Любовь всесильна

Глава 8

Дом, где жило семейство Августов, был один из тех хорошо сохранившихся дворцов, которыми владели Доминик и Бруно. Хозяева встретили их у дверей в гостиную на первом этаже.

Внешне синьор Августа выглядел типичным венецианцем, с удлиненным носом, темными, глубоко сидящими глазами, с четко очерченными бровями и тонкими губами. Он был того же возраста, что и Бруно. Коренастый, очень обаятельный человек.

Синьора Августа – такая же смуглая, маленького роста, очень подвижная женщина. С настороженными карими глазами, необыкновенно выхоленными руками, она тепло улыбалась Мартине.

– Buona sera, мисс Флойд, – приветствовала она ее. – Мой муж. Лука.

– Я так много наслышан о вас от Юнис, – произнес дон Лука после представлений. – Хотел увидеться пораньше, но мы только что вернулись из Швейцарии, где учатся наши дети.

Оставив Доминика с мужем, синьора Августа, слегка придерживая Мартину за локоть, представила ее остальным гостям. Царила приятная, дружеская атмосфера. Дона Августа с мужем напоминали Мартине ее родителей. Чувствовалось, что им хорошо вместе. Это сквозило во всем – в поведении, в разговоре, Доминик подтвердил, что это одна из лучших пар. Ей показалось, что ее родители тоже могли бы понравиться ему.

– А как маленький Марко? – спросила синьора Августа после обеда, когда женщины перешли в гостиную, оставив мужчин одних с сигарами.

– С ним все хорошо, – ответила Мартина. – Я очень люблю его.

Они присели на модной формы софу. По стенам, обтянутым темно-красным шелком, были развешаны портреты и пейзажи. Мебель и полированный деревянный мозаичный пол, покрытый дорогим ковром, производили впечатление. Кое-кто из женщин попивал ликер, другие, как Мартина, – кофе.

– Да, он как маленький барашек. Отец обожал его. Я так рада, что такой человек, как вы, присматривает за ним. Бедный малыш! – Синьора Августа допила свой напиток и продолжила конфиденциальным тоном:

– Не мое дело, но, по-моему. Майя должна взять мальчика к себе. Ходят слухи, что она скоро снова выйдет замуж. Это только предположение, но она очень красивая женщина. – Помолчав, она задумчиво добавила:

– Не удивлюсь, если это будет Доминик. Майя с Марко были у него на ферме в Венецианских холмах после того, что случилось с Паоло, и я слышала, что после отъезда его матери в Грецию Марко был там несколько раз.

Мартина ничего не стала говорить о своем недавнем посещении фермы. Ей не нравилась пустая болтовня, как, впрочем, и синьоре Августе. Разговор продолжался, пока мужчины не присоединились к ним.

Дона Августа встала, приветствуя их, и Мартина увидела, что Лука Августа улыбается ей.

– Что вы думаете о Венеции, синьорина? – спросил он, присаживаясь рядом.

– Мне очень нравится здесь, – живо откликнулась она. – Но больше всего мне нравятся гондолы. Он улыбнулся.

– Да, жаль, что они постепенно вытесняются моторными лодками. Мы живем в век механики, и стоимость строительства гондол становится выше человеческих возможностей.

– Как жаль!

– Согласен. Особенно если учесть, что чем больше моторных лодок, тем хуже для оснований строений в городе. – Он примирительно пожал плечами. – Но как мы можем противостоять прогрессу?

– Никак, только запечатлеть Венецию на картинах.

– Я делаю все, что от меня зависит в этом отношении, – тихо произнес он. – Вы рисуете, синьорина?

– Пытаюсь. У вас есть студия?

– Да, на последнем этаже.

– И вы действительно художник?

– В своем роде, – скромно произнес он.

– Мисс Флойд, поверьте, Лука – умный и талантливый художник, – сказал Доминик, присоединяясь к ним. Засунув руки в карманы брюк, он улыбался своему другу. – Он считает, что это его хобби. В таком случае это очень талантливое хобби. – Быстро, с усмешкой взглянув на Мартину, он предложил:

– А почему бы вам не показать нашей гостье свою студию? Уверен, ей понравится.

– Хотите, синьорина? – обратился к ней Лука.

– Да; конечно. – Только одно желание владело ею – как можно скорее уйти от Доминика.

– Если не возражаете, я попрошу Доминика проводить вас туда. Мне нужно побыть с гостями. Уверен, что он будет отличным гидом. Не против, Доминик?

К ее неудовольствию, Доминик тут же согласился.

– Буду рад. Пойдемте, мисс Флойд.

С безразличным видом он предложил ей руку. Но странный блеск в его глазах, его ироническая улыбка заставили ее быстро встать без его помощи. Затем, собрав всю свою волю, она приняла холодный вид и пошла за ним.

Несколько пролетов лестницы, которые надо было преодолеть, чтобы добраться до верха, освещались настенными лампами. Комната же, куда они вошли, была залита лунным светом, проникавшим через стеклянную крышу и высокие окна. Это была типичная студия художника. Здесь можно было увидеть разрозненную мебель и бутафорию, рабочий стол с мольбертом, краски, кисти и множество полотен, расставленных вдоль стен. Доминик не включил свет, и Мартине нравилось, как выглядели картины при свете луны. Он брал полотна и показывал ей. По ее мнению, они были достойны похвалы самого строгого критика. С восторгом рассматривала она разные уголки Венеции, изображенные художником, и тут же узнавала их. У нее не было сомнений, что однажды Лука получит всеобщее признание.

То, что они находились в этом уединенном месте, придавало их отношениям оттенок чего-то очень личного. Но голос у Мартины звучал напряженно, и она постоянно отходила от Доминика, как только тот приближался к ней. Получалось так, что, когда он ставил одну картину и брал другую, ей приходилось заполнять паузы. И она говорила что-то незначительное, порой даже не имеющее отношения к искусству.

Доминик ставил последнее полотно к стене, когда Мартина пошла к возвышению в дальнем конце комнаты, поднялась на него и сняла покрывало с картины на мольберте. В следующее мгновение покрывало выпало из ее рук: на портрете была изображена одна из самых красивых женщин, которых она когда-либо видела.

На ней было платье нежного голубого цвета, подчеркивающее изящную белую шею и плечи, выступающие, как из морской волны. Небольшая бриллиантовая тиара украшала освещенные солнцем белокурые волосы, волнами спадавшие на плечи. На шее и в ушах сверкали бриллианты и изумруды. Выражение лица, живое, кокетливое, тем не менее оставалось загадочным. Очаровательный нос, небольшой подбородок, своенравный рот и зеленые глаза, опушенные густыми темными ресницами, приятной формы брови. Мартина с удовольствием смотрела на эту красоту, но вдруг у нее возникло какое-то странное чувство. Она знала, даже если бы и не хотела, что эти загадочные зеленые глаза сознают силу своей привлекательности и что их хозяйка, без сомнения, в любой нужный момент пользуется ими.

