Маленькая ведьма

Часть третья Игры взрослых и не очень

Конный рыцарь был словно настоящий. Опустив короткое толстое копье, он настороженно поводил им во все стороны, а его голова, покрытая шлемом с глухим забралом, вертелась, осматривая округу подозрительным взглядом.

Линн присмотрелась к фигурке в своей руке — да, почти как настоящий. Даже маленький конь в нетерпении бил крохотным копытом.

— Поразительно, — восхищенно заметила она и прислушалась к дальнейшим наставлениям обучающей ее эльфийки.

Они обе сидели у столика для волшебной игры в трик. Столик этот сам по себе был настоящим произведением магических мастеров. Стоило только щелкнуть находящимся сбоку рычажком, как на поверхности размером примерно два на два эрда сама собой проявлялась случайным образом созданная карта. С лесами, горами и реками. С дорогами, городами и полями. Все это было размечено шестиугольными ячейками наподобие пчелиных сот, и вот по этим-то ячейкам передвигались фигуры.

Кана улыбнулась, увидев восторг малышки, разглядывающей простую деревянную фигурку с искусно наложенным на нее заклинанием иллюзии Рыцаря. И тут же подала следующую.

— А это Лучник. Сама понимаешь, бегает и стреляет.

— Эльфийский? — спросила Линн, осторожно беря в руки крохотного человечка в камуфляжного цвета комбинезоне, так и ищущего, в кого бы всадить похожую на иголку стрелу.

Она уже перешерстила отнюдь не бедную библиотеку уехавшей тетушки Фло и по совету Каны взялась за историю с географией. Основы основ, так сказать. А коль скоро боги и неведомые родители снабдили Линн быстрым и живым умом, то новые сведения попали на благодатную почву, воспламенив в ее душе неизвестный прежде огонь жажды познания, сладостный и мучительный одновременно.

— Пусть будет эльфийский, — с улыбкой кивнула волшебница и вынула из особого ящичка фигуру дракона.

Возникшая на поверхности столика страна постепенно заселилась всякими персонажами, причем в основном военного назначения. Правда, доставшийся Кане угол карты заселился такими же, но, в отличие от белых фигур Линн, ее цвета были зелеными. Девушка внимательнейшим образом слушала и запоминала — как фигуры передвигаются, как воюют и умирают. А сама нет-нет да и поглядывала на пока безучастно стоящую фигурку ведьмы с узловатым кривым посохом в руке.

В конце концов эльфийская волшебница перечислила все правила и даже показала несколько типичных комбинаций, ловушек и распространенных ошибок. Да и игра оказалась настолько захватывающей, что Линн отдалась ей с восторгом и увлечением неофитки.

Тетушка Фло вчера укатила в Игфаррен — столицу острова, помахав напоследок ручкой из окошка щеголеватой кареты на больших колесах. Влекла ее четверка красивых коней невиданной породы — а самое главное, непонятно откуда взявшихся. В конце концов девушка, проводив взглядом улегающуюся пыль, обратилась за разъяснениями к Кане. Однако эльфийская волшебница только пожала плечиком.

— Даже если тетушка заколдовала несколько мышей из погребов — кому от того будет хуже?

Линн припомнила, как слыхала упоминание о чем-то таком в полузабытой сказке, и успокоилась. В самом деле — волшебница, чему ж тут удивляться? И решила попросту не обращать на всякие подобные дела внимания. Принять их как должное, а попросту — привыкнуть.

С утра погуляв по городку и окрестностям, она с удовольствием отобедала, порадовав Зелу отменным аппетитом, а теперь на веранде вникала в тонкости игры в трик. Кана как раз зажала в речной бухте ее Фрегат своим пыхающим огнем (точь-в-точь Синди!) Драконом и всерьез вознамерилась поджечь его. Однако быстро выяснилось, что и Линн горазда на хитрости.

Фрегат, прижавшись к самому берегу в тщетной надежде спастись, был обречен. И неторопливо приблизившемуся к нему Дракону тем неприятнее было обнаружить, что в прибрежных зарослях затаился Лучник, который не замедлил дать по летающему чудовищу хороший залп. Да и кубик выпал на самое большое число — «шестерку», позволив Ведьме под управлением Линн беспрепятственно сделать шесть ходов по лесной дороге и подойти на расстояние атаки.

Дракон не успел убраться вовремя, и девчонка с азартными возгласами добила его своей парочкой. Возмущению Каны коварством соперницы не было предела. Отчасти она взяла реванш, потопив почерневший и дымящийся Фрегат Русалкой, но согласитесь, что такой размен фигур никак нельзя считать равноценным. Ликующая и довольная Линн бросила было в атаку свое воинство, но Рыцарь эльфийки быстро доказал, что в чистом поле, где можно набрать разгон, ему сам Падший не указ.

В итоге партия была сведена к ничьей, и в безымянном городке на границе разодетый в белые шелка изящный Граф церемонно раскланялся с закованным в отливающие изумрудным цветом латы могучим Бароном, приняв мир — до следующего раза.

— Вот так, — удивленно покачивая златокудрой головой, промолвила Кана, укладывая фигурки обратно в ящичек. — Понравилось? К тому же эта игра способствует развитию гибкости мышления. Тебе пригодится, да и мне небесполезно…

Три дня пролетели в напряженном изучении книг, перемежающемся с прогулками и азартными сражениями на поле игры в трик. И уже вечером, когда Линн скрытно провела по реке Русалку в самую глубину территории Каны и коварнейшим образом пленила ее Рыцаря, заставив того воевать на своей стороне, по улице к утопающему в зелени сада домику подкатила карета. А следом голос тетушки Фло весело запел арию из оперетты:

И будь ты хоть хмельной повеса, Веселый эльф из Златолеса, Иль важный бородатый гном…

— Ну здравствуйте, дорогие мои! — воскликнула разрумянившаяся от быстрой езды пожилая волшебница и обняла ссыпавшихся в сад девиц.

Зела весьма кстати быстренько организовала ужин, так что вернувшаяся хозяйка дома, смыв с себя дорожную пыль, отдала должное трапезе, по ходу дела заметив, что в столице готовят по-прежнему плохо, а вот шума и грязи заметно прибавилось. За едой, как обычно, болтали о пустяках да о всякой всячине вроде столичного театра.

И лишь поднявшись на второй этаж, тетушка Фло распорядилась принести свой дорожный саквояж, мимоходом глянув на доску для игры в трик и заметив Линн, что дела ее плохи — с изменой Рыцаря положение становится попросту безнадежным.

— Ой, нет, это я проигрываю партию, — смутилась Кана, вздохнув с досады.

Тут уже удивилась волшебница. И, ласково потрепав по макушке покрасневшую от удовольствия Линн, заметила ей, что она делает успехи.

В саквояже обнаружился целый ворох книг и исписанных убористым ровным почерком свитков. На замечание девчушки, что почерк у тетушки просто безукоризненный, та отмахнулась:

— Да что ты — это же перо-самописка!

Полезнейшее изобретение в области магии, перо-самописка представляло собой самое обычное гусиное перо для письма, но с наложенным на него хитрейшим заклинанием. Достаточно тому, у кого в ауре есть хоть проблеск способностей, подержать его в ладонях и подумать о том, что хотелось бы писать, а затем поднести к чистому листу или свитку, как волшебная штуковина тут же сама собой принималась трудолюбиво строчить, словно прилежный секретарь или клерк записывал надиктовываемые ему слова.

— Надо же, — зачарованно выдохнула Линн, ревниво следя, как самое обычное с виду серое гусиное перо, что Кана выпустила из изящных ладоней, тут же принялось выплясывать над большим письменным столом, покрывая его ровными строками с повторяющимся высказыванием — полным аналогом нашего извечного «Петька дурак». Только там шла речь о Линн.

Тетушка Фло, сведя брови в притворном гневе, погрозила пальцем тут же изобразившей из себя святую невинность эльфийке, одним взмахом руки очистила свиток от писанины и отправила на полку угомонившееся перо.

— Ну что ж, давайте посмотрим, что мне удалось накопать в библиотеке… — заявила она и со вздохом уселась в услужливо подъехавшее кресло.

Обсуждение результатов поездки затянулось до глубокой ночи. Выяснилось много полезного и не очень. Линн вчитывалась в описание потерявшихся из комплекта вещей, мимоходом зевая и краем уха прислушиваясь к ожесточенному спору двух волшебниц. Она и хотела бы прислушаться к ним повнимательнее, но заслышав, что речь пошла о тензоре магического вектора в вероятностном поле, быстренько ретировалась к своим куда более понятным документам.

В полной тишине, нарушаемой лишь песенкой цикады в саду, Кана задумчиво подняла голову.

— В каком ухе звенит?

Линн совсем было собралась ответить что-нибудь весело-насмешливое, но осеклась.

— Ой, а у меня тоже…

Тут тетушка Фло высунула нос из толстого фолианта в потемневшем от времени кожаном переплете, прислушалась и пожала плечами.

— Да это колокольчик у калитки. Марена, отвори молодому человеку!

Высунувшаяся в окно Линн практически ничего не видела за деревьями сада, а посему бросила на стол опостылевший свиток, который изучала уже довольно долго, но никак не могла уловить заложенный в тексте смысл, и пошла немного размять ноги, а заодно и голову проветрить. Она спустилась по лестнице, весело и вприпрыжку шлепая по ступеням, отворила дверь и вышла на освещенную светом из окон мощеную дорожку.

Служанка что-то задержалась у калитки, поэтому Линн, совершенно не думая об опасности, пошла туда же. Сердце ее екнуло только тогда, когда она увидела на улице взмыленного коня. А в седле покачивался худощавый — да, вполне возможно, что и молодой человек.

— Ничего не пойму, — вполголоса пожаловалась ей Марена, зябко завернувшись в шаль. — Не по-нашему говорит, чудно — и качается словно пьяный.

Сетанг-другой девчонка разглядывала седока, затем смело шагнула вперед. Уловив мокрый отблеск на боку коня, она зачем-то потрогала это место — и тут же отдернула руку и понюхала пальцы. А ведь этот запах ей знаком, даже сквозь вонь лошадиного пота… и она, обернувшись в сторону дома, звонко выкрикнула:

— Кана, да ведь он ранен!

Сказать, что после этих слов поднялась суматоха, значит не сказать ровным счетом ничего. Обе волшебницы не замедлили явиться на зов и осветить место у калитки волшебными шариками. И в самом деле, в седле оказался худощавый и весьма симпатичный молодой человек в черном дорожном костюме непривычного для здешних мест покроя. Темные и длинные прямые волосы слиплись от пота и пыли. Правда, левой рукой он зажимал изрядных размеров рану на бедре, а сквозь его пальцы сочилась кровь.

Но в темных упрямых глазах его светилась решимость, да и в правой руке он крепко и в то же время изящно держал шпагу внушающей уважение длины. На попытку снять его с седла он замотал головой и усталым, севшим голосом терпеливо повторил.

— Донья Флоранс Эскьери!

Тетушка Фло удивленно фыркнула.

— Хм, давненько меня не называли этим именем. Да, это я Флоранс Розмари де Вилль, урожденная Эскьери! — Линн едва не раскрыла рот от удивления — такая властность и сила проскользнули на миг в голосе волшебницы.

Всадник, видимо, понял. Он швырнул оружие в два заменяющих ножны железных кольца на широком поясе, кивнул. Молодой человек вытащил из-за пазухи чуть помятый свиток с печатью и, поклонившись, вручил его пожилой волшебнице. Вернее, поклониться он только попытался. Едва послание оказалось в руке тетушки Фло, как силы окончательно изменили молодому человеку, и он буквально выпал из седла на руки вскрикнувших Линн и Каны. Марену чуть обрызгало алыми теплым бусинками, и служанка не нашла ничего лучшего как самым постыдным образом свалиться без чувств.

Но тут уже подоспели на шум жители соседних домов. Молочник Золти увел коня в имеющуюся при его доме конюшню, заверив старческим голосом что все будет как надо. А двое дюжих плотников осторожно перенесли раненого в дом и уложили на тахту, где им тотчас же занялась эльфийка. Служанку же попросту облили ведром холодной воды из колодца, и мокрая Марена с ворчанием поплелась к себе. Прислав, впрочем, себе на замену Зелу.

А оказавшаяся со столь длинной и старинной родословной волшебница не медля ни сетанга сорвала печать и принялась читать послание. Развернутый свиток оказался девственно чист с обеих сторон, но тетушка Фло тут же припечатала сверху таким заковыристым заклинанием, что у всех присутствующих на миг волосы встали дыбом. На бумаге тут же проступили строки послания, и волшебница, шагнув ближе к свету канделябра, впилась глазами в письмо. Линн взглянула в ее вдруг постаревшее лицо и у нее тревожно заныло где-то слева в груди… эй, да ведь там сердце!

— Что, тетушка Фло? — заплетающимися губами спросила она, проклиная себя в глубине души, что навлекла столько несчастий на дом, его обитателей — а возможно, и на весь спокойный и тихий Тиренолл.

Однако тетушка смотрела куда-то сквозь стену, неслышно шевеля губами. Затем прочла снова — на этот раз медленно и внимательно.

— Что с гонцом? — спросила она, свернув послание обратно в трубочку и спрятав в рукав.

Эльфийка оторвалась от своей работы и неопределенно пожала плечами.

— Рана сама по себе не опасна, но молодой человек вместо того, чтобы заняться ею, продолжил свой путь и всего лишь потерял довольно много крови. К утру залатаю, но пару-тройку дней ему придется провести в постели, да при этом с усиленным питанием.

Линн, смущенно поковыряв тапочкой пол, осведомилась, не стоит ли сохранить приезд гонца в тайне? Тетушка медленно покачала головой, и столь же медленно на ее лице бледность уступала место обычному румянцу.

— Неизвестный доброжелатель сообщает, что завтра в порт Сарнолла прибудет корабль с чернокнижником на борту и тот начнет поиски беглецов. И еще… в письме содержится намек, что, по всей видимости, этому черному даны чрезвычайные полномочия.

Кана подняла голову от настойки, которую добавляла в питье раненому, и ее чудные зеленые глаза тревожно блеснули.

— Это означает — полная свобода действий и безнаказанность?

Пожилая волшебница с кислой физиономией кивнула.

— Куда Зееландия катится… пойду-ка я подумаю малость, — и ушла к своему креслу-качалке.

Изнывающая от тоски и тревоги Линн металась по своей комнате, словно зверь в клетке. Даже давно спящая на подушке Синди подняла голову с весьма сонным выражением на мордашке и осуждающе посмотрела на хозяйку.

— Хоть ты молчи? — огрызнулась на нее девушка и продолжила свои хождения из угла в угол.

Дрорда совсем по-человечески вздохнула и снова сунула голову под крыло. Вот уж кому ни забот ни хлопот — слопала лягушку, полетала да знай себе дрыхнет, бессовестная…

В конце концов Линн сумела успокоиться и рассуждать более-менее здраво. Если уж обе волшебницы ничего не придумают, то в одиночку ей против ужасного некроманта нечего и рыпаться. Удирать бесполезно — Кана весьма доходчиво объяснила, что от заклинания след свой без магии не спрячешь. Отдать все? Но от одной только мысли, что придется расстаться с реликвиями Морских ярлов, девушку взяла такая злость, что она едва перевела дыхание.

— Думай, думай! — тихо воскликнула она, сев на краешек кровати.

Затем полулегла, почесывая нос, поразмышляла некоторое время и, вспомнив, что лежа думается лучше всего — как объяснила эльфийка, из-за лучшего снабжения мозга кровью, — улеглась рядом с сонно заворочавшейся Синди.

Зашедшая через несколько ангов Марена застала малышку крепко и безмятежно спящей. Служанка тихонько подошла и осторожно накрыла девушку пледом, не решаясь на большее под пристальным, ревнивым и весьма злобным взглядом как по волшебству проснувшейся дрорды.

Спокойной ночи!

Не ведающие усталости мохнатые и чуть низкорослые степные скакуны весело неслись вперед, распугивая в траве выскакивающих почти из-под самых копыт дроф и тощих зайцев. В другое время Галат с удовольствием бы поохотился с луком на такую легкую добычу, но сейчас они спешили. Вдвоем с матерью, великой Нагит — Первой шаманкой Великой степи, они торопились на объявленный вождями сбор.

Миновав широкую пологую низину меж древних как мир расплывшихся холмов, где пастухи, строго соблюдая очередность, поили в ручье запыленные табуны и отары, двое всадников вновь вымахнули на ровное место, и вновь вольный степной ветер забавлялся с их волосами.

Вдалеке показались наклонные дымки, затем озеро темных крапинок — кибитки кочевников.

— Орохой — стойбище Степных волков, — сорванным от ветра и пыли голосом сообщил Галат.

Мать кивнула. Отцепила от седельного крюка бурдюк, сделала пару глотков тепловатой, нагревшейся на солнце воды. Она немного волновалась — и было из-за чего. Дело было не только в том, что первой из степных наездников она приказала оборудовать седло своего скакуна коваными стременами — а доселе считалось, что это изобретение бледнолицых северян недостойно истинного воина. А в том было дело, что сбор вождей и шаманов должен был одобрить и послать на поиски неведомой опасности двоих степняков.

Меньше чем луну тому назад убеленные сединами, морщинами и шрамами мужчины едва не поссорились, выдвигая воинов каждый от своего клана. Но Архаб в конце концов согласился с Нагит, что это дело не только клана. И даже не только народа Великой степи — это дело всех, кто дышит и живет. А посему нужно послать в поход не просто сильного воина и опытного шамана — нужны умные головы умеющие понять и принять новое.

— Ведь ехать придется через чужие земли. Соблюдать их законы и обычаи, какими бы дикими они не показались. А если возникнут трудности, то помочь посланцам будет некому. — Ахмет на этот раз согласился со своим извечным соперником и встал рядом с ним, как бы подчеркивая, что поддерживает его.

