Люди в черном

Глава 1

Сильный порыв ветра распахнул окно и неожиданной для лета прохладой ворвался в комнату Егора Астафьева, который, съежившись на старом диване, спал, укрывшись старым тонким пледом. От этого порыва и проснулся Егор. Он поднялся и сел. Тут же тошнота ударила судорожными рвотными позывами. Астафьев, качаясь, прошел до туалета. Его вырвало. Стало немного легче. Егор посмотрел на себя в зеркало. То, что он в нем увидел, не привело в восторг. На Астафьева смотрела одутловатая, с мешками под глазами и свалявшимися, давно не мытыми космами волос небритая образина. И это был он, Егор Астафьев! Несколько недель беспробудного пьянства не могли пройти бесследно, и Егор тяжело вздохнул. Вернулся в комнату. Он чувствовал, что от него и от его одежды, которую он не снимал с себя за все время запоя, несло псиной. Помыться бы, благо и ванна с горячей водой под рукой, но не было сил! А было одно желание – похмелиться! И как можно быстрее! Все остальное – потом!

Егор осмотрел стол возле окна, вернее, то, что на нем в данный момент находилось. Две пустые бутылки из-под «бормоты», такая же из-под самогона, которую, наверное, притащил вечером его сосед и собутыльник Ваня Хомяк, как все в доме звали пятидесятилетнего пенсионера по инвалидности Ивана Хомякова. То, что они пили вместе, сомнению не подлежало, потому что ни с кем другим Егор просто пить не мог. И это он помнил. Рядом с пустой тарой – какая-то шелуха от сушеной рыбы, мелкие кости, банка рыбных консервов, где осталось немного застывшей начинки. Порезанный черный хлеб, луковица. И стаканы, грязные и так же, как и тара, пустые.

Астафьев почесал затылок.

Вроде и выпито было, по его меркам, немного, а мутит, словно он «БээФа» обожрался. Но все это ерунда. Главное в другом. Куда он мог затарить похмелку? Егор всегда оставлял себе на утро небольшую дозу спиртного и прятал ее, чтобы, проснувшись ночью, до времени, не уничтожить лекарственный запас. Прятал вино, водку или самогон, в зависимости от того, что пил накануне вечером. Прятал всегда в разные места. Потом, утром, сам же и искал забытое за ночь месторасположение спасительного тайника. Иногда процедура поисков затягивалась, иногда свои двести граммов он находил сразу. Но оставлял запас и находил его всегда!

Значит, и сейчас где-то в квартире спокойно стоит и дожидается своего часа лечебная влага. Вот только где?

Егор обвел взглядом комнату. В ней почти ничего не было, в смысле из мебели и разной там мелочи, типа ковров, картин, книг. После того как все перечисленное Егор пропил, она была пуста, только диван, стол с парой табуреток да покосившийся, никому не нужный шкаф, который в свое время он хотел заменить на новый, но не успел. Семейная жизнь дала трещину. Но это в прошлом. В настоящем же найти что-либо в этой комнате было практически невозможно. Автоматически Егор поднял глаза на потолок, где в люстре можно было спрятать спиртное, но вместо люстры болтался электрический шнур с лампочкой на конце. И все же спиртное где-то было! Посмотрел за диваном – пусто. В шкафу, кроме старой кожаной куртки, такого же древнего джинсового костюма и нескольких маек вперемешку с трусами и носками, только толстый слой пыли.

«Черт», – выругался Егор. В этой комнате явно ничего нет. А обычно здесь он прятал свой стратегический запас.

Так! Главное – не отчаиваться, а расширить зону поисков!

В туалете, под крышкой сливного бачка и ведре для использованной бумаги также ничего. Такая же картина и в ванной комнате.

Да что же это такое? Смежную комнату, ранее служившую ему и бывшей жене Галине спальней, и обследовать не стоило. В ней на стеклах окна только пожелтевшие от солнца развернутые листы газет, заменяющие шторы, которые были пропиты одними из первых – они очень нравились одной соседке.

Для поисков оставалось слишком мало территории, и Егор не на шутку встревожился. Только кухня и балкон. Но ничего не поделаешь, надо осмотреть и их.

Он вышел на балкон, открыл боковой ящик, вывалил из него то, что еще сохранилось: молоток, плоскогубцы, разную хозяйственную мелочь, но главного, чего так требовалось Егору, и здесь не было. Чувствуя, что ему вновь становится плохо, совершил очередной рейд в туалет. Вышел оттуда измученный, с крупными каплями пота на лбу.

– Ну не блядство? Не в холодильнике же искать?

А больше на кухне, кроме раковины и старого неработающего «Саратова», ничего и не было. Он открыл дверь ящика, который когда-то назывался холодильником, и… остолбенел, увидев стоящую на верхней полке, и что вообще крайне удивительно, непочатую бутылку! И не какой-нибудь там лабуды, а самой настоящей водки!

Егор непонимающе смотрел на пузырь и пытался думать. Если у них с Хомяком была водка, так какого черта они тогда жрали «бормоту» и самогон? И кто принес водку? Уж что не он, Астафьев, точно! Так как сам за пределы квартиры за все время запоя ни разу не выходил, а за гонца служил Хомяк. Следовательно, только он мог притащить водяру! Но на какие такие «бобы»? Если они на самогон денег не наскребли и пришлось отдавать в придачу утюг? С ним и с мелочью Хомяк и ушел! И вернулся где-то через час, принеся самогон и пройдя от двери прямо в комнату, на кухню не заходя. Потом пили. Что было дальше, Егор помнил смутно. Выходило, что Хомяк еще раз куда-то мотался и надыбал этот пузырь! Но не стал бы его Ваня прятать, а наоборот, сразу выставил бы на стол! Непонятно! Если только к этому времени он, Егор, вырубился, и Хомяк решил оставить водку на похмелку и поставил бутылку в холодильник? Наверное, так оно и было. Иначе объяснить появление непочатого пузыря сорокаградусной невозможно! Не Барабашка же сжалился над ним? Короче, хрен с тем, как водка оказалась в квартире, главное – вот она, и не хера ломать голову, когда надо прийти в себя!

Егор взял бутылку, кухонным ножом открыл ее, слегка поранив палец, дрожащей рукой наполнил стакан, по-иному – «лобастый», представил, что будет жевать кислую лимонную дольку, в два судорожных глотка вогнал в себя водку. Замер, ожидая ответной реакции организма, когда выпитое рванет обратно. Так бывало всегда. Главное, удержать спиртное внутри, не дать ему выплеснуться наружу. Несколько минут такой своеобразной борьбы, и, оставшись в организме, водка принесет облегчение. Не просто облегчение, она вернет его к жизни! А дальше видно будет. Так и стоял Егор, пока в нем длилась внутренняя схватка. Пресыщенный и отравленный организм не принимал очередной дозы яда, а больная душа требовала допинга. Грубая отрыжка завершила борьбу.

– Ну наконец, провалилась! За что ж такие муки? – Егор вытер грязным полотенцем не более чистое лицо.

Почувствовав облегчение, Егор сразу захотел курить, хотя минуту назад на сигареты и смотреть не мог. Хорошо, что те еще остались, лежавшие в мятой, но почти полной пачке «Примы». Он закурил. А все же жизнь не так уж и плоха. Но… только до той поры, пока есть водка. Кончится пузырь, что тогда? Продавать больше нечего, кроме, пожалуй, наградных часов «Командирских», но это еще бутылка, не больше, а дальше? Идти где-нибудь подработать? Невозможно. Здоровье не позволит, да и желания особого корячиться под мешками где-нибудь на базе тоже не было. Ну ладно, там видно будет, а пока надо укрепить занятые позиции и… догнаться еще граммов этак на сто пятьдесят. Что Егор и сделал! После чего его потянуло в сон. Вот так всегда, только придешь в себя и стоит первоначальному кайфу улетучиться, так сразу появляется нестерпимое желание спать. И ничего с этим не поделаешь!

Егор закрыл окно, убрал бутылку со стола, поставив ее за диван, укутался грязным пледом и забылся рваным нервным сном. Тело постоянно вздрагивало, что не давало крепко уснуть.

А тут еще стук в дверь!

Звонок давно не работал, поэтому редкие гости им не пользовались.

Никак Хомяка принесло! Но тот пустой не придет, будет метаться по всему району, но что-нибудь достанет. А может, на водку рассчитывает? Только мало ему там осталось! Ничего, поймет, свой кореш!

Егор вышел в коридор. Открыл дверь. Удивленно поднял опухшие веки.

Перед ним стояла его бывшая супруга Галина.

Вместо приветствия, увидев того, кто когда-то делил с ней постель, в нынешнем виде, она даже отшатнулась:

– Егор? Ты ли это?

– Нет, папа римский! Не узнаешь? Тогда разреши представиться: подполковник Астафьев, командир отряда специального назначения «Вепрь», собственной персоной!

– Очень приятно, только добавь к сказанному эпитеты: бывший, спившийся и опустившийся до предела.

– А вот это уже мои дела, к тебе, дорогая, отношения никак не имеющие.

– Как же? Мне же не все равно, что сталось с бывшим бравым воякой, к тому же еще и мужем. Выбравшим вместо нормальной жизни в нормальной семье постоянную войну с внешним и внутренним врагом своей прекрасной Родины. Выбросившей его же на свалку, в конце концов.

– Язык свой поганый попридержи. Чего заявилась?

– Может, пропустишь в квартиру? Старое вспомнить, поговорить…

– Проходи, только нос платком заткни, а то как бы без чувств не грохнулась!

Он отступил в сторону, Галина прошла, действительно быстро достав платок, так как кисло-приторный запах с порога ударил ей в нос.

– До чего же ты дошел, подполковник? Хоть проветрил бы!

– Не нравится? Так тебя никто не держит, можешь валить туда, откуда пришла!

Но Галина прошла в комнату, где еще оставался диван, а ранее был зал их общей квартиры. С порога удивленно и недоуменно осмотрела обитель бывшего мужа.

– А… где вся обстановка?

– Продал! А деньги куда сложил, сама догадаешься… – Он намекал на мешки под глазами.

– Неужели все пропил?

– Почему все? Диван вон остался, шкаф, стол, холодильник. Так что пока еще не все.

– Лихо! Впрочем, у тебя всегда и все получалось лихо! Вот только заслуги твои оценили дешево. Нацепили побрякушек и вышвырнули. Иди, подполковник, в тебе нужда иссякла. Пей, гуляй, вояка!

– Слушай, Галина! Ты зачем пришла? Высказать мне то, что ты думаешь обо мне и моей службе? С чего бы? Год, да какой там год, глаз не казала, и вдруг на тебе, лови, фашист, гранату, заявилась! И еще мозги мне начала сношать? А чего же ты мне их не сношала, когда я «за речку» уходил? Не потому ли, что получала здесь мой тройной боевой оклад? И жила в свое удовольствие? На тебе и сейчас то золото, что я подарил тебе, дурак, а не твой нынешний облитый духами женоподобный муж или какой-нибудь толстожопый любовник. Такой ведь тоже имеется в арсенале? Ты же и жила со мной в ожидании, когда я на войну отправлюсь. Тебе не я был нужен, а бабки и статус мой. Так что не хера мне тут мораль читать, поняла? Живу, как хочу, а кому мой запах не нравится, то мне на это нассать!

– Какой же ты, Астафьев, все же хам! Такое наговорить женщине! Разве офицер, пусть и бывший, может себе это позволить? Да ладно, ты можешь говорить что хочешь! И злость, что в тебе так и кипит, она не против меня направлена, а против тебя же самого! И ты знаешь, что я права! Ну хорошо, я стерва, взяла и ушла от тебя. Ну и что? Жизнь кончена? Давай спиваться? Да не я причина, а вся жизнь твоя неустроенная тащит тебя на дно! Это ты там, на войне, мог чудеса храбрости и стойкости творить, а оказался оторванным от своих «духов», от армейских «смирно-вольно!» и все, опустил руки! Ну досталась тебе такая жена сучка, что ж делать! Но ты посмотри вокруг, сколько, Астафьев, женщин свободных? Не блядей, как я, а чистых, ищущих счастье! Что же ты не нашел себе такую? Взять бы Нину – соседку! Вот кто тебе в самый раз! И жил бы спокойно, в чистоте, уюте и почете – тебя за одни твои ордена куда-нибудь выдвинули бы! Но ты идешь, как Ленин, другим путем! Ты начинаешь пить! Запоем заливая горе! Какое горе? То, что я от тебя ушла? А, Егор? Неужели ты однолюб и до сих пор, невзирая ни на что, любишь меня? И ревнуешь?

– Кого? Тебя? Шла бы травку щипать, овечка блудливая!

– Любишь, иначе не стал бы такие пошлости говорить. Вот, оказывается, в чем твое несчастье? Теперь понятно! Но я, к сожалению, уже ничем тебе помочь не могу!

– Слушай, Галь! Откуда у тебя такая самоуверенность? «Любишь, ревнуешь»! Да ни хрена подобного! Хочешь правду?

– Ну?

– Просто обидно, когда с тобой поступают так, как поступила ты! Исподтишка, подло, мерзко! А любовь? Если она и была, то ты ее сама в грязь втоптала своими импортными сапогами! Ты говоришь, я опустился? Согласен! Но у меня душа чиста, а у тебя под шикарным костюмом одни сгнившие развалины. Но хватит базарить зря, говори, зачем пришла?

– Тебя повидать!

– Повидала?

– К сожалению, да!

– Ну и вали отсюда! Не нужна мне ни ты сама, ни твоя гнилая демагогия, я уже не говорю о наигранной жалости. Все! Свободна! У меня дела!

– Ладно! У тебя, говоришь, дела, у меня тоже, и не так просто повидать бывшего муженька я пришла! Здесь ты прав! Пепельница в этом доме есть?

Галина закурила. Егор сказал:

– Бросай пепел хоть на пол.

Но женщина сделала из куска газеты кулечек и стала сбрасывать пепел в него.

– Вот что, Астафьев, давай поговорим по-деловому и без эмоций!

– Говори, только покороче!

Он достал из-за дивана бутылку, в которой плескались остатки водки, опрокинул спиртное внутрь прямо из горла, не наливая в стакан.

Галина поморщилась, Егор это заметил:

– Не нравится?

– Мне все равно!

– Вот это верно! Ну давай, я слушаю тебя, дорогая!

– Егор! Речь пойдет об этой квартире.

– Вот на что ты нацелилась? А я-то сразу и не въехал, ну продолжай, раз начала!

– Давай смотреть правде в глаза. Рано ли, поздно, но ты пропьешь и квартиру. Задаром пропьешь, раз пошел вразнос. Мы же с мужем предлагаем тебе неплохую сделку. Что молчишь?

– Ты говори, говори, я слушаю!

– Так вот! Мы покупаем у тебя эту квартиру, мало того, находим тебе дешевую «гостинку». О сумме договоримся. Тебя не обидим. По-моему, неплохой вариант, что скажешь?

– Мне надо подумать!

– Как долго?

– Три дня, при соблюдении одного непременного условия!

– Что за условие?

– Ты даешь мне сейчас же пять тысяч рублей! В случае совершения сделки эту сумму зачтешь в расчет!

– И это только за то, что ты три дня будешь думать?

– Не просто думать, а очень хорошо думать. И всего три дня. После чего я дам ответ!

– Но ты можешь взять деньги и потом отказать в продаже!

– Не исключаю такой возможности!

– И я выброшу деньги на ветер?

– Риск, милочка, дело благородное. Решай быстрее, ты мне уже надоела! И еще тебе скажу, коммерсант из тебя хреновый!

– Это еще почему?

– Потому, что ты не можешь понять, что, взяв у тебя эти пять тысяч, отдать их вряд ли смогу, а значит, становлюсь твоим должником, а следовательно, ты получишь пусть незначительное, но преимущество в будущих переговорах! Дошло?

– Хорошо! Вот тебе деньги и через трое суток, в это самое время, мы с мужем, – она сделала ударение на слове «муж», намекая на его положение, как в обычном, так и в криминальном обществе, о чем, впрочем, Егор знал и без напоминаний, – будем здесь!

– Вот только давай, дорогая, без намеков. Ты меня знаешь! Со мной лучше по-хорошему! Да и учти, вероятность того, что дело выгорит, 20 к 80!

– Что значит 20 к 80?

– То, что у вас с муженьком только 20 процентов вероятности, что сделка состоится в вашу пользу! Правда, мой долг перед тобой эту вероятность повышает в вашу пользу. Но незначительно!

– Ничего не поняла!

– Иди! Скажи мужу. Он поймет и все тебе разъяснит, если захочет! Иди же!

Галина хорошо знала характер своего бывшего мужа, поэтому больше ни о чем спрашивать не стала, в конце концов, этот спектакль – затея Андрея, ее нынешнего супруга, он пусть во всем и разбирается. Она лишь сделала то, что ей приказал муж. Галина повернулась на выходе:

– До свидания, дорогой! И не упейся насмерть за эти трое суток!

– Постараюсь, дорогая! Попутного… тебе в спину!

– Хам!

Но Егор уже закрыл дверь.

Галина вышла из подъезда, где возле тротуара ее ждал «Форд» мужа.

Андрей был за рулем и с нетерпением ждал появления жены. Она быстро подошла к машине, юркнула в салон. Супруг спросил:

– Ну как?

– По-моему, у тебя все получится!

– О квартире, наверное, и слышать не хотел, вояка?

– Напротив! Воспринял все очень спокойно.

– Какое у него состояние?

– Вовремя я ему водку подсунула на похмелку, иначе разговаривать с ним было бы бесполезно.

– Кстати, – спросил Карельский, – как и когда тебе это удалось сделать?

– Вчера, когда Хомяк по улице метался в поисках самогона. Я его остановила, дала денег, стольник, но с условием, что кроме самогона он купит еще и две бутылки водки. Одну незаметно поставит Егору в холодильник и ничего не скажет Астафьеву, другую возьмет себе. И предупредила, что не дай бог он проговорится вечером Егору о встрече со мной и о том, что в холодильнике пузырь водяры. Тот поклялся сделать все, как я сказала. И как видишь, сделал!

– Ну и ладненько!

– Только, Андрюша, знай, опасность вся в том, что Астафьев как быстро может опуститься, так же быстро и подняться. Привести себя в порядок и из внешне беззащитного бродяги превратиться опять в вояку. И тогда он будет в состоянии на очень многое! Читала я его наградные листы, да и с личным делом как-то по случаю ознакомилась. Жуть! Он очень опасен!

– Личное дело с начальником строевой службы вместе в постели, что ли, читали?

– Андрей! Я только что наслушалась всяких гадостей от Астафьева. И ты туда же?

– Ну извини, дорогая! А то, что твой Егор профессионал высокого уровня, это хорошо, Вишнякову непрофессионал и не нужен. Когда следующий контакт с ним?

– Через трое суток! В это самое время! Тогда он должен сказать, продаст ли свою халупу или нет! И знаешь, кроме того, что вытянул из меня пять тысяч рублей, он оценил наши шансы на сделку как 20 к 80! Это как понимать?

– А понимать это надо так, что у нас с тобой лишь 20 процентов на то, что он продаст квартиру!

– Ну не наглец? Да мне эта берлога и задаром не нужна!

– Но ведь когда-то ты жила в этой берлоге, и все тебя устраивало.

– Пока не появился ты, Андрюша! Ты изменил мою жизнь, подарил настоящую любовь, сделал полноценной женщиной!

– Хорошо, что ты это ценишь, да, главное, нож у Астафьева взяла?

– Конечно, вот он, и часы его «Командирские», наградные прихватила, как ты и говорил, положила все в целлофановый пакет, только нож какой-то стремный, кухонный, но другого в квартире не было!

– Это без разницы. Молодец! И со своей задачей ты справилась блестяще! За это с меня ужин в «Астории»! А хату свою твой супермен вместе с шансами может заткнуть… ну ты знаешь куда!

– Ну почему ты говоришь «твой супермен»? Какой он мой? Мой – ты! Только ты! И давай сегодняшний вечер проведем дома, честное слово, осточертели эти кабаки с дежурными любезными мордами. А, Андрей?

– Ой ли, Галя? Давно ли ты стала домашней?

– Не знаю! Но я, честное слово, хочу уюта, тишины, и… тебя! Очень хочу!

Супруг Галины внимательно посмотрел на ее вдруг заблестевшие глаза.

– Уговорила! Дома так дома! Тогда поехали? Надо еще подготовить Астафьеву вечерний сюрприз.

– Ты уверен в успехе, Андрей?

– Иначе не начал бы игру!

– А в том, что заставишь Егора играть по своим правилам, тоже уверен?

– Абсолютно! – ответил Андрей Викторович Карельский и, заводя мотор, упрямо повторил: – Абсолютно!

А Егор, оставшись один, задумался, пальцами разглаживая купюры по тысяче рублей каждая. «Для чего приходила Галина? Квартира на самом деле заинтересовала ее, живущую в огромном особняке своего мужа? Для чего? Для тайных встреч? Отпадает, муж же будет в курсе покупки. А если в их семействе возникли разногласия и муженек готовит для своей жены скромную квартирку за какие-нибудь грехи, решив порвать с ней? Но он бы мог подобрать для своей пассии и более лучший вариант! Хотя… если он решил расстаться с Галиной, то и эта квартира должна быть ей в радость, другой бы вообще не стал тратиться на то, что потеряло всякую стоимость, и выбросил бы ее, как использованный матрас. Это у них как два пальца об асфальт. Вполне реальный исход!»

Но что-то не нравилось Егору в визите своей бывшей супруги. Не нравилось, и все! Что именно, его затуманенный спиртным мозг пока просчитать не мог. Но он поймет причину беспокойства. Поймет обязательно, только не будет ли это для него поздно? А с другой стороны, что может быть поздно? Ему ничто и никто не угрожает, никому он не нужен, даже собственному участковому, раз не был востребован сразу же после увольнения в результате упразднения отряда спецназа «Вепрь». Интересно, какому штабному умнику в лампасах пришла в голову бредовая мысль уничтожить малочисленный, с роту, но очень действенный, дававший иногда просто потрясающие результаты, горный разведывательно-диверсионный отряд? Единственное в своем роде подразделение времен войны в Афганистане.

И как бы он был нужен сейчас, в Чечне, в охоте за главарями бандформирований сепаратистов, спасении пленных, освобождении заложников! Существуют, конечно, и «Альфа», и «Вымпел», и спецназ ГРУ, да и дело свое они знают. Только вот «Вепрь» имел свою специфику действий очень мелкими, по два-три офицера, группами, автономно и неограниченно по времени и пространству. Своеобразные «свободные охотники за скальпами». Конечно, автономность их находилась под контролем, но не более, и связь между всеми группами, спутниковая кодированная связь, существовала, чтобы оказать в случае необходимости помощь друг другу. Это имело место, но никак не мешало командиру отряда и командирам групп решать поставленные задачи самостоятельно, исходя из собственного видения обстановки, а не согласно боевому уставу или установкам сверху. Сколько раз группы отряда «Вепрь» наводили шухер в Пандшерском ущелье, вотчине неуловимого, как считалось, Ахмад Шаха Масуда? Там, куда так и не смогли пробиться регулярные части сороковой армии. Да что теперь об этом вспоминать? Их расформировали и раскидали по «учебкам», не найдя лучшего применения. А затем многих и уволили, к черту! Как и командира, подполковника Астафьева, которому в то время было всего тридцать лет. Вот так и закончилась блестящая карьера последнего командира канувшего в Лету «Вепря». Одним росчерком пера какого-то высокопоставленного недоумка с большими, шитыми золотом звездами. Надо признать, он мог бы остаться, Астафьеву предложили должность командира учебной части. Но, привыкший воевать, он не согласился! И тут же попал под сокращение, как раз начавшее набирать свой губительный ход. Пенсию, правда, дали. Вопрос в другом – какую? Ту, которую он заслужил, не раз и не два смертельно рискуя жизнью, будучи трижды раненным и награжденным пятью боевыми орденами? Как бы не так!

Его заместитель по отряду и друг по жизни Паша Галкин остался в армии и сейчас командует полком в Чечне. Они, еще до начала последнего запоя, совершенно случайно встретились у Казанского вокзала. Паша, к сожалению, спешил, до самолета на Моздок оставались считанные часы, и поговорить как следует им не удалось, но минимум информации о судьбе товарища Егор получил. И судьба Паши складывалась, мягко говоря, ни к черту! Жена, всегда такая жизнерадостная, полная оптимизма, Люда умерла при родах, так и не родив Галкину ребенка, а полк его, разбросанный по горным районам мятежной республики, судя по всему, завис в Чечне надолго, организационно войдя в состав сил постоянной дислокации. Но Паша еще служил, и штаб его располагался недалеко от Аргуна. Но Егору сейчас было не до Паши, своих проблем хватало.

Так что же не понравилось Егору в визите его бывшей жены? Ну уже то, что он состоялся, факт сам по себе необычный! Но объяснимый. Квартира! Хотя Астафьев чувствовал, что не в ней дело. Была какая-то подоплека под вариантом сделки с недвижимостью. Сейчас ломать голову не стоит. Его опять замутило, а значит, надо выпить! Через три дня все прояснится. А сейчас пошло оно все куда подальше, у него есть деньги и потребность их истратить! Но, как назло, целый день не было Хомяка. А самому днем выходить из дома не хотелось. Не хотелось, чтобы соседи увидели, в каком он виде. Поэтому он в очередной раз закутался в плед и попытался уснуть, что, как ни странно, ему удалось.

Пропажу ножа Астафьев не заметил.

Глава 2

В служебном кабинете офиса ювелирного салона «Ретро» за журнальным столиком сидели тесть и зять. Хозяин салона Вишняков Дмитрий Петрович и старший менеджер фирмы и муж дочери, вернее, падчерицы хозяина, Хованский Эдуард Геннадьевич.

Дмитрий Петрович женат никогда не был, и следовательно, родных детей иметь не мог. Поэтому он удочерил красивую девчушку из дома младенца и посвятил себя ее воспитанию. Вишняков вырастил Викторию, в прямом смысле этого слова, много времени отдавая ей как в детстве, так и позже, когда дочь подросла. Сейчас Вика, два года назад закончившая университет, работала у отца экономистом. Хотя работала – это сильно сказано. Она числилась на этой должности и по должностной инструкции имела обязанности, по большому счету лишь присутствуя в фирме и выполняя редкие поручения отца. Получая при этом одну из самых высоких зарплат в салоне. Тем самым Вишняков создавал для Вики иллюзию в том, что те деньги, немалые, к слову, деньги, которые она имела, зарабатывались ею исключительно собственным трудом. Что придавало ей независимости и осознания того, что она не сидит ни у кого на шее!

Год назад Вишняков выдал дочь замуж за Хованского, перспективного и умного человека. И никому не было дела, что Вика терпеть не могла Эдуарда и что тот был старше ее почти на десять лет! Так решил отец, так тому и быть. Вишняков видел в Хованском замену себе в бизнесе и готовил из Эдуарда Геннадьевича управляющего при своей падчерице, которая после отхода Вишнякова от дел или, не дай бог, его смерти становилась полновластной хозяйкой всего состояния отца. Хованского этот вариант устраивал, и он отдался во власть босса. Ради собственного благополучия, карьеры, перспективы стать боссом. И его мало волновало то обстоятельство, что Вика его просто ненавидела, да и он особых чувств к будущей жене не испытывал. Существовали вещи поважнее. Но брак по расчету почти всегда выгоден, но далеко не всегда безопасен! Этого Хованский не учитывал.

Свадьба состоялась шикарная, и новоиспеченная семья поселилась в подаренном папой Вики особнячке под Москвой. И вместе они прожили почти год, не вынося на обозрение посторонних свои проблемы, которые переполнили их дом с самого начала совместной жизни. Но Виктория была скромной, мягкой женщиной, и раз подчинившись воле отца, в дальнейшем смирилась со своей участью. Хованский же, почувствовавший такое к себе отношение, относился к Вике соответственно, просто не замечая ее, иногда для любовных утех используя девочек по вызову. Так они прожили этот год, и прожили бы, наверное, таким образом и всю оставшуюся жизнь, пока вдруг не грянула беда. Вика пропала! Как в таких случаях сообщает милиция – такого-то дня, такого-то месяца, в такое-то время вышла из дома и не вернулась такая-то женщина. Ее приметы… Всем, кто что-либо знает, ну и так далее… Только вот Виктория Хованская не просто вышла из дома, а выехала из особняка на «пятисотом» «Мерседесе», с охраной в три человека, включая водителя.

Выехала, как говорят, как в воду канула. Вместе с машиной и телохранителями.

Вишняков, узнав эту страшную весть, был вне себя от ярости и отчаяния. Он связался с криминальным миром Москвы, состоялась срочная сходка. Авторитеты не имели никакой информации. Обращаться в милицию Вишняков не стал, так как под рукой находился недавно уволенный из прокуратуры бывший следователь по особо важным делам, бывший полковник юстиции Петров Петр Петрович, а с ним и все его обширные связи. На поиски пропавшей дочери были брошены большие силы, но следы мышиного цвета «Мерседеса» оборвались на проселочной дороге в шестидесяти километрах к югу от столицы. А с ними и следы тех, кто находился в машине в то роковое утро. Да и сама иномарка где-нибудь да выплыла бы!

