Людоед на первом этаже

Глава 11

На следующий день Салли не появилась на завтраке.

- Ваша мать сильно устала, - объяснил Людоед, когда Гвинни спросила, что случилось.

Никто не удивился.

Представлением Людоеда о завтраке оказалась густая комковатая овсяная каша, которую он подсолил и ел с видимым удовольствием. Остальные могли глотать ее, только приложив значительные усилия, а Малколм, выглядевший бледным и больным, не мог вовсе. И, когда они уходили в школу, Каспар абсолютно точно видел ириску, ползущую по полу гостиной. Похоже, некоторые все-таки выжили после устроенной Джонни катастрофы.

Когда Гвинни вернулась из школы, в доме царила странная тишина. Сначала она подумала, что странность связана со спертым запахом вина, оставшимся после приема. Потом до нее дошло, что она нигде в доме не слышит Салли. А она ведь всегда приходила раньше Гвинни.

«Должно быть, она заболела, - подумала Гвинни. – Бедная мамочка – совсем одна больная целый день».

Осторожно ступая, она бесшумно поднялась наверх и аккуратно открыла дверь в мамину спальню. Комната была пуста, а постель не заправлена. В воздухе висел тяжелый запах ирисок. Вскоре Гвинни обнаружила причину: все оставшиеся ириски пробрались сюда к батарее в поисках тепла и умерли, растаяв на ней. Большей частью это были темные ириски Дугласа. К батарее стеклись и родители, и дети. Маленькие красно-желтые обертки трепетали в восходящем потоке воздуха или медленно сползали вниз по вялым темным рекам растаявших ирисок. Светлая ирисковая масса легла поверх темной, и темная капала на эту смесь. Батарея стала жирной, а на ковре образовалась дюжина маленьких, растущих горок.

«Это наверняка расстроило мамочку», - подумала Гвинни. Но она была слишком озадачена тем, где Салли, чтобы беспокоиться о бедных глупых ирисках. Салли не было во всё еще сырой ванной и ни в одной из других спален. И внизу ее нигде не было. Гвинни вернулась в пропахшую ирисками комнату и задумчиво открыла платяной шкаф. Серебристое платье там висело, но большинство повседневной одежды исчезло.

С тяжелым тревожным предчувствием Гвинни спустилась в кабинет Людоеда и села в кожаное кресло Людоеда, чтобы дождаться его. Спустя минуту раздался легкий стук, и из сада в открытое окно запрыгнула трубка Людоеда и вопрошающе посмотрела на Гвинни. Протянув руку, Гвинни приласкала трубку, но ее сердце было далеко. Она ждала. Наконец машина Людоеда прогремела рядом с домом и прохрустела по гравию. Хлопнула дверь. Дом заполнили тяжелые шаги Людоеда. Узнав звук, трубка бросилась к подставке на столе и забралась туда, приготовившись к употреблению.

С самым неприятным выражением лица Людоед открыл дверь и вошел в кабинет.

- И что ты здесь делаешь? – спросил он, когда увидел Гвинни. – Убирайся.

Гвинни встала.

- Не могли бы вы, пожалуйста, сказать мне, где мамочка? – храбро произнесла она.

Людоед пронзил ее взглядом.

- Поехала к твоей бабушке. Ей нужен отдых.

- О. Она уехала прямо с работы?

- Да. Вон.

Напрягшись, как струна, Гвинни прошла мимо него и вышла в прихожую. Она знала, что-то неправильно, и чувствовала себя более подавленной и встревоженной, чем когда-либо. Когда она дошла до прихожей, парадная дверь открылась. Гвинни замерла, глядя, как заходят Каспар, Джонни и Малколм.

- Что-то случилось? – спросил Каспар, увидев, какое у нее лицо.

Гвинни кивнула:

- Мамочка пропала. Людоед говорит, она поехала к бабуле прямо с работы.

Все трое посмотрели на нее с ужасом. Никто из них на самом деле не удивился, помня о выражении лица Салли прошлым вечером и о том, что Людоед сказал ей. И всё же это было странно.

- Почему она не сказала нам? – спросил Джонни.

- Не знаю, - ответила Гвинни. – Но не думаю, что Людоед говорит правду.

- Почему? – спросил Каспар.

- Потому что она не заправила кровать. А она всегда заправляет.

Каспар и Джонни посмотрели друг на друга с тревогой и замешательством.

