Магос: Архивы Грегора Эйзенхорна

Глава первая Костяное побережье

Иногда по ночам он просыпался от мелькавших за окном огней.

Не очень часто. В последнее время шоссе Костяного побережья было не очень оживленным. Время от времени проходили караваны с грузом или случайные грузовые танкеры. Иногда проносился транзитный транспорт, с гудением преодолевая подъем в направлении Делчи или спускаясь вниз, к Тихо. Днем он наблюдал, как тусклые солнечные лучи отражаются от корпусов проезжающих машин, и вслушивался в шум двигателей и перестук тяжелых колес по разбитому скалобетону дороги. Отзвуки других жизней, других историй. Они проносились мимо, искаженные эффектом Доплера, и постепенно затихали вдали.

По ночам огни машин пробивались через щели в ставнях и заставляли тени бежать по потолку его маленькой спальни.

Изредка мелькающие огоньки замедляли движение — вероятно, в надежде, что маленькое строение у дороги окажется забегаловкой или мастерской. Они вновь ускоряли ход, как только понимали свою ошибку.

Крайне редко путники останавливались. Если они стучали в дверь и расспрашивали о дороге, Валентин Драшер отвечал им со всей возможной вежливостью, искренне желая помочь. Но он не так уж много знал. Он уже много лет не помнил даже собственного пути.

Кое-кто не считал нужным стучать в дверь. Хозяин слышал, как они ходят снаружи, проверяя, заперты ли двери и окна. Он был уверен, что это грабители. Дорожные шайки. В последнее время их становилось все больше из-за возросшего потока мигрантов и авантюристов из северных регионов, где царило беззаконие. В этих случаях он прятался в дальней комнате и не выпускал из рук оружия, пока пришельцы не уходили. Но он слышал байки. Он знал, что однажды они не будут просто проверять, заперта ли дверь.

Они сорвут ее с петель и войдут внутрь.

В ту ночь он проснулся от света, пробивающегося сквозь старые ставни. Тени ползли по покрытому потеками потолку справа налево. Кто-то ехал на юг.

Машина замедлила ход, а затем уехала.

Драшер опустил голову на скомканную подушку и вздохнул. Он смотрел в сгустившуюся темноту и понимал, что она столь же беспросветна, как и вся его жизнь. Он только что видел сон о чем-то большем, лучшем, чем то, что имел сейчас. Драшер думал, сможет ли продолжить смотреть этот сон, если немедля закроет глаза и сконцентрируется.

По потолку снова пробежали огни, в этот раз слева направо; и остановились. Та же машина. Вернулась. Он узнал ее по звуку двигателя.

Драшер вылез из кровати и дрожащими руками нацепил на нос старые очки. Он замешкался, не зная, за чем тянуться в первую очередь — за курткой или успокоительным. И только спустя несколько секунд вспомнил, что успокоительное закончилось три месяца назад. Валентин натянул куртку поверх пижамы и сунул ноги в ботинки без шнурков.

Огни погасли. Двигатель смолк. Плохой знак. Никто из тех, кто останавливался, чтобы расспросить Драшера о дороге, не заглушал двигателя.

Он не зажигал света в доме. Он, спотыкаясь в полумраке, пробрался в зал. Снаружи доносились звуки шагов по щебню. Кто-то ходил снаружи из стороны в сторону, осматривая его жилище.

Не так он хотел умереть. Если бы кто-то заставил Драшера составить список, смерть в собственном доме от бандитских кулаков в него точно бы не вошла.

Драшер заполз в дальнюю комнату и попытался вспомнить, куда положил оружие. Он не любил брать его в руки, никогда не любил. Одно время он использовал пистолет в качестве пресс-папье для пачки каких-то старых отчетов о миграционных маршрутах местной фауны. Но оружие все равно мозолило глаза, и тогда он решил убрать его в шкаф.

Значит, шкаф. Вопрос в том, какой именно.

Стараясь не шуметь, он заглянул в один из шкафов. Затем во второй. Драшер как раз добрался до третьего, когда кто-то подошел к двери. Из дальней комнаты был виден вход. Тень, мелькнувшая за окном, показалась Драшеру огромной.

Тот, кто ее отбрасывал, постучал в дверь. Сильно. Драшер подскочил от звука. Чтобы издать такой громкий и грубый звук, был нужен тяжелый и твердый кулак. Драшер ничего не мог поделать с мыслью, что сейчас слышит звук кулака, который в итоге выбьет из него дух.

«Дурак, — сказал он сам себе. — Вот ты кто. Замер от страха из-за фантазий». Воображение Валентина Драшера было его самым страшным врагом. Он старался не забывать об этом. Он, конечно, мог представить себе куда более кошмарные и пугающие вещи, чем его воображение, но это, по большому счету, служило лишь еще одним доказательством вышесказанного.

Драшер отыскал пистолет. Он оказался спрятан под грудой просроченных талонов на еду, сломанными часами и катушкой рыболовной лески. Ну, разумеется. Идеальное место для такой вещи. Это был небольшой, короткоствольный автоматический пистолет «Регит» сорокового калибра который Макс подарила ему много лет назад. Он так ни разу из него и не выстрелил.

Было ли оружие заряжено? Она дала ему патроны. Но зарядил ли он пистолет? Если нет, то где коробка? А если да, то не вышел ли у пуль срок годности? У них вообще есть срок годности?

Наверное, стоило еще и чистить оружие так, как она его учила. Сейчас оно, вероятно, проржавело настолько, что утратило работоспособность.

Прямо как его жизнь.

Человек за дверью снова постучал Драшер опять подпрыгнул, после чего собрался с силами и сделал самое отважное, что смог придумать.

Он убрал пистолет в карман и выбежал через заднюю дверь.

Дом представлял собой стандартный жилой модуль на расстоянии около сотни метров от идущего вдоль побережья шоссе. Драшер провел в нем семь лет. Здание, установленное поверх насыпи из щебня, потрепанное погодой, стояло в тени сучковатых соляных деревьев. Днем с крыльца можно было разглядеть океан, но это зрелище не всегда оказывалось приятным. Сзади, там, где начинались пылевые дюны и наносы ила, расположились клетки, загоны и сараи. Все это покрылось слоем мелкой белой пыли, которую приносил с собой ветер.

Ночью же все казалось призрачным. Белые дюны таинственно мерцали под низким черным небом. Воздух будто застыл. Стояла теплая безветренная ночь. Даже зимой Костяное побережье страдало от недостатка влаги.

Драшер засеменил в сторону своих сараев. Пот уже ручьями стекал по лицу. Он подумывал убежать, но на много километров вокруг была только пустыня. Война, отгремевшая двадцать или около того лет назад, опустошила полуостров. Регион, в котором находилось его жилище, представлял собой забытый Троном пустырь из сухих пылевых дюн, развалин, заброшенных перерабатывающих заводов и проржавевших остовов вездеходных транспортников. Удаленность от цивилизации и отсутствие удобств были основными причинами, по которым Драшеру нравилось место. Кроме того, эти два фактора снижали цену найма жилья до того уровня, который он мог себе позволить. Он помнил, как владелец, торговец недвижимостью из города Тихо, облегченно улыбнулся, когда Драшер подписал договор и внес оплату за первый квартал.

Он решил спрятаться среди хлама в сарае. Бо́льшая часть мусора уже была там, когда Валентин приехал. Но кое-что добавил и он сам. Благодаря собирательству ему удавалось получать материалы для различных задумок — тех же клеток и загонов. Из металлических прутьев и палок Драшер делал основу, на которую крепил обрывки цепей и металлической сетки. Разрезанные пополам канистры для топлива превратились в поилки. Из старой мешковины получились сносные экраны, защищавшие от ветра и холода. Он спрятался среди этих конструкций, надеясь, что сидит достаточно тихо.

Драшер замер, заметив, как кто-то движется в его сторону. Из-за угла дома появился силуэт мужчины. Он шарил по заднему двору лучом фонаря. Глаза Валентина уже привыкли к темноте, и он сумел разглядеть, что незваный гость молод, худощав и светловолос. В следующий миг луч фонаря направился в его сторону, и Драшера ослепило внезапной вспышкой.

Он зажмурился, пригнулся и попытался заползти под кучу гнилых грузовых поддонов. По идее, они должны были превратиться в смотровую вышку, с которой он смог бы наблюдать за зимними миграциями. Но у Драшера так и не получилось придумать, как из старых поддонов сделать платформу, способную выдержать его вес.

Он услышал, как человек с фонарем кого-то зовет. Как кто-то идет в его сторону, скрипя подошвами по щебню. Драшер метнулся в сторону сараев и забрался в один из них.

Внутри было сухо и пахло плесенью. В воздухе повис запах птичьего клея, а на прутьях клеток виднелись налипшие перья. При появлении человека весь зверинец захлопал крыльями и загоготал. В ближайшей к двери клетке жила пара больных tarkoni tarkonil. Он нашел их во время своих прогулок. Одна из птиц сломала крыло, а вторая угодила в разлив прометия. Драшер пытался их выходить но сомневался, что они когда-нибудь смогут вернуться на свободу. Рядом с ними разместились разные птицы поменьше, сбитые на землю порывами шторма, разразившегося прошлой зимой, и, судя по всему, утратившие миграционный инстинкт. Драшер кормил их, а они селились вокруг его жилища, даже не пытаясь возобновить свои сезонные путешествия. В своих записях он рассматривал каждый случай по отдельности и предположил, что мощная буря вывела из строя магнитные рецепторы, отвечавшие за способность животных к миграциям. Или же у них каким-то образом повредился тройничковый нерв, и птицы потеряли мотивацию двигаться вперед и забыли, зачем вообще им это нужно.

Валентин их пожалел и забрал к себе.

В последней клетке, у склада с кормом, жил gortus gortus gershomi, морской хищник со скверным характером. Когда Драшер нашел птицу, она не была такой вредной. Она была дохлой. И напоминала сломанный зонт, висящий на обрывке цепи. Хищник запутался лапой в проволоке, истратил все силы на то, чтобы вырваться из плена, и умер от голода и жажды, вися вниз головой.

Драшер забрал его в качестве анатомического образца, собираясь исследовать длинные маховые перья и разрезать тушку на части для проведения анатомических сравнений. И только дотащив птицу до дома и уложив на рабочий стол, он обнаружил, что в ней еще теплится жизнь. Драшер отмыл ее и кормил с рук с помощью пипетки, которая, как он теперь догадался, входила в набор инструментов для чистки оружия, подаренный Макс в придачу.

Когда хищник набрался сил, он не проявил ни малейшей благодарности. Драшера это разочаровало, но не удивило. В конце концов, он был магосом биологис и знал по собственному опыту, что дикие животные остаются такими навсегда и нападут, если подобраться к ним слишком близко. Отбросив мимолетные и глупые мечты о мудром и спокойном товарище, который будет сидеть на крыше дома и бесстрастно наблюдать, как Драшер постепенно стареет, магос посадил хищника в клетку, собираясь отпустить, как только тот окончательно окрепнет.

Спустя шесть месяцев птица все еще была с ним. Он так и не придумал, как выпустить ее, не лишившись глаз и нескольких пальцев.

Драшер стоял среди клеток, тяжело дыша. Он чувствовал, как тарконилы чирикают и хлопают крыльями, морские птицы возбужденно галдят, а проклятый хищник щелкает своим острым как бритва клювом с явным презрением.

Он оказался в такой же клетке, как и птицы.

Незваный гость приблизился к сараю. Драшер забрался поглубже, к самому складу с кормом. Хищная птица бросилась на стенку клетки и замолотила крыльями.

— Пожалуйста, уймись, — шепотом взмолился магос, прижимая палец к губам.

Гортус посмотрел на него бездонными черными глазами и продолжил атаковать клетку.

Луч света озарил внутренности сарая. Дверь открылась. Драшер увидел силуэт человека на фоне ночной темноты.

— Вылезай! — раздался голос. Луч фонаря скользнул из стороны в сторону. — Во имя Трона! Ты там? Прячешься, что ли?

Незнакомец двинулся вперед. Драшер вжался спиной в двери склада с кормом.

— З-забирайте что хотите, — крикнул он. — У меня почти ничего нет, но все равно забирайте!

Он слышал, что если позволить дорожным бандам забрать все ценное и не сопротивляться, то они могут оставить тебя в живых.

— Мне ничего не нужно, — раздался ответ. Похоже, пришелец был удивлен. Луч света наконец отыскал съежившегося и дрожащего Драшера. — Я пришел за тобой.

Ну вот и все. Ему конец. Возможно, его повесят за ногу на заборе, и он станет похожим на сломанный зонтик.

По крайней мере, теперь ему все было ясно. Он знал, что надежды нет. И это знание придало ему сил и решительности. Такое случалось всего несколько раз за всю его жизнь. Отступать некуда. Его прижали к стене. Ну, на самом деле к двери склада, но по сути — к стене. Он был загнан в угол и окружен.

Так же, как и в предыдущие разы, внезапный прилив сил изменил что-то в душе Драшера. Пробудил желание жить и злобу на мир, бесконечно раздражающий и опостылевший.

Магос снял засов с последней клетки. Морской хищник, будто яростный вихрь из перьев, вылетел наружу. С яростным воплем он устремился в сторону источника света.

Человек у двери удивленно вскрикнул Птица врезалась в него, клюя и хватая когтями. Незнакомец закричал, закрыл лицо руками и попытался отогнать хищника, без остановки молотившего его крыльями. Наконец он споткнулся и упал, ударившись головой о косяк двери.

Гротус вылетел наружу, широко расправив крылья.

Секундой позже Валентин Драшер выскочил из сарая, перескочив через лежащее в дверях тело. Он видел, как птица поднялась высоко в небо на своих мощных беловатых крыльях и направилась в сторону моря. У магоса тоже будто выросли крылья, и он летел вверх, оставив за спиной жуткий наземный мир, поднимаясь все выше и выше к…

Что-то ударило его в челюсть, и Драшер упал на спину. Очки слетели. Драшер на мгновение отключился; голова закружилась, а рот наполнился кровью.

Над ним стоял еще один человек. Очень большой — это его тень мелькала за окном в самом начале. Драшер нащупал на земле очки и нацепил их на нос. Оправа погнулась, но это не мешало рассмотреть нападавшего. На нем была куртка со вшитыми внутрь пластинами брони. Гладкий бритый черёд напоминал наконечник крупнокалиберного снаряда. А еще у него была бородка.

Он озадаченно смотрел на Драшера сверху вниз.

— Что за хрень ты творишь? — спросил человек.

— Не убивайте меня! — пробулькал Драшер.

— Я и не собирался.

Магос вытащил из кармана пистолет и направил его человеку в лицо.

— Не убивайте меня! — закричал он.

Незнакомец раздраженно уставился на оружие:

— Но теперь мне почему-то захотелось.

За спиной человека замелькали лучи фонарей. Еще люди.

— Ты его нашел? — раздался новый голос.

— Кого-то нашел, — ответил лысый, хмуро глядя на Драшера. — У него пистолет.

— И я им воспользуюсь! — заявил Драшер, лежа на спине и размахивая оружием.

Лысый незнакомец вздохнул и каким-то непонятным для Драшера образом с ужасающим проворством отобрал у него оружие.

— Все, больше нет пистолета.

Появились новые люди и направили на него лучи фонарей.

— Это он? — спросил лысый.

— Да, — раздался голос. Женский. — Валентин Драшер. Магос биологис.

— Он не похож на магоса биологис. Скорее, на старого сумасшедшего. Почему он без штанов?

— Я спал! — возмутился Драшер.

— В ботинках? — спросил лысый.

— Я надел их потом!

Женщина опустилась на корточки рядом с Драшером.

— Валентин, поднимайся и веди себя прилично, — сказала она. — Эти люди проделали долгий путь, чтобы тебя найти.

Драшер знал этот голос. И даже спустя пятнадцать лет вспомнил этот запах. Запах тела, кожи и слабый аромат духов под названием «Верное сердце», которые двадцати лет назад обошлись ему в крупную сумму в парфюмерной лавке города Тихо.

— Макс?

— Привет, Драшер, — ответила Жермена Макс. — Давно не виделись.

Глава вторая Узкая техническая специальность

Гостей было четверо. Макс и трое других. Два мужчины и одна женщина.

— Я приготовила это для вас, — сообщила гостья.

Она поставила жестяную кружку на стол перед Драшером.

Эта женщина отличалась атлетичным телосложением и очень темной кожей. Волосы были туго стянуты на затылке. Драшер не мог определить ее возраст. Может, лет тридцать? Она носила перчатки и расшитую вишневую куртку.

— Что это? — спросил магос, ощупывая рассеченную губу.

— Кофеин, — ответила она.

— У меня нет никакого кофеина.

Женщина нахмурилась и указала рукой в сторону кухни:

— Коричневый порошок. Серебристая банка. На второй полке. С подписью «Кофеин».

— Это препарат сушеного помета древесной лисицы. Для анализа, — пояснил Драшер.

Женщина задумчиво кивнула и пожала плечами:

— Тогда это, наверное, лучше не пить.

Они отвели его в дом и позволили одеться. Лысый так и не вернул пистолет. Рот, челюсть и шея Драшера все еще болели после удара. Он пытался как-то ухитриться надеть очки, но оправа была безнадежно погнута. Никто из гостей и не думал перед ним извиняться.

Макс вытащила один из стульев и села напротив Драшера. Они не виделись пятнадцать лет. Ее коротко остриженные волосы еще только начинали терять цвет. Выглядела она хорошо. Магос мог разглядеть крохотный волнистый шрам слева ото рта и еще один, едва заметный, на лбу. Обе отметины почти истерлись со временем, потускнели, как старые воспоминания, Макс носила форму маршала Магистратума. Рядом с ней Драшер казался себе древней развалиной.

— Слышал, ты вышла в отставку, — произнес он.

— Мне не понравилось, — ответила Макс. — В подразделении не хватало людей, поэтому я вновь вернулась на службу.

— Тихо?

Она покачала головой:

— Провинция Ункара. На севере.

Он кивнул, как будто это название что-то для него значило.

— А ты, я смотрю, все тот же глупый сукин сын, — продолжила она. — Когда в дверь стучат, нормальные люди не сбегают и не натравливают на гостей орлов.

— Здесь именно так и делают, — проворчал Драшер.

— Почему ты так живешь, Валентин? — Макс подняла брови. — В этой помойке. Один.

— Ну, как бы странно это ни звучало. на Гершоме для квалифицированного магоса биологис очень немного работы, за которую кто-то был бы готов заплатите, — сказал он. — С этим фактом я вынужден мириться уже, давай-ка посчитаем, двадцать четыре года и очень хотел бы о нем знать, когда, будучи молодым ученым с блестящими перспективами, согласился провести исследование локальной планетарной фауны и в итоге застрял тут до конца своих…

— Не начинай, — перебила Макс.

Драшер замер с открытым ртом, готовый продолжать, но увидел выражение ее лица. Она уже много раз слышала от него эту тираду, исполненную жалости к себе. Магос прокашлялся.

— И похоже, — уже тише продолжил он, — я — не самая приятная компания. Поэтому мое отшельничество — лучше для всех. Как-то раз мне сказали, что я буду счастливее в одиночестве. Или что я сделаю других счастливее. Я не очень хорошо помню. В тот день было много крика и хлопающих дверей.

Макс вздохнула и отвела глаза.

— Ты дрессировал того орла?

Драшер оглянулся. Молодой блондин сидел на скамье в углу и прижимал тряпку к порезам на щеке и шее.

— Это был морской хищник, — ответил Драшер.

— Что? — переспросил светловолосый.

— Морской хищник. Не орел. Gortus gortus gershomi.

— Ага, — протянул тот. — Но я спросил, дрессировал ли ты его.

— Нет.

— Тогда… Это был какой-то управляющий поведением имплантант.

— Нет.

— Он псайкана? — спросил лысый. Каким-то образом он оказался в дверном проеме за спиной у Драшера.

— Нет, — ответила Макс.

— Хорошо, — кивнул лысый. — Потому что, сама знаешь…

— Я выпустил дикое животное из клетки, а вы просто оказались у него на пути, — сообщил Драшер блондину.

— Ага, но ты знал, что Вориет был на пути, — вставил лысый. — И знал, что произойдет.

— Да, — признался Драшер. Он замялся и снова посмотрел на блондина.

— Мне жаль, — сказал он.

Вориет пожал плечами:

— Все нормально, — ответил он. — На самом деле умный ход.

— Да, — проворчал лысый. — Будь мы дорожной бандой, ты бы нас своими орлами затравил.

— А в чем, собственно, дело? — спросил Драшер. Он смотрел на Макс — единственного человека в комнате, которого он мог считать своим другом, хоть и с натяжкой. — Кто все эти люди?

Блондин поднялся на ноги. Свободной рукой он вытащил розетту и предъявил ее Драшеру.

— Дознаватель Дарра Вориет, Ордо Еретикус, — представился он. — А это мои коллеги — Медея Бетанкор и Гарлон Нейл.

Валентин Драшер не особо разобрал сказанное после слова «ордо». Ему показалось, что под ним распахнулся люк и он провалился в мир, где никогда и ни при каких обстоятельствах не будет достаточно успокоительного.

— Нам нужна помощь, — произнес Нейл, тот самый большой и лысый мужчина. — Человека с узкой технической специальностью. Тебя порекомендовали.

— Маршал, я полагаю? — спросил Драшер, вытирая рот.

Макс протянула ему фляжку с амасеком и позволила сделать несколько глотков, чтобы успокоить нервы.

— Да, — кивнул Вориет.

— Я не консультирую, — сказал Драшер.

— Ты что, на пенсии? — ухмыльнулся Нейл. — Живешь в домике у моря, дрессируешь орлов?

— Н-нет…

— Мне кажется, я только что слышал, как ты жаловался на отвратный выбор работы на Гершоме, — продолжил Нейл.

— А вы заплатите?

— Да, — ответил Нейл. — Чувством глубокого удовлетворения и гордости от возможности послужить Императору Человечества и Его Инквизиции.

— Я так и думал.

— Есть жалованье и компенсация издержек, — сказал Вориет.

— Правда?

— Возможно, — сказал Нейл. — Назови цену. Но не надейся, что ты — хозяин положения. Инквизиции нужна твоя помощь. Торговаться не получится.

Драшер бросил короткий взгляд на Макс. У него начиналась паника.

— Зачем ты привела этих людей? — зашипел магос. — Во что ты меня втягиваешь? Почему ты опять со мной это делаешь?

— Им нужен был магос биологис, Валентин — ответила она.

— Ну тогда пускай они найдут кого-то еще, — проворчал Драшер. — Я не собираюсь позволить втянуть себя в очередное безумное приключение.

— Да ладно, Валентин. Во Внешнем Ударе было весело. А помнишь Тихо? Мы ходили в зоопарк.

— Так у вас есть какое-то общее прошлое? — спросила Медея Бетанкор.

— Ага, — ответила Макс. — Потому я вас к нему и привела.

— И в этом прошлом были «безумные приключения»? — продолжала Медея. — В, как там его… Внешнем Ударе… и…

— Вероятно, он имеет в виду те три года, когда мы были женаты, — сказала Макс.

Нейл фыркнул.

— Не смешно, подал голос Драшер.

— Я уверен, что было не смешно, — сказал Нейл. — Ей.

Драшер встал, пытаясь держаться с достоинством.

— Послушайте, уважаемый, — начал он. — Я — магос биологис. Я изучаю флору и фауну. Занимаюсь систематической классификацией видов. Я прожил здесь, на Гершоме, уже больше тридцати лет. Я бы хотел отсюда убраться, но не могу. У меня не особо интересная жизнь, но уж какая есть. В прошлом маршал Макс дважды просила моей помощи в определенных вопросах. Последний раз случился двадцать лет назад. Это были опасные задания, выходящие далеко за пределы моей профессиональной сферы. Я не хочу, чтобы что-то подобное повторилось со мной. Никогда. Поэтому я предлагаю вам поискать кого-то более подходящего для работы над… чем бы то ни было.

— Проблема в том, — сказал Нейл, — что нет никого более подходящего. Во всей планетарной системе. Даже просто подходящего нет. Совсем. Ты — единственный магос биологис. Маршал Макс порекомендовала тебя не из-за выдающихся навыков. А просто потому, что ты — единственный известный ей магос биологис.

Драшер опустился обратно на стул.

Макс раздраженно посмотрела на Нейла.

— Не нужно было ему этого говорить, — сказала она.

Нейл пожал плечами.

— Я его знаю, — продолжила Макс. — Теперь он начнет хандрить. Дуться. И мы не сможем уговорить его помочь.

— Ух ты, — пробормотал Драшер. — Я всегда поражался твоей способности сделать все лучше.

— Я заставлю его передумать, — сказал Нейл.

Бетанкор подняла руку, затянутую в перчатку;

— Во-первых, мы ограничены по времени. Нас ждут. И я не хотела бы заставлять его ждать дольше. А ты? И я бы предпочла привезти этого господина готовым к сотрудничеству, а не притащить его против воли. Должно быть что-то, чего он хочет, что-то, что сделает наше мероприятие достойным его внимания.

— Он хочет убраться с планеты, — сказала Макс.

Драшер посмотрел на нее. Маршал была серьезна:

— Он никогда ничего не желал сильнее с тех самых пор, как я его встретила. Билет в один конец.

— Куда ты хочешь отправиться? — спросил Вориет.

Драшер шумно сглотнул.

— Куда угодно, — тихо ответил он. — Главное, уехать сюда.

Вориет перевел взгляд на Бетанкор.

— Мы сможем ему с этим помочь. Отправить куда-нибудь на Гудрун или Трациан Примарис…

— Вы… оплатите перелет? — спросил Драшер.

— У нас есть корабль, — сказала Бетанкор.

Драшер начал паковать вещи в старый вещмешок стандартной модели, выдававшийся всем работникам Муниторума. В доме была куча всего, но в итоге оказалось, что забрать с собой ему захотелось не так уж и много: записи, рукопись работы по систематизации видов и альбом с зарисовками. Вряд ли все это имело какую-либо ценность, но магос не мог бросить здесь свой архив — подтверждение того, что он не впустую потратил последние двадцать три года.

— А что произошло? — спросил Драшер у Нейла.

— Проблема с животными. На севере. Провинция Ункара.

— И работа включает в себя…

— Безумные приключения. Тебе не понравится.

— Я переживу. Я многое могу пережитъ, знаете ли.

— Когда предложат хорошую цену, — сказал Нейл.

Драшер напрягся:

— Я не наемник.

— А я — наемник, — пожал плечами Нейл.

Он посмотрел на Драшера.

— Просто для ясности, — произнес Нейл. — Ты говорил, что на твою долю выпали кое-какие приключения.

— Да.

— Не сомневаюсь. Но точно так же я не сомневаюсь, что все, что вы с маршалом пережили в прошлом, — это ничто по сравнению с тем, что делаем мы.

— Вы недооцениваете…

— Нет, — перебил Нейл.

— Значит, хвастаетесь.

— Тоже нет. Я просто пытаюсь объяснить. Честно и прямо. Эта работа не будет похожа ни на что, пережитое вами ранее.

— Но это должно быть что-то похожее на то, с чем я сталкивался раннее, уважаемый. — парировал Драшер. — Иначе вам не понадобились бы мои знания.

Нейл задумался.

— Ну, ты многое знаешь о животных, — признал он. — Знаешь, как выпустить дикую тварь из клетки и что случится потом. Мы собираемся сделать примерно то же самое, только наоборот.

— Загнать нечто в клетку?

— Угу. Черной работой займемся мы. Но нам нужен эксперт. Идентификация, дельные советы, все такое.

Драшер застегнул мешок.

— Готов? — спросил Нейл.

— Да, — ответил магос. Затем задумался? — Нет, стой. Клетки. Ты мне напомнил. Сейчас вернусь. Две минуты.

Драшер вышел наружу, на задний двор. Уже почти рассвело. Небо над белыми дюнами окрасилось в розовато-лиловый цвет. Вид можно было назвать почти красивым. «Как обычно, — подумал Драшер. — Как раз тогда, когда я наконец собрался уезжать».

Он прошагал к сараю и открыл одну за другой все клетки, выгнав наружу и тарконилов, и мелких морских птиц. Он не мог оставить их взаперти и не вернуться. Драшер бросил им немного корма, и птицы начали клевать, осторожно разбредаясь по маленькому двору.

Теперь им придется самим о себе позаботиться, и это будет нелегко. Но все равно так лучше, чем оставить их умирать от голода взаперти.

Драшер осмотрел свои владения. Он не вернется и не будет скучать.

В этот момент магос понял, что за ним наблюдают.

На ограде сидел его морской хищник. По идее он должен был давно улететь дальше по побережью или охотиться в море, но почему-то сидел здесь и наблюдал за бывшим хозяином.

Драшер снял очки и протер их подолом рубашки, после чего снова нацепил на пос.

Хищная птица расправила крылья и плавно перелетела на крышу сарая. Раздался щелчок мощного клюва.

Драшер улыбнулся.

— После всех этих месяцев, когда ты вел себя как последняя скотина, — мягко произнес он, — ты все еще хочешь остаться? Ты мог бы сидеть на спинке моего кресла по вечерам и наблюдать за работой… А теперь лети. Ты свободен.

Птица склонила голову и всмотрелась в магоса.

— Давай, — сказал он. — Я уезжаю. И ты тоже можешь покинуть это место. Но спасибо за то, что попрощался.

Хищник наклонил голову в другую сторону и раскрыл клюв. Драшер разглядел тонкий, похожий на наконечник копья, язык. Какое прекрасное создание, какая…

Птица сорвалась с крыши, убила одного из тарконилов, клюющих корм во дворе, и унесла добычу в когтях. Магос проводил взглядом хищника, который, плавно взмахивая крыльями, улетал в предрассветное небо.

Несколько перьев тарконила плавно опускались на землю, будто снежинки.

— Как обычно, — сказал Валентин.

— С кем ты разговаривал? — спросили Макс, выходя во двор через заднюю дверь.

— С собой, — ответил Драшер.

— Готов?

— Теоретически я должен быть магосом биологис, Жермена, но с каждым днем я все больше убеждаюсь в том, что не знаю ничего ни о чем. Ты уверена, что я нужен вам для этой работы?

— Не совсем, — ответила она. — Но вариантов у нас нет.

Глава третья Крепость Хелтер

В городе Ункара сходились несколько дорог — шоссе с полуострова, ведущее на юг, западные маршруты в сторону Оттуна и океана и, наконец, наименее приметная из всех — тракт, ведущий на север, в холмы, к находившейся среди них крепости.

На самом деле это были вовсе не холмы. Четырехсоткилометровое ответвление хребта Тартред заслужило уничижительное название главным образом потому, что в сравнении с чудовищно гигантскими вершинами массива казалось холмами.

Тем не менее молодые скалистые горы, покрытые вечнозеленым лесом у подножия и вздымающиеся к небесам шпилями из темного гранита, обладали собственным величием. Вдоль Ункарских холмов, иначе именуемых Каранинским хребтом, проходили северная и восточная границы провинции. В ясный день можно было разглядеть на горизонте голубоватые тени их старших угрюмых родичей — Тартред. Горы казались застывшей волной громадного потока, навеки зависшей над долиной и постоянно грозящей смести всю провинцию целиком.

Этот регион мог похвастаться богатой историей. Последние конфликты на Гершоме, включая длинную и тяжелую гражданскую войну, опустошившую весь полуостров, обошли его стороной из-за незначительности и географического расположения. Но крепости, цеплявшиеся за склоны холмов, рассказывали истории о древних противостояниях. К востоку от Тартред находился Внешний Удар, основанный в древности жестокими кочевниками, жаждавшими завоеваний. Долгие и кровопролитные войны, состоявшие из набегов и контратак, истерзали Каранинский хребет.

Никто не изучал этот период истории. О ходе и целях тех войн можно было узнать лишь из пыльных страниц книг, хранившихся на полках библиотек города Ункара. Но их уже давным-давно не открывали. Поля крупных сражений и мелких стычек скрылись под покровом лесов и лугов. Густая растительность погребла под собой места, на которых когда-то решались судьбы народов. Лишь изредка фермер, возделывая поле, или лесник, забредший в чащобу, находил ржавую пряжку, или наконечник копья, или осколок кости, явно не принадлежавший животному, и понимал, что когда-то на этом пустыре что-то произошло.

Только крепости стояли, будто напоминание о минувших временах. Возведенные из темного каранинского гранита, они отказывались поддаваться натиску природы. И все же большинство из них кануло в Лету, оставив от себя только груды камней на пустынных склонах или поросшие мхом руины среди лесных зарослей.

Но некоторые цитадели устояли. Твердыня Талла, расположенная далеко на запад от Ункары, превратилась в развалины, но благодаря великолепной архитектуре и колоссальным размерам получила вторую жизнь в качестве романтичней достопримечательности, привлекающей туристов, охотников и историков-любителей.

Подобраться к останкам форта Королок было не так легко, зато его название до сих пор сохранилось в детском стишке и на вывесках двух местных гостиниц.

Крепость Хелтер пребывала в лучшем состоянии из всех. Это укрепление, ближайшее к городу, использовалось по назначению два века. Потом превратилось в пристанище для Каранинских прокторов, затем — в летнюю резиденцию провинциального губернатора и, наконец, в поместье уважаемого человека по имени Эсик Фаргул, который на старости лет решил поселиться в древнем здании и насладиться плодами успешной карьеры в области лесозаготовок.

Деньги у Фаргула закончились на пять лет раньше, чем здоровье. Хелтер постепенно пришла в запустение, и старик умер в одиночестве — в спальне с протекающий потолком, на пятом этаже главной башни.

После смерти хозяина крепость закрыли. Окна заколотили, ворота заперли. Основными обитателями цитадели с тех пор стали разнообразные местные растения. Никто не жил там и не приезжал туда целых тридцать лет.

Глава четвертая Методы эвристической амплификации

Гарофар нашел Одлу Джафф там же, где видел ее в последний раз, — в старой библиотеке. Она все так же читала, но другую книгу, не ту, которую она взяла час назад.

Дождь начался с рассветом. Гарофар слышал, как капли колотят по листам пластека, которые они прицепили поверх разбитых окон крепости, и по редким оставшимся стеклам. Там были деревянные ставни, но Джафф открыла их, чтобы пустить внутрь свет, словно ей не хватало светосфер, расставленных вокруг скрипучей кушетки, на которую она взгромоздилась.

Они были знакомы уже две недели, но Гарофар все еще не мог понять, что он о ней думает. Миниатюрная, телосложением напоминающая мальчишку-подростка, с высоким лбом, отчего брови казались неестественно выгнутыми, и очень молодая. Моложе него. Гарофар знал, что она очень умна. Большие, круглые, как монеты, глаза и тонкие, вечно поджатые губы. Как он понял, Одла сопровождала гостя в качестве эксперта в какой-то области. А пока гость отсутствовал, была за главного.

Он замялся, стоя в мокром форменном плаще посреди библиотеки. Неловкое чувство.

— Я закончил обход, — сообщил Гарофар.

— Ваши коллеги на местах? — спросила она, не поднимая взгляда, и перевернула страницу.

— Да, мэм, — ответил он. Кронил прятался от дождя в сторожке у ворот, а Эдд, закутавшись в плащ, патрулировала западную стену со своим дробовиком.

— Есть… есть какие-нибудь новости о нем?

Она закрыла книгу и вытащила новую из лежащей тут же груды.

— Нет, — ответила Джафф.

— Вы не думаете… что что-то могло…

— Нет, — сказала она, не отрываясь от книги. — Вероятность, конечно, имеется, но я сильно сомневаюсь. Он знает, что делает. От остальных сообщений нет?

Гарофар покачал головой.

— Ты проверял холодильник?

— Да.

Джафф подняла голову и посмотрела на собеседника с легким намеком на вопрос.

— Вы читаете, мэм, — сказал он, пытаясь сменить тему.

— Да, — ответила она, глядя ему в глаза.

— Книгу.

Джафф опустила взгляд на книгу, которую держала в руках, и старательно изобразила удивление. Гарофар уже начал привыкать к ее специфическому чувству юмора. Оно несколько противоречило обычной спокойной и рассудительной манере поведения девушки и заставляло ее выглядеть старше.

— И правда.

— Что-то интересное? — спросил он.

— Это? — переспросила она, жестом указывая на тонкий томик. — «Народные песни о Каранинских тропах» Неттайла Фарелла, вторая редакция, опубликовано издательством «Красная усадьба» в Делчи семьдесят восемь лет назад. На страницах имеются следы влаги, несколько пятен и некоторая потрепанность от длительного хранения. На форзаце подпись: «Любимому племяннику Эсику от тетушки».

Она перечислила все это без запинки, даже не заглядывая в книгу.

— Интересно, правда?

Джафф спустила ноги с кушетки и встала. Она была намного ниже него.

— Вы выдаете себя, офицер Гарофар.

— Выдаю? Чем?

— Несколькими вещами. В данном конкретном случае — легким подергиванием левой жевательной мышцы, микромимикой, обозначающей раздражение и злобу. Вы не понимаете, почему я читаю, а не работаю. Вы спросили, интересная ли книга, но на самом деле хотели узнать, почему именно вам нужно было делать обход под дождем. Ответ — я работаю. Я читаю не ради развлечения, а исследую библиотеку Эсика Фаргула. Вернее, ту ее часть, что еще не рассыпалась в труху из-за воды и насекомых.

Гарофар осмотрел библиотеку. В ней были, наверное, десятки тысяч томов.

— Вы… выбираете книги наобум?

— Нет. у меня есть методика.

Гарофар не смог сдержать смеха.

— И вы читаете их все? Всю библиотеку?

— Да.

— Удачи, мэм, — улыбнулся он. — Думаю, вы просидите тут еще несколько лет.

— Почему?

— Ну, чтобы прочитать все эти книги… То есть…

— Осталось сто семнадцать томов, — сказала Джафф.

— Да вы шутите.

Она слегка подняла бровь:

— Возможно.

— Но вы не могли прочитать… Я имею в виду… Мы же были здесь всего пару недель.

Девушка положила книгу в стопку.

— Вы ведь не знаете, кто такие саванты, да, офицер?

Гарофар раньше думал, что знает, но, похоже, ошибался.

— Расскажите мне, — попросил он.

— Вы знаете, что такое дисциплины эвристической амплификации, которые преподаются в Новом Дамском институте?

— Нет, мэм.

— Тогда прямое объяснение будет неэффективным. Знаете, что такое губка?

— Да, — напрягся Гарофар.

— Тогда я губка, а информация — это вода.

— Понятно.

— Знаете, что такое метафора, офицер?

— Знаю. мэм.

— И судя по напряжению жевательных мышц, вы также знаете, что такое снисходительный тон. Приношу свои извинения. А теперь давайте обсудим ваши щеки.

— Мои что?

— Еще одна вещь, которой вы себя выдали, — пояснила Джафф. — Микроподергивание. Когда я спросила о холодильнике, вы соврали. Вы его не проверяли.

Гарофар вздохнул:

— Нет, мэм. Я… Я знаю, что должен был. Но это пустая трата времени. Все эти трупы… Они же никуда не уйдут.

— Уверены, офицер? — спросила она.

Гарофар не ответил. Он слышал, как дождь стучит по пластековым листам. Чувствовал холод. Сильнее, чем должен был, даже с учетом того, что он стоял в отсыревшей и продуваемой сквозняками комнате, наполовину открытой всем каранинским ветрам. Поначалу, когда он только получил от Макс задание, оно показалось ему достаточно интересным. Крупное дело: убийства, трупы, разговоры о городе Ункара, присутствие инспекторов со стороны. Никто об этом не говорил, но Гарофар был уверен, что они как-то связаны с ордосами. Обычно ничего подобного в заштатной провинции не происходит. Благодаря такому делу амбициозного младшего офицера могли заметить, а то и повысить. Карьерные перспективы в Каранинах нельзя было назвать блестящими, тем более что маршал абсолютно не выказывала желания уйти в отставку, хотя ей еще много лет назад следовало бы освободить место для кого-то помоложе.

Но все оказалось несколько хуже, чем он представлял. Сыро, холодно, нудно, и при этом не отпускало постоянное ощущение чего-то зловещего. Словно вот-вот грянет гроза. И дело было не в трупах. Гарофар повидал немало мертвецов: аварии, драки в барах, поломки сельскохозяйственной техники и недолгая служба в местном ополчении в последние годы гражданской войны, как раз перед тем, как он поступил на службу в силовые структуры. Тела его не пугали, хотя их количество и метод убийства были странными. Его настораживало что-то, чего он не мог описать: эти трупы словно тыкали палкой куда не надо или открывали клетку, закрытую далеко не просто так. И главный инспектор был тем еще фруктом. Жуткий до дрожи в коленках. Если бы Гарофар что-то решал, то этот инспектор попал бы под подозрение в ту же минуту, как появился в городе со своими жесткими манерами и бандой сомнительного вида соратников.

Но Хадид Гарофар не принимал решений. Он был всего лишь офицером в должности помощника инспектора. Местная служба для грязной работы. Он делал то, что ему говорили.

— Пойдем проверим холодильник вместе, — сказала Джафф. — Мне все равно нужно провести замеры среды.

— Да, мэм. Хорошо. Замеры какой среды?

— Просто среды.

Одла застегнула куртку и посмотрела на Гарофара.

— Я слышу звук двигателя, — заметила она. — Приближается машина.

— Наверное, команда вернулась.

— Хм-м. Если это они, то у них сменился транспорт.

— Откуда вы знаете?

— Звук другой.

Офицер Кронил открыл ворота и впустил транспорт во двор. Он наблюдал за машиной, держа оружие наготове. Офицер Эдд на стене обеспечивала прикрытие на всякий случай.

Машина оказалась вездеходной модификацией грузовика местного производства, четвертой модели. После поездки через лес ее покрыл толстый слой грязи. Она втиснулась в свободное место между зеленым вездеходом и тяжелый бронзовым фургоном маршала, уже припаркованным во дворе.

Гарофар спустился вслед за Одлой Джафф.

Двери грузовика открылись, и пятеро пассажиров выбрались наружу. Макс, начальница Гарофара и трое коллег главного инспектора: вежливый Вориет, громила Нейл и мамзель Бетанкор, чья красота каждый раз лишала Гарофара дара речи.

Судя по голове Вориета, замотанной тряпкой, его кто-то поколотил. И Гарофара это бесконечно радовало — Вориет был высокомерным ублюдком. Офицер слишком хорошо знал этот тип людей — кадеты из частных училищ территориальной гвардии, наглые аристократы, богатенькие сынки из городов, которые каждое лето наводняли Ункару, пили, охотились и катались на лодках и, конечно же, не пропускали ни одной юбки. При этом у них были отцы-толстосумы, у которых, в свою очередь, имелись дорогие адвокаты, способные вытащить сынков из любой ситуации.

Пятый человек больше всего походил на бродягу. Тощий, даже изможденный с виду старик, седой и бледный, в потрепанном клетчатом костюме и пальто, пережившем, надо думать, нескольких владельцев. Вдобавок ко всему его очки в тонкой оправе были погнуты, отчего незнакомец казался косоглазым. И это — тот самый эксперт, за которым они уезжали?..

— Доброе утро, шеф, — поздоровался Гарофар.

Макс кивнула в ответ. Она вытаскивала из багажника вещмешок, в котором, похоже, уместился весь багаж эксперта. Сам он стоял рядом и постоянно поправлял очки, глядя на все вокруг так, будто никогда раньше не видел дневного света или древних высоких стен.

— Гарофар, это магос биологис Драшер, — сказала Макс.

— Сударь, — отрывисто кивнул офицер.

— Подбери ему комнату и помоги с багажом. Встретимся через двадцать минут.

— Да, мэм, — сказал Гарофар, подбирая вещмешок. — Пятый этаж свободен.

Макс покачала головой:

— Посели его на четвертом, рядом со мной. Если ты засунешь его на пятый, то кто-нибудь расскажет историю о том, как там помер старик, и мы никогда не закончим это дело.

Эксперт, которого назвали Драшером, оскалился:

— Я не ребенок, Макс. И не верю в призраков. Старый дом, в котором кто-то когда-то умер. Что в этом такого?

— Я знаю, как ты можешь себя вести, Валентин, — ответила маршал.

— Полагаю, постель сменили после того, как старик там помер? спросил он.

Макс кивнула.

— Тогда сели его на пятый, офицер, — сказала она.

— Вас долго не было, — произнесла Джафф, обращаясь к Вориету.

— Задержались, — кивнул тот. — Транспорт сломался на выезде с Оттофана. Мост полетел. Пришлось арендовать новый.

Джафф посмотрела на Гарофара и многозначительно пошевелила бровями. Вот ведьма! Как она смогла это понять только по отдаленному шуму?

— Совещание через двадцать минут, — повторила Макс. — Он здесь?

— Нет, — ответила Джафф.

— Могли бы рассказать все по дороге, — сказал Драшер. — Она была длинной.

— Некоторые вещи надо видеть; прежде чем они начинают обретать смысл, — сказал Нейл.

Гарофар провожал Драшера на пятый этаж.

— Старое место, — заметил магос.

— Ага.

— Здесь никто не живет?

— До нас никого не было уже много лет.

Драшер остановился и выглянул в одно из узких окон.

— Здесь живописно.

— Да, наверное.

— Уверен, здесь много холмовых бархатниц. Сосновых вьюрков. Пестрых млатоглавов. Золотистых ястребов. И, конечно. множество черных удодов осенью.

— Понятия не имею, — отозвался Гарофар.

Драшер пожал плечами и продолжил подъем по лестнице вслед за офицером.

— Что случилось с Вориетом? — спросил Гарофар.

— Я натравил на него орла.

Офицер замер:

— Правда?

— Нет, — ответил Драшер. — Но, похоже, история уже сложилась, независимо от моих попыток внести в нее зерно истины, поэтому я буду придерживаться этого варианта.

Выщербленные каменные ступени привели их на площадку с деревянным полом. Полированные доски покрылись грязными пятнами и утратили былой лоск — ровная и гладкая поверхность не устояла под натиском воды, натекшей с прохудившейся крыши. Кто-то расставил в тех местах, откуда капало сильнее всего, ведра и прочие сосуды. Некоторые из них давно переполнились и теперь стояли в лужах, постепенно расползающихся по полу.

— Сюда, — показал офицер. — Смотрите под ноги.

— Они мне мало что рассказали, — посетовал Драшер.

— О чем?

— Обо всем. О деле. Об этом месте. О расследовании.

Гарофар посмотрел на магоса.

— Мне почему-то кажется, что многое из этого засекречено, сударь, — сказал он.

— Но точно ты не знаешь?

— Я просто местный служитель закона, — ответил Гарофар. — Лишние руки, помощь, где надо, ну, вы поняли.

— А, то есть засекретили это все ордосы? — Этот вопрос Драшер задал в основном сам себе.

Но Гарофар неожиданно встрепенулся и посмотрел старику в глаза:

— Так они действительно из ордосов? Инквизиция, да?

Драшер кивнул:

— Да. Я видел значок. Вориет показал. Ты разве не знал?

— Нет, — покачал головой офицер, — они и мне мало что рассказывают. Маршал уже работала над этим делом, когда они внезапно появились и начали командовать. Она им помогает. Но она не из тех, кто так просто уступит место у руля. Похоже, у них на нее что-то есть.

— Не на Макс, — сказал магос.

— Вы знакомы?

— Старая история.

— Ну, я так и думал, что они из ордосов, это объяснило бы ее покорность, — продолжил Гарофар. — И желание помочь. Ну, оно ведь так работает, да? Инквизиция может командовать где угодно.

— Да, вроде бы так. А в чем заключалось дело?

— Что?

— Дело, которое расследовала маршал Макс, — уточнил Драшер.

Гарофар замялся.

— Ну ладно, офицер… Гарофар, — сказал магос, сощурившись, чтобы прочитать имя на жетоне, — Я сказал вам, что они из ордосов. Ваша очередь. Как вы уже говорили, они держат все в секрете. Даже моя старая подруга Макс.

Гарофар пожал плечами:

— Нашли труп. Прошлой зимой. Фермер обнаружил. Дело открылось и закрылось. По крайней мере, должно было. Жертва медведя.

— Ursa minora gershomi? — спросил Драшер. — Или, может, majora? Возможно, даже пещерный медведь, хотя они и редко встречаются в последнее время.

— А?..

— Полосатый медведь или большой серый?

— Да, тут водятся и те, и другие. И даже королевские серые иногда встречаются. Поэтому мы подумали, что какой-то несчастный сошел с тропинки в лесу и попался зверю. Однако опознать жертву мы так и не сумели. Никаких документов не нашли. Пробили генетические образцы по базе данных в системе и даже разослали их в другие сети. Потом весной нашли еще два трупа. Точно таких же.

— Два сразу?

— Нет, — ответил Гарофар. — В нескольких километрах друг от друга. А потом, через несколько дней, еще один. И потом еще — через месяц.

— Итого — пять. Все мужчины?

— Нет. Четверо мужчин, одна женщина.

— И никого не удалось опознать?

— Ага, и это странно. Сюда много кто приезжает в сезон. Охотники всякие. К тому же тут живописно, вы сами сказали. Поэтому гости из других провинций — не то чтобы невидаль. Но пять неизвестных? Это необычно.

— Были следы кормежки? Это же жертвы медведей.

— О да, — ответил Гарофар. — Все мясо сглодали подчистую. И все органы. Забавно, но этот же вопрос сразу задала маршал.

— Она запомнила основы, — улыбнулся Драшер.

— Она хотела побыстрее с ним разобраться. У нас здесь случается, что животные нападают на людей. Но пять жертв — это уже больше похоже на взбесившегося зверя. Плюс проблема с опознанием. Макс заказала проведение дорогущей реконструкции лиц на трех телах, после чего мы притащили их во все гостиницы, таверны и постоялые дворы в округе. То есть, возможно, все пятеро были не местными и без документов. Или их документы съели.

— Маловероятно, — заметил Драшер.

— Но возможно. Незачем искать закономерности там, где их нет. Но все было впустую. Их никто не узнал. И тогда восстановленные портреты ушли в сеть.

— После чего появились ордосы?

— Да, — кивнул Гарофар. — Но перед этим мы нашли остальных.

— Остальных?

— Остальные тела, сударь. Я уже говорил, дело весной было. Все таяло. Самая теплая весна за десятилетие. Талая вода затопила всю эту долину и следующую тоже. И она принесла с собой тела. Эти люди погибли еще в прошлом году, но оказались под снежным настом, и мы их не нашли. Техноадепты говорят, что некоторые из них могли пролежать в лесу с позапрошлого года. Или дольше. Вплоть до восьми лет.

— И всех убили медведи?

— Все то же самое. Жертвы медведей, без возможности идентификации. Еще две женщины.

— Сколько всего тел?

— Я не знаю, — покачал головой Гарофар.

— Ну ладно тебе, офицер. Ты же вел это дело. Сколько там трупов?

— Я имел в виду, что я не знаю, сколько еще мы найдем. Пока восемнадцать. Но выкапывают все новые.

Драшер открыл рот, собираясь сказать что-то еще, но промолчал.

— Все тела у нас внизу. В холодильнике, — продолжил Гарофар.

— Тут?

— Да. Приказ главного следователя. Он хотел, чтобы все тела были в одном месте, поэтому они организовали площади для хранения в подвалах, там холодно.

— Но это же смешно, — возмутился Драшер: — Нужны нормальный морг и лаборатория, чтобы…

— Приказ главного следователя, — повторил Гарофар.

— Тогда он поступил как идиот, — отрезал Драшер.

— О, это неправда, — сказал Гарофар. — Я знаю про него не так много, кроме того, что он пугает меня до чертиков, но он точно не идиот.

— Я не согласен, и я ему это выскажу, — не унимался Драшер. — Мне не так уж часто доводилось заниматься официальными расследованиями, но я знаю, что для таких вещей должна быть организована специальная процедура.

Они добрались до двери.

— Эта та самая спальня с привидением? — спросил Драшер.

— Ну, старик умер здесь много лет назад.

— Какой старик?

— Фаргул. Последний хозяин этого места. Не думаю, что он еще здесь. С вами всё будет в порядке.

Офицер открыл дверь, и они вошли внутрь. Когда-то это была роскошная комната, по теперь штукатурка отвалилась, из-под нее показались голые доски. Огромные окна с открытыми ставнями выходили на долину. Пахло сыростью.

Драшер и Гарофар остановились как вкопанные. У одного из окон, спиной к ним, стоял человек и смотрел наружу. Это был высокий, крепкий, широкоплечий мужчина в длинном черном плаще.

— Трон, как же вы меня напугали! — выдохнул Гарофар. — Я не знал, что вы вернулись, сударь.

Мужчина обернулся к вошедшим в комнату. По его грубому, серого цвета лицу, покрытому шрамами, невозможно было определить возраст. Аугметические провода и кабели змеились из разъемов и зажимов на безволосом черепе и исчезали под высоким воротником. На угрюмом лице не читалось никаких эмоций.

— Вы свободны, офицер, — сказал он.

— Мне нужно известить остальных, что вы?..

— Вы свободны, — сказал мужчина. — Если, конечно, не хотите остаться и обсудить разглашение конфиденциальной информации третьим лицам.

Гарофар поставил сумку на пол, коротко взглянул на Валентина и вышел вон.

— Вы — Драшер? — спросил человек в плаще, сверля магоса биологис взглядом. — Тот, кого порекомендовала Макс?

— Да, — сказал Драшер.

— Меня зовут Эйзенхорн, — представился он. — И, помнится. вы хотели мне что-то высказать.

Глава пятая Засекречен

Драшер двинулся обратно вниз вслед за инквизитором. Дождь пошел с новой силой, и магос слышал, как капли барабанят по толстым стенам.

— Я не имел в виду ничего плохого, — сказал он.

— На самом деле мне это безразлично, — ответил Эйзенхорн.

Спуск оказался небыстрым. Инквизитор еле передвигал ноги, которые, как и нижняя половина туловища, были закованы в какое-то подобие аугметического экзоскелета. Каждый шаг давался с трудом. Каждое движение сопровождалось тяжелыми вздохами гидравлики сервоприводов. Драшер считал, что стар и немощен, но по сравнению с инквизитором казался ловким и легким на подъем. Как он вообще еще мог ходить после стольких лет травм и мучений? Наверное, есть какой-то предел, после которого тело сдается? От Эйзенхорна исходила неприятная аура одержимости, запах человека, готового пойти на все ради какой-то цели. Когда же он успокоится? Только после смерти? Драшер за свою жизнь много раз слышал эту фразу — благородный воинский девиз. Конечно, это полная чушь. Только идиот может так думать. Ну, или идиот, притворяющийся героем. В любом случае — идиот.

Изначальное мнение Драшера об инквизиторе не изменилось, но он решил держать его при себе. Нет никакого смысла усугублять и без того неприятную ситуацию. Конечно, этот парень, Эйзенхорн, выглядит угрожающе. У него есть значок и жуткая власть, которую тот дает. Но, в конце концов, он всего лишь очередной идиот из множества себе подобных, населяющих Галактику: человек, одурманенный величием, считающий, что он может изменить что-то в общей картине вещей. Считающий, что его работа имеет значение.

«Попытайтесь-ка сделать полную систематику местной фауны, а потом скажите мне, что она имеет значение, — подумал Драшер. — Попытайтесь делать это в течение семи лет и скажите, что это не тяжкий труд».

— Может. вы расскажете побольше об этом деле? — спросил магос.

— Разве не вы должны этим заниматься? Сообщать о новых деталях?

— Ну, мне же нужны какие-то исходные данные.

— Мне кажется, офицер Гарофар вам многое рассказал.

— Я просто его расспросил о мелочах. Он не рассказывал мне ничего секретного или…

Эйзенхорн остановился и посмотрел на Драшера:

— Здесь я решаю, что засекречено, а что нет, магос.

«Трон святый, ну ты и задница, — подумал Драшер. — Ладно, я понял. Ты жесткий, как гвоздь, и за годы безграничной власти несколько увлекся. И сейчас пытаешься произвести на меня впечатление этим своим „смотри-какой-я-крутой“ поведением. Учитывая твое состояние, как умственное, так и физическое, тебе стоило уйти на покой давным-давно».

— Может, сейчас, когда вы здесь, поделитесь какими-то подробностями? — вежливо сказал он вслух. — Вам же зачем-то понадобился магос биологис с экспертными знаниями фауны этой планеты.

— А вам нужен билет на корабль из этого мира, — ответил Эйзенхорн. — Мне это кажется остаточным основанием для начала сотрудничества.

— То есть… мне просто нужно делать то, что вы скажете?

— Да, примерно так, — кивнул Эйзенхорн и продолжил спуск.

Драшер скорчил гримасу и поспешил за инквизитором.

— Достаточным основанием для начала сотрудничества был бы обмен информацией, — сказал он. — У меня есть вопросы.

— Задавайте.

— Почему вы забрали это дело у местных силовиков?

— Засекречено. Дело ордо.

— Замечательно. Вы всегда работаете в столь нестандартной манере?

— По сути, это тоже засекречено, но для поддержания беседы — да.

— Вы что, умрете, если расскажете мне больше?

— Да.

— Я не имел в виду, что вы умрете в буквальном смысле слова, — поправился Драшер.

— А я — имел, — произнес Эйзенхорн.

— А вы знаете, что, пообщавшись с вами, люди начинают считать вас высокомерным сукиным сыном? — выпалил Драшер.

Инквизитор остановился, но оглядываться не стал.

— Я хочу сказать, ну сколько можно, сударь, — продолжил Драшер. — Я пытаюсь помочь. Может, пора прекращать изображать жесткого парня?

— Я никого не изображаю.

— Терры ради, — насмешливо ухмыльнулся Драшер. — Кто-то вам когда-то сильно-пресильно перешел дорогу?

Эйзенхорн медленно обернулся и посмотрел на Драшера. Тот отступил на шаг.

— Список жителей этой Галактики, не переходивших мне дорогу, очень, очень короток, магос, — сказал он.

Драшер поправил очки, поджал губы и кивнул.

— Вы задали свои вопросы, — произнес Эйзенхорн. — Теперь мой черед. Какой средний радиус укуса у Ursa minora gershomi?

— Двенадцать сантиметров.

— Majora?

— До семнадцати, — ответил Драшер. — Девятнадцать для арктического подвида. Пещерные медведи…

— Это крайне редкая доисторическая порода, — перебил его Эйзенхорн. — Вероятно, вымерла несколько столетий назад. Если они еще существуют, то обитают исключительно в северных регионах Внешнего Удара.

— О, они существуют, — сказал Драшер. — Или, по крайней мере, существовали тридцать лет назад. В моей работе есть и примеры, и подтверждения. И вы ошибаетесь касательно их локалитета. Несколько особей еще обитают в Тартредских горах.

— Есть на планете другие высшие хищники, чей укус похож на укусы серых или полосатых медведей?

— Для специалиста — нет. Но, конечно, нельзя исключать варианты с привозной экзотикой.

— Вы встречали тут такое?

— И не раз. Маршал Макс может подтвердить.

— Почему вы хотите улететь с Гершома? — спросил Эйзенхорн.

Вопрос застал Драшера врасплох.

— Я… Моя работа здесь завершена, — ответил он. — Много лет назад. Полная систематика видов. Просто больше нечего делать. Но, к сожалению, мое финансовое состояние не позволяет…

— Вы могли бы уйти в отставку, — произнес Эйзенхорн. — Я слышал, после этого, случается, живут не без удовольствия.

— Я… в некотором роде так и сделал, сударь. В силу обстоятельств. У меня был домик на Костяном побережье, и я… эм-м… писал работы по морской орнитологии.

— Вы держали птиц в клетках и жили в хижине у моря, магос, — сказал Эйзенхорн. — Ваша отставка была вынужденной и произошла лишь благодаря вашему попустительству. Если бы вы могли покинуть Гершом в любой момент за эти тридцать лет, вы, конечно, так бы и поступили.

— Да.

— Потому что где-то есть работа, которую нужно выполнить, вещи, которые нужно узнать, секреты, которые нужно раскрыть?

— Да.

— Таким образом, можно сказать, что вы бы не ушли в отставку, будь у вас выбор, потому что еще столько всего нужно сделать?

— Полагаю, что так. — кивнул Драшер.

— Работа, которую вы действительно хотите выполнить и которую предпочли бы не доверять другим?

— Да, — снова сказал Драшер.

Дождь колотил по стенам.

— Думаю, мы начинаем находить общий язык, магос, — произнес Эйзенхорн. — Вы позволили своему огню угаснуть. Мне жаль это видеть. Я смог сохранить свой. На Гершоме еще есть незавершенное дело, которое я не хочу доверять кому-то еще. Вы можете мне в этом помочь, так как оно пересекается с вашей специализацией. И, не исключено, в процессе вы обнаружите что для вас все еще есть в этой вселенной работа, которой можно посвятить свою жизнь. Как, я полагаю, вы всегда и хотели.

— Покажите мне тела, сударь, — сказал Драшер.

— У вас есть копия вашей работы?

— Есть.

— Прошу, покажите ее моему саванту, Одле Джафф, Ей она нужна всего на полчаса.

Он продолжил спуск. Драшер стоял и смотрел, как инквизитор болезненно ковыляет вниз по ступеням. Постепенно его мысли прочищались.

— Эй! Сударь! — крикнул он вслед уходящему Эйзенхорну. — Как вы узнали, что я думал об отставке?

Инквизитор не стал ни отвечать, ни оборачиваться.

Драшер поспешил за ним вниз по ступеням:

— Откуда вы узнали? И как вы догадались, что я хотел назвать вас идиотом?

Люди, собравшиеся в промозглом главном зале крепости Хелтер, подняли головы, вслушиваясь в голоса наверху.

Первым появился Эйзенхорн, тут же направившийся к двери в подвал.

— Сударь… — начал было Вориет.

Инквизитор, не замедляя шага, резко поднял руку.

— Я иду в холодильник, — объявил, он. — Гарлон, Одла, маршал Макс, прошу за мной.

На лестнице показался Драшер, запыхавшийся и раздраженный, с красным лицом. Он метнулся следом за инквизитором.

— Что, уже познакомились? — ухмыляясь, окликнула его Макс.

— Заткнись, Жермена, — ответил магос.

Глава шестая Холодильник

Нейл вытащил засовы из пазов и открыл холодильник. Это был глубокий погреб, который, как подумал Драшер, когда-то, когда здесь еще было кого кормить, служил хозяевам кладовкой на зиму.

Стены были вымазаны побелкой, и вдоль них стояли восемнадцать стальных каталок с зелеными пластековыми мешками, в которых хранились тела. В одном из углов в сложенном виде стояли еще несколько каталок, будто ожидающих новых гостей.

Контрольное оборудование между каталками мерцало индикаторами, а дисплеи озаряли все вокруг неярким синим светом.

— Тут недостаточно холодно, — сразу же отметил Драшер. — Слишком высокая температура и влажность. Тут нельзя хранить органические останки.

— Верно, — согласился Эйзенхорн. — И поэтому, тут есть стазисные генераторы.

— А если они отключатся? — спросил Драшер.

— Тогда крепость постепенно начнет тонуть, — ответил Нейл.

— А вы потеряете свои доказательства, — сказал Драшер.

— Прошу заключение, магос, — произнес Эйзенхорн. — Я понимаю, что оно будет предварительным.

— Предварительное. Хорошо, — кивнул Драшер.

Он снял очки, протер их и нацепил на нос, но не сдвинулся с места.

— Тогда давайте углубимся в детали. Что, по-вашему, их убило?

— Что-то другое, — сказал Драшер. — Если после осмотра подтвердятся следы поедания тел медведями, то, скорее всего, мы обнаружим, что оставлены эти следы не разъяренными животными. В таком случае можно будет предположить, что местные медведи находили и глодали трупы, но не убивали этих людей.

— Ну хорошо, — произнесла Макс. — Может, другие медведи нашли и съели тела убитых бешеным зверем? Ты сказал, что он не сумел бы съесть их все сам.

— Возможно, но опять же маловероятно, — возразил Драшер. — Вопрос в территории. Minora всегда придерживаются обычных мест обитания. Но давайте посмотрим.

Он подошел к ближайшей каталке.

— У тебя нет…

— Оссцильного масла? — спросила Макс, выуживая из кармана маленький пузырек.

— Я собирался попросить «Верное сердце», — ответил он.

— Не умничай, — отрезала она, но улыбнулась. — Оссцил или ничего.

Магос взял пузырек, размазал небольшое количество содержимого у себя под носом и расстегнул мешок.

И замер.

— Тебя сейчас стошнит? — поинтересовалась Макс.

— Нет, — покачал головой Драшер. Он снял очки и начал с ними возиться. — Просто хочу все нормально видеть.

Одла Джафф легким движением забрала очки у магоса и три раза резко крутанула их, после чего аккуратно повесила обратно на нос Драшеру. Они сели идеально.

— Магос заморгал.

— Боже мой… — сказал он.

— Продолжайте, магос, — шепнула Джафф, отступая на шаг. — Вы его впечатлили.

Драшер вытащил из тут же стоявшей картонной коробки пару хирургических перчаток, надел и взял длинный металлический щуп из лотка. Затем, согнувшись, принялся исследовать лежащее тело, от которого, по сути, остался лишь скелет, покрытый застарелыми темными пятнами крови и ссохшимися обрывками ткани.

