Любовь, как следствие вендетты

Глава седьмая

Последующие несколько дней Тони волновалась и злилась, а единственной реакцией Дареса было скучающее нетерпение. Казалось, он совершенно отказался от мысли полностью выполнять условия их брака. Тони часто вспоминала сцену в доме его деда и уныние Дареса, когда тот принял единственное решение, как уберечь деда. Когда он решил подчиниться судьбе, то, как взрыв, произнес: "Во имя Господа, что я буду с ней делать дома?" А теперь, он охотно принимает ее, как жену, у себя дома. Желание? Неудержимое стремление владеть ее телом? Несомненно, это его единственный интерес к ней. Она поглядывала на него с задумчивостью в прекрасных глазах и размышляла, почему у нее в голове такой хаос.

В Кремасти, где родилась Мария, был святой праздник. Тони и Дарес обедали вместе, во всем доме горели свечи. То, что Дарес разрешил праздновать этот день, удивило Тони. Она подчеркнуто заявила, что он должен бы быть, как и его дед, язычником. На что Дарес удивленно рассмеялся и сказал:

— Как мало мы знаем друг о друге, Тони. Но с этих пор мы будем узнавать больше. Ты, например, ты удивительно загадочна.

— И привлекательна, — едко добавила она.

Дарес, соглашаясь, наклонил голову.

— Определенно привлекательна, — согласился он вежливо. — Как только я увидел тебя, решил, что любить тебя огромное наслаждение… отсюда мои предупреждения, на которые ты так неразумно не обратила внимание.

Она вспыхнула и немного отклонилась в сторону, чтобы позволить Евангелосу налить ей супа. Комната тонула в глубоком мягком свете свечей, стоявших в серебряных подсвечниках, а пламя отражалось в стекле старинной посуды на столе. Была умиротворяющая романтическая обстановка. Тони надеялась, что их беседа не приведет к обычной ссоре.

— Ты говоришь, что я загадочна, — пробормотала она, поднимая салфетку.

— Что ты имеешь в виду?

Дарес проследил глазами за коренастой фигурой слуги, подождал, пока за ним закроется дверь, хотя Евангелос и не понимал по-английски.

— Я должен извиниться перед тобой за Харитоса… — он оборвал себя, слегка улыбнувшись, когда она густо покраснела. — Почему ты не опровергла мои обвинения?

Что-то сжало ей горло. К удивлению Дареса и самой себя, она сказала:

— Я была обижена и поэтому рассердилась. Поэтому и позволила тебе продолжать думать, что я… я сделала то, о чем ты думал.

— Обижена? — нахмурился он. — Не хочешь ли ты сказать, что тебя обижало все, что я говорил?

Она заморгала, потому что в глазах вдруг стало пощипывать. Она хотела, чтобы он оставил свой полунасмешливый, полупрезрительный тон.

— Тебе очень не нравятся англичанки, не так ли?

— Да я их вообще не люблю.

Она вздрогнула от этих слов и сказала:

— Но ты не возражаешь состоять в браке с одной из них? После того, что случилось, мы не можем, знаешь ли, разорвать наш брак просто так.

— Конечно, я знаю, — он как-то странно посмотрел на нее, а его склоненная набок голова в свете свечей выглядела почти зловещей.

— Я уже говорил тебе, что нахожу твою внешность соблазнительной…

— И это, — свирепо отрезала она, — достаточно для грека!

Ее сила удивила его, но он просто сказал:

— Я не грек.

Теперь удивилась она:

— Ты не возражаешь быть наполовину англичанином?

Дарес замялся и поднял брови:

— Теперь немного поздно жалеть о том, что моя мать вышла замуж за англичанина.

Тони промолчала, а чуть позже Дарес пробормотал себе под нос:

— Обижена… удивительно, — и посмотрел на нее.

— За что этот чек, Тони?

У нее замерло сердце. История с чеком должна была привести его в ярость.

— Я продала Харитосу кольцо.

— Продала кольцо? — его глаза остановились на ее пальце. Тони носила кольцо на левой руке, как обручальное.

— А зачем Харитосу покупать твое кольцо… и почему ты решила его продать?

— Потому что у меня нет денег, понятно?

Последовала тишина, а потом Дарес резко воскликнул:

— Ты дала понять Харитосу, что я даю тебе мало денег!

— Я…

Куда девалась ее решимость бросить ему сердитый упрек? Почему эта заминка не усилила его уже и без того поднявшееся раздражение?