- Можно проверить, - предложил Малколм. – У вашей бабушки есть телефон?

Он был очень бледным и уставшим. Гвинни подумала, что он, наверное, заболел.

- Ты в порядке? – спросила она.

- В абсолютном, - ответил Малколм.

Каспар бросил школьные сумки и схватил адресную книжку рядом с телефоном. Найдя номер, он набрал его.

- Где Людоед?

- В кабинете, - ответила Гвинни. – Говори тише.

Взяв трубку, бабушка одновременно удивилась и пришла в восторг:

- Каспар! Ну и ну! Как у вас у всех дела?

Чувствуя, как внутренности слегка скручиваются, Каспар ответил:

- Отлично, бабуль. Мама уже приехала?

- Твоя мать? Нет, я не видела Салли, дорогой. А что?

Каспар не знал, что теперь говорить.

- Ну, - нерешительно объяснил он. – Я думал, она собиралась заехать к тебе сразу после работы.

- О, понимаю! – воскликнула бабушка. – Спасибо, что предупредил, дорогой. Салли знает, как я не люблю, когда меня застают врасплох. Пойду поставлю для нее пирог в духовку. Спасибо, дорогой. До свидания.

Поскольку Каспар не имел представления, как объяснить то, что он имел в виду, так, чтобы всерьез не обеспокоить бабушку, он был благодарен, когда она повесила трубку.

- Ну? – спросил Джонни.

- Бабушка не знала о ее приезде. Но она могла просто не успеть доехать, - ответил Каспар, надеясь на лучшее.

- Должна успеть, - возразила Гвинни. – Потому что, я считаю, она уехала утром.

- Я тоже, если задуматься, - произнес Малколм.

Всерьез встревожившись, они посмотрели друг на друга, гадая, что всё это значит. И пока они так стояли, парадная дверь снова открылась и вошел Дуглас. Заметив выражения их лиц, он резко остановился.

- В чем дело? – спросил он.

- Мамочка исчезла, - сообщила Гвинни. – А Людоед солгал мне насчет того, где она.

Дуглас стал таким же испуганным, как они – и еще более испуганным, когда они объяснили.

- Надо отдать отцу должное, - наконец, произнес он. – Он умеет избавляться от жен.

В сознании Джонни вспыхнула история о Синей Бороде.

- Может, он убил ее и закопал в дальнем конце сада?

Гвинни пришла в ужас.

- Не будь кретином! – ответил Дуглас. – Никто так не делает.

Но то, как он это сказал, не успокоило ни Гвинни, ни Джонни. И, к несчастью, Каспар был слишком обеспокоен сам, чтобы поддержать Дугласа. Так что у Гвинни и Джонни возникло четкое впечатление, что если бы существовал обычай убивать жену и закапывать ее в дальнем конце сада, Людоед непременно так поступил бы.

- Понимаете, - Дуглас скользнул взглядом по Малколму и заметил, каким больным он выглядит. – Тебе лучше лечь.

- Если не возражаете, - вежливо произнес Малколм. – Думаю, я так и поступлю.

Обратив внимание, как плохо он выглядит, Каспар и Джонни громко велели ему не быть дураком и немедленно отправляться в постель. Малколм охотно ушел наверх.

- Он всегда заболевает, когда его бьют, - объяснил Дуглас. – Я полночи не спал с ним и…

- Не ты же бил его? – удивленно спросил Каспар.

- Конечно, нет! – раздраженно ответил Дуглас. – Но дело в том, что Салли могла уйти даже ночью. Во всяком случае, ночью они бурно ссорились. Они орали друг на друга, пока не перевалило за три часа.

- По поводу чего? – несчастно спросил Джонни.

- Думаю, по поводу тебя, - сказал Дуглас. – После этого я слышал, как Салли хлопала дверями. И не думаю, что утром она была дома, что бы ни говорил отец.

- И куда, ты думаешь, она ушла? – спросил Каспар.

- Боюсь, я не мог бы сказать и за ириску, - ответил Дуглас.

Гвинни прижала ладони ко рту:

- Ой! Ириски! Они опять по всей батарее. Я забыла.

- О, нет! – воскликнул Джонни.

Все помчались наверх посмотреть. Грязь стала еще хуже, если только такое возможно.

- Вот это да! – произнес Дуглас.

- У тех, которых ты спрятал в нашем шкафу, родились дети – на случай, если ты не знал, - сообщил ему Джонни.

