Любовь и удача

И снова я, тыковка. Спешу дать тебе жутко важный совет по подготовке к путешествию. Читай внимательно, это одно из тех редких правил, нарушать которые ни в коем случае нельзя. Готова? Отлично. Если ты еще не бывала в Ирландии, зайка, даже не думай начинать с Дублина.

Понимаю, звучит жестоко. И на сайте, где ты рыщешь вот уже неделю, словно коршун, предлагают ну очень выгодную путевку в столицу. Но ты сначала выслушай меня. Конечно, есть много причин последовать моему совету, и вот одна из них: Дублин просто адски соблазнителен.

Знаю-знаю, конфетка, сейчас ты начнешь со мной спорить, что в аду ничего соблазнительного нет, на что я отвечу: лучше места для новых интересных знакомств не найдешь, а озера кипящей смолы прекрасно снимают стресс.

Но давай не будем отвлекаться.

Грубо говоря, Дублин – пылесос, а ты – любимая сережка, потерянная еще на Новый год. При первой же встрече он затянет тебя в свое нутро, и выбраться оттуда целой и невредимой тебе не удастся. Звучит чересчур драматично? Замечательно. Многовато метафор? Прекрасно. Дублин такой и есть: драматичный и заслуживающий бесконечных метафор. В нем полно интересных музеев, статуй с забавными прозвищами, пабов с лучшей музыкой на свете. Куда ни плюнь, везде есть что-то увлекательное, красивое или вкусное.

В этом-то и загвоздка.

Благонамеренный путешественник прибывает в Дублин в наивном убеждении, что проведет там денек-другой и отправится дальше бродить по Ирландии. Проходит неделя, а наш благонамеренный путешественник в девяностый раз бороздит Темпл-Бар[5], и в рюкзаке у него два снежных шара с лепреконами и ворох неприлично дорогих футболок.

Эта история стара как мир.

Настоятельно рекомендую (или командую?): начинай с запада, а точнее, с Дикого Атлантического пути. Нет, еще точнее: с Буррена и утесов Мохер. О них я и расскажу дальше.

ДОМАШНЕЕ ЗАДАНИЕ ДЛЯ РАЗБИТОГО СЕРДЦА. Сюрприз! Пока мы бродим по Изумрудному острову, ты будешь выполнять небольшие задания, чтобы лучше узнать Ирландию и потихоньку склеить свое разбитое сердечко. С чего начнем? Читать дальше. Я не шучу. Читай дальше!

Выдержка из книги «Ирландия для путешественников с разбитым сердцем: Нестандартный путеводитель по Изумрудному острову», третье издание

– Вы подрались. Во время церемонии.

Когда мама сердится, голос у нее понижается на три октавы, и она повторяет то, о чем и так все знают.

Я отвернулась от тысячи оттенков зеленого за окном и сделала глубокий вдох. Юбка платья стояла колом, словно грязная балетная пачка, а глаза у меня опухли. Правда, у Иэна они выглядели и того хуже.

– Мам, церемония тогда уже закончилась, и мы…

– Не та сторона, не та сторона! – завопил Арчи.

Мама выругалась и перестроилась в левый ряд, увильнув от надвигающегося на нас трактора. А я впилась ногтями в ближайшую поверхность, которой оказалась рука моего самого старшего брата, Уолтера.

– Хватит, Эдди! – завопил он. – Мы же договорились, что ты больше не будешь вцепляться в меня насмерть.

– Мы чуть не врезались в громадный трактор с кучей сельхозинвентаря. Как тут не вцепиться, – огрызнулась я и пихнула его локтем. Последние семьдесят два часа я сидела, зажатая между самыми крупными из моих братьев то в одном транспорте, то в другом, и клаустрофобия выросла до критического уровня. Еще немного, и я начну мутузить кого попало. Как вчера.

– Мам, не слушай их, ты отлично справляешься. Между тобой и трактором оставалось аж три дюйма! – бодро произнес Арчи и похлопал маму по плечу. А потом повернулся ко мне, сощурился и произнес одними губами: «Не расстраивай ее».

