8

На следующее утро Элма встала поздно и решила прогуляться по острову. Никакой конкретной цели путешествия она не придумала, просто шла куда глаза глядят и спустя некоторое время обнаружила, что ноги сами привели ее к лагуне на полпути между домом Крейтона и деревней. Отсюда последняя была видна как на ладони — суровые и основательные постройки, унылость которых скрашивала лишь странная белая церковь, увенчанная небольшим куполом в форме луковицы. Крейтон ушел из дома еще до того, как Элма проснулась, и она представить себе не могла, где он сейчас пропадал. Очевидно, платя взаимностью, он, как мог, старался избегать лишних встреч с постоялицей.

С моря дул легкий бриз. И тут справа, в сотне ярдов от себя, Элма неожиданно увидела на вершине горного кряжа песца. Пока животное осторожно принюхивалось, рядом появилось второе такое же. От страха у молодой женщины душа ушла в пятки. С тех пор как она прибыла на остров, раз или два ей приходилось видеть одиноких песцов, рыщущих в поисках поживы, и каждый раз Элме становилось страшно. Но увидеть сразу двух!

Песцы не отличаются большими размерами или каким-то особенно кровожадным видом, но Элму не нужно было долго убеждать в том, что и домашние собачки бывают опасны, когда их спровоцируешь. С тех пор как ее в четырехлетнем возрасте искусал пес, которому не понравилось, когда его тянули за хвост, ужас при виде любого зубастого создания, независимо от его размера, заставлял замирать сердце. Оглядев себя критически, Элма так и не смогла ответить на вопрос, насколько аппетитно смотрится белокурая молодая женщина в синей парке с мужского плеча. И как лучше поступить: замереть на месте или мчаться во весь дух подальше от непрошеных гостей.

Пока она размышляла, к двум песцам присоединился третий, затем еще один. И пока Элма наблюдала за стаей, чувствуя, как по спине струится холодный пот, животные, кажется, тоже учуяли ее, потому что четыре острых носа как по команде повернулись туда, где она находилась. От ужаса у Элмы кровь застыла в жилах. Но, не в силах сделать даже малейшего движения, она продолжала стоять лицом к лицу со стаей хищников.

А тут еще Элма увидела, как в полку ее врагов прибыло. Пятеро против одной… Она мало представляла себе нравы и повадки песцов: все, что молодая женщина могла предположить, это то, что они дикие, а значит, вечно голодные. Оставалось только надеяться, что зверям известно положение человека в иерархии Матери-природы.

Животные между тем приблизились, и Элма постаралась отпугнуть их голосом, что есть мочи закричав:

— Пошли вон! Если послушаетесь, обещаю, что запишусь в ряды защитников дикой природы Севера!..

Трое из стаи в раздумье остановились, зато один песец, видимо, начисто лишенный воображения, злобно оскалился.

— Может, ты и прав: не время для шуток, — пробормотала женщина, сделав шаг назад. Попытавшись подготовить почву для стремительного рывка, она ступила на камень-голыш, поскользнулась и упала, ударившись о него бедром.

От стаи отделились две самые крупные и смелые особи и сделали несколько шагов по направлению к беспомощно распластавшейся на камнях жертве. А той ничего другого не оставалось, как завороженно наблюдать за приготовлениями к обильной трапезе. Эти адские твари, глаза которых горели плотоядным огнем, готовы были наброситься на нее, как подростки — на дармовую пиццу. И когда эти двое устремились вперед, несчастная женщина в отчаянии закрыла лицо руками, а из груди ее вырвался истошный вопль.

Острые клыки вцепились в ее парку, и она снова вскрикнула, пытаясь подняться еще до того, как нейлоновая ткань будет разорвана и хищники доберутся до ее плоти.

Но в следующее мгновение кто-то невидимый легко подхватил ее и поставил на ноги. Открыв глаза, она увидела Крейтона, в которого тут же вцепилась мертвой хваткой.

