Люди, лодки, море

Насчет осьминога – сущая правда, а поскольку природа не балует нас принципиальным разнообразием, то и люди умирают по той же причине – нет интереса к жизни. Пока я не начал писать, мне было плохо. Как только написал несколько рассказиков, сразу стало лучше. Писал – смеялся.

В моих рассказиках основное то, что человек там выживает при любых обстоятельствах. Жажда жизни – вот что мне хочется показать. Мои герои сражаются, ругаются, пьют, любят женщин. Им бывает больно, страшно, но все это разбивается о колоссальное жизнелюбие.

Когда у меня что-то не получается, начинаю себя уговаривать: «Все будет хорошо!» (100 раз), «У тебя все впереди!» (100 раз), «Жизнь только начинается!» (100 раз), «У тебя все получится!» (100 раз). И еще думаю над рассказами, говорю со своими героями и всячески про себя болтаю, играю, на ходу придумываю всякие шутки. Могу перед зеркалом скорчить рожу, а потом заорать: «Молчать! Право на борт! Молчать! Право на борт!» Очень помогает.

***

Чего только нет в Интернете! Даже то, что я стрелец, есть. Интересно, а о моих вредных привычках там что-то есть? Нет, наверное. И еще хочется спросить: там сказано, что я люблю женщин, красное вино и плаванье в море?

Переводчика зовут Перри. Он уже 6 лет живет в Москве. Хороший парень с Гавай. Есть такой сборник на английском «Глаз». У него два издателя – русский и американский. В нем печатается все новое и, наверное, интересное. Я не новое, но, наконец, нашли переводчика специфической русской речи. Он переводит наши смешные выражения на смешные американские. Это не буквальный перевод.

Наткнулся в одном месте на то, что все, что я делаю, называют: «Исповедимый путь». Мне это кажется очень претенциозным. Этакая самая истинная истина. Что-то надо и Богу оставить.

Люблю смеяться.

Никто не в претензии?

Читатель, не воспринимай меня слишком всерьез. Я серьезным бываю редко. Потому и всяких там целителей никогда не воспринимал. Они учат людей быть счастливыми, а я и так бываю временами счастлив от ерунды: от того, что солнце светит или костер горит, от вида моря, от неба. Увижу голубые небеса и «Господи! – кричу. – Как хорошо!»

***

У меня каждый день что-то происходит. Или со мной или вокруг меня. Поэтому я стараюсь к событиям проявлять как можно меньше интереса. В этом случае события, заинтригованные подобным наплевательским к ним отношением, начинают проявлять к тебе все больше внимания, и скоро наступает такой период, когда от них уже нет ни – какого спасения.

На «Эхо Москвы» запланирован цикл моих рассказов (читаю не я). Проснулся и Питер. РИА-новости, где сидит мой знакомый Игорь П., хочет провести со мной конференцию (я, как оказалось, являюсь частью культурной жизни культурной столицы), на что я согласился, потому что Игорь хороший человек, а жизнь уже вступила в ту фазу, когда не общаешься с кем попало.

Посему жди, столица, что-нибудь из Питера просочится и в Москву.

Это все новости к этому часу.

Сижу один – мои пошли в ресторан, их при – гласили – болтаю про себя о моем коте (это мой новый герой)

Довольно милая болтовня.

***

Фотографии выбирал я. Теперь все знают, как я выгляжу. Что касается философии, то вся жизнь из нее состоит. Человек послан сюда для радости, горести он устраивает себе сам, когда сильно приближает жизнь к себе. Жизнь надо отодвигать. Событие тебя все равно найдет, как бы ты не брыкался. И это я знаю не из книг. Потому что такие книги не читаю. Радоваться жизни можно научиться, достаточно вспомнить детство. Там это все получалось просто так. И жизнь только начиналась, и все было впереди. Жизнь действительно только начинается, и на самом деле все впереди. И работу всегда полезно поменять. На еще более интересную. Работа как любовница, надоела – надо менять.

Звездной болезнью мне заболеть трудно. Честолюбие мое настолько огромно, что, можно сказать, на этой планете его и нет. Не помещается. Поэтому здесь я обычен, доступен в переписке и вообще. Рестораны не люблю. Не чувствую себя там уютно. Лучше всего чувствую себя со своей рукописью.

***

«Отодвигать от себя жизнь» для меня – не принимать ее всерьез. Жизнь это игра, чуть сложнее шахмат. Поэтому никакого уныния, паники, депрессии – всего лишь жизнь сделала ловкий ход. Успокоиться, подумать – выход всегда есть. У меня жизнь не всегда праздник (хотя потом кажется, что всегда). Если невмоготу, начинаю себя уговаривать: «Ты умный. Необычайно умный, талантливый, и сейчас ты обязательно что-нибудь придумаешь. Слушай себя – найдется ответ».

И ответ находится.

***

С женщинами я сходился и расходился легко. Наверное, потому, что всегда было по-честному. И потом, всех своих женщин я очень любил и сей – час многих тепло вспоминаю. Некоторые говори – ли: «Ты никогда не повзрослеешь», – на что я по молодости сильно обижался. А потом понял, что они правы – никак не удается повзрослеть.

***

В РИА-новости у меня разговор в четверг. Я наотрез отказался говорить о «Курске». Книга – это одно дело, а трагедия – другое.

И столько всякого народа уже высказалось. Недавно по ТВ видел М. Это контр-адмирал из Техупра СФ в мои годы. Его как-то посадили за воровство, а теперь он тоже рассуждает о «Курске». Не хочу быть в одной стае с такими.

***

Ах, ах, мы посланы сюда за крупицами счастья. Так сказал кто-то из великих, но я уже не помню кто.

Нас сюда послали, но, я думаю, право выбора все же было. Например, вам предлагается выбрать между динозавром на Альфа-Центавре и женщиной на земле (причем в прошлый раз вы были мужчиной). Потом вам показывают всю вашу жизнь, все достижения, заслуги и смерть. Вы все это одобряете, и вас посылают рождаться, только предварительно стирают всю память об этом договоре. Основное условие долголетия – умение смеяться при любых обстоятельствах.

***

Все, что ни делается, делается в рамках программы «Культурная столица». Если я попаду в такую программу, значит с культурой все в порядке.

Мне кажется, что там надо выкинуть следующее. Когда все соберутся, спросить: «Ну что, все собрались на программу «Культурная столица»?» – после чего встать и распахнуть пальто, а под ним ничего не должно быть. Только кожаные плавки, железная цепь на шее, высокие сапоги и грудь в наколках. Вот они обомлеют.

И почему некоторые не хотят жить 100 лет? Beсело же на самом-то деле. Эта планета веселая. Я б тут и на 300 задержался.

***

Беседу со мной не увидеть – не было ТВ. Журналистов было немного, но и этого хватило. Разговор шел о книгах, но и о «Курске», конечно, спросили. Я сказал, что у меня есть, конечно, версия, и она должна примирить всех: прилетели два метеорита, и с интервалом в 2 минуты забодали лодку.

Сейчас все говорят о столкновении, но это туфта. Только сейчас показали съемку пробоины. А почему ее не показали сразу? А потому что ее готовили к версии «столкновения».

Да, люди были живы. И не часы, а сутки. Может, двое-трое. Если он писал записку, значит, рассчитывал прожить несколько суток. И прожил. Уверен. В корме погибли не от недостатка кислорода, его хватало, а от поступающей воды и переохлаждения. Тоже уверен.

***

Они негодяи. Негодяи по должности, обстоятельствам, необходимости. Не думаю, что по вдохновению. Эти негодяи будут оправдываться потом всю жизнь. Они сами не верят в то, что они негодяи, им все хочется, чтоб негодяем был кто-то другой. Американцы, например. Увидим, виновными в трагедии выставят именно их.

Шутить не получается, но надо. Улыбнись, Саня, хотя бы своему отражению в зеркале. Все-таки там ты видишь близкого, дорогого, родного человека. Это приятно.

***

Жизнь продолжается несмотря на то, что все себя чувствовали очень плохо. Сейчас это уже история. История армии, страны и Бог его знает кого. Нельзя все время об этом думать. Надо устраивать себе какие-то глупости – мороженого объесться, например. Устройте себе какую-нибудь глупость.

Я уже устроил. Выпил бутылку вина. Не скажу, что было весело, зато тепло.

***

Спасибо! Меня только что назвали «Сашенькой». Всегда приятно им быть. Хотя я не очень праздную свой день рожденья, но приятно. Все протекает почти без меня – собираются, едят, пьют вино. Я в этом благородном деле все-таки больше статист, чем главное действующее лицо. Через два тоста все уже заняты друг другом, а я сижу и смотрю, как они болтают. Словом, я объединяю людей. И повод приятный.

Нельзя же Покровского воспринимать буквально. Покровский это такая вольная птица (и всегда такой был), а тут еще на него известность навалилась, и он вообще стал гуру. Когда хочет, тогда поет. Половина из того, что он поет – вранье, но ловкое. Обращаюсь к девушкам. Девушки, вы любите целоваться? Да? Как это интересно… Видите, что у гуру в голове? Черт-те что. Да он вообще ничего не слышит!)

***

Сегодня у торговцев моими книгами спрашивали, что я думаю про «Курск» и могли бы те 23 человека, что остались в корме, спастись. В принципе…

Где ты, читатель? Я тебе сейчас объясняю. Вот смотри: ты, к примеру, командир 6-го отсека, только закончилась тревога, дали отбой и объявили боевую готовность – 2 и обед. Центральный пост все еще сидит по тревоге, потому что лодка болтается наверху на сеансе связи (выдвижные подняты). И тут удар, ты хватаешься руками за трубопроводы, летишь вперед, а потом лодка проваливается, палуба исчезает из-под ног, гаснет свет. Включается аварийное освещение, но это на две минуты, еще один удар, опять летишь, за тобой все падает, валится. Приходишь в себя – темно. Справа должен быть аварийный фонарь, находишь его – горит. С фонарем в руках лезешь в соседний отсек – для этого теперь нужно лезть вверх, он вверху. За тобой молча карабкаются несколько человек. Они идут за тобой, как в бреду. Наверное, потому что у тебя в руках свет. Они стекаются на свет, как насекомые. Ты говоришь, чтоб задраили дверь. Больше в свой отсек ты не попадешь. Вокруг тебя люди, ты их чувствуешь. Объявляешь перекличку. Они называют фамилии – мичманы, матросы, два офицера. Ты самый старший. Их 23 человека. Вы находите еще фонарь. Теперь можно обследовать другие отсеки. Трое берут фонарь и идут в корму. Почему-то все, не сговариваясь, идут в корму. Хотя ты не сказал, куда им идти. Ты понимаешь: они боятся идти в нос. Ты и сам туда не хочешь идти. Они скоро возвращаются, а лодка тем временем выравнивается. В носу тишина. По глубиномерам 80 метров. Глубина не меняется. Кто-то крикнул, что просачивается вода. Все идут на крик. Забыли обжать переборочную дверь в нос. Ты ее обжимаешь. Но вода где-то еще шипит. Посылаешь мичмана с фонарем. Он приходит через пять минут. По всему периметру носовой переборки мелкие течи. Значит, в носу вода. В корме пока воды нет, если не считать небольшие протечки. Струйных поступлений воды нет. Ясно – носа нет. Можно задраиться в 8 отсеке, послать 2 человек в 9-й – может, им удастся всплыть в пузыре через люк 9-го. Остальным задание: все фонари из 6, 7, 8, 9 отсеков. Найти всю регенерацию, аварийные бачки, посмотреть пресную воду в питательной цистерне. Все снести в 8-й. Через двадцать минут у тебя 6 исправных фонарей, несколько банок сухарей, 4 аварийных бачка, водолазное белье, 52 банки регенерации. Каждая банка – 64 человеко-часа. Один человек может дышать кислородом из нее в течение 64 часов. Питьевая вода есть, воздух высокого давления есть. Можно задраивать дверь. Тем более что два человека, посланные в 9-й, вернулись ни с чем. Люк заклинило. Самим не выйти. Глубина 80 метров. Глубиномеры у крейсерской ватерлинии – значит, глубина 100 метров. Вы на грунте. Задраиться в 8-м. Воздухом высокого давления уравновесить давление за бортом, тогда вода не будет поступать в отсек. Всем надеть водолазное белье (лучше по два комплекта), скоро будет холодно. Регенерацию снарядить, фонари экономить. Поставить одного человека у отливного кингстона помпы, чтоб бил по нему SOS. Всем раздать по сухарю. Все сухари сосчитать и разделить так, чтоб хватило на 10 дней. 10 дней можно жить…

Наверное, у них что-то было не так. Может быть, не было воздуха высокого давления. Без него не выжать воду. Она заполнит отсеки, а в ней долго не посидишь – переохлаждение. Вот и вся картина. Могли ли они высидеть в закрытом отсеке? Могли.

***

Вчера говорил с одним из авторов версии стрельбы по «Курску» торпедами с американской лодки. Автор ее не Доценко, как я считал раньше. (Кстати, Доценко не замполит, как я считал ранее (извиняюсь за эти мысли), хотя и профессор истории в ВМА. Он командир СКРа. Кличка «Шакал»).

Вот его версия:

«Курск» находился в районе торпедных стрельб. Стрелял торпедой «Шквал» (200 узлов) на мелководье (поэтому глубина 100 метров; стреляют на мелководье затем, чтоб потом легко найти дорогую торпеду). За стрельбой наблюдали два наших корабля (корабль-мишень и обеспечивающий) и две американские лодки (факт установленный, одна из них после взрыва потеряла буй. Его выловили, но не показывают). Одна лодка (потерявшая буй и стрелявшая) подобралась слишком близко. При выходе торпеды «Шквал» командир ее решил, что торпеду выпустили по нему («Шквал» движется так здорово, что всем в округе кажется, что сейчас его поразят, 200 узлов), и он выпустил торпеду (первый взрыв), затем еще 4 торпеды. Все попали. Потом 5 дней нам показывали одну и ту же картинку, как они не могут состыковаться с корпусом «Курска» из-за плохой видимости, а на самом деле акванавты (самые секретные наши водоплавающие) обследовали его и нашли доказательства стрельбы торпедами. Есть еще одно отверстие в «Курске», которое нам не показывают – оно круглое, края оплавлены, и оно сбоку (утечка информации от акванавтов). После первого взрыва «Курск», получив пробоину, начал заваливаться на бок, его пытались продуть, но безуспешно, и тут он получает еще торпеды (теперь уже они вошли сверху, потому что он был на боку). Он так и лежит – на боку. Американцы тоже получили повреждение (слишком близко подобрались). Некоторое время они висели без хода, потом ушли. Путину трижды звонил Клинтон. В Москву срочно вылетел директор ЦРУ. Нам скостили долг 10 млрд. долларов. Свернули программу ПРО. Мы в ответ на это должны молчать. Такой уговор. Этим и объясняется то, что наши все время что-то мямлят по ТВ. Норвежцев в нос не пустили. Как только увидят, станет ясно. Все дырки преобразили. Теперь никаких следов торпеды.

