Людовик Святой и его королевство

I. НАЧАЛО ПРАВЛЕНИЯ ЛЮДОВИКА VIII

Святые рождались и жили в самых разных местах, но Людовик Святой принадлежал к особой земле, и свои героические титулы он завоевал не вопреки этому факту, а в полной связи с ним. Связь между Людовиком Святым и его королевством – основная часть его призвания.

Какой же была Франция, в которой он родился? Прежде всего, конечно, королевством духовным, основанным на идеалах братства и правосудия, столь дорогих для ее клириков, баронов и принцев, но еще и прекрасным светским доменом, чья мощь росла с каждым днем. Филипп Август, дед Людовика IX, стал первым королем, который внушал страх своим подданным; он сравнялся в могуществе с самыми знатными феодалами и смог завоевать вдвое больше земель, чем у него было при восшествии на престол.

Границы Французского королевства были установлены еще по Верденскому договору. Его рубежи со Священной Римской империей проходили по линии от Северного моря через Гент, Оденард, Турне, Дуэ, Гиз, Лизьер, Витри-ле-Франсуа, Жуанвиль; затем рубежи захватывают течение Соны и Роны, Лион – город Священной Римской империи, – Средиземноморское побережье, Эг-Морт до Нарбонны и Пиренеев, а на западе – до Атлантического океана, ибо и герцог Бретонский приносил оммаж Филиппу Августу.

Король обладал непосредственной властью только в своем домене. Прочие графства, герцогства или сеньории принадлежали по наследству его более или менее независимым вассалам, обязанным своему государю лишь клятвой верности, военной службой и денежной помощью в строго определенных случаях. Королевская же политика сводилась к тому, чтобы постепенно поглотить их и присвоить их прерогативы; она завершится только при Людовике XI. Сами крупные фьефы подразделялись на множество мелких сеньорий, что усложняло и бесконечно запутывало феодальную иерархию. Королевский домен, терпеливо собранный первыми Капетингами, состоял прежде всего из Иль-де-Франса и Орлеанэ; Филипп I присоединил к нему французский Вексен и виконтство Буржское, Людовик VI Толстый – сеньории Корбейль и Монлери; наконец, Филипп Август и его сын Людовик VIII приобрели Артуа, Вермандуа, Валуа, нормандский Вексен, графства Эвре, Мелан, Алансон, Перш, Нормандию, Турень, Лимузен, Перигор, Анжу, Мэн, Пуату, Овернь, Ангумуа. Короли управляли своим доменом, беспрестанно разъезжая по нему со своим двором; традиция таких разъездов просуществует вплоть до Людовика XIII. Никакой рутины в администрации, никаких промежуточных бюро – контакты прямые, а власть носит прежде всего моральный характер, ибо король – патриарх и судья. В то время Францию покрывали поля, засеянные зерном, леса, привольные и благородные пейзажи, в которых не было ничего гигантского и подавляющего, с маленькими городками, увенчанными величественными соборами: в течение столетий никто не дерзал посягнуть на них, ибо даже самые ограниченные люди смутно чувствовали их красоту и уникальную ценность.

Филипп Август взошел на трон в возрасте 15 лет; именно тогда он заявил, что желает, чтобы к концу его правления королевство стало таким же могущественным, как и во времена Карла Великого. Его ум, энергия, упорство были замечательны. Весельчак, добрый католик, справедливый и прямой в своих поступках – так говорит о нем хронист; жесткий по отношению к сопротивлявшейся ему знати, он любил пользоваться услугами простых людей. Бесспорно, он был склонен и к двуличию и к жестокости и сочетал в себе добродетели и пороки, что, впрочем, было свойственно всем северянам. Он создал первых королевских чиновников – бальи и прево.