Но прошло два месяца, а о судьбе Вики ни малейшей информации. Но вечно так длиться не могло, раз женщину похитили, то кто-то, кто затеял это безумие, должен был дать о себе знать. И он сделал это!

Однажды ночью в спальне Хованского, где на широкой постели муж похищенной принимал очередную проститутку, около четырех часов утра раздался звонок по сотовому телефону.

Уснувший к этому времени Эдуард Геннадьевич недовольно ответил на вызов, полагая, что это фирма интимных услуг решила напомнить ему, что оплаченное время его утех с девочкой подошло к концу:

– Слушаю! Чего надо?

– Хованский?

– Да, что дальше?

– Предупреди босса, сегодня в 10.00 с ним состоится сеанс связи по поводу дочери! Никакой ментовки, прослушки, записи разговора, частных агентов. Только Вишняков. Все предупреждения будут проверены, и реакция последует незамедлительно. Все! Спокойной ночи!

– Э-э, послушайте… – Хованский только начал понимать смысл услышанного, как связь оборвалась.

Эдик толкнул проститутку:

– Эй, куколка, вставай и собирайся, я сейчас вызову твоих мальчиков, езжай отсюда!

– Ну дай поспать, котик! Неужели не можешь лишнюю купюру выкинуть? Я спать хочу!

Но Эдуард уже связался с фирмой интимных услуг, где ему сообщили, что он должен доплатить пятьдесят баксов, а машина фирмы ждет возле его дома уже лишние двадцать минут.

– Иди к своим! На сотку, половину отдашь сутенерам, полтинник оставишь себе! Они ждут! И быстрее, у меня срочные дела!

– Ты меня еще вызовешь? – одеваясь, спросила проститутка.

– Вызову, вызову!

– Так ты не забудь, Ромашкой меня кличут!

– Не забуду. Иди!

Выпроводив ночную бабочку, Хованский подошел к бару, налил полстакана водки, выпил, закурил. Первым делом ему надо связаться с папой – Вишняковым, а затем… сделать еще один звонок. Сугубо конфиденциальный и с другого телефона, так как его сотовый уважаемый Петр Петрович прослушивает. Хованский недавно, перед тем как начал приглашать домой девочек, вызывал специалистов, те проверили дом и средства связи. И если сам дом не прослушивался, то в трубе сидел «жучок». Снимать его не стали, пусть Петров слушает. У Хованского был другой телефон, и не простой, а спутниковой связи.

Но надо было звонить Вишнякову, и Эдик набрал номер. Трубку долго не снимали, затем сонный недовольный голос босса:

– Да!

– Дмитрий Петрович! Это Хованский!

– Какого черта, Эдуард?

– Мне позвонили!

– Что? Кто позвонил? Ты можешь говорить внятно?

– Кто звонил, не знаю! А говорили насчет Вики!

– Что?!! – Хованский почувствовал, как изменился голос Вишнякова. – Кто?!

– Они не назвали себя.

– Что дальше?

– Сказали, что перезвонят лично вам в 10 утра.

– Так!!!

– Предупреждали, чтобы никаких ментовских штучек, типа прослушивания и записи разговора, только конфиденциальный разговор. Еще сказали, что они все проверят, и если мы проигнорируем их требования насчет телефонного разговора, то ими будут, как они сказали, черт!.. Приняты адекватные меры, так, по-моему!

– У тебя определитель номера сохранил номер звонившего тебе человека?

– Да, наверное…

– Что значит наверное? Проверь!

– Минуту!.. Нет, к сожалению. Все произошло так неожиданно, что я, наверное, нажал на клавишу сброса.

– Черт!

– Но и вы поймите меня! Чем вы недовольны? Среди ночи вдруг такой звонок?! Тут не только клавишу не ту нажмешь…

– Да, конечно, Эдик, извини, и не дал бы этот номер нам ничего! Извини! Значит, так, Петрова я с утра вызову, давай и ты подъезжай! В 9.30 быть у меня в кабинете, все!

– Как же теперь, Дмитрий Петрович?

– А что как? Главное, Вика жива. Остальное меня не интересует! Кроме одного: кто-то решил поиграть со мной в кошки-мышки. Что же, поиграем! А ты? У тебя водка или коньяк есть?

– Конечно!

– Тогда заглоти граммов двести и спать! Но утром чтобы как огурчик! Понял?

– Понял!

– Спокойной ночи!

– Какая теперь ночь?

– Все, Эдуард!

Вишняков положил трубку. Нет, дорогой тесть, это еще не все! Совет насчет водки, конечно, дельный, но обойдемся и без него!

Хованский прошел в ванную комнату, включил воду. Под шум сильной струи он набрал длинный номер. Ждать пришлось недолго…

Ровно в 9.30 Вишняков встретил у себя Хованского и бывшего следователя прокуратуры, а ныне личного адвоката, который, правда, совсем недавно занял этот пост и ни в каких делах до сих пор участия не принимал.

Дмитрий Петрович обратился к бывшему следователю:

– Петр Петрович! Ты уже в курсе, что произошло ночью. Что посоветуешь?

– Рано что-либо советовать, давайте сначала послушаем ночного абонента. Я подключусь к телефонам, послушаем, что еще он скажет, может, какие требования выдвинет, а это вероятнее всего, потом и подумаем вместе!

В разговор вступил Хованский:

– А там, на том конце провода, не поймут, что их слушают посторонние? Ведь они предупреждали, что проверят…

Петров с некоторым сарказмом посмотрел на мужа похищенной женщины, но подробно объяснять ничего не стал, лишь коротко бросив:

– Не поймут!

– Нет, на самом деле, Петр? – спросил и Вишняков.

– Дмитрий Петрович, не волнуйтесь, со мной самая совершенная аппаратура, хотя и вмещающаяся в обычный кейс. Прихватил из прокуратуры, а там не таких зубров слушали!

– Ну смотри, тебе виднее! Делай, как считаешь нужным!

Петров проделал манипуляции с сотовым телефоном Вишнякова, выведя из него два провода. Один с динамиком на конце, другой через штекер вставил в небольшой аппарат, в котором находился и миниатюрный магнитофон. Вставил динамик в ухо:

– Позвоните и говорите что-нибудь, Эдуард Геннадьевич!

– Что именно?

– Стихи читайте или анекдот какой, главное, непрерывно говорите минуты три, мне нужно настроиться!

Эдик что-то прочитал по памяти из Пушкина. Петров поманипулировал с кейсом. Затем снял наушник:

– Достаточно, Эдуард Геннадьевич! Ну, с этим все, перейдем к городскому телефону – кто знает, через какой номер бандиты выйдут на связь?

Подготовив и телефон городской сети, все трое сели в кресла и стали ждать.

Звонок раздался по сотовому и ровно в 10.00!

Вишняков схватил трубку, Петров включил свой аппарат.

– Алло! Это Вишняков.

– Дмитрий Петрович? – Голос измененный, но без акцента.

– Да, это я! Слушаю вас! – Дмитрий Петрович старался говорить твердо. Но нервные нотки, иногда проскальзывающие в его голосе, выдавали сильное волнение.

– Как вы уже, наверное, догадались, ваша дочь у нас! Спешу успокоить, она в порядке, обеспечена всем необходимым, и ей ничего не грозит! Пока не грозит.

– Что значит пока?

– Пока мы с вами не найдем общий язык и вы не согласитесь заплатить нам определенную сумму, ну скажем, три миллиона долларов! Вот что означает, что Вике пока ничего не грозит! Пока мы будем вести переговоры и совершать сделку! Понятно вам?

– Понятно! Но три миллиона?!! Вы хоть понимаете, что запрашиваете запредельную сумму, которую, при всем моем желании, мне не поднять?

– Перестаньте плакаться, Вишняков! Мы могли бы прямо сейчас подсказать вам, где взять эти три лимона, причем без особых проблем, но вы не вняли нашим советам и разговор прослушивается! Зачем вы не послушали нас? Думали, только ваши люди обладают современной техникой? Ошиблись, Дмитрий Петрович! И эта ошибка или, скажем так, ослушание немедленно скажется на содержании вашей дочери. Ее обслуживание значительно ухудшится. А в дальнейшем, если вы по-прежнему не перестанете пытаться что-либо предпринять против нашей воли или нас самих, то ее содержание будет ухудшаться прямо пропорционально вашим враждебным действиям. И так до тех пор, пока не сойдет на ноль и вы не начнете получать свою прелестную Вику по частям, очень мелким частям! Все! На раздумье – неделя. Ровно через семь дней, в это же время, второй сеанс связи. Я уверен, он будет иным со всех точек зрения. Все! Привет всем!

После этих слов трубку положили. И Вишняков буквально взорвался. Гнев его был направлен на Петрова.

– Ты говорил, никто ничего не узнает про прослушку, так? И что вышло? Тебя вычислили вместе с твоим гребаным прибором, а Вику сейчас кинут куда-нибудь в яму! Ну?..

– Прекратите истерику, Дмитрий Петрович, враг блефует! Иными словами, берет на понт! Ничего они не поняли и не могли понять, уверяю вас, иначе при включении противоборствующей системы у нас сработала бы блокада. Я запрограммировал наш прибор на автоматическое отключение. Отключения не последовало! Так что ничего они слышать не могли, даю голову на отсечение. Просто в их среде есть специалист, знакомый с подобными штучками, вот он и проинструктировал противника о том, что подобная радиоигра может иметь место! Не более, Дмитрий Петрович! – очень спокойно, словно объясняя урок, ответил на реплики в свой адрес Петр Петрович. – Но сумму они действительно запросили слишком уж большую, даже для вас, Дмитрий Петрович. Как мне кажется, хотя я не могу знать всех ваших финансовых возможностей.

Не надо бы бывшему следователю говорить этих последних слов, но он сказал, и теперь изменить что-либо было поздно. Хотя Вишняков перед Петровым и Хованским продолжал играть свою роль в этом мрачном спектакле по непонятному, но страшному сценарию.

– Не могу понять, – удивленно проговорил он, – почему похитители решили, что я могу иметь столько денег?

– Вот и мне интересно, – сказал Петров. – Ну ладно, я свои причиндалы беру с собой и простимся. Я попробую «пробить» звонок. Встретимся на втором сеансе, а пока надо кое-что проанализировать в тиши кабинета. Без меня, просьба, ничего не предпринимать. Я буду на даче. Если что, звоните прямо туда, номер у вас, Дмитрий Петрович, есть. Да, – вновь Петров вернулся к назначенной сумме, – три миллиона? Обычно преступники знают, на сколько могут «выдоить» клиента. Интересно, чего это они с вас, Дмитрий Петрович, запросили такой куш? Очень интересно! Но, как говорили в прокуратуре, ничего, разберемся! У вас есть ко мне что, Дмитрий Петрович?

– Да нет, только, надеюсь, вы сообщите мне, откуда был сделан звонок?

– Непременно! Как сам узнаю, так и сообщу! Возможно, уже сегодня. Ну все, господа, так можно бесконечно прощаться, до свидания, я ухожу! Помните о том, о чем я вас просил!

– До свидания, Петр Петрович!

Бывший следователь, держа в руках кейс, вышел из здания, и скоро его «пятерка» покинула усадьбу Вишнякова.

Проводив взглядом удаляющиеся по лесной дороге «Жигули», Дмитрий Петрович Вишняков сосредоточенно думал.

Его мысли хотел прервать Хованский своим вопросом:

– Но почему все-таки три миллиона долларов, Дмитрий Петрович? Откуда на фирме столько денег?

– Помолчи. И вообще оставь меня одного. Занимайся делами. Никому о том, что произошло за прошедшие сутки, ни намеком, понял?

– Как не понять?

– Вот и хорошо! Свободен!

Хованский внимательно и с какой-то скрытой ухмылкой посмотрел в спину тестю, ничего не сказав, вышел.

А Вишняков, оставшись в одиночестве и немного подумав, вызвал к себе своего заместителя Андрея Викторовича Карельского.

Охрана знала Карельского в лицо, однако все же тщательно осмотрела его машину перед тем, как впустить во двор усадьбы. И эта постоянная процедура выводила из себя Андрея Викторовича. Его-то могли бы и не проверять, но шеф службы безопасности Сергей Николаевич Рудаков ввел жесткие правила охраны, одобренные самим Вишняковым, и против указаний босса Карельский был бессилен. Что его и злило. Мог бы, мог Дмитрий Петрович сделать для своего первого заместителя и не только в официальной антикварной деятельности исключение. Но не сделал!

Охрана, осмотрев салон багажника, наконец открыла ворота. Карельский заехал во двор, вышел из машины, бросил спешившему к нему сотруднику охраны ключи, которые тот, как хороший кипер, поймал на лету. Приказал, входя в здание:

– Машину помыть и на стоянку!

– Все будет сделано, Андрей Викторович!

Карельский прошел в холл. И тут на него уставились холодные глаза охранников, застывших у лестницы, ведущей на второй этаж. Эти, правда, никаких действий не предприняли, оставшись на месте, как истуканы. Поднявшись по лестнице и бросив кейс в свой кабинет, Андрей Викторович направился в приемную Вишнякова. Черт, и здесь перед входом – охрана. Не дом, а военный штаб!

Он вошел в приемную, где за своим рабочим столом восседала, как всегда, манерная и плотно наштукатуренная, несмотря на свою относительную молодость, секретарь-референт босса Мира. Когда-то какой-то мудак сделал ей комплимент, отметив якобы ее поразительное сходство с самой Мадонной, чем сразу изменил Миру. Она во всем стала подражать западной примадонне, отсюда и грим на лице, который, по ее мнению, подчеркивал сходство со звездой. И это, надо признать, имело место, пусть и очень небольшое, о чем давал понять большой плакат обнаженной Мадонны, вывешенный прямо напротив рабочего стола Миры.

Карельскому имидж секретарши был неинтересен, но как мужчина интеллигентный и, главное, поддерживающий обычаи сотрудников в отношении Миры, он, заходя в приемную, считал своим долгом сделать этой накрашенной кукле комплимент, а то и небольшой презент. Это сохраняло время и давало возможность не восторгаться чрез меру тем, чем восторгаться, по большому счету, было нельзя.

– Здравствуй, Мира! Ты сегодня просто потрясающе выглядишь!

– Добрый день, Андрей Викторович! Спасибо, но разве я когда-нибудь выглядела иначе? – кокетливо склонив голову, спросила Мира.

– Конечно же, нет, извини, я сказал глупость, держи, – Карельский протянул секретарю десять баксов. – Купишь себе помады или мороженого, на свой вкус!

– Вы так любезны, Андрей Викторович! – улыбнулась, обнажив белоснежные искусственные зубы, Мира, накрашенными глазами, однако, давая понять, что первый заместитель босса мог бы подбросить сумму и посолидней! Что ей его десять долларов? Так, пыль!

Но Карельский, выполнив неизбежную формальность, перешел к делу:

– Босс у себя?

– Да! Проходите, пожалуйста!

– Он один?

– Не считая зятя!

– Эдуард Геннадьевич там?

– Да! Такое несчастье! И кто бы мог подумать, что подобное может произойти у нас? Бедная Вика! Это же кошмар, попасть в лапы бандитов! Представить только, похищение!

– А что, ты про похищения людей впервые слышишь?

– Нет, но это всегда казалось таким далеким, нас не касающимся. А вот видите, как вышло.

– Да, вышло очень и очень паскудно, извини за выражение. Сообщать будешь, что я пришел?

– Идите так, Андрей Викторович! Босс уже несколько раз интересовался, не прибыли ли вы?

– Хорошо!

Карельский открыл дверь в тамбур, затем такую же в кабинет.

– Разрешите, Дмитрий Петрович?

– Проходи, Андрей, я ждал тебя! А ты, Эдик, иди! Нам нужно кое о чем поговорить с господином Карельским наедине!

Хованский прошел к себе. Сел за стол, достал прибор дистанционного прослушивания, направил антенну в сторону кабинета босса. Разговор он слышал отчетливо и слушал очень внимательно.

– Ну что скажешь, Андрей?

– Мы будем говорить здесь?

– Начальник охраны – отличный специалист. Он проверил здание. Внутри его не слушают. Были найдены «жучки», но они заблокированы.

– А извне?

– Исключено, говори смело!

– Не нравится мне, Дмитрий Петрович, что ты так доверяешь Рудакову. Он, кроме тебя, никого и замечать не хочет!

– А разве не так должен вести себя начальник службы безопасности? Оставь обиды ненужные, Сергей выполняет мои указания, и я его знаю очень давно.

– Что ж, желание начальника – закон для подчиненного.

– Вот это слова мужа. Так, что ты мне скажешь, Андрей? – повторил вопрос Вишняков.

– Первое – исполнитель предстоящей акции найден. Это бывший муж моей нынешней супруги. Вот досье на него. Если бы ты знал, сколько усилий мне пришлось затратить, чтобы ты сейчас читал эти бумаги!

– Свое ты получишь сполна и не набивай себе цену! Я ее знаю!

Карельский передал несколько листков стандартной бумаги, на которых мелким шрифтом было что-то напечатано. Вишняков начал внимательно читать.

Прочитав, отложил их:

– Уничтожь этот материал!

Карельский скомкал бумагу, положил в пепельницу, поджег.

– Что на этот раз скажешь ты, босс?

– Что?.. То, что, думаю, выбор сделан правильно. Одинокий, никому не нужный алкоголик. В конце концов, исчезнет, кто его искать будет? Кому до него какое дело? Никому, разве, пожалуй, твоей Галине? По старой памяти, а?

– Дмитрий Петрович… – хотел возмутиться Карельский, но Вишняков остановил его:

– Никак шутки сегодня не понимаешь, что с тобой, Андрей?

– Со мной ничего, а вот что с вами?

– Ну ладно, проехали! Когда мы сможем взять этого Егора?

– Сегодня же вечером надо ставить ребят, правда, до этого необходимо нейтрализовать его собутыльника, некоего Хомяка, иначе Астафьев сам из дома не выйдет. Этот Хомяк у нашего героя вместо гонца. Думаю, на Хомяка натравить участкового, Галина того хорошо знает!

– Тебе не кажется, что твоя Галина слишком хорошо и многое знает?

– Дмитрий Петрович! Ты же знаешь, какая участь ждет мою жену. Так какая разница, что сейчас она знает?

– Ты так и решил ее в связке с Петровичем на орбиту запустить?

– А при чем здесь Петров? Акция устранения планировалась в отношении одной Галины!

– Ты прав, планировалась одна Галина, но Петров слишком большое внимание уделил информации о выкупе Вики, вернее, той сумме, которую запросили бандиты. Мне это не нравится! А если копать начнет? Сыщик он опытный, глядишь, и раскопает что-нибудь из того, чего никому и знать не надо?

– И ты решил его убрать? Вот так сразу, основываясь только на одних подозрениях и предположениях?

– Именно так!

– Ну, Дмитрий Петрович! Не ожидал, даже от тебя не ожидал такого!

– Запомни, Андрюша, от меня ожидать можно очень многого, но не получить ничего или наоборот. Не надо только совершить ошибку в определении моего интереса и желания. Тебе это удается, у Петрова Петра Петровича, к сожалению, не получилось. Кто заставлял его раскрывать пасть о деньгах? А он раскрыл, и не только раскрыл, он еще разобраться захотел. Вот пусть вместе с Галиной, там, – Вишняков указал на небо, – и разбираются! Улики против Астафьева готовы?

– Да! Доложить подробно?

– Нет! Дело привлечения в акцию Астафьева – твое дело, вот и делай его так, как считаешь нужным. Один совет, Андрюша, не переиграй, перед тобой сильный противник!

– Этот опустившийся тип?

– Да, этот опустившийся тип! И больше всего остерегайся сделать что-то, что настроит его против тебя! Учти это, я знаю, что говорю!

– Хорошо, Дмитрий Петрович, я учту все ваши пожелания!

– Тогда действуй, Андрей Викторович! Место для гостя уже готово, первые дня три придется его вообще не трогать, в алкоголь он окунулся по самые уши, потребуется лечение.

– Я все понял! Скажи, не по теме, зачем тебе столько охранников, Дмитрий Петрович?

– А для чего вообще существует охрана? От защиты от внешних и, что более важно, внутренних врагов, а количество их определяю не я, это прерогатива Рудакова. Я в его действия вмешиваюсь только в крайнем случае, а так он самостоятелен в своей работе.

– Ну, смотри, не ошибись в нем! Дорого эта ошибка может тебе обойтись!

– А вот это тебя не касается, Андрюша! Это мои дела! Ты свои делай!

– Сделаю! До встречи, Дмитрий Петрович!

– Счастливо, Андрей Викторович!

Глава 3

Рудаков заглянул в кабинет шефа, когда Хованский уже посчитал, что рандеву тестя на сегодня закончились, и, отключив аппаратуру, откинулся в своем кресле, глубоко задумавшись.

– Разрешите, Дмитрий Петрович?

– Заходи, Сергей. Как дела?

– Вы совсем как на Востоке. Там любое приветствие сопровождается неизменным «как дела?».

– Да? Не знал! Скажи, Сережа, что ты думаешь по поводу того, что произошло этой ночью?

Дмитрий Петрович рассказал историю с таинственным звонком. Не забыл назвать и сумму:

– Меня встревожил тот факт, что похитители затребовали именно эту сумму.

– Значит, кто-то из вашего окружения связан с похитителями и располагает полной информацией о ваших финансовых возможностях! Которую им и «слил», войдя в долю!

– Ты думаешь, что говоришь?

– Думаю!

– Это получается, меня разводят, как лоха последнего?

Рудаков посчитал за лучшее промолчать.

– Сережа, как это проверить?

– Никак! Все покажет время!

– Но я не могу ждать! У меня ограничено время, и я не хочу терять Вику!

– И свои миллионы тоже?

– Да, и их тоже! – повысил голос Вишняков. – Знал бы ты, с чего все начиналось, сколько пришлось пережить, пока какой-то мерзавец не замахнулся на святое, разрушая то, что было так тщательно, потом и кровью построено!

– Такова жизнь, Дмитрий Петрович, но в создавшейся обстановке в первую очередь вы должны винить себя самого. Только от вас могла произойти утечка информации!

– Или от тебя! Себя ты в расчет не берешь?

– Или от меня, вы правы! Но я-то знаю, что причина не во мне, поэтому и заявляю – она в вас! Где-то вы, Дмитрий Петрович, допустили промах, и в семье завелся «крот». Вычислить его можно, но для этого нужно время, а его, как вы говорите, как раз и нет! Не на этом ли делали расчет похитители? Они торопят вас, значит, точно знают, что вы можете такие деньги выложить!

– Точно так же говорил Петр Петрович!

– Слишком многие узнали о том, чего знать бы им не следовало, и это плохо!

– Что ты предлагаешь?

– Сузить круг людей, посвященных в семейные дела.

– Но это ты, Хованский, Вика, Карельский и Петров! Последнего в расчет уже не стоит брать!

– Карельский вам нужен?

– Да! – Вы решили провести акцию там, где может находиться дочь? Силовую акцию с использованием профессионала?

– Да!

– И выбор «профи» доверили Карельскому?

– Да!

– Ну что ж, может, вы поступили и правильно, по крайней мере, такой вариант не лишен смысла, вот только его жена Галина? Не слишком ли много она знает про дела «Ретро»?

– Ее ты тоже уже можешь в расчет не брать!

– Вот как? И Карельский знает об этом?

– Мало того, он готовит и будет руководить акцией устранения Петрова и Галины!

– Ну и подонок, честное слово! И с ним вы намерены в дальнейшем продолжать сотрудничество?

– Что говорить о будущем, когда в настоящем еще не разобрались!

– Вы поистине восточный мудрец, а утверждаете, что не знаете Востока!

– Я утверждал другое, а именно, что там никогда не был, а это две большие разницы!

– Вы правы, Дмитрий Петрович! Но не кажется ли вам, что действия против Петрова слишком радикальны и преждевременны? Ведь его будут искать! А он только что поступил на службу к вам. И тут же исчез?

– Ну и что в этом опасного? Напротив, это мой козырь!

– Извините, не понял?

– Для чего мне убирать человека, которого я только что принял на работу? Не за старые ли дела кто-то рассчитался с бывшим следователем прокуратуры?

– Что же, логично!

– Тогда, Сережа, иди работай! И смотри вокруг, ничего не пропускай. Времена наступили тяжелые!

– Прорвемся, брат! – давая понять, что знает границы официального статуса, но помнит и о родственных узах, подвел итог разговору Рудаков.

Ничего этого Хованский не слышал, он в это время напряженно думал.

Для чего дорогому тестюшке понадобился какой-то там бывший подполковник спецназа, мужик уже в возрасте, к тому же опустившийся пьяница? Уж не для того, чтоб привести его в форму и использовать в поисках Вики? Эту информацию нужно проверить и сообщить кому надо. Хотя Хованский считал затею Вишнякова насчет Астафьева пустой затеей, но не считаться с ней не мог. Слишком хитер и коварен его ближайший родственничек. Он ничего не станет делать впустую. Следовательно, у него есть план и его обязан знать Хованский!

Эдуард Геннадьевич спрятал в кейсе сделанный под радиоприемник прибор дистанционного прослушивания, подошел к бару, налил в бокал импортного вермута и, глядя в окно, медленными глотками начал потягивать сладковатый напиток.

Егор проснулся, когда за окном начало темнеть. Хомяк так и не приходил, что было очень странно. Не знал, да и не мог знать Астафьев, что его гонца с бутылкой самогона, добытого на похмелку, возле собственного подъезда перехватил участковый инспектор. И остаток дня держал в отделе, выполняя просьбу своей хорошей знакомой Галины Астафьевой.

Егор встал. Голова трещала, но тошноты не было. Как не было и того, что сняло бы эту боль – в квартире не было ни капли спиртного. Придется идти самому! Но в таком виде? Он выглянул в окно. Возле подъезда на лавках никого. Уже легче! До ближайшего магазина метров триста. Еще немного, и он пойдет! Хоть и кружилась голова и тело отчаянно тряслось, ничего, он дойдет, надо дойти, чтобы вновь ненадолго привести себя в порядок. Тем более деньги на пойло и не на один день благодаря наивности Галины у него были!

Подождав еще с полчаса, он собрался уже уходить, когда раздался телефонный звонок. Егор сразу даже и не смог определить, откуда исходит трель, так как телефоном не пользовался уже достаточно долго, чтобы забыть, где тот вообще находится. Он нашел телефон, поднял трубку.

Может, Хомяк пробивается откуда-то?

– Алло!

– Егор?

– Ну? – осторожно, не узнав голоса собеседника, вопросом на вопрос ответил Астафьев.

– Не узнал?

– Нет!

– Кулагин Владимир! Не помнишь такого?

– Вовка? Ты откуда взялся? – одновременно удивленно и обрадованно воскликнул Егор.

Звонил бывший одноклассник, сосед по парте в последние два года обучения в школе.

– Да вот, взялся! Может, встретимся, если, конечно, это удобно в столь поздний час?

– Встретимся?

Астафьев представил, как он примет дорогого гостя в своей разрушенной, грязной, пустой квартире, и ответил:

– В принципе, можем, Вова! Только давай завтра, часов в десять поутру? В парке, у прудов, возле «Чертова колеса»? А? Там и кафешка есть…

– В десять утра? А ты что, не работаешь?

– У меня отпуск, – солгал Егор.

– Понятно! К себе, значит, не приглашаешь, а я, честно говоря, думал на первое время у тебя поселиться – слышал, один ты сейчас!

– Володь, на сегодня у тебя есть где перекантоваться?

– Да нет, Егор, ты не подумай, я не из-за жилья позвонил. Просто увидеться захотелось после стольких лет. Хата – это так, к слову, я могу и в гостинице пожить, временно.

– Никаких гостиниц, но мне надо тебе кое-что объяснить перед тем, как пригласить к себе. Поэтому, если ты свободен, давай завтра у «Чертова колеса»? Или сам назначь место и время встречи, для меня все сгодится. А вот после встречи ты сам и решишь, ко мне перебираться, чему я только был бы рад, или все же оставаться в гостинице.

– Чего ты, Егор, мутишь?

– Слушай, а ты в Москве чего, в командировке?

– Нет, переведен на повышение!

– А-а! Продолжаешь служить? Ты же у нас, если не путаю, комитетчик?

– Да, Егор, все продолжаю служить, но подробности при встрече, твои условия меня вполне устраивают!

– Значит, договорились, и до завтра, а то мне тут выйти срочно надо.

– Договорились, Егор.

– До встречи, Володь. Побежал я. Дела, будь они неладны!

Егор вышел в подъезд и тут же столкнулся с соседкой напротив, одинокой женщиной, единственным, наверное, человеком в подъезде, кто еще относился к нему без пренебрежения.

Первым поздоровался Егор:

– Привет, Нина.

– Здравствуй, Егор. Господи, на кого ты стал похож? Запил?

– Диагноз поставлен точно!

– Зря ты это! Пьянкой от проблем не уйдешь!

