Магия предпринимательства. Русские традиции делоуправления

Не буду перечислять всего, приведу в качестве примера «деятельность» двух ректоров наших учебных заведений: Федорыча — бывшего ректора Училища, и Доуля — ректора Школы управления при «Авалоне». (Прозвища не расшифровываю.)

Федорыч был недееспособник коммунистический. То есть пылепускатель. Он очень любил занимать руководящие должности, но так боялся участвовать в работе, где бы выявилась его неспособность обучаться новому, что просто ненавидел ловить рыбу и отрабатывать взаимодействие. Каким-то чудесным образом он постоянно оказывался с корзиной, а не с бреднем, хотя с нами ходили мальчишки, которые могли бы носить улов. Каждый раз, когда приходила его очередь взяться за коновец и показать людям, как изучать новое и что такое взаимодействие, он оказывался на берегу, полностью одетым-обутым и, как последний из холопов на барской охоте, нагруженным и корзиной с рыбой, и всей нашей одеждой, которую он незаметно отбирал у мальчишек.

Когда же я решил сам не идти на рыбалку и назначил старшим Федорыча, артель так и не вышла на реку, пока я не погнал ее пинками на рассвете.

После этого Федорыч поболел психологически несколько месяцев и ушел из Училища на полтора года. Попытка изучить взаимодействие оказалась для него разрушительной.

Доуль представлял из себя другой тип недееспособного человека — недееспособник комсомольский или старательный. Он никогда ни от чего не отказывался и всюду готов был быть первым и самым трудолюбивым.

Хуже этого бывает только самоубийца, каким всегда выступал у нас директор канадского отделения «Авалона» Сапиенс. Тот просто бросался на косу, когда мы изучали косьбу, или пытался сам влезть в бредень вместо рыбы, чтобы утонуть или быть избитым.

Доуль старательно и даже жертвенно брался за все, что велели. Как обычно идет ловля? Рыбаки растягивают бредень вглубь. Забродящим (он же заводящий) идет тот, кто повыше, чтобы опустить дальний коновец как можно глубже. В общем-то он должен идти по самому краю доступной ему глубины и всегда немного впереди берегового, чтобы отсекать мористым крылом бредня рыбу от «моря», как это называется.

В десятке-другом метров от намеченного места тонения заводила-бригадир, идущий по берегу, дает знак вываживать, то есть завершать тоню на этом месте. После этого знака Береговой начинает притормаживать, а заводящий по широкой дуге режет воду по направлению к месту тонения, где стоит заводила. Если артель велика, то остальные, их называют ботальщики, разделяются на две части. Меньшая перекрывает водное пространство от берега до берегового, чтобы рыба не проскочила, но ведут себя не очень шумно. Остальные же начинают подрезать воду навстречу заводящему, одновременно ботая по воде, чтобы загнать рыбу в мотню.

Затем по одному-два человека дополнительно хватают коновцы и помогают коновчанам быстро вытащить невод на берег. При этом очень важно еще в воде свести как можно плотнее нижние концы коновцов так, чтобы волокущиеся по дну струны (веревки, на которые насажены крылья бредня) оказались соединенными, и рыба не выскакивала снизу. При таком соединении весь бредень оказывается как большой кошель, выход из которого только сверху, через струну с поплавками.

Частенько рыба перескакивает через нее на ходу, поэтому ботальщики обычно стараются приподнимать верхнюю струну над водой.

Как только коновцы оказываются на берегу, заводила хватает обе нижние струны, соединяет их и тянет за них вместе, как за одну веревку. Двое бродивших точно так же тянут за свои верхние струны.

Бредень и мотня с рыбой вытаскиваются на берег. Большая часть артели занимается после этого выборкой рыбы и очисткой дели (дель — это сетевое полотно бредня) от сучьев и травы. А кто-то одновременно с этим разбирает дель и ровно укладывает ее в сторонке, чтобы она не путалась и было бы легко снова отправиться с нею в воду.

Когда Доуль был береговым или забродящим, он всегда исправно тянул свой конец и все делал, вроде бы, верно. Но когда приходило время тониться, начинались трудности. Я обычно вставал именно на его крыло, ожидая потеху, и помогал ему тянуть. Это значит, что, когда коновец оказывался на песке, я его держал. Время тонения — очень ответственное и очень быстрое, тут мешкать нечего — рыба уйдет. Делать и думать надо быстро. Эта спешность, очевидно, что-то перемыкала в мозгах Доуля. Стоило ему от меня услышать: «Быстро!» — как он становился диким.

Он быстро тянул коновец к берегу, часто забывая о том, что надо тянуть в одной скорости со вторым коновчанином, да еще сводя коновцы низами. Затем на берегу, когда кто-то уже выбирал нижние струны и надо было выбирать верхнюю с его стороны, он вдруг начинал метаться, потому что не мог расстаться с коновцом.

При этом низ и второе крыло быстро выбирались, а крыло Доуля начинало провисать, и рыба шла через него.

— Отдай, дурак, — ласково упрашивал я его, чтобы не спугнуть и тем не испортить рыбалку еще больше. А сам при этом пытался вывинтить палку из его рук. Доуль, цепко держа одной лапой коновец, а другой — струну крыла, которая почему-то одной рукой никак не выбиралась, каждый раз поворачивался и дурно смотрел на меня.

Тут я обычно не выдерживал, вырывал у него коновец и принимался поливать матерными молитвами. Лишь тогда он хватался за струну и принимался лихорадочно перебирать руками.

Так повторялось много-много раз. И каждый раз я вставал на его крыло, чтобы пролить ему как можно больше крови. Почему он не мог расстаться с коновцом, я не помню. Да это и не важно. Важно другое: ни о каком взаимодействии с другими не может быть и речи, пока тебе не ясна твоя часть работы. А это значит, пока у тебя нет простого, ясного и четкого образа действия на своем участке. Добавлю — разумного, то есть гибкого и тобою управляемого, а не правящего тобой.

Но однажды случился прорыв. Доуль, наконец, внял моим требованиям. А требования были таковы: если ты коновчанин, то, вытащив коновец на песок, просто швырни его на берег и занимайся струной: она — главное, а коновец свое отслужил.

Если же ты беспокоишься о том, что коновец ляжет неудачно и потом запутает дель, то почувствуй, что у тебя за спиной товарищ, который уже подхватил коновец. Научись отдавать часть своих дел тем, с кем взаимодействуешь. Как говорили старики, раздай себя. И научись доверять тем, с кем делаешь дело, или не делай его с ними. Иначе говоря, если даже я не подхватил коновец сразу, и он упал, поверь, что в дружине, в артели, ты не один и к тому же имеешь право на ошибку. Товарищи все понимают, они видят, что ты занят делом, и подправят тебя, устранят ошибку.

Попросту говоря, занимайся делом, я тебя подстрахую, и подберу я несчастный этот коновец и уложу так, чтобы никому не мешал!

И вот пришел случай, когда Доуль, не оборачиваясь, отдал мне коновец и сразу перешел на струну. Он выбирал ее, а я радовался: урок взаимодействия усвоен! Но не долго было мне радоваться!

Доуль выбрал свой конец сети и, радостно переживая победу, остановился над ней в потрясении. При этом вся мотня оставалась вместе с рыбой глубоко в воде. И если в мотне прорвались дыры, рыба так же радостно покидала нас!

Не буду описывать, что я делал и говорил. Но вывод таков: большинство людей, делая дело, так глубоко уходят в мелочи и частности, что напрочь забывают, зачем они его вообще начали.

Ни одно дело и ни одно взаимодействие не может быть успешным, если потеряна цель, ради которой все начиналось.

Что является целью рыбалки с бреднем?

Хорошая, наваристая уха.

Что является целью рыбалки, которую мы делаем бреднем нашего предприятия?

Хорошие зарплаты и достаток в наших домах.

Что для этого нужно делать каждому из нас на его рабочем месте?

Домашнее задание. Возьмите бумажку и подумайте сами.

Глава 6

Дееспособность

Нацеленность взаимодействия на достижение общей цели означает, что взаимодействие недостижимо без понятия дееспособности. Это следующая ступень в обучении дружины.

Дядька, который объяснял мне эту дисциплину, редко говорил слово «дееспособность», чаще у него звучало просто «способный», а чаще: «способен» или «способна». Там, в разговоре, это было как-то очень однозначно и сразу понималось как «дееспособный». В его устах эти слова имели какое-то особое звучание.

К примеру, он бы не сказал: «У этого человека способности к управлению». Он бы сказал: «Этот к управлению способен». «Она способна. Возьмите ее» — у него звучало как: «Она справится. Можете на нее положиться».

Сейчас, когда я пишу, я вижу, что может выйти путаница, потому что выражение «способный» в современном русском языке воспримется не как «дееспособный», а как «обладающий способностями». Поэтому я предпочитаю употреблять слово дееспособный.

Дееспособность есть способность достигать поставленные цели.

Дееспособность, как и взаимодействие, как это видно из самих слов, имеет отношение к действиям. Причем оба слова — через понятие цели. Разница в том, что дееспособность имеет отношение к воплощению личных целей, а взаимодействие — к целям общим.

Но когда мы говорим о дееспособности сообщества или предприятия, то в рамках его цели, цели всех членов сообщества или работников предприятия сливаются, и взаимодействие личностей становится основой достижения общей цели. Такая цель заявляется, и оценка дееспособности идет лишь относительно ее. Впрочем, точнее было бы все же говорить не о заявленных, а о поставленных перед собою целях. Причем поставленных личностью, даже если эта личность общественная, как предприятие или сообщество.

Говорить о дееспособности в общем сейчас не имеет смысла. Она подробнее расписана в учебном курсе Школы управления. Если же говорить о дееспособности экономики, которую мы хотим создать, то первой или внешней целью, которую должна достигать наша экономика (что, по сути, означает — должно достигать наше сообщество в экономике), является получение прибыли или обращение силы в съедобную.

О целях, стоящих за этим, я сейчас не говорю.

Следовательно, дееспособность предприятия, предназначенного для получения прибыли, есть способность получать прибыль.

Это означает, что, выстраивая предприятие, мы должны постоянно проверять все сделанное через понятие дееспособности. А для этого мы можем использовать прибыль как точку отсчета или основание для оценок.

Выглядит подобная проверка в виде примерно такого рассуждения:

— Если мы хотели получить прибыль и это было нашей целью, то все наши действия, как и устройство нашего предприятия, должны вести только к получению прибыли.

— Мы устроили дело таким-то образом и произвели такие-то действия.

— Получили ли мы прибыль? Если получили, то достаточно ли? Нет ли недополучки?

— И если мы прибыли не получили или же недополучили ее, то появляется возможность задать вопрос: из-за чего?

И ответов будет не так уж много:

— в первую очередь — это неправильное устройство;

— во вторую — плохая обученность работников;

— в третью — отсутствие взаимодействия;

— в четвертую — противодействия врагов или природы.

Иными словами, помехи дееспособности сообщества могут крыться:

а) в образе мира, который заложен в устройство сообщества;

б) в людях, его населяющих;

в) во внешних причинах.

Отладки

Однако прежде чем хоть что-то менять и что-то делать, надо точно определить место сбоя. Найти, где и по какой причине возникла помеха. А это вряд ли можно делать теоретически, да еще заранее. Такие вопросы будут прописываться по мере выверки дееспособности наших предприятий, значит, во время их отладки. А это значит, не во время руководства, а во время управления.

Помехи дееспособности могут быть самыми неожиданными и непредсказуемыми. К примеру, услужливость.

Наш многократно бывший директор Училища Федорыч предпочитал сам делать секретарские дела вместо директорских. И каждый раз, когда ему указывали на это пожестче, он бросал директорство. После Федорыча мы называем таких людей не холуй и не денщик, а форточник.

Случилось так, мы проводили семинар и для этого сняли небольшой зал. Федорыч отдал распоряжение подготовить помещение. Люди работают. Посреди работы Федорыч входит в зал, замечает, что из форточек дует, и отдает громкий приказ начальственным голосом. А изображать начальство он умел. Лучше его никто никогда больше не сыграет нам Генерала.

Приказ звучит:

— Закрыть форточки!

Люди слышат приказ и спокойно отправляются его исполнять.

В это время я вижу, что на лице у Федорыча отражается какая-то напряженная работа. Он словно бы к чему-то прислушивается. Вдруг лицо его меняется с генеральского на услужливое, и он трусит вперед своих людей закрывать форточку.

Его же ребята его отлавливают со словами:

— Федорыч, ты куда?! Отдал приказ, мы же сделаем. Ты — директор!

Я долго пытался понять, что же произошло? Потом вспомнил, как Федорыч прислушивался, и понял. Он денщик, холоп, но великолепный фигляр. Ему не сложно сыграть генерала или генерального директора предприятия. Лишь бы партия назначила. Но каждый раз, когда это ему удается, он раздваивается. И, отдавая приказ, одновременно слышит, как он звучит в воздухе.