— Это было не нарочно. Понимаешь, я думала продать его ювелиру в Родосе, но Харитос не позволил мне…

— Харитос не позволил тебе? — Дарес недоверчиво смотрел на нее. — И как долго он уже решает, что тебе делать, а что нет? — спросил он ледяным тоном.

— Пойми меня правильно, Дарес… пожалуйста. Я не хочу ссориться!

— Ты сама подводишь к ссоре, не забудь! Что ты хотела сказать, позволив соседям узнать, что я держу тебя без денег?

— Я же сказала… это случайность. Ювелир увидел мое кольцо и хотел купить его. Его цена была так высока, что я опешила.

Она замолчала, чувствуя его изумление тем, что она смогла продать кольцо и "скрыть" еще пять тысяч фунтов.

— Так Харитос предположил, что у меня нет денег.

— Продолжай, — сказал Дарес с угрожающим спокойствием.

Тони всплеснула руками.

— Это все. Харитос предложил купить кольцо. И я надеюсь выкупить его обратно.

Дарес так плотно сжал губы, что они побелели.

— Черт бы тебя побрал! Я мог бы сломать тебе шею голыми руками и получить от этого удовольствие! Выставить меня в таком свете, разнести по всему острову, что я не даю тебе денег!

Унижение усилило его гнев, а Тони почувствовала, что дрожит. Воспоминания о храброй борьбе с его отвратительным дедом смешались со смущенным пониманием того, что она не может так поступать с Даресом. Почему она не могла с ним бороться? Тонкая улыбка тронула ее губы.

Она боролась с ним много раз, но только постоянно терпела поражение. Хотя странно, это не влекло за собой желание отплатить ему той же монетой. Нет, это было глубокое чувство внутри нее, чувство, которое она испытывала раньше и которое тщетно пыталась понять.

— Харитос никому не скажет, — неуверенно произнесла она. — Зачем ему это?

— Его мать, — раздраженно воскликнул Дарес, — самая знаменитая сплетница на острове!

— Он не скажет матери…

— Откуда ты знаешь? — сказал Дарес и сердито посмотрел на нее. Потом он добавил, что как только миссис Леонти узнает об этом, тут же разнесет новость по острову с сильными преувеличениями.

— Я не верю, что мисисс Леонти будет преувеличивать. Ты говоришь так только потому, что зол.

Тони почувствовала, что его терпение скоро лопнет.

Она хотела избежать ссоры, но Дарес еще не забыл о чеке.

— Я совершенно уверена, что Харитос не станет даже упоминать об этом своей матери. А если он и скажет, — непоследовательно добавила она, — миссис Леонти даже не подумает повторять это.

Дарес молча ел некоторое время, а его взгляд иногда скользил по ней, что в конце концов заставило и ее глаза засверкать.

— Первое, что ты сделаешь завтра утром, пойдешь и заберешь кольцо, — сквозь зубы сказал он, когда они закончили обедать и спускались в гостиную пить кофе. — И если ты еще когда-нибудь сделаешь подобное, я сверну тебе шею, — мрачно пообещал он.

Это было слишком. Ее самообладание кончилось.

— Опять эти угрозы расправы! Вспомни в конце концов что я уже боролась с твоим дедом! — Вырвавшиеся слова отразили ее мысли, но ее муж внезапно проявил интерес.

— Что ты имеешь в виду, говоря, что боролась с ним? Мы с матерью появились до того, как он напал на тебя. Я сам отобрал у него кинжал.

— Вы появились! — почти взорвалась Тони. — Как ты мало знаешь! Да я в течение десяти минут до того, как вы появились, защищалась от этого маньяка!

Новость, казалось, ошеломила его, он забыл про свою злость и унижение и попросил ее рассказать все. Она рассказала ему о том, что произошло до их появления и, к своему удивлению, увидела на его лице сожалеющее выражение.

— Это правда? Но почему ты не сказала? Почему не попросила хотя бы воды или еще что-нибудь?

— Попросила? Ты должен был сам предложить мне что-нибудь! Вы оба заботились только о своем старом мерзком деде и о том, как уберечь его от тюрьмы. А я защищалась, и если бы я не была такой сильной, то была бы давно мертва. Смерть была на волосок от меня, — закончила она на драматичной ноте. Она думала, что увидит на его лице выражение веселья, пока описывала сцену, но он только хмурился и покачивал головой, как будто опять злился, но злился теперь на себя.

— Это меня очень удивляет, Тони. Я считал, что нам повезло и мы приехали, когда он только собирался напасть на тебя. Когда я выбил дверь, вы были далеко друг от друга, — добавил он, внимательно глядя на нее.

