Маленький бизнесмен

Маленький бизнесмен

Джек Фултон — американец. Он родился в Америке, там живет и учится. И повесть эта американская. И еще она о бизнесе, но об этом потом.

Родители Джека — хорошие, порядочные люди.

Отец только раз в год, на свои именины, выпивает стопку водки.

— В молодости, — говорит он, — я частенько прикладывался к бутылке, но потом бросил эту вредную привычку, хотя это было нелегко.

И еще он говорит так:

— Все, что у нас есть, я заработал своими руками. И пока здоров, ни голодными, ни грязными вы у меня не будете. Я поклялся в этом жене и слово свое сдержу.

А мама Джека говорит:

— Жена должна тратить столько, сколько зарабатывает муж. Принесет меньше денег — меньше куплю. Жить надо по средствам и никогда не залезать в долги.

Итак, родители у Джека порядочные и честные. И словом, и делом они подают ему хороший пример, никогда не бьют и даже сердятся редко.

— Эка штука поколотить беззащитного мальчишку, когда ты здоров и силен! — говаривал отец. — Придет время, я состарюсь, а Джек вырастет, станет сильней меня, и что тогда? Будь правдивым, сынок, — часто повторял он, — и, если напроказишь, не ври, не выкручивайся, а приди и честно признайся.

— Надо терпеливо объяснять детям, как и что, — говорила мама Джека, — криком ничего не докажешь. Умению жить учатся так же, как читать, писать и считать.

Как-то раз Джек играл с мальчишками в разбойников и, когда убегал от «полиции», прыгнул со второго этажа. И потом три недели пролежал в постели. Отец читал ему в газетах заметки о происшествиях. Например, о мальчике, который обварился кипятком, и его пришлось отправить в больницу. Другой попал под машину, какой-то малыш вывалился из окна.

Фултон-старший покупал две газеты, чтобы во время предвыборной кампании разобраться, какой кандидат в президенты лучше. Поэтому Джек о каждом происшествии узнавал дважды. В одной газете всегда винили во всем родителей: они, мол, плохо смотрят за детьми. В другой — полицию, которая не следит за порядком. Таким образом отец Джека узнавал, кого выбирать президентом, а Джек — как себя вести, чтобы не случилось беды.

Мама сердилась на Джека только три раза.

Однажды он играл с ребятами в войну. И ему не повезло: двух его младших товарищей произвели в офицеры, а он как был солдатом, так и остался.

— Ваше превосходительство, когда же наконец я стану офицером?

— Для этого ты должен отличиться, — отвечал генерал Мур и приказал занять позицию у забора.

Они опять одержали победу. И Джек, решив во что бы то ни стало отличиться, погнался за неприятелем. В заборе, как на беду, был гвоздь, ну, он и порвал штаны — сверху донизу.

В другой раз это случилось, когда Джек остался дома один. И было ему страшно скучно. Даже Мери, младшая сестренка, куда-то ушла. Тут попался ему на глаза будильник, который стоял на комоде. А Джеку уже давно хотелось понять, почему будильник звонит тогда, когда нужно. Обыкновенные часы, те бьют каждый час, потому что у них в середке звонок, молоточек, колесики и пружина. Отец показал ему, как они устроены. Другое дело будильник: всю ночь стоит тихонько, затаившись, как мышка, а вставать пора — звонит. И то ли отец не объяснил толком, то ли ему тогда хотелось спать, только он понял так, будто в будильнике сидит петух, который не кукарекает, а звонит.

Вот, значит, сидел Джек один дома, и ему страшно захотелось поглядеть на этого петуха. Конечно, никакого петуха там не оказалось, а часы он сломал и получил нагоняй сначала от мамы, а потом от отца. Хотя это несправедливо: за одно и то же не должно попадать дважды. Обычно же бывает так: натворишь что-нибудь — и тебя ругают и учительница, и папа с мамой, а если еще кто-нибудь вмешается, тогда и вовсе хоть караул кричи.

В третий раз ему досталось из-за шапки. Пошел с ребятами на рынок, а там тьма-тьмущая народу, ну, шапка и потерялась. «Так ты и голову скоро потеряешь», — сказали родители, и, хотя, понятно, голову потерять нельзя, он заплакал. До того ему было обидно.

Из всего сказанного ясно, что мама у Джека бережливая, рассудительная женщина, а Джек не какой-нибудь хулиган: ведь такое с каждым может случиться.

Так вот и жил Джек. Родители его любили, и малышня во дворе относилась к нему уважительно.

Настоящих, закадычных друзей у него не было, потому что он не отличался особой ловкостью, не умел рассказывать занимательные истории и к тому же не любил проказничать и озорничать и еще других останавливал.

— Перестаньте! — бывало, скажет он. — Стекло разобьете! Увидите, это плохо кончится.

Ребята злились на него и считали трусом.

Но зато когда покупали вскладчину сливы или конфеты, Джек был просто незаменим. Он знал, где купить подешевле, умел поторговаться и справедливо разделить поровну. Как-то купили они впятером вишни, и оказалось их двадцать четыре штуки.

Джек пошел обратно в лавку и говорит:

— Прибавьте, пожалуйста, еще одну вишню, тогда каждый получит по пять штук, а я за это верну вам пакет.

Или:

— Будьте добры, замените яблоко на два поменьше. Джек заметил: когда говоришь «пожалуйста» или «будьте добры», твою просьбу выполняют охотней.

Ведь лишняя вишня для лавочницы — сущий пустяк!

Вишни попадаются разные: спелые и не очень, крупные и помельче, но Джек знает свое дело и никого не обидит. Конечно, бывает, кто-нибудь начнет привередничать: подавай ему обязательно красный леденец или вынь да положь то, а не это. Но видит привереда, что Джек не берет себе то, что получше, и умолкает. За это Джека уважают.

И прислушиваются к его мнению, потому что, предостерегая ребят, он часто оказывается прав. Когда он участвует в играх, не бывает ни ссор, ни драк, поэтому с ним любят играть.

Джек с малолетства любил считать. Считал спички, трамвайные билеты, дома, лавки, автомобили, шаги. Он знает, например, сколько магазинов, если пойти от угла направо, и сколько, если — налево.

Он решил стать торговцем, когда вырастет.

Как-то на лестнице не горел свет, и отец хотел зажечь спичку.

— Не надо! — сказал Джек. — Тут шесть ступенек, а дальше — двенадцать.

Отец похвалил Джека.

— У мальчика способности к математике, — говорили знакомые.

Пришли к ним как-то гости и спрашивают, кто кем хочет быть, когда вырастет.

— Я буду офицером.

— А я — механиком.

— Ну а ты, Джек, кем будешь?

Джек вспомнил порванные на «войне» штаны, сломанный будильник и сказал:

— Я буду торговцем.

И Джек часто играл со своей сестренкой в магазин. Жестянка из-под гуталина, мамина шпилька, веревочка — вот и весы. Песок — это крупа или сахар, маленькие камешки — горох или орехи. Папиросные коробки тоже шли в дело: этого добра всегда хватает — ведь почти вое взрослые курят.

Спору нет: играть интересно, но во взаправдашнем магазине гораздо интересней. И Джек любил поглазеть на продавцов и покупателей.

Раз какой-то старичок купил хлеб и сыр, а когда стал расплачиваться, уронил монетку, и она куда-то закатилась. Он поискал-поискал, потом махнул рукой и ушел.

«Куда она подевалась?» — недоумевал Джек, наблюдавший эту сцену. Глядь, а денежка лежит себе преспокойно под порогом. Тогда он догнал старичка и отдал монетку.

Старик был растроган.

— Спасибо! — сказал он. — Ты — хороший мальчик и вырастешь честным человеком.

А Джеку стало стыдно: он вспомнил, как стянул кусочек сахару и украдкой съел. Это произошло, когда он водился с не очень хорошими ребятами и был еще маленький, а маленькие дети легко перенимают все плохое, но, к счастью, так же быстро и легко исправляются.

И Джек решил держаться подальше от озорников, чтобы не пасть совсем низко.

Мистеру Фултону не нравилось, что сын хочет стать торговцем.

— Лучше бы ты, как твой дед, был крестьянином или, как я, рабочим. Ведь торговец не производит ничего, не пашет, не строит. Выходит, он пользуется плодами чужого труда.

— Ты забываешь, дорогой, — вмешалась в разговор мама, — что у моих родителей есть магазин, и это им не мешает быть работящими и честными людьми.

— Ну, нет правила без исключения, — буркнул отец.

Разговор происходил между родителями, когда Джек был еще маленький и не ходил в школу.

Мамин папа, дедушка Джека, жил в деревне, и Джек мечтал поехать к нему, потому что там лучше, чем в городе.

Надо сказать, что американские города намного хуже наших. Там шумно, пыльно, беспрерывно дымят фабрики, на улицах — толчея. И дома высоченные, недаром их называют небоскребами. Вообще Америка чудная страна. На глобусе она — под нами.

Значит, люди там должны ходить вниз головой. Когда у нас день, у них — ночь. Получается, что американцы днем спят, а ночью работают и учатся. На самом деле это, конечно, не так. Вот бы увидеть все это своими глазами! В книжке прочесть тоже интересно, но где уверенность, что это не выдумка?

События, описанные в этой повести, относятся к тому времени, когда Джек учился в третьем классе и сидел за третьей партой у окна.

Новая учительница (та, которая была в прошлом году, заболела) продиктовала список учебников, сказала, какие нужно купить тетради. Джек сидел тихо и внимательно слушал.

«Опять отцу придется потратить много денег», — подумал он.

У Джека с прошлого года есть портфель, пенал, полкарандаша, резинка, линейка, угольник и циркуль. Не хватает только мелков, да куда-то ручка подевалась.

Отец обещал купить ему перочинный ножик.

Просить ножик у других неприятно. Многие жадничают или дают неохотно.

Говоришь такому: «Дай ножик — карандаш сломался. Сейчас верну». А он дает с таким видом, будто делает великое одолжение, или соврет, что нет.

Джек видел в витрине писчебумажного магазина замечательный ножик с двумя стальными лезвиями, с роговой колодкой. Раз сто смотрел на него через стекло и в конце концов решился войти в магазин.

— Сколько стоит этот ножик? — спросил он. — Будьте добры, покажите. Сейчас у меня нет денег, но папа обещал купить, когда начнутся занятия.

Джек подышал на ножик, попробовал на ногте — острый ли, потер о рукав, понюхал колодку — роговая ли, поблагодарил и вышел.

Но раз он потерял ручку, не видать ему ножика! И куда она могла подеваться?

Продиктовав список книг, учительница сказала: третий класс — очень ответственный: из него переходят в последний класс начальной школы. Поэтому третьеклассники должны показывать пример младшим и хорошо вести себя не только в школе, но и на улице.

В перемену некоторые ребята стали бегать по партам.

— Забыли, что учительница говорила? — назидательным тоном сказала Доррис. — Вот так старшеклассники! Парты покрасили заново, а они по ним скачут.

— А тебе какое дело? — огрызнулся Гарри.

— Зануда! — крикнул Аллан.

Фил назло ей стал кривляться еще больше и вдобавок дернул за косу.

За Доррис вступился известный миротворец Лим, и хотя он тоже ее недолюбливал, но на этот раз она была права.

Доррис, по своему обыкновению, захныкала, и между Лимом и Гарри чуть не дошло до драки.

После каникул ребята всегда шумят, толкаются, дерутся, и должно пройти какое-то время, прежде чем они успокоятся.

Джек стоял в сторонке, у окна, и не вмешивался. Боялся восстановить против себя новую учительницу. Старая, которая заболела, два года несправедливо придиралась к нему. И он решил теперь быть осторожней.

Тут в класс вошел школьный сторож и объявил: сегодня занятий больше не будет и они могут отправляться по домам. Джек идет не спеша и видит: на углу закрылась бакалейная лавка, в которой он всегда покупал конфеты. Там продавались такие длинные мятные карамельки, от них язык даже щипало, а втянешь воздух — во рту холодно делается. Продавались там конфеты с ликером и со всякой другой начинкой, в обертках и без оберток, в форме маленьких разноцветных шариков, а еще — шоколадки, марципановые зверушки. Стояли мешки с орехами: лесными, грецкими и американскими. Американские молотком надо разбивать — такая твердая у них скорлупка.

В стеклянных банках и вазах лежало одно, в жестяных коробках — другое, третье — в выдвижных ящиках, а для фруктов были корзины.

Джек, бывало, зайдет в магазин и, пока хозяин обслуживает взрослых, стоит и смотрит. Иногда он загадывает: сейчас хозяин выдвинет вон тот ящик. И часто так оно и оказывалось. Там было специальное приспособление для бечевки, чтобы она не запутывалась. И вообще много интересного. Удивительно: столько разных вещей — и для каждой свое место!

И вдруг магазин закрылся. Джек понимал: что-то случилось, но что именно, не знал.

— Хозяин обанкротился, — объяснил Кэтчер.

Дело в том, что лавочник покупает сразу помногу — оптом, а продает с выгодой для себя понемногу — в розницу. Бывает, у него не хватает денег, и он обязуется уплатить позже, когда продаст товар. Но если в срок не уплатит, у него забирают стол, стулья, шкафы — словом, все-все. Юристы это называют конфискацией имущества.

— Ну, теперь понял? — спрашивает Кэтчер, но по лицу Джека видит, что не очень, и прибавляет нетерпеливо: —Ох, до чего же ты глупый!

Джек раньше никогда не задумывался, откуда берутся все эти мешки, ящики, коробки.

Допустим, лавочник покупает все это, но за проданный товар он ведь получает деньги. Почему же тогда он не возвращает вовремя долг и доводит до того, что у него все отнимают?

Джек сидит на ступеньке и ест яблоко, а Кэтчер перед ним стоит — скажет несколько слов, повернется на пятке и повторяет:

— Ну и дурак же ты!

И Джеку неприятно спрашивать.

— Хочешь, покажу тебе, что такое банкротство? Давай яблоко! А теперь смотри.

И он откусил кусок.

— Эго твое яблоко?

— Ну, мое.

— Ты мне его дал?

И он еще раз откусил.

— Видишь, остался только кусочек. Может, хочешь обратно взять?

— А что?

— А то, что мне отдавать нечего. Я обанкротился, понял? И при всем своем желании отдать яблоко не могу. И ничего ты мне не сделаешь.

И, еще раз откусив яблоко, повернулся и убежал. А потом еще дразнится:

— Дай еще яблочко, глупый Джек, я тебе получше растолкую.

И придумал дурацкую игру: дашь ему что-нибудь подержать и не успеешь сказать: «Чур, мое!», он со словами: «Обанкротился!» — забирает вещь себе и не отдает.

Сначала в банкротство играли только мальчишки, а потом и девчонки. В проигрыше оказывались, конечно, малыши. Элин таким образом лишилась куклы, Мэррик — цимбал. Завершилось все грандиозным скандалом.

Дело было так. Дик дал одному мальчишке подержать свои книги и тетради и забыл сказать: «Чур, мое!» Тому они совсем не были нужны, но он потребовал в виде выкупа два цента. Испуганный Дик с ревом бросился домой и пожаловался матери. И все выплыло наружу. Во дворе поднялся невообразимый крик: ссорились не только дети, но и их матери.

— Из твоего сына вор вырастет! — кричала мать Дика.

— Смотри, как бы твой Дик его не переплюнул!

Так кончилась игра в «банкротство», а Дика еще и ремнем отстегали.

Джек не знал, кого больше жалеть: того, кто дал мешки сахара, орехов, чернослива, ящики пряников, а денег за это не получил, или того, у кого все забрали. Да, Кэтчер объяснил наглядно: коли дал без денег, пеняй на себя!

Проходить мимо закрытого магазина неприятно, а тут еще и вывеску сняли, но Джек этого не видел: он был тогда в школе.

Потом там разместилась парикмахерская. Пока шел ремонт, вносили и выносили вещи, суетились рабочие, было на что поглазеть. А когда на месте бакалейной лавки, где столько интересного и заманчивого, открылась парикмахерская, смотреть стало не на что.

Джеку известны все стоящие витрины, мимо которых он проходил дважды в день: по дороге в школу и из школы. Но парикмахерскую он не удостаивает своим вниманием.

Что такое банкротство, он толком так и не понял. Отец в ответ на его вопрос буркнул что-то невразумительное. Впрочем, взрослые всегда так поступают, когда хотят отделаться от детей.

Мама тоже никакой ясности не внесла. «Нельзя тратить больше, чем зарабатываешь, — только и сказала она. — Не делай долгов — и не обанкротишься. Мои родители тридцать шесть лет держат лавочку, и ничего с ними не случилось. И детей вывели в люди, и сами живут безбедно. Как говорится, по одежке протягивай ножки».

Бедный Джек даже не подозревал, что очень скоро на себе испытает всю тяжесть банкротства.

Часто говорят: «Я сам знаю», но по-настоящему узнаешь и поймешь, только когда на собственном опыте испытаешь.

Так и Джек: вроде бы понимал, что сломанная нога болит, а теперь знает, как это бывает на самом деле. И насчет будильника ему тоже говорили: не трогай — сломаешь. Но это не остановило его, и, только когда на столе перед ним лежали колесики и винтики, он пожалел, что не послушался, но поздно: с минуты на минуту должна была прийти мама, и придется во всем ей признаться.

«Если бы я наперед знал, что так будет», — обычно говорят в таких случаях. Но, увы, заранее никогда ничего не известно. Хотя, может, взрослые что-то знают, недаром они любят повторять: «Почему ты не послушался, когда тебя предупреждали? Заранее было известно, чем это кончится».

Иногда они бывают правы, но чаще всего это просто хвастовство.

На свете все разное: и перья, и промокашки, и карандаши, и резинки, и учительницы.

Одна промокашка, к примеру, промокает хорошо, а другая — плохо. Бывают резинки, которые стирают так, что ничего не заметно, а другие только пачкают. Есть карандаши твердые и мягкие. Одно перышко пишет тонко, другое — толсто, и вообще они разных видов и номеров. И тетради бывают обыкновенные и общие, из хорошей бумаги и такой, на которой чернила расплываются, в перо попадает волоконце — и получается клякса. Есть тетрадки в клетку, есть в линейку, а еще — для рисования.

И учительницы тоже разные: одна преподает арифметику, другая — рисование, одна — маленького роста, а другая — высокая, одна — толстая, другая— худая. Но важно не это. Гораздо важней, что они бывают веселые и сердитые. Одна покричит-по-кричит, и тем дело и кончится, другая не ругает, а сразу вызывает родителей. С учительницами так же, как с перьями: одному нравится эта, другому — та.

Прошлогодняя учительница, которая заболела и больше в их школе не преподает, была какая-то странная. Может, и не злая, но к нему — это уж точно! — относилась несправедливо. Из-за нее Джек за два года немало натерпелся.

Началось все с пустяков.

Джек в начале года сел за первую парту. Как всегда после каникул, ребята шумели на уроке. Учительница рассердилась и поставила троих в угол. Тот день вообще был невезучий. Началось все с того, что один мальчик принес в класс щенка, больного лишаем, ну и, конечно, разразился скандал. Кто-то во время урока завтракал, у кого-то не оказалось запасного перышка, и он вертелся и разговаривал. На перемене изрисовали мелом доску, но что еще хуже — оторвали ремешок у сумочки учительницы. Она на минутку вышла из класса и оставила сумочку на столе, а ребята стали вырывать ее друг у друга, и ремешок лопнул.

Но Джек в этом не участвовал.

— Что это такое, я вас спрашиваю! — кричала учительница. — Смотрите, чтобы это было в первый и последний раз!

И ведут себя учительницы по-разному. Когда в классе шумят, одна говорит: «Терпенья моего больше нет!» Другая: «У меня голова трещит». Третья: «Голос сорвала, а им хоть бы что!»

Или: «Как вам не стыдно?!»

Или: «Сейчас вы у меня получите по рукам!»

В тот раз учительница велела дать ей книжку. Джек сидел ближе других и протянул свою. А она давай стучать по ней кулаком. Колотила с такой силой, что Джек не выдержал — встал и вежливо сказал:

— Пожалуйста, не стучите так — книжка порвется.

Долго не мог понять Джек, почему она на него рассердилась. И только много позже уразумел: учительницы не любят, когда им делают замечания, даже самым вежливым тоном.

Она швырнула ему книгу со словами:

— Больше мне никогда ничего не давай, понял?

Джек очень огорчился. Но это было еще только начало. Через несколько дней учительница велела Джеку дать Бетти свой учебник. А она загнула угол страницы и вдобавок посадила на обложке две большие кляксы. К счастью, книжка была обернута в газету.

В это время была безработица. Многие фабрики закрылись, другие работали только три дня в неделю. Отец Джека оказался в таком же положении, как и другие рабочие. И Джек остался бы без учебников, если бы не купил крестный. Отец наказал ему беречь книги, и Джек обещал держать их в образцовом порядке. А тут на тебе: сразу две кляксы!

Но и это еще не все. В том году из-за безработицы многие дети не имели учебников, и учительница даже отсылала их домой. И вот как-то она сказала Джеку, чтобы он дал Вильсону свою книжку. Но, наученный горьким опытом, он отказался.

Тогда Вильсон стал вырывать у него из рук книгу, будто она его. И Джек расплакался, хотя он не из плаксивых. Плакать вообще стыдно, тем более при девчонках.

Учительница назвала его жадиной, плохим товарищем. И еще сказала: «Богатые должны помогать бедным». Как будто Фултоны живут лучше Вильсонов. Она еще много чего говорила, но Джек не слышал, потому что, когда на человека кричат, слова перестают до него доходить. А кончила она так: «Вот вырастешь, и никто не будет тебя любить».

С этого дня Джек заметил, что учительница его недолюбливает. Вроде бы прямо не выказывает этого, но все равно чувствуется. И Джек перестал поднимать руку, пожалел, что сел за первую парту, и вообще по утрам нехотя шел в школу, а дома о школе больше не рассказывал.

Но вот, по мнению Джека, подвернулся случай доказать учительнице, что он хороший товарищ и это неправда, будто его никто не будет любить, когда он вырастет.

У Пила перед диктантом сломалось перо, и он не знал, как быть. А у Джека было запасное, и тут-то он и решил показать, какой он отзывчивый и добрый.

— Возьми мое, — сказал он Пилу. — А завтра вернешь такое же.

Ну что плохого в его словах? Ведь он хотел как лучше, хотя и шел на риск, потому что у него у самого перо могло сломаться. И вообще Пил способен не вернуть перо или подсунуть старое и не такое, каким любит писать Джек.

Иной раз одолжишь что-нибудь, а тебе потом говорят: «Чего пристал? Катись, пока цел, не то как врежу!»

Или: «А кто тебя просил давать?»

Итак, учительница опять рассердилась на Джека и не позволила Пилу взять перо. И ни он, ни Пил так и не поняли почему.

Насмешник Фил скорчил уморительную гримасу и, передразнивая учительницу, сказал:

— То-ва-ри-щес-тво! — и прибавил: — У нее такой пунктик.

Джек никогда бы так не сказал про учительницу. И вообще он не одобрял дурацкие шуточки Фила. А сейчас ему и вовсе было не до смеха.

Пил огорчился, что Джеку досталось из-за него. И первый заговорил с ним. В тот день они вместе возвращались из школы домой. И с тех пор сошлись ближе и стали почти друзьями.

После того как учительница дала понять, что считает Джека торгашом и чуть ли не мошенником, он стал избегать товарищей. Прямо она, правда, этого не сказала, но Джек прекрасно понял, хотя ни за что на свете никому не признался бы в этом.

Как-то у Доррис пропал завтрак. Скорей всего, она забыла его дома. Она постоянно все забывала, теряла и всегда подозревала других в воровстве. Так было с резинкой, которая лежала преспокойно под партой. Но Доррис уверяла, что ее подбросили. Или еще был случай с промокашкой. Ну, кто позарится на промокашку? А Доррис сразу в крик: «Украли!»

Наверно, и с завтраком то же самое. Хотя булка с колбасой и яблоко не резинка и не промокашка.

— Слопала сама — и еще хнычет. Ну-ка дыхни, ангелочек! — приставал к ней Фил.

«Ангелочком» Доррис прозвали после того, как та, прежняя, учительница сказала, что у нее глаза голубые, как у ангела.

— Бедный ангелочек! — не унимался Фил. Перебегая от одного ученика к другому, он стучал каждого по животу и приговаривал: — Стук-стук! Отзовись, колбаска!

Пропади завтрак у кого-нибудь еще, ребята возмутились бы, но Доррис они не любили: она была подлиза, ябеда, воображала и вообще недотрога.

С этим завтраком была целая история.

— Воришки! Бессердечные, злые дети! — кричала учительница. — Позор для класса, для всей школы! Даже смотреть на вас противно! А я-то хорошо к вам относилась. Впрочем, этого следовало ожидать: если перышко жалко одолжить товарищу, значит, и кражи должны быть. Кто не выручит в беде, тот и на чужое позарится.

Выходит, завтрак съел Джек, во всяком случае, без него не обошлось. Какое она имеет право так говорить! А таких противных девчонок, как Доррис, Джек в жизни не встречал!

И весь сыр-бор разгорелся из-за какого-то завтрака! Джек поклялся себе до окончания школы не разговаривать с ней, даже не отвечать на вопросы, а на будущий год пересесть в другой ряд, чтобы даже мимо не проходить.

А учительнице он этого никогда не простит!

«Я поговорю с ней сегодня после уроков, — решил он. — Как она смеет подозревать меня в воровстве!»

Но объяснился с ней Джек только через полгода, и то не до конца.

Однажды учительница задала какой-то вопрос. Джек знал, но руки не поднял.

Тогда она нарочно вызвала его, чтобы подловить, и очень удивилась, когда он ответил правильно.

— Почему же ты не поднял руку? — спросила она.

— Вы бы все равно меня не спросили! — ответил Джек.

— С чего это ты взял? — еще больше удивилась она.

— Потому что я не дал Вильсону книжку, а не дал потому, что Бетти на моем новом учебнике поставила две кляксы и загнула страницу.

— Бетти? Две кляксы?

— Я нечаянно, — покраснев, пролепетала Бетти, и Джеку стало даже жалко ее.

В классе воцарилась тишина. Все знали, что учительница придирается к Джеку.

Нарушил тишину шутник Фил.

— Честное слово, Джек — хороший малый! — сказал он таким уморительным тоном, что класс покатился со смеху.

— Покажи мне свои книги, — обратилась учительница к Джеку. И, просмотрев их, вернула со словами — Да, они у тебя в образцовом порядке. И впредь, пожалуйста, поднимай руку.

Джек заметил, что ей стыдно. И с тех пор она стала относиться к нему лучше, хотя самого главного он ей так и не сказал.

«Вором и мошенником я никогда не буду», — думал Джек, стоило ему вспомнить про злополучный завтрак.

Учительнице он готов простить обиду, а Доррис — ни за что! И когда во дворе совсем другая Доррис захотела играть со всеми, он оттолкнул ее:

— С ней я играть не буду!

Когда тебя подозревают в чем-то несправедливо, это особенно обидно.

Еще в конце прошлого года, перед каникулами, Джек и Пил уговорились сесть рядом. Оба не драчуны, не забияки, и в школу им по дороге. За ними сели Моррис с Чарли. (У Чарли есть часы!) Впереди — Дик. Но он поменялся местами с Адамсом и пересел к Гарри за первую парту. Джеку, правда, это безразлично. Хотя Адамс часто вертится и болтает на уроках. Вместо Адамса вообще-то должен был сидеть Вильсон, но он не знал заранее, что Дик пересядет, а сидеть с Диком не захотел. Тот сказал что-то обидное про его отца, и они чуть не подрались.

Дик с виду тихоня, к тому же всегда одет аккуратно, причесан, и руки у него чистые, вот девчонки и думают, будто он пай-мальчик.

В общем, Джек доволен: компания подобралась хорошая и все складывается пока хорошо. Новая учительница его не знает, и он постарается не восстановить ее против себя, как ту. Тогда он был еще неопытным школьником и многого не знал, а теперь знает.

Нашлась и пропавшая ручка. Теперь отец наверняка купит перочинный ножик. И у него будет все, что нужно. Джек спокоен за себя. Фил сидит далеко — на последней парте, и это хорошо. Ангелочек — в другом ряду, так что можно не иметь с ней дела.

Бедняга Джек и не подозревал, какая подстерегает его опасность.

Учителя думают: для ребят главное — сесть подальше, чтобы не видно было, чем они занимаются. И не понять им, что выбор места — дело очень ответственное. Ведь с соседом по парте предстоит целый год изо дня в день сидеть по четыре часа. Тут надо учесть все «за» и «против».

Не понимая этого, они вмешиваются не в свое дело.

Так, мальчика маленького роста или близорукого сажают за первую парту, что ему вовсе не нравится. Другой же, наоборот, мечтает об этом и начинает злиться и завидовать.

И трудно сказать, что лучше: когда озорники сидят за первой или за последней партой, вместе или поврозь. Вон Аллана в прошлом году четыре раза пересаживали, а Фила — и не сосчитать сколько. С них как с гуся вода, а другие страдают.

Конечно, сами ребята тоже могут ошибиться. К примеру, знай Джек, что из себя представляет Чарли, он предпочел бы, чтобы тот со своими часами сидел подальше. Но все-таки детям видней, с кем и где сидеть.

Сколько было бы взаимных обвинений, ссор, а может, и драк на уроках, переменах и на улице, если бы учительница все-таки пересадила Аллана к Джеку. Ей-то что, пересадит — и забудет, а ты мучайся потом все четыре четверти.

— Аллан, успокойся! — говорила учительница.

— Ко мне Фил пристает.

— Фил, сейчас же перестань!

— Эго Аллан мне мешает.

И учительница верит, а ребята прекрасно понимают: обоим мешает школа — держит взаперти, когда так хочется побегать, поиграть! И как их ни сажай, это все равно не поможет, только нарушится установившийся в классе порядок.

— Фултон, пересядь за последнюю парту, а ты, Фил, садись с Пилом, — говорит она.

Такая перспектива Джеку совсем не улыбается, и он не торопясь собирает свои манатки.

— Пошевеливайся! — прикрикнула на него учительница.

Пил сочувственно смотрит на товарища, хотя ему самому невесело.

Ничего не поделаешь, приходится подчиниться: ведь с учительницей не поспоришь.

Но Фил не собирался сдаваться.

— Я не могу там сидеть, — говорит он.

— Почему?

— Не могу, и все!

— Может, все-таки скажешь почему?

— Мама не велела.

— Откуда же она знала, куда тебя пересадят?

Класс замер, с любопытством ожидая, что будет дальше.

— Мне доктор запретил сидеть около окна: я простудиться могу.

И Фил начал так кашлять, что даже некоторые ребята ему поверили, а учительница — и подавно. И оставила его в покое. А Джек после этого еще долго не мог успокоиться.

На перемене Фил скакал и хлопал в ладоши, приговаривая:

— А здорово я ее надул!