А в следующий миг остаются только воспоминания. Одно — о том, что он изображал генерала, другое — о том, что был отдан приказ. Образы эти равнозначны в памяти. И Федорычева коммунистически-холуйская натура предпочитает выбрать из них то, что ей ближе. Конечно, надо закрывать форточки, сам же слышал, как приказывали! Вот и родился форточник.

Другой пример услужливости был создан другим нашим генералом, генеральным директором «Авалона» Тимофеем. Мы с ним отрабатывали взаимодействие при ловле бреднем вдвоем.

Бродить вдвоем несложно, но вот вытаскивать бредень вдвоем — совсем другое дело. Он как бы рассчитан на троих. Один тянет обе нижние струны, чтобы подхватить рыбу кошелем в воде. Это обязательное требование — тянуть низы вперед верхов. Рыба держится у дна. И стоит чему-то приподнять низ, как она вся устремляется в образовавшуюся дыру. Поэтому можно считать, что бредень вытягивает тот, кто тянет низы, двое других должны лишь поддерживать верха, чтобы они были повыше, и рыба через них не перепрыгивала. Ну и перебирать их, конечно, понемножку.

Когда тянут трое, все понятно. Один внизу, двое вверху по сторонам, бредень вытягивается как бы по треугольнику, широким основанием кверху. Всем удобно. Нижний тянет, а двое верхних аккуратно укладывают крылья бредня по бокам от него. И никто никому не мешает.

Попробуйте представить себе, как это делать вдвоем. Один должен по-прежнему тянуть низы. А как второму тянуть оба верха? Очень трудно передать, что начинается при такой ловле, стороннему человеку... Могу сказать только одно — тому, кто снизу, не позавидуешь!

Однако я ловил вдвоем с дедушкой, и у нас все получалось. Более того, решение просто, даже чересчур. Вот этому я и обучал Тимофея, поскольку он должен был пройти мастером производственного обучения в нашей учебной игре по созданию предприятия — рыболовецкой артели. Об этой игре я рассказывал.

Сначала я показывал ему, как одному тянуть обе верхних струны. Дель, то есть полотно бредня, привязано к двум колам — коновцам. Если сложить коновцы, крылья бредня сложатся, если свести верхние концы коновцов, сложатся только верхние струны, и их можно взять.

С нами был третий, которого мы использовали как помощника, пока Тимофей учился. Когда мы подводили бредень к берегу, я отдавал третьему команду выбирать низы. Как только он за них брался, я приказывал Тимофею подать мне верхи. Для этого всего лишь нужно свой коновец наклонить в мою сторону. В итоге сеть складывается наискосок, и один человек оказывается сидящим, а другой — рядом с ним стоящим. И если при работе втроем сеть расходится по бокам тянущего низы, то здесь она укладывается посередине между тянущими. Вот и весь секрет.

Мы несколько раз повторяли это упражнение. После того, как ты попробовал сам дойти до этого простейшего дедовского способа и тянул бредень вдвоем всеми другими возможными способами, широко разводя руки через голову напарника, всячески мешая ему и обматывая двумя полотнами мокрой сети, это решение: просто сложить коновцы наклонно и вытягивать сеть наискосок — поражает и восхищает своей простотой.

Но при этом дойти до него оказывается очень непросто. Разум сначала перебирает все узнаваемые образцы. А тут образцы не проходят, тут нужно думать.

Думать трудно. Думать — значит творить образы. Для того чтобы творить образы, нужна материя — материал творения. Это чистое или свободное сознание, которым ты располагаешь лишь в определенном размере — в размере своего печища, как говорили мазыки. Печище — это то сознание, которому ты хозяин. Хотя об этом надо бы рассказывать подробнее в свое время.

Для нас сейчас важно понять, что, как только ты израсходовал отведенный тебе объем свободного сознания, ты на какое-то время тупеешь, пока не накопится новый объем.

Вот это и произошло с нашим генералом. Он попробовал сначала сам решить задачу о том, как вытягивать бредень вдвоем. Это получилось плохо и неумно, что для него как человека, всю жизнь бившегося за то, чтобы быть умным, было неприятно и заставило думать. Думая, он сжег весь запас свободного сознания. Тут я показал дедовский способ. Такой простой и красивый, что генералу стало стыдно. Плюс к отупению он еще и ушел в переживания. Немножко «страданул», как у нас говорят. А как не страдануть, когда такой умный, сильный мужчина и вдруг не мог решить такую простую задачу!

И тут, в очередной заброд, не предупреждая, прямо посреди его страданий я с уже привычных верхов перехожу на показ того, как надо вытягивать низы. Собственно говоря, все уже было показано. Но коновцы наклонялись в предыдущие разы верхами от себя.

Теперь, когда я резко у самого берега говорю: «Подай мне низы!» — нужно всего лишь сделать то же самое, что и раньше, но симметрично наоборот. Сложить коновцы вместе и наклонить их низами от себя, а верхами к себе, тогда мы опять можем работать рядом и не мешать друг другу.

Звучит:

— Подай мне низы!

Мозгов у генерала уже нет, как нет и сознания, из которого можно создать новый образ, все равно какой — сложный или простой. Есть только один способ хоть что-то сделать в этом случае и не остаться стоять безмозглым столбом — это обратиться к памяти. И он выхватывает первый подвернувшийся в памяти образ «подать».

Наш услужливый генерал внезапно выбрасывает свою часть сети в воду, падает на колени, хватает обе нижние струны и протягивает мне обеими руками, точно свою отрубленную голову...

Глава 7

Образы разума и Дурак

Вот мы и подошли к неожиданной, если бы был разговор о менеджменте, теме — к творению образов. К счастью, мы говорим не о менеджменте, а о Руководстве. И здесь этот разговор из прикладной культурно-исторической психологии вполне уместен.

Творение образов

Итак, дело Начальника — творить образы миров, в которых будут жить пришедшие на его предприятие люди. В отношении предприятия образами миров будут считаться как образ всего предприятия, который записывается в Устав, так и образы мест, которые называются Мастыры и записываются в должностные обязанности.

Дело Руководителя — творить образы действия внутри этих образов миров. Называются такие образы действия должностными обязанностями. Об этом и рассказ.

Должностные инструкции

Если быть кратким, то можно просто рассказать о том, как создаются должностные обязанности. Это лежит на поверхности, но возможно, что, не поняв это, к глубине и уж тем более к магической глубине работы Руководителя не пройти.

Итак, на производстве Руководитель получает в свои руки готовое предприятие, которое как-то работает в соответствии с начальным образом. При этом люди получают за свою работу деньги в соответствии с ведомостью оплаты труда. И это основание для того, чтобы требовать с них хорошей работы, лучшей, чем они вначале делают.

Но те же люди, которые обычно в начале творения предприятия очень стараются, чтобы оно выжило, и работают, не покладая рук, с полным основанием могут сказать тебе: прежде чем требовать, научи!

И получается, что главная задача при составлении должностных обязанностей — это создать ясные, четкие и исполнимые образы тех дел, которые надо делать на рабочем месте, за которое получаешь свою зарплату.

Исходить при этом, конечно, приходится из того, чтобы общий ток жизненной силы по предприятию не прерывался ни одним из мест. Условно говоря, заготовка должна непрерывно и естественно передаваться из одних рабочих рук в следующие прямо от места ее приобретения и до места ее продажи уже готовым товаром.

Как написать должностные обязанности таких мест? Конечно, можно засесть самому, прокрутить в воображении, как движется по жиле нашего предприятия эта условная «заготовка», то есть необработанная еще, несъедобная сила жизни, и записать это. Но далеко не все руководители обладают такими литературными способностями. Да и не дело это — Руководителю писать. Это дело писцов.

Поэтому он просто должен вызывать последовательно всех работников, начиная с самого первого по ходу силы, и усаживать их вместе с главным делопроизводителем за описание их рабочих мест. Пусть работник, который, естественно, писать не мастак — затем его и брали, чтобы он работал, а не писал, — просто расскажет тебе, как он видит свою работу.

Ты задашь ему все уточняющие вопросы и спросишь, видит ли он, как его место вписано в цепочку передачи «заготовки» из рук в руки до получения денег за товар. То есть видит ли он, за что и как получает зарплату? Он тоже уточнит свой рассказ или образ с помощью твоих вопросов.

А писец пусть все это запишет и сведет в единое целое описание работы, которое назовет «Должностные обязанности такого-то места».

И так последовательно всю цепочку, всю жилу твоего предприятия.

Вот, в общем, и все дела. А теперь не помешает сказать несколько слов о содержании этой работы, в частности, о том, что такое эти образы, которые ты будешь описывать. Чтобы понимать, что же ты делаешь.

Образ действия

Итак, сотворить начала — это еще полдела. Их еще надо воплотить, довести до завершенности.

Перед Руководителем стоит задача сначала самому увидеть тот образ, который задуман, затем рассмотреть его составляющие. А состоит образ мира из образов вещей, образов взаимодействий и образов взаимоотношений. Следовательно, Руководителю нужно увидеть, что должны делать люди, работники, чтобы создавать такие вещи и такие взаимоотношения.

Это исключительно разумная работа — увидеть образ и разложить его на составные части и шаги, которые могут привести к его воплощению.

Что тут определенно: людям, которые будут это делать, то есть будущим руководителям, необходимо уметь разбираться в искусстве чтения и воплощения образов. Этому нужно учить.

По сути, учить нужно тому, как видеть в большом образе основы, взяв которые и сделав нужные действия, ты восстанавливаешь образ, но уже как воплощенный мир. Как научиться разбираться в основах? В истотах, как называли их мазыки.

Один из основных моих учителей — Дядька — даже создал целую «науку думать», которая целиком была посвящена образной механике разума. Мы ее помаленьку преподаем в Училище. Повторить ее положения здесь мне не по силам, поэтому я вынужден буду пока сказать лишь самые общие вещи о работе Руководителя с образами.

Как это видно из рассказов о взаимодействии и дееспособности, все упирается в способность или, точнее, неспособность создавать нужные образы действия.

Образы действия — это тот материал, из которого состоит все, что мы делаем. Точнее, то, что заставляет нас делать то, что мы делаем.

Дурак же — это и то, что мешает делу, что может сломать любое дело, и тот, от кого считается необходимым построить защиту. Чтобы защищаться от дурака, нужно хоть немного знать, что он такое.

Дурак — слово бранное. Значит, придется поговорить о материке и материковой брани. Брань по-русски — это сражение, битва. Материковая или матерная брань — это сражение за материк или за свою землю, которой оказывается твой собственный разум. А значит — то, что ты осознаешь собой.

Вероятно, ни разум, ни его основание (материк), состоящее из образов простейших взаимодействий, не являются окончательным «Я». Вряд ли познание себя заканчивается на них. Многочисленные примеры пребывания людей не в разумных, а в стихиальных состояниях показывают, что за материком еще есть что изучать. Однако определенно то, что, не познав сначала свое мышление как отражение в сознании человеческого общества, а потом разум как отражение природы, мы к стихиальным состояниям не проходим.

Следовательно, производственная учеба с проверкой ее производством, например, в «Авалоне», есть изучение собственного разума до самых его оснований. А это не сделать, если не понять, что такое способность разума творить образы, что такое образы, и как они работают.

Сама теория образов излагается в нашем учебном курсе отдельно. В отношении создания дееспособной экономики достаточно рассказать лишь об образах действия.

Образ действия — это своего рода пространство, в которое некая сила, носившая у мазыков наименование охота, втягивает наше сознание, заставляя двигаться и тем самым действовать.

Следовательно, если вопрос стоит об определенных действиях, о достижении определенной цели, то мы должны говорить о воплощении определенного образа, который предпишет нам, какие шаги надо сделать для его воплощения.

Но эти шаги, если мы приглядимся, есть не что иное, как тоже образы, складывающиеся в воплощаемый образ. Все образы, кроме простейших, — это матрешки, и самая большая матрешка — это наш образ мира.

Если это становится понятным, то можно рассмотреть, что образ цели — это всегда такая матрешка, подобная образу мира, которую надо построить с помощью множества образов действия.

По сути, мы не имеем никаких других видов образов, кроме образов действия и образов миров, даже если это всего лишь образ вещи, игры или взаимоотношений. Образами миров, как вы помните, занимается Начальник, а образами действий — Руководитель или тот, кто обучает людей жизни в мире предприятия.

Изучение работы разума

Что же может означать страх перед изучением взаимодействия и дееспособности, который бывает у одних, или же тупое застревание на частных действиях в ущерб целому и главному — у других?

Одно из двух: либо люди не умеют строить образы действия, либо они не умеют строить и видеть образы миров. Если, конечно, не рассматривать третьим случаем неумение строить образы вообще.

На самом деле последнее невозможно. Способность строить образы от нас не зависит. Это данность нашего разума, связанная со способностью восприятия. Иначе говоря, образы создаются механически при восприятии мира.

Следовательно, вопрос не в умении создавать образы, а в умении их использовать и в умении строить из них более сложные, а еще точнее — нужные образы.