Филипп Август проводил необычайно смелый и сложный политический курс. Он начал борьбу против самого могущественного соперника Капетингской династии – Генриха II Плантагенета, уже с самого начала своего правления являвшегося хозяином половины Франции. Унаследовав от отца графство Анжу, а королевство Английское и герцогство Нормандское от матери, Генрих II по браку приобрел Пуату, Гиень и почти все западные провинции. Один из его сыновей женился на наследнице Бретани. Сын Генриха II, Ричард Львиное Сердце, был не только могущественным государем, как и его отец, но и блестящим рыцарем. Филипп Август воевал и с ним, затем оба отправились в крестовый поход; французский король обрек поход на провал, возвратившись ради своих интересов во Францию. Когда Ричард погиб, английский трон перешел к его брату Иоанну, жестокому и презренному государю, приказавшему убить своего племянника Артура, герцога Бретонского. В ответ на это преступление Филипп Август захватил у него те провинции во Франции, чьим сюзереном являлся: Нормандию, Анжу, Турень, Пуату. Папа Иннокентий III отлучил Иоанна от церкви и низложил его. Чтобы сохранить корону, Иоанн принес оммаж Папе и попросил помощи у императора Оттона, который, считая себя сюзереном всех королей Западной Европы, напал на Филиппа Августа, требуя вернуть Иоанну захваченные земли. Но войско Оттона потерпело поражение в битве при Бувине в 1214 г.

Этот год – кстати, год рождения Людовика Святого – стал триумфальным для Французского королевства. Иоанн Безземельный оставил Анжу, Бретань, Пуату безо всяких надежд на их возвращение; его восставшие бароны вырвали у него Великую хартию вольностей; его союзник, граф Фландрский, был заточен Филиппом Августом в башню Лувра, где он пробыл 13 лет; германского императора Оттона низложили, и ему пришлось бежать переодетым со своей женой. Повсюду восторгались французским королем, искали его покровительства и защиты. Тогда Филипп Август начал помышлять о походе на Англию, подобно тому как это некогда сделал Вильгельм Завоеватель, а английские бароны передали трон его сыну Людовику, принявшему его. Филипп Август, продолжая делать вид, что не оправдывает своего сына, поставляет ему войска и деньги, а Папа Иннокентий III, рассматривая Англию как фьеф Святого Престола, отлучает от церкви молодого государя, который, тем не менее, сажает армию на корабли и стремительно захватывает юг Англии.

Иоанн Безземельный умер 19 октября 1216 г.; папский легат тотчас же заставил короновать в Вестминстере под именем Генриха III его старшего сына, которому исполнилось всего 9 лет. До этого английские бароны предпочитали Людовика королю Иоанну, вероломному и алчному; но теперь они посчитали, что для них будет более выгодно поддержать слабого ребенка, нежели такого решительного государя, как Людовик VIII, который привел с собой французские отряды. Отряды Людовика были разбиты под стенами Линкольна, а флот погиб у Кале. Людовик отказался от английской короны и пообещал ходатайствовать перед своим отцом о возвращении англичанам территорий, конфискованных у Иоанна Безземельного.

Филипп Август умер 14 июля 1223 г. после непродолжительной болезни в возрасте 57 лет. Он правил страной 43 года. Филипп опасался, как бы его сын не умер молодым из-за слабого здоровья, а королевство не попало бы в руки регентши-иностранки. Можно представить, что, ощущая угрозу делу всей своей жизни, ему пришлось направить все свои заботы на воспитание своей молодой невестки, жившей при дворе с 12 лет; ее звали Бланка Кастильская.

Королевская власть стала настолько могущественной, что Филипп Август не счел нужным короновать своего сына при жизни: Людовик VIII был первым Капетингом, не коронованным при жизни отца. Новый король сохранил всех министров предыдущего царствования и назначил канцлером доверенное лицо Филиппа Августа, монаха Ордена госпитальеров Герена, епископа Санлиса, хранителя печати с 1203 г., сражавшегося при Бувине.

Матерью Людовика VIII была Изабелла д'Эно, дочь Бодуэна V, графа Фландрского, принесшая в приданое Филиппу Августу графство Артуа. Она умерла в 1190 г. в возрасте 19 лет, постоянно боясь быть отвергнутой своим супругом, которого раздражало то, что ее отец не решался поддержать политику короны. Братом Изабеллы был Бодуэн, император Константинопольский. Их предком был Карл Французский, герцог Лотарингский, так что с воцарением Людовика VIII можно сказать, что французская корона вернулась в дом Карла Великого. Похоронили Изабеллу в соборе Парижской Богоматери.