Мы с Уолтом закатили глаза. Служащий в аэропорту, который отвечал за аренду машин, клятвенно заверил маму, что она привыкнет ездить по другой стороне дороги всего за час, максимум за два, но прошло уже больше двух суток, и всякий раз, как мы садились в машину, меня начинало подташнивать, точно на бешеной карусели в парке развлечений. Вот уж где смертельный номер. Тот служащий из аэропорта лично ответит передо мной за весь моральный и физический ущерб, который я получила на дороге.

Спокойным оставался лишь Иэн. Поскольку его укачивало, ему беспрекословно уступали переднее сиденье. Теперь он опустил стекло и наслаждался прохладным ветерком с нежным ароматом коровьего навоза. Нога брата отстукивала фирменный ритм.

Об Иэне важно знать две вещи. Во-первых, он никогда не сидит без движения. Никогда. Он самый мелкий из моих братьев, всего на пару дюймов выше меня, но это трудно заметить, потому что он всегда переполнен энергией. Во-вторых, у него есть свой критический уровень злости. Если считать по десятибалльной шкале, то от одного до восьми баллов Иэн орет, как и все мы, а при девяти и выше – замолкает. Как вот сейчас.

Я подалась вперед, чтобы лучше рассмотреть синяк у него под глазом. Ухо у Иэна было измазано в грязи, из волос торчала трава. Глаз сильно опух. Почему так быстро?..

Иэн коснулся кожи под глазом, словно прочел мои мысли.

– Подрались? Брось, мам. Так, повздорили немного. Наверное, никто и не заметил, – произнес он спокойным, даже скучающим голосом. Ему явно хотелось переубедить маму.

– Повздорили – это без рукоприкладства. А я видел, как кулаки мелькали. Значит, была драка, – встрял Уолтер. – Да и вы посмотрите на глаз Иэна!

– Не надо на него смотреть, – рявкнул Иэн, потеряв терпение.

Все покосились на него, включая маму, и машина тут же потянулась к другой стороне дороги.

– Мам! – завопил Арчи.

– Знаю, – проворчала мама, поворачивая руль.

Я и правда чуть не покалечила Иэна. Сердце у меня ушло в пятки, но я тут же приказала ему вернуться на место. Сейчас не до угрызений совести. Меня и так до краев переполняли сожаление, стыд и ненависть к самой себе. К тому же Иэн заслужил. Сам виноват, что без конца упоминает Кабби… Точнее, пихает мне его под нос. Как будто Кабби – это горящая головешка, которой можно в меня тыкать, когда захочется.

В голове снова всплыли слова Иэна, которые он повторял вот уже десять дней кряду, словно сломанная пластинка: «Признайся во всем маме, пока кто другой ей не рассказал».

Ноги защипало от жаркого колючего страха, и я открыла окно, перегнувшись через Арчи. В машину влетел порыв свежего воздуха. «Не думай о Кабби. Не думай о школе. Вообще ни о чем не думай». От учебы меня отделяли тысяча миль и десять дней, и мне не хотелось оставшееся время вспоминать о сцене трагедии, к которой еще предстояло вернуться.

Я посмотрела в окно, надеясь отвлечься на красивые виды. Среди зелени то и дело проскакивали кучки домиков и небольшие гостиницы, и их белые стены контрастировали с дверьми ярких цветов. На протянутых вдоль улицы веревках трепыхалось сохнущее белье, а коровы и овцы бродили у самых домов, чуть ли не по заднему двору.

Мне все еще не верилось, что я в Ирландии. При упоминании свадьбы за рубежом обычно думаешь о теплом солнечном пляже, а не о ветреных, умытых дождем утесах на западном берегу Ирландии, но почему-то моя тетя выбрала именно это место. Утесы Мохер. На самом деле их название произносилось скорее как Мор. Настоящий мор из ливня, завывающего ветра и уходящих вверх скалистых троп, по которым ужасно тяжело подниматься на высоких каблуках. Но хотя моим братьям пришлось тащить родителей жениха на верхушку на веревке, а к тому времени, как священник произнес: «Дорогие влюбленные!», мы до лодыжек увязли в грязи, я прекрасно понимала, почему тетя выбрала Ирландию.

