Любовь по-английски

Глава 16

Остаток дня прошел как обычно, но было такое чувство, как будто вся моя жизнь изменилась. Я проживала этот день сессий, не слушая и не видя. Я снова и снова воспроизводила в голове этот образ: мы с ним на траве, он сверху и невероятно голубое небо за ним. Я все еще могла почувствовать его тяжесть, тепло между ног, ощутить его внутри себя. Я знала, что он имеет полное право быть у меня внутри, чтобы наша кожа соприкасалась.

Еще перед ужином он снова нашел меня на лужайке, где я сидела в оцепенении, скрестив ноги, и смотрела в пустоту, пытаясь осмыслить все эмоции, которые ускользали от меня все эти годы.

Ничего не говоря, он протянул руку и поднял меня на ноги. Но одной его руки на моей мне было больше недостаточно. Я хотела получить всего его, не меньше. Но как бы мне не хотелось поцеловать его, обнять, снять с него одежду и скакать на нем - я не могла. Не сейчас, не здесь. Если на поле у нас была одна Вселенная, то здесь другая.

- Я подумал, что возможно ты захочешь поужинать со мной, - сказал он с улыбкой. Глаза его светились счастьем, и я задалась вопросом: он натянул маску, поскольку смирился, или просто хочет отлично провести время, которое нам отпущено.

Я хотела сделать то же самое, но сердце воспротивилось.

- Я уже и не могу представить ужин без тебя, - сказала я ему.

Взгляд его смягчился, уголки губ дрогнули. Он кивнул и отпустил мою руку, переместив ее на поясницу, направившись к столовой.

Столовая была переполнена. С одной стороны собрались все англичане, с другой - испанцы. Джерри налил себе большой бокал вина, он стоял с Уэйном, и, казалось, его ничего не заботит.

Как обычно Клаудия заняла для нас место вместе с Рикардо.

Я была уверена, что стоит ей только посмотреть на нас с Матео, и она обо всем догадается. Мне казалось это таким очевидным, как будто я была одета в футболку «Я трахалась с Матео Казаллесом», а он – «Я люблю Веру». Ничего подобного. Клаудия сама казалась возбужденной и еще даже не коснулась вина.

- Ты в хорошем настроении, - заметила я, - особенно если учесть, что вскоре мы все должны будем сказать друг другу «прощай».

- А ты такая несчастная, - сказала она.

Матео приподнял бровь, услужливо наливая мне вино в бокал. - Несчастная? А как по-твоему быть счастливой - носиться как пчелка?

Я улыбнулась в ответ. - Все не могут быть счастливы.

Он фыркнул. - Вера, это ужасно. Ты не должна быть несчастной.

- Вот и хорошо, - сказала Клаудия. - Хотя ты права, я ужасно буду по вам скучать. Но я не хочу даже об этом думать, поэтому давайте так и сделаем, хорошо?

- Согласна, - сказала я.

Они с Рикардо обменялись ликующими взглядами. - Рикардо, - медленно проговорила она со светящимися глазами, потом повернулась к нам, - его перевели в Мадрид по работе.

- Да здравствует Валенсия, - сказал он с широченной улыбкой.

- В Валенсии красиво, - сказал Матео.

- Да, но Клаудия в Мадриде, - ответил Рикардо. - В любом случае моя аренда заканчивается - это время перемен. Думаю, я буду любоваться Мадридом - он хорош.

- Мадрид хорош, даже слишком. - Матео и не заметил, как втянулся.

Говорили о несчастье. Я знала, что для Клаудии это радостная весть, и я действительно была рада за нее. Но то, что они могли быть вместе и теперь перебирались поближе... чертовски задело. Я знала, что Матео чувствует то же самое. Он положил свою руку мне на бедро и легонько шлепнул, не переставая улыбаться счастливой парочке.

- Это потрясающая новость, - успела я сказать, подражая тону Матео. - Очень рада за вас, ребята.