Постепенно и до остальных спорящих дошло, что в таком необычном деле нужна не просто воинская доблесть да Сила шамана, нужно умение думать и приспосабливаться. И Мехрат, чей клан сегодня принимал столь почетных гостей, крепко призадумался. Уже немного зная нрав молодого вождя — он либо был горяч и порывист до безрассудства, либо задумчив до неуважения к остальным, собравшиеся чуть притихли, давая время хозяину клана уловить и обдумать наверняка интересную мысль. Наконец степняк поднял голову, и прищуренные глаза его блеснули в свете огня.

— Во время набегов на дальние земли наши воины никогда не ссорились с чужими богами. Обходили стороной их храмы и священные места, щадили жрецов, если те не ввязывались в бой. Смогут ли наши посланцы в случае чего получить поддержку и помощь у богов светлолицых? И у каких именно?

Тут же вызвали одного старика, что отбывал в рабстве много лет, но все-таки стал поклоняться Великой матери-кобылице. Согбенный и голубоглазый, сбивальщик шерсти долго кланялся после того, как упал ниц перед вождями да шаманами, и только потом сообщил требуемые сведения.

Вот так, послё долгих препирательств в неведомую даль и была послана дочь покойного ныне старшего брата Мехрата от ясноглазой красавицы рабыни. Девица, в тело которой Великая мать-кобылица по недосмотру или в шутку вложила душу и таланты воина. К величайшему сожалению Нагит, девушку должен был сопровождать Галат — неопытный, едва обученный шаман.

Волшебница вышла из комнаты, где расположили раненного в ногу гонца, в глубокой задумчивости. Мало того, что доставленное послание оказалось без подписи, так и молодой человек, назвавшийся именем Карлос, ответствовал, что отправителя он видел впервые. Но, судя по описанию, тот не только не походил на морского колдуна или кого-нибудь, кто мог бы найтись в обширнейшем списке знакомств «доньи Флоранс», но и вообще все это несколько походило на мистику. Но все же — кто мог послать такое необычное предупреждение?

Невысокий, крепко сбитый, черные и изрядно курчавые волосы и усы, да и вообще довольно приятный человек. Хм… ну, таких мужчин найти с трудом, но можно. Ни в коем случае не морской колдун — от серьги в виде синего камешка в ухе те не откажутся даже под страхом смерти. Несомненно, дворянин — да не из захудалых? А вот это уже куда интереснее.

Будучи и сама выходцем из столь старинного; рода, что одно только его упоминание заставило бы побледнеть от зависти отпрысков иных знатных и весьма влиятельных на Зееландии семей, ныне известная под именем тетушки Фло волшебница перебрала в голове все возможные варианты — ничего даже отдаленно похожего среди русых и откровенно светловолосых здешних уроженцев. Уж на память-то да на соображение она не жаловалась. А из этого всего следует, что в игру влез кто-то со стороны. Причем настолько не опасающийся обеими ногами ступить на такую зыбкую и опасную почву, как политика, что почтенная дама не в шутку забеспокоилась.

— Как себя чувствует раненый? — спросила утром тетушка Фло Кану, выходящую из комнаты молодого человека.

Эльфийка тонко улыбнулась.

— А спросите лучше у него сами.

Без колебаний, недрогнувшей рукой волшебница открыла дверь. И застыла на пороге, точно с такой же легкой улыбкой на устах.

На высоко взбитых подушках роскошной кровати полулежал молодой человек с тонкими и еще бледными чертами лица, а с ложечки его кормила яблочным пюре, заботливо и чуть ли не любовно, не кто иная, как Линн собственной персоной. А ее неразлучная Синди восседала рядом на спинке кресла и взирала на эту сцену с такой неприкрытой ревностью, что в другое время волшебница только рассмеялась бы, вспомнив свои шестнадцать и те свидания в чарующей ночи под тенистыми кленами парка.

Однако сейчас она негромко кашлянула, напоминая парочке о своем существовании, и шагнула в комнату.

— Доброе утро. Как вы себя чувствуете, молодой человек?

Тот слегка улыбнулся.

— Просто великолепно, — и изловчившись, нежно поцеловал запястье поднесшей ложечку к его губам девичьей руки.

Нахал. Но чертовски красивый и обаятельный — это было написано огромными буквами в смеющихся глазах Линн.

Как ни было жаль волшебнице нарушать эту идиллию, но она спросила более строго:

— Я интересуюсь вашим самочувствием, молодой человек, не из праздного любопытства и не по дежурной обязанности. Волею случая вы оказались замешаны в весьма непростых делах, а посему я спрашиваю еще раз: ваше самочувствие позволит вам вынести серьезный разговор?

Линн надула было губки — впервые ей встретился такой красавчик, которого интересуют не ее сокровища, а она сама. Ну, и то, что пока что спрятано под платьем… И все же игривое настроение мало-мальски покинуло ее, уступив место сосредоточенности. Тем более что вернулась отлучившаяся на пару ангов эльфийская целительница. А коль скоро все заинтересованные лица в сборе, как говорилось в одной книге, то пора начинать.

С совершенно серьезным и спокойным видом тетушка установила в комнате удивительное заклинание, позволяющее отличить правду ото лжи, и предупредила об этом присутствующих. Раненый пожал плечами и мимоходом заметил, что врать и так не в его привычках, а потом стал отвечать на вопросы хозяйки дома и эльфийской волшебницы. Правда, быстро выяснилось, что молодой человек тут совсем ни при каких делах. Некий незнакомец предложил за хорошие деньги срочно доставить письмо из столицы в дальний городок. А коль скоро ни его собственных планов, ни законов, ни дворянской чести это не нарушает, то почему бы и не оказать услугу, к тому же хорошо оплаченную?

— Видите ли, я хоть и отпрыск знатного рода, но я младший в семье. Это значит, что я не унаследую ни титулов, ни земель. — С горечью в голосе он проронил последнюю фразу, и тетушка Фло понимающе покивала головой.

В самом деле — не сидеть же на шее у родителей! Вот и едут в дальние края молодые люди, в надежде на счастливый случай. И вечно приключаются с ними всяческие странности, если не сказать прямо — неприятности.

— Нет, содержимое послания мне неизвестно. Но тот человек обмолвился, что, возможно, оно поможет хорошим людям, — я и не стал жеманничать. Ехал я через Эркюль и затем Божанси, там охромел мой конь, и мне пришлось пересесть на заводного. А уже перед самым Тиреноллом в лесу напали разбойники, пришлось малость помахать рапирой.

Обеим волшебницам не нужна была карта острова, чтобы по нескольким исковерканным названиям вообразить себе маршрут бешено скачущего всадника. А Линн, хоть и весьма слабо разбиралась в географии, зато очень живо представила его трудности и препятствия по своему недавнему путешествию. «Ой, да этот парень, похоже, из железа. Выдержать такое, да еще и дырку в теле! А на следующее утро шутить и шептать ей такие милые… да, в «Комментариях к прекрасному» Дио ле Бема это называется ком-пли-мен-ты» — такие мысли посещали голову Линн.

Фу, какое некрасивое слово… И все же эти невинные, шутливые словечки так сладко заставляют трепетать девичье сердце. А эти взгляды невзначай, полные скрытого огня… о-о, как же предательски алеют щеки! И прикосновения ненароком — легкие, будоражащие, заставляющие трепетать все существо…

Ощутив, как на пересохшие в сладком ожидании неизведанного губы сама собой выползает нежная, предназначенная лишь для него улыбка, Линн только невероятным усилием воли сумела вернуться к разговору. Тем более что тетушка Фло, спохватившись, поинтересовалась наконец, как же звать молодого человека.

— Дон Карлос, — поспешила выдохнуть Линн уже известную ей сладчайшую из истин и, спохватившись, зарделась от смущения.

Но так очаровательно…

Препоручив выздоравливающего заботам служанки, пожилая волшебница смогла оторвать от милого общения потерявшую всякое соображение Линн, только применив весьма неожиданный ход. Она шагнула к полкам библиотеки, провела пальцем по корешкам и вынула тонкую книжицу в темно-синем переплете. Раскрыв и безошибочно попав на нужную страницу (волшебница это вам не просто так!), тетушка Фло прочла ей следующий отрывок:

Слова волшебницы нежным звоном отозвались в голове девушки, вновь заставив маковым цветом заалеть щеки. Она взяла из рук тетушки томик стихов Поля Герлена, полистала его и, мило поблагодарив подрагивающим голоском, взбалмошной белкой унеслась к давно облюбованной под дальним сиреневым кустом лавочке.

Кана с улыбкой проводила ее взглядом и осуждающе покачала головой, отчего в ее волосах, влюбленно забывшись, золотом блеснул нескромный солнечный луч. Но не сказала ничего.

Ибо обе волшебницы, устроив штаб-квартиру в библиотеке, выясняли и прикидывали, что же они могут противопоставить черной магии. Выяснялось, что на удручение мало. И все же женщины не сдавались…

На следующий день ближе к вечеру с моря натянуло тучи. Важные и хмурые, переполненные влагой от свинцового цвета брюха до невидимых снизу белоснежных верхушек, они наползали сплошной лавиной. Неспешно, словно приглядываясь, куда же вылить щедро запасенную воду, они властно закрыли собой все небо — от смутно угадываемых на закате гор до болотистых равнин востока. И наконец разразились — да еще как!

Эльфийка, вышедшая из домика сорвать в саду пару растений для одного головокружительной сложности зелья, с визгом влетела обратно на веранду. Шипя что-то весьма нелестное сквозь зубы и отряхиваясь всем телом, она больше всего напоминала сейчас большую, красивую и насквозь мокрую кошку.

— Это что ж такое делается?! — воскликнула наконец Кана более-менее членораздельно и всплеснула руками.

— А что такое? Я тут ни при чем, — на всякий случай ответила Линн, уютно угнездившаяся с книгой в занятом ею кресле-качалке, в котором обычно сидит тетушка Фло.

Ради такого зрелища, как промокшая и рассерженная эльфийская волшебница, право, стоило вынырнуть даже из сладкой пучины грез, навеянных изумительными в своей нежности балладами.

— Как что? — Великолепная в своем негодовании Кана едва не задохнулась от возмущения. — От этого дождя почему-то не спасает заклинание магического зонтика!

Однако, взглянув в освещенное каким-то внутренним светом лицо Линн, заметив ее полыхающие щечки, она поперхнулась словами и лишь глубоко вдохнула и выдохнула, чтобы не дать излиться из уст словам досады. Девушка же, мило склонив голову чуть набок, недавно вычитанным методом исключения прошлась по сообщенному ей факту и возможным причинам.

— А спроси-ка об этих непонятках у тетушки Фло — Она наконец соизволила озвучить результаты своих коротких размышлений.

Но оказалось, что пожилая волшебница уже стой на пороге и не без улыбки наблюдает за всей этой сценой.

— Блестящий образчик логики. — Она беззвучно зааплодировала. — Я чуть ли не с нетерпением жду когда ты, девочка моя, примешь правильное решение и я смогу назвать тебя своей ученицей.

И все же мокрую и рассерженную Кану не так-то легко было сбить с темы. Она подбоченилась и преисполненным сарказма и подозрительности голоском осведомилась:

— И что же все это значит, тетушка Фло?

Волшебница в ответ не менее ядовито усмехнулась:

— Вороны собираются, стоит только почуять поживу. Пусть это мелко, но я не собираюсь отказать себе в малости хоть как-то досадить им…

Кого она имела в виду, назвав черного цвета птицей, тут и двух мнений быть не могло. Но почему во множественном числе? И Линн беззастенчиво задала этот вопрос.

Тетушка не без злорадства хмыкнула. Она повела во влажном воздухе рукой, и несколько слов, сорвавшихся с ее губ, беззвучным громом сотрясли мирозданье, высветив перед внутренним взором присутствующих незабываемую картину.

Над огромным островом, окруженным, словно веснушками, россыпью более мелких, колыхался налитый влагой под завязку облачный покров. Мириады зарождающихся в нем серебристых капель срывались вниз и крохотными вестниками летели к земле. Набирая силу и вес в мутно-белесом чреве туч, они наконец вырывались на чистый воздух и устремлялись дальше, к своей притягательной цели.

Линия горизонта казалась странно размытой, а вся видимая с неимоверной высоты картина — неестественно вогнутой, словно находилась на дне гигантской суповой тарелки. Но вот край острова с полночного заката приблизился, и Линн не без содрогания узнала прихотливые извивы русла Изели. А там, где могучая река наконец-то заканчивала свое течение и сливалась в сладостной встрече с океаном, заметна была и россыпь крохотных домишек.

Сарнолл. От прибрежной сторожевой башни, возвышающейся над скалами серой угрюмой громадой, под дождем, вдоль берега реки шагал человек, вид которого вызывал дрожь. На нем был черный плащ, скрывающий своего владельца от посторонних глаз. Там, где проходил человек в плаще, блекли краски, умирали запахи и тленом рассыпались живые деревья, покорно сообщая о каждом движении и каждом вздохе беглецов. Столь велика и неумолима была сила существа, проходящего мимо них, и ничто живое не могло противиться ей. Лишь струи изливающейся с темного неба воды беззастенчиво хлестали некроманта, проникая через все и вся да заставляя того временами заметно подрагивать от леденящей сырости.

— Так ему и надо! — тихо воскликнула эльфийка, трясущаяся от безотчетного страха и брезгливости.

И, словно послушный ее воле, дождь с удвоенным усердием принялся издеваться над возлюбившим темную сторону Силы. Тот прокричал что-то неслышное, грозя непокорным небесам кулаком. Затем вынул из-за спины впечатляющих размеров меч, быстро крутанул его над головой, словно собираясь разрезать противный ливень. Очевидно, сопроводил действия и неким заклятьем, ибо дождь на несколько сетангов отпрянул от невидимого круга над человеком. Однако что-то в действиях чернокнижника не удалось — лопнули незримые струны заклинания, отчего стоящий в сотне шагов могучий дуб поразило молнией.

Величественно пылающее дерево почти тотчас погасло, а вода принялась с прежней равнодушной деловитостью орошать грозного путника. Он остановился на миг, покачал головой и вздохнул — это было заметно даже под намокшим плащом, но через мгновение он продолжил свой путь.

— Упрямый. А ведь дойдет, — Линн зябко передернулась. — И будет злой вдвойне.

Но тут картина удалилась — словно неведомая птица вновь взмыла в небеса. А затем вновь приблизилась, но уже на лесную просеку где-то поблизости.

Тут скакал одинокий всадник, бешено разбрызгивая грязь раскисшей дороги и подбадривая коня немилосердными ударами плети. Капюшон с его головы сбросило встречным ветром, да и не было проку от него — дождь запросто проникал под одежду, несмотря на заклинания.

Это был пожилой человек с властным взглядом, а в мочке его уха крохотной синей звездочкой сияла серьга.

— А-а, узнаю. Господин Эккер собственной персоной! — воскликнула Кана, беззастенчиво тыкая пальчиком в спешащего всадника.

Чудовищным порывом ветра того вместе с конем сорвало с поверхности дороги, закружило в воздухе, словно осенний лист, и неминуемо расплющило бы если не о землю, то уж об обступившие путь величавые сосны — точно. Однако тетушка Фло уже гасила волны магии от неосторожного движения своей бывшей ученицы, ворча сквозь зубы:

— Без смертоубийства, девоньки… Эккер — один из лучших колдунов, умен, да и человек неплохой. Не стоит мелкую пакость превращать в непоправимое…

Осторожно опустив обезумевшего коня на лесную дорогу и кое-как, задом наперед, усадив в седло выкрикивающего заклинания колдуна, тетушка Фло погасила видение.

— Пусть помокнут немного. Того мне совсем не жаль. А Эккер приедет замерзший и усталый. Получит мое радушное гостеприимство вкупе с сухой теплой одеждой и сытным ужином, — а затем продолжила, обращаясь к разинувшей рот от изумления Линн: — Любой мужчина сразу станет добродушнее и сговорчивей. Смекаешь?

Та ошеломленно кивнула. Пожилая волшебница пальцем вернула на место ее отвисшую челюсть, а затем продолжила, с интересом разглядывая девушку, словно диковинный экспонат в кунсткамере:

— И хотела бы я знать, отчего в твоем присутствии мне удаются самые невероятные и лихо закрученные магические связки…

Ответить Линн не смогла, а посему лишь встала с качнувшегося кресла и пожала плечами. А затем бросила на Кану умоляющий взгляд. Та усмехнулась и кивнула. И тут же Линн, наконец получившая долгожданное разрешение, упорхнула поболтать в комнату, где отдыхал — да сами догадываетесь кто. Проводив ее смеющимися глазами, эльфийка спросила:

— Тетушка, а что ты думаешь по поводу разворачивающегося прямо у нас на глазах бурного романа?

Волшебница улыбнулась, опускаясь в свое кресло.

— Чем бы там у них ни закончилось, через первую влюбленность пройти необходимо любой женщине. А уж будущей ведьме или волшебнице — особенно. А что такое, Кана?

Та помолчала, задумчиво разглядывая шуршащий под дождем сад, а затем негромко заметила:

— Веришь ли ты в такие совпадения? Я — не очень-то.

Тетушка Фло только вздохнула в ответ, ибо слова эльфийки оказались созвучны нет-нет да возникающим и у нее самой сомнениям. Но как бы то ни было, ни помешать, ни как-то повлиять на эту ситуацию у нее не было возможности. Да если честно — и желания тоже…

Все вышло точно так, как и предсказала пожилая волшебница. Едва Зела вознамерилась сообщить, что ужин готов, и осведомиться, в какой комнате или части веранды хозяйка соизволит трапезничать, как к украшенной дракончиками калитке под проливным дождем подскакал мокрый до нитки всадник. Усталый конь его пошатывался, а бурно вздымаемые от дыхания бока исходили паром.