В мирное время по нам американцы стреляли. На Тофе. Наша лодка погибла. Сведения просочились в прессу, и американский командир покончил собой. (Того адмирала, что говорил о взрыве торпеды и детонировании боезапаса, я нашел. Он по-прежнему в этом убежден, но в Ломоносове испытывали взрывчатое вещество торпед на подобную детонацию – результаты отрицательные. То, что торпеды, о которых он говорит, находились на борту, ничем не подтверждено.)

В Ведяево в первые часы трагедии говорили: по нам стреляли американцы.

Теперь все молчат. Запретили. И отремонтировали им поселок.

Американцы о трагедии будут молчать. Они, кстати, не так быстро стали возмущаться, как англичане, когда их обвинили.

Вот такая версия.

***

Есть еще версия.

Вот она:

«По нему стрелял «Петр Великий». Ракето-торпедами. На учениях испытывать новую технику строго запрещено. Но когда хочется сэкономить, то можно. Испытывали эту великолепную технику. Стреляли боевыми. Ракета попадает в воду, раскрывает жало и выпускает умную торпеду, которая ищет подводные лодки. Им с «Курском» выпало быть в одном районе. Стрельба была организована гражданскими специалистами.

Стреляли-стреляли, и вдруг из воды вырывается взрыв, чуть-чуть напоминающий ядерный, а потом еще один. Все охуели. Первое что сорвалось: «Пизданули кого-то». Думали, американца – он шлялся тут же. Это он потом получил повреждения и потерял буй. Это на него очень хотели списать торпедную атаку. «Петруша» немедленно рванул из района. Ничего не придумали лучше, как удрать. Когда уходили, через какое-то время поймали радио: «Лодка не выходит на связь», и указан район их стрельб. Тогда и поняли, кого угробили. Повернули и пошли искать, готовясь к тюрьме. Нашел «Курск», естественно, «Петр Великий». Их курсы пересекались. Четверо суток болтались про – сто так. Пришли в Североморск, скупили всю водку в городе. Гражданские стрельцы тоже пили спирт. Он их не брал. Потом оказалось, что виноватых не ищут. Приказано отрабатывать версию «столкновение с врагами». Адмиралы прикрывали свои задницы. О людях никто не думал. Свидетели не нужны. Они трое суток были живы, согласно записке покойного командира турбинной группы. Сначала она написана ровным подчерком. Там стоит дата: 12-е число. Официально об аварии объявили 14-го. Потом у них сели батареи в фонаре (фонарь они нашли). Воздух в отсек они тоже дали. Последняя дата в записке – 15-е число. Приказано говорить, что они умерли через 2 часа после аварии».

***

Плевал я на неприятности. Я всегда на них плевал. Имя дороже. «Курск» нам еще даст. Вот увидите. Офицерство очень плохо настроено. Раздражают высшие чины. Воры и негодяи…

Интересно, что «Курск» всколыхнул общество. Буквально через несколько дней самолет с военными недалеко от Поти разбился – 87 трупов – никто не отреагировал. А тут все переживают. Омоновцы в Чечне гибнут – слабые попытки посочувствовать. Молодежь в Чечне гибнет пачками – горе только матерей.

А «Курск» грохнулся – национальный траур.

Адмирал М. требует от членов комиссии полной секретности и врет прессе. Его у нас называют «сукой». Кто-то сказал: «С такой фамилией, как у него, порядочные люди – большая редкость…»

Набрел на книгу Тома Кленси с его «Октябрем». Может, сюжет и достаточно интересный, но мне читать мешают детали. Такие как «пять свитеров, надетые друг на друга – обычная одежда для этих мест». И в прямой речи море пафоса…

Подводники с пафосом не говорят. И вообще, люди, переживающие пафос, с пафосом не говорят. Это глупость…

Представил себе «Курск» и то, как люди бегут, и воду, падающую сверху не струей, а таким кубом многотонным, который размазывает по палубе, и срывающиеся приборы, и тела, и вспыхивающие щиты, и темноту, и вот я уже иду по корме, много раненых, ушибленных, растерянных людей. Офицеров-то всего трое, остальные по душевной крепости не в счет. Их просто за руки можно распихивать – не соображают. Они придут в себя, но не сейчас. Пытались собрать фонари, пищу, свитера. Вода…

После трагедии столько человек захотело служить, что просто удивительно. Правда, говорил с преподавателями училища. На 100 человек курсантов – 2 гения, остальные, как бы это помягче, идиоты. Я раньше думал, что все люди примерно такие же, как я. Оказалось, нет. Меня это расстроило.

Интересное дело: наши подводники умнее и изворотливее всех остальных. Наши адмиралы подлее и изворотливее. Когда ум перетекает в подлость, с майора что ли?..

***

В Питере проходила конференция о русском языке. Парочка академиков встала на защиту великого и могучего. Они против вывесок, рекламы, телевидения и мата. Трогательное сочетание. Против них – Гранин и я. Гранин официально, а я для официального еще не дорос. Гранин говорил о том, что культуру нельзя насадить, а я говорил, что язык тоже живое существо, чуждое чиновничьей селекции.

***

Эмма Григорьевна Герштейн, 97 лет, заметила, когда я поздравлял ее с текущей датой: «Волошин (руководитель кремлевской администрации) – Кощей Бессмертный». – «Эмма Григорьевна, с чего вы взяли?» – «А вы видели его лицо?»

А Путина она называет «Укороченным» – говорит, что раньше он был Лилипутиным.

Бабушка интересуется политикой и потрясающая актерка. На заре перестройки она продала свою квартиру за заботу. Заключила договор с фирмой. Та должна была ей пожизненно платить 1000 рублей, а она после смерти отдавала им свое жилье.

Она приняла их в постели, обложившись пузырьками. В комнате пахло ладаном. Через пять лет они перестали платить, и она через адвоката расторгла договор. Сейчас заключила с другими людьми, которые прекрасно осведомлены обо всех ее фокусах, но деньги платят, потому что очень любят ее.

***

Страна сошла с ума, сочиняет гимны на музыку «Союз нерушимый».

Я тоже придумал, но только первый куплет и половину припева.

Вот он:

Припев:

***

Вот и Сочельник. Сегодня в Питере снег. Читатель, ты любишь снег? Я люблю солнце, море и жару, а всю жизнь живу среди дождей, снега, мороза и слякоти.

Из всего зимнего-снежного люблю шляться в пургу. Крутит, лезет в глаза, но тепло, хорошо, ни одного человека.

Но море и жара – это для меня. В 14 лет летом жил на острове Жилом. Это на Каспии. По 12 часов в воде. Купались, ловили кефаль. Она подходила к самому берегу за рачками. Сильная рыба. Если не выбросишь сразу на песок, оборвет себе губу и уйдет.

Нам тогда очень хотелось есть. Ловили на себя креветок. Они водились под заброшенными причалами, на скалах. Встанешь, и она к тебе подходит и начинает пощипывать за ноги: проверяет, можно ли тебя есть. А ты ее в это время ловишь рукой. Ели сырую, и все равно не наедались. Теперь, когда говорю, что могу плыть полдня, никто не верит.

***

В Москве меня затащили в Останкино на съемки программы «Забытый полк». Ее делает полковник Женя Кириченко, и передача грустная. Армия не меняется. Кирзовые сапоги, портянки, ватники, дохлые призывники. И это на все времена.

Был сюжет о героях-панфиловцах. Их под Москвой стояло 13 тысяч человек. В том бою полегло 11 тысяч, а миф говорит о 28 героях, остановивших танки. Была продемонстрирована бутылка с зажигательной смесью. Согласно памятке, ее надо было бросать, подпустив танк на 5–6 шагов. На роту шло в среднем 50–70 танков, и всех надо было подпускать на 5–6 шагов. В основном их остановили этими бутылками, потому что остальное оружие… 3–4 противотанковых ружья на роту.

Наверное, еще были орудия, но про них никто не говорил. Там в листовках было написано: «Будь героем!»

А фразу «Велика Россия, а отступать некуда» придумал журналист.

С его же помощью 11 тысяч человек превратились в 28.

28 каких-то скелетов похоронили, остальные на поле лежат.

И разговор шел о том, надо их теперь собирать или не надо.

Вот такая страна.

А потом показывали сюжет о том, как наших миротворцев продали в Сьерра-Леоне, и они там 6 месяцев денег не получают. Вернее, ООН заплатила нашему правительству (Касьянов его фамилия), а он деньги отдавать не торопится. А еще эти 115 летчиков летели туда 15 часов на скотовозе, где туалеты не предусмотрены, и они во время перелета ссали в бутылки. ООН за перевозку заплатила отдельно то ли 300 тыс. долл., то ли 900, но их повезли как подешевле. И апеллировать не к кому.

Государства не существует. Есть отдельные его органы. Одни из них договорились о продаже летчиков, другие деньги получили, третьи их поделили, четвертые поставили товар.

И вдруг товар заговорил.

Хочет чего-то, и все это раздражает.

Хоть бы все это, вместе с гимном, осталось в ушедшем году.

А в России я бы воздвиг памятник российскому государству: вокруг многоглазого, многорукого африканского божка на постаменте фигурки-аллегории – МВД, КГБ, Минпечати, МО, МИДа, МинЭко и т. д.

А то ведь когда надо, государства не найти.

Есть только отдельные его части – органы, печень, например, или хуй… вместе они не складываются.

Все существуют сами по себе.

Например, два органа – горло и хребет – решили продать на вывоз третий – печень. Но не всю, а часть.

Так Министерство обороны, с подачи МИДа и правительства, продает своих миротворцев.

Где-то у меня завалялось слово «блядь»…

***

Представь себе: президентский кортеж проносится по Рублевскому шоссе. Вокруг лето и птички и вдруг… туман, и это уже не Рублевское, а какое-нибудь Смоленское шоссе, и даже не шоссе, а… черт-те что… и не лето, а зима, пурга-метель, и едут они по этой дороге, а навстречу им мужики с косами и вилами и в одеждах 1812 года…

Временной парадокс, дыра… но делать нечего, и вот они вылезают из своих роскошных мерседесов и вместе с крестьянами гонят Наполеона по разоренной Смоленщине…

Очень патриотично.

А по телеку так активно пропагандируют частную собственность на землю, что я уже чувствую, что нас где-то опять накололи.

***

Привет! Два великих народа: наш и ваш, наконец, решили помириться. Для нас это удача. Что сказали твои родственники насчет твоей книги? Что вообще сказали американцы? Отметили ли они твою оригинальность – взял и издал книгу в России на английском? Наши-то оценили, а ваши? Что ты там вообще делаешь? Моя Ната как узнала, что ты уехал на 9 месяцев, так и воскликнула: «Где они там будут работать?» – а потом: «Где мой черный жемчуг за 15 долларов?» Мое кино отложили до весны. Деньги, видно, уже съели, а отчет по ним пока не требуют. Москвичи хотят из меня делать театр – пока не знаю, что это такое. У меня идея: посылай мне маленькие репортажи с Гавай. О чем угодно: о местной кухне, о вулканах, о море, о своих родственниках, о папе, о Перл-Харбор и его истории, о цветах, птицах, рыбах, жуках, пауках, о росе, о дожде. Поверь – все интересно. Думаю, что денег это не принесет никаких, но ты будешь тренироваться, во-первых, в русском (конечно, рядом твоя Наташа, но это другого рода тренировка), во-вторых, это послужит пищей для твоего нового романа: вдруг ты напишешь роман в письмах? Вроде игра, а вроде дело серьезное. Серьезное только так и можно делать – играючи. А то мне вдруг показалось, что у тебя «стоп» в литературе. Не ленись, ты должен быть великим гавайским, американским и английским (Ната подсказывает – и русским) писателем.

Немедленно расскажи мне о ваших облаках. Они тоже образуются из воды? Вода сначала испаряется, поднимается, клубится и перемещается? Есть ли то, что называется гавайскими облаками (есть же гавайские танцы и гавайские гитары, значит, есть и гавайские облака)? Ты должен их подробно описать, чтоб я увидел: вот они клубятся, а вот уже наползают, а вот и ветер, потом ураган, смерч – и крыши полетели. Ну?

Расскажи мне об ананасах. Там у вас, говорят, ананасовый рай. Они вдоль дороги растут. Что вы с ними делаете? Вы их варите, жарите, едите сырыми, намазываете на лицо в качестве питательной маски, надеваете на голову на карнавалах, пуляете ими в прохожих, деретесь ананасами, делаете из них сок, вино, особый спиртовой напиток, водку, связываете несколько штук вместе, чтоб плавать на большие расстояния? Хорошо бы несколько смешных историй, связанных с этим продуктом гавайской цивилизации. Начинай. Увидишь, будет весело. О твоих Гавайях сами гавайцы узнают из твоих репортажей много интересного. Основное условие: должно быть весело.