Я никогда не была хорошей лгуньей. И Клаудия могла раскусить меня за ужином, только заглянув мне в глаза. Когда мы закончили, то должны были разойтись для подготовки презентации нашей группы, но она оттащила меня в сторону и попыталась допросить. Я сказала, что мне просто грустно из-за расставания. Она знала, что я вру, но была хорошей подругой, чтобы не допытываться.

С презентацией выступали испанцы. В моей группе были еще Тайлер (тьфу), Хорхе и Эдуардо, Тайлер помогал другим с выступлением и все. Их презентации должны быть посвящены работе, но при этом они были вольны делать все, что угодно, и Эдуардо сделал викторину в стиле Космо.

Ее назвали «Какой ты испанец в Лас Палабрасе?», и его презентация проходила в виде викторины, которая и разъясняла суть его работы. Там были «сексуальная маньячка», гордо провозглашенная категория «хочу все знать», «таинственный», «свободный духом», «подлиза», «пьяное животное», «кофеин», «сумасшедший», «английский спорщик» и «знаменитость», которая, конечно же, досталась Матео. Пройдя викторину, я стала «секс-маньячкой» - это уж слишком. Так и подмывало сказать, что это было подстроено.

Испанцы тратили на презентацию четыре-пять минут, это означало, что мы проторчим здесь около двух часов. Как бы я не любила своих испанских друзей, некоторые были настолько скучные, что я заснула в кресле.

Пока не настала очередь Матео, он выступал предпоследним. Мы не говорили с ним об этом, ну знаете секс и все такое, так что я понятия не имела о чем она.

Я пребывала в шоке, когда он вытер насухо доску на стене и стал указывать на людей, попросив их называть созвездия. Беатрис назвала Деву, и он в точности изобразил ее, в том числе соединяющие линии. Ангел назвал Большую Медведицу, и Матео изобразил и ее. Эд велел ему нарисовать Ориона, что было не так просто, как вы думаете, и он сделал это в совершенстве, не отрывая руки. Пока он рисовал, то рассказал историю каждого из них, мифы. Когда дело коснулось Льва, он повторил мою историю робкого львенка Ламберта, потом усмехнулся и принялся рассказывать подлинную.

Когда он закончил, то положил маркер и показал нам руки.

- Ибо человек всегда может ориентироваться по звездам, - сказал он голосом учителя, обводя всех нас взглядом по очереди как профи. - Но я не верю в это. Звезды не только помогают нам в пути, но осмелюсь сказать, что все мы здесь стали жертвой какой-то небесной судьбы. Возможно, мы все были обречены встретиться, чтобы быть здесь друг с другом, но именно нам решать, светить или нет. Звезды можно достать. Они не являются неприкасаемыми. И они не управляют нами. Я просто взял концепцию звезд и сделал их своими. - Он взмахнул рукой, указывая на звездную стену. - Я просто создал свою собственную Вселенную в этой комнате, здесь. Когда мы все разъедемся, я призываю вас сделать то же самое. Создать собственную Вселенную, сделайте собственные звезды, напишите свою историю и создайте свою судьбу.

Я была поражена тем, что он так быстро впитал знания, которые получил на практике, что не сразу заметила, что он сошел со сцены, а все ему хлопали.

Я вышла из оцепенения. Затем встала и принялась очень громко хлопать, поощряя аплодисменты. Я встретила несколько любопытных глаз. Мне казалось, что люди замерли, но это неважно. Я видела как Матео сел впереди меня, и могла бы поклясться, что его лицо стало красным от неловкости - восхитительно.

Когда прошла последняя презентация, я оттащила его в сторону и притянула его голову для поцелуя. Я смогла сдержаться, чтобы не схватить его за руку.

- Это было удивительно, - хмыкнула я, ощущая каждого, проходящего мимо нас, вероятно, все направлялись к бару.

Он довольно улыбнулся. - Я рад, что ты так думаешь.

- Где ты узнал все это?

- Я нашел National Geographic в стопке журналов на столике в холле, - сказал он. - Думаю, я хотел произвести на тебя впечатление. Снова. Менее болезненным способом в этот раз.