Господин Эккер был зол, словно разбуженный посреди зимней спячки медведь, и трясся от холода не хуже, чем осиновый лист. И все же, немилосердно клацая зубами, он попросил укрытия от непогоды честь по чести — в полном соответствии со старинными традициями. Тетушка Фло, вдоволь налюбовавшись жалким видом величайшего колдуна Крумта и потешив этим свою женскую злокозненность, со смеющимся взглядом соизволила снизойти к мольбам путника.

Тем более что Марена уже приготовила полотенца и ванну с горячей водой, а Кана собственноручно поднесла дрожащему Эккеру стаканчик подогретого со специями и лекарственными травками вина. Не без подозрительности посмотрев на эльфийку из-под промокших бровей, тот, не колеблясь, опрокинул в себя напиток, поблагодарил и пошел вслед за служанкой, оставляя за собой на всем пути мокрые следы.

— Думаешь, он понял, тетушка? — с сомнением произнесла эльфийка, глядя вослед колдуну.

— Не дурак. Если уж дождь не подчиняется Морскому колдуну, тут не надо быть семи пядей во лбу, — добродушно проворчала улыбающаяся и весьма довольная пожилая волшебница.

Сюрпризы, правда, на этом не закончились — к ужину из своей комнаты спустился молодой человек. Очаровательно бледный и чуть пошатывающийся, он тем не менее, похоже, восстанавливал силы весьма быстро. То ли благодаря железному от природы здоровью, то ли вследствие усилий эльфийской целительницы, помноженных на, несомненно, благотворное влияние от присутствия Линн, а, скорее всего, и от того и от другого вместе.

— Дон Карлос, — с легким поклоном представился он.

Поприветствовав дам и господина Эккера, он присоединился к трапезе и ни к чему не обязывающей легкой болтовне за столом с такой непринужденностью, что ни у кого не возникло ни малейших сомнений в происхождении и способностях молодого человека. На вопрос о самочувствии он слегка улыбнулся:

— Чуть в ушах шумит, да временами комната покачивается. А так, словно в тот раз, когда меня на полном скаку вышибло из седла в сражении под… — Он спохватился тут же и деликатно перевел тему на всякие пустяки.

Линн вертелась как на иголках. Едва дождалась она десерта и быстро ложечкой опустошила вазочку со столь полюбившимся ей мороженым, не чувствуя вкуса. И уже когда Зела убрала посуду, взамен выставив на стол напитки, чарки и фрукты — то, что нужно для серьезной и обстоятельной беседы, девушка сочла, что можно вести важные разговоры, и с испуганными глазами сообщила:

— Тетушка Фло, я рассказала Карлосу все.

Пожилая волшебница неодобрительно покачала головой, отчего ее по-прежнему собранные в хвостик волосы послушно закачались за спиной, и высказалась в том духе, что опрометчиво было посвящать постороннего человека в дела магии и политики.

Однако дон Карлос не согласился с почтенной волшебницей и в весьма учтивых и изысканных выражениях сообщил, что и ему есть что сказать. Кроме того, в свете обнаружившихся новостей его участие уже не кажется случайным даже ему самому. А вот кто и зачем привлек его, разбираться надо…

Эккер, прихлебывая из маленькой чашки крепчайший кофе — ибо в тепле и после сытного ужина его прямо-таки потянуло в сон, — поглядывал на всех молча и (о мудрая тетушка Фло!) весьма добродушно. Остановив наконец свой взгляд на Линн, он с еле заметной ноткой стариковской ворчливости осведомился:

— Смею полагать, эта симпатичная девушка и есть та самая особа, из-за которой разгорелся весь сыр-бор?

Вздорно задрав носик, Линн ответила ему таким задиристым и полным молодой уверенности в себе взглядом, что тот едва не поперхнулся. Если у него и оставались еще какие-либо сомнения, то в раскрытое окно влетела Синди, развеяв всякую неуверенность. Только что, распотрошив и умяв самые нежные части свежей трески размером не намного меньше ее самой, дрорда задорно квирркнула и села на привычное для себя место, вертя головкой во все стороны и злобно посматривая на присутствующих оранжево-черными глазками.

Три ярких магических шара парили под потолком, медленно кружа. Их мягкий свет, так отличающийся от желтоватого и подрагивающего сияния свечей, заливал комнату ярким огнем, высвечивая вряд ли забываемую картину.

На диванчике сидела Линн и уж который раз пересказывала свою эпопею. Когда она волновалась, ее руку мягко поглаживал задумчивый дон Карлос, сидящий рядом с ней в такой непосредственной близости, что даже непосвященный взгляд отметил бы, что словами и легким флиртом эти двое отнюдь не намерены ограничиться, причем в ближайшем же будущем.

Хозяйка дома и одного из волшебных светильников чуть покачивалась в невесть каким образом перекочевавшем сюда с веранды кресле-качалке и вроде бы безучастно вязала что-то из ярко-красной шерсти. Однако те, кто хоть чуть-чуть знал пожилую волшебницу, отнюдь не обманывались на ее счет — тетушка Фло слушала самым внимательным образом. А рукоделье лишь помогало ей запоминать услышанное да фиксировать одной ей известные выводы. Словно неким магическим образом она закладывала в петли свои мысли.

За столом сидели еще двое волшебников — удивленно хмыкающий Эккер иногда восхищенно крутил головой, да золотоволосая Кана всем своим видом повергала в стыдливое смущение противников принципа «красота спасет мир». Эльфийка отчего-то лучилась внутренним светом, и лишь обладающие волшебным зрением могли бы подтвердить — как она сияла.

Полыхающая на середине стола колдовским блеском груда золота и драгоценных камней не могла бы своим сиянием соперничать с остроухой красавицей волшебницей. И даже переливающиеся острыми лучиками украшения белого золота меркли по сравнению с ней.

Конечно, тетушка Фло и господин Эккер, весьма польщенный тем, что в доме его приняли как, само собой разумеется, порядочного человека, видели столь замечательный феномен, но помалкивали до поры, справедливо полагая, что всему свое время и в нужный час все разъяснится.

Да — разумеется, на плече девушки дремала дрорда, не забывающая время от времени для пущей острастки беззлобно шипеть на Карлоса. Уж кто-кто, а Синди первой безошибочно поставила диагноз.

Когда Линн дошла в рассказе до ужасного происшествия на хуторе, вернее, на бывшем хуторе, молодой человек поднял голову.

— Таких подробностей ты мне не рассказывала…

Девушка дернула щекой, и глаза ее недобро блеснули.

— Мне и самой не очень-то приятно вспоминать тамошние нравы.

А дон Карлос покачал головой, и только Линн расслышала его слова.

— Поехать, что ли, размяться в те места… Папенька-барон не обеднеет, откупится…

Однако остальные не были бы битыми и тертыми жизнью волшебниками, если бы не расслышали тоже. Эккер покачал слегка седеющей головой.

— Не стоит, молодой человек. Что такое остаться без крова над головой и нажитого нелегким трудом имущества, вы вряд ли себе представляете. Одно только это само по себе уже более чем достаточное наказание. А вот если не поймут — тут уж вмешаюсь я как лицо официальное. Да так, что мало тем не покажется…

Поразмыслив, дон Карлос коротко кивнул, согласившись со словами первого в Зееландии человека. Через некоторое время пришла и его очередь рассказывать. Правда, его рассказ вышел куда короче. Зато эльфийка, мягко улыбнувшись, спросила — не сможет ли молодой человек нарисовать своего таинственного нанимателя? Тот пожал плечами и ответствовал в том духе, что по совету старших друзей искал в себе иные таланты, кроме владения оружием. И рисование отнюдь не является его, Карлоса, слабым местом…

Тетушка Фло улыбнулась:

— Умничка, Кана. А я что-то не сообразила, — и распорядилась, чтобы Марена принесла принадлежности для рисования.

Однако молодой красавец не стал разводить церемоний и изображать из себя невесть какого живописца. Выбрав из коробки замечательный угольный карандаш, он в несколько штрихов обозначил на листе черты лица, чуть подправил и закрасил волосы. Затем на другом листе еще раз — в другом ракурсе. И довольно быстро предъявил свою работу.

— Вот — в профиль и анфас. За сходство ручаюсь.

Кофейная чашечка выпала на пол из пальцев изумленного Эккера и брызнула во все стороны фарфоровыми искрами, едва он взглянул на рисунки.

— Невероятно!

Пожилая волшебница порылась на книжной полке и предъявила молодому человеку оттиск с гравюры в одном большом, невероятно древнем даже на вид фолианте.

— Вне всякого сомнения, это тот самый человек, — кивнул дон Карлос, едва бросив на страницу книги взгляд. Оттиск со старинной гравюры пусть и не блистал изысканностью, но неведомый мастер свое дело знал.

Почтенный Эккер схватился за голову.

— Невероятно! Это же единственное дошедшее до наших дней изображение первого из Морских ярлов. Основателя человеческих поселений на Зееландии, автора бесчисленных изобретений и открытий в теории и практике мореплавания!

Тетушка Фло в противовес ему была настроена более практично.

— Что ж, если сам легендарный основатель восстал со дна морского, чтобы вмешаться в дела наши… уж не ведут ли бессмертные какой-либо игры?

По старой и древней как мир традиции местом последнего упокоения выдающихся жителей и граждан Крумта было море. Это повелось еще от Морских ярлов, и недаром на вонзающейся в небо гранитной стеле на главной площади столицы, под двумя скрещенными якорями золотом были выбиты бессмертные и близкие сердцу каждого истинного моряка слова:

В море — значит дома!

А эльфийская волшебница, окутанная столь яркой и жемчужным золотом переливающейся аурой, что это постепенно становилось заметно и невооруженному магией взгляду, с чарующей улыбкой посмотрела на молодого человека:

— Дон Карлос, похоже, что вам не терпится сказать кое-что еще…

Тот стушевался на миг, и глаза всех собравшихся немедля уставились на чуть сконфуженного молодого человека. Даже дрорда вынула голову из-под крыла. Но, к вящему возмущению Линн и удивлению остальных, шипеть и хулиганить не стала. Негромко чирикнув что-то спросонья, Синди деловито перебралась на его плечо. Повозилась немного, устраиваясь поудобнее на непривычно широком и крепком плече, и задремала опять.

— Какова нахалка! — негромко воскликнула огорошенная девушка, а затем перевела взгляд на Карлоса. — Ну говори, не томи!

Тот чуть собрался с духом и сказал, что он слыхал только про одного чернокнижника — барона Валле из Полночной империи. Возможны ли тут варианты?

Эльфийская волшебница горячо и категорически ответила, что нет — речь идет об одном и том же человеке, и уберечь Линн от пагубных последствие встречи именно с ним ее и послала встревоженная королева эльфов. Дон Карлос впал в такую глубокую задумчивость, что только нежное прикосновение девушки к его щеке вывело того из ступора.

— Что-то тут у вас не сходится. Совсем не сходится.

А затем выдал собравшимся такое, что почтенный Эккер не раз и не два перекидывался взглядом с изумленной не менее его хозяйкой дома. И даже тайком ущипнул себя за ногу под столом — уж не снится ли ему все это?

Сводилось же все сказанное доном Карлосом к следующему. Пару лет назад Карлос встречался с этим чернокнижником и даже участвовал в одном щекотливом деле. И оказалось, что грозный и ужасный некромант весьма щепетилен в вопросах чести и порядочности.

Эльфийка взвилась с места разъяренной кошкой.

— Да как вы можете говорить такое? Он черный маг, и одного этого достаточно, чтобы знать причины и подоплеку всех его якобы благих дел! Плохо, видать, вы изучали историю…

Но тут всех удивил молодой человек. Он тоже вскочил, в темных глазах его заблистал яростный огонь, а Линн немало порадовалась тому обстоятельству, что оружие его осталось в комнате — так резво Карлос хватанул ладонью то место у пояса, где должен бы был оказаться эфес его ужасающей шпаги.

— Да, он мог отойти в сторону, как и предписывал закон. Но он рискнул — и спас тысячи людей. Не жрецы, не маги-целители и даже не остроухие чистоплюи, гораздые только брезгливо отворачивать физиономии. А один презренный чернокнижник!

От его зычного голоса, привыкшего отдавать команды на свежем воздухе, в комнате испуганно заметалось эхо.

— Кто дал вам право осуждать человека, не зная ни его лично, ни подробностей его жизни?

Кана еще пыталась возражать что-то, но дон Карлос решительно рубанул ладонью воздух:

— При чем тут ваша королева, понятия не имеющая, каково зарабатывать на жизнь своими руками и головой? Не привыкшая делать выбор в таких условиях, что свет покажется не мил? И она еще решает судьбы посторонних? — И разбуженная дрорда сердито зашипела с его плеча на эльфийскую волшебницу.

Тетушка Фло удивленно покачала головой.

— Успокойтесь, молодой человек. Никто и не думает решать судьбу чернокнижника — совсем наоборот. Мы решаем, как защититься от него.

Дон Карлос изящно поклонился, и голос его зазвучал столь же изысканно и великосветски, как прежде.

— Прошу прощения, донья Флоранс. Но такая безапелляционность суждений выводит меня из себя. А что касается защиты…

Он вздохнул глубоко и опустился обратно на диван. Не скрываясь, поднес руку Линн к своим губам и некоторое время, ничуть не смущаясь, покрывал ладошку поцелуями. Затем поднял голову, и разрумянившаяся девушка, с удовольствием заметила, что его ярость сменили совсем другие мысли.

— Если барон, который нынче является одним из сильнейших волшебников, да еще и черным магом, сочтет нас своими врагами… Нас может спасти только прямое заступничество богов. Я видел его несколько раз в деле — тут уж, как говорится, и врагу не пожелаешь.

Напряженно размышляющий Эккер поднял голову.

— Договаривайте, молодой человек. Посланник имперцев, герцог Саймон, тоже весьма недвусмысленно отзывался о порядочности некроманта. Признаться честно, я не поверил тогда, да и сейчас у меня с трудом укладывается в голове — как это возможно. И все же прошу вас — продолжайте.

Дон Карлос нехотя оторвал губы от уже чуть подрагивающих пальчиков Линн.

— Мы не враги его. Я не привык разбрасываться словом чести, но я даю вам его. В том, что, когда вы узнаете этого человека поближе, он станет вашим лучшим другом.

Кана осторожно покачала золотым водопадом своих роскошных волос.

— Вот уж в чем сомневаюсь…

Насмешливый взгляд молодого человека заставил ее засиять сиянием еле сдерживаемого дыхания Силы.

— А лично вам, госпожа эльфийская волшебница, я советовал бы поехать навстречу барону.

Эльфийка смущенно возразила, что силенок противостоять некроманту у нее явно недостаточно. А дон Карлос, с сожалением покачав головой, пожаловался Линн:

— Наверное, я невнятно говорю сегодня или разговариваю с глухими.

А затем вновь повернулся к остальным.

— Да не противостоять, донья Кана. Поехать как женщина, умеющая покорять и очаровывать сердца.

Обычно бледные щеки эльфийки окончательно покрылись румянцем, а золотистая аура, красиво обрамляющая ее, в отчаянии дрогнула.

— Чтоб меня Златолес не принял под свои своды! Так и чуяло мое сердечко, что чем-то подобным закончится! Да мне противна и тошнотворна одна только мысль об этом. — Но с чисто женской непоследовательностью она вздохнула. — И все же я попытаюсь — лучшего способа и впрямь не сыскать. Не победить, но сделать другом, говорите? Ох, обрежет он мне ушки на черном алтаре…

Единственное, что ответила на все это мудрая тетушка Фло, это было еле слышное замечание про себя:

— Не иначе как бессмертные играют нами в трик.

Линн, не без внутреннего протеста высвободив руки из сладостного плена дона Карлоса, надела на голову сияющий неземным блеском обруч. Зато тетушка Фло, умудренная опытом прошлого раза и жалеющая служанок, коим придется наводить порядок в затопленной комнате, предложила выйти на веранду.

Только здесь девушка позволила милому сердечному другу защелкнуть на своей шейке застежку брызжущего острыми лучиками колье. Привычно расправила плечи и засмеялась от переполняющего ее вновь ощущения безграничной свободы. Взвилась соленым морским ветром, шаловливо взъерошивая белопенные макушки волн, и полетела по просторам, озирая свои владения.

Уже возле самой Ледяной стены Линн наткнулась на что-то непонятное. Прищурившись сквозь завывающий здесь ураган, она некоторое время пыталась сообразить, что же это такое черное и неуклюжее ныряет среди волн, а когда наконец поняла что это изуродованный и полузатопленный корабль то пришла в ужас, ведь там еще есть живые…

Непорядок. Протянув ладони, она попыталась подхватить неуклюже колыхающийся корпус под заросшее ракушками днище, но потерпела неудачу. Сквозь свист и хохот урагана она различила удивленный крик Эккера:

— Тысяча морских демонов! Это же «Колесница славы», бриг ван Халена — да вон и он сам у штурвала. Девочка моя, тянись, я попробую помочь…

И она вновь терпеливо потянулась туда руками и всем своим естеством. Туда, где беспощадные волны добивали ставший почти беспомощным бриг с обломанными мачтами и едва держащимся рулем. Мягко, нежно и осторожно, словно подбирая отмычкой нужную пружину к мудреному замку гномьей работы, она подвела ладони под днище корабля и зачерпнула едва не пол-океана.

М-да… тяжеловато.

— Сосредоточься на цели и не думай о постороннем! — Сорванный от натуги голос Эккера едва пробился через удары волн и гудение ветра.

Но тут в неустойчивое равновесие ворвалась новая сила, властно и в то же время мягко напомнив о себе. «Карлос, милый, — ты просто прикоснулся ко мне. В тебе нет ни капли магии, одна лишь нежность. Но как же это хорошо сейчас…» — думала девушка, глядя на молодого человека.