Стоп! Кому нужна скучная правда об ананасах? Выдумай! Напиши так: «Саша! Ананасы (специально для русских пишется с одной буквой «с») – основной продукт питания на Гавайях. Тут все едят ананасы. Ты прав, на карнавалах из них делают шляпы. По-гавайски они называются «хухейяхой». И еще делают страшные маски, как на празднике всех святых в других местах из тыквы, для чего ананас сначала выдалбливается изнутри, и выдолбленная часть съедается под заунывное ритуальное пение местного шамана (на Гавайях есть шаманы, их еще называют – колдуны), высушивается на полуденном солнце, а потом в ней делаются прорези и внутри зажигается свечка. Затем старший шаман (есть еще и младший) долго ходит босиком по пляжу, пережевывая особую жвачку – шуку – и поплевывая в разные стороны. Потом он берет в руки этот ананас с горящей свечкой и обходит все хижины в округе. Горе той хижине, перед которой свечка погаснет – в ней обитают недобрые духи. На Гавайях много различных духов: это верховный дух – Мамана – он гермафродит, и вспомогательный дух – Папана…»

Вот что надо. Опубликуй нашу переписку в местной Гавайской Таймс – клянусь тебе, все будут читать. Только побольше вранья о самих гавайцах. Правда никому не нужна.

Давай, жду. И хватит лежать вверх пузом.

В твоем «Короче, пиши мне, не пропадай!» – видна вся твоя замшелая американская сущность. То есть то, что сам американец может отлететь на Гавайи и там в тоске греть пузо на пляже и полгода молчать – это норма. Но стоит только ему, в связи с некоторым похолоданием, начать соображать, как он уже поучает: «ты… эта… того… не пропадай!» Блин! А я чем занимался? Я тут по улицам бегал и у всех спрашивал: «Не видели? А? Дама? Не пробегал здесь такой чумазенький американский классик?»

Тут мне хочется сказать наше универсальное слово: «Блядь!» Вы там на своих Гавайях совершенно оторвались и разложились. Чем вы там все это время занимались?! Я тут за тебя изобретал массу гавайских обычаев и обрядов, а вы там и в ус не дули. (Интересно, есть ли американский аналог этому нашему выражению?)

Вот лишь некоторые письма, которые до тебя не дошли:

Ты являешься первооткрывателем гавайского винограда. Наверняка гавайцы об этом винограде никогда не слышали, потому как, если б слышали, то лет этак 800 назад кому-нибудь из них все равно пришла бы в голову мысль о вине, и после нескольких отравлений на острове наладилось бы виноделие, и весь мир сейчас упивался бы гавайскими винами, а коллекционеры дрались бы за фирменное гавайское вино под названием «Тагуяка». Так что все должны узнать о том, что открытие гавайского винограда состоялось, и открыл его великий гавайский писатель Эн Перри, в честь чего на Гавайях надо срочно переименовать все бары в перрийни, где в углу повесить твой портрет в пиратской шляпе. И при входе обязать всех посетителей кивать в сторону твоего портрета большим кивком.

А теперь расскажи об извержении гавайских вулканов. Все должно начинаться примерно так: «Просыпаемся однажды и… курлык твою мать!..» С Новым Годом, Вашим и Нашим рождеством! Говорят, еще какие-то мусульманские есть праздники, и в это же время иудейские. И с ними тебя тоже.

Ты еще не читаешь лекции разведчикам по теме: как правильно ездить в московском метро? Чем ты там вообще занимаешься? Тут я начал игры писать нашим компьютерщикам. Может быть, эта новость тебя развлечет, и ты перестанешь валяться кверху пузом? Как вы там с Наташей встретили рождество? К кому ходили? Что ели? Одевались ли вы во все гавайски – красное? Я почему-то представляю себе, что на Гавайях все ходят в красном, а в Новый Год ходят друг к дружке в гости под зонтиками. Входят в дом, а зонтики втыкают снаружи.

Ну, я так не могу. Ты когда напишешь, гавайский злодей? Сколько я могу за тебя сочинять гавайские обычаи и обряды? Вот, например: распространенный гавайский обряд закапывания в песок. Юноши, мечтающие вступить в брак, должны закопать себя в песок перед хижиной любимой (чтоб только голова торчала) и провести так целый день, несмотря на насмешки. Или: гавайский обряд сигарокурения. На Гавайях есть день, когда курятся особые гавайские сигары в полметра величиной. В этот день можно заметить массу гавайцев, сидящих кружком и курящих эти сигары. Курящим запрещено говорить. По всему острову в это время распространяется запах дыма, и все это безмолвно.

О гавайских курах. На Гавайях есть особая порода гавайских кур. Гребень и шпоры у них носят дамы, а петухи все сплошь и рядом серенькие и непримечательные. Между дамами-курами часто происходят куриные бои, привлекающие массу зрителей.

Рассказать еще что-нибудь о Гавайях?

Последнее на сегодня восклицание: «Гавайцы! Вот почему вам так везет: живете в тепле, ананас рядом с мордой?»

***

Про ураган ты должен был написать примерно так: «9 лет назад у нас снесло крышу. С тех пор мы живет без крыши. В подвале, куда стекает дождевая вода, есть что-то вроде бассейна, откуда мы берем воду и моемся. Папа следит за тем, чтоб кто-нибудь не налил на себя больше воды в ущерб остальным. Свет в нашем доме появляется только тогда, когда в большую пальму, что растет во дворе, во время грозы бьет молния. Для чего вышеуказанное дерево от корней до макушки обмотано удлинителями. Зато у нас есть питательные грязи, которые в период дождей можно принимать по три раза в день. Они продлевают жизнь. Для чего грязь наносится ровным слоем на все тело. Именно благодаря этим грязям гавайцы чувствуют себя гораздо лучше. У нас даже есть праздник «Разбрызгивания грязей». Это очень веселый праздник, в ходе которого на улицах гавайских городов не остается ни одного человека в чистом белье».

***

Читатель, не кажется ли тебе, что фамилия Бенкендорф произносится в три этапа? Слоги словно падают по ступеням, а затем остепеняются на некоторой незыблемой площадке.

А как тебе фамилия Столыпин? Не правда ли, после произнесения возникает ощущение чего-то мощного – Александрийского столпа, например. Или Строганов – ровно, основательно, без потрясений – чувствуется достаток, но ничего лишнего. Фамилии много о чем могут сказать.

Например, о нравственном пути поколений: Смердин – от чего-то смердящего до служителя культуры. Вслушайся в них: Погодин, Сумароков, Безобразов, Сухово-Кобылин.

А теперь перенесемся в наши дни и произнесем: Квашнин. Что-то происходит, правда? Еще раз: Квашнин. Что-то ненадежное, ноздреватое, прилипчивое сразу же возникает в уме, – попал и измазался.

Или: Куроедов.

Тебе не кажется, что какие-то необходимые для совершенствования стадии обладателями этой фамилий упущены? Может быть, Куроедову следовало бы в самом начале поедать кур?

А фамилия «Клебанов»? Первые две буквы вообще представляются лишними.

***

Объясняю всем, что такое торпедная стрельба.

В 8.00 12 августа «Курск» доложил о готовности к торпедной стрельбе на сеансе связи. (Так сказал Попов на шоу Познера.)

Это значит, что с этого момента он («Курск») находился в НЕПРЕРЫВНОМ РАДИООБМЕНЕ с кораблями обеспечения и на ПРЯМОЙ ВИДИМОСТИ (это обычное дело).

Там шла такая непрестанная болтовня, что описать невозможно. На стрельбе обязательно есть торпедолов, с которым договариваются, и корабль-мишень (часто он же старший, корабль обеспечения, например «Петр Великий», и на нем старший на этом упражнении, часто адмирал, командир той базы, из которой корабль, стреляющий торпедами). И еще есть куча других кораблей, охраняющих район учения (которые должны в случае обнаружения противника – лодки иностранного государства – всеми имеющимися средствами, еще раз: ВСЕМИ ИМЕЮЩИМИСЯ СРЕДСТВАМИ – глубинные бомбы, снаряды, что угодно – выгнать ее из района, а на это время учение приостанавливается).

После того, как все они (речь о подготовке к торпедной стрельбе) наговорятся всласть (а это иногда час-полтора на сеансе связи – то есть все знают, где «Курск», что он делает) стреляющий корабль (пл) погружается и стреляет, а после этого он всплывает, и обеспечение опять находится с ним на связи, потому что потом они (и мишень, и торпедолов, и подводная лодка) ищут учебную торпеду (у нее оранжевая голова, и торчит она из воды головой вверх, чтоб лучше было видно). Первый нашедший получает 10 суток отпуска от командующего (в волны вглядываются матросы срочной службы – боцмана).

Обычный сеанс связи для корабля в районах боевой подготовки – не реже чем раз в четыре часа. Значит, до 24 часов 12 августа у «Курска» после успешной стрельбы должно было быть как минимум еще три сеанса связи.

А тут говорили-говорили (еще раз: мишень, старший, пл, торпедолов и прочие) и – на тебе – в 11.30 замолкают. Мало того, испаряются, исчезают из района так, будто никакой подготовки к стрельбе не было. Будто «Курск» стрелял на Луне! А на границе района (это примерно 8 миль, как говорят сами американцы) стоят чужие лодки (2 американские и 1 английская, по заявлению Попова, и два надводных разведывательных корабля – американский и норвежский).

Они слышат все (за тем они и приехали). Они слышат переговоры (может, не могут их с ходу расшифровать, но слышат).

Они слышат и взрывы (в 11.30 и в 11.32). А наши сначала ничего не слышат, а потом говорят неохотно, что слышат, но только береговые какие-то сейсмослужбы.

То есть обеспечение торпедных стрельб исчезает из видимости сразу же после взрывов. ЕГО ВООБЩЕ В РАЙОНЕ НЕТ. И оно появляется там чуть ли не через десяток часов, чтобы найти «Курск», «столкнувшийся с чужой лодкой»?!!

Слов нет. Одни буквы.

Они – корабли охранения – должны были слышать любую лодку, движущуюся с такой скоростью и с таким ОПАСНЫМ МАНЕВРИРОВАНИЕМ. И не просто так акустики «Курска» и той лодки «попали в сложные акустические условия образования глухих областей вокруг «Курска» (возможно, но очень маловероятно), а все корабли окружения вдруг проявили чрезвычайную глухоту и не слышали иностранной пл (заявление Попова на шоу Познера, и еще он говорил, что у него топлива не хватает, и прочее).

Адмиральские выдумки! Слава Богу, они не отрицают, что вообще готовилась торпедная стрельба. Видимо, весь расчет на то, что никто не разберется, сколько же кораблей присутствует и на каком расстоянии друг от друга.

Кстати, о расстоянии – оно минимально. Я объясню почему: на торпедной стрельбе проверяется прежде всего не дальность стрельбы, а слаженность и четкость действия торпедного расчета. Поэтому расстояние не играет роли, и его делают минимальным (15 каб. или 2.8 км).

А эти, вместе с бывшим директором ЛОМО, говорят о доморощенных экспертах.

А их собственные эксперты как зеницу ока берегут записки подводников и пробоину стали показывать не сразу после осмотра, а через полтора-два месяца, когда вдруг «стали отчетливо видны следы столкновения».

Братцы, да что ж вы эти следы раньше не видели, или их надо было сначала подготовить к тому, чтобы их все увидели?!

По всем руководящим документам: если лодка не выходит на очередной сеанс связи, по флоту объявляется боевая тревога и начинаются поиски лодки. «Курск» не вышел на связь в 12 часов, когда он должен был доложить об успешной стрельбе. Где был Попов?! Почему тревога по флоту не объявлена в 12, 13, 14 часов?! За одно это надо класть на стол погоны. Они все время показывают компьютерную картинку столкновения, где инолодка винтами (?) рвет тело «Курска». И все это на глубине 10 метров?! (6 метров – высота рубки и 3–4 метра – перископ над ней).

Да она потом выскакивает на поверхность. Законы действия и противодействия из физики за 6-й класс адмирал Попов отменить не может, как бы ему ни хотелось. И ее все видят (надеюсь, корабли обеспечения, мишень, торпедолов в 11.30 еще не испарились из района). После такого удара лопасти винтов погнуты и линия вала заклинила, дейдвудный сальник (там, где линия вала входит внутрь прочного корпуса) не держит воду. На лодке валится защита реактора, и она либо выскакивает окончательно на поверхность (лодка легкая), либо тонет (лодка тяжелая). Но обычно лодку делают легкой – на всякий случай, тонуть никому не хочется.

А Клебанов говорит, что она сначала «подавала сигналы SOS», a потом очухалась и ушла. Да будет известно всем, и уважаемому Клебанову в том числе: СИГНАЛ SOS ПОДАЕТСЯ В ТОМ СЛУЧАЕ, ЕСЛИ ТЫ УЖЕ НИ НА ЧТО, КРОМЕ ПОМОЩИ ИЗВНЕ, НЕ НАДЕЕШЬСЯ. Ни один корабль, если он может восстановить свои силы сам, а военный корабль в закрытом районе тем более, никаких сигналов подавать не будет.

И потом, досточтимый Клебанов забывает, что он председатель комиссии, и когда его спрашивают о времени гибели моряков (часы или сутки), он должен иметь на руках заключение не похоронной бригады, не гроб-артели, а медицинской комиссии о времени и причинах гибели людей (переохлаждение, отравление угарным газом).

Нельзя, даже с общечеловеческой точки зрения, говорить, что «я расследую только причины гибели корабля, остальное не моя компетенция» – это просто неприлично звучит.

Хочется верить, что во всем этом удастся разобраться, иначе «Курск» будет не последней лодкой, людей с которой бросили, а просто очередной.

***

Вдогонку к уже изложенному. Хочу расписать всплытие на сеанс связи и определение места. Так всем легче будет представить обстановку на «Курске» перед трагедией. Всплытие на сеанс связи для пл штука опасная. Вдруг там что-то на поверхности. Самое неприятное на поверхности – это айсберг. Он лежит себе и не подает никаких признаков жизни. Но в него при всплытии можно врезаться. Его можно было бы обнаружить, если включать активные гидроакустические средства – сонары: посылается сигнал, ловится отраженный, и по нему определяется, что что-то огромное находится над тобой и всплытие небезопасно.

Лодкам даже в полигонах боевой подготовки пользоваться сонаром не рекомендуется.

Когда я спрашивал у своих акустиков, когда они им пользовались, они отвечали: никогда. Это лет двадцать назад. Не думаю, что с тех пор в тактике всплытия что-то существенно изменилось.

Итак, лодка всплывет вслепую, и поэтому весь экипаж заранее сидит по тревоге. Но всплытие вслепую совсем не означает, что не используются пассивные гидроакустические средства – гидролокаторы. Они активно ловят акустические сигналы от любых объектов – своих, чужих, надводных, подводных, которые называются «целями». «Целью» может быть и своя торпеда, и чужая торпеда, выпущенная противником или соседним кораблем в ходе учения.