Я не могла убрать с лица улыбку. – Ну, ты произвел на меня впечатление. Оба раза.

И час назад, в поле, у меня был лучший секс в моей жизни, и я бы сказала ему об этом, если бы не Уэйн, околачивающийся совсем рядом.

Я посмотрела на Уэйна, и тот выдавил неуверенную улыбку. - Мне жаль встревать, Матео! Я подумал, что, возможно, мы могли бы закончить начатое ранее. - Он посмотрел на меня. - Скучное дело дрянь. Ты не возражаешь, Вера?

Конечно, я, черт возьми, только за. День заканчивался, а у меня осталось куча всего, что я хотела бы сделать и сказать Матео, пока тот еще был здесь.

Я видела, как Матео нахмурил лоб, решая, что сказать Уэйну: «да» или «нет».

Я вздохнула и положила руку на плечо Матео, сжимая его. Я должна принять решение за него. - Увидимся завтра, хорошо?

Лицо его вытянулось, глаза забегали.

Если Уэйн и заметил, то ему было все равно. - Спасибо, Вера, - произнес он медленно.

Я натянуто улыбнулась и поспешила к судьбоносной лестнице. Все были в баре: слушали музыку, танцевали, смеялись - этого уже не будет завтра, я решила, что не пойду. Я не могла притворяться. Я пошла прямо домой, переоделась в мальчишеские шорты с футболкой и скользнула под одеяло.

Это будет завтра. Очень скоро.

Я легла на спину и уставилась в потолок, иногда до меня доносились через открытое окно смех и музыка. Меня же окружали холодные, серые стены. Слишком много чувств пробирались ко мне, как крошечные насекомые, прилетевшие со стороны отеля. Мне ненавистна была мысль, что эта моя предпоследняя ночь в этой кровати, в этой комнате, которую я уже считала своей. Я боялась того, что ожидает меня дома, за пределами Испании, смогу ли я снова чувствовать вдали от этого места. Я завидовала Клаудии и Рикардо, которые могли быть вместе. Я чувствовала себя одинокой, лежа вот так в постели, и знала, что еще будет немало таких ночей.

И я была зла. Я была зла на Матео за то, что набросилась на него и что сделала это так поздно. Я злилась на несправедливость в жизни: как она могла подарить мне человека, с которым я ощутила всю полноту чувств, но он не может быть только моим. Меня не волнуют слова Матео, что он хочет быть со мной. Этого не могло случиться, и он только обманывает себя, думая иначе. Если он осознает, что это невозможно, то разозлится.

Я не знаю, как долго так пролежала, позволяя чувствам терзать себя, пока полностью не оцепенела, но это было достаточно долго, чтобы услышать, как музыка стихла. А затем раздался стук в дверь.

Я встала и осторожно открыла дверь, просунула голову, ожидая увидеть снова здесь вечеринку в моей гостиной. Вместо этого я увидела Сару в одном халатике, которая открыла дверь Матео в ночи.

- Я сожалею, - он извинялся перед ней, хотя его глаза уже были на мне. - Я пришел, чтобы поговорить с Верой.

Сара смотрела на меня, ожидая ответа, не говоря ни слова. Я кивнула ей. Она слабо улыбнулась нам обоим и вернулась в свою комнату.

Я должна была злиться на него за то, что разбудил ее, но я еще никогда в жизни не радовалась так кому-то. Я стояла, дрожа от предвкушения, пока он закрывал двери. Сердце бешено колотилось. Было такое чувство, что оно рухнуло с пятиэтажки.

Я успокоила свои нервы и отступила на шаг от двери, пропуская его в свою комнату. Повернулась, чтобы закрыть дверь и прежде чем успела сделать это, он запустил руки мне в волосы и обнял за талию. Я прижалась к нему, его рот жадно искал мой.

- Вера, - прошептал он мне в рот, его губы были теплые, со вкусом корицы. - Я не мог не прийти.

