Люди из Претории

11

Господин Капвела, замбийский министр, покинул «Панафрик», съехал. Проныра узнал об этом по телефону от служащей отеля. Пропало интервью, которого так ждет Хамиси!

— Министр не сказал, когда вернется? — спросил Проныра, листая записную книжку и отыскивая другой телефонный номер.

— Брат, я же сказала, он съехал, — повторила девушка. — Назад не вернется, теперь дошло?

— Дошло, дошло. Не психуй, а то парик свалится!

По другому номеру никто не отвечал.

— Вечно эти телефонистки где-то шляются! — возмутился Проныра, вешая трубку.

Со следующим звонком ему повезло больше.

— Документ, который вам нужен, мистер Проныра, у меня, — услышал он голос таможенника. Тот всегда называл Нельсона «мистер Проныра», чтобы звучало не слишком фамильярно.

— Отлично! Когда я его увижу?

— Может быть, сегодня вечером или завтра. Не знаю.

— Что значит — не знаете? Документ у вас или нет?

— Видите ли, мистер Проныра, документ-то у меня. Если на то пошло, я сейчас держу его в руке. Но дело в том, что…

— У вас в конторе есть копировальная машина?

— О нет, мистер Проныра, не в этом суть…

— А в чем же?

— Это не телефонный разговор, — промямлил таможенник. — Не могли бы мы где-нибудь встретиться?

— Конечно, могли бы. Где хотите.

Старая история, подумал Проныра, опуская трубку. Бедный чиновник, слишком много работы, мизерная зарплата, еле-еле сводит концы с концами. Почему они всегда пристают с этим ко мне? А потом еще окажется, что документ пустячный…

Он говорил по телефону со знакомым из департамента зернопродуктов, когда к его столу подошел Хамиси:

— Ну, как маис?

— Прекрасно, просто прекрасно. Тружусь не покладая рук.

— Да уж, статья должна получиться на славу, судя по тому, сколько времени ты на нее потратил, — сказал Хамиси. — С Капвелой еще не беседовал?

— Никак не могу его застать, — ответил Проныра. — Замбиец скользкий, как угорь. Вчера еще был в «Панафрик», а сегодня выбыл в неизвестном направлении.

— Где же он?

— Никто не знает. — Проныра пожал плечами.

Хамиси пристально посмотрел на Проныру:

— Между прочим, Килонзо почему-то считает, что ты продолжаешь заниматься южноафриканским делом.

— Килонзо? С чего бы это? Я только сегодня утром был у него. Просил сведений о парнях, которые как будто замешаны в контрабанде. Как он может говорить, что я занимаюсь южноафриканским делом? Оно для меня больше не существует.

— Будем надеяться, что это так, Нельсон, — сказал Хамиси, отходя от стола. — Как только закончишь статью о контрабанде маиса, сразу неси ее мне.

Чиновник из департамента зернопродуктов ничем не порадовал журналиста. Проныра напомнил ему об обещании раздобыть хоть что-нибудь, но чиновник сказал:

— Помню, но это, знаете ли, нелегко. Я не могу рисковать своим положением. Если мой начальник пронюхает, что я говорил с вами, у меня будут крупные неприятности. Наберитесь терпения.

Как только Проныра повесил трубку, телефон снова зазвонил. Это был Килонзо.

— Проныра, я даже не рассчитывал на такое везение. Оба парня работают в «Орле». У нас на них есть материал. Раньше они были таксистами, но вот уже три года как служат в «Орле».

— Спасибо, инспектор, — сказал Проныра.

— Не за что, — ответил Килонзо. — И не забывай про свое обещание.

— Какое обещание?

— Не помнишь? Если тебе вдруг станет известно что-нибудь насчет южноафриканского певца или исчезнувшего ученого… Я знаю, что ты оставил это дело. Но если случайно что-то прознаешь, будь так любезен — поделись с нами.

— Непременно, инспектор.

Досье Гарольда Маклеода не дало ничего примечательного.

— Разумеется, подробно изучить каждую папку я не могла, — сказала Лора. — В основном они набиты фотографиями Маклеода на разных собраниях, а точнее говоря, за раздачей чеков благотворительным организациям. Вот то немногое, что удалось о нем собрать. Родился в Шотландии, в Эбердине, в тысяча девятьсот двенадцатом году. В шестнадцать лет приехал с родителями в Кению. Его отец купил ферму в округе Ол-Калу. Учился в колледже герцога Йоркского, потом в Эгертоне. После войны занялся страховым делом, затем внешней торговлей. В тысяча девятьсот пятидесятом году основал фирму «Орел». Считается одним из богатейших людей в стране.