Фил вспомнил: в прошлом году учительница отсадила Сандерса от окна, потому что он кашлял. И ловко этим воспользовался.

Джек сидит на уроке и думает о перочинном ножике.

Главное — напомнить отцу про его обещание, как бы невзначай. Пойдут они, например, мимо магазина, Джек остановится перед витриной и скажет:

— Смотри, папа, какой хороший ножик! — и, если он не поймет намека, прибавит — И совсем недорогой, я спрашивал, сколько он стоит.

И еще можно сказать: у них очень строгая учительница рисования. Она требует, чтобы карандаши были хорошо очинены. Сказать прямо: «Ты обещал мне купить перочинный ножик» — язык не повернется.

У отца, может, есть более важные траты, а отказывать всегда неприятно. Или, чего доброго, он рассердится и упрекнет Джека в том, что его ученье и так обходится недешево.

Странно, у взрослых столько денег, а им их вечно не хватает! Правда, у них и расходы большие…

А ручка нашлась совершенно случайно. Запропастился куда-то оловянный шарик, Джек стал шарить палкой под шкафом, и вместо шарика оттуда выкатилась ручка. Вот уж никогда не пришло бы в голову искать ее там. А шарик, тот лежал на самом видном месте — посреди комнаты.

У вещей вообще странное свойство теряться, а потом неожиданно находиться. И каждый человек, будь он аккуратный-разаккуратный, обязательно что-нибудь да потеряет.

Ищешь-ищешь, по десять раз заглядываешь в одно и то же место — и ничего! И вдруг пропажа обнаруживается там, где ты уже искал. Будто кто нарочно подбросил.

Джек хранит свои вещи — а у него много всякой всячины — в сундучке, который смастерил отец. Лежат они в образцовом порядке: отдельно то, что часто нужно, отдельно — что не очень. Джек любит разбирать свой сундучок и каждый раз перекладывает вещи. То плоские предметы положит вниз, чтобы поменьше места занимали, а сверху — разные мелочи. То школьные принадлежности — в одну сторону, в другую — игрушки, а отдельно то, чем охотно бы поменялся. Вещи, которые при разборке не помещались или оказывались лишними, он отдавал Мери.

— Тебе нужен этот шнурочек? — робко спросит она, заглядывая в сундучок.

Или:

— Коробочка?

Или:

— Бумажка?

Джек ответит «да» или «нет» или поинтересуется: —А тебе зачем?

— Просто так, — скажет Мери.

Или прибавит: «Для куклы».

Для кукол все годится: они непривередливы. На свете так уж повелось: взрослые отдают ненужные вещи детям, дети постарше — малышам, а те — куклам. Дарить кукле особенно приятно, ведь она не скажет: «Мне это не нравится».

Джек очень дорожит своим сундучком. Вот если бы он еще запирался! Приятно сознавать, что никто его не откроет и не будет рыться в твоих вещах. У Чарли есть в столе запирающийся ящик, ключ от которого он носит при себе на тесемочке. Конечно, мужчине полагалось бы носить на цепочке — только у девчонок ключики от пеналов болтаются на ленточках. А у Джека даже пенал простой, без запора.

Наверно, не видать ему и перочинного ножика, потому что мама сказала: надо отремонтировать ботинки и новую шапку купить.

Плохо, что родителям приходится тратить на детей так много денег. Чарли хорошо — он единственный сын, и у него есть даже альбом с марками. А у Сандерсов пятеро ребятишек. Как-то миссис Сандерс колотила сына, и на лестнице слышно было, как она кричит:

— Как на работе ни надрывайся, пятерых все равно не прокормить! Вот тебе, дармоед, вот тебе! — приговаривала она.

Какой же он дармоед, если перед школой разносит газеты? Но, видно, заработок у него маленький, думал Джек, переписывая в тетрадь стишок про ласточку и ее птенцов. Вообще-то на уроках не разрешается думать о посторонних вещах. И учителя, наверно, правы, потому что Джек уже сделал две ошибки. Но как быть, если в голову приходят, к примеру, такие мысли: «Счастливая ласточка! Ей не нужны ни ботинки, ни пальто. Плохо, что человеку столько всего нужно». Потом он вспомнил, как миссис Савдерс била Робина. И не успел опомниться, как сделал две ошибки.

— Будь внимательней, — говорит учительница.

Ему самому неприятно: в тетради теперь будет мазня.

Часто хочешь сделать что-нибудь — и не можешь.

Научиться читать и писать по-польски не очень трудно: почти все слова читаются, как пишутся, и пишутся, как читаются. Есть, правда, некоторые исключения, но их совсем немного. Ну а что в слове «хлеб» на конце пишется «б», а не «п», а в слове «лавка» — в середине «в», а не <ф>, легко проверить: ведь мы говорим «хлеба», а не «хлепа», «лавочка», а не «лафочка», и т. п.

По-французски читать гораздо трудней. Там, к примеру, пишется «Ьеаисоир», а читается «боку», пишется «trois», а читается «труа», пишется «je vous рriе», а читается «же ву при». Ну и так далее.

Но это еще цветочки! Не сравнить с английским! «Шекспир» по-английски пишется «Shakespeare». Прямо головоломка какая-то! Пожалуй, только китайский трудней.

А в Америке говорят по-английски, так что детям приходится нелегко.

И вот, хотя в школе была библиотека, учительница решила устроить еще свою — в классе.

— Стыдно, — говорила она, — в третьем классе не все еще хорошо читают. Человек, который бегло читает, придет с работы домой, возьмет книгу…

— О Пинкертоне, — ввернул Фил.

— Фил, будешь мешать — поставлю в угол, — сказала учительница и продолжала — Или спешит человек на работу и видит на стене объявление…

— О том, что полиция разыскивает убийцу, — перебил ее Фил.

— Помолчи, не то выставлю за дверь! — пригрозила учительница и заключила — Уметь хорошо читать — долг каждого гражданина…

— Еще бы! Сидишь в кино дурак дураком, если титры не успел прочесть…

— Фил, выйди из класса!

— Я больше не буду.

— Вон из класса!

Фил со смиренно опущенной головой направился к двери, но около учительского стола приостановился и спросил:

— Не правда ли, у меня живой ум?

— Что за вздор!

— Вы сами говорили, когда учитель пения жаловался на меня.

— А ты откуда знаешь?

— Боялся, он наговорит лишнего, и решил подслушать…

— Подслушивать нехорошо. Ну а сейчас выйди из класса: ты мне мешаешь.

— Не мешаю, а вношу оживление. — С этими словами Фил скрылся за дверью.

Теперь учительница спокойно, без помех могла изложить свой план.

— У каждого дома есть несколько книг, — говорила она. — И если сорок учеников принесут — не насовсем, а на время — по две книжки, в нашей библиотеке наберется их уже восемьдесят. И тогда все, а не только Джеймс и Гарри станут много читать. Но кому-то надо за это взяться. А дел, особенно вначале, будет немало: и номерки наклеить, и каталог составить, ну и следить, чтобы книги возвращали в срок и не портили. Конечно, я помогу, но ответственность должен взять на себя кто-то из вас, — заключила она и спросила — Итак, кто хочет заняться этим?

— Я! — крикнул Фил, приоткрыв дверь.

Это было так неожиданно и потешно, что ребята засмеялись, а учительница рассердилась.

Если бы не Фил, библиотекаря, может, выбрали бы сразу, но в таком шуме и гаме принимать решение трудно.

«Дурак!» — с досадой подумал Джек, которому эта идея очень понравилась. И вообще такого интересного урока он не припомнит. Просто гениально. У него в сундучке, к примеру, есть три толстых книжки: «Робинзон Крузо», «Хижина дяди Тома», сказки Андерсена; пять тоненьких в бумажных переплетах, два старых календаря и еще что-то. И было именно

так, как говорила учительница: он давно их прочел, и они только понапрасну занимали место. Пусть лучше ими пользуются товарищи.

И Джеку очень захотелось стать библиотекарем! Ведь у него тогда ключ от шкафа будет. А следить, чтобы вовремя возвращали книги и не пачкали, а если что, аккуратно подклеить, — с этим он справился бы. Почерк, правда, у него неважный, но авось кто-нибудь согласится помочь.

Но поднять руку он не решился: побоялся, ребята засмеют или у учительницы есть уже кто-то другой на примете.

«И вообще, — подумал он, — дело очень серьезное, и надо хорошенько все обмозговать, обсудить, взвесить. И только тогда принимать решение. Вон отец, прежде чем перейти к мастеру — он больше платит, чем на фабрике, — целую неделю советовался, выспрашивал, думал. А что уж говорить о библиотеке! Сказать: «Я!» — проще простого, а вот справиться…»

На этот раз Фил, возможно, не паясничал, а на самом деле хотел приносить пользу. Только уж больно он легкомысленный, и его слова нельзя принимать всерьез.

Между тем учительница окончательно рассердилась.

— Никто не хочет? Значит, библиотеки не будет, а вы так и не научитесь как следует читать, — сказала она и обратилась к Гарри — Почему бы тебе за это не взяться?

Но Гарри отказался.

— Может, из девочек кто-нибудь, если мальчики не соглашаются? Небось, если бы речь шла о футболе, от желающих отбоя бы не было. Может, ты, Кларисса, или ты, Фанни?

Но Кларисса не хочет, а Фанни боится, что не справится.

Тогда Джеймс сказал: «Я согласен!»

В классе знают: он согласился в пику девчонкам и ничего путного из этого не выйдет. Джеймс задирает нос, и ребята его не любят. Сам он много читает, но, сколько ни проси, никогда не расскажет, не одолжит книжку, ничего не объяснит. Словом, эгоист. И к тому же обидчивый и злюка.

— Браво, Джеймс! Ты спас честь класса! — обрадовалась учительница.

А Джеймс скорчил недовольную гримасу, буркнул что-то под нос и, наверное, пожалел, что согласился.

Начало его деятельности не предвещало ничего хорошего. На другой же день он забыл ключ от шкафа. А посмотрев принесенные книги, категорически изрек: «Барахло!» Одна, по его словам, глупая, другая — скучная, третью даже двухлетние дети сто раз читали. Сказал бы лучше — годовалые. Воображала! И вообще он ведет себя так, будто книги предназначаются для него, а не для всех.

Через неделю учительница и сама убедилась, что ошиблась. Джеймс всем своим видом показывал, будто делает великое одолжение. А когда она довольно резко заметила, что так нельзя относиться к общественным обязанностям, к тому же взятым на себя добровольно, он огрызнулся: делаю, дескать, как умею, и вообще мне это надоело. И напрасно учительница на него сердилась: ведь одно дело самому читать, а другое — выдавать книги, чтобы читали другие. Это разные вещи!

— Так ей и надо! — торжествовал Фил. — Я бы раздобыл разные забавные истории, веселые песенки, у брата взял бы книжки про разбойников. И ребята читали бы, как из пулемета строчили: та-та-та!

В результате библиотекаршей стала Фанни. Мальчишки считали ниже своего достоинства иметь с ней дело, девочки тоже не проявляли особого рвения. Книги брали в основном подлизы, чтобы угодить учительнице. А Фанни важничала и строила из себя взрослую.

— Эта книга слишком трудная для тебя, — говорила она, к примеру.

А сама, дурочка, даже не знает, о чем она.

В другой раз у нее хватило нахальства кому-то сказать: «Прочти на пробу страничку и перескажи, тогда посмотрим, стоит ли тебе давать эту книгу».

Зато неряхе Джону выдала совсем новую книгу Пеннелла, и Джон оторвал угол обложки, а в середине посадил огромное жирное пятно. Ее счастье, что Пеннелл— размазня и не умеет за себя постоять, а то бы она получила по заслугам.

В конце концов у учительницы лопнуло терпение.

— В школе, где я раньше преподавала, дело шло отлично. А с вами, я вижу, каши не сваришь. Если не хотите, так прямо и скажите.

Туг Фил не выдержал:

— Я бы сказал, да боюсь, вы меня за дверь выставите.

— Ну, говори!

— А из класса не выгоните?

— Оставь свои шуточки: ведь дело серьезное.

— А я и не собираюсь шутить. Только, пожалуйста, скажите им, чтобы они не смеялись.

— Мы тебя слушаем.

— По-моему, купить надо интересные книги. Например, «Боско-волшебник», «Эдди Поло», сборники загадок, «Египетский сонник» — про то, как делать разные фокусы с игральными картами. Сонник я даже готов у сестры свистнуть. Там про любой сон сказано, что он означает. Если, к примеру, пожар приснился, берегись воров. Вот видите, они уже хихикают!

— Один месяц на пробу я сама займусь библиотекой, — сказала учительница. — А там видно будет.

Надо отдать должное Фанни, библиотеку она передала в образцовом порядке: и номерки наклеены, и каталог составлен. Учительнице помогала Кларисса, и дело кое-как шло, но ребята брали книги явно для того, чтобы угодить учительнице.

Между тем Джек окончательно решил стать библиотекарем. Он заранее все обдумал и не сомневался, что справится. А пока приглядывался, как это делается, прислушивался к мнению ребят и — выжидал. А когда через месяц учительница спросила опять: «Кто хочет взять ключ от шкафа?», он решительно сказал: «Я!» И она сразу же согласилась.

И в подкрепление своего решения продемонстрировала учебники Джека и Джона.

— Посмотрите, какие чистые и аккуратно обернутые книжки у Джека, а у Джона — грязные, затрепанные, почти на каждой странице накалякана его фамилия, ко всем портретам пририсованы усы. А когда он что-нибудь стирает, то слюнявит грязный палец и трет до дырки. Кто любит читать, тот относится к книгам бережно, — сказала она и прибавила, обращаясь к Джеку: — Фултон, правда, ты много читаешь?

На самом деле это было не так, но из вежливости он не стал возражать, только пробормотал в ответ что-то невнятное, что могло означать и «да», и «нет». А учительница подумала: это он из скромности.

Наконец!

Наконец-то Джек покажет, чего он стоит. Раньше он мог отсутствовать, и никто этого не замечал. Как-то он два дня проболел, и только сосед по парте да Нелли обратили внимание, что его не было в школе.

— Ты болел? — подойдя к нему, спросила Нелли.

— У меня температура была и кашель, — отвечал он — Ты и сейчас еще кашляешь?

— Немножко.

На уроке Джек нарочно громко кашлял, надеясь, что Нелли посмотрит в его сторону. Но она не посмотрела, и больше он с ней не разговаривал, хотя ему нравилось, как она улыбается. И волосы у нее такие пушистые, а главное, она не воображает.

Да, раньше в классе никому не было дела до Джека. Даже учительница не обращала на него внимания. Когда нужно принести что-то или раздать тетради, она всегда обращается к одним и тем же ученикам, как будто кроме них никого не существует. И эти любимчики запросто подходят к ней, заговаривают, а остальные перед ней робеют.

Теперь все переменилось. Как библиотекарь, Джек должен советоваться с учительницей. И болеть ему нельзя: у него ведь ключи от шкафа. Попросили Клариссу взять ключи, но она сказала, что боится потерять или забыть дома.

Учительница выдавала книги только по понедельникам и четвергам. А Джек — во все дни недели, кроме субботы, когда открыта школьная библиотека. И он пользовался свободным днем, чтобы наводить в шкафу порядок.

— Ты чего тут торчишь? — поначалу ворчал школьный сторож.

Но потом видит: Джек не безобразничает и его спокойно можно оставить в классе одного. Мало того, иногда он еще помогал ему подметать. И через неделю-другую сторож в знак особого расположения дал Джеку кусок мела про запас. Джек очень обрадовался. И когда учительница рисования как-то посетовала, что ей трудно рисовать маленьким мелком, он встал во время урока со своего места, отпер ключом шкаф и достал мел.

Кларисса, собственно, ему не помогала, да он и не нуждался в ее помощи.

После уроков она обычно спрашивала:

— Я нужна тебе?

— Нет, — отвечал Джек, и она уходила домой. А потом и спрашивать перестала.

Книги занимали в шкафу целиком одну полку и еще часть другой. Собственно, они могли бы уместиться и на одной: ведь несколько книг всегда были на руках. Из тех, что принес Джек, мальчики чаще всего брали «Робинзона Крузо», девочки — «Хижину дяди Тома», а «Кота в сапогах» никто читать не хотел. Считалось, это для малышей. Девочки читали больше мальчиков.

Через несколько недель учительница спросила, довольны ли ребята библиотекарем, и они хором ответили: «Да!» Громче всех кричали те, кто вообще не брал книг. Но Джек все равно был им благодарен.

Неверно полагать, будто Джек почил на лаврах. «Для начала сойдет, — думал он и мечтал — Вот бы все полки заставить книгами!» А пока учительница держала в шкафу чучела птиц, глобус, гербарий, коллекцию камней, картон и другие учебные пособия. И пустующие полки не давали Джеку покоя.

Не шли из головы и слова Фила, сказавшего: «Будь библиотекарем я, все читали бы, как из пулемета строчили: та-та-та!»

«Может, посоветоваться с Филом?» — думает Джек, но боится иметь с ним дело: уж очень он легкомысленный! Хотя, пожалуй, он прав: занимательные истории и «Египетский сонник» пригодились бы. Приснится кому-нибудь сон, а ему любопытно, что он значит. Джек найдет нужное место, даст прочесть. Глядишь, так и приохотятся к чтению.

Джек знает: ребята принесли не все книги. Одни боятся, как бы не пропали, другие просто жадничают, третьим не разрешают родители.

Джек тоже спрашивал разрешения у родителей.

Дети ведь никогда не знают, действительно ли вещь принадлежит им. Одежда — другое дело, хотя лучше бы родители не покупали взамен порванной новую, только бы не ругались. Но уж подарки должны быть собственностью детей. И если сломаешь игрушку или товарищу подаришь, родителей это не касается.

Джек все-таки решил посоветоваться с Филом: другого выхода не было.

Для этого он выбрал подходящий момент: учительница вызвала в школу маму Фила и ему в тот день было не до шуток.

— Не огорчайся! — ободрил его Джек. — Скажи, что больше не будешь, она и простит.

— Она уже четыре раза прощала, но забыла и говорит: три. Ну что смешного в том, что я сказал: пусть негры пьют побольше молока, если хотят, чтобы кожа побелела. Ведь чернеют же губы и язык, когда поешь черники. Почему бы им не попробовать? Эти остолопы смеются, а я виноват!

— Послушай, ты говорил, есть книга, в которой написано, как разные фокусы делать, — перебил его Джек.

— A-а, «Боско-волшебник»?

— Одолжи мне ее на один день. Я верну в целости и сохранности.

— Нет у меня больше этой книги! Отец ее в печке сжег. А какие там были ценные указания и рекомендации! Как самому сделать фейерверк, духи, разных цветов чернила, как глотать огонь и не обжечься, переворачивать вверх дном стакан с водой, кипятить воду в бумажном пакете, обыкновенными ножницами резать стекло. Да всего не перечтешь!

— У тебя что-нибудь получалось?

— Не очень. Ведь я еще только учился. К тому же мама мешала. Сам знаешь, как взрослые любят преувеличивать. Чуть загорится, они уже вопят: «Пожар!»

— А что, загорелось?

— Подумаешь, велика беда! Ведь я сам и потушил.

— Обжегся?

— Ну и что? Больно-то мне, а не отцу, — сказал Фил, и по тону чувствовалось: он обижен на родителей.

— Я хочу поговорить с тобой насчет библиотеки. Может, купить цветных картинок — ну, разных там ангелочков, бабочек, цветочков. И кто прочтет пять книг — в награду получит картинку. А у кого наберется десять картинок, того орденом награждать.

— Каким еще орденом?

— Продаются такие, только стоят дорого и называются как-то чудно — котильонные. Из золотой бумаги, видел?

— Конечно, видел! А откуда ты знаешь, как они называются?

— Спросил в магазине, давно еще, когда мы в войну играли.

— Дурацкое название! Они что, для котов?

— Нет. Танец такой есть — котильон. Дамы дают кавалерам значки, чтоб не забыли потанцевать с ними.

— Вот дуры! — заключил Фил.

— Можно купить золотую бумагу и один орден для образца. И на уроке труда попробовать сделать самим. Как ты думаешь, Моррис сумеет?

— Сумеет, если захочет.

— Мы попросим его.

— Сдается мне, — заметил Фил, — в «Боско-волшебнике» и насчет орденов что-то есть. Да чего там только нет! А мама сразу в крик: «Ослепнешь, дом спалишь, я из-за тебя в тюрьму угожу!» Смотри, даже следа от ожога не осталось, а скатерть сестра заштопала. Послушай, Джек, — безо всякого перехода сказал Фил, — попроси учительницу, чтобы она простила меня. Ты — библиотекарь, она с тобой считается. А мне эта история сейчас очень некстати. Скажи ей: со следующего понедельника я буду хорошо себя вести. Понял?

— Почему с понедельника?

— Так сразу я не могу. И потом, уж если неделя началась неудачно, значит, так до конца и пойдет. Подумаешь, беда какая: посмеялись немного! Заступись за меня, она тебе поверит. Вообще-то она ведь меня любит и, когда у нее хорошее настроение, сама рада посмеяться.

Не успел Джек опомниться, как Фил втолкнул его в учительскую, крикнув вдогонку:

— Смотри не подкачай!

И учительница в самом деле в последний-распоследний раз простила Фила.

Потом прозвенел звонок, а на следующей перемене Филу было не до Джека: он учил ребят играть на зубах.

А делается это так: стучат ногтями по зубам то громче, то тише, и при известном опыте можно воспроизвести любую мелодию. Собственно, первый начал Барнэм, а его научил один парень из сто третьей школы. Но Барнэм играл только сам, другое дело Фил: для начала он организовал квартет, а потом целый оркестр. Скоро увлечение охватило всю школу. В конце концов у директора лопнуло терпение, и он пригрозил, что будет сажать музыкантов в карцер.

И правда это уже перешло всякие границы: ребята, как загипнотизированные, выстукивали на зубах мелодии на улице, в перемену и, если выпадала свободная минута, даже на уроках.

В тот день Джеку так и не удалось поговорить с Филом. Помешала начавшаяся эпидемия — так назвал директор повальное увлечение музыкой и сказал: если они не оставят эту вредную привычку, то окончательно и бесповоротно поглупеют.

«Вот бы ребята так же увлеклись чтением! — мечтал Джек. — Не успеешь шкаф открыть, как тебя обступает орущая толпа: «Я первый! Нет, я! Я уже давно жду!» А Джек отвечает: «У меня не десять рук!»

Словом, давка, как за ветчиной перед Пасхой.

Джек размечтался, спускаясь после уроков в раздевалку, и не заметил, как к нему подскочил Фил и так двинул по спине, что он чуть не скатился с лестницы.

— Не унывай, дружище! Можешь рассчитывать на меня! У тебя тоже живой ум! — прокричал он и, перескакивая через три ступеньки, сбежал вниз.

Вот и имей дело с таким несерьезным человеком!

Озабоченный Джек в одиночестве возвращался домой, не подозревая, какая ждет его новость.

Нежданно-негаданно он получил по почте доллар. И первой его мыслью была библиотека. «Теперь дело пойдет на лад!» — обрадовался он.

С долларом история была такая.

Мамин папа, дедушка Джека, пригласил его как-то на каникулы в гости. Джеку очень хотелось поехать еще и потому, что у дедушки был свой магазин, но отец не разрешил. Джек догадывался почему и не настаивал.

Дело в том, что очень давно, когда Джека еще не было на свете, пала с мамой хотели пожениться, но дедушка не позволил. Ведь папа был простой рабочий и еще бедней, чем сейчас, а мама — дочь торговца, значит, богатая.

Долго не разрешал дедушка маме выйти замуж за папу, и папа очень огорчался. Но она все равно вышла. И дедушке пришлось смириться. Дедушка маму любит, а папу — не очень. Папа тоже недолюбливает мамину семью, считая, что они важничают.

Во время безработицы мама решила переехать к дедушке, а папа — ни в какую. У меня, говорит, есть руки, и на хлеб для своей семьи я всегда заработаю и ни в чьих подачках не нуждаюсь. Они с мамой тогда даже поссорились.

В тот год Джек пошел в школу, и отцу пришлось занять деньги, чтобы купить ему учебники и тетради. Хотя делать долги он очень не любил.

Джек понимал: отношения с дедушкой — семейная тайна и детям о таких вещах знать не полагается. Но как быть, если он случайно узнал?

В письме к маме дедушка сделал приписку для Джека:

«Мама писала, что ты уже в третьем классе и хорошо учишься. Посылаю тебе доллар — купи себе что хочешь».

Отец был на фабрике и ничего не знал. И Джек успокоился: вдруг он не позволит взять доллар?

Джек вышел во двор, сел около забора на камень и задумался: «Как странно: мечтаешь о чем-то и, кажется, обдумал все до мелочей, а исполнится мечта и не знаешь, как поступить».

Джек часто думал, что бы он купил родителям, Мери, себе, будь у него доллар, сто, тысяча долларов. Строил разные планы, но, не додумав, засыпал. В постели перед сном думается лучше всего.

Вот и сейчас от неожиданности он растерялся. Но одно было ему ясно: если родители позволят, он потратит деньги на библиотеку. Купит цветные картинки и даже котильонные «ордена». Четыре цента истратит на сладости для Мери. Подарит что-нибудь папе с мамой. В долларе ведь сто центов — на все хватит!

Но чем меньше времени оставалось до прихода отца, тем большее беспокойство овладевало им. «Может, выйти ему навстречу?» — подумал Джек. Но, вспомнив про заданное на завтра стихотворение, пристроился на ступеньках и стал зубрить.

Когда папа пришел, мама сначала умолчала про доллар, наверно, боялась рассердить его. А за ужином как бы между прочим сказала: «Нужно купить Джеку новую шапку и починить ботинки, — и прибавила — Кстати, дедушка прислал ему в подарок доллар».

Отец, надев очки, взял письмо, а Джек низко склонился над тарелкой с картошкой, словно провинился.

— Покажи-ка мне шапку, — прочитав письмо, сказал отец и, осмотрев ее, заявил — Зиму в старой еще проходит, а ботинки я сам починю. Возьми доллар себе и купи, что захочешь. Только перочинный ножик не покупай. Завтра утром выйдем вместе, и я куплю. Помнишь, я обещал?

Последние слова отца очень удивили Джека. Но еще больше удивило его, что после ужина он не закурил, как обычно, сигару. Джек привык видеть, как по вечерам отец пускает дым из-за развернутой газеты.

Вот ведь странно: Джек боялся отца, а опасность исходила от мамы. Ну, конечно же, старая шапка еще вполне годится и ботинки чинить не к спеху, особенно если не шлепать по лужам и не носиться как угорелый по улицам.

Джеку в тот вечер было о чем подумать.

Значит, папа помнит про перочинный ножик, а сигару почему-то забыл закурить. Может, он огорчен и лучше отослать доллар обратно дедушке? Ведь с его стороны было нехорошо запрещать папе жениться на маме. Тогда у Джека вместо любимого папы был бы чужой дядька. И Джек решил: он правильно поступил, не поехав на каникулы к дедушке. И с этой мыслью заснул.

Назавтра отец, как обещал, вышел из дома вместе с Джеком. Ничего, правда, удивительного в этом не было, потому что занятия в школе и работа на фабрике начинались в одно время. Удивительней было другое: отец не купил, как всегда, в табачном киоске сигару, а направился прямо в писчебумажный магазин мистера Тэфта.

— Ну, выбирай ножик! — сказал он.

И Джек выбрал самый дешевый, за четыре цента — с одним лезвием.

— Как же так, молодой человек? Ведь ты присмотрел, кажется, другой, — удивился владелец магазина.

— Этот лучше. Его трудней потерять, — пробормотал Джек и, чувствуя, что сморозил глупость, покраснел.

Но что-то ведь надо было сказать, чтобы отец не догадался, а ничего другого ему не пришло в голову.

К счастью, отец не обратил на это внимания.

Зато Джек кое о чем догадался, когда вечером отец опять не закурил сигару. Значит, он экономит на куреве.

— Нельзя так сразу бросать курить, — заметила мама. — Это вредно для здоровья.

Джек запомнил ответ отца и потом часто повторял про себя.

— Ничего не поделаешь, — сказал он. — На первом месте должны быть обязанности, а уж потом удовольствия.

Джек спрятал доллар на дно сундучка и на всякий случай предупредил Мери, чтобы она не открывала его, не то он никогда больше не пойдет с ней гулять и ничего ей не купит.

Дома между тем все шло своим чередом, будто никакого доллара и не было.

Но в воскресенье отец дал Джеку лист бумаги и сказал:

— Напиши дедушке письмо и поблагодари его.

— А что писать? — спросил Джек: он никогда еще не писал писем и не знал, как это делается.

— Напиши: спасибо за деньги. Можешь прибавить, на что собираешься их потратить.

— Да я еще сам не знаю.

— Ну, пиши что хочешь.

И Джек написал:

«Дорогой дедушка! Спасибо за доллар. Мама хотела купить мне шапку и починить ботинки, но папа не позволил. Я куплю книги и разные нужные вещи, потому что я — библиотекарь и у меня много расходов».

Письмо отцу не понравилось.

— О шапке и ботинках ты написал напрасно, — сказал он. — Зачем писать о том, чего не сделали?

Джек огорчился и хотел переписать письмо.

Он догадался, почему отец недоволен. Дедушка еще подумает, это намек, чтобы он прислал еще денег — на шапку.

— Ну да ладно! Пускай остается как есть, — решил отец.

Джек написал адрес на конверте и опустил его в почтовый ящик. Приятно первый раз в жизни посылать письмо, которое ты, как взрослый, сам написал, и оно уйдет в другой город.

Но Джека это особенно не радовало. Он видел: папа с мамой расстроены. И выходит, из-за него, хотя он ни в чем не виноват. «Почему папа велел написать дедушке, если он не любит его?» — недоумевал Джек. И почему мама обращается с папой, как с тяжело больным? И потом, за что же на дедушку сердиться: ведь он все-таки позволил маме выйти замуж за папу? Наверно, не такой уж он плохой, если, не видя Джека в глаза, в прошлом году прислал ему теплые перчатки и «Кота в сапогах», а теперь вот целый доллар. Кроме того, он — мамин папа, значит, Джек должен его любить. И вообще за что его не любить?

Конечно, обиду простить трудно. Он вот не может простить Доррис, а она всего-навсего испачкала его книгу, и с тех пор прошло уже два года. А что было бы, если бы ему велели на ней жениться? Чтобы она вечно мозолила ему глаза, наливала суп, трогала его книги, тетради! Бр-рр! Лучше смерть, только не это!

Взрослые почему-то считают, будто дети многого не понимают и не знают. И в угоду им приходится притворяться. А это очень плохо: их не спросишь о том, что тебя волнует. Джек, к примеру, уверен: он непременно помирил бы папу с дедушкой, если бы из этого не делали тайны.

Бедный папа! Даже в сигаре себе отказывает, чтобы сдержать слово. Он гордый и не желает ни от кого зависеть. Джек тоже хочет быть таким.