— Есть следы кормежки медведей. Вот тут, на ребрах, следы зубов. Я смогу дать точную информацию, если получится снять слепок. У вас есть электромакроскоп?

— Да, — сказал Эйзенхорн.

— Тогда сравнительный анализ будет готов через пару часов. Отметки зубов и отпечатки укусов. Я думаю, это подтвердит что телом питались несколько разных медведей. И они не были разъярены, как я и предполагал. Они подъедали падаль.

Драшер поднял глаза:

— Там. где нашли тела, были объедки?

— Что? — не поняла Макс.

— Объедки. Медведи не очень аккуратно едят. Отрывают куски. Раскидывают кости, ребра, конечности.

— Некоторые тела принесло с половодьем, — подал голос Эйзенхорн. — Поэтому мы понятия не имеем, где их убили.

— Но другие, которые вы нашли сами? Там, где, как вы считаете, их убили?

— Нет, — ответила Макс, — объедков не было.

— Это странно, — сказал Драшер.

— Поясните, — велел Эйзенхорн.

— Я полагаю, что вы нашли тела не на местах преступлений, выразимся так. Судя по всему, убили и даже съели этих людей в другом месте.

— То есть тела просто сбрасывали в лесу? — уточнила маршал.

— Просто сбрасывали, да, — кивнул Драшер.

— Звучит как криминальная патология, — заметил Эйзенхорн.

— Верно, — согласился Драшер. — Медведи могли обглодать несчастных и уничтожить доказательства. Возможно, это кто-то подстроил. Но людей убили в другом месте, а потом — просто сбросили. Прибавьте к этому крайне маловероятное совпадение: ни одну из жертв нельзя отследить по местным и планетарным базам данных. Даже бешеные медведи-людоеды не выбирают добычу по наличию профиля в базе. А это значит, что вам нужно искать исполнителей-людей, инквизитор. Это их рук дело. Либо тут произошла массовая казнь, либо случилось массовое убийство. — Он посмотрел на Эйзенхорна. — Но вы уже знаете об этом, да?

Тот промолчал.

— Прошу, скажите, если хотите, чтобы я помог вам чем смогу, — продолжил магос. — Что привело сюда Инквизицию?

— Восемнадцать трупов, — бесцветным тоном сказал Нейл.

— Нет, — отмахнулся Драшер, по-прежнему сверля взглядом Эйзенхорна. — Это, конечно, ужасно, но со случаями с такой численностью разбираются местные силовики. Тут что-то еще. Вы знаете, кому принадлежало как минимум одно из этих тел, верно? И знали еще до того, как прибыли на планету.

Глава седьмая Genius loci

Драшер натянул куртку, перебросил сумку через плечо и отправился погулять. Дождь затих, и небо над долиной окрасилось в дымчато-синий цвет.

Ворота караулила мрачного вида женщина в униформе сотрудника Магистратума. В руках у нее был дробовик, а на значке красовалась фамилия «Эдд».

— Куда вы направляетесь, сударь? — спросила она.

— Мне нужно кое-что проверить, — ответил Драшер.

Ему такой ответ показался более удачным, чем «Мне нужно побыть вдали от этих людей».

— Вам разрешили выходить за периметр? — последовал второй вопрос.

— Ну разумеется! — соврал он.

Никто ему ничего не разрешал. После того как осмотр тел в погребе был завершен и Эйзенхорн велел всем покинуть комнату. Драшер почувствовал, что пересек какую-то черту. Магос не понимал, подсказал ли он что-то, натолкнувшее инквизитора на новые мысли, или раскрыл секреты, которые Эйзенхорн предпочитал держать при себе. Он впечатлил Эйзенхорна настолько, что ему требовалось побыть одному, или же разозлил его? Мысли инквизитора невозможно было угадать. Его мимика, если не считать фирменного взгляда исподлобья, отличалась крайней невыразительностью.

Офицер Эдд несколько секунд молча смотрела на Драшера, а затем вздохнула и открыла калитку.

От ворот вела лесная дорога, петлявшая по долине и время от времени исчезавшая среди деревьев. Пройдя по ней немного, Драшер свернул с проторенного пути и спустился по склону холма в лес.

Он начал расслабляться. Воздух был прозрачным и прохладным, а аромат сосновой смолы придавал ему нотку приятной свежести. Сквозь разлапистые кроны высоких вечнозеленых деревьев пробивались солнечные лучи. Лесная подстилка состояла из сорных трав, темно-зеленой чемерицы, чертополоха, ясменника и целых полян антопий, мягко колыхавшихся под ногами. Ползучие вьюны свисали с нижних ветвей деревьев, будто сетчатые накидки. Магос различал мясистые плодовые грибы-чернотельцы, пробивающиеся через гнилую древесину трухлявых пней, и белые шляпки мухоморов-красавок, проглядывающие сквозь переплетения травинок. Длинные процессии королевских муравьев маршировали вверх и вниз по стволам деревьев, сжимая в челюстях листья и толстых личинок, будто знамена и трофеи. В воздухе пахло прелой землей, камфорой и цветами. Деловито сновали туда-сюда толстые шмели. Какие-то невидимые глазу насекомые щелкали и стрекотали в траве. Магос слушал воркующие трели лесных голубей, astra verdus, и наблюдал, как крохотные вьюрки перепрыгивают с ветки на ветку.

Когда он добрался до ручья, крепость давно уже скрылась из виду. Драшер достал блокнот и повесил на шею магнокуляр. Он сделал записи о красноклювиках и четырех видах древесных славок. Также магос наткнулся на пару лесных куропаток, не до конца избавившихся от невзрачного зимнего оперения. Они нервно перебегали из стороны в сторону, прячась в неровностях рельефа. А еще ему удалось разглядеть ястреба. Он кружил вдалеке, иногда показываясь на клочке неба, едва заметном среди ветвей, покрытых изумрудными иглами. Птица медленно и величественно парила на потоках теплого воздуха, поднимающихся над долиной. Destrus aquilus gershomi, малый горный ястреб. Драшер занес в блокнот заметки еще о шестнадцати видах птиц, идентифицировав их по крикам и трелям.

Журчащий ручей талой воды стекал по склону, петляя и змеясь между расселинами и замшелыми валунами. Магос пошел вдоль него и вскоре услышал гулкий плеск — похоже, поток вливался в какой-то более крупный водоем. Он пытался рассмотреть на земле следы лап медведей или еще какие-либо признаки их пребывания, но недавний дождь сделал это занятие бесполезным.

Драшер добрался до пруда. На одном берегу над водой нависали огромные валуны, растрескавшиеся и густо поросшие мхом. Сюда же стекались еще два ручья, из-за чего по поверхности воды непрерывно бежала рябь. Магос забрался на одну из скал, уселся поудобнее и принялся наблюдать, как крохотные коричневые рыбешки плывут вверх и хватают личинок крюкомухи, скользящих туда-сюда.

С этого места открывался неплохой вид. Он мог видеть берега пруда, поросшие деревьями, густой хвойный лес, уходящий вдаль, и темную угловатую массу Каранинов на противоположной стороне долины в сорока километрах отсюда. В воздухе висела легкая вечерняя дымка.

Магос потратил некоторое время на то, чтобы сделать зарисовки пруда и пейзажа. Затем замер и минут пять просидел неподвижно, вслушиваясь в пение птиц и журчание воды, стараясь не спугнуть робкого большерогого оленя, пришедшего на водопой.

Драшер заметил, что камни, на которые он залез, отличаются достаточно правильной формой, несмотря на трещины и сколы. К ним явно приложил руку человек: это были руины какой-то стены или здания. Возможно, сторожевой башни на дальних подходах к крепости Хелтер.

По лесу пронесся порыв холодного ветра, и магос почувствовал, как температура резко упала. Солнечный свет померк — облака скрыли собой дневное светило. Вероятно, опять собирался дождь. Драшера это не особо беспокоило — он сидел под сенью деревьев, а прохладный ветерок после полуденной жары пришелся бы весьма кстати. К тому же магосу, конечно, не впервой было бы мокнуть под дождем.

Дождь — это нечто честное и простое. Драшер подумал, что, наверное, главной причиной, по которой он выбрал стезю магоса биологис, была возможность провести бо́льшую часть жизни на природе, подчиняющейся элементарным принципам причины и следствия. Это позволяло ему отдалиться от людей со всеми их ложью, секретами, планами и играми.

Хотя, может быть, он всего лишь не очень хорошо умел общаться с людьми.

Глубокомысленная улыбка медленно сползла с лица магоса, обнаружившего, что его одиночество нарушено. Под ним, на берегу пруда, у самой воды, сидел человек. Драшер понятия не имел, как давно он пришел, но, наверное, не больше пяти минут назад. Магос слишком погрузился в собственные мысли и медитативную атмосферу места, но все равно удивился, что гостю удалось подобраться незамеченным.

— Добрый день, — поздоровался магос.

Незнакомец, одетый в добротную походную куртку и ботинки на шнуровке, поднял голову и улыбнулся. Он что-то рисовал в большом альбоме с зеленой обложкой.

— Я вас не заметил, сударь, — сказал он.

Драшер неуклюже спустился вниз и мельком заглянул в альбом. Там был набросок долины, очень точный.

— Я не хотел помешать, — смутился магос.

— Нет-нет, ничего страшного. Я просто гуляю, — сказал человек и продолжил рисовать.

— Вы здесь гостите? — спросил Драшер.

— Нет, я живу тут рядом, — ответил мужчина. — А вы?

— Гощу.

— А, ну да. Сейчас же сезон, — сказал человек. Он прервал работу над рисунком и подточил карандаш маленьким ножичком. — Здесь очень красивые места. В начале лета в Каранинах воздух — просто чудо. Полезно для души. Иногда я думаю, что когда наши предки впервые высадились на эту планету, они поселились тут из-за приятных пейзажей.

— Да, пейзажи тут очень приятны.

— Ну и, конечно, они дрались за право владеть этими местами.

— Дрались? — нахмурился Драшер.

— Ну да, знаете, тогда, в прошлом. Древние племена Внешнего Удара пытались захватить этот регион, потому что он был куда плодороднее их родных пустошей. Войны кипели в горах много веков, но о них давно все забыли.

— Признаюсь, я не очень много знаю об этих войнах, — сказал Драшер, усаживаясь на камень рядом с мужчиной. — И об истории — тоже. Я изучаю естественные науки и природу. Магос биологис.

Человек посмотрел на Драшера с искренним интересом:

— Правда? Завидую. Очень хорошая работа. В детстве я тоже мечтал стать натуралистом. Выиграл место в схоле в Делчи, изучал устройство обитаемых миров. Но пришлось бросить, по зову долга, сами понимаете. У нас семейный бизнес по заготовке леса. Моему дражайшему отцу нужен был сын с деловой хваткой, способный унаследовать дело. Поэтому я перевелся в университет в Тихо. Если бы не прихоть судьбы я бы и сам сейчас был магосом биологис.

— Но интереса не потеряли?

— О, нет, — ответил мужчина. — Каждый раз, когда мне дается выбраться из офиса, подальше от всех этих счетов, накладных, аудитов и трудовых споров с бандитами из лесозаготовительных бригад, я прихожу сюда, посидеть в тишине.

— У вас хорошо получается. — заметил Драшер, указывая на набросок.

Человек вытянул руку с альбомом перед собой и оглядел рисунок на расстоянии.

— Вы мне льстите, сударь, — сказал он. — Я уверен, что мне недостает вашего внимания и техники. А вы остановились где-то поблизости?

— Да, очень близко. — кивнул Драшер.

— Вы ведь не один из друзей Сарка?

— Сарка?

— Дрэйвена Сарка.

— Нет. не знаю такого.

Незнакомец улыбнулся и пожал плечами. Драшер понял, что не может с уверенностью определить возраст собеседника. Они выглядели ровесниками, но это ничего не значило. Очень многие — разумеется, те, кому хваталоденег, — проходили через процедуру омоложения. Человеку могло перевалить за сотню лет, но выглядел он на сорок. Драшер слышал, что при подобной терапии пациенты иногда доживали до ста семидесяти.

— Старина Сарк — мой друг, — сказал мужчина, возвращаясь к рисунку. — И сосед. Я спросил потому, что вы похожи на тех людей, которые его обычно навещают. Летом они к нему отовсюду съезжаются. Даже с других планет. Я много кого повидал у него за ужином за все эти годы: ученых, мудрецов, флотских офицеров…

— Чем занимается господин Сарк? — спросил Драшер.

Мужчина нахмурился:

— Представляете, я знаю его лет тридцать. Что-то около того. Он, если что, дружил еще с моим отцом. Тридцать лет — и, признаюсь, я так толком и не понял, чем он занимается. Он точно когда-то занимался наукой. Медициной. Фармакологией в основном. Но, думаю, сейчас он подался в инвесторы. Оптовые поставки грузов, шахты… всякое такое. Я называю его своим «очень обеспеченным соседом». Он живет в старой крепости.

— Вы имеете в виду… Хелтер? — спросил Драшер.

Человек посмотрел на него так, как будто услышал шутку.

— Нет-нет, — сказал он, сделав неопределенный жест рукой. — Кештре. Там, дальше по дороге, у перевала. Куда древнее Хелтера.

— Как я уже говорил, — улыбнулся Драшер, — я не очень хорошо знаю историю.

— О, тут, в Каранинах, очень много старых укреплений. Древних. Многие, конечно, исчезли. Некоторые из них очень большие. Настоящие дворцы. Из доударийской эпохи. Кештре — как раз один из таких.

Драшер кивнул.

— Вы гуляете в одиночестве, — сказал он, — не боитесь?

— Чего? — удивился мужчина.

— Медведей.

— А, я их иногда встречаю. Они не тронут, если ты сам не полезешь. Я уверен, что вы, в силу специальности и сами это знаете. Вы тоже, похоже, не боитесь гулять здесь одни.

— Да, вы правы, — согласился Драшер. — Я знаю, что делать, если вдруг наткнусь на медведя. Просто спросил. Тут недавно нашли погибших людей. Медведи задрали.

— Правда? — спросил человек. — Я не слышал.

— Да, совсем недавно.

— Что ж, спасибо за предупреждение. Буду держать ухо востро. Знаете, кстати, как-то летом… наверное, четыре года… или пять лет назад… я вот так же сел порисовать. Вы меня похвалили, но вообще-то я очень медлителен. Могу часами сидеть, прежде чем получится что-то хоть сколько-то годное. И вот я сидел часа три, увлекся, а потом поднял голову, и — Трон побери! — прямо передо мной сидел серый королевский медведь! Прямо как вы сейчас. Такая громадина! И я тогда просто продолжил рисовать. Знаете, старался резких движений не делать. И он посидел еще немножко, потом хрюкнул и ушел в лес. Вот такая история.

— Вы… Вы давно тут сидите? — спросил Драшер.

Человек прищурился и посмотрел на солнце.

— Когда вы поздоровались, торчал здесь уже около двух часов.

Драшер замялся. Он только собирался задать вопрос, как вдруг услышал, что кто-то зовет его из леса.

— Похоже, меня ищут, — сказал магос.

Человек закрыл альбом, поднялся на ноги и, вслушиваясь в доносящийся голос, протянул руку:

— Что ж, было приятно с вами познакомиться, магос… Драшер, правильно?

— Валентин, — представился Драшер, пожимая протянутую руку.

— А я — Эсик, — ответил незнакомец. — Смотрите под ноги и берегитесь медведей, ладно?

Магос вскарабкался вверх по склону и увидел Нейла, спускавшегося ему навстречу. Наемник выглядел раздраженным. Он сжимал в руках большую матово-черную лазерную винтовку.

— Что случилось? — спросил Драшер.

Нейл замер и заскользил по заросшему мхом склону, пристально глядя на Драшера. Он активировал вокс-передатчик на шее.

— Я его нашел, — сказал наемник. — Отбой.

— В чем проблема? — снова спросил магос.

— Ты ушел из крепости.

— И что?

— Нельзя уходить одному. Или без разрешения.

— Почему?

— Потому что так сказал Эйзенхорн, — огрызнулся Нейл. — И ты уже должен был понять, что тут небезопасно.

— В чем именно заключается опасность? — спросил Драшер.

— Не начинай, — протянул Нейл. — Пойдем. Шагай за мной.

— Там, внизу, человек, — сказал магос. — Немного странный…

— Что за человек? — спросил Нейл.

Драшер развернулся, но у пруда никого не было.

Глава восьмая Посмертие

— Я не понимаю, — снова сказал Драшер.

— Тогда и не пытайся, — ответила Макс.

Они сидели на старой кухне крепости Хелтер. Маршал заваривала кофеин в медном котелке.

— Он, конечно, мог уйти, когда я стоял к нему спиной, — продолжал Драшер. — Но он сказал, что просидел там несколько часов, а это немыслимо, потому что…

Магос затих. Он осознал, что потирает руками предплечья и все еще не снял куртку.

— Тут так холодно, — сказал он.

— Есть такое, — согласилась Макс.

Магос подошел к раковине. Из его рта вырывались облачка пара.

— В раковине вода замерзла. И морозные узоры на… на внутренней стороне стекол. Макс?

— Нам велено не обращать на это внимания — сказала она.

— Макс, снаружи тепло.

— Правда? — устало спросила она и поставила две жестяные кружки с кофеином на стол. — Пей.

Драшер посмотрел в окно. Небо было темным и неспокойным. Казалось, сгущаются сумерки, хотя на самом деле едва перевалило за полдень.

— Будет гроза? — спросил он.

— Возможно, — ответила Макс.

Драшер сел напротив нее.

— Что тут творится, Жермена? Когда я вышел из ворот два часа назад, светило солнце и было ясно. А сейчас я вернулся и словно попал в середину зимы.

Она пожала плечами. Похоже, Жермена Макс чувствовала не в своей тарелке. Большая редкость для нее.

— Происходят разные вещи, и нам приказано не задавать вопросов, — сказала она.

— Это не очень хорошо, — заметил Драшер.

— Мне приходится терпеть, — произнесла Макс. — Это моя работа. Мне было приказано помочь.

— Ну, а мне — нет, — сказал Драшер. — Думаю, с меня хватит. Наверное, мне лучше уйти.

— Не валяй дурака, Валентин, — посоветовала она. — Они предлагают тебе возможность убраться с этой планеты. Ты же всегда об этом мечтал.

— Ну… — протянул он. — Я сделал свою работу. Все, что мог.

— Расскажи мне о человеке, которого встретил, — попросила Макс.

— Просто человек. Он гулял.

— А потом — растворился в воздухе.

— Ну конечно, нет. Наверное, просто ушел. Ничего такого.

— О чем вы беседовали?

— Я не помню. О природе. Он местный. По-моему, он сказал, что занимается лесозаготовками.

— Он назвал свое имя?

Прежде чем Драшер успел ответить, дверь кухни распахнулась, и в помещение вошли Вориет и Бетанкор.

— Мы бы хотели поговорить с магосом, — сказал Вориет, обращаясь к маршалу. Она кивнула и только после этого поняла, что ее просят уйти. Макс поднялась, бросила короткий взгляд на Валентина и вышла.

Вориет сел напротив Драшера. Бетанкор осталась стоять, опершись на посудный шкаф.

— Начнем с правил, — сказал Вориет. — Их нужно соблюдать, магос. Нельзя просто взять и уйти, когда вам захочется.

— Я не знал, — ответил Драшер.

— Теперь знаете, — отрезал Вориет. — И этого больше не случится, верно? Теперь, когда вы в курсе?

— Это нужно для вашей же безопасности, Валентин, — сказала Бетанкор.

Драшер угрюмо пожал плечами:

— Ладно. Но мне все это очень не нравится.

— А теперь поговорим о мужчине, с которым вы встретились, — сказал Вориет, игнорируя комментарий собеседника, — Расскажите о нем.

— Я только что говорил об этом с Макс. Он сказал, что живет где-то здесь. Знает здешние места. И историю. У него бизнес в лесной промышленности. Или у его отца. Как я понял, он его унаследовал. Вот, в общем-то, и все.

— Но что-то показалось вам странным, — произнесла Бетанкор.

Драшер перевел на нее взгляд:

— Думаю, все дело в моей невнимательности, мэм. Я не видел, как он подошел. Посмотрел — а он там сидит. И как он уходил, я тоже не видел. Но я уверен, что просто проглядел.

— Вы очень наблюдательный человек, — сказал Вориет. Он положил на стол открытый блокнот Драшера. — Вы же магос биологис, и этот навык вам прививали во время обучения. Записи, которые вы сделали сегодня, это лишь подтверждают, — я, например, никогда не заметил бы всех этих подробностей из жизни растений, птиц и насекомых.

— Но в людях я разбираюсь гораздо хуже, — покачал головой Драшер. — Будь это маленький ястреб, я бы вам рассказал, в какую сторону он полетел и где у него гнездо.

— Человек назвал вам свое имя? — спросила Бетанкор.

— Да. Кажется, он сказал, что его зовут Эсик.

Помощники инквизитора переглянулись. Затем Бетанкор вышла вперед и положила цифровой планшет на стол перед Драшером.

— Этот? — спросила она.

— Нет. Нет, этот намного старше. Намного.

Она переключила изображение:

— А теперь?

Драшер склонился над изображением и сощурился.

— Да, — наконец сказал он. — Да, это он. Кто это? Его в чем-то подозревают? Он преступник?

— Его зовут Эсик Фаргул, — сказал Вориет.

— Он… родственник человека, который здесь умер? — спросил Драшер.

— На обоих изображениях — Эсик Фаргул, — произнес Вориет. — С разницей в сорок лет. Он и есть человек, который здесь умер. В спальне на пятом этаже тридцать лет назад.

Повисло долгое молчание.

— Хм-м… Значит, так, — нарушил тишину Драшер. — Значит… Но это, прямо скажем, смешно. Я же с ним говорил. Я руку ему пожал.

— Вполне возможно, — сказал Вориет. — Но это не отменяет того факта, что он умер.

— Я руку ему пожал… — прошептал Драшер.

— Дышите глубже, — посоветовала Бетанкор. — Иногда подобные вещи сложно осознать.

— Нет, мэм, — сказал Драшер, — мне сложно осознать, зачем вы мне впариваете это гроксово дерьмо. Ваша информация неверна, мастер Вориет. Он совершенно точно не мертв.

— Он умер от старости и плохих условий, — сказал дознаватель. — В девяносто семь лет.

— Значит, тело неправильно опознали.

— Магос Драшер, прошу вас принять информацию так, как есть, — сказал Вориет. — И даже если бы Фаргул все еще был жив, вы сами признали, что встреченный вами человек куда моложе.

— Ну, есть же омоложение, — сказал Драшер. — Оно обращает старение вспять, разве нет? По крайней мере, я так слышал. Сам я никогда через такое не проходил.

— Я проходила, — сказала Медея Бетанкор. — Мне сто шестьдесят четыре стандартных года.

Драшер посмотрел на нее распахнутыми от удивления глазами.

— Инквизитор Эйзенхорн как минимум на сто лет старше меня, — продолжала она. — Магос, омолаживающие процедуры останавливают старение. Но почти никогда не возвращают юность. Если бы Фаргул был жив, то никогда бы не смог выглядеть на пятьдесят или шестьдесят лет моложе, чем в поздние годы своей жизни.

— Вы пытаетесь мне сказать, — сказал Драшер, — что я встретился с призраком?

— Термин не совсем корректный, — произнес Вориет.

— И пожал его чертову руку?

— Давайте лучше поговорим о вашей с ним беседе.

— Нет, — отрезал Драшер. — Нет. И прямо сейчас мне нужны две вещи. Во-первых, успокоительное. Сильное. А во-вторых — чтобы вы объяснили, что произошло, причем без всякого гроксова дерьма. И что-нибудь меня не устроит. То и другое. Прямо сейчас. Иначе я собираю вещи и уезжаю.

— Не создавайте затруднений, магос, — сказал Вориет.

— Нужно ему объяснить, — произнесла Бетанкор. — Хотя бы самое основное.

Драшер решил, что она обращается к Вориету, но потом заметил, что женщина просто смотрит в пространство. Раздался мягкий щелчок, как будто Драшер только что зевнул и прочистил уши. После чего раздался четкий голос, сказавший одно слово:

Продолжай.

— Что это было? — спросил магос.

— Думаю, вам лучше самому это сделать, — сказала Бетанкор. снова обращаясь не к Вориету и не к Драшеру. — Я знаю, что вы устали, но…

Жди.

Бетанкор посмотрела на Драшера:

— Подождите минутку, магос.

Драшер поковырял пальцем в ухе. Голову будто сдавили в мягких тисках.

Главный зал.

— Что это было? — повторил он.

— Мы идем в главный зал, — сообщила Бетанкор.

Эйзенхорн их ждал. Он сидел в кресле с высокой спинкой и выглядел так, как будто ему приходится терпеть какую-то пытку. Драшеру показалось, что инквизитор не столько сидит в кресле, сколько пытается с его помощью не провалиться сквозь пол, прямиком в центр планеты. Дышал он с трудом.

Одла Джафф зажигала свечи, пытаясь разогнать полумрак в зале. В помещении по-прежнему было холодно, причем холод, похоже, исходил от самого инквизитора. Снаружи начиналась гроза.

— Присаживайтесь, магос, — произнес Эйзенхорн.

Драшер подчинился и сел напротив инквизитора. Вориет и Бетанкор отошли в сторонку и устроились на лавке в дальней части зала. Джафф зажгла последние свечи и присоединилась к ним. Больше здесь никого не было.

— У меня есть способности псайкана, магос, — сказал Эйзенхорн. — Вы знаете, что это такое?

— Думаю, да. Я никогда не встречал никого, кто…

— Скорее всего, встречали. Мы обычно не афишируем свои таланты. Мой дар достаточно силен. Сегодня вы кое-кого встретили. Когда покинули крепость без разрешения…

— Я сожалею об этом… — начал было Драшер, но Эйзенхорн поднял руку и заставил его замолчать.

— Я не собираюсь вас отчитывать, магос. Если честно, то я очень устал. У меня нет ни времени, ни терпения на то, чтобы вас в чем-то убеждать. Если вам нужен выговор — просто скажите, и я озадачу этим вопросом Вориета и Нейла.

— Пожалуйста, просто объясните все, — сказал Драшер.

— Сегодня вы встретились с психическим эхо. Непредвиденным побочным эффектом той работы, которой я занимался в холодильнике.

— С психическим эхо, сударь?

— Вы назвали его призраком, — сказал Эйзенхорн. — И это на удивление точный термин.

— Это был призрак?

— Да.

— Я… Ну… — Драшер замялся. — Это очень любопытно. Не знаю, что об этом думать. Возможно, я немного поплачу.

— Не надо, — произнес Эйзенхорн.

— Стараюсь изо всех сил, — пробормотал Драшер.

— Магос, ваше заключение по телам было полезным. Оно подтвердило вещи, о которых я думал. Идеи, которые только начинали формироваться. Оказалось, на удивление точным. И раскрыло секреты, которыми я не собирался делиться.

— Спасибо. Правда?

— Инквизиция заинтересовалась этим делом именно по той причине, которую вы назвали, — сказал Эйзенхорн. — Маршал Макс разместила реконструированные портреты жертв во всех сетях. Одно изображение привлекло мое внимание. Я знал этого человека. И поэтому пришел сюда.

— Вы знали одну из жертв?

— Да. Она работала на меня. Полевой агент. Ее звали Тэйя Иншабель. Дознаватель. Дочь моего старого и дорогого друга, которая присоединилась ко мне, чтобы довести до конца дело отца. Она прибыла в эту систему девять лет назад, чтобы расследовать кое-какие зацепки по более крупному делу, которым я занимаюсь. По моей просьбе. Подобные расследования, магос, могут требовать времени. Многие годы. Какое-то время я не получал от нее вестей. Отчеты приходили нерегулярно. Это меня беспокоило, но иногда агентам ордосов под прикрытием приходится залегать на дно ради собственной безопасности. Дознаватель Иншабель была очень опытным и способным оперативником. И я был уверен, что она… — Он замолчал и не сразу сумел заговорить снова. — Нужно было отправить кого-то на ее поиски. Не стоило ждать так долго. Нужно было сделать это ради ее отца. Присмотреть за его дочерью…

— Мне жаль, сударь, — произнес Драшер.

— И теперь она мертва, — продолжил инквизитор. — Ее кости лежат, забытые и никому не нужные, в морге маршала Макс. Реконструкция лица Тэйи привела меня на Гершом. Я должен найти то, что нашла она.

Драшер наклонил голову вбок в безмолвном вопросе.

— Очень непросто добиться ответов от мертвецов, — сказал Эйзенхорн.

— Могу себе представить, — кивнул Драшер.

Раскаты грома раздались откуда-то из-за ближайших гор. Первые капли дождя застучали по стеклам.

— Но способы есть. Процедура прозревания, психометрический анализ. Это сложное и опасное искусство, которое может практиковаться только теми, кто прошел надлежащую подготовку и готов столкнуться с последствиями.

— Я не уверен, что понимаю, о чем вы говорите, сударь, — сказал Драшер.

— Если говорить простым языком, магос, то о спиритическом сеансе.

— Ох, — выдохнул Драшер.

— Мы обычно используем термин «аутосеанс». От Тэйи не осталось ничего, кроме костей. Ни одежды, ни вещей. Никаких следов того, где она провела последние девять лет, где жила. Поэтому, когда я только прибыл, то провел психическую беседу с останками. Было… весьма неприятно и практически безрезультатно.

— Я… — начал Драшер, но так и не нашел нужных слов.

— Тэйя была мертва уже слишком давно, — сказал инквизитор. — Ее псионическая сущность почти утратила связь с бренными костями. К тому же, полагаю, Тэйю умертвили чрезвычайно жестоким и разрушительном способом. Я потянулся к ней и коснулся чего-то, но оно утратило какую бы то ни было цельность.

Эйзенхорн поудобнее устроился в кресле и пригубил амасек из бокала, стоявшего у подлокотника. Его рука тряслась.

— Единственное, что мне удалось извлечь, — продолжил он, — короткое фрагментарное воспоминание о старой крепости. Изображение-было нечетким, но после некоторой проработки вопроса мы выяснили, что в каранинском регионе сохранились несколько древних сооружений. Древние замки времени колонизации. Это место, Хелтер, было похоже на крепость из воспоминания. И в пределах области, где обнаружили тела, только эта крепость может похвастаться нормальным состоянием. Поэтому я перенес свой штаб сюда, чтобы начать тщательное исследование данного района.

— И тела с собой перевезли, — сказал Драшер.

— Да, — кивнул Эйзенхорн. — Чтобы повторить аутосеанс с каждым из них. Это была весьма изматывающая процедура. Некоторые оказались абсолютно инертными. Остальные излучали только боль без проблесков сознания. Поэтому я расширил область поиска и начал проводить аналогичные ритуалы в местах, где обнаружили тела, и просто в лесу. И снова — ничего. Как вы и подтвердили, причем достаточно убедительно, это просто места, куда сбрасывали тела. Никакого психометрического эха моментов из жизни или смерти жертв там не было и быть не могло.

Дождь разошелся. За высокими окнами засверкали вспышки молнии.

— По поводу сегодняшнего, — произнес Драшер. — В лесу…

Эйзенхорн прокашлялся.

— После того как вы представили свой отчет, — сказал он, — я захотел попробовать еще раз. Снова провести ритуал над телом несчастной Тэйи. Я прошел сложное и неблагодарное испытание, которое потребовало почти всех моих сил. И оно повлекло непредсказуемые последствия. Пока я в холодильнике пытался связаться с Тэйей Иншабель, мощный психический откат прокатился по окрестным лесам. И вызвал призраков, магос Драшер. Призраков, о которых я не подозревал. Именно поэтому вы сегодня встретились с Эсиком Фаргулом, человеком, который уже тридцать лет как мертв. Я проводил свой сеанс в его доме, магос. В месте, где он жил и где умер. Неудивительно, что это заставило его выйти на свет.

— Для вас — может, и так, — отозвался Драшер. — Надо сказать, сударь, что я сейчас вполне готов лишиться рассудка. Мне страшно от того, что вы рассказываете. А еще я боюсь вас. Меня гложут страх и скепсис. Я говорил с этим человеком десять минут. Он был настоящим. Осязаемым. Я видел его, слышал его голос, чувствовал запах масла для волос и пота. Он пах ровно так, как должен пахнуть человек, который провел бо́льшую часть солнечного дня, гуляя по лесу Я… Я руку ему пожал.

— Не совсем правильно использовать тут слово «призрак» магос, — сказал Эйзенхорн. — Псионическое воплощение может быть очень реалистичным. Абсолютно убедительным, в особенности для тех, кто не понимает, что́ перед ними.

— Или для тех, кто вообще не знает, что такое может существовать, — добавил Драшер. — Можно мне… Можно мне амасека?

Эйзенхорн коротко кивнул, и Одла Джафф принесла Драшеру изящный старинный бокал.

— Если вам от этого будет легче, — сказал инквизитор, — я сомневаюсь, что призрак Эсика Фаргула понимал свою природу.

— При всем уважении, мне не легче, — ответил Драшер. Он залпом осушил бокал. Джафф, терпеливо стоявшая рядом, шагнула вперед и снова наполнила сосуд.

— О чем вы разговаривали, магос? — спросил Эйзенхорн.

Драшер слабо пожал плечами:

— О том, о чем могли бы говорить два человека с общими интересами при случайной встрече. О природе. Об окрестностях и животных, которые тут обитают. Ему нравилась история этих краев. Он… Он спросил, гощу ли я здесь у кого-то и где остановился. Он сказал, что сам он — местный, и у него тут дело, связанное с лесозаготовкой и…

— Что вы ответили на его вопрос? — перебил Эйзенхорн.

— Я сказал, что да, так и есть, я остановился неподалеку. Не сказал, где конкретно. Тогда он спросил, не к его ли соседу я приехал.

— Соседу?

— Другу. Какой-то местный влиятельный человек, известный своим гостеприимством.

— Имя?

— Имя? — повторил Драшер и нахмурился. — Не могу вспомнить. Стракер? Нет, Дракер? Что-то похожее… Дрэйвен как-то там. Дрэйвен Сирк? Старк?

— Сарк? — спросил Эйзенхорн. — Так его звали?

— Да, наверное. Точно не знаю, но… Сарк, Дрэйвен Сарк. Да, наверное, так он и сказал.

— И Тэйя тоже, — прошептал инквизитор.

Вориет поднялся на ноги.

— Милорд, — произнес он, — вы же сказали, что ничего сегодня не нашли.

— Я и не думал, что нашел, дознаватель, — ответил Эйзенхорн. — Просто звуки. Шум. Псионические завывания варпа. Но один звук постоянно повторялся, и теперь, когда магос назвал имя, я понял, что это было. Имя. Сарк. Тэйя Иншабель выкрикивала его.

— Я начну поиск, — сказала Джафф и посмотрела на Драшера. — Вы знаете, как пишется это имя?

— Конечно нет, — ответил Драшер.

Эйзенхорн медленно поднялся на ноги, опираясь на угол стола.

— Трон… — пробормотал он. — Все это время Иншабель пыталась мне что-то сказать. Это был последний оставшийся от нее фрагмент, единственное, за что у нее хватило сил уцепиться. Одно слово. Одно имя. И я не понял…

Медея Бетанкор подошла и поддержала инквизитора.

— Грегор, тебе нужно отдохнуть, — сказала она.

— Мне нужно работать.

— Пока что предоставь это нам, — покачала она головой. — Дай нам заняться поиском. Отдохни и восстанови силы. Иначе от тебя не будет пользы.

— Я знаю, где он жил, — сказал Драшер.

Все уставились на магоса.

— Этот Дрэйвен Сарк, — пояснил Драшер. — Призрак мне рассказал, что они с Сарком — соседи. И что он живет в другой старой крепости, поблизости. Вниз по дороге. Старше, чем эта. Он сказал, что она из доударийских времен. Называется Кештре.

Глава девятая Место, которого нет

— Следуйте за мной, — позвал Вориет.

Одла Джафф покинула их, собираясь начать свое «исследование». Драшер не вполне понимал, что под этим подразумевалось, но и не горел особым желанием выяснить. Медея Бетанкор повела едва волочащего ноги Эйзенхорна вверх по лестнице, в его покои. Ночь наконец полностью вступила в свои права и принесла с собой ужасную бурю. За окнами то и дело мелькали молнии. Ставни громко хлопали, а каменные залы наполнялись гулким перестуком капель по стенам и журчанием струек воды, стекающей сквозь прорехи в крыше в расставленные тут и там ведра и тазы.

Вориет отвел Драшера в небольшой зал за кухней, где собрались остальные члены команды. В очаге горел огонь, и обстановку с некоторой натяжкой можно было назвать уютной. Макс подняла голову и посмотрела на вошедших. Нейл сидел у огня и беседовал с офицерами. Кронил и Эдд спрятались от бури в крепости. Они сняли обувь и пытались высушить носки у огня.

— Что-то случилось? — спросил Гарофар, отвлекаясь от чашки с кофеином.

— Возможно, у нас появилась зацепка, — ответил Вориет, — Маршал?..

Макс встала с места.

— Нам нужны кое-какие данные об окрестностях, — сказал дознаватель. — У вас же есть карты. И еще мне понадобится ваш выход на базу данных Магистратума.

— Без проблем, — кивнула Макс. — Если, конечно, у нас получится установить связь. Буря гробит все попытки вокс-соединения. Но если нужна информация об окрестностях — Спросите моих коллег. Я сама не местная, но они все родились в Ункаре.

— Кештре, — сказал Вориет и обвел взглядом троих офицеров. — Вам это название о чем-то говорит?

— Ничего. — ответила Эдд.

Кронил покачал головой.

— Дурное место? — спросил Гарофар.

— Что? — поднял бровь Вориет.

— Ну как в сказке перед сном… — Гарофар замялся и покраснел — Извините. Я глупость сказал.

— Продолжай, Хадид. — попросила Макс.

— Я не знаю, что еще сказать, мэм, — отозвался Гарофар. — Просто была такая сказка. Про фей. Про дурное место среди холмов. Кештре. Там жили чудища. Мы должны были вовремя ложиться спать, и хорошо себя вести, и все такое, чтобы чудища не пришли и не забрали нас с собой.

— И где оно находится? — спросил Драшер.

— Прошу прощения, сударь, — сказал Гарофар, — но этого места нет. Оно придуманное.

Ворует повернулся к Макс:

— Судя по всему, это крепость. Где-то поблизости. Вдоль по дороге. Правильно я говорю, магос?

— Призрак сказал мне именно так, — ответил Драшер.

Он прекрасно понимал, что фразу можно было сформулировать и получше, но ему очень понравился эффект, который эти слова произвели на собравшихся.

— Здесь поблизости нет других крепостей, сударь, — сказал Кронид. — Во всяком случае, отсюда до перевала. Ближайшая — это Ангмир, но она в сорока километрах к северу.

— Нет, Корлок ближе, — вставила Эдд. — Он прямо рядом с городом, к западу.

— А, да, Корлок, — вспомнил Кронил. — Но это же просто развалины.

— Они, по большому счету, все — развалины, — пожала плечами Эдд. — Кроме Хелтера. Но и тут ненамного лучше.

— Да, но Корлок и Ангмир еще не до конца развалились, — сказал Кронил. — Некоторые сооружения превратились в груды камней и земли. В лесу таких полно. Я думал, мы говорим о тех крепостях, которые еще стоят.

— Это должна быть целая крепость, — сказал Драшер Вориету. — По крайней мере, о ней должны помнить. В ней кто-то жил пятьдесят, может, шестьдесят лет назад.

Офицеры покачали головами.

— Ничего похожего, сударь, — сказала Эдд.

— Вы точно имеете в виду Кештре?

— А имя Дрэйвен Сарк вам не знакомо? — спросил Драшер.

Офицеры непонимающе переглянулись.

— Давайте проверим, — сказала Макс. — Все материалы исследования лежат в библиотеке. Гарофар, за мной.

— От меня что-нибудь нужно? — спросил Нейл у Вориета.

— Собирай вещи, Гарлон, — сказал дознаватель. — Возьми с собой Кронила и Эдд и пройдитесь по периметру. Убедитесь, что все двери на замке.

Драшер и Макс вслед за Вориетом поднялись в библиотеку. Гарофар поспешил следом, на ходу застегивая форменную куртку.

Магос в первый раз за время пребывания в крепости оказался в библиотеке. Здесь пахло сыростью. Дождь колотил по ставням и пластековым экранам. Комнату освещали люминосферы и свечи. Их пламя то и дело колебалось из-за сильных сквозняков, а листы бумаги, сложенные в высокие стопки вперемешку со старыми книгами, слегка шуршали.

Одла Джафф сидела на кушетке и увлеченно листала какую-то книгу, взятую из лежащей перед ней кучи.

— Есть что-нибудь?

— Название «Кештре» упоминается в трех народных сказаниях, — ответила она. — Это не конкретное место. Просто миф. Фантазия.

— Зачем ему было мне врать? — спросил Драшер.

— Кому? — не поняла Макс.

Магос только покачал головой.

— Это слово не из ункарского диалекта, — сказала Джафф. — Названия всех местных крепостей имеют каранинское происхождение. Даже те, которые были основаны в доударийскую эпоху. Кештре же происходит из языка фентов из Внешнего Удара. Вероятно, этимологию можно отследить до архаичного преготика. Означает «место встречи» или «место разговора». Возможно, что-то наподобие суда или совета, но со зловещим оттенком. Буквально — «место запретных разговоров» или «место нечестивых речей». Повторюсь, оно не существует. Его нет на картах и в историях.

— А если это устаревшее название какого-либо реального места? — предположил Драшер.

— Я не нашла ничего похожего, — ответила Джафф.

Похоже, она начала раздражаться.

— Продолжай проверять книги в библиотеке, — произнес Вориет.

— Осталось всего несколько, в которые я не заглядывала.

— Тогда перепроверь все заново, — рявкнул Вориет.

— Я запоминаю всю прочитанную информацию, дознаватель. — возразила Джафф.

— Просто делай, что велено, — сказал Вориет. — Я не сомневаюсь в твоих способностях, савант. Но сейчас у нас появились новые зацепки. Имена. Кештре и Дрэйвен Сарк. У нас есть примерное место. Ты сможешь найти связи, которые не замечала раньше.

— Ну конечно, — фыркнула Джафф и снова погрузилась в книги.

— Мы снова просмотрим карты, — произнес Вориет.

Гарофар и Макс уже раскатывали на ближайшем столе планы местности. В их распоряжении были данные за почти девяносто последних лет.

— А вы ей не особо нравитесь, — шепотом сказал Драшер Вориету.

— Одла очень педантична, — тихо ответил тот. — У нее сверхчеловеческие способности к запоминанию и обработке данных и сравнительному анализу. Она обижается, когда ее компетентность ставят под сомнение.

Они начали исследовать карты. Вориет вытащил из чехла портативный когитатор и подключил его к усилителю вокс-сигнала, стоявшему тут же на полу. Дознаватель начал печатать.

— Проклятие! — пробормотал он. — Связь постоянно обрывается.

— Мы могли бы съездить в Ункару, — предложила Макс. — Там можно подключиться к кабельным сетям в здании Магистратума.

Вориет скептично покачал головой:

— Попытаюсь отсюда. Должна же когда-нибудь стихнуть эта буря.

— На картах ничего нет, — сказал Гарофар.

Драшер поднялся на цыпочки, чтобы заглянуть через плечо офицера. Он тут же увидел символы, обозначенные как «руины (здания)» и «руины (площадки)». Вторые отмечали места, на которых обнаружить что-то, скорее всего, удастся только с помощью подповерхностного ауспика, геофизического датчика или орбитального сканирования с высоким усилением. Можно было туда сходить, побродить по округе и не догадаться, что когда-то там существовали какие-то постройки. Он увидел на карте крепость Хелтер и несколько отметок «руины (здания)» и «руины (площадки)» к югу и западу в пределах сотни километров, но ни на севере, ни на востоке, куда уходила горная гряда, ничего не было.

— Вероятно, речь идет об этом проходе, — магос указал на широкий перевал через Каранинский хребет на севере от крепости.

— Перевал Карада, — кивнул Гарофар.

«Там, дальше по дороге, у перевала…» — сказал ему призрак.

— И он, наверное, имел в виду вот эту область, — задумчиво протянул Драшер, обводя пальцем гористый участок между их текущим местоположением и перевалом Карада.

— Кто? — спросила Макс.

— Мой информатор, — на этот раз Драшер решил выбирать слова.

— Слушай, — произнесла Макс, — а если это, как и говорит Хадид, не место? Не настоящее место?..

— Это просто сказка, — вставил Гарофар. — Правда.

— То что? Мы теряем время? — спросил Драшер.

Макс покачала головой:

— Нет. Как ты уже говорил, это может быть старым названием. Или просто звучным именем, которым кто-то пользовался для себя. Неофициально. Представь, что Эсик, когда приехал сюда, решил переименовать Хелтер во Владения Фаргула. Никто не стал бы менять записи на картах или в учетных документах. Он точно так же мог назвать это место Элизием или Ваартуком. Просто шутки ради.

— Ваар… что?

— Ваартук, — повторила Макс. — Это слово на местном наречии означает «небеса» или «рай». Это ведь ударийский, верно, Гарофар?

— Думаю, да, — кивнул офицер.

— Полагаешь, он мог ее так назвать, потому что здесь было приятно проводить время в старости? — спросил Драшер.

Макс терпеливо смотрела на магоса хорошо знакомым ему взглядом.

— Валентин, ты прицепился к моему примеру, — сказала она. — Я просто использовала его в качестве иллюстрации. Этот Дрэйвен Сарк… Ты сказал, что он был богатым и влиятельным. И жил в огромном поместье. Он вполне мог позволить себе не обращать внимания на историческое название своего жилища и дать ему свое. И именно им стали бы пользоваться его друзья и знакомые, но при этом оно не стало бы официальным.

— То есть это может быть что угодно? — произнес Гарофар. — Любые развалины в провинции?

— Теоретически — да, — кивнула Макс.

Драшер вздохнул:

— Я так не думаю. Поблизости от Хелтера, в сторону перевала… Я понимаю, что это не очень точно, но все же. У нас есть область поиска.

— Но ты же сам все видишь, — сказала Макс. — Здесь ничего нет. Дикие земли.

— Мы могли бы посмотреть на старых картах, — вставил Гарофар. — И в отчетах экспедиций периода заселения. Наверное, они хранятся в архивах где-нибудь во флигеле здания Администратума. Или в музее?

— Нет, — возразил Драшер, — речи идет не о столь древнем месте, что оно не попало на современные карты. Там люди жили меньше века назад. Оно не могло полностью исчезнуть за это.

— Если, конечно, это не зал теней, — сказал Гарофар.

Макс и Драшер уставились на него. Офицер махнул рукой:

— Забудьте. Неудачно попытался пошутить.

— Я забуду, когда ты, Гарофар, объяснишь мне, что такое зал теней, — произнесла Макс.

— Ну, в общем, в старых сказках так называли Кештре, — скрепя сердце ответил офицер. — В историях о феях. Эти залы появляются лишь в определенное время, по ночам, чтобы чудища, живущие внутри, могли бродить среди людей, а на рассвете возвращаются в мир теней.

Макс сверлила его взглядом.

— Мне не следовало шутить, — сказал Гарофар. — Я знаю, что дело серьезное, мэм. Извините.

— Зал теней или курган фей — это древний образ, — подала голос Одла Джафф, отрываясь от работы, — сумеречное место, некий порог между материальным и потусторонним миром. Подобные вещи описываются в трудах, по фольклористике вплоть до времен Древней Терры.

— Не нужно его оправдывать, мэм, — сказала Макс. — Мы ищем не курган фей.

Она снова повернулась к офицеру:

— Гарофар, почему бы тебе не посмотреть, не нужна ли господину Нейлу помощь с обходом?

— Да, мэм, — послушно согласился Гарофар и поспешно ретировался из комнаты.

— Что-нибудь нашлось? — спросила Макс у Вориета, который по прежнему работал на когитаторе.

— Возможно, мне удалось найти кого-то по имени Сарк, — ответил дознаватель. — Но связь очень плохая. Мне постоянно приходится отправлять повторные запросы.

Драшер тем временем отошел к книжным полкам и провел пальцем по осыпающимся корешкам. Здесь было много книг по естествознанию. Эсик Фаргул любил орнитологию. Драшер заметил старинные труды по миграционным маршрутам и местам гнездования, аналитику птичьих песен и повадок. В самом конце полки стоял тонкий томик под названием «Народные куплеты Каранинских гор». Магос взял его в руки. Влага уже добралась до книги. Она была в очень плохом состоянии.

— В ней ничего нет, сударь, — сказала Джафф, не поднимая головы.

Драшер нахмурился, сомневаясь в услышанном.

— Она знает, что говорит, магос, — сказал Вориет. — Можете мне поверить.

Драшер все равно открыл старую книгу Сгнившие страницы рассыпались под его пальцами.

— В этом случае — буквально ничего, — сказал он.

Макс усмехнулась.

Он еще какое-то время смотрел на книгу. На пустую, обесцвеченную обложку, на остатки страниц, еще не отлетевшие от переплета. Когда-то здесь было что-то, а теперь — исчезло.

Самым страшным врагом Валентина Драшера было его собственное воображение. Он это прекрасно осознавал. Он так много раз убеждался в этом.

— А что, если… — начал магос.

— Валентин?..

— Макс, а что, если офицер был прав? — сказал он.

— В смысле? — спросила Макс, подходя ближе.

— Вдруг Кештре только частично находится в нашей реальности? Вдруг оно… не все время там? Прямо как в страшилках на ночь?

Макс уперла руки в бока и посмотрела на магоса испепеляющим взглядом.

— Я знаю, — улыбнулся он. — Тот я, что прибыл сюда сегодня утром, тоже смотрел бы на меня нынешнего такими глазами. Но… Жермена, я такое повидал! Невероятные вещи. Я всегда мог описать окружающий мир, руководствуясь его законами. Я всегда ищу привязку к ним. Это моя работа. Она вселяет надежду. Очень удобно, когда видишь смысл во всем, что тебя окружает. Но сейчас я уже ни в чем не уверен. Я думаю, что возможно все. К черту здравый смысл!

Глава десятая Неупокоенный

Буря не успокоилась и ночью. После полуночи гром постепенно затих, превратившись в отдаленные раскаты, но дождь усилился. Капли выбивали барабанную дробь по стенам и крыше. Казалось, что все горы вот-вот смоет бесконечным потоком воды и грязи вместе с крепостью.

— Обойду-ка я помещения, — сообщила Макс.

На самом деле ей просто хотелось пройтись, чтобы в голове немного прояснилось. Она уже буквально засыпала над картами и надеялась, что обход замка позволит ей отогнать сонливость. Вориет и Джафф кивнули, не отрываясь от работы. Драшер ушел еще раньше. Спать, вероятно. Макс накинула на плечи форменную куртку, взяла дробовик и пластековый дождевик и покинула библиотеку.

В крепости царила тишина, если не считать постоянного шума дождя и звона капель, стекающих через прорехи в крыше в подставленные ведра и тазы. Везде пахло сыростью. В галереях и на лестницах почти не было светильников и свечей, поэтому Макс вытащила фонарь. На третьем этаже она встретила Медею Бетанкор. Та, склонившись над инфопланшетом, сидела на лавке у двери комнаты Эйзенхорна. Она выглядела измотанной.

— Что-то интересное, маршал? — спросив она, заметив Макс. Маршал покачала головой.

— Он наконец-то уснул, — сообщила Бетанкор, жестом указав на дверь. — Ему это нужно.

— Вам бы тоже не помешало, мэм, — сказала Макс.

— Может, через некоторое время, — ответила Медея. — Я посижу здесь еще немного, на случай если понадоблюсь ему. Если он видит сны, то… просыпается.

Макс кивнула. Бетанкор снова склонилась над планшетом, а маршал отправилась обратно к лестнице.

Она спустилась к главному входу и натянула дождевик. Сразу по приезде Нейл установил во дворе прожекторы, и теперь их белый свет отражался в небольших застекленных окошках над дверью.

Макс открыла дверь.

Двор был залит ярким холодным светом. Он преломлялся, проходя сквозь струи дождя, создавая ощущение помех на старом пикт-мониторе. Макс могла различить гул портативных генераторов, питавших прожекторы, пробивавшийся сквозь бесконечный шелест капель.

На дальней стороне двора, у ворот, виднелся силуэт Нейла. С ним была Эдд, и они слегка приоткрыли створки, чтобы выглянуть наружу, в ночную темноту. Макс бегом пересекла открытое пространство, кутаясь в пластековый плащ. Воздух был свежим и холодным. Несмотря на дождевик, струйки воды тут же начали стекать за воротник.

— Что-то случилось? — спросила она.

Нейл развернулся к ней. Капли стекали по квадратному подбородку наемника и срывались вниз.

— Что-то потревожило датчики на внешнем периметре час тому назад, — ответил он. — Скорее всего, просто какое-то животное, но Гарофар и Кронил пошли проверить.

— Мне нужно поднимать остальных? — спросила она.

— Не стоит. Скорее всего, какое-то животное, — повторил он.

— Держите меня в курсе, — сказала маршал. — Я пока обойду дом.

Макс вернулась к главному зданию, закрыла за собой дверь и сняла дождевик. Она проверила кухню и маленькую гостиную. Огонь в камине по-прежнему горел, превращая комнату в самое уютное место во всей крепости. В кресле спал Драшер. Значит, он все-таки не пошел к себе. Магос принес с собой несколько книг из библиотеки, и одна из них сейчас лежала раскрытой на его груди. Книга о миграционных маршрутах птиц в Каранинах. На развороте виднелись аккуратные изображения пернатых животных. Маршал закрыла книгу и убрала ее в сторону, после чего укрыла спящего магоса старой курткой, будто одеялом, а потом, чуть замешкавшись, наклонилась и поцеловалаего в лоб.

Драшер заворочался, что-то пробормотал и снова погрузился в сон.

Макс едва успела войти и главный зал, когда услышала голос. Кто-то кричал, но не от боли, а словно призывая или приказывая.

Она остановилась и прислушалась. Зал был пуст, все свечи попали. Снова раздался тот же странный крик. Он звучал издалека, приглушенный дождем. В этот раз ее вокс-приемник затрещал, будто вторя голосу.

Макс покрутила ручку настройки устройства связи, закрепленного на воротнике. Оно издало короткий писк, после чего эфир заполнился обычным белым шумом.

— Господин Нейл, — позвала она, поворачивая голову к микрофону. — Господин Нейл, говорит маршал Макс. Прием.

В ответ доносился лишь треск помех.

— Нейл, на связь. Говорит Макс.

В микрофоне зашумело, после чего наконец раздался голос Нейла, искаженный помехами:

— Слышу вас, Макс.

— Что это было? — спросила маршал.

— Звук?

— Да.

— Не знаю. Гарофар и Кронил только что вернулись. Кронил полагает, что это был крик животного.

— Ваш вокс тоже странно себя вел? — спросила Макс.

— Да, всего пару секунд, — ответил Нейл. — Думаю, это атмосферные помехи. Здесь у нас сейчас только дождь, но я вижу мощные вспышки молний дальше в долине.

Макс это не убедило, но она помнила, что буря сыграла злую шутку со связью Вориета.

— Остаемся на связи, — сказала она. — Я иду вниз, к холодильнику, потом пройдусь по западной стене.

— Канал открыт, — подтвердил Нейл.

Макс открыла дверь в погреб и спустилась по каменным ступеням. Путь ей освещал только ее мощный фонарь.

Постепенно она начала различать слабое синеватое сияние.

Дверь холодильника была приоткрыта, и свет от стазисных полей проникал в коридор.

— Нейл? — произнесла она в микрофон, — Дверь холодильника не заперта. Здесь кто-то был?

В ответ она услышала лишь шипение статики.

— Нейл, отвечайте.

И снова странные помехи.

Макс замерла на несколько секунд. Ей хотелось вернуться сюда с подкреплением, но, если бы она отправилась за Нейлом и своими подчиненными, вход в погреб пришлось бы оставить открытым. Маршал прикрепила фонарь к кронштейну под стволом дробовика и двинулась вперед, держа оружие наготове.

Замок на двери холодильника оказался цел. Засовы на наружной стороне были открыты. Медленно и осторожно она приоткрыла дверь чуть шире стволом дробовика и заглянула внутрь. Помещение с белеными стенами освещал призрачный голубоватый свет генераторов стазисного поля. Каталки все так же стояли в несколько рядов, зеленая пластековая пленка скрывала под собой останки.

Только семнадцать из них.

Одна каталка, в самом центре, пустовала. Смятый пластековый мешок валялся на полу у колес.

Одно из тел исчезло.

Макс шепотом выругалась. Она шагнула вперед и медленно опустилась на корточки, так, чтобы заглянуть под каталки и пошарить лучом фонаря но полу. Ничего. Никакой кучи костей на полу.

И вообще, как эти кости могли свалиться с каталки?

Макс медленно поднялась на ноги, держа оружие наготове. Она поняла, что тяжело дышит, и заставила себя успокоиться. Маршал осторожно вернулась к дверям и вышла в коридор.

— Нейл? — прошептала она в микрофон на воротнике.

По-прежнему ничего. Макс, удерживая дробовик одной рукой, закрыла дверь холодильника и заперла ее на засов.

Где-то рядом раздался крик.

Макс подскочила от удивления и резко развернулась, поднимая оружие. Сердце колотилось, как безумное. Ничего. Она дважды просветила коридор по всей длине мощным лучом своего фонаря. Ничего.

Крик раздался снова.

— Трон! — выругалась она.

Звук доносился из вокса. Из ее проклятого вокс-приемника. Устройство завывало и пищало, выплевывая леденящие душу трели помех.

— Нейл! — рявкнула она, хватаясь за воротник одной рукой. — Нейл, ответь!

Она двинулась обратно к лестнице, ведущей в главный зал.

— Нейл? Кто-то пробрался в холодильник. Один труп пропал. Нейл!

Зашелестела статика.

Она услышала некое подобие своего имени, едва различимое за треском помех.

— Нейл, вы слышите меня?

— Маршал? Повторите…

— Нейл, холодильник открыт. Тело исчезло.

— Понял, — ответ наемника едва пробился сквозь белый шум.

— Встретимся у входа, — сказала Макс.

Тишина.

— Нейл?

Она добралась до главного зала и закрыла за собой дверь в подвал. На миг ей показалось, что она видит кого-то в дальнем конце зала, какую-то фигуру среди теней, но стоило ей направить туда луч фонаря — все исчезло. Просто игра воображения. Она позволила себя напугать, и ее разум начал с ней шутить.

Макс направилась было к главному входу, но потом передумала и свернула в коридор, ведущий к гостиной. Драшер все так же спал в кресле у очага.

— Валентин?

Она потрясла его за плечо.

— Валентин!

Он проснулся и захлопал глазами:

— Что? Уже… Что такое?

— Что-то случилось, — сказала Макс. — Вставай.

— Что? — переспросил он, все еще пытаясь проморгаться. — Какого рода это «что-то»?

— Я не знаю. Просто что-то.

Магос поднялся на ноги, все еще вялый после сна.

— Ты выглядишь испуганной, — заметил он.

— Просто надень уже свою куртку.

— Жермена, чего ты испугалась? — спросил Драшер.

— Заткнись и одевайся, магос! — отрезала она. — Мы идем наружу.

Драшер с трудом засовывал руки в рукава. Макс поняла, что он разволновался. Магос еще не до конца проснулся, и ему все давалось с трудом.

— Одно из тел исчезло, — сказала маршал.

Драшер посмотрел ей в глаза:

— Исчезло? Как?

— Так, что его больше нет там, где оно лежало. Я только что из холодильника. Труп пропал.

— Его украли? — спросил магос.

— Ну конечно! Как еще могло исчезнуть мертвое тело?! Кто-то пробрался в дом.

— Ты видела?..

— Ничего я не видела, но, наверное, похититель все еще здесь, внутри. Торопись.

Драшер двинулся следом за Макс, и они вместе вышли на кухню. В дальнем конце, у самой двери, ведущей в зал, кто-то стоял.

— Господин Нейл? — позвала Макс и направила луч фонаря в сторону неясного силуэта.

Они нашли пропавшее тело.

Оно стояло прямо перед ними: искореженная костлявая фигура, покрытая комьями грязи и почерневшими лоскутами ткани. Оживший мертвец медленно заковылял в их сторону.

Некоторые вещи преследовали Валентина Драшера всю его жизнь. Одной из них была бедность, другой — разочарование. Недостаток уверенности в себе. Болезненное чувство постоянной опеки. Все эти вещи появлялись в его жизни с завидной периодичностью.

Но страх был его постоянным, извечным спутником.

Страх Драшера мог принимать разные формы. Иногда — абстрактные, например, боязни неудачи или ее мерзкая, уродливая сестра — боязни успеха. Он пугался одновременно ответственности и забвения. Но чаще всего его страх воплощался в простой форме — магос боялся боли. Этот нервный и робкий человек жил в постоянном ужасе в ожидании того, что как-нибудь ночью в его дом вломится агрессивная дорожная банда, или что он случайно попадет в драку, или что его схватят и изобьют представители власти из-за просроченных документов. Он боялся высоты и воды. Он очень боялся, что кто-нибудь ему навредит.

Самым ранним воплощением его страха была злобная собака отца. Этой твари Драшер никогда не нравился. За долгие годы подготовки и обучения он привык жить в постоянном страхе того, что его ужалят или укусят лабораторные или дикие животные, которых приходилось изучать. Даже когда он получил степень магоса, страх никуда не делся, из-за чего работы и исследования Валентина носили по большей части теоретический характер. Он многое знал о повадках животных и представлял себе, как избежать риска при обращении с потенциально опасными формами жизни. Но одним из краеугольных догматов его профессии был факт, что даже магос биологис не сможет предсказать, что сделает животное, если его загнать в угол или застать врасплох Тот проклятый морской хищник жил в клетке много месяцев просто потому, что Драшер слишком боялся приблизиться к нему.

За всю свою жизнь он лишь дважды сталкивался с существами, жуткими по-настоящему: нечестивой ксенотварью, которую они с Макс загнали на мельницу во Внешнем Ударе много лет назад, и безумной машиной для убийства, на которую он охотился в Тихо.

Эти страхи преследовали его всю жизнь и заставляли просыпаться по ночам, несмотря даже на то, что опасность давно миновала. Они накатывали внезапно и отдавали железистой горечью во рту. Из-за них сердце начинало биться неровно, а кожа покрывалась липким потом. Они делали его глупым и медлительным, словно страх был грузом, который наваливался на его способности к логике и здравому смыслу. И оба действительно страшных случая произошли, когда он находился в компании Жермены Макс. Она всегда будто притягивала к нему несчастья. Не безумные приключения. Под этим легким и радостным определением подразумевалось что-то волнующее и азартное. А за ней всегда приходили просто плохие вещи, из-за которых он оказывался на грани весьма вероятной и жестокой кончины. Вещи, которые он никогда не захотел бы повторить и даже вспомнить. Когда он был ближе всего к смерти.

Но там, в коридоре рядом с кухней крепости Хелтер, когда луч от фонаря Макс (да, снова Макс, вечный вестник скверных ситуаций) осветил фантастическую фигуру, нетвердым шагом двинувшуюся в их сторону, он, как ни странно, не почувствовал ничего похожего на страх.

В реальность того, что магос видел перед собой, было просто невозможно поверить. Старые кости, покрытые пятнами и комьями земли, плесенью и остатками разлагающейся плоти, собравшиеся в грубое подобие человека. В пустых глазницах сгустилась темнота.

Мертвец замер, будто давая Драшеру возможность полностью осознать происходящее. И магос смог понять, насколько не испуган. Возможно, его мозг просто отказывался принимать то, что видели глаза. Или происходящее из-за своей необычности выходило за пределы любой степени страха, на которую он был способен.

А может, за последний день произошло слишком много странных вещей. Ему пришлось признать существование того, что никак не укладывалось в научную концепцию мироздания, которой он руководствовался всю жизнь. Псайкерские фокусы, разговоры с мертвыми, появление образа давно умершего старика. Он успел, Трон побери, пожать руку привидению. Возможно, этот день, проведенный в компании Эйзенхорна и его необычной свиты, сработал как курс интенсивной подготовки ко встрече с неведомым. Может, это было что-то наподобие крещения, закалившее его дух настолько, что он оказался готов к чему-то подобному.

Или… или все происходящее было слишком интересным. Природное любопытство Драшера, его жажда увидеть чудеса природы и узнать что-то новое, которые и заставили его выбрать профессию, перевесили все страхи. Даже та ксенотварь, с которой он столкнулся на мельнице много лет назад, была более понятной. Он мог ее изучить и описать известными терминами. Он боялся только потому, что существо хотело его убить.

Но это… Это выходило за рамки понимания. Магосу хотелось знать, что перед ним стоит. Он хотел понять, как такое могло произойти. Как это могло существовать? Он видел органические отходы, разложившиеся остатки мертвого человека. Они не могли жить. Это был просто изломанный каркас, когда-то служивший опорой для организма, но не более того. Даже если говорить об основах органики — бо́льшая часть механизмов, необходимых для работы системы, отсутствовала. Не было ни мышц и сухожилий, скрепляющих и приводящих кости в движение, ни кровеносной системы, питающей эти самые мышцы, ни нервов, создающих импульс для движения и поддерживающих равновесие, ни сердца, качающего кровь, ни органов для обеспечения работы процессов. В черепной коробке не было мозга, который бы отдал команду двигаться вперед, а в глазницах — глаз, которые могли бы их видеть.

