Любя, гасите свет

Соня

Знаете, что объединяет нас, людей? Не тех небожителей, агукающих из «норковых» пеленок, баловней судьбы, которые с самого своего рождения упакованы полностью и только и делают потом, что прожигают жизнь. Обычных людей, живущих в типовых квартирах или скромных частных домах, окончивших рядовую среднюю школу и какой-нибудь ординарный вуз или колледж. А то и вовсе ничего не окончивших, вкалывающих с утра до ночи в торговой точке, или на каком-нибудь объекте. В офисе, в НИИ, в бухгалтерии при заводе, или в Пенсионном фонде. Людей, живущих от зарплаты до зарплаты, выкраивающих ежемесячно из своего скудного заработка на отпуск. А потом, во время отпуска, вдруг срочно делающих на эти сбережения ремонт в квартире или на даче. Потому что Крым подождет. Подождет и Турция. А вот капающие краны ждать не будут, и новая кухня сама собой не нарисуется. Проценты по ипотеке сами собой не рассосутся. Заботы и проблемы у всех разные, но есть нечто такое, что нас всех объединяет.

Мы все обожаем мечтать. Эти мечты, как правило, начинаются с фразы: «Эх, были бы у меня деньги!» А дальше… Господи! Конечно, на море! Сначала отдохнуть как следует, в шикарном президентском номере, чтобы шампанское с ананасами в огромную постель, и в джакузи плавали бы лепестки роз… Или – нет. Круиз! На месяц, а лучше на год! На белоснежном лайнере, в каюте с балконом, чтобы каждый вечер видеть восхитительный закат, а по утрам небрежно просматривать принесенную дворецким газету. Суетятся людишки на бирже, вот паника, а у меня все есть.

Потом… Машина, нет, две машины! Джип и кабриолет, лететь по трассе, чтобы все тебя видели и завидовали. Ветер в лицо, ревет мощный мотор, сердце бешено стучит от скорости и восторга. Мелькают какие-то дома. Нет, стоп! Один из них твой! Конечно! Громадный особняк с двадцатью спальнями. С бассейном и гаражом, с зеленой лужайкой, на которой красуются полосатые, как арбузы, шезлонги. Искупался – и вот уже дворецкий несет тебе кипельно-белый махровый халат.

Да почему опять дворецкий-то? А как же! Слово из той, другой жизни, где кабриолеты и черная икра на завтрак, крутые пати в Ницце, и море хоть каждый день. Захотел – и лети. На своем самолете.

Да что толку пересказывать все эти глупости? А то вы и без меня не знаете, как оно там, в мечтах? Да супер! А теперь вернемся к суровой реальности.

В кастрюльке, в крутом кипятке, плавают два яйца. Готовить я не люблю, да и не для кого. Я и яйца-то сварить толком не умею. Всегда хочу всмятку, а они, заразы, получаются вкрутую. Точно так же я всегда сажусь на солнечную сторону в любом автобусе или маршрутке. Хотя хочу сесть в тень, как и все нормальные люди. Но мне всегда, увы, достается неудобная солнечная сторона. Это моя карма.

Мне вообще по жизни не повезло. Поэтому я и люблю мечтать. Я живу на съемной квартире вместе с соседями, супружеской парой. Они занимают большую комнату, а я маленькую, поскольку их двое, а я одна. Зато я плачу пятнадцать тысяч в месяц, а они двадцать. У нас все по справедливости. Прежде чем перейти к событиям, столь круто изменившим мою жизнь, мне надо пояснить, как я оказалась в этой квартире, вместе с Колей и Олей. И почему я работаю на дому. Почему хожу почти каждый день мимо того дома. Почему подолгу глазею на те самые окна. И почему приняла решение, которое никто так и не понял. После чего меня объявили чуть ли не сумасшедшей. А ведь все логично.

Меня зовут Соней, мне двадцать семь лет. Не подумайте ничего плохого: я была замужем. Со статусом у меня полный порядок. Разведена. Детей нет. До своего замужества я жила, в общем-то, счастливо, хотя моей маме так не казалось. Она постоянно меня пилила:

– Сонька, тебе уже двадцать четыре! Скоро и двадцать пять стукнет! Ты так и останешься старой девой! Пора и о детях подумать!