Во-первых, пейзаж отлично подходил для съемок свадебного видео. Операторы, которых привезла с собой тетя Мэл, – два парня под тридцать с невероятно ухоженными бородками – заставили нас дважды собраться у алтаря, чтобы лучше заснять процесс. Они кружили вокруг моей тети, а ее платье в стиле ар-деко трепал ветер. Казалось бы, на таком ветру она должна была походить на надувного зазывалу в автомобильном салоне, который беспрерывно машет руками, но почему-то, наоборот, выглядела воздушно и умиротворенно. А когда мы собрались все вместе, объективы нацелились на грандиозный пейзаж. Мягкие зеленые просторы резко обрывались над океаном, отвесно уходя вниз, а волны в экстазе бросались на камни.

Древним романтичным утесам было наплевать, что все лето я портила себе жизнь. «Что, тебе разбили сердце? – будто говорили они. – Какая ерунда! Мы вот сейчас разобьем эту волну на миллионы алмазных брызг».

Какое-то время прекрасные виды помогали мне ни о чем не думать. Ни о камерах, ни о Кабби, ни о противном брате. Я наслаждалась первыми минутами покоя за последние десять с лишним дней. А потом Иэн наклонился ко мне и прошептал:

– Когда ты расскажешь маме?

И вся злоба, накопившаяся во мне, вырвалась наружу. Ну почему он никак не оставит меня в покое?!

Уолтер тоже опустил стекло, и теперь ветер дул на меня и справа, и слева. Братец удовлетворенно вздохнул:

– Все заметили вашу драку. А когда вы покатились вниз по утесу, гости прямо ахнули. По крайней мере один из операторов заснял вас на пленку. Потом еще туристы мимо прошли. Они же с вами заговорили, да?

Иэн перестал трясти ногой и гневно сжал кулак.

– Уолт, заткнись! – рявкнул он, резко развернувшись.

– Все вы… – начала было мама, но тут же осеклась и побледнела. – О нет.

– Что? Что такое? – Арчи вытянул шею вперед, так что плечи оказались возле ушей. – Кольцевая развязка, – заключил он точно таким же голосом, каким ученый из НАСА объявил бы об огненном метеорите, который уничтожит Землю.

Я схватила обоих братьев за руки. Уолтер потуже затянул ремень безопасности, а Арчи мигом вошел в роль инструктора и принялся выкрикивать советы:

– Водитель не должен съезжать с кольцевой развязки. Уступить дорогу можно при въезде, но не на самом кольце. У того, кто едет по кольцу, всегда преимущество. Не расслабляйся и ни в коем случае не жми на тормоза. Ты справишься.

Мы ринулись на развязку, будто ныряя в жуткий водоворот с акулами. Все затаили дыхание, кроме мамы: она громко и смачно ругалась. Иэн снова начал трясти ногой. Как только машина выехала с кольца, мы все вздохнули с облегчением, а мама еще раз напоследок выругалась.

– Молодец, мама. Если удастся так же лихо преодолеть остальные развязки, то мы в шоколаде, – сказал Арчи и отцепил мои пальцы от своего предплечья.

Уолт подался вперед, тоже смахнув мою руку:

– Мама, пожалуйста, перестань ругаться. У тебя ужасно получается.

– Так не бывает, – дрожащим голосом ответила мама.

– Ты единственное исключение из этого правила, – возразил Уолт. – Понимаешь, это особая наука. Не все слова между собой сочетаются. Не надо валить их в одну кучу.

– Я сейчас тебя свалю в одну кучу, – парировала мама.

– Видишь, уже лучше! Может, тебе лучше язвить, а не ругаться? Осмысленнее получается.