Но тем не менее существо их видело. И шло вперед нетвердыми, медленными шагами, будто древний старик, Оно видело Валентина Драшера и Жермену Макс и шло в их сторону.

— Это, — голос Драшера звучал почти радостно, — очень маловероятно.

Макс пробормотала что-то, не слишком похожее на полноценное слово. Приближающаяся фигура будто вздрогнула. Только потом Драшер понял, что дрожит не мертвец, а луч света, озаряющий его. Руки Макс неудержимо тряслись. Магос услышал, как она начала всхлипывать и отрывисто дышать.

Он прекрасно понимал, что при других обстоятельствах и сам бы вел себя точно так же. Его разум был бы парализовав тисками страха.

— Жермена? — мягко позвал он. — Жермена!

Драшер положил ей руку на плечо. Макс трясло настолько сильно, что магос буквально ощутил вибрацию. Она издала странный мяукающий звук. Судя по всему, маршал не могла не смотреть на существо.

У Драшера тоже не получалось отвести взгляд. Но он сумел протянуть вторую руку и забрать у маршала дробовик, не сводя луча с бредущей на них твари, после чего крепко сжал дрожащее плечо Макс.

— Жермена, пойдем, — сказал он. — Пойдем со мной. Давай, шажок назад. Вот, хорошо. И еще один.

Они начали пятиться обратно к двери в гостиную. Маршал дрожала. Драшер уже чувствовал запах наступающего создания. Пахло тлением, но это был не резкий, тошнотворный смрад гниющего мяса, а едва заметный сухой и сладковатый запах конечных стадий разложения.

— Жермена? Еще шажок.

Они дошли до двери. Магос толкнул Макс внутрь, и она буквально рухнула в комнату.

Сам Драшер развернулся обратно к ковыляющему трупу.

— Что ты такое? — спросил он, — Ты можешь говорить? По идее нет, но ты и ходить не должен. Можешь рассказать мне о себе? Можешь объяснить, как ты существуешь?

Судя по всему, труп не мог этого сделать. Он просто продолжал невозмутимо брести по направлению к Драшеру. Его правая рука начала подниматься, будто собираясь коснуться магоса.

— Я бы хотел получить ответ, А если ты не хочешь или не способен ответить, то я прошу тебя уйти.

В свете фонаря, закрепленного под стволом дробовика Макс, магос разглядел что-то наподобие вспышек энергии на костях, похожее на биолюминесценцию. Свет был зеленоватым, и Драшеру тут же вспомнились глубоководные рыбы-пиявки и пещерные черви, nematodus cryptus, описанием которых он занимался в Южной Герше. Свечение появлялось и исчезало, не задерживаясь дольше, чем на несколько мгновений. В момент, когда оно пробежало по руке трупа, Драшер различил призрачные очертания вен и капилляров. Увидел полупрозрачные сухожилия и сосуды, когда вспышка сверкнула в районе грудной клетки, а затем — фантом внутренних органов в пустоте, там, где полагалось находиться брюшной полости. Это были какие-то энергетические отражения, какое-то эхо утраченных мягких тканей. Затем зеленые искорки сверкнули в глазницах создания — призрачное подобие глаз.

— Если ты не отвечаешь, то наша встреча подошла к концу, — сказал Драшер. — Я бы хотел пожелать доброй ночи. Я не могу позволить тебе подойти еще ближе. У меня ружье. Оно разнесет то, что от тебя осталось, на куски.

Скелет сделал очередной нетвердый шаг.

— Я предупреждал. — произнес магос.

Очень спокойно он снял оружие с предохранителя, крепко сжал, потому что знал, что отдача будет сильной, и выстрелил.

В тесном коридоре звук получился просто оглушительным. Заряд дроби ударил создание в грудь.

Энергия выстрела рассеялась, будто пар. Драшер услышал, как дробинки застучали, падая на каменный пол. Мертвец продолжал ковылять вперед как ни в чем не бывало.

— Трон, — выдохнул магос.

Он передернул затвор и выстрелил снова. Затем еще раз. Оба выстрела затихли так же, как и первый, разбившись о бредущую фигуру.

И только в этот момент Валентин Драшер начал ощущать страх. Он почувствовал, как холод сковывает суставы и расползается по конечностям. Во рту появился знакомый горький металлический привкус.

Магос выстрелил еще раз, после чего вбежал в гостиную и захлопнул за собой дверь.

Глава одиннадцатая На пороге

Драшер запер за собой дверь и после некоторого раздумья подтащил к ней одно из старых кресел, стоящих в гостиной.

Макс смотрела на него широко раскрытыми покрасневшими глазами. Она вытерла нос рукавом.

— Мы… э-э… — начал было Драшер.

— Ты это видел? — прошептала она. — Ты тоже это видел?

Магос кивнул:

— Я выстрелил в него. Несколько раз.

— Ты… — тихо-тихо произнесла маршал. — Ты его убил?

— Не… нет, — покачал головой Драшер. — Не убил. Я не думаю, что оно может умереть, — оно ведь и так не живое. Что-то странное происходило с оружием. Оно заряжено… Ты в него холостые вставила?

— Что ты вообще несешь? — непонимающе выдохнула она.

— Ну, холостые патроны, знаешь, типа — пуфф! — сказал он. — Они ему ничего не сделали. Как будто игрушечные.

Макс шумно сглотнула, затем протянула руку и забрала дробовик у магоса.

— Бронебойные, — сказала она, открывая магазин и демонстрируя красную метку на желтом корпусе патрона. — Они могут пробить дыру в этой двери. И легко собьют человека с ног, даже если он будет в броне.

— А они… могут испортиться? — спросил Валентин. — Ну там, вдруг срок годности выйдет?! Если их долго не использовать, нет?

— Ты совсем из ума выжил? — огрызнулась она. — О чем ты?

— Неважно, — ответил Драшер, изо всех сил стараясь казаться спокойным, несмотря на панику, постепенно охватывающую его. Ощущение было похожим на медленное и плавное погружение в ледяную ванну. — Я закрыл дверь. На замок.

— Ну теперь-то все отлично, — саркастично процедила Макс.

Она опустилась в соседнее кресло и тут же снова поднялась на ноги.

— Но ты же видел его, верно? Видел эту… тварь?

— Да, — ответил магос.

— Я никогда… — пробормотала она, меряя шагами комнату. — Троном клянусь я никогда ничего так не боялась. Это… невозможно. Я имею в виду, абсолютно и совершенно, черт побери, невозможно.

— Сточки зрения логики и науки — именно так, — согласился Драшер.

— Оно все еще там? — спросила Макс.

Драшер посмотрел на запертую дверь и приставленное к ней кресло.

— Возможно, — сказал он. — Я предпочту не проверять.

Макс нервно осмотрела гостиную. В ней не было ни других дверей, ни окон.

— Мы не можем отсюда убежать, — сказала она. — И если тварь все еще за дверью…

— Она не сумеет зайти внутрь, — ответил Драшер, — и уйдет…

Маршал посмотрела на него:

— Ты не оцепенел. Почему ты не оцепенел? Всегда же раньше замирал как вкопанный.

Драшер пожал плечами:

— Не знаю. Научный интерес.

— Дерьмо гроксово, а не научный интерес, — отрезала она. — Ты как-то смог удержать себя в руках.

— У меня быстро развился высокий порог чувствительности к странным вещам, — ответил он. И, немного помолчав, добавил: — Но, похоже, теперь меня начинает пробирать.

Раздался негромкий шум. Оба собеседника резко перевели взгляд на дверь Скребущий звук, будто собака просится внутрь. Сухой, редкий скрежет лишенных плоти фаланг по старым доскам.

Макс выругалась. Они оба отшатнулись от двери.

— Тварь не сумеет войти, — сказал Драшер. — Я запер дверь. Она не сумеет войти.

Магосу казалось, что если он повторит это достаточное количество раз, то так и случится.

С дверью начало что-то происходить. Она содрогнулась, а затем на высоте плеча начало появляться темное пятно, будто кто-то с той стороны работал горелкой. Пятно росло и расползалось по поверхности. Дерево пошло хлопьями и начало отпадать, словно разлагаясь с невероятной скоростью.

Макс снова выругалась.

Пятно ширилось, разъедая древесину. С рассыпающейся поверхности хлопьями сыпались древесные волокна, словно целый рой невидимых жуков-древоточцев прогрызал дверь. Драшер и Макс почуяли запах горелых опилок и плесени.

Кусок двери отвалился и рухнул на пол. Разложение ускорялось с каждой секундой. Даже сильная кислота, вылитая на дверь, не смогла бы разъесть ее так быстро. Сквозь дыру просунулась костяная рука и несколько раз сжалась и разжалась, хватая воздух.

— Трон святый… — прошептала Макс.

Дверь начала вываливаться из рамы. Отдельные ее фрагменты обратились в дым, среди клубов которого проскакивали вспышки зеленой энергии, или в облака праха, осыпающиеся на пол. Некоторые крупные куски падали целиком и рассыпались в пыль, ударяясь о кресло или пол. Существо стало протискиваться внутрь. В пустых глазницах разгоралось зеленое свечение. Короткие ножки старого приземистого кресла заскрипели по плитам пола, когда его принялись медленно сдвигать с дороги.

Макс непослушными пальцами вцепилась в микрофон вокса.

— Нейл! Нейл! — закричала она. — Трона ради! На помощь! Гостиная! Гостиная за кухней! Тварь собирается нас убить!

Из вокс-канала донеслось какое-то нечленораздельное бульканье.

Драшер судорожно осматривал комнату. Ни окон, ни дверей… Он метнулся к очагу. Топкой заменили старую каменную печь. Трубы из черного чугуна выводили продукты горения прямо в трубу, закрытую металлической пластиной, почерневшей от сажи.

Он попытался отодвинуть топку, но тут же взвыл и отдернул руки. Хотя огонь почти погас, металл был все еще горячим. Тогда магос изо всех сил пнул устройство несколько раз, пытаясь выбить топку из старого камина. Спустя несколько ударов дело пошло. Пластина, перекрывшая трубу, разболталась с одной стороны, выпустив облака сажи и мелкого мусора.

Макс бросила на него короткий взгляд.

— Что ты делаешь? — крикнула она.

— Труба, — ответил Драшер, не переставая пинать.

Он решил, что это достаточное объяснение его намерений, и Макс поняла, в чём дело.

— Мы не сможем пролезть по трубе! — воскликнула она.

— Сможем!

— Мы не взберемся…

— Взберемся! Помогай давай!

— Не получится, Валентин! — завопила маршал.

Он остановился, тяжело дыша от напряжения.

— Ну давай просто останемся в этой комнате, — предложил магос.

Он снова начал бить по топке ногой. Устройство сместилось, сопровождаемое скрежетом металла по камню и облаками сажи.

Макс перевела взгляд на дверь. Существо почти пробралось внутрь. Единственным препятствием на его пути было старое тяжёлое кресло.

— Нейл! — завопила она. — На помощь! Немедленно! Во имя Терры!

Она подняла дробовик и начала стрелять, разряжая обойму в существо. Один из выстрелов разнёс часть косяка в щепки. Еще один пробил насквозь подголовник кресла, наполнив воздух облаками белой ваты. Но каждая дробинка, попавшая в саму тварь, лишь с бессильным шипением падала на пол.

Мертвец неспешно принялся за последнее препятствие на пути. Костяные руки вцепились в кресло, и от их касания начало распространяться уже знакомое разложение. Обивка тускнела и рассыпалась, выставляя на всеобщее обозрение пожелтевший наполнитель, металлические пружины и деревянную раму, которые тоже начали рассыпаться. Стул постепенно разваливался, начиная со спинки, превращался в прах. Как только деревянные части основы обратились в пыль, один из подлокотников упал на пол. Голодные зелёные огоньки пробежали по остаткам обивочной ткани.

Макс развернулась к Драшеру и стала колотить по очагу вместе с ним. Наконец им удалось окончательно выдернуть топку из камина. Она рухнула на пол с тяжелым грохотом. Макс и Драшер ухватились за сломанную трубу и пластину, не обращая внимания на ожоги. Сажа, десятилетиями копившаяся в дымоходе, вперемешку с пылью и грязью высылалась наружу, заставив их обоих хрипло закашляться. Пластина со звоном отлетела в сторону.

Драшер оглянулся. От стула почти ничего не осталось. Существо пробралось в комнату.

— Давай, залезай! — крикнул он Макс.

— Сначала ты!

— Жермена, не спорь и полезай в трубу! Я тебя подтолкну.

Она отбросила дробовик в сторону и забралась в горячий камин, пытаясь нащупать опору для рук. Драшер нагнулся и сложил руки, готовый подпереть ее правую ногу.

— Лезь! — крикнул он. — Лезь быстрее!

Драшер не смотрел за спину.

Он не хотел видеть тварь, когда она до него доберется.

Голова и плечи Макс уже скрылись в дымоходе. Он слышал, как она скребет по камню, ища, за что ухватиться.

— Он слишком маленький! — раздался приглушенный крик. — Слишком узкий! Я не могу!

Старый камень дымохода, растрескавшийся от жара, не выдержал. Макс потеряла опору и рухнула вниз в сопровождения потока каменной крошки. Она едва не упала на Драшера, и они оба вывалились из камина.

— Магос! Пригнитесь! — раздался уверенный голос.

Драшер увидел Нейла в дверном проеме за спиной у ходячего мертвеца. Гарофар и остальные подчиненные Макс толпились следом, широко распахнутыми от ужаса глазами глядя на существо перед собой.

Но лицо Нейла было сурово, словно ему уже не раз доводилось видеть подобное. Он уверенно поднял винтовку. Драшер схватил Макс и прижал ее к полу настолько плотно, насколько мог, накрыв ее голову и плечи собственным телом.

Нейл выпустил длинную очередь. Свистящие лучи света рассекли пространство гостиной и ударили в спину существа. Однако все, чего удалось добиться выстрелом, — заставил тварь слегка покачнуться. Несколько лучей пролетели мимо цели, прожигая дыры в стене над головами Драшера и Макс. Пара снарядов ударила в старый деревянный шкаф, стоявший у стены. Он содрогнулся и с тяжелым вздохом рухнул вперед.

Существо покачнулось и медленно развернулось к Нейлу стоящим за его спиной офицерам.

— Святая Терра… — выдохнул Гарофар.

Труп сделал первый нетвердый шаг в сторону нового врага. Он поднял правую руку, будто желая провести по лицу наемника.

Нейл снова выстрелил. Лазерные болты ударили в грудную клетку создания, но жар и свет при контакте исчезли с приглушенным треском. Вспышка выстрела на миг осветила костлявую фигуру мертвеца и тут же угасла.

Нейл выругался. Он так и остался стоять в дверном проеме, отбросил винтовку, повисшую на ремне, переброшенном через плечо, вытащил крупнокалиберный автопистолет из нагрудной кобуры, вынул магазин, открыл корпус и достал из нагрудного кармана один патрон. Вставив его в раскрытый патронник, Гарлон передернул затвор и прицелился из пистолета и винтовки одновременно.

Тварь была от него на расстоянии вытянутой руки.

Нейл выстрелил.

Пуля попала ходячему мертвецу в лоб. Череп разлетелся, будто фарфоровая ваза. Во все стороны полетели осколки кости.

Безголовая фигура простояла еще несколько секунд. Разряды зеленой энергии мерцали и змеились по мертвому телу.

А затем — угасли.

Безжизненные кости резко разъединились и рухнули на пол, превратившись в кучу мусора на полу, там, где только что стоял ходячий мертвец. От груды останков поднимались струйки дыма.

Нейл опустил пистолет.

— Позовите Эйзенхорна, — сказал он.

Глава двенадцатая Дом Сарков

Ранним утром свет начал пробиваться через узкие щелки окон в умывальной на третьем этаже крепости. На улице по-прежнему было пасмурно, но буря стихла, а дождь едва-едва накрапывал.

Драшер сумел помыться, однако изрядно замерз в процессе. Горячей воды, которой можно было бы наполнить оловянную ванну, в крепости не нашлось, а соскребание сажи с кожи заняло немало времени. У него нашлась свежая рубашка, но вот куртка и брюки были только одни, и магосу пришлось натянуть их на себя, несмотря на пятна грязи, въевшиеся в ткань.

Вошла Макс. Она успела умыться еще раньше, к тому же переоделась в чистую униформу, но лицо маршала выглядело бледным и осунувшимся.

— Смотри, что я тебе принесла, — она протянула вперед коробку бинтов для обожженных рук.

— Ты как? — спросил магос.

Макс отвела взгляд, вздохнула и тут же принялась смазывать противоожоговой мазью ладони и пальцы Драшера. Он послушно держал руки вытянутыми вперед. Магосу хотелось поговорить. Не только об ужасе, который произошел в гостиной. Обо всем. О том, как они случайно встретились двадцать семь лет назад, о пережитых безумных приключениях, которые, по крайней мере для него, включали три странно приятных года в Тихо, закончившиеся криком и хлопаньем дверью.

Но, как обычно, как и тогда, навыки общения подвели его.

— Архивраг человечества, — наконец нарушила тишину Макс.

— Что?

Вот что это было, — пояснила она. — То, о чем рассказывают проповедники, то, чего нам велено бояться. Я никогда не верила по-настоящему… Не верила, что это реально. Но то существо было вполне реальным.

— А я вообще никогда особо об этом не думал. Я знаю эдикты и директивы, но жизнь всегда казалась мне достаточно сложной штукой и без веры в… сверхъестественное. Наверное, я, как и ты, никогда не считал такие вещи реальными.

— Вот, значит, с чем борются ордосы, — продолжила она, распаковывая бинты.

— Всегда считал их какой-то автономной тайной полицией, — сказал он. — Ну, типа, обеспечение закона, поддержание Имперской Истины. А все эти разговоры о демонах — просто пропаганда, чтобы держать нас в страхе и повиновении.

— Ну, и теперь Инквизиция заявилась сюда, — произнесла Макс. — И я полагаю, что с нашей стороны глупо не воспринимать ее всерьез.

— Ты правда так думаешь? — спросил он.

— То есть?

— Я много размышлял обо всем этом. Ты сказала, что я им понадобился, поскольку был единственным магосом биологис на Гершоме. Не лучшим, а просто единственным…

— Ой, не начинай, — вздохнула Макс.

— Нет, ты дослушай, — отмахнулся он. — Это не приступ жалости к себе. Может, я и правда единственный магос биологис на планете. Неважно, хороший или плохой. Но просто подумай. У Эйзенхорна есть корабль. С командой. Значительные ресурсы. Специалисты высокого класса, вроде той же Джафф. Он узнал о происходящем здесь, когда находился на другой планете, и прилетел. Он знал, что одна из жертв — знакомый ему человек. Это сложное путешествие, оно требует времени и средств. Но еще до того как отправиться на Гершом, он знал, что тело интересующей его женщины, как и все остальные трупы, изуродовали животные. Эта информация была доступна с самого начала. Он знал, что ему понадобится эксперт. Так вот, мне интересно, почему он никого не привез?

Макс не ответила.

— Я полагаю, что у ордосов в штате состоят множество разных специалистов, — продолжил Драшер. — Консультантов, которых они могут вызывать по щелчку. Но он никого с собой не привез.

— Ну, может, он подумал, что найдет кого-нибудь здесь?

— Да, плохонького, навроде меня. Если он добрался до места и понял, что ему нужна помощь специалиста, то почему не связался с ордосами, чтобы ему кого-то прислали? Кого-то по-настоящему хорошего?

— Как ты сам сказал чуть раньше — это время и деньги.

Драшер покачал головой.

— Я так не считаю, — сказал он. — Инквизитор прибывает без подготовки и вынужден обходиться кем попало в моем лице. Не смотри на меня так, я прекрасно представляю собственную компетенцию. Я не настолько обманываю сам себя. Но он все равно работает со мной.

— Что ты вообще имеешь в виду, Валентин? — спросила Макс.

— Я говорю, что, может, он не так уж сильно связан с Инквизицией, как хочет казаться, — сказал магос. — Они с Вориетом могут показывать какие угодно значки и изображать сколь угодно важных персон, но что, если все это дело не имеет ничего общего с легальной работой?

— Хочешь сказать, что они вообще не из ордосов?

— Думаю, такая вероятность существует. Или все происходящее — глубоко неофициально. Как бишь там говорится? Несанкционированная операция. Запрос о привлечении высококвалифицированного магоса биологис привлек бы много внимания. Я не знаю, настоящий ли инквизитор господин Эйзенхорн, но подозреваю, что вся его деятельность здесь не подлежит огласке.

— А я подозреваю, что ты — параноик.

— А ты — нет, после вчерашнего-то?

Макс захлопнула аптечку.

— В любом случае это можно будет проверить, — сказала она. — Буря стихла, и сообщение с миром восстановится. Сегодня утром я собираюсь связаться с губернатором провинции. Он объявит чрезвычайное положение и мобилизует местную гвардию. Если Архивраг появился здесь, в Ункаре, то его необходимо сдержать, и нашей маленькой группы для этого явно не хватит.

— Вряд ли Эйзенхорн придет от этого в восторг, — заметил Драшер.

— Пусть затолкает себе свое недовольство куда поглубже, — заявила Макс. — Я — представитель Магистратума, и у меня обязанности.

Магос улыбнулся:

— Этим ты мне всегда и нравилась.

— Чем именно?

— Тем, что ты такая, как есть. Никогда не сдаешься.

Макс ухмыльнулась:

— Но не прошлой ночью.

— Прошлая ночь была необычной.

— Очень, — кивнула она. — И ты вел себя необычно. Ты не отступил перед этой тварью. И спас меня.

— А я-то думал, Нейл.

— Нет, ты смог ее задержать. И не прекращал попыток спастись. Совсем на тебя не похоже.

— Может, дело в горном воздухе.

Макс внезапно крепко обняла Драшера и крепко поцеловала его в щеку.

— Спасибо, — сказала маршал и направилась к двери. — Ах да, — добавила она, оборачиваясь. — Нейл убирает бардак в гостиной. Кости и все остальное нужно отправить на карантин. Но там осталось несколько книг, которые ты забрал из библиотеки. Я попросила Нейла не трогать их без тебя. Не знаю, вдруг они важные.

Драшер спустился в гостиную. Было непросто вернуться туда, где случился весь этот кошмар. При дневном свете все казалось таким обычным, но он до сих пор чувствовал запах горелых опилок и холодного тлена.

Нейл в медицинских перчатках складывал коричневые кости в пластековый мешок с предупреждающими символами.

— Книги, — сказал он, как только увидел Драшера. — Они вам нужны?

— Возможно, — ответил магос, проходя к стопке книг и начиная ее разбирать. — Как вы убили эту тварь?

— Выстрелом в голову, — ответил Нейл.

— С виду так просто, — заметил Драшер.

— Да чего уж проще.

— Я выстрелил в него из дробовика несколько раз. И Макс тоже. Никакого эффекта. Оно каким-то образом нейтрализовало энергию выстрелов.

— Да, я слышал, что вы задали ему взбучку. Хорошая работа, магос.

— И эта ваша винтовка. Вы всадили в него немало лазерных лучей.

— Верно.

— Безрезультатно. Но одна-единственная пуля…

Наемник поднял глаза:

— Эта тварь, магос, была искусственно оживленным трупом. Некая энергетическая сущность поселилась в мертвых костях. Она использовала их в качестве средства передвижения и взаимодействия с физическим миром.

— Я видел мерцание, — сказал Драшер. — Ауру. Будто призрачное отражение.

— Верно. И эта сущность могла поглощать кинетическую энергию вашего помпового ружья и мощное световое излучение моей винтовки.

— И использовать эту энергию, чтобы разъедать двери. И людей.

— Так и есть.

— Но одна пуля как-то…

— Дело не в пуле, — перебил Нейл, — а в том, что на ней написано. Эйзенхорн сам наносил эти надписи и передал мне некоторое количество снарядов. Можете считать это заклинанием. Оберегом. Этот оберег пробил энергетическое поле и позволил пуле сделать свою работу.

— Мне придется поверить вам на слово, господин Нейл. Для меня это звучит уж слишком похоже на цирковые фокусы.

— Для меня тоже, — ответил наемник. — Но если эти фокусы работают, то я готов с ними смириться.

— Судя по всему, эту тварь создали искусственно, — сказал Драшер. — И выпустили на охоту.

Нейл встал.

— Вы сами догадались?

— Дверь в холодильник была открыта, по словам Макс, — ответил Драшер. — Существо не прогрызало себе путь наружу, а это единственный способ, которым оно могло открыть дверь. Значит, его кто-то сделал и выпустил с определенной целью.

— А в вас есть задатки детектива, уважаемый, — сказал наемник.

— Так какой была эта цель?

— Убить нас всех, — ответил Нейл. — Ну, я так думаю, Может, потому, что мы слишком близко к чему-то подобрались. То, что произошло прошлой ночью, могло случиться в любой момент за те недели, что мы здесь провели. Но оно случилось именно вчера. Произошло нечто, позволившее нам приблизиться к истине. А вы знаете, что случилось вчера, магос?

— Нет, а что?

— Вы приехали сюда, — ответил Нейл.

— Не очень-то радостное заявление.

— Сказать, почему я считаю, что в вас скрыто больше, чем кажется на первый взгляд? Почему я считаю, что в вас есть определенные задатки? Вы не задаете глупых вопросов.

— Каких, например? — уточнил магос.

— Ну, к примеру, вы ни разу не спросили, что это была за тварь.

— Я полагаю, у нее нет названия, — пожал плечами Драшер. — А если и есть, это часть терминологии, которая для меня как человека науки не имеет значения.

— И это весьма умно, — сказал Нейл. — А еще вы не спросили, кто ее выпустил.

— Потому что, вероятно, вы бы сами сказали мне, если бы знали, — ответил Драшер. — Или это засекречено. Тогда в таком вопросе нет никакого смысла.

Драшер поднимался по лестнице в библиотеку, неся с собой небольшую сумку с книгами. Ничего особенного, просто записи о местных цветущих растениях и орнитологии. Он взял их в качестве отдыха для ума, чтобы освежить мысли чем-то знакомым и понятным. Но их место было в библиотеке, и магос собирался вернуть их именно туда. Нельзя просто забрать книги у товарища-натуралиста и не вернуть их. Даже если этот товарищ уже тридцать лет как умер.

Он слышал тяжелые удары, доносящиеся из подвала. Подчиненным Макс приказали запечатать холодильник.

В библиотеке никого не оказалось. Пластековые занавески на окнах шелестели на ветру. Он принялся расставлять книги по полкам. Последняя была посвящена маршрутам миграции птиц в регионе. Она оказалась одной из самых занимательных и, очевидно, входила в число любимых книг Фаргула. Старик заполнил ее поля карандашными записями, примерами и собственными наблюдениями. Эти небольшие записки порадовали Драшера больше всего. Заметки человека, проведшего много счастливых лет, бродя среди холмов в любую погоду, наблюдая за природой, выявляя необычные признаки и редких представителей фауны и, скорее всего, удобные места для наблюдения за конкретными видами. Эти рукописные строчки позволили Драшеру почувствовать родственную душу.

Прежде чем поставить книгу на полку, он в последний раз пролистал страницы, растягивая удовольствие. Он прочел о том, как млатоглавы постоянно, каждый год, собирались на одном и том же участке реки в таком количестве, что деревья прогибались под их массой. О том, как леса звенели по весне от песен перекликающихся красноклювиков, искавших своих партнеров после тяжелого и изматывающего перелета. О том, как черные удоды собирались над перевалом в начале лета, сбивались в стаи и перелетали с места на место, будто огромные облака, перед тем как продолжить путь вверх, в холмы…

Драшер остановился и перечитал последнюю заметку. Конечно же…

Он пролистал страницы еще раз и быстро пробежал глазами по еще нескольким записям. То же самое, несколько раз. Неужели все настолько просто?

Он отложил книгу и начал рассматривать корешки стоящих на полке книг. Географическая история… Этимология топонимов…

Он вытащил пару томов и отложил их в сторону, когда понял, что пользы от них немного.

Магос взял очередную книгу. Вот оно. Текст подтверждал его идею.

— Трон святый… — пробормотал он.

Драшер взял труд по географии и книгу с заметками Фаргула, после чего развернулся, готовый выбежать из библиотеки, но остановился.

Он только что заметил еще одну книгу, задвинутую в дальний конец полки.

— Прошу меня извинить, маршал, но сейчас не самое удачное время, — произнес Эйзенхорн.

Он сидел за столом в главном зале и выглядел куда лучше, чем прошлой ночью. Сон позволил ему восстановиться, по крайней мере внешне.

Рядом с инквизитором сидели Вориет и Джафф. Они втроем просматривали планшеты с данными. Нейл и Бетанкор стояли рядом. И все они сейчас устремили взгляды на Макс, расположившуюся за дальним концом стола. Гарофар уселся около неё.

— Придется потерпеть, — отрезала Макс.

— Маршал, следите за языком, — произнес Вориет.

— Я сама решу, за чем мне следить, дознаватель, — сказала Макс. — И, полагаю, это будет безопасность имперских граждан в провинции. Здесь орудуют агенты Архиврага. Я своими глазами видела. И собираюсь связаться с губернатором, объявить чрезвычайную ситуацию и запросить военную поддержку, чтобы…

— Мы разберемся сами, маршал, — перебил Вориет. — За этим мы и прибыли. Это наша работа. Позвольте нам самим принимать решения и не усложняйте ситуацию.

— Я представляю власть в этой провинции, — напомнила Макс.

— Приказы ордосов имеют больший вес, — заметила Джафф.

— Пусть губернатор решит этот вопрос, — сказала Макс. — Он обладает большей властью, чем я. В любом случае он может объявить локальную мобилизацию и помочь вам. И конечно, он незамедлительно свяжется с подразделением Инквизиции на Бралланте и запросит содействия.

— Я не могу на это согласиться, — возразил Эйзенхорн. — Дело сложное и во многом зависит от обстоятельств. То, что вы предлагаете, задержит нас и потенциально подвергнет риску еще больше людей.

— Вы просите меня этого не делать? — сощурилась Макс. — Или приказываете? А если я все же попытаюсь, вы меня остановите?

— Идеальный для всех нас вариант в данном случае — сотрудничество, — сказал Эйзенхорн.

— Думаю, это хорошее предложение, — заявил Драшер, входя в помещение. Он с грохотом опустил на стол стопку из трех книг. — Очень хорошее предложение. Надо соглашаться.

— Магос, прошу, — сказал Вориет. — Это закрытое совещание. Маршал уже успела нас прервать и как раз собиралась уходить…

— Вы позвали меня в качестве эксперта-советника, — произнес Драшер, придвигая стул и усаживаясь за стол вместе со всеми. — И сейчас я могу поделиться кое-какими экспертными заключениями. Если вас интересует быстрое и эффективное решение задачи, нам всем стоит начать работать сообща. Вы держите Макс и меня в неведении, а я больше не хочу ничего слышать о том, что что-то там засекречено. Давайте начнем доверять друг другу, а?

Вориет и Джафф мельком глянули на Эйзенхорна. Он, как всегда, походил на каменную статую.

— Что у вас есть, магос? — тихим голосом спросил инквизитор.

Драшер погрозил указательным пальцем:

— Нет-нет. Сначала вы покажете, что у вас, а потом — я.

Гарофар прыснул со смеху. Макс двинула ему локтем под ребра.

Эйзенхорн откинулся на спинку стула и начал задумчиво постукивать кончиками пальцев по столешнице.

— Мне очистить комнату от посторонних, сударь? — спросил Нейл.

— Нет, Гарлон, — ответил Эйзенхорн. — Присаживайтесь, маршал. И вы тоже, офицер Гарофар. Мой дознаватель как раз начал докладывать мне о недавно обнаруженных данных, которые он получил, когда буря стихла и связь восстановилась. Вориет?

Дознаватель обеспокоенно посмотрел на инквизитора:

— Сударь, вы уверены, что…

— Пожалуйста, продолжайте отчет.

Вориет откашлялся и активировал планшет.

— Итак, Дрэйвен Сарк, — неохотно начал он. — В местных архивах нет никого с этим именем, так что, похоже, он никогда не жил и не бывал на Гершоме. Однако человек, которого так зовут, есть в переписи населения субсектора. На настоящий момент ему двести пятьдесят один стандартный год, и его местонахождение неизвестно. В свое время он был весьма уважаемым и высокопоставленным магосом медике. Его дед, старший архивист Администратума, также представлял собой заметную фигуру: Лемюаль Сарк оставил свой след в истории четыре века назад, когда его исследования на планете Цимбал Йота позволили справиться с эпидемией смертельно опасной болезни под названием Чума Ульрена.

— Ее также называют «кровавой пеной» или «Терзанием», — вставила Джафф. — Это была пандемия. Работы Сарка внесли ключевой вклад в сдерживание…

— Я знаком с этим случаем. — перебил Эйзенхорн — Сарк смог подтвердить, что Чума Ульрена была не естественной и не ксено-болезнью, а, по сути, искусственной разработкой слуг Архиврага.

— Правда? — спросила Макс.

Эйзенхорн перевел на нее взгляд:

— Эта информация не оглашалась публично, маршал. Я только что рассекретил ее для вас. Значит, Дрэйвен Сарк был его потомком?

— Именно так, сударь, — кивнул Вориет. — В течение многих поколений Сарки посвящали себя работе с Материа Медика: служили медэкспертами либо медицинскими работниками на службе Администратума. В случае с Дрэйвеном — второе. Но он ушел в отставку несколько десятилетий назад.

— И с тех пор о месте его проживания ничего не слышно?

— Ничего, — подтвердил Вориет. — Но. судя по всему, он продолжил практику уже на частной основе. После отставки он появлялся под несколькими именами: Садран Карнак, Филипо Боск, Эммент Пеле…

— Зачем уважаемому медику менять имя? — спросила Макс.

— Обстоятельства его отставки засекречены. — улыбнулся Вориет. — Можно предположить, что там произошла какая-то серьезная ошибка, а затем — попытка замять серьезный же скандал. Дрэйвеном Сарком и всеми его альтер эго за минувшее столетие несколько раз заинтересовались и Адептус Арбитрес, и ордосы Инквизиции. Он имел привычку заводить дурные знакомства. Ничего такого, что могло бы привести к предъявлению серьезных обвинений, но достаточно, чтобы убедить меня, что Сарк предпочитает скрываться в тени беззакония.

Вориет пролистал данные на планшете.

— Несколько лет назад, — продолжил он, — Филипо Боск значился жителем Гершома, провинция Ункара. У него была здесь собственность, он платил подати и зарегистрирован как «специалист в отставке».

— И где именно находилась его собственность? — спросил Эйзенхорн.

— Неизвестно, — пожал плечами Вориет. — Очень многие записи утрачены во время гражданской войны. Все следы Филипо Боска исчезают около двадцати лет назад. Но зато есть фотографии, и сравнительный анализ показывает, что Боск и Сарк — это один и тот же человек, с вероятностью ошибки ноль целых две сотых процента.

— То есть он скрывается, но не очень старательно, — резюмировала Бетанкор. — Простая проверка позволила его вычислить. Выглядит довольно неуклюже.

— Либо говорит о том, что этот Боск, или Сарк, или как там его, чувствовал, что ему ничего не угрожает, — ответил Эйзенхорн. — Возможно, он был уверен, что его не найдут, даже если попытаются.

— Если он жил здесь, — вставил Драшер, — то представлялся соседям, например тому же Эсику Фаргулу, своим настоящим именем.

— И это только подтверждает мои догадки, — сказал инквизитор. — Соседи знают человека под подлинным именем; он не стремится к уединению и устраивает вечеринки; располагает влиянием и связями; известно даже название его поместья — Кештре. Но при этом ни его самого, ни его дом найти нельзя. Его маскировка, Медея, была такой безыскусной потому, что он мог прятаться очень хорошо.

— Вам стоит посмотреть на перечень его известных контактов, сударь, — произнес Вориет, пододвигая планшет к своему командиру. — Действительно, весьма влиятельные люди. Художники, чиновники Администратума, ученые, высокопоставленные военные и даже один экс-губернатор Гершома…

— Теперь понимаете, почему я хочу, чтобы это расследование осталось в тайне, маршал? — спросил Эйзенхорн.

— Мое внимание привлекло вот это имя в третьем столбце, сударь, — сказал Вориет.

— Горан Гоблека, — прочитал Эйзенхорн.

— Кто это такой? — спросил Драшер.

— Опасный рецидивист, — ответил инквизитор, — которого уже много лет преследует Ордо Еретикус. Предполагается, что он — член Когнитэ. И именно в поисках этого человека сюда прибыла Тэйя Иншабель.

— Кто такие Когнитэ? — поинтересовалась Макс.

— Некоторые вещи должны оставаться засекреченными, — ответил Эйзенхорн. — Суть в том, что мы смогли обнаружить связь. Что-то такое, что соединяет кусочки воедино. Сарк обитал в Каранинах. Останки Тэйи и остальных людей обнаружили тут же. Сарк был знаком с человеком, которого знала Тэйя. Допускаю, что это он предоставил Гоблеке убежище, которое по какой-то причине невозможно обнаружить.

— А я думаю, не так уж и невозможно, — заявил Драшер.

Эйзенхорн уставился на него. Джафф и Вориет замерли, ошеломленно глядя на магоса.

— Теперь моя очередь, — продолжил тот. — Когда я вчера в лесу встретился с Эсиком Фаргулом, он сказал, что Кештре — это крепость неподалеку, в сторону перевала.

— Да, вы так нам и сказали, — подтвердил Вориет.

— Предположив, что он имел в виду перевал Карад, к северу отсюда, мы начали искать в тех местах.

— И там ничего нет, — произнесла Макс.

Драшер открыл книгу с записками на полях:

— Фаргул был весьма внимательным наблюдателем. Видите, какие записи он делал? Какие мелочи замечал? Он хорошо знал историю этого региона. Его семья прожила тут много лет. В своих комментариях он использует термин «перевал» несколько раз. Я не сразу обратил на это внимание, поскольку думал, что речь идет о Караде. Но здесь, как вы можете убедиться, он пишет о стаях птиц, собиравшихся над перевалом, прежде чем отправиться в холмы.

— И что? — спросила Джафф.

— Если бы они собирались над перевалом, то они бы уже были в холмах, — пояснил Драшер. — Карад расположен к северу отсюда, в глубине хребта. Для Эсика Фаргула перевал был где-то в другом месте.

Магос отодвинул книгу с заметками в сторону и открыл том по исторической географии.

— На самом деле, — продолжил он, — все настолько очевидно, что даже слегка досадно. Вот… Слово «Ункара» происходит от старофентского «перекресток». Город Ункара — это перекресток, потому что он был основан на самой удобной точке перехода к югу от Каранин. Это самый крупный проход между подножиями Каранинских гор и южным плоскогорьем. Куда более значимый перевал, чем Карад, но мы его таким не воспринимаем, потому что сейчас там стоит целый город. Однако для местных стариков, таких как Фаргул, он все еще оставался «перевалом», и это не требовало дополнительных разъяснений.

— То есть мы искали не в том месте? — уточнил Вориет.

Драшер кивнул:

— Думаю, да. Кештре находится не к северу от нас и ближе к Караду, а к югу, в сторону Ункары.

Одла Джафф фыркнула:

— Интересно… Но если это все, чем вы хотели поделиться, оно не слишком ценно. Вы использовали некоторые экспертные заключения, чтобы выудить из нас куда более важную информацию.

— Ну, — протянул Драшер, — именно этим и должен заниматься хороший следователь, не так ли, господин Нейл?

— Я считаю, — произнес наемник, пряча удивление, — что нам нужно вернуться к картам и посмотреть, что у нас к югу.

— Там ничего нет, — раздраженно ответила Джафф.

— Вообще-то, похоже, есть, — сказал Драшер. — Я еще не закончил, мамзель Джафф. Мне повезло наткнуться вот на это.

Он положил на стол третью книгу. Это оказался старый большой том в зеленой, потускневшей за годы обложке.

— Лежало в библиотеке, — сказал Драшер. — Альбом Эсика Фаргула. Он был у него с собой в тот день, когда мы встретились.

— Вчера, — напомнил наемник.

— Неважно, господин Нейл, — ответил магос, открывая книгу.

Ее страницы от возраста покрылись пятнами и стали очень хрупкими. Внутри было много незакрепленных листов и клочков бумаги. Драшер пролистал рисунки долин, деревьев, прудов и заросших булыжников.

— Ему здесь очень нравилось, — сказал магос. — Он много рисовал. Иногда возвращался в одно и то же место раз за разом. Ему нравились река и старые крепости. Он их старательно изучал, в особенности разрушенные. Посмотрите сюда.

Он показал всем один из рисунков. На нем были изображены два расколотых камня на лесной поляне.

— Подписано: «Крепость Баллион». На самом деле это просто куча камней, но для Фаргула они по-прежнему оставались крепостью. Баллиона нет ни на одной из карт, но в нескольких работах по истории он упоминается как один из каранинских фортов. Так что Фаргул, с его любовью к здешнему прошлому, знал об этих позабытых древностях. А теперь взгляните сюда.

Драшер открыл альбом на одной из страниц. Там был хороший карандашный рисунок питаемого тремя ручьями горного пруда, на одном из берегов которого возвышалась груда замшелых камней.

— Я видел, как он это рисует. Именно здесь мы и встретились.

Эйзенхорн поднялся, хромая, подошел к магосу и сгорбился над рисунком, опершись одной рукой на стол.

— Ваш аутосеанс, сударь, — продолжил Драшер, — не просто так вытащил старика из могилы. Он пришел, чтобы рассказать мне что-то важное. Просто до настоящего момента я не понимал, что именно. Видите, как он подписал этот рисунок?

— «Руины у пруда», — вслух прочел инквизитор. — «Ворота Кештре».

— Сначала я подумал, что эти старые укрепления были южным бастионом Хелтера, — сказал Драшер, постукивая пальцем по рисунку. — Но они оказались северной дозорной башней Кештре.

— И это все время было в библиотеке? — спросил Эйзенхорн.

— Да, — кивнул Драшер. — Сарк и правда оказался соседом Фаргула.

Эйзенхорн поднялся в полный рост. На миг он положил руку на плечо Драшера. Магос так и не понял, в знак благодарности или инквизитор просто оперся на него, чтобы выпрямиться.

— И это все время было в библиотеке? — повторил он, глядя на Одлу Джафф.

— Я думал, вы просмотрели все книги в библиотеке, мэм Джафф, — произнес Гарофар.

— Я не проверяла их все до единой, — резко ответила Джафф и тут же взяла себя в руки. — Я работала по определенной методике. Мне осталось просмотреть еще сотню работ или около того. Я, наверное, просто не успела добраться до этой книги.

Она перевела глаза на Эйзенхорна:

— Приношу свои глубочайшие извинения, сударь. Вы знаете, что я прилежна и…

Инквизитор поднял руку, заставляя ее замолчать.

— Неважно, сказал он. — Давайте отыщем место, куда ведут эти разрушенные врата.

Глава тринадцатая Врата Кештре

Драшер застегнул свою старую куртку и вышел во двор к остальным. Было позднее утро, и солнце успело подняться высоко в небо. Бо́льшая часть их команды проверяла оружие и снаряжение. Эйзенхорн, стоя отдельно ото всех, беседовал с Бетанкор.

Подойдя ближе, Драшер услышал окончание их разговора.

— Я по-прежнему считаю, что ты должен отдохнуть и оставить эту работу Вориету, — сказала Бетанкор.

— Не вариант, Медея.

— Тогда хотя бы дай мне пару часов, и я найду вам нормальный вездеход, чтобы…

— Я могу пройтись пешком. Дорога слишком неровная, а лес — слишком густой для машины.

— Тогда я пойду с тобой и…

— Нет, — отрезал инквизитор. — Я хочу, чтобы ты осталась на посадочной площадке и была готова действовать. Возможно, нам понадобится тяжелая поддержка.

— Грегор, у нас нет той тяжелой поддержки, которая…

— Я знаю, что его с нами нет, Медея. Трон ведает, я хотел взять его с собой, но сейчас он слишком нестабилен. Все мои силы ушли бы на то, чтобы держать его в узде. Придется обходиться чем есть.

Медея Бетанкор одарила своего господина неуверенным взглядом и только тогда заметила подходящего Драшера.

— Магос, — кивнула она и снова перевела взгляд на Эйзенхорна.

— Увидимся позже.

Они вышли из ворот крепости и углубились в лес. Из-за солнца вода начала испаряться из лесной подстилки, и между деревьями заклубился туман. Впереди неплотным строем шли Макс и ее подчиненные, за ними — Эйзенхорн, Нейл и Вориет. Замыкали процессию Драшер и Джафф. Приноравливаясь к поступи инквизитора, они двигались не спеша.

— Вам не обязательно было идти с нами, магос, — сказала Джафф.

— Ну, я подумал, что раз уж я так далеко зашел, — беззаботно ответил Драшер, — то хотел бы увидеть и остальное.

— А вы представляете себе это «остальное»?

— Нет, мэм. Именно потому и хочу его увидеть.

— Иногда людям следует быть осторожнее со своими желаниями, — сказала Джафф.

Джафф ушла вперед, оставив Драшера наедине с ковыляющим рядом Эйзенхорном.

— Она права, — сказал инквизитор. — Вы можете пожалеть об этом решении.

— Потому что события могут принять опасный оборот, сударь?

— Да, — кивнул Эйзенхорн. — Есть вероятность, что вы не переживете увиденного. Или даже хуже…

— Может быть хуже?

— Всегда. Например, вы останетесь в живых, но потом поймете, что предпочли бы умереть. И воспоминания будут преследовать вас до самой смерти.

Из кроны ближайшего дерева раздалась трель красноклювика.

— Расскажите мне о деле, — попросил Драшер.

— О каком деле?

— О Горане Гоблеке. О Когнитэ. Мне бы хотелось знать как можно больше, чтобы принести как можно больше пользы. Навряд ли я буду представлять серьезную опасность в отношении утечки секретной информации, если к концу дня погибну или сойду с ума.

— Когнитэ — это тайная организация, — сказал Эйзенхорн. — Некое подобие культа или ковена. Эта группировка очень древняя. Возможно, была основана еще до появления Империума. Разумеется, за несколько последних столетий она получила вторую жизнь в этих субсекторах. Когнитэ — смертельная угроза, подтачивающая основы нашего общества. Они безжалостны и применяют в своей деятельности тщательно продуманные и крайне суровые меры.

— Чего они хотят? — спросил Драшер.

— Того же, чего и все, — ответил инквизитор. — Власти. Господства. Контроля. Они считают, что наша культура и весь наш род смогут возвыситься и сбросить оковы, используя запретные знания. Те, что являются ересью по своей сути и слишком опасны, чтобы давать их людям. Секреты Архиврага и премудрости варпа.

— Вы имеете в виду… магию?

— Это не самый точный термин, но, как и «призрак», он сойдет. Архивраг человечества владеет способами разрывать и контролировать саму ткань реальности. Когнитэ хотят заполучить эти умения.

— И вы на них охотитесь?

— Всю свою жизнь, так или иначе, я стараюсь искоренить это зло, — ответил Эйзенхорн. — В последние два десятилетия я расследую то, в чем подозреваю крупный проект Когнитэ. Что-то с весьма амбициозными целями.

— Что именно?

— Я не знаю, магос. Они хорошо скрываются. Работают тайно. Очень эффективно вербуют новых членов. Они организовывают секретные школы во множестве миров, где растят и готовят перспективных членов, попутно промывая им мозги. Я сталкивался с несколькими и узнал кое-какие обрывки информации. Кое-как связал эти обрывки вместе. Над чем бы они ни работали — это важно. Лилеан Чейс…

— Кто?

— Ключевой член Когнитэ. Одна из их адептов, очень умная, но погрязшая во лжи. Возможно, она — лидер их ячейки в этом квадранте и главная цель моей охоты. Еретик наиболее опасной разновидности. Моя разведка полагает, что она сотрудничает с тем или кем, что называют «Желтым Королем». То это человек, то ли группа лиц, то ли вообще обозначение некоего состояния, дающего чувство силы и просветленности. Чейс нужно найти и остановить.

— А этот Горан, которого вы упоминали?

— Мелкая сошка, — ответил Эйзенхорн, — часть агентурной сети Когнитэ. Мы считали его фигурой невысокой важности, поэтому я отправил за ним только Тэйю Иншабель. Похоже, она нашла нечто большее. Боюсь, что он был совсем не мелкой сошкой.

— Вся эта магия…

— Не стоит на ней зацикливаться, Драшер.

— Это все равно за пределами моего понимания, сударь, — признался магос. — Но ваш человек, Нейл, он говорил о каких-то… э-э… словах силы. Словах, которые каким-то образом могут ее развеять.

— Они могут как развеять ее, так и создать, — сказал Эйзенхорн. — Одна из главных целей Когнитэ — расшифровка и восстановление Энунции. Это язык силы, появившийся задолго до человека и позволяющий в буквальном смысле манипулировать реальностью. Никто из ныне живущих не знает больше, чем несколько слов и букв из него. Создание рабочего словаря стало для Лилеан Чейс делом жизни.

— Но вы его используете?

— Мы применяем оружие наших врагов против них самих, — сказал Эйзенхорн.

— То есть и сами не чураетесь еретических знаний?

— Это проклятие ордосов, магос. Нам нужно понимать Архиврага, чтобы победить его. Именно поэтому мы остаемся в тени и следим за человечеством, не будучи его частью. Мы запятнали себя знаниями, которыми вынуждены пользоваться. И в конце концов это заставит нас встретиться с судьбой.

— Со смертью?

— Или чем похуже, — кивнул Эйзенхорн.

— Зачем вы это делаете? — спросил Драшер. — Только не надо фраз вроде «потому что кто-то должен».

— А почему вы стали магосом биологис, хотя это обрекло вас на плачевное существование?

— Потому что я в этом хорош, — пожал плечами Драшер.

— Да, — согласился Эйзенхорн. — Грустно, правда?

Они дошли до пруда. Если не считать тумана, окутавшего все вокруг, то он выглядел точно так же, как в прошлый раз, когда Драшер здесь был. Нейл, Вориет и офицеры ушли вперед оставив Макс и Одлу Джафф с Эйзенхорном и Драшером.

Инквизитор прохромал к древним валунам, покрытым мхом, и начал их рассматривать, водя рукой по поверхности.

Драшер какое-то время понаблюдал за птицами на ближайших деревьях и, насчитав восемь разных видов, присоединился к Эйзенхорну.

— Они знают, что вы за ними охотитесь? — спросил он.

— Кто?

— Когнитэ. Эта женщина, Чейс.

— Да, магос.

— И, судя по судьбе, которая постигла вашу помощницу Тэйю, они, наверное, знают, что вы подобрались достаточно близко.

— Похоже на то.

— Вы знаете что-нибудь о белых клетчатых пауках? — спросил Драшер.

— Считайте, что нет.

— Они маленькие, но весьма ядовитые. Арахниды. Черные, но с маленьким белым квадратом на брюшке, за который и получили свое имя. Очень изворотливые. Ими питаются многие мелкие ящерицы. А у паука есть привычка убивать зеленокрылых жуков, которых эти же ящерицы считают лакомством. Но он их не ест, а оставляет трупы возле собственной норы. Ящерицы находят их, съедают и оказываются парализованы паучьим ядом. А потом паук выходит из норы и убивает беззащитных рептилий. Убивает и пожирает своих смертельных врагов, существ, во много раз превосходящих его величиной и силой.

— Это была попытка провести аналогию, верно? — поднял бровь Эйзенхорн.

— Тела, которые вы нашли тут, в Каранинах… — произнес Драшер. — Все это очень странно. Что бы ни происходило, какая бы тайная операция ни задумывалась, зачем оставлять улики там, где их могут найти? Зачем притягивать внимание к месту, которое никого не интересует?

— Думаете, это ловушка?

— Думаю, что если бы вы охотились за мной, я бы искал способ прекратить это. Вы сказали, что Когнитэ умны и коварны. Я не сомневаюсь, что существо, напавшее на нас в Хелтере, оживили словом силы.

— Верно.

— И, сдается, не случайно, что его оживили именно тогда, когда мы все собрались вместе. Вы отсутствовали несколько дней, а часть команды поехала за мной. И нападение произошло только когда мы все вернулись. Потому что нас, тех, кто пытается раскрыть тайну мертвых тел, нужно было убить.

— Драшер, — вздохнул Эйзенхорн, — я не гадаю, ловушка ли это. Я абсолютно уверен, что это она и есть. И я не способен игнорировать это дело — оно слишком привлекательно, чтобы от него отказаться. И задумано с тем, чтобы привести сюда и покончить со всем раз и навсегда.

Вориет взобрался по склону и подошел к собравшимся у пруда.

— Сударь, мы отыскали дом, — сообщил он. — Вернее, то, что от него осталось.

Глава четырнадцатая Зал теней

Маленький отряд продолжил свой путь через лес, покинув берег пруда.

— Что вы нашли? — спросил Драшер у Нейла.

— Руины, — ответил тот. — Сильно заросшие. Судя по размерам, когда-то это могла быть крепость, но там уже давно нет ничего, что бы напоминало ее.

— Насколько давно?

— Очень. Сотни лет.

— Это не соответствует той информации, что у нас есть, — сказал Драшер.

— В нашей работе такое постоянно случается, — пожал плечами наемник. — Но если не дать страху сбить себя с толку, то вы поймете: следует обратить внимание на истину, которая ускользает от взгляда потому, что вам не хочется о ней думать.

— Зал теней, о котором говорил Гарофар? — нервно хохотнул магос.

— Я видал вещи и похуже, — произнес Нейл.

Он остановился, запустил руку в рюкзак и, покопавшись там несколько секунд, выудил небольшой пистолет и протянул его Драшеру.

— Это тот, что я забрал у тебя, — пояснил он. — Я позволил себе его почистить и перезарядить.

— А он разве был не заряжен?

— Эти пули лучше. Особая технология. Из моего спецзапаса. Я подумал, что тебе они могут пригодиться.

— Я не большой фанат оружия, — признался Драшер.

— Сделай одолжение, магос, возьми пистолет, — сказал Нейл.

Камни, когда-то бывшие крепостью, лежали бесформенными грудами среди деревьев, покрытые слоем мха и ползучих растений. Тяжелый туман густыми клубами висел между стволами деревьев.

Руины оказались весьма обширными. Некоторые, особо крупные, валуны, вероятно, когда-то были частью толстой внешней стены. Но даже они, отшлифованные временем и ветром, наполовину ушли в землю. На месте старой цитадели не осталось ничего, даже отдаленно похожего на человеческое жилище.

— Если это Кештре, — сказала Одла Джафф, — то нам нужна другая крепость. Это не просто заброшенный форт. Здесь никого не было уже сотни, если не тысячи лет.

— Одла очень прагматична, — сказал Нейл, наклоняясь к Драшеру. — Ей нравится оперировать фактами. И ее совсем не радуют другие варианты.

По ухмылке наемника Драшер догадался, что тот пошутил, но магоса эта шутка не очень развеселила. Сама идея, что какая-то сверхъестественная истина скрывается за завесой привычной реальности, вгоняла его в дрожь.

— Я все слышала, Гарлон, — сказала Джафф. — Судя по информации, предоставленной магосом Драшером, Дрэйвен Сарк жил в Кештре и пользовался крепостью еще несколько десятилетий назад. Но эти данные были получены через побочный эффект аутосеанса. Варп склонен ко лжи и обману. Нельзя доверять его шепоту. Встречу магоса с призраком Эсика Фаргула можно толковать десятками разных способов, причем один из вариантов — игра воображения.

Она прошагала к ближайшему дереву и провела рукой по толстой коре:

— Это ведь южная ветвистая сосна, верно, магос?

Драшер кивнул.

— Взрослое дерево, — продолжила Джафф. — Чтобы вырасти до таких размеров, ему нужно было… Сколько? Триста стандартных лет?

— Как минимум, — согласился Драшер.

— И тем не менее, такие сосны растут повсюду на этой площадке, — сказал Джафф. — Кештре рухнуло и пришло в запустение не за последние несколько десятилетий. Его не стало так давно, что сквозь руины успели прорасти трехвековые деревья.

Эйзенхорн посмотрел на Вориета, который сканировал площадку каким-то устройством, которого Драшер никогда раньше не видел. Оно отдаленно напоминало ауспик.

— Никаких следов, сударь, — сообщил дознаватель. — Ни электромагнитных, ни эктомагнитных. Никакой фоновой псионики. Разумеется, это устройство не так чувствительно, как ваши…

Инквизитор кивнул и неуклюже прошагал вглубь руин, после чего остановился и закрыл глаза.

Драшер, как и все остальные, молча ждал. Птичьи песни в ближайшей роще смолкли. Ветер стих, а температура воздуха ощутимо упала.

— Сохраняйте спокойствие, — шепнул Вориет Драшеру, Макс и ее подчиненным.

Маршалу, судя по виду, было сильно не по себе.

— Я, пожалуй, обойду периметр, — сказала она.

Вориет кивнул, и Макс тихонько ушла, забрав с собой Кронила и Эдд. Драшер решил, что она просто подыскала повод убраться подальше.

Ощущение, надо сказать, действительно было не из приятных. И хотя солнце продолжало светить сквозь кроны деревьев, свет вокруг, казалось, потускнел, будто наступили сумерки. Драшер обнаружил, что при дыхании из его рта вырывается пар. Увидел иней, нарастающий на стволах деревьев и опавших листьях, будто сахарная пудра. Магос поднял взгляд к небу, пытаясь успокоить нервы.

Свет постепенно вернулся в норму, температура поднялась, а птицы — запели.

Эйзенхорн вздохнул:

— Ничего.

— Ну что ж, — произнесла Джафф, — предлагаю всем вернуться в Хелтер и придумать новый план.

— Птицы не поют, — тихо сказал Драшер.

— Сударь? — переспросил Гарофар.

— Здесь, в руинах, — пояснил магос. — Нет птичьих песен. Я слышу, как они доносятся из других мест, но не отсюда, — он жестом указал на деревья за пределами руин. — Я вижу красноклювиков и короткохвостых скиинов, вон там, среди ветвей. А вы видите? Но ни один сюда не залетает. Мы здесь стоим уже десять минут, но я не заметил ни одной птицы, залетевшей в эту область или вылетевшей отсюда.

— И что это значит? — спросил Вориет.

Драшер пожал плечами и снова поднял взгляд к небу.

Раздался шелест листвы — это вернулась Макс с двумя подчиненными.

— В сотне метров от нашей поляны есть следы, — сказала она. — Похоже, идут от самой горной дороги. Этим маршрутом часто пользовались. Колесная техника. Полагаю, вездеходы. Кто-то часто сюда приезжал. И последний раз был не так уж давно.

— Но след просто обрывается, — добавила Эдд, — в десяти метрах от развалин. Он исчезает, и начинается лесная поросль.

— Ну значит, эти люди, наверное, охотники, — вмешалась Джафф, — добрались до этого места и решили дальше не ходить.

— Там нет следов разворота, — покачала головой Макс. — Ни сломанных веток, ни примятой травы там, где по идее мог бы развернуться тяжелый вездеход. Не знаю, как вы, мамзель Джафф, но я не поехала бы на вездеходе по бездорожью, чтобы потом вернуться задним ходом.

— А может, мы видим начало колеи? — предположил Вориет. — Подождем, когда эти люди вернутся?

— Вы что-то притихли, Драшер, — заметил Эйзенхорн.

Магос по-прежнему смотрел вверх.

— Эти деревья растут неправильно, — сказал он.

— Поясните! — потребовал инквизитор.

— На этих руинах растут такие же деревья, как в лесу, — сказал Драшер, — но все они отличаются небольшим наклоном. Приглядитесь! Схема роста зависит от окружающих условий. Превалирующее направление ветра, угол падения солнечных лучей в разные времена года, почва, уровень осадков. Это как волосы у человека на голове, которые растут сами по себе.

— Я не замечаю ничего особенного, — произнес Эйзенхорн.

— Но меня-то как раз и учили замечать подобные вещи. Просто поверьте. Суть в том, что в руинах деревья растут немного по-другому. Отличие небольшое, но заметное.

— И что могло вызвать подобный феномен? — спросил Эйзенхорн.

Драшер нахмурился:

— Возможно… В общем, выглядит так, будто они растут в других условиях. Под другим солнцем.

Инквизитор перевел взгляд на Гарофара:

— Офицер, как в тех детских сказках человек мог найти зал теней? Как мог попасть туда?

Гарофар выглядел сбитым с толку:

— Ну, сударь, они просто появлялись… И туда можно было войти. Или… Или жившие там монстры забирали человека с собой.

— И больше ничего? Никакого стихотворения или заклинания?

— Я не помню, — сказал офицер. — Вроде бы есть история про паренька, который мог вызывать врата. Наверное, он читал какое-то заклинание. Но я не знаю, какие слова нужны.

— Слова… — пробормотал Эйзенхорн.

— Вы сейчас про тот язык? — спросил Драшер.

— Я считаю, что подобные эксперименты неприемлемы, — заявила Джафф.

— Я учту это замечание, — сказал инквизитор. — Обиталище Сарка было хорошо спрятано. Неестественно хорошо. Оно было укрытием. Темным уголком, во всех смыслах этого слова. Может, это ложный след, а может, мы стоим на пороге дома Сарка. И я не уйду, пока мы не проверим все варианты.

— Сударь, это серьезный риск, — заметила Джафф.

— Ты же сама говорила, Одла, что «Кештре» переводится как «место запретных разговоров» или «место нечестивых речей». И если Когнитэ решили спрятаться в Каранинах, то они построили себе убежище с применением самых сокровенных своих знаний.

— А еще я говорила, что этого места не существует, сударь, — возразила Джафф.

— Сейчас его действительно не существует, — согласился Эйзенхорн. — Возможно, оно есть не всегда. Всем приготовиться! Если у меня получится, даже частично, это может привести к определенному дискомфорту и дезориентации.

Нейл крепко схватил Драшера за плечо. Магос удивленно уставился на него:

— Что?..

— Держись поближе, — перебил его наемник.

Джафф опять попыталась возразить.

Но Эйзенхорн, проигнорировав ее реплику, поднял руки и что-то сказал.

Какое-то слово или, по крайней мере, нечто похожее на слово.

Драшер понятия не имел, что оно означает. Он никогда в жизни такого не слышал.

И ни за что на свете не захотел бы услышать вновь.

Глава пятнадцатая Перекрывающиеся пласты реальности

— Держись рядом, — снова велел Нейл.

Драшер вцепился руками в голову. За глазами вспыхнула резкая, похожая на мигрень, боль. Он почувствовал привкус крови в горле. Все вокруг кружилось и плыло.

— Что? — спросил он. — Что? Что?

Магос снова услышал голос Нейла. Наемник звал его по имени, но звук заглушал грохот каких-то барабанов. Спустя какое-то время Драшер понял, что это кровь стучит в ушах.

— Что? — не прекращал повторять он. — Что это значит? Что он сказал?

Внутренности магоса свело спазмом, и он рухнул на холодный каменный пол.

Нейл опустился рядом и похлопал его по спине.

— Не торопись, — сказал он. — Сейчас пройдет.

Драшер кивнул. Говорить пока не получалось.

— Ты как? — спросил наемник.

Магос поднялся на ноги и тут же опустился на колени, тяжело дыша.

— Я не знаю, что… — выдохнул он, вытирая рот. — Это слово. Этот звук. Я не понял, что он сказал. Не понял, что это было за слово.

— Успокойся, — произнес Нейл. — Подыши немного.

— А почему ты говоришь шепотом? — спросил магос.

— Просто успокойся.

Драшер немного поерзал, потому что твердые каменные плиты пола начали врезаться в колени.

Каменный пол…

Драшер посмотрел под ноги и подпрыгнул с тонким криком. Спокойно, — сказал Нейл.

Магос медленно осмотрелся. Они находились в какой-то сводчатой зале со странным потолком. Стены и купол были сделаны из тесаного белого камня, пол сложен из зеленого мрамора. В стенах виднелись высокие и узкие витражные окна. Свет, пробивающийся через них снаружи, окрашивал пол в разные цвета.

Драшер посмотрел на Нейла.

— Мы были правы, — произнес наемник.

Драшер покачал головой.

— Прошу, скажите мне, что я потерял сознание, и вы отнесли меня обратно в Хелтер.

— Нет, — ответил Нейл.

— Но мы были в лесу!

— А теперь нас там нет, — сказал наемник. — Вернее, думаю, мы все еще там. Мы и в лесу, и в Кештре.

— А где остальные?

— Точно не знаю. Но если мы появились внутри этого зала… или он возник вокруг нас… неважно… то…

Он указал рукой на стену:

— Макс и Джафф были вон там. Остальные — еще чуть дальше. Похоже, что между нами появилась эта стена.

— Я даже не смогу выразить словами, насколько мне все это не нравится, — признался Драшер.

— Могу себе представить, — кивнул Нейл. — Оставайся тут и ничего не трогай.

Наемник снял с плеча лазерную винтовку и направился к двери.