Его руки обнимали ее за талию, хотя такая поддержка молодой женщине явно не требовалась: она буквально повисла на могучем мужском торсе, обхватив Крейтона руками и ногами. Звери все еще пытались разорвать ее парку, и обезумевшая от страха женщина еще сильнее прижалась к своему спасителю.

— Бежим, Крей, бежим! Эти твари меня чуть не сожрали! — кричала она в отчаянии. — Они и вас загрызут!

— Я не могу бежать в таком положении, — спокойно ответил он.

— Ну же, попытайтесь! — взмолилась Элма. — От этого зависят наши жизни.

— Потерпите минуту. — В его голосе прозвучала неожиданная смесь искреннего участия и насмешки. — Мне нужно освободить одну руку.

Элма уткнулась лицом в его необъятную грудь и ослабила хватку. Зубы ее стучали от страха.

Хотя ее мысли были в основном заняты тем, как сохранить бесценную жизнь, краем глаза она наблюдала, как Крейтон залез рукой в карман своей куртки и что-то оттуда вытащил. Через минуту кровожадные зубы отпустили край ее парки, а утробное рычание хищников затихло.

— Элма, — донесся до нее голос Крейтона, и она снова ощутила тепло его руки. — Мне кажется, вы будете жить.

— У вас что, с собой пистолет с глушителем? — недоумевала Элма, так тихо и незаметно ему удалось избавиться от хищников.

— Пистолет? Ну зачем — они же такие очаровашки.

Очаровашки?! — Одно воспоминание о том, как она почти рассталась с жизнью, заставило женщину еще крепче прижаться к своему спасителю. — Полагаю, если бы вы увидели, как меня душит питон, вы бы растроганно улыбнулись.

Телом Элма почувствовала, как он содрогается от хохота.

— Элма, — повторил он, успокоившись, — пожалуйста, освободите меня.

— А вы уверены, что нападения больше не будет? — спросила она слабым голосом.

— Если вы имеете в виду песцов, то не будет. — Его голос был необычайно доброжелателен.

Все еще дрожа всем телом, Элма встала на ноги и осмотрелась. Теперь поблизости находилось уже семеро хищников, но они не обращали на людей никакого внимания, быстро поедая какую-то невесть откуда взявшуюся пищу. Все еще ледяная от страха, женщина молча наблюдала за пиршеством, а потом медленно разжала руки, по-прежнему сжимавшие Крейтона, и отвернулась, заставив себя вспомнить всю сцену от начала до конца.

Мужчину ее замешательство явно развеселило.

— Вам смешно, да? Меня чуть не разорвали на кусочки дикие звери, а вам смешно? — Крейтон зажал себе рот рукой, подавив новый приступ смеха. — Неужели ваша ненависть ко мне столь велика, что вы бы с удовольствием наблюдали, как меня пожирают живьем?

Он только покачал головой.

— Эта парка… Это не та, что я вам одолжил.

Элма бросила на него раздраженный взгляд.

— А вы что, следите за тем, чтобы островитяне следовали моде, которую вы задаете как диктатор? Да, это не та, что вы мне дали. Та сейчас сушится после стирки: я ее сильно запачкала в грязи, и мне пришлось позаимствовать эту в чулане. А что, нельзя было? Почему вы спрашиваете?

— Потому что это одна из моих парок, и песцы признали ее.

— А, так это они вас собирались съесть? Неудивительно.

Он покачал головой.

— Обычно я ношу в карманах сушеное мясо морского льва, которым кормлю песцов, когда представится случай. Они просто пришли за своим угощением, а вовсе не с целью вцепиться вам в глотку.

Угощением? Не веря своим ушам, Элма опустила руку в карман и нащупала пакет, внутри которого находились какие-то крошки. Значит, это правда.

Крейтон прокашлялся.

— Вообще, должен признать, что на меня еще никто так резво не нападал.

Элма вздрогнула. Нападал? Никто не нападал… Наконец вся сцена предстала перед ее глазами в совершенно ином свете. Щеки женщины по крылись румянцем: это она несколько минут назад напала на своего спасителя, вцепившись в него, как дикая кошка!