– Дело в контексте. И в уважении к форме, – добавил Иэн. Голос у него снова стал размеренным. Я вцепилась в свою грязную юбку. Теперь я не знала, что и думать. Он злобно-спокойный или спокойно-спокойный?

Арчи окинул нас всех грозным взглядом:

– Мама может использовать любое сочетание слов, какое ей угодно. Главное – вернуться в отель целыми и невредимыми. Мам, вспомни свой аудиокурс по искусству бизнеса. Ощути в себе силу.

– Ну отлично! – простонал Иэн. – Ты пробудил Катарину.

– Не обязательно ее сюда приплетать, – вставила я.

Мама сурово нахмурилась. Тринадцать месяцев назад она обменяла домашние штаны и безразмерные футболки на роскошный гардероб агента по недвижимости и накупила дисков Катарины Хейфорд, гуру недвижимости, «Прочувствуйте свое дело, будьте им». И мы даже не могли над ней подшучивать, потому что всего за год мамины продажи на девяносто процентов превысили показатели ее коллег, куда более опытных агентов, и она даже попала на рекламный щит своего агентства. Теперь мама властно взирала на меня с каждой улочки Сиэтла, причем порой это была наша единственная встреча за день, учитывая ее новое плотное расписание.

– Напомните, зачем я заплатила за то, чтобы привезти вас всех в Ирландию, – сердито произнесла мама, повысив голос.

– Платила не ты, а тетя Мэл, – встрял Уолт. – К тому же без потасовки Эдди и Иэна свадьба вышла бы невыносимо скучной, несмотря на потрясные виды. – Он пихнул меня локтем. – Больше всего мне понравился тот момент, когда сестренка сбросила Иэна с утеса. Такой тонкий расчет. Вроде как в сцене из фильма «Принцесса-невеста», где Лютик толкает Уэстли и он катится вниз по холму с криком: «Как пожела-а-а-а-аешь!»

– Два возражения. – Иэн обернулся, и длинные волосы скользнули по его плечу. На меня он старательно не смотрел. – Первое: отличное сравнение, потому что сцену с утесами Безумия снимали как раз на утесах Мохер. Второе: ты вообще видел, как все было?

Уолтер резко втянул носом воздух.

– Почему ты раньше мне не сказал?! А ведь и правда. Мы были на утесах Безумия! Можно было повторить сцену…

Замолчи, – процедила я как можно более противным голосом. Стоило Уолтеру разойтись, как он превращался в дизельный поезд. Такой же шумный и такой же неостановимый.

– А то что? Сбросишь меня с утеса?

– Я бы сказал, это больше походило апперкот. Или хук справа, – вставил Арчи. – Кстати, неплохая техника. Ты меня очень впечатлила, Эдди.

Иэн резко развернулся:

– Она меня не сбрасывала. Я поскользнулся.

– Ну да, конечно. Неплохая попытка защитить свою честь, приятель, – рассмеялся Уолтер.

Я вонзила локти в ноги Уолтера и Арчи, но они схватили меня за запястья и вывернули мне руки. Я высвободилась и проворчала:

– Мы упали с другой стороны холма. Там совершенно безопасно.

Уолтер покачал головой:

– Повезло. Тетя Мэл никогда бы не простила, если бы ты испортила ее идеальную свадьбу убийством. – Последнее слово он произнес зловещим шепотом, подражая ведущему его любимой криминальной телепередачи.

– Зато рейтинги свадебного эпизода взлетели бы до небес, и телеканал HGTV[6] боготворил бы Эдди до конца ее дней. Да, сестренка? Наверное, даже создал бы для тебя отдельное реалити-шоу. Что-нибудь про незваного гостя на свадьбе, который оказывается наемным убийцей.

– Все вы, прекратите. – Мама отняла руку от руля, чтобы помассировать правый висок. – Знаете что? Я припаркуюсь.

– Мама, ты чего?! – закричала я, когда мы съехали на обочину и цепочка автомобилей за нами принялась отчаянно сигналить. Торчать в машине между двумя братьями было невыносимо, и я начинала терять терпение. – За нами целая очередь! А обочина ужасно узкая.