Почему-то подумать сразу надо было о детях, а не о муже. Хотя до мамы наконец дошло, что без мужа в этом деле никак. В плане статуса и вообще. В плане процесса. Моя мама относится к тому типу женщин, которых я мысленно окрестила «женщина-танк». Они не отличаются ни красотой, ни умом, ни богатой фантазией, просто утюжат улицы, офисы и магазины, готовые в любой момент дать отпор любому агрессору. Точно так же они ведут себя и в семейной жизни. Утюжат своим домочадцам мозги, пока там не останется ни одной складки, то бишь извилины. Кроме как «да, мама, хорошо, мама, все сделаю, мама».

Спорить с моей мамой бесполезно, я и не спорила. И она принялась обзванивать своих подруг, а те, в свою очередь, своих подруг. По эфиру пошли круги, которые становились все шире и шире. Они покрыли огромную площадь, от центра столицы до самого дальнего «Замкадья». Похоже, что вся женская половина Москвы в итоге этих телефонных переговоров озаботилась моей судьбой. Эти подруги, в конце концов, и нашли мне пару. Состоялись смотрины.

Он тоже пришел с мамой. Точнее, его привела мама. Которая тоже его беспрестанно пилила:

– Пашка, тебе уже тридцать! Пора и о детях подумать!

Он, видать, подумал. И хорошо подумал. Потому что пришел с ней. Ко мне. Выглядело это таким образом. За столом друг напротив друга сидели наши мамы и пили чай. Моя мама нахваливала меня, какая я умница, рукодельница и так далее. Пашина мама также неустанно нахваливала его. Какой он добытчик, трудяга и скромняга. Золото, в общем, а не парень. Удивительно, что такое сокровище до сих пор не окольцевали. Рядом с нашими мамами сидели наши папы и молча пили водку, приглядываясь друг к другу. В плане того, можно ли себе позволить после застолья догнаться в гараже пивком? Полагаю, они единственные в нашей компании вполне друг другу подошли и расставались потом с явной неохотой, когда мы с Пашей развелись.

Я сидела тихо, как мышка, боясь посмотреть на Пашу. Он точно так же боялся посмотреть в мою сторону. Я составила его портрет в основном со слов моей мамы, которая назвала его отличным парнем. Когда я спросила, симпатичный он или нет, мама буркнула:

– Какая тебе теперь разница? Выйдешь замуж как миленькая! В твои двадцать пять не привередничают.

Пашина мама действовала также энергично, и на следующий день мы с ним пошли в кино. Поскольку мне скоро должно было стукнуть двадцать пять, а ему ударило тридцать, процесс его ухаживания надолго не затянулся. Куда уж дальше тянуть? И наши мамы обо всем уже договорились. Обе давно копили на свадьбу. Чтобы все было, как у людей. Оно и было, как у людей. Ничего плохого не могу сказать по поводу своей свадьбы, кроме того, что в лимузине я опять, дура такая, села на солнечную сторону! И уныло подумала: «плохая примета». Окна в лимузине были затемненные, да еще и с занавесками, но я-то знала, что мне досталась солнечная сторона! Что я по-прежнему, увы, неудачница! Несмотря на свое замужество.

Предчувствия меня не обманули: мы с Пашей скоро развелись. Кто тут виноват, не понятно. У нас все было, как у людей, начиная со свадьбы. После которой мы переехали к Паше, в его квартиру. Она была в часе езды от Москвы, где я работала, зато своя. И даже двухкомнатная.

– Повезло тебе с мужем, – сказала мама. – Проблема с жильем у вас решена.

Мне кстати, все так сказали: повезло. И с мужем, и с квартирой, и с тем, что я не осталась старой девой в свои двадцать пять. Всего в часе езды от Москвы.

А теперь прикиньте. Час идет электричка. До которой надо еще дойти или доехать. Пять остановок на автобусе, или двадцать минут пешком, если срезать. И идти быстрым шагом. Электричка приходит на Ленинградский вокзал. Далее метро, пять остановок. И еще минут десять пешком до моей работы. Учитывая, что общественный транспорт это не конвейер, с паузами ожидания очередного турникета набегает все два часа. Два часа туда, столько же обратно. Итого четыре часа в день!

Когда я подсчитала, сколько времени трачу на дорогу, то пришла в ужас. Я уж молчу об этих пригородных электричках, набитых торговцами, попрошайками, доморощенными музыкантами и просто бомжами. Хорошо, если вам охота слушать «Таганку» под аккомпанемент бубна с баяном, или скупать всякое барахло. А если вы видите этих людей изо дня в день?