Собравшись с мыслями и решив не давать Крейтону инициативы в новой начинавшейся перепалке, она с вызовом спросила:

— Откуда мне было знать, что у вас в карманах мясо для диких животных? Кто вообще носит мясо в карманах?

— Я…

— Вы неисправимы, — заметила Элма и поспешила прочь. Но по дороге она бросила взгляд на одного из оставшихся песцов, доедавшего то, что было изначально заключено в разорванном в клочья пакете. — Что это? — выдохнула женщина, боясь услышать ответ.

— Хлеб.

— Хлеб? — переспросила Элма.

Он обреченно пожал плечами.

— Сегодня утром в деревне была распродажа свежего хлеба, и я как раз купил.

Наблюдая, как остатки сегодняшнего приобретения Крейтона на ее глазах отправились в какую-то невидимую нору, Элма испытала чувство вины.

— Вы бросили хлеб, чтобы спасти меня?

— Пустяки, забудем об этом. Через месяц опять распродажа. Правда, меня уже здесь не будет…

Она уловила нотку грусти в его голосе и не смогла сдержать улыбки. Итак, и у этого человека были свои слабости.

— Так-так, лососевый магнат любит полакомиться свежим хлебушком, — поддела она Крейтона.

Однако улыбка на его лице оставалась по-прежнему доброй и по-детски бесхитростной.

— Да, люблю. Теплый, свежевыпеченный домашний хлеб…

В глазах Элмы появилось задумчивое выражение.

— Я вам испеку хлеб. А Люси еще пообещала мне дать какой-то особенный рецепт варенья из клюквы.

— Так. И какую же цену вы потребуете с меня за эту услугу?

— А такую… — Она повернулась, и взгляд ее говорил: «Вот и я поставила вас на место». — Я испеку вам хлеба и наварю целую банку варенья. А вы взамен перестанете подтрунивать надо мной.

— Я? — Его улыбающееся лицо было сама невинность.

— Именно вы.

— Не знаю, не знаю. Вы просите слишком много. У нас на острове так мало развлечений. — Он обнажил зубы в улыбке.

Она шутливо ткнула его пальцем в грудь.

— И вы также должны прекратить говорить в таком тоне, как будто мы собираемся слиться в экстазе, — ворчливо проговорила Элма, и только мгновение спустя закусила губу, испугавшись, что зашла слишком далеко. Все это время она никак не могла забыть те взбудоражившие ее мгновения на берегу, когда она была в объятиях Крейтона и с губ ее сорвались слова, которые она не собиралась произносить. Ей стоило сейчас немалых усилий выдерживать его взгляд. — Ну, так как? — переспросила она, пытаясь придать голосу твердость.

Он ничего не ответил, продолжая сверлить ее изучающим взглядом. Элма тоже не отводила глаз.

Внезапно, без всякого предупреждения, Крейтон крепко обнял ее, прижав к груди, и его губы впились в ее губы. Его поцелуй был настойчивым, но вместе с тем мягким; победным и робко-ищущим. И от него по телу Элмы волнами разошлась сладостная истома. Тело ее изогнулось в страстном желании продлить наслаждение, и женщина с ужасом поняла, что больше всего на свете она желала бы сейчас продолжения.

Из груди ее вырвался стон. Когда она уже совсем было прильнула к нему всем телом, а губы ее откровенно обещали долгожданный ответ на его порыв, Крейтон разжал объятия, оставив ее пылающей от возбуждения.

— Запомните, Элма, — прошептал он, хотя в голосе его все так же отчетливо были слышны нетерпение и желание. — Меня не так легко подкупить.