Итак, лодка всплывает, экипаж сидит по тревоге. Перед этим акустики обследуют горизонт и устанавливают все шумящие цели. Если корабль лежит в дрейфе и совершенно не шумит (на нем выключено все оборудование, даже электрические лампочки) – значит, он превращается для лодки в «айсберг».

Но обычно что-то на корабле шумит, и лодка слышит. По характеру шума можно отличать свои корабли от не своих.

Чтоб лучше слышать, лодка перед всплытием выполняет своеобразные маневры – отворачивает вправо и влево – чтоб прослушать кормовые углы и другие места акустической тени, в которой могут спрятаться вражеские лодки, имеющие своей целью установление акустического контакта с нашей лодкой.

Для чего нужен такой контакт? Он нужен только для того, чтоб с получением сигнала на боевые действия утопить лодку противника.

Если следят за нами, то в условиях начала боевых действий по нам будет выпущена торпеда (ракета, ядерная или нет). Это бывает в водах вероятного противника. Например, наша ракетная лодка пришла к берегам Америки, и с ней установила контакт американская противолодочная лодка или надводный корабль.

У наших берегов за нашими лодками тоже может быть установлен подобный надзор, если международная обстановка готова разродиться боевыми действиями. В этом случае наши лодки перехватываются еще на выходе из баз в Баренцевом море.

Все вышесказанное имеет место когда угодно, но только не на наших учениях. В соответствии с международными нормами, мы объявляем о начале учения и закрываем район нейтральных вод Баренцева моря.

Все иностранные суда (подводные и надводные) всеми средствами должны быть удалены. Те же, что, рискуя своей головой, пробираются в район, становятся объектом охоты как со стороны наших лодок, так и со стороны надводных кораблей (нк), обеспечивающих безопасность проведения учений.

Суда арестовываются и выдворяются. Поэтому, наблюдая за учениями, иностранцы стоят на границе района и слушают (пл) и фиксируют на камеры (нк) все, что происходит: пуски ракет, торпед, их шумы, шумы кораблей, шифрованные переговоры и прочее – все, что смогут добыть.

Чем серьезней учения (например, в ходе учений будет испытание чего-то, не обязательно оружия, к примеру, испытывается новый двигатель старой торпеды), тем больше кораблей разведки.

Мы остановились на том, что лодка прослушала горизонт и установила, что опасности для всплытия нет. Она всплывает на перископную глубину (12–17 метров от верхней палубы лодки. Если рубка, как у «Курска» – 6 метров и 3–5 метров над ней, то реальная глубина 9-11 метров). С помощью рулей, переложенных на всплытие. Скорость хода на перископной глубине, как и сама глубина, указана в паспорте на корабль. В нашем случае это – 2.5 узла (4.63 км в час, скорость пешехода). При большей скорости можно просто погнуть выдвижные, а в нашем случае они сейчас появятся.

Первым поднимается перископ. Когда он поднят, командир переходит в боевую рубку, из которой докладывает в центральный состояние моря, видимость, облачность, состояние целей. Он говорит: «Море – 3 балла, видимость – 10 миль, облачность – 6 баллов».

Потом он описывает цели, если они есть, и сравнивает свое описание с тем, что ему перед всплытием доложили акустики. Потом следует команда на подъем всех остальных выдвижных, открытие вахты радиометриста и начало сеанса связи.

Радиометрист, работая в активном, а чаще в пассивном режиме, сообщает обо всех целях (надводных и воздушных), имеющихся в районе.

Он видит все корабли, участвующие в учении, а с открытием сеанса связи все корабли не только знают о нахождении лодки в этом районе, но и устанавливают с ней радиосвязь, если этого требуют условия проведения учения. Любые передвижения какой – либо инолодки, тем более на скорости 12 узлов (чуть ли не в надводном положении), будут немедленно известны всем кораблям в этом районе.

Не знаю, помог ли воссоздать картину перед гибелью «Курска». Хочу надеяться.

***

Хочу поговорить о причинах смерти экипажа «Курска». Спасский в интервью РИА-новости сказал, что причина – отравление угарным газом, и жили они несколько часов. На лодке при ударе о грунт были очаги возгорания (скорее всего, короткое замыкание эл. щитов), и СО оттуда. И еще проскальзывала какая-то ерунда: вроде при вскрытии люка норвежцы брали пробы воздуха, и там была «летальная концентрация угарного газа (СО)».

При вскрытии люка вырвался столб воздуха (это видели на экране), там бы рожу от удара об этот воздух уберечь, не то что поймать его для анализа. И вообще, эта процедура – отбор воздуха в подобном случае – технически сложна.

Что касается смерти.

ГДЕ ЗАКЛЮЧЕНИЕ МЕДКОМИССИИ О ПРИЧИНАХ? Клебанов сказал, что это не в компетенции комиссии. Тогда в чьей компетенции? Почему данные не обнародованы? Дело темное.

Что такое «летальная концентрация»? Это такая концентрация, при которой смерть наступает в течение одной минуты (а не часов). Угарный газ (СО) – это то, что любители париться в русской бане в деревне испытывали не раз – голова болит.

СО взаимодействует с гемоглобином крови в 300 раз быстрее кислорода (О). Образуется карбоксигемоглобин – нерастворимое в крови соединение, тромб.

Если концентрация высокая (при пожаре), иногда достаточно одного вдоха, чтоб вся кровь в легких прореагировала и человек потерял сознание.

А они ходили из отсека в отсек, таскали еду, регенерацию, давали сжатый воздух в отсек, надевали на себя водолазное белье (его в этой свалке хер найдешь) и прожили несколько часов? Позволю себе усомниться в «летальной концентрации».

Если же в отсек дали сжатый воздух, то концентрация СО разбавляется и не угрожает жизни.

Если нашли комплекты регенерации (а аварийный запас штатный – по комплекту на человека, исходя из максимальной численности в отсеке, никак не меньше 24; один комплект – это жизнь одного человека 64 часа), то они уничтожают не только углекислый газ, но в первую очередь угарный.

Короче говоря, от угарного газа при очаговом возгорании (слова Спасского) они должны были либо умереть сразу (слишком сильное возгорание), либо не умереть вовсе (подача ВВД в отсек, снаряжение регенерации), хотя самочувствие могло быть плохое (болела бы голова, как у угоревших в бане – угоревшие могут поделиться впечатлениями, там концентрации в десятки раз превышают предельно допустимую).

Что такое предельно допустимая концентрация – это максимальная концентрация, при которой не наступает угрозы для здоровья в течение 2000 часов плаванья.

При очаговом возгорании она редко превышает 10 предельно допустимых концентраций. Я в таких ситуациях бывал.

***

«Рубин» – головное бюро по проектированию лодок. Это оно создавало ракетные подводные лодки – ударную силу СССР. Если Тяжмаш, куда относился Северодвинский завод, не выполнял план, его не выполняла Российская Федерация.

Игорь Спасский – некоронованный король ВПК.

В советские времена он мог заставить принять любой корабль с любыми недоработками, которые потом устранялись на бегу.

Сколько раз титановая лодка «Комсомолец», она же «Плавник», самая наша противолодочная, самая глубоководная, самая быстроходная (45 узлов подводного хода почти 90 км в час под водой) ходила в Северодвинск на всякие доработки, которые назывались «испытаниями новой техники»! Они просто были прописаны в Северодвинске.

Не возникает ли аналогии с «Курском» (самой-самой), который так же утонул? Да, этот приемщик лодок, которого тут нашли да расспросили, прав: все 4 утонувшие в последнее время лодки спроектированы бюро Спасского. «Малахиту» и «Лазуриту» до таких «успехов» далеко.

Игорь Спасский, личность, гений и академик уже потому, что всегда вел беспроигрышную игру с властями. Он обслуживал их имперские амбиции и их гигантизм. Все по вашему желанию. Какой вам нужен корабль? Самый-самый? На! Самый непотопляемый? Получите! Самый большой запас плавучести? Тридцать процентов устроит? У американцев такого нет. А у нас лодка утонула с этим запасом. Почему? Потому что деньги зарабатываются любыми путями.

На проектировании, на строительстве, на авариях, на подъеме с грунта.

Не все ли равно, как зарабатывать деньги и на чем?

«Рубин» мог спроектировать что угодно, хоть рога оленьи на прочном корпусе.

За последствия он никогда не отвечал.

Потому что всегда обслуживал заказ – государственная машина во все времена была по уши повязана. Он строит «Акулу», «Тайфун», если угодно, 54 тысячи тонн водоизмещения – катамаран, не снившийся капитану Немо, 24 баллистические ракеты с разделяющимися головками с обалденной дальностью, но…

Но во всех его лодках чего-то не хватает, а чего-то в избытке. Например, зипа (запасные части). Того зипа, что нужен для ремонта, днем с огнем не сыщешь, а того, что на хер не нужен – полный корабль.

Зачем, позволено спросить?

Затем, что выполняем требования ваших же руководящих документов.

Он всегда точно выполнял требования документов. А где не получалось – меняли документ.

И документ никогда не менялся в пользу роста боеготовности, живучести, сохранения человеческой жизни. Потому что ее, этой жизни, не было в документе.

Поэтому у нас лодки («Акулу» в том числе) называли «зиповозами», водовозами и прочими «возами».

У вас понизилась живучесть? А мы введем два реактора. Мало – четыре.

У нас практически на всех лодках два реактора (у американцев один).

У нас всего по два: две аккумуляторные батареи, два реактора, две линии вала и т. д. По сути, по количеству оборудования у нас каждая лодка – это две подводные лодки, засунутые в один корпус. Вам нужны показатели 0.1–0.3 по углекислому газу? Получите – на «Акуле» 60(!) углекислотных регенераторов (УРМ), и она получает еще одно название – «уреэмовоз».

Но лодка – это почти живой организм. И с таким количеством «металлического жира» она не может быть здоровой. Чем больше техники, пусть даже не работающей, тем больше вероятности аварии, причем с тяжкими последствиями.

Вы заказывали всплывающую камеру для коллективного спасения? Получите. На испытаниях «Комсомольца» камеру потеряли – известная история. И тогда ее приварили (точечно, конечно). И она на тонущем «Комсомольце» всплыла только тогда, когда лодка ударила о грунт (места сварки лопнули).

Мне скажут, что я фантазирую. Конечно, я фантазирую. Давайте фантазировать вместе. Вы в отсеке «Комсомольца». Сейчас у вас будет пожар. В корме находится парень – вахтенный, который сейчас что-то сделает (заденет что-нибудь, с таким количеством техники в отсеке это немудрено) – и вспыхнет пожар, потом загорится топливо из цистерны, потом в клапане ВВД выгорит паранитовая прокладка, и клапан будет закрыт, но воздух будет идти, пока он в баллонах не кончится, и вот уже титан (надо же, никто и не предполагал) нагревается до таких температур, что сам начинает гореть – это мартен по температуре, забортная вода у корпуса кипит.

А люди? Они всплыли с лодкой (как и предписывает документ). Они борются за живучесть. Лишние направлены на верхнюю палубу, где они слоняются в нижнем белье. Никто не дает команду надеть ИСП-60 – гидрокостюм, дых. аппарат, теплое белье, надел, поддул костюм из баллончиков, и можно падать в воду, будешь плавать, как на подушке, никакого переохлаждения – видимо, они надеются на коллективное средство спасения – плотики и, конечно же, всплывающую камеру, где помещается весь экипаж – удобно, не правда ли?

Они так и не надели ИСП-60. Они сыпались, падали в воду, когда лодка встала «на попа» и кормой ушла под воду. Они падали в воду в нижнем белье (температура воды 2–4 градуса, смерть от остановки сердца через 8-15 минут). Они так и не воспользовались плотиками, хотя тащили их из отсека. Плотик весит более 100 кг, по вертикальному трапу это хорошее упражнение. Они вытащили только один. За него держался весь экипаж. Всплывающей камерой воспользовались немногие. Не было команды спасать людей – вообще на флоте не регламентировано и не ясно, когда надо кончать спасать железо и начинать спасать людей.

И эта камера оказалась негерметичной. Не смогли они вручную (!) плотненько закрыть нижний люк (усилие как минимум полторы тонны).

Почему вручную? У нас все люки задраиваются вручную, автоматические только в фантастическом фильме, да и то не в нашем.

Кстати, плотики были прикреплены и снаружи, но «слабая профессиональная подготовка экипажа не позволила привести их в действие». Так сказано в заключении комиссии.

Эта ссылка на слабую подготовку будет сопровождать все заключения о гибели лодок «Рубина». Не напоминает ли это вам положение, что подводники всегда заложники и их «слабая подготовка» всегда кстати?

Кто отвечает за эту подготовку? Только не «Рубин». Он экипажи не учит. Учит их флот, или государство, если угодно.

Но вернемся к плотам. Вам хотелось увеличить их количество – пожалуйста. Мы найдем места для их размещения.

Плот, сброшенный на воду, это иллюзия спасения. Не более того. Это же море, а не бассейн. Обычно оно штормит, а не лежит тихо.

И плот не стоит на месте. Его иногда и переворачивает. И все на плоту очень скоро по грудь в ледяной воде и положение их чуть лучше тех, кто просто плавает. «Но там же можно зашнуроваться и не будет заливать!» – скажут мне. «А вы пробовали зашнуроваться в шторм?» – очень хочу спросить я.

Ни одно средство спасения на наших кораблях не совершенно, а значит, это только иллюзия спасения.

Еще раз: НИ ОДНО!

ИСП-60 – попробуйте сначала найдите его, потом наденьте, а потом наверх в нем вылезайте.

ИП-6(46) – изолирующий противогаз. Громоздкий ублюдок. При пожаре 50-60-70 градусов в отсеке сами маску сорвете, или она к лицу приварится.

ПДУ – на 20 минут, только для экстренной изоляции.

Есть еще СДС – трубопровод со средствами для дыхания, но он часто выходит из строя, а если идет через горящий отсек, то можно сжечь гортань.

А переборка должна выдерживать 10 килограмм.