– Знаю, Нина, все я знаю и понимаю, но давай не будем об этом? Прошу тебя, не читай мне нотаций, без них тошно!

– Да я и не читаю. Просто сравниваю тебя нынешнего с тем, кто когда-то выходил из подъезда в парадном мундире, весь в орденах и медалях, стройным и строгим, в белых перчатках. Боевым офицером – гордостью всего района.

– Это все в прошлом, Нина, все в прошлом!

– К сожалению, ты прав! Я тут случайно Галину твою бывшую видела. Проведать приходила?

– Ага! Проведать! Галина и проведать. Ты думаешь, о чем говоришь? Или ее не знаешь? Квартира ей нужна. Хочет купить ее у меня.

– Вот оно что! А ты?

– А что я? К чему мне эта хата? Пусть берет!

– А ты?

– Я?! А я махну куда-нибудь в деревню, в самую глухую. Знаешь, как поступает умирающий зверь? Он уходит из стаи и умирает в одиночестве. Так и я, уйду от людей! Нет мне места в этой жизни, и я не бравирую перед тобой, я говорю, как есть, Нина. Прожита моя жизнь, в горах Гиндукуша, возле Герата и Кандагара прожита. Там, на войне, она и осталась! Вот так вот, Нина!

– Не смей так говорить, Егор! Ты же мужчина, в конце концов! Хочешь, переходи ко мне! Нет! Ты не подумай ничего такого. Я просто помочь тебе хочу, и ты не будешь брошен, не будешь в одиночестве. В одиночестве человек погибает, ты в этом прав, Егор! А мы вместе и врача наймем, вылечишься. Себя вновь обретешь! А потом… как захочешь! Уйти – уйдешь! Останешься – гнать не буду!

– Нин, ты что, серьезно?

– Да!

– И тебе нужны лишние заботы, когда своих через край?

– Ты не поймешь этого, Егор! Но подумай! Знай, что я всегда готова помочь тебе!

Астафьев внимательно посмотрел на эту простую, миловидную женщину и подумал: ладно он, но ей за что судьба такая? Ведь и женой бы она была отличной, и другом, и счастливым любого могла бы сделать. Ан нет, так и прожила свои сорок лет одна. Не нашла в свое время сказочного принца? А может, всю жизнь любила только его, пришла внезапно мысль, от которой стало как-то не по себе, заставив стыдливо опустить глаза и проговорить:

– Спасибо тебе, Нина! Хороший ты человек, необыкновенный, но уже ничего не изменишь, я знаю, иначе сейчас же перешагнул бы порог твоей квартиры. Судьба у нас такая! А жаль, честное слово, жаль!

Астафьев стал быстро спускаться по лестнице, а женщина стояла у двери и провожала его фигуру печальным взглядом. По щеке ее пробежала слеза. Егор был прав! Нина всю свою жизнь любила только его одного, и тем больнее было ей видеть, как погибает ее любовь. Погибает вместе с тем, ради кого она готова была пожертвовать всем. Но не могла, потому что так и не научилась притворному искусству обольщать мужчин, оставшись сама собой, скромной, застенчивой, стеснительной и прекрасной в душе женщиной. Которых в этой жизни не так и много, если не сказать по-другому…

Егор вышел, поежился – на улице было прохладно, словно сейчас стояло не лето, а набирала силу ранняя осень. Нужно срочно поправить спиртным здоровье и навести наконец в квартире порядок. Хоть полы помыть да паутину из углов убрать, перед тем как завтра привести сюда Володю Кулагина. Можно, конечно, попросить Нину. Она не откажет. Но неудобно это, стыдно. Сам как-нибудь!

Он вошел в узкий, длинный и темный проход. Где-то ближе к выходу маячили какие-то мужские фигуры. Наверное, мужики устроились раздавить полбанки на троих. Место удобное. Глаз посторонних почти нет, прохожих тоже.

Он приблизился к выходу, увидел, что мужчин трое и они молоды, это уже не так привычно. Обычно такие по барам сидят. И, что самое интересное, троица ничего не пила, так какого черта здесь обосновалась? Ответа Астафьев не получил, а вместо этого его окликнули:

– Эй, мужик!

– Чего? – ответил Егор, так и не почувствовавший опасности со стороны молодых людей.

– Закурить есть?

Дежурный вопрос! Дежурный, перед тем как начать действовать. Егор напрягся, но его затуманенный мозг не дал правильного направления в оценке обстановки. Он пропустил момент, когда один из троих зашел ему за спину, и лишь ответил:

– У меня «Прима», будете?

– Нам без разницы!

И тут опыт, накопленный в многочисленных схватках, подсказал, что перед ним враг и надо немедленно вступать в бой, но… было уже поздно! Астафьева опередили на долю секунды, нанеся сильный удар дубинкой по голове, лишая сознания, и бил тот, кто зашел сзади! Последнее, что почувствовал Егор, мгновенно переместившись во времени на полтора десятка лет назад в отроги Гиндукуша, как, сорвавшись с тропы разведчика, летит в глубокое черное ущелье и даже крикнуть не может, чтобы не выдать «духам» продвижение ребят группы.

Петр Петрович Петров, как и обещал, сумел-таки узнать, откуда был сделан ночной звонок. Помог друг из Центра слежения штаба военно-космических сил. Уж как там удалось перехватить сигнал, Петров не узнал, но зато узнал другое, более удивительное и страшное. Ночью Хованскому звонили из горного района Чечни. Почти с границы с сопредельным государством! Более точной информации он не получил, но и этого было достаточно, чтобы глубоко задуматься. Особенно господину Вишнякову. Ведь звонок был сделан из района, где населения практически не было. Находился там заброшенный аул Алтан-Юрт, но в нем давно никто не жил. Так почему именно оттуда, да еще по спутниковой связи позвонили бандиты? Хотели показать, что дочь спрятана далеко и надежно? И ему, Вишнякову, кроме как заплатив выкуп, не следует ничего предпринимать для спасения заложницы? Наверное, так оно и было! Следовательно, аул не так уж и необитаем? Но к нему даже на современной военной карте не указаны пути подъезда. Кругом одни горы и ущелье, режущее бывшее селение на две части. Там даже вертолет не приземлится! Не пешком же, в конце концов, доставили туда Вику? То, что «Мерседес» затерялся на равнине Чечни, а охрана дочери погибла, и Петру Петровичу, и Вишнякову было ясно, но вот Вика? Зачем запрятали так, будто ожидают попытки силового ее освобождения? Об этом и говорил Вишняков с Петровым в день, когда был произведен захват Егора. И вновь Петров намекнул боссу на три миллиона долларов! Ну не давала бывшему следователю эта сумма покоя! А зря! Ибо она и остановила свой выбор на Петрове как на жертве в большой игре Дмитрия Петровича Вишнякова. После телефонного разговора с бывшим следователем он кивнул сидящему рядом своему первому заместителю.

Карельский набрал номер и коротко бросил:

– Ребятки, начали!

Петр Петрович собственноручно обивал стены веранды, когда откуда-то со стороны озера послышался приглушенный гул двигателя приближающегося автомобиля.

«Кто-то из соседей, – подумал Петров, – или рыбаки». Сегодня, правда, у водоема удочек он не видел, да и сам поселок словно вымер, только пожилые люди, обитатели увядшей деревни, показывались иногда на улице. Но Петров этому обстоятельству был даже рад – никто не мешал работе.

Машина остановилась где-то рядом, но за огородами, у озера. Значит, все-таки рыбаки. Никакой опасности Петр Петрович не почувствовал, хотя она, смертельная, была совсем рядом.

Петров продолжал прибивать рейки, когда, обойдя участок, на веранду к нему вошли двое. Третий, что отметил бывший следователь, остался на улице. Только сейчас его охватила тревога, но рядом, под ветровкой, лежал заряженный наградной «ПМ», а значит, защитить себя он сможет, даже если эта троица имеет против него враждебные намерения. Но что им от него надо?

– Бог в помощь, хозяин! – вполне мирно пожелал один из вошедших.

– Спасибо! А чему, собственно, обязан?

– Да ничему! Мы вот тут по деревням ездим, домик с участком типа твоего выбираем.

– Решили строиться?

– Кто, мы? Нет! Шеф хочет строить дом, но чтобы рядом были и лес, и озеро, и дорога нормальная. А главное – простор! Простор шеф любит! Не подскажешь, здесь никто из местных не продает свои хаты? Лучше, если рядом с тобой, с выходом к озеру.

Разговор на тему сделки с недвижимостью расслабил Петрова, потому что сюда и в соседние деревушки постоянно приезжали такие вот покупатели, повалил народ из столицы на природу.

– Вряд ли! Сосед справа сам недавно купил. Напротив тоже кто-то материал завозит, значит, строиться думает. Места-то здесь хорошие! Да и продавали поначалу местные за бесценок. Что еще сказать… Если только дальше, на отшибе, есть там брошенные домишки, но это уже не то, как я понял.

– Да, место как раз вот здесь, то что нужно! А ты, случаем, не продашь участок свой? Шеф бабки любые отвалит, он на это не пожалеет. А?

– Нет, ребята! Я сам долго искал такое место, пока вот один сослуживец не уступил. У него здесь отец жил. Умер недавно. Вот и уговорил его продать участок. И то с условием, что он тоже иногда будет здесь отдыхать! Так что, при всем желании, я вашему шефу ничего не продам! А сослуживец мой – заместитель прокурора города! Так что сами понимаете…

– Ну раз заместитель прокурора, и разговора быть не может. А вон тот, посмотри, третий слева, вроде как бесхозный?

– Третий напротив? Там живут люди. – Да где живут, если даже окна заколочены?

– Где?

– Сам посмотри!

Петр Петрович отложил инструмент и пошел к окну.

И это было его ошибкой. Он поравнялся со вторым «гостем», безразличным ко всему, и только боковым зрением уловил резкое движение с его стороны. Что-то блеснуло в воздухе, и Петров почувствовал сильный удар в грудь, остановивший его.

Боль пронзила тело. Петр Петрович посмотрел вниз и увидел торчащую из груди, с левой стороны, рукоятку обычного кухонного ножа, почему-то обернутую в целлофан.

«Почему в целлофан?» – последнее, о чем подумал бывший следователь прокуратуры перед тем, как умереть.

Тот, кто нанес удар ножом, поддержал падающее тело и опустил его спиной на черный плед, тут же подстеленный дружком. Тело несколько раз дернулось в предсмертных судорогах и затихло. Убийца выдернул нож.

– Переносим труп в дом! Копаем за огородом червя и рыбачим, пока не стемнеет. Потом тело в назначенное место!

– Терпеть не могу рыбалку, – сморщился тот, кто завел разговор о покупке недвижимости.

– Сможешь, Крюк! Кончай базар, зови Ганса!

– Слушай, Граф, а может, прямо сейчас сдернем отсюда? Деревня-то пуста, никого не видать, чего торчать здесь полдня?

– И прикажешь мотаться с трупом до вечера? На объекте мы должны быть как стемнеет. А если менты? Короче, делать так, как я сказал! И чтобы я из твоего хавальника слова больше не слышал, иначе закрою его навсегда! Понял меня?

– Ну какой базар, Граф? – пошел на попятную Крюк, так как прекрасно знал бешеный и беспощадный характер старшего товарища. – Ганс! Эй, Ганс! – крикнул он в окно, где за забором стоял на шухере третий из компании.

Тот обернулся, услышав свое погоняло.

– Вали сюда, Ганс! Кранты!

Ганс вошел в дом. Граф с Крюком убирали следы своего пребывания на даче покойного.

Вскоре на берегу озера, недалеко от машины, сидели с удочками три «рыбака». Рыбалка, чего они никак не ожидали, удалась. Плотва, иногда лопырь клевали почти постоянно. Постепенно стемнело.

– Пора! – приказал Граф.

«Рыбаки» свернули снасти. Ганс с Крюком вошли в дом. Пока пеленали тело, стало совсем темно из-за появившейся со стороны леса черной тучи.

Вытащили длинный сверток на улицу. Поднесли к машине, уложили в багажник, сверху накрыв брезентом. На брезент вывалили довольно приличный улов, бросили туда же снасти. Включив дальний свет, джип ушел в лес той же дорогой, что и пришел сюда. Проехать убийцам предстояло сорок километров, до места, где в сосновом бору на собственной, подаренной недавно Карельским даче их ждала Галина.

Встретив джип, она провела Графа за стеклянную теплицу, где между ней и открытым бассейном чернела дыра в земле. Рядом куча песка, щебня, лопаты, две плиты.

– Сюда его! Да, Граф, вот тебе часы, брось в могилу вместе с трупом и ножом. Сфотографируй все вот этим фотоаппаратом, – женщина передала ему небольшой «Самсунг». – Потом закопать, выровнять, уложив плиты. Инструмент после работы на место. Ясно?

– Ясно-то ясно. Как насчет расчета?

– Проверю работу – рассчитаю! Я буду у себя, закончите – придешь сам или пришлешь кого из дружков за мной!

– Якши!

– Чего?

– Ништяк, говорю!

– Так и говори по-людски, а то яхши какой-то! Чурбан, что ли? Работайте!

Кутаясь в длинный плащ, Галина Карельская ушла в дом, где ее с нетерпением ждал молодой, только что нанятый мужем охранник.

Сам же Карельский находился в городской квартире вместе с очередной подружкой, ожидая звонка Графа. Андрей Викторович знал об охраннике и связи жены с ним. Но это не приносило боли, даже ревности не было. Галина так и не поняла за достаточно длительный период проживания с Карельским, что являлась простой игрушкой в руках Андрея Викторовича, которую при ненадобности выбросить было не жалко!

Граф же, поговорив с высокомерной и спесивой супругой своего шефа, вернулся к месту предстоящего захоронения бывшего следователя. Крюк с Гансом подтащили тело, сбросили его вниз, приступили было к работе, но Граф остановил их.

– Не напрягайтесь! Этот склеп не только для мента. Подождите немного, еще одного клиента уложим. Покурите пока!

Ничего не понимая, подчиненные Графа сели на корточки, забили косяк.

Через полчаса Граф подошел к даче Галины. Одно окно светилось. На первом этаже. Граф подошел к нему, осторожно заглянул внутрь. Из-за того, что шторы не были плотно закрыты, он увидел то, что его очень удивило. А именно любовные игры жены Карельского с каким-то молодым парнем, прямо среди гостиной, на кресле, в пикантной позе.

«Вот так штучки! – подумал Граф. – А голубка-то наша не одна! И вовсю ставит рога боссу! Что ж, тем лучше. Может, присоединиться к ним напоследок? Нет! У него другая задача, а жаль, кайфанул бы он всласть! Но об увиденном надо сообщить боссу. Может, изменит план?»

Граф вытащил сотовый телефон.

Звонок в квартире Карельского раздался в тот момент, когда любовные утехи другой парочки были в самом разгаре. Андрей Викторович грязно выругался, сбросил с себя вспотевшую от напряжения женщину, встал с постели, взял трубку, вышел в кабинет, плотно притворив за собой дверь. Рявкнул в телефон:

– Ну чего надо?

– Босс, это Граф!

– Подождать не мог?

– Чего? – не понял Граф.

– Да ладно… это я так, – остывая и успокаиваясь, ответил Карельский.

Он же сам отдал приказ Графу докладывать о ходе дела, на которое выслал бригаду.

– Говори, Граф!

– Мента завалили, доставили на дачу. А вот насчет жены вашей вопрос…

– Что за вопрос? Ты же знаешь, что надо делать!

– Знать-то знаю, только не одна она.

– Не одна? – попытался изобразить удивление Андрей Викторович, хотя прекрасно знал, что Галина на даче с охранником. – Интересно! И с кем же?

– С качком молодым каким-то. Кувыркаются прямо в кресле, я в окно подсмотрел.

– Вот оно что? Галя окончательно нюх потеряла! Поступай, Граф, по плану, а Крюка с Гансом к этому ловеласу пошли, пока с Галиной рассчитываться будешь. Его труп с прикидом в мешок! Груз не забудь положить! И в болото. Ну ты знаешь, справа от дороги в город. Понял?

– Без вопросов, босс, только ребят неплохо бы поощрить за дополнительную работу? А?

– Делай, что тебе говорят! А то так поощрю, что маму родную вспомните! Тоже нюх начал терять? Так я его тебе быстро восстановлю, мудила! Вперед! И по окончании дела, от болота – звонок! Все! Жду!

Карельский отключил телефон.

Граф задумался. Зря он про поощрение вякнул. Сколько раз говорил себе – не болтай лишнего, нет, и в этот раз попал не в жилу. Воистину говорят: «Язык мой – враг мой!» Но не отрезать же его? Он вернулся к подельникам:

– Слушай задачу, братва!

Ганс с Крюком встали, подошли к Графу. Тот начал инструктаж:

– Карельский приказал валить и жену свою!

– Ни хрена себе! – удивился Ганс.

– С чего это вдруг? Дамочка вроде при всех их делах была? – поддержал его Крюк.

– Тот, – кивнул Граф в яму на труп Петрова, – тоже при делах был. Короче, этой сучкой займусь я! Но она не одна! Приволокла к себе какого-то лоха, с ним сейчас и трахается. Вот его возьмете на себя вы!

– Мочить? – спросил Ганс.

– Нет, ремнем по жопе отстегать. Ганс, ты че, в натуре, не въезжаешь или дурочку включил?

– Все ясно, Граф, – ответил за обоих Крюк, – это он так, не подумавши.

Граф показал Гансу пальцем на голову.

– С ней, Ганс, с головой, дружить надо! Без нее ты никому и на хер не будешь нужен. Но все, базары лишние в сторону! Слушайте план. Я вызываю эту блядь сюда, сдавать якобы работу, дверь в дом она вряд ли закроет, все равно скоро возвращаться. Вы проникаете в дом и разбираетесь с ее долбарем. Перед этим возьмите из джипа мешок, бросьте в него какой-нибудь камень, их тут до черта и больше. Пакуете мальчика и возвращаетесь с ним, не забудьте одежду его прихватить. Управимся с могилой, заберем труп долбаря с собой и по пути – в болото. Вопросы?

– За это надо бы доплатить…

– А вот насчет доплаты поговоришь с боссом сам, я устрою тебе такую возможность.

– А чего?

– Ни хрена, работаем!

Троица пошла к даче. Крюк с Гансом укрылись за углом, Граф позвонил в дверь.

Через минуту вышла Галина.

– Готово? – спросила она.

– Проверь сама.

– Идем.

Галина все в том же, накинутом на голое тело плаще пошла к теплице.

Дверь в дом, как и предполагал Граф, она не закрыла. Как только хозяйка с бригадиром скрылась из виду, Крюк с Гансом вошли в дом. Прислушались из прихожей. Где-то лилась вода. Понятно, мальчик принимает душ. Тем лучше! Бандиты нашли душевую кабину, сквозь матовое стекло которой хорошо просматривался силуэт жертвы.

Он стоял, наслаждаясь потоками воды, спиной к двери. Крюк достал из кармана шелковую удавку, кивнул Гансу на дверь. Тот распахнул ее. Прочная нить перехлестнула шею любовника хозяйки дома, разрезая, как бритвой, кожу. Дыхание охранника перехватило. Крюк знал свое дело.

Жертву вытащили из кабинки и затолкали в полиэтиленовый мешок, в котором уже лежал осколок бетонной плиты. Обыскали дом, забрали одежду, принадлежащую охраннику, которую тот сложил в одном месте. Аккуратный, видимо, был пацан или только что из армии, не утерял еще навыки складывать вещи в одном месте и строгом порядке. Сделав дело, вышли из дома, потащили труп к месту захоронения следователя.

Галина подошла к яме. Граф находился рядом, держа за спиной наготове кухонный нож с обернутой целлофаном рукояткой. Ничего не было сделано.

Женщина обернулась:

– В чем дело, Граф?

– А в том, сучка ты подзаборная, что тебя там не хватает! – оскалился убийца.

– Что? – попятилась назад все понявшая Галина.

Граф нанес женщине удар ногой в солнечное сплетение, заставив ее, охнув, согнуться. Убийца продолжал:

– И твой мальчик, Галя, лежит недалеко, придушенный, как котенок! Доигралась, шалава?

– Не убивай, Граф! – прошептала Галина, восстановив дыхание. – Что хочешь со мной делай, как хочешь, я выполню любое твое желание. А хочешь, хоть втроем, все сделаю, только отпусти. Я вам и денег дам, а сама исчезну, никто никогда не найдет и ничего не узнает, а, Граф?

– Да я бы с удовольствием, но у меня работа, сама понимаешь. А таких, как ты, снять можно за пузырь водки. С полным сервисом. Стара ты, Галина, да и поистаскалась вся! И через тебя иметь неприятности от Карельского? Нет уж, на хер! Молодых кругом – стаи, успевай только бобы отстегивать. Нет, Галина, не получится у нас договориться!

– Так… так… это Андрей приказал меня кончить?

– Ну не я же сам решил? По мне, живи сколько хочешь. Ты мужу дорожку где-то перешла, вот он тебя и решил рассчитать по полной программе.

– Но деньги, Граф! – хваталась за последнюю надежду женщина. – Я дам много денег!

– Твой муж даст больше. Молись, коли веришь.

– Не-ет! – раздался нечеловеческий вопль, который, впрочем, оборвался тут же, после резкого взмаха ножа, рассекшего горло до самых позвонков.

Граф ногой столкнул умирающую женщину в яму, чтобы кровь, толчками хлынувшая из страшной раны, осталась внутри могилы. Он закурил. К нему подошли Ганс с Крюком.

Граф спросил:

– Ну, как там любовничек этой стервы?

– Посучил ногами и мандец! В машине он, с барахлом своим и грузом между ног. А ты чего ждешь?

– Надо эту красоту сфотографировать, – он показал сигаретой в яму. – Пусть немного кровь сойдет.

– Зачем?

– Так велено!

Докурив, загасив и спрятав окурок в карман, Граф снял целлофан с рукоятки ножа, бросил его на трупы, туда же полетели «Командирские» часы Астафьева. Достал фотоаппарат. Сделал несколько снимков, сверкнув вспышкой.

– Все! Закапывайте! – приказал он подчиненным.

Крюк с Гансом принялись за работу.

Вскоре яма была засыпана, песок утрамбован, сверху покрыт слоем щебня и плитами, которые тщательно выровняли с остальными, продолжив дорожку. Сложили инструмент.

Ганс спросил:

– Дом обшмонаем?

– Нет! – категоричным отказом ответил Граф.

– Но там же бабки немалые, Граф! – поддержал дружка Крюк.

– Я сказал – нет. Что, не понятно? Хотите в такой же могиле оказаться? Поехали, время!

Ганс с Крюком недовольно, но послушно пошли за бригадиром. Ослушаться означало в самом скором времени оказаться на месте следователя и жены Карельского. Если боссы своих баб не жалеют, кладут, не задумываясь, то что говорить о простых «шестерках»? Приговорят в момент!

Добравшись до болота, сбросили тело в зеленовато-черную жижу. Оно медленно исчезло в трясине.

Граф вызвал Карельского:

– Босс, это я! Все ништяк!

– Охранник?

– В болоте!

– Хорошо, возвращайтесь и отдыхайте. Надеюсь, не наследили там? Хотя рабочие завтра все ваши следы перекроют, свободны!

Андрей Викторович Карельский положил трубку, повернулся к проститутке, резко рванув ее к себе. Успевшая задремать, пока клиент неподвижно лежал в ожидании звонка, она вскрикнула:

– Милый! Может, поспим немного? Утро уже скоро!

– Я тебе бабки плачу за то, чтобы ты спала? Или за другое?

– Почему ты со мной так груб?

– Груб? Нет, милочка, это я еще ласков, настоящей грубости от меня ты еще не видела и не советую испытать мой гнев! А ну иди ко мне и работай! Не то выкину на улицу голой или охране отдам!

– Но…

– Работай, сказал! Вот так! И никогда не перечь мне, никогда!

Через минуту Карельский в блаженстве закрыл глаза. Работать эта девочка умела.

Глава 4

Очнулся Егор в больничной палате. По крайней мере, так выглядела эта обширная, примерно шесть на восемь метров комната с кроватью у стены, табуреткой, стойкой для капельницы, с неистребимым запахом лекарств и хлорки. С одной, пожалуй, оговоркой. Так как левая нога Егора в прямом смысле была прикована к кровати, на окнах красовались массивные решетки, а железная дверь была с «глазком», то это, скорее всего, была палата для умалишенных.

На табурете рядом с койкой стоял стакан, на две трети наполненный прозрачной жидкостью. Вода? А что же еще? Не спирт же. А похмелиться не помешало бы. Состояние ни к черту. Интересно, тазика под кроватью нет? Он вскоре вполне может понадобиться. Тазика он не нашел, зато углядел рядом со столиком пачку «Золотой Явы» и одноразовую зажигалку.

Егор отвернулся, представив, как он жует лимонные дольки. Одна мысль о курении вызвала рвотные позывы. Воды, что ли, выпить?

Он приподнялся, сразу же почувствовав сильную боль в области затылка. Он помнил, как его хлестанули по черепу в подворотне, но остальное память не хранила. Как он оказался здесь? Кто решил посягнуть на его свободу и зачем? Черт с ним, узнаем со временем.

Егор взял стакан, рука, как и все тело, мелко дрожала, поднес его ко рту. И… уловил знакомый запах спиртного. Неужели водка? Или глюки? Понюхал – водка. Выдохнул, одним глотком опрокинул стакан. Он не ошибся, в стакане действительно была водка! Интересно, кто же так о нем позаботился? Обстоятельство более чем странное. Если он в больнице, пусть даже в дурдоме, то спиртное никак не может входить в рацион больного. Вопросов много, надо попытаться найти ответы на них. Ему заметно полегчало, боль в затылке не в счет. Можно и подумать.

Итак, кто и зачем вырубил его в подворотне? Чтобы доставить сюда? Возможно! Тогда вопрос другой – для чего он здесь? Для какого-нибудь эксперимента или в качестве донора? В последнее время много пишут об исчезновениях людей и насильственном использовании их в качестве доноров для пересадки здоровых жизненно важных органов богатеньким, но больным клиентам. Тоже вполне вероятно! И если данная версия подтвердится, то это будет уже хуже. Это будет означать, что его, обследовав, спокойно отправят на тот свет. Даже безболезненно, применив наркоз.

Но сие обстоятельство никак не устраивало Астафьева. А посему за свою жизнь придется побороться. Главное, набрать форму, а в этом ему должны невольно помочь сами псевдоврачи, если принять версию принудительного донорства. Ну а будучи в своей нормальной физической форме да с его знанием рукопашного боя и богатым опытом участия в этих боях, что-либо сделать с ним будет весьма проблематично. Естественно, если исключить применение оружия или каких-нибудь препаратов, тех же наркотиков. И все же версия его использования как подопытного кролика выглядела как-то неубедительно. Скорее с ним начали другую, пока непонятную игру. Что означают все эти непонятки последних суток? Визит Галины, сто лет бы ее не видеть, необъяснимое появление в холодильнике бутылки водки перед самым ее приходом, словно его готовили к встрече, расслабив спиртным, исчезновение Хомяка и, наконец, нападение в подворотне и эта палата, сильно смахивающая на камеру. Не может это все вместе взятое не иметь между собой связи! Не может!

Егор закурил. И все же пытаться сейчас сложить логическую цепь замысла противника, который, по всей видимости, у него неожиданно появился, не имеет смысла. Мало информации. Отсюда и предположений можно сделать сколько угодно, ничего не выяснив. Надо ждать дальнейшего развития событий и, исходя из вновь открывшихся фактов, понять, для чего он здесь. А может, и анализировать ничего не придется. Те, кому он так понадобился, придут и все выложат сами! И хватит об этом! Будь что будет!

В это время, словно за Астафьевым скрытно наблюдали, а так оно в действительности и было, вошел накачанный молодой человек. Егор оценивающе осмотрел качка, пытающегося любым своим движением продемонстрировать натренированные мышцы, не скрывая любования собой. Но Егор умел разбираться в бойцах. Поэтому качка, вошедшего к нему, сразу определил простым словом – шняга: ничего серьезного, одна сплошная показуха! Да, у людей неискушенных этот парень мог создать иллюзию несокрушимого бойца. Но такой «боец» хорош в постели с бабой, да и то бабка надвое сказала. Потенция мужчины никак не связана с величиной его бицепсов.

Настоящего же бойца всегда выдает взгляд. Он у него спокоен, немного как бы равнодушен и в то же время напряжен, быстр, серьезен. А у этого качка – высокомерие, мнимое превосходство над всем остальным миром. Этот опасности не представляет. Одним словом – шняга, как уже окрестил парня Егор.

Парень взял пустой стакан.

Егор спросил:

– Больше не положено?

– Нет! – коротко бросил, не глядя на лежащего, качок.

– Понятно! Ну а как насчет туалета?

– Все под койкой!

– Я не об этом. Душ, бритье-мытье? Тазик, наконец!

– Какой еще тазик?

– Обыкновенный. Чтобы на пол не блевать. У меня дурная привычка во время запоя блевать нещадно, больше по утрам, но иногда эта пренеприятная процедура может затянуться и на сутки. А сейчас у меня как раз такой период!