Элма вздрогнула, пытаясь вернуться к реальности. Но к тому моменту, когда глаза ее вновь обрели способность видеть, взору предстала удаляющаяся спина Крейтона. Движения его были быстры и энергичны. Некоторое время она тупо наблюдала за ним, а когда наконец сообразила, что произошло, с губ ее сорвался сдавленный стон. Что это на него нашло? Он увлек ее, затем оттолкнул, постоянно подначивал и искушал, а в итоге развернулся и был таков! Оскорбленная до глубины души, женщина видела, как ее мучитель скрылся за холмом. Ей стало ясно, что сексуальные импульсы Крейтона находятся в постоянной борьбе с его верностью жене, пусть и ушедшей навсегда. Что касается Элмы, то приходилось признать: ее сердце осталось валяться на опустевшем поле битвы разбитым на куски.


— Праздник начала лета! — воскликнул Бен. — Сегодня?! — Он в восторге подпрыгнул и только тут увидел, что отец готовит начинку для пирога. — Пап, ты не шутишь?!

Крик Бена застал Элму на пути в гостиную. Заинтригованная, женщина вернулась к двери кухни и услышала, как Крейтон сказал:

— Мне кажется, я говорил тебе.

— Ничего ты не говорил, — ответил сын, однако в глазах его светилась радость. — Эй, Адел! Слышишь, Праздник начала лета!

— Еще бы, — ответила та, расставляя вымытую посуду в буфете. — Совсем одурел — тебя в Африке слыхать! Потише нельзя?

— Так ведь это праздник! Куча еды, игр и классной музыки. — Он передал Адел блюдо. — А отец готовит пирог.

Заинтересованная девочка перегнулась через стол, чтобы удостовериться самой.

— Пахнет рыбой, — сообщила она, сморщив нос.

— Да, она сейчас пахнет не очень, — согласился Бен. — Но когда пирог будет готов, пальчики оближешь.

— Благодарю за рекомендации, Бенджамин, — со своего места отозвался Крейтон, раскладывая ровные куски палтуса на слой риса. — Однако я уже многие годы не делал пирог по матушкиному рецепту. Возможно, его вкус будет мало отличаться от грязных носков.

Бен подергал Адел за рукав свитера.

— А музыка! Тут пятеро старшеклассников организовали группу «Ржавчина». Они играют рок.

— Ух ты, класс! — завопила Адел.

— Не забудь, что и мои школьные друзья попозже также сыграют, — добавил Крейтон, укладывая сверху колечки репчатого лука. — Они-то играют действительно классный джаз вплоть до Бенни Гудмана и Дюка Элингтона.

— Вот старье, — прокомментировала Адел презрительно.

В ответ Крейтон только расхохотался, и у Элмы защемило сердце. Со вчерашнего дня, когда он поцеловал ее, «отбив» у диких песцов, она не получила от него и вежливой улыбки. Элма была готова к тому, что не удостоится чести быть приглашенной на праздник. Очевидно, в невидимой битве, происходившей в душе этого человека, победителем вышла верность памяти жены, а Элме был уготован тоскливый вечер в обществе Белоснежки и Молчуна.

Опустив голову, она направилась в хозяйственную комнату, решив заняться стиркой.

Перебирая грязную одежду в тесном помещении, Элма спиной почувствовала, что не одна. Резко обернувшись, она увидела стоящего позади нее Крейтона.

— Привет, — выдавил он из себя.

Женщина напряженно кивнула, и в этот момент какой-то демон внутри снова заставил ее задрожать мелкой дрожью, отчего зажатая в руках комбинация упала на пол. В течение секунды-двух оба тупо смотрели на клочок розовой кружевной материи, распластавшейся на массивных туристских ботинках, в которых Элма обычно уходила на прогулку.

Смущенная, она нагнулась, чтобы поднять комбинацию, но чуть не столкнулась лбом с Крейтоном, поспешившим сделать то же самое. Когда молодая женщина выпрямилась, то с неудовольствием отметила, что комбинация уже находилась в бронзовых от загара пальцах мужчины. Ну и что ты распсиховалась? — мысленно накинулась на себя Элма. Что такого произошло? Одной возможностью подшутить над ней больше, одной меньше — стоит ли расстраиваться по пустякам?

Стараясь держать себя в руках, она забрала у Крейтона злосчастную комбинацию и бросила ее в стиральную машину.

— Элма, — тихо произнес он.