Драшер, в попытке унять дрожь, сжал кулаки и осмотрелся. Воздух в зале был прохладным и слегка отдавал прометием или каким-то аналогичным нефтепродуктом. Мебель в помещении практически отсутствовала, если не считать сломанной койки, маленького стула и сундука. Магос прошагал к окну. Снаружи пробивался свет, который, проходя через цветное стекло витражей, окрашивался в зеленый, красный и золотой цвета. Чтобы выглянуть наружу, Драшеру пришлось подняться на цыпочки.

Магос сглотнул.

— Нейл? — шепотом позвал он. — А мы ведь не в лесу.

Жермена Макс закрыла глаза и открыла их еще раз.

Ничего не изменилось. Она стояла на металлическом мостике, переброшенном через неизведанные, темные как ночь, глубины. Вокруг, во мраке, рокотали и гремели какие-то громадные механизмы. Латунные шестерни диаметром несколько метров вращались в унисон друг с другом в совершенном единстве. Более мелкие маховики непрерывно вертелись, мягко гудя. Железные поршни шипели, а медные клапаны закрывались и открывались с механическим постоянством. Здесь пахло раскалённым металлом и маслом, как в большом цеху.

— Оно настоящее, да? — прошептала она.

— Боюсь, что так, — ответила Джафф.

Савант стояла на мостике тут же, рядом с Макс. Она вытащила откуда-то небольшой пистолет.

— Но мы были в лесу…

— А теперь нас там нет, маршал, — перебила Джафф. — Я удивлена не меньше вашего, но мы не должны позволить шоку и дезориентации овладеть нашим разумом. Мой господин оказался прав. Нас перенесло.

— Куда? — спросила Макс.

— Куда-то, — ответила Джафф. — Параллельное перемещение. Похоже, что Кештре расположено в пространственной аномалии, и мы как раз завернули за тайный угол.

— Это… — начала было Макс, но передумала заканчивать фразу. — Что нам делать?

— Сохранять здравомыслие и найти Эйзенхорна, — сказала Джафф. — Скорее всего, мы тут не одни и не в безопасности.

Она двинулась вперед по мостику, держа оружие наготове. Металлические ступеньки вели вниз, на следующий уровень, проходящий под рядом непрестанно вращающихся огромных шестерен.

— Что это за машина? — спросила Макс, двигаясь следам. Она тоже подняла оружие.

— Я не готова сейчас оценить ее назначение, — сказала Джафф и почти тут же воздела руку, призывая к тишине.

Этот звук услышала и Макс. Голоса, прямо впереди; Обе женщины начали крадучись спускаться по ступеням. Проход на нижнем уровне оказался достаточно широк. Механизмы урчали и сверху, и снизу. На дальнем конце мостика, у следующей лестницы, они увидели Гарофара и Эдд.

— Гарофар! — зашипела Макс так громко, как только осмелилась.

Оба офицера тут же развернулись на голос, вскидывая оружие. Они опустили дробовики, только когда узнали Макс и Джафф, и тут же поспешили к ним.

— Слава Трону! — выдохнула Эдд.

Она явно была в шоке и не могла с собой справиться. Глаза Гарофара тоже диковато блестели, но он, похоже, владел собой куда лучше.

— Похоже, что зал теней все-таки существует, да? — сказал он, обращаясь к Джафф.

— Да, судя по всему, миф имел под собой реальную основу офицер, — ответила та.

— Мы открыли дверь? — не унимался он. — Как мы могли не заметить это место, если оно находится в лесу?!

— Я хочу уйти, — заявила Эдд. — Я хочу уйти отсюда прямо сейчас.

— Мы все еще в каранинских лесах, — сказала Джафф Гарофару. — И одновременно — не в них.

— Что это вообще значит? — резко бросил он.

— Я бы могла прочитать вам лекцию о перекрывающихся пластах реальности. И об областях с двойными координатами, но, полагаю, это будет пустой тратой времени. Если кратко, то это очень редкая аномалия. Можно сказать, раздвоение бытия. Два места занимают одну и ту же точку в пространстве, одно поверх другого, и при этом мы можем воспринимать только одно из них, в зависимости от того, где находимся сами. То есть это одновременно и руины в лесу, и то здание, в котором мы находимся. Мы были в одном месте, а теперь в другом. Но изменилась не наша позиция, а точка, с которой мы наблюдаем за окружением. Понятно?

— Нет, — ответил Гарофар.

— Тогда считайте, что феи затащили нас в зал теней, офицер, — презрительно процедила Джафф.

— Что будем делать? — спросил Гарофар у Макс.

— Выбираться отсюда, — ответила Эдд, срываясь на фальцет. — Нам нужно срочно…

— Уймись, Эдд! — перебила её маршал. Она подошла к трясущейся подчиненной и схватила ее за плечи. — Эдд? Эдд! Смотри на меня. Смотри. Я со всем разберусь. Но мне нужно, чтобы ты держала себя в руках. Эдд, ты меня слышишь? Сможешь сделать, что я прошу?

Та кивнула и шумно сглотнула:

— Д-да. Да, мэм.

— Нужно найти остальных, — сказала Джафф. — Эйзенхорна, Нейла, Вориета, магоса Драшера и еще одного вашего коллегу. Они могут быть где-то рядом.

— Мы не видели никого, кроме вас, — отозвался Гарофар, Маршал потянулась к вокс-микрофону на воротнике:

— Нейл, говорит Макс. Ты слышишь меня? Кронил? Меня кто-нибудь слышит? Говорит Макс.

Она перевела взгляд на Джафф:

— Вокс не работает.

— Возможно, здесь другой спектр частот, — пожала плечами савант.

— Откуда вы знаете? — спросил Гарофар.

— Я не знаю, — ответила Джафф. — Просто предположила. Она развернулась и посмотрела на уходящую вниз лестницу. На следующем уровне в стороны расходилось еще несколько мостиков, с которых, в свою очередь, новые лестницы вели на новые платформы, сейчас скрытые гудящими механизмами.

Джафф встретилась взглядом с Макс:

— Оставайтесь здесь. Я схожу на разведку.

— Нам стоит держаться вместе, — возразила маршал.

— Я быстро, — пообещала Джафф. — Стойте тут и отдышитесь немного, соберитесь с силами. Мне бы хотелось, чтобы, когда я вернусь, вы были способны сосредоточиться на ситуации.

С этими словами она развернулась и бесшумно спустилась по лестнице. Офицеры проводили ее взглядами, пока савант не скрылась за медленно вращающимися латунными шестернями размером со столики в ресторане.

— Сколько нам ждать? — спросил Гарофар.

— Пока она не вернется, — ответила Макс.

— А если она совсем не вернется? — уточнил он.

— Давай не будем пессимистами. — Маршал движением головы указала на Эдд, которая по-прежнему нервно подергивалась и не могла стоять спокойно. Макс представляла, как та себя чувствует: она и сама была близка к панической атаке. У нее сильно тряслись руки.

Гарофар понял намек.

— Да ладно тебе, Эдд, — сказал он, пытаясь изобразить уверенность — Все будет хорошо.

Он подошел и обнял ее за плечи.

Раздался резкий влажный хлопок, как будто где-то рядом взорвалась бутылка с водой. Лицо Гарофара внезапно оказалось залито горячей жидкостью. Эдд, обмякшая и тяжелая, упала на него.

Офицер попытался ее удержать, но голова женщины запрокинулась, и из дыры в горле хлынула струя крови.

— Стрелок! — закричал Гарофар.

Второй выстрел ударил его в грудь и отбросил в сторону.

Гарофар и Эдд рухнули на платформу.

Макс опустилась на колени и вскинула дробовик. Она так и не успела понять, откуда стреляли.

— Бросай оружие! — рявкнул кто-то.

— Я из Магистратума, — крикнула в ответ Макс, прижимая оружие к плечу и высматривая врага. — Пошел ты!

— Бросай! — сказал незнакомец. — Парень еще жив. Его можно спасти. Но только если ты не будешь сопротивляться.

Маршал мельком глянула на Гарофара. Офицер перевернулся на спину и молча открывал и закрывал рот. С каждым вдохом на губах проступала кровавая пена.

Тяжело дыша, Макс опустила дробовик. Она положила оружие на металлический настил и подняла руки вверх. После этого быстро подбежала к Гарофару и зажала руками рану на груди. Кровь была повсюду. Она стекала через решетчатый настил. Алые капли, на миг блеснув на свету, исчезали во мраке.

Из темноты вышли двое. Они поднялись с нижних уровней и двинулись к Макс — грузный бородатый мужчина в боевой куртке с кольчужными вставками и подтянутая женщина с коротко остриженными рыжими волосами. Оба целились в маршала из автоматических винтовок с глушителями. Еще двое мужчин появились сзади. Один — жирный, с несколькими подбородками и жидкой седой шевелюрой — сжимал рукой штурмовую лазерную винтовку с модифицированным прицелом. Второй — очень высокий и тощий, с татуировками на щеках и шее — целился в Макс из пары лазпистолетов.

Бородатый остановился в трех шагах от маршала. Трое остальных держались на расстоянии, не спуская с нее глаз. Бородач отличался смуглой кожей, иссиня-черными волосами и странным фиолетовым цветом холодных колючих глаз. Он стоял и молча смотрел на Макс.

— Трона ради! Помогите ему! — крикнула маршал, не отнимая рук от раны в груди Гарофара.

— Для него все кончено, — сказал жирный, подходя ближе с оружием наготове. — Сам видишь. Но она сойдет.

— Вы же сказали, что поможете ему! — взмолилась Макс.

— Я вообще много чего говорю, — ответил бородач. — Блайг прав. Парень, считай, покойник.

— Нет! Дайте мне проклятую аптечку!

Человек с фиолетовыми глазами вздохнул, поднял свою винтовку и почти бесшумно выпустил две пули в голову Гарофара.

Макс завопила и бросилась на бородача, сжимая окровавленные кулаки.

Тот встретил ее ударом приклада в лицо.

Нейл открыл дверь и осмотрелся.

— Как думаешь, ты сможешь не издавать лишних звуков, а, магос? — прошептал он, оглядываясь.

— Да, — ответил Драшер. Ему удалось немного успокоиться.

— Давай за мной, — сказал Нейл. — Не отставай. И делай, что я скажу.

Драшер кивнул.

Нейл сощурился.

— Лучше говори, тихо, но четко, — велел он. — Мне нужно знать, где ты, а присматривать за тобой некогда.

— Я понял, — сказал Драшер. — Да.

Наемник еще пару мгновений разглядывал магоса, как будто раздумывая, способен ли тот выполнить обещание, затем, похоже, принял решение и шепнул:

— За мной.

Прижимая приклад винтовки к плечу, Нейл открыл дверь пошире, после чего перехватил оружие и вышел наружу, водя стволом из стороны в сторону. Драшер послушно двигался следом.

За дверью их ждал длинный коридор со стенами из такого же белого камня и полом из такого же зеленого мрамора. Откуда-то из темноты доносилось непрекращающееся монотонное гудение. Через высокие окна пробивался неяркий свет. Коридор, в котором они оказались, отличался странными пропорциями — хотя его ширины хватило бы для того, чтобы по нему свободно прошли три человека, потолок был так далеко над головой, что создавалось ощущение тесноты. По прикидкам Драшера, высота коридора равнялась метрам пяти-шести. Магосу показалось странным столь нерациональное использование пространства — все, что находилось над ними, практически пропадало впустую. И несмотря на размеры коридора, он все равно ощущал приступ клаустрофобии. Белые стены будто давили на него.

Зачем строить проход такой формы? Он что, должен был впечатлить и напугать зрителя? Но тогда почему стены оставили такими пустыми и невзрачными? Надо сказать, Драшер был рад, что окна находились слишком высоко, чтобы в них посмотреть.

И тут его давний враг, воображение, решил предпринять внезапную атаку. Магосу пришло на ум, что, вероятно, это действительно очень узкий коридор. Тесный проход для чрезвычайно высоких людей. Настолько высоких, что они могли смотреть в окна, располагавшиеся на уровне их головы. И, соответственно, эти высокие люди и людьми-то не были…

— Все в порядке? — спросил Нейл.

— Да, — шепотом ответил Драшер.

— Ты опять начал забавно дышать, — заметил наемник.

Он даже не смотрел в сторону магоса. Нейл крался по коридору, сгорбившись и выставив перед собой оружие, готовый в любой момент открыть огонь. Драшер задумался, почему наемник пошел направо, а не налево. Оба варианта выглядели абсолютно одинаково: коридор тянулся в обе стороны, насколько хватало глаз.

— Магос? — снова позвал Нейл.

— Да, — ответил Драшер. — Я в порядке.

Ему хотелось спросить про окно. Про то, что он в нем увидел. Но сейчас, очевидно, было не самое подходящее для этого время.

Нейл тоже посмотрел в это окно, но ничего не сказал, словно обнаружил там ровно то, чего и ожидал. Или словно уже видел подобное раньше. Драшер сомневался в обоих этих вариантах. За недолгое время их знакомства Нейл весьма редко демонстрировал что-нибудь хоть отдаленно похожее на эмоциональную реакцию.

В нескольких метрах от них, с правой стороны, показалась еще одна дверь. Так же, как и первая, она была сделана из какого-то плотного светлого дерева, отполированного до блеска. Ручка оказалась серебряной.

— Держись рядом, — велел Нейл.

— Да, — отозвался Драшер.

— В первую очередь нам нужно найти остальных, — произнес наемник. — Думаю, они где-то недалеко. Скорее всего, наше взаимное расположение соответствует тому, что было, когда мы…

Он замолчал, подбирая нужное слово. Драшер решил, что он скажет «исчезли».

— Находились в лесу — закончил Нейл.

— А если нет?

— Тогда у нас меньше шансов, чем мне хотелось бы.

Наемник потянулся к двери, какое-то время прислушивался к происходящему за ней, а затем повернул ручку, толкнул дверь носком ботинка и вошел внутрь.

Драшер двинулся следом.

Комната, где оказались магос и наемник, была точно такой же, как та, в которую они попали вначале. Свет — не солнечный, как теперь знал Драшер, — пробивался через узкие окна. Из мебели здесь были только четыре стула, поставленные спинками друг к другу. На полу, возле ножек, виднелись какие-то то ли рисунки, то ли бессмысленные надписи синим мелом. Они вызывали необъяснимое отвращение, тем не менее, магос не мог отвести от них взгляда.

Один из стульев стоял немного неровно и, подчиняясь внезапному порыву, Драшер протянул руку, чтобы навести порядок.

Громадная ладонь Нейла сжалась вокруг запястья магоса.

— Ничего не трогай, — отрывисто приказал он. — Независимо от того, насколько сильно тебе этого хочется.

— Да, — послушно ответил Драшер. Он понятия не имел, откуда у него вообще взялось это желание.

Магос судорожно перевел взгляд на витражи, Как и те, что были в первой комнате, они казались просто случайным набором цветных стеклышек. Но ведь суть витражей в изображениях, верно? Обычно разноцветные кусочки складываются в картинку: лик святого, например, или ещё что-нибудь символичное. А эти окна походили на лоскутные одеяла из зеленых, красных и золотых фрагментов.

А впрочем, нет. Он всмотрелся получше. Там были какие-то фигуры. Долговязые, вытянутые, с длинными переплетающимися конечностями, которые…

— В окна тоже не смотри, — велел Нейл.

— Хорошо, — отозвался магос и уставился в пустую стену.

— Их здесь нет, — сказал наемник. — Они должны быть с этой стороны стены, если только…

Он вздохнул, будто на то, чтобы договорить, потребовалось бы слишком много усилий.

— И что это значит, Нейл? — спросил Драшер.

— Что мы не перенеслись все вместе, — ответил он. — Или перенеслись, но в разные места. Или у нас рассинхронизация по времени. Или…

Наемник посмотрел на Драшера:

— Я делаю только хуже, да?

— Нет, я в порядке, — сказал магос.

— Точно? Ты издал какой-то звук. Стон или что-то вроде.

— Нет.

— А я думаю, да.

— Я думаю, я бы знал.

— А я так не думаю.

— Нейл…

— Ладно, — сказал наемник. — Это трудно осознать, и твой разум еще не полностью сфокусировался. Я по глазам вижу, как ты растерян. Это нормально. Ты придешь в себя. Но ты вполне мог застонать, сам этого не замечая, потому что слишком много всего свалилось одновременно.

— Для тебя это всё тоже трудно? — спросил Драшер.

— Ага, — кивнул Нейл.

— Значит, ты хорошо это скрываешь. С тобой такое уже бывало?

— Вот точно такое — нет.

— А похожее?

— Всякое случалось, — ответил наемник. — Похожие штуки, от которых у тебя кровь застыла бы в жилах. Но не совсем такие же.

— И как ты справляешься?

— Как-то справляюсь, уже много лет, — сказал Нейл. — Но я усвоил одно: если с такими вещами не разобраться быстро, всем, включая тебя, станет хуже.

— Безумные приключения… — пробормотал Драшер.

— Именно так, магос.

— Выходит, ты не врал.

— Выходит, что так, — Нейл на долю секунды улыбнулся. Драшер решил, что тот пытается его приободрить. — Но, если честно, я бы лучше соврал.

— Так что нам теперь делать? — спросил магос.

— Продолжим искать. Нам остается только найти остальных. По большому счету, это всё, что нам остаётся.

— А что если… Ты не можешь повторить это слово — то, которое произнес Эйзенхорн? Ты не можешь вытащить нас отсюда?

— Извини, — покачал головой Нейл. — Я тоже не знаю, что он там сказал. Владение Энунцией в перечень моих познаний не входит.

Драшер тяжко вздохнул, кивнул и двинулся к окну.

— Что ты делаешь? Магос?!

Тот поднялся на цыпочки и выглянул наружу. Нейл оттащил его от витража.

— Не надо так делать, — сказал наемник. — В прошлый раз ты от этого чуть не расплакался.

— Именно поэтому мне и нужно туда посмотреть, — возразил магос. — Ты прав. Я растерян. Мои мысли спутались. Я не справляюсь с происходящим. И это значит, что я не смогу тебе ничем помочь. Чем скорее я приму эту реальность и соберусь с силами, тем лучше для нас. Это что-то типа… терапии на выработку рефлекса отвращения.

Нейл нахмурился, но разжал руку. Драшер снова поднялся на цыпочки.

Он смотрел на мир через цветное стекло старого витража. Перед его глазами раскинулся не залитый солнцем лес под сенью голубых небес, с проступающими сквозь утреннюю дымку очертаниями Каранинского хребта на горизонте. Не Гершом.

За окном была серая пустыня. Пылевые дюны простирались насколько хватало глаз, периодически чередуясь со скалами, похожими на окаменевшие останки вымерших морских чудовищ. Легкий ветерок поднимал облачка праха с гребней дюн.

На черном небе не светили звезды. Бледный полумесяц, напоминавший колоссальный светящийся клык, поднимался в небо. То ли спутник, то ли невероятно близкая планета-компаньон всходила над горизонтом, на три четверти скрытая тенью.

Помимо этого, в небе был еще один примечательный объект: сине-белая спираль, излучавшая свет, который Драшер поначалу принял за солнечный. Колоссальное образование, какая-то туманность или космический вихрь, яростно мерцало, будто черная дыра в негативе. Длинные рукава холодного света и энергетические облака исходили из центра спирали.

Драшер подумал, что она похожа на громадный глаз. И этот глаз смотрел прямо на него.

Магос выдержал этот взгляд и ответил тем же, стараясь не мигать, а потом опустился на полную стопу и отошел от окна.

— Ну ладно, — сказал он Нейлу, — теперь у меня есть кое-какое представление об этом месте. Я собрался с мыслями.

— Уверен?

— Да, Нейл. Веди. Давай найдем остальных.

Наемник замешкался:

— Я спросил просто потому… Ты опять стонал.

— Неправда, — сказал Драшер.

— Извини, но так и было. Я уверен, что ты не специально, но…

Драшер резким движением руки заставил его замолчать.

Теперь негромкий, придушенный стон слышали они оба.

— Я же говорил, что это не я, — сказал магос.

— Он доносится из коридора. Пойдем!

— Успокойся уже и дай мне подумать, — приказал Вориет.

Кронил уставился на дознавателя. Лицо офицера раскраснелось, и он, казалось, готов был броситься на помощника инквизитора с кулаками.

— Пожалуйста, — мягко продолжил тот. — Я понимаю, насколько это все тяжело. Я и сам с трудом осознаю произошедшее.

— Но как мы вообще можем тут быть? — прорычал Кронил.

— Дай мне минутку, — попросил Вориет. — Всего минутку…

Он обвел взглядом древние механизмы, вращающиеся в полумраке. Какое удивительное устройство. Неужели… Неужели все те слухи и непроверенные данные… Неужели они оказались правдой?

У еретического отребья на самом деле была эта штука, и она работала?

«Значит, — подумал он со скорбной гримасой. — из-за этого секрета и погибла Тэйя».

— Вот что мы будем делать, — начал он, разворачиваясь к Кронилу.

В этот момент что-то врезалось в офицера и сбило его с ног. Кронил с болезненным криком рухнул на металлический пол. В следующий миг чья-то пятка с разворота прилетела Вориету в челюсть, заставив потерять равновесие.

Нападающим оказалась женщина с неровно остриженными рыжими волосами. Кронил попытался подняться, но она резко дернулась вниз и, рыча, всадила ему тычковый нож в основание черепа. Офицер рухнул лицом вниз, дергаясь в предсмертных судорогах, и, хрипя, испустил дух.

Вориет откатился в сторону и вытащил из кобуры автоматический «Тронсвассе». Женщина пнула его по руке и сбила прицел. Пуля пролетела мимо цели. Звук выстрела эхом прокатился под скрытыми во тьме сводами.

Дознаватель попытался снова прицелиться по противнику, одновременно отползая спиной вперед. Но женщина успела метнуться к нему и вывернуть запястье, заставив Вориета разжать пальцы и ослабить хватку на рукояти оружия. Ему удалось подсечь ей ноги, но еретичка, падая, не отпустила захват и практически вытащила запястье из сустава. Вориет зашипел от боли. Женщина тут же подхватила заблокированную руку и швырнула его через себя, одновременно ломая дознавателю плечо.

Вориет взвыл. Его противница поднялась и опустила ботинок на кисть, ломая пальцы, сжимающие рукоять, после чего пинком отбросила в сторону пистолет, выпавший из растерзанной конечности.

Дознаватель попытался ударить ее левой рукой, игнорируя невыносимую боль, но она без труда защитилась и ткнула его сложенными наподобие клюва пальцами в горло.

Вориет упал на спину, задыхаясь и дико вращая глазами. Он не мог ни подняться, ни вздохнуть.

Рыжая женщина нависла над дознавателем, внимательно следя за его движениями. Сложенные пальцы замерли над лицом Вориета.

— Сдавайся, — шепнула она. — И тогда время, оставшееся тебе, будет потрачено с пользой.

Вориет не мог говорить. Вместо этого он плюнул в лицо врагу. Слюна, смешанная с кровью, попала женщине в щеку.

В ответ она с силой ударила дознавателя в лоб, и тот ударился затылком о металлический настил.

Нейл и Драшер снова шли по коридору. Наемник игнорировал все боковые двери — источник звука был впереди.

Чем ближе они подходили, тем громче становились стоны и фоновый гул. Вскоре стало понятно, что на самом деле они слышат крики боли и страдания. Это было похоже на голос человека, неспособного к членораздельной речи. Он словно пытался что-то выговорить, но не знал, как это сделать.

Драшер вспомнил, как Макс на кухне Хелтера онемела, увидев то существо. Страх сковал ее. На какое-то время она забыла все слова, увидев нечто, что ее разум отказывался воспринимать. И это при том, что Жермена Макс была умной и сообразительной женщиной и никогда не лезла в карман за словом, в том числе непристойным.

Звук, который Драшер слышал сейчас, был иным. Его определенно издавал человек, но не оцепеневший от страха и подбиравший слова, как Макс в те минуты. Этот несчастный отчаянно пытался создавать слова.

Драшер остановился и несколько секунд собирался с силами. Мысли о Макс снова выбили его из колеи. Он задумался, где она может быть сейчас, и воображение немедленно нарисовало ее такой же испуганной, как тогда, в крепости.

Ему едва удалось отогнать этот образ.

— Магос?

Драшер поднял взгляд. Нейл жестом приглашал его следовать за собой.

В конце коридора показался люк. Тяжелый металлический люк, такой, как в шлюзах орбитальных челноков. Явно сделанный на имперском заводе. Встроенный в древнюю каменную стену, он выглядел неестественно.

Зачем ставить что-то столь массивное и прочное там, где всех, похоже, устраивали деревянные двери с серебряными ручками?

И если это сделали из соображении безопасности, то что же находилось с другой стороны?

И зачем тогда этот люк оставили распахнутым настежь?

Драшер и Нейл вместе заглянули внутрь.

Люк вел в огромное помещение цилиндрической формы. Магос подумал, что это, наверное, одна из основных башен цитадели. Если здесь когда-либо и имелись перекрытия и лестницы, то все это демонтировали.

Стены исчезали в темноте как вверху, так и внизу, и всю их поверхность, каждый сантиметр кладки, покрывали какие-то белые линии. Надписи. Сотни тысяч строк, расположенные идеально ровными, одинаковыми рядами. Даже самым умелым мастерам потребовались бы десятки лет, чтобы выполнить такую работу. Несмотря на интерес, Драшер был слишком далеко, чтобы прочитать что-либо.

За люком оказалась небольшая металлическая площадка, закрепленная на стене, как балкон, и обнесенная перилами. От нее расходились металлические же лестницы, ведущие на другие платформы, внизу и наверху. И лестницы, и платформы были стандартными шаблонными конструкциями имперского производства, такими же, как на всех мануфактурах, заводах по переработке прометия и любых других промышленных предприятиях Империума. Конструкции вызывали странные ощущения: их знакомые очертания успокаивали, и в то же время здесь они выглядели до отвращения неуместно.

Все пространство башни вокруг этих конструкций заполняли механизмы непонятного назначения, от которых и исходил гул. Драшеру казалось, будто кто-то взял все шестерни из древних механических часов, увеличил и аккуратно поместил в цилиндр башни. Зубчатые колеса, шестерни, пружины и маховики жужжали и двигались в унисон. Грубые СШК-платформы и лестницы были подвешены внутри огромного латунного механизма, позволяя пройти на разные его уровни. На некоторых платформах разместились мощные когитаторные блоки и станции, подключенные к машине пучками кабелей и проводов. Драшер разглядел мерцающие мониторы и пульты, которые позволяли неведомым операторам наблюдать за машиной и, возможно, даже управлять ее работой. Сухой воздух пах металлом, смазкой и разогретыми силовыми системами.

Прямо под ними в центре башни расположилась крупная круглая платформа. В ее середине стояла квадратная клетка, сделанная из грубых железных прутьев, почерневших от грязи.

В клетке кто-то был.

Обнаженное тело, испещренное шрамами и струпьями, покрывал слой грязи. Сгорбившись так, что длинные спутанные волосы свисали на лицо и плечи, человек сидел на полу клетки и дрожал.

Именно его протяжные стоны и привели их сюда.

Нейл бросил короткий взгляд на Драшера и двинулся вперед, не опуская оружия. Он искал угрозу в каждом темном углу и за каждым поворотом.

Наемник и магос спустились на круглую площадку. В ноздри Драшера ударил запах пота и немытого тела. От звуков, которые издавал человек в клетке, по коже бежали мурашки.

Узник то ли услышал, то ли унюхал их. Драшеру его поведение показалось скорее животным, чем человеческим. Он в ужасе смотрел на незваных гостей. Безумные глаза блеснули среди сальных косм. Несчастный что-то пробормотал и забился в дальний угол.

Драшер продолжал разглядывать узника.

— Есть идеи, кто это мог бы быть? — шепнул он Нейлу.

Наемник пристально всматривался в полумрак, выглядывая признаки движения на других платформах.

— Нет, магос, — ответил он. — Понятия не имею. Похоже, бедняга сидит тут уже давно.

— Магос?

Они оба оглянулись. Человек в клетке неуверенно поднялся на ноги и, сутулясь, откинул волосы с лица, оказавшегося грязным и измученным, словно он долгие годы провел в боли и страхе.

— М-магос? — сказал он.

Несчастный странно шевелил губами, как будто речь давалась ему с трудом. Как будто он говорил на языке, который только что выучил или забыл много лет назад.

— М-магос?

— Ты можешь говорить? — спросил Драшер.

— Осторожно, — предупредил Нейл.

— Магос, — повторил узник, подходя ближе. — Магос. Я. Я. Это я. Я — магос. Вы знаете меня?

— У тебя есть имя? — спросил Драшер.

— Магос, — человек резко мотнул головой. — Я… Я — магос. Магос Сарк.

Нейл и Драшер переглянулись.

— Ты — Дрэйвен Сарк? — рявкнул Нейл, — Отвечай. Ты — магос Дрэйвен Сарк?

Человек истово закивал. Он начал тяжело дышать, и его лицо приняло странное выражение. Он скалил зубы, как собака.

Узник пытался улыбаться.

— В-в-в-вы меня выпустите? Пожалуйста! — попросил он. — Я — Д-дрэйвен Сарк. Магос Дрэйвен Сарк. И я бы хотел уйти отсюда прямо сейчас.

— Может, и выпустим, — ответил Нейл. — Кто тебя сюда посадил?

— Он сам, — сказала Джафф.

Нейл и Драшер резко развернулись. Савант с испуганным видом стояла на платформе за их спинами.

— Откуда ты, черт побери, взялась? — воскликнул Нейл.

Джафф жестом обвела внутренности башни:

— Я нашла это место и решила осмотреться.

— Где остальные?

— Я не знаю.

— Что значит «он сам себя туда посадил»? — спросил Драшер.

— Я пыталась получить какую-нибудь информацию из терминалов в этом зале, — ответила Джафф. — Это совершенно точно крепость Когнитэ, и она здесь уже очень давно.

— Как давно? — потребовал уточнений магос.

— Неважно, — бросил Нейл. — Давай про Сарка.

— Не Дрэйвен создал это место, — ответила Джафф, — но он управлял тут всем для Когнитэ в течение последнего столетия или около того. Возглавлял программу.

— Какую? — спросил Драшер.

— Пока не выяснила. Но из найденных записей можно сделать вывод, что магос Сарк настолько жаждал результата, что запер себя в этой клетке.

— Да, именно этим ученые обычно и занимаются, — произнес магос.

— Он начал ставить опыты на себе, — кислым тоном пояснила савант. — Очевидно, стал одержим этой идеей и потерял рассудок. Эта клетка — психометрический сканер, а Сарк — сам себе лабораторная крыса.

— Нам нужно больше данных, — сказал Нейл.

— Я как раз над этим работала, — пожала плечами Джафф. — А потом увидела вас.

Наемник опустил винтовку, подошел к краю платформы посмотрелся.

— На каком терминале ты работала? — спросил он. — Откуда взяла информацию?

Будто собираясь указать на нужное оборудование, Одла Джафф подняла руку — но в ней оказался зажат маленький компактный лазпистолет.

Выстрел ударил Нейла в спину. Он качнулся вперед, перевалился через перила и упал с платформы.

Драшер открыл рот от удивления.

Джафф навела пистолет на него.

— Он был слишком опасен, чтобы оставлять его в живых, — сказала она. — Но ты не доставишь столько проблем. А новые образцы для опытов всегда пригодятся.

Глава шестнадцатая Дурное место

Джафф подошла к Драшеру и прижала к его лбу дуло пистолета. Свободной рукой она как ни в чем ни бывало начала ощупывать карманы магоса. На миг замерев, она вытащила оружие, врученное ему Нейлом.

Отступив на шаг и продолжая держать магоса на прицеле, Джафф убрала конфискованный пистолет в карман собственной куртки. Сарк в ужасе забился в угол клетки и снова принялся ворчать и стонать.

Громким, четким голосом, обращаясь к кому-то за спиной, савант крикнула:

— Чисто!

За все время ее руки ни разу не дрогнули.

— Как давно? — спросил Драшер.

— Что именно?

— Как давно ты работаешь против ордосов?

— С самого рождения, магос, — ответила она. — Я — продукт евгенической программы Когнитэ. Меня создали савантом. Именно таким уникальным созданием, которое могло бы заинтересовать человека наподобие Грегора Эйзенхорна. Таким, которое он мог бы рекрутировать.

— Полагаю, это объясняет, почему ты прикидывалась такой никчемной, — сказал Драшер. — С твоими навыками, Кештре можно было бы найти за несколько часов. Но ты ведь и так знала, где оно. И пыталась помешать нам его найти.

Джафф улыбнулась:

— Магос Драшер, ваше лицо можно читать, как открытую книгу. Микроспазмы подкожных мышц шеи, скул и верхней губы. Непроизвольно расширенные зрачки. Вы в ужасе. Ваше самообладание — это маска. Бравада.

— С моими мышцами верхней губы все в порядке, — возразил Драшер. — Разумеется, я в ужасе. Ты только что убила человека и теперь целишься в меня. И при этом понимаешь, что ничего хорошего в жизни тебя не ждет. Я не знаю точно, чем все закончится, но сильно сомневаюсь, что Инквизиции свойственна снисходительность к еретикам.

— Не свойственна, — согласилась она. — Но ведь здесь нет инквизиторов. Священные ордосы гниющего короля-бога не вовлечены в происходящее. Эйзенхорн — отступник, магос. Он опасен и склонен к крайностям даже по их меркам. Его объявили еретиком много лет назад и охотятся на него так же рьяно, как и на Когнитэ. И вот опять — мышцы шеи. Вы об этом не знали.

— Догадывался, — сказал Драшер. — Всей этой операции недоставало официальности. Я не очень хорошо его знаю, но мне он показался целеустремленным…

— О, Эйзенхорн в своем высокомерии считает, что его цель благородна.

— И он охотится за вами?

— Война с Когнитэ — дело всей его жизни. Именно неиссякаемый фанатизм, с которым он нас преследует, стал основной причиной его опалы у повелителей ордосов. Просто пойми, Драшер: никто не будет к нему прислушиваться. Никто не придет к вам на помощь. Никто не знает, где вы. С ним покончено. Как и со всеми вами.

— Ты так уверенно это сказала, мамзель Джафф, но на самом деле ты не знаешь наверняка, правда? Подергивание жевательной мышцы, легкий спазм мышц брови. Сомнения, очевидно же.

Савант нахмурилась и невольно дотронулась свободной рукой до лица.

— Маленький кусок дерьма, — процедила она, испепеляя его взглядом.

Драшер улыбнулся. Он не умел читать микровыражения лиц. Просто придумал это все, чтобы позлить Джафф.

Раздались шаги. По ступенькам на площадку поднялся грузный высокий мужчина с пронзительными фиолетовыми глазами, странно контрастировавшими с оливковой кожей, черными волосами и густой бородой. На нем были кожаный комбинезон и куртка с кольчужными вставками. На плече висела крупнокалиберная автоматическая винтовка. Следом за ним шли еще трое: суровая женщина с коротко остриженными рыжими волосами, долговязый татуированный человек и толстяк, скрывавший лицо под капюшоном.

— Почему он еще жив. Джафф? — спросил бородач. Голос оказался на удивление низким.

— От него может быть толк, Гоблека. — ответила она. — Высокий интеллект.

Новоприбывший посмотрел на магоса, как на пятно грязи, испачкавшей дорогой ковер. Гоблека. Драшер помнил это имя. Еретик, на которого дознаватель Эйзенхорна охотилась на Гершоме.

— Ты допросила его? — спросил Гоблека.

— Он ничего не знает.

— А ты проверь. — прошипел бородач. — Из-за твоей скверной работы агенты проклятых ордосов попали внутрь. Я хочу, чтобы их всех нашли и устранили, поэтому нам лучше знать все, что им известно.

Драшер отметил выражение лица Джафф. Его мимика была на редкость красноречива: Гоблека привел саванта в ужас. Конечно, внушительные габариты и очаровательные манеры еретика сами по себе располагали к этому, но магос понял, что теперь Джафф предстоит доказывать свою ценность. Она не смогла захлопнуть ловушку и убить их всех в Хелтере, не создавая проблем. Она позволила им попасть в Кештре. Ей придется исправлять ошибку и восстанавливать свой статус. Драшер сомневался, что Когнитэ любят давать своим провалившимся агентам второй шанс.

— Где Эйзенхорн? — спросила Джафф, не опуская оружия.

— Не знаю, — ответил Драшер.

— Правду сказал? — сощурился Гоблека.

— Да, — ответила савант. — Он не смог бы убедительно солгать в ответ на такой вопрос.

Бородач кивнул.

— Отведи его в камеры на нижнем уровне, — велел он.

Джафф замешкалась.

— В чем дело? — спросил еретик.

— Может, Блайг или Стрикал это сделают?

— Делай сама, Джафф, — оскалился толстяк.

— Я хочу вернуться, — объяснила она. — Бетанкор ждет снаружи. Она — последняя ниточка, С ней нужно разобраться, и только мне удастся подобраться вплотную.

— Запри его. Потом можешь идти, — сказал Гоблека.

Джафф посмотрела на Драшера и жестом приказала ему двигаться вперед.

Магос послушался. Джафф шла следом, держа его на прицеле. Они спустились с площадки и направились вниз, к основанию башни, пересекая одну за другой подвесные платформы и лестницы. Вокруг крутились и жужжали латунные колеса и шестерни машины. Драшер пытался не обращать внимания на бездонную пропасть под ногами — он с детства боялся высоты. Но упирающийся в спину ствол пистолета помогал сфокусироваться.

— Для чего это нужно? — спросил он.

— Заткнись, — велела Джафф.

— Вы что-то затеваете. Эта машина очень стара, верно?

— Драшер, ты не настолько ценен. Заткнись.

Магос почувствовал странное покалывание у основания черепа. Он остановился и оперся на перила.

— Шевелись, — сказала савант.

— Подожди минутку, пожалуйста. Голова кружится.

Он обвел взглядом механизмы, платформы и мостики в надежде, что в тенях…

Покалывание переместилось на затылок.

— Ну ладно. — Магос выпрямился. — Мне лучше.

Он снова осмотрелся и жестом указал на машину:

— И насколько же она стара?

Джафф ткнула его стволом в ребра.

— Иди, — прошипела она.

— Ты не можешь винить меня за этот интерес, мамзель. Моя работа — задавать вопросы. Вся моя жизнь из этого состоит.

— Сейчас у тебя нет никакой жизни.

Магос задумался:

— Эти… испытания. Что меня ждет, Одла?

— Боль, — ответила она, раздражаясь все сильнее.

— Ох, — магос поежился. — Какая досада. Я не очень хорошо переношу боль. А какой именно она будет?

— Иди уже! — рявкнула Джафф.

— Нет, правда, мне бы хотелось подготовиться…

Она приставила пистолет к голове магоса:

— Будь паинькой, заткнись и пошевеливайся. Ты очень раздражаешь.

— Да, мне уже говорили об этом, — кивнул Драшер. — Но знаешь, я думаю, что никуда больше не пойду. Поразмыслив, я решил, что лучше умру, чем соглашусь на эти твои испытания. Я плохо переношу боль. Уж лучше пусть все закончится быстро.

Он зажмурился.

Раздался треск.

Когда Драшер открыл глаза, обмякшее тело Одлы Джафф лежало у его нот.

— А вы не очень-то торопились, — сказал магос. — Не знаю, как долго еще смог бы нести эту чушь, чтобы ее отвлечь.

— Вы прекрасно справились, — заверил Эйзенхорн.

— Она мертва? — спросил Драшер.

Инквизитор склонился над телом:

— Еще нет.

— Она убила Нейла, — произнес магос.

— Она предала меня самым поганым образом, — ответил Эйзенхорн.

Он обшарил карманы Джафф, нашел пистолет Драшера и протянул хозяину.

— Без него мне было как-то приятнее, — заметил магос.

— Берите. Вам нужно оружие. Думаю, нас осталось только двое.

Драшер неохотно взял пистолет.

— Я слышал ваш шепот у себя в голове, — сказал он, потирая затылок, — Прямо тут. Было неприятно.

— Мне нужно было дать вам сигнал так, чтобы она не услышала. Чтобы вы остановились, а я сумел подобраться вплотную. Выстрелив, я рисковал бы слишком сильно. Ситуация оказалась непростой.

— Почему? — спросил Драшер. — О чем вы?

Эйзенхорн протяжно вздохнул. Магос отметил нездоровую бледность и испарину, выступившую на лбу инквизитора.

— Это место, — сказал Эйзенхорн. — Эта… машина. Она мешает моему разуму. Излучает фоновую силу, которая вступает в конфликт с моим псионическим даром. Мне приходится тратить больше сил, чем обычно. И я способен действовать только на короткой дистанции.

— Тогда не надо, — посоветовал Драшер. — Вы вымотаете себя.

— Я буду делать то, что нужно, магос, — возразил Эйзенхорн. — И когда нужно. Столько, сколько смогу. Сейчас мои таланты — наш единственный козырь против Когнитэ.

— Что это за машина?

— Не уверен, — ответил Эйзенхорн, — но, полагаю, это устройство называется Ткачом Имматериума.

— И что это значит?

— Оно может создавать вещи из варпа, — пояснил инквизитор. — Связать эфир с физическим миром. Уже много столетий ходят слухи, что Когнитэ пытаются его построить. Я не особенно в это верил, но, похоже, еретики вновь посрамили меня.

Он поднял бесчувственное тело Джафф и перевел взгляд на Драшера:

— Можете ее подержать? Это ненадолго.

Драшер подчинился.

— Ткачи Имматериума — капризные устройства, — продолжил Эйзенхорн. — До настоящего момента еще никому не удавалось изготовить один из них, хотя попыток за прошедшие тысячелетия предпринималось немало. Пробовали и еретики, и агенты Империума. Но все прототипы имели одну проблему — они разрушались, как только начинали взаимодействовать с тканью реальности.

— Но это место… это не наша реальность? — спросил Драшер, удерживая Джафф в вертикальном положении.

— Вы, как всегда, проницательны, — кивнул инквизитор. — Здесь, в Кештре, особенно тонка граница между нашим миром и варпом, и, полагаю, так было всегда. Сумрачное обиталище монстров, которого боялись древнеударийские племена, давшие ему имя, впоследствии вошло в народные предания, как это обычно и происходит с подобными дурными местами. Когнитэ использовали это утончение ткани пространства и возвели тут свою твердыню.

— Чтобы прятаться?

— Да, и теперь, когда нам стало об этом известно, я полагаю, что у них есть подобные убежища по всему Империуму. Вот почему им удавалось так хорошо скрываться. У Кештре есть и еще одно предназначение.

— Потому что мы в варпе?

— Мы в пограничном пространстве между варпом и реальностью, — поправил Эйзенхорн. — В так называемой сумрачной зоне. Идеальная лабораторная среда для постройки Ткача Имматериума с возможностью его запустить, не опасаясь препятствий со стороны реальности.

— Это все предположения, я правильно понял? — спросил Драшер.

— Пока — да. Давайте спросим у Джафф, — сказал инквизитор. — Подержите ее.

Он отступил на шаг:

Одла.

Драшер содрогнулся. Он почувствовал, как тело женщины в его руках зашевелилось. Ее голова, еще секунду назад безвольно болтавшаяся, держалась прямо.

— А это обязательно? — нервно спросил магос. — Ведь ваши силы ограничены и…

— Мне нужна информация, — отрезал Эйзенхорн. — Отпустите ее и отойдите в сторону.

Драшер послушался и встал рядом с инквизитором. Одла Джафф стояла сама, но как-то странно и неестественно. Ее глаза были открыты, но смотрели в пустоту.

— Пожалуйста… — прошептала она.

Я доверял тебе.

На металлическом настиле под ногами саванта начали появляться ледяные узоры.

А ты привела нас в ловушку.

— Ты сам себя сюда привел. Иншабель разнюхала о нашей работе здесь, на Гершоме. Появился отличный шанс заманить тебя сюда и закончить эту долгую борьбу.

Ловушка. Чтобы я замолчал.

— И ты, и вся твоя свита, — сказала она. — Концы в воду.

Но вы не ожидали, что мы сможем пробраться сюда, верно? Ты собиралась убить меня… всех нас… в Хелтере.

Джафф сощурила глаза:

— Из-за Драшера вы забрались дальше, чем мы ожидали. Я оживила труп в Хелтере, но этого оказалось недостаточно. Я готовилась к следующей попытке. Но вы двигались вперед, несмотря на все мои усилия. Вы открыли врата Кештре. Но мы приспособились. Мы хорошо импровизируем.

— Это правда? — шепотом спросил Драшер у Эйзенхорна.

Инквизитор изо всех сил пытался сохранить концентрацию. Он выглядел смертельно больным. Щеки раскраснелись, а со лба стекали ручейки пота.

— Она не может лгать, — буркнул он. — При том уровне псионической пытки, что я использую, — не может.

— Макс жива? — спросил Драшер у Джафф. — Вы убили ее? Вы убили остальных?

— Не мешай! — огрызнулся Эйзенхорн. Он с трудом фокусировался.

Это Ткач Имматериума?

— Да, — Джафф дрожала и с трудом выдавливала из себя каждое слово.

Сколько лет он уже тут находится?

— Шестнадцать столетий с момента постройки. За ним следит династия магосов.

И Дрэйвен Сарк — последний из них?

— Величайший. Он нашел образцы своего деда. Терзание, порожденную Хаосом болезнь. На ее основе он приготовил сыворотку. Вирус, который позволяет испытуемым уберечься от эфирной скверны. Таким образом они могут пережить первые этапы трансформации в Ткаче.

Это сработало?

— Отбраковка образцов высокая, — сказала Джафф. Драшер буквально видел, как в ее глазах плещется ужас. Она изо всех сил пыталась молчать, но не могла. — Расход большой. Но сейчас процесс сработал. Он сработал на Сарке. Такая преданность. Самопожертвование. Совершенство. Он сделал все, чтобы оно сработало. Он сделал так, чтобы все сработало, как хотела Лилеан.

Зачем?

— Чтобы создать сосуды, — засипела Джафф. Из ее левой ноздри потекла тонкая струйка крови. — Плоть слаба. То, чего мы хотим добиться, превышает пределы возможностей человеческой формы. Мы хотим сотворить сосуды получше. Такие, которые смогут выдержать нагрузку. Мы называем их «граэли». Они бесценны, и создать их стоит больших усилий.

Я уже встречал граэлей. Грааль Охр.

Джафф вздрогнула, как будто звук этого имени причинил ей боль.

Он сказал, что он — Желтый Король. Или что он служит Желтому Королю.

— Служит, — всхлипнула Джафф.

А Орфей? Так зовут Короля?

— Прошу, прекратите, — закричала женщина.

Драшер тревожно взглянул на Эйзенхорна. Инквизитора трясло. Лицо исказилось в хищном оскале. Похоже, ему было так же больно, как и Джафф.

Говори.

— Лилеан создает граэлей, чтобы они служили Королю-в-желтом, — простонала она.

Для чего эти сосуды?

— Для истины варпа. Они должны иметь достаточно силы для того, чтобы произнести не одно слово Энунции, а все. Они должны вместить всю мощь первого языка, которая сокрушит оболочку простого смертного.

Как демонхосты наоборот? Человеческая душа в эфирном теле, вместо эфирной силы, заключенной в теле человека?

— Именно. Эвдемонические создания.

Добрые демоны? Я бы поспорил с вашей терминологией.

Джафф удивленно фыркнула. Кровь, стекающая из носа, запузырилась.

— Они — наша надежда и будущее, — сказала она. — С помощью граэлей мы сможем поведать истину гниющему богу-королю и положить конец Его тирании.

— Ну вот сейчас, когда она это рассказала, все обретает смысл, — заметил Драшер.

— Прошу, помолчите, — сказал Эйзенхорн с заметным усилием.

Джафф затряслась сильнее. Капли крови, стекавшие из носа, падали на пол и замерзали у ног.

— Сколько их сделали? Сколько граэлей уже создано?

— П-первые восемь. Он-ни отправились к Желтому Королю.

Куда?

Джафф закашлялась. Кровь хлынула и изо рта. Струи красной жидкости потекли из носа и глаз.

— Пожалуйста, хватит… — пробулькала она.

КУДА?

— К-квин-Мэб.

Где это?

— С-санкур, в Анг-гелусе.

— Где Лилеан Чейс?

Джафф начала задыхаться.

Где она?

Савант затряслась, и ее вырвало кровью.

Что такое Король-в-желтом?

— П-п-пожалуйс-ста… — прошелестела Джафф.

Ее левый глаз лопнул.

— Макс жива? — спросил Драшер.

Джафф провизжала:

— Да!

И умерла.

Глава семнадцатая Одно слово

Драшер отвернулся. Он облокотился на перила платформы и принялся разглядывать медленно вращающиеся шестерни машины. Ему не хотелось, чтобы его вырвало. Магос боялся, что не сможет остановиться.

— Варварство какое-то, — тихо сказал он.

— Необходимость, — ответил Эйзенхорн, отрывисто и тяжело дыша. — Джафф была еретичкой. Убийцей. Предательницей.

Драшер медленно развернулся. Инквизитор сгорбился над исходящими паром останками Джафф.

— Никто такого не заслуживает, — сказал Драшер.

— Вы прожили очень уединенную жизнь, магос, — ответил Эйзенхорн. — Эта галактика куда более опасна и жестока, чем вы способны вообразить. И когда ты сражаешься с таким врагом, то не можешь позволить себе ни сантиментов, ни слабости.

— Я знаю, что вы собой представляете, — произнес магос.

— Я возмущен вашим вмешательством, — сказал инквизитор. — Допрос стоил мне очень дорого. И у меня оставалось еще несколько секунд, когда вы…

— Мне нужно было узнать о Жермене…

— Вы ее очень цените, — кивнул инквизитор. — Я понимаю. Но вы должны понять, что она — незначительная часть общей картины. Так же, как и вы. И я. Ваши чувства вас предают. Жизни двоих, сотни, тысячи людей — все они не важны в этой войне.

— Я собираюсь до конца жизни оставаться существом, способным на сантименты, — ответил Драшер. — И я очень рад, что я не такой, как вы. Я уже сказал, что я знаю, кто вы такой. Но вы почему-то решили проигнорировать мои слова.

Эйзенхорн поднялся и посмотрел магосу в глаза. Он выглядел сильно осунувшимся и смертельно бледным.

— И что же вы, по-вашему, знаете, магос?

— Что вы не инквизитор, — ответил тот. — Может, когда-то я были, но не сейчас. Вы — отступник, изгнанный собственными товарищами. Какую бы войну вы ни вели, какую бы цель ни преследовали, вы одни. У вас нет санкции. И нет официальной поддержки.

— Да, это так, — согласился Эйзенхорн. — Но все сказанное лишь демонстрирует, что Священные ордосы не понимают серьезности угрозы. Я их предупреждал, и они проигнорировали мои слова. Поэтому либо я должен действовать в одиночестве, либо вообще никто не встанет у них на пути.

— Но это вас беспокоит, — отметил Драшер. — Вы солгали. Вы и Вориет продолжаете притворяться, что представляете ордосы. Вы использовали эту ложь, чтобы рекрутировать меня и заручиться поддержкой Макс и ее людей.

— Инквизиторская розетта дает определенные преимущества, — сказал Эйзенхорн. — Она имеет вес. Если бы не она, вы бы не стали мне помогать. Или потребовалась бы куда бо́льшая сила убеждения. Образ инквизитора обязателен для моей работы.

— Так это просто удобная ложь? И это все, что вы можете сказать?

— На самом деле нет. — В глазах Эйзенхорна разгорался мрачный огонь. — Я — инквизитор. И был им всю свою жизнь. Я знаю, что моя цель — благородна и поможет защитить Золотой Трон. И если официальные структуры Инквизиции и другие институты власти Империума в своем невежестве считают меня кем-то другим, то это они ошибаются, а не я.

— Иной назвал бы это самообманом высочайшей степени.

— Можете называть это как хотите, магос, — парировал Эйзенхорн и оглянулся. — Кто-то идет, — прошептал он. — Псионическое проявление такой силы… и крики Джафф… Этого не могли не заметить.

Неохотно — но оставаться на месте ему хотелось еще меньше — Драшер двинулся за инквизитором по платформе. Он бросил взгляд на труп на полу:

— Мы просто оставим ее так?

— Поторопитесь, — отозвался Эйзенхорн.

Они спустились по ступеням на платформу ниже и спрятались в тени гигантских шестерен. Из укрытия открывался хороший обзор только что покинутой площадки. Эйзенхорн запустил руку под плащ и вытащил богато украшенный крупнокалиберный автопистолет. Драшеру показалось, что это оружие по размерам не уступает стандартных размеров карабину.

— Что мы… — начал Драшер.

Молчите.

На платформе появился долговязый татуированный мужчина, которого Драшер уже видел раньше. Он подбежал к телу Джафф и тут же отшатнулся с гримасой отвращения на лице. Настороженно озираясь, татуированный поднял лазпистолет и позвал:

— Блайг!

Спустя несколько секунд появился запыхавшийся толстяк:

— Что ты нашел? Кто кричал?

— С Джафф покончено.

— Проклятие! — выдохнул толстяк, заметив труп.

— Работа Эйзенхорна, — сказал татуированный. — Он где-то здесь и жаждет крови.

— Что он с ней сделал? — спросил толстяк, с жутким интересом разглядывая останки Джафф.

— Какая разница, Блайг? Нам нужно найти его до того, как все станет еще хуже.

— Стрикал уже вышла на охоту, — сообщил Блайг, проводя пухлой рукой по жидким седым волосам, и перехватил поудобнее тяжелую лазерную винтовку.

— Стрикал, при всех ее умениях, понадобится помощь, — ответил татуированный. — Этот ублюдок опасен ровно настолько, насколько о нем рассказывают. Давай, двигай обратно к клетке. Скажи Гоблеке, что случилось.

— Он будет в ярости, Давинч.

— Ну конечно. Поэтому поаккуратнее подбирай слова.

Татуированный, которого, как оказалось, звали Давинчем, посмотрел на своего тучного товарища:

— Давай, иди уже!

— А ты что будешь делать? — спросил Блайг.

— Проверю нижние уровни. До самого подвала. Хочу проверить, успела ли Джафф посадить магоса в клетку, прежде чем с ней случилось вот это. Если нет, то у нас на свободе двое посторонних. И скажи Гоблеке, что кому-то придется отправиться наружу. Есть еще один человек — эта Бетанкор. С ней тоже надо разобраться.

Блайг кивнул и начал взбираться вверх по ступеням.

— Поспеши! — крикнул Давинч ему вслед. — Возможно, Гоблека даже захочет запросить внешнюю поддержку, чтобы разобраться со всем этим.

Толстяк исчез из виду Давинч вытащил оба пистолета, обошел всю платформу и двинулся по направлению к лестнице, под которой сидели Драшер и Эйзенхорн.

Инквизитор положил руку на плечо магоса.

Драшер почувствовал неприятный псионический укол. Татуированный еретик внезапно оглянулся, как будто услышал, что его зовут, направился в противоположную сторону и быстро скрылся между шестерен машины.

— Вы могли его подстрелить, — прошептал Драшер.

— Мог, — согласился Эйзенхорн. — Но мне бы не хотелось потом сражаться со всеми, кто здесь есть. Нас осталось только двое, Драшер. Тишина и тени — наши лучшие друзья.

— И для чего конкретно нам нужно с ними дружить?

— Он упомянул Сарка. И Гоблеку.

— Я видел обоих, — сказал магос. — Там, на верхних уровнях, есть клетка. Психометрический сканер. Так ведь оно называется? Магос Сарк заперт внутри. Как животное. Он стал… я не знаю… фокусирующей линзой этой машины. Он — ее часть. Она работает благодаря ему.

— Джафф сказала то же самое.

— Но он утратил разум, — продолжил Драшер. — Он очень плох. По-моему, сейчас тут всем заправляет этот парень, Гоблека.

— Горан Гоблека — прекрасный оперативник. Когнитэ его ценят. Но наша основная цель — Сарк. Нужно его остановить. И сделать так, чтобы этот Ткач не смог больше создать ни одного граэля для Короля-в-желтом.

— Я не понял ничего из того, что сказала Джафф, — признался Драшер — Чего они пытаются добиться?

— Я и не жду от вас понимания, магос, — ответил Эйзенхорн. — Если честно, то я и не хочу, чтобы вы понимали. Но если вкратце, то Когнитэ через этого Короля-в-желтом пытаются погубить Империум. Я полагаю, что их итоговая цель — убийство Императора. И когда мы тут закончим, я отправлюсь на Санкур в субсектор Ангелус, найду там место под названием Квин-Мэб, выслежу и уничтожу Короля-в-желтом. Но для начала нужно разрушить это место, чтобы они больше не создали ни одного чудовища, способного послужить их целям.

Драшер кивнул:

— Тогда сейчас мы освободим Макс и…

— Она — не приоритет для нас, — сказал инквизитор.

— Она жива, Эйзенхорн.

— И это печально. Но не она — наш приоритет в этом задании, магос.

— Но мы не можем просто бросить ее…

— Можем.

— Нет, — твердо сказал Драшер. — Я не могу.

— Магос, вы все еще не поняли важности…

— Понял, — перебил Драшер. — Но, как вы уже потрудились отметить, я — существо, склонное к сантиментам. И я не брошу друга на смерть. Вы можете или помочь мне, или пойти на свою личную войну. Я иду в подвалы. Думаю, она там. С вашей помощью мы справимся быстрее, а потом мы оба поможем вам с Сарком.

— У нас нет столько времени.

— Тогда идите, куда хотите, и удачи вам, — заявил Драшер.

Эйзенхорн грозно посмотрел на магоса.

— И не пытайтесь мне приказывать, — добавил тот. — Вы — не инквизитор, а я — не один из ваших подчиненных.

— Магос, вы, знаете ли, очень раздражающий человек, — сказал Эйзенхорн.

— Да, это одно из моих действительно уникальных качеств. Скажите, а вы подозревали Джафф?

— Я всех подозреваю.

— И отсюда вся эта секретность и конфиденциальность в Хелтере. Никому ничего не рассказывать. Ничем не делиться. Вы никому не доверяете, верно?

— Не могу себе такого позволить.

— Мне вас жаль, — сказал магос.

— Я верю тем, кого знаю уже много лет, — тихо произнес Эйзенхорн. — Медее… Нейлу… — Выговорив имя наемника, он помолчал. А затем снова посмотрел Драшеру в глаза: — Я был уверен, что в моей свите есть шпион. Даже до того, как прибыл на Гершом. Потому я и держал все в секрете. Я думал, что это Вориет.

— Вориет? Серьезно?

— Он был дознавателем инквизитора Кирияка. И в самом деле работает на ордосы. Он пришел ко мне два года назад, сказал, что хочет присоединиться, что верит в мою работу и что Инквизиция не обращает внимания на эту угрозу. По сути, он стал отступником, и мы начали работать вместе.

— Но вы ему не поверили?

— Вориет очень способный, и он неплохо дополнил мой отряд. Но я действительно ему никогда не верил. Всегда считал его двойным агентом, которого ордосы послали, чтобы следить за мной.

— И вы держали его рядом с собой? — спросил Драшер, — И не убили, просто на всякий случай?

— Вориет приносил пользу, к тому же он хороший человек, — ответил Эйзенхорн. — Я был в курсе, кому он служит, поэтому относился к нему с осторожностью. Но также я надеялся… Надеялся, что если я дам ему поработать со мной, то он, возможно, увидит правду. Может, мне удалось бы его убедить в реальности угрозы.

— Чтобы он в самом деле перешел на вашу сторону? — Драшер задумался. — Нет, вы хотели чего-то большего, верно? Вы хотели, чтобы он отчитался перед своими хозяевами в ордо и убедил их в правильности ваших действий. Чтобы они поверили, что вы не отступник. Он был вашим обратным билетом. Вашим шансом вернуться в лоно Инквизиции.

— Вы проницательны.

— В этом есть глубокая ирония, сударь, — сказал магос. — Да что там, это просто смешно. Вы подозреваете всех. Считаете, что в вашей команде есть шпион. Что это Вориет — и, надо сказать, не без оснований. Однако используете его для восстановления сожженных мостов с инквизицией. А настоящим лазутчиком оказывается Джафф — причем агентом не вашего бывшего начальства, а, что куда хуже, настоящего врага.

— Она хорошо это скрывала. Так и работают Когнитэ.

— Вы не можете смириться с тем, что ордосы вас изгнали, верно? — спросил Драшер. — С тем, что вас объявили еретиком?

— Я не могу смириться с их слепотой и упрямством. — ответил Эйзенхорн, — Я бы мог добиться куда больших результатов и куда быстрее, если бы они мне не мешали, не говоря уж о том, чтобы помогать.

— Или… у вас не осталось друзей, и вам это не нравится.

— Сентиментальный вздор, — отрезал Эйзенхорн.

— Ну вот, а у меня есть друг, и я собираюсь ей помочь.

— Это опасное место, магос, а вы не способны сражаться. У вас недостаточно навыков, чтобы ее спасти.

— Так помогите мне.

— Нет, — сказал инквизитор, — Макс — не приоритет.

— Вот поэтому, сударь, у вас и нет друзей. — Драшер развернулся. — Я сделаю, что смогу А вы можете идти и делать, что должны. Я надеюсь, что мы не прощаемся, но, скорее всего, это последняя наша встреча, поэтому я желаю вам удачи.

Он направился к лестнице, ведущей вниз, и начал спускаться. Эйзенхорн какое-то время стоял и молча смотрел ему в спину, после чего захромал в противоположную сторону.

Драшер остановился и оглянулся. Эйзенхорн ушел.

— Трон… — прошептал магос.

На самом деле он не сомневался, что инквизитор передумает и присоединится к нему. Видно, у старого ублюдка и впрямь было каменное сердце.

И теперь Драшер остался один и понятия не имел, что и как ему нужно делать. Эйзенхорн сказал правду: Валентин Драшер — не боец. И ему и секунды не продержаться против головорезов Гоблеки.

Он играл в совершенно не своей лиге, и началось это тогда, когда Гарлон Нейл постучал в его дверь.

Магос пошел вниз по лестнице. Он предпочел бы, чтобы пистолет оставался в кармане, но все же вытащил оружие и крепко вцепился в него обеими руками.

Ему потребовалось некоторое время, чтобы добраться до нижних уровней башни. Куда дольше, чем представлял себе Драшер, — словно башня была намного выше, чем возможно в реальном мире, или уходила под землю на невероятную глубину.

Он шел медленно, прячась в тенях и вздрагивая каждый раз, когда под ним скрипела металлическая ступенька или платформа. Постоянное движение и гул колоссального Ткача заставляли магоса нервно ежиться. Он подпрыгивал каждый раз, когда какая-то часть машины неожиданно смещалась, и воображал преследующих его агентов Когнитэ.

Наконец магос спустился по лестницам, проходящим сквозь огромную стальную лонжеронную раму, на которую был установлен Ткач. Основание могло поспорить по фундаментальности конструкций с крупным мостом, и часть его конструкций крепилась к стенам башни, образуя с ними одно целое. Высокопрочные стальные тросы, натянутые повсюду, помогали поддерживать колоссальный вес машины.

Посмотрев вниз с мостика, проходящего под тяжелыми балками, Драшер увидел под собой платформу, выступающую из стены. Это крупное сооружение неправильной формы кое-как состряпали из стальных листов и бронелистов, и больше всего оно напоминало кусок обшивки какого-то древнего корабля, вырезанный и использованный для настила пола. В тех местах, где платформа ниспадала над пропастью, она прогнулась и истерлась. Бахрома из ржавого металла ниспадала над темной бездной.

Стены уходили вниз еще дальше, но Драшер смог рассмотреть влажный блеск. Судя по всему, основание башни было залито прометием или какой-то другой темной вязкой жидкостью. Все поверхности под рамой покрывал тонкий слой коричневатого масла. Ткач работал, если верить Джафф, уже много веков. И для нормальной работы такому механизму нужна была смазка. Драшер представил, как в течение всех этих лет за Ткачом следили, тщательно смазывая и протирая механизмы и шестерни машины. Под действием гравитации и работы механизмов эта смазка постепенно стекала вниз и, судя по всему, скопилась здесь, внизу, у основания башни, образовав бездонный колодец с отработанным маслом.

На нижней платформе, у стены, в ряд расположились шесть клеток, таких же как та, в которой держали Сарка. Тут же рядом были небольшая лаборатория, старый автоматический медицинский модуль и несколько металлических контейнеров. Освещали платформу лишь несколько толстых свечей, расставленных по периметру и в рабочей зоне. Из-за этого все казалось до странного похожим на какое-то капище, место для проведения нечестивого ритуала.

В неровном желтом свете Драшер рассмотрел человеческие силуэты только в двух клетках и двинулся вперед, чтобы получше оценить ситуацию. С мостика на платформу вела грубо сваренная лестница. Одной из сгорбленных фигур в клетках оказалась Жермена Макс. В соседней клетке лежал кто-то еще. На полу оставшихся узилищ валялись почерневшие человеческие кости.

Драшер подкрался к началу лестницы. Похоже, поблизости никого не было. Сердце магоса, пока он спускался, бешено колотилось. Макс подняла голову и увидела Драшера в тот момент, когда он ступил на платформу Она тут же метнулась к прутьям клетки и удивленно уставилась на него:

— Валентин? О Трон снятый! Валентин!