В Америке я никогда не был, и мне было бы трудно написать правдивую повесть об американской жизни, да к тому же о финансах и бизнесе, если бы не знакомая девочка-американка. Она написала, сколько там что стоит.

Так всегда поступают писатели, когда не знают того, о чем пишут. Это называется у них сбором материала. Вот и я с этой целью написал знакомой девочке.

Итак, из ее письма я узнал следующее:

В долларе — сто центов. До войны[1] ручка с пером стоила один цент, а теперь — три; тетрадка тоже стоила цент, теперь — пять, карандаш стоит три цента, а раньше — один. За цент покупали три пирожных или три конфеты, теперь конфеты стоят столько же, но они стали меньше, а вот пирожное можно купить только одно, за билет в кино платили пять центов, теперь — десять. Футбольный мяч стоил пятнадцать долларов, теперь — двадцать пять. Часы — от одного доллара до трех. Велосипед — десять долларов, теперь — пятнадцать или восемнадцать. Значит, до войны в Америке все было дешевле.

Как известно, Джек начинал предпринимательскую деятельность, имея сто центов. В деловых кругах говорится иначе: Джек располагал первоначальным капиталом в сто центов. Вообще в этой книге будут встречаться научные и финансовые термины. И чем наука трудней, тем заковыристей термины.

К примеру, рабочий, доктор, чиновник — все получают за свой труд вознаграждение. Однако называется оно по-разному. Рабочий получает заработную плату, чиновник — жалованье, офицер — денежное довольствие, доктор — гонорар. Слово «жалованье» происходит от «жаловать», «дарить» и звучит не так прямолинейно и вульгарно, как «заработная плата»: мол, получай, что заработал. Ну а доктора пользуются особым уважением, поэтому и деньги, которые им платят за визит, называются «гонораром» — от латинского слова «honorarium», в переводе — «почетная награда».

У Джека имелось в наличии девяносто шесть центов: четыре он сразу же отложил на конфеты для Мери. И отказываться от своего намерения не собирался. Ему хотелось папе подарить щенка, а маме — фарфоровую вазочку для шпилек. Он видел такие: красивая и полезная вещь. Ну а щенок вырастет и будет сторожить дом. Но с этим он решил повременить: ему казалось, подарки, купленные на дедушкины деньги, не доставили бы родителям удовольствия.

Приняв такое решение, Джек отправился для деловых переговоров в писчебумажный магазин мистера Тэфта.

План у него был такой.

Если мистер Тэфт будет в плохом настроении, он попросит показать только «Боско-волшебника». Если гак себе, он посмотрит еще «Египетский сонник» и столько книг, чтобы не рассердить мистера Тэфта. Если же настроение у него окажется хорошим, Д жек посвятит его в свои планы. Но во всех случаях Джек решил узнать, сколько стоят котильонные «ордена» двух видов: просто из золотой бумаги и с украшениями.

Как задумал, так и сделал. Открыл осторожно дверь, и укрепленный над дверью колокольчик тихо звякнул, предупреждая хозяина о приходе покупателя.

Дело в том, что мистер Тэфт часто сидел не в лавке, а в задней комнате, в которую вели вниз две ступеньки.

Однажды Джек с силой рванул дверь — и получил от мистера Тэфта нахлобучку.

— Что за спешка! Дверь осторожно открыть не можешь! — ворчал он. — Купит на цент, а шума — на доллар! Еще и стекло разобьет! Ну, чего тебе? Перо небось?

— Да, — отвечал растерявшийся Джек.

— Бери да не копайся, по своему обыкновению. Говори живей: тонкое или толстое? — сказал он и, выставив на прилавок коробку с несколькими ячейками для разных перьев, тут же убрал ее обратно.

И Джеку пришлось взять первое попавшееся. Потом он целую неделю мучился и даже решил у мистера Тэфта ничего больше не покупать. Но в других магазинах с маленькими покупателями тоже не боль-но-то церемонились!

Позже Джек узнал, что у мистера Тэфта ревматизм. Это пренеприятная болезнь: то ноги болят, то и ноги, и руки, а то еще поясница. Как говорится, кости ломит.

Торговцы часто болеют ревматизмом, потому что в лавках каменный пол и от неплотно прикрытых дверей несет холодом. Недаром им под ноги, для тепла, настилают доски. Воспитанные люди всегда закрывают за собой дверь, особенно зимой. В больших магазинах даже вывешивают табличку с надписью: «Просьба закрывать дверь». А в маленьких боятся, как бы не отвадить покупателей.

Теперь понятно, почему у мистера Тэфта то хорошее настроение, то плохое, то так себе. Когда Джек познакомился с ним поближе, он как-то сказал: «Иногда одолеть эти две ступеньки для меня все равно, что на второй этаж подняться». И, спускаясь к себе в каморку, он даже стонал от боли.

Хуже всего он чувствовал себя перед дождем.

С тех пор Джек решил крупные покупки делать только в хорошую погоду. Хотя, с другой стороны, тогда бывает больше покупателей и продавцы торопятся. Поэтому неизвестно, что лучше: когда у продавца ломит кости или когда он торопится.

Итак, Джек осторожно открыл дверь, чтобы колокольчик не зазвенел слишком громко, и вошел. На этот раз мистер Тэфт был в отменном расположении духа, что случалось не так уж часто.

— А, мистер Джек! Здравствуй! — приветствовал он мальчика. — Как поживаешь? Что, еще не потерял ножик? И кончик не обломил? И лезвие не выщербилось? Ведь вы не умеете обращаться с вещами, потому у вас все быстро приходит в негодность. И родители только зря деньги тратят. Каждую вещь надо использовать по назначению. Перочинным ножиком карандаши чинить, ну, еще строгать мягкое дерево. А у вас он и за долото, и за топор, и за штопор! Болт, железяка, чурка деревянная — вам безразлично: хвать за перочинный ножик! Режете яблоко — лезвие не вытираете, а потом удивляетесь, что оно заржавело. Набьете пенал так, что не откроешь, — опять в ход ножик! Смотри, как лезвие крепится в колодочке! Если им выковыривать пробки из бутылок или поддевать, как рычагом, оно разболтается, и ножик не закроешь. Эх вы, недотепы!

«Обстановка, кажется, подходящая, — сообразил Джек. — Только бы кто-нибудь не помешал!»

— Мистер Тэфт, я пришел посоветоваться по одному очень важному делу, — с места в карьер начал Джек. — У меня есть девяносто шесть центов, и я хочу купить несколько книг, цветные картинки, котильонные ордена, четыре ручки, три резинки и десять перьев.

Теперь он уверен: мистер Тэфт не отмахнется от него. Ведь не так часто дети делают такие крупные покупки. И Джеку даже в голову не могло прийти, что именно это покажется ему подозрительным.

— А откуда у тебя такие деньги? — удивился мистер Тэфт.

— Дедушка дал… — не совсем уверенно отвечал Джек: вспоминать об этом было неприятно.

— Гм, а где живет твой дедушка?

— Далеко.

— Далеко? А ты говоришь — дал.

— По почте прислал.

— Чудесно! А отец знает об этом?

— Знает…

Джек был недоволен: еще придет кто-нибудь — и все насмарку! А началось как будто удачно, и казалось, можно сразу приступить к делу.

— Ну а какие книги ты хочешь купить?

— Разные. «Боско-волшебника», например. У вас есть?

— Есть. А зачем тебе?

— Покажите!

— Не торопись, кавалер! Уж больно много всего ты хочешь купить.

— Вам же выгодней, — отвечает Джек и уже начинает сердиться.

— Выгодней или нет, мне лучше знать. Торговцы разные бывают, а я за выручкой не гонюсь, для меня важней, честным путем получены деньги или нет. Я давно тебя знаю. Вроде не озорник. И отец твой — человек почтенный. Знаю, есть у тебя сестренка. Как звать-то ее?

— Мери.

— Помню, ты покупал как-то для нее картинку. Ангелочка, кажется.

— Николая-угодника.

— Мы еще с тобой тогда разговорились, помнишь? И я подумал: видно, хороший мальчик, если не конфеты для себя покупает, а Николая-угодника — сестренке.

Джек слушал и не понимал, к чему он клонит.

— Скажи, тебе известно, что девяносто шесть центов — это почти целый доллар?

— Известно.

— Отец знает, что ты хочешь купить «Боско-волшебника»?

— Нет.

— А что доллар у тебя есть?

— Знает, — отвечал Джек и насупился.

— А я уверен, что нет. Отдай-ка лучше деньги отцу вместо того, чтобы покупать всякую чепуху. И признайся во всем, может, он тебя простит. А накажет — тоже не беда: на пользу пойдет. Стоит ведь только начать. А начинается с того, что товарищи подбивают на нехорошие дела.

Нет, это уж слишком! Мистер Тэфт явно подозревает его в воровстве. Джек растерялся и не знал, что сказать, что сделать.

— Значит, вы считаете меня вором? — спросил он, и на глаза у него навернулись слезы.

— Я этого не говорил. Но приходи-ка лучше с отцом и повтори при нем, что дедушка прислал тебе по почте доллар и ты хочешь купить то-то и то-то.

— С отцом я не приду! — с негодованием отвечал Джек.

— Вот-вот!

— Что «вот»?

— Ничего. Только почему ты плачешь?

— Хорошо, если так, приду завтра с отцом! — вскричал Джек. — И скажу, что вы считаете меня вором. Ему это будет неприятно, но я не виноват. Может прийти и мама. А этот доллар я отошлю обратно дедушке. Не нужен он мне! Библиотекой пускай учительница сама занимается. А у вас, мистер Тэфт, я больше никогда ничего покупать не буду. Никогда! Думаете, если я маленький, мне можно что угодно говорить? Небось взрослому не посмели бы этого сказать.

Теперь в свою очередь растерялся мистер Тэфт.

— Выходит, доллар ты получил от дедушки?

— Что значит «выходит»? Получил — и все туг! Вот вернется отец с работы… Да я сейчас с мамой приду.

— Послушай, Джек, — сказал мистер Тэфт, положив ему руку на плечо, — честно говоря, мне действительно так показалось, но теперь я засомневался. Если я ошибся и незаслуженно тебя обидел, прости старика. Ведь ошибиться каждый может. Ты неправильно меня понял. Я допытываюсь, откуда деньги, потому что считаю тебя честным мальчиком.

— …который крадет у отца деньги, — всхлипывая, перебил Джек.

Минут через десять миссис Фултон слово в слово повторила то, что говорил Джек:

— Да, он получил от дедушки доллар, и отец позволил истратить его, на что он захочет.

Джек недоумевал: вместо того чтобы рассердиться, мама пожала мистеру Тэфту руку и поблагодарила.

Дома она обняла Джека и сказала:

— Видишь, сынок, деньги не всегда приносят счастье.

Впоследствии Джек не раз убеждался, что она права.

Джек купил для библиотеки такие книги:

1. «Боско-волшебник, или Тайны черной и белой магии с астрологическим календарем и индийской йогой. Предсказание по солнцу счастливых дней и месяцев, гадание по картам. Как узнавать мысли по руке и характер по почерку».

2. «Песенки веселых трубочистов».

3. Руководство по футболу.

4. Сборник стихотворных поздравлений к именинам, Новому году и прочим семейным торжествам.

5. Уход за цветами и животными. Разведение собак, кошек, кроликов, белок, ежей, морских свинок и белых мышей. С приложением, как дрессировать домашних и диких животных. Книга, необходимая всем.

6. «Сто тысяч загадок, шуток, смешных историй, головоломок, шарад и ребусов».

7. «Как сделать змея, воздушный шар, аэроплан. Изделия из спичек, пробок и коробок из-под папирос. Полезное с приятным».

8. «Береги здоровье, если хочешь долго жить».

9. «Кукла из тряпок и бумаги».

Кроме того, он купил двенадцать деревянных волчков. От котильонных «орденов» пришлось отказаться, от «Египетского сонника» — тоже. Ручек купил он только три, резинку — одну, а перьев всего пять. И все из-за того, что решил отдать книги в переплет, а это оказалось дороже, чем он предполагал.

Джек потратил восемьдесят семь центов. И на покупки ушла ровно неделя: от среды до среды.

Кто-нибудь спросит: почему ему понадобилось столько времени?

Да потому, что выгодно купить ничуть не легче, чем, скажем, написать диктант или изложение. В диктанте можно сделать одну ошибку или много, ошибки бывают грубые и не очень. Кто не дает себе труда подумать, пишет шаляй-валяй, тот ошибается чаще. То же самое с покупками: не сосредоточишься, не обдумаешь заранее, где купить и сколько можешь заплатить, обязательно или купишь не то, или слишком дорого, или подсунут бракованную вещь. Потом огорчаешься и запоздало сожалеешь: «Почему я хорошенько не подумал, не рассмотрел как следует, не зашел в другой магазин?»

Но дело сделано, и поправить уже ничего нельзя.

Слишком дорожил Джек своим долларом, чтобы потратить его необдуманно. В таких случаях хорошо посоветоваться, и лучше всего, конечно, с родителями, но как раз этого Джеку делать не хотелось. И вообще взрослые — даже те из них, которые умеют с толком тратить деньги, — мало смыслят в том, что нужно детям. Они часто говорят: «А зачем тебе это? Только деньги зря потратишь. Не стоит. Все равно испортишь и через несколько дней забросишь. Давай лучше купим что-нибудь полезное».

Но как раз без того, что они считают полезным, прекрасно можно обойтись. Я знаю случай, когда одна мама совершенно серьезно утверждала, что лучше купить шарф, чем пару голубей, или галоши вместо коньков. В древнем мире в таких случаях говорили: «Risum teneatis, amici?», что в переводе означает: «Удержите ли смех, друзья?»

И Джек рассудил так: раз книги предназначаются для ребят, им и решать.

Он подошел к Гастону и как бы невзначай спросил: — Почему не берешь книги в библиотеке?

— А зачем они мне? — ответил тот, пожав плечами.

— Чтобы читать.

— Катись ты со своим чтением! — сказал он, всем своим видом показывая, чтобы Джек отстал от него.

— Послушай, а сделать змея или самолет хотел бы?

— А что?

— Может, я достану книжку про это.

На другой день Гастон сам подошел к Джеку.

— Ну что, достал?

- Нет еще. Возьми пока что-нибудь другое.

— Лучше я подожду.

Книгу не взял, но явно заинтересовался.

Стенли как-то сказал: завтра у отца именины и у них будут гости.

— Поздравление ты приготовил?

— Какое еще поздравление?

— Есть такая книжка, и в ней поздравления на все случаи жизни, даже в стихах. Понял?

Стенли не очень-то понял, но тем более ему захотелось увидеть эту книжку.

— Как написать «замерзшая вода»? — спросил Джек у Тодда.

— Очень просто: взять карандаш или мел и написать.

— Ну-ка напиши!

— А зачем тебе? — спрашивает Тодд, ожидая какого-нибудь подвоха.?

— Загадка такая есть.

Узнать загадку любопытно, и Тодд написал.

— А теперь напиши то же самое тремя буквами. Тодд с торжествующим видом написал: «Лед».

— Эго не считается: ты знал!

— Нет, не знал!

Врет! Конечно, знал. Они заспорили. И Джек как бы между прочим ввернул: есть, мол, книжка, в которой сто тысяч загадок и некоторые даже учительнице не отгадать.

— Вот бы в нашей библиотеке была такая! — воскликнул Тодд.

Джек очень обрадовался, но не показал вида, что она уже есть и находится у переплетчика.

Мистер Тэфт давал дельные советы — в этом Джек уже убедился. Только почему он не советовал покупать «Египетский сонник»? Но Джек все-таки оставил пять центов на тот случай, если на него будет большой спрос.

Дюжина волчков досталась Джеку почти даром. Правда, ученикам третьего класса они вроде бы ни к чему. Зато как приятно сделать подарок младшему брату или сестре.

Ручки, резинка и перья предназначались для тех, кто забыл дома, чтобы учительница не сердилась. Резинку Джек купил одну: ей могут пользоваться несколько человек.

Джек узнал адреса сразу трех переплетчиков, и предстояло выбрать, к кому обратиться. Один сказал: «Эго мне не подходит, я делаю только дорогие, красивые переплеты». Другой получил большой заказ и был занят. Третий объяснил, что переплеты бывают разные: непрочные — бумажные и матерчатые — прочные. И стоят они по-разному: первые — дешевле, вторые — дороже. Джек подумал и выбрал переплет подешевле.

Мистер Тэфт предоставил Джеку скидку, то есть продал дешевле той цены, что указана на книге.

Когда что-нибудь покупаешь, можно поторговаться. Допустим, что-то стоит три цента, а тебе удалось купить за два. Но не всякий это умеет. И вообще считается: торговаться неприлично.

Но есть и другие способы. Можно с испуганным видом воскликнуть: «Ой, как дорого!» — или с огорчением сказать: «У меня нет таких денег». А то молча покачать головой и уйти. Но непременно не спеша, чтобы продавец успел спросить:

— Ну а сколько вы дадите?

Или:

— А сколько у тебя денег?

Эго значит, он хочет продать и вступает с тобой в переговоры. Тут возможно несколько вариантов: или тебе предложат подобную вещь, но без украшений или худшего качества, или просто отдадут дешевле.

Джек умел торговаться, когда покупал, к примеру, яблоки. Он знал: яблоки бывают неспелые, а значит, твердые и кислые, или наоборот — переспелые, с гнильцой. И если видят, что ты разбираешься в л ом, могут продать дешевле. Но что книгу можно купить дешевле обозначенной цены, он не знал.

Уважающий себя торговец не позволит торговаться и привередничать. Он вежливо скажет: «У меня цены твердые».

Или не очень вежливо: «У нас не торгуются».

Или совсем невежливо: «Здесь не рынок, чтобы торговаться».

Но в некоторых магазинах продают со скидкой. Именно так поступил мистер Тэфт.

— Как постоянному покупателю, — сказал он Джеку, — я предоставлю тебе скидку: один цент на каждые потраченные десять центов.

Джек решил этим воспользоваться. И когда в воскресенье отец послал его за газетой, вежливо спросил у киоскера:

— Не продадите ли газету со скидкой? Папа — ваш постоянный покупатель.

— Дурачок! — последовал ответ.

Оказывается, со скидкой продают не все и не всё. Но Джек этого не знал, зато теперь знает. Все постигается постепенно, на собственном опыте.

Затея Джека удалась на славу. Новые книги вызвали большой интерес. Фил, прижав к груди своего любимого «Боско-волшебника», на радостях отплясывал канкан сначала на парте, потом — на учительском столе. Затем кинулся к Джеку и давай обнимать, тормошить, толкать, наконец вскочил ему на плечи, и тот чуть не грохнулся на пол. При этом от полноты чувств он издавал какие-то дикие торжествующие звуки, и у двери столпились ученики младших классов. Но и этого ему показалось недостаточно, и он предложил качать Джека. Тут поднялось что-то невообразимое!

Джек разозлился, но потом понял, что Фил оказал ему услугу. У бизнесменов это называется «делать рекламу».

Фил был в ударе.

— Уважаемая публика, вот он, король библиотекарей! — орал он. — Равных ему во всем мире нет! Рост — метр тридцать сантиметров, вес — двадцать девять килограммов, ученик третьего класса, Джек Фултон — чемпион библиотечного дела! Обладатель самых интересных книг в северном полушарии! Всемирно известный маг и волшебник! Победитель Пытлясинского[2] и Эдди Поло, гроза апашей и детективов! Вход — пять центов. Дети и солдаты платят половину. Проводить собак строго воспрещается.

Наверно, он еще долго нес бы околесицу, если бы не звонок. Зато на уроке он не проронил ни слова.

— Оказывается, Фил, ты умеешь хорошо себя вести, когда захочешь. Сегодня я не сделала тебе ни одного замечания, — похвалила его учительница.

А когда она вышла из класса, он трижды поцеловал книгу и нарисовал на доске маленького человечка с большущим носом. И написал на носу:

Потом испачкал мелом руку и гонялся за всеми, будто погладить хочет. Ребята от него врассыпную. А девчонки, как водится, распищались. В довершение ко всему он вознамерился устроить световую рекламу, для чего включил свет.

Реклама на то и реклама, чтобы привлекать внимание публики. Не осталась к ней безучастной и уборщица — увидела и пожаловалась учительнице.

Филу пришлось выслушать длинную нотацию. Смысл ее сводился к тому, что других детей похвалишь — и они стараются вести себя лучше, а он еще больше безобразничает. Одно слово — хулиган!

— О, «Боско-волшебник», сколько я перенес из-за тебя мучений! — воскликнул Фил. — Но тем пламенней моя любовь!

После уроков Джек, как обычно, выдавал книги. И только тогда понял, зачем торговцы и фабриканты помешают на афишных тумбах объявления, а на стенах и даже на крышах домов — огромные вывески, где большущими буквами написано: «Покупайте только у нас!»

Раньше он недоумевал: ведь если человеку нужно что-то купить и у него есть деньги, он безо всякой рекламы купит.

Но теперь, когда вокруг него столпилась чуть ли не половина класса, он поверил в пользу рекламы. Да, реклама — двигатель торговли.

«Мне, мне! — наперебой кричали ребята. — Не толкайся, я — первый! Джек, давай быстрей, я домой спешу!»

Даже самые примерные вовсю работали локтями. Хорошо, Фил получил книгу утром, а то бы и вовсе свалка была.

Книги шли нарасхват. Брали все подряд, лишь бы записаться в библиотеку, а потом, когда подойдет очередь, взять что-нибудь поинтересней.

Кларисса ушла домой, и Джеку стало ясно: одному не управиться. Кое-кто из ребят предлагал помочь. Но, увидев в толпе Нелли, Джек подумал: самой хорошей помощницей была бы она. И спрятал для нее книжку «Как из тряпок и бумаги сделать куклу». Но как передать ее, чтобы другие девчонки не заметили?

— Джек, дай и мне что-нибудь почитать, — попросила Нелли, когда подошла ее очередь.

— А ты можешь немного подождать?

— Конечно, могу, — отвечала она.

Скоро класс опустел, и они остались вдвоем.

— Какую дать тебе книгу? — спрашивает Джек, а самому стыдно, что он хитрит.

— Не знаю! Мне все равно, — сказала Нелли и улыбнулась.

— У тебя есть кукла?

Вопрос удивил ее, и она даже не нашлась, что ответить.

— У меня тут осталась одна книжка… Я совсем про нее забыл… — соврал Джек и, молча протянув книгу, отвернулся, чтобы она не заметила, что он покраснел. И сделал вид, будто наводит в шкафу порядок.

— Давай, — сказала Нелли.

— Ну, бери! — грубовато ответил Джек.

Когда Нелли вышла из класса, он с облегчением вздохнул.

«Надо было прямо спросить, согласна ли она мне помогать, — укорял он себя. — Но, пожалуй, момент для этого был неподходящий. Завтра узнаю, понравилась ли ей книга, и попрошу помочь».

Не может не понравиться. Там такие подробные указания, что даже он, который ничего не смыслит в куклах, и то сообразил бы, как сделать ее.

Хорошо бы и для Мери смастерить куклу. Но пусть сначала Нелли попробует.

Назавтра учительнице стало известно о новых книгах.

— Где ты их взял?

— Купил.

— А откуда у тебя деньги?

Учительница не знает, хвалить или ругать Джека. По ее словам, следовало посоветоваться с ней, что покупать. Не всякую книгу стоит читать, среди них попадаются глупые и даже просто вредные. Но теперь уже поздно: дело сделано. Однако своим поступком Джек доказал, что относится к обязанностям библиотекаря очень ответственно.

— Джек потратил свои деньги, и притом немалые, — хорошо ли это? — говорила она. — Ведь его родители — люди небогатые, и в классе есть ученики из более зажиточных семей. Книги купил Джек, а пользоваться ими будут все. Разве это справедливо?

И она предложила: пусть каждый принесет по центу или два и таким образом возместит Джеку потраченные деньги. Он и так много сделал для класса, и вообще лучшего библиотекаря трудно себе представить.

Джек так и не понял: довольна учительница или нет? И не знал, как отнестись к ее предложению. Может, она и права, но неприятно, когда для тебя, как милостыню, собирают по центу, по два.

Класс единодушно согласился, а Фил предложил наградить Джека котильонным «орденом».

— Что за странная идея? — удивилась учительница.

— Это не моя идея, — начал Фил и запнулся, встретив грозный взгляд Джека.

Тот, как выразился бы иной писатель, испепелил его взглядом.

По совету учительницы Джек взял счет у мистера Тэфта и у переплетчика: ребята должны знать, что он потратил именно столько — не больше и не меньше.

На другой день Джеку вернули шестьдесят четыре цента: принесли не все. Пеннелл, у которого богатые родители, внес четыре цента, а жадина Чарли — один и еще вдобавок заявил: «Мне ваша библиотека не нужна! Я, если захочу, сам куплю себе любую книгу».

Учительница попросила Джека впредь говорить ей, какими книгами пополняется библиотека, потому что она отвечает перед директором школы за все происходящее в классе. И если книги окажутся неподходящими, у нее могут быть неприятности.

Джек ничего не имел против этого.

Теперь, когда ни у кого, даже у самых осторожных и недоверчивых, не осталось сомнений в том, что Джек — хороший библиотекарь, книг приносили все больше и больше. Полки в шкафу, правда, еще не заполнились, но ведь и на руках было много книг.

Учительница принесла подшивку переплетенных иллюстрированных журналов — не для чтения, потому что они для взрослых, а чтобы смотреть картинки.

Да, журналы и книги для взрослых тоже бывают с картинками, но для важности их иллюстрациями называют.

Предсказание Фила сбылось: теперь все читали, будто из пулемета строчили: та-та-та! Раньше только Джим и Гарри обсуждали прочитанное, а теперь — весь класс.

Джек купил еще одну весьма полезную книгу: как из пальцев делать тени на стене. Если, например, вытянуть большой и указательный пальцы, а согнутый средний прижать к указательному, получится утка. Подвигаешь пальцами — утка открывает и закрывает клюв. Можно и зайца изобразить, который шевелит ушами. И вообще много чего!

Учительница стала даже объяснять, почему освещенные предметы отбрасывают тень. Что стекло прозрачное, понятно каждому, а вот про луч света поняли не все.

Мальчики сами придумывали кроссворды и шарады. Моррис нарисовал ребус и предлагал всем отгадать. Фил с Силлом сочинили стишок, Барнэм подобрал мелодию, и получилась песенка.

Ребята теперь часто разговаривали о книгах: какие интересные, какие скучные. Одним нравились исторические романы, другим — фантастические. А Гейд хвастался, что по книге «Уход за цветами и животными» выучил свою собаку стоять на задних лапах, садиться и ложиться по команде, носить поноску, а также узнавать букву «а».

— Вот научу ее читать и приведу в школу, — говорил он.

Словом, интеллектуальная жизнь в третьем классе забила ключом.

Однажды Джек долго разговаривал с учительницей об очень серьезных вещах. Взрослые сказали бы: они провели конференцию.

— В седьмом классе ученики прямо в школе покупают тетради, перья, карандаши и вое, что нужно, — сказал Джек. — И занимается этим один мальчик.

— Да, действительно, у них есть кооператив. Что, ты тоже хочешь устроить такой?

Джек промолчал, но учительница догадалась, что хочет.

— Видишь ли, в седьмом классе ребята уже большие и умеют хорошо писать и считать. Боюсь, тебе с этим не справиться.

Джек внимательно посмотрел на нее и ничего не сказал.

— Впрочем, как знать… С библиотекой ты отлично справляешься, но с кооперативом будет посложней.

— В шкафу столько свободного места… — сказал Джек. — И потом, у меня есть дюжина волчков.

— Чего?

— Деревянных волчков.

— Каких еще волчков?

— Ну, которые запустишь, подгоняешь прутиком, и они вертятся. В магазине их продают по два цента за штуку, а я за десять центов дюжину купил. И на Рождество ребята смогут сделать подарок младшим братьям и сестрам.

— Вижу, тебе очень хочется попробовать.

Джек опять промолчал, но, как известно, молчание — знак согласия. -

— Я знаю, как это трудно, и поэтому беспокоюсь за тебя. Со своими деньгами каждый волен поступать, как хочет, это его личное дело. К общественным же относиться надо очень ответственно и вести строгий учет. Есть такая специальная книга, которая называется приходо-расходной. И на каждую трату должен быть счет.

— Ведь принес же я в тот раз счет от мистера Тэфта и от переплетчика.

— Да, все верно. Но как к тебе относятся ребята? Не ссоришься ли ты с ними?

— В последнее время — нет. Я завел теперь такой порядок: сначала даю не очень интересную книгу, но, если вернут в целости и сохранности, выдаю поинтересней. И перед тем как выдать, проверяю: не вырваны ли страницы, а если они еле держатся, туг же подклеиваю. И нельзя держать книгу больше недели. Сандерса и Джона я совсем лишил права пользоваться библиотекой.

— Но кое-кто на тебя жалуется.

— Наверно, Доррис?

— Откуда ты знаешь?

— Она одна только и скандалит. Ей вообще не стоило бы давать книг. Да связываться с ней неохота…

— Но как ты себе это вообще представляешь? С чего собираешься начать?

— Повешу объявление: «Желающие вступить в кооператив должны внести пять центов». Раз в неделю буду устраивать собрание: пусть сами решают, что купить. Как решат, так и сделаю. Куплю, что надо, возьму счет, а им со скидкой продам. И так каждый раз. А могу обойтись и без их взносов: у меня осталось семьдесят семь центов.

— Как! У тебя ведь был целый доллар!

— Я не весь потратил, у меня тринадцать центов осталось. Вернули мне шестьдесят четыре, потом еще семь. Шесть центов я потратил на Мери.

— Кто это?

— Младшая сестренка, — сказал Джек и покраснел, потому что на Мери он истратил пять центов, а один спрятал на память. Завернул в зеленую бумажку и положил в коробочку на вату. Этот цент ему дала Нелли.

— Что же ты купил Мери?

— Два пирожных, картинку, а на остальное — конфет. Хотел купить маме статуэтку на комод, но с этим придется пока обождать.

— А себе?

В ответ Джек только пожал плечами.

— Значит, тебе вернули потом только семь центов? — удивилась учительница.

— После того как вы передали мне шестьдесят четыре цента, Джиль принес два цента, и по одному — Дрэл, Гамильтон, Паркинс, Уотсон, Кэрр.

— Ну а остальные?

— Может, у них нет или они забыли.

— Ты записал, кто вернул тебе деньги?

— Я и так помню.

Учительница поцеловала Джека в лоб.

Странные у взрослых привычки! Разговариваешь с ними или спросишь о чем-нибудь, а они ни с того ни с сего чмокнут тебя или по голове погладят. Это значит: они довольны тобой.

— У меня есть две ручки, резинка, четыре новых перышка и одно — использованное.

— Как это «использованное»?

— Я давал его Нельсону. У него на уроке перо упало в чернильницу, и ему нечем было писать.

На этот раз учительница погладила его по голове.