— Что? — спросила она чуть громче, чем следовало, не давая ему времени догадаться, как глубоко ее потрясло это случайное столкновение в тесной комнате.

— Я по поводу сегодняшнего…

Стараясь выглядеть необыкновенно озабоченной предстоящей стиркой, она сказала:

— Если вы имеете в виду праздник, то я все слышала. Идите и не беспокойтесь обо мне. Желаю вам хорошо провести время.

Наступившая пауза заставила Элму забыть о первом правиле стирки — рассортировать одежду на белую и красящуюся, она бросала в машину все подряд без разбору, и единственным ее желанием сейчас было, чтобы Крейтон поскорее ушел.

— Я готовлю рыбный пирог, — раздалось в ответ.

— Желаю счастья вам обоим, — проговорила она, бессмысленно перебирая оставшиеся вещи.

Ну почему до него не доходит, что его вид для меня невыносим? — стучало у нее в висках. Почему не уберется ко всем чертям! Но то, что она произнесла вслух, прозвучало вполне учтиво:

— Если вы заняты, я вас не задерживаю.

Он ничего не ответил, однако его присутствие у нее за спиной все так же вызывало дрожь в теле. Наконец, не в силах больше вынести напряжения, которое он вызывал в ней, Элма обернулась и выпалила ему прямо в лицо:

— Чего вы хотите? Свести меня с ума? Если собираетесь что-то сказать, валяйте! Если вам просто необходимо послоняться без дела в хозяйственной комнате, только скажите, и духа моего через минуту здесь не будет.

Он по-прежнему молча стоял в двух шагах от нее, но их будто разделяла колючая проволока под током. Его можно было видеть, но дотронуться нельзя, если дороги жизнь и здравый рассудок.

— У меня и в мыслях не было слоняться по дому без дела. Я только пришел узнать, не испечете ли вы хлеб для сегодняшнего праздника. Мы обычно готовим угощение в складчину — каждый приносит то, что может. — Помедлив, Крейтон грустно добавил: — Вам вовсе не обязательно торчать весь вечер около меня. Там будет полно молодых парней, которые с удовольствием составят вам компанию.

На какое-то мгновение глаза Крейтона перестали излучать беспросветную тоску — или Элме только показалось? Она внимательно всматривалась в его лицо и не находила даже отдаленного намека на страстное желание, которое ожидала увидеть. Но было ли это новое выражение ей приятнее старого?

— Элма? — мягко окликнул он.

— Ах, да… Конечно, испеку. Я сделаю свой любимый хлеб грубого помола, — заявила она решительно. — К какому часу он должен быть готов?

— Начало праздника в час дня. Идти тут недалеко — доберемся за несколько минут. — Он замолк, как будто обдумывая что-то. — Я однажды пробовал хлеб грубого помола. Буханки из него тяжеловаты — как вы считаете, сами дотащим или придется воспользоваться автокаром?

Эта попытка внести расслабляющую нотку в их беседу удивила Элму. Она внимательно посмотрела на Крейтона и, хотя подавила улыбку, чуть было не возникшую на лице, все же почувствовала себя лучше. Как ему удалось одной-единственной шуткой рассеять напряжение, возникшее между ними и ощущаемое чуть ли не физически? Покачав головой, она протестующе воскликнула:

— Вы меня когда-нибудь добьете своим юмором!

В глазах его мелькнуло тщательно скрываемое удовлетворение.

— Поосторожней. Ваши медоточивые речи заставят меня потерять голову.

С притворным гневом, она парировала:

— Хороший удар под коленку быстро вернет голову на место.

На сей раз лицо Крейтона потемнело. Уже уходя, он бросил через плечо:

— Я мужчина, Элма, но не мазохист.


В час дня Элма вынула из печи свежие, источающие пар и восхитительный аромат буханки. Спустя несколько минут ее собственный вклад в общий стол был аккуратно завернут в бумагу и уложен в корзинку, а сама она присоединилась к остальным, ожидавшим ее у выхода на веранду.