Он улыбнулся и прижал палец к губам. Во второй руке магос сжимал пистолет, но тут же убрал его в карман.

— Жермена, потише, — шепнул он и поспешил к клетке.

Она смотрела на него безумными глазами. Макс была вся в грязи, одна сторона лица опухла и посинела. Драшер опустился на колени и осмотрел травму. Маршал схватила его за руку сквозь прутья решетки.

— Что они с тобой сделали? — спросил он.

— Оглушили, — ответила Макс. — Ударили прикладом. Я в порядке, не надо так на меня смотреть. Просто вытащи меня отсюда.

Магос отпустил ее руки и принялся изучать клетку. Дверь он нашел без труда, но на ней не было ни замка, ни скважины. Он дернул ее.

— Я уже это пробовала, — саркастично заметила Макс.

— Не сомневаюсь.

— Он закрыл ее словом.

— Кто?

— Тот, кто меня оглушил. Здоровый гад. Черноволосый. Жуткие фиолетовые глаза.

— Гоблека, — сказал Драшер.

— Как только я отсюда выберусь, он умрет. Он убил Гарофара и Эдд.

— Обоих?

— Да, не моргнув и глазом. Я сдалась, а он просто…

Помолчав, Макс грустно добавила:

— Хадид заслужил лучшую смерть. Да и Эдд тоже.

— Что значит «он закрыл ее словом»? — спросил Драшер, снова дергая дверь.

— Я очнулась как раз, когда он бросил меня сюда. Он захлопнул дверь, потом произнес какое-то слово, и она заперлась.

— Энунция, — раздался хриплый голос из соседней клетки.

Драшер перевел взгляд на второго узника. Им оказался Вориет, и выглядел он ужасно. Горло и лоб украшали черные кровоподтеки, а глаза почти полностью заплыли. Дознаватель попытался сесть, но ему было слишком больно.

— Они используют Энунцию, — сказал он. Судя по звуку, в горле у него скопилось немало крови.

Драшер снова взглянул на Макс:

— Ты помнишь, что за слово он сказал?

Та покачала головой:

— Это даже и словом-то нельзя назвать. Я не поняла.

— Вориет, может, ты знаешь что-то такое об Энунции, что могло бы нам помочь? — спросил магос.

— Я бы уже открыл клетку, если бы мог, — ответил дознаватель. — Но Эйзенхорн ни с кем не делится этим знанием.

— Ты сильно ранен?

— Сломанная рука, раздробленная кисть… — Он показал на лицо и горло уцелевшей рукой: — И вот это.

— Где остальные? — спросила Макс у Драшера.

— Нейл мертв. Джафф тоже. Она нас предала.

— Джафф? — переспросил Вориет.

— Она была одной из них, сударь, — сказал магос. — Шпион Когнитэ в вашей команде. Это она натравила на нас ту тварь в крепости.

— Поверить не могу… — пораженно прошептала Макс.

Вориет тоже был в шоке.

— Одла? — прошептал он, отказываясь поверить.

— Она была Когнитэ, — произнес Драшер.

— Но она… Мы доверяли ей, — сказал Вориет.

— У вас, я смотрю, вообще большие проблемы с доверием, — заметил Драшер. — В любом случае ее больше нет. Эйзенхорн… разобрался с ней.

— Он жив? — спросил Вориет.

— Да.

— Почему он не с тобой? — поинтересовалась Макс.

— У него другие заботы, — ответил магос. Он снова провел пальцами по двери.

— Что ты имеешь в виду? — спросила она.

Драшер покосился на Вориета:

— Приоритеты. Так ведь, дознаватель? Остановить Сарка, остановить все это. Вот что ему важно, А мы — расходный материал.

— Да пошел он! — зашипела Макс.

— Печально, — сказал Вориет. — Но я его понимаю, Эту ересь нужно искоренить. Мы — менее важны.

— Ах да! — саркастично протянул Драшер. — Долг!

— Мы дали клятву уважаемый.

— Что, даже ренегаты и отступники? — съязвил магос. — Я знаю про него, Вориет. А он знает про тебя.

— Что вы имеете в виду магос?

— Что ты присоединился к его банде ради слежки, Что ты говоришь о понимании его целей, но действуешь по наводке своих хозяев из ордо. Он подозревал тебя с самого начала.

— Это не так, — сказал дознаватель.

— Можешь отрицать сколько угодно. Наверное, так даже лучше. Но он знает, кто ты такой. И он держит тебя близко к себе в надежде, что ты поймешь и сам увидишь важность его работы. И выскажешься перед своим начальством в его пользу.

— Вы несете чушь! — прорычал Вориет.

— Посмотри на себя. Ты заперт в клетке в крепости Когнитэ в… как бишь оно называется? В сумрачной зоне. Ткач Имматериума, уважаемый, гудит над твоей головой и делает орудия под названием граэли, которые Когнитэ планируют использовать для создания армии своего Короля-в-желтом, которую он спустит на Терру. Посмотри вокруг и скажи мне в лицо, что это не та битва, в которой следует участвовать Священным ордосам. Им стоит прислушаться к Эйзенхорну. Они должны ему помочь, поддержать, а не объявлять еретиком.

Вориет не ответил.

— Откуда ты все это знаешь, Валентин? — спросила Макс, удивленно глядя на магоса.

— От Эйзенхорна. — Он пожал плечами. — И предательницы Джафф. Но это неважно, Жермена. Это не то дело, в которое стоит ввязываться простым людям вроде нас с тобой. Это все куда серьезнее — часть огромного мрачного мира, о котором мы практически ничего не знаем, будучи погруженными в нашу ежедневную рутину. Так что я просто вытащу тебя отсюда, после чего мы уберемся подальше и забудем обо всем этом.

— Как? — спросила она.

— Что «как»?

— Как ты собираешься меня вытащить?

— Это, — признал он, — проблема. Проклятая дверь не открывается. И я не знаю волшебного слова.

Драшер сел на пол и задумался. Затем поднялся на ноги и подошел к рабочему столу. На нем валялись грязные хирургические инструменты и стеклянные трубки с образцами, которые, он был уверен, лучше не трогать. Он искал что-нибудь подходящее, чтобы подцепить дверь. От его движений пламя свечей на площадке заколыхалось. В ящиках ничего не оказалось. Магос начал перекапывать контейнеры. Ну хоть что-то, хоть какой-нибудь ломик…

Ничего. Только мусор и старые медикаменты.

— Стоп! — внезапно сказал он. — Стоп-стоп-стоп.

— Что такое? — спросила Макс.

Они с Вориетом удивленно смотрели на торопливо семенящего к ним Драшера. Магос вытащил из кармана пистолет:

— Особые пули. Так их назвал бедолага Нейл. Особые пули, наподобие той, которой он прикончил того мертвеца. Их зачаровывал сам Эйзенхорн. Что-то типа амулетов, способных развеять магию.

Он направил дуло на клетку.

— Стой-стой! — крикнула Макс.

— Что такое? — спросил Драшер, — Я знаю, что не очень хорошо стреляю, но…

— Мне плевать, чем там заряжена эта штука, но ты собираешься стрелять в упор в чугунную клетку! Пуля срикошетит… Или ты промахнешься по прутьям и попадешь в меня.

— Маршал права, — согласился Вориет. — Не получится.

— Думаю, нет, — кивнул Драшер и грустно рассмеялся. — Я на какой-то миг почувствовал себя героем.

Он замолчал, после чего начал ковырять пистолет. Наконец после нескольких попыток ему удалось извлечь обойму.

— Что ты делаешь? — спросила Макс.

Магос вытащил верхнюю пулю, затем убрал обойму и пистолет обратно в карман. Он поднял снаряд к свету и прищурился:

— На нем и правда что-то написано. Трон знает что. Никогда ничего похожего не видел.

— И?..

— Мне надо… — Драшер задумался. — Сделать отливку или…

Сжимая пулю в руке, он побежал обратно к рабочей станции и осторожно взял одну из свечей. Пламя металось из стороны в сторону и моргало. Расплавленный воск стекал вниз и застывал на пальцах. С помощью старого стеклянного лабораторного скребка магос собрал горячий воск со столешницы.

После этого он быстро вернулся к клеткам и начал лепить комок из воска примерно в том месте, где должен был быть замок.

— Что ты делаешь? — снова спросила Макс.

— Концентрируюсь на работе, — ответил Драшер. — Проклятье, лепить что-то из этой штуки на удивление сложно. Вот…

— И что теперь?

— Надо дать воску остыть. Поговори со мной.

— Что?!

— Пока мы ждем, — улыбнулся магос. — Я напуган до чертиков. Поговори со мной. Расскажи что-нибудь.

— Например?

— Не знаю. Что-нибудь. Что-то из старых добрых деньков. Я иногда о них вспоминаю. И размышляю о тебе. Я был бестолковым мужем.

— Я прекрасно представляла себе, за кого выхожу замуж.

— Может, стоило подумать получше? — рассмеялся он.

Макс выдавила из себя улыбку:

— Нам обоим следовало получше думать. Ты — выдающийся человек, Валентин. Магос биологис. Вся твоя жизнь зависит от твоей работы. Как и моя. Нам нельзя было быть такими наивными оптимистами.

— Оптимистами или романтиками? — спросил он.

— И тем и другим, — согласилась маршал.

— А когда мы перестали быть оптимистами, Жермена? — поднял бровь магос.

Она опять улыбнулась:

— Лет пятнадцать назад, в Тихо.

— Печально, — сказал Драшер. — Знаешь, мне следовало взять от жизни больше. Наполнить ее множеством разных вещей. Быть кем-то еще, не только магосом. Думаю, неплохо бы нам снова стать оптимистами.

— Правда?

— Ага, кивнул он. — Тогда наши шансы, что это сработает, возрастут.

Он наклонился и потрогал комок воска.

— Давай-ка попробуем, — с этими словами он вытащил пулю, нашел вытравленное на ней слово и аккуратно прижал ее к воску. Когда он убрал руки, на мягком комке остался зеркальный отпечаток нечеловеческого слова.

— И что теперь? — спросила Макс.

Драшер подергал дверь. Она не сдвинулась с места.

— Подождем, — сказал он. — Возможно, заклинанию нужно время, чтобы подействовать.

— Ты ведь просто придумываешь всё это на ходу, да? — спросила Макс.

— Всегда так делаю, — ответил он. — Вся моя жизнь была придумана на ходу. Все какое-то нелепое и невероятное. Прямо как в одной из сказок бедняги Гарофара. Все кажется ненастоящим, особенно с тех пор, как ты пришла за мной на Костяное побережье. Фантастичное, неестественное и подчиняющееся законам, которые мне никто не позаботился объяснить.

— Могло и сработать, — сказал Вориет. Он подполз поближе и наблюдал за происходящим. — Надпись на пуле… Она могла сломать слово-замок. Энунция против Энунции.

— Давайте надеяться, что так и будет.

Макс подергала дверь:

— Что-то непохоже.

Магос заметил, что ее голос звучит более нервно, чем прежде.

— Потерпи, Жермена. Дай ему время сработать.

— Тебе легко говорить! — огрызнулась она. — Ты-то не заперт в клетке.

— Расскажи мне о «Верном сердце», — попросил он, пытаясь ее отвлечь.

— Что?..

— Ты специально им надушилась или делаешь так всегда? Я купил тебе тот флакон много лет назад. Если бы ты им постоянно пользовалась, то он бы кончился. Ты продолжала покупать эти духи?

— Чтобы вспоминать о тебе? Как же, надейся.

— То есть ты надушилась специально.

Маршал пожала плечами:

— Флакон стоял в шкафу. Я просто подумала…

— Что если от тебя будет исходить знакомый запах, — тихо произнес магос, — меня скорее удастся убедить. Ведь я решу, что небезразличен тебе и это нечто большее, чем рабочий визит.

Макс вздохнула:

— Мне жаль.

— Почему? Это умно. Ты же просто делала свою работу. Убеждение на подсознательном уровне.

— Нет, — сказал она. — Мне жаль, что я это сделала. Я и вправду надушилась, чтобы ты расслабился. Чтобы напомнить тебе о временах, когда мы были близки. Но теперь сожалею.

— Почему? — спросил магос.

Она посмотрела на него сквозь прутья решетки:

— Потому, что мне это тоже напомнило о тех временах.

Драшер протянул ей руку, и она взяла ее в свои ладони.

— Все будет хорошо, Жермена, — сказал он. — Ты и я, плечом к плечу. Безумные приключения.

— Которые ты всегда терпеть не мог.

— Сейчас я готов пересмотреть свое мнение, — сказал он. — Сейчас они кажутся веселыми вечеринками.

— Не работает, — сказала она.

— Попытки ободрить?

— Восковая печать, — ответила она, отпустила руку магоса и снова подергала дверь.

— Наберись терпения.

— У нас нет времени на терпение, магос, — резко сказал Вориет.

Драшер оглянулся. Женщина с коротко остриженными рыжими волосами спускалась по лестнице, ведущей на платформу. Она взглянула на него, улыбнулась и вытащила оружие.

Глава восемнадцатая На пороге

Драшер выхватил пистолет из кармана и направил на рыжую женщину.

— Не надо, — сказал он, — не подходи.

Та улыбнулась еще шире.

— Эта тварь меня покалечила, — сказал Вориет.

— Ее зовут Стрикал, — произнес Драшер. — Стрикал, так ведь?

— Да, — кивнула женщина.

— Вот что случится дальше, мамзель Стрикал, — начал магос, продолжая держать ее на прицеле и изо всех сил стараясь унять дрожь в руках. — Вы остановитесь там, где стоите, и выбросите оружие.

— Или что?

— Или я всажу вам пулю между глаз, — сказал Драшер, — Я очень хорошо стреляю. Маршал Макс подарила мне этот пистолет много лет назад и научила им пользоваться. Я тренировался каждый день и без труда могу сбить летящего gortus gortus gershomi с сотни метров.

— Кого? — насмешливо переспросила Стрикал.

— Морского хищника, — проворчал Вориет из клетки.

— Смотри-ка. А ты не безнадежен, — заметил Драшер и тут же снова переключился на Стрикал: — Бросайте оружие. Сейчас же!

— Осторожнее, — предупредил Вориет. — Она очень-очень быстрая. Не подпускай ее близко.

Магос взвел курок:

— Бросайте оружие, мамзель.

Стрикал остановилась и прищурилась. Улыбка медленно сползла с ее лица. Она демонстративно подняла свой компактный лазпистолет, разжала пальцы и отбросила его в сторону. Оружие ударилось в стенку рабочей станции и упало на пол.

— Вам не выбраться отсюда живыми, — заявила она.

— Даже не думай звать на помощь, — посоветовал Драшер.

— Я и не собиралась. Вам не выбраться живыми потому, что я вас убью.

— Посмотрим, как ты с этим справишься связанная и с кляпом во рту.

Стрикал подняла руки:

— Ну давай, чего ждешь?

— Не подходи к ней! — зашипел Вориет.

— Валентин, чем ты собрался ее связать? — встряла Макс, в очередной раз пробуя дверь на прочность. — Просто пристрели ее!

— Я предпочитаю не убивать людей без крайней необходимости, — сказал магос.

— Тогда отдай мне пушку, и я сама это сделаю! — рявкнула Макс.

Не опуская рук, Стрикал сделала шаг вперед. Она передвигалась медленно и плавно, с грацией балерины.

— Ну давай же, магос, — пригласила она. — Свяжи меня. Да потуже.

— Стой на месте! — велел Драшер.

Она снова шагнула вперед.

— Трона ради! — прорычал Вориет. — Убей ее, магос! Она смертельно опасна!

— А он прав, — заметила Стрикал, делая очередной шаг.

— Пожалуйста, прекрати приближаться, — сказал Драшер. Его руки сильно тряслись, — Я очень расстроюсь, если мне придется тебя убить.

Еще шаг.

— Прости меня, Трон, — прошептал Драшер. — Мне так жаль.

Он нажал на спуск.

Пистолет щелкнул.

Драшер ошарашенно уставился на оружие. Он только сейчас вспомнил, что вынул магазин, когда извлекал пулю. И сейчас магазин лежал у него в кармане.

— Валентин! — завопила Макс.

Стрикал, ухмыляясь, прыгнула. Она двигалась быстрее, чем он мог себе представить. Через мгновение она уже вре́залась в магоса и ударила его ногой в грудь. Драшер отлетел и ударился спиной о клетку Макс. Он слышал, как маршал выкрикивает его имя. У него кружилась голова. В груди пылало. Мир вокруг ходил ходуном.

Стрикал ухватила Драшера за отвороты куртки и подняла на ноги. Он попытался ударить ее бесполезным пистолетом, но она без труда заблокировала руку и выбила оружие из кисти.

— Ты — труп, — сообщила она магосу и оттолкнула его от себя.

Он потерял равновесие и ухватился за прутья клетки Вориета, чтобы удержаться на ногах. Пол платформы был неровным и скользким от масла. Вориет и Макс что-то кричали. Маршал начала бить ногой по двери клетки. Драшер вспомнил, что примерно так же они выбивали топку из камина в крепости — яростно и отчаянно. Макс вкладывала все свои силы в эти удары по железной двери.

Двери, которая не откроется.

Драшер понятия не имел, что ему делать. Он не мог драться. Даже не представлял, как бить.

Стрикал уже была рядом. Ее губы растянулись в ухмылке. Откуда-то появился жутко выглядящий тычковый нож, хищно блеснувший в свете свечей.

Драшер попятился. Нужно было увернуться…

Стрикал сделала выпад. Магос попытался отскочить. Он казался себе таким неуклюжим. Таким медлительным.

Он снова утратил равновесие. Нога поехала по скользкому полу, и Драшер рухнул на спину. Нож, не достав до него буквально на волосок, отскочил от прутьев клетки Вориета.

Стрикал крякнула от боли и начала разворачиваться, но ее запястье с ножом попало в захват. Вориет перехватил ее руку своей, здоровой, выкрутил, навалившись на нее всем телом, и, ударив женщину о прутья клетки, втянул кисть с ножом внутрь.

Еретичка не осталась в долгу. Она дотянулась до Вориета свободной рукой и принялась осыпать его ударами. Макс продолжала пинать дверь, выкрикивая имя Драшера.

Магос умудрился подняться на ноги. Он понимал, что ему нужно оружие, но рядом ничего не оказалось, поэтому он накинулся на Стрикал с кулаками. Из-за того что Вориет по-прежнему прижимал ее к прутьям, она не смогла развернуться, и один из ударов Драшера попал в цель. Он оказался настолько сильным, что магосу показалось, будто он сломал себе пальцы. Стрикал шмякнулась лицом о прутья клетки и зарычала от боли.

Магос отступил, пошатываясь и баюкая травмированную руку. Он по-прежнему чувствовал головокружение, а ноги скользили по маслянистому полу. В груди будто развели костер, и Драшер никак не мог отдышаться. Он слышал только бесконечные удары Макс по непоколебимой двери и ее крики.

Стрикал снова просунула левую руку сквозь прутья. Но в этот раз она схватила Вориета за покалеченную руку и скрутила ее. Осколки кости заскрежетали друг о друга. Вориет взвизгнул и упал на спину, выпустив еретичку из захвата.

Стрикал тут же вытащила обе руки из клетки, обернулась к Драшеру и подняла свой нож. Удар магоса сломал ей нос и рассек губу. Кровь ручьем текла по подбородку, и она вытерла ее рукавом.

— Сейчас ты почувствуешь такую боль… — прошипела она, надвигаясь на магоса.

Драшер попытался отскочить назад, но снова поскользнулся и упал на спину. Стрикал прыгнула на него сверху, прижала к полу, надавив левым предплечьем на горло, и поднесла клинок ножа к его щеке.

— Такую боль… — повторила она и начала резать.

Дверь в клетку Макс распахнулась с такой силой, что провернулась на петлях на сто восемьдесят градусов и ударилась о прутья. Макс с ревом вылетела на свободу.

Она схватила Стрикал за спину и отшвырнула ее от магоса. Две женщины, сцепившись, покатились по полу. Стрикал попыталась пырнуть Макс под ребра ножом, но та поймала ее за запястье и крепко сжала, затем перекатилась еще раз и, навалившись на еретичку, стукнула ее рукой об пол в надежде выбить клинок.

Стрикал зарычала, будто дикий зверь, и попыталась впиться зубами противнице в глотку. Маршал в ответ назвала ее самым грязным словом, которое Драшер когда-либо слышал от нее, и боднула лбом в лицо.

Еретичка грохнулась затылком о настил платформы и застонала от боли. Макс, пользуясь моментом, еще раз приложила ее рукой об пол и выбила нож. Стрикал попыталась вывернуться из захвата, но получила удар в челюсть.

— Лежи! — крикнула Макс.

Еретичка не послушалась. Макс умела драться. Она была прекрасно подготовленным маршалом. Но боевая подготовка Стрикал была куда серьезнее той, что преподавали в Магистратуме.

Она опустила плечи, выгнула спину и приподняла Макс над землей. Маршал потеряла равновесие и начала сползать в сторону. Тогда Стрикал резко подтянула ноги так, что обе ступни оказались напротив живота Макс, и ударила изо всех сил.

Маршал отлетела назад. Еретичка вскочила и приземлилась сверху. Она сомкнула пальцы на горле Макс и начала давить. Та пыталась сопротивляться, но не могла стряхнуть противницу с себя и вскоре стала задыхаться.

Драшер схватил Стрикал и попробовал оттащить ее от Макс, но получил тычок локтем и осел на колени — удар выбил у него весь воздух из груди.

Он беспомощно сипел, пытаясь отдышаться. По лицу градом катились слезы.

Стрикал слезла с Макс и поднялась во весь рост. Маршал лежала на спине, хватая ртом воздух, не в силах ни пошевелиться, ни вздохнуть. Еретичка не спеша прошагала к рабочей станции и подобрала свой пистолет.

Затем она развернулась к Макс и Драшеру и направила оружие в лицо маршалу.

— Еретическая сука, — завопил Вориет из клетки, корчась от боли. — Ты будешь вечно гореть в аду!

— Очень на это надеюсь, — ответила Стрикал.

Раздался грохот выстрела.

Слегка пошатнувшись, еретичка отступила на шаг. Она выглядела озадаченной. Еще один выстрел, и из ее спины вылетел фонтанчик крови и ошметков плоти. Она запнулась и уставилась на две кровавые дыры в своем теле, пытаясь понять, откуда они взялись. И только потом догадалась поднять глаза.

По платформе к ней, хромая, брел Гарлон Нейл. Он выглядел помятым, половину лица практически скрывала корка засохшей крови, но все же наемник целился в Стрикал из тяжелого автоматического пистолета.

— Это уже два, — сказал он. — Ты уже догадалась, что пора умирать, или добавить еще аргументов?

Качаясь из стороны, в сторону, будто пьяная, Стрикал подняла пистолет.

Нейл снова выстрелил.

Еретичка уронила оружие. Ее рука бессильно повисла. Она смогла сделать еще пару неуклюжих, нетвердых шагов и упала. Из-за наклона провисшей платформы тело пару раз перевернулось и начало скользить по настилу, пока наконец не упало с края. Все услышали плеск, когда труп достиг поверхности колодца с прометием.

Глава девятнадцатая Машина пробуждается

— Где Стрикал? — спросил Гоблека, испепеляя Давинча и Блайга угрожающим взглядом фиолетовых глаз.

— Охотится на него, — ответил толстяк.

— И пленник Джафф тоже может быть на свободе?

— Есть такая возможность, — сказал Давинч.

— Разве ты не проверил подвал?

Давинч замялся.

— Я собирался, — ответил он. — Уже начал спускаться. А потом услышал, как ты меня зовешь…

— Я не звал тебя, дурень! — рявкнул Гоблека. — Я все время был тут. Ты бы не смог меня услышать.

— Но… — начал Давинч.

— Он играл с тобой, — осклабился бородач. — Псионические трюки. А ты — дурак. Он пытается запудрить нам мозги.

Гоблека медленно развернулся, внимательно осматривая ту часть Ткача, которую мог рассмотреть с главной платформы. В клетке дрожал и хныкал Сарк.

— Он — настоящее чудовище, — пробормотал Блайг, — Ты бы видел, что он сотворил с Джафф.

— Что бы это ни было, она заслужила, — заявил Гоблека. — Она привела их сюда. Позволила просто войти внутрь.

— А разве не в этом и состояла задумка? — спросил Давинч. — Привести их сюда и навсегда заткнуть им рты?

— Не внутри крепости же, кретин! — снова рявкнул Гоблека.

— Ну, может, изначально так и не планировалось, — пожал плечами Давинч, — Но так даже легче. Они в ловушке и не понимают, что происходит. Это место играет в странные игры с головой, особенно если ты к нему еще не привык.

— Давинч, если бы я хотел провести их внутрь и убить здесь, то запросил бы подкрепления. Специалистов-оперативников. Отряд из схолума на Гудруне. Возможно, договорился бы с воинствами предателей или даже попросил Короля одолжить нам граэля. Но то, что мы имеем сейчас, — бардак. У нас нет времени ни на один из этих вариантов. Помощи снаружи придется ждать несколько дней, если не недель.

— Да, но…

— Недель, Давинч, — повторил Гоблека. — А у нас нет столько времени.

— Но мы уже убили четверых, — заметил Блайг. — И еще двое в клетках. Или трое, если Джафф все же успела запереть того магоса, прежде чем сдохнуть. Остался только сам старый козел…

— А другие и не имеют значения, дурачина, — прошипел Гоблека. — Они просто пушечное мясо по десятке за кучку. Старый козел — он не просто так дожил до старости. У нас по базе сейчас ходит крайне злой псайкер класса «альфа». Может, кто-нибудь из вас — боевой псионик? Что-то мне так не кажется. Надо его вырубить. Придется использовать Сарка.

Он развернулся и заглянул в клетку:

— Придется попросить о помощи тебя, да, магос?

— Магос! М-магос! — пробулькал несчастный узник.

— Блайг, неси набор, — приказал Гоблека.

— Обожди, Горан, — сказал Давинч, выступая вперед. — Не очень хорошая идея. Чейс тебя за кишки подвесит. У нас четкие инструкции. Сарк нужен для созидания. Мы используем все его силы для производства. Он — не оружие, и мы не расходуем его силы в подобных целях.

— Чертовы правила изменились, когда Джафф спутала нам все карты, Давинч. Может, Чейс это и не понравится, и Королю тоже, но они поймут, что наши действия были необходимы.

— Но если ты навредишь ему…

— Мы будем с ним аккуратны.

— Гоблека, Сарк работает на износ, — не сдавался Давинч. — Он все еще не восстановился после предыдущего сеанса ткачества. Ему нужно отдохнуть. А если ты его запустишь и начнешь использовать силу, то неизвестно, сколько конструктов он еще сумеет создать. Мы можем не уложиться в норматив. Или, в самом лучшем случае, отстанем от плана на несколько месяцев.

Гоблека прошагал по платформе и остановился вплотную к своему долговязому товарищу в татуировках. Тот отступил на полшага.

— Да, — процедил бородач, — Чейс придет в ярость. Но представь, как она рассвирепеет, если мы позволим Эйзенхорну остановить работу на этой площадке! Она нас с того света достанет, чтобы убивать снова и снова. Защита этого места — наша главная обязанность. Когнитэ не могут потерять Ткача. Не вариант. Врага нужно найти и прикончить прежде, чем он успеет навредить машине. Поэтому нам нужен Сарк.

Давинч неохотно кивнул.

— Кроме того, — добавил Гоблека, — у нас есть еще одна проблема снаружи. Как там ее зовут?

— Бетанкор, — подсказал Блайг.

— Точно. Ее тоже надо убить. Нельзя допустить, чтобы она улетела с этой планеты. Сарк сможет разобраться и с этим. Блайг, неси набор.

Толстяк кивнул и заспешил на платформу уровнем ниже. Гоблека положил свою винтовку на настил, подошел к клетке и присел возле нее на корточки.

— Магос? — тихонько позвал он. — Дрэйвен? Постарайся держать себя в руках, ладно?

Узник застонал и свернулся калачиком. Гоблека прикоснулся к прутьям и произнес слово, от которого Давинча перекосило.

Дверь клетки распахнулась. Сарк взвыл и каким-то образом умудрился сжаться еще сильнее.

Блайг вернулся с медицинским чемоданчиком, открыл его и подготовил шприц, который передал Гоблеке.

— Полная доза? — спросил бородач.

Блайг кивнул.

Его начальник заполз в клетку. Сарк неожиданно разволновался и попытался уползти от него подальше, но неудачно. Гоблека поймал его, прижал одной рукой, а другой быстро ввел содержимое шприца в левую ягодицу Сарк заскулил.

Гоблека выпустил магоса, вылез из клетки и запер ее не-словом. Сарк начал подергиваться. Постепенно тик перерос в жестокие судороги. Несчастный корчился и извивался, его мышцы выкручивались, а вены — набухали.

— Проклятие, — пробормотал Давинч, наблюдая за происходящим. — С каждым разом возвращение занимает у него все больше времени.

— Когда-нибудь он вообще не вернется, — сказал Блайг.

— Тогда мы найдем ему замену, — произнес Гоблека. — Мы всегда знали, что этот день рано или поздно настанет…

Он затих.

— Что такое? — спросил Блайг.

— Старый козел! — выругался бородач.

Давинч и Блайг в ужасе обернулись, ожидая увидеть Эйзенхорна у себя за спиной.

— Дебилы! — рассмеялся Гоблека. — Сами подумайте. Просто подумайте. Мы ведь можем превратить катастрофу в масштабную победу. Перевернуть все с ног на голову. Покончить с угрозой, исходящей от Эйзенхорна, и заменить изношенный компонент системы.

— Эйзенхорном?

— Он идеально подходит. Сильный и ментально, и физически. Псионические способности дадут огромное преимущество. И он уже обладает знаниями.

— Да, но что делать с его мировоззрением? — спросил Давинч. — Он не станет с нами сотрудничать. Не захочет.

— А ты думаешь, что эта скотина хочет? — Гоблека кивком указал на узника, бьющегося в конвульсиях.

— Поначалу — хотел, — заметил Блайг.

— Вирусные инъекции сломят сопротивление старого козла, — сказал Гоблека. — Они подавят его волю и личность и переиначат мозг и душу. Мы разобьем его и соберем по-своему. Вряд ли это окажется сложной задачей. Эйзенхорн уже очень долго ходит по самому краю обрыва. Десятилетиями. Его даже еретиком объявили! Для него это не станет шоком. Он видел варп. Знает, как он манит. Мы просто подтолкнем его через порог, чтобы он увидел истину. Он поймет, где ему нужно было быть уже очень давно. И примет этот факт, как давно потерянную любовь.

Гоблека широко ухмыльнулся, глядя на товарищей:

— А Чейс и Король оценят, как символично, что их величайший враг стал их главным сокровищем.

— Горан? — донесся слабый голос из клетки. — Горан, ты тут?

Бородач пристально посмотрел на товарищей.

— Шевелитесь, оба, — велел он. — Найдите Стрикал. Убейте всех, кого встретите, неважно, в клетке они или нет. Если наткнетесь на Эйзенхорна, то постарайтесь направить его сюда.

— А если он будет отбиваться? — спросил Давинч.

— Тогда убейте, если придется. Но только если придется. Невредимый или, по крайней мере, достаточно пригодный для работы он нам нужнее. Все, пошли.

Давинч и Блайг переглянулись, развернулись и покинули платформу. Гоблека прошагал обратно к клетке:

— Сарк? Магос?

Дрэйвен Сарк в клетке медленно поднялся на ноги и осмотрелся. В тощем измученном теле откуда-то взялись силы, чтобы стоять ровно, расправив плечи.

— Я спал? — спросил он. Голос по-прежнему был слабым и хриплым, но больше не срывался на безумный фальцет.

— Да, уже некоторое время, — отозвался Гоблека.

— Можно мне выйти, Горан? Пожалуйста, разреши мне выйти из клетки!

— Пока нельзя, магос, — покачал головой бородач.

— Я спал?

— Говорю же, да.

— Я вижу дурные сны, — пожаловался Сарк. — Они меня пугают.

— Знаю, магос. Они скоро прекратятся.

— В прошлый раз ты обещал, что я смогу выйти, — напомнил Сарк, укоризненно глядя на Гоблеку.

— Работа превыше всего, и ты это знаешь. Но в этот раз я обещаю твердо.

— Мне снова придется ткать? — Сарк потер лоб рукой. — Не думаю, что я достаточно силен для этого. Мне кажется, что мир уходит у меня из-под ног. На краях поля зрения — темно. Тьма приближается. Когда я тку, Горан, я ухожу во тьму. В темные места. Там очень одиноко. Не хочу туда возвращаться.

— Ты всегда это говоришь… — успокаивающим тоном начал Гоблека.

Сарк бросил на него сквозь прутья решетки гневный взгляд.

— Потому что это правда! — крикнул он. — Сколько лет я блуждаю в темноте? А? Мне кажется, века. А краткие моменты света и пробуждения случаются так редко. Я пожертвовал жизнью ради Короля. Жизнью, слышишь?

— Значит, ты не хочешь, чтобы жертва оказалась напрасной, верно?

— Что ты имеешь в виду?

— Я пробудил тебя не затем, чтобы ткать, магос. Нам еще предстоит к этому вернуться, но позже. Крепость под угрозой.

— Какой угрозой?

— Инквизиция нашла нас.

— Как, черт побери, ей это удалось?! — Похоже, Сарк пришел в ужас. — Кештре — сумрачное место, скрытое ото всех, кроме тех, кого я приглашаю. Мне потребовалось немало усилий…

— А теперь потребуется еще больше, — перебил его Гоблека. — Здесь Грегор Эйзенхорн. Прямо тут, в башне. И он может уничтожить все, что мы создали. Весь величайший труд твоей жизни. Поэтому нужно запустить Ткача. Ты должен сказать то, что его обезвредит.

— Эйзенхорн, — прошептал Сарк. — Он и правда тут?

— Да.

— Никогда не думал, что ему хватит ума подобраться так близко. — Магос поднял взгляд на Гоблеку. — Но ты, Горан, конечно же, прав. Его надо устранить. У нас есть материалы для работы?

— Немного. Несколько тел в хранилище. Неудачные образцы, от которых мы не успели избавиться. Еще пара трупов. Найдешь их, как только начнешь.

— Открывай хранилище, Горан! — велел Сарк.

Он опустился на колени и посмотрел на бородача сквозь решетку:

— Хочешь, чтобы я его убил сразу, Горан, или пусть сначала помучается?

— О, я очень хочу, чтобы он страдал, магос. Но не хочу чтобы он умер. Он нужен мне беспомощным. Лишенным способностей.

— Он слишком опасен, чтобы с ним играть.

— Подумай, как мы сможем его использовать, — сказал Гоблека.

— Использовать?

— Ты же хочешь, чтобы твои сны прекратились, верно? Хочешь уйти из клетки? Вот для этого мы его и используем.

Губы магоса растянулись в грустной улыбке.

— Горан, с этого и надо было начинать. Я с радостью тебе помогу.

Он закрыл глаза и поднял руки вверх. С его губ начали слетать не-слова, поначалу почти шепотом. Полуслова, не-слова, бесформенные слова. Постепенно его речь становилась все более громкой и быстрой.

Гоблека понаблюдал за ним, но вскоре чувство дискомфорта стало слишком сильным, и он, подхватив винтовку, отправился по лестницам вверх на два пролета. Под его ногами слова эхом разносились по башне.

На платформе, куда он поднялся, стоял большой модульный грузовой контейнер, наподобие тех, что применяют на торговых кораблях, только ржавый и помятый. Гоблека открыл замок и распахнул двери. В нос ударил тошнотворный запах гнили.

Бородач отступил, зажимая рот и нос рукой. Из контейнера вытекла струйка органических отходов. Он оставил дверь открытой и начал ждать. Спустя некоторое время он сел подле лестницы и свесил ноги с края платформы.

Магос внизу выкрикивал слова все громче. Над площадкой внизу появилось какое-то свечение. Оно пульсировало и разгоралось ярче с каждой минутой. Гул машин по всей башне тоже стал громче.

Услышав стук, легкий треск и скрежет — существа в контейнере пробудились, — Гоблека решил не оглядываться.

Не оглянулся он и через несколько минут, когда первая пара ног неуверенно проплелась мимо него к лестнице.

— Так, — сказал Драшер. — Не то чтобы я был не рад, но как вышло, что ты не мертв?

Нейл вел их вверх по лестнице, ведущей к огромной опорной раме, на которой покоился Ткач. Он обернулся:

— Меня подстрелили, магос. Потом я упал. И пережил и выстрел, и падение.

— Вот так запросто?

— Удача — не такая уж простая штука, — ответил Нейл. — Джафф попала мне в спину из лазпистолета. Моя броня приняла на себя большую часть удара, но шутка в том, что сила выстрела расходится по поверхности, чтобы не проникать внутрь. Так что меня перебросило через перила.

— И это была удача? — спросил Драшер.

— Я упал, — продолжил Нейл. — Летел довольно долго. Но, как ты, наверное, заметил, тут очень много механизмов. Я ударился о какой-то гигантский маховик. Головой и плечом. Потом зацепился. Ремнем от винтовки. Так и крутился, вися на шестерне.

— И это удача?

— Ну, я же больше не падал, — ответил Нейл. — Если бы не та шестерня, я бы долетел до самого низа. Я прождал столько, сколько смог, выждал момент, перерезал ремень и спустился по шестерням на платформу.

— У тебя очень интересная концепция удачи, — не унимался магос.

— Ну я же еще жив, верно? — сказал наемник. — В этом-то мне и повезло.

Драшер подозревал, что Нейл чего-то не договаривает о цене, которой ему удалось избежать смерти. Он был серьезно ранен, судя по тому, как хромал и сутулился.

Впрочем, как и остальные. Вытащив Вориета из клетки с помощью фирменных восковых амулетов Драшера, им пришлось повозиться, чтобы подлатать его с помощью старых медицинских припасов, найденных в контейнерах. Теперь искалеченную руку фиксировала импровизированная повязка. Смертельно-бледный, дознаватель не умолкая стонал от боли. А еще Драшера беспокоили повреждения, нанесенные горлу Вориета. Магос и Макс по очереди поддерживали дознавателя, помогая ему подниматься по лестнице.

Макс выглядела относительно целой, но после драки со Стрикал у нее прибавилось ссадин и кровоподтеков. Сам Драшер чувствовал себя так, будто его переехал танк. Рука дрожала, а боль в груди, спине и животе заставляла его время от времени морщиться. Порез на щеке, оставленный ножом Стрикал, обработала Макс.

— Глупый засранец, — ласково шепнула она.

— Вам нужно выучить пару новых приемов, магос, — несмотря на страдания, Вориет улыбнулся. — Это уже второй раз, когда вы пытаетесь решать проблемы, выпуская из клетки что-то агрессивное.

Во время подъема Драшер рассказывал Нейлу о Джафф и Эйзенхорне. Он попытался вспомнить как можно больше подробностей.

— Ты видел Эйзенхорна? — спросил магос.

— Нет, — покачал головой Нейл. — Никого не видел, кроме вас.

— Какой у нас план? — осведомилась Макс.

— Найти выход, — ответил наемник. — Может, попробуем провернуть трюк с восковым заклинанием на двери или что-нибудь в том же роде. Вы все измучены, и, полагаю, Вориету нужна помощь врача. Это тот самый случай, когда раненых нужно вынести с поля боя.

— Нет, — вмешался Драшер. — Эйзенхорн пошел разбираться с Сарком и Гоблекой. Я не уверен, что он справится в одиночку. Ему тяжело. Что-то в этом месте причиняет ему боль.

— Ой, ну и черт с ним! — воскликнула Макс.

— Я обещал, что, как только вытащу вас, вернусь и помогу ему.

— Он-то тебе не помог, — заметила маршал.

— Нет, — согласился магос. — Но он, в общем-то, и не собирался. А я дал ему обещание.

— Ты вдруг взял за правило держать слово? — поинтересовалась Макс.

— Всегда держал, — ответил Драшер.

— Со всем уважением, — вмешался Нейл, останавливаясь и глядя на остальных, — я восхищаюсь твоей силой духа, магос, но не представляю, как ты поможешь Эйзенхорну. Твои навыки… не боевые.

Драшер молча смотрел в лицо наемнику.

Тот неуклюже отвел глаза.

— Ладно, прошу прощения и беру свои слова назад. У человека должны быть яйца, чтобы пойти в бой, даже когда он знает, как сражаться. А чтобы решиться, если он не знает этого, — нужно больше. Понятия не имеет, но все равно идет. Стальные яйца нужны.

— Вот так и будем его теперь называть, — сказала Макс. — Стальные яйца… и пустая голова.

Наемник улыбнулся.

— Это ведь все очень важно, верно, Нейл? — спросил Драшер, показывая рукой на вращающиеся механизмы. — То, что здесь происходит…

— …важнее всего на свете, — подтвердил Нейл.

— Значит, — пожал плечами магос, — Эйзенхорн был прав. Мы все — расходный материал. По сравнению с тем, что происходит. Это не личная война Эйзенхорна. Ее итог повлияет на все, что мы знаем и кто мы есть. Так?

— Так.

— Поэтому нам нужно помочь Эйзенхорну — как уж сумеем, — продолжил Драшер. — Мы, конечно, можем оказаться бесполезными, но должны попытаться. Как ты только что сказал? «Понятия не имеет, но все равно идет»?

— Да, что-то вроде этого, — кивнул наемник.

— Я согласен с магосом, — подал голос Вориет.

— Заткнись, — велела Макс. — Ты едва на ногах держишься.

— Но это не мешает мне высказать свое мнение, — парировал дознаватель.

— Ладно, — подытожил Нейл, — мы пойдем наверх. Посмотрим. Если это что-то, с чем нам нет смысла тягаться, — то убираемся отсюда ко всем чертям. Находим выход. Как минимум нужно найти Медею и послать сигнал.

— В ордо? — спросила Макс.

— Да, — сказал Нейл.

— В ордо? — Вориет повторил вопрос.

— Думаю, мы уже зашли слишком далеко, чтобы прятаться, Дарра, — сказал наемник. — Думаю, Эйзенхорн вскоре тоже понял бы это. У нас здесь есть солидная база доказательств по Когнитэ. Старые… разногласия больше не имеют значения. Если мы не сможем выручить Эйзенхорна, то будем носиться с криками о помощи, пока священная, мать ее, Инквизиция не прилетит сюда, паля изо всех стволов.

— Даже если это значит, что остаток жизни вам придется провести в заточении? — спросил Драшер. — Или что вас сожгут как еретиков? Они ведь еще практикуют сожжения?

— Даже если так, — сказал Нейл.

— Ну, с последней частью я в целом согласна, — произнесла Макс. — Вызовите ордо. Магистратум. Территориальную гвардию. Всех, кого только можно. Но что касается остальной части этой пафосной беседы… не знаю, отчего я все еще не разочаровалась в людях окончательно…

— И я, — признался Нейл. — Нас вряд ли назовешь мощным отрядом.

Они располагали крупнокалиберным «Тронсвассе» Нейла, компактным «Регитом» Драшера, который Макс подобрала и перезарядила, и трофейным лазпистолетом, доставшимся от Стрикал.

— Ну что, пойдем? — Нейл развернулся и возобновил подъем. Настала очередь Драшера тащить Вориета, и Макс ушла вперед по ступеням, двигаясь сразу за наемником.

— Спасибо, — шепнул Вориет Драшеру.

При каждом шаге дознаватель морщился и вздыхал:

— За что?

— За то, что не все рассказали Нейлу. Обо мне. О том, что Эйзенхорн про меня сказал.

— Это не мое дело, — сказал магос.

— Там, внизу, вы довольно убедительно демонстрировали нечто совершенно противоположное, — заметил Вориет.

— Да, но что было, то прошло. И теперь у нас более чем достаточно насущных проблем.

Они продолжали ковылять вверх. Драшер придерживал дознавателя за талию.

— Но вы все равно должны им все рассказать, — продолжил магос.

— Кому?

— Ордо. Своим командирам. Если вам удастся отсюда выбраться, то расскажите им то, что знаете. Что видели. Во что верите.

Вориет кивнул.

— Нехорошо, — сказала ушедшая вперед Макс, глядя на механизмы машины над головой.

Пока еще далеко, на верхних уровнях башни, разгорался странный зеленый свет. Он постепенно расползался и становился все ярче.

Откуда-то подул ветер. Фоновый гул усилился.

Внезапно, хотя и плавно, все колеса, шестерни и маховики пришли в движение. Ткач начал вертеться все быстрее, жужжа и поскрипывая. Медленно вращающиеся механизмы неожиданно пробудились к активной жизни.

— И правда, — крикнул Нейл, перекрывая рев разогнавшихся шестерен, — совсем нехорошо!

Глава двадцатая Лишенный разума

Эйзенхорн скрылся в тенях и замер. Из-за усилившегося гула Ткача ему стало тяжело концентрироваться на происходящем.

Еще тяжелее, чем раньше. Даже когда машина просто гудела фоном, он чувствовал себя измотанным и опустошенным Чтобы взобраться на верхние уровни башни, инквизитору потребовалось куда больше времени, чем он рассчитывал. Эйзенхорн в очередной раз убедился, насколько старым и ненадежным стало его тело. Оно держалось только благодаря аугметике и металлическому экзоскелету. Подъем, даже медленный, иссушал его силы и вызывал одышку.

А теперь и его разум, та часть, которой он всегда мог доверять, казалось, стал таким же бесполезным, как и тело. Его будто душили, опрокидывали во тьму, сквозь которую не мог пробиться псионический дар. За глазными яблоками пульсировала резкая боль.

Ткач, пришедший в состояние активности, громко шумел. Настолько громко, что напоминал самое сердце завода Механикус. Сарк или Гоблека — или оба вместе — что-то затеяли. И наиболее очевидным казалось, что замысел направлен против него.

Эйзенхорн задумывался о банальном саботаже. У него с собой было два автопистолета — тяжелый «Гекутер» сорок пятого калибра, заряженный стандартными боеприпасами, и более компактный «Сципион» с обоймой специальных пуль, висевший в нагрудной кобуре.

Нескольких попаданий таких снарядов хватило бы, чтобы повредить или даже уничтожить Ткача. Эти устройства были печально знамениты своей нестабильностью. К тому же у него по-прежнему оставались кое-какие псионические способности и небольшой, но мощный словарный запас Энунции.

Но даже если ему удастся сломать или уничтожить Ткача, что тогда? Все они заперты в сумеречной зоне и тоже погибнут. Канет в Лету бесценная база Когнитэ на Гершоме, и вместе с ней — все, что он узнал от Джафф о Короле-в-желтом, Санкуре и субсекторе Ангелус.

Одна из ключевых угроз будет устранена, но ее корень останется.

В очередной раз он собрался с силами и попытался дотянуться разумом до Медеи Бетанкор в Каранинах. Бесполезно. То ли складка в ткани реальности не пропускала псионические сообщения, то ли его способности практически иссякли. Эйзенхорн подозревал, что истинно второе предположение.

Какие еще есть варианты? Можно продолжать идти вперед и сразиться с Гоблекой и Сарком. Или уйти. Энунция позволила ему развернуть реальность и переместиться в Кештре вместе со свитой. И, наверное, она же поможет ему отсюда выйти?

Но Ткач продолжит работу, а Сарк и Гоблека останутся в живых. И нет никакой гарантии, что если он уйдет, то сможет когда-либо вернуться.

Инквизитор полагал, что до площадки с клеткой уже недалеко. Оттуда струился яркий янтарно-золотистый свет, из-за которого все механизмы вверху казались лишь смутными силуэтами, а тени внизу становились резче и темнее.

Нужно идти вперед. Если получится. Поле эфирного диссонанса, создаваемое Ткачом, значительно усилилось после того, как машина заработала на полную мощность. Фоновый гул, вызывающий дурноту, сменился ревом шестерен, буквально вгрызающимся в псионически чувствительный разум. В памяти всплыли слова Медеи при их последней встрече. Она оказалась права. Надо было взять с собой Черубаэля, несмотря на все проблемы с контролем, которые это повлекло бы за собой. Ему требовалась тяжелая кавалерия в лице чудовищного демонхоста. А теперь он один. И очень слаб.

Эйзенхорн поднялся и захромал к следующей металлической лестнице.

В платформу рядом с ним ударила очередь. Яркие лазерные лучи пробили настил насквозь.

Инквизитор тут же залег. Укрыться на площадке было почти негде. По форме отверстий, оставленных лучами, он попытался рассчитать угол, откуда прилетели выстрелы, но его способности к психометрическому считыванию и предсказанию исчезли. Проклятый Ткач выхолостил разум Эйзенхорна.

Еще одна очередь. Один из выстрелов перебил металлический поручень над головой. На этот раз инквизитор успел заметить росчерки света, несущиеся в его сторону. Теперь он имел примерное представление о месте, где засел стрелок. Он поднялся на одно колено и выпустил насколько пуль из «Гекутера». На пол посыпались гильзы. Эйзенхорн увидел, как снаряды выбили искры из металлоконструкций верхнего уровня.

Стрелок метнулся в укрытие, перебежав по тонкому мостику. Татуированный. Давинч. Оба лазпистолета он сжимал в руках.

Инквизитор снова выстрелил. Наполовину спрятавшись за очередным громадным маховиком, Давинч ответил залпом. Лазерные лучи прошли мимо Эйзенхорна, в этот раз ударив в платформу чуть слева от него. Этот Когнитэ оказался скверным стрелком. Три попытки убить инквизитора — и три промаха.

Эйзенхорн начал отползать назад, пока наконец не оказался под относительной защитой вращающейся шестерни. Там он аккуратно прицелился чуть повыше маховика — туда, куда мог бы высунуться Давинч.

Инквизитор сконцентрировался.

Давинч!

Боль была такая, словно ему забили раскаленный гвоздь в переносицу. Эйзенхорн попробовал еще раз. Обычно подобного ментального тычка, особенно если известно имя человека, хватает, чтобы заставить его подскочить. Удар проникает в подсознание, цель не способна сопротивляться. В оптимальных условиях можно пробиться в мысли несчастного и заставить его спрыгнуть в пропасть или застрелиться. Перед этим на лице жертвы застывает гримаса ужаса оттого, что тело больше не слушается хозяина.

Но текущие условия были очень далеки от оптимальных. Диссонирующее поле Ткача не только глушило его способности, но и отражало то немногое, что он еще мог из себя вытащить. Эйзенхорн снова начал двигаться, стараясь не высовываться из укрытия и обойти платформу по периметру. В тот же миг его обстреляли. В этот раз — твердотельными снарядами из штурмовой винтовки, судя по скорости стрельбы. Металлические пули прозвенели по платформе и выбили искры из латунного механизма за спиной инквизитора.

Другое оружие. Другой стрелок. Вероятно, Блайг или Гоблека. И снова мимо. Они что, все плохо стреляют?

Нет, конечно нет. Это очевидно. Кештре — жизненно важная база, но Когнитэ держат здесь всего нескольких агентов. Столько, сколько необходимо для поддержания работоспособности. Значит, они должны быть хороши. Очень хороши. Элитные воины культа, отобранные индивидуально по уровню способностей. Эйзенхорн помнил, что в досье на Гоблеку говорилось о его снайперских навыках. Он убил дознавателя Арфона Кадле на Гудруне одним выстрелом в голову с трех тысяч метров.

Эти враги не пытались его убить. Они его куда-то загоняли.

Инквизитор остановился, огляделся и заметил, как Блайг, невысокий толстяк, перебегает из одного укрытия в другое. Спустя секунду он высунулся и обстрелял настил пола рядом с Эйзенхорном.

Грегор заставил себя игнорировать головную боль и принял решение: нужно сменить тактику и использовать любое преимущество, любой шанс, каким бы отчаянным он ни был. Они пытаются его направлять. Значит, хотят взять живым. И если им это удастся, то, возможно, они приведут его как раз туда, куда ему надо. Но все должно быть достаточно убедительно.

Эйзенхорн, не скрываясь, поднялся на ноги.

— Что, ведете меня куда-то? — крикнул он. — Загоняете?

Инквизитор дважды выстрелил в сторону Блайга.

— Я не буду играть по вашим правилам, — продолжил он.

Очередная очередь из автоматической винтовки изрешетила палубу под ногами. Эйзенхорн остался стоять. Даже не дернулся.

Блайг высунулся из укрытия и прицелился в Эйзенхорна.

— Сдавайся, или мы тебя прикончим, — крикнул толстяк.

— С какого рожна вы решили, что я буду сотрудничать? — рявкнул в ответ инквизитор.

— Вниз посмотри, — ответил Блайг, не опуская оружия.

Эйзенхорн опустил взгляд. В центре груди светилась точка целеуказателя винтовки.

— Мы бы хотели взять тебя живым! — крикнул толстяк. — Но это не обязательно. Давай, поднимайся. Вперед! Или я выстрелю.

— Гори в аду! — ответил Эйзенхорн.

Блайг сделал все, что хотел. Он не питал иллюзий по поводу Грегора Эйзенхорна и его репутации жестокого и несгибаемого человека. Он слышал истории и видел труп Джафф. Перед ним стоял нечеловечески опасный враг.

Черт бы побрал Гоблеку с его планами! Хватит испытывать судьбу и играть с огнем!

Блайг нажал на спуск и выпустил короткую очередь.

Снаряды попали в точности туда, где маячил луч целеуказателя, — прямо в грудь Эйзенхорну. Его окутало облаком красных брызг и отбросило назад. Он ударился спиной о поручень на краю платформы и сполз на настил.

Блайг медленно выпрямился в полный рост.

— Давинч! — крикнул толстяк. — Я его подстрелил!

Инквизитор, сидевший на полу, опершись спиной на поручень, поднял голову и руку с «Гекутером».

— Все правильно, дурень, вылезай из укрытия, — пробормотал он и выстрелил.

Крупнокалиберный снаряд снес Блайгу верхнюю половину черепа. Толстяк качнулся и осел на пол бесформенной кучей.

Эйзенхорн осторожно встал. Дыхание давалось ему с трудом. Нагрудная броня остановила почти все снаряды, но ребра треснули, а грудь болела так, как будто по ней били молотом. Одна из пуль все же пробила нагрудник и слегка повредила мягкие ткани.

Еще одна залетела под броню и прошла навылет, прямо под ребрами. Инквизитор видел, как плащ спереди окрашивается кровью. Сзади, судя по ощущениям, творилось то же самое. Он сконцентрировался и попытался использовать свою волю, чтобы заблокировать боль и остановить кровотечение.

Никакой воли не было, Ткач забрал ее.

Давинч стоял у него за спиной.

Эйзенхорн начал разворачиваться, но скорости не хватило. Нога Давинча с разворота отбросила инквизитора в сторону. Следующий удар выбил из руки «Гекутер». Третий — прямо в грудь — опрокинул его на спину. В глазах потемнело от боли, разошедшейся волной от сквозного ранения.

Татуированный Когнитэ навис над инквизитором, глядя на него сверху вниз и едва не тыча в лицо обоими лазпистолетами.

— Посмотрите-ка, кто тут у нас, — оскалился Давинч. — Знаменитый Грегор Эйзенхорн, бич еретиков. Все кончено, старый козел. Что ты собой представляешь без псионических способностей? А? Ничего. Просто изношенная оболочка. Развалина. Пустышка. — Продолжая улыбаться, он приблизил лицо к пленнику. — А еще тебя подстрелили. Старина Блайг все-таки попал. И дырка-то сквозная. Ты истечешь кровью, как поросенок. Это если, конечно, я тебе позволю. — Улыбка стала шире. — И поверь, — прошептал Давинч, — ты очень пожалеешь, что я этого не сделал.

Они добрались до очередной платформы и остановились, чтобы Вориет мог немного передохнуть. Нейл стоял на страже. Драшер и Макс следили за вращающимися колесами и шестернями машины со страхом и удивлением.

Макс что-то сказала.

— Что? — переспросил Драшер. Было очень тяжело разобрать слова за всем этим гулом и рокотом.

— Я говорю, у меня голова от нее болит! — крикнула Макс.

Драшер кивнул:

— Шум, да.

— А еще свет и жара, — скривилась маршал.

Свет, льющийся с вершины, стал ярче. Он казался болезненным и нечистым, как будто светился какой-то токсичный химикат. Драшеру вспомнился случай, произошедший с ним много лет назад, еще до того как он впервые встретился с Макс. В тот раз он оказался посреди степи в Нижнем Ударе. Он шел на север от мрачного животноводческого городка под названием Келликов в сторону старой сельскохозяйственной станции, о которой ему рассказали местные жители. Станция в итоге оказалась полностью разрушенной, и он как раз пытался найти себе новое укрытие, когда налетела гроза. Дневной свет стал необычно желтым, будто возвещая о буре, готовящейся обрушиться на землю.

И свет, который наполнял сейчас башню, был очень похож на тот, что он увидел в тот день. Угрожающий и неестественный.

Тогда Драшер вернулся в Келликов, насквозь промокнув, и провел неделю в больнице, сражаясь с пневмонией. И все же он вдруг понял, что скучает по тем беззаботным временам.

— Не только, — раздался голос Вориета. Он тяжело облокотился на металлический поручень у края площадки. — Эти механизмы генерируют помехи. Фоновая псионика. И она влияет на нас.

Макс не слушала.

— Это еще что такое? — внезапно спросила она. — Нейл? Нейл!

Она указала рукой. Там, на мостике, параллельном их платформе, кто-то был. Они видели, как незнакомец скрылся за механизмом Ткача. Человек шел быстро и целеустремленно, однако странно прижимая руки к бокам.

— Я не знаю, — сказал наемник, двигаясь вдоль платформы с пистолетом наготове.

— Когнитэ? — спросила Макс.

Судя по выражению лица, Нейл так не думал.

— Еще один! — крикнул Вориет.

Вторая фигура появилась на платформе внизу. Этот незнакомец хромал и едва поднимал ноги. Но, несмотря на скорость, выглядел столь же целеустремленным, как и первый.

— Отойдите ко мне за спину, — велел Нейл.

Они послушались. Появилась третья фигура, поднимавшаяся по лестнице в их сторону. При жизни этот человек получил серьезные повреждения левой стороны головы и туловища. Плоть начала обесцвечиваться и гнить. Уцелевший глаз голодно смотрел на небольшой отряд. Все остальное лицо, вернее, то, что от него осталось, ничего не выражало.

Существо двигалось быстро, с легкостью преодолевая ступеньки.

— Трон святый! — воскликнула Макс.

— Назад! — крикнул Нейл надвигающемуся созданию, направляя на него оружие, но то даже не замедлило ход.

Наемник выстрелил. Пуля попала прямо в середину груди, но тяжелый боеприпас не произвел никакого эффекта. Драшер заметил знакомое зеленое мерцание, окутавшее фигуру, и крохотный огонек в пустой глазнице. Энергия потрескивала, будто электричество.

— Нейл! — позвал он, вытаскивая пистолет из кармана и прицеливаясь.

Автоматический пистолет в руке магоса дернулся. Драшер обнаружил, что попасть в цель из огнестрельного оружия — непростая задача, даже если оная цель размером с человека, двигается прямо на тебя и находится всего в нескольких метрах. Его выстрел лишь чиркнул по правому плечу существа.

Он как раз собирался обругать себя, когда цель рухнула наземь. Просто упала, будто отключилась. Тело внезапно обмякло, став ровно настолько мертвым, насколько выглядело, осело, ударилось о перила и замерло.

— Это ходячий труп, — сказал Драшер.

— Точно, — согласился Нейл.

Он уже вытащил магазин и заряжал в него специальные патроны.

— Как тот, в крепости.

— Именно так, магос, — кивнул наемник. — Не дайте им до себя дотронуться! — крикнул он Макс и Вориету.

— Нейл! — позвала маршал.

Еще одна фигура взбиралась по лестнице с другого конца платформы. При жизни это была крепкая пожилая женщина. Разложение заставило ее плоть раздуться и почернеть. Зеленые искорки мерцали в мертвых глазах и пробегали по оскаленным зубам. Она тоже двигалась быстро, направляясь прямо к ним.

Макс всадила в нее два лазерных луча. Оба выстрела попали в цель, но их энергия просто рассеялась.

— Не тратьте боеприпасы, — сказал Нейл. — Они на них не действуют.

Он закончил заряжать свой «Тронсвассе» особыми пулями, встал перед Макс и Вориетом, прицелился в труп женщины, как раз закончившей подъем, и всадил ей пулю четко между глаз.

Раздался мерзкий хлопок. Голова откинулась назад, и тело свалилось вниз. Оно изломанной куклой замерло у основания лестницы, зацепившись ногами за перила.

— Они отправили этих тварей за нами, да? — спросил Драшер у Нейла.

— Да, — ответил тот, вставляя новый патрон взамен потраченного. — Оживили их. Может, поэтому Ткач и заработал.

— Но мы способны их одолеть, — продолжил магос.

Нейл кивнул:

— Да, но все зависит от того, сколько их тут. У нас не так уж много этих особых боеприпасов;

— Как… как много они могли сотворить? — спросил Драшер.

— Зависит от того, сколько человек поубивали Когнитэ, — вставил Вориет, — и сколько трупов у них осталось.

— Двинулись, — приказал Нейл. — И стреляйте только при необходимости.

Они поспешили к лестнице, по которой взобралось первое существо. Макс и Драшер тащили Вориета. Они начали спускаться, но в тот же миг появился очередной ходячий труп. Этого несчастного — мужчину или женщину, сказать было сложно, — судя по всему, убили, содрав с него кожу.

— Вверх! Вверх! — закричал Нейл, уводя их в сторону, к переходу на более высокий уровень.

Подождав, пока освежеванное тело подберется поближе, наемник уложил его одним выстрелом.

— Осторожно, — предупредил он. — Эти черти куда быстрее той твари, что была в Хелтере.

— Это потому, что они лучше сохранились, — сказал Драшер.

— Что? — удивилась Макс.

— То, что напало на нас в Хелтере, было просто кучей старых костей. Эта энергия вдыхает в них подобие жизни, но потом ей приходится использовать имеющиеся в ее распоряжении механизмы. Тут дело в простой механике. Разрозненные кости смогли подняться и кое-как передвигаться. Но эти несчастные — невредимы…

— Более или, мать твою, менее, — вставила Макс.

— Они способны двигаться, — продолжил Драшер. — У них есть связки, сухожилия, мышцы. И сила, которая их оживляет, может использовать все это, чтобы заставлять шевелиться быстрее.

— Думаю, он прав, — сказал Нейл.

— Думаю, он напишет про это гребаную диссертацию, — проворчала Макс.

— Идем дальше, — подытожил наемник.

Они прошли по мостику над громадным латунным барабаном, потом поднялись по еще одной лестнице на следующую платформу. Вориет с трудом удерживал темп. Дважды он поскальзывался и кричал от боли, когда сломанная рука задевала перила.

Наверху их ждал ещё один враг — высохший до белых костей скелет. Сгустки зеленого света изображали отсутствующие органы в брюшной полости. Он заковылял к людям, подволакивая ноги.

Драшер поднял оружие.

— Не трать пули, — сказал Нейл, опуская его руку — От этого мы сможем убежать.

Они обошли это препятствие, волоча Вориета на себе, и поднялись по очередной лестнице, которая вела на широкий мостик, огибавший колоссальный гироскоп, покрытый патиной.

— Терра! — воскликнула Макс.

К ним приближался еще один ходячий труп. Его лицо было изуродовано до неузнаваемости выстрелами в упор.

Но все узнали в нем Хадида Гарофара.

Глава двадцать первая Очень перспективный кандидат

Запертый в клетке, стоя на коленях с запрокинутой назад головой, магос Сарк напевал не-слова потокам эмпиреев, и они отдавались гудящим эхом — как если бы миллиарды насекомых стрекотали в унисон. Свет, заполнявший башню, исходил от него. Он был столь ярким, что кожа казалась прозрачной, и Гоблека мог поклясться, что видит в глубине тень скелета магоса.

Горан Гоблека немного понаблюдал за происходящим, стоя у края платформы. He-слова пробуждали в нем что-то первобытное, будто какие-то инстинкты, скрытые в глубинах его сущности, откликались на призыв. Это был язык вечности, дочеловеческие, нечеловеческие команды, повелевавшие созиданием и разрушением. Он пытался повторять и запоминать не-слова, которые слышал, но Сарк говорил слишком быстро.

Так случалось всегда. Почти всякий раз, когда магос запускал Ткача и начинал работу, Гоблека силился выучить хотя бы одно не-слово, но бесплодные попытки заканчивались кровотечением из носа или кошмарной мигренью и в итоге привели только к одному — изменился цвет его глаз.

Тем немногим не-словам, что Гоблека знал, его научила Лилеан Чейс, и на освоение каждого слога потребовалось несколько недель.

Гоблека понял, что наблюдает за Сарком уже слишком долго. Кожу на щеках и лбу начало щипать и саднить, как будто она обгорела на солнце. Нельзя столько смотреть на этот свет. Он на собственном опыте убедился, что не-слова обжигают не хуже пламени.