— Вижу, тебе не терпится устроить кооператив. Но придется немного подождать. Сначала надо узнать, кто занимается этим в седьмом классе.

— Я знаю. Его фамилия Хортон.

— Ах, тебе и это уже известно!

Чудаки эти взрослые! Ну чему тут удивляться? Как будто трудно узнать, если тебя что-то интересует.

— Ладно, я поговорю с Хортоном: пускай покажет тебе, как вести счета, и вообще введет в курс дела. Память у тебя, правда, хорошая, но все сразу запомнить невозможно, поэтому придется кое-что записывать. А пока спроси Клариссу, согласится ли она тебе помогать.

— Она мне уже не помогает, — поспешил ответить Джек.

— Почему?

— Она сказала: ты сам все делаешь, а просто считаться библиотекаршей я не хочу.

— Вы поссорились?

— Нет. Она сказала это и ушла.

— И все-таки хорошо бы тебе кто-нибудь помогал, особенно писать. Уж больно почерк у тебя скверный.

— Нелли пишет красиво.

— Ты и сам, если бы постарался, мог бы писать лучше и ошибок меньше делать.

— У меня только три ошибки было.

— А у Гарри ни одной.

— Ну, он первый ученик!

— А почему ты не можешь быть первым учеником?

— Ведь двух первых учеников не бывает.

Учительница засмеялась, и тут в канцелярию вошел директор школы.

— Что, набедокурил? — спросил он.

— Нет, мы о делах разговариваем. Это Фултон, библиотекарь из третьего класса. Я вам уже говорила о нем.

Директор подал ей пальто, она что-то сказала, наверно, по-французски, потому что Джек не понял. Потом она попрощалась с Джеком, и они вышли.

— О чем это вы так долго разговаривали? — спросил Джека поджидавший его Фил.

— Сам знаешь о чем: о кооперативе.

— Ну и что, разрешила?

— Сказала, даст ответ через несколько дней.

— Вот увидишь, позволит. Знаешь, что она сказала о тебе директору?

— Ну?

— Что ты «необыкновенный мальчик». Дай-ка, дружище, я тебя чмокну! Мы с тобой два сапога пара. Ты «необыкновенный», у меня — «живой ум».

— А что значит «необыкновенный мальчик»?

— Бес ее знает! Вот увидишь, он на ней женится.

— Почем ты знаешь?

— Уж я-то знаю. Когда они выходили, он слегка задел ее и говорит: «Pardon!»

— Ну и что?

— Если до «пардонов» и «мерси» дело дошло, точно женится.

— А что значит «мерси»?

— «Спасибо» по-французски.

И Джек вспомнил: именно это сказала учительница, когда директор подавал ей пальто. И все-то Фил знает! Плохо, что он такой озорник.

— Вел бы ты себя, Фил, поприличней!

— А что я такого сделал?

— Разве можно про учителей говорить: «Бес их знает».

— Дурак! Я имел в виду не их, а вообще взрослых.

— И сказал, что наша учительница женится на директоре.

— А что в этом плохого? Возьмутся под ручку и пойдут гулять. Вот как мы с тобой, — сказал Фил и подхватил Джека под руку.

— Опять на улице хулиганишь?

— Улица небось не церковь. Дома — нельзя, в школе — тоже, где же тогда, черт возьми, можно? Раньше люди по двести лет жили, а теперь до ста не дотягивают. И все потому, что мало двигаются. Может, ты думаешь, я хулиган?

— А то нет?

— А вот и нет! Просто я в дядюшку своего уродился. Он легкомысленный, и я тоже, понимаешь? А уж если в кого уродился, хоть тресни, себя не переделаешь!

Джек вздохнул с облегчением, когда Фил, прокричав: «Пардон, мерси!», вскочил на подножку трамвая и укатил.

Джеку хотелось в одиночестве обдумать разговор с учительницей.

Почему взрослым кажется, будто дети все делают наспех, с бухты-барахты? Джек, напротив, даже рад, что учительница даст ответ только через несколько дней. По крайней мере есть время обмозговать план действий, сообразить, как приступить к нелегкому этому делу.

А что, если в кооперативе и правда много писанины, а Нелли не согласится помогать? Учительница упомянула про какие-то книги. Он забыл, как они называются.

До обеда оставалось еще полчаса, и Джек решил заскочить к мистеру Тэфту. Тот наверняка все ему растолкует.

— Мистер Тэфт, — прямо с порога начал он, — у меня к вам важное дело. Я хочу устроить кооператив и буду покупать у вас помногу для всего класса. Объясните, пожалуйста, что такое приходо-расходная книга, сколько она стоит и как ее вести. Помните, вы обещали вознаградить меня за незаслуженное подозрение? Так вот, никакой награды мне не надо. Я больше на вас не сержусь и хочу быть вашим другом. Теперь мне, наверно, придется часто с вами советоваться. Сами понимаете: кооператив — не библиотека. Даже в шестом классе его нет, только в седьмом есть. И вообще, что такое кооператив?

Мистер Тэфт надел очки, вынул из ящика стола толстую тетрадь и усадил Джека рядом с собой.

На этот раз Джек на равных участвовал в конференции, посвященной финансовым вопросам.

На обед он опоздал на двадцать пять минут, и мама на него рассердилась, правда, не очень сильно.

Как не похожи друг на друга люди! Взять, к примеру, Фила Рассела и Вильяма Пеннелла. Один минуты не усидит на месте, другой неповоротливый, как медведь. Пеннелла так и прозвали «медведь». Были у него и другие прозвища: «размазня», «сарделька» и «послушай, что я тебе скажу…». Подразнили-подразнили и перестали: во-первых, он не обижался, а раз так, значит, и дразнить неинтересно; во-вторых, ребята убедились: дразнить его не за что. За два года он только один раз подрался, собственно, даже не подрался, а оттаскал за волосы, поцарапал и укусил девчонку. Правда, ею была Доррис. Боже, что тут началось! Учительница чуть в обморок не упала. Как же, ее любимому ангелочку поцарапали личико! Удивительно, что за два года он всего один раз вышел из себя, хотя приставали к нему многие. Но он в ответ на приставания только улыбался.

В сущности, Пеннелл был добрый мальчик, хотя и богатый. Вначале он приносил в школу какао в термосе. Что такое термос, знали не все и хотели убедиться, правда ли какао в нем не остывает. И Пеннелл охотно удовлетворял их любопытство. Кончилось это тем, что разбили подряд два термоса, а стоят они недешево. После того как второй термос приказал долго жить, мама Пеннелла пришла в школу жаловаться. Тогда учительница стала убирать его в шкаф. Третий термос он разбил сам, и не в школе, а на улице. На этом история с термосами кончилась.

Кроме какао, Пеннелл приносил на завтрак яйца, сардельки, бутерброды с рыбой, яблоки, вишни, апельсины. Первое время кто-нибудь из ребят съедал у него завтрак, правда не целиком — кусочек оставлял. Потом перестали, и он предлагал сам: «Кто хочет сардельку?» — или: «Кто хочет апельсин?» Тех, кто брал, дразнили попрошайками, обжорами и в конце концов Пеннелла с его завтраками оставили в покое.

Добротная, теплая одежда Пеннелла выглядела неопрятно. Нос он утирал рукавом, хотя в кармане лежал носовой платок, который, кстати, вечно терялся. Вообще он был грязнуля, растяпа и очень рассеянный. Чего не забудет в школе — непременно на улице потеряет. Но даже если у него что-то отнимали, говорил: потерял — и не потому, что врунишка, а просто не-любил жаловаться. И еще он всегда говорил правду, а это кое-кому не нравилось. По этому поводу в классе даже шутили. Спросят его, к примеру:

— Вильямчик, кто съел твой завтрак?

Другой на его месте сказал бы: «А тебе какое дело?» — а он на полном серьезе отвечал:

— Кто?.. Одно яйцо Робин, а второе я сам.

— Вкусное было яичко? — продолжал шутник.

— Вкусное, — все так же серьезно отвечал Пеннелл.

— А вишенки кто съел?

— Силл, Хиггс, остальных не помню.

У него водились деньги, и немалые, но тратил он их, только если его просили. Подружится со сластеной — покупает пирожные, конфеты и всех угощает. А то колечки девчонкам покупал.

— Подумаешь, богач какой: девчонкам подарки делает! — ворчали ребята.

— Да они сами просят, — отвечал Пеннелл.

Тогда девчонок стали стыдить, называть попрошайками. И Юна выбросила колечко в окно, Роза — отдала Пеннеллу и еще вдобавок выругала: сначала, мол, дает, а потом попрекает. Но это неправда: Пеннелл никого не попрекал.

Кончилась история с кольцами, началась с фотографированием. Каждую неделю кто-нибудь увязывался с Пеннеллом в фотографию, полагая, что это останется в тайне. А когда все открылось, ребята переругались между собой. Даже Дик с Тауэром подрались.

Хуже нет, когда прикидываются друзьями и делают вид, будто берут под свою защиту. В этом году Пеннелл перестал приносить в школу деньги — наверно, родители запретили, — и мнимых друзей как ветром сдуло.

Когда учительница предложила устроить библиотеку, Пеннелл принес десять книг, но девять были страшно потрепанные, грязные и только одна новая. Ее-то Фанни и дала почитать Джону, а он оторвал обложку и посадил жирное пятно.

Джек держался в стороне от Пеннелла и не испытывал к нему ни любви, ни зависти. А задираться и дразнить вообще было не в его правилах. Он даже жалел его, когда к нему чересчур приставали. Они и разговаривали-то, может, раз, а может, два. Во всяком случае, Джек не помнит, сколько.

Когда учительница разрешила устроить кооператив, Пеннелл первый подошел к Джеку.

— Зна-а-а-ешь что?.. — Он всегда так начинал. Другой на его месте уже сто раз сказал бы, в чем дело, а он тянул свое: «Зна-а-а-ешь что?» — У меня есть два доллара. Я отдал их на хранение маме, и она заперла их в шкаф. Но если я попрошу, она отдаст, потому что деньги мои. Зна-а-ешь что?.. Если тебе нужно, я принесу два доллара. Скажу маме, что для кооператива, и она даст, потому что они мои… Я только их на хранение отдал…

Пеннелл в таком же духе говорил, наверно, еще что-то, но Джек больше не слушал: он думал, как поступить.

Дело было не из легких. Взрослые сказали бы: щекотливое. Но Джек понимал одно: прежде чем соглашаться, надо все обдумать. К счастью, он вспомнил слова учительницы и повторил их Пеннеллу:

— Послушай, давай не будем торопиться. Я дам тебе ответ через несколько дней.

— Ладно, — согласился Пеннелл, — мне не к спеху.

Как быть? Брать деньги или нет?

А собственно, почему бы и не взять? Ведь он не для себя берет, а для всех. И потом, когда кооператив начнет приносить доход, он вернет долг. А вдруг его заподозрят в том, что он подружился с Пеннеллом, чтобы выманить деньги? Может, всерьез не подумают, но болтать все равно будут. И первой, конечно, начнет Доррис, за ней — Кларисса, к ним присоединится Аллан и, может, даже Джим.

Как быть? Брать или нет? Что Пеннелл сам предложил ему два доллара, никто не поверит.

Да, было над чем поломать голову.

И вот что он придумал: во-первых, он устроит собрание, и пусть ребята сами решат; во-вторых, он сходит к родителям Вильяма и спросит их согласия. Пожалуй, лучше поговорить сначала с мамой Вильяма.

Так он и сказал через несколько дней Вильяму.

Когда в пятницу после уроков они вместе с Пеннеллом вышли из школы, их увидел Чарли.

— Что, провожаешь Пеннелла? Угостить обещал, да?

— Вот и нет!

— Он к моей маме идет. Если хочешь, пойдем с нами.

— Твоей нянькой быть дураков нет!

Дело в том, что мама Вильяма просила разных мальчиков присматривать за сыном. Некоторое время его опекал Лим, потом Сандерс. За это Сандерса угощали по воскресеньям обедом и отдавали старую одежду и обувь. Вспомнив об этом, Джек пожалел, что согласился, но отступать было поздно. «Главное — не засиживаться у них и отказываться от угощения. И вообще лучше бы мама Пеннелла не разрешила», — промелькнуло у него в голове.

Но, увы, она сразу же согласилась.

Джек нарочно вел себя не совсем вежливо. Стоял в дверях, в комнату не входил и от пряника отказался.

— Зайди на минутку! — уговаривала его миссис Пеннелл.

— Простите, я очень спешу!

— Входи в пальто. Неужели ты не можешь поговорить минутку с мамой своего товарища.

— Простите, но я очень спешу, — твердил Джек.

— Ну, возьми пряник на дорогу.

— Спасибо, не хочу.

— Когда угощают, отказываться невежливо.

— Я сказал: «Спасибо».

— Ты меня обижаешь. Может, яблоко хочешь?

— Нет, спасибо!

Невзирая на это, она тут же хотела дать Джеку два доллара. И ему пришлось ей объяснить, что он пришел только спросить, согласна ли она, и ему еще надо посоветоваться с товарищами. Зато он успокоил ее, заверив, что к Вильяму никто не пристает и не отнимает завтраки.

— Сразу видно, ты хороший, умный мальчик. Я знаю: Вильям не очень расторопный. Но он у нас один остался, двое других детей умерли. Если бы ты вошел, я показала бы тебе их фотографии. Раньше к нам приходил Лим, тоже хороший мальчик, но потом почему-то перестал. Бывал у нас и Сандерс — славный, воспитанный мальчик, только очень бедный, а теперь тоже не приходит.

Джек еле от них вырвался.

«Наверно, Вильям в свою маму уродился, — подумал он. — А Сандерс неспроста перестал к ним приходить: небось натворил что-нибудь. Жалко, что у них двое детей умерло. Видно, они богатые и два доллара для них не деньги».

На другой день, в субботу, Джек устроил первое кооперативное собрание. Учительница похвалила его за то, что он перед тем поговорил с миссис Пеннелл.

— Джек правильно берется за дело, — сказала она. — Теперь я спокойна за ваш кооператив. Впрочем, Джек не новичок: как библиотекарь он уже доказал, на что способен. Как говорится, получил боевое крещение.

Ребята уставились на Джека, и он не знает, как себя вести: то ли встать, то ли продолжать сидеть, опустить голову или улыбнуться? Ему неприятно и стыдно. Теперь его будут дразнить этим «боевым крещением», как Доррис — «ангелочком». И ребята, конечно, подумают, что он подлиза.

«Надо как можно реже разговаривать с учительницей и стараться даже не подходить к ней, — решил Джек. — И зачем хвалить, когда я еще ничего не сделал?»

Собрание постановило: два доллара у Пеннелла взять.

— Только в понедельник не приноси, — предупредил Джек. — Я скажу, когда будет нужно.

Все разошлись по домам, а Джек остался в классе и особенно тщательно прибрался в шкафу. Сторож дал ему тряпку, и он чисто-начисто, так, что ни пылинки, ни соринки не осталось, вытер полки.

Начинать всякое дело трудно.

И если собственный доллар потратить было нелегко, то что уж говорить о чужих деньгах.

К тому же ребята не давали Джеку покоя: торопили, тормошили, приставали:

— Ну когда же ты наконец начнешь? Чего тянешь? Почему ничего не покупаешь? Скупердяй! Собака на сене: ни себе, ни людям. Как будто это его деньги.

Предлагали разные проекты, среди них и дельные. Но осуществить их сразу было невозможно. Задавали вопросы, на которые Джек не мог ответить. Например: будет ли он продавать в кредит?

«В кредит» значит как бы в долг, а деньги потом.

Со всех сторон слышалось:

— Джек, купи солдатиков для вырезания, мы на картон наклеим. Да про клей не забудь!

— За два доллара и оловянных можно купить!

— А глянцевая бумага для обертывания тетрадей у тебя будет?

— Купи побольше блокнотиков!

— А какие я красивые открытки видела!

— Мой тебе совет, Джек: покупай почтовые марки. За сто марок заплатишь четыре цента, а продавай поштучно дороже, и заработаешь кучу денег.

Деньги не внесли, а распоряжаются! Не понимают того, что Джек должен заранее все рассчитать. Он думает за всех, а они только о себе. У кого нет перочинного ножа, тому ножик подавай, кто собирает марки, тому — марки. Кто в солдатиков играет, тот просит купить солдатиков, ну и так далее.

Некоторые принесли по центу, по два, и Джек, по совету Хортона из седьмого класса, выдал им квитанции. И Пеннеллу тоже.

Для этого пришлось купить специальную квитанционную книжечку с дырочками, чтобы легче отрывать. Практичное изобретение! На каждой квитанции есть номер и графа, куда вписывается фамилия, сумма и дата.

Пеннеллу Джек выписал квитанцию дома, не торопясь, старательно выводя буквы. И как приятно было отрывать листок по дырочкам! Потом пришлось выписывать квитанции в классе в спешке и сутолоке, а ребята еще по его адресу замечания отпускали:

— Ой, какие каракули!

— Посмотрите, как накалякал!

А кто-то даже отказался взять квитанцию с кляксой. И следующую квитанцию Джек попросил заполнить Нелли.

— У тебя такой красивый почерк, — сказал он.

— А вдруг испорчу? — спросила она.

— Не бойся, я тебе покажу, как это делается.

Джек не ожидал, что она так быстро согласится. Попроси он быть его помощницей, она наверняка бы отказалась. А написать — почему бы и нет? Написала один раз — и теперь всегда будет это делать.

Хортон из седьмого класса важничал и не выказывал желания помочь Джеку.

— Все равно у вас ничего не выйдет. Одна только морока с вами! Ну как тебе объяснить, если вы еще проценты и дроби не проходили? Я еще много чего делаю, но с вас и этого больше чем достаточно. Ваша учительница воображает: кооператив — это детская забава.

Выслушивать это было неприятно, но делать нечего. Учительница сказала: надо перенять опыт.

— Вот приходо-расходная книга, — говорил Хортон. — Сюда вписываешь, что купил для кооператива, сюда — что продал. Смотри: куплено шестьдесят тетрадей, а продано десять, потом четыре, потом еще пять, три и еще пять. Ну, сколько всего?

Джек ошибся.

— Видишь, ты даже складывать не умеешь!

— Нет, умею, — сказал Джек. — Двадцать семь.

— Все равно сразу не сосчитал. А теперь скажи: сколько тетрадей должно быть в шкафу?

— Из шестидесяти отнять двадцать семь — получится тридцать три.

— Пересчитай! — сказал Хортон, вынимая из шкафа стопку тетрадей.

В наличии оказалось только тридцать две.

— Верно, — сказал Хортон немного смутившись, — одну я взял для служебного пользования.

— Что это такое?

— В другой раз скажу.

На этом разговор кончился. Конечно, Хортон мог бы объяснить поподробней, но Джек и за это был ему благодарен. Что бы он, к примеру, делал без приходо-расходной книги? Ведь надо точно знать, сколько чего куплено и сколько продано. И при этом не ошибиться, не забыть ничего вписать. Вот Хортон хотел похвастаться, какой у него идеальный порядок, и сел в калошу!

Эго как в арифметической задаче: торговец купил шестьдесят тетрадей и продал: десять, четыре, пять, три и еще пять. Первый вопрос: сколько всего продано тетрадей? Ответ: 10+4+5+3+5=27. Второй вопрос: сколько тетрадей осталось? Или даже так: сколько осталось тетрадей, если он забыл вписать одну?

Вот здорово! Берешь эту самую приходо-расходную книгу и говоришь: «В шкафу столько-то того, того и того». Открываешь шкаф, пересчитываешь — и все сходится. «Волшебство!» — подумает неграмотный человек. Еще бы! Посмотрел на какие-то закорючки — и знает, сколько чего в запертом шкафу.

Но почему все-таки Джек не торопился начинать? Боялся совершить промах, ошибку и сразу все испортить. Начинать всякое дело не только трудно, но и очень ответственно.

Прежде всего предстояло решить: продавать тетради и прочие письменные принадлежности дешевле, чем в магазине, или по той же цене? Получать от торговли прибыль или нет?

Джек думал-думал, но так ни до чего не додумался и решил посоветоваться с мистером Тэфтом.

— Я должен тебя утешить и одновременно огорчить, — сказал тот. — Утешить, потому что причина трудностей, с которыми ты столкнулся, — не в твоем юном возрасте и не в отсутствии опыта. Видишь ли, в торговле, в бизнесе главное — заранее рассчитать, за сколько купить, за сколько продать и какую получить выручку. И это самое трудное. Ведь ты в глаза не видел своего будущего покупателя и не знаешь его вкусов. А покупатели очень привередливые. За одно готовы заплатить любые деньги, а за другое — нет. То дорогие вещи предпочитают, то дешевые. Иногда самый осторожный расчет не оправдывается. Это как в лотерее: приходится идти на риск. Вот сам посмотри… — И мистер Тэфт показал Джеку бумагу с виньетками, специально для поздравительных писем.

— Красивая, правда?

— Да.

На одних листах изображены розы, на других — маки, васильки, букеты, гирлянды, венки, корзины с незабудками.

— Ну и что с того? Уже два года лежит, и никто ее не покупает. А почему — неизвестно. Для меня, старого, опытного коммерсанта, это загадка, а ты сразу хочешь все знать. Надо попробовать самому, иного выхода нет. Раз удастся, другой — нет. Раз выиграешь, другой — проиграешь.

И Джек решил рискнуть.

Купил на пробу две дюжины тетрадей в клетку и линейку, дюжину карандашей, краски, мелки, перышки, несколько циркулей, линеек, угольников и еще бумагу для обертывания: глянцевую — разных цветов и простую — серую, картон и два перочинных ножика.

Мистер Тэфт выписал счет и предоставил скидку, то есть продал дешевле; так делается, когда покупают много.

Возникла новая проблема: за сколько, в таком случае, все это продавать? И Джек решил посоветоваться с учительницей.

По дороге в школу с Джеком чуть не приключилась беда. Но, к счастью, все обошлось. Так вот, когда он со свертком переходил улицу, вдруг хлынул проливной дождь, и бумага, в которую была завернута покупка, моментально промокла. Джек сунул на бегу сверток под пальто, но держать было неудобно: занемели руки.

Перед школьными воротами из поврежденной водосточной трубы хлестала вода, и образовалась огромная лужа. Джек хотел перепрыгнуть через нее, поскользнулся и, с трудом удержавшись на ногах, несколько вещей все-таки уронил. Намокли по краям две тетради, пропал карандаш. Может, тот мальчик взял, который помог поднять?

Джек чуть не плакал от досады. Хотелось появиться в классе с большим аккуратным свертком, а тут такая неудача! Потеря, правда, невелика, особенно если представить себе, что было бы, упади все в лужу. Но все-таки это очень неприятно.

И еще он боялся, как бы над ним не стали смеяться, дразнить «растяпой». Но опасения оказались напрасными, и ребята даже ему сочувствовали. Кто-то посоветовал положить намокшую тетрадь под пресс — она высохнет, и ничего не будет заметно. Краски похвалил сам Моррис, а он понимает в них толк. И карандаши тоже одобрил. Ну а что перочинные ножи хорошие, Джек не сомневался. Жалко только, больно дорогие!

— Ух, какие мы богатые! — воскликнул Фил.

Девочкам не терпелось поскорей купить глянцевую бумагу, и непременно — красную. Считалось, она красивей.

Посыпались советы и предложения: например, разрезать промокашки пополам и заодно проверить, острые ли перочинные ножики. Один ножик пусть будет общий, и на уроке каждый сможет очинить карандаш, если сломается.

Джек отпер шкаф, и ребята помогли ему разложить покупки. Получилось, правда, не очень аккуратно, но не беда: после уроков он наведет порядок. Ребятам любопытно сравнить, у кого в шкафу больше всего: у них или у семиклассников? И они хотели даже привести Хортона. Но Джек уговорил их не делать этого.

Запереть шкаф Джеку удалось только после второго звонка, и, когда в класс вошла учительница, вокруг него толпились ребята.

— Эго еще что такое? Вы что, звонка не слышали? — рассердилась она, не слушая оправданий.

Она была явно не в духе. Наверно, огорчилась, что попала под дождь, и во время урока то и дело поправляла волосы и одергивала платье. Да и класс вел себя не самым лучшим образом: не давали покоя лежавшие в шкафу сокровища. Уорд стоял в углу, Фил — за дверью, Лима чуть не постигла та же участь. А Джеку было сказано, что он витает в облаках и не слушает объяснений.

Мистер Тэфт оказался прав.

Джек купил поровну красной, желтой, зеленой, голубой и черной бумаги. И красной через три дня не осталось. Стоило кому-то сказать, будто она меньше пачкается, и все поверили. А черной, на которой действительно не заметно чернильных пятен, не взяли ни листочка. Джек даже клал сверху желтую бумагу, но это не помогало. И все его доводы оказывали противоположное действие.

— Зеленой у тебя много, вот ты и говоришь, что она лучше, — сказала Элла.

— Не лучше, а такая же.

— Если такая же, давай красную.

Мистер Тэфт согласился обменять бумагу, не пользующуюся спросом, на дефицитную красную. Но ребята, увидев, что ее много, стали покупать и других цветов.

Элла показала, как обертывать тетрадь, не надрезая бумагу. Кто побогаче, обернул все три тетради, но были и такие, у кого хватило денег только на серую бумагу и на один лист глянцевой.

— Что за чудеса! — удивилась учительница. — У Джона тетрадь обернута! И написал он сегодня прилично.

В аккуратно обернутой тетради и писать хочется красиво. И кое-кто, не исписав еще старую, купил новую.

— Чем на конфеты деньги тратить, лучше новую тетрадь завести, — приговаривали они.

Таким образом учительница узнала, что кооператив создан.

Джек встал со своего места, и все притихли. А когда он полез в карман за ключом, воцарилась мертвая тишина. У него даже слегка дрожали руки, и он не сразу попал в замочную скважину. В классе было так тихо, что учительница обернулась.

Но вот шкаф открыт. Зрелище и вправду впечатляющее! На верхней полке в образцовом порядке стоят книги с номерками на корешках, как в настоящей библиотеке. А на нижней — ко-о-пе-ра-тив! Три стопки тетрадей, рядом бумага: внизу — серая, сверху— глянцевая. Тут же деревянный ящичек из-под сигар с карандашами. В коробке со стеклянной крышкой — перочинные ножи, а в простой — краски.

Ящичек из-под сигар принес Питт, картонную коробку дал мистер Тэфт, а со стеклянной крышкой — Гарри Пассон. Он хранил в ней коллекцию бабочек. У него есть и гербарий, и еще он собирает ракушки. Бабочек и разных жучков он умерщвляет эфиром, прежде чем насадить на булавку. Есть у него и морская звезда, и кусочек янтаря с мухой в середке. В доисторические времена янтарь был смолой; муха села на него и прилипла, а когда смола окаменела, осталась там на веки вечные. Если янтарь потереть об рукав, он электризуется и притягивает кусочки бумаги.

Гарри очень трясется над своей коллекцией и в школу приносит только по просьбе учительницы. И уж если он не пожалел коробку со стеклянной крышкой, значит, дорожит дружбой с Джеком.

— Вижу, вы уже обзавелись всем необходимым, — сказала учительница. — Интересно, у кого лучше пойдут дела: у вас или у семиклассников? — Она обращалась теперь ко всему классу, а не только к Джеку, и он был этим доволен.

Когда она просматривала счета, снова наступила тишина.

— Отлично! — одобрила она. — Все видели, как это делается?

— Нет! Нет! — хором отвечали ребята.

Тогда она выписала на доску страничку из приходо-расходной книги.

Вот как это выглядело:

Куплено: вторник —12 листов пятница — 12 листов (6 листов желтой и 6 листов черной бумаги обменял на 12 красной)

Продано: среда — 3 листа четверг — 7 листов пятница — 2 листа суббота — 4 листа понедельник — 1 лист вторник — 1 лист

Нелли посоветовала не писать каждый раз слово «лист», а ставить кавычки, тире, кавычки, что значит «то же самое». Было и другое осложнение: Джек ведь не купил, а обменял желтую и черную бумагу на красную, а записал в графу «Куплено». Но Нелли и тут вывела его из затруднения, посоветовав уточнить в скобках. Она видела: так делается. И Джек, хотя сам этого не видел, поверил ей на слово.

Учительница подтвердила, что это правильно.

Но самое интересное было, когда Джек предложил проверить, сколько в шкафу красной бумаги. Ребята вместе с учительницей посчитали и сказали: «Шесть!»

Джек вынул из шкафа бумагу. Ребята замерли в ожидании. И хотя Джек был уверен: в шкафу шесть листов красной* бумаги, он все-таки волновался. А вдруг окажется меньше? И он даже пожалел, что решился на такой рискованный эксперимент. Если многоопытный Хортон дал маху, то они с Нелли и подавно могли ошибиться. Но сомнения длились лишь долю секунды.

— Один, два, три, четыре, пять, шесть, — считал вслух Джек. Сошлось! И он с облегчением вздохнул.

Ребятам это так понравилось, что кто-то предложил повторить опыт. Но учительница сказала: сейчас не урок арифметики, и этим должна заниматься ревизионная комиссия, которую надо выбрать.

Урок прошел спокойно: никто не безобразничал. Может, ребята хотели показать, что они уже большие, а может, надеялись, что их выберут в ревизионную комиссию. Хотя никто, даже Джек, не знал, что это такое.

Джек сидел очень тихо и внимательно слушал. Он решил о кооперативе думать только на переменах, чтобы учительница опять не сказала: «Не витай в облаках!» Конечно, это надо понимать не в прямом, а в переносном смысле.

Но в конце урока его одолели разные мысли, и он перестал слушать. К примеру, что было бы, если бы он потерял деньги? Приходит домой, а кошелька нет. Ох, до чего же надо быть осторожным!

И Джек вспомнил, как однажды потерял цент. Было это давно, и потом, деньги были его, а не общественные. А ведь это совсем другое дело!

Или еще вот о чем подумал: на какие деньги покупать то, что нужно для ведения кооперативных дел? У деловых людей это называется административные расходы. Например, две тетрадки: в одну он записывал начерно, сколько чего купил и сколько продал, а в другую Нелли переписывала набело.

Странно, учительница даже не спросила, кто ему помогает. Может, надо было самому сказать, а то получается, будто это только его заслуга. Конечно, он знает: Нелли не обидится, но другой на ее месте было бы обидно.

Звонок. Джек словно очнулся. Видит, что сидит в классе, рядом — Пил, а учительница что-то говорит. Наверно, задает на дом уроки, а он не слышал. Дал себе слово быть внимательным и не сдержал его.

Фил в таких случаях восклицал: «Елки-палки!» это означало, что он недоволен собой.

На перемене у Нелли был грустный вид. Правда, веселой ее вообще не назовешь. Впрочем, за исключением Бетти, девочки не то что мальчишки — те по любому поводу и без повода готовы хохотать и беситься. Но сегодня Нелли все-таки не такая, как всегда. Стоит и печально смотрит в окно.