Неожиданно Мартина обратила внимание на нечто страшно знакомое. Эти мелкие черты лица, определенный наклон головы и… У нее было чувство, что ее окатили холодной водой. Марко… Конечно же, от отца он унаследовал только темный цвет кожи.

Не поворачиваясь, она чувствовала у себя за спиной Доминика, знала, что он тоже смотрит на портрет. У нее появилось безотчетное желание закрыть рукой его глаза, чтобы он не видел женщину, так явно похожую на Марко.

– Узнаете? – негромко спросил он, не отрывая глаз от портрета.

– Да, – ответила она, чувствуя свинцовую тяжесть на сердце. – Мать Марко, синьора Вортолини. Если синьор Лука Августа до сих пор неизвестен, этот портрет поможет ему.

Ей казалось, что голос ее звучит ровно. Спокойствие, к которому она постоянно призывала себя, защитные барьеры, которые она воздвигала между ним и собой, – все было сметено сильным душевным волнением, поднявшимся внутри. Ей хотелось вдохнуть свежего воздуха, как-то собрать разметавшиеся мысли. О Доминике она забыла, хотя он стоял рядом.

Как слепая, она повернулась, забыв, что под нею помост, и оступилась. В следующее мгновение она упала ничком на пол, который под ее хрупкой фигуркой зазвучал, как гонг. И тут же сильные руки нежно подхватили ее, поставили на ноги. Доминик прижал ее к своей груди.

– Этот ужасный помост! – взорвался он. – Ругаю себя за то, что не включил свет. Это же как прыжок с трамплина!

Его голос доносился до Мартины откуда-то издалека, его руки гладили ее по голове, прижимали к себе. На какой-то момент она поборола в себе чувство слабости, и жуткая тошнота подступила к горлу. На висках появилась испарина. Она была благодарна, что ее поддержали, но ей так хотелось, чтобы это был кто-нибудь другой, а не Доминик.

– Мне лучше сесть, – задыхаясь, произнесла она, чувствуя, что силы отказывают ей. Сделав героическое усилие, она попыталась справиться. – Через минуту мне будет лучше.

Загорелые пальцы приподняли ее подбородок. Он изучающе посмотрел на нее с озабоченным видом. Затем, подавив восклицание, взял ее на руки, перенес через комнату и осторожно положил на диван, взбив подушку под головой.

– Лежите спокойно, – приказал он, выходя из комнаты.

Лежа на спине, Мартина старалась дышать как можно глубже. Постепенно она начала приходить в себя. Когда Доминик вернулся, дурнота уже прошла. Он пристально посмотрел на нее.

– Это невкусно, – сказал он, – но вы должны выпить.

Присев рядом на край дивана, он приподнял ее. От его нежности комок подступил у Мартины к горлу, но она попыталась убедить себя, что его всего лишь мучают угрызения совести и он ругает себя за случившееся. Думая так, она поспешила взять стаканчик дрожащими руками. К счастью, в нем было всего несколько чайных ложек, которые она быстро проглотила, а он при этом помогал ей держать стаканчик. Мартину передернуло: она терпеть не могла это лекарство, но готова была выпить все, что угодно, чтобы покончить с этой неприятной ситуацией.

Лежа на подушках, она смотрела, как он выходил из комнаты, унося пустой стакан. Когда же он вернулся, у него в руках было что-то небольшое белого цвета.

– Бумажные салфетки, смоченные холодной водой, – пояснил он, кладя их на лоб Мартине. – Полежите немного спокойно. Хотите, я включу свет?

Пошевелившись под его взглядом, она ответила:

– Нет, спасибо, – и снова почувствовала тяжесть на сердце. – Мне уже лучше.

Некоторое время он смотрел на нее, прищурившись.

– Лежите, пока вам не станет совсем хорошо. – Неожиданно он улыбнулся. – Или я снесу вас вниз на руках. Вы ведь не сможете спуститься сами. – Он нежно, но твердо взял ее руку в свою. – У вас холодные руки. Вам тепло?

Она кивнула головой, безуспешно пытаясь освободить свою руку. Постепенно Мартина почувствовала, как его энергия переходит в нее. Она закрыла глаза, чтобы не видеть, как близко он к ней, и заснула.

Проснувшись через несколько минут, она какое-то время соображала, где она.

Доминик, высокий, широкоплечий, молча стоял, освещаемый лунным светом. Он смотрел в окно, и Мартине показалось, что он продолжает думать о портрете Майи. Но боль внутри походила больше на отчаяние, чем на ревность. В мире никто не мог соперничать с Майей Вортолини. Это было так же глупо, как мечтать о Доминике Бернетте ди Равенелли.

Она чувствовала слабость и все еще дрожала. Боль пронизала все ее тело, но она решила, что должна вести себя так, как будто все нормально. Доминик, должно быть догадываясь, что она уже проснулась, направился к ней.

Чувствуя себя в отчаянном положении, она произнесла:

– Мне немного лучше теперь, я могу спуститься вниз, если вы не возражаете.

– Конечно, я не буду против, но я должен осмотреть вас.. Подойдя к выключателю рядом с диваном, он включил свет. Наклонясь над нею, он приподнял ее подбородок.

– Цвет лица лучше. Как вы себя чувствуете? Ничего не сломано? – Он тщательно осмотрел ее лицо, затем опустил руку.

Чувствуя себя под его взглядом бабочкой, наколотой на булавку, Мартина видела, как он весь напрягся, засунув руки в карманы.

– Нет. Мне действительно лучше. Это падение было таким неожиданным. – Она с трудом шевельнулась. – Там, внизу, наверное, спрашивают о нас. Вы им все рассказали?

– Нет, только Лука знает, что мы здесь. Он, правда, может подумать, что мы специально прячемся. – В его глазах появился огонек. – Вы очень привлекательная молодая женщина, я – мужчина, мы оба свободны.

Она покраснела и с болью произнесла:

– Вряд ли я отношусь к вашему типу женщин. Приподняв бровь, он слегка улыбнулся.

– В самом деле? А какой же тип женщин, по-вашему, мой?

– Кто-нибудь вроде.., синьоры Майи Вортолини. У него был удивленный вид.

– Почему вы так думаете? – спросил он, не отводя от нее взгляда.

– Потому что.., потому что она принадлежит вашему кругу.

– В самом деле? – Он настороженно посмотрел на нее. – То есть вы считаете, что мужчина может иметь связь только с тем, кто входит в окружающую его толпу? Как вы ошибаетесь! Когда любишь, отношения должны быть чем-то необычным, свежим.

– Любой, кто находится за вашим кругом, будет брошен вами без сожалений. Может быть, это плохо, но я считаю такие связи дешевыми и недостойными.