И она выдерживает, но в ней есть трубопроводы, которые выдерживают только два килограмма, и их по тревоге приписано закрывать тому же неграмотному личному составу. И лодки из-за таких трубопроводов при пожаре всегда наполняются водой, или выгорают сальники какого-нибудь размагничивающего устройства.

Кто виноват – легко установить.

Наши лодки самые шумные.

Они рычат, орут, фырчат, их слышат все.

Это диффузоры – у них дырки в легком корпусе.

На них стоят такие турбины, что их называют «ревущими коровами».

Наши корабли из-за этого обнаруживают в 98 случаев из 100.

С началом боевых действий они будут все уничтожены – Спасский ни при чем.

Боевая мощь флота перестанет быть боевой еще до начала боевых действий.

Наша мощь – дутая.

Подводники – заложники на корабле.

Фикция, миф, обман, надувательство, бесполезная трата денег.

***

Между прочим, американцы должны, по идее, выплачивать мне небольшую пенсию за то, что в свое время я им ничего не сделал.

***

По взрыву боезапаса в 1-м отсеке «Курска». Рубин установил, что боезапас взрывается в двух случаях: объемный длительный пожар в 1-м или взрыв торпеды, собственной или чужой, попавшей в борт. На «Курске» перед стрельбой что-то делали с учебной торпедой (версия Попова: меняли аккумуляторную батарею). Рубин считает (?), что велись работы с топливом новой торпеды («Шквал»?), а это топливо, как показали испытания (в Рубине?), способно воспламеняться при контакте с человеческой кровью (мистика какая-то).

Военные считают, что в последний момент командир «Курска» выполнял какой-то странный маневр уклонения – то ли от столкновения с надводным кораблем («Адмирал Кузнецов» первым свалил с района, подозревают, что с повреждениями корпуса); то ли от торпеды.

О столкновении с американской лодкой никто не говорит иначе, как о чуши несусветной, и это клебановское «полежала, посигналила, очухалась, ушла» воспринимается с хохотом: у наших запас плавучести 30 %, у американских – 8 %, и если она бы «полежала», то никогда бы не всплыла.

***

Услышал характеристику на командующего: «Пьяница. Туп и решителен. Не вор. Дома лишен права голоса (подкаблучник). Служить или не служить, решает жена. В предперестроечное время максимум, чего он мог достичь – комдивизии. Командующим СФ стал на безрыбье. Способен донельзя запутать любое дело. В этом проявляет удивительную работоспособность. В настоящей должности утопит еще ни один корабль».

У главкома характеристика еще короче: «Крестьянин и до денег дюже охоч».

***

«Войну и мир» я дочитал, хотя в том возрасте можно было и пропустить половину, но я тогда тренировал свою волю. Она у меня была – ух!

…По поводу мата я уже как-то говорил, что читатель, взявший в руки книгу про флот, вряд ли должен рассчитывать на то, что герои книги немедленно начнут нюхать цветы и порхать на манер балерин. Читатель живет жизнью персонажей, все это происходит не вслух и потому имеет право на жизнь.

Мат для эмоций. Его можно заменять, если только эта замена не опресняет прозу. Скромных авторов можно отправить к полному собранию сочинений Пушкина, где некоторые слова стихотворений заменены буквами х… и п…, что не мешает произнести эти слова про себя при чтении.

Как сейчас помню юношеские строчки Александра Сергеича, воспроизводящие разговор двух дам: «…В моей п… соломинку ты видишь, В своей – не замечаешь и бревна…».

Как себя ощущали родственники великого поэта после знакомства с этой стороной его творчества, я не знаю, но, судя по тому, что они прожили долгую жизнь, ощущали они себя неплохо.

С перепиской братьев Чеховых до сих пор издательские проблемы потому, что все письма двух братьев (один писатель, другой актер и режиссер) полны ругани и похождений в различных публичных домах. Например (из опубликованного), описывая свои похождения в Японии, Антон Палыч изволили заметить, что член ему после совершения величайшего таинства на земле вытерли салфеткой. Это поразило его настолько, что он не преминул это отметить.

Великому матерщиннику Бунину мат не помешал стать Нобелевским лауреатом.

Надеюсь, сравнение с великими всех утешит…

***

…Лодка, действительно, живая. В ней столько всего напичкано. Я ходил на многих кораблях, и все они разные. У кого-то легкий характер, у кого-то тяжелый.

Думаю, что сделано, то сделано, и сетовать о том, что сотворили Россия и Украина с флотом, не стоит. Флот в России несколько раз тонул, гнил у пирса, а потом возрождался. Это неизбежно. У нас большие морские границы. Можно, конечно, и не возрождать флот, но тогда Россия разделится, как перезревшая амеба.

…У меня «метисные» армяно-русско-польско-прибалтийские корни. Родился в Баку, в 1952 году. Сейчас наши все оттуда выехали, в связи с армяно-азербайджанской резней. У меня к азербайджанцам нет ненависти. За подобное они и так наказаны – получили нищету. Алиев и его нукеры процветают, но ведь от болезней и смерти они не застрахованы, а все остальное виртуально.

***

Только что передали по ОРТ. В Баренцевом море в 4 часа утра утонула при буксировке АПЛ «К-159». На борту было 10 человек. Одного спасли, двое погибли, что с остальными – неизвестно.

Здесь очень много вопросов. Почему вели на понтонах? Она что, как поднятый «Курск», насквозь дырявая? Если так, то почему на борту были люди?

Их упрямо назвали вчера в «Новостях» на ОРТ «швартовой командой».

«Швартовая команда» стоит на верхней палубе и швартуется, а на переходе – это команда перехода, недаром она полностью из офицеров и мичманов состоит. И сидит она внутри пл. А если она внутри, то в темноте полнейшей, что ли? Надо же хотя бы на батарее сидеть, чтоб аварийное освещение было. А с ним и так не все видно. Как же они осматривали отсеки? Никто не спал, что ли? Раз в полчаса доклад, что в отсеках «замечаний нет». У них в центральном черт-те кто был: командир и целый комплект механиков. А если они осматривали отсеки, как положено, то 10 человек на переход мало. Минимум в два раза больше надо. И то они двусменку будут нести. Переход-то в таком виде всяко больше суток. А волнение моря? А скорость буксировки 1–2 узла (лучше один, чтоб трос не лопнул)? Значит, не двое, не трое, а четверо суток! Они что там, не спали? Или они все спали? А проверка прочного корпуса на герметичность? Она все равно должна проводиться. Гниет лодка у пирса десять лет или двадцать. Без этого в море нельзя выходить. А если выходите и на понтонах, то людей убирайте! Это же элементарные вещи! Что там люди делают в полутьме? Это какое-то всеобщее ущербление умов.

Утонул корабль отстоя. Тащили в завод. Глубина 170 метров.

Потом глубину уточнили – 230 метров (или 240).

Уже назначен стрелочник: министр обороны отстранил от дел капдва из Гремихи.

Для сведения: подобный переход лодки к последнему месту успокоения теми силами и средствами, которые в ходе него продемонстрировали всему миру наши доблестные Вооруженные Силы, по-своему уникален, а потому осуществляется не только средствами базы в Гремихе, а всего Северного флота. То есть руководит им штаб, а значит, и командующий СФ.

А так как такое перемещение выходит за рамки обычного (моряки сказали бы: «хер знает что»), то к руководству всей операцией имеет непосредственное отношение главный штаб ВМФ и лично главком.

Это к вопросу о стрелочниках.

Теперь суть дела.

Рассказывать буду только для домохозяек, потому что моряки, как сказал заслуженный адмирал Кравченко, «и так знают».

Лодку ведут на распил. Что надо сделать прежде того, как оторвать ее от пирса? Надо проверить ее герметичность. Обычно это делается вытяжным вентилятором. Закрывается верхний рубочный люк (остальные давно закрыты) и включается вентилятор. Он выгоняет воздух из лодки через два запора наружу. В лодке создается вакуум. Как только создали его, запираются запоры и смотрят, как этот вакуум падает. Сильно или не сильно. Не сильно – лодка герметична.

И вот тут есть одна деталь. Лодка герметична изнутри, герметичен ее прочный корпус.

Но есть еще и легкий корпус, а в нем есть емкости, охватывающие лодку со всех сторон с носа в корму. Это ЦГБ – цистерны главного балласта. Для удобства управления, они разделены на три группы: носовая, кормовая, средняя.

Если лодка в надводном положении (или у пирса), то в ней все ЦГБ продуты воздухом.

Заполняются они перед погружением.

Если заполниться средняя группа – лодка погружается так, что торчит над водой только рубка.

Если затем еще заполниться носовая и кормовая группа – она переходит в подводное положение.

Лодка – это бочка. Герметичная бочка остается на плаву, причем она может остаться на плаву как над водой (ЦГБ продуты), так и под водой (ЦГБ заполнены).

Теперь представьте, что лодка стоит у пирса лет двадцать. Что происходит? Железо ржавеет. Насквозь. И прежде всего ржавеет легкий корпус – ЦГБ дырявые. Продуешь их воздухом, но через небольшие отверстия (дырки из-за ржавчины) этот воздух начинает вытекать, и ЦГБ снова заполняется водой.

Что потом? Лодка тяжелеет, а после этого тонет у пирса, даже если прочный корпус сверхгерметичен.

Я наблюдал эти пузырьки. Я ходил на лодке в море с дырявыми ЦГБ. Их все время поддували из системы ВВД – воздуха высокого давления.

Если на лодке есть люди, они не дадут ей утонуть – вот такой принцип.

Именно в соответствии с этим принципом на «К-159» посадили людей.

Риск? Да. Потрясающий риск, потому что от Гремихи на понтонах до Мурманска идти не меньше четырех суток (по-хорошему шесть-семь). Скорость невелика. Один-два узла, иначе концы лопнут.

Почему на понтонах? Потому что у нее ЦГБ, повторимся, по всей видимости, дырявые, и воздуха из собственной системы ВВД для их постоянной продувки не хватает. Нет на ней ничего.

И прежде всего, нет света, потому что батарея старая. Хорошо, если она вообще на месте, а не выгружена давным-давно.

Тогда так: рядом идет корабль сопровождения, и с него, как сказал адмирал Кравченко, подаются шланги с воздухом, которые через открытый верхний рубочный люк (подозреваю, вместе с кабелями нештатной электропроводки) подаются в лодку затем, чтоб «вентилировать их, потому что там люди, и они должны дышать». Поразительно! Рядом с этим люком и с этими шлангами должна стоять постоянная вахта, которая, чуть чего, перерубает шланги и герметизирует лодку. А тут все открыто! Поразительно.

Кстати, люди могут дышать, снарядив химическую регенерацию и закрыв люк, а также все переборочные двери. Все-таки переход, повторимся, уникален. Так по морю лодку, вообще говоря, не тащат.

Обычно она (герметичная, с целыми ЦГБ) ведется не на понтонах, а просто на тросе, что называется «за ноздрю», и на ней есть электричество (от батареи), и тогда на нее садится экипаж в количестве не десяти человек.

Десять человек не смогут «осматривать отсеки на предмет герметичности».

Во-первых, там в отсеках полутьма, во-вторых, их – этих людей – для нормального и постоянного осмотра отсеков просто не хватает. Это же люди. Они спать должны в течение этих минимум четырех суток перехода.

Они должны спать несколько часов, чтоб не прибывать потом в креслах в обмороке, а нести вахту.

Кстати, о вахте! Если лодку ведут на понтонах, людей на ней вообще быть не должно. Она необитаема. На ней может периодически появляться команда, которая проверяет крен, дифферент и обходит отсеки, осматривая их на предмет заполнения водой.

Для этого не надо сидеть на лодке. Достаточно подойти к ней на катере, с риском для жизни взобраться по штормтрапу, потом спуститься, обойти и выйти.

Это всякий раз очень серьезная операция, но она не рискованней той, когда люди просто сидят в полутьме на лодке в количестве десяти человек, а им по шлангам что-то там подается.

Обращаю внимание всех: Гремиха в простонародье называется «Краем Летающих Собак» за то, что там дуют сильнейшие ветры чуть ли не триста дней в году, а значит, волнение моря в три балла – дело обычное.

И вся эта конструкция – лодка, понтоны, тросы, кабели, шланги и корабль обеспечения – попадает в противофазе с волны на волну и держится только по воле Божьей.

Но вот эта воля закончилась – лопнуло, и понтоны разошлись. Что происходит с лодкой? Она зарывается в воду носом (или кормой) и с открытым люком начинает тонуть.

Тонет она, по сведениям, полученным от телевизора, чуть ли не сорок минут.

Почему люди ее не покинули? Не было команды? Кто отдает такую команду?

Говорят, что это предстоит выяснить. Ну-ну!

Пока они выясняют, могу сказать, что на лодке средствами спасения экипажа являются плоты ПСН-3, ПСН-5 (на троих и на пять человек). Весят они сто килограммов, и для того, чтоб их вытащить с лодки, надо снимать вертикальные трапы.

Удобнее всего, при такой экзотической буксировке, иметь их привязанными на верхней палубе, а людей внутри (повторюсь триста раз) лучше вообще не иметь.

Не сажали же людей на «Курск» при его буксировке.

И потом людям, если они все же там есть, лучше бы быть одетыми в водолазные свитера и вязаные брюки из верблюжьей шерсти, а водолазное снаряжение для них, на всякий случай, лучше вынести на ту же верхнюю палубу, прикрутив рядом с плотиком, а то внутри его надевать – никогда не вылезешь.

Все, что случилось, это как дурной сон.

Идиотия какая-то.

У нас на флоте идиоты?

Интересно, а сколько таких лодок таким макаром они все же провели?

И на какой обломилось?

Господи, в этом месте самое время вспомнить о том, что кто-то там в Москве страдает по случаю невозможности удвоения ВВП!

Спустились бы они на землю. У них вокруг средневековье.

***

Написал все это и подумал: могло быть и так – когда «К-159» повели, то ее винт, не проворачивавшийся годами при стоянии у пирса, начал свободно вращаться (а может, его и застопорили, хотя навряд ли), и тогда уплотнение дейдвудного могло дать течь. Эту течь в темноте обнаружить нелегко. В этом случае в лодку медленно и тихо будет поступать вода. Обнаружат ее, когда ее будет по колено. И тогда – все…

***

Три вопроса, три ответа.