Хозяин дома в одной руке держал свой рыбный пирог, а другой придерживал дверь. Как только Адел и Бен вырвались на волю, их быстро след простыл. День выдался хмурым, что вполне соответствовало настроению Элмы. И они с Крейтоном в гнетущем молчании направились к берегу. Прошло минут десять, и глаз стал различать впереди пробивающиеся сквозь туманную мглу мерцающие огоньки.

— Из чего тут жгут костры? На острове практически нет деревьев.

— Деревянные предметы, прибитые к берегу. Ненужные картонные коробки. Любой мусор, который горит. — Он замолчал ненадолго, и единственным звуком, который могло запечатлеть ухо, был шорох травы под их ногами. — Рассказывают, — продолжал Крейтон, — что когда-то за каждым деревом на острове можно было обнаружить прекрасную женщину. И любой из аборигенов-мужчин хвастал тем, что срубил все деревья, поскольку ни одна красавица его не удовлетворила… Местная шутка, — помолчав, пояснил он.

— Почему же вы не пошутили, заявив, что это вы срубили последнее дерево? В том, что вы рассказали, нет ничего смешного.

Он пожал плечами.

— Вероятно, оттого что я не разыскиваю красавиц.

Она тихонько вздохнула, потрясенная, хотя и не понимая, чем именно. Чего же она хотела услышать? Какую-то бессмысленную чушь? Что-то вроде: «Зачем мне искать красавиц за деревьями, когда рядом со мной ты, моя любимая?» Видимо, она совсем теряет рассудок. Этот мужчина ею совершенно не интересуется, ясно как Божий день. Может, он был бы не прочь, чтобы она согрела его одинокую постель, но вряд ли задумывается о чем-то большем. Элма передернула плечами и отвернулась.

— А что бы вы хотели услышать от меня? — поинтересовался Крейтон. — Что вы сами красавица? Вам просто необходимо слышать это постоянно?

Ее пальцы только сильнее сжали ручку корзинки, а глаза невидяще устремились вперед. Он и вправду считает ее красивой?

— На этом острове ловят рыбу, Элма, а не дешевые комплименты.

— Я… я никогда в жизни не занималась ловлей комплиментов, — защищаясь, произнесла она слабым голосом, потрясенная, что именно так это могло выглядеть со стороны. И еще более тем, что все сказанное им было правдой. Но помимо разочарования, его слова несли одновременно и удовлетворение. Крейтон Кеннет сказал, что она красавица. От этих слов хотелось свернуться калачиком и тихо умереть от счастья или взмыть в воздух птицей. Однако все, что она смогла сделать, это проглотить комок в горле и выдохнуть: — Если вы помните, не я затеяла этот разговор.

— Любой, кто спрашивает, откуда мы берем дерево для костров, выслушивает эту шутку. Это как условный рефлекс.

Элма подняла глаза и обнаружила, что он внимательно ее разглядывает. Потупив взор, она произнесла через силу:

— Сожалею, что спросила.

Остаток пути они провели в молчании. А когда приблизились к берегу, шум праздника заполнил слух, лишь усугубив плохое настроение Элмы. Но когда они подошли к первому костру, молодая женщина постаралась изобразить на лице улыбку и выглядеть так же приветливо, как и темноглазые и темноволосые аборигены, которых представлял ей Крейтон. Он и сам, казалось, излучал добродушие и удовлетворение, хотя правда не укрылась от глаз Элмы: в глубине души Крейтон был печален и чувствовал себя не в своей тарелке.

Праздник проходил в традиционных забегах в мешках, различных играх, соревнованиях по волейболу. А еды было принесено столько, что впору было кормить экипаж астронавтов весь долгий путь к Плутону и обратно.

К девяти вечера Элма чувствовала себя как выброшенный на берег кит: ей пришлось перепробовать все — от сырокопченого палтуса с диким сельдереем на гарнир до бесконечных сортов жареных, отварных и тушеных кушаний, приготовленных островитянами. Среди ее открытий были особым образом печенные оладьи с вареньем из морошки. Тяжело дыша, она пожалела, что с такой охотой набросилась на еду. Однако после пира предполагалась еще и праздничная программа, и в конце концов молодая женщина должна была признать, что давно так славно не веселилась.

