Глава 41

Наше время (2011)

Когда Валентин сел на свое место, Агния все-таки подняла голову и какое-то мгновение смотрела прямо на него. После чего как-то невесело улыбнулась:

— Вы не думайте, Вячек очень хороший, просто он за меня волнуется, — очевидно, догадавшись о содержании их разговора в коридоре, произнесла девушка. — И виноватым себя считает, потому и старается теперь ничего не упустить. Может, чересчур, порой.

Валентин как-то сомневался, что кто-то еще в мире согласится с ее мнением о Боруцком. Даже Соболев, звоня сегодня, предостерегал его и рекомендовал не нарываться. Впрочем, наверняка, никто больше в мире и не обращается к этому мужчине «Вячек», так что, возможно, со своей позиции Агния не настолько уж не права. Просто смотрит она на своего мужа с иного угла, чем все остальные. Заметил Валентин и то, что Агния вновь уставилась на свои руки. Да и нельзя было сказать, что отсутствие мужа ее как-то раскрепостило или сделало атмосферу в кабинете более открытой.

— А он действительно виноват? — попытался он хоть как-то завязать общение и оценивая реакцию собеседницы.

Агния ответила не сразу. Подняла голову, посмотрела в окно за спиной Валентина, словно раздумывая над его словами. Вздохнула.

— Что такое вина? — наконец, уточнила она, глянув Валентину в глаза. — Я не уверена, что знаю ответ. Считает ли он себя виновным? Да. Считаю ли я его виновным? Нет. Вячеслав не всегда поступает так, как следовало бы, — тут она снова невесело улыбнулась. — Вы, наверняка, что-то слышали о нем, и можете не согласиться с моим мнением. Посчитать, что это явное преуменьшение. И да, он не раз, и не два шел вразрез с законом, как человеческим, так и Божьим. Но… — Агния снова перевела глаза на окно. — Как можно сказать, виновен ли кто-то в том, что случилось? Он ведь не один был все эти годы. А может, именно потому, что я когда-то прилипла к нему, доставала, заставила взять меня на работу, что влюбилась в него, сделала его уязвимым… Может это я виновата в том, что случилось? Мы оба сделали выбор когда-то. Очевидно, теперь отвечаем за последствия.

Она замолчала. А Валентин не мог не сделать вывод, что так и не разобрался, что собственно у них случилось, и зачем же они к нему приехали.

— Это было желанием вашего мужа, обратиться ко мне? — поинтересовался он, допуская, что этим может быть вызвана замкнутость собеседницы.

— Нет, — Агния покачала головой. — Вчера ночью я попросила его найти психолога для меня.

И опять замолчала.

Что ж, он мог заключить то, что желания жены, со всей очевидностью, первоочередные для Боруцкого, раз его разыскали так быстро.

— Я был на нескольких ваших концертах, — попробовал он зайти с другого бока и хоть как-то разговорить Агнию, может, задействовав ее тщеславие или профессиональную гордость. — У вас бесподобный голос.

— Большое спасибо. — Она улыбнулась чуть более искренно, да и только.

— Вы в последнее время не выступали, — заметил Валентин, предположив, что дело может быть в карьерных проблемах. — Что-то случилось?

— Полтора года назад я решила прекратить петь, — Агния казалась невозмутимой, но он заметил, как судорожно она сжала пальцы. — Впрочем, несколько концертов в течение этого года я была … вынуждена дать. — Он заметил заминку.

Вынуждена? Кто мог принудить к чему-то жену Боруцкого?

Но Валентин задал не этот вопрос:

— Прекратить петь? — удивился он. — Но разве можно прятать такой талант? Почему?

Агния тяжело сглотнула перед тем, как ответить. И Валентин не смог не оценить мужество этой девушки:

— Я забеременела. И это казалось мне более важным. Наш ребенок. Семья.

— Ваш муж думал так же? — нейтрально поинтересовался Валентин, ощущая, что они наконец-то дошли до чего-то.

— Вячеслав очень редко не поддерживал меня, — Агния улыбнулась. — Так что да, он принял мое решение и был согласен с этим, несмотря на некоторые сомнения.

Валентин смутно представлял себе Боруцкого и любого ребенка в непосредственной близости. Хотя, если посмотреть на его отношение к жене… Он мог допустить, что Вячеслав был готов удовлетворить любую ее просьбу.

