Маленькая хозяйка Большого дома. Храм гордыни

КОММЕНТАРИИ

«МАЛЕНЬКАЯ ХОЗЯЙКА БОЛЬШОГО ДОМА» (1915) — любовный роман на фоне прекрасной калифорнийской природы среди обеспеченных и довольных жизнью людей — вызвал немалые споры в американской и русской критике. И если сам автор считал его лучшим своим произведением, то критика без всякого восторга принимала трагедию главных его персонажей, оказавшихся равнобедренными частями стереотипного любовного треугольника. Дик Форрест и Ивэн Грэхем — мужчины сорокалетнего возраста, люди, немало повидавшие и побывавшие в разных переплетах, не раз подвергавшие свою жизнь смертельной опасности, оказались бессильны перед чарами и коварством маленькой похожей на мальчика женщины — хозяйки ранчо, особы в большой степени нравственной и сведшей счеты с жизнью из-за невозможности достойно выйти из этого «треугольного тупика».

Оставшийся без денег несовершеннолетний сын миллионера, «сделавший» себя сам и побывавший, как бы мы теперь выразились, в горячих точках — на Аляске в Клондайке и в бурных Южных морях, познавший голод и нищету, Дик Форрест, неплохо теперь ведет дела на собственном ранчо. Именно тут он выращивает на продажу прекрасных ширских лошадей — шортхорнских племенных баранов и овец, беркширских свиней и т. д.

Дик заботится о современном корме для многочисленного скота, поэтому рачительный хозяин следит за севооборотом, собирает урожай люцерны — многолетней травы, облагораживающей истощенную прежде испанцами благодатную почву Калифорнии. Сеет он и немало желудей, чтобы восстановить вырубленные за много лет прекрасные леса этого края.

Недаром любящая жена называет мужа «сеятелем желудей». Роет муж и великолепные пруды, где разводит рыбу, прокладывает современные дороги. У него на учете каждый цент — прихода и расхода. Герой Лондона, как и автор, считают, что умный человек должен зарабатывать своим умом, а не руками. Для этого есть слуги, которых надо уважать и наделять их участком земли в 20 акров, создавать им гуманные условия труда, чтобы люди дорожили своим местом и работой.

Форрест то и дело еще что-то и изобретает: его мечта — приладить к тракторному плугу такой привод, чтобы машина сама работала без тракториста. Тут некий прообраз нынешней компьютеризации сельского хозяйства вообще и его производственных орудий. Время у Форреста расписано по минутам.

При всей своей невероятной занятости Дик и Паола приглашают в свое имение поэтов, философов, художников, музыкантов — людей культуры и творцов искусства.

Паола избавлена от тяжелой работы, ибо для этого есть слуги и прислужницы. Она — великолепная спортсменка — пловчиха и наездница, бесстрашно управляющаяся с самыми норовистыми лошадьми. Но она еще и певица, художница, незаурядная музыкантша. Скорее для собственной забавы разводит маленькая хозяйка на продажу золотых рыбок в своих калифорнийских прудах. Правда, у нее нет детей, хотя живут они с Диком душа в душу уже двенадцать лет. И это некоторая загвоздка, омрачающая всю идиллию. (Очень похоже на семейную жизнь Джека Лондона со второй женой Чармиан).

Паола достаточно яркая индивидуальность, живущая больше первозданной интуицией, чем логикой или разумом.

Паоле не может не льстить, что приживалы-философы арбутусовой рощи, потерпевшие в жизни крушение и составившие братство влюбленных, избрали ее Дамой сердца и тут же дали рыцарский обет верности ей. А философы эти не признают ни Бога, ни черта и о женщинах порой самого радикального мнения.

Гармония нарушается приездом на ранчо сына разорившегося миллионера, испытавшего в своей жизни не меньше Дика. Его приезд — начало внешнего сюжета или — собственно любовного романа.

Мужественные, простодушные и слегка постаревшие герои Джека Лондона сродни аляскинским золотоискателям. Они предстают и здесь во всем блеске своих добродетелей, к тому же — помечены печатью высокой духовности и культуры.

После мучительных раздумий и душевных страданий прямодушная Паола, не кривя душой, сама признается, что любит обоих, а свое Багряное Облако (так на индейский манер она именует мужа) — даже больше, но ничего с собой поделать не может. Она, мол, такая же хищница, как все другие женщины, а потому и живет первобытными инстинктами, которые никак не поддаются укрощению светскими правилами. Муж не может ей не сочувствовать в какой-то мере. Паола такая же чистая и трепетная, как всегда. Но ему ведь плюнули в душу. Тучи сгущаются. Грозовое напряжение, ощущаемое в большом и благополучном доме, достигает кульминации.