Гоблека поднял винтовку и спустился по маленькой винтовой лестнице на станцию наблюдения, расположенную одной платформой ниже, чтобы проверить данные когитаторов. Психометрические и жизненные показатели Сарка выходили за границы допустимых диапазонов. Первые — за верхний предел, а вторые — за нижний, но это было относительно стандартной картиной в процессе работы с Ткачом. Другие когитаторы пылись записать и расшифровать звуки, которые издавал магос, но не справлялись. И это тоже было нормально. Когнитэ раздобыли самые мощные устройства, какие только могли. Некоторые даже взяли с боем с завода Механикус в системе Трациан, но и они не справлялись с потоком данных и энергии, которые нужно было обработать.

Гоблека задумался, сколько еще протянет Сарк. Выжить после нагрузок, которые магос умудрялся выдерживать годами, немыслимо для человека. И никто до Дрэйвена не выживал. Еще будучи младшим адептом в Кештре, Гоблека часто получал задание вычистить клетку после очередного неудачного испытания.

Сарк должен был погибнуть в первый же раз, когда попытался подчинить себе Ткача. И уж совершенно точно не должен был пережить столько сеансов. Гоблека нисколько не сомневался, что работа с Ткачом коренным образом изменила магоса. Он перестал быть человеком давным-давно.

Но чем же он тогда стал? Богом? Демоном? Эвдемоническим духом? Иногда Гоблеке верилось, что душа Сарка сгорела много лет назад, и что-то другое, какая-то разумная эфирная сущность поселилась в нем, нося плоть магоса, словно одолженный плащ. В редкие моменты ясности Сарк всегда просил выпустить его из клетки, и Гоблека не был уверен, что с ним говорит именно он. Это не магос умолял выпустить себя из железной клетки. Это тварь, живущая внутри, просилась наружу из оков плоти.

А теперь даже эта оболочка практически износилась. Им срочно требовалось найти замену, особенно если они собирались выполнить запрос Короля и увеличить производительность.

Гоблека услышал чьи-то шаги по металлическим ступеням у себя за спиной, даже несмотря на рокот Ткача.

На платформу поднимался Давинч, буквально таща за собой мощного мужчину в черном плаще. Руки незнакомца были скованы наручниками, и он горбился от боли. Давинч то и дело понуждал его двигаться вперед. Но при этом лицо татуированного головореза буквально светилось от удовольствия.

— Я его взял, — заявил он.

Гоблека подошел ближе. Человек в плаще стоял, опустив плечи и склонив голову. Он дышал так, будто только что пробежал марафон. С пальцев рук и цепи наручников срывались капли крови.

Гоблека протянул руку, схватил пленника за подбородок и посмотрел ему в лицо.

Эйзенхорн. Великий и могучий Грегор Эйзенхорн. Глаза мертвы и безжизненны, кожа бледна и покрыта пятнами. Из носа стекает струйка крови. Ему трудно дышать. Гоблека внимательно разглядывал врага и видел застарелые шрамы, старую аугметику под плащом, шины и серво-усилители на ногах. Этот человек зачах и сломался, причем задолго до того, как столкнулся с Давинчем.

— Я ждал этого мига, — сообщил Гоблека. — Знаешь, я его себе даже представлял. Думал, что скажу я, что скажешь ты. Но ты меня разочаровал. Я ждал большего, а вижу перед собой больную развалину. Старую к тому же. Нет, серьезно, я разочарован.

— Представь себе, — просипел Эйзенхорн, с трудом вставляя слова между хриплыми вдохами, — мне наплевать.

— О! — осклабился Гоблека, картинно изображая страх. — В тебе еще что-то осталось, да? Старый стержень? Тебе ведь и самому хотелось бы в это верить, да? Давай, покажи мне все, что есть, чтобы я потом людям рассказывал, что сломать тебя было непросто.

Эйзенхорн промолчал.

— Откуда кровь? — спросил Гоблека у Давинча.

— Блайг его подстрелил, — ответил татуированный.

— Ты его залатал?

— У меня не было аптечки.

— Ну тогда сходи за ней сейчас, — приказал бородач. — И набор тоже возьми.

Давинч кивнул и двинулся к ряду шкафчиков в дальнем конце платформы.

— А где, собственно, сам Блайг? — крикнул Гоблека, продолжая разглядывать инквизитора.

— Лишился головы, — ответил Давинч, копаясь в содержимом шкафов.

— А Стрикал?

— Я ее не видел.

Давинч вернулся с аптечкой. Гоблека открыл ящичек, вытащил шприц с клеем для ран и вогнал сопло во влажную рану на животе Эйзенхорна. Инквизитор поморщился, но устоял на ногах.

Гоблека нажал на поршень и закачал клей в рану, обошел Эйзенхорна, откинул в сторону полу старого потертого плаща и сделал то же самое с выходным отверстием, после чего бросил шприц обратно Давинчу.

— Я велел тебе принести набор, — рявкнул он. — Так иди и принеси.

Давинч заторопился обратно к шкафчикам. Гоблека всмотрелся в глаза Эйзенхорна. Инквизитор, уставившись в пустоту, проигнорировал зловещий взгляд буровящих его фиолетовых глаз.

— Ты его обыскал? — спросил Гоблека.

— Ну разумеется, — отозвался Давинч. — Что-то нашел. У него был запасной пистолет в нагрудной кобуре. Я его забрал.

Гоблека наклонился к Эйзенхорну, приблизившись к нему вплотную:

— Вот что случится дальше. Я тебе помогу. Неожиданно, правда? Я собираюсь сохранить тебе жизнь. Сделать так, что боль уйдет. Вся боль, и физическая, и ментальная. Этот твой псайкерский мозг сейчас, наверное, готов взорваться, да?

Эйзенхорн молчал.

— Сегодня у тебя, знаешь ли, важный день, — продолжал Гоблека. — Думай об этом как… как о цели всей своей жизни. Все, что происходило с тобой до сих пор, было нужно для этого момента — и он настал прямо сейчас.

— Думаю, он хочет нас обмануть, — сказал вернувшийся Давинч. — Понимаешь? Типа… Дать себя поймать. Он знал, что не сможет пройти мимо нас, поэтому позволил нам схватить себя, чтобы выкинуть какой-нибудь фортель, когда окажется здесь.

— Что, правда? — спросил Гоблека у Эйзенхорна, одновременно готовя шприц. — Но не очень хорошо получилось, да? Если у тебя и был такой план, он, похоже, оказался полным дерьмом. И некому тебя отсюда вытащить. Они все мертвы. Ты ведь это осознаешь? Все твои помощники и последователи погибли. А если и нет, то скоро погибнут. Магос охотится на тех, кто еще мог остаться. Его инструменты бродят по всей башне. Твоих друзей, Грегор Эйзенхорн, ждет очень-очень плохой конец. И это ты их сюда привел, ты ведь знаешь, да? И если хоть кто-то из них еще жив, в чем я, честно говоря, сомневаюсь, то они умрут самой ужасной смертью, которую можно себе представить. Готов биться об заклад, что они сейчас желают, чтобы всего этого не было, горько сожалеют, что пошли за тобой и поверили в твое дело. Я уверен, что их последним чувством станет ненависть. Ненависть к тебе. Ненависть за то, что обрек их на такое. Твои друзья, умирая, будут ненавидеть тебя…

— Они мне не друзья, — перебил Эйзенхорн.

Гоблека ухмыльнулся и проверил размер дозы в шприце.

— О, думаю, ты лукавишь. Лишь за другом можно пойти даже в ад.

Эйзенхорн медленно повернул голову в сторону Давинча:

— Он же следует за тобой.

— Кто, Давинч? — рассмеялся Гоблека. — Ему за это платят. Очень хорошо платят. Кроме того, он видит полную картину. И великую награду для тех, кто пойдет до конца.

— Так же, как и мои люди, — сказал Эйзенхорн.

— Правда? Нет, серьезно, правда? Ты хоть раз говорил им, своим друзьям, что ты им лжешь? Что ты безумен, объявлен вне закона и одержим? Что ты идешь по пути боли и он ведет в никуда? Что твоя задумка обречена и все об этом знают? Даже гниющий бог-король. Ты на стороне проигравших. Ты, Грегор Эйзенхорн, идешь за ложным Императором. Ты поклялся служить Ему. Но тем самым выбрал неправильную сторону в войне. И это факт.

— Сойдемся на том, что мы друг друга не поняли, — проворчал Эйзенхорн.

— Нет, — не унимался Гоблека. — С самого первого дня, еще до того как Император стал Императором, всему суждено было случиться именно так. Все подстроено, предсказано, задумано, предречено. Хаос победит в любом случае. Это закон природы. Порядок не может существовать вечно. Хаос возобладает. Ты ведь знаешь про энтропию, Эйзенхорн? Все системы рано или поздно выходят из строя. Все изнашивается и ломается. Вселенная возвращается к своему изначальному состоянию, и это Хаос, вечный и нерушимый.

Эйзенхорн молчал.

— Но я не хочу, чтобы ты принимал мои слова на веру, — продолжал Горан, — Я тебе покажу. Это часть моего сегодняшнего подарка. Я собираюсь поделиться с тобой истиной, извечной истиной, которую ты сам увидишь. Пелена спадет с твоих глаз, и ты поймешь, что был глупцом, когда считал иначе.

— Ты не очень-то хорошо меня знаешь, да? — спросил Эйзенхорн.

— Видишь вот это? — произнес Гоблека, поднимая шприц. — Шедевр Сарка. Рукотворный вирус-модификатор. Чудесная вещь. Он выделил ее из образцов, собранных дедом…

— Терзание, — сказал Эйзенхорн.

— А ты эрудит! — усмехнулся Гоблека. — Да, это Терзание. Чума Ульрена. У нее так много замечательных названий. Подарок варпа. Болезнь, равных которой не было. Тут, в шприце, конечно, не она. Это антигены, которые Сарк создал из оригинального патогена. Они тебя не убьют. Ну, наверное, не убьют. Они изменят тебя… твою сущность… образ мыслей. Изменят удивительнейшим образом. Так же, как Сарк изменил себя, чтобы управлять Ткачом.

— Зачем? — спросил Эйзенхорн.

— Что — зачем?

— Зачем вы мне это вколете?

— Ну, — протянул Гоблека. — Потому что это тебя изменит, поможет увидеть истину и…

— И что? Заставит меня присоединиться к вам? — спросил инквизитор.

— В целом — да, — рассмеялся Давинч.

— Не получится, — заявил Эйзенхорн.

— А-а-а, — протянул Гоблека. — Ну конечно. Из-за этой твоей знаменитой силы воли. Такой могучей и непоколебимой, что никакие соблазны и угрозы не могут ее пошатнуть. Слушай, Эйзенхорн… Я, может, над тобой и издеваюсь, но я не идиот. Я прекрасно понимаю, что ты обладаешь различными талантами и умениями. Твоя карьера — лишнее тому подтверждение. И у тебя есть навыки и силы, которые бы очень нам пригодились. Пригодились Лилеан. Но, конечно, ничего не получится в твоем текущем состоянии. Я прекрасно понимаю, что ты ни за что к нам не присоединишься. И даже уважаю тебя за это. Но у тебя не будет выбора.

Эйзенхорн сверлил неприятеля взглядом.

— Я серьезно, — сказал Гоблека. — Антиген Терзания — настоящий кошмар. Будет больно. Большинство подопытных не выживают. Только магосу Сарку удалось пережить больше одной инъекции. Но, думаю, у тебя все получится. Просто из-за этой твоей силы воли. А модификатору, после того как он прожжет твой организм, будет над чем потрудиться. Ты столько лет скрывался в тенях, подвергая свой психоактивный разум влиянию варпа, что он оставил на тебе свой отпечаток. Ты… чувствителен к эфиру и куда больше похож на тех существ, за которыми охотишься, чем когда-нибудь будешь готов признать. Ты созрел. Ты готов. Крайне перспективный кандидат.

— Куда колоть? — спросил Давинч.

— В шею, — ответил Гоблека и снова посмотрел на Эйзенхорна. — Забудь о своей воле. Забудь о сопротивлении. Это все неважно. Антиген Терзания изменит тебя, все твое существо. Ты увидишь варп и сам станешь им. И это единственное, что будет иметь значение. Ничего не зависит от того, захочешь ли ты это принять. Оно просто случится.

— Ты так уверенно говоришь об этих вещах, словно все уже случилось, — заметил Эйзенхорн.

— Это моя работа. В этом — моя служба Орфею. Королю-в-желтом. Он доверяет мне, и я стараюсь оправдать эту честь.

Бородач бросил короткий взгляд на Давинча:

— Держи его покрепче.

Давинч подошел, собираясь оттянуть воротник Эйзенхорна и обнажить горло. Гоблека поднял шприц.

Инквизитор не сумел бы освободить руки, скованные армейскими наручниками, поэтому плотно прижал одну к другой, сцепив пальцы в замок. И, как только Давинч оказался достаточно близко, обеими руками нанес удар в живот противника.

Он был не настолько слаб и измотан, как думали его враги.

Давинч хрипло выдохнул и согнулся пополам. Эйзенхорн в ту же секунду опустил руки, одновременно расцепляя их, так, чтобы цепь от наручников ударила Давинча по шее. Инквизитор надавил, направляя лицо татуированного головореза прямо на поднятое колено, закованное в сталь экзоскелета.

Раздался треск. Давинч упал, сипя и завывая. Гоблека уже несся вперед со шприцом.

Каждое движение отдавалось вспышкой боли. Огнестрельное ранение оказалось достаточно серьезным, и одного резкого движения коленом хватило, чтобы клей подался и рана раскрылась. Эйзенхорн почувствовал, как кровь снова потекла по спине.

Он поднял руки и заблокировал атаку Гоблеки. Бородач был крупнее и значительно сильнее. Он отбросил руки Эйзенхорна, поднятые для защиты, и ударил его в челюсть. Инквизитор отступил на пару шагов, случайно наступив Давинчу на пальцы. Когда ботинок, окованный металлом, опустился агенту Когнитэ на руку, тот как раз успел подняться на четвереньки и пытался встать. Давинч закричал от боли.

Эйзенхорн развернулся и пнул его под зад, опрокидывая обратно на пол, прямо перед Гоблекой. Тот без труда перемахнул через упавшего товарища и снова атаковал инквизитора. Со скованными руками Эйзенхорн мог защищаться только с одной стороны. Гоблека воспользовался этим: выбросил обманный удар слева и тут же нанес мощный удар правой ногой. Пинок пришелся в бедро инквизитора, но бо́льшую часть импульса приняла на себя арматура аугметических имплантатов. Эйзенхорн махнул кулаками в сторону Гоблеки, но тот без труда уклонился, после чего схватил цепь от наручников левой рукой и резко дернул ее в сторону и вниз. У инквизитора не осталось вариантов, кроме как скрутиться, открывая шею. Гоблека тут же попытался дотянуться до нее шприцом.

Не было никакого смысла тягаться с ним силой, поэтому Эйзенхорн пошел туда, куда его вели, — он позволил дернуть себя вниз, ринулся вперед, сам включаясь в движение, и врезался плечом в грудь Гоблеки.

Агент Когнитэ пошатнулся, отступил на шаг и прошипел какое-то ругательство. Он выронил шприц, и Эйзенхорн пинком отбросил его в сторону.

— И это все? — злобно крикнул Гоблека. — Вот это и есть тот трюк, который ты собирался провернуть? Весь твой план?

— Но он, похоже, работает, — прорычал Эйзенхорн.

Гоблека снова пошел в атаку. Эйзенхорн поднял руки для защиты, отбил удар и тут же контратаковал. Ему удалось попасть противнику в челюсть и отбросить того в сторону. Бородач врезался в блок когитаторов. Какой-то экран разбился. На Пол посыпались инфопланшеты.

— Да помоги ты уже, кретин! — рявкнул Гоблека на Давинча.

Татуированный агент как раз поднимался на ноги. Его нос и губы превратились в жуткую кровавую маску. Он сплюнул красный комок и вытащил один из своих пистолетов.

— Не убивать! — приказал Гоблека.

Давинч выругался и двинулся на Эйзенхорна. Он перехватил пистолет за ствол и начал колотить инквизитора рукоятью. Тот попытался уклониться и поднял руки для защиты от ударов. Давинч продолжал бить. Эйзенхорн ушел вниз и накинул цепь на предплечье Давинча, после чего сомкнул руки и скрутился, бросая противника.

Тот тяжело ударился об пол. Эйзенхорн пнул Давинча, чтобы вывести его из боя, и расцепил пальцы, выпуская руку из захвата. В тот же миг Гоблека схватил инквизитора со спины, перед этим успев подобрать шприц.

Он упорно пытался воткнуть иглу в вырывающегося противника. Тот поднял руки, и игла застряла между натянутыми звеньями цепи. Ее острие остановилось в нескольких сантиметрах от горла инквизитора.

Эйзенхорн скрутил запястья и вырвал шприц из рук Гоблеки. Сосуд с антигеном улетел в сторону.

Агент Когнитэ тут же вышел из боя и ринулся за шприцом. Эйзенхорн хотел броситься следом, но Давинч врезался в него и впечатал в блок когитаторов. Они сцепились. Скрежеща зубами и плюясь кровью, татуированный сумел ухватить инквизитора за затылок и ударить лицом о корпус когитатора. Эйзенхорн отмахнулся локтем, попал в подбородок противника и, пока тот кричал от боли, развернулся, схватил его за лацканы куртки и бросил в мерцающие экраны. Еще один монитор разлетелся на части.

Эйзенхорн навалился на Давинча так, что тот не мог сдвинуться с места. Осознав, что убежать не получится, татуированный Когнитэ вцепился в горло инквизитора. Ему удалось достать до цели, и Давинч принялся душить врага, вдавливая пальцами кадык глубже в горло.

Инквизитор позволил протянуть себя вниз, отпустив при этом куртку неприятеля и скользнув руками вверх так, что цепь наручников легла на горло Давинча. Головорез начал булькать и плеваться кровавыми комками. Его ноги бешено задергались. Он отпустил шею Эйзенхорна и хаотично заметался.

Инквизитор понимал, что ему не хватит времени добить врага. Гоблека вот-вот должен был напасть со спины. Эйзенхорн схватил Давинча за плечи, развернул и изо всех сил ударил затылком об экран ближайшего когитатора.

Давинч вытащил голову из разбитого монитора, откуда тут же посыпались осколки стекла и потоки искр, после чего завалился на бок и затих.

Эйзенхорн обернулся, готовясь встретить атаку Гоблеки. Бородач заходил со стороны, сгорбившись и перебрасывая шприц из руки в руку, будто нож, и пытаясь запутать Эйзенхорна. Он замер, а затем сделал резкий выпад, сжимая шприц в правой руке. Эйзенхорн отступил в сторону, надеясь протащить Гоблеку вперед и заставить оступиться, но тот крепко держался на ногах и, уйдя вниз, обхватил инквизитора за корпус, после чего за счет резкого рывка протащил его по платформе и впечатал в ближайший поручень.

Рана на спине полыхнула болью от удара. Эйзенхорн резко втянул в грудь воздух. Гоблека снова приложил его спиной о поручень и добавил удар в живот, рядом с раной. Эйзенхорн, шатаясь, отступил в сторону, размахивая скованными руками, дабы удержать Гоблеку на расстоянии.

— Вот и все, старый ублюдок, — произнес еретик, тяжело дыша и вытирая рот тыльной стороной ладони. Он закашлялся и сплюнул на палубу. — Все закончилось.

Эйзенхорн покачнулся и оперся на поручень в попытке удержаться на ногах. Он коснулся шеи скованными руками и обнаружил шприц, торчащий из шеи. Инквизитор попытался его вытащить, но пальцы стали будто ватными и отказывались повиноваться.

Он упал на одно колено, хватая ртом воздух. Шприц наконец-то удалось выдернуть, но он был пуст.

Эйзенхорн поднял взгляд на Гоблеку. Истекающий кровью Давинч нетвердой походкой подошел к товарищу и оперся на его плечо.

— Ты сумел? — спросил он, едва шевеля опухшими губами.

— Сумел, — ответил Гоблека.

Глава двадцать вторая Инструменты Сарка

— Не смотри, — спокойно сказал Драшер.

Он обнял Макс, прижал ее лицо к своему плечу и выстрелил. Пуля прошила грудь Гарофара. Искорки зеленого света в тех местах, где когда-то были глаза офицера, угасли. Тело с грохотом упало на настил мостика.

Макс подняла взгляд на магоса. Из ее глаз текли слезы.

— Ублюдки… — прошептала она. — Я их всех поубиваю.

— Шевелитесь! Шевелитесь! — крикнул Вориет.

По изогнутому мостику к ним приближались новые ходячие трупы: гниющее тело, уже утратившее форму, два жутких скелета, которых будто сожгли и сплавили друг с другом. Все потрескивали разрядами зеленой энергии. Они медленно брели, едва переставляя ноги, но за их спинами маячила четвертая фигура. Это была офицер Эдд. Ее глаза остекленели, а на шее сгустками спеклась кровь.

Она протолкалась мимо скелетов, быстро продвигаясь вперед с равнодушным упорством.

— Пошли! — рявкнул Нейл.

Он уложил Эдд одним выстрелом и побежал следом за остальными. Драшер и Макс практически несли Вориета на себе. Дознаватель бормотал что-то бессвязное, мучаясь от резкой боли при каждом движении, но осторожность сейчас была недопустимой роскошью.

В конце полукруглого мостика отряд столкнулся с очередными двумя тварями. Сперва — с грязным коричневым скелетом, замотанным в остатки высохшей кожи и лохмотья, затем — с женщиной, выглядевшей так, как будто ее до смерти забили тяжелой кувалдой.

Тем не менее, она двигалась достаточно быстро, истекая потоками крови из разорванной плоти.

Драшер выстрелил, но из-за спешки не успел толком прицелиться и промахнулся. Он выстрелил еще раз, и жуткая калека безвольной грудой мяса рухнула наземь. Но скелет успел подобраться вплотную. Макс закричала и оттолкнула Драшера и Вориета с дороги. Дознаватель упал на пол, неловко подвернув сломанную руку, и закричал от боли. Иссохший монстр потянулся к Макс, сжимая и разжимая костлявые пальцы, но той удалось уклониться и кувырком уйти из пределов досягаемости чудища, которое тут же переключило внимание на беспомощного Вориета. Измазанные в земле пальцы, мерцающие зеленоватым светом, искорки которого сплетались в прозрачные подобия мышц и связок, когда-то связывавших между собой фаланги, потянулись к дознавателю. Вориет попытался отползти в сторону, отталкиваясь от пола здоровой рукой.

Драшер выстрелил в упор, почти уткнув ствол пистолета в затылок существа. Череп разлетелся облаком осколков и засохшей земли, а сам скелет обрушился на пол грудой костей.

Нейл рывком поднял Вориета на ноги.

— Лестница! — отрывисто крикнул он.

Чуть дальше по мостику виднелся длинный подъем на очередную платформу. Макс схватила Драшера за руку, и они побежали. Спереди и сзади появлялись все новые мертвецы — медленно бредущие скелеты и их более быстрые собратья, сохранившие хоть какую-то часть мягких тканей. Возглавлявший их труп выглядел особенно жутко из-за отсутствия руки. На месте конечности плясали зеленые искорки.

Драшер выстрелил ему в грудь, после чего развернулся к остальным наступающим тварям.

— Нет, магос. Мы сможем уйти, — сказал Нейл. Наемник забросил Вориета к себе на плечи. — Не трать снаряды почем зря.

— Хорошо, — кивнул Драшер.

— Сколько у тебя осталось? — спросил Нейл.

— Не знаю. А сколько влезает в пистолет?

— Восемь! — раздраженно огрызнулся Нейл, — Сколько раз ты выстрелил?

— Понятия не имею! Хватит задавать мне такие вопросы!

— Сколько осталось у тебя, Нейл? — поинтересовалась Макс.

Они добрались до подножия лестницы. Ближайшие мертвецы попытались перекрыть им путь, двигаясь быстро, будто люди, спешащие на поезд. Одно из тел принадлежало женщине, у которой осталась только часть лица. Второе когда-то было мужчиной. Смерть пришла к нему, судя по всему, через обезглавливание.

Наемник аккуратно всадил в каждого из них по заряду.

— Сколько пуль, Нейл?! — взревела Макс.

— Теперь ни одной, — ответил он.

Они побежали вверх по ступеням. Длинный пролет вел прямо на следующий уровень. Драшер и Макс шли первыми, а Нейл тащился следом, волоча за собой Вориета. Ходячие мертвецы толпились внизу.

Откуда-то с самых верхних уровней башни, излучавших болезненный свет, раздался крик. Такой звук мог бы издать человек, терпевший непередаваемые муки. Вопль на несколько секунд заглушил рокот Ткача и стих.

— Это он, — сказал Нейл в ужасе.

— Эйзенхорн? — уточнила Макс, оглядываясь.

Вориет кивнул:

— Думаю, Гарлон прав.

— Нам все равно нужно подниматься, — произнес Драшер. Он сделал еще пару шагов по ступеням и увидел очередной сгорбленный и грязный скелет, смотрящий на него с вершины лестницы. Нефритовые огоньки плясали в пустых глазницах. Чудище начало медленно спускаться.

— Назад? — предложил магос.

— Они уже на лестнице! — крикнул Нейл.

Драшер поднял пистолет и выстрелил. Пуля ударила в голову твари, прямо над левым глазом, расколов кости. От силы удара череп развернулся почти на сто восемьдесят градусов. Сила, которая давала ему возможность двигаться, угасла, кости тут же рассы́пались и покатились вниз по ступеням. Некоторые свалились с лестницы на нижние уровни. Макс и Драшер замерли, чтобы случайно не соприкоснуться с останками.

— Шевелитесь! — донесся голос Нейла.

Они побежали. Драшер задумался, что еще может ждать их там, наверху.

— Посмотри. Что это значит? — спросил магос у Макс, показывая ей пистолет, пока они неслись вверх, перепрыгивая через ступеньку. Затвор был заблокирован в крайнем заднем положении.

— Это значит, что оно пусто, — ответила она и обернулась к наемнику: — Нейл, у нас кончились особые пули.

— Проклятие! — выругался тот.

— Нейл! — крикнула Макс, увидев что-то за его спиной.

Ходячие мертвецы уже поднимались по лестнице следом за ними, с трудом преодолевая ступени. Но один из них двигался по-настоящему быстро, намного превосходя своих собратьев в скорости. Он проталкивался сквозь толпу, стремясь добраться до четверых беглецов.

Гибкая фигура была иссиня-черной и блестела. Макс не сразу поняла, что странный вид врага объясняется тем, что он с ног до головы покрыт отработанным прометием.

Стрикал. Масляная пленка, скрывавшая глаза, подсвечивалась зеленым сиянием, исходившим изнутри и напоминавшим свет от целеуказателя в прорези боевого шлема. Рот мертвой еретички был раскрыт, челюсть моталась из стороны в сторону, и с нее свисали вязкие черные нити слюны, смешанной с прометием.

— Быстрей-быстрей-быстрей! — крикнул Нейл.

Он не был уверен, что им с Вориетом удастся добраться до верха ступеней прежде, чем Стрикал их настигнет. Но даже если они успели бы, у них не имелось ничего, что могло бы ее остановить.

Он продолжил бежать наверх, снова забросив Вориета к себе на плечи. Драшер и Макс уже добрались до вершины и осмотрелись. Ничего. Никаких жутких тварей, которые хотели бы их схватить.

Они обернулись к товарищам.

— Нейл, беги! — крикнул Драшер.

Он разблокировал затвор и направил пистолет на Стрикал в надежде, что Макс ошиблась. Но оружие просто сухо щелкало.

— Давай! Давай! — вопил он.

— Просто уйди с дороги! — проревел в ответ Нейл, изо всех сил стараясь бежать еще быстрее.

Стрикал отделяло от них каких-то два десятка ступеней. Мертвая еретичка, покрытая блестящей масляной пленкой, без устали двигалась к цели.

Макс вытащила лазпистолет.

— Это не поможет! — предупредил Драшер. — Разве ты еще не поняла? Обычное оружие…

— Заткнись! — крикнула маршал.

Она судорожно колдовала над оружием, вытаскивая и снова вставляя силовую ячейку. Резким движением она выдернула один из проводов и загнала батарею обратно в оружие.

Нейл и Вориет как раз добрались до платформы. Драшер схватил их и потащил на себя с такой силой, что все трое рухнули на пол.

Макс развернулась к наступающей Стрикал, чья блестящая черная фигура была всего в нескольких метрах, и успела разглядеть, как масло вытекает изо рта на грудь еретички.

Маршал бросила пистолет на верхнюю ступеньку.

— Всем лечь! — закричала она, отскакивая в сторону.

Драшер услышал тонкий звон. Он становился все громче и настойчивее. Сигнал опасности. Макс перенастроила энергетическую ячейку пистолета на перегрузку и разряд.

Стрикал оставалось пять ступеней до платформы, когда пистолет взорвался, будто маленькая бомба, выпустив весь накопленный заряд в одной вспышке. Этот взрыв уничтожил оружие и три верхние ступени лестницы. Металл разлетелся на части. Поручни изогнулись и перекрутились. Расширяющийся шар света и жара поглотил Стрикал.

Он ей никак не навредил, но зато пары прометия, окутавшие ее облаком, вспыхнули. Теперь, охваченная пламенем, она лишь отдаленно напоминала человека, тем не менее продолжала идти вперед. Однако верхушка лестницы, практически уничтоженная взрывом, начала отрываться от края платформы. В итоге вся конструкция отвалилась и стала медленно и неотвратимо крениться, сбрасывая с себя ходячих мертвецов. Они падали вниз и исчезали во тьме. Некоторые в полете ударялись о шестерни и тяги гудящей машины.

Лестница обломилась у основания и, сорвавшись с опор, улетела вслед за сброшенными вниз мертвецами, ударяясь о стены, изгибаясь и скрежеща.

Стрикал тоже упала, хаотично размахивая руками и ногами.

Словно метеор в ночном небе, она, оставляя за собой огненный след, рассекала тьму, окутавшую нижние уровни башни. За ее падением можно было наблюдать, даже когда все остальные мертвецы скрылись из виду.

Но в итоге исчезла и она, вернувшись туда, откуда пришла, — в самые глубины башни Кештре.

— Трон святый, — выдохнул Драшер, глядя вниз.

Там, в темноте, что-то замерцало и задрожало. Затем появилось свечение, поначалу алое и тусклое, но постепенно становившееся все более ярким и светлым.

Отработанный прометий, столетиями копившийся в основании башни, вспыхнул.

Глава двадцать третья Терзание

Огонь горел уже какое-то время. Поначалу он был далеко, где-то там, внизу, в темноте, где никто бы не смог его разглядеть. Просто тусклое красное свечение посреди черноты. Казалось, что он никогда не станет сильнее, не разгорится. Казалось, что он просто прогорит и угаснет.

Но огонь обманывал человека с тех самых пор, как был подарен ему богами, — или с тех пор как человек украл его. Разные легенды рассказывают об этом по-разному. Единственное, в чем сходятся все, — пламя склонно к предательству, оно жжет человеческие руки с той секунды, как они впервые к нему прикоснулись. Стоит только решить, что пламя угасло, как оно тут же воскресает и обрушивается всей своей яростью, внезапно оказываясь неостановимым, всепоглощающим и слишком сильным, чтобы с ним бороться.

Так и с этим огнем. Едва заметное свечение обернулось пылающим адом, и словно из ничего за один удар сердца возник ревущий пожар — вездесущий, всепоглощающий и оставляющий после себя лишь пепел.

Жар окутал человека, сжимая его в своих тисках. Его кожа покрылась пузырями и начала отслаиваться, осыпаясь хлопьями, а кости стали плавиться и спекаться друг с другом.

Он по-прежнему слышал постоянный рокот Ткача, уносящийся куда-то в вечность, несмотря на окутавшее все вокруг пламя. Но и механический шум машины, и рев пламени заглушались голосами. Пощелкивающими перешептываниями. Будто триллионы невидимых насекомых одновременно решили затянуть свои песни где-то на задворках разума.

Он не мог больше терпеть. Огонь начал поглощать его тело. Дверь в комнату была открыта, и сквозь нее пробивался солнечный свет. Его лучи, хоть и яркие, казались прохладными по сравнению с пламенем, охватившим его с головы до ног.

Человек поднялся и потянулся к свету. Он поднял свое пылающее тело с грубой койки в попытке схватить пальцами лучи.

— Не двигайтесь, — мягко сказал некто, закутанный в рясу.

— Я горю… — прохрипел человек.

— Это Терзание, — сообщил ему незнакомец. — Мне жаль, но таковы симптомы. Мы пробовали все, что есть в нашем распоряжении, чтобы облегчить муки. Стазисные поля. Ледяные ванны. Наркотики. Искусственная кома. Другие несчастные говорили, что болезнь жжет их даже во снах.

— Это сон? — спросил человек. Его голос шелестел, будто сожженная бумага, разлетающаяся прахом по ветру.

— К сожалению, нет, — ответил незнакомец в рясе. — Лягте обратно. Вы слишком слабы.

— Мне нужно встать, — сказал человек и поднялся на ноги.

Тот, в мантии, протянул руку, чтобы его поддержать.

«Почему же ты не обжигаешься? — подумал человек. — Я же горю, а ты дотрагиваешься до меня, кладешь руку на пылающую плоть. Почему ты не горишь вместе со мной?»

Он заковылял к открытой двери. Человек в рясе поддержал его.

— Я не знаю вашего имени, — сказал он. — Вас к нам доставили уже… в таком состоянии. Документов не было. Сейчас вы заговорили в первый раз за все время.

— Я… Меня зовут… Грегор. Грегор Эйзенхорн.

— Я сделаю все, чтобы вам помочь, Грегор Эйзенхорн, — мягко сказал незнакомец.

Они вышли наружу, на свет. Влажный воздух. Темно-синее небо над головой. Ветер доносил запах моря. За старой каменной оградой виднелись густые зеленые заросли — опушка джунглей, раскинувшихся у основания вулкана вдали. Его очертания казались размытыми из-за жары.

Стрекот насекомых стал громче. Бесчисленные насекомые перекликались в гуще леса за древними стенами.

— Где мы? — спросил Эйзенхорн, щурясь от яркого солнца. — Это все еще Кештре?

— Я не знаю, о чем вы говорите, — сказал незнакомец. Его ряса была ослепительно-белой, а кожа — очень темной. — Никогда не слышал о таком месте. Вы там живете?

— Значит… я опять прошел через складку? Это очередной сумрачный карман?

— Мне жаль, друг мой, но я не понимаю терминов, которые вы используете. Грегор, у вас такой жар, что термометры зашкаливают. Думаю, у вас галлюцинации. Галлюцинации и помутнение рассудка. Вы подхватили болезнь — очень тяжелую, увы. Ее называют Чумой Ульрена. Смешение мыслей — один из ее симптомов. Вам необходимо вернуться в постель.

Эйзенхорн посмотрел на него:

— Ты — один из людей Гоблеки?

— Я не знаю этого имени, Грегор.

— Ты врач? Медике?

— Я забочусь о тех, кто сюда попадает, — ответил незнакомец. — Меня зовут Баптрис.

Эйзенхорн обвел взглядом сад. Его голос привлек внимание трех медсестер в ослепительно белых рясах и накрахмаленных двурогих головных уборах, и они с подозрением косились на него. Сурового вида старик сидел в кресле у стены. Он был обнажен, однако на его груди висел потрепанный патронташ. Левую руку сплошь покрывали давние шрамы. Старик засовывал латунные гильзы в петли патронташа, а затем вынимал их обратно, каждый раз пересчитывая:

— …Шесть, семь, восемь… шесть, семь, восемь.

— Что это за место? — спросил Эйзенхорн.

— Хоспис святого Бастиана.

— На… Цимбал Йота?

— Да, — кивнул Баптрис. — Значит, вам известно, где мы находимся?

— Какой… год? Какой сейчас год, уважаемый?

— Грегор, сейчас третий год Дженовингской кампании и…

Эйзенхорн выдернул свою руку из хватки Баптриса и вышел на лужайку. Как же громко стрекочут эти насекомые!

— Грегор? — позвал Баптрис. — Вы разумны. Я никогда не видел, чтобы пациенты, настолько сильно пораженные Терзанием, сохраняли разум. Я бы хотел, чтобы вы кое с кем поговорили, если, конечно, в силах. Он смог бы очень многое от вас узнать.

— С кем? — спросил Эйзенхорн.

— Его фамилия Сарк, — ответил Баптрис.

— Дрэйвен Сарк?

— Нет, — нахмурился человек в рясе. — Лемюаль Сарк. Старший администратор-медика Лемюаль Сарк. Он как раз здесь с визитом. Его специальность — Материа Медика и…

— Я хочу уйти, — заявил Эйзенхорн.

— Я не могу этого позволить, — грустно покачал головой Баптрис.

— Зачем ты мне это показываешь? — спросил инквизитор.

— Показываю… что? — не понял Баптрис.

Но Эйзенхорн обращался не к нему. Он смотрел на собственные руки. Руки старика, изборожденные шрамами, грязные от сажи и машинного масла. Руки, покрытые желтыми пузырями от пламени, постепенно поглощавшего его.

— Зачем ты мне это показываешь? — спросил он у пламени в собственной крови. — Это место… где ты родилось. Где ты… где твоя истинная сущность дошла до Сарка и где ваши пути пересеклись. Здесь началось заражение. Но не в форме болезни, а в форме идеи. От отца к сыну, а потом — к внуку…

— Сестры! — позвал Баптрис. В его голосе слышалась тревога. — Помогите мне отвести этого несчастного обратно в палату. Он очень болен, он бредит, и я беспокоюсь за него.

И они послушались. Снежно-белые рясы и рогатые шапки покачивались при ходьбе. И их стало больше, чем раньше. Десять, пятнадцать…

— Пойдемте, Грегор, — позвал Баптрис. — Давайте я отведу вас обратно. Пусть организм борется с лихорадкой. Еще есть надежда.

— В этом месте не было никого с Терзанием, — сказал Эйзенхорн. — Здесь, в хосписе, не жили зараженные. Это было убежище, где находился лишь один выживший, один-единственный человек, перенесший эпидемию. Я читал отчеты. Это все ложь. Вы лжете.

— Помогите мне справиться с ним, — улыбнулся Баптрис.

Сестры приближались, и их рогатые шапки в лучах солнца напоминали оскаленные клыки. Их становилось все больше и больше, уже сорок… пятьдесят…

— Я хочу уйти, — сказал Эйзенхорн.

— Держите его, но осторожно, — велел Баптрис. — Он не понимает, что говорит.

Сестры окружили инквизитора. Казалось, они уже превосходят числом стрекочущих насекомых в джунглях. Эйзенхорн проталкивался через них, отталкивая призрачные руки и снежно-белые мантии. Где-то зазвонил колокол. Инквизитор добрался до металлических ворот в старой стене сада. За ними раскинулись джунгли, где под сумрачной сенью деревьев кишели насекомые.

Языки пламени клубились вокруг. Он открыл ворота и шагнул вперед.

— Наверное, у вас бывает много дел наподобие моего, — фыркнул крошечный старичок, сидящий с другой стороны стола.

— Дел? — переспросил Эйзенхорн.

В комнате царили полумрак и прохлада, как будто за окнами шел дождь или они пропускали мало света. В большом богато украшенном камине, похоже, не разводили огонь уже несколько сотен лет. Позолоченные часы на нем тикали медленно и размеренно, словно одно из насекомых в джунглях. На грубом ковре, покрывавшем деревянный пол, стояли стол и два простых стула.

— Можете присесть, — предложил старичок. — Если хотите, конечно. Устраивайтесь поудобнее. Нам предстоит разговор.

Эйзенхорн сел. Своего собеседника, сморщенного и ссутуленного, он с трудом различал среди складок дешевой поношенной мантии.

— У вас много дел вроде моего, — фыркнул тот.

— Я не понимаю…

— О, я уверен, что вы понимаете. Прекрасно понимаете, уважаемый. Вам просто все равно. И поскольку вам все равно, вы не хотите вспоминать.

— И что же я должен вспомнить?

— Людей, которых вы погубили, — сказал человечек. — Сколько их было? Со счета сбились? Но, я уверен, вы помните самых примечательных. Понтиуса Гло-то уж точно. Его поимка возвысила вас. Или сломала? А что с остальными? Не такими приметными, а? С небольшими делами? Незначительными? Что сталось с невиновными? Вы их помните? Или все они — просто лица, мелькнувшие на миг перед глазами? Вы помните меня?

— Я помню эту комнату, — ответил Эйзенхорн. — Помню часы, что тикают, как…

— А, значит, комнату вы вспомнили? Как мило! Конечно, вы помните ее. Ведь именно сюда вы их приводили. Всех. В эту комнату и в тысячи других таких же. Комната для разговоров. Комната, в которой медленно растворяется человеческая жизнь. И сколько жизней на вашем счету? Скольких вы сюда привели? Нет, не известных злодеев, а таких, как я. Неудачников. Тех, кто попал сюда с улицы из-за какого-то мелкого нарушения и обнаружил, что здесь от них не останется ничего. Ни гордости. Ни надежд. Ни грез. Ни средств к существованию. Ни имущества. Ни жизни. Вы хоть раз о них задумывались?

— Я не помню вас.

— Вот об этом-то я и говорю, дознаватель. Все еще дознаватель? Тогда было так. Но я уверен, что с тех пор все изменилось. Кто вы сейчас?

— Никто, — сказал инквизитор.

— Значит, уважаемый, мы поменялись местами. Потому что в прошлый раз, когда мы встречались, я был для вас никем. Меня зовут Им. Что-нибудь вспоминаете?

— Нет.

— Ну конечно нет. Вы всегда хорошо делали свою работу. Очень хорошо. Даже превосходно. Сказать почему?

— Полагаю, вы скажете в любом случае, мастер Им.

— Потому что вам все равно, — сказал человечек за столом. — Вы не испытываете угрызений совести. И это позволяет вам выполнять работу с абсолютной целеустремленностью. И никакие сантименты не могут встать на вашем пути.

— Драшер говорил то же самое, — пробормотал Эйзенхорн.

— Драшер? Это ваш друг?

— Нет.

Им ухмыльнулся:

— Я знал, что вы так ответите. Потому что у вас нет друзей. Никто не сближается с вами. Вы никого не подпускаете. Связь с кем-то была бы проявлением слабости. И потому сотни тысяч людей прошли через эту комнату, вы уничтожили всех и теперь даже не можете вспомнить их имен. Итак, бессердечность — причина вашего успеха в работе. Но возникает вопрос: зачем вообще все это делать?

— Зачем это делать? — переспросил Эйзенхорн.

— Да, да! Продолжать. Зачем посвящать свою жизнь защите человечества, если при этом не можешь позволить себе сблизься ни с одним человеком?

— Служба в ордо сопряжена с трудностями, — сказал Эйзенхорн. — Чем-то приходится жертвовать. Приходится держаться в тени, вдали от остальных. Это…

— Чушь! — отрезал Им. Он побарабанил костлявыми пальцами по столешнице. — По-вашему, уважаемый, Губительные Силы — угроза?

— Да.

— Как инфекция? Болезнь? Которую можно получить даже при кратком контакте с носителем и нельзя вылечить?

— Да, — повторил инквизитор. Тиканье-стрекот часов скребло по его разуму. — Это величайший ужас варпа. И он никогда не покинет человека после того, как коснется его. Скверна неминуема.

— И тем не менее он коснулся и вас.

— Это неизбежно при моей работе.

— Верно, — согласился Им. — Так же верно и то… Да вы и сами знаете что… Все инквизиторы умирают. Они по большому счету имеют срок годности. Их работа… как бы сказать… пятнает их. Они и сами становятся носителями болезни. Заражаются, выполняя свои обязанности. Независимо от целей и верности идеалам, все в итоге заканчивают одинаково. Я прав?

— У инквизиции есть способы защиты…

— Ну конечно, — кивнул Им. — Уход с активной службы. Ограничения. Заключение. Инквизиция следит и сама за собой. И когда один из своих заходит слишком далеко и ступает на неверный путь, его клеймят еретиком так же быстро и неотвратимо, как и любого другого еретика.

— Все так, как и должно быть.

— Но себя вы считаете исключением? — спросил Им.

— Нет, я… — Эйзенхорн замолчал.

— Вы всегда знали, по какому пути идете. Знали цену, которую нужно заплатить. Знали о неотвратимом…

— Я всегда принимал это.

— Но теперь — отрицаете. Столько лет, уважаемый, столько лет они пытались вас остановить. Заставить уйти в отставку, пока не стало слишком поздно. Ваши друзья… О, прошу прощения, я оговорился. Люди, которых вы называли друзьями, они все пытались, верно? И вы их не послушали. Потому что вам было виднее. Вы игнорировали их. Отбросили их мнение в сторону. Исключили из числа тех, кого называли друзьями. Некоторые умерли, но вам было наплевать. Иные пытались противостоять вам силой, и вы сокрушили их за это. А теперь вы тут, в этой комнате. И даже Священные ордосы, которым вы, по собственным заверениям, верно служите, объявили вас еретиком. Диаболус экстремис. И, тем не менее, не правы все равно они. Потому что вам виднее. Вы станете игнорировать любые законы и продолжите идти к цели, один, без друзей — хотя так на самом деле было всегда, — утверждая, что все еще служите Инквизиции, даже если она сама уже давно отказалась от ваших услуг.

— Я знаю вещи, которые…

Им поднял руку, настолько маленькую и тощую, что она походила на птичью лапку:

— Никто вас больше не слушает, уважаемый. Даже вы сами. Посмотрите на себя — сломленный и одержимый. Вы десятилетиями отдавали себя службе. Такой срок давно вышел за границы благоразумия и смысла. Всегда идете только вперед, потому что вам виднее. Служите человечеству, но к людям, встреченным на пути, испытываете лишь презрение. Вы их используете, игнорируя любые связи, которые могли бы лечь в основу дружбы и которые составляют суть человечности. Вы забываете лица и имена тех, чьи жизни изменили. Люди умирают за вас, но вам все равно.

Им отодвинул стул и поднялся на ноги.

— Вам стоит задуматься об этом, дознаватель. О том, почему вы делаете то, что делаете.

— Я и так это знаю, — сказал Эйзенхорн.

— Шутка в том, что не знаете, бедный вы человек. А оно все тут, прямо перед вами. Истина глядит вам в глаза. Вы так поднаторели в поиске истины, но не можете найти ее в себе.

— И в чем же она, мастер Им? — рявкнул инквизитор.

— А вы посмотрите на себя, уважаемый, и скажите, как бы назвали такого человека?

Эйзенхорн настороженно поерзал в кресле. Он опустил взгляд на руки и увидел, как сильно они обгорели. Волдыри, контрактура, ожоги третьей или даже четвертой степени.

От огня, источник которого внутри.

— Уважаемый? — позвал Им. — Вы хорошо себя чувствуете? Выглядите обеспокоенным.

— Я… Я горю, — прошептал Эйзенхорн.

— Как в тот раз? — спросил Им.

— Что?

— Когда мы в прошлый раз сидели в этой комнате, вы загорелись. С головы до ног. Я был в ужасе. Тот огонь сжег вашу кожу и плоть, и на меня уставились глазницы с обгоревшего черепа.

— Это было не по-настоящему, — пробормотал Эйзенхорн.

— Верно, — согласился Им. — Это был трюк. Чертов проклятый трюк вашего псайкерского разума. Вы это сделали чтобы меня напугать, чтобы я струсил. И это сработало, Трон милостивый, как же хорошо это сработало. Жутчайшая вещь. Я так никогда и не смог забыть это зрелище. И не простил вас за испуг. Вы помните, зачем сделали это?

— Чтобы добиться ответа…

— Чтобы добиться ответа! — воскликнул Им. Он улыбнулся и открыл стеклянную крышку, под которой скрывался циферблат часов. — Вот именно. Вы хотели запугать меня до усрачки, уж простите за такие слова. Это было устрашение. Запугивание. Вы занимались этим всю жизнь. Вы делали это, чтобы докопаться до правды. Помните, что вы говорили по этому поводу?

— Н-нет, — ответил инквизитор, корчась от боли.

— Вы сказали, что страх делает разум проще, — напомнил Им. — Сказали, что столь сильная и чистая эмоция опустошает голову и устраняет все барьеры и иллюзии. Вы напугали меня, чтобы узнать скрытую внутри правду, найти ту часть меня, которая не может лукавить.

— Это такой прием, — сказал Эйзенхорн, изо всех сил стараясь не потерять сознание. Он поднялся на ноги, обнаружил, что не способен твердо стоять, и сел обратно. — Стандартный прием в арсенале ордо. Просто обман разума. Огонь, который сжигает меня, реален.

Им согнул тонкую шею, уставился на циферблат и принялся переводить стрелки.

— Реален? — переспросил он, как будто потеряв интерес к разговору. — Разве? Посмотрите вокруг, посмотрите на комнату. Что тут реального? Это просто такой прием. Обман разума. Призрачный огонь, который должен прожечь все и добраться до правды. Чтобы… Как вы там говорили? Опустошить голову и устранить все барьеры и иллюзии. Страх, уважаемый, делает разум проще.

— Нет, — отрезал Эйзенхорн и глубоко вздохнул. Казалось, что даже то ничтожное количество света, что попадало в комнату, исчезло и в помещении стало еще темнее. — Это все Терзание. Антиген делает свое дело. Это галлюцинации. Сарк разработал модификатор, чтобы подготовить разум. Чтобы искоренить волю. Чтобы промыть…

— Нет, — мягко перебил его Им. — Оно работает не так. Оно не заставляет вас мыслить иначе. Оно заставляет вас думать правильно. Оно сжигает всю психологическую броню, рационализаторство и оправдания, которые человек накопил за свою жизнь, и показывает истину, которая все это время скрывалась внутри. Как и страх, оно упрощает разум.

Эйзенхорн опустил лицо на ладони, опершись локтями на край стола, и сконцентрировался на дыхании, чтобы унять боль.

— Я так устал от людей, которые утверждают, что я пересек какую-то черту, — тихо произнес он. — Это неправда, и эта… эта иллюзия не убедит меня в обратном. Вы — просто старое воспоминание, которое антиген Терзания использует как марионетку, чтобы я оболгал себя.

— Ну конечно. Вы не стали еретиком. И совершенно правильно это отрицаете. И именно эта абсолютная уверенность позволяет вам держаться против всех обвинений. Вы можете сколько угодно твердить, что не стали еретиком. Что бы там ни говорили ваши бывшие хозяева.

Эйзенхорн молча смотрел на старика.

— Настоящая правда, ради которой мы встретились в этой комнате, куда проще, — улыбнулся тот. — Вы сознáетесь мне?

— Я не понимаю, что…

— Тогда я сам все скажу, — заявил Им. — Варп всегда был внутри вас. С самого начала. Он взывал, а вы следовали за ним. Вы носите униформу инквизитора, чтобы приблизиться к нему, и убиваете всех, кто смеет соревноваться с вами за его внимание. Вы не стали еретиком, когда Инквизиция объявила вас таковым. Вы не превратились в еретика за годы, проведенные во мраке. Вы всегда им были.

Им снова улыбнулся Эйзенхорну — шире, чем прежде:

— Вы и сами должны понимать, что все дело в этом. Наверное, у вас бывает множество дел наподобие вашего. Вы сами пришли сюда. И знаете, что происходит в этой комнате. Вы всегда были еретиком, Грегор Эйзенхорн. Вам просто не хватало честности, чтобы осознать этот факт. Теперь вы знаете. Барьеры рухнули. Страх сделал ваш разум проще. Вы не можете притворяться.

— Нет! — отрезал Эйзенхорн, поднимаясь на ноги.

— Ну полно вам, не надо мне угрожать, — покачал головой Им. Он закончил переводить часы и закрыл циферблат. — Я мертв уже двести лет как. А вы, вы никогда и не жили. Вы не бродите во мраке. Вы и есть мрак. Для вас всегда было слишком поздно поворачивать назад. Это в вашей крови, этот огонь никогда не погаснет. Нужно это принять. Так вы говорили мне и сотням тысяч мне подобных. Примите свои грехи, и станет легче. Ноша спадет с плеч. Примите это. Варп — ваш единственный друг, и он ждет уже давно.

Эйзенхорн почувствовал, как пламя становится сильнее, вгрызаясь в плоть с новой силой.

— Это все обман, — упорствовал он. — Лихорадочный бред.

— Нет, — ответил Им. — Это истина, которую всегда больно признать. Покончите со своими муками, уважаемый. Примите себя тем, кто вы есть. Тем, кем были всегда. То, что придет на смену краткой вспышке боли… так прекрасно!

Эйзенхорн покачал головой. Огонь глодал его кости.

— Вы продолжаете считать варп своим врагом, — сказал Им. — Но это единственное, что по-настоящему реально. Единственная константа. Единственный друг. Цивилизации возвышаются и умирают. Империумы появляются и исчезают. А варп — остается. Склонитесь и позвольте ему забрать себя. Вы же всегда этого хотели.

Дверь с грохотом распахнулась.

— Сколько ты еще собираешься здесь торчать, Грегор? — спросил Тит Эндор. — У меня есть кое-какие планы.

Им фыркнул и посмотрел на часы.

— Ну наконец-то, — пробормотал он, — Мне уже начало надоедать все это.

Эндор вытащил короткоствольный автопистолет и выпустил четыре пули в старика. Им отлетел в камин и рассыпался на сотню тысяч глиняных черепков.

— Пойдем, — позвал Эндор, широко улыбаясь. — У нас еще есть время на побег. Всегда есть время на побег.

Он схватил Эйзенхорна за руку и потащил его из темной комнаты.

— Ты обожжешься, — сказал инквизитор, глядя на руку Эндора.

— Чего ни сделаешь для друга! — рассмеялся Тит. — Мы с тобой через всякое прошли. Ты же знаешь, что я всегда приду, если тебе нужна будет помощь.

— Даже из-за порога смерти?

Эндор остановился и развернулся к Эйзенхорну. Он положил руки на трясущиеся плечи старого приятеля и спокойно посмотрел ему в глаза.

— Ты сейчас о том случае? — спросил Эндор. — О том… деле? Я знаю, оно нас рассорило. Скажи, что ты простил меня. Ты должен был простить меня за все эти годы. Это не моя вина, ты же знаешь. Просто так сложились обстоятельства.

Эйзенхорн отвел взгляд. Он больше не мог смотреть в глаза Эндора. Он видел, как там, под стеклянистой поверхностью глазных яблок, извиваются тонкие черви.

Инквизитор огляделся вокруг. Огромная полная луна цвета пламени поднималась над пустынной равниной. Безбрежное небо синего цвета сверкало россыпью звезд. Песчаные дюны отливали желтым. На сотню километров вокруг не было ничего похожего на постройки.

— Это следующая стадия лихорадки? — спросил инквизитор.

— Что? — не понял Эндор.

Он двинулся вперед. При ходьбе из-под его сапог вырывались облачка желтой пыли.

— Еще одна часть…

— Слушай, Грегор, забудь, ладно? — сказал Тит. — Я тебя подвел, хотя не должен был. Мне жаль. Мы можем оставить этот вопрос в прошлом? Ну ладно тебе, я же пришел и вытащил тебя оттуда.

— Тебе не стоит со мной водиться, — произнес Эйзенхорн. — Я тебя уничтожу.

— Ты мне для этого не нужен, — фыркнул Эндор.

— Меня изгнали и объявили еретиком.

— Ну, ты всегда был немного себе на уме…

— Я серьезно, Тит. Ордосы отвергли меня.

— Меня тоже, если помнишь. Сказали, что я, ну, знаешь, ненадежен. Забрали мою розетту. Отправили на пенсию. Но какая разница? Я знаю тебя уже очень давно, Грегор. Я знаю, кто ты такой.

— И кто же? — спросил Эйзенхорн. Подул легкий пустынный ветерок, и пыль завертелась в воздухе, словно дым.

— Друг, — ответил Эндор, улыбаясь и пожимая плечами.

— Я никогда не был тебе хорошим другом.

— А, я привык к тебе и твоим особенностям.

— Я позволил тебе умереть, — произнес Эйзенхорн. — Думаю… Думаю, я знал, что ты болен. Подозревал. Знал, что вылечить не сумею, но мог найти тебя и сделать твои последние годы более сносными.

— Мог бы, да. Но давай говорить честно: это был бы уже не ты, верно?

— А что же тогда я?

— Трон святый! — расхохотался Тит. — Ты уже пустил слезу, а ведь мы еще даже не начали пить!

— Что?

— Пойдем! Я вижу, что тебя мучает жажда. Давай-ка затушим это пламя, а?

Впереди показались какие-то фигуры. Небольшая группа людей сидела на одеялах и мешках вокруг потрескивающего костра под фиолетовым небом в пустыне, освещенной звездным светом. Эйзенхорн слышал голоса и смех.

— Посмотрите-ка, кого я нашел! — объявил Эндор.

Все подняли глаза. Кто-то рассмеялся. Один из присутствующих передал Эндору бутылку.

— Как раз вовремя, — сказал Мидас Бетанкор, тыча в костер палкой.

Огонь горел в круге из древних расколотых камней. Языки пламени и искры плясали в ночи. Дрова потрескивали, будто насекомые в джунглях. Вишневая куртка Бетанкора в свете пламени казалась кровавым пятном.

— Еще пара часов, и у нас бы не осталось бутылок, — вставил Гарлон Нейл. Он лежал на спине на старом походном покрывале, опершись плечами на валун.

— Мне жаль, — сказал ему Эйзенхорн.

— Да я шучу, босс, — ответил Нейл. — Мы много принесли.

— Нет, мне жаль… — продолжил инквизитор. — Ты всегда был верен мне, Гарлон, а я позволил тебя убить. Грубая ошибка с моей стороны…

— Просто обстоятельства! — ободряюще вставил Эндор.

— Послушай, — Эйзенхорн продолжал разговаривать с Нейлом, — мне не стоило доверять Джафф. Это было глупо. Но и раньше, до того как ты по-настоящему умер, я столько раз подвергал тебя опасности. Ты мог погибнуть тысячу раз до того, как это на самом деле случилось…

— Трона ради, дайте ему уже выпить! — воскликнул Мидас.

— Он сегодня плаксивый, — согласился Эндор. — Очень плаксивый. Все время о чем-то грустно размышляет. Я просил его попытаться расслабиться.

— Получилось? — спросил Мидас.

— А когда оно получалось? — фыркнул Нейл.

— Вот, держи, — Кара Свол передала инквизитору бокал амасека.

— Кара, — произнес он.

Он так устал. Его силы подходили к концу. А все они выглядели такими молодыми.

— Рада снова тебя видеть, — ответила она.

Эйзенхорн взял бокал. Из-за пламени, охватившего его, алкогольные пары вспыхнули. Крохотные синие язычки пламени заплясали на поверхности напитка.

— Ты тоже мертва? — спросил инквизитор.

— В сущности, да, — сказала она. — Я шла по твоим следам. А эта дорога всегда ведет в одно и то же место.

— Кара…

— Да шучу я! Трон! Что с тобой сегодня?

— Кто-то умирает, — сказал некто, сидевший по другую сторону костра, — а кто-то остается калекой. Их жизни подходят к концу в любом случае. Так что это считается за одно и то же.

Гидеон Рейвенор смотрел на старого наставника сквозь языки пламени. Юный и красивый, он сидел вдали от остальных. Длинные черные волосы были собраны в конский хвост на затылке. Он поднял бокал:

— Твое здоровье!

Эйзенхорн попытался обойти костер и подойти ближе к старому товарищу, но огонь каким-то образом смещался, постоянно оказываясь между ними, — и Рейвенор следил за Эйзенхорном с другой стороны, сквозь огонь.

— Как странно движется пламя! — заметил Эмос, вставая рядом с Эйзенхорном. — Будто оно обладает разумом и стремится отделить одно от другого.

Он бросил короткий взгляд на Эйзенхорна и пригубил свой напиток.

— Не находишь, Грегор?

— Действительно, странно, — согласился Эйзенхорн, глядя на старого архивиста. — Ты помнишь Терзание?

— Которое? Их было так много.

— Терзание, Эмос. Чума Ульрена…

— Хм-м. Да. Архивное дело ордо за номером один миллион семьсот шестьдесят семь тысяч пятьсот шестьдесят три, доступ «тройной серафим». Реестр девятьсот одиннадцать. Введено рубрикатором Эдриком Калликом в…

— Ближе к сути, Эмос.

— Первый случай зафиксирован на Пиродии, — сказал архивист. — Примерно за тридцать-сорок лет до того, как началась вторая вспышка чумы в третий год Дженовингской кампании. Оригинальное исследование, проведенное специалистами Материа Медика, установило, что обе болезни вызывались различными формами одного и того же патогена. Лечению не поддавалось, и уровень смертности на зараженных мирах был невероятным. Благодаря работе ученого по имени Лемюаль Сарк выяснилось, что вирус представляет собой порождение Губительных Сил. Кроме того, его усилил Субъюнкт Валис, апотекарий Орлов Обреченности, одного из орденов Адептус Астартес, который и сам попал под разрушительное влияние болезни. Могло показаться, Грегор, что у чумы есть нечто наподобие самосознания. Разума. Ха-ха, прямо как у огня! Ты поэтому спросил?

— Просто… продолжай, Эмос, — сказал Эйзенхорн.

— Терзание овладело разумом бедняги Валиса, — старый архивист выдавал факты сплошным потоком. — Болезнь действовала его руками и защищала себя, одновременно распространяя свое проклятие. — Он поднял глаза на инквизитора и улыбнулся: — Не самая подходящая тема для задушевной дружеской беседы.

— Эмос, Терзание могло нести в себе инфекцию в форме идеи? Которая разносилась и передавалась бы в форме мыслей, а не только от тела к телу?

— Ну, полагаю, с некоторой натяжкой можно сказать и так… — пожал плечами архивист.

— А если бы из нее сделали модификатор? Антиген? Чтобы передавать только идею, без физических проявлений. Чтобы заражать мысли, но не тела.

— Грегор, я даже представить не могу, чтобы кто-то во всем Священном Империуме обладал талантом и средствами, чтобы сотворить такое. Даже самые одаренные магосы Материа Медика.

— Если только Терзание само не захотело этого, — продолжил рассуждать Эйзенхорн. — Взяло, к примеру, одаренного магоса Материа Медика и показало ему, как это можно сделать. Трансформировало его разум, чтобы он придумал необходимые процедуры.

— Я бы сказал, что вирусу пришлось бы трансформировать разум человека, лишь затем, чтобы тот захотел все это делать, — уточнил Эмос.

— Разумеется, — кивнул инквизитор. Как же в подобных условиях человек смог бы бороться с антигеном? Как бы он смог остановить скверну внутри себя?

— Боюсь, что никак, — покачал головой архивист. — Если уж Терзание сломило волю и иммунитет Астартес…

— Оно просто добирается до того, что уже скрыто в глубинах, — произнес Рейвенор, сидящий по ту сторону пламени. — Оно сжигает волю и обнажает то, что под ней. Истину, если говорить просто. Болезнь не делает из человека еретика. Она просто убирает все лишнее и выставляет напоказ того еретика, которым он всегда был.

Тит Эндор подхватил Кару, и они, заливаясь смехом, закружились в танце, игривом и жарком зендове, прямо на старых походных одеялах, разложенных вокруг костра. Музыки не было. Они танцевали под треск дров, размеренный ритмичный стрекот невидимых насекомых, тиканье старых часов, шелест беззвучных слов. Мидас хлопал в ладоши. Нейл открыл бутылку. Эйзенхорн проводил взглядом наемника, когда тот поднялся, обошел костер и наполнил стакан Рейвенора. Тот посмотрел на Нейла и улыбнулся. Они вместе посмеялись над какой-то шуткой.

— Преданность — занятная вещь, — сказал Натан Иншабель, усевшийся на камне поблизости. Он повернул к Эйзенхорну освещенное огнем лицо: — Правда ведь?

— Да, — ответил инквизитор.

— Она так сильна и вместе с тем непостоянна, — продолжил Иншабель. — Достаточно сильна, чтобы довести человека до гибели, но при этом столь непостоянна, что может переходить от одного человека к другому. И передаваться по наследству. На генном уровне, я думаю, как идея, которая не хочет умирать. И так преданность переживает человека и переходит, скажем, к его сыну или дочери. И этот ребенок тоже будет столь же предан и встретит такой же конец.

— Не совсем так, папа, — возразила Тэйя, сидящая на песке у ног отца. — Человек посвящает свою жизнь идее, идеалу. Ты служишь тому, во что веришь. Ты сам меня этому учил.

— Это он меня научил, — ответил Натан, указывая на Эйзенхорна фужером.

Тэйя Иншабель посмотрела на инквизитора своими фиолетовыми глазами:

— Это ведь правда, сударь?

— Я всегда считал именно так, — мягко ответил Эйзенхорн.

— Я умер за тебя, — сказал Натан. — Я стал мишенью, потому что ты был мишенью и, соответственно, все, кто находился рядом, попадали под прицел. По факту, я оказался наживкой. Как и вся твоя свита. Меня убили, чтобы ты вылез на свет. Ой, только не надо на меня так смотреть! Это неважно. Я тебя не виню. Наша работа — не из простых. Я пришел сюда не для того, чтобы бередить твое чувство вины.

— А оно у него есть? — рассмеялся Эндор, проносясь мимо вместе с Карой.