– Я передам о тазике начальнику.

– А он сам не намерен со мной встретиться? По-моему, нам есть о чем поговорить.

– Не знаю.

– Понятно. Ты обычная «шестерка», мальчик на побегушках, короче.

– Ответил бы ты за базар, козел, но нельзя тебя трогать.

– А ты попробуй. Глядишь, и получишь в жало, а?

– Дал бы я тебе!

– Так в чем же дело? Или ты из команды пионеров с принципом «лежачего не бьют»? – продолжал провоцировать качка Егор, хотя никакой необходимости в этом не было. Просто не понравился Астафьеву этот парень, и Егору надо было немного разрядиться, поэтому он не мог остановиться.

– Пошел ты… – скривив квадратную физиономию, прошипел парень.

– Я-то как раз останусь, а вот ты действительно пошел, и не просто пошел… Ну понял, что я хотел добавить, козявка надутая! Слушай, а тебя каждый день через задницу, как жабу, надувают или с перерывами?

– Мужик, – парень смотрел на Егора с нескрываемой яростью, – прошу, заткнись, иначе!..

– Что иначе? – с интересом спросил Егор.

– Порву, как грелку!

– Это ты-то? Не смеши, чувак! Иди лучше. Да, хреново, если в этой конторе и все остальные такие же, как ты, по пояс деревянные. Тупоголовые, я хотел сказать!

Качок швырнул стакан в угол. Тот разлетелся на мелкие осколки. Хлопнув дверью, он вышел, багровый, словно переспелый арбуз.

«Ну и что, – подумал Егор, – чего добился? Вывел пацана из себя, нажил первого врага, а зачем? Вот натура!» – Астафьев вздохнул. Но удовлетворение от словесной дуэли он все же получил.

Егор откинулся на подушку, закурил. Его вдруг потянуло в сон. Неуклонно, нестерпимо, так, как никогда еще не тянуло.

Не иначе подсыпали какой-нибудь гадости в водку. Знали, что пациент обязательно выпьет. Он бросил недокуренную сигарету мимо пепельницы и провалился в наркотический сон.

Окончательно он проснулся на четвертые сутки и сразу почувствовал, что похмелье не одолевает его. Тошнота прошла, голова не кружилась, разум прояснился и… Появился аппетит! Эти симптомы указывали на то, что период выхода из запоя позади и пройден он во время длительного принудительного сна. Егор осмотрел тело. На венах рук – следы от уколов, значит, его организм поддерживали витаминами. И не давали проснуться раньше времени.

Он захотел в туалет. Оправившись, закурил.

Так! Неизвестные люди вывели его из запоя и привели в чувство. Значит, захвачен он не в качестве донора. Но и не из-за благотворительности же? Следовательно, он кому-то очень нужен трезвым. Это очевидно, но по-прежнему непонятно!

Дверь открылась, прервав размышления Егора.

Вошла молодая женщина в медицинском халате и все тот же качок, с которым ранее немного сцепился Астафьев. Следом женщина в годах. Она и убрала судно. Женщина-медичка присела на табурет, разложила на коленях тонометр. Попросила Егора:

– Снимите, пожалуйста, верхнюю одежду!

– А где здравствуйте, доброе утро, день, вечер? Или здесь не принято приветствовать друг друга?

– Извините, добрый вечер!

– Вечер! Понятно! Вам того же, а не скажете, который час, если не секрет?

– Ну какой может быть секрет? – Она посмотрела на свои миниатюрные часики: – 18.37.

– Какого дня?

– Пятницы, 23 июня!

– Пятницы? Выходит, я здесь четвертые сутки?

– Да.

– Плохо!

– Что плохо? То, что вам помогли принять человеческий облик?

– Нет, это как раз хорошо. Плохо то, что я дважды не сдержал слово. Что подумают обо мне люди? Болтун – подумают, а я всегда свое слово держал! Вот что плохо!

– Это уже, извините, не мои проблемы. Дайте левую руку.

Она измерила давление – 130 на 80.

– У вас обычное давление какое?

– Вы же сами видели.

– Значит, с этим у нас порядок! Теперь я вас послушаю.

Она прослушала чуть ли не каждый сантиметр его спины. Увидев шрамы, спросила:

– Откуда у вас эти украшения?

– Забавы юности прошедшей.

– В юности по вас стреляли из автоматов и вы попадали под осколки мин?

– Ну раз вы такая понятливая, зачем спрашивать?

– И все же, скажите правду.

– Война! Афганистан, – ответил Егор, поворачиваясь к медичке лицом.

Она бросила на него быстрый взгляд и принялась слушать волосатую грудь.

– Дышите… не дышите… Отлично, – поставила женщина свой диагноз. – Вы здоровы! Сейчас снимем кардиограмму и на этом закончим.

– И все? – с сожалением спросил Егор.

Женщина вновь подняла на него глаза, и в них Астафьев увидел оттенок печали и даже какой-то еле уловимой жалости.

– Прошу вас не задавать мне вопросов. Все вы скоро узнаете сами. Договорились?

– С одним условием.

– Каким?

– Мы познакомимся!

– Зачем? Может, мы видимся в последний раз.

– А ну, голубки, завязали воркование, – грубо вмешался в диалог качок. – А ты, телка, делай свое дело и проваливай, тоже мне, антимонию развели!

Егора взбесила выходка качка:

– Послушай меня внимательно, урод отмороженный. Первым делом, что я сделаю, когда встану, это сверну тебе челюсть, запомни это!

– Это ты, сука, за весь свой базар ответишь, «синяк» хренов!

– Твое счастье, что я не могу встать!

Перепалку прекратила женщина.

– Молодой человек, – как ни в чем не бывало обратилась она к охраннику, – прошу вас прекратить вмешательство в мою работу. Иначе о вашем безобразном поведении я доложу кому следует.

– Испугала! – огрызнулся качок. – Я тебе тогда доложу!

Но послушался, отошел в сторону, закурил, молча наблюдая, как медработник снимает кардиограмму.

– Так как вас зовут? – настаивал Егор, когда женщина крепила к его телу присоски.

– Лариса.

– Очень приятно. Красивое имя, а меня – Егор.

– Я знаю.

– Ну конечно, я мог бы и догадаться об этом.

– Мне ваше имя сообщили перед приходом сюда. – Она вновь как-то особенно взглянула на Астафьева. – Так, – продолжая работу, Лариса стала рассматривать ленту, выталкиваемую кардиографом, – что мы имеем?.. Полный порядок! Даже удивительно: после столь длительного запоя – и никаких изменений. У вас завидное здоровье, Егор!

– Вы посмотрели бы на меня в мои лучшие годы! Влюбились бы сразу.

– К сожалению, то, что было или могло быть в прошлом, не вернешь. Что будет в будущем, не предугадаешь! Все, я закончила. Вот здесь я оставляю таблетки. Это успокоительное и снотворное, хотя сегодня, после такого длительного сна, вы вряд ли уснете. Попросите лучше, чтобы вам принесли книги.

– У кого попросить? – с наигранным удивлением спросил Егор. – У этого имбецила, что в углу дымит? Да ему до утра только объяснять придется, что собой представляет книга.

Лариса улыбнулась.

– Хорошо, я сама передам насчет литературы. Какую предпочитаете? Боевики?

– Терпеть их не могу! Исключительно любовные, эротические романы, но в моем положении читать их вредно, так что попросите что-нибудь, чего я не читал, например Ремарка.

– Ремарка?

– Да. Имя мне уж очень нравится – Эрих Мария Ремарк! Звучит?

– Звучит! Хорошо, и до свидания, если нам предстоит встретиться, что зависит не от меня.

– До свидания, – ответил Егор.

Взяв свой чемоданчик, она вышла из палаты.

За ней пошел и качок. Проходя мимо Астафьева, он сказал:

– Зря ты, мужик, на меня вот так-то. Зря! Ответить придется.

– Отвечу. Не переживай, а с Ларисой отношения не порть. Не советую. Может, после нашей разборки именно ей придется сидеть возле твоей больничной койки. А бабы, они злопамятны. Учти это, мудак!

– Тьфу! – сплюнул качок и вышел из палаты.

Егор вновь остался в одиночестве. Правда, ненадолго, через час ему принесли книги, и он начал листать их, пока не увлекся одним романом, за которым и провел бессонную ночь.

А утром начались кардинальные изменения в его положении. После завтрака, который впервые после довольно продолжительного периода Егор съел не без удовольствия, в его палату начали вносить всевозможное физкультурное оборудование. Поставили шведскую стенку, соорудили перекладину, еле втащили брусья, два силовых, один беговой тренажеры. Пол устлали матами. Повесили три «груши», образуя треугольник. Внесли гири различной массы. Одним из последних втащили набитый песком манекен.

И все это расставили с трудом, но по своим, видимо, заранее распланированным местам. Оставалось только удивляться, как оборудование уместилось в палате, которая превратилась в миниатюрный спортивный зал. Ему даже принесли несколько спортивных костюмов, кроссовки, а в углу, что самое приятное, установили душевую кабину и биотуалет.

Напоследок, когда люди, оборудовавшие зал, вышли, к нему подошел невысокий, но плотно сбитый мужчина. Как раз из тех, настоящих, не бутафорных, как качок, бойцов, знающих свое дело. Он отстегнул оковы с ноги, бросил их в угол. Представился:

– Трунов Виктор.

– Астафьев Егор.

– Мог бы и не представляться. Я знаю о тебе. Ты в прошлом боевой офицер. Учить тебя, для чего, собственно, я сюда и приставлен – рукопашному бою, – думаю, не имеет смысла. Уровень твоей подготовки, по моим данным, достаточно высок. Все это, – он обвел рукой зал, – для того, чтобы ты набрал свою оптимальную форму в минимальные сроки.

– Позволь узнать, Виктор, кому и для чего понадобилась моя физическая и боевая подготовка?

– Узнаешь в свое время! Режим определишь сам. Я буду лишь контролировать тебя в подготовке к экзамену, который решил провести тот, о ком ты спрашивал. Он будет заключаться в форме контрольной рукопашной схватки.

– Слушай, Витя! Меня что, решили, как петуха, на бои выставлять? – вдруг пришла Егору мысль, которую он и высказал. – Типа гладиаторских боев? Тогда передай своим хозяевам, что марионеткой в чужих руках я никогда не был и не буду, ни при каких условиях!

– Не горячись. Никаких подпольных турниров, никаких боев. В этом можешь быть уверен. Остальное узнаешь позже, после контрольного боя.

– Сколько времени мне отводится на подготовку?

– Две недели. Бой назначен на 15 июля, здесь же.

– Кто против меня будет действовать?

– Люди того, кто тебя захватил.

– Ты не говоришь имени хозяина, но шоблу его охарактеризовать можешь?

Виктор на минуту задумался:

– Есть стоящие бойцы, но для тебя они не опасны. По крайней мере, специальной подготовки, аналогичной твоей, никто из них не имеет. Если, конечно, ты правильно распределишь силы и не совершишь непростительной ошибки.

– Ясно.

– Готовься, Егор. Поражение для тебя в прямом смысле смерти подобно! И знай… я на твоей стороне!

– Почему?

– Есть причины, но о них не спрашивай.

– Спасибо и на этом. Хоть один человек за тебя, когда вокруг одна непонятка и враждебность, уже приятно.

– Я пошел, а ты приступай по-легкому. Не перенапрягись с непривычки, да что я тебя учу? У тебя получше учителя были, пока, удачи тебе!

Виктор Трунов вышел из палаты. Дверь закрылась.

После долгого лежания и ничегонеделания мышцы слушались плохо, и Егор долго разминал их.

Обед и ужин принесли строго по распорядку, который Астафьев составил сам. И меню соответствовало тому, что потребовал Егор.

Интенсивные, целенаправленные тренировки он начал со следующего дня, проснувшись ровно в 6.00 и приняв контрастный душ.

Напрасно прождал Егора его бывший одноклассник, а ныне старший офицер центрального аппарата Федеральной службы безопасности подполковник Владимир Кулагин. Он проторчал у «Чертова колеса» более часа, но Астафьев так и не появился. А жаль! Не в смысле квартиры, хотя и она не помешала бы перекантоваться до того, как он получит однокомнатную квартиру в общежитии службы, так как на большее Владимир, как холостяк, не претендовал. В Центр его перевели неожиданно из Питерского управления ФСБ, где он сумел раскрутить громкое дело о коррупции в прокуратуре одного из районов Ленинградской области при активном противодействии как криминальных, так и властных государственных структур. Поэтому и возникла проблема с жильем.

Не зная, что и думать, ждать дальше или уйти, Владимир принял решение поехать к Егору домой. Тем более адрес он хорошо знал.

Звонок в квартире Астафьева не работал. Пришлось стучать. Но никто не открыл, хотя дверь была просто захлопнута на предохранитель. Кулагин повернулся, чтобы уйти, но дверь напротив отворилась и оттуда вышла миловидная женщина. Она вежливо спросила:

– Извините, вы к Егору?

– Да, – ответил Кулагин.

– Еще раз простите, а не могу ли я узнать, кто вы и зачем вам понадобился Егор?

Володя подошел к женщине, развернул удостоверение сотрудника ФСБ.

– Господи! – ахнула женщина. – Егор заинтересовал КГБ? Но что он сделал?

– Ну, во-первых, не КГБ, которого давно уже в природе нет, а ФСБ, во-вторых, ничего Егор не совершал, по крайней мере, мне об этом ничего не известно. Просто я его школьный товарищ, сидели за одной партой. Потом, после школы, пути наши разошлись. А тут недавно нашел я его телефон, позвонил. Он ответил. Договорились о встрече на сегодня в одном месте. Но он, как ни странно, не пришел, а ведь всегда выполнял обещанное. Вот я и решил зайти сюда, по знакомому адресу, мало ли что? – разъяснил Владимир обстановку перепуганной женщине.

– Так что же мы стоим на лестнице? Нам необходимо очень серьезно поговорить, раз вы товарищ Егора. Проходите, прошу вас. В квартире и поговорим, – пригласила к себе женщина.

Кулагин не смог отказать женщине, в глазах которой читалась тревога за его друга, и вошел в холл чистой и уютной однокомнатной квартиры. Хотел разуться, но хозяйка дома воспротивилась:

– Не надо разуваться, мне и предложить вам на ноги нечего, да и не прибиралась я еще сегодня.

– Тогда, может быть, на кухне поговорим? Я, понимаете ли, часто курю, в комнате это будет наверняка неудобно. А на кухне, возле окна, надеюсь, разрешите?

– Проходите в комнату, кстати, там и пепельница есть, правда, как украшение, но пусть послужит и своему прямому предназначению, – улыбнулась женщина, настаивая на своем, – и курите, пожалуйста. Я в отличие от многих хоть и не курю, но к запаху сигаретного дыма отношусь равнодушно. Может, оттого, что в отделе института, где я работаю, все мужики, и дымят они безбожно.

– Ну, как скажете.

Кулагин прошел в комнату, сел в кресло возле журнального столика.

Женщина, задержавшись на несколько минут, внесла поднос с двумя чашками черного ароматного кофе и вазочкой с печеньем.

– Угощайтесь, Владимир Семенович!

– Вот видите, вы знаете, как меня зовут, а я вас – нет.

– Меня зовут очень просто – Нина!

– А отчество?

– Давайте без отчества!

– Ну и меня называйте в таком случае Володей или Владимиром, без отчества. Очень приятно, Нина!

Он взял чашку, сделал маленький глоток.

– Так что, Нина, вы хотели мне сказать?

– Понимаете, Владимир, в последнее время, как это ни прискорбно, Егор начал сильно пить. Это началось после того, как он узнал, что его жена, Галина, вовсю изменяет ему. Естественно, такого положения вещей он терпеть не стал, да и жизнь их, как это говорится, уже давно дала трещину, а тут просто все пришло к закономерному финалу, и Галина съехала к своему любовнику. За которого позже, насколько я знаю, вышла замуж, после развода. Егор же уволился из армии и… запил!

– Сильно?

– Да.

– Запои?

– К сожалению, да!

– И как долго по времени они продолжаются?

– По-разному. Сначала пил каждый день понемногу, потом первый, дня в три-четыре, запой. А сейчас может месяцами пить и из квартиры не выходить. Все, что можно из мебели, вещей, продал и пропил.

– Понятно. Вот почему он не пригласил меня к себе домой.

– Конечно! Ему было стыдно показать другу, как низко он опустился. А недавно тут Галина появлялась, мне сам Егор рассказывал. Собирается бывшая супруга купить эту квартиру. Егор взял аванс и вчера, когда стемнело, вышел из квартиры. Тут мы и встретились, поговорили. А выйти в своем состоянии он мог только за водкой. Но меня насторожила одна его фраза.

– Что за фраза? Извините, что так прямо ставлю вопрос, получается, как на допросе, но тоже, наверное, привык, как вы к дыму.

– Это ничего. А вот фраза была примерно такой: «Вот продам хату и уеду отсюда куда-нибудь в глухую деревню. Как умирающий зверь уходит от своих собратьев». Мне кажется, Володя, Егор поставил на себе крест. А он хороший человек, настоящий. Таких сейчас мало осталось. Ему помочь надо. Необходимо помочь! Я предлагала ему переехать ко мне, вам признаюсь, что люблю его, и давно, как только он поселился здесь, может, поэтому его боль и воспринимаю, как свою. Так вот, я предложила ему уйти от одиночества и перебраться сюда, организовать лечение, средства нашла бы.

– А он?

– Сказал, что подумает. И все!

– И все. Эх, Егор, Егор! Решил спрятаться? От кого? От себя? Не получится от себя-то! Стыдно ему стало! Так себя и стыдился бы, неужели я не смог бы понять его? Не поддержал бы?

– А он такой! Гордый! Сильный, как лев в бою, и в то же время беспомощный в быту, как ребенок. Но гордый! Этого в нем с избытком!

– Согласен, но давайте вернемся немного назад. Вы видели, как Егор вчера вечером вышел из квартиры?

– Да! И немного поговорили, о чем, я уже вам сказала.

– А как он был одет?

– Да как обычно в последнее время, спортивные брюки, майка, кроссовки, рваные немного сбоку.

– С собой ничего?

– Нет, даже пакета в руках не было.

– Извините, а у вас ключа от его квартиры нет? Бывает, что жильцы у соседей держат запасной комплект.

– Нет, мне он ничего не оставлял. А что? – вновь в глазах женщины вспыхнул огонек тревоги и предчувствия опасности.

– Нужно осмотреть его квартиру!

– Зачем? – почти шепотом спросила Нина.

– Вы видели, как Егор выходил в домашнем одеянии, в котором далеко не пойдешь. До магазина и обратно минут двадцать, ну пусть плюс десять зайти в рюмочную по пути – догнаться, что он вполне мог сделать. Итого полчаса. Вы видели или слышали, как он вернулся?

– Нет!

– Но могли хотя бы услышать?

– Да, вы правы, я должна была услышать, он всегда громко хлопал дверью. И не спала я часов до трех!

– Получается одно из двух. Или Егор, выйдя из квартиры, попал в какую-нибудь компанию и вернулся позже трех часов, когда вы уже спали, либо еще не возвращался. И вот это надо проверить! Я пойду к нему, тем более замок его квартиры сложности для открытия не представляет. А вы ждите меня здесь.

– Вам, конечно, виднее.

– Вот и договорились.

Владимир без проблем открыл входную дверь и вошел в квартиру школьного друга. В нос ударил неприятный затхлый запах.

Он внимательно осмотрел квартиру. Его удивило одно обстоятельство: в доме не было ножа. Хлеб порезан, а ножа нет. Странно! Взял с собой? Но Нина наверняка заметила бы его, одет-то он был легко. Нет, что-то здесь не то!

Закрыв дверь, Кулагин вернулся в квартиру Нины. Та встретила вопросом:

– Ну что там?

– Ничего и никого!

– Куда же он делся?

– Это-то нам и предстоит выяснить. Егор раньше пропадал из дома дней на несколько?

– Было, раза два или три.

– Ну тогда, может, и сейчас где-нибудь в притоне пропивает аванс за квартиру?

– Не знаю. Может быть и такое. Что же делать?

– Давайте договоримся так. Вот вам моя визитная карточка. Лучше звонить по мобильному номеру. Сотовый телефон у меня всегда с собой. Как только Егор объявится, а я уверен, что скоро он объявится, ему обо мне ни слова, а сразу звонок. И постарайтесь задержать его. Чтобы я успел подъехать. А потом все вместе и решим, что делать дальше. Хорошо?

– Да, конечно! А если он в беду попал?

– Надо найти его, домой Егор при любом раскладе должен вернуться. Это главное! А из беды я его вытащу, чего бы мне это ни стоило.

– Спасибо вам.

– За что?

– За Егора.

– За него потом благодарить будете. Да и не нужны никакие благодарности. Будем считать, что план взаимных действий мы с вами, Нина, разработали?

– Да.

– Тогда до свидания! Жду вашего звонка.

– До свидания, я обязательно позвоню.

Глава 5

Тренировки Егора продолжались вторую неделю. За это время организм полностью избавился от алкоголя. Физическая форма вошла в норму. Подзабытые боевые приемы и удары рукопашного боя были отработаны и могли быть применены в любое время. Тренер и спарринг-партнер Егора Виктор Трунов, много повидавший на своем веку разных спортсменов, в том числе и достигших на своем поприще высоких результатов, был буквально потрясен тем, что держал в своем боевом арсенале Астафьев. Чувствовалась в нем особая боевая подготовка. И еще очень удивило тренера, как легко и быстро восстанавливался этот, уже немолодой, за сорок, человек. Виктору за свою карьеру приходилось поднимать многих после травм физических и психологических, но такого эффективного восстановления на его памяти не было. И Трунов понимал, что не он должен тренировать и готовить Астафьева, а скорее наоборот, Егор вполне сам мог бы преподать несколько поучительных уроков.

Они под охраной посетили бассейн в городе, где Астафьев свободно выполнил норматив первого разряда на стометровке вольным стилем. При этом пульс и давление пришли в норму в считанные минуты, в очередной раз удивив Трунова. А Егор тем временем пытался просчитать, откуда его доставили в бассейн и куда после заплыва вернули. Но тонированные стекла и шапочка, натянутая бдительными охранниками на глаза, не позволили сделать это.

Мелькнула мысль, а не соскочить ли ему с джипа, вырубив охрану, что теперь было в его силах. Но отбросил ее, так как этот трюк ничего ему не давал, кроме, пожалуй, выстрела в спину или увечья при падении. Скорость вездеход держал приличную. Единственное, что узнал из поездки Астафьев, так это то, что бассейн называется «Чайка», но это от него и не скрывали.

Последний этап подготовки Егора проходил на стрельбище, оборудованном в глухом лесном овраге. Астафьев с интересом ознакомился с новыми видами оружия: снайперской винтовкой «винторез», автоматом «вал», пистолетами-пулеметами «бизон-3», «каштан», «гепард», гранатометом «ГМ-94» последней разработки. Егор быстро разобрался с оружием и точно поразил те мишени, которые перед ним выставили.

Впереди оставался экзамен – контрольный рукопашный бой. О том, что конкретно он собой будет представлять, Егору пока не сказали ни слова.

Между тем наступило утро пятнадцатого июля. Дата пресловутого контрольного боя.

С утра, с шести часов, из его палаты начали выносить тренировочное оборудование, оставив, в конце концов, только маты на полу. Даже кровать вынесли. Ближе к обеду, от которого, понятно, Астафьев отказался, в палату вошел благообразного вида мужчина лет пятидесяти. Его сопровождал, что неприятно поразило Егора, муж его бывшей жены Андрей Карельский.

Быстро прокрутив в голове ситуацию, Астафьев наконец понял, почему ему в свое время так не понравился визит Галины. Не квартира ее интересовала, а он сам. Она приходила узнать, что ныне представляет собой ее бывший боевой муженек. И оценить как материал для работы, как товар для еще неясной сделки. Это по ее наводке Егора взяли, в этом сомнений больше не было. Ну, Галина! Ну, стерва! Будет возможность – поговорим еще! С тобой и мужем твоим поговорим!

– Здравствуйте, Егор Васильевич Астафьев, – поздоровался первым неизвестный мужчина и сел в кресло, услужливо и мгновенно подставленное охраной, которая после этого расположилась возле двери, демонстрируя свою вооруженность.

– Добрый день, – ответил Егор, стараясь не обращать внимания на Карельского.

– Познакомимся? – предложил неизвестный.

– Ничего не имею против! – ответил Астафьев, демонстрируя совершенное безразличие ко всему происходящему.

– Меня зовут Дмитрий Петрович Вишняков, а этого человека, – он кивнул на Карельского, – думаю, представлять нет никакой необходимости.

– Не стоит! Мы с ним в какой-то степени родственники, или вы не считаете так, Андрей Викторович?

– Разговаривайте с Дмитрием Петровичем, это его вы интересуете, а не меня!

– Мне без разницы, с кем разговаривать, – перевел Егор взгляд на Вишнякова.

Тот достал сигареты, закурил.

– Почему, Егор, вы не спрашиваете, каким образом оказались здесь? С какой целью вас лишили свободы незаконным путем? Не возмущаетесь? Не интересуетесь, что вообще в конце концов происходит? Не спрашиваете о том, что не может быть вам безразлично?

– А смысл? Мне ясно и без вопросов, что я по каким-то причинам оказался вам очень нужен. Нужен как специалист в области боевой работы. Имеющий богатый опыт в области разведывательно-диверсионной деятельности. Ну а остальное вы мне сами скажете.

– Логично! Мне понравился ваш ответ! Действительно, я имел возможность изучить вашу биографию, и, как профессионал, вы меня заинтересовали. Скажу больше, читая о ваших подвигах в Афганистане, я от души восторгался действиями отряда «Вепрь», которым вы тогда командовали. Особенно теми приемами, которые вы использовали, не щадя противника и не оставляя ему шанса сдаться в плен! Здесь мы с вами в чем-то похожи. А тренировочный процесс и отзыв господина Трунова, очень опытного специалиста, лишь подтвердили правильность сделанного мной выбора. Выбора, подробности которого вы узнаете сразу после своеобразного экзамена, который я решил вам устроить. Хотя Трунов и утверждает, что в нем нет необходимости, я все же хочу лично посмотреть, на что вы сейчас способны. Убедиться, так сказать, в вашей пригодности для выполнения своей будущей миссии. Экзамен, как вы знаете, Егор, будет заключаться в рукопашном бое. Против вас выступят четверо неплохо подготовленных молодых бойцов. Ваша задача – выйти победителем в схватке. Все просто, не правда ли? Вопросы ко мне есть?

– Будет ли противник вооружен? Если да, то чем? И насколько я свободен в своих действиях? Этот бой на поражение или имитация?

– Отвечаю: противник вооружен не будет, вы свободны в своих действиях полностью. Бой на поражение, никакой имитации! Вас не будут жалеть, и вы никого не жалейте, – в глазах Вишнякова блеснул какой-то нехороший огонек, огонек убийцы.

Он продолжил:

– Лучше, конечно, если не будет трупов, но тут уж как господь даст. И еще! Начало и конец поединка по моей личной команде.

– В общем, ни два, ни полтора. Что ж, попробуем работать с вашими мальчиками в щадящем режиме. Но если они поведут себя излишне агрессивно, я за их жизни не ручаюсь.

– О своей бы побеспокоился, гладиатор! – пренебрежительно бросил Карельский.

– А вы сами, Андрей Викторович, не желаете выступить в схватке? Я даже согласен, чтобы вы стали пятым человеком в стане противника, а? С каким бы удовольствием я свернул твою поросячью шею!

– Ты еще дерьмо, чтобы я с тобой связывался лично! – побагровев, ответил Карельский, отвернувшись от Астафьева и встав за спину кресла босса.

– Андрей, прекрати! – приказал Вишняков.

Егор же сказал:

– Запомни свои слова, Карельский. Наступит время, я тебе их напомню, если тебя не удавят раньше.

– Я сказал прекратить! – повысил голос Дмитрий Петрович. – Устроили здесь балаган, понимаешь. Молчать! Всем! А ты, Андрей, если что-то не нравится, можешь идти отсюда!

– Да нет! Я, пожалуй, останусь, посмотрю, как из этого супера наши ребята сделают полного инвалида.

Вишняков поднялся, спросил:

– Вы готовы, Егор?

– Как пионер!

– Что ж, тогда начнем, пожалуй. Виктор, – крикнул он в открытую дверь Трунову, – давай сюда бойцов!

В палату, превращенную из спортзала в ринг, вошли четверо, среди них и тот самый качок, к которому Егор питал особые чувства.

– А, урод, и ты здесь? – обратился к нему Астафьев.

– Сейчас ты сдохнешь, собака! – ответил качок.

– Ну-ну, разберемся с тобой отдельно.

Четверка разошлась по углам, оставив Егора посередине. Астафьев напрягся, полностью переключив себя на бой. Кроме четырех человек, которых он должен вырубить, никого и ничего для Егора сейчас не существовало. И он знал, что ему делать.