- Я рада, что ты пришел, - сказала я, затаив дыхание, это еще мягко сказано. Я замерла, когда он принялся целовать мне шею. Его рука пробралась мне под футболку и обхватила грудь, я чувствовала, как его пальцы перекатывают мои соски и снова, до тех пор, пока жар между ног не достиг пика.

- Я такая чертовски влажная для тебя, - сказала я, проводя языком по его уху. Я не знала, был ли он готов к грязным разговорам, но решила его испытать.

Он даже не дрогнул. - Позволишь мне попробовать.

Он стянул свою футболку через голову, а его язык проложил дорожку вниз к моей груди, спускаясь к животу. Он встал на колени, дернул мои шорты вниз и швырнул их через комнату. Затем взял мою правую ногу и положил себе на плечо. Я положила одну руку на дверь, чтобы удерживать равновесие, а другую запустила ему в волосы. Он работал языком у меня между ног, медленно лизал внутреннюю поверхность моего бедра, дразня меня. Его щетина была невероятно грубой для моей чувствительной кожи, щекоча ее.

Наконец, его язык добрался до центра, как я и сказала – я была вся мокрая. Он пробовал меня на вкус, весь такой ненасытный. Оргазм был уже близко, когда он отстранился. Я уставилась в его темные глаза: они горели, а рот блестел в холодном свете.

- Я хочу проникнуть глубже, - сказал он, не отводя глаз. Он поднялся и взял меня на руки. Я тихонько взвизгнула, когда он пересек залитую лунным светом комнату и бросил меня на кровать.

Я приземлилась на задницу, мои груди подпрыгнули, и он схватил меня за бедра и грубо толкнул к краю кровати, ногами по обе стороны от его головы. Боже, мне нравился доминирующий Матео.

Он вернулся к своему занятию, приподняв мою попку и не сводя с меня глаз. Его длинный язык проник внутрь и принялся лизать меня. Я автоматически вцепилась в простыни, мне приходилось сдерживаться, чтобы не кончить слишком рано, но потом я расслабилась, как только решила хер с ним.

Волна захлестнула меня, я широко открыла рот и тихо застонала, моя голова моталась из стороны в сторону. Я почти ощущала оргазм, бля, настоящий экзорцизм вне тела. Я едва оправилась, когда он поцеловал меня в губы и тот же язык проник в рот.

Он наклонился над моим обнаженным телом, убирая волосы с моего лица.

- Ты в порядке? - прошептал он, вглядываясь в мое лицо.

Я кивнула. – В порядке. - Мои губы медленно растянулись в улыбке. - Я знала, что так будет. Но только один раз.

Он покачал головой и испустил тихий смешок. - Нет. Нет, это не все. Я буду с тобой, пока могу.

Уголки моего рта опустились от нахлынувшей меланхолии. Я коснулась его подбородка, провела по щетине и спине. - Даже странно, что мы не занимались этим раньше.

- Да, - прошептал он, целуя меня в лоб. - Но хорошее дело требует времени. Я жалею, что так мало времени проводил с тобой - вернуть бы сейчас все назад. Все к этому шло. Делало нас ближе. Я видел то, что хотел.

Я положила руку ему на затылок и притянула ближе, захватив его губу, затем принялась мягко, нежно покусывать. Я сняла его рубашку, затем штаны, и он быстро надел презерватив. С лунным светом у него за спиной он выглядел, как произведение искусства, силуэт из прекрасно сложенного величия и мышц.

Мы оба лежали на кровати, когда он повернул меня на бок и вошел сзади, одной рукой он держал мою у нас над головами, и я переплела наши пальцы. Он не ошибался насчет испанцев: они трахались и занимались любовью одновременно. Он был горячим и пылким, и я не могла насытиться им, он стонал у самого моего уха. И в тоже время мне было уютно с ним, с каждой минутой мы приближались к краю, я ощущала, как падаю в бездну любви с ним.

Мы пришли к финалу вместе, оргазм накатывал волнами, выбивая меня из реальности - две звезды. Жаль, что он надел презерватив, так бы я смогла полностью его прочувствовать. Я хотела большего, всего его.

Я была ненасытной.