Женитьба Людовика VIII в 1200 г. была предусмотрена в одном из пунктов мирного договора, заключенного между Иоанном Безземельным и Филиппом Августом. Людовик родился в Париже в 1187 г. Как и ему, Бланке Кастильской, его невесте, исполнилось приблизительно 13 лет. Она была дочерью Альфонса VIII, короля Кастилии, прозванного Победоносным после его победы над испанскими маврами при Лав Навас де Толоса в 1212 г., и Алиеноры, дочери английского короля Генриха II. Она была внучкой знаменитой Алиеноры Аквитанской, первой жены Людовика VII, которая бросила его ради брака с Генрихом II Плантагенетом и принесла своему новому мужу в приданое весь запад и часть юга Франции. Высокомерная, жестокая и алчная, она натравливала друг на друга своих мужей, потом настраивала сына английского короля против его отца. Именно она отправилась за молодой Бланкой Кастильской и привезла ее во Францию, где и была отпразднована свадьба. Возможно, Бланка действительно была похожа на свою грозную бабку: ее обвиняли во властности, высокомерии, упрямстве; она имела над мужем огромную власть. Во всяком случае, она принадлежала к чувственным средиземноморским южанкам с черствым сердцем. Ее враги, бароны, укоряли ее в том, что она была более испанкой, нежели француженкой, и насмехались над ее кастильским акцентом. Конечно, в ее окружение входило несколько испанцев, которые занимали доверенные посты, но они не имели никакого влияния на политику, проводимую королевой. Иные недруги упрекали ее в скорее пылкой и одновременно педантичной, нежели сознательной, вере. Но для ее славы и блага Франции довольно было и того, что она родила Людовика Святого.

Хронисты утверждали, что королева Алиенора Кастильская была благочестивой, целомудренной, щедрой, мудрой и осторожной. Она основала женский цистерцианский монастырь близ Бургоса и родила Альфонсу VIII двух сыновей, принцев Фернандо и Энрике, и пятерых дочерей, старшая из которых, Беренгария, после брата Генриха унаследовала кастильский трон. Она вышла замуж за своего кузена короля Леона, которому родила сыновей: Фернандо Святого (позднее ставшего королем Кастилии) и Леона и трех дочерей: Алиенору, Констанцию, принявшую монашеский постриг в цистерцианском монастыре в Бургосе, и Беренгарию, вышедшую в 1224 г. замуж за Иоанна де Бриена, короля Иерусалимского, впоследствии императора Константинопольского. Бланку Кастильскую выдали замуж за будущего короля Франции, ее младшую сестру Урраку – за короля Португалии, а Алиенору – за короля Арагона.

Папа Иннокентий III отлучил от церкви Беренгарию Кастильскую, ставшую супругой своего кузена, и ее дети могли считаться незаконнорожденными. Политики советовали Людовику VIII от имени Бланки потребовать королевство Кастилию, но та отказалась лишить престола свою сестру, да и сам Людовик был слишком занят организацией похода в Англию. Позднее один памфлетист упрекнет Людовика Святого в том, что он потерял Испанское королевство по безрассудству и глупости, побоявшись пойти наперекор своей матери. Еще в XVII в. в сборнике французских хартий хранились письма испанских сеньоров, заверявших Людовика VIII и королеву Бланку, что Альфонс Победоносный завещал на смертном одре корону Кастилии детям Бланки; они просили французского короля привезти в Испанию своего сына и изгнать узурпатора. Кажется, переписка между сторонниками этой политики продолжалась и в дальнейшем; в 1221 г. произошло восстание кастильских сеньоров, объявивших себя вассалами и подданными Людовика VIII.

Претензии этого государя на английский престол основывались и на правах Бланки Кастильской. Именно ей Филипп Август после поражения при Линкольне поручил собрать отряды и послать их на помощь Людовику. Сам Филипп Август, таким образом, избегал гнева Папы Римского. Бланка отлично справилась с этим важным поручением. К несчастью, экипированный ею флот затонул, не достигнув английских берегов.

Когда Людовик VIII вступил на престол (1223), ему исполнилось 36 лет. Он был человеком маленького роста, худым и нервным, но с красивым и спокойным лицом и, конечно, с белокурыми волосами, которые унаследовал от своей матери Изабеллы д'Эно. За храбрость в бою его прозвали Львом. Людовика короновал в Реймсе архиепископ Гильом. Королева Бланка была коронована вместе с ним.

В королевстве царил мир, и Людовик задумал посетить все свои владения. Однако в Лангедоке все завоевания альбигойского крестового похода оказались под угрозой. В тот самый час, когда умирал Филипп Август, 27 епископов, собравшихся в Париже по приказу Папы, обсуждали события, происходившие на юге Франции. Еще ранее Святой престол побуждал вмешаться в происходившее французского короля, который всячески уклонялся от этого: Филипп Август предчувствовал, что после его смерти священники все же заставят его сына возглавить поход против альбигойцев, а тот, будучи слаб здоровьем, не сможет долго выносить тяготы этой войны и умрет. Епископ Тулузский Фульк донес до нас эти слова короля, которые оказались пророческими.