— Что-то пошло не так, как вы планировали? — осторожно и с подобающим тактом уточнил Валентин, поскольку реакция Агнии на этот разговор не давала ему повода посчитать, что беременность разрешилась благополучно.

Она ни разу не упомянула ребенка, как родившегося. Агния нервничала, сжав руки в кулаки так, что костяшки побелели, и часто моргала, скрывая подёргивание век. Да и голос ее стал неровным.

Девушка глубоко вздохнула, отвернулась от окна. Казалось, она собирается с силами, чтобы взглянуть на Валентина и ответить. И когда Агния это все же сделала, ее улыбка почти ощутимо отдавала горечью:

— Чуть больше года назад, на моих глазах убили моего мужа, — шокировав Валентина, тихо проговорила она. — Во всяком случае, я была на тот момент в этом совершенно уверена. Убили нашего друга и охранника, который охранял меня с пятнадцати лет. Даже нашего пса. Всех. — Она перечисляла это глухо и отстраненно, словно убеждала себя, что говорит о чужих людях. — После чего, человек, заказавший это, изнасиловал и избил меня. Я потеряла ребенка и попыталась покончить с собой. Чтобы не позволить мне это, меня заставили принимать наркотики. — Агния замолчала и облизнула пересохшие губы. — Да, Валентин Петрович, можно сказать, что что-то пошло не так, как мы с Вячеславом планировали.

Она вновь улыбнулась той же убитой улыбкой.

Ему потребовалась несколько секунд, чтобы сориентироваться и отодвинуть собственные чувства, которые сейчас могли только помешать. Эти люди нуждались в помощи. И теперь он начал представлять, с какого бока за это браться.


Вячеслав заставлял себя сидеть в кресле под кабинетом. Хотя, время от времени, выдержка его все же подводила, и он вскакивал на ноги, принимаясь мерить пространство небольшой приемной. Вячеслав игнорировал то, что каждый раз в таком случае охранники вскидывались, то ли настораживаясь, то ли от него самого ожидая неприятностей. Он просто убеждал себя не лезть, позволить профессионалу помочь его Бусинке. И изжевывал сигарету, за сигаретой, зная, что если закурит — малышка и через закрытые двери ощутит дым и начнет волноваться, что заставляет его нервничать. А еще он думал о том, как они ехали сюда, и как Агния, спросив, для чего она сортировал все те фото, попросила Вячеслава не вешать их снова на стены:

— Ты обещал мне новые, — глядя ему в глаза, проговорила его девочка, с трудом проталкивая слова подрагивающими губами. — А для этих давай купим альбомы и пока отставим на полку. Пожалуйста, Вячек? — она прижалась к его плечу и с такой тоской заглянула ему в глаза, что он не смог ответить. Кивнул, показав, что не против.

А сейчас пытался представить, где взять силы, чтобы все эти фото распихать по альбомам? Особенно те, о которых оба старались не говорить. Может, так и поставить в коробке, до лучших времен?

Он помнил, как проснулся как-то ночью, спустя, наверное, неделю, может полторы, после того дня, как Агния его огорошила этой новостью и своим решением сохранить беременность. Все это время Вячеслава напрягала идея появления ребенка, о чем он Бусинке, ясное дело, не говорил. Вот, а в ту ночь, черти чего, он проснулся, словно его по голове чем-то огрели, сел в кровати, глядя на спящую жену, и наконец-то в полной мере осознал, что же происходит на самом деле. У него будет ребенок. Сын, если верить Агнии. Хотя, не в том дело, в принципе. Ребенок. Его ребенок. Нечто запредельное и вообще непонятное. Не совместимое с его понятиями, представлениями и жизненными категориями почти настолько же, как когда-то казалось несовместимой любовь к настойчивой, упертой и такой застенчивой девчонке. Нечто, что в тот момент вызвало в нем едва ли не благоговение, потому как в глубине души, Вячеслав искренне сомневался, что заслуживает на нечто подобное. Его Бусинка, его малышка — носила его ребенка.

Вячеслав сидел и пялился на нее в темноте часа два, наверное, пока малышка, может ощутив его взгляд, а может и просто так — не проснулась и с удивлением не поинтересовалась, что с ним такое? А он не смог сказать ничего умнее, как только: «ты беременна».