Слова прозвучали прежде, чем Мартина поняла, что сказала. Как он воспринял это? Конечно, он ни о ком не думает, кроме Майи. Она видела блеск в его глазах, восприняла это как насмешку и, рассерженная, спустила ноги с дивана с противоположной стороны, повернувшись к нему худенькой спиной. Несмотря на слабость, Мартина чувствовала накаленность атмосферы.

Доминик заговорил, растягивая слова.

– От чего вы убегаете? Я не собираюсь соблазнять вас, если вы этого боитесь. Более того, вы как раз последняя из тех, с кем я мог бы рассчитывать иметь какую-то связь.

Каждое слово, словно кнутом, хлестало ее по спине. Ей послышалась насмешка в его голосе. Для него даже мысль иметь с ней какие-то отношения была абсурдна. Но она собрала все свое достоинство. Не обращая на него внимания, открыла сумочку, достала расческу, привела в порядок волосы, попудрила нос, встала, отряхнула платье и бросила влажный компресс в мусорную корзинку.

Неожиданно он преградил ей дорогу. Против его силы ее гнев был ничто. Тем не менее ей удавалось сохранять неприступный вид. Чувствуя себя маленькой и беззащитной, она собрала остатки своей гордости.

– С вами действительно все в порядке? – спросил Доминик.

Он вдруг взял ее за руки. Его глаза проникновенно смотрели на нее. Она могла бы закричать от боли, с которой он сжал ее пальцы. Но она встряхнулась: взгляд его стал таким холодным, губы вытянулись в тонкую линию, когда она ничего не сказала в ответ, и он резко произнес:

– Как же по-детски вы себя ведете! Спорю на что угодно, что смог бы отнести вас вниз на руках, хоть вам это и неприятно.

Она продолжала молчать. Сердце ее неистово забилось при его прикосновении. Ей было стыдно признаться самой себе, но она надеялась, что он сделает это. Боже! Неужели она настолько опустилась? Мужчина наносит ей оскорбление, а ей страстно хочется, чтобы он обнял ее. Снова победило чувство гордости.

Нахмурившись, он резко опустил руки. Все еще дрожа от возбуждения, Мартина заставила себя произнести:

– Я чувствую себя хорошо, спасибо. Пойдемте вниз?

Он мгновенно оказался рядом, когда она направилась к двери, не давая ему никакого другого выбора, как только следовать за нею.

Остаток вечера прошел для нее, как в тумане: болели колени, все тело от головы до пят пронизывала боль. Когда нужно было уходить, она постаралась не обращать внимания на ноющие связки и довольно естественно дошла с Домиником до гондолы, которая быстро доставила их до дома Бруно. Наскоро попрощавшись с ним, Мартина, прихрамывая, пошла к себе. Только сняв платье, она увидела следы ушибов – синяки на коленях, и подумала, что спас ее в основном ковер на полу. Пока наполнялась ванна, она заглянула к Марко.

Ароматная вода несколько успокоила ноющие ноги, хотя внутри у нее все дрожало. Физическая боль была ничто в сравнении с ранившими ее жестокими словами Доминика. Она должна заставить себя выбросить его из головы. Немного расслабившись, стараясь не думать ни о чем беспокойном, она досуха вытерлась, надела пижаму и забралась в постель.

Эту ночь она плохо спала. Ныли колени, и ей все время слышался низкий голос Доминика, мерещился его пристальный взгляд.

Следующие несколько дней прошли спокойно, если не считать нескольких звонков от Доминика, спрашивавшего, как она себя чувствует. Она заверила его, что все в порядке, кроме некоторого окостенения суставов. Ее буквально охватила паника, когда он предложил прислать к ней врача, одного из своих друзей. Ей даже послышалась растерянность в его голосе. Она тут же отказалась, чувствуя, что расстроила его. Кладя трубку на рычаг, она вся дрожала.

Марко стал ее единственной опорой. Вместе, взявшись за руки, они исследовали узкие улицы Венеции, заглядывали в таинственные маленькие окошечки магазинов, заходили в кафе, чтобы перекусить. Каждое утро Мартина составляла план на день, разрешая Марко выбрать, что ему нравится больше. Планы срабатывали великолепно. Его молчаливое послушание и хорошее поведение во время прогулок доставляли ей удовольствие.

По просьбе Марко, первый день они провели в саду недалеко от Лидо. На следующий день отправились в Морской музей, который находился на известной старой верфи, где много лет назад венецианцы строили самые лучшие в мире талеры. Каменные львы охраняли вход в здание, ставшее теперь музеем бывшей славы.

Мартина, взявшая с собой фотоаппарат, несколько раз сфотографировала Марко сидящим на спине льва. Он был очень доволен, когда она показала ему, как пользоваться камерой, и он снял ее тоже. Время пробежало незаметно, когда Мартина, взглянув на часы, поняла, что они должны спешить: Уго ждал их. С трудом удалось ей оторвать Марко от моделей галер, и они ушли, торопясь, срезая дорогу по узким улочкам.

Уже полдороги было позади, когда толпа, собравшаяся у одной из гостиниц, преградила им путь. Здесь вспыхнул пожар, языки пламени и дым вырывались из окон верхних этажей.

Мартина, помня о том, что пережил Марко, решила увести его отсюда как можно скорее. Протянув руку, она, к своему ужасу, обнаружила, что его нет рядом. С безумным взглядом она стала разыскивать его в толпе, спрашивая людей, давая его описание. Потом пошла обратно той же дорогой. Ее затрясло, когда она поняла, что ее поиски безрезультатны. К тому же она потеряла фотоаппарат – подарок родителей. Кроме того, что они отдали за него кучу денег, он был просто дорог ей как их подарок. Отбросив мысль о фотоаппарате, она сосредоточилась на одном – как найти Марко.

Лихорадочно перебирала она в памяти места, куда бы Марко мог убежать. Ей пришла в голову мысль, что он мог просто куда-то спрятаться. Тогда она вернулась к тому месту, где обнаружила его исчезновение. Всюду были пожарные, заставляющие народ отойти на безопасное расстояние от горящего здания. Но здесь не было мальчика, и Мартина вернулась к Уго в надежде, что Марко с ним.

Удивленный и нахмуренный вид Уго подсказал ей, что Марко с ним нет. Она рассказала, что произошло.

– В таком случае нужно делать только одно, синьорина, – произнес Уго, помогая ей сесть в лодку. – Едем.

– Куда? – спросила она.

– Presentarmi al Commissariato. Мартина расстроилась.

– В полицию? О нет, не надо этого делать. Они поместят сообщение во всех газетах, и что подумает синьор Вортолини, когда увидит его? Он ужасно расстроится. Нет, мы должны придумать что-то другое. А что, если нам поехать к синьору Бернетту ди Равенелли? – спросила она в отчаянии. – Поехали. Он придумает что-нибудь.