— Я услышала ваши голоса и, хотя уже готова была сдаться, как-то сумела оттолкнуть его, и он упал на кресло.

Я надеялась, что вы войдете до того, как он бросится на меня опять.

— Но ты не высказала никаких чувств, — начал он.

— Ты даже не посмотрел на меня, — прервала его

Тони с чувством. — Я уже сказала: все ваше внимание было к этому мерзавцу! "Мы не позволим тебе попасть в беду", — сказала твоя мать! Но ей было наплевать на меня!

Тони замерла, но, конечно, уже было поздно. Дарес внимательно смотрел на нее прищуренными глазами.

— Моя мать так сказала, да?

— Я, может, ошибаюсь, — громко сказала Тони, — но она сказала что-то в этом роде.

— По-английски?

— Конечно, — Тони опустила глаза и отпила из чашки кофе. — Это могло было быть только на английском, не так ли?

Дарес пересел на стул с противоположной стороны низенького столика.

— Думаю, что могло было быть только так, — ответил он медленно, — исходя из того, что ты не понимаешь греческого.

За неделю до того как дети должны были возвращаться домой, Тони получила письмо от матери. Оно принесло серьезные новости, и Тони опять захотелось переслать немного мужниных денег Пэм.

— Мою сестру положили в больницу на операцию, — сказала она Даресу.

Это само вырвалось у нее, когда они вместе завтракали. Дети уже позавтракали и умчались на улицу, оставив Дареса и Тони допивать в спокойствии вторую чашку кофе.

— Что-нибудь серьезное? — поинтересовался Дарес, к удивлению Тони.

— Мама не пишет, но иначе она не стала бы меня беспокоить. Что делать Пэм? Дети собираются домой на следующей неделе.

Тони заколебалась, высказать ли ей свои соображения, вспомнив недавние проблемы с кольцом. Тогда Дарес настоял, чтобы она вернула кольцо назад, и он дал ей денег, но Тони пришлось прослушать лекцию, состоящую в основном из угроз. Однако Тони выслушала ее спокойно, с покорным видом.

— Я думаю, — начала она наконец, — что мне лучше остаться в Англии на некоторое время, присмотреть за детьми. Ты не против?

— Остаться? — резко спросил он. — Ты не останешься в Англии.

У нее чуть не сорвалось с языка, что он не сможет ее остановить, но она удержалась по двум причинам. Вопервых, она целиком зависела от Дареса и, во-вторых, была перед ним в долгу за то, как он обращался с детьми. У них были волшебные каникулы. Дарес много раз брал их в море на катере, он вывозил их в город на машине, и у всех троих одежды было на месяцы вперед. Дарес купил им даже свитера и всякую другую зимнюю одежду. Казалось, что он делает все, чтобы облегчить жизнь своей свояченице, которую даже никогда не видел.

— Пэм нужна помощь, Дарес.

— А твоя мать не может взять детей? — сказал он.

Тони дала ему письмо матери, но он отложил его в сторону и все внимание обратил на Тони.

— Думаю, что смогла бы. На самом деле, она пишет, что должна сделать это. Но у моих родителей в последнее время совсем нет времени.

И Тони рассказала ему о том большом универмаге, что открылся напротив магазина ее родителей, о том, что ее мать вынуждена сама работать в магазине, чтобы избежать затрат на продавца.

— Кроме того, она может взять детей только к себе домой, потому что живет далеко от Пэм. А это все перевернет с ног на голову. Детям надо будет менять школу, а у мамы будет куча всяких неудобств, потому что у них с отцом в доме только две спальни. Они продали свой большой дом год назад, когда уехал Хью.

— Две спальни не пойдут, — нахмурился Дарес. — Не для такой смешанной семьи.

— Луиза могла бы спать внизу.

Ее муж нахмурился еще сильней.

— Нет никого, кто бы мог позаботиться о детях?

Тони покачала головой:

— У меня нет сестер, а Хью не женат.

Тони несколько умоляюще посмотрела на Дареса, прежде чем добавила:

— Я думаю, что мне лучше остаться в Англии, когда я поеду туда с детьми.

Но он покачал головой. Ее возмущение возросло, несмотря на твердое решение держать себя в руках. Для такого категоричного отказа можно найти только одну причину — он привык к ней… привык к удобству иметь рядом женщину.

— Это мой долг помочь сестре.

— Это более чем долг, — произнес он задумчиво и немного помолчал.