Проныра посмотрел на Лору:

— Негусто, верно?

— Увы, — сказала Лора, отодвигая записную книжку. — О, совсем забыла: во время чрезвычайного положения Маклеод служил в Кенийском полицейском полку.

— А кто из здешних европейцев не служил?

— Что верно, то верно, — сказала Лора. — Несколько папок я еще не просмотрела. Могу попросить библиотекаршу разыскать их на чердаке. Или, может, лучше сходить в Макмиллановскую библиотеку? В номерах «Ист Эфрикэн стандарт» времен чрезвычайного положения о Маклеоде наверняка часто писали.

— Было бы время, мы перерыли бы все, что только можно. Но времени у нас нет. Мы должны разыскать Шэйна, и быстро. А в старых номерах «Ист Эфрикэн стандарт» его не отыщешь!

— Может, показать фотографию Маклеода сестре из клиники? Вдруг она его опознает?

— Да эта рожа всем известна. Чуть ли не в каждом номере газеты печатают его фото.

— Я подумала: не был ли Маклеод одним из белых, похитивших Шэйна?

— Лора, не смеши меня. Чтобы Маклеод при его положении отправился похищать людей в санитарной машине?! Нет, надо выяснить, почему эти парни из его фирмы следили за нами, почему один из них участвовал в похищении Шэйна. Вот и все.

— Я просто подумала, может быть, это неплохая идея, — виновато сказала Лора.

— Идея, может, неплохая, но и недостаточно хорошая. Черт возьми, все, наверное, значительно проще!

— Если бы все было просто, что бы делали Проныры?

— Мир легко бы обошелся без нас.

— Нашел время плакаться.

— Да, ты права. А что касается Маклеода, у меня есть идея получше твоей. Позовем-ка на подмогу нашего индийского друга.

— Черный, ты обезумел, — сказал фотограф. — Сначала среди ночи гонишь меня снимать каких-то молодчиков, а теперь хочешь, чтобы я фотографировал каждого…

— Не каждого, — нетерпеливо вставил Проныра.

— Каждого европейца, — поправился Якуб, — который входит в здание «Орла» и выходит оттуда…

— Вот теперь верно. Каждого европейца.

— Кому и зачем это нужно?

— Не твоего ума дело, Якуб. Делай то, что тебе говорят. Снимки мне нужны к семи вечера.

— Больше ничего не хочешь?

— Больше ничего.

— А кто заплатит за километры отснятой пленки?

— Мой дорогой индийский друг, километры пленки тебе не понадобятся, — сказал Проныра. — Думаю, за весь день каких-нибудь сорок-пятьдесят европейцев войдут в здание «Орла» и выйдут оттуда. Если каждого снять по разу…

— А вдруг я кого-нибудь пропущу?

— Не советовал бы тебе зевать, Якуб. Мне нужен каждый, повторяю, каждый европеец, который войдет в то здание или выйдет из него.

— Еще один вопрос, мистер Шерлок Холмс, — сказал фотограф. — Где мне расположиться, чтобы не привлекать к себе внимания?

— Понятия не имею, Якуб. Уверен, что такой профессионал, как ты, найдет способ. Верно, Лора?

Лора посмотрела на Проныру, потом на фотографа и улыбнулась.

— Ведь выбора-то у него нет, — сказала она.

Якуб вернется с отснятой пленкой через несколько часов, полчаса — на проявление, и еще час — на печатание. Проныра места себе не находил. Лишь бы его затея дала результаты. Чтобы чем-нибудь себя занять, он начал было разузнавать кое-какие детали о деле с контрабандой, но после двух-трех телефонных звонков вынужден был самому себе признаться, что мысли его витают далеко от контрабанды. Он понадеялся, что Хамиси оставит его в покое на некоторое время.

Лора за своим столом печатала статью. Проныра подошел к ней:

— Ты не дашь мне ключ от квартиры Шэйна?

— Зачем он тебе? — спросила она, протянув руку к сумочке.

— Да вот подумал, не заехать ли туда еще раз, — сказал Проныра. — Мы ведь могли что-то проглядеть. Надеюсь, я не заблужусь.

— Хочешь, я тебя отвезу?