Нужные образы — это всегда новые образы. Если он у тебя уже есть, он никогда не ощущается нужным. Ты используешь его как образец, не успевая задуматься. Образ ощущается нужным, только когда его нет или не хватает. Тогда мы начинаем говорить о том, что нам не хватает знаний или умений, и задумываемся о том, где их взять.

Следовательно, первая задача учебного курса по изучению работы разума с образами — создавать такие условия, чтобы ученики чувствовали себя дураками!

Вот так все странно в перевернутом мире, если хочешь прийти к себе. Однако основное учебное пособие по курсу волшебства — народные сказки, — если вы вспомните, тоже начинает с этого условия. Вначале был Дурак!

Дурак — это человек неразумный, без разума, не Homo Sapiens.

Дурак — это основное ругательство, которое использует человечество. Оно даже не воспринимается особо грубым или запретным, потому что вместе с ним пришлось бы запретить основную часть всей человеческой культуры.

Битва против Дурака за торжество разума ведется на протяжении всей человеческой истории всем человечеством без исключения и перерывов. По-русски она может быть названа великая брань.

Но разум — это всего лишь способность сознания создавать нужные для выживания образы. Следовательно, дурак — это человек, у которого отсутствуют нужные образы действия или мира.

Просто отсутствие образов действия — это еще полбеды. Их можно быстро создать, но вот когда отсутствует сама инструментальная мастерская — основа, на которой и из которой они создаются, — тогда дурак становится круглым.

И это выражение «круглый дурак» подсказывает нам, что же является основной способностью творить образы разума, — это образ мира. Мир, как считает народ, тоже круглый, как и дурак.

Причем мир круглый и в пространстве, и во времени, как круглый год. Следовательно, у образа мира, как и у его обратного отражения — Дурака, как бы два измерения — пространственное и временное.

Мир катится по годичному кругу, и в зависимости от того, в какой части года он находится, он меняет свои черты.

Вспомните, как рождается отражение этого мира в нашем сознании. Ребенок, придя в мир, долгое время, первые два-три года целиком занят изучением мира во всех его годичных видоизменениях. Изучает он его, можно сказать, собственным телом, хотя точнее было бы сказать — сознанием. Он бьется, трется, гладится, трогает, двигает все и обо все, что встречает. В итоге он познает плотности и пустоты, жар и холод окружающего мира, которые скрываются за внешним видом вещей и предметов.

Иначе говоря, ребенок собственным телом вступает в простейшие взаимодействия со всем окружающим миром во время всех годичных изменений. И они все откладываются образами восприятия в его сознании.

Но поскольку, как считает традиционная русская культура, сознание есть все, в том числе и тело есть лишь створожившееся сознание, большая часть этих первообразов Земли хранится как бы прямо в теле. А точнее — в уплотнившейся части телесного сознания, которая соответствует плотности матери-женщины и Матери-земли и зовется поэтому материком.

И как на материке земном нарастает почва и делаются постройки, так и на материке человеческом строятся все последующие личностные особенности и человеческая культура вместе с общественной психологией.

Состояние дурака

Что же такое в таком случае дурак? Это просто человек, у которого не записана в материк какая-то существенная часть мира, то есть отсутствуют образы взаимодействия с этой частью мира. Соответственно, у него и нет возможности построить из этих образов-первокирпичиков какие-то образы действия или образы миров.

Но возможно ли такое, что у кого-то отсутствует запись на материке какой-то части мира? Скажем, ребенка так берегли, что не дали вовремя познакомиться со снегом? Не дали вовремя — познакомится потом. Оттого, что негры не знают снега, они не становятся глупее, они просто не знают снега. Дурак же снег знает, но будто бы не знает его.

Вот это вот «будто бы» и объясняет самую сущность дурака. Тот, кто просто чего-то не знает, еще не дурак. Он просто не знает, и его надо научить. Но вот тот, кто не может научиться или знает, но ведет себя, будто бы и не зная, тот дурак.

Как же это может быть?

Мазыкская психология называла такой отказ учиться или же упорное «будто бы не знание» мразью. А означает это то, что в образе мира словно бы вымораживается какой-то участок образов взаимодействия с миром. Вымораживание, замораживание и есть мразь, мерзость, которую ощущали как замерзшую грязь.

Попробуйте представить себе замерзшую грязь, но замерзшую до такого состояния, что если ее раздавить голыми руками, она потечет, обмораживая тебе руки и царапая льдинками. Кусаясь, как говорили. Мразь — это не просто отупение, это злобное отупение. Мразь всегда кусается, вероятно, потому, что она противоположна жизни и пытается ее убить. В словах «мразь», «мерзость» явно просматривается тот же корень, что и в словах «смерть», «мор», «Мара».

Мразь и мерзость, как и дурак, — одни из основных бранных слов. Бранных — значит, слов брани, слов войны. Иначе говоря, любая брань есть война, есть битва, даже если она ведется лишь в слове.

Старики Тропы называли брань языком Огня, Огнем. И это очень логично. Потому что сутью настоящей брани является ярость, природа которой ощущается огненной. А что может справиться с выморозками разума, мразью, как не огонь?!

Тут, правда, надо сделать примечание. В современном быту ярость стала почти синонимом ненависти и воспринимается как состояние отрицательное. Это неверно. Ярость — состояние чистое. Вдумайтесь. Оно одно и то же как при яростной брани, так и в бою или же в творчестве. Ярость не имеет никаких личностных оттенков, она всего лишь огонь, чистый и настолько сильный, насколько ты способен его пропускать. И с его помощью можно как сжигать, так и творить или спасать.

При этом, поскольку огонь ярости сам по себе не имеет никаких личностных оттенков, язык Огня — матерная брань — оказывается самым точным, а значит, магическим языком.

Приглянитесь к бранящимся матерно, и вы увидите, что матерная брань никогда не бывает случайной. Она всегда поразительно точна. И если тебя приложили матом, вглядись в себя, и ты обнаружишь, что это было за дело. Всегда! Матерная брань мимо не бьет!

И если кого-то матерно бранят, значит, у него мразь на материке, значит, ему восстанавливают разум и изгоняют круглого дурака. Простого дурака просто называют дураком, не переходя к Огню, то есть матерной брани, и учат.

Матерная брань указывает не только на отсутствие образов, но и на отсутствие способности или желания учиться — это и есть мразь — замерзшая грязь разума. А грязь — это такое вещество, которое формы не держит, то есть образов не принимает. Сколько из нее ни лепи, она опять растекается. Да при этом еще отнимает жизнь работающего, потому что холодная. Попробуйте полепить что-то из промерзшей грязи.

Следовательно, мразь — крайнее состояние дурака — вещь опасная для жизни на Земле, враг действительный. И вся эта битва разума, великая брань ведется человечеством не случайно. И мат звучит над планетой вполне оправданно, защищая нас, наших детей и наше будущее от крадущей жизнь глупости. Если мы захотим вглядеться в это мифологически, то внезапно погрузимся в те состояния, которые описываются в древнейших книгах человечества, составленных еще мудрецами — риши, как, например, Веды.

Бесконечная битва со злыми духами, бхуттами, похищающими нашу жизнь, здоровье, силы, гобино-благополучие, — это, в первую очередь, битва с мразью и глупостью.

И мы с вами в неоплатном долгу перед этой самой изгоняемой и порицаемой матерной бранью, которая, слава богу, живет пока и не сдается, очищая мир от скверны, выжигая в нем зло.

Конечно, такой взгляд на брань многим покажется не только неожиданным, но и достойным осуждения. Не спешите, а сразу приглядитесь к тому, что в вас изготовилось осуждать. Это мерзкая штука. Сейчас она закричит о приличиях или просто заткнет уши. Она даже слышать не может этих слов, не то что их говорить. Кстати, примерно, как и видеть половые органы. Правда? А ведь это то, что дало нам жизнь, а?

Эксперимент. Понаблюдайте за собой сейчас, когда я продолжу разговор. Итак, давайте поговорим о половых органах, гениталиях человека в медицинском аспекте проблемы. Что происходит? Отозвалось что-то внутри словами: «Ну в медицинском это еще куда ни шло?..»

А вы обратили внимание, что при этом я перешел с русского языка на особый язык, который можно назвать тайным. Ни одного русского слова, кроме «половых», да и то бы заменить на какое-то приличное слово вроде «креативных»! Но пока не получается. Совсем ведь не поймут люди, что же я хотел сказать!

О продолжении жизни нельзя говорить прямым языком — это запрещено общественной нравственностью. Проще говоря, не принято и осуждается.

Можно свалить этот запрет на христианство. Оно, мол, объявило греховным то, без чего жизнь невозможна. В итоге все нарушают запрет и вынуждены платить за прощение грехов. И деньгами, и управляемостью. Это и верно, и неверно. Церковь, кстати, не только христианская, действительно использует подобные нравственные запреты к своей выгоде, но запреты эти появляются ранее. Церковь лишь приспосабливается к ним, делая людей управляемыми, а за нарушения получая плату.

Нет, тут корень глубже. Иметь правила приличий выгодно самому обществу, то есть всем нам и каждому в отдельности, чтобы все были управляемыми. Иначе — страшно! Иначе — непонятно, как жить рядом с этим зверем по имени «человек»! Об этом я надеюсь написать значительно подробнее в книге по общественной психологии, как ее видел народ.

Пока же нам надо понять, что в основе приличий лежит простейшее понятие — запрещать надо именно то, что невозможно не нарушить. Тогда ты — постоянный нарушитель, а значит, постоянно виноват. А это значит, что в битве, которую ведет общество, чтобы сделать тебя управляемым, в твой тыл забрасывается десант.

Как только в тебе поселяется вина, ты непроизвольно сбрасываешься в тот возраст, в котором за вину били, а ты был так слаб, что вынужден был покоряться. Тот маленький ребенок, которого многие годы приучали жить сломленным, просыпается в тебе и овладевает твоим сознанием. И ты в своей битве с обществом избираешь сдаться.

И «битва с обществом» — не пустые слова. Любое нарушение приличий — это попытка выйти за те рамки, которые старики мазыки называли стойлом. Это попытка обрести свободу. Приличия — это то, что при лице, которое нельзя терять. Исследования антропологов двадцатого века определенно показывают, что потеря лица означала рабство. Самое настоящее рабство за потерю лица или чести.

Но раз лицо можно потерять, значит, оно не лицо, а личина, маска, ящик, разрисованный знаками покорности. И любой встречный внимательнейше следит за правильностью исполнения этих заклятий и с наслаждением бьет за их нарушения. Мы сами и рабы, и тюремщики...

Половые органы — это неприлично. Естественный запах — неприлично. Жизнь большей частью тоже... Так же и брань.

Но неприлично — это значит всего лишь не в ящике, не в стойле. Неприлично — это там, где жрут, срут, размножаются! Неприлично — это там, куда сбегают, чтобы не задохнуться и не подохнуть. Глотнул живого воздуха — и обратно в мундир! Обратно в ящик! Пока место не заняли.

Приличия — это способ умереть спокойно. Но там, где идет битва за жизнь, — на войне или на поле, — люди забывают о приличиях. И им это прощается. Нравственность, как хорошо расчесанная и промытая лосьонами породистая сука, затыкается и делает вид, что не слышит, как матерятся военные или крестьяне. Самое большее, она в репортажах с полей битв вырезает «нехорошие» слова, чтобы хоть те, кто будет слушать, не испортились и этих слов не узнали!.. Анекдот!

— Дочка, ты опять рассталась со своим парнем?

— Он знает слишком много неприличных песен, мама!

— Что, он так прямо их при тебе и пел?!

— Нет... Но он их все время насвистывал!

Раз мы все всё знаем, значит, плохо не знать, плохо — произносить или делать! Заметьте, тому, кто не произносит нехорошие слова, надо знать их лучше, чем матерщинникам. Матерщинник-то их лепит, не задумываясь, а ты все время должен их помнить и следить за собой, чтобы случайно не вырвалось, — это раз, а во-вторых — следить за окружающими, чтобы тут же показать им свое отрицательное отношение и что ты не такая! Пусть не думают!

Значит, вопрос не в том, чтобы знать и владеть, вопрос в том, чтобы не дать себя ударить за знание и владение. Следовательно, матерная брань не плоха и не хороша — она осуждаема! Она делает тебя уязвимым. А ты не хочешь боли.

Сама по себе она всего лишь называет какие-то вещи своими именами. И вещи важные, без которых не обойтись. И даже ты, самый ханжа из ханжей, не можешь не говорить «о проблемах сексуальных интеракций со своим эротическим партнером», когда, к примеру, приходится попросить его «надеть средство презервации на эту штучку... Как бишь ее по-русски? Пенис, кажется!»

Раз все люди, все человечество так или иначе используют брань в своем каждодневном общении, значит, она передает что-то жизненно важное. И это надо изучать, а не скрывать. По крайней мере, тому, кто хочет прийти к себе.