— Самое лучшее, насколько я могу судить, это оставить детей здесь до тех пор, пока Пэм не поправится и не сможет их забрать. Нет, Тони, не прерывай, — сказал он, увидев, что она собирается что-то сказать, — когда они приехали сюда, то были более чем неуправляемы, и как только они уедут отсюда, то снова выйдут из-под контроля.

— Ты не слишком высокого мнения о моем влиянии на них, — выставив вперед подбородок, ответила Тони.

— У меня вовсе нет никакого мнения на этот счет.

Как только я их выпущу из рук, они станут еще хуже, чем были до приезда.

Она уставилась на него.

— Ты так умен… во всех случаях, — поддела она его.

— Я действую, — в тон ей сказал он и обратил на нее насмешливый взгляд, но никаких комментариев не было. — Напиши Пэм, что мы оставляем детей до тех пор, пока она не выпишется из больницы.

— Ты что, серьезно так думаешь? — Тони вспомнила его приказание немедленно убрать детей, когда он их первый раз увидел. — Ты… они же тебе не нравились.

— Я действительно был против трех непослушных, отвратительных детей, которых мне навязывали. Да еще без предупреждения. Но я должен признать, что сейчас они очень привлекательны, и я не против, чтобы ты ухаживала за ними столько, сколько потребуется. Но ты, а не Мария. У нее и так полно дел.

— Я оставила их только один раз.

Он вздохнул и сказал несколько грубовато:

— Ты устанешь когда-нибудь от своих детских колкостей? Нам надо решить проблему.

Она покраснела и отвела взгляд, смутившись этого упрека.

— Я напишу Пэм сегодня и маме тоже, а то она будет хлопотать, чтобы принять детей. Им придется не ходить в школу, но, может, это не надолго.

— Они пойдут в школу здесь.

— Здесь? Но они же не знают языка.

— Тогда у них будет прекрасная возможность выучить его.

Он допил кофе и поставил чашку на стол.

— Как насчет денег? Твоей сестре понадобятся деньги. Дай мне знать, сколько ей нужно, и я подготовлю эту сумму к переводу через банк.

Тони только недоверчиво смотрела на него. Ее муж, который только что был так скуп… и вдруг охотно выплачивает деньги, чтобы помочь молодой женщине, которую даже никогда не видел… Да и женщина — одна из ненавистных ему англичанок!

— Ты дашь сестре деньги? — выдохнула она, когда к ней вернулся дар речи.

Его брови на мгновение удивленно приподнялись:

— Когда не даю денег тебе, да?

— Точно.

Дарес вытер губы салфеткой, бросил ее на стол и поднялся со стула.

— Но ты их тогда требовала, Тони, — сказал он и слегка погладил ее по щеке.

— Я твоя жена.

— Теперь да. Но ведь ты ею не была, не так ли? — Он покосился на нее, а в глазах у него светилось довольство. — Ты производила впечатление практичного маленького золотоискателя, но я уже говорил — ты здорово озадачиваешь меня.

Она откинула голову немного назад и посмотрела прямо на него. Он утонул в ее глазах и ласково погладил ее прекрасные волосы и загорелые щеки цвета персика. Ее губы были полуоткрыты, и он наклонил голову, чтобы поцеловать их, впервые не показывая власти или желания.

— Дарес, — сердце Тони учащенно забилось.

— Ты… я…

— Да?

— Я напишу Пэм сегодня же и маме тоже, — сказала она, задохнувшись, а на его губах появилась улыбка легкого удивления.

— Да, дорогая, ты уже говорила.

— Они перестанут волноваться.

— На самом деле…

— Дети будут в восторге.

— Не сомневаюсь.

— Но может, а вдруг они не захотят…

— Не захотят?

— Луиза недавно очень много говорила о матери.

— Тони, это будет тянуться до бесконечности. Если ты хочешь успеть на почту сегодня, иди и напиши письма.

Она наблюдала, как он уходил, ее мысли совершенно перепутались от перемены, произошедшей в нем. Может, это сумели сделать дети… но нет. Не дети вызвали этот поцелуй — поцелуй, который так сильно отличался от жадных поцелуев без мягкости и уважения.

Он несколько раз повторил, что озадачен ею. Означало ли это, что его мнение о ней изменилось? Странно, но она страстно желала, чтобы это произошло… после всех ее попыток быть настолько неприятной, насколько она могла.

Когда Тони поднималась к себе за бумагой и конвертами, она напевала что-то про себя. Она забыла его замечания об английских девушках, она сожалела о своих действиях, направленных на то, чтобы отомстить ему, она даже простила ему все угрозы расправы с нею.