Вопрос:

«Говорят, они к новому месту службы следовали, так что использовали «К-159» просто как транспортное средство, набив его доверху своим домашним скарбом?»

Ответ:

Я тоже как-то в составе своего экипажа следовал к новому месту службы. Мы перегоняли свою лодку в Северодвинск на распил.

У меня в личном деле до сих пор есть запись об этом событии: «Передан вместе с материальной частью».

Мы уходили из своей базы навсегда, как, по-видимому, и эти десять человек.

Мы тоже тащили с собой на борт вещи: чемоданы, форму, гражданские вещи – надо же чтото на себя надевать.

В таких случаях барахла получается много.

Не вижу в этом ничего особенного.

Гремиха – это такое место, откуда под осень не очень-то вырвешься.

Дойти туда можно только теплоходом, а когда удастся контейнер послать?

Я понимаю тех, кто говорит, что они «использовали «К-159» просто как транспортное средство, набив его доверху своим домашним скарбом».

Потом они скажут, что люди на борту «К-159» просто спали, а не несли никакой вахты, что они просто воспользовались подвернувшейся оказией. То есть были «пассажирами».

Тех, кто на лодке не несет вахту и ни за что не отвечает, у нас так и называют «пассажирами», и никаким уважением они не пользуются.

Утонули «пассажиры» – ну и черт с ними.

Ребят с «К-159» просто шельмуют.

Если лодка идет в завод, то к ней все равно кто-то приписан. Прежде всего это команда, сдающая лодку в завод.

Эти десять человек, по всей видимости, и были «сдающей командой», иначе их присутствие на борту по своей воле должно было бы говорить об их не совсем вменяемости.

Как и почему они оказались на борту – это вопрос не к ним, а к начальству, организующему переход, а также к документам, регламентирующим саму организацию такого перехода.

Теперь о вещах, «доверху набивших корабль».

Люк этой лодки (если мне не изменяет память) равен в диаметре 650 мм. Туда можно только аккуратно спуститься. Ничего крупнее маленького чемодана в него не засунуть. Внутрь лодки можно внести только мягкие вещи. Шкаф туда не влезет. Даже детскую коляску впихнуть – большая проблема.

Однажды, после дальнего похода, нас на пирсе встречали жены. Они приготовили большой торт для матросов (только матросам, потому что офицеры и мичманы попадут домой и там наедятся).

Так вот, этот торт, размером 60x60 сантиметров, был спущен внутрь прочного корпуса только сложенным вчетверо.

А ведь наша лодка почти в два раза была больше «К-159».

Вот и судите о наших возможностях по перевозке личных вещей.

Допускаю, что после того, как из лодки все вырвали, там стало просторно, но не настолько, чтобы перевозить холодильники.

Вопрос: «Как вода могла просочиться внутрь лодки? И почему она это не сделала у пирса?»

Ответ: Трудно сказать, как там все обстояло.

Давайте я вам расскажу следующее: корабли отстоя никто не любит. Это страшная головная боль для дежурных по живучести. Ночью несколько таких кораблей может охранять только один вахтенный.

Так вот, часто было так: ночью вдруг какой-нибудь из них начинает тонуть.

Причина? На корабль пробрались два орла и открутили там один очень понравившийся им клапан и… в лодку начала поступать вода.

Я не хочу сказать, что перед отправкой в последний путь с «К-159» что-то отвинтили на память, но глупость человеческую со счетов сбрасывать нельзя.

Вопрос: «А нельзя как-то избежать того, чтоб такие корабли тонули на переходе?»

Ответ: Можно. Надо их к такому переходу готовить. Прежде всего, заварить все дыры в легком и прочном корпусе. Это очевидно.

Другое дело, что не всегда можно это сделать, но тогда в ход идет пенопласт.

Шариками из пенопласта заполняется пространство между легким и прочным корпусом.

Мало того, им можно заполнить и отсеки внутри пл.

Так лодки уже перегонялись.

Хорошо, нет пенопласта. Тогда заполните деревом, дровами.

Во время войны немцы замучались торпедировать один сухогруз. Они пускали в него торпеды, происходил взрыв, но он не тонул. Оказалось: он перевозил лес, и этот лес не дал утонуть сухогрузу.

Хорошо, нет у вас ни леса, ни дров.

Сейчас у строителей в ходу огромное количество пенообразующих смесей (те же стеклопакеты ими герметизируют).

Наделайте из этой пены шары и заполните внутренние объемы.

Господи, ну, напрягите мозги! (Самое время узнать, есть ли они вообще).

Друзья спросили: не боюсь ли я Иванова. Я ответил, что у нас разные канцелярии. В моей – я министр.

***

НТВ «Намедни» захотело, чтоб я что-то сказал о «К-159».

Оказывается, на этой лодке снимали историю о гибели «К-8».

Историю сняли, теперь утонула «К-159».

Я два дня готовил материал по шесть часов в день. Я просмотрел штук двенадцать кассет, отобрал для «Намедни» то, что мне показалось интересным, я снялся в двух сюжетах, я написал текст, я его озвучил, а материал в эфир не пошел.

«Намедни» позвонили, принесли свои извинения («вышли за рамки времени, событие устарело, но мы надеемся…»).

Сюжеты были по пятнадцать секунд.

На одном я верчу в руках пластмассовую модель и говорю о том, что детские модели тонут так же, как и настоящие, на другом – у памятника «Курску» я говорю, что ребятам с «К-159» такой памятник не поставят.

Потом должен был идти сюжет о самой «К-159». Камера следует по отсекам лодки, и я сопровождаю ее текстом на две минуты.

Вот он: «К-159» тонула сорок минут. Из десяти в живых остался только один.

Эта лодка в длину чуть больше ста метров.

Они могли бы выскочить из нее за тридцать секунд.

Но они не бежали. Почему?

Для подводника нет ничего хуже отстоя. Там специалист превращается в сторожа.»

***

«Технический проект не выдержал насилия над собой», – так главком Куроедов прокомментировал гибель «К-159». И еще он сказал: «Причина затопления АПЛ в элементарном неисполнении требований нормативных документов».

Кстати, о документах. Когда случился «Курск», на флоте все еще действовал Корабельный Устав СССР от 1978 года.

А ведь это основной документ.

Адмирал Кузнецов в свое время отдал приказ: «Исполнять Корабельный Устав!» – и тем сохранил флот при нападении фашистской Германии.

А сегодняшний флот, похоже, живет все еще «руководимый Коммунистической партией Советского Союза».

Так что «безопасность кораблей и в море и в базе» до сих пор обеспечивается, прежде всего, гимном «Союз нерушимый…» с третьей странице этого незабываемого манускрипта, а обязанности в нем расписаны только до «командира соединения кораблей».

Таким образом, обязанности комфлота Сучкова, ныне «временно отстраненного от должности», в нем не прописаны, если только, конечно, Северный флот не усох теперь до размеров «соединения».

А главком вчера по телевидению выглядел более чем уверенным в себе, а его слова: «Северный флот во второй раз…» – и вовсе натолкнули меня на мысль, что главнокомандующий ВМФ никакого отношения к ВМФ уже не имеет. Это теперь, наверное, номенклатура прокуратуры.

У главкома тон работника этого ведомства.

Может быть, все изменилось?

Во времена застоя, когда флот был океанским и ходил в океане днем и ночью по 365 дней в году, в Главном штабе ВМФ не было ответственных «за связь с общественностью», зато существовали оперативные дежурные, которые ежедневно докладывали главкому обо всех передвижениях на флотах. И, конечно же, в те времена главком был бы в курсе того, что у него дырявую лодку, на понтонах, по неспокойному морю, несколько суток тащит буксир с непозволительной скоростью – 4,5 узла.

Кроме того, главком того периода нашего развития знал бы, что на этой лодке без света, тепла, электричества, средств спасения, с едой и водой в термосе, а дерьмом в негерметичных баллонах гальюнов, находится десять человек, готовых к подвигу, а за самим перегоном с увлечением следили бы и в штабе Северного, и в штабе Военно-Морского Флота.

Именно главком в те годы должен был бы вмешаться и прекратить творимое несколько суток безобразие («Утопят же корабль, едрит твою мать!»).

Иначе именно он, в случае утопления, отвечал бы перед комиссией ЦК.

Времена изменились. Вот только фраза: «Технический проект не выдержал насилия над собой» – пожалуй, осталась такой же.

В ней никогда не было места людям.

***

Ох, детки. До 12 лет проблем не будет. Потом – как подменили. Развитие, знаете ли. Намаялись. Зато я теперь все знаю.

Трудный у меня парень, вот я шишек и набил. Все было: милиция, потом больница, пьяный, драка с санитарами, неночевки дома, пьянство с помощью пива, шампанского, водки, вина одновременно, падение на улице, прогулы в школе, нежелание учиться, еле школу закончили, воровство денег у бабушки из кошелька и у нас на кафе для девочек, первая любовь, секс, выгоняние его мной из дома, крики, скандалы, несколько раз я его лупил, исправительные работы у знакомых на даче в течение 20 дней, вранье на каждом шагу по любому поводу, ни одного слова правды, вранье просто так, на всякий случай.

В университет засунули, от старой компании оторвали с мясом.

Может, организовать клуб отцов?

Мне однажды позвонил один и сказал: «Сын грозит уйти из дома. Что делать?» – «Сколько лет?» – «Тринадцать». – «Скажи ему, что на сборы у него десять минут и взять он может из дома все, что хочет. Потом выстави его на лестницу, отбери ключи и закрой дверь. Три ночи он будет ночевать у знакомых, потом он им надоест, и они его выгонят (это к вопросу о дружбе), и он уйдет к бабушке, она позвонит и скажет, что он у нее». Звонит еще один знакомый: «Меня сын только что на хуй послал». – «Сколько лет?» – «Двенадцать». – «Немного рановато. Деньги даешь?» – «Да». – «Много?» – «Двести рублей каждый день». – «Ты с ума сошел. Не давай ни копейки. Через неделю исправиться и тогда начнешь давать… двадцать рублей на пирожок». – «Не мало?» – «С голоду не сдохнет, а домой приучится приходить вовремя. И аппетит у него появится». Звонит третий: «Ворует деньги». – «Много украл?» – «Три тысячи рублей». – «Наркоты нет?» – «Нет». – «Это он на девочек и кафе. У девок сейчас соревнование – они мальчиков на кафе раскручивают. Строят из себя леди, а у этих сопли половые до колена текут. Дома деньги не держи. Отнеси все в сберкассу. Надо – снял. А его, если есть такая возможность, ушли куда-нибудь в интернат поучиться. На год. Потом заберешь шелкового. Папу с мамой заново полюбит».

***

Был у Эммы Григорьевны Герштейн. Ей 97 лет. Она сидела и работала. В нашем издательстве с превеликими трудами выходит ее литературоведение. «Это же никому не нужно!» – говорит она, и в этом с ней невозможно не согласиться. Статьи о творчестве Ахматовой, Мандельштама, Лермонтове, Пушкине. Громадный труд всей ее жизни. Колоссальное собрание потрясающих текстов. Зачем мы это выпускаем – один Бог ведает. Денег это не принесет, а расходов… «А когда вы мне гонорар заплатите?» – Ну вот, пожалуйста. Когда я говорю с оптовиками о гонораре для этого реликта русской литературы, вычеркнутого из справочника Союза писателей на том простом основании, что так долго не живут, мне говорят: «А зачем ей гонорар!».

Дадим мы ей гонорар. Дадим, и нас услышат на небесах. Она сиделкам должна платить. Они ее одевают, обмывают, обчищают, кормят, поят, спать кладут, по ночам дежурят, а она сидит и работает, как вол, и при этом у нее болит в десяти местах и чешется на спине аллергия – «Я почешусь, ладно? Это моя аллергия».

Она замечательно смеется, Эммочка Григорьевна Герштейн, потрясающая лермонто-ахматово-мандельштамововедка и очень мужественный человек, шагнувшая в свой 98-й год. Ее мемуары возмутили самого Кушнера – как она посмела! О Мандельштаме!

Возмущающемуся Кушнеру ответил один пушкинист, кстати, выдающийся, по фамилии Вацуро: «Саша! Ты только пыхтишь и предполагаешь, а она видела!»

Дополнение.

Я ей говорил, что мы ей ставим памятник. Она смеялась: «И принимаете в академики». – «А что вы думаете, Эмма Григорьевна, примут вас в академики. Приедут, обернут вас в мантию, и сверху наденут квадратную кастрюлю с кисточками, и вы будете высказываться по любому поводу. Например, о прыщах на Луне».

***

Однажды Гете очень долго распинался насчет того, что управлять страной должны молодые. Старые глупы, капризны, трусливы, жадны, скаредны, блудливы. В их порывах не хватает свежести, пылкости, авантюризма юности. Они тормозят развитие, а завистью к молодости способны вызвать к себе только лишь чувство гадливости. И потом кругом эта затхлость суждений, не способность видеть себя со стороны, ханжество, пошлость, падкость на грубую лесть, угодничество и тупость.

Ему сказали: «Но вам же самому почти 80 лет».

А он ответил: «Я – гений».

***

По порядку:

1. «До капитана 3 ранга на флоте все нормальные люди» – это я сам себя цитирую. Наверное, тонкие организмы ежедневного хамства не выдерживают, а ведь именно они, как говорит наука, умны. То есть, чем выше ранг, тем человек менее чувствителен или умен. Но все это для мирного времени. Во время войны и умным находится место.

Пока я служил, я знал только трех умных адмиралов, что, мне кажется, немало.

2. Флот держится на сумасшедших. Их еще называют авантюристами.

3. «Курск». Взрыв, скорее всего, был внутренний. Очень смущает тот факт, что взрывов было два. Второй, понятное дело, детонация боезапаса, а первый что? Загадка, да и только. Почему боезапас не сдетонировал от первого взрыва, откуда взялся второй? Ответа нет. Нет даже предположений. Версия столкновения или торпедирования «вражеской пл», мягко говоря, некорректна. Она больше подходит для домохозяек. Сталкивались и раньше. Несколько десятков раз. И потом та лодка должна была бы двигаться в надводном положении. От столкновения подобного рода может быть разрушение легкого корпуса, никак не прочного (а тем более не взрыв, не детонация. Взрывчатое вещество торпеды рассчитано на ускорение в 1000 же, на гигантский удар).