«Надо узнать, что с ней», — решает Джек. Если это из-за кооператива, он пойдет в канцелярию и скажет: приходо-расходную книгу ведет она.

Школьный сторож как-то сказал: «Ого, вижу, ты разбогател, коли нанял секретаршу. Сколько же ты ей платишь?»

Он посоветовал Джеку, как лучше разложить товар на полке, и каждый день справлялся, много ли он наторговал. И в знак особого доверия давал на хранение потерянные карандаши и ручки. Раньше растеряхи приставали к нему и, по его словам, отрывали от дела.

Джек подошел к Нелли. Стоит и ждет, когда она обратит на него внимание. А потом спрашивает:

— Не знаешь, что задали на завтра? Я не слышал.

— Переписать упражнение и подчеркнуть глаголы. Может, еще что-нибудь — я не очень внимательно слушала, — говорит она и прибавляет: — Я, наверно, завтра не приду в школу…

— Почему? — спрашивает Джек.

— Папа тяжело заболел.

И на глаза у нее навернулись слезы. Джеку стало ее очень жалко, но он ничего не сказал, а просто молча стоял рядом. Но тут подскочил Адамс и как даст ему по спине.

Ох как трудно иногда не подраться! Пристанет кто-нибудь, а тебе не до драки. Оттолкнешь забияку и скажешь: «Отвяжись!»

Подумаешь, ударил! Не велика беда. Поболит-поболит — и перестанет. Но не тут-то было! Он видит: ты сердишься, и не отстает да еще смеется.

— Не приставай! — сказал Джек.

— Недотрога!

Джек испугался: как бы он не обидел Нелли, и промолчал.

— Чего зазнаешься? Бежим наперегонки!

— Ну, беги! — сказал Джек, а сам и не думает бежать. Отошел только от Нелли и встал в сторонку у стены.

— Джек, послушай, что я тебе скажу! — обратился к нему Лим. — Чарли распускает про тебя сплетни и говорит: ты задираешь нос и не желаешь ни с кем разговаривать. Он подбивает Гарри отнять у тебя коробку. «С какой стати помогать этому воображале?» — сказал он. А я ему: «С чего ты взял, что он воображает?» В общем, можешь на меня рассчитывать. Если что, я его проучу. Но все-таки остерегайся его! Сандерс и Адамс с ним заодно. Одна шайка-лейка!

— Ну а Гарри что?

— Разве он не знает этих типов? Сандерс злится, что ты не продал ему в кредит.

— Врет, продал.

— Ну и что, отдал деньги?

— Пока нет.

— Провалиться мне на этом месте, если отдаст. Мне он уже год должен четыре цента. У кого только он не занимал! И у Стенли, и у Джилла, и у Смита, и даже у девчонок. Я еще кое-что о нем знаю, только не хочу говорить.

Джек верит Лиму. Он никогда не врет и не сплетничает. Правда, любит вмешиваться не в свое дело, но это оттого, что он всегда за справедливость стоит.

Чарли, Сандерс и Адамс ведут себя как заправские заговорщики. Ясно: они затевают что-то против /Джека. Недаром они шушукаются, перемигиваются, выходят вместе из школы. Но и у Джека есть сторонники: Фил давно хотел с ним подружиться. Лим сам предложил свою помощь, а Моррис только ждет, чтобы Джек первый заговорил с ним. Гарри сказал: «Я бы помог тебе, да мне некогда». И еще спросил, за них ли Пеннелл. Конечно, нет. Пеннелл сам по себе. Дал два доллара, верней, не он, а его мама, — и все. Правда, он много покупает в кооперативе.

В нахальном приставании Адамса приятного мало, но Лим в случае чего обещал проучить его. Адамс любит драться с теми, кто послабее, а Лим правой рукой выжимает семьдесят килограммов, а левой — шестьдесят два с половиной. С таким союзником Джеку ничего не страшно.

Чарли в классе не любят. Он приставала, ловчила и обманщик. В прошлом году собирал марки, менялся ими и при этом жульничал. Учительница дважды отбирала у него альбом и во второй раз сказала, что вообще не отдаст. Чарли распустил нюни, клянчил, ходил за ней хвостом, и в конце концов она альбом вернула, но предупредила: «Еще раз увижу — разорву на клочки!» И больше Чарли не приносил альбом в школу: должно быть, кому-нибудь продал. Но ребята не забыли, как он надувал их.

Сандерса тоже не любят. Раньше его жалели из-за бедности. Но если бедный, не обязательно вечно ныть, канючить, выпрашивать. Это противно и всем надоело. И еще он не возвращал долгов. Говорил: денег нет. А яблоки покупать — есть? Словом, ребята раскусили его.

И вот эта троица решила устроить кооператив. Интересно, где они будут хранить свой товар? Ведь второго шкафа нет. А деньги где возьмут? Чарли сказал, что продаст часы. Но, во-первых, неизвестно, позволят ли родители, а во-вторых, не такой он дурак, чтобы делиться с Сандерсом и Адамсом.

Трепать языком легко, а поди докажи на деле, на что ты способен.

Они распустили слух, будто у Джека цены не ниже, а выше, чем в магазинах. Значит, он или не умеет дешево покупать, или прикарманивает деньги.

Тогда кто-то вступился за Джека, сказав: а счета на что? Ведь можно проверить!

— Эка важность! — сказал Чарли. — Я, если захочу, сто таких счетов принесу.

Джек об этих разговорах не знал, иначе Чарли не поздоровилось бы. Но Лим не передавал ему сплетни. Когда нужно, он умеет держать язык за зубами.

Между тем приближалось Рождество, и Джек решил устроить что-нибудь из ряда вон выходящее.

Перед Рождеством от витрин глаз не оторвешь! Чего только там нет: книжки в ярких обложках, игрушки, елочные украшения и еще много чего. Даже в хозяйственных магазинах зажигают разноцветные свечки. Джек и раньше любил в предпраздничные дни шататься по городу и глазеть на витрины, а теперь его прямой обязанностью было рассматривать выставленные вещи, сравнивать и запоминать цены.

Джек провел два совещания с мистером Тэфтом. На первом предметом обсуждения была бумага для поздравлений с виньетками. Она плохо расходилась, и мистер Тэфт уступил ее очень дешево. За тридцать пять листов Джек заплатил всего-навсего двадцать пять центов, а продавать решил по центу. Таким образом, выручка составит десять центов.

Джек попросит учительницу выбрать новогоднее поздравление, и ребята его перепишут с доски. Десять листов продаст в кредит тем, у кого нет денег. «Пускай все сделают родителям сюрприз», — решил Джек.

Затея удалась. Сначала Джек боялся, как бы все не накинулись на бумагу с виньетками из красных роз, а ведь была еще с васильками, лилиями, нарциссами и другими цветами. Два листа с пожелтевшими краями тоже вряд ли купят. «Ну, один я возьму себе, — подумал Джек. — Эка важность — чуть желтая! Да это почти и не заметно». Было и еще одно затруднение: если желающих окажется больше, чем он предполагал, придется прикупить уже по более дорогой цене. Значит, выручка будет меньше. Ну тут уж ничего не поделаешь.

Когда Джек появился в классе, ребята устроили свалку, и помялся еще один листок — красивый такой, с гирляндами.

Учительница одобрила идею Джека и предложила прочесть вслух четыре поздравления из купленной Джеком книги, чтобы каждый выбрал себе по вкусу. Получится что-то вроде диктанта. Потом она исправит ошибки, раздаст бумагу с виньетками подряд, как она лежит, чтобы никому не было обидно, и ребята перепишут поздравления набело. До праздников Фил предложил убрать их в шкаф.

— Это сюрприз, и родители не должны ничего знать, — сказал он. — А дома их спрятать некуда. Пусть тридцать первого все придут в школу за своими поздравлениями. Только впустит ли сторож?

Выходит, Джек напрасно опасался: сверх ожидания, все прошло гладко. И ребята даже выразили готовность завтра же принести деньги. Чарли, Адамс, Сандерс и еще три мальчика и две девочки сказали, что купят в магазине по своему вкусу. Это тоже было на руку Джеку.

Моррис, Дик и Гарри вызвались на уроке рисования разлиновать бумагу, потому что без линеек получилось бы вкривь и вкось.

Кто выбрал поздравление покороче, кто такое, где вместо «родители» можно написать «мамочка» или «бабушка». Ведь не у всех есть папа с мамой. У Эллы и Синна нет отцов, а Элин воспитывает бабушка.

Итак, все прошло благополучно, если не считать двух испорченных поздравлений. Одно довольно легко удалось спасти. Орудуя перочинным ножом и резинкой, Гарри умел так искусно стирать, что ничего и не заметишь. А тут бумага толстая, и это облегчало дело. С другим поздравлением было хуже. Элле пришлось вырезать виньетку и переклеить на другой лист. А Моррис пририсовал два цветочка и листик. Получилось тоже неплохо.

— Будь у меня хорошие краски и кисточки, я сам нарисовал бы виньетки, и кооператив сэкономил бы по меньшей мере десять центов.

Что ж, в будущем году можно так и поступить.

Результат первого совещания с мистером Тэфтом превзошел все ожидания, как выразились бы взрослые.

— Молодцы! — похвалила учительница. — Хорошо поработали. Всегда бы так! Даже Джон написал вполне прилично.

Смущенный Джон опустил голову. Дело в том, что на поздравлении в одном месте было матовое пятно — сюда упала капля из носа. Но он осторожно промокнул ее, и учительница не заметила. Чтобы совсем было незаметно, надо было отполировать ногтем, но для этого руки должны быть очень чистые, а так только еще хуже сделаешь!

Учительница предложила перед праздником выбрать ревизионную комиссию.

Описанные события происходили после первого совещания Джека с мистером Тэфтом. А второе, куда более важное, состоялось после закрытия магазина.

В тот вечер мама позволила Джеку выйти из дома после ужина, так как он обещал мистеру Тэфту помочь убрать витрину к празднику.

Магазин был уже закрыт, и Джек вошел со двора.

— Кто там? — послышался из темноты голос мистера Тэфта.

— Это я, Джек.

— Вот и хорошо. Сейчас мы с тобой примемся за дело.

Джек оказался в той самой комнатке, куда из магазина вели вниз две ступеньки. Там стояли две кровати, стол, шкаф, несколько стульев и в разных местах свалены были тюки, пачки, Свертки.

На одной кровати кто-то лежал. Это очень удивило Джека. Он полагал, хотя особенно не задумывался над этим, что мистер Тэфт живет один. Ведь в лавке, кроме него, никогда никого не бывало.

— Это моя мама, — сказал мистер Тэфт и зажег свечку. — Ей все равно, темно или светло: она ничего не видит. Да и слышит плоховато. Угадай, сколько ей лет?

— Не знаю, — отвечал Джек.

— Восемьдесят! И уже седьмой год лежит вот так. Раньше она занималась хозяйством, и мне жилось намного легче. А теперь я ухаживаю за ней, как за малым ребенком.

И все время, пока они украшали витрину, мистер Тэфт рассказывал, как она заболела, как он вызвал на дом врача, и что тот сказал, и что говорили врачи в больнице.

— Положи эту книгу чуть повыше, — распорядился мистер Тэфт. — А на лампу повесь ангела. Немного правее. Вот так! Если бы у меня была уверенность, что операция поможет, я бы согласился. Но доктора говорили неопределенно: «Можно, дескать, попробовать». Наркоз ей давать нельзя: у нее сердце больное. Открытки положи во втором ряду: новогодние по бокам, рождественские — посередине. Повез я старушку в деревню, думал, она поправится на свежем воздухе… Отодвинь-ка книжку от стекла, а то примерзнет, и тогда хоть выбрасывай! Да, Джек, старость не радость. Но память у матушки хорошая, и она любит рассказывать, как я был маленький, как в школу ходил. Погоди, нехорошо получилось. На место вон той толстой книги положи альбом. А красную — к голубой поближе. Вот так. Доктор советует положить ее в больницу. «Там, — говорит, — ей лучше будет». А ты как думаешь, Джек? Ведь дома я круглые сутки при ней, а в больнице раз в неделю навещу, посижу часок — и все. Погоди, ты не достанешь! Ну, кто, по-твоему, прав: я или доктор?

— Не знаю, — отвечал Джек.

Ему было очень приятно, что интересуются его мнением и занят он таким важным делом.

Завтра прохожие будут любоваться витриной, и никто не узнает, что это он так красиво все уложил. И мистер Тэфт разговаривает с ним, как со взрослым, и даже советуется. Не раз, сидя где-нибудь в уголочке, прислушивался он к разговорам взрослых, но никогда еще к нему не обращались за советом.

Когда они кончили, мистер Тэфт дал ему бублик с маком, и он взял, потому что честно его заработал, а раз так, значит, в этом нет ничего зазорного. Но от чая отказался: было поздно. Напоследок Джек сказал, что хочет купить для кооператива елочные украшения. И мистер Тэфт написал рекомендательное письмо к знакомому торговцу, который продает товар большими партиями и называется оптовиком.

4 Я. Корчах

Если на углу улицы, где живет Джек, свернуть направо, потом налево, а потом пойти прямо, то попадешь на площадь. Как она называется в том американском городе, не знаю, потому для простоты и удобства назовем ее Карцеляком, как базарную площадь в Варшаве. Народу там тьма-тьмущая, и купить можно все, что угодно.

С краю продают обувь, чуть подальше — одежду: новую и поношенную. Вдоль тротуара стоят женщины-торговки и нищие. У одного нет ноги, у другого— руки и носа, третий весь трясется. А в корзинах у торговок — пирожные, пончики, пряники, конфеты, совсем как в кондитерской, только тут всяк расхваливает свой товар и зазывает покупателей.

Со всех сторон несется:

— Леденцы ананасовые!

— Пирожные с заварным кремом!

— Пряники медовые!

— Лимонад! Мороженое!

— Торт мармеладный, верх шоколадный, вкус тепло-прохладный!

Послушать их, так все самого высшего качества, лучше быть не может! А главное, осталось совсем мало. Посему покупай, брат, не зевай, не то поздно будет.

На лотке разложил свой товар мистер Фей. Кажется, ну что тут особенного: гребенка и есть гребенка. Ан нет, американцы умеют завлечь покупателя, заинтересовать своим товаром. И у него над лотком не то вывеска, не то плакат, и на нем нарисован потерпевший аварию поезд, а на рельсах крупным планом — целехонькая гребенка. Значит, гребенки мистера Фея прочнее стали.

— Мои гребенки не гнутся, не ломаются! — кричит мистер Фей. — Каждый зубец выдерживает давление в сто атмосфер! Тысяча вольт и ампер им нипочем! Смотрите, смотрите!

Он кладет гребенку вверх зубьями, бьет толстенной палкой, камнем, гнет руками — и ничего!

Вроде бы понимаешь: таких прочных гребенок не бывает, но невольно веришь ему.

Дальше лоток, где каждая вещь стоит два цента. Выбирай любую! Рядом весы: желающие могут взвеситься.

— Вес — показатель здоровья. Не забывайте следить за своим- весом! — зазывает владелец весов.

Есть тут и силомер, и специальный прибор для измерения емкости легких. И опять реклама: «В жизни побеждают сильные! Испытайте свои легкие!»

А хочешь, играй в чет-нечет на орехи или конфеты.

Чего тут только нет! Дивиться дивись, но не зевай, не то затолкают, обманут — и забудешь, зачем пришел.

Налево, у забора, фотограф делает моментальные снимки. Чик! — и карточка готова.

Радом продаются граммофоны, и каждый орет что-то свое. Шум такой, что кажется, барабанные перепонки лопнут, зато весело!

Подальше — гармоники, скрипки, флейты и прочие музыкальные инструменты.

Еще дальше — велосипеды.

Направо торгуют бельем, шапками, платьями, брюками.

А главное, все предлагается самого высокого качества: конфеты — во рту тают; пирожки, сосиски — обязательно с пылу, с жару; одежде — сноса нет.

Есть и лотерея. В одном месте тянешь бумажку, в другом вертится колесо с билетиками. А выигрыши один другого заманчивей: статуэтки, вазочки, броши, сережки. И все блестит, переливается — глаз не оторвешь!

— Кто платит, не зря деньги тратит! — кричат зазывалы.

Отдельно продаются цветы: живые и искусственные.

В специально отведенном месте выставлены на продажу голуби, кролики, собаки, даже лисицы и певчие птицы в клетках..

Один расхваливает клей для фарфора и стекла, другой — полуду: «Купи — не пожалеешь! Луди на любом огне: на газе, свечке, керосинке!»

Чуть дальше — фокусник живьем проглатывает пять лягушек подряд и как ни в чем не бывало вытаскивает изо рта. Другой протыкает себя кинжалом, третий лижет раскаленное железо, лежит на гвоздях — и хоть бы что!

Со всех сторон несутся крики:

— Американский мед! Высший сорт! Только у меня! Лучшее средство от простуды и кашля.

— За два цента — любая вещь!

— Моментальная фотография на память!

— Электрический стул! Зрелище не для слабонервных!

— Сборник ковбойских песен!

— Крепкие папиросы — дешево!

— Инвалид войны взывает о помощи и милосердии!

— Вакса — шик, блеск, красота!

— Шарфы, шарфы! В магазине — семьдесят пять центов. У нас — не семьдесят, не шестьдесят, а всего-навсего— пятьдесят! И в придачу бесплатно запонки, пачка иголок, катушка ниток и карманное зеркальце!

Словом, рынок по-американски — конкуренция и дешевизна.

На рынке всегда можно встретить ребят из школы. Кто крутится возле голубей и собак, любителей музыки привлекают граммофоны, и всех без исключения — фокусники.

Раньше Джек тоже ходил на рынок просто так, из любопытства. А теперь, останавливаясь перед лотками, палатками, ларьками, приценивается, где выгодней, дешевле купить для кооператива. Тут он за бесценок купил дюжину волчков.

Перед Рождеством на рынке — настоящее столпотворение. Кроме обычных товаров продаются елочные украшения, бенгальские огни, куклы на веревочках, мельнички, кубики, разные игрушки — деревянные, металлические, резиновые.

Трудно сказать, что интересней: созерцать за стеклом витрины разложенные в строгом порядке красивые, но недоступные вещи или в шуме и гаме шататься по рыночной площади, где каждый лоток и витрина к твоим услугам: выбирай, трогай, торгуйся! И то и другое по-своему интересно.

Но ни в какое сравнение не идет с тем, что Джек увидел на оптовом складе, куда направил его мистер Тэфт.

Перед ним протянулся длинный ряд больших, как залы, комнат с полками до самого потолка, а на них коробки — с чем бы вы думали? — с игрушками! Ну прямо как в сказке. В самом большом магазине во всех шкафах и ящиках не найти столько игрушек, сколько тут свалено прямо на полу. Потому что оптовый торговец запасает товар для всех магазинов, а они покупают у него понемногу, кому сколько надо.

Чего тут только нет! Мячи, как картошка, в больших бельевых корзинах. Штабелями коробки с куклами. Куда ни глянешь, лежат, висят на гвоздях разные игрушки. И это при том, что в закрытых ящиках, коробах и коробках хранится еще в тысячу, в сто тысяч раз больше всяких бесценных, красивых вещей.

Джек, конечно, знал: на свете есть богатые люди, к примеру владельцы больших магазинов, но чтобы один человек обладал такими сокровищами… Нет, этого он не подозревал. Выходит, в сказках не все выдумка?

Какой-то господин взял у Джека записку, прочел и хмыкнул.

— Мистер Гиббс, у нас новый покупатель! — крикнул он в глубь помещения. — Как тебя зовут?

— Джек Фултон.

— Что же ты хочешь купить?

Но Джек не успел ответить: в комнату стремительно вошел мужчина в роскошной шубе и высокой шапке.

— Телеграфируйте, пожалуйста, что товар отправлен, — распорядился он и спросил — Кто поехал на станцию? Что, куклы поступили с фабрики? А этот малец что тут делает?

Джек сразу сообразил: это хозяин склада. И вместо ответа протянул письмо мистера Тэфта. Тот едва глянул и — уже прочел! «Вот бы мне так!» — с восхищением подумал Джек.

— Ты помогал мистеру Тэфту украшать к празднику витрину?

— Помогал.

— И он велел положить книжки подальше от окна, чтобы не примерзли к стеклу?

— Да.

— И ангела сказал подвесить к лампе?

— Да.

Присутствующие рассмеялись, и громче всех мистер Гиббс.

— Ты председатель кооператива?

— Да, в третьем классе.

— И хочешь купить елочные украшения? Сколько у тебя денег? Сто, тысяча долларов?

— Без четырнадцати центов два доллара.

— Маловато, но у меня и столько не было, когда я помогал мистеру Тэфту украшать витрину. А после работы его мама угощала тебя кофе?

— Нет, она больна.

— Больна, говоришь? Ну, господа, принимайтесь за дело, а этого клиента я сам обслужу. И пришлите ко мне рассыльного.

Когда рассыльный явился, он постучал по пустому ящику и распорядился:

— Вложи сюда по дюжине наборов за номерами семьсот четырнадцать и семьсот двадцать два. И украшения номер восемьсот шестьдесят пять. Да пошевеливайся! И еще кукол за номером семьдесят пять. Чтобы они не разбились, сверху положи несколько мячей. Все это отошлешь мистеру Тэфту для передачи Джеку.

— Джеку Фултону, — уточнил юный кооператор. — Если это предназначается мне, — прибавил он и вынул деньги.

— Спрячь в карман! Купи себе конфет.

— Нет! Дешево покупать можно, а задаром брать нельзя.

— Ну что ж, ты прав.

— И прошу выписать счет.

— Тоже верно! Покажи ему, где касса. Ты сказал, у мистера Тэфта больна мать? А что с ней?

— Ее разбил паралич.

— Бедняжка! Передай мистеру Тэфту… нет, лучше ничего не говори.

С этими словами он вынул блокнот и что-то записал. Потом отдал какие-то распоряжения, но Джек был до того ошеломлен всем происходящим, что слова не доходили до его сознания. «Живой ум», — почему-то мелькнуло у него в голове.

Джек дожидался, пока мальчик-рассыльный забьет гвоздями ящик.

— A-а, ты еще здесь? — раздался голос мистера Гиббса. — Давай подвезу. Тебе в какую сторону?

— Я еще не уплатил деньги, — отвечал Джек и через минуту услышал, как отъехал автомобиль.

А Джека от одного окошечка послали к другому, потом — к третьему и только тогда выдали счет. Напоследок его заверили, что ящик с покупками доставят по указанному адресу самое позднее завтра.

На улице Джек глубоко вздохнул. «Что-то тут не так, — подумал он. — Уж больно дешево». И потом, в его планы вовсе не входило тратить все деньги. Он заранее составил список, что купить, но его даже не спросили об этом. Кроме того, он не знал, что в тех коробках, которые положили в ящик. И что означают номера 714 и 722?

Да, было над чем поломать голову. И он решил поговорить с мистером Тэфтом и учительницей.

— Все это очень хорошо, — сказала учительница. — Но мне не нравится, что из-за кооператива ты запустил занятия. Эго никуда не годится! Библиотекарь должен служить примером для остальных. Ведь для него нет ничего важней книг и вообще знаний. — И, поскольку Джек молчал, она спросила — Ну, что ты на это скажешь?

— Верно, учебу я запустил, — с грустью признался Джек. — Я не думал, что кооператив будет отнимать столько времени. Хотя…

— Что «хотя»?

— Хотя работы не так уж и много. Просто я все время думаю, как сделать лучше.

— Вот-вот! Именно это я и имела в виду. Ни о чем, кроме покупок к празднику, ты не думаешь.

— В каникулы я обязательно выучу стихотворение.

— Дело не только в стихотворении. В последнем диктанте ты опять насажал ошибок.

— Грубых четыре и три мелких — всего семь ошибок.

— Вот видишь! Эго меня огорчает, потому что я хорошо к тебе отношусь и знаю: ты достоин уважения. Правд а, кое-что занятия кооперативом тебе дали. По арифметике ты делаешь успехи. Но сам подумай: разве бизнесмен может писать с ошибками?

— Я еще не бизнесмен.

В конце концов они решили так: отступать поздно, так как Джек уже обещал ребятам устроить праздничную распродажу. А пока учительница не будет вызывать его к доске, но с условием, что в каникулы он подтянется и больше не будет запускать занятия. А кооперативом станет заниматься только в свободное время.

Родители Джека были недовольны тем, что он пропадает у мистера Тэфта, часто опаздывает к обеду (явное преувеличение!), разговаривает во сне и вообще стал очень рассеянный.

Больше всех огорчалась Мери. Брат совсем перестал с ней играть.

Но разве могло быть иначе? Его ровеснику, пожалуй, еще никогда не приходилось решать такую трудную задачу, а именно — как разделить по справедливости между всеми ребятами:

шесть коробок красок

двенадцать коробок с мелками

восемнадцать елочных цепей

три коробки оловянных солдатиков

двенадцать губных гармоник

три копилки двенадцать пистолетов

двенадцать кукол шесть ниток бус

трое шахмат

три домино

три заводных машины

двадцать четыре уйди-уйди

набор фокусов «Практическая магия»

одну коробку с вышиванием по канве

четыре вкладывающихся одно в другое яичка: самое большое — красное, поменьше — голубое, еще меньше — зеленое и желтое — самое маленькое

пять коробок кубиков

три головоломки

одну настольную игру: ловля рыбок на магнитную удочку

пять лото с картинками

одну коробку со зверушками.

И еще: мячи, дудочки, бенгальские огни, блестки, мишуру, снежок, шарики, подсвечники и другие елочные украшения.

Дело осложнялось еще и тем, что в одной коробочке двенадцать красок, в другой — двадцать четыре, одна кукла — с закрывающимися глазами, другие — нет, кубики и головоломки тоже разной величины и качества.

Ребята просили Джека хоть одним глазком взглянуть на эти сокровища. Они хранились у мистера Тэфта, и видел их только Лим. И рассказывал такое, что и во сне не приснится.

Разве можно, к примеру, сравнить «Боско-волшебника» с «Практической магией»? Там есть бутылочка: нальешь в нее воду, дотронешься палочкой, и — фокус-покус! — получается вино. Или насыплешь зерно, а высыпается мука. И еще: лежит в коробочке красный шарик, встряхнешь — и нет его, еще раз встряхнешь — он тут как тут. Или разрежешь веревочку пополам, гладь — она опять целая! А магнитная удочка, на которую рыбки ловятся? Кто не хочет заиметь такую игру?

Чего там только нет!

Все, как один, двадцать мальчиков мечтали, конечно, о «Практической магии», а пятнадцать девочек — о самой большой кукле.

К тому же известно: продаваться все будет очень дешево..

Как поделить эти сокровища, чтобы никому не было обидно, не знает не только Джек, но и сам мистер Тэфт.

— Сейчас я объясню тебе, что такое калькуляция. Эго учет всех расходов и доходов. Допустим, купил я товар, заплатил за него столько-то, еще столько-то — за газ, за аренду помещения, внес налог, но это еще не все. Надо учесть и неизбежные в торговле убытки. Ну, скажем, лежит вещь на витрине, пылится, выцветает и теряет товарный вид. А покупатель хочет иметь все самого лучшего качества. И никто не купит мятые открытки или переводные картинки. А ведь они мнутся и пачкаются, когда их неосторожно трогают грязными руками. Есть еще и организационные расходы. Это траты. Но ведь мне полагается вознаграждение за труд, то есть доход.

— Но у меня нет магазина, — выслушав его, сказал Джек.

— Значит, эти расходы у тебя меньше, но они все равно есть. Тетради для ведения счетов — раз. Портфель, где ты хранишь счета и разные деловые бумаги, — два. Копилка — три. А починка ботинок, которые рвутся из-за беготни по городу? Это тоже все статьи расходов.

— Как же быть? — растерялся Джек.

— Не знаю. Скажи, кооператив хочет на этом заработать?

Джек об этом не думал.

— Главное — заранее знать, есть ли у ребят деньги и сколько. Иначе твоя калькуляция — псу под хвост!

Джек долго думал, советовался со школьным сторожем, с Нелли и Лимом, с учительницей, и каждый советовал что-то свое. В конце концов решили устроить беспроигрышную лотерею и билеты продавать по пять, десять и двадцать центов. Таким образом, никаких обид: получай, что выиграл. А в большую корзину положат пакеты с губными гармошками, пистолетами, цепями, шариками, звездочками и прочими елочными украшениями, словом, то, чего с избытком хватит на всех. Стоить такой пакет будет два цента. Заплатил денежки — и тяни, пожалуйста, и тут уж как повезет. Эго дело случая, и обижаться не на кого.

Кроме того, предусмотрели еще и подарки. Так, Моррису решили подарить самую большую коробку красок, Барнэму — лучшую губную гармошку, дочке сторожа — куклу, а маме мистера Тэфта — цветы: пусть хоть понюхает, если не видит и не слышит.

Сторож помогал Джеку и советом, и делом. Благодаря рекомендательному письму мистера Тэфта они получили, причем почти задаром, столько замечательных вещей. Содержимое ящика мистер Тэфт оценил в пятнадцать долларов.

Джек хотел преподнести учительнице бусы, а директору — печатный набор.

Но Фил сказал:

— Дурак! Так и станет она носить какие-то стекляшки!

Печатный набор — вещь полезная, он мог бы пригодиться директору. Но вдруг он обидится? Разве взрослых поймешь! И потом, у него есть пишущая машинка.

Обдумав все, Джек устроил собрание кооператива, чтобы обсудить, как и что. Но поднялся невообразимый шум. Ребята орали, перебивали друг друга, вскакивали с места. Только когда в класс вошла учительница, они немного успокоились, но ненадолго. И скоро опять стали кричать: «А почему? А зачем? А что, если вместо пистолета выиграешь губную гармошку? Как быть, если не хватит денег на билет? А как поступить с теми вещами, которые останутся?» Ну и так далее.

Но на вопрос учительницы, что они конкретно предлагают, никто ничего путного не сказал. Открыто выражать недовольство решались немногие. Но в шуме и гаме явственно слышался ропот девочек: «И кому нужна эта лотерея? Или ничего не выиграешь, или какую-нибудь чепуховину!»

Наконец учительница потеряла терпение.

— Других критиковать все горазды, — сказала она, — а вот что-нибудь дельное предложить никто не может. Вместо того чтобы поблагодарить Джека за его бескорыстный, самоотверженный труд, вы еще недовольны. Глупые, неблагодарные дети!

Но она напрасно сердилась: противников лотереи было все-таки меньше, чем сторонников.

Послышались благоразумные голоса:

— Не понравится — меняйся!

— Ненужную вещь можно отд ать брату или сестре.

— Так дешево все равно нигде не купишь.

— И вообще нечего привередничать!

Время шло, и учительница, посмотрев на часы, предложила, чтобы сначала подняли руку те, кто «за», а потом — кто «против». Все посмотрели на ребят, которые критиковали Джека, но они струсили и не подняли руку.