Каспар был слишком подавлен, и потому его хватило только на то, чтобы одарить Дугласа взглядом, полным отвращения.

- Извините, - сказал Дуглас. – Откуда мне было знать, что у них могут быть дети? Лучше нам убраться здесь, пока не увидел Людоед.

Никто не стал спорить. Дуглас снова достал роковое ведро. Джонни принес шесть полотенец для лица – полотенце Салли отсутствовало. Гвинни нашла мыло, соду и чистящий порошок, а Каспар собрал все порхающие обертки. После чего они принялись счищать с батареи верхние слои ирисок.

В самый разгар уборки в дверях появился Людоед, настороженный громыханием ведра и журчанием кранов. Джонни издал вопль ужаса. Все застыли.

- А теперь кто это сделал? – спросил Людоед.

Поскольку, строго говоря, никто этогоне делал, никто не ответил.

- Ты здесь руководишь уборкой, Дуглас? – вопросил Людоед. – Или они развратили и тебя?

Дуглас покраснел.

- Возможно, ты удивишься, но по крайней мере наполовину это моя вина.

Людоед покачал головой:

- Я вовсе не удивлен. Джонни и Каспар могут совратить и святого. И с меня хватит. Если получится, я собираюсь избавиться от них.

- Избавиться от них? – потрясенно воскликнула Гвинни. – Имеете в виду – так же, как избавились от мамочки?

- Я не избавлялся от Салли, - раздраженно произнес Людоед.

- Тогда что вы сделали с ней? – спросил Каспар. – Вы ведь сказали Гвинни неправду, так?

- Вы солгали, - сказал Джонни.

- Да, что бы ты ни сделал, не надо было лгать им, - сердито произнес Дуглас.

Людоед в величайшем удивлении обвел взглядом их вызывающие лица. Он совершенно не мог понять, почему они так злы. Ни разу ему не приходило в голову, что с ними следует быть честным.

- Вы все просто смешны, - сказал он. – Салли уехала немного отдохнуть. Вы, негодные дети, замучили ее.

- Она уехала не к бабушке, - заметил Каспар. – И почему она не сказала нам?

- Если так хотите знать, она уехала в гостиницу на морском курорте, - ответил Людоед. – И она не сказала вам, потому что она устала от вас.

- На этот раз это правда? – вопросил Дуглас.

- Дуглас, - произнес Людоед, - ты можешь запугивать Малколма, но не смей использовать этот тон со мной.

И они сразу поняли, что он сказал неправду. Будто чтобы окончательно укрепить их ненависть и недоверие, он добавил:

- Каспар и Джонни, это ваша вина. Вы двое разрушаете здоровье Салли – со своей водой, ирисками и лазанием по крышам, и я собираюсь после Рождества отправить вас в пансион, чтобы там вас научили достойному поведению. Я сыт вами по горло.

Каспар и Джонни были слишком потрясены, чтобы говорить.

- Это нечестно! – воскликнул Дуглас. – Они просто еще не научились, как сделать так, чтобы их не поймали, а мы научились!

- Я так понимаю, ты просишь, чтобы тебя тоже отослали? – спросил Людоед.

- Еще чего! – прочувствованно ответил Дуглас.

- Тогда не провоцируй меня. Убери эту отвратительную грязь, а потом спускайся на кухню и найди что-нибудь, что мы можем поесть.

У них ушло больше часа, чтобы отскрести ириски от батареи. После чего Дуглас спустился на кухню и сделал всё возможное. Его всё возможное оказалось большим количеством слипшейся комками, холодной консервированной фасоли.

- Это всё, что ты смог? – недовольно спросил Людоед.

- Это единственное, что я умею готовить, - объяснил Дуглас.

Каспар, Джонни и Гвинни были поражены его невежеством.

- Мы все можем приготовить яичницу с беконом, - сообщил Каспар. – А Гвинни умеет много всего.

- Слава Богу! – сказал Людоед. – Тогда верните фасоль в консервные банки и сделайте яичницу с беконом.

Они повиновались. Гвинни подумала, что фасоль, возможно, не будет храниться в открытых банках, так что Каспар подогрел ее на сковороде.

- Сходи спроси Малколма, хочет ли он ее съесть, - велел он Джонни.

- Где Малколм? – спросил Людоед. – Ушел с головой в какой-нибудь эксперимент?

- Нет, он заболел. А ты даже не заметил, - ответил Дуглас.