Что, почему-то, вызвало у Агнии приступ почти гомерического хохота. Она смеялась и смеялась, серьезно, Вячеслав даже начал нервничать, и как-то неуверенно, совсем нехарактерно для себя, осторожно поинтересовался — не вредно ли ей так хохотать? Чем рассмешил жену еще больше.

Как же его клинить тогда начало — и смех, и грех. Он и раньше бдел над своей малышкой. Теперь же и говорить было не о чем. Вячеслав трясся над ней. Буквально. Его беспокоило все: ее режим, питание, настроение. И не потому, что ребенок его. Ну, хотя, и поэтому тоже, конечно. Но и Бусинка же его. Самая родная и близкая. И в те дни он еще больше осознал, как же дорожит ею, что готов сотворить ради ее здоровья и благополучия. Впрочем, нельзя сказать, что остальные отставали от него в этом. Федот и Лысый, то ли по примеру Вячеслава, то ли и сами прониклись ситуацией, но дрожали над малышкой не меньше. Так, что в конце концов не выдержав гиперопеки трех мужиков, Бусинка уболтала Федота поехать в отпуск, развеяться. Она бы и Лысого куда-то сплавила, Вячеслав в этом не сомневался. Только он категорически возмутился.

И сколько потом они оба: и он сам, и Федот, корили себя, что уступили ей.

Хотя, кто знает, что и как вышло бы? Может, просто не стоило отвечать на звонок того гребанного Стаса, который принялся всеми правдами и неправдами доставать Бусинку, когда узнал от Михаила, что она отказывается от пения. Этот пацан все названивал и названивал, теребя его малышку и капая ей на нервы, все уговаривал Бусинку не бросать петь. Тыкал ей какие-то новые песни. Так, что в итоге не выдержав, Агния решилась рассказать тому, кого считала все эти годы своим другом, о своем положении. Хотя сам Вячеслав был больше склонен с ним «поговорить», чтоб пацан все понял и отвалил…

Вячеслав вновь подскочил на ноги, не в силах усидеть спокойно, вспоминая это все. Глянул на время, пытаясь отстраниться и оставить прошлое в прошлом, как обещал утром жене. Агния торчала в кабинете уже полтора часа. Больше, чем он мог спокойно выдержать. Вячеслав уже собрался было вломиться в этот долбанный кабинет. Но до того как он успел подойти, двери распахнулись, и на пороге показалась Бусинка.

Вячеслав напряженно всмотрелся в лицо жены, пытаясь понять все то, что происходило без него. Малышка же улыбнулась, встретившись с ним глазами. И Вячеслав не мог не порадоваться этому, несмотря на то, что видел, каких усилий Агнии стоила эта улыбка. За спиной малышки маячил психотерапевт. И судя по взгляду, дядька намекал Вячеславу, что хочет теперь побазарить с ним.

На секунду обняв малышку, Вячеслав прижался губами к ее виску:

— Ты нормально? — тихо и хрипло уточнил он у жены.

— Терпимо, — чуть шире улыбнулась его Бусинка. — Справлюсь.

Она еще и успокаивала его. Блин.

Вячеслав снова жадно поцеловал ее кожу:

— Подожди меня, лады? — так, словно бы думал, что малышка может уйти, попросил Вячеслав.

Оглянулся, глазами приказав охранникам быть начеку. И пошел к психологу. Но двери кабинета прикрыл лишь наполовину, продолжая следить за обстановкой в холле.

— Ну? — не поворачиваясь к психологу, потребовал отчета Вячеслав.

Но тот, похоже, не торопился отвечать. Наоборот, сам принялся доставать Вячеслава:

— Ваша жена поет дома сейчас? После того, как вернулась?

Психолог не смотрел на Вячеслава, он специально обернулся, чтобы проверить, что тот имеет в виду. Дядька перебирал на столе какие-то бумажки.

— Нет, — Вячеслав снова отвернулся к двери, наблюдая за Агнией, напряженно замершей на самом краешке кресла. — Она ни разу не пела после того концерта, с которого я ее выдернул.

— А вы ее просили?

Вячеслав молча кивнул.

— Агния отказалась?

— Она сказала, что пока не хочет, — Боруцкий цокнул языком, не чувствуя себя свободно в этой непривычной ситуации.

Психолог задумчиво помолчал, вышел из-за стола и подошел ближе к Вячеславу:

— Очевидно, после всего случившегося, для нее пение — травмирующий фактор. Еще одно, к чему ее принуждали против ее воли и желания.