Итак, решено: завтра вместе с Джеком после уроков останутся Лим, Фил, Нелли, Гарри и Кларисса, и учительница поможет им разложить по пакетам игрушки. А лотерея состоится послезавтра.

На собрании учительница предупредила: никакой лотереи не будет, если они не перестанут шуметь. И так Пит подрался с Фордом из-за солдатиков, хотя те еще лежат в лавке у мистера Тэфта.

Если на собрании разгорелись такие страсти, можно вообразить, что творилось в тот день, когда взорам ребят предстали разложенные на столе выигрыши и на каждом — номерок. К тому же весть о лотерее моментально облетела школу, и у дверей третьего класса собралась толпа. Пришлось вмешаться школьному сторожу.

Джек принимал деньги, Кларисса записывала фамилии и кто сколько дал, Гарри выдавал лотерейные билеты, а Лим следил за порядком. Сначала была жуткая давка. Но понемногу ребята успокоились, сели на свои места и выходили по очереди, чтобы взять билет. Когда все получили по одному билету, разрешалось взять второй.

Самым большим спросом пользовались, конечно, билеты по пять и десять центов, дорогие — по двадцать — расходились плохо. В результате они остались нераспроданными, а дешевых не хватило. Некоторые вообще предпочитали не рисковать и, уплатив два цента, брали из корзины пакеты с игрушками.

Потом стали меняться выигрышами.

В лотерее приняли участие три учительницы, несколько учеников из других классов и даже директор школы. Самую большую куклу выиграл Уид из четвертого класса, а набор фокусов — девочка-первоклашка.

Кларисса ошибалась, путалась и злилась, у Джека разболелась голова: оказывается, не так-то это просто — выдавать сдачу. И он даже забыл, что наравне с другими может взять из корзины два пакета и приобрести хотя бы один лотерейный билет.

А когда все разошлись, на столе, кроме коробки с выручкой, ничего не осталось.

«Как же это я о Мери не подумал!» — огорчился Джек. Ему стало жалко маленькую сестренку, и, купив несколько листов цветной бумаги, он сделал цепи, корзиночки и другие украшения на елку. И за два цента купил ей маленькую куколку. Но Мери узнала от ребят во дворе, что другим он раздавал кукол с настоящими волосами, в фартучках, туфельках, которые снимаются, и одна была даже в перчатках.

Между тем в домах его одноклассников игрушкам очень обрадовались.

В тот вечер Дрэл, Джил, Кэрр и Сибли по очереди играли на губной гармошке, у Тоддов всей семьей сели за лото. Эрвин расставил на столе солдатиков и палил по ним из пушечки. Маленькая сестренка Шорта разбирала и собирала яичко, с ним и уснула. Радовалась дочка школьного сторожа Амелия, радовались еще одиннадцать счастливых обладательниц кукол. Со своими братьями и сестрами они раздевали их, одевали, укладывали спать. Любовались ими гости и соседи.

В одной семье, где было трое детей, один стрелял из пистолета, другой складывал картинки из кубиков, а старший играл с отцом в шахматы.

И во всех домах говорили:

— В нашем классе есть один мальчик.

Или:

— Джек Фултон из нашего класса принес целый ящик…

Или:

— Когда мы устроили кооператив, ребята из седьмого класса говорили: ничего у вас не выйдет, а вот…

Джек на признание своих заслуг не рассчитывал. И никакой благодарности не ждал. Он был озабочен другим: как привести в порядок счета. Раньше стоило ему заглянуть в свою тетрадь, и он знал, сколько чего в шкафу. А теперь поди попробуй разберись. И все из-за Клариссы! Напутала — и сама не помнит, кто сколько дал денег и не пропало ли чего. А он так хорошо все продумал! На одном листке написал: «Куклы», на другом: «Звездочки», на третьем: «Цепи» — и так далее, а внизу надо было только указать фамилию купившего. Потому что иначе забудешь. А так посмотришь на листок — и сразу узнаешь, кому достались мелки, кому губная гармоника, кому мяч.

Джек уже знает, что такое ревизионная комиссия. Это когда три мальчика с учительницей проверяют счета, наличные деньги и, если все сходится, говорят: «У Джека дела в порядке».

А что будет теперь?

Конечно, виновата Кларисса. «Хватит с меня! — со злостью крикнула она и отшвырнула тетрадь. — Пускай кто-нибудь другой записывает!»

Легко сказать «другой», когда каждый норовит купить лотерейный билет и поскорей убежать домой.

Жалко, Нелли не пришла. А Джек на нее очень рассчитывал и ей, а не Амелии хотел подарить куклу, но постеснялся сказать. Наверно, она заболела.

— Ты чего нос повесил? — вечером спросил у Джека отец. — С кооперативом нелады?

Джек очень удивился: отец впервые поинтересовался кооперативом.

Родители, конечно, более или менее были в курсе дела. Но отец недолюбливал торговцев и потому ни о чем не спрашивал, а мама знала все от мистера Тэфта. Как-то, вернувшись от него, она сказала Джеку: «Ничего не делай, не посоветовавшись с мистером Тэфтом! Он человек опытный и к тому же хорошо к тебе относится».

Ну, раз отец сам спросил, Джек стал рассказывать.

Так, мол, и так. Мистер Тэфт написал владельцу оптового склада записку, и тот дал ему целый ящик игрушек. И он устроил лотерею, и даже директор и три учительницы приняли в ней участие. Ребята выходили в коридор, и у каждого в руках пакет — такого еще никогда не бывало в школе. А на улице останавливались и показывали друг другу, кто что выиграл. Зрелище было до того необычное, что даже прохожие оборачивались. Некоторые ребята тут же за воротами наигрывали на гармонике. А Фил построил ребят в шеренгу по двое, и так они спускались по лестнице под звуки бравурного марша в исполнении того же Фила. Ученики из других классов с завистью смотрели им вслед. Перед школой собралась малышня: узнав, что будут выдавать подарки, они пришли встречать братьев и сестер. Один малыш, брат Джона, стал надувать шарик со свистулькой, но Адамс со словами: «Не так!» — отнял у него и надул так сильно, что шарик лопнул. Малыш, конечно, в слезы. И Адамсу пришлось пообещать, что он купит ему другой.

Решено было, что ребята тридцать первого придут в школу и Джек раздаст им листочки с поздравлениями. Эдит посоветовала купить розовую ленточку. «Надо свернуть поздравления в трубочку и перевязать лентой, — сказала она. — Так будет красивей». Деньги за ленту Джек с них не возьмет. Это будет сюрприз. Но как быть с теми, кто еще не расплатился за бумагу с виньеткой? Их было одиннадцать: Джек записал фамилии. Прежде чем купить лотерейные билеты, полагалось бы вернуть долг…

Родители внимательно выслушали рассказ Джека, и отец сказал:

— Видно, сынок, рабочий из тебя не выйдет. Ну что ж, каждому свое! Я всю жизнь продавал только свой труд. А другие торговали тем, что сделано моими руками. Покупать мне тоже было не на что, и в купле-продаже я мало смыслю. Но если тебе это по душе, будь коммерсантом! Только чтобы бизнесом заниматься, надо хорошо учиться. Знания, они в каждом деле нужны. Я бы, к примеру, больше зарабатывал, если бы умел чертить. — Тут отец вздохнул.

Джек положил руку на колено отцу, а другой погладил его по лицу.

«Сегодня у папы щеки совсем не колючие», — подумал он и сказал:

— У тебя руки мозолистые, а у меня — нет… Отец не ответил: видно, думал о чем-то своем. На елке погасили свечи, и все легли спать.

Надо еще рассказать об одном из двенадцати деревянных волчков, по дешевке купленных Джеком на рынке. Но что такое какие-то жалкие волчки в сравнении со столькими замечательными вещами! И вначале Джек просто забыл о них, а когда увидел в шкафу, сунул в последнюю минуту по одному в двенадцать пакетов. Не пропадать же им, в самом деле, зря.

Так вот, один волчок достался Грею. А был он из очень бедной семьи. Отец его уехал куда-то далеко на заработки, денег присылал очень мало, а то и вовсе не присылал. И дети часто сидели без хлеба. Своих денег у Грея, конечно, не было. И один мальчик с их двора одолжил ему два цента с условием, что, кроме одной какой-нибудь вещи, все содержимое пакета возьмет себе.

В пакете оказалось пять подсвечников, мячик, елочные украшения, пистолет и еще что-то, но он забрал все себе, а Грею отдал только деревянный волчок.

— На, возьми для брата!

— Дай еще что-нибудь, — попросил Грей.

— Ишь чего захотел! Если бы не мои два цента, тебе и волчка бы не видать.

Чтобы волчок вертелся подольше, нужны палочка и веревочка. То и другое Грей нашел во дворе и в рождественский вечер подарил младшему брату, и тот был очень рад подарку.

«Это все Джек…» — сказал Грей своей маме, когда она спросила, откуда у него волчок.

У малыша слипались глаза, но он слышал слова брата и, когда молился перед сном за папу, прибавил от себя:

— Боженька, пошли здоровье и Джеку тоже, ведь это он прислал мне волчок.

И случилось чудо! Джек словно услышал слова ребячьей молитвы. На самом деле он, конечно, не мог этого слышать: они жили в разных домах и даже на разных улицах. И телефона ни у него, ни у Грея не было. Значит, он не услышал, а почувствовал что-то и подумал: «Не беда, что я подарил Мери только маленькую куколку и на елке у нас нет ни одного золотого шарика».

И неизвестно почему вспомнил слова отца: «Прежде всего обязанности, а уж потом удовольствия».

Перед сном его позвала Мери.

— Джек, пожалуйста, не сердись на меня, — сказала она. — Я больше никогда не буду открывать твой сундучок.

— Значит, открывала?

— Один разочек — и больше никогда не буду.

— Трогала что-нибудь?

— Нет, только открыла — и сразу же закрыла. И даже ничего не разглядела.

Джек испугался: ведь в сундучке лежали общественные деньги.

В некоторых странах дети и теперь еще не ходят в школу. И не только бедные, но богатые тоже. Бедным приходится работать, и, так как сил у них мало и сноровки нет, на них сердятся, кричат, а то и бьют. Богатые же дети без дела слоняются по дому. И даже гуляют не каждый день. То дождь, то не с кем, а одних не пускают — боятся, как бы под трамвай или автомобиль не попали. От скуки они пристают к взрослым, а те огрызаются: «Отстань! Не приставай!» Им не с кем поговорить, поиграть, не у кого спросить, если что-то интересует.

Другое дело в школе! Там товарищи, с которыми можно и поиграть, и подраться. На улице тоже есть на что поглазеть. То лошадь упала, то сошел с рельсов трамвай, полицейский вора поймал, пьяный идет-шатается. Да мало ли что еще бывает. Движется похоронная процессия, играет духовой оркестр, собачник ловит беспризорных псов. Тут и велосипеды разных марок, яркие афиши. Прочтешь — и узнаешь, что показывают в цирке, какая картина идет в кино. А на перемене поиграть можно, поболтать, словом, некогда скучать.

На уроках тоже бывает интересно. Иногда учительница расскажет или прочтет что-нибудь такое, чего ты раньше не знал. И чем трудней диктант или контрольная по арифметике, тем приятней, если знаешь, как писать. Приятно, когда выучишь урок и тебя вызовут к доске или учительница задаст вопрос и ты один из всего класса знаешь, как на него ответить.

Конечно, в школе не всегда хорошо. Бывает, ребята дразнятся, пристают, незаслуженно подозревают в чем-то нехорошем. Или учительница рассердится, и самое обидное, если несправедливо.

Но когда не ходишь в школу, плохое забывается. Один день в неделю приятно побездельничать, но в праздники, особенно если они долго тянутся, начинаешь скучать.

Поэтому на праздники важно составить план. Джек так и сделал. С утра он будет помогать маме по хозяйству, чтобы она не очень уставала. Он умеет чистить картошку, правда, не так быстро, как она, зато кожуру срезает тонко. Нравится ему и подметать: залезать веником под шкаф, под кровати, стирать пыль со шкафа. Приятно, когда просят достать что-нибудь сверху или отодвинуть тяжелую корзину или комод

Потом он будет гулять с Мери. Она не ходит в детский сад и ей скучно целый день одной дома. И она ждет не дождется, когда Джек вернется из школы, а ему не до нее: или уроки надо делать, или неохота с ней играть. Но в праздники они каждый день будут гулять. Перед тем как выйти из дома, она непременно должна сделать свои дела. Обычно мама спрашивает: «Хочешь?» Она: «Нет!» А на улице приспичит, и Джек не знает, что делать. Однажды зашел с ней в подворотню, и дворник чуть не поколотил его.

После прогулки он станет заниматься. Постарается без помарок переписать тетрадь, выучит стихотворение, даже два, чтобы сделать приятное учительнице. Он хотел написать ей поздравление к празднику, но побоялся, что ребята засмеют и обзовут подлизой.

В праздники он два раза ходил в гости с родителями, два раза — один и раз — с Мери.

Как-то гуляли они с Мери и повстречали на улице маму Пеннелла. И она стала просить их навестить Вильяма. Джеку не очень хотелось, но делать нечего: пришлось согласиться.

— Мои доллары принесли тебе счастье, — сказала миссис Пеннелл, — и мне интересно узнать, как тебе все это удалось.

«Она права», — подумал Джек и вместе с Мери отправился к Пеннеллам, прихватив два доллара и счета на тот случай, если мама Вильяма попросит вернуть долг. Ведь каждый человек может передумать.

Миссис Пеннелл показала счета мужу.

— Смотри, какой молодец! — сказала она. — И никто ему не помогал, до всего своим умом дошел. А ведь он на четыре месяца младше нашего Вилли… Гениальный мальчик! Ты, наверно, самый способный в классе? Быть не может, чтобы все были такие умные. Наш Вилли никогда бы до этого не додумался.

Мистер Пеннелл, просмотрев счета, обнаружил две ошибки: грамматическую и арифметическую.

— Тут у тебя на три цента меньше. А кассу ты проверял? — спросил он у Джека.

— Какую кассу? — с недоумением переспросил Джек.

— Ну, там, где ты деньги держишь. Это может быть карман, коробочка какая-нибудь или копилка, все равно. Так вот, в кассе денег должно быть столько, сколько ты заприходовал, то есть получил и записал в тетрадку. Если эти суммы сходятся, значит, касса у тебя в порядке.

— Оставь его в покое! — перебила мужа миссис Пеннелл. — У него всегда все в порядке. Никогда не видела такого гениального ребенка! Мери тоже не по возрасту развита. Знает свой адрес и сколько ей лет. С ней, как со взрослой, можно разговаривать. Мери, возьми еще пряничек! Может, тебе яичко сварить? С тобой за компанию и Вильямек скушает. Хочешь, толстяк, яичко? Пойдем, Мери, посмотришь фотографию моего покойного сыночка.

Вильям показал Джеку свои игрушки и даже хотел кое-что подарить, но Джек решительно отказался. А Мери получила в подарок маленький паровозик и два вагончика. Джек раза четыре говорил, что им пора домой, но миссис Пеннелл их не отпускала. А на прощанье насовала в карманы орехов и печенья. О двух долларах она даже слышать не хотела, сказав, что он ее этим обижает. Перед дверью она застегнула Мери пальто и поцеловала обоих. На лестнице Мери вытерла рукавом щеку, а Джек подумал: «Жалко, что у такого умного отца и доброй матери такой растяпа сын».

Второй визит Джек нанес мистеру Тэфту. У него он чувствовал себя менее скованно. Мать мистера Тэфта, как обычно, лежала в постели, а они попивали кофе и вели деловые разговоры.

— Знаешь, у меня был твой тезка, — сказал мистер Тэфт.

— Какой тезка?

— Джек Дейл, оптовый торговец, который тебе подарил игрушки.

— Не мне, а кооперативу, и не подарил, а дешево продал. Значит, он навестил вас? Я видел, он записал в блокнот, чтобы не забыть. Он не знал, что у вас больна мама.

— Да, Джек, — сказал мистер Тэфт и покачал головой. — Есть люди, которые думают только о своей выгоде и ничего не делают просто так, бескорыстно. Но Джек Дейл не таков. Он приехал ко мне на автомобиле — у него их три, — причем не на самом шикарном, а ведь двадцать лет назад он мальчишкой помогал мне в лавке и, вот как ты сейчас, пил со мной кофе. Только кофе тогда варила моя бедная мама. — Мистер Тэфт громко высморкался, смахнул слезу и продолжал — Через двадцать лет, когда ты купишь себе автомобиль, меня уже не будет в живых. Да, Дейл прошел у меня хорошую школу, научился коммерции и из мальчика на посылках стал богатым человеком. Когда у него уже было собственное дело, он частенько со мной советовался. Иногда следовал моему совету, иногда — нет. Но потом говорил: «Я всегда бываю в выигрыше, когда поступаю, как вы советуете».

Джеку очень хотелось спросить, почему мистер Тэфт сам не разбогател, если знает, что для этого нужно. Раньше он думал: если у человека есть магазин и столько всякой всячины, значит, он богач. Теперь-то он знает: это не так. После того как торговец со всеми расплатится, у него остается совсем немного денег. И даже товар в магазине часто не принадлежит ему, потому что оптовик отпускает его в кредит, то есть в долг, и, когда подходит срок, надо платить. У владельца лавки, что на углу, не оказалось денег, и он обанкротился.

Но Джек так и не решился спросить, почему мистер Тэфт — бедный, а Дейл — богатый.

Еще Джек был в гостях у школьного сторожа. Тот пригласил его тридцать первого декабря, когда Джек раздавал ребятам поздравления. В тот день в школе было непривычно тихо и пусто. Джек пришел на полчаса раньше, в полдвенадцатого, и хорошо сделал: у ворот его уже поджидали Силл, Гастон и Сибли. Сибли взял поздравление и сразу убежал. А Гастон задержался в школе: ему очень нравилась необычная, гулкая тишина. Он хотел даже в коридоре, как в лесу, закричать: «Ого-го!», но Джек вовремя остановил его, а то школьный сторож рассердился бы. Девочки были в восторге от розовых ленточек, и вообще все остались довольны и делились друг с другом, кто как отдаст родителям поздравления.

Один сказал:

—Я подожду, пока они уснут, и положу на тумбочку около кровати.

— А я отдам, когда вернемся из церкви.

— А я, — сказал Фил, — положу в постель сковородку и в полночь, как в бубен, ударю по ней поварешкой. Эго будет салют в честь Нового года. А потом вручу поздравления.

Ребята засмеялись. Многие, оказывается, совсем в эту ночь не лягут спать.

— Как, всю ночь не спать? — недоумевали другие.

— Эка важность! Когда у нас гости, я тоже не сплю. Мне не впервой!

И посыпались рассказы про гостей, про праздники. И так целый час: одни уходили, другие приходили.

Под конец прибежал, запыхавшись, мальчишка и говорит:

— А я думал, что опоздал.

Наконец ребята разошлись, и в школе остались Джек с Паркинсом. Он помог Джеку подтереть заляпанную грязью лестницу и тоже ушел. В шкафу лежали четыре поздравления: Уорда, неряхи Джона, Нелли и, разумеется, Джека.

«Жалко, что Нелли не пришла», — огорчился Джек. Ему так хотелось ее видеть! Она вошла бы в своем светлом пальтишке и белой шапочке с помпоном. Ее пальто висит в среднем ряду на третьем крючке с краю. Как-то, когда Джек был в раздевалке, один мальчишка сбросил на пол ее шапку и убежал. А Джек поднял и повесил на место.

— Сразу видно, хороший мальчик, — сказала сторожиха. — Другой не только не поднимет, а еще и ногой наподдаст.

Джек стоял у окна и думал о Нелли, когда за спиной раздался голос сторожа:

— Чего ждешь? Больше никто не придет. Разъехались, наверно, на каникулы. А ты, поди, замерз: в школе в праздники не топят.

Школьный сторож совсем как мистер Тэфт. Тот с людьми незнакомыми, которые заходят за покупками, совсем не такой, как у себя в каморке, где лежит его мама. И сторож тоже: одно дело, когда он звонит на урок или ворчит в коридоре на мальчишек, а другое — дома. Можно подумать, разные люди.

После ревизии в приходо-расходной книге появилась такая запись:

«Ревизионная комиссия проверила счета, подсчитала кассу и нашла все в полном порядке. От имени учеников третьего класса она приносит благодарность Джеку Фултону».

Отчет подписали Гарри Пассон, Джим, Фанни, Элла и учительница.

Джек был доволен.

Однако в жизни сплошного везения не бывает и за удачей следует неудача, одно радует, другое огорчает. Но неприятность переносить легче, если ей предшествует что-то хорошее.

В тот день, когда Джеку объявили благодарность, была контрольная по арифметике, и он не решил задачу. А назавтра случилась другая неприятность, совсем особая: стало известно, что у Нелли умер отец.

Джек терялся в догадках: почему Нелли не приходит в школу? И каждый день искал глазами на вешалке ее пальто. И так четыре дня, а на пятый на третьем крючке с краю увидел черное пальто и шапочку с черной траурной лентой. Он не сразу догадался, что это значит, но почему-то у него сжалось сердце. Взбежав по лестнице, он увидел Нелли в черном платье, в окружении девочек. Джек прошел мимо, сел на свое место, вынул из ранца книги, словом, сделал вид, будто ничего не произошло.

— Знаешь, у Нелли папа умер, — подойдя к нему, сообщила Доррис.

— Ну и что? — буркнул Джек, не отрывая глаз от книжки; а у самого к горлу подступил ком и перехватило дыхание.

— Умер в деревне от чахотки. И Нелли целый год будет носить по нему траур. Они с мамой только вчера вернулись в город.

Теперь понятно, почему Нелли не было в школе. К счастью, прозвенел звонок и начался урок.

Учительница поцеловала Нелли. На уроке ребята вели себя на редкость хорошо, только под самый конец Сандерс поспорил с Питом, и учительница поставила Пита в угол.

На третьей перемене Нелли сама подошла к Джеку.

— Я не смогла прийти перед праздником, — сказала она.

— Знаю. И даже поздравительную открытку не взяла.

— Теперь она мне уже не нужна, — прошептала она.

— Ну да… — пробормотал Джек. — Джон и Уорд тоже не взяли.

— Почему?

— Джон забыл, а Уорд заболел. Хочешь посмотреть, что у нас у шкафу?

— Конечно, хочу.

Джек открыл шкаф.

— Выходите из класса, — сказал дежурный.

И они вышли вместе.

— Хочешь, провожу тебя домой после уроков? — спросил Джек.

— Ладно, — ответила Нелли.

Джек тут же пожалел об этом. По неписаному правилу, мальчишки возвращаются домой с мальчишками, девчонки — с девчонками, исключение делается для сестер или кузин. Одной только Бетти этот закон не писан, и она как угорелая носится с мальчишками по улице.

Из школы они вышли вместе. И оказалось, им по пути. Можно повернуть в первую улицу, а можно во вторую: расстояние одинаковое, и все равно проходишь мимо Неллиного дома.

По дороге они разговорились.

Неллин брат остался в деревне у бабушки с дедушкой, а к ним переедет тетя и будет помогать маме шить. Ее мама продала ореховый шкаф и токарный станок. Один раз они с мамой сидели у постели больного, и Нелли рассказывала про их кооператив. И мама сказала: «Мне хотелось бы познакомиться с Джеком».

— Давай зайдем к нам, — предложила Нелли.

Джек поднялся наверх, и Неллина мама обрадовалась его приходу.

— Хорошо, что свободное время ты тратишь не на игры и озорство, а приносишь пользу своим товарищам- Мой муж, пока был здоров, тоже ведал профсоюзной библиотекой. Он устраивал любительские спектакли, концерты, экскурсии, и весь доход шел на покупку книг. И хотя он уже три года не работал, в профсоюзе узнали о его смерти и прислали венок.

И Неллина мама показала Джеку венок с надписью: «Библиотекарю Союза в благодарность за бескорыстный труд».

Показала она и другие вещи покойного.

— В этом портфеле лежали у него разные документы, счета…

— На случай ревизии, — вставил Джек.

— Да. А ты откуда знаешь?

Джек пожалел, что при нем не оказалось приходо-расходной книга, и пообещал принести в другой раз.

Когда он собрался уходить, его не задерживали, как это обычно делают.

— Заходи к нам почаще, — сказала на прощанье Неллина мама. — Нелли скучает без брата, хотя раньше они часто ссорились, — прибавила она и улыбнулась совсем как Нелли.

Джек рассказал дома, где был. И мама объявила: «Когда понадобится, шить буду только у Неллиной мамы!»

В субботу на последнем уроке устроили собрание. На повестке было два вопроса: кооператив и библиотека. Учительница почему-то не присутствовала.

Фил вел себя возмутительно. У Джека лопнуло терпение, и он сказал:

— Если Фил сейчас же не выйдет из класса, я отказываюсь проводить собрание.

Дело в том, что после покупки тетрадей и перьев в кооперативной кассе осталось четыре доллара и шестьдесят центов. И предстояло сообща решить, на что их потратить.

— Водку купи! — крикнул Фил. — И по фунту колбасы на рыло, а в придачу пончиков: сейчас ведь масленица!

Дурак! А ребята, конечно, смеются и начинают спорить, кто сколько съест колбасы.

— Спорю, что один съем двадцать сарделек! — на весь класс заорал Фил.

Ну разве в такой обстановке можно проводить собрание?

— Не орите, директор придет! — урезонивал их Джек.

Двое ребят чертят мелом на доске.

— Сядьте на место! — просит Джек.

— Пускай сначала успокоятся, тогда сядем, — отвечают те.

А у ребят новое развлечение: пересаживаются с парты на парту, толкают друг друга, теснят, словом, «жмут масло».

— Чернила разольете!

Так и есть!

— Хватит дурака валять! — крикнул Лим. — Садитесь по своим местам.

— Собрание — не урок, и каждый может сидеть, где захочет, — возразил ему Адамс.

— Но только по двое.

— А втроем не позволишь?

Наконец немного утихомирились, но тут Адамс подсел к Чарли, а Сидней запротестовал. И опять пошла чехарда.

— Джеймс, расскажи-ка нам лучше сказочку, — раздался вдруг умильный голос Фила, и класс покатился со смеху.

— Фил, сейчас же выйди из класса! — крикнул Джек, а сам чуть не плачет от досады.

В наступившей тишине Фил встал и направился к двери, но, не дойдя, остановился и патетически воскликнул:

— Джек, друг любезный! Ты гонишь меня — меня, который готов за тебя жизнь отдать! О, черная неблагодарность! У меня от горя разорвалось сердце! — и с этими словами грохнулся на пол. И лежит как мертвый.

Но ребятам его кривлянья уже надоели. Со всех сторон закричали:

— Фил, прекрати!

— Хватит!

— Учительнице все расскажем!

— Айда домой!

— Ведут себя, как сопляки.

Последнее замечание подействовало отрезвляюще: все сели на свои места и успокоились.

— В кассе кооператива четыре доллара и шестьдесят центов. Еще пятьдесят центов задолжали и не отдают. Хортон в седьмом классе без денег ничего не дает.

— Его уже сместили.

Не сместили, а выразили недоверие. Семиклассники на собрании заявили: «Фултон вон сколько всего успел за три месяца, а мы за целый год — ничего! Наш кооператив прозябает».

Упоминание о седьмом классе сплотило ребят, и они окончательно успокоились.

— Да здравствует третий класс! — воскликнул Фил.

Но это не нарушило порядка, и ребята по-деловому стали обсуждать, продавать в кредит или нет.

— А если денег нет, тогда как быть?

— Но в магазине без денег ведь не продают!

Постановили: в кредит давать на один день, а кто в срок не принесет денег, тот навсегда лишается кредита.

С этим вопросом покончили. Теперь предстояло решить, что купить на деньги, оставшиеся в кассе.

В процессе дискуссии выяснилось, что учительница просила без ее ведома ничего не покупать. «С рождественскими подарками, — сказала она, — случай особый. Меня поставили перед свершившимся фактом. Но впредь в кооперативе должно быть только го, что нужно для учебы».

Послышались возражения:

— Почему это?

— Наши деньги, что хотим, то и купим!

— А что, если она тогда не позволит пользоваться шкафом? — заметил Джек.

Он тоже не одобрял требования учительницы, но решил промолчать. Пусть ребята выскажут ей это сами, и она убедится: так считает большинство.

— Давайте купим футбольный мяч!

— Лучше коньки!

— Эгоисты! Только о себе думаете! — подала голос одна девочка.

— Может, прикажете вам ленточки купить?

— А почему бы и нет? Раз у нас длинные волосы, значит, нам нужны ленты.

— Я видел на витрине книжку, как сделать самому телефон, — сказал Джеймс.

— А я — как лифт сделать!

— В нашей библиотеке мало исторических романов, — заметил Гарри.

— Правильно, — поддержал его Джеймс. — Есть, например, очень интересная книга французского писателя, «Огнем и мечом»[3] называется.

— И еще «Отверженные»[4]. Эту поляк написал.

Собрание постановило: попросить учительницу, чтобы она разрешила купить две пары коньков, футбольный мяч для мальчиков и волейбольный — для девочек. И еще чтобы каждый написал, какие книги ему хотелось бы прочесть.

До звонка оставалось еще двадцать минут, и Джеймс рассказал интересную историю про то, как обезьяна вырастила в джунглях маленького мальчика. Но досказать не успел и на следующей неделе обещал закончить.

Прежде чем перейти к рассказу о том, как Чарли организовал свой жульнический кооператив, надо остановиться на предыстории этого.

На другой день учительница спросила, как прошло собрание. «Хорошо, — отвечали ребята. — Правда, Фил вначале немного мешал, но потом успокоился».

И зачем понадобилось говорить про Фила? Надо было сказать: «Хорошо!» — и точка. Тогда она скорей разрешила бы купить коньки.

Ночью выпал снег, и мороз был в самый раз для катка.

Стоит хоть раз обозвать кого-нибудь хулиганом, и человек пропал. Другой может вести себя в сто раз хуже, но обвинят все равно его. Вот и с Филом так. Что бы ни случилось, обязательно скажут: «Эго Фил!» — или: «Понятно, Фил!»

Особенно злит это «понятно». Хотя понять никто ничего и не пытается. Нашли козла отпущения и валят все на него. И если бы Фил даже хорошо себя вел, никто бы этого не оценил. Поэтому он даже не старался.

Джек уже потом вспомнил, что громче всех смеялся над проделками Фила именно Чарли. Будто нарочно задался целью сорвать собрание. Хотя вообще-то он не из смешливых. А Адамс тоже шумел больше других, первый начал пересаживаться с места на место и толкаться. И еще он отпускал разные обидные замечания по адресу Джека, и Бетти баламутила девочек.

Нет чтобы в открытую заявить: кооператив нас не устраивает и Джек как председатель — тоже. А они втихаря стали под него подкапываться. Только ничего у них не вышло. Джек позже узнал: они ходили к тому оптовому торговцу, но он их прогнал. Были они и у мистера Тэфта, но тоже безрезультатно.