С самого начала своего правления Людовик VIII и впрямь выказал большое рвение в этой войне, послав 10 тысяч марок Амори де Монфору и призвав сеньоров принять в ней участие. Королю написал сам Папа, прося искоренить ересь; свое послание он направил и трем епископам: Герену, епископу Санлиса, епископу Лангра и епископу Буржа. Затем понтифик, внезапно изменив тактику, договорился с Раймоном Тулузским и посоветовал королю отложить наступление. С другой стороны, Папа поддерживал англичан, требовавших возвращения земель на континенте, отнятых французами у Иоанна Безземельного. Однажды Людовик VIII впал в гнев и изгнал клириков, выступавших перед ним в дворцовой зале. Ассамблея прелатов и баронов одобрила его сопротивление папскому легату.

Король начал поход в Южную Францию, как только истекли сроки перемирия – на Пасху 1224 г. Он двинулся на Аквитанию, заключил договор с Гуго де Лузиньяном, самым могущественным сеньором этих краев, овладел Ниором и Ла Рошелью; затем, подчинив своей власти земли вплоть до берегов Гаронны, Людовик VIII вернулся для переговоров с германским императором, дабы удостовериться, что тот не присоединится к его врагам. Одновременно король поддерживал связи и с английскими баронами, замышлявшими смуту на острове; король же Генрих III, которому исполнилось всего 16 или 17 лет, был не в силах противостоять мятежникам.

Тогда Папа пригрозил отлучением от церкви мятежникам Пуату, Сентонжа, Лимузена, Марша и соседних провинций, перешедших на сторону французского короля, если в течение месяца они не подчинятся Генриху III. Одновременно он послал к Людовику VIII своего легата, кардинала церкви Св. Ангела, Ромена Франжипани, ловкого дипломата, долго остававшегося на этом посту; Людовик VIII отказался продолжать борьбу с английским королем, когда до Бордо уже было подать рукой, и возобновил наступление на Лангедок.

28 января 1226 г. на Парижском Соборе епископы отлучили графа Тулузского, равно как и его приверженцев, от Церкви и объявили о начале крестового похода. Королевские отряды собрались в Лионе и двинулись на юг по правому берегу Роны, земле Священной Римской империи, ибо по равнине было удобнее передвигаться с обозом. Войско намеревалось перейти реку у Авиньона; но когда первые крестоносцы прошли через город, горожан охватил страх и они закрыли ворота. Король решил начать осаду, которая продлилась с 10 июня до 10 сентября 1226 г. Для того чтобы пробить стены, французам пришлось применить усовершенствованные и доселе невиданные осадные машины. Осаждавшие, которые жили в жутких условиях и не могли найти провианта в разоренных войной окрестностях, десятками гибли от голода. Граф Шампанский, проведя 40 дней в королевском лагере, заявил, что согласно обычаям Франции срок его военной службы истек, и вернулся домой со своими вассалами, невзирая на гнев и угрозы Людовика VIII. Наконец Авиньон сдался, а его крепостные стены были снесены.

Войско направилось к Безье, взяв по дороге Бокер, Ним, Кастр, Монпелье, Нарбонну, Каркассон. Король дополнил статуты Памье, данные Лангедоку Симоном де Монфором, и повелел, что все имущество, конфискованное у еретиков, должно отходить короне.