Уго типично по-итальянски передернул плечами и завел лодку. Мартина напряженно сидела, сложив руки на коленях, молясь, чтобы Доминик оказался дома. В противном случае они потеряют массу времени. Но она должна попробовать этот вариант, прежде чем идти в полицию. Скорее всего, ей надо было поискать Марко самой. Мысль о том, что подумает Бруно, когда узнает, что она не уберегла Map-, ко, была для нее ужасна.

На ее звонок дверь тут же открылась. Она попросила лакея передать о ее приходе синьору ди Равенелли, добавив, что дело очень срочное. Почтительно попросив ее подождать, он пошел наверх, она же, испуганная, дрожащая, осталась ждать. То, что Доминик оказался дома, уже было хорошо. Немного успокоившись, она медленно подошла к лестнице и тут же начала подниматься, когда лакей помахал ей сверху.

Проведя ее по коридору, он открыл узорчатую, с золотым орнаментом дверь кремового цвета. Конечно, он помнил ее имя.

– Синьорина Флойд хотела бы видеть вас, signore, – произнес он, пропуская ее вперед.

Доминик пошел ей навстречу, пересекая комнату большими шагами. Его обаятельная улыбка тронула ее. На нем был черный вельветовый свободного покроя пиджак. Приглушенных золотых тонов галстук шел к его загару. Темные волосы, как всегда, были аккуратно причесаны. Выражение его лица тут же изменилось, когда он посмотрел на нее;

Нахмурившись, он спросил:

– Что-то случилось, мисс Флойд?

Мартина кивнула. Сознание, что она может с кем-то разделить свои переживания, с кем-то, кому она доверяет, придало ей силы. Схватив его руку и пристально посмотрев на него, она произнесла:

– Марко! Он.., он убежал, он исчез! Доминик прищурился, глядя на нее, видя ее отчаяние. Затем приказал, подведя ее к креслу:

– Сядьте, пожалуйста, и расскажите подробно обо всем, что произошло.

Мартина описала весь день, включая пожар в гостинице, когда Марко исчез. Доминик стоял, прислонившись к столу и поглаживая его края. Когда она замолчала, он изучающе посмотрел на нее, все еще хмурясь.

– А теперь расслабьтесь! – сказал он, глядя на ее маленькие руки, сжимающие сумочку на коленях. – Совершенно не надо так расстраиваться. Венеция не страшный город, особенно для детей. Мы все сейчас узнаем. – Он улыбнулся, когда она отпустила свою сумочку и села поудобнее в кресле. – Вы говорите, что делали снимки в музее? Где ваш фотоаппарат? – поинтересовался он.

Она покраснела.

– Вы, наверное, думаете, что я круглая дурочка. Я потеряла его тоже.

– Где?

Мартина пыталась избежать его испытующего взгляда.

– Я.., даже не представляю. Это случилось, когда исчез Марко. – Она подняла дрожащие пальцы к вискам, волнуясь и пытаясь сосредоточиться. – Аппарат был у Марко, когда мы вошли в музей. Я показала ему, как пользоваться им, и ему очень понравилось, когда я попросила его сфотографировать меня. Могла оставить его где-нибудь позже, не помню.

– Пожалуйста, не мучайте себя больше. Вам не могло прийти в голову, что Марко оставил его в музее, а потом, вспомнив об этом, вернулся за ним, думая, что вы не обнаружите его отсутствие?

Мартина вздрогнула.

– То есть вы думаете, что он убежал не из-за пожара?

– Вряд ли. Марко смело вернулся в горящий дом за своей игрушкой. Не похоже, чтобы он убежал из-за огня.

– Но его ночные кошмары… – начала Мартина.

– Это все из-за потери любимого отца. – Он выпрямился, приняв какое-то решение. – Я налью вам немного вина, вы слишком бледны. Мне хотелось бы, чтобы вы выпили, пока я наведу некоторые справки. Уго ждет вас?

Мартина кивнула.

– Не волнуйтесь слишком из-за Марко. Дети любят теряться, но при этом выживают. Он вне опасности.

Доминик пересек комнату, налил вина. Дрожащими руками Мартина приняла стакан, стараясь найти утешение в его словах. Доминик вышел. Ей совсем не хотелось пить. Горло перехватила спазма. Но она пришла просить о помощи и потому должна делать, что ей велят.

Доминик отсутствовал минут десять. В это время она осмотрела комнату, которая была одновременно и кабинетом и библиотекой. Здесь было много стеллажей с книгами, стол, прекрасный стеклянный шкаф, переполненный серебряными призами за спортивные победы, письменный стол, коллекция произведений искусства. Ее внимание привлекла картина, висящая над камином. Не иначе как это был его отчим, граф ди Равенелли.

Сходство действительно было поразительным. Оба темноволосые, темноглазые, с тонкими аристократическими чертами лица, правда, у графа была маленькая бородка а-ля Van Dyck. Гордая осанка и длинные одежды, в которых он был изображен, свидетельствовали о его высоком происхождении.

В этой комнате они бывали вместе, и мысль об этом волновала ее. Странно, но даже сейчас, когда произошло это ужасное событие, она продолжала думать о Доминике. Как только он вернулся, она с беспокойством посмотрела на него.

– Не надо смотреть так ужасно, – отрывисто произнес он. Его взгляд упал на нетронутое вино, которое она поставила при его появлении.

– Я ничего не скажу вам, пока не выпьете.

Мартина взяла стакан и немного отпила. Он ходил взад и вперед, смотрел в окно. Видя, что она отставила пустой стакан, он повернулся.

– С Марко все в порядке, – произнес он. – Он не потерялся.

Она удивленно взглянула на него.

– Не понимаю, – сказала она быстро.

– По всей вероятности, Марко носил ваш фотоаппарат, – пояснил он, строго глядя на нее, – и оставил его в музее, а вспомнил об этом, когда вы шли к Уго. С детской сообразительностью он немедленно бросился за ним, когда вы остановились у горевшей гостиницы.

Мартина недоверчиво, широко открытыми глазами смотрела на него.

– Но как он нашел дорогу в музей? По пути мы останавливались в разных местах. Больше чем уверена, что он не смог бы найти дорогу.

Голос Доминика прозвучал сухо:

– Он нашел, нашел музей и место, где оставил фотоаппарат. Аппарат взял один из служителей и отдал тому, кто запомнил Марко. К счастью, сторож музея хорошо знает Бруно, он и отвез Марко домой.

Щеки Мартины порозовели. Она откровенно радовалась. Глаза блестели, рот приоткрылся в улыбке. Ее улыбка, одновременно и радостная и печальная, была очаровательна. Она встала, сложив с облегчением руки.