На Бетти не стоит обижаться. Потому что, когда все раскрылось, она сама призналась и даже плакала. И ее было жалко. Сколько раз ее предупреждали: не связывайся с мальчишками, это не доведет до добра. Так оно и случилось. Конечно, можно дружить и с мальчиком, если он хороший, но она предпочитала озорников.

Адамс все делает тихой сапой, а это гораздо хуже, чем озорничать в открытую. Поэтому считается: он ведет себя лучше Фила. Но ребята знают его как облупленного. Прежде чем что-нибудь выкинуть, он воровато озирается по сторонам, не видит ли кто, а потом делает вид, будто ни при чем. Даже школьный сторож заблуждался на его счет и не поверил, когда сказали, что окно разбил Адамс. На самом деле так оно и было. Но Адамс не признался, и деньги собирали со всех.

— Я?! Какое окно? Кто вам сказал? — возмущался он. — Можете спросить у Сандерса. Мы в это время стояли с ним и разговаривали.

Тогда они еще дружили с Сандерсом, но в кооператив свой не приняли, потому что он бедный. Хотя прибегли к его помощи, чтобы выманить у Пеннелла восемьдесят центов.

Джек никогда не думал, что Чарли способен на: такое. Даже Доррис и та лучше! Да что с нее возьмешь, со сплетницы и подлизы? В прошлом году учительница во всем ей потворствовала, вот она и распоясалась. Теперь уже не то. И вообще не будь она такой ревой… А Чарли — другое дело…

Учительница разрешила купить мяч и коньки. И Джек ходит по магазинам и приценивается. То же самое делает Гарри: считалось, он умеет дешево покупать. К этому подключились Линдлей, Фиск, Тауэр, Гастон и Уорд. Ходили поодиночке и по двое. Один лучше разбирался в покрышках, другой — в камерах, третий — в насосах, четвертый понимал толк в коньках.

В первый день владельцы окрестных магазинов встречали их приветливо, на второй им показалось подозрительным: зачем осматривают товар, если ничего не покупают. А на третий день незадачливых покупателей попросту стали гнать из магазинов.

— А деньги у вас есть? — спрашивали.

— Есть, только дома.

— Вот приходите с деньгами, тогда и поговорим. И не ходите целой оравой. И ноги вытирайте. Смотрите, сколько грязи натаскали! А дверь кто за вас закрывать будет?

Что правда, то правда: они зачастили в магазины. Но Джек тут ни при чем. Коньки и мяч приобретаются на кооперативные деньги, и каждый вправе проследить, чтобы купили подешевле и получше. И не виноват Джек, что не все вели себя хорошо. Уорт, к примеру, обиделся на продавца и нарочно оставил дверь открытой и еще снежком запустил. А тот пригрозил пожаловаться директору школы.

Виноват не виноват, но отдуваться пришлось Джеку. И когда он пришел в магазин, чтобы договориться насчет скидки, хозяин накинулся на него:

— Перестанете вы ко мне таскаться или нет? Видно, сторожа с палкой придется поставить у двери.

— Простите, пожалуйста… — начал Джек.

— Нет, не прощу! Проваливай отсюда! Двери не закрывают, ног не вытирают…

— Я вытер дверь и закрыл ноги, — перепутал от волнения Джек.

— Ну, значит, товарищи твои из кооператива. Хулиганы! Кооператив, видите ли, понадобился этим…

И он произнес неприличное слово — в книге повторить его нельзя.

День был пасмурный, промозглый, и Джек подумал: наверно, у него разгулялся ревматизм, и не рассердился на него. «Надо сегодня же купить коньки, а то начнется оттепель — и все пропало», — решил он.

— Так и так, — говорит Джек. — Мне нужны две пары коньков. Одни поменьше, другие побольше. Деньги есть, если не верите, могу прийти с учительницей.

— Хорошо, приходи с учительницей.

Джек пришел с учительницей и купил не две, а три пары коньков. «В футбол вое равно до весны не поиграешь, — рассудил он. — Значит, с мячом можно подождать».

Хозяин магазина оказался человеком злопамятным и рассказал учительнице про Уорда. Она очень рассердилась. И простила Уорда только потому, что он чистосердечно во всем признался. Но потребовала, чтобы он извинился.

Тогда встал Лим и сказал:

— Это несправедливо! Тогда пускай и он извинится перед нами за то, что оскорбительно отозвался о кооперативе и обозвал нас таким словом, которое нельзя даже повторить.

Лим узнал об этом от Джека, но ни он, ни Джек не сказали, каким именно.

Так говорят про маленьких детей, когда разозлятся.

Учительница, наверно, сама догадалась. Но все равно велела написать письмо с извинениями. Взрослые всегда настоят на своем, даже если они неправы.

Как бы то ни было, история с коньками кончилась благополучно. Во дворе залили каток, и мальчики, у которых не было своих коньков, могли покататься.

Вначале все хотели быть первыми, и Джек не знал, как поступить. Кто-то предложил даже купить часы, но из этой затеи ничего не вышло, потому что неизвестно было, кому их носить. Спору нет, часы нужны, чтобы кататься ровно десять минут. Для тех, кто умел кататься, этого достаточно, но начинающие конькобежцы не успеют приладить коньки и встать на лед, как их время уже истекло. Учительница и так уже грозилась положить этому конец, потому что они опаздывают на уроки.

Тогда Джек придумал билетики с номерами. А тому, кто не заплатил один цент, коньки вообще не выдавались.

Но что такое три пары коньков, когда столько желающих? Нехватка особенно ощущалась вначале. Так всегда бывает: появится что-то новое — и от желающих отбоя нет, но постепенно остаются лишь энтузиасты. Так и тут: сначала кататься на коньках хотели все без исключения мальчики и почти половина девочек. Но постепенно ажиотаж прекратился, и претендентов осталось не больше десяти.

Обладай Джек большим жизненным опытом, он обратил бы внимание, что число недовольных растет. Говорили: коньки вовсе не нужны, лучше купили бы что-нибудь такое, чем могли бы пользоваться все.

Но, целиком поглощенный мыслями о том, что бы еще сделать для своих товарищей, он ничего не замечал.

Другие ребята только делали вид, будто отстаивают интересы класса, а на самом деле каждый думал о себе, о том, как бы заполучить что-нибудь даром или, на худой конец, подешевле. В этом, правда, нет ничего удивительного: дети из городских школ видят в витринах магазинов и на рынке столько заманчивого, а купить — денег нет. Но разве Джек виноват в этом? И хотя ребята почти бесплатно получили много игрушек и елочных украшений, нашлись завистники — им казалось, другим досталось и больше, и лучше.

А Джек заботился обо всех. Дал Моррису краски, чтобы тот разрисовывал поздравительные открытки. В кооперативе продавался картон для вырезания солдатиков. А когда на уроке труда учительница показала, как из проволоки смастерить клетку для птицы, Джек купил проволоку, и многие сделали клетки. Чтобы не вырывать страницы из тетради, в продаже имелись листы чистой бумаги: ведь каждому человеку бывает нужно что-то записать. Были даже шнурки на случай, если порвутся. И такие необходимые вещи, как веревка и гвозди. Хотел Джек приохотить ребят к шашкам и купил картон — наклеивать листы, разрисованные в виде шашечниц, — купил и пробки, чтобы вырезать шашки. Но все это так и осталось лежать невостребованным в шкафу.

Были и вовсе неудачные приобретения.

Например, точилки. Он польстился на их дешевизну, а они оказались тупые и вообще негодные. Из чернильниц-непроливашек чернила все равно выливались. Да и зачем носить с собой, если чернила есть на партах? Еще хуже обстояло дело с самописками. Джек купил их подешевле на рынке, а они вообще не писали. И Джек очень огорчился.

— Ничего не поделаешь, дорогой друг, — утешал его мистер Тэфт. — Одно удается, другое — нет. Не ошибается только тот, кто ничего не делает. А значит, и ничему не учится. Один раз тебя обманули, зато теперь ты знаешь: есть торговцы честные, а есть мошенники; у одних товар доброкачественный, у других — дрянной. Хорошая самописка стоит дорого, а желающих иметь их много, этим и пользуются разные жулики. Конечно, самописка — вещь нужная, не то что игрушечные часы, которые ходят, только пока их заводишь. Но ни смеяться над тобой, ни упрекать тебя никто не вправе. Впредь будь осмотрительней, и ребята на твоем примере пусть тоже учатся осмотрительности.

Легко ему говорить. Но ни Джека, ни тем более ребят это убедить не могло.

А тут еще потеплело, каток растаял, и коньки оказались не нужны.

Собственно, Чарли с Адамсом свои махинации начали еще после праздника, но развернулись вовсю не сразу.

Началось все с марок.

В классе кое-кто собирал марки, но не какие-нибудь редкие и очень ценные. Ими менялись или просили у тех, кто не собирал. И никакой купли-продажи не было, пока этим делом не занялся Чарли. Он выпрашивал марки и продавал за деньги. А чтобы заинтересовать ребят, придумал вот что: в самодельных тетрадях на одной странице писал: «США», на другой — большими буквами: «Европа» — и дальше перечислял все европейские страны: Россию, Францию, Германию, Англию и так далее. Потом шла Азия. Он наклеивал одну какую-нибудь марку, допустим японскую, как будто в альбоме марки со всего света. Такая тетрадка называлась альбомом, а с марками — коллекцией. И кто такой альбом купил, начинал собирать марки. А Чарли выпросит ценную марку, даст взамен несколько нестоящих, а эту несколько раз перепродаст. Начинающие филателисты его махинаций не замечали.

Чарли пытался привлечь на свою сторону и Джека.

— На кой тебе сдался этот кооператив? Вкалываешь для них задарма, — говорил он, прикидываясь его другом. — Взял бы меня в компаньоны, мы бы с тобой ого какими делами ворочали!

Но, убедившись, что ничего из этого не выйдет, отстал от Джека.

И они с Адамсом стали собирать разный хлам: перегоревшие электрические лампочки, ракушки, обрывки киноленты. Из исписанных тетрадей делали стрелы и хлопушки. Имелся у них фарфоровый слоник, статуэтка Наполеона, треснувшее зеркальце, щипчики для конфет, тупой напильник, один конек, кукольная шляпка, алмаз для резки стекла, молоток, какие-то ремешки, замусоленные игральные карты. Затесалась каким-то чудом и одна старинная монета. Старые почтовые открытки тоже сгодились: сделают подобие рамки — чем не картина!

И вот устроили они выставку-продажу. Чарли и раньше украдкой кое-чем приторговывал. А теперь решил действовать открыто: чем он хуже Джека!

Разложил свой товар на скамейке, написал цены и объявил:

— Внимание! Зачем платить Джеку за пользование коньками да еще за свои же деньги просить как о великом одолжении, когда у меня можно купить один конек, зато в полную собственность.

Эго было форменное жульничество. Чарли продавал в кредит, обменивал с приплатой, если вещь того стоила. Бетти занималась тем же среди девочек, а Адамс помогал обоим.

Чарли торговал и у себя во дворе. И продолжалось это целых три недели.

Вот для примера одна из его торговых сделок. У кого есть алмаз, говорил он, тот может стать стекольщиком. И вообще алмаз и бриллиант — одно и то же, а продается всего за пять центов. На удочку клюнул Смит. Исцарапал стекла в школе и, надо думать, дома и за шесть центов отдал Питту, тот поменялся с Хэнсоном на самописку. От Хэнсона алмаз перекочевал снова к Чарли, в обмен на две ракушки и ремешок. И Чарли продал его во дворе одному мальчишке за два цента. У того был только один, второй он обещал отдать через неделю. Но через неделю не отдал. Тогда Чарли алмаз отнял и перепродал Пеннеллу за три цента и петушка с настоящими перышками. Когда разразился скандал, алмаз снова оказался у Чарли.

Джек, ничего не подозревая, в продолжение этих трех недель занимался кооперативом и библиотекой. Купил сказки Андерсена, «Путешествие Гулливера» и ботанический атлас, чтобы знать, как по всем правилам собирать и засушивать растения для гербария.

Больше половины учеников все или почти все покупали в кооперативе. Приходили за покупками даже из других классов. Не покупали только те, кто сам любил походить по магазинам, поглазеть на витрины, поторговаться. Ну, может, еще несколько недовольных и двое, которым не позволяли дома. Некоторые родители все покупают сами и детям совсем не дают денег.

Начерно расходы записывал Джек, а набело переписывала Нелли.

Случалось, в класс заглядывали сторож или его жена и справлялись, как идут дела. Джек и Нелли ненадолго задерживались после уроков и вместе шли домой. По дороге они болтали о школе, иногда Джек рассказывал про Мери, а Нелли — о своей маме и братишке.

У Нелли очень добрая и приветливая мама, и Джек часто заходил к ним, но никогда долго не засиживался. Иногда бывал и в воскресенье, один раз Нелли была у него в гостях: ей хотелось увидеть Мери.

Неллина мама подарила Джеку портфель с замочком — с такими взрослые ходят на службу. Собственно, не Джеку, а кооперативу. Сначала он отказывался, но она сказала:

— Он вам пригодится. В нем можно держать счета, расписки, а то потеряешь что-нибудь — и будут неприятности. Мой муж, когда работал в профсоюзе, тоже хранил в портфеле разные бумаги. Бери, Джек, а если не понадобится, вернешь.

— Спасибо, но я боюсь испортить, — отказывался Джек.

— Не беда, он уже не новый, а в шкафу его мыши попортят.

Портфель был из настоящей кожи, и замочек такой славный!

Из-за этого портфеля и подрались Лим с Адамсом.

А дело было так. Адамс сказал: Джек на деньги кооператива купил себе портфель и корчит из себя взрослого. Когда же выяснилось, что это неправда, Адамс стал дразнить Нелли невестой Джека.

Дальше — больше: Джек, дескать, самовольно распоряжается чужими деньгами. Дураки дают, а он покупает, что ему вздумается. То никуда не годные чернильницы купил, то тупые точилки для карандашей, то самописки, которые не пишут. А вот почтовые марки не покупает, потому что ничего в них не смыслит. И подарки раздает. Ишь какой щедрый за чужой счет! Моррису подарил дорогие краски, Бэр-нему — губную гармошку и Нелли небось покупает подарки на кооперативные деньги.

Джек сначала побледнел как полотно, но потом взял себя в руки и ответил совершенно спокойно.

— Да чего с этим мошенником разговаривать, — воскликнул Лим.

— Тоже мне защитник нашелся! Небось одна шайка-лейка!

— Эго вы с Сандерсом из одной воровской банды.

— А что он у тебя украл?

— Не у меня, а у матери Пеннелла — кольцо.

— А твой Джек портфель украл!

Кажется, Джек первый ударил Чарли, но туг подскочил Лим и трахнул Адамса. Адамс тоже в долгу не остался. Началась потасовка. Адамс и Лим почем зря мутузили друг друга. Потом сцепились — кто кого на лопатки положит. Высвободив руку, каждый норовил ударить противника кулаком. Разнять их не пытались: силы были равные, к тому же злость удваивала их.

Вдруг у Адамса лопнули подтяжки, и драку волей-неволей пришлось прекратить. Лим больно ударился головой об угол парты — одно хорошо: под волосами ссадины не видно. И никаких улик, только оба потные и красные, как вареные раки.

Драка разрядила обстановку. И класс разделился на две партии: на противников и сторонников Джека. Хорошие ребята были за Джека.

Джек созвал в субботу общее собрание и предложил всем желающим выступить. «За самописки, — сказал он, — я готов вернуть деньги и чернильницы-непроливашки приму обратно».

И он предложил собрать деньги на футбольный мяч.

Когда потеплело и каток растаял, раздались голоса, что надо, мол, коньки продать. Но Джек рассудил иначе: в этом году не пригодятся, зато к следующей зиме у них будет три пары коньков, а если прикупить еще одну, пожалуй, на всех желающих хватит. И тщательно смазал коньки жиром, чтобы не заржавели. А футбольный мяч можно купить и так, даже два.

Крика на собрании было много, но кончилось все благополучно.

— Ты одержал крупную победу, — сказал Фил.

И это была правда. Победу ведь одерживают не только на поле брани. Можно сражаться против завистников, клеветников, за свои убеждения, за торжество справедливости.

Но такая победа лишний раз убеждает: не все честные и порядочные. И как ни старайся, на всех не угодишь и всегда будут недовольные.

Но главное — не унывать, не опускать рук, а работать еще больше. Так и поступал Джек.

Ему уже давно хотелось сделать классу новый сюрприз, и теперь это желание окрепло. А задумал он организовать для всего класса посещение цирка.

Как с помощью Фила ему это удалось, речь впереди, а пока надо рассказать о том, как он выдержал бой с самим директором школы.

Свалилось это на Джека совсем неожиданно, через десять дней после той драки. К директору пришла жаловаться мама Гамильтона. Из ее сбивчивых объяснений выходило, что виноват не Чарли, а Джек.

На уроке арифметики Джека вызвали в канцелярию, и он догадался: стряслось что-то из ряда вон выходящее.

Директор говорил спокойно, но было заметно, что он с трудом сдерживает гнев.

Взрослые часто, не выяснив толком, в чем дело, начинают сердиться. Тогда в голове все путается, и ребенок вместо того, чтобы объяснить, что и как, молчит или, что еще хуже, пытается выкрутиться. Но Джек был уже опытным учеником и потому решил молчать.

— Послушай, Фултон, что у вас происходит? Мало вам библиотеки, так еще кооператив понадобился? В седьмом классе тоже есть кооператив, но у них дело поставлено честно, без жульничества. Скажи, пожалуйста, что за история у вас с коньками? И вообще что все это значит?

— Разрешите мне, господин директор, — перебила миссис Гамильтон. — Сначала как будто все шло хорошо: поздравления к Новому году, подарки на елку. Хотя уже тогда мне показалось подозрительным, как можно столько всего купить за пять центов. Но, кажется, кто-то им подарил. Я даже собиралась сходить в школу, выяснить, правда ли это. Раньше мой сын никогда меня не обманывал, я и на этот раз ему поверила. Но с тех пор, как в классе началась эта торговля, его просто не узнать! Раз попросил деньги на карандаш, а купил какие-то мелки. Потом сказал, у него потерялась ручка, я дала ему два цента, но ручка нашлась. «Значит, ты не купил ручку?» — спрашиваю. «Так ведь она нашлась!» — ответил он. «А где же деньги?» — «Они мне были нужны», — говорит он. Скажите: на что ребенку деньги?

И миссис Гамильтон заплакала.

— Я пожалела его и ничего не сказала отцу, не то бы он шкуру с него спустил. Я убеждена: он не виноват, его дружки-приятели подбивают вроде вот этого кавалера… — и показывает на Джека. — Послала я его как-то за керосином, он вернулся и говорит: керосин подорожал. Я очень удивилась, но мне в голову не могло прийти ничего плохого… — И она опять заплакала.

Директор успокаивает ее, а Джек стоит ни жив ни мертв.

— А вчера тайком взял у меня пять центов. И когда я приперла его к стенке, во всем сознался. Но теперь я не знаю, верить ему или нет. Ох, как это горько матери!.. Мы не за тем посылаем детей в школу, чтобы их воровать учили, — заключила миссис Гамильтон и сквозь слезы прокричала — Таким, как Фултон, место в исправительном заведении! Его надо изолировать от наших неиспорченных детей, иначе они возьмут с него пример. Таких учеников надо гнать из школы!

Директор хотел о чем-то спросить Джека, но она не дала ему слова сказать.

— Вы еще разговариваете с ним! — возмутилась она. — Он все равно отопрется. Мне эти штучки известны. Я не позволю своему сыну гулять во дворе! Вы не знаете, какие испорченные дети… Ох уж эти дружки!..

— Простите, но я тоже немного знаю детей, — заметил директор.

— Но я мать…

— А я воспитатель…

— Ну и что? Хорошо вам сидеть в кабинете, а я, когда сын болел, пять ночей не спала, не пила, не ела. И вот награда… Ох, как это горько матери! И все из-за друзей-приятелей!..

Наконец директору все-таки удалось спросить у Джека:

— Ты продавал марки?

— Нет, — ответил Джек.

— Ну, что я говорила? Я заранее знала, что он скажет. Посмотрите на него: невинная овечка, да и только! — И опять за свое — Выгнать! Перевести в исправительную школу!

Директору, видно, это надоело, и он отправил Джека в класс. Что было потом, Джек не знал. Слышал только из коридора голос миссис Гамильтон, потом — школьного сторожа.

На перемене только и разговоров было что об этом, но толком никто ничего не знал.

Сначала называли Джека и Гамильтона, потом Чарли и Джека, потом Бетти и Сандерса, упоминали о коньках, марках и кооперативе.

Больше всего Джек боялся, как бы в эту грязную историю не впутали Нелли.

Ребята подходили к Джеку и спрашивали:

— Ну, что там было? Зачем тебя вызывали к директору? Чего надо матери Гамильтона?

Кто-то даже сказал, будто миссис Гамильтон то ли ударила сторожа, то ли порывалась ударить.

И так всю перемену. Среди девочек, пожалуй, только Доррис догадывалась, в чем дело, а среди мальчиков — Лим. Чарли делал вид, будто его это не касается. Бетти плакала.

А Джек ломал голову, как ему быть. «Коньки мы покупали с учительницей, но стоит ли говорить об этом директору? Вдруг учительница рассердится? Что марки продавал Чарли, всем известно, но поверит ли директор и признается ли сам Чарли?»

И самое главное: вызовут ли маму в школу?

Фил сохранял спокойствие.

— Вот увидишь, ничего тебе не будет, — сказал он Джеку. — Ведь ты ни в чем не виноват.

Потом Фил о чем-то долго говорил с Лимом. И Лим высказал вслух, что он думает о Чарли.

Адамс притворился, будто у него разболелась голова.

Только ребята успокоились и начался урок рисования, как в класс вошла их учительница и сказала:

— Фултон, возьми счета и расписки и иди в канцелярию.

Вот когда Джек убедился, что портфель — очень полезная вещь. Взял его из шкафа, а в нем — все документы, и ничего не надо второпях искать.

В канцелярии первым давал показания сторож.

— Господин директор, Джек Фултон — хороший мальчик. А вот Чарли Рек из их класса, тот любит озоровать.

Директор распорядился позвать Чарли и стал просматривать счета. Оказалось, Гамильтон только два раза брал коньки, причем один раз заплатил, а другой — нет. И за все время купил в кооперативе одну тетрадь, три перышка и поздравительную открытку. А вот что он покупал перед праздником, установить трудно, так как Кларисса тогда обиделась и перестала записывать.

Вошел Чарли.

Марки? Да, он собирает марки и меняется с ребятами. Но так делают во всех школах. А альбом он больше не принесет, даже если его попросят. Продавал ли он что-нибудь Гамильтону, не помнит, но, кажется, нет.

Врет бессовестно и даже не краснеет! И еще директору в глаза смотрит.

На этом дело не кончилось. Директор просил Джека оставить у него до завтрашнего дня счета. А их с Чарли отослал в класс и вызвал Гамильтона. Тот пробыл в канцелярии до самого звонка и вернулся в класс зареванный.

На другой день к директору вызвали Чарли, Адамса и Бетти. Чарли отправили домой за матерью. Через два дня в школу вызвали и миссис Сандерс.

Столкнувшись с Джеком в коридоре, директор приветливо поздоровался с ним, а через три дня вернул портфель.

— Все в порядке, мой мальчик, — сказал он. — Ты пострадал незаслуженно, но у меня, как видишь, жизнь тоже нелегкая. Маму Гамильтона можно понять: для нее было страшным ударом узнать, что сын ее связался с нехорошей компанией. Занимайся спокойно кооперативом, но не делай ничего, не посоветовавшись с учительницей или со мной.

— Ну как? Что говорил директор? — посыпались вопросы со всех сторон, и теперь Джеку отвечать было приятно.

Ребята обрадовались. Они испугались, как бы не прикрыли кооператив: ведь к нему уже привыкли. И потом, это значило бы опозориться перед всей школой.

Джек и Сандерс, как известно, жили в одном подъезде. И Джек боялся, как бы обо всем не узнала мама. Хватит того, что он натерпелся, зачем еще и ее огорчать! Но Сандерс держал язык за зубами, наверно из опасения, как бы не выплыла история с кольцом.

Все осталось по-прежнему. Джек, как и раньше, занимался библиотекой и кооперативом. Нелли ему помогала. Только теперь документы у него были еще в большем порядке. Казалось, чего же еще желать? Но не таков Джек, чтобы останавливаться на достигнутом. И он решил опять сделать товарищам сюрприз, даже два: всем вместе сфотографироваться и сходить в цирк.

Насчет фотографирования его надоумила миссис Пеннелл. Она передала с Вилли, чтобы Джек зашел к ней по очень важному делу. И когда он пришел, сказала: каждому приятно было бы иметь фотографию класса и она берется им помочь.

Опять бедному Джеку пришлось бегать по городу, узнавать цены. Потому как фотографии бывают разные: дорогие и дешевые. И опять с помощью мистера Тэфта заниматься калькуляцией, чтобы хорошее фото обошлось подешевле. В результате подсчетов оказалось: если фотографироваться согласятся все, одна карточка большого размера стоить будет четыре цента, поменьше — три. И тогда тем, у кого нет денег, удастся выделить пять фотографий бесплатно.

Ребята принарядились и отправились с учительницей к фотографу. А миссис Гамильтон принесла еще шесть центов для тех, кто не может заплатить сам.

— На хорошее дело не жалко денег! — сказала она.

В фотографии учительницу посадили посередине, а ребята расположились вокруг кто на полу, кто на скамейке, а кто стоял в заднем ряду. Учительница хотела, чтобы с одной стороны рядом с ней сидел Джек, а с другой — Нелли. Но они смутились и встали подальше друг от друга.

Фотограф снимал два раза, чтобы из двух пластинок выбрать ту, которая лучше.

Директор фотографирование одобрил, но, когда Джек заикнулся о цирке, сказал:

— Беспокойный ты человек! Ладно, идите в цирк, но смотри не останься из-за своих затей на второй год.

Мысль о цирке принадлежала Филу.

В цирке показывали львов, тигров, пантер и других диких зверей.

На афишах была изображена большая клетка, в ней — лев, прыгающий через обруч, который держала женщина в брюках.

— Джек, дружище, возьмись-ка за это дело и устрой, чтобы нам продали билеты подешевле, — говорил Фил. — Разве можно сравнить цирк с кино! В цирке настоящие живые звери и отважная укротительница, а в кино хоть и интересно, но на экране всего-навсего картинки. Ведь вот как здорово получилось с фотографией! Подсчитай финансы и отпусти деньги, только не тяни: через две недели — новая программа.

Но Джек не соглашался.

— Директор и так обозвал меня беспокойным человеком. Да и родители будут ворчать: им только что пришлось потратиться на фотографии. И потом, мне некогда. Если хотите, займитесь этим сами.

Гарри был в цирке и рассказывал: там все точь-в-точь как на афише. Молодая женщина в черном вошла в клетку, где сидел лев. Он страшно зарычал и не хотел прыгать сквозь обруч. Тогда она ударила его хлыстом, а он разинул пасть — вот-вот кинется на нее и растерзает. Тогда она произнесла какое-то слово — и к клетке подскочили служители в красных фраках с железными палками. Лев повиновался, перепрыгнул сквозь обруч, потом забился в угол — и ну рычать и лапищей взмахивать. Страшно! Того гляди, растерзает. А потом стал грызть металлические прутья.

Рассказ Гарри так подействовал на Фила, что он даже чмокнул Джека и воскликнул:

— Джек, дружище, финансируй это дело!

Ребята обступили Джека и загалдели:

— Отпусти деньги на цирк!

— Даешь цирк!

Если уж Гарри говорит, что пошел бы еще, значит, и в самом деле стоит пойти.

Итак, решено: в воскресенье Джек с Филом отправятся в цирк на разведку. Посмотрят места, что и как, и, если удастся, переговорят.

На этот раз у Джека не оказалось помощников. Мистер Тэфт сразу сказал, что ничего в этом не смыслит. С фотографией помогла мама Пеннелла. Теперь приходилось действовать самостоятельно. А он не знал даже, как к этому подступиться.

А Фил не отставал от него. «Ты, — говорит, — просто обязан это сделать».

И Джеку стало казаться, будто повести третий класс в цирк — его долг.

Подходят они в воскресенье к цирку — и видят: полицейские прогоняют от входа таких, как они, мальчишек. А к зданию один за другим подкатывают автомобили.

— Ничего у нас не выйдет, — сказал Джек.

— А ты попробуй, чего тебе стоит? — не унимался Фил.

Джек уже не новичок в делах. Он помнит, как было страшно в первый раз входить к мистеру Тэфту, к переплетчику или на оптовый склад игрушек. Теперь уже не то. На фабрике тетрадей, к примеру, он чувствовал себя как дома или в школе. Явился туда и говорит: «Я ученик третьего класса и по поручению товарищей заведую кооперативом».

В деловом мире это называется устанавливать контакт.

И Джек вступил в контакт с цирковым служителем. «Третий класс, — сказал он, — хочет пойти в цирк. Нас сорок человек. И на билеты для всех не хватает денег».

— Постой тут, — сказал служитель. — А это кто? — спросил он, указывая на Фила.

— Он со мной.

— Ну, подождите.

Эти слова вселили в них надежду. Но тут вышел другой служитель и стал их прогонять.

— Пошли вон! Тут стоять воспрещается! — кричал он.

— Нам тот господин разрешил, — робко сказали они.

— Какой еще «господин»?! Что он вам разрешил?

— Разрешил подождать.

— Один говорит одно, другой — другое, — брякнул некстати Фил и чуть не схлопотал по уху.

Но тут внимание служителя привлекли господа в роскошных шубах, потом мальчишка, который пытался проскочить без билета, а потом его позвали в цирк.

Тут заиграла музыка.

— Чувствуешь, запах какой? — спросил Фил.

— А что?

— Конюшней пахнет, лошадьми. В цирке все лошади арабские: тонконогие, с длинными шеями, а умные — страсть до чего!

Тут вернулся первый служитель и провел их к кассиру. Джек раскрыл портфель: хотел показать кооперативные документы, но кассир сказал, что ему некогда.

— Пусть школа обратится с письмом к директору цирка, — сказал он. — И лучше, чтобы пришел кто-нибудь из взрослых. Да, представления бывают дневные и вечерние.

— А сколько стоит билет?

— Самый дешевый — десять центов.

Как раз столько заплатил Гарри.

— Ну вот, с кассиром мы поговорили.

— Теперь надо написать письмо.

— Давай сами сочиним, — предложил Фил. — Моррис нарисует клетку со львами, Нелли аккуратно перепишет, и все ребята подпишутся. Кровь из носу, но на представление надо попасть! Ты знаешь, где живет Моррис?

По дороге к Моррису они купили лист бумаги. Моррис внимательно изучил афишу и сказал, что попробует ее перерисовать и завтра принесет в школу.

Потом зашли к Гарри и попросили написать письмо.