Ничуть не удивляясь себе, Линн спокойно зачерпнула в ладони пол-лиги морской поверхности и вместе с беспомощно болтающимся в ней бригом потянула к себе. Подумала на полпути, что вылить такое соленое озеро посреди острова — это уж будет чересчур, и девушка осторожно опустила добычу на мелководье в устье Изели.

Испуганные волны разбежались по поверхности океана, заставив вздрогнуть от ударов прибрежные утесы. И последнее, что видела Линн сквозь застящую взор пелену дождя, это был лежащий на мели почти боком корабль. И горячо молящихся людей, склонивших колени в благодарственной молитве к небесам, которые подарили им чудесное спасение…

Шаг, другой, заставляющий чуть заметно всколыхнуться воду и разбежаться по поверхности кругами, разбитыми на тысячи осколков в зарослях рогоза. Еще один. Ага, вот и она, раздувшаяся, словно от осознания собственной гордости, лягушка. Но ты, наглая квакадка, никого сейчас не интересуешь. А вот… Стремительный удар длинного крепкого клюва — и рыбешка, обитательница устья засыпающего в болоте ручья, серебристым росчерком мелькнула и попала на обед.

Серая цапля с задиристо и кокетливо торчащим хохолком длинных черных перьев сделала еще несколько медленных, словно задумчивых шагов, двигаясь красиво и грациозно, но в то же время по-птичьи смешно: голова с настороженно глядящими глазами оставалась большую часть времени неподвижной, рывками перемещаясь вперед и вновь замирая на месте в то время как ноги и тело плавно передвигались вперед.

Налетел легкий ветерок, зашуршав длинными сочно-зелеными острыми листьями. Птица замерла чутко присматриваясь, не мелькнет ли еще где под тонким слоем воды иная, чем должно, тень? Тень мелькнула, но вовсе не та, что могла бы заинтересовать пернатую охотницу, — эта была куда крупнее.

С грациозностью и сноровкой, повергнувшей бы в стыд водомерок и прочих любителей носиться по водной поверхности не намочив ног, прямо по глади озерка, не намного превышающего размерами деревенскую лужу и переходящего в бескрайнее болото шло… неземное видение. Случайный наблюдатель затруднился бы сказать, кто это? Прекрасное наваждение или женщина из плоти и крови, закутанная в нежный туман? А может быть, это струящееся, непостоянное, словно ветер, волшебное и бестелесное дитя эфира.

Первым делом в глаза бросалось великолепное, легкое, сотканное из предгрозового воздуха и призрачного света молодой луны платье. Не того пошлого розового цвета, что аляповатыми пятнами продаются в лавках купцов, что вы! А нежного, словно предвестница зари самолично ступила на нашу грешную землю или фея яблоневого цвета поработала тут своей волшебной палочкой. Покрой был бы признан безукоризненным даже на балу у леди Чэлтем — а уж своей придирчивостью эта чопорная герцогиня и ее закадычные подруги, более похожие на сморщенных гаргулий, наводили краску на весьма сиятельные и августейшие лица.

Затем спешащий разглядеть подробности глаз заметил бы роскошные, чуть вьющиеся волосы цвета чистого золота. Длинные и ухоженные, а самое главное, естественные, они довели бы до чернейшей зависти первых красавиц прошлого, настоящего, а возможно, и будущего.

Жадный взор возможного наблюдателя, оценив грациозность и легкость походки, а также сводящие с ума очертания фигуры, кои нескромный глаз мог бы живо дорисовать и вообразить, тут перешел бы на лицо и шею. Величайшие поэты пришли бы в отчаяние от невозможности описать увиденное. Родись на свет величайший из художников, найди он мистический состав для своей палитры — ему не осталось бы ничего, лишь рисовать картину прямо в воздухе, моля о помощи свежий ветер, журчание кристальной воды и трепетность звездного сияния.

И все же… если бы взгляд к тому времени еще не ослеп от созерцания столь совершенной красоты, то поспешил бы заглянуть в глаза, что, как известно, являются зеркалом души. И погиб бы безоговорочно и навсегда. Утонул бы навеки в огромных, чуть раскосых глазах цвета густой весенней зелени, потерял бы самое себя в желании уйти и раствориться в них…

Цапля чуть смежила от неги веки, когда изящная рука погладила ее голову, заставив качнуться хохолок перьев. И совсем не скоро после того, как эльфийская волшебница удалилась и наваждение прошло, птица мечтательно вздохнула, встрепенулась, а затем, словно сердясь сама на себя, щелкнула длинным клювом и продолжила свою охоту.

Кана остановилась ненадолго в том месте, где чистая вода окончательно перешла в тину и топь, и осмотрела себя. Вот и чудненько — подсказанное тетушкой Фло заклинание работает как надо. Атласные туфельки — шедевр фантазии башмачников с Садовой улицы — блистали той же девственной чистотой, как и в тот сетанг, когда вышли из их рук. И на подоле платья, да и на самой эльфийке не обнаружилось не то что ни единого пятнышка грязи, но даже и пылинки.

— Пусть долго и не протянет, зато приятно. Да и придешь туда как куколка — так напутствовала ее пожилая волшебница.

Потому Кана, оставшись довольна своим осмотром, подняла голову и всмотрелась вперед истинным зрением. Да… Линн могла бы и не предупреждать, что на Черемшаных болотах этих живет ведьма. Все было затянуто тонкой пеленой магии — вязкой, тягучей, так не похожей на легкое, словно серебристый смех, волшебство эльфов. И в эту дымку волшебница ворвалась со всей стремительностью, как птица иногда влетает в открытое окно людского жилища.

— Ну и ничего — я не таюсь особо, — нежнейшей музыкой прозвучало даже небрежное замечание Каны, продолжившей затем свой волшебный, больше похожий на чудо, бег по поверхности.

Легко и непринужденно скользя вперед, она весьма скоро достигла своей цели — островка в самом сердце трясины. И ни одна ловушка, ни одна, словно морским узлом завязанная, тропочка даже не попытались причинить ей вреда или морочить голову. Шутка ли — перворожденная идет, к тому же владеющая Силой!

Над островком туман рассеялся — как колдовской, так и обычный. Хоть они и не досаждали особо, но все же эльфийка вздохнула чуточку облегченно, ступив на твердую почву и с любопытством оглядывая обиталище ведьмы, где они вчера с тетушкой и Эккером наметили рандеву с… ой, не хочется прежде времени настроение портить.

Однако от повторенного Линн описания обстановка тут отличалась просто-таки разительно — Кана даже усомнилась на миг, туда ли она попала?

От старой покосившейся хибары не осталось и следа. Зато на ее месте, в самой высокой части острова, высился новехонький дом, огорчая взгляд эльфийки еще не успевшими потемнеть свежими бревнами лиственницы. Добротный и крепкий, даже немного красивый.

Подняв голову вверх, волшебница обнаружила, что двое работяг прилаживают посреди крыши самое верхнее бревно — кажется, у людей это называется «конек». Возле распахнутой двери, среди груды стружек, виднелись тощие узлы с пожитками, кое-какая немудреная мебель и еще какие-то тюки… Зато за домом обнаружился костерок, над которым согбенная тощая старушенция в поношенной одежде что-то размешивала сразу в двух котелках и одной закопченной до неимоверности гигантской сковороде.

«Уж не детишек ли она там жарила в прошлом?» — Кана не без сомнения отбросила эту мысль и, не скрываясь, пошла к старухе.

— А-а, явилась, не запылилась, — раздался скрипучий голос.

Ну да — и в самом деле, не запылилась. Магия — это вам не тараканов по печи гонять.

Старушка, отгоняя сухой ладонью лезущий в глаза дым, поворотилась, и только тут эльфийка уверилась, что она пришла на то самое место.

По крайней мере уж ведьма-то та самая. Давний ожог на пол-лица, один глаз и изуродованные руки. М-да, изрядно досталось тебе, бабуля — хотя, судя по скверному характеру, возможно, что и напрасно от костра уберегли…

— Ох, спаси меня Хеннора, краса-то какая… И хто ж така будешь? — Старушка всплеснула руками с зажатой в скрюченных пальцах поварешкой.

А единственный глаз посверкивал, пытливо вглядываясь в гостью. Кана усмехнулась мимолетно, пальчиком вывела в воздухе сияющую даже в солнечном свете волшебную руну и отправила ее в неспешный полет к старухе. Та засопела сердито, словно принюхиваясь, а глаз ее на Миг сверкнул еще яростнее. Но, видимо, разобралась все-таки недорезанная ведьма, что перед ней волшебница, а знак совсем безвредный. Потому как с неожиданной ловкостью поймала пальцами этот отблеск магической силы и отправила в котелок, приправой к супу. Хм, не без юмора старушенция…

Подумав чуть, эльфийка предъявила из-под своей роскошной шевелюры нежное, чуть заостренное ушко, неопровержимо свидетельствующее о принадлежности к расе перворожденных.

— Каnа Melloseth, — раздался в вечернем воздухе мелодичный голосок.

Ведьма хоть оказалась с одним-единственным глазом, но не слепой и отнюдь не дурой. Она с достоинством чуть выпрямила навеки изуродованную спину, выписала в воздухе простейшую, хоть не такую изящную и красивую руну Lau. Затем поклонилась кое-как, спокойно опершись покалеченной рукой о раскаленный вертел своей временной кухни.

— Добро пожаловать, светлейшая. А я Лейза, — уже безо всякой тени настороженности или напряженности проскрипела она, — Теперь-то понятно, отчего прошла ты без труда сквозь стежки путаные да бочажки бездонные… По делу али как?

— И тебе поздорову. — Эльфийская волшебница решила не отступать хотя бы от простейших правил вежливости, коль уж с ней обращаются почтительно. — Не проходила ли тут не так давно девчонка, с Даром, но необученная?

Старуха задумалась, чуть опустив взгляд.

— Говорят, вы завсегда к Свету тянетесь… Что ж, таить не стану, тем паче от перворожденной. Проходила, как не проходить. Девка — огонь, бедовая. Уж не приключилось ли с ней чего?

У Каны немного полегчало на душе.

— Нет, дошла как раз удачно. А я вот иду навстречу тому, кто по ее следу идет. Спасать девчонку надо.

Раздался скрип и скрежет, словно несмазанное колесо телеги проехалось по каменистому бугру, и лишь по легкому сотрясанию ведьмы эльфийка поняла, что та смеется.

— Припозднилась ты, красавица. Вчерась утром приходил некромант. Выспросил, путь-дорогу вызнал. Даже сыпанул звонкой монеты от щедрот, — Она вздохнула и пожала сухонькими плечами, — Так что уж не осерчай…

Разочарование и обида слишком уж явственно мелькнули на личике эльфийки, но ведьма заговорила вновь:

— И какая ж нужда тебе ту деваху защищать? Аль приглянулась?

В это время стук инструментов на крыше прекратился, и оттуда по жердине с прибитыми брусками спустились двое работников. Один пожилой степенный, сразу видно — мастер. Другой совсем молодой, плечистый и темноволосый, и при одном взгляде на него Кана определила, что оружие более привычно его рукам, нежели инструмент. Ну, тут все понятно — войны сейчас нет, наемники и разбрелись кто куда, за любой заработок цепляются если на дорогах не шалят…

— Вот и все, хозяйка! — весело воскликнул молодой, искоса глянув на красивую гостью. — Принимай работу да давай заселяться!

Он воткнул в бревно плотницкий топор, всем телом отряхнулся от налипшей стружки и стал умываться из бочки с водой.

— Куды заселяться? — возразил пожилой мастер. — Обычай велит, чтоб сначала кошку через порог…

— А кот пойдет? — поинтересовалась ведьма, и, как в подкрепление ее слов, о ногу Каны нагло потерся здоровенный черный котяра.

Молодой вылил на шею и плечи старшего ковшик воды, а тот, с удовольствием отфыркиваясь, возразил в том духе, что нужна именно кошка. Или в крайнем случае — парочка. Ведьма в недоумении хмыкнула:

— Да где ж я тебе кошку-то возьму?

Улыбнувшись, младший зачерпнул еще ковш и, сливая мастеру, заметил:

— Вон тебе и кошка стоит, с розовым бантиком. Да красивая, породистая…

Эльфийская волшебница по достоинству оценила весьма двусмысленный комплимент и сделала вид, будто всерьез обдумывает, какую бы месть поизощреннее применить к молодому нахалу. Ее длиннющие ресницы гневно затрепетали, а искры, так сыплющиеся из чудных глаз, едва не стали самыми настоящими.

— Не блажи, он же от всей души, — встрепенулась старая ведьма, от волнения едва не выронив половник.

Эльфийка, уже протянувшая было руку в повелительном жесте, чтобы устроить безобидную демонстрацию силы, замерла. И вовсе не от слов хозяйки острова. Молодой наемник необъяснимым образом оказался без ковшика. Он уже стоял чуть пригнувшись, напружинившись, словно готовый к прыжку волк, а в ладони его хищным жалом блестел кинжал — из тех, что можно и метнуть, и нежно горлышко перерезать. Единственное, что удержало Кану от боевой тревоги и принятия соответственных мер, это была его открытая и дружелюбная улыбка. Этакая бесхитростно-доброжелательная.

«А в глазах твоих ледок все-таки появился, появился, не будь я эльфийская волшебница…» — отметила про себя Канна.

— Шустрый, — заметила она. — И на язык острый. Откуда такой ловкий?

— Оттуда. — Он неопределенно махнул головой.

Кана так и не успела понять, куда делось оружие из его руки, а тот уже зачерпнул воды и поливал на спину старому мастеру.

— Ладно, извини, магичка, коль шутка моя слишком соленой показалась, — проворчал он примирительно, стрельнув в ее сторону глазами с легкой насмешливостью.

Волшебница скептически покачала головой хмыкнула и все-таки окатила обоих мужчин щедрый потоком ледяной воды. От ощущения холода, столь резко обрушившегося на их разгоряченные от работы тела, те подпрыгнули и заорали так неожиданно радостно, что аж звон в ушах пошел.

Эльфы тоже шутить умеют. Да еще как!

— Значит, ты и есть тот самый Зугги… — задумчиво протянула Кана.

Ее розовое платье выделялось на фоне свежесобранной избы с нехитрыми пожитками, как случайно зашедший в рыбачью гавань красавец фрегат рядом с утлыми лодками. По углам валялся нехитрый скарб ведьмы, под дощатым потолком успокаивающим светом горел магический светильник эльфийской волшебницы, а четверо людей сидели за столом и вели неспешную беседу.

От угощения, что сготовила ведьма, уже почти ничего не осталось, все были сытыми и чуть усталыми. В окна лился теплый вечер раннего лета, настроение было мягким и немного грустным.

— Болото это большой силой обладает, а кузнец, видать, очень жить хотел. Зацепилася душа его как-то. А некромант его сумел вытащить, хоть Зугги одной ногой уже и там был, — неторопливо скрипела ведьма. — Как, почто — того не ведаю, уж больно мудреная да темная сила его.

Зугги неопределенно кивнул головой. Он сидел, облокотясь на стол, отчего казался немного сгорбленным, а его крепкие ладони в задумчивости вертели ложку. Эльфийка вздохнула молча и перевела взгляд на молодого наемника. Лет двадцати пяти, явно с материка, да и не из совсем худородных, как презрительно называют простолюдинов тамошние дворяне.

Еще пару часов назад Кана, коротко взглянув в его темные глаза тем взглядом, от которого мужское сердце проваливается на миг куда-то в глубину, с легкой улыбкой на прекрасных устах легонько мурлыкнула — и первой переступила порог нового дома. Намек был столь недвусмыслен, что оставалось только удивляться выдержке этого парня. Тем более что лукавая эльфийка незаметно сопроводила свой чарующий взгляд легоньким заклинанием — из серии тех, чем врачуют мужское бессилие.

«Не-ет, мальчик, если ты думаешь, что отделался за свои слова холодным душем, тебя ждет горькое разочарование…» — подумала эльфийка.

А вслух остроухая златовласая волшебница поинтересовалась — и что же теперь делать? Некромант ушел, Зугги оказался живой.

Ведьма пожевала губами и только покачала головой. Зато наемник, лихорадочно блеснув глазами, заметил — дескать, они с кузнецом избу собрали. Вчерась съездили на тракт да купили готовую, здесь только подогнали части да сложили. Вроде уважили хозяйку. А вот гостье тоже не мешало бы подарочком озаботиться, на новоселье-то.

Кана оторвала взгляд от опустошенного котелка из-под салата и с сомнением посмотрела на ведьму.

— Доверишься? Попробую твою калечь исцелить… только открыться придется совсем.

Старуха вздохнула и призадумалась.

— Боязно как-то. Это ж куда сурьезнее даже, чем перед парнем первый раз ноги раздвинуть…

Зугги шутливо плюнул, якобы с досады, и он двинулся от стола. Зато молодой наемник насмешливо фыркнул и пошевелился.

— Не боись, хозяюшка. Я все время возле буду — коль что не так, топориком остроухую разделаю так, что не успеет и за свою волшбу взяться. Опыт соответствующий имеется.

Волшебница скептически изогнула соболью бровку.

— Это откуда же?

Тот ответил, опять-таки полностью открыто и дружелюбно улыбаясь.

— Довелось мне и в Железном легионе малость железом помахать. Если бы война так быстро не кончилась, глядишь, и десятником стал бы.

Эльфийская волшебница внутренне содрогнулась. Еще бы ей не слышать об этой элитной спецчасти Полночной империи, где людям впервые удалось гармонично объединить силу магов и мощь оружия! Злые языки поговаривали, что когда легионеры атаковали, то трупы и обугленные останки противников потом в таки-и-и-е высоченные холмы складывали…

Ее словно саму обдали ледяной водой — так она внутренне напряглась, так прояснилось расслабленное спокойной обстановкой сознание. Она пытливо всмотрелась в собеседника за столом, осторожно пуская в ход те прощупывающие заклинания, что напрактиковалась применять и без слов. Нет, так ничегошеньки не выйдет — защитный амулетик твой хорош, тут ничего не скажешь. Как бы не наша, эльфийская работа…

А парень уже поигрывал в руке острым даже на вид плотницким топором. И сноровочка в обращении с этим инструментом, легко могущим превратиться в оружие, чувствовалась немалая.