— Не стоит. Возьму редакционную машину. Пусть хоть иногда тебя видят за работой, это не повредит.

— Ладно, Проныра.

Подъехав к дому, в котором жил Шэйн, Проныра увидел серую автомашину марки «датсун», стоявшую метрах в пятидесяти от калитки. В ней сидели не то двое, не то трое мужчин. Полиция или безопасность, подумал Проныра, вылезая из «фиата».

Он вошел в квартиру и, осмотревшись, понял, что после него с Лорой здесь опять кто-то побывал. Впрочем, такого разгрома, как в прошлый раз, не было. Стол стоял на своем месте, кровать застелена, но Проныра заметил, что ящики в одной из тумб стола наполовину выдвинуты. Он хорошо помнил, что задвинул их. Значит, кто-то продолжает поиски.

Проныра тщательно проверил содержимое всех ящиков. Он не знал, что ищет, однако надеялся наткнуться на что-нибудь, хоть какой-то намек, но ничего такого в ящиках не было. В верхнем лежала фотография Марка, брата Шэйна, убитого «фашистскими свиньями». Те же счета и квитанции в других ящиках. Шарпевильский плакат. Проныра в раздумье огляделся по сторонам. Ему стало как-то не по себе в маленькой комнатушке.

Стук в дверь вернул его к действительности.

— Кто там? — спросил Проныра.

— Полиция.

Проныра открыл дверь. Двое мужчин прошли мимо него в комнату, окинули ее взглядом.

— Что вы тут делаете? — поинтересовался один из вошедших, тот, что был дороднее и погрубее на вид.

— Я мог бы задать вам тот же вопрос, — пожал плечами Проныра.

— Мы при исполнении, — сказал здоровяк.

— И я тоже.

— Послушайте, мистер, инспектор велел вам держаться подальше от этого дела. Нам приказано арестовать вас за вторжение в чужую квартиру.

Проныра рассмеялся:

— Добрый старина Килонзо!

— Я сказал что-нибудь смешное?

— Нет-нет, — ответил Проныра. — Просто мне сдается, что такой роскоши вы не можете себе позволить. Ведь вы как будто ищете певца Шэйна, верно?

— Кто вам это сказал?

— Сам догадался. И еще вы разыскиваете ученого, сбежавшего из Южной Африки. Вам совсем ни к чему, чтобы публика узнала, сколько дров вы наломали в этом деле. Если вы меня арестуете, придется предъявлять обвинение. Дойдет до суда, и моя газета разоблачит вас до самой задницы.

— Вы угрожаете официальным лицам! — возмущенно заговорил второй полицейский.

— Нет, сэр, я вас просто предупреждаю. Вам приказано следить за квартирой и за подозрительными типами, которые могут тут вертеться. Насчет меня у вас никаких инструкций нет. Так что, если вам шкура дорога, лучше оставьте меня в покое.

Казалось, толстый полицейский вот-вот лопнет от распиравшей его ярости.

— Терпеть тебя не могу, и твою писанину тоже! — сказал он. — Вечно пыжишься доказать, что умнее нас. Когда-нибудь…

— Так-так, — перебил его Проныра. — Что же случится когда-нибудь?

Полицейский подошел к двери, отворил ее и пропустил вперед своего напарника.

— Тогда узнаешь… — Он вышел и что есть мочи хлопнул дверью.

В половине шестого Проныра подъехал к «Хилтону» и загнал машину на одну из платных стоянок. После ухода полицейских он еще немного задержался в квартире Шэйна, но ничего не обнаружил. Чувствовал он себя подавленным и усталым.

Проходя мимо стойки портье к буфету, Проныра услышал свое имя.

— Как дела, Проныра? — окликнул его Джозеф.

— Так себе.

— Я ведь с первого взгляда понял, что тот парень в темных очках без багажа и есть ученый. Ты все точно написал в статье. Ученый-беглец. А этот южноафриканский певец — знаешь, я всегда подозревал, что с ним дело нечисто. По тому, как он одевался, как пел, сразу можно было догадаться.

Проныра улыбнулся.

— Верно-верно, — сказал он и пошел дальше.

Хорошо бы и впрямь обладать способностью сразу обо всем догадываться, думал Проныра, принимая от официанта бутылку пльзеньского. Жить было бы легко и просто.

— Странное это дело, — произнес официант.

Проныра взглянул на него:

— Какое дело?