– Да, Эдди, знаю. – Мама резко остановила машину, и мы все невольно дернулись вперед. – Но дело не терпит отлагательств.

– В драке на утесе на сто процентов виноват Иэн. – Эти слова вырвались у меня как-то сами собой, и все три брата уставились на меня в полном ужасе. Я только что нарушила наше негласное правило номер один: никогда не вали вину на другого. Впрочем, в истории с Кабби я тоже вышла на качественно новый уровень. Может, старые правила уже не действуют?

Иэн сощурился от злости:

– Это ты…

– ХВАТИТ! – Мамин голос разнесся по салону, словно удар гонга. – Мне плевать, кто первый начал. Мне плевать, что Эдди с тобой сделала, хоть медом обмазала и бросила в медвежью берлогу – не важно. Вы подростки, почти взрослые. И мне надоели ваши споры. Факт остается фактом: вы упали с холма. На свадьбе.

Медвежья берлога? Мед? У мамы отличное воображение. Уолтер было рассмеялся, но мама взглядом заставила его замолчать. Потом она повернулась к Иэну:

– Через год тебя ждет колледж, и если ты думаешь, что там за такое поведение тебя погладят по головке, ты жестоко ошибаешься. А тебе, Эдди, шестнадцать лет, но самоконтроль у тебя на уровне десятилетки.

– Эй! – возмутилась я.

Арчи двинул меня локтем под ребра, и я согнулась пополам. На самом деле он меня спас. Чтобы пережить этот разговор, мне непременно надо освоить тонкое искусство молчания. К тому же мама права. Я только что отреагировала ну совсем незрело, чем лишний раз подтвердила ее слова. Импульсивность частенько портила мне жизнь.

– Вы же были так близки, – продолжала мама. – Из всей четверки вы дружили крепче всех. Порой я гадала, подозреваете ли вы о существовании еще двух братьев. Что с вами творится этим летом?

В салоне воцарилась тишина. Жуткая тишина. Только дворники, почему-то решившие ожить именно сейчас, тихо скрипели. «Этим летом, этим летом, этим летом», – шептали они, разгоняя воду по лобовому стеклу. Иэн перестал трясти ногой и покосился на меня. «Скажи маме», – говорили его глаза.

Я уставилась на него и мысленно передала: «Я. Не. Скажу. Маме».

– Ладно, не хотите – не говорите. – Мама хлопнула ладонью по рулю, и мы все вздрогнули. – Если бы с нами был папа, он посадил бы вас на первый же самолет в Сиэтл.

Мы с Иэном тут же подскочили.

– Нет, мама! Мне надо в Италию! Я должна увидеться с Линой! – завопила я.

– Мама, не принимай поспешных решений, – размеренным тоном попросил Иэн.

Она замахала рукой, отражая наши мольбы, словно крученую подачу в теннисе, которой она так славилась:

– Я не говорила, что не пущу тебя в Италию.

– Господи, Эдди, расслабься, – прошептал Уолтер. – Ты чуть не пробила кулаком лобовое стекло.

Я обмякла на сиденье, но кровь в венах все еще бурлила. Если не считать потрясающего пейзажа, главная прелесть свадьбы тети Мэл состояла в том, что благодаря ей я попала в Европу, на континент, который в самом начале лета похитил у меня лучшую подругу.

Тетя запланировала послесвадебное путешествие по Ирландии, куда пригласила и нас всех, но я упросила родителей разрешить мне вместо этого слетать на несколько дней в Италию к моей подруге Лине. Мы не виделись уже девяносто два дня, с тех пор как она переехала во Флоренцию к своему отцу, Говарду, и каждый из этих дней тянулся целую вечность. Я должна была побывать в Италии во что бы то ни стало. Тем более что теперь друзей у меня, кроме Лины, вероятно, не осталось.