– Люди добрые, помогите! Сын со снохой поехали в Тамбов за картошкой, по дороге попали в аварию. Я бедная пенсионерка, инвалид второй группы. У меня нет денег, чтобы забрать детей из морга, внуки плачут, хлеба купить не на что…

За те три месяца, что я видела эту тетку, ей (надо заметить, потрясающей актрисе) столько надавали, что можно было весь морг вывезти из Тамбова и похоронить на Новодевичьем. Я, кстати, тоже дала сотню. Мужчина, который сидел рядом, посмотрел на меня с осуждением. Через месяц и я стала смотреть с осуждением на тех, кто после этого заунывного теткиного монолога на слезах, лез в карман за сотней или полтинником. И отворачивалась к окну, потому что мне было стыдно за эту женщину. Но не все были такие застенчивые, как я. Однажды моя соседка не выдержала и выпалила:

– Женщина, да как у вас только совести хватает! Вы уже полгода здесь ходите! Вас уже все в лицо давно знают! И ваше вранье!

– А ты меня не стыди! – огрызнулась попрошайка. – Знали бы – не подавали. А я и сегодня не внакладе. – И в доказательство своих слов она тряхнула целлофановым пакетом, полным бумажных купюр. Мелочь «на похороны» подавать почему-то стеснялись. Люди жмутся при жизни и на жизнь, а «гробовые» – это святое. Совершенно непонятная мне логика, но человек вообще существо загадочное.

Можно, конечно, нацепить наушники и слушать хоть Моцарта с Вивальди, хоть галимую попсу. Да хоть «Анну Каренину», если охота. Все так и делают. Мы постепенно превращаемся в страну глухих. Каждый сам по себе и не обращает никакого внимания на окружающих, просто-напросто их не слышит. Он в наушниках.

Но через пару лет в наушниках я поняла, что тоже глохну. Хотя лор, проверив мой слух, сказал, что все в полном порядке. Уж я-то знала: не в порядке. Потому что когда я снимаю наушники, звуки окружающего мира безнадежно тусклые, приглушенные, а еще донельзя раздражают. Я плохо слышу без своих наушников и начинаю злиться на всех без исключения за их тупость, дальше-то что будет? Ведь мне и тридцати еще нет. Я так и сказала лору, который направил меня к психиатру. Туда я, конечно же, не пошла, просто попыталась приспособиться. Слушать музыку одним ухом, а другим – всю ту белиберду, которую несут окружающие меня люди. Вот им точно к психиатру.

– Так мы хоть куда-то выйдем, а туда, куда мы пойдем?

– А ты ему сказала, чтобы он тебе этого не говорил?

– Классно сделать селфи в смерче, и чтобы подкинуло повыше…

– Меня все в нашей группе бесят. Кроме тебя. И ты меня иногда бесишь, но другие бесят больше, поэтому я с тобой и езжу. А тебя кто бесит? Я? А почему ты со мной ездишь? Потому что все бесят? Вообще все?

Тут уж я не выдерживала и закрывала уши полностью. Чтобы кого-нибудь не убить. И так по четыре часа в день!

Раньше я жила с мамой у метро. Там тоже маргиналов хватает, но с пригородной электричкой не сравнить. Туда набивается столько алкоголиков и сумасшедших, что начинаешь видеть мир как одну огромную лечебницу для всякого рода извращенцев и поневоле тосковать по отдельной палате. В конце концов, мое везение меня достало. И Пашу тоже. Хотя поначалу муж против моей работы не возражал. Ему даже нравилось, что я работаю в офисе. И мне нравилось.

Работать в офисе – это работать в офисе. Не на морозе, не на кассе и не за прилавком. Все мечтают работать в офисе. Сидеть в тепле и целый день таращиться в компьютер. А что там, в мониторе, квартальный отчет или пасьянс «Косынка», по выражению лица офисного работника ни за что не поймешь. У всех вид деловой, все гонят план.

Первые полгода работы в офисе я еще была наивной дурочкой. Я действительно работала. Офисная работа вся состоит из авралов.

– Соня, это срочно! – И мне на стол ложилась грозная бумага. Или начальник вызывал к себе и начинал орать, что все вы здесь ни хрена не делаете, а работа меж тем стоит на месте. И ему надают по шапке, а премии никому не будет. И я кидалась гасить пожар.