О, нет! Я не призываю всех подряд начать материться. В Тропе, кстати, мата в быту вообще не слышно. А если он где-то и появляется, значит, идет какая-то работа с подсознанием пациента, где он хранится. Более того, старики прямо говорили, что матерной брани не должно быть, как не должно быть войны... Именно поэтому, чтобы не было ни войны, ни брани, нужно их не запрещать, а убирать сами причины, их вызывающие.

Что же касается дурака, то ясно видно, что вопрос не в отсутствии нужных образов простейших взаимодействий. Тут придется поговорить, условно говоря, о психологической механике этого явления. Когда американский негр попадает в Россию на мороз, он тут же научается носить шубу и шапку. Иначе говоря, добавляет к образу мира недостающие образы.

Дурак же не может добавить к своему образу мира того, чего не знает или не имеет как раз потому, что оно у него уже имеется.

Внутренняя механика разума, использую пока это всем понятное слово «механика», проверяет образ мира на соответствие действительному миру и говорит: данная часть мира в образе отражена верно, добавлять нечего! А дурак остается дураком.

Это значит, что образы есть, но они перекрыты каким-то запретом, и их нельзя использовать. Этот запрет и есть основа мрази. Называется он в народе проклятием.

И единственное, что можно и нужно тут делать, — это восстановить этот участок разума.

Как?

Очищение. Убирание помех

Погрузив человека снова в то детское состояние знакомства с миром, когда он собирал эти образы простейших взаимодействий, и выявив через это, как, когда и какое проклятие на него наложено.

Проще сказать, человека надо заставить делать как раз то, что он делать не может или не умеет. Человек разумный может все, что необходимо для выживания на земле, просто по определению, то есть исходно. И сразу, не учась. Просто потому, что он живет и он разумный. И точно так же, без напряжения он может научиться всему более сложному сам с одного взгляда, если оно лежит в рамках обычной культуры.

В нашем обычае, в нашем быту, который отлажен и доведен до совершенства за тысячелетия жизни в определенных земных условиях, нет ничего, что бы превышало человеческие возможности, точнее, естественные возможности человеческого Разума.

Если человек подходит к крестьянскому делу и, поглядев на него, не может выполнить, значит, на нем лежит проклятие, которое является помехой и должно быть снято очищением.

Очищение от этих проклятий всегда делается огнем — или бранным в быту, или кресом при особой знахарской работе. Крес — это живой огонь, как его называли крестьяне.

Очищение кресом, кресение — особый вид беседы, как и брань, имеющий целью довести помеху, мразь, выморозку разума до осознавания человека. Называлось это изгнанием одержимостей.

Звучит это очень по-колдовски, но по сути является одним из народных способов психотерапевтической беседы. Не более. Поэтому проще было бы сказать, что благодаря осознаванию, которое приходит во время такой психотерапии, ты должен стать Хозяином всего себя. Ничего инородного и неуправляемого мною во мне быть не должно. Как и в предприятии, кстати.

Подробнее это рассказывается и показывается в учебном курсе психотехники в Училище народной культуры Тропы.

Осознавание в таком случае оказывается обнаружением и возвращением к использованию закрытых проклятиями участков разума или образов, из которых эти участки состоят.

Конечно, сами приемы погружения недееспособного человека в те состояния, когда он был проклят, и его разум выморозился и теперь не понимает дела, надо расписывать подробнее в отдельном курсе. А поскольку наша задача — создание дееспособных предприятий, то такой курс нельзя составить в общем. Он родится из прикладных задач, которые будет ставить жизнь перед нашими предприятиями и их работниками.

Убирание помех в достижении главной цели предприятия — получении прибыли — и дает очень точно приспособленный к нуждам производства учебный курс восстановления дееспособности разума предпринимателей.

Он-то и является основой работы Руководителя, обучающего свою дружину. У Руководителя нет иной цели, кроме создания жизнеспособного предприятия в соответствии с образами начал. Значит, у него нет задачи раскрывать какие-либо иные способности своих людей, кроме тех, которые позволят предприятию достичь свою цель и стать сильным и успешным. А это значит — хорошей основой для тех, кто мечтает пойти дальше.

Но дальше Руководитель не ведет, как не ведут и Начальник и Управляющий.

Однако, единожды пройдя всю битву за создание живого предприятия и вычистив у себя все, что мешало тебе, ты всегда будешь иметь возможность воплотить свою мечту как живой мир.

Если ты справился с предприятием, ты сможешь справиться с чем угодно. Даже с жизнью, будем надеяться!

Заключение

Итак, если мы хотим, чтобы наши предприятия, основа экономики нашего сообщества, были успешными, нам придется многому обучить работающих на них людей. Но первое, что необходимо сделать, — это привить им отношение к своему предприятию как к родному дому и одновременно нашей крепости, осажденной вражеской армией в бескрайней битве за выживание на планете Земля.

Это очень простой образ, поэтому он может быть воспринят любым человеком без особой подготовки. И тогда возможно учиться прямо в бою. Даже такое простое основание для взаимопонимания, как дом — осажденная крепость, которую нужно беречь и защищать, и заделывать дыры и проломы в стенах — поможет добиться от людей единодушия, взаимодействия и дееспособности.

А учеба? А учеба пусть идет потихоньку прямо в бою...

Раздел 6

Управление

Глава 1

Переход в управление

Однажды ты должен сделать выбор и решить, кем ты пройдешь эту жизнь — Хозяином или холопом. Это сложно, это выбор жизненного пути и полная смена мира. Переходы в иные миры, как и творение миров, — это всегда магия. Но распространяться об этом не буду. Просто отошлю к работам Мирчи Элиаде[11]. Он очень хорошо и много об этом говорил с точки зрения культуры. Меня же больше интересует психология перехода в мир управления.

В мировой экономической литературе отмечалось: люди боятся переходить в управляющие.

Джек Стэк — очень успешный американский управляющий, автор «Алхимии прибыли», писал:

«Многим просто страшно бросать производство ради работы управляющим. И одно из самых больших опасений — что люди перестанут тебя уважать.

Многие рабочие часто отказываются от руководящих должностей из боязни потерять друзей. В этом таится угроза кризиса личности. Их беспокоит, что, став управляющим, они смогут общаться только с руководством»[12].

Стэк не был психологом, хотя и был прекрасным бизнесменом. Поэтому меня не удовлетворяют его попытки объяснить это явление: «Когда я вижу человека, который пользуется подчиненным положением людей, когда я вижу грубияна начальника, я знаю — дни его власти сочтены. <...> Думаю, именно в этом одна из причин, по которым многие люди ненавидят саму идею руководства»[13].

Думаю, Стэк ошибается. Причина даже не в мышлении ненависти. Но это очень хорошо, что он затронул эту тему. Понятие «ненависти» позволит нам лучше понять магию этого культурного перехода по мирам-сообществам. Поэтому поговорим о ней еще раз.

Несправедливость и ненависть

Ненависть есть невосстановленная справедливость, как утверждали мазыки. Если несправедливость происходит, мы ощущаем ее как некий болезненный груз, который рвется из нас наружу. Мы говорим о ней, кричим, плачем, требуем вернуть наше внутреннее состояние в некое равновесие, которое дает ощущение справедливости. И если справедливость восстанавливается, мы некоторое время еще пыхтим, как успокаивающийся чайник, а потом действительно приходим в какое-то равновесное или покойное состояние.

Но что делать, если несправедливость остается в тебе? И что это такое — несправедливость? Всяческие объяснения вроде «нарушения договоров» будут всего лишь описаниями «знаний», хранящихся в мышлении, то есть культуры. А что такое несправедливость психологически, для моего сознания?

Иначе говоря, несправедливость нарушает какое-то внутреннее равновесие, и мы стремимся его восстановить. В середине века, когда была очень сильна уверенность психофизиологов в действенности нейрохимического подхода, наука пришла к выводу, что поведение человека определяется биохимией организма. Простецки говоря, впрыснул одно химическое соединение в тело — радуемся, другое — горюем.

Американский физиолог У. Кеннон в двадцать девятом году создал даже понятие «гомеостатов» — нервных механизмов, осуществляющих выравнивание состояния человеческого организма. Изменилась биохимия — меняем поведение — в итоге имеем восстановленное равновесие, гомеостаз.

При таком подходе средой, где живет несправедливость, оказывались внутриклеточные и межклеточные жидкости. И если это так, то застоявшаяся несправедливость, которая, по мнению стариков-мазыков, превращается в яд, называемый ненавистью, действительно оказывается ядом в прямом смысле этого слова. И наши метания в поисках способа восстановить справедливость оказываются поиском возможности избавиться от причиняющего боль внутреннего яда.

И тогда мы можем говорить о цивилизации ненависти, о глобальной культуре, построенной на поисках способов сбрасывания внутреннего яда. Если учесть, что единственный способ выкинуть этот яд из себя, доступный обычному человеку, — это передача в среду, которая в состоянии его впитать, то есть пролитие его на другого человека, мы должны обнаружить в общественной психологии множество способов, как оправдать подобные действия и тем самым получить право травить другого неуязвимо для себя.

По правде говоря, если подойти к этому всерьез, то мы такие способы обнаруживаем, и обнаруживаем повсюду. По сути, эту неуязвимость для стравливания ненависти обеспечивает такой всеобщий общественно-психологический механизм, как понятие «свои-чужие». Чужой — это даже не человек. В отношении его не действуют законы и правила, относящиеся к своим. Чеченская война и работа так называемых шариатских судов показала это нам со всей очевидностью. Чужой — это материал для ослабления моего отравления!

Но это в случае открытой войны. Затравливание, которое так широко применяется в демократических обществах, — есть то же самое стравливание ненависти и означает не только «преследование сворой псов», но и отравление, если приглядитесь. Травля собаками лишь оказалась, на мой взгляд, удобным воплощением внутреннего желания, даже потребности кого-то травить своей ненавистью.

Иначе говоря, пока травля относится к охотничьим зверям — это очевидный и узнаваемый психотерапевтический прием сброса внутренних напряжений, в том числе и кипящей ненависти. Когда же мы наблюдаем травлю людей, мы распознаем этот механизм не так легко. Нам кажется, что у травящих могли быть какие-то вполне разумные цели, которые их побуждали это делать. Конечно, у тех, кто травит, почти всегда есть какой-то заказ или внешняя цель. Но ложатся они всегда на внутреннюю потребность. Человек без ненависти и не возьмется за такую работу. Если у него есть цель, которой ты мешаешь, он просто пойдет договариваться.

И что же мы имеем? Биохимия организма, как, вероятно, и биоэнергетика его, лишь передают на тело управляющие воздействия. Впрочем, мы с вами знали это и без мудреных экспериментов. А то мы мало пьяных повидали на своем веку! Алкоголь не вызывает ни радости, ни горя. Он лишь вытаскивает наружу то, что у трезвого на уме.

Материальным носителем причин является более тонкая среда, которая и хранит в себе такие явления, как несправедливость и ненависть. И эта среда прямо связана с общественным окружением, а точнее, прямо доступна воздействию общественного окружения, я думаю, через общественное мнение.

Все это чрезвычайно важно для того, чтобы понять, что такое магия.

Человечество придумало не так уж много способов борьбы с ненавистью. Поэтому она является прекрасным материалом для исследования. С ней все очевидно. Современность знает некоторые психотерапевтические приемы, связанные с погружением в переживания из прошлого. Традиционные общества — войну своих с чужими, как войну между обществами. Христианство и буддизм — уход в иночество, как отрешение от этого мира и уход в мир иной, прижизненную смерть.

Сейчас мне важно обратить внимание на сходство всех этих приемов, особенно того, что происходит с ушедшим из этого мира в монахи и тем, что описывает Стэк как состояние ухода в управляющие.

Уход в управление

Совершенно определенно, уход в управление — это не просто потеря уважения прежних друзей. Уважать-то они, может быть, будут и больше. Это потеря самих друзей. Они теперь сами начинают тебя сторониться, они боятся при тебе открыто обсуждать то, о чем раньше говорили с тобой, боятся проболтаться. Хуже того, ты постепенно замечаешь, что у тебя все меньше и меньше времени и возможностей для прежних разговоров с прежними людьми. Работа требует отдачи и затягивает тебя все сильнее. На самом деле это твой новый мир втягивает тебя в себя.

Это сложнейший психологический механизм, который надо описывать отдельно в той части психологической науки, которая посвящена понятию «образа мира».

Сейчас для нас важно одно: переход на должность управляющего — сильнейшее средство для очищения от старых привязанностей. Оно непроизвольно заставит тебя пересмотреть всю твою жизнь, все твои ценности, цели и установки. Все жизненные связи тоже придется перепроверить на нужность и прочность.

В этот мир, как в любой иной мир, невозможно протащить ничего, что к нему не относится. Легче продеть верблюжью веревку в иголочное ушко... Попытка это сделать заставляет тебя застрять промеж миров и прервать движение. Старики-мазыки называли подобные переходы по мирам-сообществам волочильнями.