Вишняков осмотрел арену предстоящей схватки, откинулся в кресле, коротко бросил:

– Бой!

Четверка, как ожидал Егор, не бросилась сразу на одиночку, решив, видимо, разыграть спектакль перед своим боссом, уверенная в том, что этот хоть и подготовленный, но заранее обреченный мужик серьезной угрозы для них не представляет. И этой самоуверенностью все четверо совершили роковую ошибку.

Егор, в отличие от них, не стал ожидать нападения. Он сам пошел в атаку. Направив ее в неожиданном направлении – назад. Он в один прыжок оказался у бритоголового, занявшего позицию с тыла и меньше других ожидавшего подобного маневра. Секундным его замешательством и воспользовался Егор, мощным ударом в нос отбросив на стену. Раздался глухой стук. Кроме полученного нокаутирующего удара, бритоголовый разбил себе затылок о бетон и медленно осел, обливаясь кровью. Астафьев, тут же развернувшись, бросился на того, кто находился впереди, отбив на лету удар, который все же попытался нанести правый боец. Передний же выставил перед собой колено, еще мгновение, и, разогнув ногу, он встретит Астафьева прямым ударом. Но Егор, резко остановившись, развернулся вокруг оси и врезал правой ступней в голову тому, что находился справа. Нанес в тот момент, когда рука, наносившая не нашедший цели удар, находилась на излете и противник был открыт. Незадачливый боец со сломанной переносицей отлетел к креслу Вишнякова. А передний, продолжая прием, сделал холостой выпад ногой. Она, не найдя точки соприкосновения с целью, потянула за собой все тело вперед. Противник потерял равновесие и был занят тем, чтобы его восстановить. Егор уже присел и кулаком левой руки нанес удар в промежность. Паренек охнул, схватившись за свои яйца, и оказался между Астафьевым и качком, наконец решившим пойти вперед. Егор ударом в горло скрючившегося от боли в промежности бойца отбросил в сторону.

По времени схватка не продолжалась и минуты, а справедливость была восстановлена: против Егора остался один противник. Зато какой! Самый желанный. Качок, ставший свидетелем такой мгновенной, убийственной атаки со стороны Астафьева, подрастерял уверенность в своих силах. И это легко можно было прочесть в его глазах. А значит, еще не вступая в бой, он уже проиграл. Но не просить же ему пощады на виду у босса? Это смерти подобно! Поэтому, явно пересилив себя, он, вдруг дико закричав, бросился на Егора. В руке мелькнуло лезвие ножа.

Вишняков среагировал мгновенно, увидев оружие в руках своего человека. Он встал и крикнул:

– Брек!

Но качок ничего не слышал и не видел, кроме ненавистного мужика.

Егор спокойно дождался, когда парень сблизится с ним, уловил движение вооруженной руки. Качок решил бить сбоку. Астафьев сделал шаг навстречу, остановил удар предплечьем левой руки. Тут же, блокировав запястье врага, дернул его руку влево и назад, одновременно рванув ногу качка вверх. Тот упал на спину, нож отлетел в сторону.

– Брек! – уже спокойней дал команду Вишняков, полагая, что все закончилось.

– Брек так брек, – ответил Егор и тут же, нагнувшись, нанес смертельный удар средним пальцем качку под кадык.

Тот дернулся, захрипел, дыхание перехватило, изо рта показалась пена.

– Я же приказал остановить бой! – взвился Вишняков.

– Извините, Дмитрий Петрович, – так же спокойно, будто ничего не произошло, ответил Егор, – не хотел я. Инстинкт на оружие, наверное, сработал. Как-то само собой получилось.

– Получилось! – сплюнул на пол Вишняков.

К забившемуся в предсмертных судорогах качку подошли Вишняков, Карельский и Трунов. Последний махнул рукой, сделав вывод:

– Это конец!

– «Получилось», – передразнил Егора Дмитрий Петрович. – Труп получился!

Егор стоял в стороне, разминая руки. Качок вскоре затих, в палату вошла Лариса. Она принялась осматривать выведенных из строя бойцов Вишнякова, бросив при этом на Астафьева восхищенный взгляд. Хоть кто-то рад его победе!

Качка вынесли. Вишняков, стоя посередине зала, спросил у женщины:

– Что с этими, Лариса?

– У двоих сложные переломы. Третий ничего, но сильный ушиб интимного места, долго бедняге теперь кровью писать. Плюс ко всему прочему у всех сотрясение мозга.

– Откуда ему взяться-то, мозгу? – пренебрежительно охарактеризовал своих поверженных бойцов Вишняков. – Ну ладно, везите их в клинику. И чтобы никто и нигде слова не проронил. К кому везти, знаете. Андрей, это тебя касается. Организуй госпитализацию этих придурков.

Вишняков обернулся к Егору, поставив руки на бедра:

– Да, Астафьев! Чего-чего, а такого исхода я никак не ожидал. Надо было послушать Трунова и не проводить этот идиотский бой. Но как ты их!.. В считанные секунды!

– Подготовка, – кратко ответил Егор.

– Подготовка, – согласился Вишняков, – не то что сейчас! Было время, готовили настоящих воинов. А скажи мне, неужели ты убил Горшка только за то, что он постоянно лаялся с тобой?

– Так качка звали Горшок?

– Ты не ответил на вопрос.

– Нет. Если бы он не достал нож, то остался бы жить. Получил бы свое, конечно, но жил бы. Как и остальные. Да, у двоих переломы, третий надолго о бабах забудет, но это пройдет, склеят ваших бойцов. Все же я работал в щадящем режиме.

– Ни хрена себе в щадящем! – воскликнул Вишняков.

– А при боевом столкновении вместо одного вы сейчас имели бы четыре трупа, с одним и тем же ранением горла.

– Слов нет, Астафьев! Но что мы стоим здесь? Идем.

– Это вы мне? – спросил Егор.

– А кому же? Экзамен ты сдал на «пять с плюсом», пойдем, отметим победу. К тому же узнаешь кое-что, обдумаешь. Идем.

Глава 6

Вишняков с Астафьевым прошли длинным коридором и вошли в обширный холл. По лестнице поднялись на второй этаж, в кабинет Дмитрия Петровича.

– Присаживайся, Егор. За столик для гостей.

Вишняков открыл бар, достал бутылку водки, две рюмки, поставил их на столик, затем принес тарелку с лимонными дольками, бросил пачку «Парламента» рядом с зажигалкой «Zippo».

– Давай выпьем за твою победу. Ты просто поразил меня!

– Вы хотите, чтобы я вновь ушел в запой?

– Ах да! Ну а я приложусь.

Вишняков выпил, закусил лимоном.

– Кури, – разрешил хозяин кабинета и сам поднес огонь к сигарете Астафьева. – Скажи мне, Егор, вот ты сейчас убил человека, и что? Ничего не чувствуешь?

– Я убил того, кто хотел убить меня, это самозащита. Согласен, неоправданно жесткая, но все же самозащита, а не расчетливое убийство. Так что я должен чувствовать? Жалость? Ее нет. Как и нет удовлетворения от содеянного. Угрызения совести? Подобные эмоции меня давно уже не волнуют. И вообще, Дмитрий Петрович, давайте сменим тему, вы же привели меня сюда не для того, чтобы говорить о каком-то Горшке?

– Нет, конечно, не для этого. Просто хотел заглянуть тебе в душу.

– Заглянули?

– Заглянул.

– И что увидели?

– Кусок льда.

– Гм, возможно, вы и правы.

– Я редко ошибаюсь в людях, – с неким пафосом сказал Вишняков.

– Сомневаюсь, – неожиданно ответил ему Егор.

– Что? Сомневаешься?

– Да.

– Интересно… Объясни.

– Ваше окружение говорит об этом. Один Карельский чего стоит! Подонок!

– Это в тебе ревность говорит.

– Нет, не ревность.

– А что же?

– Вам лучше знать.

– Разговор не обо мне. Чем тебе так не нравится Карельский, если ревность действительно не имеет места?

– Он из породы потенциальных предателей. Есть такая категория людей. Он хорош, пока служит сильному хозяину, но появится более сильная личность, поманит его к себе, и Карельский в момент переметнется, сдав при случае своего бывшего шефа. И сделает это с удовольствием, потому что делает подлянку тому, перед кем вынужден был стоять в свое время на задних лапках.

– А ты не такой?

– Вы мое личное дело читали, могли бы и не спрашивать.

– Да, подполковник спецназа Астафьев не из категории предателей и трусов. Это верно. Но его принципы служат ему же во вред. Ведь ты отказался бы работать на меня, предложи я тебе такой вариант?

– Отказался бы.

– Вот видишь! А Карельский служит и не бедствует, а ты кто? Нищий бывший офицер с полной грудью боевых наград канущей в небытие страны. Ну ладно. Разговор какой-то гнилой получается, а пригласил я тебя для другого.

– Ну и давайте об этом, другом.

– Я обещал тебе объяснить, в каких целях захватил тебя? Объясняю. Слушай только внимательно, ибо каждое мое слово будет напрямую касаться твоего будущего.

– А не много вы берете на себя, Дмитрий Петрович?

– Не много, Егор, не много, и сейчас ты в этом убедишься. И чтобы не питал иллюзию скрыться отсюда, что, в принципе, в твоих силах, я кое-что тебе покажу. Надеюсь, у тебя крепкие нервы?

– Крепкие.

– Тогда смотри.

Вишняков вытащил из бокового кармана несколько фотографий. На снимках была изображена одна и та же сцена, но в разных ракурсах. Освещенная вспышкой фотоаппарата яма, в которой, скрючившись на каком-то мужчине, с перерезанным горлом лежала его бывшая супруга Галина.

– Узнаешь? – внимательно глядя на Астафьева, спросил Вишняков.

– Узнаю, – спокойно ответил Егор. – Вот, значит, как закончился ее путь, ее стремление к роскоши и беспечной разгульной жизни… Что же, она получила то, что заслужила. И кто порешил ее?

– Как кто? Конечно, ты!

– Я?

– Ну не я же? Я даже знаком с ней не был.

– А с чего вы взяли, что это я убил Галину? – Холодок пробежал в груди Егора, он почувствовал хорошо организованную ловушку.

– Ты в могилку-то повнимательнее глянь. Туда, где голова мужика, бывшего следователя прокуратуры, покоится, тоже, кстати, тобою конченного. Ты что, застал их вместе? И ревность помутила твой разум? – явно издевался над Егором Вишняков. – Неплохая версия для ментов, не так ли?

Егор всмотрелся в снимок и увидел кухонный нож, а рядом какие-то часы.

– Нож и часы мои?

– Твои, Егор, с твоими отпечатками. Такие вот дела!

Но Егор не слушал Вишнякова.

– Когда же вы успели их изъять у меня? А, ну конечно, их прихватила с собой Галина, когда приходила ко мне якобы насчет квартиры. Значит, собственную смерть себе приготовила и, конечно, по сценарию Карельского. Да… Дура!

– Что ты о ней, ты о себе подумай!

– А что мне думать?

– Как что? Представь себе, что будет, если эти фото с указанием точного адреса захоронения слить ментам? И нужным ментам! Что с тобой будет? Тебя арестуют и закроют в СИЗО для начала. А там, глядишь, на очной ставке ты вздумаешь бежать, ну и пристрелят тебя, как положено.

– Часы и нож в могиле могут оказаться не моими, а весь ваш базар – блеф!

– Это не блеф, а нож и часы твои, Астафьев.

– Что вы хотите? Чего добиваетесь?

– Я хочу от тебя немного, а именно вернуть свою дочь.

– Ничего не понимаю, какую дочь?

– Она у меня приемная, но тем не менее я люблю ее так, как большинство родителей не любят своих родных детей.

– И откуда вернуть?

– Из Чечни!

– Хорошее предложение, ничего не скажешь, и как вы видите это в реальном исполнении?

– Это твоя проблема.

– Зашибись! Ну, если вы считаете, что эта моя проблема, то хоть посвятите в курс дела.

– Это другой разговор, слушай.

И Вишняков рассказал Астафьеву подробности исчезновения дочери и о последующих звонках с требованием выкупа.

– А вы, вместо того чтобы заплатить, тянете резину и готовите человека, который должен вытащить вашу дочь.

– Не только вытащить Вику, но и уничтожить похитителей.

– И все это должен сделать один человек? Вы чем думаете, Вишняков? Это же невозможно! Даже теоретически.

– Я думаю тем, чем надо, и если бы считал, что акция изначально обречена на провал, не стал бы привлекать тебя.

– Может, объясните понятнее?

– Конечно, иначе зачем бы я привел тебя сюда. Подожди немного.

Вишняков подошел к своему рабочему столу, достал потертую военную карту.

– Подойди сюда.

Когда Вишняков наклонился, Егор увидел у того за поясом пистолет. План созрел мгновенно, но его еще рано было воплощать в жизнь – послушаем, что задумал этот подонок. Дмитрий Петрович начал:

– По моим данным, подтвержденным данным, дочь содержится в горном заброшенном ауле Алтан-Юрт, вот он, отмечен на карте. Почти на самой границе с сопредельным государством. Наших войск там не было и нет, боевых действий не ведется, нейтральная, скажем так, зона. Самое сложное – добраться туда, но с твоей подготовкой это возможно. Чеченцы держать там большие силы не смогут, в этом просто нет необходимости, они не допускают мысли, что кто-то может посягнуть на них там.

– Откуда вы знаете, что чечены допускают, а что нет?

– Ты бы стал держать там большой отряд? Его кормить надо, платить… Чем платить, если в боевых действиях они не участвуют и никого не грабят, там просто некого грабить. Они ждут выкупа!

– Так и отправляйся к ним сам. С этими словами Егор выхватил пистолет Вишнякова, ударом рукоятки на короткое время вырубив последнего. Обыскал его. Кроме заряженного пистолета «ПМ» и дополнительной обоймы, никакого оружия при нем не оказалось. Прошел к двери, закрыл кабинет на ключ. Затем Астафьев усадил тучное тело Вишнякова в кресло, плеснул ему в лицо водки, так как воды не нашел.

Дмитрий Петрович пришел в себя. Встряхнул головой, посмотрел на Егора, сидящего напротив с направленным в живот Вишнякова стволом.

– Вот ты как, Егор? Лихо! Молодец!

– Своих поджопников хвалить будешь, я не нуждаюсь.

– И все же умели раньше готовить «спецов», ни малейшей оплошности не прощают! Используют каждую мелочь!

– Ты дифирамбы-то заканчивай петь. Лучше думай, как теперь следует поступить.

– А что ты предлагаешь?

– Во-первых, всю свою стаю собери на первом этаже и предупреди, чтобы не вздумали пойти на штурм, это для тебя смерть. Хотя нет, это как раз и спровоцирует штурм.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Я думаю, что Карельский не упустит такой шанс убрать тебя. Кому ты доверяешь больше всех?

– Своему троюродному брату, Рудакову.

– На телефон, свяжись с ним, пусть он рассеет охрану, а Карельского держит под контролем.

– Дался тебе этот Карельский!

– Ты прав. Он еще ответит за смерть Галины!

– Ну хорошо, а что дальше? Захватил ты меня, молодец, недооценил я тебя, но дальше-то что? Думаешь уйти отсюда, прикрываясь мной? Куда, Егор? Следом последует «хвост». Тебя в любом случае уничтожат.

– Вполне вероятно. Но сначала я пристрелю тебя.

– И обречешь своих престарелых родителей на медленную, мучительную смерть.

– Что?

– А то. Плохой ты сын! Давно родителей не навещал. А мы вот побывали у них в гостях, довольно милые старики. Даже поселенца к себе на лето пустили. Как понимаешь, моего человека. Что будет с ними, если ты убьешь меня, догадаться нетрудно. Они-то при чем в опасных играх своего, поверь, горячо любимого сына?

– Ах ты, собака!

– А ты как думал? Ты даже можешь своему другу детства позвонить. Тому, что в ФСБ служит. Ты же просчитывал такой вариант? И он бы сработал на все сто. Ребята из госбезопасности разнесли бы мое гнездо в несколько минут, но… ты плохой сын и совсем забыл про родителей! Или они тебе безразличны? Тогда действуй, Егор, все козыри у тебя на руках!

– Заткнись!

Астафьев задумался. Если Вишняков не обманывает, а он, скорее всего, говорит правду, то его отцу и матери реально грозит смерть, соверши он ошибку. Как же он, бывший командир «Вепря», не просчитал, что бандиты могут использовать его родителей? У него просто в голове не укладывалось, что можно таким подлым образом зацепить его. Оказывается, эти твари на все готовы.

Что же делать? Созвониться с Кулагиным? Но успеет ли он прикрыть родителей? Может не успеть. Кто знает, когда и кто даст сигнал этому постояльцу на акцию уничтожения? Ведь им может оказаться любой из окружения Вишнякова, как только спецназ ФСБ атакует это осиное гнездо! Да! Кулагин ему поверит и примет кардинальные меры, но потерять родителей из-за какого-то Вишнякова, Карельского и иже с ними? Может ли он, Астафьев, так рисковать? С другой стороны, постояльца необходимо срочно убирать из дома отца с матерью, да и их прятать! Но это возможно лишь согласившись на условия Вишнякова. Только он может убрать постояльца, а Володя Кулагин укрыть родителей. И при этом школьный друг ничего не должен узнать про его злоключения. Да! Приходится признать, что Вишняков выиграл этот раунд! А Дмитрий Петрович будто читал мысли Егора.

– Ну что, Егор Васильевич, не все так просто, да?

– Ладно, Вишняков, будем считать, ты уговорил меня отправиться за твоей дочерью.

– Я был уверен, что ты согласишься мне помочь.

– При помощи самого подлого шантажа!

– Такова жизнь, Егор.

– Но я еще не все сказал.

– Так говори. Я внимательно тебя выслушаю.

– Делаем так. Ты немедленно убираешь постояльца от родителей, я же связываюсь с другом из ФСБ, он забирает из деревни моих. Чтобы больше подобный шантаж не прошел.

– Но твой друг наверняка почувствует в твоей просьбе неладное и предпримет меры, чтобы через родителей, которые могут дать описание моих людей, начать раскрутку этого дела и в конце концов выйти на меня. И все твои просьбы никакой роли не сыграют. Комитетчики не упустят своего шанса, несмотря на все заверения. С ними такие вещи не проходят. Я не согласен на эти условия.

– Что ж, тогда я вызываю комитетчиков сюда и в деревню, глядишь, и успеют спасти стариков, а нет, то ты пожалеешь, что родился. Вот такой расклад.

Егор взял трубку сотового телефона, набрал номер справочной.

– Подожди, – остановил его Вишняков, – не горячись, выслушай мое предложение.

– Ну?

– Кончим игру.

– Не понял?

– Все ты понял. Ты выиграл, я сделал ставку не на того человека и совершил ошибку. Что ж, надо уметь и проигрывать! Я сейчас уберу охрану, вывезу тебя отсюда. В машине мы будем втроем: я, ты и водитель. Он будет без оружия. Поедем к месту захоронения Галины, водитель вскроет могилу, заберешь улики против себя, потом к твоим в деревню, заберем стариков, и я доставлю тебя куда угодно, хоть к зданию ФСБ на Лубянку. И… разойдемся. Живи, как хочешь, никто тебя не тронет!

Егор не мог понять, почему вдруг Вишняков так легко признал поражение и предлагает вариант полной реабилитации Астафьева и свободы. Он не мог знать, насколько хитер Вишняков, решившийся на последний ход, разыгрывая карту несчастного отца, которому не удалось организовать акцию спасения дочери. Дмитрий Петрович играл и делал это умело. Если бы Егор имел хоть десятую часть коварства этого человека, он, возможно, и раскусил бы его. Но Астафьев был человеком порядочным и не мог предположить, что вновь попадает в сети Вишнякова. Ему бы согласиться и принять вариант Вишнякова, но его неожиданно охватили сомнения. Он хотел понять логику Вишнякова, а ее не было, был лишь точный, подлый расчет. Астафьев вдруг подумал о дочери Вишнякова, которая решением отца, по сути, приговаривалась к смерти. И Егор спросил:

– А как же твоя дочь? Ты успеешь выплатить выкуп?

Вот этого и ждал Дмитрий Петрович. Клюнула честь офицерская! С заглотом клюнула. Вишняков сыграл скорбное раздражение:

– Тебе теперь какая разница? Ты и твоя семья не пострадают, а это для тебя главное. Какое тебе дело до моей дочери?

– Я спросил, ты успеешь заплатить выкуп?

– А где я возьму три миллиона долларов? Может, ты займешь мне?

– Три лимона «зеленых»?

– Ты думаешь, если сумма была бы реальной, я пожалел бы денег и стал искать профессионала? Да мне плевать на деньги, но у меня нет той суммы, которую запросили похитители, и взять ее негде! Ну что ты застыл? Мы едем? Или и дальше будешь мне мозги сношать? Выиграл? Радуйся!

– Стой! Погоди! Отдай команду вывезти моих родителей на Лубянку, я им записку передам, кого там спросить. Друг сделает для них все, что нужно! И нож с часами прикажи сюда доставить. Потом говорить будем. Звони, не теряй времени!

– Я не пойму тебя, герой!

– Звони, говорю, потом поймешь! Я пока думать буду!

Через два часа условия Астафьева были выполнены. На сотовый телефон Вишнякова позвонил Кулагин.

– Егор, что все это значит? И где ты?

– Володь, мои у тебя?

– Да!

– Сними где-нибудь для них квартиру, чтобы никто, кроме тебя, адреса не знал, и если есть возможность, обеспечь их безопасность.

– Ты можешь мне объяснить, куда ты попал?

– Со мной все в порядке, еще встретимся. Назови свой мобильный номер.

Кулагин продиктовал цифры. Егор, обладавший отличной памятью, не стал записывать. Спросил:

– Я могу, Володь, на тебя рассчитывать?

– Насчет родителей или ты еще что-то имеешь в виду?

– Насчет родителей.

– Можешь не волноваться, они будут в резиденции одной секретной службы.

– Спасибо, и прошу тебя, не пытайся что-либо выяснять обо мне, только навредишь. Как встретимся, я тебе все объясню. Ну пока, мне пора.

Вишняков, слышавший этот разговор, был доволен. Все же он добился своего!

Нож и часы были уничтожены. Егор обратился к Вишнякову:

– У тебя есть фотографии дочери? Желательно последние.

– Конечно.

– Покажи.

Вишняков достал альбом из книжного шкафа, вытащил несколько фотографий, разложил на столе. Егор подошел. Взял в руки одно фото, где девушка была снята одна.

– Какая она красивая! – невольно вырвалось у Егора.

И в самом деле, его поразила необыкновенная, какая-то естественная, природная красота Вики. Егор взял другой снимок, где Вика была уже в свадебном платье рядом с молодым человеком, который сразу не понравился Астафьеву.

– И этого урода твоя дочь выбрала себе в мужья?

– А что тебя в этом удивляет? Любовь – она не выбирает.

– Заговорил стихами. А удивляет потому, что не могла Вика полюбить этого самовлюбленного типа!

– Почему?

– Потому, что не могла! Это твое наверняка решение связать их браком.

– Разве возможно насильно заставить девушку замуж, это в наше-то время?

– В вашем гадюшнике все возможно! А такой новоиспеченный отец мог сделать из ребенка послушную игрушку, такую бессловесную овечку, во всем подчиненную прихотям пастуха – деспота отчима!

– Этот брак в ее же интересах!

– Да? Значит, я оказался прав? Ты заставил Вику выйти замуж за нужного тебе человека?

– Я ее не заставлял. Просто сказал, что этот союз был бы выгоден всем!

– И тебе в первую очередь! Ну и подонок ты, Вишняков!

– Послушай, выбирай слова?

– Да пошел ты!.. Хотя, подожди, после твоей смерти кто получает наследство и в каких долях?

– Тебе это зачем?

– Ответил бы я тебе… Так как обстоит дело о наследстве?

– Все переходит к Вике.

– А после ее смерти к мужу?

– Да, но лишь при наличии прямого ее завещания, которое должно быть составлено и зарегистрировано в Москве. Она его еще не составляла, насколько я знаю.

– А как в твоем окружении оказался будущий муж дочери?

– Ты учинил мне настоящий допрос! Зачем тебе все это?

– Так, выяснить для себя кое-что.

– Эдуард Хованский, так его зовут, сын Геннадия Львовича Хованского, с которым мы начинали ювелирный бизнес. Естественно, его сын остался в деле, когда оно расширилось.

– А Карельский как попал к тебе?

– Он протеже моего дяди. Специалист по драгоценностям отменный.

– Как и по организации убийств этот подонок тоже спец отменный, так?

– Про убийства я ничего не знаю, но он меня устраивает.

– Еще бы, такие всегда в цене!

– Что еще?

– Скажи мне, как быстро сможешь подготовить мой отъезд в Чечню?

– Что конкретно мне нужно сделать?

– Во-первых, подготовить джип с оформленной по всем правилам генеральной доверенностью. Во-вторых, разрешение на пистолет твой, я его прихвачу с собой.

– Но на оружие потребуется время, и немалое, – перебил Егора Вишняков.

– Это твои дела. Хочешь, чтобы я отправился быстрее, сделаешь. Через свои связи сделаешь. Намекал же на продажных ментов? Так через них и работай. В-третьих, деньги – сто тысяч баксов с собой в дорогу, как аванс. По возвращении с Викой еще двести кусков. Это нормальная плата за риск, и это гораздо меньше трех лимонов. В-четвертых, маршрут я выбираю сам, и не пытайся за мной следить, себе дороже выйдет. Ну а остальное – мое дело! Объяви своим людям, что переговоры закончились удачно, компромисс достигнут, и начинай работать. Деньги передашь перед самым отъездом, настоящие деньги, не вздумай подсунуть подделки, прогорю я – всему делу мандец!

Перечисляя условия сделки, Егор подошел к окну. И это позволило ему заметить, как колыхнулась штора балконной двери в противоположном крыле выстроенного буквой Е дома.

Там, на той стороне, кто-то явно находился, и, когда Егор показался, неизвестный наблюдатель что-то быстро убрал. А что мог убрать этот наблюдатель? Бинокль? Бессмысленно. Визуальный контроль за происходящим в кабинете ничего не давал, кроме некоторого конфликта, который был почти сразу замят. Прослушка? Прибор дистанционного прослушивания? Это другое дело. Такое вполне могло иметь место. Тогда все, о чем они говорили с Вишняковым, стало известно лицу, которое очень интересовалось этим разговором. А кто был заинтересован в знании содержания беседы? Только тот, кто мог быть с похитителями заодно. Егору, в отличие от Вишнякова, с самого начала разговора было ясно, что похитители имеют в этом доме своего человека. Но кого? Больше всех на эту роль подходил Карельский, но он в больнице, хотя…

– Дмитрий Петрович, – оторвал Вишнякова от отдачи распоряжений Егор.

– Ну что еще?

– Позвони в клинику, узнай, там ли Карельский?

– Что? Зачем?

– Делай, что говорю, а? Но только вызови не самого Карельского, а своего доктора на городской телефон. И если Карельский там, пусть подойдет, скажешь ему, чтобы возвращался.

Вишняков покачал головой, позвонил в клинику. Вскоре оттуда ответил Карельский, и ответил по городскому телефону, сообщив, что сможет приехать не ранее чем через час. Так, Карельский отпадает. Рудаков внизу с охраной, с ним и продолжил разговор Вишняков. Кто-то из охраны? Нет! При их трехсменном режиме работы наладить тотальный контроль за фирмой невозможно. Стоп! А если Хованский? Где сейчас Хованский?

Егор вновь оторвал от инструктажа Дмитрия Петровича.

– Ну что еще?

– А где твой зять?

– Он с утра сказался больным, поэтому должен находиться в домашнем лазарете.

– Вот как? И где, если не секрет, находится этот лазарет?

– Какой секрет? Как раз напротив кабинета его окна и балкон.

– Ага! А ну-ка позвоните ему туда.

– Это еще зачем?

– О здоровье справься. Звони!

Вишняков вызвал лазарет. Ему тут же ответил зять.

– Как здоровье, Эдик? – спросил Дмитрий Петрович.

– Слабость и ломота в костях, а что, я нужен?

– Нет. Врач у тебя был?

– Да. И прописал постельный режим.

– Ну лежи, коль врач прописал, и выздоравливай!

– Спасибо.

Вишняков, положив трубку, посмотрел на Егора.

– Ну кого тебе еще проверить?

– Не ерничай, Вишняковский, дело серьезное!

– Вот и ты не наводи лишние понты. Мешаешь только организовать то, что сам и запросил.

– Договорились, Дмитрий Петрович, не буду больше вам мешать.

Значит, все же Хованский слушал разговор в кабинете и был тем самым «кротом». Но что же тогда получается? Что он сам и сдал Вику, свою жену, чеченам? А теперь информирует похитителей обо всем, что замышляется в стане Вишнякова, принимая в решениях самое непосредственное участие? Да, ситуация!

В это время Вишняков закончил ставить задачу своим подчиненным.

Егор ничего не стал ему говорить о своих подозрениях и отправился на отдых, в специально отведенную для него комнату в гостевом крыле здания.