Иэн вздохнул с облегчением и закрутил волосы на затылке в узел. Порой мне казалось, что он отрастил их исключительно ради того, чтобы пополнить свой запас суетливых движений.

– Не поймите меня неправильно, – продолжила мама. – Я бы отправила вас назад, если бы не заплатила уйму денег за билеты во Флоренцию. К тому же мне надо отдохнуть от ваших перепалок, пока я окончательно не сошла с ума.

Меня снова переполнила злоба.

– Кто-нибудь объяснит мне, почему Иэн тоже летит в Италию?

– Эдди! – рявкнула мама.

Иэн взглядом приказал мне заткнуться.

Я хмуро посмотрела на него в ответ. Конечно, мне и впрямь следовало заткнуться, но вопрос-то вполне закономерный. Почему он захотел ко мне присоединиться, если терпеть меня не может?

– Вот что я решила, – объявила мама, прерывая нашу битву взглядов. – Завтра утром мы с Арчи и Уолтером поедем с вашей тетей в путешествие по Ирландии, а вы оба полетите во Флоренцию. – Говорила она медленно, словно выкладывая ряд домино из слов. Я затаила дыхание, ожидая финального удара костяшки.

Но… Его не последовало.

Спустя десять секунд тишины я посмотрела на маму и с надеждой уточнила:

– И все? Мы просто полетим туда, и все?

– Ты отправишь их в Италию, вот так просто? – недоверчиво спросил Уолтер. – А наказывать, что ли, не будешь?

Мы с Иэном повернулись к нему и хором завопили:

– Уолтер!!!

Мама покрутила головой, переводя взгляд с меня на Иэна. Шея у нее даже не хрустнула благодаря регулярным занятиям йогой.

– Вы полетите в Италию. Там вам придется хорошо провести друг с другом время, – сказала она, сделав особый акцент на слове «хорошо». – Правда, есть одно «но».

Как же иначе!

– Какое? – нетерпеливо спросила я, вынимая особенно колючую невидимку из своей растрепавшейся прически. Мне хотелось заколоть ею волосы Иэна, чтобы они не падали ему на лицо, но я понимала, что тогда он совсем слетит с катушек.

– Началось, – пробормотал Иэн так тихо, что только я его расслышала.

Мама выдержала торжественную паузу и внимательно на нас посмотрела:

– Слушаете?

– Слушаем, – заверила ее я, а Иэн дернул коленом. Ну почему нельзя сидеть смирно?

– Докажите мне, что вы способны держать себя в руках. Если отец Лины хоть на что-нибудь мне пожалуется, что угодно – драку, крики, даже косые взгляды, – можете попрощаться со своими командами.

На секунду наступило затишье, а затем в машине разразилась буря.

– Что?! – выпалил Арчи.

– Эй-эй! – Уолтер покачал головой. – Мам, ты же шутишь?

– С командами? То есть футбольными? – поспешно уточнила я.

Мама кивнула и расплылась в масляной улыбке. Она очень собой гордилась.

– Да. Футбольными. Если хоть один из вас напортачит, наказаны будут оба. И второго шанса не ждите. Один промах – и получаете красную карточку. С концами.

Я наивно полагала, что страшнее мне уже не станет, но теперь внутри все сжалось от ужаса. Я подалась вперед и положила ладони на спинки передних кресел, чтобы не упасть.

– Мама, ты же знаешь, я не могу не играть. – Мне хотелось говорить спокойно и уверенно, но получалось истерично и надрывно. – Если меня не увидят на поле, в команду колледжа мне не попасть ни за какие коврижки. Этот год особенно важен. Речь о моем будущем.

– Так не оплошай, – просто ответила мама.

Мы с Иэном переглянулись, и я прочла в его взгляде: «Ты уже оплошала, Эдди».

Если бы мои глаза умели стрелять лазерными лучами, я бы спалила брата заживо.

– Но…

– Все в твоих руках, Эдди, – отрезала мама. – То же самое относится к Иэну. И я не отступлюсь от своего решения.