Волочильня — это железная доска с отверстиями разного размера, через которые протаскивали в старину раскаленную проволоку, чтобы она стала длиннее, тоньше и гибче. Вот и человека, как они говорили, чтобы он обрел силу и свободу, чтобы стал гибче и утонченнее, надо пропустить через несколько таких волочилен, которыми являются новые миры. Все, что с него сваливается при этом, — окалина, старье. Все же, что он отказывается отпустить из этого старья, что пытается протащить в новые миры, — сво@лочь, то, что надо своло@чь с него.

Как это ни странно, но проявляется это удерживаемое старье в быту так, что для него действительно существует только одно слово: сволочь! Так люди называют проявления человеческой личности, которые вредоносны и подлы. Но когда вы приглядитесь к человеку, пытающемуся в наш мир протащить свое старье, ваш язык непроизвольно избирает именно это бранное выражение. Может быть, в целом оно и шире по значению, но и для носителей старья, то есть разрушителей мира вашей мечты, который их принял и пригрел, оно подходит полностью: «Мы мечтали, мы строили, душу свою вкладывали, а ты!..»

Понимание того, что переход в управление — это действительный уход в иной мир, осознаваемый так всеми окружающими, ставит любого из нас перед выбором: что делать и как делать? Принимать или не принимать свой новый мир. Принимать или не принимать то, что, уходя в иной мир, ты становишься чужим для людей из прежнего мира, и уж одним тем заслуживаешь их ненависть. Принимать или не принимать необходимость очищения, которое во всех традиционных культурах считается необходимейшим условием перехода.

И если да, то как это делать и с чего начать?

Как ни странно, но очищение начинается с людей. Просто потому, что вся наша жизнь воплощается своими частями в образы тех или иных людей. Мир, в котором мы живем, всегда связан с обществом и людьми, и все места в нем заняты людьми. Это настолько всеобщее правило, что мы и сами места в мире воспринимаем и помним, как людей, им соответствовавших.

Первое же, что необходимо сделать, это задаться вопросом: а зачем тебе прежние люди? И задаться не как вопросом для зрителей, на который можно прощебетать красиво: «Как вы смеете вообще задавать такие вопросы?! Служение людям!.. И так далее и тому подобное». Зрителей нет, сейчас ты один на один с собой у ворот в новый мир, не бойся и не ханжествуй из страха. Ответь себе.

И если только ты действительно всерьез вглядишься в это понятие «люди», то увидишь, что оно делится на две части: 1) несколько человек, которые тебе действительно нужны, и 2) огромная масса, стихия, биоокеан, в котором ты живешь и который научился использовать в своих интересах.

Сделать свое предприятие, стать его Управляющим — означает колоссально увеличить число тех, кто нужен тебе и кому нужен ты. Но это почти целиком будут новые люди. И это такая ответственность, что все остальные люди просто теряют значение и отваливаются. Ты начинаешь их воспринимать не как «человеков», а как природную стихию, которую, конечно, надо учитывать как любую стихию, но которая больше не содержит для тебя личностей. А если и содержит, то только тех, кто полезен для твоего дела или понимает его и тебя.

Когда ты становишься Управляющим, ни одно твое действие, ни одно твое слово не останется без объяснения. Любой человек теперь вправе задать тебе вопрос: зачем? Вправе просто потому, что ты ему ответишь с полнейшей определенностью, и он пойдет делать то, о чем ты говорил.

В мире управления правит разум, а он всегда знает, зачем нужно сделать то или другое. Конечно, разум и здесь, как и в остальных мирах, переводит ответы на этот вопрос сначала в образы действий, а потом в образцы, чтобы высвободиться из повседневного и думать о новом или опасном. Но предприятия есть настолько молодые миры по сравнению с обществом, что расстояние между разумом и образцом всегда очень коротко. И ты всегда можешь увидеть задачу, которая скрывается за образцом, дающим ей решение.

Задать вопрос «зачем?» в том мире, из которого ты ушел, значит усомниться в искренности или честности говорящего. Почему? А потому что, как человек одной культуры с тем, кого спрашиваешь, ты и сам должен бы все понимать. Попросту говоря, в культуре все давным-давно определено, и вовсе ни к чему лезть со своими вопросами. Не трави душу, делай, как полагается! Умные люди за нас с тобой давно подумали! Условно говоря, первопредки, творцы и демиурги нашего общества-мира дали правила и образцы, которым мы должны следовать бездумно и с песнями...

В мире, который ты покидаешь и который перестает теперь считать тебя своим, нет смысла. Вопрос, который считается безответным для людей христианской культуры: что есть истина? — показатель именно этого. Все так абсурдно, так бессмысленно в состарившихся культурах, что можно только верить и слепо следовать образцам.

Отсутствие смысла, то есть отсутствие ответов на вопрос: зачем? — показатель старения культур. Поэтому в состарившихся мирах нет тех точек опоры, относительно которых можно проверить истинность. Люди живут в них, купаясь в стихии человеческого мышления, ведя постоянные бои, проверяющие отточенность их мышленческого оружия. А это значит, отточенность владения образцами культуры. Но можно сказать и так, что это мышление ведет бои человеческой материей.

Уход в управление — это уход из мышления в разум, это уход из драк в битву за силу. И первый твой шаг — стать охотником за смыслами. Простой вопрос: какой в этом смысл? — вот ладья, которая помчит тебя сквозь мир управления, скользя по стихии человеческого мышления.

Это разные миры и разные стихии, так что переход произойдет действительно. И его надо принять, как принимает индейский мальчишка во время инициации. Не стоит оставаться немножко утопленником. Или внизу, или вверху, или плавать, или летать.

Твой выбор.

Глава 2

Управление предприятием

Что же такое предприятие с точки зрения управления? В самых общих словах.

Ясно, что Управляющему, если он хорошо подготовлен, все равно, каким производством занято его предприятие. Управление от производства не зависит, потому что оно занято не внешними проявлениями, а глубинной сутью, которая лежит в основе всех производств.

Производства могут быть очень и очень разнообразны, однако все они создаются затем, чтобы перерабатывать некие проявления нашего мира (материальные или телесные) в деньги. Не в вещи или услуги, а в деньги. Вещи и услуги нужны не тем, кто их производит. Для работников предприятия есть только то, за что они работают.

При этом мы видели, что деньги есть лишь воплощение жизненной силы, которая свершает в предприятии обращение из неусваиваемого («несъедобного») вида в усваиваемый.

Суть управления

Что же представляет из себя собственно управление? Если мы поглядим на кого-то из знакомых нам директоров или хозяев предприятий, — то это напряженнейшая битва за множество неохватных целей, которые в сумме и определяют работу обычного предприятия.

Однако если мы задумаемся, исходя из того, что рассмотрели за время этого исследования, то увидим, что вся работа Управляющего, по сути, сводится к поддержанию сложившихся образцов или обрядов с помощью определенных правил.

Управляющий с помощью правил правит, подправляет те образы, которые начинают терять свою определенность. Где он их берет?

Создает, когда занимается доработкой соответствия образов действий образам миров, в которых эти действия должны совершаться. Проще говоря, правила создаются при подгонке работников к их рабочим местам, как бы странно это ни звучало.

И получается, если эти образы хорошо прописаны на этапе творения и устроения предприятия Начальником и Руководителем в Уставе и должностных обязанностях, а правила им соответствуют, задача Управляющего сводится к делопроизводству — постоянному описыванию того, что делается, и последующей сверке этого с установленными образцами.

А когда что-то выходит за рамки этих образцов, к правке, которая может называться отладкой.

Поэтому образ того, что представляет из себя управление, должен включать в себя три части. Первая — это лично твое решение избрать Управление своим миром. По сути, избирая мир Управления, ты избираешь перейти в мир Магии, потому что теперь смыслом твоей жизни становится охота за Силой или Битва Силы. А главным качеством — дееспособность. Могия.

Вторая часть, как и третья, — это орудия магии управления, которыми ты располагаешь. В первую очередь, образ мира и образы действия. Они есть скрытая суть Делопроизводства.

Третья часть — это выверение твоей дееспособности в использовании этих орудий — отладка соответствия действий твоих воинов тому, что требуется. Иначе говоря, наработка способности приводить образы действия в соответствие образам миров.

Вот об этом и будет весь последующий рассказ.

Сначала о собственно управлении еще раз.

Итак, предприятие состоит из двух основных частей: производства и управления. Точнее, трех-двух производств и управления.

Производства могут каждый раз быть разными, а вот управление принципиально одинаково везде.

Поэтому нам будет очень выгодно ввести упрощенное тройное устроение управления.

1. Управляющий.

2. Помощники.

3. Писцы.

И все. Больше никаких должностей и сложностей в управлении нет.

При этом в должностные обязанности управляющего входит все предприятие. Но поскольку он не в состоянии все это обрабатывать, он делит себя на части и раздает эти части своим помощникам.

Причем, поскольку предприятия разные, точное деление на части ввести нельзя. Основные отделения ясны: производства, делопроизводство в широком смысле, обслуживание или мамка.

Храм

Храм в управление не входит. Он то, что призвано быть за рамками образцов и должностных обязанностей и создавать движение в будущее. Начальник и Руководитель после того, как сделали свои дела, уходят в храм. Поэтому, когда Отладка показывает, что для устранения помех основному делу нужно создать что-то новое, Управляющий обращается в храм. Можно считать, что он представитель предприятия перед храмом, его жрец. А можно и так, что он защищает предприятие, точнее, его устоявшиеся образцы от храма, который своими постоянными нововведениями может разрушить любое дело.

Однако сохраните образ Управляющего, постоянно устремленного в храм. Там, где это действительно так, предприятие развивается и богатеет. Вот такая магия. Почему?

А потому, что храмом мы с вами называем НИИ, Исследовательское сердце предприятия. Значит, то место, где постоянно исследуется рынок и готовятся новые товары и новые подходы к получению прибыли. И если Управляющий предприятием, отладив работу производств, постоянно занят своим Исследовательским институтом, фирма все время идет в ногу со временем и даже опережает его. Попросту говоря, она не побирается у ног транснациональных гигантов, а становится одним из хозяев рынка. Вот и вся магия.

Помощники. Места

Как Управляющему высвободиться от повседневных производственных забот, чтобы заняться храмом? По всем отделениям или службам у него должны быть помощники, которые, по сути, есть его части и составляют вместе с ним одного большого Управляющего или управление. Разница между Управляющим и его Помощником в том, что Управляющий знает все предприятие, но не так глубоко. А помощник глубже знает свой отдел, но меньше — все остальное предприятие. В итоге они прекрасно дополняют друг друга, охватывая своим «большим телом управления» все предприятие.

И при этом настоящий помощник должен стремиться познать все предприятие просто потому, что однажды ему предстоит захватить место Управляющего. В этом предприятии или в дочернем, или же в своем собственном.

И это неизбежность. Или та же магия. Свято место пусто не бывает, гласит народная мудрость. Но означает она то, что народ видел, как работает механика такого общественно-психологического явления, как «места». Природа пустоты не терпит. Это тоже народное наблюдение. Оно дополняет первое. Свято место не потому не бывает пусто, что кто-то на него обязательно залезет. Как залезет, так и вылетит, если не по себе место схватил. Это как допрыгнуть до терема, где сидит царевна в русских сказках. Прыгают многие, а занимает достойный, что значит — тот, кому оно по силам. Не по себе дерево не руби!

При этом созданные обществом места не бывают пусты, потому что втягивают в себя людей, как полагается пустоте. Только общественной в данном случае. И при этом, при всей толчее вокруг таких мест, только кажется, что их трудно занять. Если ты чувствуешь, что это место по тебе, ты его обязательно займешь. Просто делай дело, которое хочешь делать. И тебе придет то место, которое этому делу соответствует. Места занимаются только теми, кто в состоянии делать их дела. Так не за местом надо рваться, а делать то, что ты хочешь. Однажды пустующее место оказывается занято. И всегда тем, кто делает его дела.

И самое страшное — дождаться или добиться назначения на место, которому не соответствуешь. Этим страдают армия, коммунизм и блатные сообщества. Они ждут назначений, чтобы потом властвовать. К сожалению, коммунизм очень сильно испортил русских и приучил ждать и просить места, а не делать соответствующую ему работу, набирая такую нужную для него силу... Сила — это и есть суть магии мест.

Блаженство Управляющего

При наличии хороших помощников, знающих свое дело, на долю Управляющего остаются самые общие и самые тонкие дела. Те, что не вмещаются в среднюю струю отлаженного производства. Те, которыми помощники на поставленном предприятии не могут позволить себе заниматься, поскольку это отвлечет их от отлаженной работы.

Какие? Определенно не скажешь, потому что это дела, возникающие ситуативно, случайно, не учтенные в должностных обязанностях. Это дела, где нужно иметь полностью свободные мозги, чтобы их разрешать. Скажем, связи с нагрянувшими государственными органами или выслушивание неожиданных жалоб работников.