Людовик VIII возвращался во Францию через Овернь вместе с папским легатом, когда в Монпелье его свалил приступ дизентерии, которую он подхватил еще во время осады Авиньона. Ему становилось все хуже; опасаясь смуты в королевстве, он велел призвать сопровождавших его прелатов и сеньоров и потребовал от них поклясться в том, что сразу же после его кончины они принесут оммаж его старшему сыну и коронуют его. Среди прочих у постели умирающего короля находились Готье Корню, архиепископ Санский, епископы Бове, Шартра и Нуайона; граф Блуаский, Ангерран де Куси, Аршамбо де Бурбон, граф де Монфор, Робер де Куси, маршал Франции, Жан де Нель. Все они со слезами на глазах дали королю письменную клятву и скрепили ее 6 октября двадцатью тремя печатями. Тогда король издал указ, в котором обратился ко всем своим подданным, потребовав, чтобы они тоже принесли клятву верности его сыну. Он препоручил его заботам Матье де Монморанси и Герена, королевского канцлера, и епископа Санлиса. Еще король захотел, чтобы его сын оставался под опекой Бланки Кастильской вплоть до совершеннолетия, наступавшего по обычаям того времени в 21 год. Его брат, Филипп Лохматый, граф Булонский, сын Филиппа Августа и Агнессы Меранской, которому было тогда 26 лет, показался ему, конечно, слишком молодым, чтобы стать регентом королевства. Людовик также велел раздать по стране милостыню, отдал различные распоряжения и повелел гарнизонам Лангедока хорошо защищать власть его сына и доверенные им крепости. Умер король в ночь с субботы на воскресенье 8 ноября 1226 г., в октаву Всех Святых. Ему едва исполнилось 40 лет. Тело его поместили на носилки, дабы отвезти в Сен-Дени и похоронить подле Филиппа Августа.

Ходили слухи, будто король отравлен; одни говорили, что альбигойцами, другие – Тибо, графом Шампанским, который якобы предал его при осаде Авиньона и питал преступную страсть к Бланке Кастильской. Смерть Людовика оплакивали по всей Франции, а его брат, Филипп Лохматый, казался безутешным. Сожалел о его кончине и Папа, очень его любивший. В его правление купцы и землепашцы жили в мире. А еще говорили, что Людовик был добрым, очень мягким, благочестивым и щедрым. Фома де Камтемре утверждал, что никогда не видел короля в одежде из красного сукна; он очень просто одевался. Филипп Муске добавлял, что Людовик всегда был человеком добродетельным и всегда хранил верность своей супруге, которая любила его так, как только может жена любить мужа. Ничто не омрачало их согласия; особенно любили они своих детей. Гийом де Пюи-Лоран сообщал, что во время последней болезни он отказался спастись, погрешив против целомудрия, что советовал ему сделать Аршамбо де Бурбон[1].

Бланка Кастильская направлялась со своими детьми к королю, о болезни которого ничего не знала. Юный Людовик Святой ехал на коне довольно далеко впереди кареты. Он первым встретил канцлера Герена, спешившего из Монпансье к королеве, чтобы сообщить ей печальную весть. Муске говорит, что отчаяние королевы было столь велико, что она лишила бы себя жизни, если бы ее не удержали.

Все достижения Капетингов, завоевания Филиппа Августа оказались под угрозой не только из-за преждевременной смерти Людовика VIII, но еще и из-за оставленного им завещания, которое было составлено в июне 1225 г. К этому времени из его детей в живых остались только пятеро. Старший, Филипп, родился 9 сентября 1209 г., умер в 1218 г. и был захоронен в соборе Парижской Богоматери. Вторым был Людовик Святой. Третий, Робер, появился на свет в 1216 г.; четвертый, Жан – в 1219 г. (он умер, когда был совсем юным); пятый, Альфонс, родился 11 ноября 1220 г.; шестой, Филипп-Дагобер, родившись в 1222 г., был погребен в аббатстве Руаймон; вероятно, он умер тогда же, что и его брат Жан – в 1232 г. Седьмой сын, Карл, родился в марте 1227 г. Два других старших брата Людовика Святого, Жан и Альфонс, умерли очень молодыми, судя по мартирологу собора Богоматери в Пуасси; эпитафия в этом соборе гласит, что смерть помешала им стать королями на земле, но зато сделала королями на небе. Другой, Этьен, крещенный в 1226 г. в соборе Парижской Богоматери в присутствии легата, умер почти сразу после этого. Наконец, у Людовика Святого была сестра, Изабелла Благословенная, родившаяся в конце марта 1225 г. Мы знаем, что в 1205 г. у нее была старшая сестра, которая умерла так быстро, что ее имя осталось неизвестным. Итак, у Людовика VIII было, по меньшей мере, 12 детей, о которых до нас дошли сведения.

По завещанию 1225 г. трем младшим сыновьям выделялись апанажи (пятый же сын, Карл, и те, кому еще предстояло родиться, должны были стать служителями Церкви). Людовик VIII очень неосмотрительно распорядился главными приобретениями короны: Робер получал графство Артуа, Жан – графство Анжу и Мэн, Альфонс – графство Пуатье и Овернь. Нам известно, какие смуты принесли государству обладатели крупных апанажей в годы правления династии Валуа, а потому верность, преданность и семейная дисциплина братьев Людовика Святого достойны восхищения.