– Если так, – произнесла она, все еще не веря в случившееся, – я должна идти. Большое вам спасибо за помощь. Я так признательна вам.

– Зачем же спешить? – У него был тот же взгляд, с которым он появился в комнате. – Я проверил. Марко вернулся домой, Стефано подтвердил мне это, и даже с фотоаппаратом.

– О, фотоаппарат! Я и забыла о нем. Это не важно, лишь бы с Марко все было в порядке. Не стоит обращать на аппарат внимание. Хотя он мне дорог как память.

Он грустно посмотрел на нее.

– Тот, кто подарил вам его, многое значит для вас?

– Оба, – ответила она. – Мои родители. – Она наклонилась, чтобы взять сумку, которую поставила на пол, когда пила вино. – Извините, что отняла у вас столько времени. Больше чем признательна вам за помощь. Взяв сумку, избегая его пристального взгляда, она призналась:

– Мне не хотелось идти в полицию, потому что Бруно, прочитав обо всем в газетах, расстроился бы.

Он подошел к ней, преградив, как ей показалось, дорогу.

– Вы решили прийти ко мне. Я рад, что вы сделали это, хотя причина и не особенно хорошая. Тем не менее это дает мне возможность сделать то, что я собирался в течение последних нескольких дней. Сядьте, я хочу поговорить с вами.

Он предложил ей кресло, в которое она тут же села.

– Простите, – произнесла она твердым голосом. – Надеюсь, вы понимаете, что для меня важно как можно скорее вернуться к Марко. Не знаю, что мы должны обсуждать?

Она увидела, как вздрогнуло его лицо.

– Сядьте, – скомандовал он так, что она не могла не повиноваться. – Если вы уйдете сейчас, вам же будет хуже.

Она собралась с силами.

– Хуже? Мне? Что вы имеете в виду? Он произнес ровным голосом:

– Вы были очень возбуждены, когда пришли сюда. Исчезновение Марко произвело на вас такое впечатление, что вы не можете себе вообразить. Для вас будет лучше, если вы побудете без него некоторое время. За ним присмотрит Стефано. Он уложит его спать. Простите меня за дерзкий вопрос, но ваш приезд в Венецию – это отпуск?

– Какое ваше дело… – резко ответила Мартина, тем не менее отдавая себе отчет в том, что именно он помог ей в сложной ситуации.

– Представьте себе, некоторым образом это мое дело.

Засунув руки в карманы, Доминик смотрел на нее со своей обычной насмешливостью.

– То есть вы не расстроены?

– Расстроена? – повторила она, готовясь возразить ему.

– Да. Имея на руках мальчика, вместо того чтобы развлекаться самой.

– Но меня это устраивает. Кроме того, мы с Марко вдвоем только на неделю, – напомнила он. Он сделал нетерпеливый жест.

– Короткий промежуток времени, который может длиться на протяжении всего вашего пребывания в Венеции. Вы подумали об этом?

Мартина посмотрела на него, нахмурившись. Пропади ты пропадом! Если он знает что-то, почему не может сказать об этом?

– Не понимаю, что вы имеете в виду, – почти задыхаясь, произнесла она.

– В таком случае я предлагаю вам пообедать со мной, и мы сможем поговорить обо всем. Ее подбородок независимо вздернулся.

– Я слишком много отняла у вас времени. И хочу заверить, что мне нравится быть с Марко.

Доминик ничего не сказал. Он лишь подошел к звонку и вызвал лакея. Мартина, думая, что сейчас ее кто-нибудь проводит домой, направилась к двери.

– Гидо! – обратился Доминик к вошедшему. – Не проводите ли вы синьору в комнату для гостей? – Улыбаясь, он смотрел на испуганное выражение ее лица. – Когда я разговаривал со Стефано, я взял на себя смелость сказать, что вы пообедаете у меня. Но прежде вам, наверное, хотелось бы немного освежиться.

Мартину качнуло. Но ей ничего не оставалось, как подчиниться. Гидо стоял у дверей, дожидаясь ее, и она не могла отказаться, устроив сцену в его присутствии. Кроме того, она не могла уйти из дома одна, просто так, ее обязательно должен был кто-то проводить. Бросив погасший взгляд на Доминика, который заставил того улыбнуться, Мартина вышла из комнаты.

У нее не было никакого желания даже взглянуть на великолепно обставленную комнату и смежную с нею ванную, куда Гидо привел се. Она просто умыла холодной водой пылающее лицо. Когда она расчесывала волосы, руки ее дрожали. Вся ситуация ужасно расстроила ее, и, чтобы прийти в себя, она начала глубоко дышать.

Постепенно успокаиваясь, она старалась выбросить из головы мысли о Доминике или хотя бы причины, по которым он заставил ее остаться. Она знала, что ей нельзя долго задерживаться здесь, потому что Доминик был в том состоянии, что мог прислать за ней кого-нибудь. Вполне возможно, за ней уже идут. И действительно, когда она вышла из комнаты, ее почтительно ждали у дверей.

Войдя в столовую, она увидела Доминика в темном костюме, который очень шел ему.

– Вы все еще сердитесь на меня? – негромко произнес он, подводя ее к столику, сервированному на двоих.

– А как вам кажется? – спросила Мартина, когда они сели. – Вы всегда заставляете приходящих к вам женщин обедать с вами?

Он обошел стол, сел и взял салфетку.

– Нет, – ответил он. – Как правило, все женщины, кого я знаю, сами хотят пообедать со мной. Что касается сегодняшнего случая, я лишь стараюсь помочь вам.

Она подняла на него глаза, потемневшие от горечи и обиды.

– Я не Марко. Мне не нужна помощь крестного отца.

Его брови приподнялись.

– Я не это имел в виду, – произнес он холодно.

Разговор прервался. Вошел слуга, неся готовое блюдо, и Доминик снова стал гостеприимным хозяином. Все, о чем он хотел поговорить, было на время отложено. Мартина же надеялась, что он забудет об этом. Она произнесла лишь несколько слов, и он начал говорить о Лондоне.

Мартина любила, когда речь заходила о ее любимом городе. Немного оттаяв от его искренности и чувства юмора, она рассказала о своей работе в машбюро на телевизионной студии, и они начали обсуждать работу ее родителей над документальными фильмами. Ее поражали его познания в этой области, и она спрашивала себя, существует ли вообще что-то, что ему неизвестно. Он хорошо воспринимал все, с чем сталкивался.

В процессе разговора Мартине вдруг пришла мысль о том, что он сам, и только сам, выбирает то, что ему интересно. Казалось, он доволен своей жизнью в Венеции, жизнью англичанина – гордого человека с большим чувством юмора, с одной стороны, и жизнью итальянца с врожденной почтительностью, опытом и обаянием – с другой.