Устроившись в удобном плетеном кресле, она вместе с остальными взрослыми наблюдала за детьми, большинство из которых учились в школе в Анкоридже, а сейчас приехали к родителям на каникулы. Вырвавшись на волю, молодежь лихо отплясывала под какофонию, издаваемую той самой местной группой, которую Бен назвал «Ржавчина». Судя по выражению лиц танцующих — хотя, на взгляд Элмы и других взрослых, танцами это можно было назвать с натяжкой, — музыка приводила их в восторг. От грохота, производимого пятеркой длинноволосых музыкантов, Элме захотелось зажать уши.

— Как вы думаете, о чем они поют? — стараясь перекричать вой электроинструментов, поинтересовалась Люси.

Элма покачала головой.

— Думаю, нам будет лучше как можно дольше оставаться в неведении.

Женщины засмеялись, продолжая наблюдать, как дети прыгают и корчатся на песке. Элму поразила та природная грация, с которой извивалась ее сестричка, будто телом ее овладела какая-то древняя богиня плодородия. Ее движения, разумеется, не дотягивали даже до самой невинной стадии эротики, но… Элма все равно была заинтригована. Она пыталась представить себе, решилась бы она в возрасте Адел на столь откровенные телодвижения под звуки рок-музыки. Мысль об этом заставила ее громко рассмеяться.

— Что вас так развеселило?

Подняв глаза, Элма увидела Крейтона, стоявшего рядом с ее креслом. Согнав с лица улыбку, она пожала плечами.

— Нет, ничего. Просто смотрю на детей — как быстро с них слезает шелуха миллионов лет эволюции.

Последние слова ей пришлось прокричать, потому что музыканты взяли последний аккорд уже на пределе возможностей человеческого уха.

— Ух! — воскликнула с облегчением Люси. — Теперь, когда их место займет группа Рона, и нам, старикам, будет чем развлечься. — Она взяла на руки сына и послала Крейтону одну из своих ослепительных улыбок. — Рада, что ты снова с нами, Крей. — Взглянув на свою соседку с еле скрытым намеком, она добавила: — Желаю приятно потанцевать.

Крейтон улыбнулся ей и сел в освободившееся кресло.

— Вам здесь нравится? — спросил он в минуту затишья, пока парни из «Ржавчины» покидали импровизированную сцену, а на смену им поднимались другие музыканты, явно старше, но не менее заросшие.

Элма кивнула.

— Прекрасные люди здесь, на островах.

— Кажется, и вы им приглянулись.

Не зная, как ей отнестись к этой фразе, и, главное, тону, каким она была произнесена, Элма сделала вид, что ее внимание всецело занято приготовлениями на сцене. В тот момент как раз заканчивал устанавливать свое оборудование барабанщик, которому на вид можно было дать лет тридцать с небольшим. Какая муха укусила Крейтона? Не могло же его огорчить то, что все холостяки на острове в этот вечер буквально не отходили от Элмы ни на шаг? Или ее победа в одном из шутливых забегов «в три ноги», которую она разделила с обаятельным молодым человеком по имени Эд Маркелофф? Скорее всего, это ее досужие домыслы: станет такой красавец, как Крей, испытывать проблемы с женщинами!.. Однако что-то в его взгляде показалось ей странным, непривычным.

— Скоро начнут жарить палтуса, — заметил Крей, чтобы как-то заполнить образовавшуюся паузу.

— Как? — переспросила она чуть ли не с ужасом. — Опять еда?

Кажется, ее реакция изумила его.

— Мы ведь отмечаем наступление лета и надеемся на хороший улов. Гулянье продлится до утра.

С открытым ртом Элма уставилась на него, не в силах произнести ни слова.

— Здесь, на островах, уж если празднуют, так на всю катушку.

— Это видно, — со вздохом произнесла Элма.