— Ну что, остроухая, — не убоишься? — А взгляд так и лучился непонятной веселостью.

«А, Великий лес их поймет, этих людей. Все у них не как у эльфов и даже не у леани», — мрачно подумала Кана, уже понимая, что исцелять увечья ведьмы ей все-таки придется, и под вот таким вот надзором.

Гордо вскинув закаменевшее в спокойном выражении точеное лицо, эльфийская волшебница встала. И начала вполголоса, демонстративно не обращая на бывшего легионера внимания, перечислять ведьме, что ей понадобится да чем заменить те травы, что так просто не сыщешь.

Утро выдалось мягкое и туманное, но день обещал быть столь же хорош, как и вчерашний — ясный и почти безветренный. На свежеструганном крыльце сидела еще совсем не старая женщина. Стройная и моложавая, только глаза ее выдавали ту мудрость, что приходит не с годами, а вместе с пережитым.

Она встала, отчего-то зябко кутаясь в ветхий платок. Посмотрела на двоих собирающихся уходить мужчин. После завтрака, так и не сомкнувшая глаз за всю ночь от каких-то радостных слез, ведьма поговорила с по-прежнему потрясающе выглядящей эльфийкой и попросила ту вывести обоих на тракт. Кана пожала плечами и молча кивнула. А сама тихо смотрела в клубящуюся белесым туманом низину, что уже напитывалась светом восходящего солнца.

— Хорошее тут место, — как-то невпопад ответила эльфийка, а затем спохватилась. — Да выведу, небе покойся. Жаль только, что разминулась с этим…

В это время Зугги подошел и, смущенно переминаясь с ноги на ногу, кашлянул. Опустив чуть голову, помялся еще немного, неуютно чувствуя себя под взглядом двух пар женских глаз.

— Это… я вот чего… — Он вдруг поднял взгляд, и эльфийская волшебница неожиданно почувствовала себя здесь лишней.

— Ну в общем… Лейза, тебе пара рук в доме не пригодится? — наконец решился пожилой кузнец, — Ты не думай, я работник справный…

Воцарилось долгое молчание. Зугги уже начал в душе проклинать себя за слова, но тут преобразившаяся и помолодевшая ведьма (э-э, да ведь ей на самом деле и сорока-то нет!) ответила.

— Работник в доме мне не нужен. А вот…

«Ну же, смелее!» — ободряюще улыбнулась ей эльфийка, что наконец разобралась в ситуации.

Но слова этим двоим и не понадобились. Они долго смотрели в глаза друг другу, затем медленно, неуверенно, улыбнулись и ушли в дом.

Дом, милый дом…

Молодой воин в тонкой, потертой, но еще вполне серебристой кольчуге шел след в след за эльфийской волшебницей и размышлял о превратностях судьбы. Дом — сладкое и в то же время полузабытое слово. Ибо не имелось у него на свете ни дома, ни отца с матерью. Хотя имелось много чего другого…

Из размышлений его вывел чарующий и в то же время чуть насмешливый голос.

— Вон и тракт впереди. Сам доберешься? — Зеленые глаза смотрели строго и в то же время испытующе.

Парень вздохнул, с непонятной тоской посмотрел в ту сторону, где на дороге пылили повозки и всадники, а затем вернул взор на волшебницу.

— А тебе в какую сторону, Кана?

— Тиренолл, — коротко ответила та, прикидывая, что еще задумал этот вояка, оказавшийся опаснее отравленного клинка.

Уточнив, что это в сторону столицы Крумта, тот кивнул и сообщил, что ему вообще-то туда же.

— Я ведь быстро пойду — не угонишься, — скептически сообщила лукавая эльфийка, внезапно ощутив, что ей и самой хочется разобраться в образе мышления людей вообще — и этого воина конкретно.

Недурен собой, весьма неглуп — а почему бы и нет?

— А куда спешить-то? Если я правильно понял, некромант след потерял и тебя до городка не обгонит ну никак.

Подумав немного, эльфийка вынуждена была согласиться. И все же она задала вопрос, что мучил ее еще со вчерашнего вечера:

— Скажи правду — ты действительно попытался бы меня вчера убить?

Однако нахала, оказалось, не так легко смутить. Он хмыкнул, глянул с хитринкой.

— Охотно верю, что ты сильная волшебница. Но правда и то, что я тоже очень сильный и весьма опытный солдат. Если бы мне действительно понадобилось тебя убить, тогда да — убил бы.

Кана некоторое время изящно плыла рядом ним, размышляя.

— И что же — не жаль было бы? Я ведь вижу, как ты на меня иногда посматриваешь, и прекрасно догадываюсь, что при этом думаешь…

Молодой наемник рассмеялся вместо ответа осторожно поцеловал узкую, пахнущую яблоневым цветом кисть, но сказал совсем другое:

— Должно быть, мы хорошо смотримся рядом.

Действительно, они уже стояли на обочине широкого, протянувшегося почти через весь остров тракта. По дороге, скрипя, и ехали телеги, да фуры величаво проплывали под цокот копыт, иногда проносились спешащие куда-то по своим делам всадники. Но многие из проезжавших через некоторое время украдкой или в открытую поворачивались, дабы вволю поглазеть на незабываемое под лучами утреннего солнца зрелище: неописуемой красы чистенькая златовласка в умопомрачительном платье и пыльно-стальной воин с мечом за спиной.

Неугомонный Карлос где-то в городке раздобыл гитару, и теперь Линн, сидя на ступенях широкого крыльца и полузакрыв глаза, слушала непривычно горячую темпераментную мелодию, вылетающую из-под его пальцев. Прислушавшись еще чуть, она обнаружила, что в каком-то нетерпении отбивает ритм туфелькой. А почему бы и нет?

— Да простит меня Кана… — пробормотала она, срезав с куста алую розу и по обычаю тамошних женщин, поведанному ей Карлосом, приколола к своим чуть отросшим темным волосам.

Летний вечер, мягкая и благодатная пора, уже догорал над Тиреноллом. Небо было чистым и ясным благодаря взаимопониманию обоих старших волшебников, и солнце уже почти скрылось за недальними горами. Дневная жара спала, но бодрящая ночная прохлада еще только приходила, холодными змейками обвивая ноги.

Сказать, чтобы Линн так уж умела танцевать, было бы весьма большим преувеличением. Тем не менее она уже который раз доверилась своему чутью. Выйдя на середину небольшой, вымощенной камнем площадки перед крыльцом, она замерла. Закрыв глаза и отдавшись на волю плывущих в ней чувств, девушка нетерпеливо прищелкнула пальцами. Раз, другой — словно отбивая ритм.

Молодой музыкант понял ее намерения, подстроился и начал аккомпанировать ей. Неспешная, томная и в то же время непонятно будоражащая мелодия полилась. Вырвавшись из пределов полутемного садика, она взлетела ввысь, кружа в себе весь город.

Линн танцевала. Древний как этот мир, сладкий как вино и в то же время зажигательный танец никогда не виданных ею женщин из далекой, теплой и прекрасной страны. Да она и была ею — страстной, порывистой и прекрасной смуглянкой с алой розой в волосах…

Тетушка Фло, что покачивалась в излюбленном кресле и задумчиво довязывала очередное изделие, подняла голову — и спицы изумленно замерли в ее пальцах. Волшба — здесь творилась великая, непонятная и прекрасная волшба.

Сначала вокруг стали летать дивные, феерически светящиеся величавые птицы с длинными хвостами. Возможно, то были вовсе не птицы, а сильфиды или духи, но походили они больше всего на больших, медленно пролетающих птиц никогда не виданных расцветок и пород. Затем меж ними поплыли туманно расплывшиеся неяркие звездочки, увлекаемые музыкой в безудержный хоровод вокруг танцующей. Они на миг словно прильнули к ней ласковом прикосновении, и беззвучно раскрылось видение.

Истомленный жарким южным солнцем город, над которым, едва замаскировавшись под ветерок пролетала мелодия. В такт ей вышагивали двое смуглых и усатых солдат у выбеленного беспощадным солнцем здания, беззвучно аплодировал музыке едва полощущийся на высоком шпиле флаг с изображением борзой собаки; величаво качались диковинные, невиданные пальмы и даже конь под всадником, пронесшимся по выложенной плитками площади, копытами высекал искры согласно наплывающей мелодии…

А Линн кружилась, и туфельки ее со звуком твердого дерева выбивали ритм, а в гордо вскинутой руке эхом отдавались невидимые кастаньеты — и не было предела этой волнующей, неудержимой и в то же время нежной силе. Все быстрее и быстрее кружилась Линн, перестраивая и перекраивая окружающий мир по своему разумению. И с последним аккордом обрушившись вниз пенистым прохладным валом чистейшей океанской волны.

Девушка пришла в себя мгновенно и с душераздирающим визгом, вся мокрая до нитки, белкой запрыгнула на веранду, где не менее огорошенный Карлос своим телом закрыл девушку и лаково поблескивающую гитару от соленых брызг.

— Ну, ты даешь, девонька… — Высунувшийся до пояса в окно господин Эккер едва не вывалился от удивления наружу.

— Что это было, тетушка? — Возбужденно сверкающие глаза Линн раскрылись едва не на пол-лица.

Та, позабыв даже, что на нее вылилось не менее пары ведер холодной морской воды, а рукоделье и вовсе смыло разлетевшейся в стороны волной, подхватилась с места. Сделала над Линн пару пассов, отчего та тихонько взвизгнула, затем прошептала что-то такое, от чего девушка, боязливо передернувшись, отстранилась и неуверенно оттолкнула от себя.

— Ого! — воскликнул успевший выскочить из дома на веранду колдун, коему отскочившее от Линн заклинание едва не засветило в лоб.

Тетушка Фло, сердито поджав губы, продолжила свои исследования. Затем перенесла свое внимание на сконфуженно стоящего в сторонке Карлоса. Тот даже не почесался. Наконец она сдалась. Пожав плечами, волшебница изволила сообщить результаты своих исследований.

— Ничего не понимаю. Инициация чистейшей воды. И провел ее не обладающий Даром.

— Такого не может быть — потому что не может быть никогда! — авторитетно заявил господин Эккер и принялся за проверку сам.

Но в конце концов вынужден был сдаться и он.

— Тоже ничего не понимаю — но так оно и есть, — устало заявил он и сел прямо на мокрые ступени крыльца.

Линн же в течение этих процедур оставалось только хлопать мокрыми ресницами да обмениваться недоуменными взглядами с Карлосом.

Тетушка Фло поразмышляла некоторое время, а затем обратилась к ней.

— Послушай, малышка… твоя жизнь сейчас висит на таком тонком волоске, что у меня просто дух захватывает. Ты стала почти полноценной ведьмой, но абсолютно необученной. Чихнешь не так — и свернешь себе шею, а заодно и полгорода испепелишь.

Девушка испуганно прижалась к Карлосу, и он успокаивающе обнял ее своей надежной рукой. «Черт, как же это приятно…» — думала маленькая ведьма.

— Постарайся пока не делать ничего такого. — Пожилая волшебница с неожиданным для ее возраста проворством метнулась в дом.

Вскоре она вернулась, неся в руках широкий и блестящий металлический браслет. Эккер присмотрелся, одобрительно кивнул, и тетушка Фло поспешила защелкнуть это тяжелое изделие, весьма мало смахивающее на ювелирное, на запястье заинтригованной Линн.

— Как ты себя чувствуешь? — озабоченно, почти хором спросили волшебники.

— Ощущение — словно уши паклей заткнули. Вернее, не уши, а… — Линн, пытаясь подобрать слово для новых и весьма необычных переполняющих ее ощущений, озадаченно прищелкнула пальцами.

От этого вполне невинного при других условиях жеста тетушкино кресло-качалка неуверенно подпрыгнуло и замерло, чуть покачиваясь.

Линн прислушалась. Никогда не слышанный хор окружающего мира нежно и ласково вплетался во все, что она видела, слышала и ощущала. И не просто вплетался, а отзывался на малейшие движения ее проявившейся сущности, мало-помалу соединяясь с ней в одно целое. Но холодная и довольно-таки увесистая железка на руке плотно отталкивала все эти ощущения, воздвигая меж Линн и реальностью непреодолимую завесу.

— Помогает, — согласилась девушка в конце концов и осторожно помахала в воздухе босой ногой, с которой невесть когда успела слететь и уплыть новенькая, почти не ношеная туфелька.

На этот раз ничего не произошло, и все вздохнули с неприкрытым облегчением. А тетушка Фло, коротко и чуть странно переглянувшись с пожимающим плечами Эккером, пояснила наконец, что Линн обрела все свои способности, но абсолютно не умеет ими не то что пользоваться, но даже и контролировать.

— И придется тебе, девонька, носить этот приглушающий магию браслет до тех пор, пока ты не научишься очень и очень многому.

Новоявленная ведьмочка страдальчески поморщилась, разглядывая новое, тяжелое и не очень-то красивое украшение, но все же вынуждена была согласиться с доводами старших.

— А вы будете меня учить? — с надеждой взглянула она в мудрые и усталые глаза пожилой волшебницы.

— Посмотрим, — коротко и чуть смущенно ответила та.

И пригласила всех в дом — переодеться да высушиться.

Когда звезды уже вовсю сияли на небе, а блистающий Мост богов протянулся как раз над островерхой соседской крышей, возвещая о том, что скоро пора бы и баюшки, в дверь спальни хозяйки дома раздался робкий стук, более похожий на мышиное поскребывание.

Это оказалась чуть смущенная Линн. Она пересадила неизменно восседающую на плече дрорду на спинку мягкого кресла.

— Тетушка Фло, пусть Синди сегодня поспит здесь?

Та только вздохнула, скептически глянув на девушку.

— Когда ты только думать научишься, прежде чем прыгать в омут? — Она покачала головой с неизменным хвостиком — Уверена в том, что ты собираешься сделать?

Линн дерзко вздернула носик, а ее глаза полыхнули той силой, что так отличает обладающих Даром от простых смертных.

— Тетушка, есть ли что-нибудь, что мне необходимо знать перед… — Она чуть замялась.

Но волшебница поняла. Со столь легкой улыбкой, что ее не смогла заметить Линн, но прекрасно почувствовала недоверчиво обнюхивающая свое новое лежбище дрорда, она легонько обняла девушку за плечи.

— Ладно, дело твое. Пойдем…

В комнате, служащей хозяйке дома заодно и лабораторией, та взяла из махонькой баночки травинку, подумала чуть, кивнула своим мыслям. Затем наложила на заявившуюся следом Линн какое-то заклинание, от которого на несколько сетангов столь нестерпимо засвербело в носу, что та чихнула.

— Вот это. — Тетушка продемонстрировала тонкую белесую травинку, — Корень мерля. Пожуешь перед тем, как… ну, поняла?

Глаза девушки расширились в восхищенном и полном благодарности взгляде. Дело в том, что мерль был неслыханно редким и дорогим растением. И обладал его корень тем интересным и без побочных эффектов свойством, что съевшая его женщина, какая бы она ни была спокойная и уравновешенная, на некоторое время превращалась в сущую мартовскую кошку. Ясное дело, что принимать этакое снадобье рекомендовалось неопытным девицам в первую ночь. Или не обязательно ночь, но главное — для того, чтобы потом не оставалось неприятных и отрицательных впечатлений. Растения этого, естественно, не хватало для повсеместного применения, а потому и цена на него была такова, что отпугивала весьма многих.

— Ой… спасибо! — И зардевшаяся Линн благодарно чмокнула волшебницу в гладкую, пахнущую ароматом персиковых деревьев щеку.

— Погоди, егоза, — притворно ворчливо ответила та и прошептала над девушкой еще что-то волшебное, — А это — чтобы не понести. Дней… вернее, ночей на пять хватит, потом приходи, обновлю. Все, ступай уж, коль так зудит в одном месте, что прямо невмоготу…

— И все же, зачем ты пытался казаться хуже, чем есть? — Волшебница сквозь ночную мглу заприметила в стороне от дороги заброшенный дом и решительно свернула к нему.

Конечно, этот парень не такой красавчик, как дон Карлос… Да и поступила она с ним не совсем этично, заставив полночи мучиться от навеянного заклинанием неутоленного желания. А все же в нем что-то такое есть. Непонятное, грозное и все же привлекательное.

Несколько не самых сильных заклинаний — и пыль, взметнувшись изо всех углов и щелей, вылетела в окно, оставив сияющую чистотой комнату. А воин уже протискивался в дверь, хозяйственно втаскивая здоровенную охапку свежескошенного сена, которое наполнило дом ароматами луговых трав — свежими и чуть горьковатыми. Позже парень принес еще одну охапку и уложил как надо, в углу. Улыбнулся.

— Не самое худшее ложе для остроухой волшебницы.

Затем он прикатил два чурбачка, придвинул их к колченогому столу, на котором Кана уже соорудила из припасов скромный, хоть и весьма запоздалый ужин. Обрадованно потерев ладони, парень жестом фокусника извлек из своей заплечной сумки бутыль темного вина.

— Aetanne. Не помешает? — И глаза его ненароком встретились с непонятным взглядом эльфийской волшебницы.

Та улыбнулась ободряюще, и трапеза прошла весьма весело. Правда, за неимением свечей над столом с нехитрой снедью и аппетитно уничтожающей ее парочкой парил магический светильник, а в выбитых окнах гулял шаловливый ветерок, но романтического настроения это никому не испортило. Наконец эльфийка, загадочно блестя глазами, отставила стакан, и ладонь ее легко и недвусмысленно пробежалась по щеке воина.

Тот не спешил отвечать зову гулко и сладко стучащего сердца. Посмотрел в ясные зеленые глаза, неловко отвел взгляд.