Джонни нашел Малколма спящим – шесть карандашей стояли на подушке, будто охраняя его. Его лицо было таким изнуренным и бледным, что Джонни забеспокоился. Но говорить Людоеду нет смысла. Ему было наплевать, живы они или умерли – возможно, с небольшим предпочтением в сторону их смерти.

На этой мысли в голове Джонни зародилась идея. Он подошел к столу, где Малколм оставил химический набор, и осторожно осмотрел его, чтобы понять, как Малколм работал над поисками невидимости. К своему удовольствию, он обнаружил, что Малколм оставил лист с записями. Джонни, который всё держал перемешанным в голове, был этим поражен, но лист всё равно взял. Затем, чувствуя себя довольно-таки бесчестным и бросая настороженные взгляды на спящего Малколма, он прочитал записи.

Это оказался список комбинаций, которые Малколм испробовал, используя один основной ингредиент из нижнего слоя и некоторое количество других веществ, и описание того, что он делал с каждой комбинацией. Тем или иным путем Джонни испробовал две трети этого. И теперь благодаря Малколму можно было не пробовать оставшуюся треть. Еще лучше – Малколм составил два направления для будущих опытов, которые должны были касаться «Dens Drac.» и «Petr. Philos.»[6], и оба их Джонни уже пробовал. Что оставляло только «Noct. Vest.», который не пробовал ни один из них. Они были очень близки! Джонни пообещал себе, что подарит Малколму формулу, когда найдет ее, чтобы компенсировать то, что он прочитал его записи, и тихонько вышел из комнаты.

- Он спит, - отчитался он внизу.

- Нам больше достанется, - с полным равнодушием заявил Людоед.

«Ну, погоди! – подумал Джонни. – Немного удачи, и к воскресенью ты будешь в тюрьме».

Все ели яичницу с беконом с таким удовольствием, что Гвинни с трудом набрала лишней еды для своего народа. Она смогла взять только консервированную фасоль, корку от бекона и старый мандарин. Сложив продукты в чайную чашку, она пошла наверх, чтобы как всегда позаимствовать у Малколма спиртовку.

Малколм по-прежнему спал, и карандаши по-прежнему стражей стояли на его подушке. Бледность его лица встревожила Гвинни. Некоторое время она стояла и смотрела на него, и чем дольше она смотрела, тем больше сердилась и жалела его. «Но говорить Людоеду нет смысла, - подумала она. – Ему всё равно». Кроме того, Малколма больным сделал Людоед, побив его прошлым вечером. Должно быть, он побил его ужасно сильно, подумала Гвинни. Джонни выплакал все глаза. Она смотрела на бледное лицо Малколма, почти забыв о том ущербе, который они с Джонни нанесли, и список преступлений Людоеда в ее голове увеличился. Побив мальчиков, Людоед сотворил нечто страшное с Салли – настолько страшное, что теперь не осмеливался сказать им правду. Он собирался отправить Каспара и Джонни в кошмарную школу – Гвинни знала, она должна быть кошмарной, если уж Дуглас предпочел остаться дома с Людоедом, но не отправляться туда. А теперь Людоеду всё равно, что Малколм болен.

Гвинни считала, что давно пора остановить Людоеда, пока он не сотворил что-нибудь еще.

Расправив плечи, она подошла к химическому набору. Самыми ядовитыми названиями ей показались «Noct. Vest.» (гадкое колючее название) и «Petr. Philos.», которое напоминало звук, который издаешь, когда тошнит. Гвинни взяла две чистые пробирки и аккуратно налила в них по две трети каждого химиката. После этого она с величайшей осторожностью наточила на подушку Малколма кучку карандашной стружки, чтобы карандаши не беспокоили его ночью, требуя накормить их. Затем, взяв пробирки и спиртовку, она ушла наверх.

Открыв дверь, Гвинни услышала беготню пылевых шариков. Она больше их не боялась – как боялась, когда Малколм впервые их создал, – но их было так много, что они ужасно шумели. Они бегали повсюду и пожирали еду ее народа. Народ забрал все ее шпильки и иголки, чтобы использовать против них как оружие. Этим вечером кукольный домик находился в осаде. Народ не давал Гвинни открыть его, даже когда она шуганула прочь пылевые шарики. В итоге ей пришлось протягивать им консервированную фасоль на чайной ложке через окно спальни.

- Ох, если бы у меня был крысиный яд! – произнесла Гвинни.