Вечером я, чрезвычайно гордая собой, докладывала об успехах, уверенная, что теперь-то, благодаря мне, у всех будет премия. И слышала в ответ:

– Аа-а-а… Сонечка, это уже не срочно. Займись-ка лучше этим. – И новая грозная бумага ложилась ко мне на стол.

На следующий день, где-то к обеду, опять разражалась буря:

– Как?! Ты это еще не сделала?! А чем же ты весь день занималась?!

Как будто неизвестно, что рабочий день в офисе начинается с кофепития! Утомительная дорога, толпа в метро, промозглая погода, или, напротив, аномальная жара. Москва – город природных катаклизмов. То снег, то ветер, то звезд ночной полет. И все они норовят упасть тебе на голову. В Москве чего только не падает с неба! При мне идущей впереди женщине упала на голову оторвавшаяся от карниза сосулька. Я сама вызывала «скорую». С тех пор хожу, съежившись и озираясь по сторонам. И даже время от времени снимаю наушники, чтобы услышать падающую сосульку или съезжающую с карниза снежную глыбу. И так чуть ли не каждый день! Залить пожар негодования утренней чашкой кофе – это святое. Потом начинается бурное обсуждение новостей.

Подумать только! Эта серая, суетная, беспросветная с точки зрения каких-нибудь перспектив унылая жизнь, оказывается, до отказа наполнена событиями! Где-то женятся, разводятся, отчаянно скандалят, убивают и даже взрывают. Выбирают президента, проводят глобально значимые референдумы, воюют, ловят террористов, расстреливают заложников, насилуют и грабят… Причем делают это каждый день! Иной раз по нескольку раз в день! Я уж не говорю о наводнениях и землетрясениях. Словом, народу есть что обсудить. А вы говорите:

– Чем ты весь день занималась?

Хорошо бы успеть обсудить все самые горячие новости к обеду. А потом, о сладкий миг! Магнитная карта касается турникета и раздается самый радостный в мире звук. Открываются врата рая, выпуская тебя на свободу. Целый час в торговых рядах, глазея на витрины, или поедание салатика в кафе, глазея на прохожих. Кто как во что одет.

После обеда можно, конечно, поработать. И даже нужно. Но горький опыт меня давно научил: Соня, не суетись. Начальники сами не знают, что им надо. Главное, срочно. Никто в этом городе не работает, а, возможно, и во всей стране. Ведь мы идем не по пути прогресса, а по пути регресса. Жить-то все хуже и хуже. Разве это возможно, когда люди с утра до ночи трудятся? Поэтому я выслушивала очередные угрозы молча, брала бумажку, клала ее на стол, по правую руку, и спокойно запускала какую-нибудь «Косынку». Пару раз ко мне подходили:

– Ну что? Сделала уже?

– Делаю. – И я с озабоченным лицом щелкала мышкой.

– Молодец! Трудись!

В конце рабочего дня мне, как обычно, сообщали:

– Уже не срочно. Рассосалось. Займись-ка лучше этим. Но это срочно.

– Ага.

Через год обо мне сказали: ценный сотрудник. Всегда успевает в срок. Это совсем не проблема, когда сроки постоянно отодвигаются. А если вдруг выясняется, что работа не сделана и деньги потрачены неизвестно куда, тут же находится какой-нибудь коррупционер или даже группа коррупционеров. Ни черта не делают все, но отвечает кто-то один. И все его ругают. Называют ворюгой. А себя жалеют. Кто-нибудь, когда-нибудь осудил какого-нибудь секретаря, клерка или кадровика? Мелкую сошку, которая ежемесячно получает свои копейки? Мы достойны жалости. Хотя бы за то, что дважды в день штурмуем переполненные вагоны метро или пригородной электрички.

Мне очень нравилась моя работа. Но дорога… После того как я вышла замуж, моя жизнь сильно осложнилась. И это все заметили.

– Что с тобой, Соня? Ты плохо выглядишь.

– Ты не беременна? Выглядишь неважно.

– Что-то ты похудела.

И так далее. Это меня электричка доконала. И марш-броски на железнодорожную станцию. Двадцать минут пешком, с утра. В городе природных катаклизмов. Я стала замечать, что в Москве гораздо теплее, чем в пригороде. И не так ветрено. И вообще метро – это классно! Я было приуныла, но тут вмешался Паша.