— Не надо, Кана. Потом ты будешь презирать себя. Я не совсем тот…

Однако женщина положила пальчик ему на губы.

— Я знаю, кто ты. Барон Валле, дворянин и чернокнижник, — коротко, негромко шепнула она.

Как много можно передать одним взглядом! Во взоре молодого человека, оказавшегося чернокнижником — да-да, тем самым! — сквозило и удивление, и настороженность, и легкая обида. Но в самой глубине прозорливая эльфийка разглядела надежду — вопреки всему.

— И где же я прокололся? — Собеседник уже справился с собой, закрывшись веселой насмешливостью.

Кана, с легкой улыбкой продолжая делать легкие, но будоражащие все существо нежные прикосновения, лукаво прищурилась.

— Топорик гномьей работы… он ведь стоит не меньше своего веса в столь излюбленном вами, людьми, золоте.

Парень дернул плечом.

— Бывают и более странные перекосы — мало ли какая штучка попадется наемнику.

Чуть более смело ласкающая его красавица мурлыкнула:

— Да и упоминание о Железном легионе… но и это не главное. Мы, эльфы, видим не только глазами, но и всем сердцем. Ты не жалуешь наш народ, но и не ненавидишь. Сейчас мысли твои постоянно вертятся вокруг одной златоволосой волшебницы поблизости. И в тебе нет зла.

— И все же, зачем? Что-то я не слыхал об эльфах, выживших после близкого контакта с некромантом.

Волшебница чуть смутилась. Магический светильник медленно угасал и уже давал света едва ли больше, чем любопытно заглядывающая в окно луна. И только сейчас она выдохнула:

— Да, я хочу взять тебя в плен — ласковый и нежный, — Чувственные губы ее были совсем рядом, а еле ощутимый аромат молодого женского тела звал и пьянил…

Пожалуй, извечные женские чары не имеют ничего общего с магией — но навряд ли они слабее. Посему неудивительно, что чернокнижник, вернее, мужчина чуть подрагивающим голосом ответил:

— По крайней мере, честно. Что ж, я с превеликим удовольствием попадусь в эту старую как мир ловушку. Но спрашиваю последний раз — не пожалеешь потом, Кана?

И как вы думаете, каков был ответ?

Совершенно верно, угадали.

Линн выбралась на веранду, сонно щурясь на еще не полуденное, но уже и не совсем чтобы утреннее солнышко. Сладко потянулась всем телом — так, что хрустнули суставы. Зевнула в довершение и пошла прогуляться в сад. Карлос спит, обняв пахнущую ею подушку, поданный Зелой завтрак оказался как нельзя кстати. Так не подышать ли утренней прохладой?

Долго бродила по тропинкам, петляя меж нескольких клумб, затем присела у розового куста. Осторожно, чтобы не уколоться, заключила в ладони едва распускающийся бутон, всмотрелась.

Он был такой же, как и раньше, — и одновременно не такой. Но в чем заключалось отличие, девушка никак не могла сообразить. Возможно, благодаря разбуженным способностям она замечала в нем нечто новое? Но тогда это должно быть видно и слышно во всем.

Она задумчиво осмотрелась. Да, верно, все как-то неуловимо изменилось. Но в то же время следовало признать, что мир остался прежним — изменилась она, Линн. И что же с ней такое произошло? Темные глаза молодой ведьмы смущенно моргнули, а на щеки выплеснулся жаркий румянец, когда она вспомнила, какой похотливой самочкой была все эти ночи… но Карлос оказался просто в восторге. Да, правду говоря, и сама Линн тоже. Даже пришлось попросить хозяйку дома навесить на комнату звукоизолирующее заклинание, дабы не сдерживать рвущийся из губ крик животного наслаждения. Тоже мне, герои-любовники…

Девушка тихонько фыркнула и встала, выпустив закачавшийся стебель цветка. Столь же задумчиво и неспешно пошла дальше, словно шлейф, волоча по дорожке за собой полы длинноватого для нее атласного халата. Новые возможности… да ведь будут и новые потребности. А что знает о жизни она, Линн, выросшая под опекой Воровской гильдии? Да можно сказать, что почти ничего — хотя одну сторону изучила неплохо. Как там сказала мимоходом тетушка — дно общества? Весьма метко, а потому слово «подонок» весьма и весьма подходяще кое к кому. Что есть, то есть…

Из окна второго этажа за гуляющей Линн наблюдала пожилая волшебница. Подошедший Эккер глянул вниз, хмыкнул.

— Что она делает? У меня отчего-то поджилки трясутся…

Тетушка Фло поднесла палец к губам.

— Тс-с! Тихо, — шепнула она и, подцепив колдуна под локоток, увлекла его к противоположному окну, глядящему на огород, буйно зеленеющий пучками морковки, темно-зелеными листьями огуречной рассады и прочей столь милой сердцу садовода зелени.

— Забыл, каково оно — обнаружить, что окружающее совсем не таково, каким оно казалось ранее? Вот и наша новоявленная ведьмочка пытается понять это и найти себя в новом для нее мире.

Морской колдун был смущен.

— Меня очень тревожит ее стремление действовать… как бы это сказать? С одной стороны, она импульсивна, поступает так, как велит сердце. А с другой…

Пожилая волшебница медленно покивала, опустив взор. Она прекрасно поняла недомолвку собеседника — куда ведет дорожка «есть только Я и мои желания». Темная сторона Силы — притягательная, манящая. Сколько волшебников с самыми чистыми намерениями пошли туда — и пропали. Людей-эгоистов не любят. А волшебников-эгоистов попросту уничтожают или изгоняют, ибо весьма быстро выясняется, что с обществом и в обществе они жить не могут. И примеров тому… ой-ой сколько!

— Что же делать? — вздохнула хозяйка дома и покачала головой. — Да и Кана что-то задерживается. Не случилось ли чего?

Господин Эккер поколебался чуть, что никоим образом не укрылось от собеседницы, и досадливо поморщился.

— Не думаю. Возможно, ваш дождик сбил некроманта со следа или даже наградил хорошей простудой. Я внимательно слушаю течения магического ветра — пока что тихо.

Волшебница искоса и с еле заметной смешинкой во взгляде быстро посмотрела на серьезного и насупленного колдуна. Ну да — все еще немного дуется за те водные процедуры в пути. Ничего, это все для пользы дела, если вдуматься.

— Я больше внимаю колебаниям, что доносят подземные веяния. Тоже ничего.

Линн сидела на заборчике с самым легкомысленным видом, нежась в лучах вечернего солнца. А рядом сидел тот, кто одним только своим присутствием заставлял учащенно биться сердце. Они оба бездельничали, плевались семечками и шутливо перекидывались милыми, ничего и в то же время так много значащими фразочками — в общем, жизнь была если не прекрасной, то весьма и весьма стоящей.

Бросив взгляд вдоль почти пустой улицы, девушка едва не упала со своего места. И было от чего — не так уж вдалеке она высмотрела знакомое нежно-розовое платье Каны. Но удивительно, что эльфийка шла под руку с плечистым воином в потертой кольчуге. Но совсем сногсшибательным открытием было то, что в волшебнице и ее спутнике наметанный взгляд Линн безошибочно распознал влюбленную парочку. Занятые друг другом и не видящие ничего и никого вокруг. «Да это же самая лакомая приманка для умельцев срезать кошель с пояса или драгоценную безделушку с платья. Вот олухи!» — подумала опытная домушница.

Переведя взор на ничего не заметившего Карлоса, девушка нежно улыбнулась и вынуждена была признать, что теперь она в общем-то понимает их…

— Посмотри туда, милый, — мои глаза мне не изменяют?

Молодой дон тоже глянул вдоль улицы и улыбнулся.

— Ага, вот и барон! Ну, именно за ним Кана ведь навстречу и поехала? Выходит, все ей удалось.

Чуть побледнев, Линн едва не запнулась на полуслове.

— Ты хочешь сказать… это он?

Посерьезнев, Карлос посмотрел ей в глаза. Близко-близко. Мир сладко закружился, и девушка точно свалилась бы с заборчика, если бы сердечный друг вовремя не подхватил ее за талию.

— Неужели ты думаешь, что я стал бы обманывать или лукавить каким-либо иным способом? Он самый — вельможа и чернокнижник одновременно.

Ощущая, как от страха стало чуть зябко, Линн вместо ответа спрыгнула со своего места и оказалась спиной к совсем близко подошедшей парочке; нежно обвила своего друга руками за шею, закрыла своими губками его вдруг пересохшие губы, и мир вокруг на некоторое время перестал существовать…

Волшебница, заслышав в холле весело воркующий голосок Каны, отложила в сторону толстый справочник с золотыми буквами на переплете «Общая магия» и поспешила вниз. Уже пройдя по коридору второго этажа и сделав несколько шагов по ступеням лестницы, она заметила, что снаружи, на веранде перед открывающейся прямо в холл дверью стоит молодой плечистый воин и что именно его приглашает войти эльфийка.

— Извини, Кана, но это не твой дом. Я обязан трижды испросить разрешения у хозяйки, прежде чем смогу войти. — От смысла слов этого голоса сердце пожилой волшебницы стукнуло как-то не в лад.

Она пристальнее всмотрелась в маячащий перед дверью силуэт, столь темный на фоне падающего снаружи яркого света, и осторожно села прямо на ступени. Это ж надо дожиться до такого, что в дверь ее дома стучится черный маг! С ума сойти можно…

Высунувшаяся было из нижнего коридора Марена с охапкой свежевыглаженного постельного белья в руках тоже уловила смысл речей гостя. Неприлично взвизгнув, она резво унеслась обратно, и через несколько сетангов слух волшебницы различил, как стук каблучков удирающей завершился хлопком задней двери. Ну вот, так и всех служанок распугает, злодей.

В пришедшем с эльфийской волшебницей парне на первый взгляд не было ничего такого. Да и на второй тоже. Так, плечистый, загорелый и весьма интересный на женский взгляд молодой рубака. Удачливый наемник или согнанный судьбой с места дворянский сынок. Ни рогов, ни хвоста, ни суетливо прислуживающих демонов. И даже пары-тройки хотя бы завалящих зомби у него не обнаружилось. Слегка потрепанная кольчуга, здоровенный меч за плечами и довольная жизнью физиономия.

— А это вообще-то тот? — только и произнесла весьма озадаченная осмотром тетушка Фло.

Пришедший к порогу весьма внимательно посмотрел на нее и весело улыбнулся, после чего самым легкомысленным образом помахал рукой.

— Ба! Так вот кто такая эта тетушка Фло, коей мне уже прожужжали все уши! Вот уж не думал, что встречусь с живой знаменитостью. Здрасьте!

Что правда, то правда — портрет волшебницы уже давненько висит в Галерее славы в весьма далеком отсюда Университете, где юные и не очень обладатели Дара учились и учатся нелегкому ремеслу волшебников. За какие подвиги? Да полноте — возьмите вон на полке четвертый том «Истории магии» да полистайте на досуге… только не перед сном, а иначе кошмары гарантированы.

Правда, мало кто нынче вспоминает о неспокойных и весьма бурных событиях прошлого, когда объединенными усилиями людей, эльфов, леани и гномов — а по слухам, даже и полуорков — величайший чернокнижник этого мира Яромор в конце концов был надежно сжит со света. И уж вовсе единицы знали подробности о роли, которую сыграла в той войне (скажем уж прямо) тогда еще совсем молодая, задиристая и русоволосая Мастер земли. Ну ладно, ладно — хоть и не принято разглашать возраст почтенных и уважаемых леди, а тем более волшебниц, шепну по знакомству: происходило это почти три сотни лет тому назад.

Трижды просить разрешения вовсе не требовалось — этот юный чернокнижник вовсе не демон и не выходец из Нижних миров. Но судя по претенциозности заявления, этот отлично знал о прошлом Флоранс Эскьери. И намекал на это весьма недвусмысленно. Равно как и на то, что в случае чего готов взять реванш за своего предшественника.

Вот такие примерно рассуждения мелькали в голове почтенной леди мага, пока она сидела на ступенях лестницы, краем глаза рассеянно наблюдая, как через окно из сада проникла Линн, втащив за руку немного сконфуженного дружка. И лишь оказавшись в холле дома, куда зловещего гостя явно не собирались приглашать и где ему в случае чего запросто могли надавать и по рукам, и пониже спины, девушка облегченно вздохнула. Но за спину Карлоса спряталась все равно и теперь выглядывала оттуда, словно осторожный часовой из-за зубца крепостной стены.

— А-а, дон Карлос! Привет, дружище, — так и думал, что без тебя эта безумная авантюра не обойдется.

— Здравствуйте, барон. — Оба парня чуть церемонно раскланялись, но подойти ближе юный Карлос не спешил, придерживаемый обеспокоенной донельзя Линн.

А посреди холла Кана с интересом разглядывала выражение лиц всех участвующих в сцене. Последним явился господин Эккер — явно из сада, потому что в руке его красовались несколько цветущих веток сирени. Он вознамерился войти в дом через ту же дверь, перед порогом коей стоял чернокнижник, — Э-э, молодой человек. Или туда, или сюда. — Еще не догадываясь ни о чем, он пожал плечами, весьма бесцеремонно отодвинул в сторону простого, как ему казалось, солдафона и вошел, тут же немало озадаченный.

— Ну и что же такого интересного я пропустил? — Колдун осмотрелся.

Затем взгляд его снова вернулся на молодого воина. Эккер с сомнением посмотрел на ладонь, коей он так неосмотрительно коснулся опасного гостя, и тут же демонстративно вымыл ее под махоньким, собственноручно наколдованным водопадиком.

— Ну, драка будет или нет? — деловито спросил морской колдун, ставя цветы в черно-оранжевую керамическую вазу, — У меня уж давно все готово. И на чьей стороне Кана?

Эльфийская волшебница призадумалась. Что тут сказать? Карлос оказался прав — хоть цвет мастерства молодого волшебника оказался совсем черным, сам он оказался много лучше иных других, явно подчеркивающих свое стремление к Свету. Прямо-таки поразительный случай. Но ошибки тут быть не может — Кана обладала способностью не только исцелять тело, но и немного заглядывать в душу. И вчера, когда она уговорила чернокнижника распахнуть перед ней разум, увиденное ее хоть и потрясло, но вовсе не оттолкнуло…

— Знаете, я все-таки воздержусь встревать в потасовку. Но лечить буду любого, кто выживет… — В конце концов Кана выбрала компромисс.

— Успокойтесь, драки не будет. — Стоящий перед порогом пожал плечами, отчего за его спиной шевельнулся меч. — Штурмовать дом не начну. Хотя и не стану скрывать, прямо руки чешутся испытать новые идеи, до которых в свое время не додумался Яромор. Предлагаю вернуть то, что вам не принадлежит, — и разойдемся миром. Три миллиона цехинов и украшения белого золота. Или есть какие-то проблемы?

Линн тряслась от безотчетного страха не хуже как осиновый лист, но голос ее, хоть и тихий, звучал непреклонно:

— Деньги и камешки верну. Но драгоценности Морских ярлов я могу надевать и использовать — по праву рождения. Они мои!

В голосе молодого некроманта прорезался холодок:

— Сударыня, ужели вы думаете, что тот, кто включил эти древние цацки в список контрибуции, не знал об их возможностях? Крумт начал эту войну, не мы. А посему — у змеи надлежит вырвать ядовитое жало, дабы больше не кусалась. К тому же, господин Эккер, договоры необходимо соблюдать — не правда ли? Уж кому, как не вам, лицу официальному, об этом не знать?

Морской колдун хмуро отмолчался, но, судя по его лицу, он все же склонен был поддержать Линн. Но тут подал голос дон Карлос.

— Значит, не штурм — осада? — Он перевел взгляд на пожилую волшебницу. — Выжечь окрестности, прекратить подвоз припасов и доставку сведений. Донья, Тиренолл превратится в большое и весьма беспокойное кладбище, полное демонов, зомби и прочих ужасов. Я помню, как с помощью барона осаждали крепость Лефож в Королевстве всадников — и рад бы, да не забуду.

Эльфийская волшебница уронила руки и вздохнула:

— Неужели ты на это пойдешь? Эх ты, чернокнижная твоя морда…

На лицо молодого барона набежала тень.

— Не хотелось бы — очень не хотелось бы. Но это не моя прихоть, а официальное поручение. Или, кроме юной воровки, кто-то не знает, что приказы не обсуждаются — они выполняются?

Линн змейкой выскользнула из-за надежной спины Карлоса. На глазищах ее стояли слезы — но маленькая ручка хлестко ударила по щеке чернокнижника.

— Не сметь! — прошипела она неожиданно злобно даже сама для себя. — Не сметь так меня называть!

С замиранием сердца она ожидала кару, что неминуемо ее постигнет, и прямо здесь. Но сетанг проходил за сетангом — а она все еще была жива. Мало того, чернокнижник смотрел на нее с несомненным одобрением, а на лице его расползалась улыбка.

— Вот это по-нашему! Хорошая девочка, — вовсе уж неожиданно заявил он, — Пошли со мной, а? Я научу тебя многому, очень многому. Хочешь стать королевой Крумта? Да что там — полубогиней! Драгоценности ярлов и все остальное здесь будет твоим. И власть, ничем и никем не ограниченная. Сообща можно и святош сковырнуть. Потом и за остальные страны взяться, и так весь мир. А то мне надоело одному в мерзавцах ходить…

— Эй, эй, не совращай мне тут ребенка, — нахмурилась тетушка Фло, живо представив, что ведь у этой парочки очень даже и может все получиться.

— Пусть выскажется, — чуть хрипло от волнения возразил дон Карлос, — Линн слышала и знает все, что мы могли ей сказать. Пришла пора делать выбор, а посему необходимо выслушать и противную сторону — так будет честно.

Девушка подняла лицо. Пристально всмотрелась в мужественное, симпатичное и, оказывается, вовсе не страшное лицо некроманта. Она чувствовала и знала, что он не лжет. И все же где-то кроется подвох…

— И какова же плата?