Своему старшему сыну Людовик VIII оставлял Французское королевство, Нормандию, отобранную у англичан, золото и серебро, хранившиеся в башне Лувра. Золото, драгоценные камни короны и украшения он завещал на основание аббатства викторианцев, где монахам надлежало молиться за упокой души короля. Наконец, 30 тысяч ливров предназначались королеве и 20 тысяч ливров ее дочери – Изабелле. Душеприказчиками назначались епископы Парижский, Шартрский, Санлиский, а также Жан, аббат Сен-Виктора, который был доверенным советчиком еще самого Филиппа Августа.

Людовик IX Святой родился 25 апреля 1214 г. У нас есть его собственное свидетельство о дне рождения: он неоднократно говорил Жуанвилю, что появился на свет в день Святого Марка; Жуанвиль же упоминал, что в этот день во Франции совершались покаянные процессии, в ходе которых участники несли черные кресты (возможно, в память об одной из эпидемий) и распевали литании, а распятия алтарей покрывали черной тканью: поэтому этот день также называли «Днем черных крестов». Жуанвиль уверял, что рождение Людовика Святого в этот день предвещало неудачу будущего крестового похода.

Филипп Август отдал своему сыну замок Пуасси, и Людовик Святой неоднократно подтверждал, что именно там его крестили. «Однажды, – пишет Жоффруа де Болье, доминиканец, бывший исповедником короля в течение 20 лет (после него это место занял Гийом де Нанжи, монах аббатства Сен-Дени), – король находился в Пуасси-ле-Шато и, весело смеясь, сказал кое-кому из своих друзей, находившихся тогда с ним, что наибольшую милость и честь, кои он когда-либо получал в сем мире, Господь оказал ему в этом замке. Чему услыхавшие сильно удивились, не понимая, о каком счастье ему угодно говорить: они скорее подумали бы, что король говорит о городе Реймсе, где он получил святое помазание и корону Французского королевства. Тогда добрый король улыбнулся и сказал, что в сем замке Пуасси он получил таинство святого крещения, каковое считал несравненно выше всех почестей и достоинств мира как самый ценный дар Бога и самую высокую награду. Также некоторые тайные письма, посылаемые порой своим друзьям, где король избегал упоминать о своем королевском титуле, он подписывал: Людовик Пуассийский, или же Людовик, сеньор Пуасси, предпочитая называться по месту своего крещения, нежели по какому-либо другому, знаменитому городу». В хронике Сен-Дени упоминается, что одному другу, выразившему удивление столь необычным званием, король ответил: «Дорогой друг, я похож на бобового короля, который вечером празднует обретение своего королевства, а на следующее утро его теряет».

Весьма вероятно, что Людовик Святой, будучи крещен в замке Пуасси, там же и родился. В XVIII в. ученый монах Лебеф ревностно защищал точку зрения, согласно которой Людовик Святой родился в замке Ла Невиль-ан-Не, близ Клермона, в диоцезе Бове. Несомненно, молодой принц посещал эти места, но традиция, согласно которой он родился в этом замке, появилась впервые в 1468 г. в патентах Людовика XI, причем в весьма сомнительной форме. Напротив, есть достоверная информация, которая подтверждает, что Людовик Святой родился именно в Пуасси; так. Филипп Красивый в 1304 г. основал на месте замка доминиканский монастырь под патронажем Людовика Святого; в обители жили 120 монахинь, которые пребывали под пастырским надзором 13 монахов. Робер Клермонский, сын Людовика Святого, устанавливая приданое своей дочери Марии, монахине Пуасси, объявил в хартии от 1329 г., что сей монастырь был основан королем в память о своем предке, родившемся в этом крае. В письмах Карла VI (от 1402 г.) вскользь упоминается о монастыре Пуасси, где, как говорят, родился монсеньор Людовик Святой и который называют за великую древность «Яслями Людовика Святого»; на том самом месте, где стояла постель королевы Бланки, когда она произвела на свет Людовика, построили алтарь, вследствие чего эта церковь монастыря обрела совершенно иной вид, чем все прочие.

Якобинцы Пуасси, устроившие огромный алтарь в своей церкви, уверяли, что королева Бланка родила Людовика Святого благодаря тому, что молилась св. Доминику и перебирала четки. Королевский замок находился рядом с церковью Пресвятой Богородицы (он существует и поныне). Рассказывают, что Бланку Кастильскую для пущего спокойствия отвезли на ближайшую ферму, названную «Яслями Дам» или Яслями Людовика Святого, и именно там родился ребенок. В 1219 г. близ этой фермы возвели часовню.