Натан хмыкнул и положил руку на голову дочери:

— Я так гордился, когда она пошла по моим стопам. Гордился наследием. Мое дитя поступило на службу ордосам. На службу тебе, как и я…

Он перевел взгляд на Эйзенхорна:

— Каков отец, такова и дочь. Она тоже стала наживкой. Гоблека знал, что делает, правда ведь? Он знал, как вытащить тебя из теней. Как сыграть на твоих чувствах.

— Да ладно тебе, Натан! — взревел Эндор, проносясь в обратном направлении. — У него и чувств-то никаких нет!

— Или все было наоборот? — спросил Иншабель.

— Что ты имеешь в виду? — не понял Эйзенхорн.

— Ты послал ее за Гоблекой, — пожал плечами Натан. — Знал, что он выяснит, кто она такая. Семейные связи, наследие. Отец и дочь, давшие клятву верности старому ублюдку. Он не смог бы сопротивляться желанию убить ее и использовать как наживку. И выдал бы себя. Какой хитроумный способ заставить Горана Гоблеку из Когнитэ раскрыть свое местонахождение!

— Все было не так, — сказал Эйзенхорн.

— Нет, не так, папа! — закричала Тэйя.

— Он отдал ее медведю, — продолжил Натан, глядя старому инквизитору прямо в глаза. — Бросил в клетку, еще живую. Но, конечно, сначала он попробовал на ней антиген и смотрел, как она днями напролет вопит, переживая Терзание. Еще один провалившийся эксперимент. К медведям ее.

— Натан… — начал Эйзенхорн.

— Мой ребенок, Грегор, моя дочь. Ты использовал ее, чтобы потакать своей одержимости. Использовал и выбросил.

— Как и всех нас! — воскликнул Нейл, поднимая бокал.

Все присоединились к тосту и повторили слова наемника.

— Что же за человек так поступает с друзьями? — спросила Лорес Виббен, стоявшая на самом краю области, освещенной костром, и смотревшая в пламя.

— С друзьями — никто, Виббен, — сказал Мидас.

— У тебя ведь тоже была дочь.

— И я уверен, что она в любой момент может к нам присоединиться, — произнес Бетанкор, пригубив бокал. — Я прав, Грегор? Моя милая малышка Медея. Она ведь наверняка вскоре придет на вечеринку?

Эйзенхорн отвернулся от костра. Нестерпимый жар все еще жег его изнутри. Инквизитор ушел прочь от маленького лагеря в синеватый мрак ночной пустыни. Луна смотрела на него с небосвода. Из-за спины доносились смех и голоса.

— Грегор! — Тит Эндор бросился следом. — Грегор, куда же ты?

— Мне здесь не место.

— Не говори глупостей. Ты — главная причина, по которой все собрались, — заявил Эндор.

— Это все Терзание, — процедил Эйзенхорн. — Это глубинная скверна антигена вгрызается в мой разум. Бред. Коллапсирующие воспоминания. Разложение психики. Уничтожение воли.

— Эй, у нас у всех бывают плохие дни… — протянул Эндор. — Это не твоя вина, просто так сложились обстоятельства.

— Тит?

— Да, Грегор?

— Старик Хапшант…

— А что он? Да упокоит Трон его кости, — сказал Эндор и глотнул из бутылки джойлика, которую взял с собой.

— Почему он выбрал именно нас на роль дознавателей тогда, много лет назад?

— Потому что мы были самыми лучшими! — Эндор, дурачась, воздел руки и несколько раз проскакал вокруг Эйзенхорна.

— Тит, я серьезно.

— Он в нас что-то увидел, — пожал плечами Эндор.

— Ты знаешь, как он умер. Трон, уж ты-то слишком хорошо это знаешь. Мозговые черви разрушили его мозг. Его способность к суждению. Когнитивные функции. После смерти Хапшанта врачи сказали, что невозможно оценить, как долго паразиты обитали в его голове. Возможно, много лет, постепенно разрушая умственные способности. Он провел на службе намного дольше, чем следовало. Еще много лет после того, как ордосы должны были потребовать у него заявление об отставке.

— Что ты хочешь сказать? Что нас привлек к службе безумец?

— А если и так?

— Я думаю, что проверка при приеме на службу в ордо это бы выявила, — заметил Эндор.

— Но он действительно увидел в нас что-то, — продолжил Эйзенхорн. — В своем безумии, задолго до того, как проявились первые внешние признаки… когда его мозг еще не до конца умер.

— Да? И что же он такого углядел?

— Искру того, на что он охотился всю свою жизнь. Что-то похожее на Архиврага, с которым он сражался так давно и так рьяно, что больше не мог отличить свет от тьмы.

Эндор нахмурился:

— Я тебе не еретик, засранец!

— Нет, — покачал головой Эйзенхорн. — В худшем случае ты — гедонист, который никогда не воспринимал ничего всерьез. Тебе нравились власть, которую дает розетта, сила, возможности. А потом, конечно, тебя охватило твое собственное безумие.

Инквизитор посмотрел на оскорбленного товарища. В глазах Эндора все так же корчились черви.

— А кто же тогда ты? — ледяным тоном спросил Тит.

— Полагаю, это мне как раз и нужно понять, — сказал Эйзенхорн. — Сначала я думал, что мне пытаются промыть мозги, но это не так. У антигена Терзания нет какой-то конкретной задачи. Она просто разбирает человека на базовые составляющие, чтобы он мог увидеть себя со стороны. Именно так болезнь ломает его волю.

— Знаешь, ты говоришь несколько невнятно…

— Тит, я горю. Но ты этого не видишь. Хотя, может, и видишь, с такими-то глазами. Я корчусь от боли. Все мое тело горит с головы до ног, вплоть до самых костей. Боль такая сильная, что сейчас я ее уже почти не чувствую.

— Выпей, — предложил Эндор.

— Нет, спасибо, — отказался Эйзенхорн. — Тит, я всегда гнался за правдой. Всю свою жизнь. И теперь я думаю, что, вероятно, нашел ее. И она меня пугает. Возможность увидеть того, кто я есть. И кем всегда был. Гоблека и все другие Когнитэ — глупцы. Они хотят разрушений и страданий. Хотят уничтожать. Они просто хотели сделать мне больно. Но, боюсь, в их философии есть зерно истины. Гоблека сам все мне показал. Больше, чем сам понимал. Он попытался найти что-то такое, что меня сломит, но понятия не имел, что ждет его внутри.

— И что же это?

— Человек, такой же, как он, — ответил Эйзенхорн. — Нет, не так. Некто больший, чем он. Горан Гоблека — просто наемный убийца с амбициями, превосходящими его способности. Он нашел кого-то наподобие тех людей, которым служит. Лилеан Чейс. Короля-в-желтом.

Эйзенхорн посмотрел на Эндора:

— Как думаешь, может «желтый» означать «огонь»? Человека, который горит с головы до пят? Охваченного пламенем? Символическое имя для кого-то, кто сгорел и преобразился? Когда все, что этот человек думал о себе, превратилось в пепел, и осталась только истинная сущность.

— Грегор, по секрету скажу, что понятия не имею, о чем ты сейчас говоришь.

Эйзенхорн разочарованно взглянул на товарища. Он попытался объяснить все простыми словами, но не смог ничего сказать. С губ слетали только сдавленные фрагменты не-слов. Эндор какое-то время удивленно разглядывал инквизитора, а потом его веки медленно опустились, и из глаз, извиваясь, поползли по щекам мелкие черви. Он замер, не шевелясь, там, где стоял.

Стрекот насекомых превратился в оглушительный шум, резкий и пронзительный, размеренные щелчки отбивали такт, будто механизм часов отмерял секунды.

— Время почти пришло, — сказал Рейвенор. Эйзенхорн поднял глаза. Он стоял в тени. Колоссальная арка Врат Спатиана возвышалась над головой. Голоса насекомых стали ревом толпы, заполнившей восемнадцатикилометровый проспект Виктора Беллума. Два миллиарда радостных голосов. Он слышал звуки шагов приближающейся процессии, рева танков и громоподобной поступи титанов. Инквизитор чувствовал, как от шума вибрирует диафрагма.

Трациан, улей Примарис. День Великого Триумфа. Рейвенор был одет в свою лучшую униформу и гордо нес на груди инквизиторскую розетту. Прямо над небольшим знаком клана Эсв Свейдер.

Врата Спатиана, построенные из глянцевого белого этерцита, были столь высоки, что даже титан мог пройти под их аркой. Рейвенор смотрел на колоссальную постройку. Он казался таким молодым и непобедимым.

— Вот оно, — произнес он с улыбкой. — Всего несколько секунд до момента трансформации.

Он перевел взгляд на Эйзенхорна:

— Моей в основном. Но и твоей тоже. Этот момент тебя изменит. Ты всегда был целеустремленным, но то, что произойдет здесь сегодня со мной, Грегор, определит все твои дальнейшие поступки. Ты обретешь бесконечные ярость и гнев. И они направят тебя на путь, ведущий во тьму, откуда ты уже не вернешься.

Рейвенор помолчал и заговорил снова:

— Хотя я буду пытаться вернуть тебя изо всех сил. Ты ведь знаешь, что́ они заставят меня делать, да?

— Охотиться на меня.

— Охотиться на тебя. Как на еретика. Это займет у меня годы, Грегор. И дорого обойдется нам обоим. И потом, наконец, мы столкнемся лицом к лицу в Городе Праха Короля, и все закончится.

— Как оно закончится, Гидеон?

— А ты как думаешь? — ответил Рейвенор. — Ученик в итоге всегда превосходит учителя.

— То есть… ты видишь будущее?

— Ясновидение, — признался Рейвенор. — Моя личная ересь. Грех с точки зрения ордосов. Это мой собственный путь во тьму. Я заперт в коробке и пытаюсь высвободить разум и увидеть… хоть что-то. Это станет моим проклятием и инструментом, с помощью которого ордосы вынудят меня выследить и прикончить тебя.

— Если ты видишь будущее, то скажи мне… Кто такой Король-в-желтом?

Рейвенор улыбнулся:

— А разве ты еще не догадался? Он всегда существовал. С самого начала бытия.

— Я боялся, что Король — это я. Что я каким-то образом стану им.

— А, и это тоже, — кивнул Рейвенор. — Да ладно, ты и так знаешь, кто ты такой. Забудь о будущем, Грегор. Ни один человек еще не нашел счастья, зная о грядущем. Прошлое — куда интереснее. Подумай хорошенько. Осталось всего несколько секунд. Подумай и узри себя. Рассмотри вероятность, что мастер Им прав.

— Нет, он…

— Просто признай себя тем, кем ты всегда был, — сказал Рейвенор, — Будет легче. Больше никаких сомнений. Никакой борьбы. Путь станет ясен. И мне тоже будет легче, когда придет время.

Он поднял глаза. Они оба слышали нарастающий вой авиационных двигателей, рассекавших воздух над проспектом. «Молнии», двенадцать штук. Цветочные лепестки медленно падали вниз.

— Вот оно, — сказал Рейвенор и протянул руку.

Эйзенхорн собирался ее пожать, но пальцы коснулись холодного металла. Теперь перед ним стояло бронированное кресло жизнеобеспечения Рейвенора.

— Трансформация, — протрещало из вокс-динамиков устройства, — Огонь. Перерождение.

Эйзенхорн почувствовал вспышку. Она была такой яркой, что весь мир исчез за пеленой ослепительно-белого света.

Потом пришло пламя. Пламя, ветер и ударная волна. Вся его одежда сгорела и осыпалась пеплом. Кожа запузырилась, отслоилась и упала на пол. Мышцы и сухожилия рассыпаюсь. Кости, черные от жара, изогнулись и разлетелись в воздухе.

Она взяла его за руку.

— Это все было так давно.

Елизавета.

Белое небо. Старые деревья дрожат на холодном ветру. Они качаются из стороны в сторону, а их листья шуршат, будто рой насекомых. Она ведет его через лес в темную долину.

— Ты никогда не замечал иронии в том, что единственная женщина… единственный человек, которого ты любил, была неприкасаемой? Парией, изгоем, неспособной к тебе притронуться?

— Была такая мысль, — признался Эйзенхорн.

— Скоро огонь угаснет, — пообещала Биквин.

— Слишком поздно, — сказал инквизитор. — Он сжег меня. Я покопался в собственном пепле и все понял.

— Так используй это, — произнесла она. — На самом деле ты не мог никого спасти, Ни меня, ни Гидеона, ни Мидаса… даже себя. Ты обречен, и так будет всегда. И все, кто рядом с тобой, — тоже обречены.

— Мне следовало остановиться давным-давно, — пробормотал он. — Магос был прав…

— Сарк?

— Нет, Драшер.

— Его я не знаю.

— Он — никто. Простой неудачник, хватающийся за свое ничтожное существование и оплакивающий свою участь. Но он сказал мне, что я зашел слишком далеко. Что я так и не понял, когда нужно остановиться. Он оказался весьма проницательным. Он, знаешь ли, сдался слишком рано и слишком легко, но интуитивно узнал во мне человека, который ошибся противоположным способом. Человека, который вышел за все разумные пределы, несмотря на просьбы друзей, а затем рухнул на обочине, оставшись в полном одиночестве.

— Я думала, у тебя нет друзей, — поддразнила инквизитора Биквин.

— Больше нет.

— Видишь, теперь тебя ничто не держит, — сказала она, — Можешь пройти последние несколько километров, не чувствуя обузы. Теперь для тебя ничто не имеет значения. Не используешь ли эту свободу для меня?

— Чтобы спасти тебя? — спросил Эйзенхорн.

Биквин покачала головой.

— Для этого уже слишком поздно, — улыбнулась она. — Часть меня. У меня есть… У меня будет… Сложно объяснить. Дочь, наверное. Это самое простое слово, но не совсем точное. Она — от меня, но в то же время — я. И тоже неприкасаемая. Ты уже сделал достаточно, Грегор. Забудь о Чейс и Короле. Если ты продолжишь пытаться их остановить, то проиграешь. У тебя не хватит воли, несмотря на все то, что, я знаю, у тебя есть… У тебя никогда не хватит воли, чтобы закончить это в одиночку. Поэтому сделай кое-что попроще ради меня. Спаси ее. Спаси ее от Короля до того, как он заберет ее к себе. Дай мне посмертие в ее форме.

— Где она?

— Родится через два года, — ответила Биквин. — Глубоко в Лабиринте, в тени Города Праха. Она будет жить на улицах Квин-Мэб.

— На Санкуре?

— Да, как раз там, куда тебе указала Джафф. Там ты ее найдешь.

— Твою дочь?

— Она — это я, — сказала Елизавета Биквин. — Бета от моей альфы. Думай о ней в таком ключе и найди ее.

— Если это окажется моим последним делом.

— Так тому и быть. Прекрати гоняться за Великим Врагом. Ты сделал достаточно. Ты изменил судьбу Империума. Закончи свою историю чем-то меньшим. Спасением одной жизни.

— И тогда терзания прекратятся? — спросил он. — Тогда огонь угаснет?

— Между нами говоря, он никогда не угаснет. Но боль уйдет. Помнишь Саметерский Девятый?

— Гвардейский полк?

— Да, ветераны. Их эмблемой была птичка-каменка. Помнишь, как они продолжали сражаться даже спустя годы после того, как война закончилась? Они были верны трону, Грегор, безраздельно верны, но война, которую они прошли, изменила их настолько, что они начали видеть врагов повсюду. Они сражались против тьмы, против каждой тени, даже когда это вышло за пределы разумного.

— Я помню, — кивнул Эйзенхорн. — Одна из самых печальных вещей, которые я видел. Одно из сложнейших дел в моей жизни. Остановить людей, которых двигала вперед преданность.

— Теперь ты понимаешь, как я себя чувствую? — спросила Биквин.

— В отношении меня?

— Да.

Все эти годы в его памяти жила ее улыбка.

— Вот. Единственный раз я смогла тебе это сказать.

— Я тоже, — прошептал он.

— Ты уже сделал достаточно больших дел в своей жизни, — сказала Биквин. Она встала напротив Эйзенхорна и смахнула пепел и грязь со старого плаща. — Хватит. Сделай теперь что-то маленькое.

— Не уходи, — попросил он.

— Я никуда не уйду. Я останусь здесь. А ты пойдешь вперед. Как всегда. В последний раз.

— Тогда мне нужно закончить здесь. Сарк. Гоблека. Кештре.

— Нет, — покачала она головой.

— Чтобы добраться до Санкура, я должен быть жив, — сказал он. — Чтобы найти там эту девочку, твою дочь. Мне нужно покончить с Кештре и выбраться оттуда, после чего двинуться на Санкур.

— Нет, — повторила она.

Шелест листьев превратился в стрекот насекомых, а стрекот, в свою очередь, стал шипением. Щелчками электроматериальной бури. Он не слышал этого звука уже очень давно, с самого Игникса.

— Гогот, — протянул он.

— Ты понимаешь, что это значит, — сказала Биквин.

Регия Оккульта раскрылась перед ним. Молнии змеились и сверкали вокруг ее жерла. Потрескивали огоньки. Ветер усилился.

Эйзенхорн не мог смотреть туда. Вместо этого он обвел взглядом окрестности.

— Я знаю это место, — сказал он.

— Ну конечно, знаешь, — подтвердила Биквин, — Я никогда тут не была, в отличие от тебя. Горные леса над Антитом. Мир ДеКере. Ты часто мне о нем рассказывал.

— Место, где я родился.

— Именно, — кивнула она. — Здесь ты родился в первый раз. И мне показалось правильным привести тебя сюда для следующего рождения.

Биквин протянула руку к подбородку инквизитора, и тот дернулся, боясь ее обжечь. Но неприкасаемая просто мягко и ласково развернула его голову, заставляя взглянуть в мерцающие и искрящие врата Регии Оккульта.

— Они приведут тебя к цели, — сказала она. — Всего один шаг. Забудь остальное. Забудь все. Иди. Пока проход не закрылся.

Елизавета поцеловала его в щеку.

— Ступи на путь. Он прям и верен. Единственный путь, который тебе нужен.

Эйзенхорн развернулся, но Биквин уже исчезла.

Он шагнул на свет.

Свет оборачивается вокруг него и несет вперед. Мир рассыпается на части, а звезды мелькают мимо, будто снег. Все быстрее и быстрее. Звездный буран заполняет все пространство крохотными сверкающими пятнышками. Удар сердца. Долгая зима. Века пролетают и нагромождаются друг на друга, будто вагоны сошедшего с рельс поезда. Он видит перед собой Каранины ранним летом. Над новой крепостью реют знамена. Армии на перевале снова могут маневрировать после того, как весеннее солнце растопило снег. Ударийские орды в доспехах из кожи и бронзы, с черепами пещерных медведей на знаменах желают найти Ваартук и спасение. Их вождь едет перед войском, его шлем украшен перьями хищной морской птицы. А в лесах гарнизон крепости выстраивается в боевой порядок по зову медных труб — длинных, опоясывающих все тело трубача, словно обруч. Каранинская гвардия строит стену щитов у входа в перевал, готовая противопоставить сталь клинков и железную дисциплину гневу варваров-завоевателей и защитить свои мечты о колонизации континента.

Железная дисциплина против дикого хаоса.

Трубы ревут в лесу. Рога завывают на перевале.

Красноклювики по-прежнему поют среди деревьев, не обращая ни на что внимания.

Старик сидит у пруда и что-то рисует.

Летнее солнце клонится к закату. Орел кружит над лесом. Дрожь схлопывающегося пространства.

Комната. Сотни тысяч комнат. Люди в комнатах. Кто-то плачет. Огненно-желтая луна. Костер. Походные одеяла. Смех.

Море, которое на самом деле не море. Нематериальный океан, волны которого поднимаются выше всех миров. Тени чудовищ мелькают под бушующей поверхностью. И снова смех. Вечный смех. Гогот. Шепот. Слова, которые могут создавать. Слова, способные творить и разрушать. Долгая Ночь, бесконечная тьма, наполненная триллионами насекомых. Стрекочущие слова, которым больше лет, чем ртам, впервые их произнесшим. Слова, которые старше всех возможных ртов. Слова, выбитые на белом камне.

Око, но не глаз. Глаз, пораженный червями. Рана в плоти космоса, но не око. Наплыв. Разлив. Ложь. Истина. Отец и его восемнадцать сыновей. Проступок. Отец и дочь. Мертвая девочка. И еще одна, еще не рожденная. Годы сминаются, будто бумага, накладываются друг на друга, как карты в колоде.

Золотой трон. Фигура на нем, слишком яркая, чтобы смотреть, слишком темная, чтобы описать. Фигура в коробке. Коробка — это золотой трон. Золотой трон — это просто коробка. Человек, переставший быть человеком. Нечто, когда-то бывшее человеком, живет благодаря трону, в котором сидит, видит все, знает все, читает грядущее и хочет забыть прошлое. Изолированный разум. Темное место. Старый пикт, изображающий сына, который был всем и ничем. И нельзя узнать, сделан пикт до или после, потому что сын выглядел одинаково и до, и после. Или потому, что время мнется, как бумага, и, может, до все это время было после.

Каменка. Место, где родился.

Что-то неприкасаемое. Кто-то, кто всегда боялся коснуться его.

Человек, хромая уходящий во тьму, совсем один, спиной ко всем, продолжающий идти, шаг за шагом, по причине, которую он уже не может вспомнить.

Огонь.

Древний город на краю пустыни. Все кажется золотым за завесой пыли. Теневой город за ним. Близнец. Одно место, но на самом деле — два. Два места, но на самом деле — одно. Сумрачный мегаполис.

Город знаний. Город ученых. Место, где собрались Когнитэ.

Город Праха.

Еще один король. Еще один трон. Все желтое. Огонь и прах.

Восьмеро ждут. Восемь точек. Восемь выстрелов.

Кровь. Наследие.

Король манит. Циклопические демоны, слишком большие, чтобы охватить их взглядом, преклоняются перед его троном. Скованные цепями и присягой, они шепчут не-слова.

Стрекочут, как насекомые.

Тикают, как часы.

Гогочут, как свет.

Трещат, как огонь.

— И вот ты здесь.

Голос.

— Разве не здесь ты хотел оказаться? Разве не сюда ты шел всю свою жизнь? Этого ты хотел, да?

Эйзенхорн открыл глаза. Пыль застилала глаза, а в рот набился песок.

Он ничком лежал на земле.

Инквизитор поднялся, кашляя и плюясь, пытаясь прочистить горло от пыли. Свет вокруг отливал золотом. В воздухе плавали мелкие крупинки. Дымка.

— Город прямо перед тобой, — сказал голос. — Ты у ворот.

— К-какой город? — Эйзенхорн едва сумел выдавить из себя эти слова.

— Город Праха, — отозвался голос. — Ведь все правильно?

— Кто ты?

— А я тоже прямо перед тобой.

Эйзенхорн поднял глаза. Обладатель голоса смотрел на него сверху вниз.

— Привет, малыш, — сказал Черубаэль.

— Почему ты здесь? — спросил Эйзенхорн. — Как?..

— Ты меня позвал, — объяснил Черубаэль. — Я пришел потому, что ты меня вызвал.

Инквизитор попытался встать. Демонхост протянул руку, чтобы помочь ему.

— Не прикасайся ко мне!

Черубаэль, похоже, обиделся.

— Но… ты же звал меня, — сказал он. — Чтобы я помог. Ты всегда это делаешь. За этим ты меня создал. В итоге, сам видишь, я — единственный твой друг. Что многое значит. Уверен, ты согласишься.

— Я тебя не звал. — Эйзенхорн все-таки смог подняться на ноги и теперь смотрел на город, мерцающий за пеленой золотистой пыли.

— О, но ведь позвал же, — возразил Черубаэль. Демонхост плавал в воздухе перед Эйзенхорном. Конец оборванной цепи волочился по пыли. — Со скрытого пути.

— Регия Оккульта?

— Вот как оно называется! — воскликнул Черубаэль. — Я знал, что у этой штуки есть название. Ре-ги-я Ок-куль-та. Ты позвал меня, когда шел через нее.

— И ты пришел?

— Друзья всегда так делают, — оскалился демонхост.

Эйзенхорн покачал головой. Огонь потух. Боль ушла. Вся боль ушла.

— Я не мог… — начал он. — Я не могу тобой так управлять. Никогда не мог. Мне нужны месяцы, чтобы вытащить тебя, и постоянное усилие, чтобы держать в узде. Мне нужно напрягать разум до предела, просто чтобы ты был спокоен. Я не звал тебя. И даже если бы позвал в приступе безумия, то не смог бы удержать.

— Теперь можешь, Грегор.

— Нет.

— Но ведь да! — рассмеялся Черубаэль. — И мне это на самом деле нравится. Больше нет никакой борьбы. Этой постоянной борьбы между нами, со всей болью и переживаниями. Все. Ты зовешь, и я прихожу. Теперь это работает так. Я даже не могу попытаться сопротивляться. И меня это устраивает.

— Это все иллюзия, — сказал себе Эйзенхорн. — Это просто… очередная стадия Терзания. Еще один трюк…

Черубаэль оглянулся. Цепь зазвенела.

— С кем ты разговариваешь? — спросил он.

Эйзенхорн посмотрел на демонхоста:

— Это все не настоящее. Тебя здесь нет. И меня тоже. Я тебя не звал, и я совершенно уверен, что не сумел бы тебя контролировать. Мои псионические способности выгорели. Я должен умирать. Это, наверное, последние иллюзии Терзания.

— Нет, ты не умер, — произнес Черубаэль. — Не умираешь. И это не галлюцинации. Ты просто тут. Ты всегда стремился сюда и наконец пришел. Я впечатлен. Нет, правда. И я не часто говорю это людям.

— Сюда?.. — переспросил инквизитор.

— Можно рассмотреть вопрос физически и метафизически. Полагаю, ты сам решишь, что важнее. Физически — это Город Праха внутри города Квин-Мэб на Санкуре, субсектор Ангелус. Год пятисотый. Плюс-минус год. А вот метафизически… ну, тут все зависит от тебя.

— Санкур?

— Да, да. Ужаснейшее место, как по мне, но выбираю не я. Теперь ты заказываешь музыку. Ты ведь… ты хотел попасть сюда, верно?

— Да, — кивнул Эйзенхорн. — Я… Я не знаю.

— Тебя попросили сюда отправиться, — сказал Черубаэль. — Эта твоя неприкасаемая, ну, как ее там звали?

— Елизавета.

— Да, Е-ли-за-ве-та. Она тебя очень вежливо попросила.

— Это было Терзание, принявшее ее форму.

— В любом случае она попросила вежливо. Об услуге. О последнем деле. Спасти ее дочь. И я полагаю, этим-то мы и займемся. Ты все для нее сделаешь.

Демонхост заметил, что Эйзенхорн разглядывает призрачный город.

— Или ты передумал, а, Грегор? Все еще борешься с искушением? Последний рывок, чтобы свернуть шею врагу?

— Я не знаю. Не знаю, было ли хоть что-то из этого правдой.

— Похоже, у тебя есть выбор. Поступить правильно или правильно. Я знаю, что звучит не очень похоже на выбор, но ты меня понял. Сделать большое дело, которое имеет значение, или маленькое, которое зачтется.

— Разве я не могу сделать оба?

— Я не знаю, — пожал плечами Черубаэль. — А ты можешь?

Эйзенхорн не ответил.

— Думаю, — подытожил демонхост, — все сводится к тому, что важнее. Для тебя. Обязательства перед… ты знаешь… не люблю называть Его по имени. Давай назовем Его Гниющим богом-королем. Или обязательства перед теми, кто на тебя рассчитывал. Лично на тебя. Давай назовем их еще одним словом, которое я не люблю, — друзьями.

— У меня нет друзей, — возразил Эйзенхорн.

— Нет, у тебя нет, и мне это всегда в тебе нравилось. Но… Как бы это сказать. У друзей есть ты. Эти люди подружились с тобой на свою голову. Прикипели. Они оставались с тобой. Были преданны, несмотря ни на что. Ты просто никогда не отвечал им взаимностью. Что странно, ибо преданность — твоя сильная сторона.

— Эти две вещи всегда конфликтовали друг с другом, — сказал Эйзенхорн.

— И?..

— Я хочу сделать все правильно. Всегда хотел. И обрек себя этим на проклятие.

— И что теперь?

— Я выбираю оба варианта. И это значит, что начинать нужно не здесь.

Черубаэль вздохнул:

— То есть мы не останемся?

— Я — нет. Нужно кое-что закончить, Мне придется… вернуться по своим стопам.

— Мне тебя отнести?

— Не стоит.

— Ну, — сказал демонхост, — тогда я тебя подожду.

— Серьезно?

— Да, как послушный мальчик. Ты же этого хочешь. Значит, так я и поступлю. Буду ждать здесь, пока ты не вернешься. Увидимся через… ой… примерно через двадцать лет.

Эйзенхорн посмотрел на демонхоста и покачал головой.

— Иди уже. — Черубаэль вяло помахал рукой. — Удачи и все такое. Друзья ведь так говорят, да?

— Почему… — спросил инквизитор, — Почему ты со мной так вежлив?

— Ну, потому что… — замялся демонхост. — Пожалуйста, никому не рассказывай, но сейчас ты меня пугаешь до полнейшей усрачки.

Эйзенхорн улыбнулся.

— Так, стой, — сказал Черубаэль. — Я думал, ты так больше не умеешь.

— Я тоже.

Грегор поднял руку.

Огонь взметнулся вверх.

Глава двадцать четвертая Что бы ни случилось вчера

Давинч нетвердой походкой подошел к товарищу и оперся на его плечо.

— Ты сумел? — спросил он, едва шевеля опухшими губами.

— Сумел, — ответил Гоблека.

Двое агентов Когнитэ смотрели на Эйзенхорна, который скорчился перед ними у поручня, замерев в неудобной полулежачей-полусидячей позе. Глаза инквизитора были закрыты, а пустой шприц медленно выскальзывал из обмякших пальцев.

— Ничего не происходит, — сказал Давинч.

— Мне показалось, я слышал его крик, — произнес Гоблека.

— Да, я тоже, — кивнул Давинч. — Он шел из его разума, а не из легких. Горан, почему он не…

— Просто подожди.

— Чего? — спросил Давинч.

Они переглянулись. Оба головореза прекрасно знали стандартную симптоматику. Они множество раз фиксировали ее у разных подопытных. После приема антигена человек начинал корчиться в жестоком припадке, который мог длиться несколько часов или дней. Кожа шла пузырями и отслаивалась. Иногда — целиком. Даже им было непросто на это смотреть.

После безумной агонии каждый из подопытных замирал и успокаивался на несколько мгновений, после чего наступала смерть. Никто не выжил, кроме Сарка. И первая инъекция для магоса закончилась шестью часами судорог, воплей и кровотечения.

Но Эйзенхорн просто впал в ступор. Прошло двадцать пять секунд с момента, когда Гоблека воткнул шприц в шею инквизитора, но тот по-прежнему молчал и не двигался.

— Не сработало, — сказал Давинч. — Думаю, мы его убили.

Гоблека присел на корточки и поднес ухо ко рту Эйзенхорна.

— Он еще дышит.

— Это ненадолго, — покачал головой Давинч. — Ты вколол ему полную дозу, а он и без того был слаб…

— Но не здесь, — перебил Гоблека, постукивая указательным пальцем по виску.

Давинча это не убедило.

— Я думаю, проблема в том, что слухи о его знаменитой железной воле — не просто болтовня, — начал он, подбирая аптечку и принимаясь стирать кровь с лица стерильной салфеткой. Каждое прикосновение к разбитому лицу заставляло его морщиться от боли. — Он, наверное, пытался сопротивляться. Бороться. Но нельзя бороться с антигеном. Из-за сопротивления все становится только хуже. И ты его сжег. Мозг умер. То, что ты сейчас видишь, — только рефлексы. Тело медленно угасает.

Давинч внезапно отскочил в сторону и вскрикнул.

Эйзенхорн качнулся вперед и опустился на четвереньки. Он по-прежнему не открывал глаз, а с лица потоками стекал пот. Инквизитор пытался подняться, но из-за наручников у него ничего не получалось.

— Давай поставим его на ноги, — приказал Гоблека.

Они с трудом справились с задачей. И пока Давинч удерживал Эйзенхорна в вертикальном положении, Гоблека отвесил инквизитору несколько пощечин.

— Просыпайся! Слышишь меня?

Веки пленника задрожали.

— Эйзенхорн? — прошептал Гоблека. Он пальцами открыл правый глаз инквизитора, ожидая увидеть красный от лопнувших сосудов белок или что-то похуже.

— Духи великой тьмы… — ошарашенно прошептал он и рассмеялся.

— Что? — спросил Давинч. — Что там такое? Гоблека, что там?

Бородатый Когнитэ развернул голову Эйзенхорна так, чтобы напарнику было видно.

— Вот же… — прошептал тот.

Глаза Эйзенхорна светились фиолетовым светом.

— Вориету нужно отдохнуть, — заявил Драшер.

— Времени нет, — бросил Нейл.

— Ему нужен отдых, — продолжал настаивать магос.

— Я и сам это знаю, — ответил Нейл, — но времени нет.

Макс перегнулась через перила и глянула вниз.

— Пожар сильный, — сообщила она.

Воздух вокруг уже помутнел от грязного черного удушливого дыма. Далеко внизу раскинулось настоящее озеро яростного химического пламени, которое уже начало заполнять башню густым токсичным смогом.

— И Ткачу, скорее всего, конец, — добавила маршал.

— Это да, — подтвердил Нейл. — Но нам нужно найти выход. Еще десять минут, и здесь станет нечем дышать. Кроме того, огонь скоро пойдет вверх.

— Я могу идти, — подал голос Вориет.

Драшер был абсолютно уверен, что дознаватель лжет. Каждый раз, когда тот, наглотавшись дыма, кашлял, это приводило к вспышке боли в раздробленных костях. Он казался ходячим мертвецом.

Нейл обхватил Вориета за талию и начал подъем по очередной лестнице. Макс и Драшер переглянулись и двинулись следом. Они чувствовали, как снизу поднимается жар. Ступени привели их на очередной технический мостик, в конце которого была очередная металлическая лестница на верхний уровень. Гудящие механизмы Ткача рисовали странные круги и кольца в медленно поднимающихся клубах дыма. Это напоминало рябь на поверхности воды.

— Думаешь, он погиб? — спросила Макс у Драшера.

— Эйзенхорн?

— Ага.

— Ты слышала крик, — пожал плечами магос.

— Я его почувствовала, — ответила маршал. — Не уверена, хочу ли знать, что они с ним сделали, чтобы он так кричал.

Нейл остановился и посмотрел вверх. Зловещий свет по-прежнему мерцал над головами, но из-за дыма казался тусклее.

— Еще несколько уровней, — сказал наемник. — На главной платформе был выход в основную часть крепости. Мы с магосом так сюда попали. Думаю, это наш единственный путь обратно. Сможешь дойти, Дарра?

Вориет кивнул. Он был бледен, на лице, искаженном маской страдания, собрались крупные капли грязного пота. Одежда дознавателя намокла и липла к коже.

— Тогда пошли, — скомандовал Нейл.

Вориет схватился здоровой рукой за наемника. Тот остановился и прошипел:

— Назад!

Впереди на платформе стоял один из ходячих трупов — выбеленный временем скелет. На костях виднелись какие-то странные символы. Тварь захромала в их сторону, неотрывно глядя на живых крохотными зелеными огоньками в пустых глазницах.

Они двинулись по платформе в другую сторону, волоча за собой Вориета, и отыскали короткую лесенку, ведущую вниз, на переход. Однако спускаться обратно всем казалось плохой идеей.

— Там, впереди, есть еще одна лестница, — сказал Нейл. — Другой путь наверх.

Они двинулись к ней. Ступени шли с промежуточной платформы между мостиками куда-то вверх, проходили между двумя громадными маховиками и вели на платформу, едва заметную в дыму.

Драшер заметил какие-то фигуры за лестницей. Еще два ходячих трупа: сгорбленное разлагающееся нечто и офицер Кронил. Они медленно сокращали дистанцию.

— На лестницу и вверх! — велел Нейл.

Четверка беглецов начала подниматься так быстро, как только могла. Драшер решил, что не хочет оглядываться. Кронил двигался довольно резво.

Вориет оступился. Макс и Нейл подхватили его и потащили наверх.

— Давайте, давайте! — подгонял их Драшер. Он все-таки бросил короткий взгляд назад. Кронил уже был на ступенях, а две других твари отстали, но не сильно.

— Бросьте меня, — прохрипел Вориет.

— Заткнись! — прикрикнула на него Макс.

Они добрались до платформы. Это оказалась просторная площадка с ведущими вверх лестницами с двух сторон. От правого подъема к ним ковылял ходячий труп — Блайг, один из Когнитэ. У него отсутствовала верхняя половина черепа, а жирное лицо заливала кровь. На плече висела, мотаясь при ходьбе, штурмовая винтовка, но теперь она была просто грузом, который он на себе тащил.

— В другую сторону! — скомандовал Нейл.

Они развернулись, но от второго пролета на них шла Одла Джафф. Псионическое воздействие, убившее ее, судя по всему, переломало ей все кости, и она двигалась, будто мокрая тряпка, которую дергают за веревочки, — расхлябанно и грузно. Одно плечо западало вниз, голова безвольно склонилась набок. Вся ее одежда пропиталась кровью.

Обойти их не было никакой возможности. Кронил и еще два чудища практически добрались до верха лестницы.

Беглецов загнали в угол, путей к побегу не осталось. Драшер задумался, что лучше: встретить ходячие трупы с гордо поднятой головой или признать поражение и, разбежавшись, спрыгнуть с платформы. Он не мог выбрать, какая смерть ему больше по нраву — кошмарное расщепляющее касание мертвых рук или долгое жуткое падение в огненное озеро.

А пока что он заслонил собой Макс.

Нейл вытащил свой «Тронсвассе», хотя и знал, что это бесполезно, и несколько раз выстрелил в Блайга. Зеленый свет, шипя, сожрал пули. Один из снарядов перебил ремень винтовки, и она зазвенела по настилу пола. Блайг не глядя переступил через нее. Нейл развернулся и выстрелил в Джафф.

Разряды энергии, окружившие мертвую еретичку, обратили выстрелы в пар.

Мертвецы протянули руки к добыче.

— Что будем делать? — спросил Давинч.

Гоблека молча смотрел на Эйзенхорна. Тот просто стоял, вперив в воздух перед собой ничего не видящий взор светящихся глаз.

— Давай отправим его во дворец, — наконец ответил он. — Проведем тесты, проверим восприятие, психометрику, ну, сам знаешь.

Давинч ухмыльнулся:

— Чейс тебя за это расцелует. Это же вообще все меняет. С двумя успешными экспериментами мы сможем заставить Ткача работать на полную. Больше не будет простоев из-за того, что Сарку нужно отдохнуть.

Гоблека кивнул:

— Нужно составить сообщение. Нам понадобится больше людей, чтобы справиться с работой. Может, Чейс сама сюда заявится.

— Вот и расскажешь ей, как тебе удалось его обратить, — сказал Давинч.

— Ну-у, — протянул Гоблека. — не думаю, что я его обращал. Просто немного подтолкнул. Похоже, он сам всю жизнь к этому шел. Ему нужно было только чуть-чуть помочь. Вот почему мы не увидели ни борьбы, ни конвульсий. Он, по сути, уже находился там.

— Боги подземные, — прошептал пораженный Давинч — Представь, ведь этот человек же состоял в ордо. Ему поручали важные задания. Ему доверяли. Он обладал властью. Проклятье, Горан, я думал, их программы отбора очень тщательны и…

— По-моему, это лишнее доказательство того, что Король побеждает, — сказал Гоблека. — Варп везде и повсюду. Даже в самом сердце Священной Инквизиции, тех ублюдков, которые должны быть преградой на его пути. Мы близки к цели, Давинч. Остались месяцы, может, год или два. Так скоро… Я знал, что государство Гниющего бога-короля шатко, но оно уже начало рушиться. Нам даже не придется бороться, чтобы его опрокинуть. Оно прогнило до самой сердцевины. Хватит небольшого толчка, и оно рухнет.

Гоблека снова расхохотался, но быстро затих. Он нахмурился и втянул носом воздух:

— Чуешь запах?

— Нет, — сказал Давинч.

— Дымом пахнет, — произнес Гоблека. — Что-то горит.

— Я не чувствую, — ответил Давинч. Он продолжая вытирать и штопать свое лицо с помощью содержимого аптечки.

— Ну конечно, — рявкнул Гоблека. — Потому что твой нос размазали по всему твоему тупому лицу.

Он прошагал к краю платформы и посмотрел вниз.

— В глубине какой-то свет, — бородач посмотрел на Давинча. — Вот дерьмо, кажется, отстойник горит. Там колодец.

Давинч убрал окровавленную тряпку от лица.

— Ты сейчас серьезно? — спросил он.

— Да, абсолютно, мать твою, серьезно!

— И что нам делать.

— Потушить его. И быстро.

— Но как? У нас нет никаких…

Гоблека поднял взгляд на главную платформу.

— Сарк это сделает. Запрет огонь. И загасит его.

— Он уже какое-то время работает на полную мощность, — обеспокоенно произнес Давинч. — Что, если ему не хватит сил? Вдруг загнется? Обычно он долго восстанавливает силы…

— Помоги мне с Эйзенхорном, — велел Гоблека.

— Что?

— Просто делай, что говорят, Давинч! — Гоблека злобно уставился на товарища. — Или ты хочешь рассказать Королю, как мы дали Ткачу сгореть?

Давинч замотал головой.

— Тогда помоги мне дотащить этого засранца наверх! — прорычал Гоблека и вдруг замолчал. — Стой… Покажи мне его пушку.

— Что?

— Ты сказал, что отобрал у него оружие. Покажи его мне.

Давинч вытащил «Сципион» Эйзенхорна из кармана куртки и отдал Гоблеке.

Бородач вытащил магазин и осмотрел верхний патрон.

— Энунция, — протянул он. — Смотри, он пометил пули Энунцией.

Когнитэ вытряхнул на ладонь несколько снарядов и продемонстрировал один из них Давинчу.

Тот шумно сглотнул.

— Так вот как она выглядит… — прошептал он.

— Говоришь, это было его запасное оружие? — спросил Гоблека, возвращая пули в обойму. — Все правильно, он берег его для особых целей. Думаю, эти пули — тот самый сюрприз, который он, по-твоему, припас.

— И что теперь? — спросил Давинч.

Гоблека засунул магазин на место.

— Если мы собираемся посадить старого козла в клетку, то нам придется вытащить оттуда магоса. И я хочу, чтобы у нас все было под контролем.

— На случай чего?

— Не доверяю Сарку, — признался Гоблека. — Я вообще думаю, что это уже не Сарк. Я не знаю, что мы собираемся выпустить из клетки.

Агенты Когнитэ повели Эйзенхорна на верхнюю платформу. Инквизитор двигался медленно и вяло, словно лунатик.

— Плохая идея, — пробормотал Давинч.

— Тогда придумай получше, — зарычал Гоблека.

Его учили импровизировать даже в самых сложных ситуациях, и он не собирался упускать появившуюся возможность.

Они с трудом заволокли инквизитора наверх. Магос сидел в клетке, скрестив ноги, как древний шаман, источая свет и бормоча не-слова. Гоблека и Давинч сразу поняли, что Сарк держится из последних сил. Свет, исходящий от него, мерцал, будто в полотне образовались прорехи. На коже проступил густой и склизкий плазматический осадок и начали вздуваться волдыри.

— Держи его, — велел Гоблека.

Он отправился к клетке, оставив Давинча следить за безмолвным и безвольным Эйзенхорном.

— Магос? Магос Сарк? — позвал он.

Свет снова мигнул.

— Я… я хочу остановиться, Горан, — пробормотал Сарк. — Можно я остановлюсь?

— Магос, у нас пожар.

— Он во мне, Горан.

— Нет, сударь. Пожар. Внизу. Колодец. Вы можете его погасить?

Сарк открыл глаза и посмотрел на Гоблеку. Из слезных каналов стекли капельки крови.

— Я так устал, — прошептал он.

— Ладно, — выдохнул Гоблека. — Магос? Магос, послушайте. Все, хватит. Я же обещал, да? Пришло время отдыха. У нас есть, кем вас заменить.

— Правда? Я могу отдохнуть? В самом деле?

— Как я и обещал.

— Снова получилось? Вы снова смогли это сделать?

— Да.

— Кто? — спросил магос.

Вместо ответа Гоблека указал на двух людей позади. Сарк сощурил глаза, пытаясь сфокусироваться.

— Эйзенхорн? Вы смогли сделать так, что состав сработал на нем?

Гоблека кивнул.

— Давайте вытащим вас оттуда.

— О, прошу! — взмолился Сарк. — Я хочу наружу. Хочу наружу.

Агент Когнитэ опустился на корточки возле двери в клетку и незаметно положил руку на рукоять «Сципиона», заткнутого за пояс.

— Отключайтесь, магос, — велел он. — Просто переведите Ткача на холостой ход. Тогда я вас вытащу, и вы сможете отдохнуть.

Сарк кивнул. Он пробормотал что-то, что не походило на слова, и свет, который магос излучал, угас, будто втянулся обратно. Будто лучи устремились в обратную сторону и превратились в ничто.

Громадные шестерни и маховики Ткача начали замедляться со звоном и потрескиваниями. Оглушительный рев стих, превратившись в механический гул.

Сарк, тяжело дыша, посмотрел на Гоблеку:

— Пожалуйста, выпусти меня, Горан. Я так хочу выйти. Эта клетка давит на меня.

Бородач произнес не-слово, которому научила его Чейс. Дверь клетки со щелчком открылась. Когнитэ распахнул ее на полную ширину.

Сарк пополз наружу. Магос явно нуждался в помощи, но Гоблека не хотел прикасаться к нему. Он хотел наблюдать, чтобы при необходимости без помех вытащить пистолет Эйзенхорна. За пределами психометрической клетки могло произойти что угодно. Что угодно могло сейчас выползать на свободу.

Сарк наконец выбрался на платформу и упал набок, как истощенный пес. Плазматический осадок стекал со спины, собираясь в лужу. На сморщенной коже магоса оставались быстро засыхающие дорожки.

Он начал медленно подниматься на ноги.

— П-помоги, — прохрипел магос.

— Ты справишься, — отозвался Гоблека, не убирая пальцев с рукояти оружия.

Сарк встал. Он поднял голову и, щурясь, посмотрел на светильники, установленные по периметру площадки.

— Сколько? — спросил магос еле слышным срывающимся голосом. — Сколько я там пробыл?

— Долго.

— Неделю?

— Дольше.

— Сколько, Горан?

— Полагаю, семнадцать лет, — произнес Гоблека.

Сарк замолчал и осмотрел то, во что превратилось его тело.

— Я туда не вернусь, — заявил он. — Я заслужил награду. Я заслужил место по правую руку от Короля. Я служил. Ты не заставишь меня залезть туда снова.

Гоблека заметил, что Давинч бросает на него тревожные взгляды, и успокаивающе покачал головой. Они разберутся с Сарком позже. Если удастся держать его спокойным и довольным, то они смогут придумать, как загнать его в клетку, когда придет время.

— А сейчас я хочу отдохнуть, — сказал Сарк. — Займись приготовлениями, Горан. Мне нужен транспорт до Санкура на этой неделе. Быстрый корабль, надежная команда. Я лично хочу отчитаться перед Королем.

— Я должен провести кое-какие тесты на вас, — предупредил Гоблека.

Сарк резко обернулся к бородатому агенту. В глазах магоса полыхнуло фиолетовое пламя.

— Необходимо понять, в силах ли вы перенести путешествие, — пояснил Гоблека.

— И получить больше данных, — добавил Давинч, — чтобы ускорить подготовку новых кандидатур.

Сарк кивнул. Он прошагал мимо Давинча и всмотрелся в лицо Эйзенхорна.

— Наконец-то у вас получилось, — произнес магос. — Успех можно развить.

Он всмотрелся в лицо инквизитора, лишенное какого-либо выражения.

— Мне тебя жаль, — сказал Сарк. — Я ненавижу тебя за все, что ты собой представляешь, и за препятствия, которые ты чинил Когнитэ все эти годы, но все равно жалею из-за того, что тебе придется вынести.

Эйзенхорн не ответил.

Сарк развернулся и захромал по ступеням к двери, ведущей в крепость.

— Может, стоит пойти за ним? — прошептал Давинч.

— Мне не хотелось бы оставлять его одного надолго, — ответил Гоблека. — Он кажется нормальным, но я совершенно не знаю, чего от него сейчас ждать. Но сначала давай закончим дело.

Он перевел взгляд на инквизитора:

— Давай-ка посадим его в клетку.

Нейл шагнул навстречу Блайгу.

— Приготовьтесь бежать, — велел он остальным, — Я собью его с ног. Как только я расчищу путь — бегите.

Драшер понял, что Нейл собирается отшвырнуть тварь с дороги.

— Ты же погибнешь! — воскликнул он.

— Мы все тут сейчас погибнем, — ответил Нейл.

Раздался треск, и свет над головами практически угас. Шестерни и механизмы Ткача замедлили движение, а потом затихли.

Ходячие мертвецы рухнули на пол, будто оборвались невидимые нити, за которые дергал гигантский кукловод. Скелет рассыпался и загрохотал костями по ступеням.

— Что это было? — спросила Макс.

— Не задавай лишних вопросов, Жермена, — сказал Драшер. — Шевелись, пока они не встали снова.

Они спешно перетащили Вориета через тело Блайга и ринулись к лестнице, с которой спустился толстяк. Нейл задержался и поднял с пола винтовку еретика. Он осторожно потыкал в труп прикладом. Никаких зеленых искорок. Только тогда наемник позволил себе обшарить карманы мертвеца и забрать патроны.

— Торопись! — крикнул ему Драшер.

— Иду, — проворчал Нейл. Он подхватил оружие, развернулся и побежал за товарищами.

Гоблека закрыл дверь клетки с помощью не-слова. В воздухе плавали клубы дыма, цепляясь за светильники под потолком.

Запертый Эйзенхорн сидел на коленях и тупо пялился на скованные руки. Затем он медленно поднял голову и посмотрел на Гоблеку.

— Ты знаешь, что делать, — сказал еретик.

Эйзенхорн не ответил.

— Я понимаю, что это кажется незнакомым, — продолжил Гоблека. Он опустился на корточки и смотрел на узника сквозь прутья решетки. — Ты не привык к тому, что твой разум работает так. Не бойся. Это откровение. Понимание истины всегда ужасает. Сейчас ты видишь вещи такими, какие они есть. Ты вернулся домой, в место, где все началось. Оно звало тебя с самого рождения, а ты был слишком испуган… слишком пропитан ложью… чтобы ответить. Но теперь ты все можешь. Ты почувствуешь опьяняющую свободу.

— Варп… — прошептал Эйзенхорн.

— Верно, — улыбнулся Гоблека. — Тебе не нужно больше ничего знать. Варп — в тебе, и он покажет все, что нужно. Как жить. Как думать. Как подчинить себе этот мир и все остальные. Он покажет, как управлять Ткачом. Научит языку. Словам, которые нужно сказать. Просто открой свой разум, и они сами вольются в тебя.

Губы инквизитора беззвучно задвигались. Он выглядел как ребенок, пытающийся выговорить первое слово.

— Запусти Ткача, — сказал Гоблека. — Пусть он крутится. Мне нужно, чтобы ты овладел его силой и погасил огонь. Нужно спасти Ткача. Это наша главная задача на настоящий момент. Обезопась Кештре и спаси Ткача. Пусть слова текут. Для такого, как ты, это несложно.

Губы Эйзенхорна задвигались быстрее. Он начал что-то бормотать. Гоблека услышал первые слоги, и они ударили его в грудь, будто разряды тока. Все больше полных не-слов вылетало изо рта инквизитора.

Давинч отступил к краю платформы и настороженно наблюдал за происходящим. Он подобрал винтовку, оброненную Гоблекой, и крепко сжимал ее в руках. Горан тоже решил отойти подальше. Эйзенхорн говорил достаточно внятно, быстро и четко произнося не-слова, каждое из которых врезалось в плоть Гоблеки.

Он никогда не слышал, чтобы литании на Энунции звучали так чисто. Магос овладел языком и скрытой в нем силой, но устная речь всегда давалась ему с трудом, как будто поддержание контроля требовало постоянных усилий. Сарк часто запинался или начинал невнятно бормотать. Его работа периодически прерывалась бесполезными криками и хныканьем. Эйзенхорн говорил спокойно и уверенно. Он почти моментально изучил Энунцию.

Сидящий в клетке инквизитор закрыл глаза и запрокинул голову.

Прутья психометрической клетки начали обрастать потрескивающей ледяной коркой. Разряды зеленой энергии зазмеились по решетчатому настилу платформы, попадая в обмотки катушек или металлические конструкции. Один разряд ударил в один из осветительных блоков, моментально погасив все лампы и осыпав платформу дождем искр.

— Ты только посмотри на него! — выдохнул Давинч. Его голос с трудом пробивался сквозь звуки не-слов и треск разрядов.

— Практически сразу взял контроль, — ответил Гоблека. — Боги, это значит, что он долго готовился. Как я и предполагал, он не просто подходил для этой роли, он был готов. Он уже очень давно стал одним из нас, еретиком. Задолго до того, как ордосы объявили его таковым.

Боль скрутила Эйзенхорна. Он затрясся, мышцы свело судорогой, спина изогнулась, а руки бессильно вцепились в металл оков.

Но он не замолчал.

Что-то начало разгораться внутри. Яркий свет заструился внутри инквизитора, становясь все сильнее. Уже через несколько секунд, Эйзенхорн сиял, будто лампочка. Казалось, он состоят не из плоти и крови, а из света, облаченного в старый черный плащ, едва различимый в ослепительном сиянии.

Раздался грохот, за ним последовала серия щелчков, затем треск, звяканье и механический гул. Шестерни Ткача вокруг пришли в движение. Колеса завертелись.

Ткач снова с ревом пробудился к жизни.

Глава двадцать пятая Chaopterae metalepta

Они остановились, чтобы дать Вориету отдохнуть, когда Машина снова начала работать. От внезапного рокота и движения все вздрогнули.

— Если механизмы ожили… — начал Вориет.

— То и трупы тоже могут, — закончил за него Драшер.

Нейл кивнул. Он проверил винтовку, которую забрал с тела Блайга, и вытащил свой «Тронсвассе».

— Какой ствол больше нравится? — спросил он у Макс.

— Патроны есть для обоих? — уточнила она.

Наемник кивнул.

Маршал указала на винтовку, и Нейл протянул ей оружие.

— А мне дадут пушку? — спросил Драшер.

Нейл и Макс одновременно посмотрели на магоса.

— У нас только две, — пожал плечами наемник.

— Считайте, что я пошутил, — произнес Драшер. — Я устал.

— Как и все мы, — согласился Нейл. — Один, последний, рывок. Последний подъем. Думаю, мы сможем добраться до платформы и оттуда — до выхода.

Он посмотрел на Вориета. Мертвенно бледный дознаватель утвердительно кивнул.

— Возможно, нам придется пробивать себе путь, — сказал Нейл.

Макс как раз закончила рассовывать запасные магазины по карманам куртки.

— Ничего не имею против, — сказала она.

— Или спасать Эйзенхорна, — вставил Драшер.

— Если он еще жив, — заметила маршал.

— Ну что, давайте исполним задуманное, — подытожил Нейл.

— Странно… — произнес магос. Все посмотрели на него.

Он разглядывал насекомое, ползущее по металлическому поручню платформы, — маленькое, меньше двух сантиметров в длину, напоминающее саранчу.

— Я не встречал здесь насекомых, — пояснил Драшер.

— И что с того? — спросила Макс.

— Просто обратил внимание.

Он подобрал насекомое и усадил к себе на руку, чтобы рассмотреть поближе.

— Chaopterae Metalepta. Короткорогий равнинный кузнечик. Семейство Acrididae. Здесь не живет.

— Здесь — это где? — кисло уточнила Макс.

— На Гершоме, — ответил Драшер. — И, судя по тому, что я видел за окном, конкретно здесь он тоже не живет.

— За каким окном? — спросил Вориет, медленно поднимаясь на ноги.

— За обычным.

— И что ты там видел? — поинтересовалась Макс.

— Неважно, — отмахнулся магос. Он поднял насекомое за крылья и поднес к лицу. Кузнечик перебирал лапками в воздухе. — Откуда же ты тут взялся? Видите красную полоску на груди? Эта расцветка появляется, когда они роятся. Эти животные живут огромными колониями. И когда их численность становится проблемой, происходит выброс серотонина и насекомые трансформируются из оседлой формы в кочевую. Они меняют цвет и начинают перелет.

— И что с того? — снова спросила Макс.

— Ну, при такой окраске они не встречаются поодиночке, — пояснил Драшер. — Просто по определению роевая морфа никогда не встречается одна.

Макс вперила в него тяжелый взгляд:

— Я очень рада, что тебе понравилось это насекомое. Мы можем идти?

— Да, конечно. — Магос стряхнул кузнечика с руки, и тот улетел.

Группа начала подъем по очередному пролету. Нейл шел первым, за ним — Макс и, наконец, Драшер, поддерживающий Вориета.

— Вот еще один, — дознаватель указал на кузнечика, сидящего на ступеньке.

— А почему бы нам не устроить пикник на природе? — прошипела Макс.

— На самом деле тут их довольно много, — констатировал Драшер.

Еще двое насекомых пролетели мимо. Несколько ползли по ступенькам и перилам.

— Откуда они берутся? — спросила маршал.

— Эм-м, я именно об этом и говорил…

Насекомых вокруг становилось все больше.

— Ух! — сказала Макс, отмахиваясь от очередного кузнечика. — Они и правда роятся.

Драшер оперся на перила и посмотрел вниз. В свете пламени пожара он различил тысячи крошечных силуэтов, заполонивших пространство между шестернями Ткача. Сотни тысяч.

— Да, все так, — подтвердил он. — Крупная миграция.

— Может, дело в жаре? — предположил Нейл. — Жар от пожара гонит их вверх?

— О Трон! — воскликнула Макс. — Давайте все остановимся и будем изучать природу.

Кузнечик приземлился на щеку Нейла. Наемник сбил его щелчком.

— Она права, — кивнул он. — Давайте двигаться.

Они миновали еще три платформы по пути вверх. С полукруглого мостика четко виднелась главная площадка, окутанная тусклым светом. В воздухе кружили стрекочущие тучи насекомых. Кузнечики были повсюду: на мостике, на перилах, на одежде. Оглушительный стрекот мог поспорить в громкости с яростным рокотом Ткача.

— У меня от них озноб по коже, — пожаловалась Макс, вытаскивая насекомое из уха.

— Соберитесь, — бросил Нейл, стряхивая очередную стайку кузнечиков с выбритой головы. — Смотрите… — Он указал рукой. — Этот мостик огибает почти всю башню и ведет к той лестнице в дальней части. Видите? Если мы туда доберемся, то сможем подняться. Главный люк — там.

— А что с Эйзенхорном? — спросил Драшер и тут же сплюнул: насекомое залетело к нему в рот.

— Вы трое идите туда, — распорядился Нейл. — А я прокрадусь по другому пути и посмотрю, удастся ли мне добраться до платформы.

Он указал на узкую служебную лестницу, ведущую от их мостика на платформу в шести метрах над головами.

— Мы останемся все вместе, — решил Вориет.

— Скорее всего, все сведется к стрельбе, — заметил Нейл. — Будет неплохо, если мы сможем бить по ним с двух сторон.

Макс кивнула:

— Только не сглупи.

— Мне уже поздно переучиваться, маршал, — ответил наемник. — Просто доведите Вориета и господина Стальные Яйца до люка, ладно?

Он начал карабкаться вверх по лестнице. Макс поудобнее перехватила винтовку, сбила пару насекомых с носа и рта и повела дознавателя и магоса окольным путем.

Нейл добрался до конца лестницы. Она выходила на платформу управления прямо под главной площадкой. Тут стояли когитаторные блоки, частью поврежденные или разбитые вдребезги. На полу наемник заметил кровавые следы, перепачканные медицинские салфетки и сломанный шприц.

Стараясь ничем себя не выдать, Нейл забрался на платформу. Роящиеся насекомые были повсюду.

— Откуда они все берутся? — с отвращением спросил Давинч, глядя, как кузнечики снуют в воздухе и собираются в стаи под осветительными блоками.

— Я не знаю, — ответил Гоблека. Его явно больше интересовали клетка и запертый в ней человек.

— Это проявление силы? — продолжал спрашивать татуированный, — Отдача от Ткача?

— Мне все равно…

— Гоблека, такого раньше не случалось! — рявкнул Давинч. — У нас бывали внезапно появляющиеся объекты и световые эффекты, но… никогда ничего подобного!

Он подошел к краю платформы и посмотрел вниз.

— Может, они лезут из колодца, — предположил он. — Их гонит огонь…

Давинч замолк. На контрольной платформе под ними кто-то был. И этот кто-то, пригнувшись, продвигался в их сторону.

— Гоблека! — завопил татуированный. Он выхватил оба лазпистолета и начал стрелять.

— Какого дьявола?! — взревел бородач, разворачиваясь.

— Там кто-то есть, — ответил Давинч. — Думаю, это один из свиты старого ублюдка!

Он снова выстрелил. Человек внизу отскочил в сторону и скрылся из виду. Давинч двинулся вдоль платформы, пытаясь найти удачный угол для стрельбы.

Вновь заметив нарушителя, он выстрелил с обеих рук. Когитаторный блок на платформе ниже взорвался, выплюнув фонтаны искр.

— Обходи! Обходи! — крикнул он товарищу.

Гоблека подобрал свою винтовку и начал обходить платформу с другой стороны, целясь вниз.

— Где? — спросил он.

— Контрольная площадка, — ответил Давинч и снова выстрелил. — Прямо под нами!

Раздались ответные выстрелы из крупнокалиберного пистолета. Один ударил в край платформы, еще один — в поручень. Давинч отскочил назад.

— Если не можешь его подстрелить — гони ко мне! — велел Гоблека, перегнувшись через поручень, чтобы взять на прицел платформу внизу.

Давинч опять метнулся к краю и начал поливать контрольную площадку лазерными лучами. Он изрешетил стол и настил пола, перевернул стул на колесиках и разворошил кипу бумаг так, что листы поднялись в воздух.

В оптический прицел Гоблека увидел крупного лысого мужчину, который пригнувшись перебегал от укрытия к укрытию, спасаясь от шквала выстрелов Давинча. Когнитэ приготовился стрелять, и…

Цель исчезла. Что-то заслонило обзор, и короткая очередь Гоблеки ушла в молоко. Еретик догадался, что помехой стало одно из насекомых, приземлившееся прямо на линзу прицела. Он стряхнул кузнечика и попытался снова отыскать цель.

Внезапно раздались выстрелы из другого места. Они ударили в настил платформы, выбивая искры из металла. Второй стрелок.

Гоблека откатился в сторону. Откуда, мать его, бьют? Еще несколько пуль ударили в балку перекрытия под ним.

Снизу. Стрелок был внизу.

Гоблека пополз вперед, меняя позицию.

Макс опустила винтовку.

— Пойдем! — крикнул Драшер. — Жермена!

— Я его вижу, — прорычала она. — Ублюдка, который убил Хадида!

Она выпустила еще одну короткую очередь. В этот раз противник ответил — пули застучали по металлоконструкциям мостика, из-за чего сотни рассевшихся на них кузнечиков поднялись в воздух.

— Шевелитесь! — рявкнула она Драшеру и Вориету. — Бегом к лестнице!

Магос посмотрел на нее и понял, что маршал никуда не пойдет, пока не разберется с врагом. Он подхватил Вориета и побежал вперед по мостику, к ступеням.

Макс выпустила новую очередь, но бородатый еретик скрылся из виду. Сквозь гул механизмов пробивались звуки другой перестрелки — «Тронсвассе» Нейла переругивался с лазерными пистолетами второго противника.

Еще один мощный залп полетел в ее сторону, грохоча по металлу мостика и пробивая обшивку. Один из несущих кабелей оборвался со звонким щелчком.

Маршал осмотрелась. Требовалось найти более удачный угол для стрельбы. У винтовки Блайга был перебит ремень, поэтому она аккуратно прижала ее к себе, проскользнула под поручнем на животе и спрыгнула вниз.

Макс приземлилась на расположенный метром ниже литой чугунный корпус какого-то из агрегатов Ткача. Она покачнулась на скользкой от машинного масла поверхности. Держаться было не за что. Маршал начала осторожно пробираться вперед. Насекомые лезли в лицо. Ноги скользили, но ей удавалось держать равновесие. Если она сумеет пройти по корпусу, то он приведет ее прямо к одной из служебных лесенок.

Мимо просвистели пули, выпущенные откуда-то сверху. Две отскочили от чугунной поверхности за ее спиной. Макс резко ускорила темп и с разбегу прыгнула с корпуса. Она ударилась о лестницу и зацепилась одной рукой, изо всех сил пытаясь не выронить винтовку.

Восстановив равновесие, Макс полезла вверх.

Гоблека искал женщину взглядом. Он видел, как она, сильно рискуя, спрыгнула с корпуса машины и оказалась буквально под ним. Проклятые насекомые кишели повсюду, заполоняя пространство, где и без того затруднял дыхание дым.