Мы поспали всего несколько часов, пока луна не исчезла с неба. В остальное время мы занимались любовью в надежде, что ночь никогда не кончится.

Но, в конце концов, взошло солнце, и петух с далекой фермы напомнил нам, что наш последний полноценный день вместе наступил.

***

На следующий день, последний день, времени у нас было в обрез. Ранним утром Матео поцеловал меня на прощание и вернулся в свою комнату. И хотя Сара видела нас вместе, все же необходимо было соблюдать осторожность. Она не могла ничего доказать, лишь потому что видела, как он входит в мою комнату (возможно, она даже слышала наше животное совокупление), и хотя я доверяла Саре, нас мог заметить кто-то еще.

И вот, в последний день, мы должны были притворяться, что между нами ничего не происходит. Мне казалось, что это будет нетрудно сделать, в конце концов, я последний месяц только и делала, что притворялась. Но это было не так. Я кожей чувствовала его присутствие, сердце мучительно ныло, когда он был так близко и в то же время так далеко. Мы лишь обменивались понимающими взглядами в дальнем конце комнаты и хитро улыбались, предчувствуя воссоединение.

Все это было неправильно как-то. У меня остались еще вопросы к Матео, и я отдала ему сердце, совсем пропав. Может так будет лучше в итоге, но куда бы я ни глянула, везде видела печаль в глазах испанцев и англичан от предстоящего расставания. Нам всем было плохо: все чувствовали боль внутри, было такое ощущение, что уже не будет так, как раньше.

Каждая сессия, что у меня была, была пропитана горечью и радостью. Беатрис была необыкновенно возбуждена: она переплела свои изящные пальцы с пальцами Ангела, который без умолку продолжал болтать о том, что он теряет; Антонио, который продолжал заставлять меня смеяться над его шутками, и тут я осознала, как сильно буду скучать по ним.

За обедом я сидела с Матео, Полли и Эдуардо. В середине Джерри встал и начал петь акапельно. Все были в шоке - насколько хорошо мог петь такой лох, как Джерри, некоторые даже прослезились. Песня была на испанском, и Матео рассказал мне, что это известная прощальная песня. Я это уже поняла по приглушенной интонации и сладкому, чистому звуку.

Трудно было постоянно не пялиться на Матео. Мне нужно было постоянно напоминать себе, где я нахожусь. Наш столик был в задней части комнаты: мы сидели спиной к стене и время от времени держали друг друга за руки под столом. Прикосновение к его коже успокаивало меня. Это напоминало мне, что он был реален и сейчас был здесь, но скоро уйдет.

После обеда Джерри отменил последнее свободное время и раздал ручки и листовку с программным логотипом на ней. Он дал нам полчаса на то, чтобы обойти комнаты и взять номера телефонов. Потом мы все должны были выйти на газон для общей фотографии.

С ручкой в руке я сразу же посмотрела на Матео. И попыталась сглотнуть. - Я думаю, мы должны обменяться данными.

Он кивнул мне с сияющими глазами. - Конечно.

Он написал адрес и легонько постучал по нему пальцем. - Это частный дом. - Затем он записал свой номер телефона. - На него можно звонить и из-за границы. Ты можешь писать мне в любое время.

Это поразило меня, как удар молнии. Сообщения. Мы собирались видеться каждый день, но ни хрена подобного - только сообщения.

- Все будет хорошо, Вера, - сказал он низким голосом. – Помни мою презентацию, которая тебя так впечатлила.

- Ты говорил, что мы можем написать нашу собственную судьбу, - сказала я, чувствуя себя слишком измученной, чтобы вот так сразу поверить в это.

- Я говорю, - сказал он осторожно, - что это еще не конец истории. Не так, как я вижу это.

- Эй, я хотел бы узнать ваши данные, ребята, - сказал Эдуардо, подходя и прерывая нас. – Facebook, если он у вас есть.

Я сделала шаг назад от Матео, осознавая теперь, что мы стоим слишком близко, и посмотрела на него, что он ответит.