Однако, как это уже рассказывалось раньше, на все, что повторяется хоть с какой-то регулярностью, должна быть заведена особая служба, хотя бы в виде дополнительной служебной обязанности у одного из работников. Управляющий ни в коем случае не должен быть перегружен работой, потому что, как мы уже говорили, его главная задача — ничего не делать. Он — стрелка компаса, перст, указующий всем дорогу в сторону блаженства.

Повторю еще раз. Главная забота хорошего Управляющего — это блаженствовать в безделье. Как старейшина рода — самый старый дед в семье — Управляющий должен, условно говоря, валяться на печи или греться на завалинке.

И если предприятие это себе позволит, то очень скоро его Управляющий станет восприимчив к нарушениям блаженства, потому что блаженство нарушается тогда, когда Управляющему приходится что-то делать самому. А это значит, что дело не делает кто-то, кто должен был его делать.

Это означает, что есть помехи, или пора находить помощника, кто будет делать это дело.

Вся работа Управляющего должна заключаться в том, чтобы читать газеты и отчеты писцов о состоянии дел предприятия. Ну и, соответственно, ставить свою подпись под некоторыми из отчетов, в знак того, что читал и тем дозволяет работать дальше.

Государственная система контроля за работой предприятий прекрасно продумала, как держать Управляющего в курсе всех дел. Иначе говоря, он должен подписывать такое количество разных бумажек (значит, и читать их), что никогда не останется неосведомленным о делах на предприятии.

Как это ни кажется странным на первый взгляд, но если Управляющий ограничивается блаженным бездельем, чтением бумаг и подыскиванием помощников для устранения беспокойств, это даст для предприятия гораздо больше, чем если он будет всюду лезть, всех отменять, лишать власти и убивать творчество.

Лучше найти хороших помощников, чем делать все самому. Конечно, вкалывая сам, ты экономишь на дополнительных зарплатах, зато во много раз проигрываешь на обороте. Каждый отдел — это самостоятельное предприятие, которое само себя обрабатывает, отдавая часть прибыли в общее накопление. Вообще-то, можно даже разделить разросшееся предприятие на ряд специализированных фирм — бывших отделов, которые будут друг друга обрабатывать.

Это означает, что основные помощники Управляющего, возглавляющие отдельные службы, по сути, тоже являются Управляющими, а их службы могут рассматриваться полноценными малыми мирами, вложенными в мир большого предприятия.

Если увидеть отделы как в общем-то самостоятельные предприятия-миры, появляется возможность сделать их внутреннюю жизнь насыщенно-творческой. Это дело Управляющего и отладки — психотехников. А начинать это надо с видения всего цельно, как взаимоотношения сообществ внутри общества или народа.

Глава 3

Управляющие

Итак, управление — это одна из трех божественных задач, которую может решать человек в своей жизни.

Работать Управляющим значит править по правилам. Править же — это делать правильным, исправлять.

Правила — это договоры, ставшие обычаем, чтобы хранить неизменными первоначала. Записывает их, как уже говорилось, Управляющий. Я называю правила договорами, хотя в жизни о правилах редко договариваются в собственном смысле этого слова. В подавляющем большинстве случаев нас просто вынуждают принять правила, угрожая изгойством. То есть изгнанием из мира своих.

Когда дело касается предприятия, все так же, хотя и выглядит по-другому. С тобой договариваются, как кажется, и заключают трудовые соглашения на исполнение определенных обязанностей, что равносильно занятию места. И тебя никто не имеет права заставить что-то делать, о чем с тобой не договаривались.

На самом деле выбора у тебя нет. Ты или принимаешь место, как оно есть, или изгоняешься из предприятия, как из сообщества или мира, так же как и в случае отказа соблюдать должностные обязанности.

Поэтому оказывается, что управление идет не в соответствии с волей Управляющего, а в соответствии с правилами, заложенными в должностные обязанности мест, созданных Руководителями в соответствии с образами этих мест, сотворенных Начальником.

Получается, что работа Управляющего, после того как предприятие сотворено, воплощено и проверено, заключается, в первую очередь, в надзоре за тем, чтобы выполнялись должностные обязанности мест. То есть в делопроизводстве.

Глава 4

Делопроизводство и писцы

Как я уже говорил ранее, делопроизводство предприятия делится на две части — общее делопроизводство и бухгалтерию. Пока поговорим об общем делопроизводстве.

Сутью делопроизводства является производство «дел». Делами же обычно называются папки с надписью «Дело» на обложке. Поэтому надо отрешиться от излишней значимости этого названия и понять, что делопроизводство — это правильное описание предприятия и дел, которые в нем делаются.

Попросту говоря, делопроизводители — это писцы, а главный делопроизводитель предприятия — это управляющий писцовым отделом.

Это позволяет сразу же определить его должностные обязанности. Что должен делать управляющий писцовым отделом? Как кажется, то же самое, что и Управляющий всем предприятием, — ничего, блаженствовать в безделье на своей писцовой печке! Неверно.

Не забывайте, что задача и цель жизни главного делопроизводителя, как и всякого генсека, — захватить однажды место Управляющего, окончательно выпихнув того в храм, на творческие дела.

Поэтому он должен крутиться как белка в колесе и вкалывать как проклятый. Без этого, без того, чтобы люди увидели, что он действительно стал Управляющим, ему это место не занять. А если и займет как-то нечестно, то сам же и будет наказан тем, что схватил ношу не по плечу. Тяжела шапка Мономаха.

Чтобы однажды начать блаженствовать и ничего не делать, нужно, чтобы дело шло без тебя. Этого можно достичь, только если за тебя работают помощники. А для этого их нужно обучить.

Значит, Главный делопроизводитель предприятия — всегда заведующий учебной мастерской делопроизводства в Школе производственного обучения. Даже если такой Школы на вашем предприятии нет!

Вот такая хитрая шутка это блаженное безделье Управляющих. Такое простое дело, как ничего не делать, требует немалого труда по своему устроению. Для того, чтобы все дело за тебя делали твои работники, нужно не только научить их, как делать это дело, но и разбить всю работу на участки в соответствии с частями предприятия и определить должностные обязанности работников. Причем не только писцов, но и всех работников вообще!

Описание работы предприятия имеет хоть какой-то смысл, только если описывается работа жилы, то есть описывается то, как протекает и перерабатывается сила. А это значит, что описание должно обеспечивать работников образами действия, а потом, следуя за исполнением работниками их должностных обязанностей, оно должно постоянно вносить уточнения в образ всего предприятия.

Попросту говоря, для предприятия делопроизводство нужно, только если оно полезно для работы. И в этом смысле делопроизводство — чрезвычайно важный отдел. Можно сказать, что оно — инструментальный цех предприятия, потому что его задача: вслед за Руководителем описать жилу и то, как работают все рабочие места. Должностные обязанности — это самые главные инструменты предприятия. Хорошо прописанные должностные обязанности, мастыры — это золотой фонд предприятия.

Обеспечить неуязвимость предприятия перед государством, а также описать жилу с помощью должностных обязанностей всех мест — главное дело делопроизводства.

И получается, что работа писцового отдела разбивается на следующие части.

1. Сначала нужно выложить внешнюю границу предприятия с помощью всех необходимых законодательных актов и ведомственных предписаний.

2. Затем вложить в эти границы описание предприятия как жилы. То есть описать все устроение и добавить к нему все изменения в устроении, введенные за последнее время.

3. Следующий шаг — понять, как это устроение работает, то есть как оно пропускает силу. «Понять» тут означает прописать вводную часть должностных обязанностей предприятия, где рассказывается, ради чего работники должны работать на своих местах, а по сути, описывается взаимодействие между участками, отделами и цехами. Поэтому называется это так: «Вводная часть к должностным обязанностям. Взаимодействие цехов и участков».

4. После этого надо объяснить каждому работнику, как он может и должен на своем рабочем месте включиться в общее взаимодействие и заработать свои деньги. Объяснить письменно. На уровне приказа по предприятию. Это расписывается в «Должностных обязанностях мест», которые утверждаются приказом управляющего предприятием.

Всю эту часть работы Главный писец делает вслед за Руководителем предприятия и совместно с Управляющим. И начинает со своего отдела, когда описывает устройство писцового дела и должностные обязанности разных писцов в соответствии с общим устройством всего предприятия.

После этого писцовый отдел продолжает работать самостоятельно, ежедневно описывая все изменения и все сделанное предприятием в таком виде, какой требуется для двух потребителей писцового труда.

1. Для Управляющего, чтобы он мог знать, как идут дела в его предприятии.

2. И для внешней неуязвимости, то есть для составления всяческих отчетов.

Из всего вышесказанного следует, что вся писцовая работа распадается на несколько видов.

1. Во-первых, это общее описание, так сказать, летопись предприятия на языке управления, то есть приказов, деловых писем и распоряжений, которое ведет секретариат Управляющего и секретари начальников различных отделов, вроде отдела кадров.

2. Во-вторых, это магическое описание предприятия на языке денег, которое осуществляют писцы бухгалтерии.

3. И последнее — это сохраняющее описание отделов.

В таких, как Школа, — это описание изменения качества людей, то есть отметок об их движении в готовности решать задачи.

В производственных отделах — это сохранение творческих находок, то есть накопление качества продукции или движения мысли, позволяющей лучше решать задачи, стоящие перед жилой.

Естественно, что вся писцовая служба должна быть разбита на отделы, соответствующие основным подразделениям предприятия. А все описания должны сходиться у главного писца, что означает, что управляющий писцовым отделом должен иметь полный образ всего предприятия как жилы и быть одним из основных помощников Управляющего.

Где и как должно храниться описанное предприятие? Очевидно, по тем отделам, где оно ведется. Но это касается бумажного хранения. Что же касается электронной версии, то ее можно свести в единый образ предприятия, состоящий из нескольких частей.

1. Описание Устройства.

2. Должностные обязанности и их изменения.

3. Отчетность.

4. Текущая переписка.

Главная задача подобного хранения — как только потребовалось, Управляющий должен иметь возможность получить любые сведения о своем предприятии и состоянии дел на нем, просто заглянув в компьютер на своем столе.

А теперь, когда устройство делопроизводства в общем описано, можно перейти и к более интересным темам, более близким к магии.

Глава 5

Привратник — Помощник управляющего

В делопроизводстве есть еще одно очень хитрое дело, кроме бумажных дел. Это работа секретарей при Управляющих. Хотя правильнее было бы сразу назвать их не секретарями, а помощниками. В первую очередь, конечно, Помощник управляющего предприятием.

Секретарь, если верить словарю, — это работник, ведущий делопроизводство, переписку какого-либо лица, организации, учреждения. Секретарь Управляющего, конечно, заведует и его перепиской. Но в хорошем предприятии у него для этого должны быть отдельные писцы. Задачи же у него гораздо сложнее.

И вообще, это очень сложное место, и совершенно не правы те предприятия, которые на нем держат «девочек». Это место для одного из хозяев предприятия. И вовсе не женское. Точнее, его может занимать как женщина, так и мужчина из числа тех, кто болеет за все дело и ощущает предприятие своим. Поэтому я пишу название этой должности с большой буквы — Помощник управляющего.

У Помощника управляющего, как я уже сказал, для писцовых работ должны быть свои писцы. Он же сам работает стражем управления. Поэтому он сидит у дверей, которые олицетворяют Хозяина, и заведует входами. Он привратник в высоком смысле этого слова. Телефоны тоже в его ведении, потому что они тоже являются дверьми в управление. Тем предприятиям, где у врат управления оказывается прирожденный Помощник, сильно повезло. Это товар штучный и редкий.

Если в отношении всяческой письменной работы все довольно просто: ее надо делать по образцам или в соответствии с желанием управляющего, — то в отношении работы Помощника есть над чем потрудиться психотехникам.

Каким-то образом до обучающегося на должность Помощника управляющего надо донести, что он получает зарплату, только если Управляющий ее для него заработал. Иначе говоря, от заботы Помощника об Управляющем прямо зависят производительность фирмы и его собственное благосостояние.

Но это значит, что Помощник должен заботиться не собственно об Управляющем, а именно о дееспособности и производительности предприятия. Об Управлении. А выражается это в том, что он распределяет силу Управляющего, бережно расходуя ее, когда отводит время для встреч и дел.

Бережно — это самое главное! Четко видя, что это лично он с помощью такого прекрасного работника, каким является Управляющий, делает дела предприятия. А раз работник такого уровня, кто может сделать все эти дела, у него один, то и надо беречь его силы, как крестьянин бережет собственную лошадку. Надо думать и о том, как выглядит Управляющий, насколько он ухожен — по этому судят о делах на предприятии. И о том, обладает ли он всем необходимым, начиная с ручки и носового платка и кончая информацией и нужными работниками, ждущими за дверью, когда отправляешь его на важные переговоры. И о его семье кто-то должен подумать. И о том, чтобы защитить его от обид подчиненных. И о том, чтобы у него нашлось несколько минут для сна между важными встречами...

Для того, чтобы соответствовать своему месту, Помощник очень хорошо должен представлять себе устройство предприятия и то, как сила идет по жиле, то есть обращение силы или суть производства.