Вячеслав промолчал.

— Однако, ей необходимо какое-то занятие, которое позволит Агнии выразить себя. Дать выход всему, что она держит в себе. В какой-то мере заменит пение, пока Агния не считает для себя возможным петь. — Психолог помолчал минуту. Серьезно глянул на Вячеслава. — Правда, вы должны учитывать и то, что она может никогда не посчитать себя готовой вновь петь.

— Меня волнует только ее спокойствие, все остальное…, - Вячеслав раздраженно дернул головой.

Психолог обернулся и некоторое время его разглядывал. Вячеслав видел это изучение, но не реагировал.

— Она не считает вас виноватым, — ровным голосом без всяких эмоций, заметил Валентин.

Вячеслав сжал зубы:

— Это не значит, что я не виноват, — процедил он. — Бусинка чересчур добрая.

Психолог еще помолчал, может, раздумывая, стоит ли продолжать разговор. И все-таки заметил:

— Ваша жена очень… настроена на вас, если так можно выразиться. Ваше настроение, уверенность и сила помогают и ей находить силы для борьбы за себя и за ваши отношения. Вероятно потому, что она взрослела рядом с вами, если я все верно понял. — Валентин Петрович помедлил, видно дожидаясь какого-то подтверждения с его стороны. Вячеслав невнятно скривился. Психолога это устроило. — Но если вы не найдете мира с собой и не переступите все, что случилось, и Агния не сумеет этим справиться.

Вячеслав хрустнул пальцами. Этот дядька его бесил. Раздражал и злил своими комментариями. И все-таки, Вячеслав не был идиотом, и понимал, что этот Валентин Петрович дело говорит.

— Я с этим справлюсь, — отрезал он, не уточняя, что для этого ему еще надо заплатить по кое-каким счетам. Хотя, после их более раннего разговора в коридоре, психолог мог и сам до всего докумекать.

Психолог молча кивнул:

— Приезжайте вместе с ней завтра, — подобно самому Вячеславу, он наблюдал за Агнией. — И, знаете, купите ей что-то, — психолог задумался, — краски, возможно, или пластилин, глину, а может и бисер. Что угодно, что позволит ей занять себя и как-то выразить. Ваша жена человек творческий, и как бы она не отрицала этого, закрываясь от всего, ей это необходимо. Вероятно, она даже не сразу проявит к этому интерес. Но все же, что-то такое должно быть рядом, у нее под рукой, чтобы у Агнии была такая возможность.

Вячеслав кивнул и вышел из кабинета, не интересуясь, закончил ли психолог. Впрочем, исходя из этой встречи, он мог предположить, что если бы дядька хотел еще чего-то добавить, то нашел бы способ его остановить. В общем, он мог сказать, что Соболь не обманул. Толковый этот Валентин Петрович. И, несмотря на свою глухую злобу и неприязнь к мозгокопателям, Вячеслав надеялся, что малышке этот помочь сумеет. Для своей же пользы.


Агния не проявила никакого интереса к идее закупок всей той дребедени, что предложил психолог. И на какой-то момент Вячеслав даже засомневался, стоит ли на нее этим давить. Но все-таки решил перестараться. Правда, на ее участии не настаивал, разрешил малышке остаться в машине под присмотром охраны, а сам поперся в магазин. Однако, не особо разбираясь, чего же конкретно ему нужно, сгреб с полок чуть ли не все подряд, наплевав на недоуменные взгляды продавцов. Хрен с ними. Как Вячеслав мог объяснить им, что ищет, если сам толком этого не знал? Вот и набрал кучу всего. Даже формы для отливки статуэток из гипса.

Агния его покупки не комментировала. Собственно, она промолчала почти всю дорогу домой. И лишь под конец начала интересоваться, хочет ли он что-то добавлять в обстановке дома или все так и оставит? Вячеслав попытался перевести стрелки на саму малышку, заявив, что это ее подарок, а значит и думать ей. А он всегда готов выполнить любое ее желание. Чем вызвал улыбку у жены и признание, что она хочет кресло-качалку на веранду. И в кухне ее не все устраивает, и в гостиной на первом этаже. Да и в спальне хотелось бы кое-что добавить…

И пусть это все было высказано без особого энтузиазма, но с явным, так присущим малышке упорством.