В часовне при церкви в Пуасси, посвященной Людовику Святому, хранили купель, где, как считали, и был крещен будущий король. Считалось, что каменная пыль, которую соскребали со стенок этой купели и смешивали с водой, исцеляет от лихорадки. Преподаватель грамматики в Наваррском коллеже Николя Мерсье, выздоровев таким образом, повелел в 1601 г. восстановить часовню: купель поставили на постамент, а рядом с ней – памятную надпись над изображением святого короля. В этой церкви, ставшей приходской, до сих пор сохранились обломки крестильной купели в нижней части часовни. Внутренняя же ванна из золота и позолоченного серебра давно исчезла.

В одном из документов Палаты Счетов сохранилось имя кормилицы Людовика Святого – ее звали Мария Пикардийка. В 1397 г. ее наследникам принадлежала должность пристава Шамбруа, пожалованная ей, несомненно, в награду за верную службу.

Мы довольно мало знаем о первых годах жизни Людовика Святого, когда он еще не был наследником трона. Королевские дети, доверенные фрейлинам королевы, следовали за своей матерью в ее разъездах по замкам и городам. Они вели скромный, спартанский образ жизни, перенося холод, ненастье, ели от случая к случаю. Бланка Кастильская сама учила своих детей читать Псалтырь. Она очень заботилась об их душах и желала, чтобы они были достойны своего имени и положения, которое им предстояло занять в мире.

«Господь, – говорил Жуанвиль, рассказывая о детстве Людовика Святого, – сохранил его посредством добрых наставлений его матери, учившей верить в Бога и любить его; она собрала вокруг него всех священников и заставляла его, хотя он и был ребенком, творить все молитвы и слушать весь Часослов по праздникам. Он вспоминал, что мать порой давала ему понять, что скорее предпочла бы, чтобы он умер, нежели впал в смертный грех».

Кто же были эти священники, столь близкие к французскому двору? Прежде всего, с самого основания их аббатства монахи Сен-Виктора: аббат Гильдуин был исповедником Людовика IV Толстого; Филипп Август с большим уважением относился к аббату Жану Тевтонцу; в 1220 г. Бланка Кастильская исповедовалась приору Сен-Виктора в Париже, который располагал необходимыми полномочиями, дабы освободить ее от обета опасного паломничества. Затем – цистерцианцы, еще не растратившие пыл святого Бернарда и в предыдущем столетии стяжавшие лавры великими духовными завоеваниями. Но эти монахи вели затворническую жизнь в стенах монастырей и лишь в исключительных случаях появлялись в светском обществе; монахи же, встречающиеся в миру каждодневно, принадлежали к новым нищенствующим Орденам: францисканцев и доминиканцев, которые прибывали в Париж в течение нескольких лет и уже приобрели влияние. Людовик VIII доверял францисканцам: он продолжал держать в заключении Феррана, графа Фландрского, захваченного в плен его отцом в битве при Бувине; а поскольку Ферран почитал святого Антония Падуанского, король назначил четырех надежных монахов-францисканцев, дабы те постоянно навещали узника. С другой стороны, Фома Контемпре рассказывает о юном графе Альбрехте фон Фалькенбере, немце, посланном ко французскому двору, чтобы обучаться с детьми короля, его родственника; Альбрехт, единственный сын в семье, стал в 16 лет доминиканцем. Так что среди приближенных Людовика VIII было предостаточно доминиканцев.

Набожность в те времена находила свое выражение в слушании литургии. Многие знатные особы прослушивали одну или даже две мессы каждый день и держали у себя на службе капелланов, читавших им Часослов. Так же поступал и французский король.