Матео натянуто улыбнулся ему. - Я не зарегистрирован на Facebook, если ты можешь в это поверить. Я слишком стар для этого.

- Я могу в это поверить, - сказал Эдуардо мягко. Хотя Матео и принял шутку - я заметила, как тень мелькнула в его глазах.

Я обменялась данными с Полли, которая, казалось, тоже переживает эмоциональное потрясение от расставания с Эдуардо. Мы ходили по залу и обменивались электронной почтой, Facebook и номерами телефона. Я давала почти все.

Даже Лорен.

Мы не собирались подходить друг к другу, но я столкнулась с ней, когда выходила из туалета. Я хотела отступить, чтобы пропустить ее без лишних разговоров. Но я не могла.

- Эй, - позвала я ее, когда она проходила мимо.

Она медленно обернулась и посмотрела на меня едким взглядом. Через стекла ее очков, я смогла рассмотреть красные, опухшие от слез глаза.

- Ты в порядке? - спросила я неуверенно. Я ничего не могла с собой поделать.

Она шмыгнула носом и покачала головой. Затем, словно вспомнила, с кем разговаривает, она выпрямила спину, а выражение лица стало жестким. - А ты в порядке? - переспросила она.

- Нет, - честно призналась я.

Она посмотрела на меня довольная. - Хорошо. Ты и сама знаешь. - Она повернулась и толкнула дверь в туалет. Я слышала, как она пробормотала про себя, когда уходила: «Конечно, вы могли бы создать свое собственное дело».

Ага. Понеслось про мою сексуальную жизнь, в этом и была вся Лорен: шлюха - позор для феминисток. Я вспомнила первый совет Габби, когда она привезла меня к автобусу. «Не влюбляйся», - сказала она тогда. Она точно знала, что происходит в Лас Палабрас каждую программу. Это заставило меня задаться вопросом: почему здесь не снимают реалити-шоу.

Когда мы сумели обуздать чувства, то все собрались на лужайке для общей фотографии. Это был чистый хаос. Эдуардо, Сэмми, Ангел и Карлос Лягушатник улеглись на травке, подражая моделям 70-х на фоне пентхауса, в то время как остальные прижимались друг другу и смеялись.

С одной стороны от меня была Клаудия, с другой Матео. Он обнимал меня, как будто мы были парой. Я почувствовала, как мои щеки заливает краска, и была уверена, что до смешного широко улыбалась. Только когда камера прекратила снимать, я поняла, что он обнимает Эда с другой стороны - думаю, чтобы это выглядело не так подозрительно.

Это не имело значение. Мы все собрались здесь. И это та фотография, которую я бы хотела видеть у себя на стене, чтобы смотреть на нее каждый раз, когда почувствую себя одинокой. Я буду смотреть на нее и понимать, что за один месяц у меня появились семья, друзья, и я познала любовь. Возбуждение на моем лице говорило само за себя. Я получу снимок в течение нескольких дней, и я уже предвкушала радость и боль, который он принесет.

Последние бизнес-сессии были отменены и Джерри сказал, что мы можем делать все, что захотим, но должны были вернуться к ужину в шесть. Чуть позже вечером испанцы пригласили певцов, чтобы таким образом отблагодарить англичан за обучение.

Я чувствовала, что должно быть наоборот - это я должна была благодарить испанцев за то, что научили меня жить и любить.

Но я всегда могла остаться с Матео. Как только Джерри дал нам свободное время, мы устремились друг к другу, чтобы хоть несколько часов побыть вместе. Мы шли к его коттеджу: Сара и Нира вернулись в свой. Мы пошли в его квартиру, но там уже был Марк/Марти с ребятами, распивающими пиво. Они пригласили нас присоединиться, но нам было не до этого.

Мы пошли обратно вниз по дороге, к столовой. Матео взял несколько подушек с кресла и помахал мне ими. – Как в старые добрые времена, - сказал он. Он подошел к дереву и бросил их на землю.

Нам не хватило уединения, чтобы заняться тем, чего мы на самом деле хотели, но, по крайней мере, хоть что-то было.