Нужно было спуститься вниз. Лысый наемник по-прежнему находился где-то справа и внизу на контрольной площадке, перестреливаясь с Давинчем. Если спрыгнуть вниз, то, возможно, получится зайти ему за спину, а потом разобраться с этой юркой женщиной.

Гоблека мельком взглянул на Эйзенхорна, сиявшего в своей клетке, будто миниатюрное солнце, и перелез через край платформы.

Приземлившись, бородач тут же опустился на корточки и осмотрелся. Лысого бойца он нигде не обнаружил, но, по идее, их обоих с Давинчем сейчас должен был скрывать изгиб платформы. Гоблека шагнул вперед. Если Давинч отвлечет этого парня из ордо, то, может, удастся подкрасться к тому сзади.

В этот момент он заметил движение и резко обернулся. Женщина, с которой он только что перестреливался, пыталась выбраться через отверстие в полу буквально в трех метрах от него. Он видел, как она уцепилась за край технического люка и карабкается наверх, стараясь при этом не уронить оружие.

Жалкая попытка. Все стало слишком просто. Он поднял винтовку, чтобы выстрелить в тот миг, когда голова женщины покажется из люка, и отправить ее в затяжное падение до самого низа башни.

Но передумал. То, что кто-то из людей Эйзенхорна до сих пор жив, удивило его. Нужно было вернуть себе полный контроль над ситуацией.

Его шаги заглушал грохот механизмов Ткача, и он подкрался к самому люку. Женщина-маршал, та самая, которую он поймал некоторое время назад, взбиралась, тяжело дыша, по лестнице, спиной к нему.

Он немного подождал, затем вытянул руку, схватил ее сзади за ворот куртки и с силой ударил головой о кромку люка. Маршал вскрикнула от боли. Он ударил снова, потом еще раз и еще. Она выпустила оружие из рук, и оно улетело в бездну.

Гоблека вытащил маршала из люка и бросил на пол. Женщина, хватая ртом воздух, растянулась на настиле платформы. Еретик перевернул ее на спину, поставил ногу на грудь и нацелил винтовку ей в лицо.

— Сколько вас тут? — спросил он.

Она закашлялась и что-то прорычала. Ругательство.

— Сколько, Вас. Тут? — зашипел Гоблека.

Нейл скорчился за блоком когитаторов, прячась от очередного шквала лучей, обрушившегося на платформу. Стрелок находился рядом, на возвышенности, и был вооружен парой мощных лазпистолетов. Он мог очень плотно прижать наемника.

И сейчас у него появилось еще одно преимущество. Последний залп чуть не прикончил Нейла. Тот едва успел отскочить в укрытие, но лучи лазера успели чиркнуть по плечу и предплечью, опалив броню. Больше всего пострадал «Тронсвассе». Лазерный луч ударил в пистолет, вместо того чтобы навылет пробить голову его хозяину.

И теперь «Тронсвассе» превратился в кусок мусора. Хотя удар практически не сказался на внешнем виде оружия, луч расплавил спусковой механизм и сварил его с затвором в единое целое. Теперь Нейл был, по сути, вооружен уродливым пресс-папье.

Стрельба смолкла. Наемник осторожно выглянул из укрытия и всмотрелся в тени. В воздухе сновали тучи насекомых и клубились облака дыма. Самый мощный источник света расположился на платформе выше и дальше за спиной. Он понимал это по теням поручней короткой лесенки, соединявшей его платформу с той, что расположилась на следующем уровне. И этот подъем был совсем рядом, в каких-то четырех-пяти метрах.

Появилась новая тень. Она двигалась.

Вот он. Характерный силуэт двух длинноствольных пистолетов, направленных вперед.

Стрелок подходил к лестнице. Он держался настороже и двигался пригнувшись, практически на корточках, готовый открыть стрельбу по любой движущейся мишени.

«Давай, подойди поближе», — подумал Нейл.

Но это желание вряд ли могло исполниться. Едва ступив на платформу управления, стрелок увидел бы Нейла, прячущегося за блоком когитаторов. И все закончилось бы залпом из лазпистолетов.

Приходилось выбирать между блефом и смертью. Первый вариант был безрассудным и рискованным, но все же лучше смерти ни за грош. Нейл прождал столько, сколько смог. Он ждал, пока тень не качнется вперед. Ждал звука первого шага по настилу палубы.

«Давай, ну давай же…»

Наемник заметил, как силуэт человека отделился от тени поручня.

Сейчас или никогда.

— Стой! Не шевелись! — гаркнул Нейл.

Тень замерла.

Драшер дотащил измученного Вориета до конца лестницы, и они уселись на платформу перед выходом из башни. Стрельба прекратилась. Драшер задумался, кто из противников мог остаться в живых.

Вориет привалился спиной к дверце люка и закрыл глаза. От боли и усталости он едва дышал. Драшер медленно поднялся на ноги, стараясь двигаться бесшумно, и осмотрел платформу.

Верхние уровни башни затянул черный густой дым. Насекомые были повсюду, живым смерчем кружась в удушливом воздухе. Ткач рокотал, работая на полную мощность. Яркий свет исходил из железной клетки в центре платформы.

Внутри кто-то был.

Человек в наручниках, сгорбившись, стоял на коленях. Явно в агонии, он издавал жуткие звуки, кошмарные слова, которые не были словами. Драшеру становилось дурно, если он пытался в них вслушиваться.

— Эйзенхорн… — пробормотал магос.

Дознаватель не ответил.

— Вориет! — воскликнул Драшер, тормоша товарища. — Это Эйзенхорн!

— Что? — ошарашенно моргая, переспросил Вориет.

— Там Эйзенхорн. Внизу. В клетке.

— Не может быть…

— Говорю тебе, это он.

— Куда вы собрались? Магос?

— Я собираюсь вытащить его, — сказал Драшер и осторожно, стараясь не высовываться, отправился к короткой лестнице, ведущей на платформу. — Хочу ему помочь.

— Магос! — закричал Вориет. — Магос? Драшер… вернитесь!

Глава двадцать шестая Клетка

Драшер прокрался на платформу. Свет, исходящий из клетки, ослеплял и обжигал кожу. Звуки голоса инквизитора испепеляли мысли.

На платформе больше никого не было и вроде не ожидалось. Магос подбежал к клетке. Он чувствовал идущий от нее жар.

Тело Эйзенхорна будто свело судорогой. Он стоял на коленях, а свет выходил через глаза и кожу. Каждая мышца тела словно обратилась в камень. Цепь наручников туго натянулась.

Двигался только рот инквизитора. He-слова текли из него, будто кровь из открытой раны.

— Эйзенхорн! — позвал Драшер и постучал по прутьям клетки. — Инквизитор! Вы меня слышите?

Магос подергал дверь клетки. Она была заперта. Ну конечно, заперта.

— Эйзенхорн! Ответьте! Как мне вас оттуда вытащить?

У Драшера появилось странное ощущение в голове, словно там что-то булькало.

Оставь. Меня.

— Эйзенхорн?

Оставь меня тут.

Рот Эйзенхорна продолжал выплескивать не-слова бесконечным потоком, но разум инквизитора, как оказалось, мог поддерживать разговор.

— Я вас не брошу, — ответил Драшер. Он замолчал на миг и выплюнул залетевшего в рот кузнечика. — Я же обещал, значит, не брошу. Как вас отсюда вытащить?

Никак.

Он сидел в клетке. Клетку заперли не-словом, так же, как и те, из которых магос вытащил Макс и Вориета. Он бы разобрался, как ее открыть, если бы только у него была пуля…

— Вы можете ее открыть? Эйзенхорн? Эйзенхорн! Послушайте, вы можете открыть клетку? Используйте одно из этих ваших слов и отоприте ее.

Не могу.

— Почему?

Занят.

— Не несите чушь! Чем вы там заняты?

Я тку. Коплю силы. Чтобы затушить огонь.

— Огонь? — переспросил Драшер, стряхивая насекомых, усевшихся к нему на лицо.

Гоблека велел потушить огонь. Спасти Ткача.

— Чего? С каких это пор вы его слушаете? Эйзенхорн!

Почти готово.

— Но зачем? Зачем тратить на это время? Пусть эта штука сгорит. Это же еретическая машина, верно? Верно ведь? Эйзенхорн?

Еретическая машина.

— Тогда почему вы хотите ее спасти? Прекратите. Откройте клетку!

— Что происходит?

Драшер поднял взгляд. Рядом с ним, пошатываясь и с трудом удерживая равновесие, стоял Вориет.

— Он не хочет выходить, — объяснил магос. — Он… пытается погасить пожар и спасти Ткача.

— Что? — Вориет не поверил своим ушам. Он опустился на колени перед клеткой. — Сударь! Инквизитор! Это Дарра Вориет. Что вы делаете?

Спасаю Ткач.

— Зачем? — спросил дознаватель.

Потому что… Я овладел им. Когнитэ… показали мне как. Они показали мне… все. Дарра, я могу его использовать.

— Использовать его? Сударь, о чем вы?

Я должен спасти Ткача.

— Он не в себе, — сказал Драшер.

Должен спасти Ткача. Могу управлять. Могу использовать его и уничтожить Архиврага. Раз и навсегда.

Вориет посмотрел на магоса и покачал головой:

— Он не не в себе. Это слишком мягко сказано. Он полностью обезумел.

Нейл медленно вышел из-за когитаторного блока, держа Давинча на прицеле бесполезного «Тронсвассе».

Татуированный Когнитэ замер, стоя к нему боком, и поднял лазпистолеты. Он следил за наемником, скосив глаза в сторону.

— Не шевелись, — велел Нейл.

— Тогда пристрели меня, — ответил Давинч.

— Брось оружие. Давай. Перебрось пистолеты за перила.

— Не хочу.

— Бросай! — рявкнул Нейл.

— Почему ты не выстрелил? — спросил Давинч, не двигаясь с места.

— Брось оружие.

— У тебя был шанс. Отличная возможность, — продолжил Давинч. — Но ты ей не воспользовался. Я точно не нужен тебе в качестве пленника. Не повезете же вы меня на суд, чтобы приговорить к наказанию. Так почему ты не стал стрелять?

Нейл подошел ближе.

— Брось пистолеты за перила. Сейчас же! — приказал он. — Этот разговор начинает меня утомлять.

— Можешь закончить его в любое время, — ответил Давинч. — Одним выстрелом. Но ты почему-то не стреляешь. Знаешь, что я думаю по этому поводу?

— Меня не волнует, что ты там думаешь.

— Думаю, ты не можешь выстрелить. Иначе бы уже убил меня. Думаю, у тебя кончились патроны.

Нейл подошел еще ближе. Еще шаг, и он сможет броситься вперед и закончить разговор голыми руками. Он взвел курок.

— Брось оружие, — повторил он.

— Курок можно взвести и у пустой пушки, — протянул Давинч.

Нейл заметил, что агент Когнитэ слегка растягивает губы в улыбке. Наемник так часто за свою нелегкую жизнь видел это самоуверенное выражение лица. Едва заметное микроизменение мимики говорило о том, что человек собирается что-то сделать.

Давинч резко развернулся, собираясь стрелять, но Нейл уже летел на него. Наемник врезался в противника и вдавил его в перила. Оба лазпистолета разрядились, выпустив лучи энергии в воздух.

Нейл ударил правое запястье Давинча о перила, пальцы разжались, и лазпистолет улетел вниз. Еретик попытался поднять левую руку, чтобы выстрелить. Он нажал на спуск, и еще два луча опалили настил платформы. Нейл вложил все силы в то, чтобы не дать Давинчу возможности прицелиться.

Наемник ударил плечом в грудь агенту Когнитэ, прижал его своей немалой массой к перилам и изо всех сил опустил кулак на большой палец левой руки противника.

Давинч завопил от боли. Второй лазпистолет вылетел из разжавшихся пальцев и загрохотал по палубе. Оружие заскользило по настилу и остановилось метрах в четырех от бойцов.

Агенту удалось достать Нейла прямым ударом в ухо. Наемник отшатнулся, хватаясь за голову. Давинч ухватил его за отвороты куртки и бросил в ряды когитаторов. Нейл тяжело упал, круша хрупкую электронику. Давинч не сбавлял напора и осыпал ударами голову и грудь противника. Нейл суетливо попытался закрыться, выставив перед собой предплечья, заблокировал два удара, но третий прошел сквозь защиту и попал в зубы. Он попытался контратаковать тяжелым размашистым движением, но промахнулся.

Давинч развернулся и бросился за упавшим пистолетом. Нейл прыгнул следом, и они покатились по настилу платформы, сцепившись в борьбе. У соратника Эйзенхорна было преимущество в массе, но Давинч лучше работал ногами и сумел сбросить его с себя. Нейл встал — и тут же получил легкий, но быстрый удар ногой в лицо, от которого ему пришлось отступить на шаг в сторону.

Давинч прыжком поднялся на ноги. Грациозно, будто танцуя, он с разворота ударил Нейла ногой в грудь, отбросив его на пару шагов назад. Затем Когнитэ сменил направление вращения и ударил снова, на этот раз — другой ногой. Нейл едва успел поставить блок.

Еретик продолжил наступать. Еще один удар с разворота, практически в прыжке, снова отбросил Нейла назад.

«Давай, сделай это еще раз», — подумал наемник.

Когнитэ слегка перенес вес на опорную ногу и сделал новый выпад с разворота.

Нейл крепко схватил противника за голень бьющей ноги, скрутил и рванул изо всех сил. Давинч, потеряв равновесие, с криком отлетел в сторону и перевалился через перила.

Каким-то чудом ему удалось удержаться. Болтая ногами и хватаясь за прутья перил руками, побелевшими от напряжения, он начал заползать обратно на платформу. Преодолев полпути, Давинч поднял глаза и увидел над собой Нейла, направившего подобранный лазпистолет в лицо еретика.

— В этом еще есть заряд, — сказал наемник и выпустил четыре луча в голову и туловище Давинча.

Когнитэ дернулся и медленно, будто опускающийся подъемный мост, рухнул во тьму.

Гоблека рывком поднял Макс на ноги, забросил винтовку за спину и вытащил «Сципион» Эйзенхорна. Затем еретик обхватил шею Макс сзади и прижал дуло пистолета к ее виску.

— Сколько вас тут? — спросил он.

— Пошел ты… — начала она, но Гоблека сжал локоть сильнее и заставил Макс захрипеть от недостатка воздуха.

— Пойдем пройдемся, — сказал он, толкая ее вперед. Живой щит может пригодиться. — У тебя здесь где-то друг гуляет. Лысый такой. Он будет рад тебя видеть.

Хриплый смех еретика затих.

Со служебной лестницы впереди вылез один из ходячих трупов и зашагал в их сторону. Это был Блайг. Зеленый свет мерцал вокруг его мертвой плоти. За спиной первой твари маячили еще двое: Кронил и спотыкающийся скелет.

Гоблека замер.

— Я — свой! — крикнул он. — Назад!

Они не остановились.

— Назад! — приказал Гоблека и выкрикнул какое-то не-слово, резанувшее Макс по ушам.

Мертвецы даже не замедлили ход.

Гоблека убрал пистолет от головы Макс, перевел его на Блайга и выстрелил. Ходячий труп рухнул наземь.

Макс улучила момент и, как только оружие перестало непосредственно угрожать ее жизни, изо всех сил ударила Гоблеку в живот локтем и метнулась вперед, одновременно прижимая правое запястье противника вниз левой рукой и подпирая плечо в районе трицепса правой. Импульс оказался настолько сильным, что локоть еретика едва не согнулся в обратную сторону. Гоблека вскрикнул и выпустил «Сципион» из рук.

Макс вырвалась из его захвата. Пистолет отскочил от настила. Она бросилась на пол, надеясь схватить его. Оружие снова отскочило от платформы. Маршал сжала пальцы и промахнулась буквально на волосок.

«Сципион» перевалился через край платформы и канул в небытие.

Макс поняла, что надеяться не на что. Ходячие мертвецы были в шаге от нее. Маршал сжалась в комок, закрыла голову руками и стала ждать конца.

Ничего не произошло.

Она подняла взгляд. Кронил и скелет прошли мимо, игнорируя ее. Они двигались прямо на Гоблеку.

Еретик в ужасе смотрел на них широко раскрытыми глазами.

— Назад! Прочь! — крикнул он. Он снова попытался остановить их не-словами, а затем сорвал винтовку с плеча.

Макс распласталась по полу. Продолжая выкрикивать что-то на Энунции, Гоблека обрушил на мертвецов длинную очередь из автоматической винтовки. Залпы уничтожили несколько рабочих станций на платформе, но ничем не навредили надвигающимся тварям.

Еретик развернулся и бросился бежать. Макс мельком заглянула в его широко распахнутые фиолетовые глаза.

Она и представить себе не могла, чтобы кто-то испытывал такой ужас.

— Почему не ее? — кричал он. — Почему не ее?

Гоблека попытался уклониться от протянутых рук Кронила и безымянного скелета, но столкнулся лицом к лицу с Одлой Джафф, обмякшей и раскачивающейся из стороны в сторону, будто висельник. Она зашла с другой стороны.

Изуродованное, свисающее на сторону лицо мертвой еретички никак не изменилось, когда она заключила бывшего товарища в смертоносные объятия. Спустя секунду Кронил и скелет тоже добрались до цели, коснувшись вытянутыми руками спины и плеч Гоблеки.

Он начал кричать, но быстро затих. Зеленые искорки, будто рой злобных пчел закружились вокруг агента Когнитэ, расходясь от каждой точки касания, от каждой мертвой ладони. Чем больше становилось искр, тем меньше оставалось от Гоблеки. Его одежда рассыпалась пылью. Кожа сморщилась, словно бумага, и разлетелась по воздуху хлопьями пепла. Скрытые под ней ткани, мышцы и жир исчезли, обнажив кости, которые через миг тоже растаяли, как воск.

Спустя десять секунд от Горана Гоблеки остались лишь несколько перекрученных костей и покрытый грязными пятнами погнутый череп, упавший на палубу между тремя ходячими мертвецами, дымясь и искря.

Кошмарные твари постояли над дымящимися останками, а потом двинулись дальше по платформе, не обращая ни на что внимания.

Макс, дрожа с головы до пят, поднялась на ноги.

— Маршал?

Она обернулась. К ней хромал Нейл. Он выглядел так, будто его основательно били, в том числе ногами. В руке он сжимал лазпистолет.

— Что случилось? — спросил он.

Макс смахнула с лица очередного кузнечика.

— Думаю, Нейл, правила только что поменялись.

— Сударь, вам нужно остановиться, — сказал Вориет. — Прямо сейчас.

Дознаватель привалился к прутьям клетки. Его сил хватало только на разговоры. Он настолько устал, что не мог даже прогнать насекомых, ползающих по лицу.

— Послушайте его! — крикнул Драшер.

Это мой шанс. Когнитэ сами дали его мне. Я его не упущу.

— Шанс на что? — спросил магос. — Использовать машину против них? Чего вы хотите добиться?

Конца.

— Конца чего?

— Долгой Войны. Изначального противостояния.

— Ч-что вы собираетесь делать, сударь? — спросил Вориет.

Потушу огонь. Потом… увеличу мощность Ткача. Уберу дыру в варпе. Раскрою одно пространство внутри другого. Сумрачная складка. Между этим местом и… Квин-Мэб.

— Что это такое?

Город Праха. Другая… Другое сумрачное место, полагаю. Я собираюсь открыть ее пошире и захватить Короля-в-желтом. Разобрать его на части в его же собственном Ткаче. Сделать так, чтобы его не существовало. Слово за словом.

— Сударь, это ересь, и ее нужно пресечь, — сказал Вориет. — Вы используете устройства и силы, выходящие за границы нашего понимания…

Я их понимаю.

— Правда? Правда понимаете? — крикнул магос. — Или это опять говорит ваша одержимость? Та, старая? Ваше отчаяние? Безумие, которое не дает вам понять, что пора остановиться?

Ты говоришь искренне, Валентин Драшер. Но не понимаешь о чем.

Магос пнул прутья клетки.

— Вы заперты в волшебной клетке и пытаетесь распустить ткань реальности, — рявкнул он. — Уж лучше я буду невеждой, чем безумцем!

Он перевел взгляд на Вориета:

— Он ведь собирается распустить ткань реальности, я правильно понял?

Дознавателю удалось пожать плечами:

— Думаю, да, что-то вроде того.

Драшер опустился на колени и взглянул на инквизитора сквозь решетку:

— И я не невежда. Я очень эрудирован. Образован. Я достаточно умен, чтобы понимать свои пределы. А вы понимаете свои? Вы знаете, когда хорошая идея перестает быть хорошей? Знаете, как выглядит «слишком далеко»?

Довольно, магос.

— Что случится, когда вы исполните задуманное? Кештре рухнет? Вы погибнете? Мы погибнем?

Может быть.

— Мы вернулись за вами! — прорычал Драшер.

Я этого не просил.

— Вообще-то просили. Вы просили меня помочь. Я в ответ попросил о помощи вас, но вы отказались. Ну и ладно. Но я сказал, что вернусь и помогу. А теперь вы не хотите моей помощи.

Мне она не нужна.

— Так скажите мне, что произойдет, когда вы все сделаете? Какой-то катаклизм космического масштаба, я почти не сомневаюсь. Континенты поменяются местами. Планеты вывернет наизнанку. Звезды взорвутся. Настанет новая Долгая Ночь. Я угадал?

Король умрет.

— Хорошо, а кто еще? Сколько людей погибнет на Гершоме? А сколько в этом… как его там… Квин-Мэб? Сколько невинных? Детей?

Разум Эйзенхорна промолчал.

— Кто такая Бета? — спросил Вориет.

— Не знаю, — ответил Драшер. — Но в моей голове это имя тоже мелькнуло. Вроде бы с грустью? С сожалением?

Вориет кивнул.

— Эйзенхорн! — крикнул магос. — Так что случится? Вы не можете знать все. Какие последствия будут у катастрофы, которую вы собираетесь устроить? Вы играете с пространством и реальностью, разрываете их на части. К слову о невеждах! Никто не знает о таких вещах. А если вы повредите Вселенную настолько сильно, что рана начнет расползаться? Что, если она станет расти и вы не сможете этому помешать?

Король будет мертв.

— А, ну если Король будет мертв, то все отлично, — протянул Драшер. — Знаете что, Эйзенхорн? Знаете что? Я не думаю, что вы хоть что-нибудь знаете или что вам все равно. Но вы собираетесь устроить кошмарное по масштабам разрушение и понятия не имеете, какие у этого будут последствия. Что, если вы сломаете реальность насовсем? Так, что она не сможет исцелиться и ее нельзя будет починить? Разорвете ее на части? Так какая тогда разница, умрет Король или нет? Всему придет конец. Вы уничтожите все, что защищали всю свою жизнь!

Я знаю, что делаю.

— Мне так не кажется, — сказал Драшер.

Магос. Валентин. Я… Я открою дверь. Выход из Кештре. Уходите. Возьмите с собой Вориета. Макс и Нейла тоже. Они еще живы. Я сумел их защитить. Уходите, а я попытаюсь минимизировать ущерб, который собираюсь нанести. Я… смогу. Вы будете жить. Прошу… возьмите их. Уходите.

Драшер поднялся на ноги и смахнул насекомых с лица.

— Он не понимает, да? — спросил он у Вориета. — Не понимает людей.

— Не думаю, что это предписывалось должностной инструкцией, — ответил дознаватель. — Делайте, как он сказал. Найдите Макс и Нейла и уходите, пока можно. Я что-то устал. Останусь здесь. Посижу с ним до конца.

— Не вариант, — сказал магос. — Трона ради! Будь у нас немного воска и особая пуля, я бы открыл эту клетку. У меня даже все еще остался чертов пистолет.

Он вытащил пустой короткоствольный «Регит» из кармана:

— Видите?

И в отчаянии засунул его обратно. Пальцы магоса коснулись чего-то еще. Он снова достал оружие, потом опять сунул руку в карман.

— Вориет!

— А?

— Я обсчитался. Я вытащил пулю из магазина, чтобы открыть ваши клетки. Макс так и не вставила ее обратно, когда перезаряжала мой пистолет.

Он протянул руку. На ладони лежала пуля.

— Семь выстрелов. Не восемь. Я обсчитался.

Вориет удивленно мигнул.

— Но у нас нет воска, магос, — сказал он.

— Ну и хрен с ним, — ответил Драшер и сделал то, что некогда делал Нейл, — оттянул затвор пистолета, открыл камеру и вставил патрон внутрь. Затвор со щелчком встал на место.

— Отойдите-ка в сторону, — велел он.

Вориет с трудом поднялся на ноги.

— Магос? Что вы…

— Отойдите еще, Вориет. Я не очень хорошо обращаюсь с оружием.

Драшер тщательно прицелился.

И выстрелил.

Глава двадцать седьмая Как выпустить дикую тварь из клетки и что случится потом

Пистолет, который Макс подарила ему много лет назад, рявкнул, и пуля выбила искры из прутьев клетки.

— Трон святый! — выдохнул Вориет. — Я думал, вы целитесь в Эйзенхорна.

— В него и целился, — сказал Драшер и улыбнулся. — Нет, на самом деле я целился в клетку.

— Ох… Хороший выстрел.

— Вориет, клетка была в десяти сантиметрах.

Драшер склонился над дверью:

— Думаю, получилось.

Он потянул дверь, и она открылась, скрипя петлями.

Магос начал что-то говорить, но внезапно произошло сразу несколько вещей: свет, исходящий из Эйзенхорна, стал угасать. Раздались скрип и лязг механизмов Ткача, постепенно замедляющих работу. Стрекот роя насекомых сразу же будто сделался громче. Повсюду были кузнечики и клубы дыма.

Инквизитор обмяк и упал набок. Его губы прекратили двигаться, а из уголка рта потекла струйка крови.

— Вытащи его! — крикнул магос.

— Вам придется мне помочь, — сказал Вориет.

Они вдвоем кое-как вытянули массивного и тяжелого инквизитора из клетки.

— Он умер? — спросил Драшер.

— Не знаю, — ответил Вориет.

— Если так, я зря целился мимо него, — заметил магос.

Тут он услышал, как кто-то зовет его по имени. Нейл и Макс бежали к ним по платформе, раздраженно отмахиваясь от вездесущих насекомых.

— Что случилось? — спросил наемник, опускаясь на колени рядом с Вориетом.

— Сложно объяснить, — сказал тот. — У магоса появилась идея, и…

Макс обернулась к Драшеру:

— Что ты опять натворил?

— Мне бы хотелось думать, что что-то хорошее. Но кто знает?

Маршал смерила его взглядом:

— Ты в порядке?

— Ага, — ответил магос. — А ты?

— Нормально.

— Я скучал.

— Прошло десять минут, — ответила Макс.

— Нет, — покачал он головой. — Я имел в виду…

Маршал крепко обняла Драшера.

— Старый дурак, — прошептала она.

— Смотрите, он дышит! — воскликнул Вориет.

— Ну, она меня, конечно, сильно сжала, — пожаловался Драшер. — Но я в порядке…

— Эйзенхорн дышит, — сказал Нейл.

Они собрались вокруг инквизитора.

— Нужно что-то сделать с наручниками, — заметил наемник.

— Понятия не имею, где может быть ключ, — ответила Макс.

Инквизитор открыл глаза — бледно-серого цвета и словно очень, очень старые.

— Не нужно было меня останавливать, — тихо произнес Эйзенхорн, глядя на Драшера.

— Ну, мне показалось, что нужно, — ответил магос.

— Я почти закончил. Король почти пал.

— Он падет в другой раз, — пообещал Драшер. — Иногда важнее сделать маленькое дело.

Инквизитор медленно сел.

— Почему вы это сказали? — спросил он.

— Просто так.

— Кто-то уже… — начал Эйзенхорн, но запнулся. — Кто-то уже говорил мне что-то такое. Наверное, во сне. Мои мысли спутались.

Эйзенхорн поднялся на ноги, опираясь на плечи товарищей.

— Магос Драшер, за сегодняшние действия вы можете заслужить порицание от ордо, — предупредил он.

— Ага, — кивнул Драшер. — И вы тоже. И, если бы у меня был выбор, я предпочел бы оказаться на своем месте, а не на вашем.

Дым становился все плотнее. Одежда потяжелела от ползающих по ней насекомых. Из глубин башни доносился лязг перегретого металла.

— Я голосую за то, чтобы убраться отсюда, — заявил Нейл. — Причем так быстро, как только сможем.

Они двинулись к лестнице, идущей от платформы к люку. Макс и Драшер вели Вориета. Нейл протянул хромающему Эйзенхорну руку для опоры.

Люк оказался открытым. Они прошли сквозь него в длинный и высокий коридор зала теней. Здесь было не так жарко, но дым из башни уже начал собираться густыми черными клубами под потолком. Полчища насекомых стрекотали и пощелкивали, перелетая со стены на стену.

— Вы открыли дверь? — спросил Вориет.

— Думаю, да. — Кивнул Эйзенхорн. — Я не знаю.

— Я чувствую ветер, — заметила Макс.

В коридоре перед ними кто-то стоял.

Дрэйвен Сарк успел помыться, сбрить грязные бороду и волосы и облачиться в длинную белую мантию магоса Материа Медика.

— Ты должен был закончить работу, — сказал он.

Нейл поднял пистолет.

— Пойдем с нами, Сарк, или уходи с дороги, — сказал Эйзенхорн.

Тот плавно двинулся вперед.

— Горан совершил большую ошибку, думая, что тебя можно использовать. Изменить. Ну что за глупец. Нельзя сделать еретика из того, кто уже еретик.

Уйди с дороги.

Сарк слегка поморщился:

— Эта твоя знаменитая сила золи. Непоколебимая. Несокрушимая даже для Терзания. Ты уже видел то, что болезнь хотела тебе показать. Она только придала тебе сил.

Магос улыбнулся.

— И даже этих новых сил тебе не хватило, чтобы завершить дело. Ты мог победить нас, но не справился. Человеческая слабость помешала.

— Не моя слабость, — сказал Эйзенхорн.

Сарк пожал плечами:

— Человеческая. Вот почему вы проиграете и Гниющий бог-король падет. Вот почему мы победим.

Нейл выстрелил. Лазерный луч попал в цель, но оставил лишь небольшой след на белой одежде магоса.

Глаза Сарка сверкнули фиолетовым. Волна кинетической энергии прошла по коридору. Нейл, Макс, Драшер и Вориет не удержались на ногах и покатились по полу, будто снесенные порывом ураганного ветра. Рои насекомых кружили повсюду.

Эйзенхорн остался стоять.

— Я расщеплю тебя, — сказал Сарк, — в наказание за то, как ты использовал Ткач, и за то, как ты мешал нашей работе.

Еще одна волна энергии ударила по инквизитору. Эйзенхорн со стоном опустился на одно колено. Магос подошел ближе.

— Грегор Эйзенхорн, мы оба познали Терзание. Оно изменило нас. Оно сделало меня сильнее. Я несу его в себе.

— Ты несешь… нечто… — проскрипел инквизитор, стараясь удержаться на ногах.

— Я развею тебя по ветру, — продолжил магос, — и спасу Ткача. Великий Труд продолжится.

— Убирайся в ад! — буркнул Эйзенхорн.

Сарк снова ударил. Насекомые поднялись в воздух, словно по приказу, и, стрекоча и копошась, облепили инквизитора с головы до ног. Эйзенхорн воздел скованные руки, будто кающийся грешник.

— Пади! — приказал магос и обрушил на противника очередную волну энергии. Эйзенхорна протащило по мраморному полу на несколько шагов назад.

— Король хочет приручить нас, — шипел Сарк. — Сковать. Опутать цепями заклинаний. Как же мало он знает! Как мелочны его желания! Освободившись от оков и прорвавшись в мир, мы могли бы творить такие чудеса…

Драшер помог Макс встать, одновременно пытаясь защититься от порывов ветра и роев насекомых. Нейл поднял на ноги Вориета.

Они все отступили на шаг, когда магос медике ударил вновь своей незримой силой.

Эйзенхорн взглянул на Сарка. Даже поворот головы потребовал от инквизитора серьезных усилий. Он поднес скованные руки к лицу. Инквизитор дрожал, будто старый дуб под ударами урагана, готовый вот-вот треснуть.

Он произнес не-слово.

Вся его мощь ударила Сарка в лицо, попутно разбив цепь от наручников. Его, как дробью, осы́пало металлическими осколками.

Сарк отшатнулся. Из десятка мелких ран на лице полилась кровь. Алые струи быстро впитывались в белую медицинскую мантию. Левый глаз вытек.

Магос медике яростно закричал на Эйзенхорна. Не-слово отшвырнуло инквизитора назад, но, освободив руки от оков, он сумел уцепиться за стену коридора и удержаться на ногах. Ответное не-слово ударило по Сарку, как кувалда.

Насекомые будто взбесились. Они в огромном количестве теснились на высоких стенах, оставляя следы на белом камне. А теперь начали собираться в длинные копошащиеся ряды, выписывая те слова Энунции, что Сарк и Эйзенхорн метали друг в друга. Драшер понял, что за надписи украшали стены башни, из которой они только что вырвались: древние стрекочущие слова из дочеловеческих времен, записанные буква за буквой на ткани мира. Отметки на камне, появившиеся задолго до того, как их нашел человек. Бесконечные циклы истины и разрушения. Литания Терзания.

Стоя лицом к лицу, окутанные вихрем света и воздушных потоков, Эйзенхорн и Сарк выкрикивали не-слова, пытаясь расщепить тела и души друг друга. Глаза Эйзенхорна светились фиолетовым светом, столь же ярким, как единственное уцелевшее око Сарка.

Эйзенхорн злобным криком заставил Сарка отступить.

— Прочь отсюда! Прочь! — рявкнул он остальным. — Убирайтесь! Он не человек!

— А вы, значит, человек! — спросил Драшер, прикрывая глаза.

Убирайтесь!

Они попытались пробежать мимо схватившихся врагов, но ветер оказался слишком силен, а удары не-слов — слишком мощными. Эйзенхорн сфокусировался и начал выкрикивать фразы на Энунции с помощью пси-усилий, а не рта. Он направлял их своей волей, так впечатлившей магоса Сарка.

Дрэйвен Сарк отлетел к стене, по которой разбежалась сеть трещин. Стрекочущие насекомые сползались в слова вокруг него. Неспособный пошевелиться, он завертелся на месте и завопил. Его кожа начала сморщиваться, сохнуть и осыпаться черной пылью. Магос завыл так, что его рот неестественно растянулся, а стекла в высоких окнах лопнули, обрушившись вниз дождем из осколков.

Черная пыль все так же сыпалась. Сарк превращался в иссохший скелет, завернутый в белую мантию. Наконец бездыханное тело медленно сползло по стене.

— Шевелитесь! — гаркнул Эйзенхорн.

— Вы победили его! — воскликнул Вориет.

— Нет, — ответил инквизитор. — Даже не поцарапал.

Кузнечики кружились вокруг. В конце коридора виднелась открытая дверь, которой раньше не было. Сквозь нее пробивались солнечные лучи.

— Быстро, — приказал Эйзенхорн. — Быстро туда, и не оглядываться.

Они выбрались. Роща посреди Каранинских гор. Ранний вечер. Старые, замшелые камни крепости Кештре, наполовину ушедшие в землю.

Погода выдалась тихая и ясная, но в роще завывал сильный ветер, раскачивая столетние деревья.

Драшер обернулся.

За их спинами зияла темная щель, вертикальный разрыв в пространстве, будто тень полуприкрытой двери. Ветер дул оттуда, принося с собой ветер и рои насекомых. Эта щель просто стояла, без какой-либо опоры или привязки к пространству леса. Рана в ткани реальности, ведущая в другой мир.

Шип вызывает Когтя. Эгида поднимается. Дверь без стен. Шаблон «Ястреб».

— Это еще что такое? — спросила Макс, хватаясь за голову.

— Не останавливаться! — велел Эйзенхорн. — Нам нужно уйти как можно дальше.

— От чего? — спросил Драшер.

— Сарк не погиб, да? — вздохнул Вориет.

— Человеческая часть — погибла, — уточнил Эйзенхорн. Они с трудом пробирались сквозь лес. Вокруг продолжали летать кузнечики. — Физической оболочки больше нет. Но осталась та сущность, которая поселилась внутри магоса Дрэйвена Сарка, когда он был в клетке.

— Что за сущность? — спросил Драшер, запоздало осознав, что не хочет слышать ответ.

— Нечто из варпа, — сказал Вориет.

— Его можно назвать «демоном», — предложил Эйзенхорн.

— Ой, а лучше не надо! — воскликнул магос.

— Можете закрыть дверь? — крикнул Нейл, поддерживая Вориета так, чтобы он двигался в одном темпе с остальными. — И запереть эту штуку внутри?

— Уже нет, — покачал головой Эйзенхорн.

Они спускались по склону, поросшему древним лесом. Впереди журчал ручей. Все птицы внезапно затихли, будто понимая, что сейчас лучше убраться куда подальше.

Ветер, вырывающийся из дыры в ткани мироздания, ревел над долиной. Деревья шелестели и раскачивались из стороны в сторону. В двух сотнях метров за их спинами воздух над Кештре начал щелкать и трещать, словно что-то разрывало его, как патологоанатом медике раскрывает грудную клетку трупа.

Группа пересекла ручей вброд. За их спинами падали выкорчеванные с корнем деревья. Вориет едва шел. Нейл и Драшер подхватили его на руки и понесли.

Магос услышал новый звук — пронзительный рев, от которого сжималось все внутри.

Над беглецами мелькнула огромная тень. Без сомнения, их настигал тот самый демон, о котором говорил Эйзенхорн.

Драшер не хотел на него смотреть, но все же оглянулся и увидел, как над лесом промелькнул тяжелый штурмовой корабль. Он шел так низко, что сбивал верхушки деревьев, осыпая землю внизу обломками веток и листьями. Маневровые двигатели полыхнули, когда челнок замедлил ход и развернулся.

— Нам нужно найти поляну, — крикнул Нейл. — Медея не сможет посадить машину здесь.

— Двести метров в ту сторону! — ответил Драшер.

— Серьезно? — поднял бровь наемник.

— Ну, может, триста, — пожал плечами магос. — Я запомнил карту Фаргула!

Они развернулись в указанном направлении и начали пробираться через заросли низкорослого кустарника. Кузнечики по-прежнему сновали туда-сюда.

— Не сбавляйте скорость! — приказал Эйзенхорн.

— Это безумие! — крикнула Макс.

— Медея говорит… не сбавлять скорость, — ответил Эйзенхорн.

Катер, зависший невероятно низко над лесом, развернулся, изрыгнув струи пламени из двигателей, и понесся вверх по склону — к Кештре.

Что-то поднималось над деревьями, разбрасывая и расщепляя толстые стволы. Камень за камнем стены крепости Кештре восстанавливались сами по себе, поднимаясь из-под земли. И вместе с ними на поверхность выбиралось нечто.

Что-то длинное и тонкое, вчетверо длиннее самого высокого дерева в Каранинах, поднялось из-за неровной каменной преграды. А затем еще, и еще.

Драшер ошарашенно наблюдал за происходящим. Он понимал, что видит перед собой. Потому что уже видел нечто подобное раньше, под линзой микроскопа, увеличенное в тысячи раз, чтобы ученый мог рассмотреть все суставы и структуру хитиновых покровов, а также волосков, которые позволяли отслеживать движение и вибрации.

Лапки паука или кого-то паукообразного. Какой-то ксено-разновидности хелицеровых.

— Это не местное животное, — заметил он.

— Это вообще не животное, — сказал Эйзенхорн.

— Демон, да?

— Чумной демон, — кивнул инквизитор.

Суставы изогнулись, и лапы опустились за пределами крепостной стены, пытаясь найти опору и поднять туловище. Воображение утратило роль самого страшного врага Валентина Драшера. По сравнению с тем, что он видел сейчас, воображение можно было вообще не брать в расчет.

Мир содрогнулся. Штурмовой катер занял позицию и открыл огонь из орудий в бортах, на носу и под крыльями.

Пламя громадными полусферами поднялось над крепостью, раскидывая в стороны комья земли, щепки и обломки камней. Пять гектаров леса превратились в пепел.

Корабль немного сместился и выпустил новый залп. Сверкнула скорострельная носовая лазерная пушка.

— Трон Земной! Да она сейчас половину планеты снесет! — крикнул магос.

— Нет, — ответил Эйзенхорн. — Медея просто его отвлекает, чтобы купить нам время.

— Для чего?

— Чтобы мы успели добраться до поляны.

Драшер обернулся на бегу. Огромная темная масса поднималась в окружении клубов дыма и языков пламени.

Существо ударило длинными когтистыми лапами. Затем откуда-то из тела, наполовину скрытого во мраке, высунулись щупальца. Или какие-то другие органы, лишенные костей: усики, плети либо даже внутренности.

Одна из лап слегка задела катер, и он резко мотнулся вправо, ревя двигателями в отчаянной попытке удержаться в воздухе. Двигатели будто кричали от натуги.

— Она слишком низко! — воскликнул Нейл.

Катер, кренясь, ушел вбок, снося верхушки деревьев и расщепляя стволы. Машину начало трясти и закручивать, ей не хватало места, чтобы набрать высоту и тягу.

— О Трон! — крикнул Вориет.

Медея!

Раздался оглушительный треск деревьев, с корнем вырываемых из земли. Катер исчез из виду.

Чудовище из варпа поднялось над Кештре на громадных лапах.

Глава двадцать восьмая Распущенный на нити

— Думаю, это все моя вина, — сказал Драшер. — Мне жаль.

— Не сожалейте, — возразил ему Эйзенхорн. — Если бы вы не вытащили меня из той клетки, Сарк убил бы меня прямо там и снова обрел бы контроль над Ткачом. И эта тварь, что поселилась в нем… Это высший демон, магос. И он не связан чарами Короля-в-желтом. Он использовал Сарка как пространственную петлю, как дверь в наше пространство, не связанный путами ритуалов призыва. Сарк, сам того не понимая, выпустил в наш мир угрозу куда большую и опасную, чем проклятый Король-в-желтом.

Они добрались до поляны — чудом сохранившегося участка древнего луга на склоне холма. Склон спускался в долину, заросшую лесом.

Драшер оглянулся. Он больше не видел демона. Вместо него над лесом зависло огромное черное стрекочущее облако, закрывшее собой небеса. Колоссальный рой. Триллионы насекомых, освещенных тусклым сиянием.

Земля задрожала, словно под чьей-то титанической поступью. Послышались звуки далеких оползней — из-за вибрации массы земли скатились с горных склонов, поднимая столбы пыли.

Где-то за спиной, в глубине черного облака, раздался резкий выдох — громогласный, ревущий. Выдох. Он прокатился по Каранинам, отражаясь эхом от горных вершин. Глубокий, влажный, надрывный, пульсирующий вой, напоминающий звук колоссального ударийского боевого рога — настолько колоссального, что в него могла бы поместиться вся планета.

Драшер задумался, как встретит смерть, как встречают ее люди и имеет ли это вообще значение. Ему хотелось опуститься на колени, но тут в нем говорила усталость. Он сомневался, что существует какая-либо инструкция, поясняющая, как встретить смерть правильно. Особенно если она приходит в виде чудовища величиной с целый город.

Он решил, что сделает это стоя, с гордо поднятой головой. Он совершенно точно не собирался рыдать. На самом-то деле Драшер прожил жизнь не так уж плохо. Упорный труд, безумные приключения, а в середине — несколько головокружительно счастливых лет, которые он ни на что бы не променял. Не должен был променять.

Макс подергала его за рукав.

— Что? — спросил он.

— Что ты делаешь?

— Готовлюсь к смерти, — пожал плечами магос. — У нас есть другие варианты?

— Не особо, — вздохнула Макс.

— Видишь, во что ты меня втянула? — сказал Драшер.

— Наверное, ты сейчас думаешь, что лучше бы никогда меня не встречал.

— Ничего подобного.

Снова раздался вой. Поднялся ветер.

С ревом двигателей штурмовой катер появился из-за деревьев, обрамляющих поляну. Опустив нос, корабль на бреющем полете промчался над лугом, поднимая в воздух листья и мелкие веточки. Драшер разглядел, как в янтарном свете фонаря кабины Медея сосредоточенно переключает клавиши на панели управления.

Передний трап начал опускаться еще до того, как тяжелый катер коснулся земли своими шасси.

Маленький отряд бросился внутрь.

— Все на борту? — затрещал из динамиков внутренней связи голос Бетанкор.

— Лети! — гаркнул Нейл.

— Держитесь! — приказал Эйзенхорн.

Все похватались за то, за что могли. Инквизитор прижал Вориета к ближайшему креслу. Макс схватилась одной рукой за страховочную петлю, а второй поймала Драшера, рассеянно крутившего головой.

Катер оторвался от земли. Медея даже не подумала сначала закрыть трап. Драшер увидел удаляющуюся землю, луг…

Корабль заложил резкий вираж и задрал нос. Всех резко качнуло. Теперь перед глазами магоса было вечернее небо. Трап все еще не успел закрыться. Резкое ускорение дернуло их назад.

— Всем пристегнуться! — скомандовал Эйзенхорн. — Медея! Приготовься к ударной волне через три секунды.

— Какой ударной волне? — спросила Макс.

— Я ее чувствую, — сказал инквизитор. — Пожар, помните? Его так и не погасили.

Штурмовой катер набирал высоту на максимальной тяге, оставляя внизу горные вершины.

Далеко позади, в глубинах черного тумана, затянувшего долину, что-то мигнуло. Вспышка фиолетового света и бледно-зеленой энергии.

Два квадратных километра леса свернулись сами в себя и исчезли.

А затем последовала ударная волна.

Глава двадцать девятая На закате мира

— Кофеин? — предложила Медея, протягивая Драшеру жестяную кружку.

— Спасибо, — кивнул он, принимая напиток.

— Вас оказалось непросто найти, — заметила она. — Зачем вы сюда забрались?

— Осмотреться напоследок.

С древних стен крепости Хелтер открывался вид на всю долину. С самого утра шел дождь. Капли стучали по стандартным дождевикам Магистратума, которые они оба предпочли набросить на плечи. Влага скопилась на линзах старых очков магоса, но, судя по всему, не особо ему мешала. Меньше чем в километре от крепости лес заканчивался и начиналась ровная площадка, покрытая пеплом. От шрама на теле земли все еще поднимался пар.

— Вы хорошо управляетесь с кораблем, — сказал Драшер.

— У меня был стимул, — ответила Бетанкор. — Кроме того, он мне за это платит.

— Вы бы летали, даже если бы не платил.

— К сожалению, в ваших словах есть изрядная доля истины. Магос, вы и Макс… Возможно, после всего произошедшего вам понадобится поддержка. Он не будет ничего говорить и предлагать, потому что… ну, сами понимаете… но просто поверьте. Вы пережили очень травмирующую ситуацию, пусть пока этого и не осознали. И в физическом, и в экзистенциальном смысле. Я бы порекомендовала вам одного исповедника в Тихо. А еще лучше — специалистов на Гудруне, если переезд все еще входит в ваши планы. Они обладают опытом и чувством такта. Мы уже пользовались их услугами. Подразделения ордосов тоже могли бы оказать поддержку, но их я не рекомендую. Это приведет только к новым травмам.

Магос кивнул.

— По всем правилам, — продолжала Медея, — вы оба будете считаться… запятнанными тем, что увидели. Ордосы захотят, чтобы вы прекратили общаться с внешним миром. В лучшем случае. В самом лучшем случае. И даже если вы решите воспользоваться услугами тех людей, которых я рекомендовала, не наговорите им глупостей.

— Например, каких?

— Например, не упоминайте слова «демон».

— Хорошо, — кивнул Драшер.

— Но, прошу, воспользуйтесь рекомендацией. И постарайтесь, чтобы и Макс ей воспользовалась. Никто не должен видеть такого, как то, чего вы насмотрелись за краткий срок. Мне жаль, но подобное оставляет шрамы. Меняет людей. Иногда насовсем.

— Я бы слегка испугался, если бы на меня это не повлияло, мамзель Бетанкор, — ответил магос и пригубил кофеин. — Как там Вориет?

— Нейл и Макс отвезли его в больницу в Ункаре. Только что связывались со мной по воксу. С ним все нормально. Он молод и силен.

— Ну и хорошо, — сказал Драшер.

— Эйзенхорн хочет с вами поговорить, — сообщила Медея. — Это он отправил меня за вами.

— Ладно, — кивнул магос. — Он расскажет мне, что в итоге произошло?

— Скорее всего, нет.

— А вы?

Она пожала плечами:

— Насколько я понимаю, нас всех спас Ткач. Пожар повредил его, а такие механизмы не зря считаются неустойчивыми.

— Как и все мы, не так ли?

— Ткача невозможно построить в реальном пространстве, — сказала она, — из-за помех, которые оно генерирует. Он мог стабильно работать только в сумрачной складке зала теней.

— А этот… — Драшер понял, что и сам вовсе не хочет произносить слово «демон». — Эта сущность развернула складку?

— Да, — кивнула Медея. — Реальность больше не накладывалась сама на себя. Все происходило одновременно. Нужен был лишь какой-то срок, чтобы ткань… реальности… порвалась. Схлопнулась. И уничтожила все вокруг, в том числе Кештре и значительную часть леса и почвы поблизости.

— И… саму сущность.

— Да.

— Эйзенхорн рассчитывал на это? — спросил Драшер. — Он рассчитывал, что так и произойдет?

— Думаю, он надеялся. Это был единственный шанс. Ничто иное на Гершоме не смогло бы остановить сущность.

— Оно все еще там? — поинтересовался магос. — Оно заточено в зале теней?

— Нет, — покачала головой Бетанкор. — Сумрачной складки больше нет. Совсем. Эффект эфирно-гравитационной компрессии, который… Но, пожалуй, не стоит мучить вас техническими подробностями.

— Так оно мертво?

Медея снова покачала головой:

— Сущности, подобные этой, не могут умереть. Ее выбросило обратно в варп, откуда она и пришла. И она все еще там… где-то. Мне жаль.

— Неудивительно, что вы порекомендовали обратиться за помощью, — произнес Драшер. — Я уже думаю, что рассказать тому несчастному исповеднику, к которому я попаду.

Магос поднялся в библиотеку последнего хозяина крепости. Эйзенхорн снимал книги с полок и складывал их в кучу на полу.

— Придется сжечь здесь все, — сказал он. — Книги, тела. Всё. Я уже объяснил Макс, что делать дальше. Какую историю мы сочиним. Например, об аварии во время учений флота. Что-нибудь такое, что удовлетворило бы губернатора и не посадило ордосы маршалу на хвост.

— Они все равно придут сюда на разведку, — сказал Драшер.

— Без сомнения, рано или поздно придут, — согласился инквизитор. — Но найдут очень мало зацепок и встретят много людей, которые ничего не знают.

— Вы позвали меня, чтобы сделать выговор? — поинтересовался магос. — Или, может, сжечь вместе с книгами?

— Нет, я хотел вас поблагодарить.

— Правда?

— Вы сделали больше, чем от вас требовалось. И ваши советы оказались бесценными в ряде ключевых моментов.

— Ну, вы же просили помочь.

— Полагаю, я должен вам билет с планеты, — продолжил Эйзенхорн, — как мы и договаривались. Вы умный человек, Драшер. У вас впереди еще много работы и, возможно, карьерный взлет. Нет смысла тратить остаток жизни на захолустную планету, к которой вы не испытываете теплых чувств.

— Я внезапно понял, что в ней есть что-то такое, чего я раньше не замечал, — сказал Драшер.

— Дать вам билет я не могу. Ситуация осложнилась, и нам нужно срочно покинуть это место. Но вон там, на кушетке, лежит чемодан. Примите его вместе с моей благодарностью.

Драшер подошел к старой кушетке, открыл небольшой кожаный чемодан и заглянул внутрь:

— Ого!

— Есть альтернативный вариант, — произнес инквизитор. — Оставьте чемодан. Пойдемте с нами.

— С вами?

— Боюсь, это сулит еще больше безумных приключений.

— Да, но с вами?..

— У меня очень мало друзей, — признался Эйзенхорн. — Наверное, их совсем нет. Мало людей, к которым я мог бы обратиться за помощью, мало союзников. Там, куда я направляюсь, мне пригодился бы умный человек.

— В Санкуре?

— Да.

— В городе Квин-Мэб?

— Верно.

— И вы хотите, чтобы я поехал с вами?

— Как я уже говорил, магос, я могу пересчитать людей, помогающих мне, на пальцах одной руки. Вы — специалист, прекрасный эксперт и доказали свою отвагу.

— Думал, вы возненавидите меня за случай с клеткой, — сказал Драшер.

— У меня было время поразмыслить, — произнес Эйзенхорн. — Если бы вы не сделали того, что сделали, все закончилось бы плохо.

— То есть вот так у вас обычно выглядит хороший конец? — спросил магос.

— Часто — да.

— Но вы все равно продолжаете бой. В этот раз — в Квин-Мэб на Санкуре?

— Да, магос.

— Вы когда-нибудь остановитесь? То есть, сможете ли вы понять, когда надо будет остановиться? Когда уже хватит… Когда зайдете слишком далеко?

— Надеюсь, что да. Надеюсь, что, по крайней мере, рядом со мной окажутся достаточно умные советники. Но, если честно, магос, я не думаю, что такие, как я, когда-либо останавливаются. Так это не работает.

Помолчав, инквизитор продолжил:

—. Однако, по-моему, такие, как вы, тоже не уходят в отставку. И вы все время пытались это себе объяснить. Вы способны на большее. Пойдемте со мной, если хотите. Вы многое повидали. Пережитое закалило вас. Все, что будет дальше, не станет для вас чрезмерным шоком.

— Спасибо за предложение, сударь, но, думаю, я откажусь.

— Мне казалось, вас здесь ничего не держит, — заметил инквизитор.

— Да, мне тоже.

Эйзенхорн подошел к магосу и протянул руку:

— В таком случае благодарю за оказанную услугу. Мы больше не встретимся, но я рад знакомству.

— Вы сегодня хорошо выглядите, инквизитор, — сказал Драшер, отвечая рукопожатием. — Лучше, чем тогда, когда мы увиделись впервые. Что довольно странно, учитывая, сколько всего выпало на вашу долю. Вы кажетесь сильнее прежнего.

— Так и есть.

— Значит, произошедшее закалило и вас тоже?

— Думаю, да, — согласился Эйзенхорн. — Я уже много лет не чувствовал себя лучше. Думаю, я готов к эндшпилю.

— Это хорошо? — уточнил Драшер.

— Да, — кивнул инквизитор. И улыбнулся.

— По-моему, я раньше не видел, чтобы вы улыбались, — сказал магос.

— Я очень давно этого не делал, — ответил Эйзенхорн.

Глава тридцатая Старый дом

День клонился к закату, и над морем повисла сизая дымка. Прошло двое суток с тех пор, как Драшер наблюдал, как сгорает крепость Хелтер.

Макс остановила патрульную машину Магистратума на галечной насыпи у шоссе.

— Серьезно? — спросила она. — Ты решил вернуться сюда?

— Мне это подходит, — ответил магос.

Маршал пожала плечами. Судя по всему, она демонстративно бодрилась. Но на самом деле оба погрузились в свои мысли. У Драшера постоянно тряслись руки. Ни для кого из них Вселенная больше не будет такой же, как раньше.

— Не зайдешь? — спросил он.

— Мне нужно вернуться, — ответила Макс, — Если я уеду сейчас, то буду в Ункаре к рассвету. Там еще очень много предстоит разгрести. Куча бумажной работы. На самом деле — уйма всякого дерьма, включая встречу с губернатором завтра вечером.

— Удачи тебе.

— Ой, да ладно, — отмахнулась она. — Но я заскочу в гости.

— Не откладывай надолго.

Они переглянулись. Драшер наклонился и поцеловал Макс. От нее исходил едва заметный аромат «Верного сердца». Поцелуй затянулся.

— Вылезай, — наконец сказала маршал. — Мне нужно возвращаться.

Магос выбрался из машины и забросил сумку на плечо. Макс развернулась и подъехала к краю шоссе. Он помахал ей вслед. Машина остановилась, и стекло рядом с водителем опустилось.

— Так почему это место тебе подходит? — крикнула Макс.

— Потому что ты знаешь, где меня найти, — ответил Драшер.

Маршал усмехнулась и унеслась прочь по шоссе.

Драшер провожал машину взглядом, пока габаритные огни не скрылись в сумерках, после чего развернулся и посмотрел на свой старый домик. С пляжа доносился плеск волн. Небо над дальним горизонтом постепенно наливалось синевой, будто кровоподтек.

Он вошел внутрь. Пахло сухой пылью и плесенью. Все осталось таким, как перед его отъездом. Магос поставил сумку на стол, открыл шкаф в зале и запустил генератор.

Пришлось зажечь свет. На Костяном побережье темнело быстро.

Драшер открыл старую сумку и вытащил часть ее содержимого. Немного еды, которую он купил в Ункаре, банку кофеина, подаренную Медеей Бетанкор. Свою монографию. Сложенный дождевик Магистратума — то что нужно в сырую погоду. Короткоствольный «Регит», почищенный и заряженный, и две коробки патронов к нему. Маленький кожаный чемодан — прощальный подарок от Эйзенхорна. Альбом с зарисовками Эсика Фаргула и старая книга о миграциях птиц, поля которой были сплошь исписаны.

Магос вышел на задний двор домика, чтобы понаблюдать за закатом. В небе кружили птицы. В своем роде здесь действительно было красиво.

На ограде сидел морской хищник и смотрел на Драшера. Магос улыбнулся.

Птица расправила крылья и перелетела на землю, рядом с Драшером.

— Я же тебя отпустил, — сказал магос. — Ты ведь так хотел на волю.

Птица посмотрела на него.

— Похоже, мы оба безнадежны, да? — спросил он.

Магос отправился на кухню, вскрыл пакет с купленной провизией, взял пару кусочков хорошей вяленой каранинской ветчины и протянул один из них птице.

Клюв хищника щелкнул, когда тот выхватил мясо. Но все пальцы Драшера остались на месте.

— Старый козел, — усмехнулся магос.

Спустя несколько дней Драшер заработался почти до ночи. Магос поднимал голову каждый раз, когда мимо проносилась машина.

В этот раз некто, приехавший с юга, затормозил и свернул на гравий. Раздались шаги.

— Не вздумай шуметь, — сказал он птице, сидевшей на спинке стула. Хищник посмотрел своими круглыми блестящими глазами на входную дверь. — Я тебя предупредил. Иначе будешь жить на улице.

Он открыл дверь, не дожидаясь стука.

Улыбка магоса угасла. Это была не она.

— Дознаватель Вориет, — поздоровался он.

Вориет был весь в бинтах, а его рука висела на перевязи.

— Магос, — кивнул он. — Извините за поздний визит. Маршал Макс сказала, где вас искать.

— Значит, она все же помнит, — произнес Драшер.

Уже кое-что.

— Можно войти?

— Почему нет? — ответил Драшер, отступая в сторону.

Вориет зашел и с некоторой тревогой взглянул на морского хищника. Птица уселась на шкаф и пощелкивала клювом, глядя на дознавателя.

— Он не нападет? — спросил Вориет.

— Не обращайте внимания, — отмахнулся Драшер.

— Вы его держите… как питомца?

— Не совсем. Он просто не улетает.

— Вы его как-то назвали?

— Нет, — соврал магос.

Вориет прокашлялся.

— Кстати говоря, он улетел.

— Кто?

— Вы прекрасно понимаете, о ком я, — сказал дознаватель. — Эйзенхорн. Он, Нейл и Медея. Они улетели. Совсем. Покинули Гершом.

— И бросили вас тут?

— Да, — кивнул Вориет.

— Вы удивлены? — спросил Драшер. — Ведь Эйзенхорн все о вас знал. Разве он мог вам доверять?

— После всего, что случилось, — мог, — ответил дознаватель. — Он должен был понять. Я разочарован. Я думал… Неважно…

— Кофеин?

— Спасибо, нет, — отказался Вориет. — Нельзя задерживаться. Улетаю с Гершома завтра. Нужно добраться в ордо и представить полный отчет.

— Правда?

— Полный отчет, — повторил дознаватель. — Я собираюсь… собираюсь… поднять вопрос о нем. Настоять, чтобы они пересмотрели решение. Пересмотрели его статус. Может, оказали ему поддержку и помощь в его начинании.

— В его войне?

— Да, в ней, — Вориет, казалось, чувствует себя неловко. — Я хочу ему помочь, но должен дать ордо какую-то информацию, чтобы было с чего начать. Вы не знаете, куда он отправился?

— Эйзенхорн?

— Да. Он сказал, куда держит путь?

— Куда-то навстречу своим безумным приключениям. На поиски Короля-в-желтом.

— Это я уже знаю, — сказал Вориет.

— Тогда вы знаете то же, что и я.

— Он упоминал одно место: Квин-Мэб. Город Праха. Вы о нем тоже говорили.

— Он может быть где угодно, — пожал плечами Драшер. А потом улыбнулся и добавил: — Буквально где угодно.

— Вы не знаете где?

— Не знаю, — покачал головой магос. — Жаль, но я не смогу помочь.

— Он упоминал что-то еще? Какие-нибудь имена? Хоть что-то?

— Нет. Сожалею, но нет. Он очень закрытый человек. Вориет, уж вы-то знаете. Он никому не доверяет. А меня с трудом можно назвать его другом.

— Ну ладно, — кивнул дознаватель.

— Вы точно не хотите кофеина?

— Точно, — подтвердил Вориет. — Спасибо, магос. Извините за беспокойство.

Свет огней машины угас вдали. На шоссе было тихо и спокойно. Драшер закрыл жалюзи и вернулся к работе. Птица щелкнула клювом.

— Заткнись! — сказал магос. — Не такая уж это большая ложь. Я просто решил, что кое-что… засекречено.

Он пригубил кофеин из кружки. Посидев в тишине, поднялся и вытащил из шкафа чемоданчик, подаренный Эйзенхорном. Открыл его и посмотрел на новые пухлые пачки купюр, перевязанные казначейскими лентами. Даже каждая из пачек в отдельности представляла собой круглую сумму.

Это очень много денег. Их могло бы хватить на билет на другую планету, причем далеко не последним классом. Он мог бы отправиться на Гудрун или Саметер или еще куда-нибудь, где есть удивительная флора и фауна и работы хватит на несколько жизней и несколько монографий. И еще останутся деньги на кое-какие омолаживающие процедуры, чтобы протянуть эти несколько жизней.

Еще он мог бы купить какой-нибудь милый домик в Тихо или Ункаре. По-настоящему милый. Такой, где хорошо жить в свое удовольствие, ни о чем не тревожась. Особенно, если ты не один.

Гулять среди холмов, делать зарисовки, наблюдать. Вкусно ужинать. Долго болтать о чем угодно по вечерам. Обо всем, о чем ей взбредет в голову поговорить.

И еще останется время на то, чтобы написать приличную книгу об интродуцированной фауне, в частности, о Chaopterae metalepta, которые, как Драшер полагал, скоро могут стать проблемой для сельского хозяйства в северных провинциях.

Времени хватило бы на что угодно. Он мог подождать. Подождать, когда за окном мелькнут огни, потому что знал: это случится. На следующей неделе. Или через одну. Скоро.

Магос улыбнулся сам себе и протянул последний кусок ветчины птице. Хищник слетел со шкафа на стол и взял угощение почти что аккуратно.

Свет лампы отразился в темных бездонных глазах животного. На какой-то миг в них отразилась фиолетовая вспышка.

Она была почти такого же цвета, как та, что Драшер видел в глазах Эйзенхорна, когда тот улыбнулся ему в первый и последний раз.

Хронология

075 г. (М41) — «Чума»

198 г. — Грегор Эйзенхорн появляется на свет на планете ДеКере

ок. 219 г. — Эндор и Эйзенхорн служат дознавателями у инквизитора Хапшанта

— «Проступок мастера Има»

222 г. — Эйзенхорн получает титул инквизитора

223 г. — «Регия Оккульта»

240 г. — «Ксенос»

241 г. — «Боевые потери»

304 г. — рождение Гидеона Рейвенора

312 г. — Мидас Бетанкор погибает, оставив малолетнюю дочь Медею

ок. 345 г. — «Маллеус» — Рейвенор становится калекой

346 г. — Рейвенор получает титул инквизитора

355 г. — «Фон за дополнительную крону»

ок. 360 г. — «Загадочная смерть Тита Эндора»

386 г. — «Еретикус»

402 г. — «Рейвенор» — «Шип вызывает Когтя»

ок. 403 г. — «Возвращение Рейвенора»

— рождение Валентина Драшера

404 г. — «Рейвенор-отступник»

441 г. — магос Драшер прибывает на Гершом и начинает работать над классификацией видов

448 г. — «Диковина»

450 г. — исчезновение Медеи Бетанкор

455 г. — «Сады Тихо»

461 г. — тело Елизаветы Биквин, заключенное в стазис, загадочным образом исчезает

ок. 465 г. — «Снимок Киилер»

ок. 470 г. — «Перигелий»

ок. 475 г. — «Магос»

477 г — «рождение» Беты Биквин на Санкуре в субсекторе Ангелус

ок. 480 г. — Эйзенхорн появляется на Санкуре. Медея начинает следить за Бетой

ок. 495 г. — Рейвенор прибывает на Санкур

ок. 500 г. — «Пария»