Разговор свободно перешел на книги, картины и, наконец, на фотоаппараты. Доминик упомянул о камере, которую купил в Австрии, где он катался на лыжах, и сказал, что ему хотелось бы взглянуть на ее аппарат.

Мартина произнесла что-то невнятное, потому что тут же вспомнила о Марко. Доминик сразу перешел к сути вопроса.

– Как вы отнесетесь к тому, если Марко проведет несколько дней на моей ферме с синьорой Станжери? Ей это доставило бы большое удовольствие.

– Зачем? – напрямик спросила Мартина.

– Чтобы дать вам возможность по-настоящему познать здешнюю жизнь. Вы не представляете, как вы обкрадываете себя, проводя время вот так.

Ей стало жарко под его пристальным взглядом. От него можно было ожидать что-то в этом роде. Суть в том, что, как ей показалось, ему не нравится, как она смотрит за Марко. Ладно, пусть думает что хочет. Бруно поручил Марко ей, и она не собирается отказываться от него, и пускай этот человек продолжает так пристально смотреть на нее.

– Странный вопрос, – сказала она. – Как будто есть кто-то, кто помог бы мне наслаждаться Венецией. Он задумчиво приподнял брови.

– Мне показалось, вам было не очень-то хорошо сегодня, когда вы пришли ко мне после случившегося.

– Это было единственный раз и меня можно понять! – с возмущением воскликнула она.

– Тем не менее вы чувствовали себя как в аду. Мартина пыталась унять дрожь.

– Ну и что из этого? Он спокойно произнес:

– Все. Вам нужно ходить в гости, танцевать, обедать на крышах ресторанов при лунном свете, может быть, даже целоваться. – Он подался вперед, глаза его блестели. – Не говорите, что вы не мечтаете об этом.

Ей казалось, что сердце ее сейчас выпрыгнет из груди.

– Я не думаю ни о чем, кроме Марко.

– Если бы вы знали, как Марко было бы хорошо на ферме, где он гулял бы с Люнеди! Неужели вам не хочется побыть свободной, ничем не связанной?

Ей потребовалось все мужество, чтобы устоять перед его безжалостным взглядом, но она смогла, возмущенная той проверкой, которую он ей устроил, его ничем не объяснимым вмешательством.

– Вы спрашиваете меня? – Она не смогла продолжать и извинилась. – Простите. Но вы заставили меня остаться на обед, чтобы устроить ссору?

Он слегка улыбнулся.

– Я спросил вас об этом, зная, что несколько дней без Марко помогли бы вам расслабиться и получить удовольствие от пребывания здесь. Вы были так расстроены сегодня, что, даже когда узнали, что с Марко все в порядке, все равно не успокоились. Ему было бы хорошо на ферме, и за ним внимательно смотрели бы. С самого начала имелось в виду, что вы будете с ним немного времени после ленча и в тот момент, когда ему надо ложиться спать. Но этот случай с ветрянкой все изменил. Теперь вы все время с ним и никуда не можете отойти.

– Мне нравится с Марко.

Пытаясь убедить его, Мартина подняла на него глаза. Но его взгляд остановил ее. Подавшись вперед, он испытующе смотрел на нее.

– Что интересного вы видели с момента своего приезда в Венецию? А я могу вас заверить, что в Венеции можно получить массу удовольствий. К примеру, занимались ли вы когда-нибудь серфингом, когда можно, следуя за яхтой, со скоростью ветра пересечь лагуну? Наблюдали ли вы заход солнца с высоты колокольни? Танцевали ли вы вечером на улице? Мчались ли по автостраде ночью? Завтракали ли в горном трактире? Для меня было бы удовольствием показать вам все это.

Пока он говорил, Мартина представляла себя рядом с ним смеющейся, ощущающей соль на губах. На мгновение сердце ее замерло при мысли, что она, танцуя, может быть в его объятиях. У нее кружилась голова. Ей достаточно было произнести только одно слово. Но тут же она вспомнила, зачем Юнис пригласила ее в Венецию – она боялась за свой брак. Мартина здесь из-за Юнис, и если что-то случится с Марко, Бруно обвинит во всем жену, что может послужить поводом для развода.

Она была близка к тому, чтобы поддаться соблазну, хотя бы потому, чтобы ей было что вспомнить, когда она вернется в Лондон, зная, что уже больше никогда не увидит Доминика. Но обязательства перед подругой взяли верх.

– Спасибо за предложение, – твердо произнесла она. – Вы очень добры, хотя я ни минуты не сомневаюсь, что вы и не ждали от меня, согласия. Но я дала слово Юнис и Бруно и сдержу его.

Наступило короткое молчание. Мартина слышала, как сильно стучит ее сердце. Никогда он не узнает, чего стоило ей ответить отказом. Несколько мгновений он сидел не двигаясь, ни одним мускулом не выдавая своих чувств и мыслей.

– Вы из тех женщин, которые могут довести до белого каления, – наконец произнес он. – Вам нравится быть страдалицей? Или мое общество располагает вас к этому?

Мартина опустила глаза – единственный выход, чтобы сохранить спокойствие. Ей ни о чем не хотелось думать.

– Извините, – поспешно произнесла она. – Мне не хотелось бы говорить об этом.

– В таком случае нам лучше вернуться в гостиную и выпить по чашке кофе.

Доминик встал, Мартина тоже. Чувствуя себя несчастной, она шла рядом с ним с полной сумятицей в мыслях, проклиная судьбу за то, что она впервые дала ей возможность сделать выбор между взятыми на себя обязательствами и несколькими днями жизни на небесах. Она не помнила, как прошел остаток вечера.

В гостиной Доминик усадил ее в удобное кресло, поставил долгоиграющую пластинку и завел вежливый разговор. Потом закурил сигару и не стал возражать, когда ей захотелось уехать пораньше.

Они шли к дверям, и вдруг раздался телефонный звонок. Он снял трубку с аппарата, стоящего на маленьком столике у дверей, и она увидела, как изменилось его мрачное лицо. Она даже узнала звучавший в трубке высокий женский голос.

Удивленный, Доминик произнес:

– Кэй? Когда вы приехали? Одни? Хорошо… Как вы себя чувствуете?.. А ваши родители? Как они разрешили уехать вам одной? Вам понравилась Греция? Вы видели Майю?.. Нет… Хорошо. – Он засмеялся, засмеялся от всей души. Затем, посмотрев на часы, добавил:

– Я буду у вас через полчаса.

Мартина смотрела на его красивую голову, широкие плечи, на всю его фигуру, так хорошо вырисовывавшуюся на фоне стен, обтянутых шелком спокойных тонов. Слова, произносимые им, больно жалили ее сердце, заставляли жадно тянуться к нему. Мысль о том, что он собирается сегодня встретиться с Кэй, была просто невыносима. Он положил трубку, не скрывая, что звонок доставил ему удовольствие.