Давя улыбку, Вячеслав набрал Федота и велел привезти человека, который бы помог им это уладить, дивясь про себя, когда малышка успела все проинспектировать. Но откровенно радуясь этому.


Всю следующую неделю Агния занималась переделкой того, что ее не устраивалось. Он разыскал для нее фирму, которую они с Федотом когда-то курировали и прекрасно знал, да и контролировал ее владельцев. Ребята были свои и не раз проверенные. С дизайнерами из этой фирмы Агния и начала перестановки. Потребовала, чтобы заменили большую часть мебели и техники, особенно лютуя на кухне. Вячеслав не вмешивался, хоть порой и недоумевал ее активности. Но он так понял, что именно на это все Агния тратила ту самую потребность самореализации, о которой ему толковал психолог.

К Валентину Петровичу они, кстати, мотались теперь, как на работу. Иногда Вячеслав сидел в кабинете, чаще в холле, хоть они и перестали закрывать двери. Им обоим было нелегко снова воскрешать хоть мгновения прошлого, даже тем, что просто облекали воспоминания в слова, но, тем не менее — оба переступали через себя в этом. Оба старались.

Правда, Вячеслав сейчас не меньше следил и за тем, как развивался его план по расправе с Шамалко. Похоже, Виктор уже обнаружил то, что они с Соболем устроили еще пару месяцев назад. И теперь Шамалко столкнулся с весьма неприятной реальностью — никто из его прошлых партнеров не торопился его поддерживать. Даже соратники по партии. А из-за вынужденной изоляции, слухи, которые можно было замять и представить как провокацию конкурентов по предвыборной гонке, разрастались и приобретали все больший резонанс. И сейчас Шамалко отказывался комментировать все новые факты, ежедневно появляющиеся в прессе. Насколько Вячеслав знал, Виктор заперся в своей резиденции, лихорадочно разыскивая любого, кто предложит поддержку и помощь. Таких не находилось. Никому не хотелось быть утянутым на дно.

Время последнего пункта его плана приближалось.


Спустя недели две после того, как они впервые посетили Валентина Петровича, Вячеслав пытался найти свою жену. Может, было и не такой хорошей идеей покупать дом побольше предыдущего. Его уже подмывало просто заорать, чтобы заставить откликнуться Бусинку, потому как безрезультатное блуждание по комнатам раздражало. Однако вероятный переполох среди охраны и возможный испуг немолодой домработницы, которую наняла Агния себе в помощь, заставляли его пока помалкивать. Мало ли, вдруг малышка расстроится, если снова придется подыскивать себе помощницу?

Час назад, когда они только вернулись от мозгокопателя, Агния вышла во внутренний двор и уселась на самом солнцепеке, игнорируя его попытки чем-то прикрыть ее голову и уговоры Вячеслава перейти в тень. В какой-то момент Вячеслав даже решил, что она придумала опять разводить цветы, как когда-то. И уже даже смирился с мыслью, что ему придется два раза в день следить за поливом этого палисадника. Или придумать, как по-быстрому установить тут автоматический полив в достаточном количестве. Но жена, удивив его, принялась перекладывать с места на места какие-то камешки, которыми участок был «украшен» изначально. Понаблюдав за Агнией минут двадцать и таки заставив ее натянуть на голову шляпу, он все же ушел в кабинет. У Вячеслава еще были дела, которые следовало сегодня решить. В том числе и звонок одному человеку, наблюдающему за Шамалко по его указу. Это был тот самый парень, которого Вячеслав просил подстраховать Соболя в разборке с Картовым. Он давно его знал. Собственно, когда-то вытащил этого человека из крупной передряги в своем городе. После чего тот всегда охотно помогал самому Боруцкому, который, зная особенности характера этого человека, не злоупотреблял их «дружбой» и этой помощью. И все же, в некоторых аспектах этому парню не было равных.

А вот теперь, уладив все свои вопросы, он никак не мог разыскать Агнию. Она точно не покидала территорию, охрана сразу бы связалась с ним. Да и сама малышка не проявляла никакого желания выходить за пределы дома без Вячеслава, потому он не сомневался, что она где-то здесь. Вот только, где именно?

Наконец, спустя еще мнут пять, он все же нашел Бусинку. В одной из крайних комнат первого этажа, для которой они и применения еще толком не придумали. Именно здесь Вячеслав свалил в угол все приобретенные в магазине для рукоделия товары. И с тех пор, все эти дни, никто из них сюда даже не заглядывал.