Как только он начинает понимать, от кого зависит прибыль предприятия, он расставляет всех возможных посетителей Управляющего в соответствии с их значимостью для дееспособности предприятия. Соответственно, он научается оценивать и значимость документов, исходящих от Управляющего, и никогда не отложит важный документ в конец очереди.

Более того, разобравшись с устройством предприятия, Помощник начинает перенаправлять поток желающих поговорить с Управляющим к тем работникам предприятия, кто и должен вести такой разговор по должности.

По сути, Помощник должен чувствовать себя продолжением Хозяина предприятия и работать в паре с Управляющим. Как только это приходит, Управляющий обретает еще одну дополнительную, но очень важную возможность. Он обретает право на ошибку.

Ошибаться может любой человек, просто оговариваться или принимать решение по незнанию. Хороший Управляющий — это решительный Управляющий. Но чем решительнее Управляющий, тем выше риск ошибиться.

И вот тут очень важно, чтобы работники, непосредственно передающие его распоряжения, то есть помощники и заместители, вовремя замечали ошибки и бережно показывали их Управляющему, а не слепо исполняли, перекладывая на него всю ответственность.

Вот это первое, на что нужно обратить внимание при обучении Помощника.

Второе — это обстановка в приемной. Уютно ли там, и дееспособна ли приемная.

Если сквозь Помощника прорываются к Управляющему люди, которых Управляющий потом выставляет или перенаправляет к другим работникам, значит, Помощник недееспособен и предает общее дело ради мелких детских целей. Скорее всего, он упивается своей властью. Его надо проводить сквозь общее кресение и целеустроение. Иначе говоря, делать Хозяином.

Если сквозь Помощника не могут прорваться, потому что боятся, значит, эта стерва делает собственное дело и бьется за власть, за собственную империю. Его надо убирать.

Если же Помощник понимает, что на нашем предприятии мы все вместе зарабатываем деньги, и каждый важен в этом общем деле, и от каждого что-то зависит, то он начинает ценить всех — и Управляющего, и любого работника. Он тогда становится одним из основных психотехников предприятия, и в приемной — уют и взаимное любование.

Глава 6

Бумага и описание мира

Несколько мыслей о восприятии бумаги. Без бумажки ты букашка, а с бумажкой — человек! Это знают все.

Я живой, но я не интересую тех, кто проверяет мои документы, их интересует не то, как я существую в истинном мире, главное, как я существую в мире виртуальном, в иллюзии, иными словами, в описании мира.

Если у меня все благополучно в описании, как бы я ни проявился в мире телесном, это не существенно. Хорошее положение в описании может значительно исправить и улучшить мое плохое положение в мире тел. Раньше, в советскую эпоху, в первую очередь, если обо мне хорошее мнение людей, с кем я работаю и живу, то есть хорошая характеристика, сейчас — если обо мне хорошее мнение банков.

Иначе говоря, существование в образе мира, в его описании — это сущностное существование — это существование в мире эйдосов. И мое описание там — это и есть мой эйдос. Телесное же существование — это всего лишь материализация, воплощение эйдоса.

Это странно, дико, это не хочется принимать, но это так. Когда милиционер проверяет ваши документы, вы это чувствуете, когда вы приходите с письмами к деловому партнеру — тоже.

Получается, что работа того, кто придумывает «бумажки», заполняет или пишет их, чрезвычайно важна. Без нее мы теряем какую-то сущность, и даже истинность собственного существования.

Очень похоже, что это не просто слова, не литературный оборот, а отражение того извечного закона, о котором твердят мировые религии: истинным является лишь духовное существование. Именно тело, со всей его плотскостью и материальностью, является иллюзией.

Тело преходяще и скоро преходяще, бумага помнит и живет долго. Бумага о тебе, то есть твой эйдос. Поэтому люди охотятся за славой — она позволяет воплотиться в бумаге и так пережить смерть тела.

Бумага — это внешний носитель памяти, то есть образов. И если существование описания похоже чем-то на существование духовного мира, так это тем, что мир духовный тоже хранит первообразы нас. Тут мы пришли к Платону. Это не ново, но не понято и обозвано «идеализмом», как ругательством.

Однако несмотря на то, что сопоставления эти условны, они позволяют понять значение работы писца. Да, с одной стороны, мы понимаем, что описание мира и описание жизни не есть истинные мир и жизнь. Но с другой стороны, они, безусловно, являются указанием на то, что телесностью жизнь наша не исчерпывается. Есть и иные миры, которые нам открыты. Нужно только научиться их видеть, извлекая тонкие связи, открывающиеся через образы описаний. Эти связи есть проявление законов, правящих миром.

Создать любой цельный мир в описании, значит на каком-то более или менее доступном языке воплотить законы более тонкого мира. Научить людей прозревать эти законы сквозь «бумагу» — значит подготовить их к жизни в нетелесных мирах. Создать школу, творящую бумажные миры, — значит создать храм, готовящий к переходу.

Человек, владеющий писцовым делом по-настоящему, — это жрец перехода, страж у ворот в духовный мир. Но только бы он понимал, что такое этот переход.

Глава 7

Бухгалтерия

Нельзя показать магичность и действенность делопроизводства ярче, чем на примере бухгалтерии.

Что такое бухгалтерия? Что она делает?

Вообще-то, бухгалтерия штука простая, хотя ее кошмарно усложняют две вещи: происки русских законодателей-бюрократов и стервизм и тупость бухгалтеров.

Про всяческое хитрое дополнительное законодательство, которое так или иначе касается бухгалтерии, я говорить не буду, потому что его не знаю, и потому что на это как раз и есть спецы-бухгалтеры.

А вот тупость и стервизм бухгалтеров учитывать необходимо, потому что любое предприятие с этим столкнется. А программистское столкнется с тупостью и стервизмом двух видов работников — бухгалтеров и программистов — просто потому, что это два вида художников, которые считают возможным показывать и то, и другое.

Бухгалтер

Я сам работал бухгалтером, а потом работал как директор со многими бухгалтерами. Причем как главными, так и расчетными.

Бухгалтер — это особый вид мышления. Это человек, испорченный властью, которую дают деньги. Пусть даже это деньги не его, но без него их не получить. Конечно, мышление бухгалтеров надо расписывать подробнее и отдельно. Пока будет достаточно всего нескольких слов.

Расчетные бухгалтеры, буквально за считанным исключением, изображают из себя тупых. Тупой, и это достаточно ярко показано в курсе науки мышления нашего Училища, — это не глупый. Тупой — это хитрый, но мелкотравчатый. Иначе говоря, с ним ни о чем нельзя договориться, он ничего не понимает не потому, что он дурак, а потому, что он постоянно занят достижением своих собственных и очень мелких целей. Расчетчик, имеющий хоть чуть-чуть более крупные цели, мгновенно становится главбухом, потому что дело это простое.

Главбух почти всегда стерва, даже когда он мужик. Задача главбуха — быть шеей, которая вертит головой, то есть директором предприятия. А значит, и всем предприятием. К тому же главбух всегда изрядный козел, даже если он женщина.

Это потому, что его вечно недооценивают, и он должен всем доказать, что он умнее и выше всех. Все вы такие умники, но вот он сейчас позабудет про одну бумажку — и все забегаете! Почему? А потому что все забывают, что главная задача любого предприятия — это не научно-технические достижения и не участие в выставках, а обращение силы.

Обращение в смысле превращения ее из неусваиваемой в деньги.

Главбух — это одинокий боец против несправедливости и за возвращение миру магичности.

Менталитет бухгалтера необходимо тонко учитывать при работе с ним, потому что, если его не учесть, бухгалтер готов пойти даже на жертвы, лишь бы быть по достоинству оцененным.

К примеру, такими жертвами являются бухгалтерские компьютерные программы. Я бы даже назвал их жертвами аборта от неудачного брака двух козлов — бухгалтера и программиста.

Программист — козел известный. Его главная жизненная задача — отбарабанить своими остро-интеллектуальными копытцами чью-нибудь крышу, обычно пользователя, потому что кто же, кроме пользователя, такое ему позволит? Ну уж только не главбух!

Но тут приходит приказ — создать программу, обслуживающую бухгалтерию.

Как это сделать? Программист, естественно, ничего не знает о бухгалтерии, а понять книжку о бухгалтерии так же просто для него, как бухгалтеру понять книжку о компьютере. Программист некоторое время бьется о такие книги, потом обзывает всех, кто их писал, козлами и просит: дайте живого и хорошо знающего свое дело бухгалтера.

Вот это вот «хорошо знающего» и есть смертный приговор программе. Ведь программист и сам из чайника и пользователя превратился в пользующего остальных козла, только став «хорошо знающим» свое дело. Какое? Как кажется, компьютер и программирование. На самом деле — как пользовать пользователей. Это скрытая цель, но она правит жизнью.

Соответственно, правит она жизнью и «хорошо знающего» бухгалтера. И вот они сошлись, можно сказать, сшиблись. И вместо того, чтобы делать программу, они мгновенно начинают козлить друг друга.

Сначала программист удивляется невежеству бухгалтера, который требует от программы невозможного.

Затем бухгалтер, уже одним тем униженный, что над ним теперь появился еще один человек, кроме генерального директора, кто может с него чего-то требовать и ругать, показывает программисту, как сложна бухгалтерия. И это тем болезненнее, чем очевиднее, что деньги программист получает каждый месяц, а при этом не удосужился заглянуть в бухкухню. Ругать-то бухгалтеров вы все горазды — а вот попробуй-ка сам!

Сознательно или бессознательно, но бухгалтер показывает программисту, что бухгалтерия сложнее и запутаннее, чем она есть на самом деле. Если этого не сделать, секрет полишинеля будет раскрыт, и все увидят, что король голый. Иначе говоря, если сложность и запутанность бухгалтерии пропадает, пропадает и основание для завышенной оценки бухгалтеров.

Взаимное козление раскручивается в несколько витков и усиливается по мере создания образа бухгалтерии, запечатленного в программе...

Однако попробуем поговорить о бухгалтерии самым простым и очевидным способом.

Какова главная задача бухгалтерии?

Если главная задача предприятия — обратить неусваиваемую силу в деньги, то есть в съедобную силу, то задача бухгалтерии — закрепить это превращение на бумаге. Иначе говоря, задача бухгалтерии — создать описание деятельности предприятия на особом, можно сказать, тайном языке. А отнюдь не считать деньги!

Язык бухгалтерии, как язык математический или язык логический, служит описанию мира. Но как всякий тайный язык он еще призван создавать видимость магичности, то есть показывать, что с его помощью можно на мир воздействовать.

Это обман. Даже само название бухгалтерия происходит от понятия вести книги, то есть записывать все, что делается с деньгами, в книгу учета.

Зачем? Чтобы Хозяин предприятия мог иметь представление о том, как протекает сила по жиле.

Именно Хозяин! Отнюдь не внешние проверяющие органы. Представлять бухгалтерскую отчетность внешним органам — это мера вынужденная, на которую государство заставило предприятия пойти. Тем не менее, это существует, и это тоже надо учесть.

Но сначала разделим всю бухгалтерию на две части: основную и дополнительную.

Итак, в основную часть бухгалтерии входит только одно: по ходу работы делать точное, полное и ясное описание всего обращения средств, материалов и труда в деньги, с тем чтобы Хозяин имел четкое представление о токе силы в его предприятии.

К дополнительной относится, например, отчетность перед вышестоящими финансовыми органами (квартальная и годовая), что можно назвать неуязвимостью предприятия.

Почему так важно знать, что эта часть бухгалтерского дела дополнительная?

Да потому, что большинство русских бухгалтеров обучались своему делу в советское время. С точки зрения бухгалтерской, то время отличалось от настоящего тем, что у предприятий не было хозяина. А это значит, что советский директор, назначенный на предприятие исполкомом, был ничуть не большим хозяином, чем советский фининспектор, назначенный той же советской властью.

В итоге, бухгалтер советского предприятия жил в постоянном двойном подчинении и болел за дела финотдела, то есть фиска, ничуть не меньше, чем за дела предприятия. Более того, главбух на советском предприятии очень часто ощущал себя работником финотдела, прикомандированным к предприятию. На директора главбух начинал хоть как-то прирабатывать, только если делал левые делишки с деньгами. А это он чаще всего делал не для обогащения, а для того, чтобы держать директора управляемым.

Богатство — не есть мечта бухгалтеров. Они слуги власти, кроющейся не в деньгах, а в управлении ими.

Все это значит, что до сих пор многие из бухгалтеров считают отчетность перед финорганами самым главным в их работе. Им даже кажется, что это они отчитываются перед этими органами.

Кстати, им точно так же кажется, что это они осуществляют всяческие платежи и проводки.

Это тоже самообман и обман.

Бухгалтер лишь вовремя делает описание всех действий, которые осуществляются в предприятии с деньгами, материалами и трудом.

Все платежи, проводки и отчеты перед внешними органами делает хозяин или Управляющий предприятием!