Иное дело, надводный корабль класса «Адмирал Кузнецов». Он мог отправить «Курск» на дно, но причем же здесь взрывы? Американцы по нам не стреляли. Кроме того, что они слабо походят на людей, выживших из ума, такую стрельбу слышали бы акустики всех кораблей, а кораблей там было предостаточно.

«Курск» в 11.30 доложил о готовности к учебной торпедной стрельбе. До этого он был на связи с кораблем-мишенью («Петр Великий») Учебная торпеда прошла бы под ним и отловилась бы торпедоловом. Там еще были корабли обеспечения («Адмирал Чабаненко», «Адмирал Кузнецов» и прочие). Учебная торпедная стрельба проходила в полигоне (отсюда глубина 100 метров: там легче искать утонувшую торпеду) на расстоянии минимальном (где-то 15 каб. или 3 км). Это очень близко. При подобных стрельбах проверяется слаженность действия экипажа, а не дальность хода учебной торпеды, никому неохота ее потом долго искать, поэтому дальность стрельбы минимальна.

«Курск» взорвался. Сила взрыва была такова, что в море должен был вырасти гигантский гриб. Его видно. То есть, «Курск» погиб на глазах изумленной публики, участвующей в учении (список кораблей смотри выше).

После этого (волшебство, да и только) из района все исчезают на 1.5 суток.

Даже не знаю, что и сказать.

Лодка в полигоне БП выходит на связь не менее чем раз в 4 часа (в случае стрельб, и того чаще). На очередной сеанс связи он не вышел.

Где был оперативный по флоту? Командующий? Главком? Вообще, где были все? Еще через 4 часа надо объявлять по флоту тревогу и искать лодку. Это 20.00. Тревога не объявлена.

Я не судья Командующему СФ. Я не судья Главкому. Я вообще не судья.

Я участвовал в комиссии, расследующей гибель «Комсомольца». Тогда я сказал себе: «Будет еще одна авария, ужаснее этой». Я не расследую причин гибели «Курска», но я думаю, что и в этом случае могу с уверенностью сказать – будут еще катастрофы.

Подводная лодка любой страны мира имеет в себе изначально принцип «падающего домино», когда одно неизбежно тянет за собой другое, поэтому любое возгорание может привести к гибели людей, разгерметизации отсеков, повторному возгоранию, наращиванию пожара, выгоранию сальников какого-либо забортного отверстия, заполнению отсеков, потере устойчивости, гибели корабля. От этого не застрахован никто. Степень насыщения лодки механизмами (работающими или находящимися в резерве) так высока, что принцип «домино» – это повседневная жизнь.

Наша техника по надежности, целесообразности, качеству исполнения зачастую хуже мировых стандартов.

Но лодка – живой организм, и если что-то по технике «не тянет», значит, тянут за нее люди. Люди не рассчитаны на такое напряжение. Они устают, хотят спать, у них рассеивается внимание. На 56 сутки похода в организме человека кончается солнышко – из-за отсутствия свежего воздуха и солнца происходят сбои в обмене веществ (начинаются глюки, сон с трудом отличаешь от яви). Американцы это знают. Их походы не более 56 суток. Знают и наши. Такие исследования проводились. Но потом их похерили. Слишком далеко мы ходили. И еще это были времена рапортов и Компартии. И великие решили, что где 56 суток, там и 60. Потом 66. 70. 72. 77. 82. В последние годы (1979–1982) я ходил по 2 автономки в год, каждая по 90 суток. А в году это было минимум 200. Рекорд – 280 суток ходовых.

Повторюсь, люди не рассчитаны на такое напряжение. На лодках могут служить только молодые. 24–35 лет (офицеры). 38 – предел.

Электрические, магнитные, электромагнитные поля лодки далеко не сахар.

Вы знаете, почему русская армия непобедима? Потому что в России не жалеют людей. Этим она и сильна. Люди – мусор. И рассчитываются с ними по цене мусора. Четыре лодки, сгинувшие в морях, сделаны ЦКБ «Рубин». А «Малахитовские» не погибают. Почему? Они более целесообразны.

«Рубин» обслуживал миф, имперские амбиции. Вы только послушайте: самая большая в мире лодка-катамаран (это «Тайфун» или «Акула», если угодно). Самая глубоководная (это «Комсомолец»). Истребитель Авианосцев («Курск»). Что это? Вызов судьбе? Амбиции? Миф?

Если «самая большая», то шумит на весь океан, да и обнаруживают ее еще на выходе из базы, а это смерть в боевых условиях. Если «самая глубоководная», то титановая, а он, как выяснилось, горит. А «истребитель» взрывается.

И люди – заложники конструкции, а небольшие технические недоработки иногда приводят к большим трагедиям (например, на «Комсомольце» прокладка клапана ВВД была сделана из пластика, а он при температуре 1000 градусов не то что горит, он испаряется, и клапан закрыт, а воздух высокого давления в отсек поступает. Там горит, как в мартене, а из-за повышенного давления – воздух-то ВВД – продукты горения легко через неплотности уходят в соседние отсеки, как ты их ни герметизируй).

Еще раз: люди – заложники конструкций. На них принято сваливать, чуть чего, причины аварии. У космонавтов не принято, а у нас принято.

Во всех авариях лодок «Рубина» виноватыми определили людей.

Я не удивлюсь, что и в этом случае людей сделают виновными в гибели «Курска». Легче так, чем развеять миф о русском подводном флоте («самом-самом»).

На «Курске» всех похоронили сразу. Заранее. Они стучали. А нам высокая комиссия доложила о «механическом стуке» (потом еще чего-то говорили).

У нас неплохая гидроакустика. Хороший гидроакустик слышит разговоры в отсеке. Опусти гидрофон к борту «Курска» и будешь слушать разговоры оставшихся в живых. От этих разговоров можно поседеть раньше времени. Не погибли они сразу. Как бы этого ни хотелось. Не открывается люк, дырок в борту сбоку насверли и войди по-мокрому, кого-нибудь да спасешь.

А если ума не хватает, призови тех, у кого хватает – албанцев, китайцев и своих, которые из таких ситуаций уже людей доставали.

Ох, начальники… Им судья – Бог. И совесть.

Если она есть, конечно.

Вот такой невеселый разговор…

***

Командующий СФ запретил личному составу флота произносить слово «Курск». В Ведяево до сих пор к 6 пирсу не швартуется ни одна лодка. Отсюда ушел «Курск». Моряки суеверны. Говорят, весь боезапас они выгрузили. Что же тогда сдетонировало? Да, вот еще: погибло 142 человека. Именно столько было на борту (а не 118). Там еще были курсанты на практике. В то время, когда по телеку Дыгало говорил, что с лодкой установлена связь и подается энергия и воздух, в Росте (поселок под Мурманском) на заводе заказали 137 гробов. (Потом число уточнили – 142). Они их похоронили заранее. В записке того парня было про панику среди живых. Они после затопления «Курска» пытались пробиться в нос. Кричали: «Там командир!» Он их не пускал. Говорил, что в носу все погибли. Они не верили. Все были не в себе. Набросились на него и побили. Сломали ему ребра и нос, прежде чем поняли, что все – никого в первом нет, и их бросили. В записке он писал о том, что жаль, у него нет пистолета, с ним бы он половину из нападавших расстрелял. И еще там есть приписка: «Живые завидуют мертвым». Это мне рассказал парень из Полярного. И в Ведяево он был. Он по базам мотается – такая у него работа.

***

Сегодня разговаривал с одним рубиновцем. У них все расчеты сделаны на то, что на лодке был боезапас. Вот поди разберись, кто врет: моряки уверены, что выходили пустыми, рубиновцы, что полными. Он сказал, сколько средств было угрохано на расследование погибшего «Комсомольца». Теперь вот «Курск». «Будто нарочно тонут! Они тонут, а «Рубин» деньги делает». Это не я сказал, это он.

По взрывам. Первый произошел от торпеды. Учебная торпеда. В ней (как и в боевой) используется источник кислорода (перекись водорода) и керосин. У одного торпедного аппарата открыта задняя крышка (в отсек). Она без задиров. Предположительно, перед учебной стрельбой несанкционированно началась реакция по выделению перекиси водорода. В этом случае или выстреливаем торпеду, или можно подать ее назад (свидетель отрытая крышка) и слить перекись. Но попади она на масло при таком сливании – и будет взрыв. Предполагают, что на стрельбе на одном из надводных кораблей присутствовал сам Куроедов, поэтому командир «Курска» решил быстро устранить неисправность (слить перекись). Не будь там такого начальства, он бы так не рисковал. Он бы выплюнул торпеду. Но потом пришлось бы отвечать за срыв стрельбы. Рискнул. А рисковать нельзя было. Вот такая версия. Черт их знает. Эти торпеды не новые. Они старые. И торпедисты давно знают об этом их коварстве. Они говорят, что давно ждали нечто подобное. У нас такое было один раз. Мы свою выплюнули, и она тут же утонула. И другие теряли торпеды при залпе. Второй взрыв – детонация 4 торпед при ударе о грунт.

Это все очередная версия «Рубина». Я им о технических условиях говорю и о том, что не должны они взрываться (рассчитаны на 1000 же), они только руками разводят.

По оставшимся в живых. Они стащили всю регенерацию из кормы в один отсек. Загерметизировались. Одели и гидрокостюмы (которые были тронуты пожаром, видимо от удара произошло много локальных возгораний электрощитов). По расчетам «Рубина», они могли продержаться 5 суток. По моим расчетам – 7 суток – даже если локальные пожары снизили кислород в отсеках до 15 %. У них была регенерация и ВВД. Они почти не снаряжали регенерацию.

И не использовали ВВД в борьбе с поступающей водой (разгерметизировался дейдвудный сальник линии вала от удара о грунт).

Умерли они не менее чем через трое суток. От потери надежды на спасение.

Вот в этом я убежден.

***

«На какое животное вы похожи?» – «Я похож не на животное. Я похож на солнечный зайчик». – «Почему?» – «Потому что радостно».

***

Будь я дамой преклонных годов, жил бы в доброй старой Англии.

Ухаживал бы за садом, подрезал розы, травку растил, беспокоился бы о том, как перезимовали крокусы и примулы, рассаживал флоксы, удобрял хризантемы. И все это в шляпке, в костюме для полевых работ, в перчатках. Потом в кафе, посудачить за чашечкой кофе с пирожным, поглядеть на мир через большое окно, сделать ему парочку замечаний.

Но, увы! Я в России и мужик.

***

Мне кажется, сахарный диабет – это очень полезная болезнь. К ней бы добавить еще атеросклероз, что бывает от очаровательных канапе с домашним салом. Не хохол ли Ваш протеже? Ему бы пошло домашнее сало. И еще, заклинаю Вас, разнообразьте методы уничтожения. Не забывайте о душе. Душа его, сыромятная, тоскует.

Ей нужно любви. А не получит ли он любовное послание в самых пошлых цветистых выражениях, яхонт наш? Любовь студентки – это так естественно. Пусть она хвалит все его начинания, и побольше восхищения его сущностью. Увидите, гусь расцветет. Жизнь получит для него смысл. Пусть она просит его о маленьких знаках участия.

Например, ей понравится его старомодный галстук, и она похвалит его вкус. Он на работу лететь будет. Оставляйте ему послания на видных местах уже после прихода секретарши. Подметные письма сладостны.

И еще ему нужна дружба от студента. Однополыми отношениями никого не удивишь – но дружба! но наставничество! Он же хочет поучать, вести вас по жизни, раскрывать ее дали. Вот и пускай. А вам – упражнения в изящной словесности, смешение стилей, полов.

С утра думал о слове «ум». Оно на две буквы и, видимо, такое же древнее, как и «ам». Потом пошли слова на три буквы: например «чум»; на четыре – «чума»; и пошло – поехало до слова: «День Независимости». Букв в нем, конечно, много, но смысла в слове «чум», мне кажется, куда больше.

Начинаешь ли ты, читатель, свой «День Независимости» с любви? Ибо что такое независимость, как не любовь, и что такое любовь, как не независимость от всего: людей, места, времени и обстоятельств. Так может ввести в употребление «День Любви» как день истинной независимости? Было бы славно.

***

Все мы немного того. (Это я про себя.) Приехал, к примеру, на Канары и бросился к телеку: как там у нас. А у нас никак. Даже не могу тебе описать, до какой лампочки всем канаэрянам Россия. Такое чувство, что наша родина напоминает котел остывающей каши – все еще бурчит – а все другие страны даже не хотят ее пробовать, они обходят ее по периметру так, чтоб не замараться или чтоб не плеснуло. А каша живая. Она сама себя утешает: вот я еще как булькну, вот сейчас булькну, вы еще увидите. Да ничего не увидите. Я смотрел: страна Лапуту, которая хоть и в космос летает, а еду все равно из дерьма делает, никого больше не удивляет. Ни слова не говорят.

Как я обрадовался одному-единственному встретившемуся наркоману и тому, что у них на пляже прилюдно трахаются!

– Вот! – хотел я кричать. – Пожалуйста!

Да ничего не пожалуйста. Наркомана никто в участок не волок, а люди на пляже потрахались-потрахались, а потом она волосы поправила, а он окурки после себя из песка собрал в пакетик и банки из-под колы туда же, и с собой унес.

Освободили место самым что ни на есть непринужденным образом.

И на празднике города – естественно, фиесте – до пяти утра гулял народ без вина и водки. Только три банки от пепси на полу остались, и больше ничего.

А потом я машину для уборки мусора видел. Шла она тихонечко вдоль бордюра и все аккуратненько подбирала, а потом и мыла. Это вам не наш ЗИЛ-130, вихрем кудлатым несущийся и всю грязь с дороги мощной струей на газон кладущий.

А в это время в нашей Думе заседания.

После этих картин все пустое.

Спросил я у них насчет Хуана-Карлоса. Они говорят: «Святой человек!»

Верится.

***

Ходил по побережью в Малаге и размышлял о земельном кодексе. Испанцы с удовольствием продают свою родину в розницу. То есть, виллы с молотка идут кому попало. И никто не говорит о поругании Отечества. Да и выглядят они при этом далеко не поруганными. Наши на каждом шагу твердят: ни пяди не отдадим, а смотрится, как после мамаева погрома.