Сейчас же Агния сидела на полу, скрестив ноги и подтянув их под себя. И вертела в руках какую-то банку.

— Ты чего, Бусинка? — зайдя в комнату и прикрыв за собой двери, Вячеслав приблизился к ней.

Малышка только задумчиво выпятила губки, даже не повернувшись в его сторону:

— А ты это для чего купил, Вячек? — поинтересовалась Бусинка, продолжая рассматривать банку.

Поскольку Вячеслав по большей части был вообще не в курсе, чего он тогда нагреб, он сел на пол рядом с женой и попытался увидеть, что она рассматривает. Походило на то, что это какая-то банка с краской. Кажется, розового цвета.

— Ну, этот твой Валентин Петрович, рекомендовал, чтобы у тебя были краски, если вдруг рисовать приспичит. Вот, я и купил, — напомнил ей Вячеслав о рекомендациях психолога.

Агния вдруг улыбнулась, совсем непонятно для него. Впрочем, это не уменьшило его радости. Она, вообще, в последние дни стала чаще улыбаться, и легче, что ли. И пусть это было пока единственным, в чем он видел заслугу психолога, Вячеслава и это радовало неимоверно. Малышка тем временем лукаво глянула на него и открутила крышку:

— Это краска для двухлетних детей, Вячек, — заговорила Бусинка, погрузив за каким-то лядом в эту розовую жижу два пальца. — Чтобы они руками рисовали, — все еще улыбаясь, она проследила за тем, как густые капли упали с ее пальцев обратно в банку.

Подняла лицо, осмотрелась, словно что-то разыскивая, Вячеслав правда не сразу понял, что именно. Пока малышка, видно не найдя бумаги, или чего там она искала, вдруг не начала придушенно хихикать. И, воспользовавшись тем, что он никак не ожидал от нее подобной подлости, вдруг не провела теми самыми пальцами, измазанными краской, по его белой футболке.

— Я не понял?! — возмутился Вячеслав, крепко ухватив ее за запястье, хотя, ясное дело, не сжимал сильно. Да его и самого уже на смех пробило. — И чего это ты делаешь, а, Бусинка? Совсем страх потеряла? Ты на кого это руку подняла?

— Я рисую, Вячек, — с выражением совершенной невинности, чуть подпорченной прорывающимся смехом, протянула она, продолжая водить пальцами по ткани. Ну не мог он ей что-то запретить. — Ты же говорил, что мне это надо делать, — она чуть прикусила свои подрагивающие от смеха губки.

Учитывая то, что бывали моменты, когда он уже сомневался в том, что его жена сможет опять так смеяться и заигрывать с ним, Вячеслав был больше чем просто доволен. Блин, у него реально перекрыло на какой-то миг горло от того, насколько светлым был взгляд его Бусинки. Вероятно, скоро в нем еще проступят уже привычные грустные тени. Но сейчас…

Не уверенный, что сможет в этот момент сказать что-то, не выдав эти чувства, он просто наклонился и прижался своим ртом к этим смеющимся губкам. И по фигу ему было, что малышка, высвободив руку из его захвата, обняла его за шею, по ходу, измазывая этой розовой краской и затылок, и волосы, и щеки Вячеслава. На здоровье. Даже больше ее баловства, его обрадовало то, как легко она откликнулась на его движения, как потянулась к нему в ответ, буквально забравшись на колени Вячеслава. Отклонилась на секунду, вновь порадовав его своей улыбкой, и еще зачерпнула краски из банки. И снова провела по груди, только теперь вниз. А потом и вовсе забрал под футболку, похоже, «рисуя» уже по коже Вячеслава.

Хулиганка.

— Я, вообще-то, точно покупал и бумагу, — невозмутимо заметил он, надавив на плечи смеющейся малышке, заставляя ее опуститься на пол спиной. И сам навис сверху. — Где-то тут точно должны быть листы. — Он сделал вид, что осматривает кучу всякой дребедени.

— Обязательно поищем, — прошептала малышка, покрывая короткими и жадными поцелуями его шею, отчего сама измазывалась в эту же дурацкую краску. — Но потом, позже, — прищурившись, она заставила его вновь наклониться к ней, и стащила футболку Вячеслава.