— Да стрельба эта, про которую вы писали.

— Ах, вот ты о чем!

— Очень странное, — продолжал официант. — У нас в отеле никогда раньше стрельбы не было.

— Всегда что-то случается в первый раз.

— Жутко вспомнить. Надо же — хотел бросить тень на официантов!

— Нет, официанты тут ни при чем, — бесстрастным голосом сказал Проныра.

— Знаю. Говорят, это какой-то южноафриканский певец из ночного клуба. Но на нем была наша форма. Поэтому он и пробрался в номер.

Проныра отхлебнул пива, а официант наклонился, чтобы протереть влажной тряпкой стол. Проныра засмотрелся на руку с тряпкой, двигающуюся то туда, то сюда по белой пластиковой поверхности стола. Из коричневого рукава торчала белая манжета рубашки. Проныра поставил бокал на стол.

— Слушай-ка, брат, — спросил он, — а где твой пиджак?

— На мне, — ответил удивленный официант.

— Нет… твой собственный. Не форменный китель.

— А, мой! Внизу, в раздевалке. Мы все там оставляем свои вещи, когда приходим на работу.

Проныра поднялся:

— Ты не проводишь меня туда?

— Не знаю, как и быть. Управляющему не понравится, если я отлучусь.

— Не беспокойся, — сказал Проныра. — Я все ему объясню.

Проныра последовал за официантом через дверь около буфета. Они спустились по лестнице в подвал и вошли в небольшую комнату, где на крючках вдоль стен висела одежда.

— Вот что, приятель, дело серьезное, — сказал Проныpa. — Я пиджак ищу.

— Чей пиджак? — спросил официант.

— Ты ведь знаешь, тот южноафриканский певец, что прикончил парня, был в форме.

— Да, так говорят.

— Где же он ее взял? Может, здесь, как думаешь?

— Наверное. Он мог зайти и взять любой китель с крючка.

— Но сначала ему надо было снять свой пиджак, а потом уж надеть китель.

— Да. Если только на нем был пиджак, — сказал официант.

— Этот певец всегда ходил в пиджаке. Красный в клетку.

Лицо официанта просияло.

— Ага, так вот откуда взялся тот пиджак! — воскликнул он. — Несколько дней здесь висел. Мы все голову ломали, чей он.

— А где он теперь? — Проныра оглядел комнатушку.

— У управляющего… Нет, у кастелянши. Кто-то отнес его ей.

Проныра поспешил к кастелянше. Вес этой добродушной на вид женщины, по всей вероятности, соответствовал ее положению в отеле.

— Чем могу быть полезна, мистер репортер? — спросила она. — Опять что-нибудь вынюхиваете?

— Ну что вы! Человек пришел забрать свой пиджак, а его сразу в чем-то подозревают!

— Какой пиджак?

— Красный в клетку…

— Так это ваш? — Толстуха встала из-за стола, открыла стенной шкаф и вытащила оттуда пиджак. — Этот, что ли?

— Он самый, — обрадовался Проныра. — Я, видать, слегка был под мухой. Знаете, журналисты — народ пьющий. — Он порылся в карманах пиджака. — А бумажник? — воскликнул он.

— Неужели стащили? — ахнула кастелянша. — Вот бесстыжие! То-то они так быстренько его сюда притащили. Много денег-то было?

— Да не в деньгах дело, — сказал Проныра. — Права там и корреспондентская карточка.

Необъятная грудь смотрительницы ходуном ходила от негодования.

— Кошмар! — негодовала она. — Куда катится эта страна? Люди зарятся на чужое…

Она была вне себя, и грудь ее вздымалась, как кузнечные мехи.

— Не стоит так убиваться, — успокоил ее Проныра. — Пиджак я нашел, а права и карточку получить нетрудно. В конце концов, сам виноват. А вам большое спасибо.

— Для отеля это позор.

Проныра возвратился к столику в буфете.

— Вижу, выручили пиджачок, — сказал официант, который водил его в раздевалку. — А пиво не допили.

Полупустая бутылка и почти полный бокал стояли там, где Проныра их оставил. В кармане шэйновского пиджака он нащупал пухлый конверт. Взглянув на пиво, Проныра достал пять шиллингов.

— Сдачи не надо, — сказал он официанту, протягивая деньги.

— А пиво?..

— Ладно, ладно. — Проныра помахал официанту рукой. — Не до пива сейчас. Есть дела поважнее.