Он целый вечер сидел на диване, в углу, и, вооружившись калькулятором, делал какие-то подсчеты. А когда я уже собиралась идти спать, муж сказал:

– Соня, я сделал вывод, что твоя работа нам не выгодна. Вот посмотри…

Мне не надо было смотреть его выкладки, я этот вывод сделала давно. Три вида общественного транспорта, причем, не полностью московского. Никакой «Тройкой» тут не обойдешься. Проезд в пригородной электричке все время дорожает, вся область ездит на работу в Москву, заплатят, куда они денутся. Так думает их железнодорожное начальство, постоянно увеличивая количество контролеров. Скоро нас будут обилечивать прямо у дырок в заборе, окружающем платформу. Я от контролеров не бегаю, замужней женщине несолидно, поэтому всегда покупаю билет, а это накладно. Плюс покушать в обед. У нас в офисе не принято приносить еду с собой. Можно, конечно, кофе с бутербродом обойтись, но прогулка в обед по торговому центру не проходит бесследно для семейного бюджета. Иначе умрешь не от голода, от тоски, во всем и всегда себя ограничивая. Таким образом, я трачу около двадцати тысяч в месяц, а зарабатываю двадцать пять, если без премии. Которую в последнее время никому не дают. Это из-за санкций и вездесущей Америки. Сначала исчез пармезан, а вслед за ним и премия. Как будто одно с другим связано! Лично я патриотка и понимаю, что надо, сплотившись, затянуть пояса, но за «жирные» годы во мне успели воспитать потребителя. Который без подпитки новинками превращается в капризного ребенка. Он не хочет ничего знать о политике, он просто ноет: дай!

Я все понимаю, да, кризис, но постоянно раздражаюсь, слыша о громкой свадьбе сына какого-нибудь олигарха, заплатившего американскому певцу миллион долларов за сорокаминутное выступление, или о новой шикарной квартире звезды отечественного шоу-бизнеса, приобретенной семьей селебретис в Майами или Тель-Авиве. Терпеть так всем. А то получается, что народ повернулся к Америке спиной, над которой возвышаются головы широко улыбающейся элиты. А лично я почти всю свою зарплату трачу на дорогу и обеды. Обидно.

– У тебя не остается времени на готовку, – нажал муж. – Мы заказываем на дом пиццу и суши. И перекусываем в кафе.

Ха! Готовка! Я прихожу домой в восемь вечера, измочаленная электричкой и маргиналами в метрополитене! Мне что, еще надо после всего этого варить щи и крутить фарш для котлет? А в выходные я тоже хочу поспать. Имею законное право. Муж, между прочим, тоже не собирается посвящать эти святые дни уборке. У него футбол или посиделки в спорт-баре с друзьями. Машина, которую надо мыть и чинить. Мама, которую надо навещать. У нас разные мамы, каждой нужно внимание.

Не знаю, как я позволила мужу себя уговорить?

– Ты все равно скоро станешь матерью, – сказал мне Паша. – Надо отвыкать от работы.

– Ты что, гинеколог? – съязвила я, не удержавшись. – Уже знаешь, что я беременна!

Он отчего-то разозлился.

– А разве замуж выходят не для того, чтобы иметь детей? – Муж смотрел на меня с таким видом, будто я понапрасну занимаю место в его чудесной двухкомнатной квартире.

Я-то в отличие от него прекрасно знала, что не беременна, потому что пила противозачаточные таблетки. Стоило мне только подумать, что так будет всегда. Я и Паша, в этой квартире, потому что купить другую нам не светит. Да и какую другую? Эта ведь двухкомнатная! Даром что до станции пять автобусных остановок!

Наше с ним будущее… Перепачканные калом памперсы, бутылочки со смесями, засаленный домашний халат. Очереди в детских поликлиниках, потому что сейчас все рожают. Детей столько, что лично меня оторопь берет: куда их всех распихают? В какие садики и школы? А потом еще и институт! И я в этой бесконечной очереди, за прививками, за местом в ясли, в класс к хорошему учителю, в очередь к репетитору по английскому и по химии. Или по физике. Не важно. Главное, в очередь. С деньгами, которые заработает Паша. А если не заработает? Не очень-то он преуспел к своим тридцати годам. И судя по всему, уже не преуспеет.

Элита ведь тоже детей нарожала. Известные актеры, звезды шоу-бизнеса, богатые бизнесмены, влиятельные чиновники. Не пойдут же их дети работать в Макдоналдс или супермаркет на кассу? Не то, что социальный лифт давно уже не работает, а и на верхних этажах такая давка, того и гляди, обвалится потолок!