Он сбросил верхнюю одежду, принял душ, упал на двуспальную кровать, задумался.

Вот и наступают времена, когда ему вновь предстоит окунуться в то, чем все эти годы жил – в боевую работу. Мог ли он остаться дома? Судя по тому, как развивались события по ходу словесной схватки с Вишняковым, то мог. И ушел бы, наверное, спокойно, и родителей не дал бы в трату. Остался бы свободным! А дальше что? Опять протухшая квартира? Опять одиночество! Или идти к Нине? Она любит его, примет с радостью, обласкает, окружит вниманием и теплом, но он-то не любит ее. И что, играть вот так в счастливую пару? Не получится у него так, сорвется, запьет и себе, и хорошему человеку жизнь сломает! Имеет ли он на это право? Нет! Вот и получается, что нет у него будущего, жизнь сломалась вместе с приказом об увольнении. Так почему в конце не тряхнуть стариной, не окунуться в родную стихию войны, а там, может, и девушку спасти? Удавались же подобные операции двадцать лет назад? И потом, образ молодой женщины, Вики, Виктории – какое красивое и сладкое имя, не давал покоя Егору Астафьеву. Непонятное тепло разлилось в его груди, когда он только увидел ее снимок, тот, на котором она была одна, и чувство, похожее на обиду, когда на втором снимке она стояла рядом с бездушным Хованским. Одно успокаивало и возвращало тепло – это ее глаза, печальные глаза невесты.

Егор попытался отогнать мысли о Вике, но стремление добраться до нее все более крепло в нем, и сейчас он пошел бы за ней безо всяких условий, платы, сам, добровольно, безо всякой надежды на возвращение. Да, Астафьев, а ты еще юноша в душе, рыцарь печального образа, такой же, как и двадцать лет назад, когда старшим лейтенантом пришел в «Вепрь», командиром группы, рвущимся в бой, словно там тебя ждало что-то необычное, опасное, но такое привлекательное! Ты и остался таким, пройдя почти всю войну, став командиром отряда спецназа. А затем и на «гражданке» в пьяных, рваных снах часто видел себя молодым и счастливым рядом с красивой женщиной, которую ты обязательно в кровавой схватке вырвал из лап бандитов. Может, один из этих снов оказался вещим? С одной оговоркой, что Вика твоей никогда не будет, стар ты для нее, бывший лихой офицер!

Под эти размышления Егор уснул. И это было кстати – отдых был ему просто необходим.

Вечером его разбудил сам Вишняков:

– Вставай, гладиатор, а то ночью что будешь делать?

– Ты за меня не волнуйся, найду занятие, например, Карельскому морду набить! Чем не занятие? И растянуть его можно по времени хоть до утра.

– Нет, ты достал меня с этим Карельским!

– Свое он еще получит.

– Ну и черт с ним. Слушай внимательно: документы все готовы, джип тоже, утром в пять начальник службы охраны передаст тебе деньги, и ты можешь отправляться. – Вишняков положил на прикроватную тумбочку тонкую кожаную папку. – Здесь все, проверь. Еще мои люди подобрали тебе кое-какую одежду, не поедешь же ты в спортивном костюме?

– С трупов сняли прикид-то?

– Ты что, Астафьев? Тьфу, – сплюнул он. – С трупов никогда ничего не снимали, запомни это!

– Так в цепях и при «болтах» хоронили?

– «Рыжье» не в счет.

– Так где одежда?

– Чуть позже принесут, часам к восьми, придет портной, примеришь. Все, что надо, он исправит.

– И стоило из-за этого меня будить? Только сон оборвал, ты даже здесь паскудничаешь, Вишняков!

– Надо еще определиться, как будешь уходить.

– Вот после портного и определимся. Ты кому из своих людей больше всего доверяешь?

– Рудакову Сергею, он мой брат, пусть и троюродный.

– Вот и прихвати его с собой.

– Тогда до встречи?

– Давай!

Вечером, после того как одежда Астафьева была приведена в порядок, Вишняков, Егор и приглашенный Рудаков вкратце отработали схему ухода Астафьева из Москвы. Немного поговорили и разошлись. У себя в кабинете, где босса ждал Карельский, Вишняков спросил:

– Джип пометили?

– Как вы и приказывали, шеф.

– Кто пойдет за джипом?

– Самые проверенные: Граф, Ганс и Крюк.

– Предупреди, чтобы были аккуратны, только слежение, никаких враждебных действий. Мне надо, чтобы этот спецназовец как можно быстрее достиг Чечни.

– Я так и проинструктировал Графа, – не моргнув, солгал Карельский.

На самом деле задача, которую он поставил своим личным подчиненным, кардинальным образом отличалась от того, что требовал босс. Но у каждого своя игра!

Глава 7

В шесть утра джип с Сергеем Рудаковым за рулем и Егором Астафьевым на месте пассажира выехал из усадьбы Вишнякова. Из окна больничной палаты домашнего лазарета Хованский проследил, как машина скрылась в лесном массиве, подошел к двери. Выглянул в коридор. В это время там никого не было. Достал аппарат спутниковой связи, вызвал далекого абонента.

Тот ответил, не называя, как всегда, себя:

– Слушаю.

– Хованский на связи.

– Какие новости?

– К вам отправлен человек для освобождения Виктории, профессионал очень высокого уровня.

– Твой Вишняков совсем спятил? Он же, сука, обещал заплатить!

– Я передаю только то, что знаю. Мало того, в его задачу входит и ваше уничтожение!

– Тварь! Мразь! Чужого отдать не хочет! Ну, сука, Вишняков!

– Что вы сказали?

– Это тебя не касается, ко мне есть еще что-нибудь?

– Пока нет!

– Ну ладно, пес смердящий! Это я не тебе, Эдуард. Связывайся с Карельским, теперь вы будете работать непосредственно в паре.

– С Карельским? Он что, в курсе всего происходящего?

– С самого начала и давно знает Абдуллу. Карельский и организует устранение «профи» по дороге на Ростов, а вы вместе начинайте подготовку ликвидации самого Вишнякова.

– Извините, вопрос можно?

– Спрашивай.

– Почему я ничего не знал о Карельском?

– А зачем? Настало время – узнал.

– Я поговорю с ним.

– Это твое дело, теперь вы работаете в единой связке. Все! Конец связи.

– Подождите… С Вики нужно выбить завещание на меня, а оно должно, по желанию Вишнякова, быть составлено в столице. Завещание на все! Иначе мы ничего не получим, как ничего не получит и она сама, не составив этот проклятый документ!

– Это не твоя забота. Работай! Конец связи.

Связь оборвалась, Хованский задумался. Да, заварилась кровавая каша! Воспоминания вдруг обрушились на него.

Знал бы Эдик, выпускник МГУ, что папа, Геннадий Львович, определяя сына в престижную, процветающую ювелирную фирму, толкает его в такую клоаку! Хотя все поначалу шло неплохо. Он был исполнительным работником, знал свое дело, на нем лежал сбыт продукции, которая изготовлялась под руководством Андрея Викторовича Карельского. Денег Хованский получал много, жил в свое удовольствие. Играючи. Имея собственную квартиру и машину, проводя вечера с дежурными девочками из отеля, расположенного рядом с его домом. И все бы хорошо, но однажды поздним вечером, когда он немного приболел и находился дома, в дверь позвонили. Эдик посчитал, что пришла одна из его пассий, и открыл дверь, не взглянув в «глазок». И тут же поплатился за неосторожность, получив сильный удар в челюсть, отбросивший его на ковровую дорожку прихожей. А в квартиру вошли два кавказца. Здоровые, с холодным отблеском в черных глазах. Тогда Эдя испуганно спросил, заикаясь и вытирая кровь с разбитых губ:

– Кто вы? И что…

– Заткнись! Отвечай только на вопросы. Ты Хованский?

– Да… я.

– Эдуард?

– Да, Эдуард Геннадьевич.

– Хорошо. Поднимайся, веди в комнату. Ты один дома?

– Один.

– Давай, давай, двигайся!

Хованский поднялся, его бесцеремонно втолкнули в комнату, приказали:

– Садись на диван, базар вести будем.

Эдик послушно сел, испуганно глядя на грозных кавказцев. Такие зарежут и именем не поинтересуются. Один из них спросил, он и в дальнейшем вел весь разговор:

– Ты работаешь у Вишнякова?

– Да, в ювелирном салоне.

– Правильно. Деньги хорошие получаешь? Девок имеешь? На машине рассекаешь по городу? Хорошо живешь, да?

– Неплохо.

– И дальше так жить, наверное, хочешь?

– Разумеется, но…

– Я же предупреждал, отвечай только на вопросы, я дам тебе возможность высказаться в конце нашего разговора.

– Перед смертью, – вставил фразу, которая повергла Хованского в шок, второй кавказец и тихо, почти неслышно, засмеялся.

Было видно, как побледнел Эдик, поэтому первый успокоил его:

– Мой друг пошутил – ничего с тобой не случится. По крайней мере, сегодня.

– Я… все понял, – ответил Эдуард.

– Молодец. Но жизнь, к сожалению, коротка, – кавказец вытащил из красивых ножен длинный, с резной рукояткой, кинжал, – не длиннее, чем этот клинок. Стоит только подумать, что один взмах этого произведения искусства – и человека нет. Страшно, да?

– Да.

– И вот чтобы этот клинок спокойно лежал в ножнах, а не резал твою худую шею, надо кое-что делать, Эдик.

– Что… что именно?

– Не торопись. Зачем торопишься? Ты сначала хорошо посмотри на кинжал. Какой он острый! В горло войдет, как в масло. И кровь, много крови. А следом за ней и душа из тела, и ты труп! Холодный, безобразный труп, который, по вашему обычаю, бросят в деревянный ящик – и в могилу! Был человек, и нет человека. Плохо! Человек жить должен, правда?

– Да, конечно, – сглотнув слюну и завороженно глядя на кинжал, еле сумел произнести Хованский.

– Как думаешь, Эдик, зачем я все это говорю тебе? Зачем мы с братом пришли к тебе? И вообще, зачем все это?

– Я… я… не знаю!

– Не знаешь? Тогда я объясню тебе. Чтобы тонкая нить твоей жизни случайно не оборвалась от удара этого кинжала, – он поднял оружие клинком вверх, – ты должен оказывать нам некоторые услуги. И никому об этом не говорить! Понятно?

– Да, но…

– Не перебивай старших, Эдик, это некрасиво. Я же уже предупреждал! Первое, что ты должен сделать, это составить подробный отчет-схему работы вашей фирмы. Кто какую должность занимает, чем занимается на самом деле. Все о сотрудниках фирмы, их точные адреса. Особенно руководства. Где оно обитает. Где большую часть времени проводит Вишняков и его дочь Вика. Данные о Рудакове и его службе безопасности. Кстати, Вика учится?

– Да, в школе.

– Какой?

– Точно не скажу, но в этом году заканчивает.

– Хорошо. Дальше. Составишь схему охраны фирмы и ее сотрудников. В общем, через три дня все, о чем мы просили, ты принесешь ко входу на ВДНХ, я тебя там встречу. Поведешь себя неправильно, ослушаешься, расскажешь кому о нашей встрече – пеняй на себя. Тебе медленно отрежут голову. Клянусь Аллахом! Запомни это и скоро поймешь, что, связавшись с нами, ты получишь намного больше благ, денег и власти, чем имеешь сейчас. Ты все понял, Эдик?

– Да, да, я все понял.

– Тогда до встречи, кунак. Через три дня у ВДНХ, а это, – кавказец небрежно бросил пачку пятидесятитысячных купюр на диван, – тебе за то, что пришлось ударить тебя. Компенсация. Извини, но иначе разговора могло не получиться. До встречи, Эдик.

Ровно через три дня Эдик пришел ко входу на ВДНХ.

Кавказец подошел к нему незаметно и один.

– Салам, Эдик!

Хованский от неожиданности вздрогнул:

– Здравствуйте.

– Принес бумаги?

– Да, вот они… – Он хотел передать небольшую тетрадь, но кавказец удержал его руку:

– Зачем здесь? Здесь, брат, не надо. Пойдем вон в кафе, кофе выпьем, посидим, поговорим.

– Я спешу!

– Не надо спешить, Эдик. Я уже говорил, жизнь и так коротка, не торопись ее прожить. Идем! – приказал кавказец.

Эдуарду пришлось подчиниться.

Они сели за дальний столик на улице, не входя в кафе, под навесом, который слегка колыхался под порывами летнего теплого ветра.

Кавказец сделал заказ.

– Ну вот, теперь давай сюда свои труды, Эдя.

Хованский наконец избавился от тетради.

Кавказец бегло пролистал ее, бросил в кейс.

– Потом посмотрю.

Принесли кофе. Незнакомец предложил:

– Может, коньячку выпьешь? Расслабишься, а то скованный ты какой-то.

– Нет, мне еще на работу возвращаться.

– На службе, значит, не пьешь?

– Нет.

– Похвально. И все же не надо так напрягаться. Может, это немного расслабит тебя?

Кавказец протянул Эдику завернутую в бумагу тонкую пачку.

– Там штука баксов. Любишь доллары?

Эдик пожал плечами, но по его слащавой физиономии было видно, что полученная сумма за пустяковую, по сути, работу пришлась ему по душе.

– Извините, – спросил он, – как мне называть вас? А то неудобно получается. Я даже обратиться к вам не могу.

– Кино «Белое солнце пустыни» смотрел?

– Смотрел, конечно, и не раз.

– Абдуллу помнишь?

– Да.

– Вот и называй меня Абдуллой.

– Ясно.

– А теперь, Эдик, запомни! Раз в две недели будем встречаться здесь, в это самое время. Ты составляешь подробные доклады о всех изменениях в фирме, особенно среди людей. Если по какой-либо причине вовремя прийти не сможешь, предупреди по телефону, запомни номер.

– Я сейчас запишу.

– Я же сказал запомни, он несложен!

Абдулла назвал цифры, которые действительно оказались легкими для запоминания.

– Но предупреждаю: не пытайся искать несуществующие причины, чтобы сорвать встречи. Ты под контролем. И если обманешь – будешь наказан! Мы щедро платим своим людям, но жестоко караем тех, кто проявляет хоть малейшее неповиновение. Надеюсь, ты не глупый человек.

– Я даже не думал о том…

– Вот и молодец, – не дал договорить Эдику Абдулла, – иди! Аллах тебе в помощь!

Абдулла проводил Эдика взглядом, достал сотовый телефон.

Нажал клавишу вызова абонента по телефонной книге трубки:

– Джалиль? Абдулла!

– Салам, Абдулла, птенец прилетал?

– Только что отпустил его!

– Принес бумаги?

– Конечно! Куда же он денется?

– Изучи их, вечером приезжай, поговорим!

– Хорошо, Джалиль!

– До вечера!

– До встречи!

Абдулла положил телефон в кейс, отправился на стоянку, где его ждала новенькая синяя «Вольво».

Так продолжалось более полугода, до мая месяца. Постоянные встречи с передачей по большей мере ничего не значащей информации и получением денег. Это настораживало. Не будут кавказцы выбрасывать деньги практически на ветер. Он чувствовал, что наступит время и его заставят сделать нечто большее, и эта перспектива пугала Хованского.

Эдуард Геннадьевич не мог не понять, что вокруг фирмы плетутся крепкие сети, и на него, Хованского, неведомый паук делает основную ставку или предполагает использовать как главную приманку. Но почему на него? И почему такая агрессия в отношении фирмы? Этого он тогда еще не просчитывал. И только позже все встало на свои шаткие места.

А до этого Хованский продолжал работать в фирме, выполняя мелочные, никому не нужные задания Абдуллы, получал баксы и с размахом их тратил.

Была свадьба с Викой, на которой настоял сам Вишняков, короткий период семейной жизни, и, наконец, главное – последняя встреча с Абдуллой, которая и поставила точки над «i».

Тогда, в воскресенье, кавказец пригласил Хованского для прогулки на катере по Москве-реке. И там после рюмки коньяка буквально ошарашил его.

Эдик до сих пор помнит тот разговор.

– Я пригласил тебя, Эдуард, чтобы поговорить серьезно! Надеюсь, ты понимаешь, что мы платили тебе деньги не за ту макулатуру, что ты носил нам.

У Хованского внутри все похолодело.

Абдулла продолжал:

– В свое время так называемый Дмитрий Петрович Вишняков, твой тесть, совершил предательство. В общем деле он не просто кинул компаньонов. Он убил их! Чтобы завладеть всей добычей. Более подробно события почти двадцатилетней давности тебе знать не нужно. Пока не нужно! Все это время Вишняков пользовался благами, которые ему не принадлежали. Настало время расплаты! Нами, а это солидная организация, решено уничтожить Вишнякова, но перед этим заставить его расплатиться за давние грехи. Для начала мы похитим его дочь.

– Похитить Вику? Мою жену?

– Брось, Хованский! Какая она тебе жена? По паспорту? Мне-то известно все о ваших взаимоотношениях. Слушай дальше! Похищение будет осуществлено тогда, когда у нас будет готов вариант переброски ее в Чечню!

– В Чечню?

– Именно! И главная роль в акции отводится тебе, Эдуард!

– Как это? Почему мне?

Абдулла продолжал спокойно, словно обсуждал проплывающие мимо достопримечательности, а не судьбу человека:

– Ты должен будешь выманить ее в то место, куда мы укажем. А почему ты? Кого, как не собственного мужа, она послушает и не заподозрит неладное?

– Но с ней всегда охрана, два человека плюс водитель?

– Это уже не твои проблемы!

Эдик налил себе водки, одним глотком выпил. Спросил:

– И что дальше?

– А дальше с Вишнякова потребуют выкуп. Огромный выкуп. Ту самую долю, которую он когда-то присвоил, с процентами за все эти годы. Но дочь свою он при любом раскладе не получит. Она обречена на смерть! Как и ее папаша! А ты займешь его место! Но об этом позже. Так что, Эдуард, готовься. За сутки до акции я свяжусь с тобой по городскому телефону.

– Но он прослушивается!

– Я знаю! Ты поднимешь трубку и услышишь просьбу пригласить к телефону некоего Игоря Николаевича. Ответишь, что никакого Игоря Николаевича здесь нет, посоветуешь правильно набирать номер. Это и будет сигналом. По нему ты берешь машину и приезжаешь к ВДНХ, на прежнее место. Получишь инструкцию и дальше действуешь по ней. Все. На этом встречу закончим.

Прогулочный теплоход пристал к берегу.

Хованский получил традиционную сумму и уехал на работу.

Сигнал поступил через неделю, в субботу. Хованский приехал на условленное место. Он уже смирился с той ролью Иуды, которую ему отвели, и даже стал немного ласковее с Викой. Но он уже плыл по течению и остановиться не мог! После инструктажа он отправился домой, чтобы утром выехать на шестидесятый километр по Южному шоссе. Въехал в лес. Оттуда позвонил жене.

– Вика?

– Да! А куда ты так рано уехал? Сегодня же воскресенье?

– Послушай, дорогая, я хочу сделать тебе приятный сюрприз. Ничего не спрашивай, никому ничего не говори, бери машину и приезжай ко мне!

– Но куда к тебе?

Эдик объяснил, где находится.

– Что ты там делаешь? – удивилась Вика.

– Приезжай, узнаешь! Но ты, уверен, будешь довольна, могу я жене хоть раз за всю, пусть короткую, семейную жизнь приятное сделать?

– Интересно! Ну хорошо! Как я должна выглядеть?

– Не понял?

– Ну, мы посетим кого-нибудь или что-нибудь?

– Оденься просто! Для прогулки по лесу. Ты в любом виде прекрасна!

– Вот как? Ты меня интригуешь, Эдик! Честно скажу, не ожидала от тебя ничего подобного.

– Все, Вика! Я жду тебя!

Он отключил телефон. Обошел автомобиль. К нему подъехала «Вольво», за ней джип. Из первой машины вышел Абдулла, спросил:

– Вызвал?

– Да!

– Хорошо! Уезжай по объездной дороге домой. После моего звонка немного подождешь и сообщишь тестю, что жена куда-то пропала, уехала, тебя не предупредив. Да, купи ей какой-нибудь подарок. Потом этой покупкой, желанием сделать ей приятное объяснишь свой собственный утренний отъезд. Езжай, не трать времени.

«Мерседес» мышиного цвета Вики медленно продвигался по лесной дороге.

– Ну куда же он делся? – начала нервничать Вика.

Она достала сотовый телефон, и тут к машине с двух сторон метнулись силуэты людей во всем черном. Дальнейшее произошло мгновенно. Тихие хлопки выстрелов из пистолетов с глушителями. Охрана и водитель вывалились в открытые двери. Вика закричала. Ее схватили за длинные волосы, вытащили на поляну и брызнули в лицо струю газа, которая сразу же лишила ее сознания. Трупы затолкали обратно в «Мерседес», покатили его назад, к шоссе. Там его ждал крытый автопоезд. Подняли по трапам «Мерседес» в кузов. Автопоезд пошел по трассе, проехал по ней несколько километров, свернул к реке. Там, возле заброшенной полузатопленной пристани, «Мерседес» спустили в воду. Место там было глубокое, дно илистое – следов не осталось на воде. Вику же в джипе повезли в сторону Ростова…

Вот так оно было до настоящего момента. Эдик сообщал Абдулле обо всем, что происходило в стане Вишнякова после получения им известия о том, что Вика находится в Чечне.

Но каков Карельский? Все знал и молчал! Но, с другой стороны, молчал и Хованский, никого не посвящая в свои связи с Абдуллой. Но с Андреем нужно поговорить! Определиться, что делать дальше. Судьба Вишнякова и тем более Рудакова его не интересовала, нужно только придумать способ, как избавиться от них. Но в этом деле большой опыт имеет Карельский, он пусть и думает. Так же ни капли не интересовала Эдуарда и судьба его супруги Вики. Одно только заставляло думать о ней – подписала она завещание на него или нет, а в остальном баба, она и есть баба!

Утром Хованский позвонил Карельскому.

– Андрей Викторович, ты не хочешь проведать меня?

– Только что собирался сделать это.

– Я жду тебя!

Через полчаса Карельский был у Эдуарда. Тот буквально накинулся на Андрея Викторовича:

– Ну и жучара ты, Андрей!

– Ты о наших общих знакомых?

– Именно!

– А чего ты так разволновался, Эдик? Тебе же все уже объяснили! И вообще ты должен благодарить судьбу за то, что она так распорядилась тобой. Ведь после окончания дела ты станешь полновластным хозяином всего, что пока имеет Вишняков. А это немало! К тому же роль твоя в деле минимальна, чем же ты недоволен?

– Но чечены не отпустят нас на вольные хлеба. Мы будем пахать на них!

– А вот, Эдик, посмотрим! На Кавказе идет война. А на войне убивают. И не только солдат и боевиков. Посмотрим, Эдя, надо сначала закончить дело, потом подумаем и о чеченах!

– Мне звонили насчет «профи».

– Я знаю, потребовали убрать Астафьева на пути в Ростов?

– Да, и эта акция лежит на тебе!

– А я все уже организовал! Вишняков решил установить слежку за Астафьевым, мои же ребята получили приказ кончить его.

– У этого «профи» с собой сто тысяч долларов!

– Вот как? Надо предупредить Графа, чтобы доставил их обратно целехонькими, иначе ребятки быстро прикарманят эту огромную для них сумму. Так что все нормально, Эдя!

– Быстрее бы закончился этот спектакль.

– Все имеет свой конец. Ну ладно, пошел я, в десять мне надо быть у Вишнякова.

– А что будем…

– Я понял, о чем ты хотел спросить. Есть у меня план! Как только согласую его с Абдуллой, мы встретимся и все обсудим. Пока, больной! А вообще-то пора бы и выздороветь, дел на фирме невпроворот.

– Завтра выйду, – ответил Хованский.

Глава 8

Высадив Рудакова у метро «Кузьминки», Егор развернулся и повел джип в сторону Кольцевой трассы, где раскинулся автомобильный рынок. Наверняка Вишняков не упустил случая нашпиговать его автомобиль радиомаяками, чтобы иметь возможность контролировать передвижения Астафьева. Поэтому машину следовало срочно поменять. Он въехал на стоянку иномарок, встал в ряд. Еще никогда Егор не продавал, не покупал автомобили, и что делать дальше, не знал.

Он увидел на лобовых стеклах других машин таблички с их характеристиками и ценой. Но это сколько ждать, пока найдется желающий обратить внимание на твою тачку? А от нее надо было избавляться как можно быстрее. Прямо сейчас, успев купить и оформить на себя другой автомобиль, попроще. Егор огляделся. Возле одного джипа стояла группа нерусских. Они что-то обсуждали на своем языке. Астафьев решил подойти к ним.

– Привет, земляки! Машину выбираем? – спросил он.

– Какой такой земляк? Тебе чего надо, дорогой, а?

– Я машину продаю! Хотел предложить!

– Зачем предложить? Ты продаешь? Так продавай, да? Тебе кто мешает? Зачем ты людям мешаешь? У тебя свой дела, у нас свой! Иди, да?

– Тьфу, – сплюнул Егор, отойдя от неприветливой публики, – джигиты сраные, поговорить как люди и то не могут, дети гор!

Его окликнули:

– Эй, мужик?

Егор обернулся. Звали его двое молодых парней.

– Ну?

– Ты эту тачку толкаешь? – указали они на его джип.

– Я, а что? Купить хотите?

– Нет! Ты за стоянку не заплатил. С тебя стольник!

– Я за все на въезде заплатил! – ответил Егор.

– Кому, мужик? И за что? За въезд ты заплатил, базара нет, тем, кто за шлагбаум дергает, а за стоянку мы собираем. Или ты в первый раз здесь?

– Пошли? – неожиданно позвал Астафьев.

– Куда?

– Я должен заплатить?

– Да!

– Так пошли, у меня деньги в бардачке.

– Ты че, дурак, в бардачке что-то оставлять? Может, и панель с магнитолы не снял?

– Угадал, я ее никогда не снимаю.

– Ты че? Ведь ошмонают твою тачку, не посмотрят, что крутая!

– А вы на что? Только деньги получать? Вот с вас, с охраны, и спрошу!

– Чего? С какой охраны? Не, ты, в натуре, вообще ни во что не въезжаешь, что ли, мужик? Ты че гонишь?

– Сейчас поймешь!

Егор и парни стояли между двух машин, скрытые от случайных взглядов продавцов и покупателей. Астафьев вроде как полез за ключом от джипа, но, выхватив «ПМ» Вишнякова, приставил пистолет одному из них к животу. Тот, екнув, побледнел.

– Тебе первому заплатить?

– Э, не надо, да? Все ништяк! Сразу сказал бы, что свой, базара бы не было! Стой сколько хочешь, а мы присмотрим за тачкой!

– Нет, ребятки! Смотреть ни за чем не надо, а вот помощь ваша мне, скорее всего, понадобится.

– Так что за дела, шеф? Говори, сделаем! Да, Жгут?

– Базара нет! – ответил тот, которого назвали Жгутом.

– Кто здесь может быстро оформить продажу и покупку машины?

– Есть один, Тофиком зовут, серьезный дядя! Он здесь все может!

– Ты его знаешь? – спросил Егор у Жгута.

– Конечно!

– Найди его и приведи сюда!

– Так он и пошел! Тофик – фигура! Он скорее своих амбалов пришлет разбираться.

– Так объясни ему, что он мне очень нужен, и причину укажи, по-хорошему объясни! Скажи, что очень выгодный для него вариант предлагается и обсуждаться будет только с ним. Думаю, он поймет! Пошел!

Парень исчез за соседним фургоном. Егор спросил у оставшегося:

– Как звать-то тебя?

– Олег!

– А ты, Олег, давай в машину, на заднее сиденье. Выбраться не пытайся, не получится, только сломаешь что-нибудь, не расплатишься!

Астафьев открыл дверь, парень юркнул в джип. Егор заблокировал двери.

Где-то через полчаса он увидел группу из четырех человек, ведомую Жгутом. Он сразу узнал одного из них, самого представительного, вальяжно идущего немного впереди остальных. И это было до такой степени неожиданно, что на какое-то время Егор опешил. Но хорошо, что узнанный им человек не смотрел на него, приближаясь, о чем-то при этом разговаривая по сотовому телефону.

«Вот это встреча!» – подумал Астафьев и отвернулся, чтобы его самого сразу не узнали.

Группа подошла вплотную.

– Эй, уважаемый, это ты хотел разговаривать с Тофиком?

Егор медленно повернулся и спросил в свою очередь:

– И давно ли это ты, старший прапорщик Казарян, таким образом обращаешься к вышестоящему начальству? А, Тофик?

– Командир?.. Нет, подожди… это ты, командир?

– Нет, дух святой!

– Подполковник Астафьев?

– Что, сильно изменился твой командир, товарищ старший прапорщик?

– Егор Васильевич? Ты ли это?

– Да что ты, Тофик, на самом деле. Да я это, я, бывший командир, бывший подполковник, в общем, во всем бывший, Егор Астафьев!

– Ну не ешь твою мать, а?