Это заставило ее снова посмотреть на две пробирки. «Petr. Philos.» представлял собой маленькие кусочки камня, похожие на дорожную щебенку. По зрелом размышлении она решила не использовать его, а то вдруг Людоед заметит, как он хрустит на зубах. Так что она взяла с собой вниз только «Noct. Vest.».

Спустя полчаса запах выпечки приманил Дугласа из гостиной, куда он ушел заниматься, чтобы не беспокоить Малколма, и Каспара с верхнего этажа. Джонни был слишком занят сложными испытаниями и не желал бросать их.

- Выглядит здорово! – воскликнул Каспар, когда Гвинни аккуратно вынула на противне двенадцать теплых золотистых булочек.

Он схватил одну из них и запихнул в рот целиком. Дуглас схватил две и сделал то же самое.

Гвинни улыбнулась, вернувшись к духовке. Значит, ее выпечка точно соблазнит Людоеда. Очень аккуратно она достала тринадцатое пирожное.

Дуглас бросил на него взгляд через плечо и с полным ртом спросил:

- Что это?

- Это не для тебя! – твердо ответила Гвинни.

- Надеюсь, что нет! – сказал Дуглас.

Последнее пирожное было не золотистое, а серое. Оно выглядело твердым, как камень, а его поверхность странно блестела. Гвинни попыталась заставить его выглядеть более съедобным, положив не совсем в середине вишенку.

Каспар критично посмотрел на него.

- На твоем месте я бы отдал его Лю…

В этот момент вошел Людоед, тоже привлеченный запахом. Гвинни, изрядно порозовев, поспешно сунула серое пирожное обратно в духовку и захлопнула дверцу. Ей совсем не хотелось делать это при свидетелях.

- Поздравляю, Гвинни, - с полным ртом произнес Людоед и снова вышел.

Каспар и Дуглас возмущенно посмотрели на единственную оставшуюся булочку.

- Он съел восемь! – воскликнул Каспар.

- Типично, да? – сказал Дуглас, но Гвинни только улыбнулась.

По возвращении в комнату Каспар был встречен победным криком Джонни, который поднял кусок фильтровальной бумаги с дыркой в середине.

- Получилось! Надо подогреть, а потом дать остыть.

- Получилось что? – спросил Каспар.

- Ага! Попробуй засунуть палец в эту дырку, и увидишь.

Он протянул бумагу Каспару, держа ее с краев обеими руками. Каспар услужливо опустился на колени рядом с Джонни и ткнул пальцем. К его удивлению, палец не прошел сквозь дыру. Вместо этого он наткнулся на то, что ощущалось именно как влажная фильтровальная бумага. Почти не в силах поверить, Каспар осторожно провел пальцем по всему пустому пространству. Это было поразительно. Он видел в пространство свитер Джонни, но дыру перекрывала невидимая мягкая фильтровальная бумага.

- Боже! – произнес он. – Она невидимая!

Он убрал палец и обнаружил, что его кончик стал слегка размытым. Пока он смотрел, вся верхняя часть пальца размылась, а потом исчезла. Она настолько полностью растворилась, что Каспар не мог не посмотреть на палец сверху. Он почти ожидал увидеть поперечный срез кости и плоти, но срез выглядел просто розовым. Каспар робко прикоснулся к тому месту, где должен был находиться кончик пальца. И почувствовал, что он по-прежнему на месте.

- Лучше бы ты так не делал! – сердито произнес Джонни.

- Почему? – спросил Каспар, которому начало это нравиться.

- Потому что Людоед непременно заметит.

- Людоед не заметит, даже если я ткну пальцем ему в глаз, - возразил Каспар. – А теперь давай подумаем, куда исчезла мама. Должна же она где-то быть.

Но Джонни не был настроен говорить о Салли.

- Это Людоед виноват, - сказал он. – И он за это заплатит. Вот увидишь.

После чего, к некоторому удивлению Каспара, он упаковал химический набор и лег спать.

Поскольку Каспар тоже устал, он тоже рано лег, а потом долго лежал без сна, думая, где может быть Салли, почему она ушла, и почему Людоед не говорит им. Потом он подумал о шестнадцати абсолютно нереальных способах найти ее. И под конец он начал уныло размышлять, является ли пансион таким ужасным, как он опасался. Единственное утешение, которое он мог усмотреть – Малколм выжил в одном из них. И это было не слишком большое утешение.