И идеальная супруга, бездетная хозяйка Большого дома снимает со стены ружье и, упершись его стволом в грудь — против сердца, нажимает спусковой крючок. Какое-то время она еще живет, чтобы сказать мужу, что любит его больше, чем Грэхема. Ясно, что такого чудовищного раздвоения собственной личности порядочная и образцовая американская свободная женщина, чувствующая ответственность перед Богом, собственной совестью, супругом и людьми, не перенесла.

Для Дика Паола была настоящим другом и спутницей жизни. Недаром супруг и здесь в трагическом восхищении произносит про себя многозначительную фразу: «Она меня опередила».

Дик ведь тоже разрывался между чувствами к жене и другу — одинаково положительными и светлыми. Мужская дружба и любовь к женщине для него одинаково важны. И оба эти чувства очень романтичны.

Художественное произведение — феномен многоплановый и тонкий. Джек Лондон представил миру именно американский любовный роман в классическом смысле этого слова как рассказ о любви и семейной жизни.

«ХРАМ ГОРДЫНИ» (1912) — это цикл гавайских рассказов, локально привязанный к сравнительно небольшой экзотической территории, имеющей свою историю и специфику. Речь идет о Гавайях, в ту пору еще не бывшими настоящим штатом Северной Америки, но уже прочно «прихваченными» своим могучим соседом.

Рассказ «Храм гордыни» высмеивает необыкновенную спесь белого человека Персиваля Форда, сына проповедника-пастора из Новой Англии.

Персиваль Форд — важная персона на островах — чувствует неприязнь и к полинезийцам и к собственным белым собратьям, позволяющим себе бесстыдные пляски — особенно женщинам с их чрезмерным декольте, ничем не отличающихся от перепоясанных пучком травы туземок. Особенно его бесит один из туземных музыкантов Джо Гарленд — человек свободолюбивый, красавец и вдобавок гитарист, идущий по жизни с песней, хороший друг и товарищ, по мнению доктора Кеннеди. Персиваль ненавидит его с высоты собственной гордыни как христианин и пуританин, как сын своего праведного отца. Он не хочет отпустить своего нравственного противника даже в Штаты, чтобы он и там не заразил кого-то своей гнилой туземной культурой. Конфликт явно нравственно-психологического свойства, замешанный на расовой и культурной неприязни.

Но вдруг происходит неожиданный и немыслимый поворот сюжета, как это часто случается у Лондона. Джо Гарленд оказывается не сыном пьяницы-колониста, а братом Форда по отцу.

И об этом знает весь остров. Для такого склада спесивого и высоко себя ценящего персонажа, как младший Форд, — это психологический шок. Он берет себя в руки. И если не оправдывает любвеобильного отца, то повышает свою самооценку — сын достиг того уровня нравственности, которого тщетно добивался его отец. Теперь же надо еще как-то объясниться и с ненавистным ему братом, этим гадким полукровкой — продуктом отцовского падения или слабости.

И Персиваль, программируя психологию бедняка, предлагает ему шестьсот долларов, а затем и ежемесячное пособие в двести зеленых, чтобы тот навсегда убрался с этого острова и не раздражал одним своим видом столь порядочного человека, каким считает себя Форд. И каково же было удивление последнего, когда его брат по отцу бесцеремонно и грубо ответил решительным отказом. Ведь он здесь родился, и никто ему не может запретить тут жить!

Конечно, он уедет на «Алмеде» в Штаты, это его желание, но никаких денег от Форда не возьмет. Невероятное чувство собственного достоинства.

Для такого ограниченного человека, как Персиваль Форд, это вроде бы победа. Но не столь блестящая, как ему бы хотелось.

Еще более впечатляющим оказывается рассказ «Кулау-прокаженный».

Положение Кулау ужасно. Он раньше никогда никого не убивал, жил мирно, ловил диких быков на острове Ниихау. Но пришли белые, забрали себе весь скот и лучшую землю, организовали плантации, где у местных жителей только одно право — работай! Плантаторы для собственного обогащения привезли больных китайских кули, и те заразили местных жителей проказой. И теперь даже самых уважаемых граждан Гавайев, вроде судьи Капалеи, закончившего колледж, превратили в ничто, сослали, как и самого Кулау, на безлюдный остров Молокаи, заточив их в пожизненную тюрьму. Справедливо ли это?

И Кулау организует оборону, насмерть сражаясь за свободу. Кулау умер свободным человеком. И никакие меры остервеневших «цивилизаторов», никакое предательство «подданных» — товарищей по несчастью, не заставили эту свободолюбивую натуру изменить самой себе. Таков этот физически слабый, но необыкновенно сильный духом герой Лондона.