Тофик повернулся к своим спутникам:

– Вы знаете, кто перед вами? Нет? Конечно, откуда вам знать? Это же мой командир! Ну, дай я хоть обниму тебя, дорогой. Сколько лет прошло после последней встречи?

– Много, Тофик!

Боевые друзья обнялись.

– Вот ты мне подарок преподнес, подполковник! От души рад! Что же мы тут стоим? А ну, Валя, – приказал он одному из свиты, – пулей в офис, стол накрыть! Пойдем, командир! Отметим нашу встречу.

– Эх, Тофик, в другое бы время встретиться. Дела у меня срочные!

– Какие дела? Работа? Плюнь на нее, у меня будешь работать, директором магазина будешь!

– Да не работа, друг, а дела! А это большая разница!

Казарян уловил в голосе бывшего командира какую-то скрытую печаль и еле уловимую тревогу.

– У тебя проблемы, командир?

– Да!

– Пошли, расскажешь! И не будь я Казаряном, если сегодня все твои проблемы станут проблемами тех, кто их для тебя создал!

Голос его был полон решительности и жесткости.

– А ты все такой же агрессивный, человек действия!

– Так чья школа? Кто нас в горах дрочил? Не помнишь? Да я смотрю, ты и сам еще не промах. Чуть что, ствол в живот.

– Видимо, от своих привычек боевых мы так никогда и не избавимся.

– Здесь ты прав! То, что было, навсегда останется с нами. Я до сих пор иногда просыпаюсь в холодном поту. Снится война проклятая, и никуда от этого не деться!

Так, за разговором, бывший командир отряда «Вепрь» и бывший его подчиненный, заместитель командира диверсионно-штурмовой группы отряда, бывший старший прапорщик Казарян дошли до современного офиса последнего.

Внутри все уже было готово к приему гостя.

– Ловко! – оценил оперативность людей Тофика Егор.

– А как ты думал? У меня только так! Как в отряде!

Астафьев с Казаряном присели за стол, накрытый различными яствами из ближайшего супермаркета. Посередине – неизменная пузатая бутылка армянского коньяка. Тофик хотел было налить, но Егор перевернул свою рюмку.

– Извини, брат, как-нибудь в другой раз! Если…

– Что «если»?

– Если он будет, этот другой раз!

– Так, командир! Вот это мне уже не нравится. Будь любезен доложить мне, что у тебя случилось! И подробней! На сегодня я побуду начальником!

– Ладно, слушай! Все равно без твоей помощи мне не обойтись, а поддержка с тыла – вещь весьма полезная.

– Вот именно, говори, я весь во внимании!

Егор рассказал своему бывшему подчиненному о событиях последнего месяца, не упуская ни малейшей подробности, зная, что опытный разведчик Казарян все равно уловит их и спросит о них.

– Вот так, Тофик! И теперь я должен вытащить женщину из лап чеченов.

– Вот, бля, суки, в натуре! Ну Вишняков!

– Ты знаешь его?

– Ты спроси, кого я здесь не знаю? Проще ответить будет! Но как тебя-то подставили? Ведь специально на тебя выходили, паутину плели, улики готовили! И ты прав, Егор Васильевич, девочку сдал кто-то из окружения самого Вишнякова, тот, кто работает на чеченов. И сдали ее из рук в руки! А это значит, что главный удар направлен на самого Вишнякова. Но каковы скоты? Шакалы! Ну ладно, мужчины сошлись в драке, пусть дерутся, на то они и мужчины, но почему должна страдать женщина? Одно слово – паскудство! Так! Давай прикинем, кто мог сдать дочь Вишнякова?

– Я перебью тебя, Тофик! За джипом может быть организовано наблюдение. Я не хотел бы, чтобы его обнаружили здесь, на стоянке.

Казарян взял трубку телефона.

– Коржик? Джип, к которому мы подходили, запомнил? Да, моего друга! Быстро отогнать его в ангар! И проверить на наличие радиомаяков, о результатах доложишь в офис! Выполняй! – Тофик повернулся к бывшему командиру. – Через несколько минут джипа на стоянке не будет.

– Я понял это.

– Так, вернемся к прежней теме, – продолжал Казарян, – кто мог сдать дочь Вишнякова? Во-первых, Карельский! Подонок еще тот! Этот за бабки на все пойдет! Но у него не было такого влияния на женщину, чтобы заставить самой прибыть к месту похищения. Ему бы она не поверила и сообщила бы о странном приглашении отцу или мужу! А кому бы она поверила, Егор, как не собственному мужу? Выходит, Хованский сдал свою жену? Смысл? Его запугали? Возможно! Но просто на испуг никто не пошел бы! Следовательно, что-то посулили взамен! А чем можно привлечь Хованского на свою сторону? Должностью Вишнякова, которого планируют выдоить выкупом и убрать вместе с дочерью! Как тебе моя версия?

– Если судить по тому, что ради того, чтобы заставить меня работать на них, Карельский идет на убийство собственной жены, кстати, моей бывшей супруги, то твоя версия имеет право на жизнь.

– Да, так оно и есть, Казарян умеет разбираться в людях! Где-то когда-то Вишня перешел кому-то дорогу, и перешел, оставляя кровавые следы. Вот и мстят ему! Ведь он не местный! Его сначала, насколько мне известно, пригрел его двоюродный дядя, некий Рудаков.

– Рудаков?

– Ты о начальнике его службы безопасности Сергее Рудакове подумал? Правильно подумал, Сергей – троюродный брат Вишнякова. Сначала Рудаков-старший ничего особенного собой не представлял, но с появлением Вишнякова, не сразу, конечно, но дела его резко пошли в гору. Однако перед смертью Николай Степанович передает фирму в собственность не своему родному сыну, а Вишнякову. Это тебе о чем-нибудь говорит?

– Я вообще этого не знал, удивляюсь, откуда ты это знаешь?

– Я уже отвечал на подобный вопрос! Бизнес заставляет знать, что происходит вокруг, и иногда такие вещи открываются, что просто жить не хочется среди всего этого дерьма. Но приходится! Семью кормить надо, детей учить за бугром надо. Чтобы хоть они по-человечески пожили! Так вернемся к теме. Тебе о чем-нибудь говорит факт того, что Рудаков-старший кидает собственного сына и все отдает двоюродному племяннику?

– Я затрудняюсь ответить!

– А говорить этот факт может только об одном. Что Николай Степанович Рудаков поднялся за счет Вишнякова. Именно деньги двоюродного племянника питали весь бизнес старика-ювелира. Вопрос: откуда объявился с такими деньгами Вишняков?

– И откуда?

– А вот тут нить обрывается. О Вишнякове известно с момента его появления здесь. Все, что было ранее, – сплошная мгла. Но, видимо, кто-то в этой мгле что-то сумел нарыть! Отсюда и действия против него! Так что ответ о причинах интервенции против Вишнякова кроется в прошлом!

– Согласен, но, тем не менее, что мне это дает?

– Тебе? Ничего, кроме знания общей обстановки.

– А оно мне надо?

– Как знать? Все может со временем пригодиться! Ничем не следует брезговать, особенно когда попадаешь в ситуацию, аналогичную твоей! Я смогу тебя вытащить, командир! Один звонок, и Вишняков со своей стаей навсегда забудет о тебе, уничтожив все улики. Вопрос: согласишься ли ты на это?

– Нет!

– Другого ответа я от тебя и не ждал! Тебя сейчас волнует не собственное будущее, а судьба неизвестной женщины, попавшей в беду, и ты пойдешь за ней! Я знаю! Так чем я могу помочь тебе?

– Мне нужно оторваться от преследования, которое наверняка идет следом. Им предпочтительнее убрать меня по дороге, кто знает, как я поведу себя в Чечне и буду ли работать один? Ведь у меня много бывших сослуживцев, которые в состоянии оказать поддержку. Зачем им такая головная боль? Лучше уж где-нибудь под Ростовом накрыть! Тогда можно и за Вишнякова браться!

– Логично!

– Так вот, мне нужна другая машина, лучше «Нива», чистая, оформленная на меня, как положено.

– Это не проблема!

– Тогда они потеряют меня, так как ориентируются по радиосигналам маяков.

– А у меня есть план получше!

Тут раздалась трель вызова по мобильнику.

– Извини, Егор! Да! Слушаю! Три штуки, мощные?.. Понятно… Нет, не снимать, пусть работают. И вот что, зайди ко мне! На твоей тачке три мощных импортных маяка!

– Я был в этом уверен, поэтому и решил избавиться от джипа. Но ты что-то говорил про собственный план?

– Подожди.

В дверь постучали.

– Заходи! – разрешил Казарян.

Вошел человек, которого ранее Егор видел в свите бывшего прапорщика. Им оказался тот самый Коржик, что занимался джипом. Казарян обратился к Астафьеву:

– Давай свой паспорт!

Егор выполнил просьбу-требование друга. Тот передал его молодому человеку:

– Коржик, у нас на складе стоит тюнинговая «Нива», оформи ее с получением номеров на человека, чей паспорт я тебе передал. И чтобы все было чисто и быстро! Подключи Сергея из ГИБДД. Передай, что номера мне нужны максимум через два часа. Я отблагодарю! Занимайся!

Молодой человек вышел из офиса.

– Так вот, о плане, Егор. Я думаю, что следом за тобой нужно запустить и джип, пусть люди Карельского или Хованского попытаются «убрать» тебя. В джип я посажу своих ребят, прошедших спецназ Чечни, во главе с одним капитаном. Крутой мужик, три ордена! Погоняло – Ястреб! Вот за ними пусть и поохотится противник. Пока мои ребята разберутся с твоим преследованием, ты спокойно дойдешь до Ростова. Отдохнешь, и на Моздок, адрес в Ростове я тебе дам, примут, как родного. А вот в Моздоке, в штабе, найдешь полковника Мовяна, я ему позвоню, он тебе поможет. Куда думаешь дернуться в Чечне?

– В Аргун!

– В Аргун?

– Да! А ты что, не знаешь, что под Аргуном Паша Галкин полком командует?

– Нет, даже не слышал! Значит, остался твой заместитель на службе?

– Остался, после того, как умерла при родах Людмила, так и не разродившись.

– Не знал! Увидишь Пашу, передай от меня искренние соболезнования. Ну и привет, конечно! Вот Мовян тебе в Аргун и поможет попасть!

– Полковник тебе родственник?

– Земляк! Вместе росли! Так, на тебе адрес и телефон в Ростове, а то забудем. Езжай по адресу смело, тебя ждать будут!

– Спасибо, Тофик!

– Да ладно! Если бы не здоровье, сам бы пошел с тобой, тряхнули бы стариной!

– А что со здоровьем?

– Инфаркт недавно перенес. Теперь гадай, сколько господь жизни назначил?

– Не ерунди, Тофик! Главное, береги себя!

– Зачем тогда жить, если только и делать, что беречь себя? Это не по мне, сам знаешь!

– Знаю!

Незаметно прошли два часа. Прибыл Коржик.

– Босс, все готово!

– Молодец! Объявляю тебе благодарность, и премию чуть позже получишь, а сейчас упакуй машину продовольствием до Ростова, музыку там повеселей подбери, тайничок под ствол оборудуй, под панелью приборов, чтобы достать можно было быстро, но ты сам все знаешь.

– Разрешите идти?

– Иди!

– А у тебя действительно как в отряде!

– Скучаешь по отряду?

– Не то слово, иногда такая тоска пробивает! Все же хорошие ребята у нас были!

– А сколько пленных вытащили?

– Да, были дела!

– Ничего, командир! Держи хвост пистолетом! Вернешься, пойдешь сюда вместо меня. Жить по-новому начнешь!

– Для этого, Тофик, еще вернуться надо!

– Ты вернешься, я уверен, нет у чеченов таких сил, чтобы командира «Вепря» свалить!

– Ну что, будем прощаться, Тофик? Пора мне!

– Зачем прощаться? Скажем друг другу, как в Афгане, удачной охоты!

– Удачной охоты!

– Да, командир, совсем забыл, у тебя с деньгами как?

– Нормально!

– Подбросить?

– Не надо, валюты у меня с избытком!

– Денег с избытком не бывает!

– Может, ты и прав, но я хочу у тебя около ста тонн «зеленых» оставить! Если не сам возьму, отдашь либо Вике, либо ребят поддержишь, того же Галкина, ну и старикам моим подбросишь. Добро?

– Деньги оставляй, сохранность гарантирую, как в самом надежном западном банке, верну с процентами, а вот мысли насчет провала отбрось, иначе сгоришь. Сам знаешь, потеряешь веру в свои силы, ты уже не воин!

– Проценты можешь не начислять, а насчет веры… Без нее в Чечню не пошел бы. Это я тебе так, на всякий случай! На этот раз, Тофик, все может обернуться неожиданно, слишком уж мутная игра вокруг всего этого имеет место! Но ничего, разберемся! И давай больше не будем об этом!

– Как скажешь, командир! Пойдем в ангар, посмотришь тачку свою?

– Идем!

Машина понравилась Егору. Литые диски, в меру тонированные стекла, современный музыкальный центр – все, что нужно для путешествия на юг.

Первой покинула стоянку вишневая «Нива», за ней джип с тремя бойцами Казаряна во главе с Ястребом, за джипом тронулась «Ауди», в которой находились Граф, Крюк, Ганс. В приборе слежения надобности не было, джип был хорошо виден впереди. О чем Граф и сообщил Карельскому, не став докладывать о том, что Астафьев по пути заезжал на авторынок и пробыл там не менее двух часов. Граф посчитал, что Егор посетил станцию технического обслуживания иномарок проверить джип перед дальней дорогой, а там была очередь. По крайней мере, маяки указали на то, что автомобиль со стоянки заезжал в ангар.

Карельский, получив известие, нашел в офисе Хованского.

– Все в порядке, Эдя! Ребятки держат «профи». Идет на Ростов!

– Интересно, куда рванет после Ростова, оттуда дорог на Кавказ много!

– После Ростова, спрашиваешь? А не попадет туда уважаемый Егор Астафьев! Смерть свою он встретит гораздо раньше! Вот так-то, Эдик!

– Ладно! Я поработаю на компьютере, а то совсем дела забросил.

– Давай, трудись, будущий босс!

– Перестань, Андрей! Ты бы тоже занялся делом!

– У меня есть кому пахать, вот пусть и пашут, босс!

Хованский взглянул на Карельского, покачал головой, уткнулся в монитор.

Сообщение получил и Тофик Казарян. Докладывал Ястреб:

– Шеф, наш объект удаляется, «хвост» завис прочно!

– Тащите его и дальше, сколько вы уже прошли?

– Минуту, 217 километров.

– Понял! Продолжайте движение, а я тут над картой поколдую, где прищучить шакалов Карельского. Затем свяжусь с вами, до связи!

– До связи, шеф!

Глава 9

Бывший старший прапорщик отряда «Вепрь» расстелил на столе офиса военную карту. Так, 217-й километр по Южному шоссе. Населенные пункты, почти беспрерывно посадки, для действия не пригодные, дальше река, вновь населенные пункты. А вот и лесной массив, и где это? Тофик достал курвиметр, повел по карте. Получается, что лес начнется через шестьдесят семь километров, и с правой стороны. А в лесу как раз то, что надо! Этот массив рассекает овраг, деля его практически на две равные части, и мимо по вершине склона, к деревеньке какой-то, обозначена проселочная дорога. Вот тут и надо давить козлов!

Он тут же вызвал джип:

– Ястреб! Слышишь меня?

– Слышу, шеф!

– Ты с километражем определяешься по столбам дорожным?

– Нет! Обнулил спидометр, как вышли на шоссе!

– Добро! Тогда внимание! Где-то у 280-го километра начнется лесной массив, а между 284 – 285-м километрами справа от трассы уйдет грунтовка. Сейчас отрывайся от преследования.

– Понял!

– Отрывайтесь от них, чтобы они включили свои приборы, а сами на эту грунтовку. Идете до оврага. Перед поворотом останавливайтесь, бросаете машину и бегом назад. «Хвост» не пойдет до поры до времени к джипу, будет опасаться подставы, но затем все же двинется, возможно, высадив пассажиров. Вам надо зацепить «Ауди» либо когда она встанет в лесу, с пассажирами на борту, либо будет приближаться к объекту. В любом случае, Ястреб, из салона их нельзя выпускать и атаковать вблизи шоссе тоже, выбери оптимальный вариант, но загаси их в салоне. Иначе разбегутся, открыв стрельбу, засветитесь, хрен его знает, что за оружие у них. Поднимут шум, а трасса там оживленная и деревня недалеко. Такой шухер нам не нужен. Противника следует убрать тихо. Это потом салют в их честь дашь, так, чтобы до Карельского дошло, а поначалу аккуратно работай, понял, капитан?

– Понял, шеф!

– Я тоже так думаю, да и не мне тебя учить! Конец связи!

Через семь минут вновь прошел вызов Ястреба:

– Шеф! От преследования оторвались, вошли в зону лесного массива.

– Смотрите съезд вправо, ребята!

– Вижу съезд, съезжаем. Ну и дорожка!

– Уходите быстрее, чтобы не попасть под визуальный контроль, «Ауди» наверняка тоже прибавила в скорости.

– Все, с шоссе мы не видны, идем дальше!

– Через пять километров – овраг, перед ним вставайте, и дальше, как договорились. Все! На связь, капитан, выйдешь, когда закончишь дело. Джип рванешь следом за «Ауди», обратно – лесом! Я высылаю к началу массива машину, она и подберет вас, удачной охоты, Ястреб!

– Спасибо! Конец связи!

…Ганс, сидевший за рулем «Ауди», был недоволен.

– Че он там, спит за рулем, что ли? Дорога хорошая, топи только, а этот мудак плетется на восьмидесяти километрах.

– А куда ему спешить? Как раз тихим сапом к утру в Ростове будет. Может, у него там дела какие? И вообще, хрен его знает, что на уме у этого мужика! – ответил на ворчание водителя Граф, сидевший рядом с прибором слежения, в котором никакой надобности так пока и не было.

Джип скрылся за очередным холмом. Пошел на спуск. И тут же его зад показался на следующем подъеме – джип резко прибавил в скорости.

– Ах ты, блядь! Да это он нас разводил, сука! Почуял за собой «хвост», выбрал момент и рванул, – резко нажав на педаль газа, выругался Ганс.

«Ауди» так же быстро начала набирать скорость. Но время, пусть в доли минуты, упустила, и когда серебристая иномарка влетела на вершину холма, джипа перед ней не было. Впереди оказалась длинная фура, а по полосе встречного движения шел легковой автомобиль. Пришлось затормозить.

– Откуда они, суки, взялись-то? Не было же никого? Граф, врубай свою шарманку, не дай бог свернет где этот козел, лес справа начинается.

Граф включил дисплей. На нем сразу высветились три точки, совсем рядом, впереди.

– Впереди идет, но ускоряется, дави на гашетку, Ганс!

– Надавишь тут, впереди еще один дальномер!

– Вот гад! – произнес Граф.

– Че такое? – спросил Ганс.

– Этот полупидор в лес свернул, ну не сука?

– Далеко от нас?

– Да нет, через холм примерно.

– Смотрите вправо, там должна быть дорога или след джипа, если он пошел через кювет, наугад, чтобы затаиться в кустах.

– Вон, Ганс, дорога.

– Вижу, сворачиваем?

– Стой! – вдруг приказал Граф.

Ганс автоматически резко нажал на тормоз, бросив Графа на панель, а Крюка на подголовник переднего сиденья.

– Ты охренел, что ли, – выругался Граф, ударившись о панель, – куда так тормозишь?

– Сам же сказал «стой»!

– Ну и остановился бы по-нормальному, а то чуть машину в кювет не увел!

– А че ты скомандовал-то? – спросил Ганс. – Увидел чего в своем телевизоре?

– Остановился джип!

– Остановился? И далеко?

– Километрах в трех-четырех, ну, может, в пяти! Рядом! А чего остановился?

– От нас прячется!

– Может, и от нас, а может, решил уйти на грунтовку, заманив нас на бездорожье. Заведет в луга болотистые и хана. На джипе он где хочешь пройдет, а мы сядем по самые яйца!

– Так чего стоит тогда?

– Поссать вышел!

– Ага, приспичило, когда уходить от «хвоста» надо! Нет, тут что-то не то!

– Что ты имеешь в виду?

– А если он нас ждет?

– Чтобы мы ему жало отстрелили?

– Ты не слышал, как он ребят отметелил? А Горшка вообще одним ударом кончил…

– Ну и че? Пацаны просто недооценили его и решили поиграться, а тот по-боевому на них! Но против стволов кто он? Кусок дерьма!

– Не скажи, Ганс!

– Вот, бля, устроил непонятку! – Граф находился в растерянности.

Тут слово взял Крюк:

– Пацаны, а если этот «профи» договорился с кем там на станции, куда заезжал, например, с другом каким своим, и тот пошел сюда первым, чтобы здесь, в лесу, подобрать его? Джип на хер бросил, пересел в другую тачку и спокойно уходит, пока мы здесь напрягаемся, что делать, а?

– Поэтому, сука, и скорость не набирал! Точно, Крюк! – категорично заявил Ганс. – Все просчитал. И то, что мы тут торчать будем, не рискуя с ним сблизиться. И то, что «хвост» обязательно пойдет за ним! Ну что будем делать, Граф? Стоять, как быки на привязи? А там сто тысяч баксов, как сказал Карельский! Мы же можем их и «не найти»? Представляешь, сколько это будет на троих? Линять спокойно можно будет от этого мудака и свое дело организовывать. Хватит на других пахать! Но сначала эти бобы надо взять!

– Вперед, к джипу! – приказал Граф, приняв решение. – Но не подходи, Ганс, к нему вплотную. Разойдемся, посмотрим, что к чему. Если он, сука, пересел в другую тачку, по следу найдем! Здесь он хорошо виден! Да и времени не так много прошло! Догоним пидора! Всем приготовить волыны!

«Ауди» остановилась перед поворотом, в ста метрах от джипа, как только тот появился в зоне видимости. Здесь же опытный Ястреб устроил ловушку, предугадав, что только в этом месте можно сравнительно безопасно остановиться и провести пешую разведку.

Граф, перезаряжая укороченный автомат Калашникова, приказал:

– Крюк, вперед, по кустам. Посмотри, что там с джипом! Если этот козел там, подашь сигнал, нет – осмотрись, мы подъедем.

Крюк вышел из машины, и тут же приглушенный выстрел сзади, в затылок, бросил его на землю. И сразу по салону ударили четыре автомата «вал» с глушителями. Стреляя на ходу, люди Ястреба вплотную приблизились к «Ауди». В салоне, пробитом как решето, было кровавое месиво. У Графа снесло полчерепа, Ганс, навалившийся на руль, был насквозь пробит девятимиллиметровыми пулями. На теле сплошные раны. Только тело Крюка пострадало меньше. Ему хватило одной пули! Бросив его тело на заднее сиденье, люди Ястреба подвели «Ауди» к обрыву. Один из них снял ранец, вытащил мощное взрывное устройство с часовым механизмом. Выставил таймер на двадцать минут. Такое же устройство заложил в джип. Затем машины столкнули в овраг. Спуски были достаточно пологими, и автомобили, скатившись вниз, уперлись своими «мордами» в противоположный склон.

Ястреб приказал:

– В колонну по одному, за мной, след в след, бегом, марш!

Исполнительные бойцы вытянулись в цепочку, держа путь к выходу из леса, где им следовало ждать транспорта, который их подберет.

Сзади поднялось огромное огненное облако, чуть позже донесся грохот взрывов, сорвавших листья с деревьев. Земля вздрогнула под ногами. Взрывы на мелкие куски разнесли и металл машин, и мертвые человеческие тела, разбросав их вдоль оврага метров на пятьдесят. Основную часть удара приняли на себя склоны, в момент ощерившись рваными кусками металла. Что-либо разобрать в этом железо-человеческом месиве было невозможно.

Ястреб вызвал Казаряна:

– Слушаю, – ответил Тофик.

– Шеф! «Хвост» обрублен на мелкие части!

– Молодцы. Вы где сейчас?

– Вышли на окраину леса, подойдем к дороге, в кусты!

– Как кюветы перед вами? Съехать санитарный «УАЗ» сможет?

– Вполне, кюветы низкие, пологие.

– Дальше вдоль леса машина пройти сможет?

– Да. Вдоль поля колея, отделяющая его от леса.

– Тогда идите от дороги и выбирайте позицию, где вас не будет видно с трассы, машина вот-вот подойдет!

– «УАЗ» так быстро добрался сюда? – удивился Ястреб.

– Он местный, но наш, садитесь в него смело, он вывезет вас в райцентр, там пока и укроетесь. Затем перебросим вас в Москву. Все поняли?

– Так точно!

– Выполняй, Ястреб! Конец связи!

– Конец!

Группа Ястреба, получив короткий инструктаж, двинулась немного вглубь и в сторону от дороги, где на опушке укрылась в густых зарослях.

А Тофик вызвал Егора:

– Командир?

– Да!

– Можешь ехать спокойно, тылы надежно прикрыты!

– Спасибо!

– Да брось ты, командир! Жду сеанса связи из Ростова.

– Хорошо! До связи!

Затем Казарян вызвал к себе помощника.

– Найди мне номера телефонов салона «Ретро», ювелирного салона Вишнякова Дмитрия Петровича!

Через несколько минут перед Тофиком лежали номера Вишнякова, Карельского, Хованского и еще нескольких работников салона. Казарян решил позвонить Эдуарду Геннадьевичу Хованскому. Он подключил к сотовому телефону прибор искажения голоса, набрал номер.

Хованский, оторвавшись от компьютера, поднял трубку городского телефона.

– Слушаю, – произнес он.

– Слушаешь? Это очень хорошо, – прошипел в динамике какой-то металлический голос, словно говорил робот.

– Что за шутки? – возмутился Хованский.

– Это не шутки, Эдуард Геннадьевич, это вам из ада передают привет ваши с Карельским люди, которых вы послали на смерть! Но они хотят сказать, что там, в преисподней, уже готово место и для вас с Андреем Викторовичем! Так что готовьтесь, там очень ждут вас. Один совет на прощание – включи телевизор или радио.

Связь оборвалась. Автоматический определитель высветил цифры номера звонившего, но Эдик замер на месте, даже не взглянув на них. Да и не дал бы ничего ни ему, ни кому другому этот номер. Сотовый телефон, купленный с рук за бесценок, полетел в корзину для мусора в офисе Казаряна.

Тофик, выбросив телефон, рассмеялся. 90 против 10, что трус Хованский помочился в штаны.

А Эдуард Геннадьевич покрылся холодным, липким потом и побледнел так, что сидящая напротив сотрудница испугалась:

– Вам плохо, Эдуард Геннадьевич?

– А? – вышел из ступора Хованский. – Что?

– Я спрашиваю, вам плохо? Может, помощь какая нужна?

– Да пошла ты на хер, тварь! – совершенно незаслуженно оскорбил девушку Хованский. Эдуард Геннадьевич не контролировал себя.

Он вскочил, опрокинув кресло, и буквально вылетел из кабинета. Почти бегом добрался до кабинета Карельского. Не обращая внимания на попытку секретаря остановить его, Хованский открыл дверь.

Сидящая у Андрея Викторовича на коленях размалеванная девица вскрикнула, закрывая рукой свою обнаженную грудь. Карельский сбросил с себя девицу, вскочил с кресла. С негодованием набросился на Эдика:

– Какого черта, Хованский? Кто тебя звал сюда?

– Убери из кабинета эту блядь! – потребовал Эдуард, указывая на курьера.

– Ты мне еще указывать будешь?

– Убери ее отсюда! – с истерикой в голосе крикнул Хованский.

Девица сама уже выпорхнула из кабинета, поправляя на ходу одежду.

– Ты что, Эдик? С ума сошел? Я спросил, кто звал тебя сюда?

– Кто, спрашиваешь? – тяжело дыша, весь мокрый от пота, переспросил Эдуард Геннадьевич. – Отвечу! Твои люди, которых ты послал за этим «профи».

– Нет, ты точно заболел. Как они могли тебя сюда позвать?

– Они зовут нас обоих!

– Откуда и куда? – никак не мог понять подельника Карельский.

– Из ада в могилу!

– Так! Чердак у тебя, видно, серьезно снесло. Подожди, на-ка выпей коньяку!

Карельский налил полный фужер «Белого аиста», заставил Хованского выпить.

Тот упал в кресло, откинув голову назад, закрыл глаза.

Карельский ждал, пока Эдик придет в себя. Но что так его вывело из себя? Андрея Викторовича охватила необъяснимая тревога.

Наконец Хованский осмысленно посмотрел на Карельского.

– Что случилось? – стараясь оставаться спокойным, спросил Андрей Викторович.

Эдуард передал ему содержание необычного телефонного звонка.

Карельский с сожалением посмотрел на Хованского.

– И ты так испугался чьей-то глупой шутки?

– Шутки? А кто, скажи мне, мог так пошутить? Не Вишняков же? Или, может, Граф решился посмеяться над нами?

– Ты, пожалуй, прав, – на этот раз сосредоточенно задумался Карельский, – я как-то об этом не подумал.