Потом, так потом. Он точно был не против. Не мог же он мешать заниматься жене рисованием, коли это именно то, что ей «доктор прописал».


О том, что Федот приедет вечером они договорились еще днем, Боруцкий набрал Андрюху сразу после того, как связался со своим человеком, наблюдающим за Шамалко. Слишком хорошие тот сообщил новости, чтобы медлить. Но, сказать по правде, ко времени, на которое они договорились, он уже прилично отвлекся. Не забыл, но это все сильно отодвинулось.

И все-таки, Вячеслав заставил себя спуститься вниз, оставив задремавшую Бусинку в спальне, хотя больше всего ему хотелось бы лежать рядом, наблюдая за сном малышки. Но Федот-то был не в курсах об этих его желаниях и планах и приперся, как было договорено.

Спустившись на первый этаж, он велел все еще не освоившейся и явно остерегающейся его домработнице принести в кабинет кофе для Федота и чай себе. Махнул другу, как раз заходящему в двери и повернулся, направившись к своему кабинету.

Но Федот, вопреки ожиданию Вячеслава, не двинул сразу следом, а как-то сдавленно прыснул:

— «Вызывает антирес и такой ишо разрез:», слышь, Боров, чего это у тебя вся спина, как у поросенка недорезанного, розовая?

Вячеслав остановился, обернулся и нахмурился с некоторым недоумением: он был в душе, точно как и Агния. И, по правде сказать, от одной мысли о том, как ее ладошки скользили по его коже, спускаясь вниз, смывая мыльной пеной с него краску, как ее губы повторяли путь пальчиков, щекоча, дразня, испытывая выдержку. Так что, в конце концов, он и не выдержал и, распластав жену на кафеле, обоих отвлек от мытья.

У него даже сейчас горячая волна прошла по позвоночнику от этих воспоминаний. Что ж, они точно тогда увлеклись и вполне могли пропустить какие-то участки. Только ему это было по фигу, как и ехидство друга.

Главное, что его малышка сама потянулась к нему, и это после того, как считала себя чуть ли не недостойной Вячеслава.

Она, его Бусинка — и он… Сравнила, блин.

Пфф. У него до сих пор не укладывалось в мозгу, как Агния могла такое выдумать? И потому сейчас — Боруцкому было так хорошо, что все остальное вообще стало неважно. Ну, розовый у него затылок, и фиг с ним. Вячеслав просто усмехнулся в ответ на поддевку Федота:

— Малышка баловалась, — не вдаваясь в подробности, хмыкнул он.

— А-а… — глубокомысленно протянул Федот. И тоже кривовато усмехнулся.

Но за всей этой насмешкой Вячеслав разглядел, как Андрюха немного расслабился, видно, начав успокаиваться насчет них.

— Какие новости? — идя следом за ним по коридору, уточнил Федот, оставив предыдущую тему разговора.

Вячеслав молчал, пока они не зашли в кабинет и плотно не закрыли двери. Здесь уже стоял чай и кофе.

— Я уеду через два дня. Ты останешься с Бусинкой, ну и охрана, само-собой. Думаю, я за пару дней управлюсь, — глотнув из своей чашки, скупо изложил он.

Федот покрутил чашку со своим кофе, шумно втянул воздух носом, а потом ругнулся:

— Паршиво.

Вячеслав согласно хмыкнул. Они достаточно хорошо знали друг друга, чтобы понимать мысли другого. И это замечание Федота относилось и к тому, что друг сожалел о невозможности прикрыть Вячеслава в этом деле; и к тому, что Бусинка, наверняка, не ахти как перенесет эти дни без него. Но и оба, так же, понимали, что никому другому Вячеслав жену не доверит.

— Ты уверен в Лютом? — все еще недовольно кривясь, уточнил Федот, словно ему кофе горчил, хоть дело явно было в другом.

— Я кроме тебя и Бусинки ни в ком не уверен, — криво усмехнулся Вячеслав, глядя на друга. — Ну, Соболь еще, наверное, ему просто смысла нас подставлять сейчас нет. Но Лютого мы уже не раз проверяли в деле, да и опять-таки, с какой стати ему идти против нас?

Федот еще раз шумно вдохнул, соглашаясь. Да и ясно было, что он просто бесится, а иного выхода-то не существовало. Так что они оставили эту тему и принялись обсуждать детали.

Загрузка...