Через испытание страшной китайской хворью проходят и другие персонажи рассказов — полинезийцы и белые. Болезнь стала как бы своеобразным оселком, на котором проверяются моральные и душевные качества действующих лиц. Это в духе Джека Лондона. Спесь, необычная показная храбрость слетают, как ненужная шелуха.

Вот еще один потомок миссионера из Новой Англии — Джек Керсдейл (рассказ «Прощай, Джек»).

Он великолепен в своем роде — и успешный торговец-предприниматель, и спортсмен, и хорошо сложен, и выпускник Оксфорда, и покоритель дамских сердец. Да и человек от природы храбрый. К тому же он успел принять участие в революции по свержению монархии на острове — в пользу американских торговцев-переселенцев.

Ему свойственно социальное мышление. Он убежден, что прокаженные должны пребывать в полной изоляции на Молокаи и там им неплохо живется: и питание, и уход, и воздух там даже лучше, чем в Гонолулу, — солнце и морской бриз делают свое дело. Разве можно сравнить жизнь гавайских прокаженных с существованием жителей городских европейских трущоб или безработных во многих странах? Некоторые обзавелись женами, скутерами и никуда не хотят уезжать оттуда.

Но в трагический момент проводов больных в лепрозорий он среди отъезжающих узнал свою недавнюю любовницу — прекрасную туземную певицу. И он мгновенно обмяк, струсил, заметался, побелел…

В такой же ситуации оказывается и другой белый — шериф острова Коны («Шериф Коны»). В его обязанности входит выявление больных проказой, задержание прокаженных и немедленная отправка их на Молокаи. Шериф Коны Лайт Грегори — стопроцентный американец, рослый, на диво прекрасно сложен, благополучный полицейский чиновник и прекрасный семьянин. Неожиданно для себя он узнает о своей болезни и вскоре, перенося немыслимые душевные муки и остро переживая свое новое положение, оказывается на острове прокаженных — среди своих бывших клиентов, пытавшихся инстинктивно избежать своей жалкой участи, но вовремя задержанных и отправленных на остров. От прежнего самодовольного и самонадеянного блюстителя порядка и общественной гигиены ничего не осталось. Жалкое человеческое существо, нуждающееся в сочувствии и в какой-нибудь помощи.

Живется ли кому-нибудь хорошо на Гавайях? Вот, к примеру, ничем не приметный китаец Чун А-чун из одноименного рассказа — китайский крестьянин — батрак, завербовавшийся в свое время на Гавайи. И когда срок его контракта истек, А-Чун приобрел мелкую лавочку на полученные деньги для торговли импортными товарами.

Но самую большую выгоду принесло ему поварское ремесло — он стал лучшим кулинаром и шеф-поваром на Гавайях. Этот человек — философского склада, знакомый с китайской наукой самосозерцания. Судьба его складывается блестяще, но… Ему, уже старику, вдруг захотелось вернуться на родину. Это блеф. В Китае А-чун оказался бы нищим, он поехал куда-то на Филиппины и оттуда стал руководить своей финансовой империей. Это очень непростой характер.

Конечно, у полинезийцев есть и своя национальная гордость. Они хорошо чувствуют и понимают высокомерно-снисходительное отношение к ним белых американцев. Но пока на острове еще остались какие-то формы независимости, местные жители радушно принимают гостей — сенаторов США. Поражают их своими танцами и душевным исполнением гавайской песни «Алоха Оэ». За всем этим показным радушием со стороны важных конгрессменов пробивается презрение к людям низшей расы, хотя полинезийцы и не негроиды, в отличие от меланезийцев.

Один из них Стивен Найт — полукровка, хапа-хаоле, чего не заметила пятнадцатилетняя дочь сенатора Дороти Сэмбрук, стал гидом девочки по незнакомым местам. И непозволительно расширил свои служебные обязанности и полномочия — вступил с нею в половую близость. Сам Найт — спортсмен и красавец. Но разве этого достаточно, чтобы побороть расовые предрассудки сенатора Джереми Сэмбрука? Он-то во время торжественного отплытия под зажигающие душу звуки «Алоха Оэ» (так называется и рассказ) — мелодичной, с большим общечеловеческим содержанием песни о любви, запрещает дочери поддерживать с Найтом, неполноценным субъектом, какой-либо контакт. Правда, тут еще неизвестно, кто кого переиграл. Пока можно лишь попрощаться с этим полутуземным музыкантом, который как раз и дарит возлюбленной замечательную гавайскую песню.

У Джека Лондона картина Гавайев нарисована широкими мазками. Своеобразие этого острова представлено с разных сторон. От проказы, завезенной сюда колонизаторами, до пронизывающей все человеческое существо песни о вечной любви. Лондон не раз гордился реалистичностью своих произведений, и цикл гавайских рассказов это подтверждает.