Стоило мне об этом подумать, и рука сама тянулась к блистеру с таблетками. Кстати, я их и не прятала. Они лежали на видном месте, на моей полке, странно, что моему мужу понадобился год, чтобы их найти.

Хотя… Он ведь никогда мною не интересовался. Как я провожу время без него, куда хожу, с кем встречаюсь. Каждый месяц Паша спрашивал:

– Ты не беременна? Давай, поторопись, тебе уже двадцать пять!

До моего дня рождения оставался месяц, но муж все равно говорил: двадцать пять. А его день рождения мы отметили два месяца назад, но Паша на вопрос, сколько ему лет, все равно отвечал: тридцать. Странная логика. Или это мужская логика? Возраст женщины – средство для ее устрашения. Поторопись! А для мужчины медаль на грудь: да разве же это возраст? Тридцать, сорок, пятьдесят… Хоть завтра в ЗАГС. Товар ходовой – разберут.

Мы просто не любили друг друга, вот в чем все дело. Мы стали заложниками ситуации. Стереотипов. Надо, значит, надо. Надо замуж. Надо жениться. Надо ребенка. Надо порадовать маму, которая хочет увидеть внуков.

Когда мы разошлись, меня никто не понял. Подчеркиваю: меня.

…Нас всех объединяет то, что мы обожаем мечтать. О том, где бы мы жили, если бы у нас были деньги и был выбор. Куда бы мы поехали, что купили. Об интересных людях, с которыми могли бы познакомиться, если бы ходили в такие же интересные места. О той красоте, которая, как говорят, повсюду нас окружает. Только стоит денег. Которых у нас, увы, нет.

Этот дом был очень красивый. Можно сказать, новостройка. Что такое десять лет? Бизнес-класс. Сорок этажей, на последних – огромные квартиры с панорамными видами. С роскошными лоджиями, все – с чудесным видом на парк. И эти окна… Трехметровые потолки, так что вы себе представляете эти окна! Я никогда не мечтала об Остоженке, или об особняке на Рублевке. О Кутузовском проспекте и о Тверской. Мне нравился этот дом. Мне всегда казалось, что там живут какие-то особенные люди. Особенно в тех квартирах, видовых. Люди, с которыми я никогда не познакомлюсь и не узнаю, как они живут. Потому что они вряд ли до меня снизойдут со своих тридцатых и сороковых этажей. Из пентхаусов, которые словно парят над Москвой, выше только небо.

В конце концов, я обратила на нее внимание. На эту квартиру. Не могла не обратить. Там все время горел свет, во всех окнах. Да что там свет! Он был непривычно яркий, настоящая иллюминация! Я специально ходила мимо этого дома днем. И свет в окнах горел. Он не выключался никогда, даже на секунду. Сколько же надо зарабатывать, чтобы совсем не экономить на электричестве? Ну ладно, круглосуточно свет на кухне. Или в зале. Или в спальне. Но ВЕЗДЕ?

Мне стало жутко любопытно. Я жила на съемной квартире вот уже три месяца. Работала на дому и купила абонемент в фитнес-клуб, чтобы не сойти с ума от постоянного пребывания в четырех стенах. Собственно говоря, я могла выбрать любой клуб, подешевле и поближе к дому. Но в этом клубе был огромный бассейн, спортивный. Вот из-за бассейна…

Сначала я смотрела на эти окна по дороге туда. Это было не очень удобно, потому что приходилось все время оглядываться. Зато когда я шла оттуда, я видела эти окна во всей их красе. Целых пятнадцать минут, пока не сверну на троллейбусную остановку. Свет горел всегда.

«Да наплевать мне на это», – уговаривала я себя. «Что мне за дело до этих людей? Которые сутки напролет бессовестно не экономят электроэнергию».

Но дело в том, что эти окна были самые яркие в моем любимом доме. И в моей жизни. В конце концов, мне стало казаться, что это маяк, специально для меня зажженный на тридцатом этаже. Однажды я остановилась и, делая вид, что поправляю сумку на плече, точно высчитала этаж. Тридцать седьмой. Мне показалось, это знак. Мне двадцать семь. Да плюс десять. Бред, скажете вы? Но дальнейшее развитие событий показало, что знаки Судьбы – это вовсе не бред. На свете много непонятного и совершенно мистического. Самых невероятных совпадений и знаков. Надо просто уметь мечтать.

Это случилось под Новый год…