– Извините, что задержал вас, – произнес он слегка насмешливо, и она поняла по его взгляду, что ей лучше уйти как можно быстрее.

Вскоре она была уже у дома Бруно, обратив внимание на то, как стремительно Доминик покинул ее, увидев Стефано, встречающего их.

Поднявшись наверх, Мартина обнаружила, что Марко ждет ее. Его темные глаза смотрели виновато, маленькая дрожащая ручка коснулась ее.

– Ты не сердишься на меня, Марти, что я забыл фотоаппарат и вернулся за ним? Я долго искал музей, а когда вернулся, тебя уже не было.

Она улыбнулась, сжав его ручку, и поцеловала в лоб.

– Нет, дорогой, я не сержусь. Только в следующий раз говори мне, пожалуйста, куда ты собираешься бежать, хорошо?

– Договорились.

Марко облегченно вздохнул, поняв, что она не сердится. Осторожно повернув его на бочок, она расправила простыни и положила рядом медвежонка.

– А теперь засыпай и подумай, куда нам с тобой пойти завтра. Решай сам, потому что сегодня мы делали то, что хотелось мне.

– Мне бы очень хотелось сфотографировать Люнеди.

Мартина вздрогнула и села на кровать. Может быть, она была не права, отказавшись от предложения Доминика? Мальчик, и это чувствовалось, был очень привязан к пони, и, кроме того, после отъезда Бруно с Юнис у него прекратились ночные кошмары.

С острой болью в груди она вспомнила улыбку Доминика, его смех и совершенно явное удовольствие от разговора с Кэй. А ведь она сама виновата. Сама не захотела провести с ним вечер и толкнула его на свидание с Кэй.

Марко с надеждой смотрел на нее, и она со страхом думала, что он ждет от нее чудес. С напускной веселостью она ответила:

– Завтра посмотрим. Но в любом случае нам надо дождаться приглашения от дяди Доминика. А теперь спи. – Она осторожно прикрыла рукой его глаза. – Мне хотелось бы познакомить тебя со скромным маленьким пони, который очень не любил фотографироваться.

Тихим голосом она рассказала ему забавную историю о пони, который всегда старался спрятаться в укромное место, когда кто-нибудь пытался его снять, потому что он совсем не любил фотографироваться. Время от времени Марко посмеивался, но потом все-таки заснул с легкой улыбкой на лице.

Чтобы не очень разочаровывать мальчика, на следующий день Мартина попросила Уго прокатить их по Бренте. Им повезло: на берегу реки они увидели лошадей, и Марко сделал несколько снимков. Это был не Люнеди, но он все равно был доволен.

Остаток недели пролетел как на крыльях. Особенно интересным было приглашение синьоры Августы посетить выставку ее мужа, организованную в городском саду. После выставки у них дома состоялся прием.

Мартина приняла приглашение, хотя и опасалась встретить там Доминика. Чтобы не переутомлять Марко, она пошла к Августам сразу же после церемонии открытия выставки. Дона тепло встретила ее. Среди именитых гостей Мартина увидела Кэй Янг с молодым американцем, которого видела раньше. Они оживленно разговаривали, стоя в небольшой группе людей, собравшихся в дальнем конце комнаты. Она обернулась, как бы ища взглядом Доминика, и тут же наткнулась на его секретаря Джима Уорда Бейкера. Ей показалось, что у него болезненный, осунувшийся вид, но взгляд был довольно веселый.

– Мисс Флойд! – с откровенным удовольствием приветствовал он ее. – Я думал о вас сегодня утром. По правде говоря, я вспоминал вас довольно часто после нашей первой встречи. Как поживаете?

Он взял ее руку и держал до тех пор, пока она осторожно не освободила ее. Скрывая удивление под испытующим взглядом, Мартина легко ответила:

– Спасибо, прекрасно. Как вы? Он пожал плечами.

– Не очень. Вам идет загар. Воздух Венеции вам на пользу. Расцветаете, как роза.

Он так оценивающе посмотрел на ее сияющее лицо и ясные глаза, что она поспешила сменить тему разговора.

– Надеюсь, вы встречались с синьором Марко Вортолини? – сказала она, глядя на Марко.

– Buon giomo, дядя Джимми, – вежливо произнес Марко.

Джимми сделал шутливый жест, слегка коснувшись кулаком его щеки.

– Buon giorno, Марко. Как ты чувствуешь себя с этой прекрасной синьориной, которая водит тебя повсюду с собой, держа за руку? – Он бросил хитрый взгляд на Мартину. – Не понимаю, почему только он такой счастливый. Не хотели бы вы провести как-нибудь вечер со мной? Как насчет сегодняшнего?

Ей ни с кем не хотелось встречаться до возвращения Бруно и Юнис, не хотелось, чтобы опять говорили, что она слишком много времени бывает с Марко. Но Джимми трогал ее своей потерянностью.

– Почему бы и нет? – ответила она, улыбаясь. Он усмехнулся.

– Вы собираетесь сегодня к Августам?

– Да.

– А что, если завтра? У меня есть билеты на концерт во Дворец дожей.

– Это было бы прекрасно, – ответила она. Вечером Мартина, уложив Марко в постель, оделась, чтобы пойти в гости к Августам. Она выбрала платье из хлопка с полиэстром – цветы на белом фоне, свободные рукава с бархатными бантиками у локтя. Шея открыта. На руку она надела также бархатную ленточку. Волосы подколола хвостом, что особенно понравилось Джимми, заехавшему за ней в лодке Доминика.

– Вам можно дать не больше шестнадцати, – негромко произнес он, помогая ей.

Вечер, который вызывал у Мартины некоторое беспокойство, обещал был хорошим. Выставка имела колоссальный успех. Почти все картины были проданы, а остальные взяты на комиссию. После обеда из комнаты убрали столы, приготовив ее для танцев. Играл великолепный квартет музыкантов. Кэй Янг не испортила настроение Мартины. Во время перерыва между танцами они вместе с Джимми пошли в буфет, где оказались рядом с Кэй и ее спутником. Кэй хорошо смотрелась в вечернем белом платье с открытой спиной, без рукавов, с достаточно низко открытой грудью, демонстрирующей ее прекрасный загар. В ушах и на шее сверкали бриллианты.

– Мне очень нравится ваше платье, мисс Флойд, – произнесла она своим высоким голосом. – Чудесный вечер, не правда ли?

Мартина согласилась.

– Как вам понравилось в Греции?

– Как? Спросите у Рода. Он считает, что все было прекрасно.

Род передал ей бокал и обернулся с бледной улыбкой к Мартине. Лицо его было коричневым от загара, но выглядел он не таким уверенным, как тогда, когда она увидела его впервые.