Через неделю пришел ответ от Пэм. Тони прочитала его Даресу, который слушал с острым интересом, изредка хмурясь, как будто слышал что-то неприятное. "Это прекрасная новость, Тони, и передай мою глубокую благодарность своему мужу. Доктор Бенсон говорит, что дело не терпит отлагательств, но я собиралась отложить операцию, потому что не представляла детей у мамы. Но теперь я могу спокойно лечь в больницу. Думаю, что у тебя замечательный муж, и я хочу отблагодарить его лично, поэтому поклялась себе копить деньги, как только выйду из больницы и вернусь на работу, чтобы в следующем году приехать в отпуск за свой счет…"

Тони прервалась, у нее перехватило дыхание. Пэм очень оптимистично смотрела в будущее или, быть может, уговаривала себя. Но она не сможет скопить денег на четыре билета до Родоса. Дарес качал головой и хмурился, и Тони решила, что он думает о том же.

"Что касается денег, которые Дарес хочет прислать, — писала Пэм, — то фунтов будет вполне достаточно. Я только хочу купить что-нибудь приличное из одежды для больницы, более пристойное для общественного места…"

Тони положила письмо на стол.

— Разве она не отважная женщина? Ты даже не представляешь, что она пережила с тех пор, как умер ее муж.

— Могу себе представить, — последовал решительный ответ. Наклонившись, Дарес взял письмо и перечитал его еще раз. — Ты писала, сколько я собирался послать ей денег? — коротко спросил он.

— Нет.

— Тогда она неправильно поняла?

— Нет, она поняла. Я ведь говорила тебе об ее гордости, Дарес. Она не возьмет деньги от меня. Поэтому я вынуждена покупать детям вещи.

Он странно посмотрел на нее поверх листа, который держал в руках. Может, он подумал о счете, который пришел из магазина в Родосе и удивился, как она посмела сказать, что накупила детям подарки? Она отвела взгляд, не

желая напоминать ему о счете, который ему пришлось оплатить.

— Ей нужны деньги… и, конечно, не фунтов. Это никуда не годится.

— Она будет настаивать на возвращении долга, — предупредила она.

— Мы разберемся с этим. Дай мне знать, какая сумма необходима, и я немедленно приму меры, чтобы перевести деньги в Англию. — Он замолчал, а потом задумчиво добавил: — И я думаю, что тебе лучше поехать туда, сможешь навещать ее в больнице, а затем привезти ее сюда, как только она сможет. — Его слова, произнесенные спокойным холодным тоном, ошеломили ее так, что она потеряла дар речи.

— Привезти ее сюда? — выдохнула она наконец. — Ты хочешь сказать, что оплатишь ее билет?

— Пэм надо восстановить силы, и здесь, где прекрасный климат и море, она поправится быстрее. И она будет с детьми.

Тони изумленно покачала головой, бормоча, что не понимает его. Он улыбнулся на это и ответил ей с юмором:

— Тогда это относится к нам обоим. Я совершенно уверен, что не понимаю тебя.

И, не удивляясь, Тони покаянно вынуждена была согласиться. Она была такой, какую ненавидит любой мужчина — жадной, непокорной, пренебрежительной. С важным видом она беззаботно влезла в долги, заставив Дареса оплачивать то, что никакими способами не могла вытянуть из него. Она пыталась опозорить его в его деловых кругах, она притащила в его дом трех невоспитанных детей с единственной целью — досадить ему.

Единственное, что ее оправдывало, — ее глубокая любовь к детям, ответная любовь их к ней всегда была легко различима. Ее забота о Пэм и о матери, когда она решила забрать детей. Ее изменившееся отношение к мужу. Он, должно быть, заметил более дружелюбные манеры Тони, исчезнувшие враждебность и презрительность. Но он не мог знать о странной тоске в ее сердце и о всепроникающем желании создать с ним настоящую семью.

Он все еще смотрел на нее, и она улыбнулась. Выдала ли она себя? То, что она понимает его язык, и все причины, провоцирующие ее действия. Она вспомнила сцену, когда требовала первую выплату, и которую получила.

Оправдывают ли это ее мотивы? Дарес бы не простил, она была в этом уверена. И в любом случае, как он отнесется к ому унижению, узнав, что она понимала все, что он говорил? Он так горд… Нет, Тони чувствовала, что ему не надо пока это знать. Когда-нибудь она обязательно заговорит по-гречески, коль скоро она здесь живет, но он должен думать, что она узнала его язык позже, в результате общения с жителями Линда.