Часто это видно лишь в том, что без его подписи бумаги никуда не уходят. А в остальном кажется, что все делает бухгалтерия. Но это только потому, что бухгалтеры постарались отхватить себе как можно больше власти и затуманить мозги всем своим тайным магическим языком.

По-настоящему бухгалтер — это всего лишь секретарь, то есть писец при Управляющем, отвечающий за описание обращения денег.

Это очень мало и, как кажется, не очень значимо. Простейший способ поднять свою значимость — вставить несколько палок в колесо денежного вращения. Запутать его как следует, изобразить дурака, который не знает, как защититься от бешеного законодательства, и тем сломить Хозяина, чтобы он встал на колени и попросил! Ну сделай хоть что-нибудь, чтобы предприятие не остановилось!

Но это уже выбор Хозяина, выбор Управляющего — управлять превращением денег или отдать на откуп писцам.

В любом случае ясно, что предприятие, собирающееся стать местом уютным и радостным, должно готовить собственных секретарей-бухгалтеров, с которыми можно будет говорить не как с вечно готовым обидеться «бухом», а как с человеком, участвующем в общем деле, со своим.

А то, что бухгалтеры, прочитав сказанное мною, с готовностью скажут: «Ну и попробуйте обойтись без меня! А я посмотрю!» — это очевидно. Иначе говоря, оружие у них одно — удушить саботажем и подломить. Вот почему мы и должны иметь своих бухгалтеров с образованием психотехников.

Кстати, это сейчас совсем не сложно. Это в советское время профессия бухгалтера была, что называется, дефицитной. Или в начале перестройки. Сейчас повсюду работают курсы бухгалтеров, и множество выпускников этих курсов окончили их уже в новое время и давно успели стать опытными бухгалтерами, которые к тому же понимают, что такое Хозяин дела.

Этого одного уже достаточно, чтобы работать с таким человеком по-новому. Второе условие, которое потребуется, — это готовность бухгалтера обучаться новому. Сейчас и таких людей много, потому что должность маленького бухгалтера перестала быть престижной. Одной власти уже мало. В новом мире нужны и деньги. Следовательно, проверкой на то, подойдет ли нам новый бухгалтер, вполне может быть вопрос: вам достаточно власти, или вы хотите зарабатывать хорошо? И если хотите зарабатывать, то готовы ли ради этого учиться чему-то новому плюс к бухгалтерии?

Глава 8

Описание мира на языке счетов

Описание предприятия

То, что задача бухгалтерии — считать деньги, — очень старое мнение. Раньше в России бухгалтера так и называли — счетоводом. Но если вглядеться в само слово «счетовод», то в нем видны два корня. Один — счет, а другой — ведение, вождение.

Кажется, слово «счет» должно означать, что задача счетовода — считать. Но если вдуматься, то задача — делать счета, писать счета, а потом их «вести», то есть приводить в определенный порядок.

Конечно, уметь считать при делании счетов надо. Но это всего лишь особенность бухгалтерского языка — он на половину состоит из цифр. На самом деле счета не считают, а пишут. Пишут и математическими знаками. Пишут или составляют.

Определение понятия «бухгалтерия», которое дает «Словарь иностранных слов» еще начала века, тоже включает в себя счетоводство. Но в целом оно очень точно определяет суть бухгалтерии: «Наука счетоводства и ведения торговых книг, дающая возможность во всякое время видеть положение дела и определить состояние имущества и его изменения»[14].

Когда бухгалтерию считают счетоводством, то есть считают главной задачей бухгалтерии счет денег, то сутью бухгалтерии становится составление балансов, то есть выведение суммы прихода-расхода. Очень многие так и думают, что главное в бухгалтерии — именно приход-расход.

Однако как раз это весьма частная вещь, и значение прихода-расхода раздуто, в первую очередь, из-за необходимости отчитываться перед внешними организациями.

Повторю. Главная задача бухгалтерии — это делать полноценное описание предприятия как мира на бухгалтерском языке, на языке счетов.

Что входит в описание мира, с точки зрения человека?

Во-первых, описание мира природного.

Во-вторых, описание сил и законов, в этом мире действующих и им правящих. Для той части, что я называю мир-природа, силы и законы проявляются в виде неизбежности, которые надо принять как данность и действовать исходя из них.

В части же мира-общества они существуют в мире правил, записанных в законодательстве, а также договорами, приказами и распоряжениями.

Если вы вспомните, то все приказы, связанные с устройством предприятия, учитываются в бухгалтерии.

Все это означает, что бухгалтерия не просто должна обладать полным описанием предприятия, но и сама по себе полностью ему соответствовать и повторять своим устройством. Бухгалтерия — это уменьшенный образ предприятия.

И действительно, если вглядеться в устройство бухгалтерии, то вы обнаружите отраженными в нем все отделы предприятия. Какие-то будут иметь бухгалтеров, отвечающих за них, какие-то будут скрыты в книгах, собранных у одного человека. Все, что имеет в предприятии отношение к току силы, писано в бухгалтерские книги и так или иначе в них может быть обнаружено.

Вот это и есть главная задача бухгалтерии.

Что же можно там обнаружить?

Описывание действий Управляющего по неуязвимости мира я пока хочу опустить.

Туда входит всяческая внешняя работа — с банками и финорганами.

Я ставлю ее на последнее место, чтобы показать, что самое главное, без чего не будет ни бухгалтера, ни его значимости, ни возможности всем ее показывать, — это все-таки само предприятие, его работники и его условия зарабатывания денег. И уж только потом — отчеты и неуязвимость.

Работа бухгалтерии с магической точки зрения

Защищать нужно, но было бы что защищать. Это настолько всем понятно, что есть смысл сразу поговорить о более сущностном и более скрытом.

1. Начнем с мира-природы.

В бухгалтерских книгах должны быть описаны все материальные предметы предприятия. Это помещения, оборудование, транспорт.

Не записаны, а именно описаны.

В чем разница?

Записать, что у нас есть такое-то здание или такой-то станок, может и обычный писец на обычном языке. Как бы строго я ни относился к личностям бухгалтеров, но личность — это одно, а профессионализм — другое. В целом бухгалтер действительно обладает исключительными знаниями. Он знает, как описывать вещи на языке силы.

Поскольку сила потребляется нами только в съедобном виде, то есть в виде денег, то и описания, которые создает счетовод, — это описания на языке денег, да еще и предписывающие людям определенные действия.

Пример. Когда бухгалтер описывает здание или станок, он указывает его изначальную стоимость, то есть стоимость предмета в тот миг, когда предприятие его получило или приобрело. Но в этом же описании уже заложена задача через определенные промежутки времени учитывать износ вещи, то есть падение ее стоимости. И этот учет износа есть предписание для всех проверяющих исходить в своих расчетах из этой и только из этой стоимости вещи. И как бы ни был враждебно настроен проверяющий, он поведет себя в этом отношении так, как написал бухгалтер. Если только бухгалтер не ошибся, конечно.

Есть ли в этом способе описания мира действительная магия? Конечно, нет тут никакой собственной магии. И тем не менее, бухгалтерские записи магичны, поскольку передают управление. Магичность эта передана подобным записям большим договором, действующим по всему государству, исходить при расчете стоимости предметов, принадлежащих предприятиям, из определенных правил.

И поскольку эти правила едины как для предприятий, так и для проверяющих, рождаются взаимное управление (приведение в соответствие правилам) и иллюзия силы бухгалтеров.

Итак, какова бы ни была скрытая суть этой силы, на поверхности мы имеем в бухгалтерских книгах не записи, а описания мира, выполненные магически.

Следующая часть описания мира-природы — это описание неизбежностей. Что это такое?

На основе жизненного опыта мы знаем различные взаимосвязи. И до тех пор, пока не найдено способов их обойти, мы вынуждены им следовать неуклонно.

К примеру, чтобы точить болты, нужно иметь токарно-винторезный станок и нужно иметь заготовки болтов. Иного пути нет. Хочешь точить болты — покупай станок и покупай или изготавливай заготовки.

Если ты эти болты продаешь, и их сегодня покупают по рублю штука, то для получения тысячи рублей нужно закупить не менее тысячи заготовок. Это та же неизбежность. И так далее, и тому подобное.

Все подобные неизбежности записываются в бухгалтерских книгах языком магии, то есть языком, предписывающим определенные действия. Как?

А, например, так: перевести в текущем месяце двести рублей такому-то заводу в оплату за тысячу заготовок болтов.

Все эти долгие рассусоливания о том, как устроен мир, которые я себе позволяю, в магическом тексте, как в тексте компьютерной программы, опускаются. Там должны быть только концентрированные взаимодействия и управление. На то он и магический. Тем не менее, если бы кто-то задался целью описать предприятие обычными словами, то ему нужно было бы всего лишь пройтись по всем бухгалтерским записям и перевести их в другой язык — язык бытовой речи.

Кстати сказать, это постоянно делается, когда работники обучают друг друга, или когда Руководитель пишет должностные обязанности. Так что уметь рассказать обычными словами, что скрывается за бухгалтерской записью, — одна из учебных дисциплин Школы производственного обучения.

Итак, в записях о всевозможных производственных платежах скрывается полное описание мира-предприятия как мира неизбежностей. Его надо выделить в отдельный предмет и изучить, когда знакомишься с предприятием.

2. Теперь мир-общество.

В любой бухгалтерии есть полное описание устройства предприятия как княжеского стола или кормушки. Тут я использую понятие из учебного курса нашего Училища народной культуры. Это ведомости начисления зарплат и соответствующие приказы о назначениях на должности, которые в свою очередь напрямую связаны с должностными обязанностями и устройством мест и самого предприятия.

Магичность этих документов настолько велика, что ежемесячно два раза или более проводятся обряды их магического поддержания с выходами в измененные состояния сознания и, следовательно, жертвоприношениями богам.

Это дни получения получек и следующие за ними пьянки. Только христианская неукротимая враждебность ко всем иным культам заставила человечество морально осудить пьянство как служение нехристианскому богу. Но суть пития, мы уже это обсуждали, — это расширение сознания и выходы в те его слои, где становится возможным общение с богами, снимающими боль. Сутью жертвоприношения является жерание — пожирание жертвы (жератвы) жрецами (жерецами). Сюда входят и обряд поения богов. Пою богов — это восхваляю их, пия «сому», позволю себе это ведическое слово. Для нас сейчас сома — любое расширяющее сознание питие.

То, что получка священна для работников предприятия, — очевидность. Но если смотреть на предприятие как на мир, то это значит, что люди мира, человечество, обретая силу, используют ее для расширения сознания, чтобы выйти за рамки, которые этот мир на них налагает.

И вы все знаете, что пьяницам плевать и на свое предприятие, и на правила поведения. Пока они пьяны.

Сила нужна для поддержания жизни. Избыток силы — для возвращения божественности.

Чем выше ты сидишь за столом, чем ближе ты к вершине человеческой иерархии, тем больше силы ты получаешь. Тем легче ощущать себя богом и провозглашать воплощением божиим на земле.

3. Но мир людей очень и очень плотно перевязан правилами.

Эти правила выражаются в законах, и в должностных обязанностях, и в трудовом договоре, которые, как я уже показал, плотно связаны с бухгалтерским описанием предприятия как общества.

Именно эти правила и делают язык платежных ведомостей магичным и сильным. Не сам бухгалтер выдает столько-то денег работнику и не сам назначает эту сумму. Это делают правила и Управляющий.

Бухгалтер только олицетворяет собой верховного бога, кормящего людей. Поэтому можно считать, что он жрец.

Оправданно ли мое употребление понятия «магии» в подобных случаях? Думаю, что да. И не только с мистической точки зрения. А деньги и управление ими многими воспринимаются как мистика и всегда были предметом мистической литературы. Люди гибнут за металл...

Каким-то образом культура связывает общество своего рода жилами, по которым течет сила, могущая как давать человеку жизнь, так и отнимать ее.

Я всего лишь ограничусь постановкой задачи для будущего исследования. Если рассматривать сообщество или общество как целостный организм, некое общественное существо, то в нем, по аналогии с телом человека, должны быть некие «нервные системы», которые осуществляют в обществе работу, сходную с той, что и нервная система в человеческом теле. Именно эта общественная «нервная система» или системы и передают воздействия на личную нервную систему, а точнее — на человеческое сознание, которое и управляет нервной системой.

Русская народная культура, в частности, мазыки, называли эти «нервы» жилами по аналогии с жилами человеческого тела. При этом если «жила» телесная в их понимании была отнюдь не сухожилием, а каналом, путем тока жизненной силы, то жила общественная — это, в первую очередь, предприятие. Исходно — семья и дом. То, что обрабатывает и перекачивает жизненную силу по обществу.

Но это лишь один из видов возможных жил. Дать описание всех их видов — дело будущего исследования. А пока — вывод.

Магия, безусловно, присуща бухгалтерскому делу, как и первобытному колдовству, и держится она исключительно на силе общественного мнения. Разница между магией колдовской и магией описания мира лишь в том, записано это мнение или не записано в виде закона.