– Великолепно провел время, – произнес он. – Какие чудные девочки! Могу всем советовать проводить там отпуск, конечно не доводя дело до медового месяца. Хотя Кэй не согласна со мной. – Он передал бокалы Мартине и Джимми. Мартине понравилась его улыбка. В нем, в противовес Кэй, не было ничего притворного.

– Мне не хочется слишком поспешно связывать себя брачными узами, если я и так хорошо провожу время, – заявила Кэй с недовольной гримасой. – Как вы считаете, мисс Флойд?

– Мне кажется, все зависит от того, насколько тот или иной мужчина начинает вам нравиться больше, чем остальные, – ответила она спокойно.

– Я бы не сказала так, – возразила Кэй и обратилась к Джимми, стоявшему рядом с Мартиной:

– А где же Доминик сегодня? Я думала, он будет здесь. Хотелось бы знать его мнение о некоторых картинах, на которые я обратила внимание на сегодняшней выставке. Наш хозяин еще не достаточно известный художник, не так ли?

Джимми посмотрел на нее, прищурившись.

– Доминика нет в городе. Если хотите совет относительно Лука Августы, можете купить любую его картину с автографом автора, и это будет надежным вложением ваших средств. Когда-нибудь его имя будет произноситься наряду с самыми известными в пире художниками.

Кэй засмеялась., – Странно, вы говорите то же, что я несколько раз слышала сегодня утром на выставке.

Снова начались танцы, и Мартина оказалась в объятиях Рода Манверса. Она улыбалась, понимая, что таким образом он расплачивается с Кэй за ее более чем простой интерес к Доминику.

Что касается Кэй, чувствовалось, что ей хотелось использовать любую возможность, чтобы быть вместе с Домиником. Возможно, он и сам давал ей повод для этого. Мартина вспомнила, каким счастливым он выглядел в тот вечер, когда услышал голос Кэй по телефону. Ругая себя за то, что она все время думает об этом, Мартина была особенно приветлива с Родом, чувствуя, что они в одинаковом положении.

Позднее, когда Джимми провожал ее, она дала ему обещание встретиться на следующий вечер.

Утром в субботу Мартина с Марко снова пошли на площадь Святого Марка, где ей хотелось отснять последние кадры на пленке. Они сфотографировали сторожа у входа в собор, что особенно понравилось Марко, и пошли в галерею, чтобы снять четырех бронзовых коней. Во второй половине дня они отправились в бассейн в городском саду. Купив Марко маленькую яхту, она тут же спустила ее на воду а сама присела на скамейку, размышляя, думая, как бы ей все-таки научить его плавать.

Вечером, уложив Марко в постель, она с удовольствием посмотрела на него: это был здоровый загорелый ребенок. Ей показалось даже, что он немного подрос и вид у него был более веселый. Исчезло несчастное, затравленное выражение лица. Иногда оно, правда, появлялось, особенно при виде мальчика его лет, идущего за руку со своим отцом. Но он туг же поднимал свои глаза на Мартину и светло ей улыбался. Мартина ласково обнимала его.

Вечером, собираясь на свидание с Джимми, она надела свое цветастое платье. У Джимми было хорошее настроение, и ей показалось даже, что он выглядит лучше, чем раньше.

– Мое любимое платье на девушке, которая мне нравится больше всех, – произнес он с легким смешком.

Мартине хотелось бы знать, скольким женщинам он говорил те же самые слова. Она заметила, что его победоносный взгляд привлекает женский пол. Как и Доминик, он очень любил свою работу, но в противовес Доминику был не против выпить и не считал это недостатком.

На концерте во Дворце дожей собралось много народу, и Мартина не пожалела, что надела бриллиантовое колье и серьги. Джимми был в вечернем костюме, и, пока они искали свои места, на них обращали внимание. Мартина с удовольствием слушала музыку и особенно тот концерт для фортепьяно, который любила сама и который нравился Доминику.

Волнующая мелодия опять заставила ее подумать о том, что она должна забыть о Доминике. И вдруг ей в голову пришла мысль: не к Майе ли он поехал? Никогда не проявляя любопытства к чужим делам, ей все-таки хотелось спросить об этом Джимми. То великолепие, которое окружало ее, прекрасная музыка, исполняемая оркестром, заставляли Мартину думать о нем все больше и больше.

После концерта они зашли с Джимми поужинать в один из ближайших ресторанов. Мартине нравились эти интерьеры, отделанные под старину, официанты, готовые подойти в любую минуту, множество столов, накрытых чистейшими скатертями, с цветами в серебряных вазах. Пока Джимми делал заказ, она смотрела на публику, заполняющую зал. Это были довольно состоятельные люди, хорошо воспитанные, говорящие негромкими голосами. Ей нравилось звучание этого языка, выражение, с которым они говорили, их приподнятые брови, подвижные рты и характерная жестикуляция. С чувством тоски она завидовала их спокойной, безмятежной жизни.

Им подали великолепные блюда. Мартине не хотелось есть, но она не могла устоять, подумав также о том, что все, что у них на столе, может стоить недешево.

Проводив ее до дому, Джимми поинтересовался, когда они снова смогут встретиться. Мартина, шутя, заметила:

– Вы уверены, что сможете опять себе позволить такое же?

Он пристально посмотрел на нее.

– Я не беден. У меня доход от семейного поместья в Сассексе, и я ни в коем случае не завишу от зарплаты, получаемой от Доминика, хотя она тоже неплохая. – Он усмехнулся. – Никогда не говорю об этом с женщинами, только тогда, когда их интересует мое финансовое положение.

Игриво улыбнувшись, Мартина спросила:

– А что, если это интересует меня?

– Нет, вы не из таких. – Он серьезно посмотрел на ее покрасневшее лицо. – Не думаю, чтобы вам хотелось это знать. Но как только я почувствую, что весь во власти ваших маленьких рук, я расскажу вам.

Он попытался обнять ее, но она осторожно высвободилась, чувствуя, что таким он не нравится ей.

– Джимми, вы очень добры. Большое спасибо за сегодняшний вечер. Я получила большое удовольствие.

– Я тоже, – произнес он. – Чем скорее мы увидимся, тем лучше. Завтра вечером? Мартина коротко рассмеялась.

– Завтра вечером возвращаются Бруно с Юнис. Я не смогу уйти из дому.

– Тогда, может быть, в понедельник? Она покачала головой.

– Не могу. У Юнис могут быть свои планы. Ее слова огорчили его, и он попросил ее позвонить ему при первой же возможности, сказав, что и сам будет звонить. Его расстроенное состояние как-то передалось и ей. Ей легко было в его обществе, и, кроме того, ей казалось, что ему обязательно нужно, чтобы кто-то был рядом, поддерживал его. Но сейчас она не могла посвятить себя ему. Прошла первая половина ее пребывания в Венеции, и мысль о том, что она больше не увидит Доминика, приводила ее в отчаяние.