И вообще я вывел формулу: чем меньше ума, тем больше требуется территории.

Между прочим, если на карте России красным обозначить распределение населения, то получится довольно длинная колбаса. Остальное, слава Богу, тайга, тундра, горы, моря, океаны, где у нас еще есть деревья и прочие полезные ископаемые при, слава Богу, полном отсутствии дорог. И все это надо охранять. При такой рождаемости, как сейчас, скоро дорогие и дешевые россияне быстренько выстроятся вдоль границ все до одного и будут их охранять.

А вот испанцы, при том, что они порой не читают даже газет, плодятся на зависть. Может, все дело в прессе?

***

Праздник на ВМФ – «Курск» принялись ковырять, а «Радио России» в Питере по этому поводу в эту субботу в 24.00 устраивает круглый стол, пригласили меня. Чего я там буду говорить, сам не знаю. Вроде бы в этой истории все сказано. В ней меня всегда интересовало не то, отчего он погиб, а то, как вели себя люди, благородные от рождения. А особенно те, в ком благородство предполагалось по должности.

Мне всегда казалось, что благородные отличались от не таковых своей постоянной готовностью к смерти. Когда их не возьми, они готовы, а прочие начинают канючить.

Теперь к этому добавляется умение положить погоны, коли совесть не чиста, а еще самому себя обличить или, по меньшей мере, застрелиться.

Нет ничего этого. С годами благородство (даже если оно было только зародышное и в школе) рассасывается как что-то для этой жизни необычайно вредное, и человек в компенсацию получает чего-то полезное: очередное звание, должность, медальку.

Спит ли он по ночам? Думаю, спит, ведь вредное – то рассосалось.

***

Я тут объяснял одной даме устройство лодки. Лодка так напичкана механизмами, что кажется живым существом со своим норовом, характером. В принципе, если ее запустить, а потом всех людей из нее убрать, то она долгое время будет плавать сама на автомате.

Но потом все равно утонет, потому что люди на ней выполняют функции этаких нейронов. Те, кто собраны в центральном, вроде бы умнее, и их можно посчитать за головной мозг, те, кто в хвосте, например, не такие умные, и это, к примеру, спиной мозг.

Лодка – это киборг наоборот. Если у настоящего киборга внутри металл и диоды, то у лодки внутри люди.

Люди берут на себя функции соединения отдельных автоматических узлов и выработку решений на их включение.

И если механизмы не справляются сами, то за них работают люди.

В мои времена на моей лодке – а это что-то около 11 тыс. тонн водоизмещения – было 114–124 человека экипажа. И на каждого приходилось примерно 88.7-96.5 тонн водоизмещения. На «Курске» при 24 тыс. тонн – 118–142 человека. На каждого – 169–203 тонны.

Конечно, автоматика не стоит на месте, но и семимильными шагами тоже не идет, и лодки второго поколения в плане надежности и безаварийности недалеко ушли от лодок последующих поколений.

А нагрузка на людей возросла.

В наших КБ почему-то считается, что если человек находится в прочном корпусе, то он приобретает бесчувственность автомата, и если он что-то забыл по инструкции, то его нужно немедленно осудить и взвалить на него ответственность за конструктивные недоработки.

И потом конструкторы считают, что если они между собой говорят на каком-то особом языке, то априори этот язык известен и подводникам, и если они что-то в разговоре опускают, как вещи очевидные, то подводники имеют это в виду и при выполнении каких-то операций, обязательно учтут те недомолвки, которые приняты в языке конструкторов.

Поэтому в инструкциях многого нет. Я с этим сталкивался тысячу раз. Не работает прибор, хоть ты тресни, а инструкции: «замените предохранитель».

Я, например, не уверен, что в инструкции по сливу перекиси с аварийной торпеды есть слова о том, что перекись при попадании на масло может дать взрыв.

Там наверняка сказано только: «Слейте!» – а куда? – в ведро, конечно. А оно, конечно, должно быть чистым. Но подводник, если что-то «сливает» по инструкции, для него это отработанный материал, то есть грязь, и ее вполне можно слить в любое ведро.

С точки зрения подводника, все логично.

С точки зрения конструктора – абсурд, и все на флоте дебилы.

Хотя как только конструктор попадает в реальные условия того, что он создал, до него очень быстро доходит, что он создал одну линию, и вроде бы логично предположить, что людям не сложно будет изучить, как она работает.

А тут получается нагромождение линий, которые взаимодействуют не только с подводником, но и между собой, и это взаимодействие все время надо держать в уме.

Немного поплавав, конструкторы уже не так уверены, что все подводники дебилы, и уже не так горячо говорят, что устройство лодки надо знать и от незнания утопили очередной «лучший корабль».

«Лучший», конечно. У американцев почему-то нет резервирования, а у нас всего по два: два реактора, две линии вала, две турбины, два турбогенератора, и пошло-поехало, не говоря уже о тоннах лишнего зипа. Это ли надежность? Это ли автоматика? А там, где ненадежность и неавтоматика, там стоит матрос, офицер, мичман – там стоит человек по 24 часа в сутки (иногда на двухсменке по 12 часов) и следит за этой «надежной» автоматикой.

И потом этот, пусть даже неработающий, металлический жир все равно снижает уровень безаварийности: ведь даже неработающего надо обслуживать, а это человеческие силы.

В стрессовой ситуации они очень быстро заканчиваются, и человек вместо фреона при пожаре подает в отсек ВВД. Клапаны не похожи, но он все равно подаст ВВД.

Доведенный тренировками до автоматизма во время аварии забудет про весь свой автоматизм. Ему говоришь: «Где клапан фреона?» – он говорит: «Вот!» – и тычет всякий раз не туда.

Конечно, на земле можно разглагольствовать о том, что они «не знали», «не открыли», «погубили», но как только конструктор попадает туда, он начинает понимать, что создал что-то не для людей.

А может, и не начинает понимать, но тогда это уже другие проблемы.

И у них другое название – они этические.

***

Вчера по «Радио России», как ни старался я говорить о людях, все равно говорили о железе и о том, «кто виноват» и «как это произошло». Поговорили даже о техногенных катастрофах. Спрашивали меня. Смех, конечно, но ради смеха я сказал: «Давайте, я нарисую вам техногенную картину мира. Представьте: мир развивается. У него есть к этому склонность, но скорость поступления технических новинок в мир не всегда совпадает с его способностью их переварить, и тогда мир начинает сопротивляться. Он напоминает объевшего человека. Его тошнит, и многое летит в тартарары. Условно говоря, наступает такой момент, когда лишний включенный телевизор убивает летящий самолет. Чем дальше, тем этих самолетов будет больше. Предположим, что уже существовали могущественные цивилизации, до которых это дошло гораздо раньше, чем до нас. Они ушли от техники. Стали развивать силы души. Но эти силы, направленные не на добро, оказались еще более разрушительными. Для Земли это обновление. Для цивилизаций – смерть».

Вот до какой фантастики я договорился.

Но все это шутка.

Там со мной был еще один подводник. Я считал, что я не всегда сдержан и эмоции берут надо мной вверх. Этот меня перещеголял и крыл почем зря и Куроедова, и Попова. Я только головой мотал и все пытался вставить что-либо безобидное.

Но парень неплохой.

Или я изначально всех людей воспринимаю как неплохих?

И Дыгало за его звание «капитана 1 ранга» от него досталось.

Там было интересное замечание по телефону о торпеде «Шквал». Звонил человек, участвующий в ее испытаниях. Он говорил о том, что двигатель ее может заработать когда угодно и где угодно (хоть в отсеке), и тогда он разнесет все. Он говорил, что в ходе учений испытывали эту торпеду. Версия не новая, но то, что у нас сначала сделают приспособление для фейерверка, а потом уже соображают, как же с ним совладать, это точно.

***

Я расскажу о Франции.

Жила-была такая странная страна – Франция, и были времена мушкетеров «Двадцать лет спустя», и был в те времена министр финансов Фуко, который воровал из казны вместе с королевой-мамой алмазных подвесок. Только воровал он 20 процентов, а королева – 80. В те времена воровали все. Даже король воровал, но называлось это: «на балы». Остальные воровали свои 2–3 процента от каждого договора на поставку, скажем, сена армии. И был Кольбер, потомственный лавочник, знающий арифметику. У него был дядя. Он и пристроил подрастающего Кольбера фуражиром в армию, после чего дядя имел свои 2 процента. Не помню как его звали, потому что и в те времена существовали прозвища, например «Мишель – два процента».

И вот как-то дядя «Мишель» проворовался так, что его заметил сам Мазарини. «Чего это ты, Мишель!» – сказал Мазарини, и дяде пришлось подарить ему Кольбера, знающего таблицу деления на «9». И Кольбер показал Мазарини на цифрах, сколько ворует Фуко. Дело дошло до короля, и разжиревшего Фуко скушали, а Кольбер получил «карт-бланш» в финансовых делах такой страны, как Франция. И он тут же придумал, как ей помочь, а все потому, что знал не только такие арифметические действия, как деление и вычитание, но и сложение и умножение. Он разорил всех финансистов страны – в те времена они тоже существовали и занимались спекуляцией – торговали дублонами, потому что дублон хорошо менялся на франк, и если реальный курс дублона к франку был, к примеру, 15, они его держали в районе 45.

Кольбер послал им всем уведомление в воровстве, показал на цифрах, сколько и кто украл, и наложил на них штраф, который на 80 процентов уменьшал нажитое непосильным трудом. Все согласились, потому что это лучше, чем койка в Бастилии и топор палача. И в казне Франции вдруг разом оказалось полтора годового бюджета. Потом Кольбер взялся за льготников. Дело в том, что дворяне не платили налоги. Были, конечно, среди дворян и уважаемые фамилии, но были и те, кто за взятки приобретал высокое звание «участника последней битвы». Кольбер определил их число – 40 %. И все они, помня о том, что стряслось с финансистами, добровольно согласились сложить с себя дворянство, заплатив неустойку. Это принесло еще кучу денег. Потом Кольбер убедил короля, что если не думать о мелком производителе, то эти деньги быстро истают. Производителя освободили от налогов. Потом Кольбер повернул финансовые потоки в сферу производства. Он сделал так, что если банк не вкладывался в реальную сферу, он сразу же разорялся. Банковский кредит можно было взять на большой срок под мизерный процент. И все. Такая страна как Франция есть до сих пор.

Все это взято из учебника средней школы.

А там еще про Голландию написано и про Китай.

***

«Курск» пришел с автономки и ушел на учение. Не думаю, что промежуток между автономкой и этим выходом составил более 5 суток, хотя можно проверить.

Подобные выходы очень тяжелы для людей. И морально и физически. Под водой организм привыкает к определенному режиму, ритму жизни, там другой, искусственный воздух. Попадание в более быстрые ритмы переживаний (скорость движений увеличивается втрое) и на свежий воздух приводят к тому, что человек мгновенно теряет кучу здоровья (за неделю можно похудеть на 7 кг). В результате – на выходе все спят: спят на вахте, в центральном, в корме – только сели – голова отвалилась. Сон нападает внезапно, стоит только расслабиться. А расслабиться так хочется. Учения – это постоянные тревоги, это всплытие – погружение, это вверх – вниз. Жутко изматывает. Кроме того, за сутки до выхода экипаж сел на борт и пошла вахта. Это значит, что в ночь перед выходом спали не более 4 часов. В море, при рваных режимах, удается поспать тоже не больше 4 часов в сутки. В ночь трагедии, если на сеанс связи встали в 6 часов, первая смена (в основном офицеры) спала не более часа. Допускаю, что между 6 и 10 часами им удалось поспать еще часа полтора. Торпедисты и центральный не спали вовсе.

Однажды на учениях я, например, за 10 дней спал всего 10 часов. Потом спишь стоя. Просыпаешься, когда падаешь на приборы.

У «винтиков» такая судьба. Не зря позывные «Курска» были: «Винтик». Потеряли «винтик». С винтиками такое случается

***

Мне нравится история. Не любая, конечно, а история какого-нибудь близлежащего государства.

В свое время было такое государство – Курляндия, где хозяйничало другое государство – Российское царство. И в Курляндию запросто можно было приехать и соблазнить принцессу.

Ее и соблазнили. Была такая принцесса – Анна – ее и соблазнять нечего было, до того она к соблазнам была сподвижна.

А тут собрались уважаемые люди, государственные мужи, на скорую руку образовали подобие партии, долго к ней присматривались, выяснили, что она, на их просвещенный взгляд, полная дура, и, посадив ее на трон, они будут управлять страной – Россией.

Приехали они к ней с посольством – мол, так и так, царя у нас не стало, а ты вроде Иоанновна, мы тебя на трон-то посадим, но ты и бровью шевелить не должна без нашего на то повеленья, потому как мы хотим не самодержавие тухлое образовать, а просвещенное корпоративное управление и подобие конституции, чтоб тут долго не объяснять.

А принцесса Анна испугалась, спряталась под кровать, ей бы хлеба вдоволь нажраться, а тут такое творится.

Извлекли ее, успокоили, а она и говорит: вы мне, дяденьки, хлеба вдоволь дадите ли, и в нужде вдруг какой не оставите ли?

Посмеялись послы над глупой бабенкой, так она своим истинным простодушием всем понравилась.

– Дадим, – говорят, – хлеба и сала дадим.

Справка: арабское слово «саала» в те времена, потеряв одну букву, перекочевало в русский язык и стало обозначать слово «ветчина».

Очень принцесса Анна ветчину уважала.

И повезли ее на русский престол, а по дороге она трескала ту ветчину с хлебом и ни о чем таком не пеклася, потому как дяденьки помогать обещали.

И только они ее привезли, и только она вокруг осмотрелась, и перестала шарахаться каждого шороха, как немедленно и поняла своим недалеким умишком, какая страна ей в руки идет.

В сей секунд она тут же и порешила на плахе всех тех добрых дяденек, которые к ней приехали на трон звать и от которых она поначалу под кровать схоронилась.

Стала она называться Анной Иоанновной, а для страны – России – на многие десятилетия вместо просвещения установилась бироновщина, тайная канцелярия и ледяные дома.