— Сущая мелочь, — ухмыльнулся искуситель. — Относиться к тебе будут точно так же, как вы сейчас ко мне. Но ведь недовольных всегда можно отправить в пыточную, не правда ли? А то и самолично сделать с ними все, что захочется. Месть сладостна, девонька, — уж тебе ли не знать? Труп врага всегда хорошо пахнет, и все такое.

Лицо Линн перекосилось. Она отшатнулась в ужасе.

— Какой же ты мерзавец… — На деревянных ногах, бледная, она подошла к по-прежнему обретающейся на лестнице волшебнице и стоящему рядом Эккеру. — Возьмите меня в ученицы — я заранее согласна на любые условия. Пожалуйста!

Тетушка Фло ласково обняла ее, улыбнулась чуть грустно.

— Спасибо, Линн. Ты сделала хороший выбор…

Дон Карлос с облегчением выдохнул и заметно расслабился. Он тоже подошел к ним, и девушка спрятала лицо на его надежной груди.

Кана покачала головой, взглянула на оставшегося в одиночестве чернокнижника и с удивлением заметила, как он лукаво подмигнул ей. Ах ты, злодей, — так ты все это рассчитал! Но она промолчала, обдумывая свои невеселые думы.

— Но ведь вопроса это не решает, — осторожно заметила она.

— Солнце уже садится, — словно ответил ей чернокнижник, мельком глянув наружу. — Эх, что за жизнь у некромансера… Придется мне сегодня всю ночь работать, да на совесть.

— Поработаешь, поработаешь — но только в моей постели! — Эльфийская волшебница решительно перехватила инициативу, уловив тонкий намек, — До утра отсрочку дашь?

— Шутишь? Ради такого — хоть на сутки! — И в глазах у барона-чернокнижника заплясали видимые только Кане искорки смеха.

Эльфийка, улыбнувшись, продолжала допытываться, не обращая внимания на удивленные взгляды остальных:

— А на седмицу? На месяц?

При упоминании месяца гость в сомнении покачал головой. И высказался в том духе, что месяц — это, пожалуй, излишне. Причем проявив в этом деле некоторую твердость.

— Кана, не испытывай судьбу. И так тигра за усы дергаешь.

Подумав немного, эльфийская волшебница недоуменно пожала плечами. Что значит месяц для нее, обреченной жить пока не надоест? Но тут Линн оторвала свое заплаканное лицо от теплой и уютной груди сердечного друга и дрожащим голоском осведомилась:

— Уж не имеет ли… он в виду, что через месяц Кана побежит за ним хоть на край света? И станет охотно помогать и участвовать в любых его гнусностях?

Дон Карлос задумчиво кивнул.

— Да, пожалуй. Был бы я девицей — первым побежал бы.

Чернокнижник за порогом фыркнул на это замечание, но осведомился лишь — найдется ли в этом паршивом городишке какая-нибудь достойная его светлейшества гостиница. Тетушка Фло осторожно заметила, что служанки уже наверняка растрезвонили новости по всей округе, так что вряд ли кое-какому темнейшеству удастся снять номер в единственном на небольшой Тиренолл постоялом дворе.

— Что за проблемы? — Молодой человек беспечно пожал плечами. — Да куплю все заведение за тысячу монет, и все дела. Еще и спасибо скажут… а то и озлиться могу. Вот как напущу на хозяина гостиницы стаю нетопырей — не обрадуется бедолага!

Не без злорадства пожилая волшебница сообщила, что владелицей постоялого двора, обоих имеющихся в наличии трактиров, да и земли на многие лиги вокруг является она. На что чернокнижник поинтересовался, кого тетушка больше боится — мышей или лягушек? Дон Карлос, хихикая, предложил вызвать полчище жирных тараканов. Попрепиравшись некоторое время и поразвлекавшись таким образом, перебрасываясь шуточками наподобие игры в мяч, собравшиеся отвлеклись чуть. И даже на лице Линн появилось слабое подобие улыбки.

В конце концов хозяйка дома только махнула рукой, не будучи в силах говорить от еле сдерживаемого хохота.

— Заходите, молодой человек. И я даже поверю на слово вашему обещанию вести себя как следует. Похоже, этого достаточно.

Весело огрызнувшись в том смысле, что опять бедных-замученных некромансеров крайними делают да вешают на них всех собак, гость переступил порог. Линн смотрела во все глаза, но так и не поняла, каким образом на вошедшем поверх кольчуги оказался добротного покроя черный кожаный плащ, заколотый фибулой в виде зеленого листика.

— Мир этому дому, — привычно пробубнил чернокнижник, запросто вешая на имеющиеся вместо вешалки оленьи рога плащ и меч.

Сердечно поздоровавшись и обнявшись с доном Карлосом, коего ради такого дела Линн пришлось выпустить из объятий, молодой человек приложился к ручке тетушки Фло, а затем к щечке эльфийской волшебницы. Хотя она в последний момент и ухитрилась подставить губки… да и приветствие их чуть затянулось — так, раз в пять-десять дольше приличий. За руку поздоровался с господином Эккером и, наконец, подошел к Линн. Осмотрел критически сверху вниз, улыбнулся — открыто, дружелюбно.

— Тетушка Фло, вы позволите проверить вашу ученицу магическими импульсами?

Немного заинтригованная волшебница ответствовала, что лучше спросить соизволения самой ученицы. И поспешно добавила:

— Больно не будет.

Линн осторожно пожала плечами. Покорно вытерпела несколько незримых, но отзывающихся то звоном в голове, то чесоткой пониже спины импульсов. От последнего она вообще рассмеялась легким смехом, чуть поеживаясь от наплывающего ощущения радости.

— Занятно. Ну что ж… здравствуйте, маленькая леди.

Девушка воззрилась на него с круглыми глазами, хлопая ресницами от удивления. Затем перевела взор на хозяйку дома, требуя объяснений. Та только пожала эдак озадаченно плечами в ответ и переадресовала взгляд самому чернокнижнику. Тот призадумался.

— Тетушка Фло, а назовите-ка мне навскидку несколько старинных фамилий, прекративших ныне свое существование в истории.

Задумчиво слушая ответы пожилой волшебницы, он вдруг поднял взгляд.

— О, вот как раз это. Линн имеет полное право называться леди Мэшем. Благодарю вас, тетушка.

Но тут вмешался господин Эккер, заметив, что, похоже, — кто-то из Мэшемов выжил. И даже весьма лихо отомстил обидчикам, нынешней зимой с завидной ловкостью раскроив горло самому графу Ледвику.

Линн чуть не подпрыгнула.

— Ой. Ой-ой! Ой-ей-ей!!!

Морской колдун нахмурился.

— Уж не хочешь ли ты сказать…

Девушка потупилась. А затем, набравшись воздуха и решимости, бросилась словно в холодную воду.

— То как раз я и была. Выходит, оставила сама свой знак на месте преет… случившегося?

Эльфийская волшебница в волнении взмыла из кресла и прошлась по холлу нежно-розовым лепестком весны.

— Боги ничего не делают просто так. Валле, если я правильно понимаю, ты вызвал и допросил дух того негодяя, что прежде руководил Воровской гильдией? Как там его?..

Линн разом навострила ушки. Оказывается, что и от заморочек чернокнижника иной раз может быть прок!

— Салдан по прозвищу Упырь, — чуть хрипло от волнения подсказала она эльфийке.

Барон некоторое время размышлял. Прошелся по холлу, в задумчивости достал курительную трубку. Но, заметив показанный ему хозяйкой кулак и ее же красноречивый жест — на веранду! — спохватился. Пожав плечами, ответил:

— Если боги решили утаить от тебя, Линн, кое-какие сведения, имею ли я право вмешиваться в их дела?

Та усмехнулась и с сожалением выдохнула:

— Да уж, это было бы опрометчиво. Но хоть что-то ты можешь сообщить?

Молодой некромант хитро улыбнулся, посмотрев на тетушку Фло прищуренными темными глазами.

— Могу — например, я жутко проголодался. Учтите, злой и голодный я вдвойне опаснее! Но хорошая телячья отбивная может спасти вас от страшной и ужасной смерти.

Линн хохотала как сумасшедшая, едва будучи в состоянии глотнуть немного воздуха.

— Ой… пощадите! — задыхаясь и снова разражаясь смехом, простонала она кое-как.

История о незадачливом купце, и какую шутку устроил с ним плутоватый леани, рассказанная бароном в перерыве между салатом и десертом, привела всю компанию в просто неописуемый восторг. Обе волшебницы утирали платочками выступившие на глаза слезы — и вновь принимались хохотать. А почтенный господин Эккер едва не съехал со своего стула под стол, на который заметно трусящая Зела подавала перемену блюд. Даже дон Карлос, слыхавший об этом недоразумении раньше, заливисто смеялся.

— Ох и выдумщик же ты, Валле! — Кана понемногу пришла в себя, хотя все еще хихикала, отчего ее магический светильник приплясывал под потолком трапезной залы.

Тот в шутку возмутился.

— Да что вы! Чистая правда от первого до последнего слова. Начальник полиции самолично показывал мне допросные листы. При этом хохотал так, что его чуть не хватил удар — при его-то комплекции!

— Мэтр Иларио? — уточнил дон Карлос.

Получив утвердительный ответ, молодой человек переглянулся с Линн. И они оба снова прыснули смехом, а там и за остальными дело не стало. Поддержали дружным хохотом, да так, что стекла растворенных окон жалобно зазвенели.

Перед самым ужином в холл, где собравшиеся негромко обсуждали сложившуюся ситуацию, снаружи робко заглянул сосед-молочник.

— Тетушка Фло, у вас все в порядке? — и, получив утвердительный ответ, осторожно продолжил: — Там тово… народ собрался, чтобы вас в обиду не дать… бают, чернокнижник мор навел аль порчу какую…

И тут же, на всякий случай, дал деру подальше.

Молодой барон не без сожаления оторвался от обсуждения и посмотрел на хозяйку дома и земель.

— Навести страху на этот сброд? Или применить меры пожестче, чтобы чернь знала свое место?

Линн, перехватив его взгляд, содрогнулась — такое она увидела там. И все же пошла вслед за тетушкой, что, облокотясь на руку своего гостя, пошла через сад к калитке. На улице и впрямь собралось едва ли не все население Тиренолла. Сосредоточенные и изрядно напуганные лица, а в руках тех кто поупрямей, даже заметны были дубины да кухонные ножи.

— Однако! Уважают вас тут… — проворчал Валле незаметно оглядываясь, пока волшебница представит его горожанам.

А затем высказался перед ними и сам. В таком духе, что у многоуважаемой госпожи Эскьери возникли очень серьезные неприятности — как магического, так и политического характера. И всесильный повелитель Полночной империи прислал его, барона и некроманта, эти самые неприятности улаживать.

— Ну, вы понимаете, почтеннейшие, — чуть рокочущим голосом громко вещал молодой чернокнижник, — Иногда нужно и чрезвычайные меры принимать. Тетушке Фло грязными делами руки марать никак нельзя, а моя репутация все стерпит.

Толпа, изрядно успокоенная известием, что грозный черный маг вовсе и не помышляет наносить вред уважаемой госпоже и славному городу, несколько притихла. А морской колдун Эккер, поблескивая сияющим синим камушком в мочке уха, весьма авторитетно добавил, что политика — дело тонкое, тут сплошные секреты.

— Так что, сограждане, не беспокойтесь понапрасну и отдыхайте спокойно. Что-нибудь придумаем, и госпожу волшебницу из беды выручим.

На том и порешили. Люд с улицы стал потихоньку расходиться, а Кана уже на обратном пути к дому вздохнула тихонько:

— Но каков фрукт наш некромант, а? Сказал чистую правду — но так, что поняли строго наоборот.

Дон Карлос усмехнулся.

— В политике без этого нельзя. Меня отец как-то раз взял на переговоры, его попросили побыть судьей в споре двух дворян, как незаинтересованное лицо. Вот где была мне наука! Слушаешь — вроде все верно. А на деле как-то наоборот переворачивается…

И вот теперь за ужином оказавшийся весьма приятным собеседником молодой барон развлекал хозяйку и гостей веселыми историями из своего оказавшегося очень бурным прошлого. Так что трапеза прошла увлекательно и незаметно.

Могучий ураган, порождение дыхания Ледяной стены, уже набрал свой разгон. Впитав в себя морозную стужу и едва заметное здесь на землях Полночной империи тепло начинающегося лета, всю сырость промозглой погоды и ясный свет солнца, он неудержимо рвался на юг. Туда, где под его неистово вертящуюся тушу попалась бы россыпь мелких островов с более крупным в середине. И уже загудело, засвистало тысячей разъяренных демонов, на полнеба встала стена пронизанного молниями мрака, но тут какая-то сила мягко и в то же время неумолимо подтолкнула ураган в широкий облачный бок.

Поворчав и побрыкавшись для порядку, посланец из кухни погоды нехотя был вынужден подчиниться. И вместо Крумта он, набрав разбег на бескрайних просторах океана, всей нерастраченной яростью обрушился на побережье Царства Света…

Избавив родные края от этакой напасти, Линн огляделась — всюду ли порядок? Напоследок не отказав себе в удовольствии окатить колонну черного дыма, постоянно маячащую рядом, волной холоднющей соленой воды, девушка — вернее, ведьма — оставила все эти забавы.

Дон Карлос осторожно поддержал ее, пока тетушка Фло суетливо снимала с Линн драгоценные артефакты Морских ярлов. Уже наученная горьким опытом, а потому никак не желающая вновь принимать холодные морские ванны, Кана благоразумно стояла чуть в сторонке, рядом с Эккером. Зато чернокнижник, которого могучим ударом разгулявшейся волны крутануло и протащило несколько шагов по вымощенной камнем дорожке, остался весьма недоволен результатами демонстрации. — Вот зловредная девчонка, — проворчал он. Подумал немного, отплевываясь отряхиваясь от воды, пошарил за пазухой и извлек оттуда заблудившуюся ненароком рыбешку. Эльфийка изобразила ему рукой жест, будто что-то бросает вверх. Недолго думая он так и сделал.

И примостившаяся на перилах веранды востроглазая Синди своего шанса не упустила. Снявшись в воздух, она с победным «Квирр!» сцапала серебристо мелькнувшую добычу и, описав круг, вернулась на перила, где и занялась трепещущей рыбкой вплотную.

Все, кроме чернокнижника, сделали вид, будто ничего такого из ряда вон выходящего не произошло. Правда, Линн, что понемногу приходила в себя, расслышала, как принесшая гостю полотенца Зела мстительно проворчала что-то насчет того, что в море, бывает, и льдины плавают — чего бы одной из них не взять, да по голове кой-кого не шарахнуть? Девушка так задумалась над этой интересной идеей, что опомнилась только в мягком кресле, вся завернутая в теплый шерстяной плед и с интересных размеров чашкой горячего травяного отвара в руках.

Мокрый насквозь барон такой чести не удостоился. Посмотрев на тетушку Фло многообещающим взглядом, он вышел с веранды, поколдовал что-то, отчего задремавшая было дрорда жалобно заорала и спряталась за спину хозяйки. Зато обратно злодей вернулся вновь сухой, чистый и даже благоухающий холодно-горьковатым парфюмом.

Линн, вполуха слушая негромкую беседу собравшихся на становящиеся уже традиционными вечерние посиделки на веранде, думала о своем. И ее блуждающий взгляд все время останавливался на беззаботно перебирающем гитарные струны молодом красавце.

Эх, Карлос… была бы в тебе хоть капля Дара — какой парой мы были бы! Но стать заглядывающей в рот и ходящей перед тобой на цыпочках девицей… а там и до детишек недалеко. Нет уж, увольте! Нет будущего в наших с тобой отношениях. Как там сказал этот злодей в черном: месяц — это уже чересчур? Да, пожалуй… а то потом придется рвать по живому, и может статься, что не оторвешь совсем.

Внимание девушки привлек негромкий разговор, в коем участвовал чернокнижник и обе волшебницы. Кана, встряхнув роскошной гривой золотящихся в лунном свете волос, упрямо возразила на что-то:

— Но ведь мы раса перворожденных! Мы первыми пришли в этот мир.

Молодой барон, сидя у ее ног на деревянной ступени, упрямо нахмурился.

— Нашли, чем кичиться. Нет в том вашей заслуги. Да и ведете вы себя… Если бы у меня был младший брат, я бы учил его, передавал знания и опыт, а не сидел бы в сторонке, задрав нос и гордясь своим первенством.

А пожилая волшебница только подлила масла в огонь, заметив, что первые — это значит первые во всем. Но некромант, словно его этим вечером толкал под локоть демон противоречия, только пренебрежительно фыркнул:

— Тетушка, вот вы умеете вязать. Что у вас лучше вышло — самое первое изделие или последнее, вышедшее из-под ваших рук?

Та подозрительно посмотрела на него, пожала плечами.

— Разумеется, первая проба вышла никуда не годной. Просто ужасной. Но к чему вы это клоните, молодой человек?

Барон покивал ее словам.

— Вот точно так же и эльфы — первая и самая неудачная попытка богов создать разумную расу. А получившиеся последними люди — это как раз венец их творения.

Эльфийская волшебница взвилась было с места, чтобы дать отпор этому выскочке, но тетушка Фло резко осадила ее:

— Без эмоций, милочка. Говори по существу. Кана едва не задохнулась с досады.

— У-у, как же мне хочется расцарапать кому-то лицо! Но ведь мы умнее, красивее. Более ловкие и грациозные, да и почти бессмертные.