– И ты, Андрей, не слышал этого голоса. Это был голос из могилы, из склепа! Он еще напоследок посоветовал телевизор или радио включить.

– Иди к себе, Эдик, выпей еще и постарайся уснуть, ты на глазах сдаешь, так и до беды недалеко, – в глазах Карельского мелькнул зловещий огонь.

– Ладно, я-то лягу, подлечусь, но запомни, Андрей. Я чувствую после этого телефонного разговора, что мы обречены. Чувствую всеми фибрами своей души!

– Иди, иди, вечером я навещу тебя!

Когда Хованский, шатаясь, вышел, Карельский попытался дозвониться до Графа. Ответом ему было глухое молчание.

А тут еще заглянул один из подчиненных:

– Андрей Викторович, криминальные новости вас не интересуют?

– А что? – насторожился Карельский. Эдик говорил о радио или телевизоре.

– Только что по НТВ в новостях сообщили, что недалеко от ростовской трассы, у какой-то деревни, в лесном овраге были взорваны мощными зарядами две машины. Скорее всего, иномарки, и одна из них джип. Взрывы разнесли автомобили на мелкие куски. Эксперты обнаружили пока фрагменты только трех тел, идентифицировать которые не представляется возможным. Кроме того, правоохранительные органы предполагают, что на машины было совершено нападение, и они были расстреляны еще до взрыва. На одном из кусков кузова серебристого цвета обнаружены пулевые отверстия, хотя вокруг, в радиусе нескольких километров, следов преступников обнаружено не было, как не были обнаружены и гильзы от стрелкового оружия.

– Это все? – спросил Карельский.

– Все.

– Ну и иди себе, меня подобные истории не интересуют.

Сотрудник скрылся в коридоре, неся весть дальше. Карельский вытер платком вдруг выступивший на лбу пот.

Взрыв, потом этот идиотский звонок, так напугавший Хованского, что он чуть с ума не сошел. Это не случайно, далеко не случайно! Неужели они недооценили этого алкоголика, и он, вырвавшись на свободу, объявил им войну? Но откуда у него оружие? Взрывчатка? Да и не смог бы Астафьев один так легко подловить достаточно опытного Графа. Следовательно, бывшему офицеру помогали? Но кто? И что теперь будет? Первая психологическая атака противником проведена. И проведена успешно, правильно выбрав самое слабое звено в их цепи. Но откуда проведена и кем? И куда сейчас движется этот долбаный профессионал? В Чечню, спасать женщину или назад, чтобы устроить здесь кровавую бойню? За то унижение, которое ему пришлось терпеть у Вишнякова? Не без прямого его, Карельского Андрея Викторовича, участия? Черт!

Все в голове перемешалось, и ясно только, что надо усилить охрану и отдохнуть. Затем проанализировать неожиданно сложившуюся ситуацию. И, что самое неприятное, сообщить Абдулле о неудаче в попытке остановить бывшего профессионала. Более того, проинформировать чеченца, что, вполне вероятно, этот Астафьев, уничтожив лучших людей Карельского, начал свою кровавую игру. Да, дерьмово, если вдуматься, все получается. Дерьмово и непредсказуемо! Нити управления акцией утеряны. Инициатива перехвачена бывшим алкоголиком, которого ему подсунула сучка Галина! Но с мертвой уже не спросишь, а значит, отвечать ему! Он же пошел на поводу у бабы…

Карельский выпил фужер коньяка, затем еще один. Алкоголь ударил в голову, и Андрей Викторович, не привыкший пить более ста граммов за вечер, провалился в тяжелый сон, прямо тут же, в кресле.

Глава 10

А в это время Егор продолжал движение на Ростов. Из включенного приемника он услышал о взрывах в лесном массиве, далеко позади него.

Да, Казарян в своей стихии, никаких компромиссов. Принято решение, следом неукоснительное исполнение. И решение, как правило, кардинальное. Он и в Афгане таким был. Из-за одного пленного пацана шел на смертельный риск против целой банды «духов». Отчаянный человек! И побеждал. Благодаря как раз своим личным качествам. Наверняка он и Хованского с Карельским заденет психологически. Такова его, Тофика, натура. Введет в непонятку, заставит потерять душевное равновесие и на этом агрессию прекратит. Прекратит, когда противник начнет метаться в поисках защиты, получив моральный удар. Но нападения не последует, как и продолжения психологической атаки тоже. И это обстоятельство заставит врага еще больше нервничать.

Между тем день подходил к концу, дорожный указатель проинформировал, что до города осталось пятьдесят километров.

Егор остановил машину. Надо сориентироваться в плане Ростова, найти нужный адрес и определиться, как проехать.

Через час «Нива» Астафьева медленно двигалась по указанной Тофиком улице частного сектора армянской части города. Егор смотрел на номера домов. Вот и нужный, № 14. Массивные ворота солидного двухэтажного дома, обнесенного высоким бетонным забором.

Егор остановился у ворот. Вышел из машины, потянулся. Попробовал дверь в воротах, она тут же отворилась. Перед Егором предстал широкий двор с большой тенистой чинарой посередине.

На веранде дома показался мужчина, очень внешне напоминающий Тофика.

– Гостей из столицы принимаете? – спросил Егор, перешагнув порог двери.

– Егор Васильевич Астафьев? – спросил армянин.

– Он самый!

– Милости прошу! Мы с нетерпением ждем вас. Но думали, что подъедете чуть позже, так что извините, что встречаем вот так!

– Ну что вы? Главное, что ждете, остальное пустяки.

– Э, нет! Какой пустяки? Принять у себя самого Астафьева – это честь для нас!

– По-моему, вы преувеличиваете значимость моей персоны.

– Ни в коем случае! Тофик рассказывал о вас. Да что мы стоим, даже не познакомимся? Я – Вазген, ну а фамилия, как, наверное, вы уже догадались, Казарян. Тофик мой младший брат.

– Очень приятно, Вазген!

– Минутку, – он что-то крикнул в дом, оттуда выскочили двое ребятишек и кинулись открывать ворота, – загоняйте, Егор Васильевич, свою машину во двор.

– Вазген, давай на «ты» и без отчества, а? Возраст у нас примерно одинаков, к чему официальность?

– Согласен, Егор, ставь тачку вон прямо у стены. Я сейчас распоряжусь баньку тебе приготовить, ну а потом праздничный ужин! Нас здесь, братьев Казарян, четверо по улице живет. Все будут рады познакомиться и поговорить с почетным гостем.

Егор загнал «Ниву» во двор.

– Вазген, где я могу переодеться?

– Подожди немного, а? Баня почти готова, после нее пройдешь в свою комнату, там и переоденешься. А пока на веранде сбрось свой костюм, надень халат. В нем будет удобно. А женщины постирают твои вещи.

– Да я и сам мог бы…

– Ты гость, Егор, так что не нарушай обычаев этого дома. Здесь все решает хозяин. А кто в этом доме хозяин? Я – хозяин! Так что не обессудь, – Вазген рассмеялся добродушным смехом.

Астафьеву пришлось подчиниться. Вскоре в халате и необычной, но очень удобной обуви он вышел во двор, с интересом рассматривая себя.

– Ну что? – спросил Вазген.

– Действительно удобно, только непривычно.

Из дома вышла женщина, жена Вазгена, поздоровалась с Егором, что-то сказала по-армянски, обращаясь к мужу.

– Ну вот, Егор, – сказал хозяин дома, – пойдем, провожу тебя в баню, потом сам зайду, веничком как следует обработаю.

Вазген провел Егора к деревянной пристройке, из трубы которой поднимался вверх белесый дым. Перед пристройкой – небольшой, но глубокий бассейн с голубой, холодной водой. Все, что нужно, чтобы, как следует попарившись, снять с себя груз усталости и напряжения.

Потом был стол. Шашлык из свежей, молодой свинины, много разнообразной зелени и вина. Братья и пришедшие с ними мужчины представились, хотя Егор тут же запутался в именах. Их было слишком много.

Звучали длинные, но мудрые по смыслу тосты. Вазген представлял всем Астафьева, рассказывая о таких подробностях его служебной биографии в Афганистане, о которых сам Егор уже не помнил. Он не пил, объяснив это тем, что ранее поклялся не употреблять спиртного. Лишь такое объяснение – клятва – нашло понимание у людей, почитающих это слово. Вскоре его разморило. Он хотел спать.

Вазген заметил это и проводил гостя в его комнату.

– Вазген, гости не обиделись? Вроде из-за меня собрались, а я…

– Не волнуйся, Егор, что они, не понимают? Отдыхай спокойно. Утром поговорим о твоих делах. Я немного в курсе, Тофик объяснил, обсудим кое-что. Спокойной ночи!

Егор лег в широкую и мягкую постель и под приятное пение мужчин провалился в сон.

Проснулся Астафьев ровно в шесть утра, вышел из комнаты, через веранду во двор, с которого уже были убраны столы, подошел к бассейну. С удовольствием окунулся в ледяную воду. Выскочив из объятий холода, начал разминку, постепенно перейдя к отработке боевых приемов против воображаемого противника.

За этим занятием и застал его Вазген. Он вышел из дома и стоял, облокотясь на коробку двери, не мешая Егору.

Астафьев заметил хозяина дома, еще раз окунулся в бассейн и, растираясь махровым полотенцем, подошел к нему.

– Доброе утро, Вазген!

– Доброе! Смотрю, поддерживаешь форму? Возраст никак не сказался на твоей физической форме! Выглядишь, как молодой!

– Ошибаешься, друг! Раньше я был другим. Но и сейчас, чего напрасно гневить господа, на здоровье не жалуюсь. Ты здесь будешь?

– Да.

– Я оденусь, поговорим.

– Хорошо. Не торопись, я подожду.

Разговор начал Вазген:

– Тофик звонил, объяснил, куда и зачем ты направляешься. Уважаю, клянусь! Немногие способны на такое. Брат просил оказать тебе посильную помощь. И я сделаю все, что в моих силах. Ашот, средний брат, он вчера напротив тебя сидел, в ФСБ местном служит. В полковниках ходит! Что он может сделать для тебя? А может он многое!

– Какой-нибудь пропуск или документ для беспрепятственного проезда до Моздока.

– Все?

– Все!

– Понял! Ашот решит эту проблему. Затем я свяжусь со Славиком, он организует твою доставку в любой район Чечни! Хотя с ним уже наверняка Тофик сам успел поговорить, но лишнее напоминание не помешает.

– Что за Славик?

– Мовян! Полковник Мовян! Разве брат не говорил о нем?

– О полковнике Мовяне говорил, но что его зовут Славик, узнал от тебя.

– Это мы с детства еще так продолжаем обращаться друг с другом. Все же на одной улице одного села росли. Друзьями были, друзьями и остались.

– Это хорошо! Но насколько он компетентен в том, чтобы помогать мне, используя боевую технику?

– Славик-то? Да он главный контрразведчик в войсках Чечни! Начальник всех «особистов».

– Да, это фигура!

– Э-э, это должность у него такая грозная, а сам Славик мужик добрый. Да сам увидишь!

Егор посмотрел на часы, которые купил по пути в Воронеже. Такие же «Командирские», только не именные. 8.15.

– С Ашотом когда связываться будешь?

– После девяти, раньше он все равно ничего сделать не сможет, конторы начинают работу с девяти.

– Хорошо, Вазген, подождем, я пока машину проверю!

– Ее уже проверили, заправили, отрегулировали что надо!

– Когда?

– Еще вчера! Мой сосед автосервис держит, мужик в машинах разбирается, как никто другой, к нему со всего Ростова едут! Очереди у него! Жена в машину продуктов тебе положит. Не отказывайся, в дороге все пригодится!

– Да у меня еще с Москвы запасы лежат.

– Ничего! Остались, не пропали? Пусть лежат!

Понимая, что переубедить Вазгена невозможно, Егор согласился.

– Ладно, уговорил! Ну тогда пройдусь по вашей улице. Магазин или «комок» какой далеко от твоего дома?

– А что ты хочешь купить?

– Сигареты, Вазген, да минеральной воды, вот этого ты не предусмотрел приготовить для дорогого гостя, угадал?

Армянин развел руки:

– Вот этого действительно не предусмотрел. А магазин, как выйдешь за ворота, справа через улицу, за поворотом.

– Тогда пошел я. К 9.00 буду.

– Давай, а то, может, сына отправить?

– Да нет, сам пройдусь.

– Как хочешь.

Егор быстро нашел магазин, купил три блока «Marlboro», дюжину бутылок натурального «Нарзана», вернулся. Вазген в это время уже заканчивал разговор по телефону:

– Давай, Ашот! Мы ждем! Хорошо, хорошо! Ждем!

– Чего же меня не дождался? Время только без пяти девять.

– Он сам позвонил!

– Тогда другое дело…

– Ну вот, одна проблема решена. Сделает тебе Ашот пропуск, ни один мент или блокпост на подъезде не прицепится.

– Спасибо!

– Перестань, да? Так! Теперь Мовяна найдем.

Вазген несколько раз набирал номер мобильного телефона, неизменно восклицая:

– И с кем он там болтает? Он, понимаешь, людям нужен, номер все время занят.

– Сделай паузу, – посоветовал Егор, – у такого чина всегда дел по горло, тем более на войне. Наверное, рапорта принимает за истекшие сутки. Подожди немного.

Но Вазген продолжал настойчиво набирать номер, пока тот наконец не ответил. Егору был слышен разговор двух друзей, так громко они говорили.

– Славик, ты?

– Я, Вазген, здравствуй! Случилось что?

– Почему случилось? Привет, и скажи мне, старому другу, до тебя срочно можно дозвониться?

– Так дозвонился же?

– Дозвонился, почти час набирал твой проклятый номер!

– Что случилось, Вазген? Несчастье какое?

– Нет! Все нормально!

– Чего тогда петушишься?

– А ты не знаешь мой характер? Не знаешь, как я не люблю ждать?

– В этом не моя вина. Но давай короче, у меня дел много, чего звонишь?

– Слушай внимательно, Славик! В Моздок лично к тебе едет один человек. Друг Тофика, мой друг, Ашота друг…

– Я уже знаю!

– Тофик сказал?

– Да!

– Так ты помоги ему, Славик! Это хороший человек, настоящий мужчина, бывший командир нашего Тофика, понимаешь?

– Вазген, да знаю я все, не повторяйся! Он у тебя сейчас?

– Да! Стоит рядом!

– Передай ему трубку!

Астафьев взял телефон.

– Егор Васильевич, если не ошибаюсь?

– Так точно, товарищ полковник!

– Ну зачем так официально?

– Не называть же вас Славиком?

– Почему нет? Но это не столь важно. Когда планируете быть в Моздоке?

– Под вечер. Точнее сказать не могу. Дорога, она непредсказуема.

– Это верно! Тогда я буду ждать вас в штабе. На контрольно-пропускном пункте сообщите, что прибыли ко мне, вас тут же проводят куда надо.

– В этом я не сомневаюсь! Из динамика послышался приятный бархатный смех.

– Ну почему все так относятся к нам? Мы такие же офицеры, только со своими специфическими задачами, как и все!

– Вот этих задач и опасаются!

– Ну, значит, договорились, Егор Васильевич? Я буду ждать вас, когда бы вы ни прибыли. Если в дороге случится какая заминка с органами правопорядка или войсковыми постами, ссылайтесь на меня. Пусть выходят на связь со мной, я разъясню обстановку.

– Хорошо! Я все понял, постараюсь как можно быстрее добраться.

– А вот лететь сломя голову не надо. Как говорится в хорошей русской поговорке? «Тише едешь – дальше будешь». Вот и следуйте ей. Ну все, Егор Васильевич, извините, у меня люди на совещание собираются, жду!

– До встречи, товарищ полковник!

Связь прервалась. Егор передал трубку Вазгену.

– Спасибо, Вазген!

– Опять «спасибо»! Перестань, Егор… А вот и Ашот!

Астафьев узнал усатого армянина.

– Здравствуйте всем! – поздоровался он. – Как отдыхалось, Егор?

– Замечательно!

– Ну и хорошо! Не будем терять времени, вот пропуск, закрепи его на лобовом стекле, пока будешь идти по области. Затем сними его, дальше он не действует. Для дальнейшего продвижения вот тебе документ. В нем предписывается всем органам силовых ведомств Северо-Кавказского региона оказывать тебе всемерную поддержку и помощь. Документ подписан на самом высоком уровне. Ну вот и все.

– Спасибо, Ашот!

– Не за что! Друзьям мы всегда готовы помочь. Счастливого пути, мне тоже пора. Удачи тебе, командир легендарного «Вепря»!

– И тебе всего хорошего!

Проводив Ашота, Егор попрощался и с Вазгеном.

– На обратном пути заезжай! Днем ли, ночью, всегда рады будем!

– Договорились!

– С Тофиком сам свяжешься или мне позвонить?

– Я сам. Ну что, Вазген, удачной охоты?

– Счастливо, Егор Васильевич, на святое дело идешь, да хранит тебя господь!

Вазген трижды перекрестил Астафьева.

Егор выехал со двора, свернул на улицу, ведущую к центру города, через Дон пошел мимо Батайска, на Моздок. На коленях его лежала карта-путеводитель.

Полковник Мовян оказался мужчиной статным, подтянутым, без намека на живот, который являлся основной достопримечательностью почти всех братьев Казарян. Чувствовалась в Мовяне сила, какая-то внутренняя собранность. Да и внешне он выглядел достаточно сурово для своей суровой, особенно в условиях войны, должности. И в то же время, внимательно присмотревшись, можно было увидеть, что суровый полковник человек добрый. Это читалось в его глазах, теплых и доброжелательных.

Таким Мовян предстал перед Егором Астафьевым, когда тот наконец после длительного марша встретился с ним в штабе Объединенной группировки войск. Время было 19.30, но полковник сдержал слово, никуда не ушел. На КПП при упоминании фамилии Мовян дежурный прапорщик лично провел Егора к полковнику. Тот встретил радушно, но сдержанно, по-деловому, по-военному.

– Егор Васильевич Астафьев?

– Так точно, товарищ полковник!

– Простите, но разрешите взглянуть на ваши документы – паспорт или военный билет.

Все же в полковнике первенствовал контрразведчик. Ему необходимо было убедиться, что встречает нужного человека, и он сделал это. Посмотрев документы, вернул их Егору.

– Еще раз извините, сами понимаете, служба.

– Я все понимаю.

– Тофик звонил мне, Вазген звонил, говорили, что у вас срочное дело в Чечне, а именно в Аргуне, я правильно их понял?

– В основном да! Если быть точнее, мне нужна связь с командиром N-ского полка полковником Галкиным. Можно с ним связаться немедленно?

– Можно, и это мы сейчас сделаем. Один вопрос. Меня вы не хотите посвятить в свои тайны? Согласитесь, не каждый нормальный человек просто так, чтобы встретить друга, отправится в воюющую республику. Мне понятно, что в Чечне у вас есть дела поважнее обычной встречи с бывшим заместителем. Или я не прав, командир «Вепря»?

– Не хочу и не буду вас обманывать. Да, действительно, в Чечню меня привело не только желание встретиться с Галкиным. И есть дела поважнее, в этом вы правы, в частности, это касается освобождения человека, захваченного и незаконно удерживаемого в заложниках. Но моя миссия исключает чье-то постороннее участие в деле освобождения заложника и тем более какие-то массовые действия против преступников. Они, я имею в виду тех, кто удерживает женщину, а именно женщина находится в заложниках, тесно связаны с преступниками в Москве. И всякое массированное вмешательство извне может привести только к одному – гибели женщины. А вот этого я допустить не должен!

– И рассчитываете в одиночку вытащить ее отсюда? Не слишком ли вы самоуверенны, Егор Васильевич?

– Понимаете…

– Извини, но давай на «ты» и называй меня, как и друзья, Славиком, – перебил Егора полковник.

– Понимаешь, Славик… К сожалению, я не могу сказать тебе больше того, что уже сказал. Я понимаю, твоя помощь будет эффективной, но она в то же время может дать и обратный эффект, что незамедлительно приведет к непоправимым последствиям. Так что спасибо. А самонадеян ли я? Наверное! И все же надеюсь, при всей, казалось бы, обреченности, переиграть противника. Кое-какой опыт в этих делах у меня есть.

– Не спорю! Сама должность, пусть и бывшего командира специального подразделения, которое занималось освобождением пленных в Афганистане, говорит о многом. Дай тебе бог, Егор, только не ошибиться и самому не попасть в сети экстремистов. Конечно, если они не допускают варианта вторжения извне, то…

– Напротив! Бандиты знают о том, что к ним вышел профессионально подготовленный человек с прямой целью не только освобождения заложницы, но и уничтожения главы похитителей!

На лице полковника отразилось крайнее удивление. Наверное, он в конце концов посчитает Егора сумасшедшим.

– Ничего не понял! Так боевики знают о тебе?

– Да, и информацией они обладают достаточно полной, чтобы подготовить мне встречу.

– И ты все равно идешь в их логово?

– Как видишь!

– Ну ничего не понимаю!

– А тебе, Славик, ничего и не надо понимать, извини. Мои проблемы – это мои проблемы.

– Но… черт возьми, у тебя же нет ни малейшего шанса не только спасти женщину, но и вернуться самому! Неужели ты не понимаешь этого?

– Все я понимаю, поэтому, думаю, нам не следует продолжать эту тему. Окажи любезность, свяжи меня с Галкиным!

– Ну и ну! Впервые встречаюсь с подобным. Ты и в Афгане действовал так же?

– Как «так же»?

– Нелогично!

– Не всегда, но приходилось! И, как ни странно, это почти всегда приводило к нужным результатам!

– Знаешь, если ты провернешь эту операцию, я был бы не против заиметь заместителя в твоем лице. Или советника, на выбор!

– Это дело будущего, что сейчас об этом говорить? Выполни лучше мою просьбу!

– Ах да, конечно! Извини!

Полковник вызвал к себе дежурного связиста.

– Капитан Фролов по вашему приказанию прибыл, товарищ полковник!

– Обеспечь-ка мне, дружок, спутниковую связь с командиром «Вислы» (кодовое название полка Галкина). И как можно быстрее. Связь выведи сюда!

– Есть! Разрешите идти?

– Идите!

Капитан вышел.

– Егор, это, конечно, не мое дело, но та женщина, ради которой ты идешь на смертельный риск, многое для тебя значит?

Егор улыбнулся:

– Ты не поверишь, но я видел только ее фотографию.

– Тебя заставили вступить в игру?

– Да!

– Но ты же с твоими-то навыками можешь спокойно уйти из-под контроля тех, кто считает, что прочно посадил тебя на «крючок».

– Мог бы, и сначала так и хотел поступить, но потом подумал: а кто поможет невинной женщине? Кто, Славик, если не я?

– А собственная жизнь, значит, побоку?

– Знаешь, после увольнения я оказался никому не нужен, даже собственной жене! Запил по-черному. Не жил – существовал. И долго не протянул бы. Так почему напоследок не встряхнуться? Вновь войти в ту среду, которая является для меня родной? И если погибнуть, то не под забором омерзительным для окружающих бомжом, а бойцом, офицером, на поле боя, напоследок громко захлопнув за собой дверь жизни?

– Да-а! – только и смог ответить на несколько напыщенную, но идущую от сердца, что полковник прекрасно понял, речь бывшего офицера.

Вошел капитан, протянул аппарат спутниковой связи:

– Полковник Галкин на проводе, товарищ полковник!

– Спасибо, свободны!

Офицер связи вышел. Мовян обратился к Галкину:

– Приветствую тебя, Пал Палыч, Мовян беспокоит!

– Взаимно! Что понадобилось контрразведке в столь неурочный час?

– Да вот один человек с тобой поговорить хочет!

– Вот как? И что за человек?

– А ты сам определи, передаю трубку!

Егор взял прибор, похожий на обычную рацию с короткой гибкой антенной:

– Паша? Это Астафьев, узнал, чертила?

– Командир? Но откуда?..

– Из Моздока, из кабинета полковника Мовяна, он же с тобой только что говорил!

– Черт, все так неожиданно, что рамсы попутал! А что ты в Моздоке-то делаешь?

– Да вот соскучился по тебе, решил встретиться. Думаю, у нас есть о чем поговорить?

– Ну ты, Егор Васильевич, даешь! Ошарашил так ошарашил!

– Ну что, встретимся?

– Встретимся? – еще никак не мог прийти в себя от неожиданности полковник Галкин. – Ну конечно, о чем ты спрашиваешь? Вот только как тебя сюда, ко мне в штаб, доставить? Дай-ка трубу Мовяну!

Егор передал аппарат полковнику контрразведки.

– Да?.. Так!.. Понимаю… Нет, этот вариант отпадает, – начали разговор между собой старшие офицеры, но на этот раз Егор слышал только Мовяна. – Нет, Паша, надо что-то другое… «Вертушка»? Погоди! Это вариант! Завтра, насколько мне известно, в Шали борты пойдут!.. Ну какие проблемы? Конечно, договорюсь, прямо к тебе на плац высадят. Все! До связи, Паша… Да ладно, свои люди – сочтемся!.. Пока!

Мовян отключил связь. Вызвал капитана, приказав:

– А теперь соедини меня с командиром эскадрильи «вертушек», прямо на внутренний телефон.

– Есть!

– Ну что? – спросил Егор, когда капитан в очередной раз вышел.

– Сейчас с летунами поговорю, потом и разложу все! Добро?

– Как скажешь. От меня здесь ничего не зависит.

Полковник достал пачку «Явы», Егор, в свою очередь, предложил тому «Marlboro».

– Ого! А говоришь, существуешь? Тот, кто существует, такие сигареты не курит. Все больше «Приму».

– Это досталось мне по случаю, а вообще ты правильно заметил, в основном я курю именно «Приму».

Их разговор прервал звонок. Мовян поднял трубку телефона:

– Коля? Это полковник Мовян! У тебя завтра борты на Шали идут?.. Вот и хорошо! У меня к тебе просьба: подсади пассажира. Но не просто подсади, а доставь его в окрестности Аргуна, к «Висле»… Сделаешь?.. Вот спасибо, дорогой!.. Во сколько?.. Хорошо! Обязательно будем, я провожу его! Все, Коля, я твой должник! Спокойной ночи!

Полковник положил трубку.

– Ну вот, кажется, и все! Сейчас пойдем со мной, у меня и переночуешь. Завтра в 5.00 нам нужно быть в эскадрилье. Вертолет доставит тебя прямо к твоему другу. Это все, чем я могу тебе помочь? – Мовян серьезно взглянул на Егора. – Подумай хорошенько.

– Славик! Если мне на каком-то этапе потребуется группа поддержки, это можно организовать?

– А вот это обсудим дома, поужинаем и обсудим. В первую очередь мне надо знать, в каком районе ты планируешь акцию, от этого и будем плясать! Идем?

– Ты хозяин, твоя воля – закон!

– Идем!

На выходе из штаба полковник приказал дежурному офицеру:

– Мою машину ко мне домой в 4.30! И без опозданий!

– Есть, товарищ полковник! Охрана обычная?

– Без охраны! Я далеко не поеду!

– Есть!

Офицер что-то чиркнул в дежурном журнале, Мовян и Егор вышли из здания штаба.

На следующий день, ровно в 5.00 группа вертолетов, состоящая из «Ми-8», двух «Ми-26», под прикрытием звена боевых «Ми-24М» взяла курс на Шали, с промежуточной посадкой «Ми-8» на вертолетной площадке N-ского полка, штаб которого дислоцировался недалеко от Аргуна.

Астафьева провожал, как и обещал, полковник Мовян.

– Славик, ты за «Нивой» назначь кого присмотреть. Она мне еще, думаю, пригодится.

– Нашел о чем думать! Тебе разве о машине думать надо? «Нива» что? Железка! А ты на кон жизнь ставишь!

– И все же.

– Да не волнуйся ты об этом! Поставлю твой вездеход в свои боксы. Будет цел, как девочка до свадьбы.

– Возьми документы на нее! Если придется остаться в горах, поощри кого достойного. Машина почти новая!

– Не каркай! Давай возвращайся! И о моем предложении подумай!

– О каком предложении?

– Здравствуй, праздник, Новый год, я пришел на елку! Я же вчера говорил, что готов тебя к себе в штат взять!

– А! Вот ты о чем? Обязательно подумаю.

Пилот «Ми-8», подходя к машине, сказал:

– Здравия желаю, товарищ полковник! Прошу пассажира на борт. Через пять минут взлетаем.

– Спасибо тебе, Славик! За все спасибо! Позвони Тофику и Вазгену. Знаю, переживают, особенно мой бывший прапорщик!

– Всем позвоню, все расскажу, что можно, не волнуйся. Удачи тебе, офицер!

– Удачной охоты желали у нас в Афгане перед рейдом по тылам «духов».

– Тогда удачной охоты! Буду с нетерпением ждать от тебя вестей.

Егор Астафьев, поправив на боку сумку, побежал, пригибаясь под вихрем, поднятым запущенным несущим винтом вертолета, и скрылся в чреве «Ми-8».

«Вертушки» одна за другой поднялись в воздух и, набирая высоту, взяли курс на юго-восток. Туда, где полыхал огонь войны.