Последнее можно было и не добавлять. Родители никогда ни от чего не отступались. Это жизненные аксиомы: от точки А до точки Б быстрее всего дойти по прямой; рутбир с мороженым куда вкуснее, когда мороженое подтаявшее; мои родители никогда не отменяют свои наказания.

Но футбол – это уже слишком. Мой единственный шанс попасть в хороший колледж. Оценки мне не вытянуть, как бы я ни старалась, так что остается надеяться только на спортивные достижения, чтобы меня приняли в более-менее приличный технический колледж. Конечно, будет нелегко, но я должна попытаться.

К тому же ведь речь о футболе. Я закрыла глаза, представила себе запах травы, выверенные движения товарищей по команде, вспомнила, как быстро пролетает время за игрой, как во время матча не думаешь ни о чем, кроме футбола. Там я была на своем месте. Там я не чувствовала себя лишней. А теперь, когда Лина переехала, а Иэн меня ненавидит, футбол мне особенно необходим.

Что толку говорить о будущем, если без него мне будет плохо уже в настоящем? Я не выдержу жизнь без футбола после расставания с Кабби.

Мама бросила взгляд на Иэна, который в данный момент притворялся сломанной марионеткой:

– Иэн, ты меня слушаешь?

– Слушаю, – ответил он отрешенным голосом. Вид у него был такой, будто ему на все плевать, хотя я знала, что это не так. Для Иэна футбол значил еще больше, чем для меня. И давался он ему намного лучше.

– То есть ты понимаешь, что, если вы с Эдди совершите хоть один проступок, в свои команды вы не вернетесь? И никаких оправданий, никаких споров, просто уходите из команды.

– Понимаю, – равнодушно отозвался Иэн. Он снова запустил руку в волосы и закрутил их в тугой узел.

Арчи потряс указательным пальцем:

– Не хочу ставить под сомнение твою мудрость, мам, но это уже чересчур. Один проколется, и они оба…

– Молчать, там, на галерке! – рявкнула мама.

– Что-что? – До меня только сейчас дошла вся суть наказания. – То есть если Иэн проштрафится, накажут и меня?!

– Да. И наоборот. Это как в командном спорте. Ошибается один, проигрывает вся команда.

– Но, мам, я же никак не могу повлиять на то, как ведет себя Иэн. Это несправедливо! – взвыла я.

– Жизнь вообще несправедлива, – парировала мама довольным голосом. Мои родители обожали афоризмы, как другие обожают вкусные сыры и дорогие вина.

И почему Иэн так спокоен? Еще в своем первом матче он собственными силами поменял ход игры, а потом долго и методично добивался – и добился – для своей команды звания чемпионов. Футбол был смыслом его жизни. В нашей старшей школе Иэн играл на позиции нападающего, и ему уже сделали предложение несколько колледжей. Один из них – незадолго до поездки в тренировочный лагерь. Нет, вполне понятно, почему он так бесстрастно себя ведет. Видимо, это последняя стадия отчаяния.

«Ты же знаешь, что сделал Кабби? Он…» – неожиданно всплыли у меня в голове слова Иэна, и я поспешно от них отмахнулась. Нельзя сейчас думать о тренировочном лагере. Если я не хочу снова сорваться. Тем более когда на кону стоит поездка в Италию.

– Отлично. Значит, договорились, – сказала мама в ответ на наше молчание. Она повернулась к лобовому стеклу и положила руки на руль: – На сегодня планы такие. Мы возвращаемся в отель и пакуем вещи. Уолтер, Арчи, туристический автобус отправляется завтра утром в какое-то совершенно неприличное время, так что вам надо успеть как следует выспаться. Эдди, Иэн, вы переоденетесь и помоетесь, и я отведу вас в комнату вашей тети, где вы искренне перед ней извинитесь и попросите прощения.