Но чернокнижника ее слова не убедили. Он спокойно достал прямо из воздуха трубку (Линн чуть не поперхнулась своим отваром), раскурил ее от пляшущего на кончике пальца огонька. С наслаждением пыхнул в звездное небо дымом и только потом ответил:

— Мозг элефанта или кита куда больше, нежели у эльфов. Найдутся и более ловкие, нежели перворожденные. Да и в красоте с той же зарей или диамантами не вам тягаться. Так что факт есть факт: первые — значит худшие. Тем более что есть серьезные доводы в пользу первенства орков. Вспомни, Кана, свое самое первое удавшееся заклинание и сравни с нынешним мастерством. Люди у бессмертных вышли куда удачнее вас, перворожденных.

В конце концов Кана сообразила, что молодой человек попросту поддразнивает ее, хотя и весьма болезненно. Со злости она кулачком ударила его по спине и тут же поморщилась от боли, отбив руку о крепкую спину воина. Уже куда осторожнее пнула туфелькой в бок и, демонстративно отвернувшись, надула губки.

— А возразить все-таки нечем, — хохотнул ничуть не обидевшийся чернокнижник в сторону осуждающе поджавшей губы тетушки Фло. — Единственный аргумент эльфов — война. Если кого-то нельзя переубедить, его надо уничтожить — так и рождается ваша остроухая истина.

— Не-ет, ты сегодня нарвешься-таки на грубость, — Зеленые глаза эльфийки были прекрасны в своем гневе.

— Может, я просто выспаться хочу, — отшутился Валле.

Но завидев, как угрожающе качнулась изящная женская туфелька в опасной близости от его лица, с тихим смехом отодвинулся подальше.

— А заклинанием промеж глаз? — Кана оказалась настроена весьма решительно.

Вот тут-то чернокнижник и посерьезнел.

— Хм, а ведь все верно — это я обещался быть пай-мальчиком и не делать вам гадостей. Уверений в ответной любезности я весьма опрометчиво не дождался. Ну ладно. — Он встал. — Пошел я, пожалуй брать штурмом здешнее жалкое подобие гостиницы под названием «Гордость Тиренолла». А завтра как раз полнолуние… подходящее время.

— Куда пошел? А ну, вернись, злодей! — И Кана, мигом стянув с изящной ножки легкую туфельку, недрогнувшей рукой запустила ее в спину уходящему.

Против ожиданий, молодой человек вернулся, вполголоса напевая на ходу сочиненную песенку.

— Куда пошел? Вернись, злодей! Хоть ты изрядный прохиндей, а также хам, подлец, невежа… — Он подхватил с дорожки туфельку и собственноручно надел ее на ножку эльфийки, не удержавшись от легкого поцелуя в пяточку.

Линн во все глаза смотрела на эту сцену и тихо удивлялась происходящему, но отведя взгляд немного в сторону, встретилась со смеющимися глазами дона Карлоса.

— Вот такие вот нынче пошли некроманты! — негромко хохотнул он. — А ты боялась — дескать, убивец маленьких детей!

— Тихо, дай досмотреть, — шикнула на него девушка и вернулась к наблюдениям.

А там молодой барон скептически почесал бок и заметил как бы мимоходом:

— Я нынче без кольчуги. Три синяка уже заработал. И чует мое сердце, что вместо четвертого будет эльфийский кинжал меж лопаток или пирожок с алмазной пыльцой…

— Синяки я сведу, — Кана еще немного дулась, на ее личике уже блуждала смутная улыбка.

— А моральный ущерб? — Некромант уселся обратно на прежнее место, настороженно поглядывая на эльфийку.

Та чарующе улыбнулась. Да так, что даже у пристально наблюдающей Линн потеплело на сердце.

— Обязуюсь отслужить — лаской и покорностью.

Тетушка Фло, уже слишком для нее долго сдерживающая смех, все-таки не выдержала. Почти сразу к ней присоединились и Линн с Карлосом, да и молодой барон не заставил себя долго ждать. Последней расхохоталась эльфийка, от избытка чувств хлопая Валле ладонью по спине, но уже мягче и ласковее.

— Нет, ну мартовские коты по сравнению с вами — так просто милейшие создания… — проворчала пожилая волшебница, выглядывая из окна.

Почти круглая луна с еле заметной неправильностью обводов посеребрила волосы тетушки Фло, а она, опершись на подоконник, смотрела влево, где в соседнем окне, на подоконнике, беззаботно сидел дон Карлос. Причем гитара, на коей он выводил красивые мелодичные переборы, лишь с весьма большой натяжкой могла считаться единственным предметом одежды молодого человека. Рядом с ним сидела одетая лишь в лучи лунного света Линн, одухотворенно подняв лицо к бездонной черноте усыпанного звездами летнего неба. И эта вот развеселая парочка с душераздирающим энтузиазмом выводила в ночи старую-престарую эльфийскую балладу.

— Не знаю, как звезд, а совести у вас точно нет, — беззлобно проворчала волшебница, когда Линн, возмещая усердием некоторый недостаток голоса и музыкального слуха, допела наконец последние строки.

— О-ой, как вам не совестно подслушивать, тетушка! — ничуть не смутилась нахальная полуночница, углядев-таки на лице волшебницы еле заметную улыбку.

Девушка улыбнулась хозяйке дома и даже помахала ей ручкой — привет! Ну разве ж она виновата, что звукоизолирующее заклинание, оказывается, закрывает комнату, чуть не доставая до окна? И все песни, оказывается, разносятся по спящему городку — убаюкивая одних и навевая тоску на других…

Завтрак прошел весело, невзирая даже на сонную ворчливость невыспавшихся Карлоса с Валле. Зато Линн и Кана сияли, словно освещенные внутренним, свежим и юным блеском. Господин, Эккер был, как всегда, немногословен и весьма чопорно выглядел в своем неизменном сером одеянии. После десерта и сладкого последовали традиционные «разборки», но тут черный маг заупрямился. Накануне он обмолвился, что с помощью своей черной силы сумел допросить кое-кого из тех, кого Линн уже сбросила со счетов.

— Думаю, никто не станет оспаривать утверждение, что почти всегда полезно знать то, чего не знают другие, — заметил он, слегка заговорщически поглядывая на остальных.

Линн немного скуксилась и даже собралась было надуться.

— Ну да, это так, — неохотой признала она. — А все же — хотя бы те сведения, что касаются лично меня?

И умоляющими глазами уставилась на собеседника, не умея еще подбирать и применять другие, куда более действенные женские взгляды.

Тот пожал плечами и усмехнулся.

— На счастье дона Карлоса, шестнадцать тебе уже исполнилось — пару седьмиц назад. А то был бы у меня с ним крупный разговор…

К слову признать, в Полночной империи недавно был издан весьма серьезный закон насчет этаких дел, и за растление малолеток виновным теперь можно было схлопотать отнюдь не штраф, а куда более серьезные меры — вплоть до раскаленных щипцов на известное место, причем невзирая на пол или происхождение. И что удивительно, к этому нововведению отнеслись с одобрением и поддержкой почти все слои населения. За исключением, разумеется, брачных аферистов да содержателей Веселых кварталов. А уж любители молодой «клубнички» и вовсе исчезли, словно их никогда и не было, прекрасно зная крутой нрав тамошнего императора.

Тетушка Фло тут же выразила сомнение, что барон стал бы доносить на своего друга. На что тот, хмыкнув, заверил, что есть меры куда действеннее — например, пожаловаться старшей сестре дона Карлоса. Выражение лица молодого человека при этом известии стало таким задумчивым, что Линн, нимало не интересовавшаяся родственными делами своего сердечного друга, завязала себе на память узелок — исправить сей досадный промах, причем в ближайшем же будущем. И только тут Валле высказал более интересную мысль.

— Не скажу, что я специалист в предметной магии, но твоя вчерашняя идея, Линн, разыскать с помощью драгоценностей исчезнувшие регалии, прежде входившие в парадный комплект Морских ярлов, мне нравится.

Эльфийская волшебница, блеском и цветом волос соперничая с позолоченными напольными часами у стены, заметила, что она в таких делах не помощница. Полечить кого, растения-животные — а драгоценности не по ее части.

Эккер тоже сконфуженно пожал плечами. Погода, а пуще всего морское ведовство — это да. А цацки — это не по части морских колдунов.

И тут все взгляды сошлись на изогнувшей в задумчивости бровь хозяйке дома. Та некоторое время размышляла.

— Хм, а почему бы и нет? — и затем повернулась, глядя в глаза Линн. — Девочка моя, если удастся, ты смело можешь избавиться от этой драгоценной пары, получив взамен вполне приличную компенсацию.

— Надеюсь, остальные вещицы в список контрибуции не попали? — В ее голосе и взгляде, брошенном на почтенного Эккера, явственно ощущался металл — причем холодный, прямо-таки с ледком.

Попеременно вглядываясь в лица собравшихся, обсуждающих весьма животрепещущий для нее вопрос, Линн ощутила вдруг глухое раздражение. «Ну какое право вы все имеете? Не ваши же вещицы! Да, случайно в моих лапках оказалось мое же. Хм, а случайно ли? Э-э, нет, права была тетушка Фло — боги тут явно что-то замыслили. И чернокнижнику этому вовсе доверия нет. Чем, интересно, он так околдовал Кану, что та будто слепая — ничего и никого кроме него не видит? Мне такие умения ох как пригодились бы…» — рассуждала девушка.

— Здесь. Лучшего места, пожалуй, не найти. Дерево, конечно, жаль — но тут ничего не поделаешь… — Эльфийская волшебница погладила ровный, уходящий ввысь ствол дерева, на котором даже в эту безветренную погоду чуть заметно трепетали листики.

Хм, так это и есть осина? Линн подошла, посмотрела на собравшихся вокруг волшебников и чуть осторонь стоящего дона Карлоса, словно прощалась с ними. Закрыв глаза и шепнув кое-какую просьбу защитнику воров и мошенников Верлеху, она обняла руками и ногами ствол дерева. Словно сквозь вату девушка почувствовала, как чьи-то руки (судя по легкости прикосновений, это была Кана) надели на нее украшения Морских ярлов — и Сила вошла в нее.

Теперь главное сосредоточиться и ничего, ровным счетом ничегошеньки не делать. Удержать то, что Эккер называл поток, в себе. Остальным займутся патентованные маги, а откат примет на себя дерево.

— Готова, — услышала Линн словно со стороны свой чуть деревянный голос.

Ей даже не нужно было открывать глаза — словно сквозь толщу чуть мутноватого стекла или воды девушка видела в вершинах квадрата четыре столба ровного бездымного пламени. А в центре, словно приговоренная к казни через сожжение, обнимала столб она сама. Вот один столб шевельнулся, разбрызгивая гаснущие язычки огня, и от замершей Линн к нему побежала сверкающая синими и белыми отблесками дорожка. «Сила воды — ага, значит, это Эккер…» — рассуждала Линн.

Другой столб пламени колыхнулся, и целый поток весенней свежести протянулся от девушки, образуя другую дорожку. «Эльфийка… да, твоя магия красивая, воздушная и чарующая. Жить — это прекрасно».

Едва не теряя сознание от обилия разрывающих ее невидимых сил, Линн еще нашла способность удивиться безмолвной гладкости и твердости камня, что образовал третью — ровную и блестящую, словно темное зеркало, тропинку. «Ну, тетушка Фло, тебя не признать было бы и вовсе грешно. Уж по одному тому, как привычно и легко ты обращаешься с пока загадочной для меня магией», — заключила девушка.

Легчайшим выдохом стряхнув с верхней губы набежавшую соленую капельку пота, девушка почувствовала, как голова слегка закружилась. Взвились со своих мест все слова и образы, что Линн помнила. Взвились — чтобы образовать в ней хоровод, поющий тихую песню, и тут же излились в сторону четвертого, последнего столба черного пламени уходящей жизни.

«Ох… как же это… больно и в то же время настолько сладостно… — Вцепившись в уже не ощущаемую шершавость дерева всеми конечностями и прижавшись всем телом, Линн сотрясалась в сладостных конвульсиях, пронизывавших все существо. — … Ох, боги, так хорошо мне даже с Карлосом не было… только бы удержаться!» И все же матово-черная дорожка соединила Линн, постепенно приходящую в себя, с чернокнижником.

Мир, доселе мутный и невыразительный, озарился неярким светом, подрагивающим, исходящим не от солнца или других источников света, а от всего, что этот мир составляет. От четверых появившихся из столбов пламени волшебников. От розовато мерцающего дуновения ветра и от тумана нежно-персикового цвета. Свет исходил даже от золотисто-оранжевого муравья, что деловито тащил свою ношу по щеке Линн, не обращая никакого внимания на чудачества двуногих великанов.

Только лишь сама она, вцепившаяся в ствол дерева как в последнюю опору и надежду, оставалась темной и пустой — словно заброшенный дом. Но постепенно и в ней родился свет — резкий, беспощадный и синий. Столь чисто синий, какого и не бывает в природе. И свет этот мало-помалу наполнял ее, словно его наливали в кувшин с высоким горлом. Дойдя до звенящей какой-то пустотой головы, синева поколыхалась немного в сомнении — и наконец излилась несколькими тонкими лучами наружу. Самый сильный из лучей, хоть и толщиной не больше вязальной спицы тетушки Фло, пронизывал мир с легкостью просто необыкновенной и указал в прибрежный гранит утесов далекого островка.

— Я знаю это место! — Громом в ушах отозвался медленный, низкий и рокочущий голос морского колдуна, — Остров Сегед в Малой гряде. Давай дальше, девочка моя!

Чуть более тонкий луч вымахнул на морские просторы — и ушел в поднявшуюся перед ним на полнеба Ледяную стену.

— Эта вещь потеряна! Всех сил не хватит добыть ее оттуда! Дальше! — торопил ее все тот же гулкий басовитый рокот.

И последний, тоненький и робкий лучик, неуверенно колыхнувшись, ушел в землю где-то в дюну на берегу моря. И застонал почти слышным плачем, высветив внутри гробницу вельможи — столь древнюю, что в ней истлела даже паутина.

Не то чтобы по ушам, но по всему телу хлопнул удар грома:

— Запомнил! — Это проклятый чернокнижник с ходу узнал привычные ему обители смерти.

— Все? Вытаскиваем? — Голос эльфийки даже в таком виде воспринимался как струйка холодной воды посреди пустыни.

Линн завертело. Нет, умом она понимала, что по-прежнему стоит вцепившись в ощутимо подрагивающее дерево. И все же она закрутилась винтом в становящейся все быстрее пляске огней — и выскочила на поверхность словно поплавок, задыхаясь и жадно глотая воздух пересохшим ртом. Дождавшись, пока вращение перейдет в этакое легкое и чуть игривое покачивание, девушка открыла глаза.

Мир вокруг был ярким и солнечным, и после всех этих магических перевоплощений показался вдвойне желанным и милым. Правда, ему грозило еще не унявшееся после пронесшегося урагана волнение откуда-то с океанских просторов.

Тетушка Фло, неодобрительно ворча что-то себе под нос, быстро сняла с Линн диадему и расстегнула застежку колье. Девушка потрясла головой, отгоняя от себя остатки неохотно уходящей Силы и забрызгав всех холодной морской водой, сказала:

— С каждым разом все труднее уходит, — пожаловалась она почтенной волшебнице еле ворочающимся языком.

Та с подозрением посмотрела на нее и кивнула.

— Все! Отныне никаких магических действий, пока ты не научишься контролировать себя. А уж теорию я в тебя вдолблю так, что вовек не забудешь. Или ты забыла, милочка, что отныне моя ученица?

Молоденькая будущая ведьма слегка улыбнулась:

— Не забыла. И не откажусь от ученичества.

Из-за деревьев выскочил немало обеспокоенный дон Карлос и тут же бросился к своей ненаглядной. Обнял-приголубил, а сам нет-нет да поглядывал неодобрительно на напрочь засохшее мощное дерево со слегка обугленным внизу стволом. Эльфийка еле оторвала парня от Линн, осмотрев ту и заставив выпить глоток чего-то радостно-бодрящего.

А тетушка Фло, убедившись, что девушке не грозит ничего страшнее объятий Карлоса, уже беседовала со своими коллегами по магическому ремеслу. Линн сквозь ватную тишину в ушах прислушалась.

— …Хорошо, остров мы знаем, там уже проще найти. А могилка? — Тут пожилая волшебница неохотно перевела взгляд с изрядно вспотевшего от волшбы Эккера на уже чадящего трубкой чернокнижника. Тот пожал плечами:

— Совсем рядом с этим, как его… Сарноллом. Направление и место я засек, найду хоть с завязанными глазами.

Волшебница обрадованно кивнула.

— Сарнолл? Прекрасно! Оттуда и начнем, а в порту сядем на корабль — и на остров как-его-там.

— Да что ж тут прекрасного? — недовольно проворчал Эккер, утирая лицо платком. — Ненавижу гостиницы! Клопы, давка, вонь…

Тетушка Фло призадумалась на сетанг, будучи примерно такого же мнения о сервисе постоялых дворов. Затем лицо ее осветилось, и волшебница радостно прищелкнула пальцами.

— Ага, чуть не забыла — можно ведь поселиться у Шалики! — воскликнула она и пояснила: — Это моя правнучатая племянница. Между прочим, не последняя в Купеческой гильдии… Домище в Сарнолле у нее не меньше моего, а мужа пока что нет.

— Как-как? Шалика? — навострила ушки Линн, а затем громко и даже, я не побоюсь этого слова — неприлично — захохотала.

Остальные, озадаченные и ничего не понимающие, переглянулись и только пожимали плечами. А девушка все смеялась и никак не могла остановиться — она все-таки расслабилась после перенесенных испытаний. В конце концов Кана, с которой никто не снимал обязанности целительницы, прошептала над нею какое-то заклинание, после чего легонько дунула в лицо.

Смех как отрезало. И Линн, все еще покачиваясь на нетвердо стоящих ногах, отдышалась и кое-как пояснила:

— Да ведь в дом Шалики-то я и должна была залезть в ту ночь. Там была засада, потому-то я и перенацелилась на хоромину толстяка Соломона, главу ихней Купеческой гильдии…

Именно так и началось еще одно безумное и чрезвычайно поучительное приключение.