Со сцены донеслись первые звуки музыки. И она напрягла слух, пытаясь схватить мелодию, но безуспешно. А когда присутствующие начали хором подпевать музыкантам, то молодая женщина с удивлением обнаружила, что они поют на незнакомом языке. Барабанщик стоя отбивал ритм на допотопного вида барабане, а песня вызывала у местной публики взрывы смеха.

— Эта эскимосская песня о тех давних временах, когда рыба хорошо клевала, — шепотом пояснил ей на ухо Крейтон.

Чувствуя себя неловко в такой опасной близости от него, Элма слегка отодвинулась и сказала:

— Очень мило.

— Конечно, — кивнул он. — Особенно если вы узнаете, что, когда моя матушка, будучи ребенком, в разговоре переходила с английского на родной язык, ее заставляли есть мыло. Но даже сейчас с друзьями она часто общается на эскимосском. Прекрасно, когда видишь вновь возрождающуюся культуру, которая одно время совсем было сошла на нет.

— А вы тоже говорите по-эскимосски? — с искренним интересом спросила Элма.

— Конечно. — Крейтон прокашлялся и произнес что-то на незнакомом языке, а затем одарил Элму улыбкой, от которой кровь забурлила в ее жилах.

— Что же вы сказали? — спросила она, не совсем уверенная, что желала бы услышать правду.

— Я сказал, что акции Эй-ти-ти подскочили на три десятых пункта.

Элма смерила его задумчивым взглядом.

— Сомневаюсь, что именно это.

— Согласен, мой эскимосский немного запущен. А что, если я просто пригласил вас на танец?

— Я… не… — Она не находила слов. Глаза Крейтона горели столь нестерпимым блеском, что Элма потеряла всякую способность протестовать и решила как можно быстрее исчезнуть, пока он не сжал ее в своих объятиях.

Очевидно, ее приготовления к побегу не укрылись от зоркого взгляда Крейтона, потому что он, упреждая возможные действия, галантно взял ее за руку и увлек в центр импровизированной танцплощадки. В это время эскимосское песнопение закончилось, и музыканты заиграли нечто весьма близкое к «Каравану» Бенни Гудмана.

Сердце женщины заполняли противоречивые чувства — следствие иррациональных страхов и холодного расчета. В последний раз, когда Крейтон обнимал ее, все закончилось поцелуем, от которого она чуть не потеряла голову, и неожиданным уходом партнера. Но сейчас, стоило только Крейтону посильнее прижать ее к себе, напоминание о тогдашней боли и разочаровании отхлынуло. Слыша его учащенное дыхание, Элма не могла себя заставить посмотреть мужчине в глаза, вместо этого она уткнулась взором в его могучую грудь, мускулистые очертания которой не в силах была скрыть даже мягкая красная фланель рубашки, и постаралась успокоиться. В конце концов, они всего лишь танцевали!

Огонь от костров приносил тепло, и Элма сняла парку. Под ней был надет свободный свитер, который теперь казался необыкновенно тонким под мужской рукой, обнимающей молодую женщину за талию. Их тела почти соприкасались, и мужчина неожиданно прошептал ей на ухо:

— Если вправду, то я тогда произнес вот что: «Туман спадает, и сегодня ночью будут видны звезды».

Удивленная его фразой, Элма огляделась и убедилась, что так оно и есть. Туман почти рассеялся, и еще до того, как танец закончился, небо стало непроглядно темным, сплошь усеянным серебряными блестками. Заключенная в объятия, Элма почувствовала новый приступ дрожи — и вовсе не потому, что легкий свитер пропускал холод. Скорее ее пугало, что в такую дивную звездную ночь у нее уже не будет сил противостоять его ухаживаниям. Оставалось только надеяться, что музыкальная группа, состоявшая из зрелых мужчин, не запоет какой-нибудь проникновенной баллады, пока она будет находиться в руках Крейтона. В противном случае шансов отвергнуть мужчину, в глазах которого разгорался медленный и неотвратимый огонь желания, у молодой женщины не оставалось.

Загрузка...