Впрочем, жизнь королевской семьи была простой и строгой. Ригор пишет об эпохе Филиппа Августа: «Ко двору королей и прочих государей всегда стекались толпы жонглеров, выпрашивавшие у них золото, серебро, лошадей или одежды (ибо князья их часто меняют), а также те, кто ради этого веселит их шутками, приправленными лестью. Для пущей уверенности в том, что они понравятся, они учатся услаждать слух князей, бесстыдно притягивая их внимание потоком причуд, смехотворных учтивостей, шутовских непристойных рассказов. Мы видим, как одеяния, искусно изукрашенные изысканными узорами, изготовление коих стоит бесконечных трудов, за которые заплачено, быть может, двадцать или тридцать тысяч марок, государи носят едва ли восемь дней и тут же раздаривают их по прибытии сих скоморохов, каковые на деле являются настоящими слугами дьявола. О позор, ведь стоимости одного из этих платьев хватило бы для нужд двадцати или тридцати бедняков в течение целого года. Однако христианнейший король Филипп Август хорошо видел, что сии вольности только вредят спасению его души, и благодаря Святому Духу помнил постоянно слова, услышанные от людей религиозных и святых, что подавать жонглерам означает приносить жертву демонам; поэтому пообещал от всего сердца Господу, покуда будет жив, всегда отдавать свою одежду бедным…»

К неудовольствию весельчаков, вольные шутки были запрещены как на деле, так и на словах. Чистота нравов Капетингских королей долго вызывала восхищение христианского мира; сегодня их обвиняют в чрезмерной стыдливости; но в течение нескольких столетий представления о «хорошем тоне» так сильно изменились, что желательно кратко напомнить о реальных событиях, породивших знаменитую легенду о Нельской башне.

Три сына Филиппа Красивого, правнуки Людовика Святого, которым было суждено наследовать друг другу на троне под именем Людовика X, Филиппа V и Карла IV, женились соответственно на Маргарите, дочери герцога Бургундского, и ее кузинах Жанне и Бланке, дочерях графа Оттона. Маргарита и Бланка втайне взяли себе в любовники двух братьев, Филиппа и Готье д'Онэ, состоявших в свите короля, и тайно встречались с ними в Нельской башне. После более чем двух лет их связи она была раскрыта. Гнев Филиппа Красивого был ужасен (в то время двор пребывал в Мобюиссоне, и король собрал парламент в Понтуазе). Виновные рыцари, представшие перед судом равных, сознались в преступлении, и по приговору с них живыми содрали кожу. Казнь состоялась в Понтуазе 12 апреля 1314 г. на площади Мартруа; затем обезглавленные тела подвесили на виселице.

Все соучастники прелюбодеяния подверглись преследованиям. Привратника, сознавшегося в том, что он потворствовал свиданиям виновных, казнили. Римский кардинал Пьетро Пергроссо, епископ церкви святого Георгия из Ордена доминиканцев, которого изобличили в поставке любовникам приворотного зелья, был арестован в монастыре святого Иакова и отправлен в Авиньон на суд коллегии кардиналов. Народ, потрясенный таким жестоким наказанием, и в самом деле склонен был верить, что принцессы, из коих самая молодая была еще ребенком, стали жертвами колдовства. Прочих соучастников из различных слоев общества подвергли пыткам, а затем тайно казнили, зашив в мешки и бросив в Сену – такая казнь в эту эпоху полагалась за оскорбление королевского величества.

Король сразу отдал приказ заключить трех своих невесток в темницу. Закутанных в черное виновниц посадили на телеги, дабы препроводить в Андели. Они же думали, что их везут на смерть. Жанна изо всех сил кричала прохожим, которые встречались на дороге и в ужасе отшатывались от нее: «Бога ради, скажите моему сеньору Филиппу, что я умираю безгрешной!» Ее муж добился, чтобы его супругу привели к королю, перед которым она сумела оправдаться; тем не менее ее заключили в замок Дурдан до того часа, покуда ее дело не было рассмотрено баронами королевства, которые позволили ей занять свое место при дворе.

Маргарите и Бланке остригли волосы и, одев их в грубое шерстяное рубище, бросили в крепость Шато-Гаяйр. Их посадили в разные камеры, и с Маргаритой, как со старшей и, несомненно, более виновной, обходились жестче; она не жаловалась и денно и нощно оплакивала бесчестье, которое навлекла на дам и королев своей страны.

После долгих месяцев заключения она умерла; ходили слухи, что ее задушили. Бланка много плакала, но ни в чем не захотела сознаться. Ее муж, ставший королем под именем Карла IV, добился расторжения их брака в Римской курии. Тогда Бланку Бургундскую после одиннадцати лет заточения перевели в аббатство Мобюиссон, где укрылась и ее мать; она стала монахиней и умерла по истечении года.

В 1314 Г. в Понтуазе смертельная болезнь настигла Филиппа Красивого. Он повелел перевезти себя в Фонтенбло, где вскоре скончался, сломленный позором, постигшим его семью.