– Ма-ам, – протянула я, но она вскинула руку, приказывая мне замолчать:

– Я сказала «попросите»? Я имела в виду «будете умолять на коленях». Потом мы отправимся на праздничный ужин, где вы, надеюсь, поведете себя как приличные люди или, по крайней мере, дрессированные обезьянки. После танцев, десерта и любых других развлечений, которых захочется моей сестре, мы пойдем спать. Эдди, Иэн, вам я советую помириться и больше не размахивать кулаками. А то в Италии вам придется несладко. Я слышала, что кладбище, на котором живет Лина, довольно маленькое.

– Нет, оно огромное, – выпалила я.

– Эдди, – одернул меня Иэн, потеряв терпение. – Хватит болтать.

– Я просто не понимаю, почему ты…

– Эдди! – закричали все трое.

Я откинулась на спинку сиденья. Хватит болтать! Если я хочу по-прежнему играть футбол, у меня две сверхзадачи: не злить маму и не ругаться с Иэном.

Я закусила губу и взглянула на взлохмаченную голову брата. Как так вышло, что дружба с ним превратилась в сверхзадачу?

Раньше меня не удивило бы, что Иэн летит со мной в Италию. Мы всегда пускались в приключения вместе. В начальной школе у нас была целая игра: Иэн искал интересные местечки в нашем районе и потом показывал их мне. Помню, однажды мы прокрались в заброшенный сарай, где лежали горы плесневеющих комиксов. А в другой раз он заставил меня залезть на огромный дуб, исчерканный множеством разных инициалов.

Иэн называл эти вылазки экскурсиями. Мы сохранили традицию и в средней школе, а когда у нас появились водительские права, спектр возможностей заметно расширился. Да вот всего три недели назад мы выезжали на очередную экскурсию.

– Пора на экскурсию! – бодро крикнул брат, как обычно, ворвавшись в мою комнату без стука. Он прошел мимо письменного стола, за которым я сидела, и плюхнулся на еще не заправленную кровать.

– Не выйдет. Через час приедет мамина коллега, и мы пойдем ужинать, – ответила я, подражая маминым интонациям. – Кстати, ты пачкаешь мои простыни.

Тогда я еще не обернулась и не видела, что он делает, но мы с Иэном хорошо друг друга знали. В отличие от нормальных людей, которые моются и переодеваются в чистую одежду после тренировки, Иэн спешит домой как есть. И это видно по нашей грязноватой общей машине.

Я вывела ответ и перевернула лист тетради. Меня возмущал сам факт, что мне надо ходить на дополнительные летние занятия, но биологию я сдала с трудом, и мы с родителями решили, что хорошо бы ее пересдать.

Иэн театрально развалился на кровати, и она жалобно заскрипела.

– Мама не против, если мы пропустим ужин ради встречи ученического комитета спортсменов.

– Что? – Я резко развернулась. – Надеюсь, ты меня туда не записал?

Этот комитет был, по сути, очередной отчаянной попыткой нашей школы восстановить репутацию: нас считали самыми агрессивными (читай: злобными) болельщиками во всем штате.

Иэн широко улыбнулся. Это была его фирменная улыбка, которая расплывалась на все лицо. Она означала приятное предвкушение.

– Не переживай. Не записал. Но если мама спросит – мы идем на эту встречу.

Я бросила карандаш на стол:

– Но ты же понимаешь, что тебя все равно туда заманят? Мисс Хэмптон сказала, что в комитет возьмут «самых популярных спортсменов», и, клянусь, с намеком так посмотрела на тебя! – Я приложила руку к сердцу и попробовала изобразить фальцет мисс Хэмптон: – Иэн, наша сверкающая звезда совершенства, спаси нас от нас самих!

Он поморщился:

– Ох, пожа-алуйста, давай не будем о футболе. Жду тебя в машине. – Он вскочил с кровати и вылетел из комнаты, оставив на моей белой простыне грязное пятно.

Я посмотрела на него и тяжело вздохнула:

– Иэн!

Но все же вытащила из-под стола кеды и поспешила за ним. Выбора у меня не было. Я всегда шла за Иэном. Это все равно что спать и чистить зубы. Естественно и привычно.