Мы улеглись на землю, как можно ближе друг к другу. Он лежал на спине, глядя в небо, а я перевернулась на бок, подперев голову рукой. Я просто хотела смотреть на него так долго, как смогу, упиваясь его отличительными чертами, которых не было у других: на его длинные темные ресницы, как они слиплись на концах, на шелковистый блеск его черных бровей, крошечные белые шрамы, бронзовые скулы, соль на висках.

- Тебе нравится то, что ты видишь? - спросил он, повернув голову на бок, чтобы видеть меня.

Я усмехнулась, чувствуя порхание бабочек в груди. - Всегда.

Легкость межу нами исчезла. Это стало опасным, снова.

Я прочистила горло, чтобы взбодриться. – Помнишь, как ты сказал, что собираешься задавать мне по вопросу каждый день? И ты сказал, что я получу ответ на свой вопрос в конце?

Он поджал губы в притворном раздумье. - Да, я, кажется, припоминаю что-то такое.

- Ну, мой двадцатый вопрос. Прямо сейчас.

- Но у нас же сиеста?

Я лукаво улыбнулась. - Мы можем устроить сиесту сегодня вечером. Вместе... со всем остальным.

Он кивнул. - Справедливо. Спрашивай.

Итак, я задала свои двадцать вопросов и получила двадцать ответов. Были вопросы сексуального характера: как и когда он потерял девственность (в четырнадцать с Барбарой Лопес, после уроков в тренажерном зале), был ли у него когда-нибудь секс втроем (два раза в двадцать с лишним лет, после футбольных матчей), самая извращенная вещь, которую он когда-либо делал (мастурбировал, наблюдая, как его товарищ по команде занимается анальным сексом), самый необычный его секс (в парке аттракционов Тибидабо в Барселоне). Когда я достаточно возбудилась от таких вопросов, то перешла на личные: его первым питомцем был золотистый лабрадор по кличке Педро, его любимым предметом в школе была физкультура (ну конечно) и история (а это интересно). Лучшее воспоминание из детства - рыбалка с отцом у Гибралтара. Заметив, что он не рассказывает про мать, я спросила, как ее зовут. Сандра, и она умерла от рака, когда ему было только три года, отец женился во второй раз и у него есть только сводная сестра - Лючия.

- Твое любимое воспоминание? - спросила я, когда закончились вопросы.

- Мое первое любимое воспоминание – день, когда родилась Хлоя Энн, - сказал он, улыбаясь своим воспоминаниям. - Меня не пустили туда, и я расхаживал весь день по коридору, сходя с ума. Это было нелегко. Но когда я увидел ее красное личико... то не мог ей налюбоваться. Я пообещал себе, что сделаю все, чтобы она была счастлива, беречь ее, чего бы мне это не стоило. И я сделал это.

Он был раздосадован, слышалось напряжение в его голосе, а взгляд был устремлен вдаль. Я смотрела на него, не желая нарушать молчание.

Наконец он повернулся ко мне и сказал. - Ты хочешь услышать о моем втором любимом воспоминании?

Я кивнула.

- Это, - сказал он, указывая на меня. - Все это, вся ты. Здесь.

- Это еще не воспоминание, - прошептала я.

- Но станет. Послезавтра это станет воспоминанием. - Его глаза стали полны грусти. - Ты и я, мы станем лишь воспоминанием.

Меня убивали. Черт. И самое обидное, что это правда. Я больше всего хотела, чтобы сейчас он шептал мне ушко обнадеживающие слова, что ничего не изменится. Но я только обманывала саму себя.

- Я хочу поцеловать тебя прямо сейчас, - тихо сказала я, желая коснуться его.

- Так сделай это, - сказал он с серьезным лицом, - и я буду с радостью страдать от последствий.

Но я не могла. Встречаться тайно - это одно дело. Но другое дело у всех на виду, особенно с тем, кто в Испании очень часто появляется на публике: сплетни, пересуды.

Поэтому я просто смотрела на него, а он смотрел на меня, и мы лежали на траве в последнюю сиесту в Лас Палабрас.