Оно получилось так:

«Глубокоуважаемый господин директор!

Я был в цирке, и мне очень понравилось представление с дикими зверями. Когда я рассказал об этом в классе, всем тоже захотелось увидеть диких зверей», — написал он, а что писать дальше, не знал.

Они долго думали, наконец Джек придумал:

«Очень просим Вас, продайте нам билеты не по десять центов, а дешевле. У нас есть один доллар тридцать пять центов, отложенные на покупку футбольного мяча. И еще наш кооператив может предложить в уплату за билеты пару коньков. Наверняка они в цирке пригодятся».

Они поручили Гарри отредактировать письмо и завтра принести в школу.

В понедельник на первом уроке дисциплина была образцовая. В перемену все подписали петицию — так называется коллективное письмо с просьбой о помощи. Джек дал прочесть петицию учительнице, а она отнесла ее директору. И он сказал, что позвонит в цирк, когда у него будет время.

Почему взрослые вечно заняты и для важных дел у них никогда нет времени?

Все висело на волоске. Прошла целая неделя, прежде чем директор вернул письмо. А когда Джек и Гарри явились в цирк, тамошнего директора не оказалось на месте. На другой день им заявили: письмо должно быть от директора школы. Так была потеряна еще одна неделя. Между тем афиши гласили: «Последняя неделя!» Потом: «Еще только два дня!» И когда они уже окончательно потеряли надежду, в класс, как бомба, влетел Фил.

— Ввиду большого наплыва зрителей представления продлятся еще неделю — так написано на афишах! — прокричал он. — Кто не успеет, пускай пеняет на себя!

И они все-таки успели.

Родители, правда, были не в восторге от новой траты. Но Фил сочинил воззвание к ним, в котором были такие слова: «На масленице все веселятся, а чем дети хуже других! Они ведь надежда нации». Это убедило родителей, и они дали деньги.

И вот в самую последнюю неделю третий класс попал в цирк.

Программа представления была следующая:

1. Акробаты.

2. Арик — дрессированный жеребец арабских кровей.

3. Бим-Бом.

4. Шестерка лошадей: скачки с препятствиями, вольтижировка.

5. Индеец-ковбой Билли Дженкинс и мисс Богара: бросание лассо, индейские танцы, стрельба в цель.

И еще много чего, а под конец: дикие звери.

Если бы никакого представления вообще не было, все равно стоило побывать в цирке, увидеть посыпанную песком арену, поднимающиеся ярусами ряды кресел для публики, картины из жизни дикарей на стенах. А свет какой яркий! И пони с надписью: «Антракт пятнадцать минут». И потешный дрессированный ослик. И Бим-Бом. Одно — смешно, другое— грустно, третье — страшно. Удивительно, как они проделывают все эти трюки и не разбиваются!

Даже девочки, которые не первый раз были в цирке, пришли в восторг. Джеку представление тоже очень понравилось.

Только он никак не мог согласиться с тем, что укротительница — самая красивая и отважная женщина на свете и другой такой от сотворения мира не было.

— Но ведь звери дрессированные, — говорил он.

— А ты попробуй сунься к ним! — горячился Фил.

Нашлись смельчаки, которые уверяли, что не побоялись бы войти в клетку. Конец спорам положила Кларисса.

— Все мальчишки хвастуны и трусы, — изрекла она.

Кто-то с видом знатока заметил, что тигры, мол, страшней львов: они сразу кидаются на человека, а лев сначала рычит.

Но положить голову в пасть льву! Нет, это просто уму непостижимо!

Джек в это время думал о чем-то другом и просто так, чтобы что-то сказать, заметил:

— Может, это все понарошку?

— Что «понарошку»?

— Ну, лев!

— Ах ты, калькуляция! — рассердившись, сказал Фил.

Наступило тягостное молчание.

Джек пожалел, что, не подумав, сморозил глупость, а Фил — что обозвал его «калькуляцией». И теперь, чего доброго, ребята станут его так дразнить.

По дороге из цирка у Джека испортилось настроение: его одолевали невеселые мысли.

«Солнышко пригревает, — думал он, — и скоро ребята захотят играть в футбол, а в кооперативной кассе — ни гроша. Жалко, не отложил доллар, когда водились деньги. Надо сегодня сосчитать, кто сколько должен. Если месяц ничего не покупать, можно скопить хотя бы на один мяч. Вот бы прод ать кому-нибудь коньки! И зачем я купил три пары? Коньки нужны месяц, самое большее — два. И пользоваться ими может один, а в футбол играет много народа».

Вот о чем думал Джек, когда его толкнул в бок Хэнсон:

— Фил спрашивает: ты не сердишься на него?

— За что?

— Ну, что он обозвал тебя?

— Как?

— Калькуляцией.

— Нет, не сержусь, — искренне сказал Джек.

Фил подошел к нему только на другой день после второго урока: стыдно было, что обидел друга.

Наступила весна. И Джек сделал то, что задумал: у третьего класса есть два футбольных мяча. И все благодаря меморандуму.

Меморандум и петиция — вещи разные. Петиция — такое письмо, в котором о чем-то просят. Название мудреное, но означает то же самое, что просьба. А меморандум — это изложение взглядов на какой-то вопрос, но написанное так, что нельзя не согласиться. Может, определение и не совсем точное, но так понимал это слово Джек.

Вообще-то Джек не любитель писать, но другого выхода не было. На это у него ушла целая неделя, потом Нелли переписала, а уж потом Джек отдал меморандум директору, чтобы тот прочел на родительском собрании.

Перед тем как сочинить меморандум, Джек много недель думал. А думал он вот над чем.

Детям нужны деньги не меньше, чем взрослым.

На покупку тетрадей, карандашей, перьев, резинок родители дают деньги. Одни — охотно, другие сердятся. Но если нужно что-то кроме школьных принадлежностей, часто приходится очень долго ждать подходящего момента, или, как говорят деловые люди, благоприятной конъюнктуры.

Отец Тодда, к примеру, охотней дает деньги, когда напьется, а отец Джилла — наоборот. И во время запоев у Джилла то тетрадки нет, то даже перышка, а купить не на что. И учительнице приходится отсылать его домой. В начале прошлого года у него целый месяц не было учебников.

Будь в кооперативе деньги на покупку гвоздей, пилы, молотка, клещей и досок, может, Адамс вместо того, чтобы заниматься разными темными махинациями, смастерил бы санки. Ведь сделал же он санки, даже с железными полозьями, и возил во дворе малышей, причем бесплатно.

Но Джек не мог купить плотницкий инструмент, потому что деньги предназначались на коньки.

И Адамс на него обиделся.

— Моррису подарил краски, вот он и рисует, — сказал он. — Я тоже хочу приносить пользу, а вы не даете!

А тут еще Гарри пристал с золотыми рыбками, да чтобы в аквариуме водоросли были, тритоны и улитки. Но из этого тоже ничего не вышло: на финансирование проекта не хватило денег. Большинство высказались за покупку коньков. Но Гарри не был в претензии. Он понимал: Джеку тоже хочется аквариум, но бюджет не позволяет. Они даже в зоомагазин ходили и подумывали, не купить ли дрозда или щегла. Сидел бы в клетке и пел.

Джек помнил и про санки, и про аквариум с рыбками, и про птиц. «В будущем году устроим в классе живой уголок», — решил он.

В зоомагазине не только птицы и рыбки продаются, но и раковины, морские звезды, окаменелости.

Гарри понял, что у Джека нет денег, а Адамс разозлился на него.

— Санки лучше коньков: сел и покатил — и учиться не надо, — говорил он. — А тебе несколько досок жалко купить?

Джеку не жалко, просто денег нет.

— Конечно, Барнэм — твой дружок, вот ты и подарил ему губную гармошку! — попрекали Джека Адамс и Чарли. — А кому от этого польза?

Вранье! Никакой он ему не друг. Просто большая гармоника была одна, и дали ее Барнэму, чтобы девочки могли танцевать под музыку. Кто же знал, что он не выполнит своего обещания? А когда ему напомнили об этом, он обиделся и даже хотел вернуть гармонику, но она заржавела и никуда уже не годилась.

Девочки были возмущены. Лим чуть не побил его. И из всего класса только один Фил вступился за Барнэма.

— Это артистическая натура! А подлинные артисты вечно вое портят, и уши у них грязные. Я знаю — у меня дядя такой!

Из-за истории с Барнэмом Джек побоялся еще раз рисковать и отказал Адамсу.

И все оттого, что детям не дают денег. Одному хочется играть, но нет инструмента. Барнэм и на мандолине умеет играть. У Морриса не было красок, и он не мог рисовать. У бедняги Фила из-за недостатка средств фокусы не получались. Даже Гарри и тот не в состоянии купить сачок и ботанизирку.

А если и перепадет несколько центов, дети покупают конфеты или яблоко — все равно ни на что другое не хватит. Уж лучше так потратить, чем потерять.

Кому, как не Джеку, знать это! Но что он может сделать? И собственное бессилие огорчает, не дает покоя.

Гастон хочет сделать змея, как это показано в книге. Джеймс уверяет, что смастерил бы электрические часы, будь у него нужные детали. Хансон купил в кооперативе два листа пехоты и один — кавалерии (есть такие для вырезания), а на артиллерию не хватило денег. Он и так задолжал кооперативу один цент. А без артиллерии что за армия? Форд мечтает об искусственных усах. У них в доме длинный коридор, и они играют в разбойников. А ему даже жалкие усы не по карману, а что уж говорить о масках индейцев и разных там злодеев, которых в магазине навалом.

Как Джек ни старался, чаше всего приходилось отказывать товарищам.

Правда, одно дело ему все-таки удалось финансировать. Это когда Элла и Фанни от имени девочек попросили ежедневно покупать булку нищему старику, который просит милостыню на углу около школы. Дряхлый, седой, он переминается с ноги на ногу, чтобы не замерзнуть. Наверно, совсем одинокий и голодный. Но просить, как другие нищие, стесняется и только молча протягивает руку.

Тяжело побираться на старости лет.

Сначала Фанни отдавала ему свой завтрак. Но у нее вообще часто болела голова, а когда она бывала голодная, болела еще сильней. Элла, ее подруга, сказала ей об этом, но Фанни рассердилась.

— Не твое дело!

— Нет, мое! Пусть Пеннелл отдает свой завтрак!

— Может, ты мне запретишь?

— А вот и запрещу! Пожалуюсь твоей маме или учительнице. Какое она имеет право сердиться, если у тебя голова болит.

Как-то, а это было в тот день, когда Фанни отдала нищему свой завтрак, учительница вызвала ее на четвертом уроке к доске, и Фанни не смогла ответить. Учительница рассердилась и сказала, что она невнимательно слушает, и назвала ее спящей красавицей. Аллан потом целую неделю не давал ей проходу: дразнил спящей красавицей.

И Фанни поссорилась с Эллой.

— Откуда ты взяла, что у меня голова болит? — спрашивает Фанни.

Элла:

— Ты сама сказала.

Фанни:

— Больше никогда тебе ничего не скажу!

Элла:

— Как хочешь! А завтрак больше отдавать не будешь!

Фанни:

— Ты, что ли, не позволишь? И вообще я не люблю, когда посторонние вмешиваются в мои дела.

Элла:

— Если я для тебя «посторонняя», мы можем больше не разговаривать.

Все знают: и часа не пройдет, как они помирятся. Только если не любишь, можно хоть год не разговаривать. А тут и повод для ссоры пустячный. Но Фил подлил масла в огонь — стукнул их лбами и говорит:

— Поцелуйтесь, девочки!

Старика-нищего знают все в классе.

— Покупать ему хлеб! — требовали одни.

— Нет, белую булку: ему жевать нечем, — говорили другие.

И Джек согласился. Нельзя же допустить, чтобы у Фанни каждый день болела голова. Тем более, она не ябеда, правда, командовать любит, но это не беда, зато учится хорошо и, если попросишь, всегда объяснит не хуже Гарри.

Так у них появился постоянный расход. И мистер Тэфт сказал: кооператив должен выделять средства на благотворительные цели.

Словом, дел у Джека выше головы и писать меморандум некогда и к тому же нелегко. На это ушла целая неделя. Он писал, зачеркивал, переписывал, опять зачеркивал. То не нравилось ему начало, то конец. А то вспомнит что-то, вставит — и опять переписывай.

Между тем весна на носу, а футбольных мячей нет.

Так и так, пишет Джек. Футбольный мяч стоит столько-то. Раз в неделю матч будет за городом, значит, понадобятся деньги на трамвай.

Но кооператив экономит родителям деньги. Во-первых, цены ниже, чем в магазинах; во-вторых, у каждого промокашка есть, а значит, мазни меньше и книги обернуты и не так пачкаются. И страниц из тетрадей теперь не вырывают: в кооперативе продается бумага.

Из библиотеки двести сорок шесть раз брали книги. Стало быть, вместо того, чтобы бездельничать и хулиганить, ребята читают, а раз так, значит, не портят вещей, посуду не бьют, и обувь целей. И рождественские елки нарядные были, а обошлось это дешево.

А новогодние поздравления! А самодельные клетки для птиц! А сделанные на уроках труда рамки для фотографий, которые украшают теперь стены каждого дома! Разве все это не в счет?

Деньги нужны детям не меньше, чем взрослым. Недостаточно есть, спать и учиться. В жизни много такого, без чего трудно обойтись. Хотя бы комнатные цветы. Джек уже узнавал насчет семян. Ему обещал в этом помочь дядя Дика. Цветочные горшки, если их купить сейчас, обошлись бы дешевле.

И вообще кооператив на грани банкротства.

Джек хотел заказать для кооператива печать. Такая есть в седьмом классе, но из-за бюджетного дефицита пришлось сократить административные расходы и обходиться без печати.

Цены в кооперативе низкие, потому и доходы небольшие. И потом, они купили три пары коньков, и трата эта окупится только будущей зимой. Перьев на этот год хватит — целых три коробки осталось. А вот тетради в клетку придется прикупить.

И просят они не о подачке, а о займе.

По настоянию Дика Джек вскользь упомянул и о велосипеде.

Он написал так: «Понятно, все сразу иметь нельзя. Поэтому мы не просим велосипед или мандолину. Но без двух футбольных мячей летом обойтись трудно».

Теперь, когда выпадала свободная минута, Джек шел не во двор и не на соседние улицы, а направлялся в центр, где дома выше и красивей, роскошней магазины, а о витринах и говорить нечего.

И каждый раз узнавал что-то новое.

Однажды внимание его привлекла большая вывеска с надписью: «Банк». На другом доме он прочел: «Налоговая инспекция», еще на одном: «Нотариальная контора». Джек записывал незнакомые слова, заходил к мистеру Тэфту, и тот объяснял, что они значат.

— Банк ссужает деньгами, — сказал мистер Тэфт и раскрыл телефонную книгу. — Вот смотри! Есть торговый банк. Понадобились торговцу деньги — он идет в банк и берет ссуду. В промышленном банке берут взаймы фабриканты. Представь себе такой случай: рабочим надо платить жалованье, а товар не продан, значит, и денег нет. Тогда банк дает фабриканту взаймы. А что делать фермеру, если не на что семена купить? Не посеешь вовремя — урожай не соберешь. Тогда он обращается в сельскохозяйственный банк. Или строит кто-то дом, подвел под крышу, а деньги кончились. И жить в нем нельзя, и от непогоды он приходит в негодность, и люди мыкаются без жилья. Вот тут-то и выручает его строительный банк. Или задумал ремесленник открыть собственную мастерскую — и тоже обращается в банк.

Ладно, с этим разобрались.

— Что такое нотариальная контора, спрашиваешь? Видишь ли, есть люди честные и нечестные.

Продаст кто-нибудь дом, магазин или возьмет деньги в долг, а потом говорит: неправда, ничего я не продавал, никаких денег не брал. Или скажет: «Я забыл!»

— Так очень часто бывает, — заметил Джек.

— Вот видишь! Для того, чтобы этого не было, и существуют нотариусы. Они записывают каждую сделку в особую книгу — реестр. И тот, кто расписался в ней, уже не отопрется, не скажет, что забыл или знать ничего не знает.

— Это хорошо придумано, — сказал Джек. — Будь у нас такой реестр, может, и не было бы той истории с Чарли. Ребята вообще часто мошенничают.

После истории с Чарли учительница запретила всякую торговлю и мену. Но без этого не проживешь, и в классе процветала подпольная торговля. И от нелегальных сделок страдали те, у кого нет опыта по части коммерции.

В будущем году Джек решил основать банк и завести реестр, как в нотариальной конторе. Торговлю в кредит отменить: у кого нет денег, пусть берет в банке ссуду.

Мистер Тэфт посоветовал назвать это не банком, а кассой взаимопомощи. Не то, говорит, над вами смеяться будут.

Джек хотел не откладывая заняться банковским делом, но в пасхальные каникулы загорелся другой идеей: купить велосипед, а может, даже два.

Раньше, бывало, скажет Джек: давайте купим то-то и то-то, а ребята в ответ:

— Ты что, спятил? Знаешь, сколько это стоит? Откуда деньги взять? — и так далее и тому подобное.

Теперь они так уверовали в коммерческие способности Джека, что, скажи он: «Давайте купим автомобиль», никто не удивится.

Теперь они преувеличивали его возможности.

На родительском собрании директор прочел меморандум и поддержал Джека.

— Меморандум Джека Фултона многому меня научил, — сказал он. — В пятом классе я задал сочинение на тему «Что мне нужно, но я не могу купить из-за нехватки денег». Из сорока учеников только шестеро ответили, что все необходимое им покупают родители. Остальным много чего хотелось бы иметь. Может, в деревне, где нет магазинов и витрин, у детей потребности меньше. В городе же много соблазнов, оттого и желаний много.

Без футбольных мячей мальчишкам трудно обойтись. А есть такие, у которых даже и простого мяча нет. И перочинный ножик — вещь нужная. В третьем классе благодаря кооперативу они есть почти у половины учеников. И мелки, и картон тоже. Преподавательница рисования и труда очень довольна.

Обучение в городской школе бесплатное, — продолжал директор, — поэтому родители не должны отказывать детям в том, чем школа не может их обеспечить. В будущем году я намерен купить волшебный фонарь и показывать картинки. В мае будем устраивать загородные экскурсии. Это тоже потребует лишних расходов. Но купить футбольные мячи все равно надо.

В этой связи директор упомянул историю с Чарли и сказал:

— Одно дело кооператив, а другое — мошенничество.

Конечно, Джек не знал, что дословно сказал директор, но кое-что он узнал от отца, который был на собрании, кое-*гго — от учительницы и еще — от сторожа.

Но главное: вопрос о мячах решен положительно. И после их покупки осталось еще пять долларов двадцать центов на велосипед.

А туг в газете как раз напечатали объявление что продается подержанный велосипед.

Дик отвел Джека на велодром, где выдают на прокат велосипеды. Там Джек узнал: велосипеды бывают для начинающих и гоночные с узкими ободами.

Потом Джек в сопровождении Фила, Лима и Гарри отправился» на рынок. Там тоже продают велосипеды. Но он не забыл историю с самописками и боялся, как бы его опять не надули. Бывает, покроют лаком старый велосипед и продают, как новый. А потом то цепь соскакивает, то спицы ломаются, то летит педаль. В результате ремонт обходится дороже самого велосипеда.

Пока же ясно одно: для начинающих велосипед должен быть прежде всего прочным.

Джек очень боялся, как бы его не обманули. Он уже два раза заходил в магазин: один раз со старшим братом Дика, другой — с дядей Стэнли. Да, без старших тут не обойтись. Причем надо, чтобы они еще и в велосипедах разбирались.

— Если покупка дорогая и ответственная и сами взрослые в этом мало смыслят, они тоже не обходятся без помощников или, как их еще называют, экспертов, — сказал мистер Тэфт и продолжал — Кто-то, к примеру, надумал приобрести дом. Тогда он приглашает архитектора, чтобы тот сказал, стоит ли он тех денег, которые за него запрашивают.

Взрослые тоже не могут все знать и во всем одинаково хорошо разбираться.

Джек нашел магазин, в котором велосипеды продавались в рассрочку. Это значит: платишь, сколько есть, а остальное — в два-три приема потом.

Ребятам горя мало: они играют в футбол, а у Джека, как говорится, хлопот полон рот. И каждый еще со своим советом лезет — им бы только поскорей оседлать велосипед, — а Джека это выводит из себя. Он даже хотел отложить покупку велосипеда до будущего года, потому что и с футболом возни хватает. То мяч чини, то ворота.

Хорошо, Лим сказал: не приставайте к Джеку, если хотите, чтобы у нас был велосипед. Он не может разорваться на части. И теперь Лим сам выдает мячи, получает деньги, записывает поступления, когда надо, в починку отдает или просит старшего брата зашить покрышку. Джек субсидирует, а в остальном пусть поступают, как хотят. Лима выбрали за справедливость и потому, что он лучший вратарь. Кроме того, у него есть часы.

Но и Лим не без недостатков: уж слишком много он говорит и ссорится по пустякам. И часы у него с изъяном: ходят, когда он стоит на месте, а когда двигается, останавливаются. Правда, Лим говорит: это вранье и выдумка Чарли, который злится, что не у него одного часы есть. Во всяком случае, теперь ребята строго следят, чтобы партия длилась столько, сколько положено. И чтобы аккуратно платили деньги. Иначе не видать им велосипеда.

Наконец, когда эксперты, оценив преимущества разных марок, установили, какой велосипед покупать, Джек, прихватив портфель с документами, отправился в магазин.

— Велосипед покупаю не лично я, а кооператив, — сказал Джек владельцу магазина. — Сейчас мы можем внести шесть долларов восемьдесят центов, остальное — по мере поступления денег за игру в футбол и обучение езде на велосипеде. У нас кооператив солидный и разными махинациями не занимается. Вот счета фирм, с которыми мы ведем дела, а вот протоколы ревизионной комиссии. — (Ревизионная комиссия еще раз проверяла документы и нашла, что они в полном порядке).

Владелец магазина, толстяк мистер Фей, внимательно просмотрел счета, не пропустив ни одной бумажки.

— Кто у вас ведет торговые книги? — спросил он. — Ты?

— Нет, Нелли.

— Почему на этой квитанции нет числа? Квитанция без даты недействительна. А вот тут четыре цента перечеркнуты. В торговых книгах не должно быть никаких помарок. А где три перышка и три поздравительных открытки? Счета за праздничную торговлю не доведены до конца. А два перочинных ножа, которые значатся здесь, есть в наличии? Почему три строчки написаны другим почерком?

Джек отвечал, как на экзамене или у доски:

— Это я забыл.

— А тут Нелли ошиблась.

— Это из-за Клариссы.

— Я не знал, что так нельзя.

— Одна открытка порвалась.

Интересно! Можно подумать, мистер Фей все время был с Джеком в школе. Просмотрел счета — и все знает.

Знает даже, что с чернильницами-непроливашками и самописками вышла осечка, что коньки два раза отдавали точить и никто не хотел покупать черную глянцевую бумагу, а деревянные волчки Джек вложил в подарочные пакеты в последнюю минуту. Даже то, что в конце января кто-то восстановил ребят против Джека.

Вот что значит торговые книги!

— Послушай, мистер Фултон, — сказал лавочник, — давай шесть долларов восемьдесят центов и забирай велосипед. Плата в рассрочку: каждую субботу— один доллар. Внесешь в четвертую субботу оставшиеся двадцать центов — получишь второй велосипед для тех, кто научился ездить. Последний взнос можешь сделать с двухдневным опозданием не в субботу, а в понедельник. Три раза обязуюсь делать мелкий ремонт. Советую взять не этот велосипед, который ты только что осматривал, а вон тот. Не важно, что он не так блестит. Впрочем, дело твоё. Вот контракт. Пусть директор школы напишет: «Читал» — и поставит свою подпись. Этого достаточно.

Джек поблагодарил мистера Фея, положил контракт в портфель и вышел из магазина. Он был в растерянности: какой велосипед предпочесть? То ли на дядю Стэнли положиться, то ли на совет мистера Фея? И прилично ли еще раз прийти с братом Дика и еще раз осмотреть велосипеды?

Идет Джек и размышляет, а навстречу — ребята. Веселые. «Искра» забила три гола «Факелу».

— Жалко, тебя не было, — сказал Лим.

— Когда у человека есть обязанности, ему не до игры в футбол, — ответил Джек.

Все складывалось как нельзя лучше.

Джек взял велосипед, который советовал мистер Фей. Чинить его пришлось только один раз. Пятеро ребят научились самостоятельно садиться и кататься, а один — даже без рук. Четверо же еще не умеют сами садиться.

Эх, поехать бы за город!

Джек вносил плату в срок: в первую субботу — доллар, во вторую — доллар и двадцать центов (для ровного счета), в третью — последний взнос!

И кооператив получил право взять второй велосипед, почти новый, — с гарантией, то есть с заверением, что он не сломается.

Но в первый же день, когда Лим ехал на велосипеде, какой-то пацан из второго класса сунул между спицами палку, в результате одна спица сломалась и немного покривилось колесо. Но, к счастью, «восьмерка» получилась небольшая. И мистер Фей в два счета все исправил.

Итак, двадцатого апреля — первый взнос, двадцать седьмого — второй, четвертого мая — третий, и они — обладатели второго велосипеда.

На второй взнос Джек одолжил пятьдесят центов у отца Сибли и двадцать пять — у миссис Паркинс, а на третий пришлось взять взаймы у Неллиной мамы. Но это не беда. Доход от футбола и двух велосипедов только за май и июнь составит шесть долларов, а от продажи разных мелочей — еще три. В сумме — девять долларов. А еще остается июль и август.

Преисполнившись доверия к кооперативу, мистер Фей разложил платежи на четыре месяца.

Джек не ошибся в расчетах. Калькуляция была совершенно точная.

Но в воскресенье, шестого июня, оба велосипеда украли.

Форд и Тэйлор укатили на велосипедах на целый день за город. День был очень жаркий, они устали и решили вернуться на поезде, а велосипеды сдать в багаж. Так они и сделали. Им выдали квитанцию. Но то ли она потерялась, то ли ее украли — неизвестно. Когда они попытались получить велосипеды без квитанции, им велели прийти на следующий день, так как было много народу. А назавтра приемщик сказал: кажется, велосипеды уже получили двое каких-то парней.

На другой день в комиссариате полиции спросили, почему они не заявили о пропаже сразу же, на вокзале. Пообещали, правда, искать, но безо всякой надежды на успех: ведь в распоряжении похитителей была ночь с воскресенья на понедельник и пол-понедельника. За это время они могли их продать, наконец, перекрасить. Словом, дело дрянь!

Если бы Форд и Тэйлор хотя бы могли знать, как выглядят воры! Но они ведь сами не знали, что потерялась квитанция или ее украли. 11|июмти в сутолоке тоже толком ничего не видел.

Это был страшный удар для класса. Некоторые девочки даже плакали, хотя на велосипедах не сидели: они были мужские.

«Что же теперь делать?» — задавались ребят вопросом.

Силл потребовал, чтобы ему вернули два цента за сегодняшнюю езду. Но ребята накинулись на него: как он смеет приставать со своими двумя центами, когда случилось такое несчастье!

В понедельник они наведались на вокзал и в полицейский участок. Во вторник дважды были в полиции. В среду им сказали, чтобы они больше не приходили: когда будет нужно, их уведомят. И действительно, в пятницу в школу явился полицейский. Он вызвал Форда, Тэйлора и Джека и записал их показания. А в воскресенье Джека вызвали в полицию, показали старый сломанный велосипед и спросили, не их ли.

Как быть?

Мистер Тэфт огорчился так, будто велосипеды украли у него.

— Покажи-ка мне, дружок, счета, — сказал он Джеку. — Не стану скрывать: тебе грозит банкротство. Ты задолжал одиннадцать долларов шестьдесят два цента. Девяносто четыре цента тебе должны. Из одиннадцати долларов шестидесяти двух центов вычтем девяносто четыре: двенадцать минус четыре будет восемь, пятнадцать минус девять будет шесть. Итак, пассив составляет десять долларов шестьдесят восемь центов. Деньги у тебя есть?

— Ни гроша.

— Это плохо. С кредиторами легче поладить, если уплатить хоть часть долга. Вот так-то! У кооператива есть два мяча, три пары коньков, перочинные ножи, тетради, карандаш — все вместе взятое можно оценить примерно в четыре-пять долларов. Так и нужно заявить.

Сказав это, мистер Тэфт взглянул на Джека и испугался: такой он был бледный.

— Бывало, — утешал он его, — воров ловили спустя две недели и два месяца. И когда уже казалось — все кончено, украденные вещи находились. Так, пятнадцать лет назад обокрали одного ювелира в Бостоне. И он тоже обанкротился. А потом часть драгоценностей обнаружили в Лондоне, часть — в Вене, кое-что — в Москве. Десять лет назад ограбили самый большой в мире склад мехов, и через полгода грабителей поймали с поличным. Пожары, кражи — это как стихийное бедствие, и твоей вины тут нет. Недаром ведь придумали страхование.

— А что это такое? — спросил Джек. Он и в несчастье интересовался новыми коммерческими терминами.

— Допустим, ты застраховался на определенную сумму и каждый месяц вносишь страховой взнос. Тогда при пожаре или краже тебе выплачивают сполна всю сумму.

Мистер Тэфт обрадовался, что Джек немного отвлекся, и стал рассказывать разные истории о преступниках и сыщиках.

Джек слушал-слушал и вдруг спрашивает:

— Мистер Тэфт, это правда, что за одну ночь можно, поседеть? Я читал: один капитан поседел во время бури.

И Джек в продолжение недели каждый день смотрелся в зеркало: не появилась ли седина? Пришел бы в школу седой, как тот старичок, которому они покупают булки, и все бы убедились, как тяжело переживает он случившееся.

Поседеть он не поседел, но ему приснился странный сон. Слышит он, Нелли говорил: «Мама, я есть хочу!» А она в ответ: «Мне не на что купить хлеб, Джек обанкротился и не вернул пятьдесят центов. Потом приснилось ему, будто мать мистера Тэфта села в постели и показывает знаками, что хочет кофе, А мистер Тэфт говорит: «Джек Фултон объявил себя банкротом и остался мне должен один доллар тридцать пять центов. У меня нет денег на кофе».

И еще: будто бы к ним домой заявилась миссис Паркинс и жалуется: «В хорошенькое положение поставил меня ваш сынок: я дала ему двадцать пять центов, а он взял да и обанкротился». Мама плачет и говорит: «Я просила его не делать долгов, а он не послушался». Отец протягивает миссис Паркинс деньги. Значит, опять сигару себе не купит. Джеку жалко его, а тут еще Мери заболела. Потом входит мистер Фей и спрашивает: «Где сундучок Джека? Если он не вернет мне семь долларов, я заберу его себе. О, сколько тут всякого добра! И даже один цент есть. А он говорил: нет ни гроша». И мистер Фей взял завернутую в бумажку монетку, которую Джеку дала Нелли.

На самом деле ничего такого не было, просто ему это приснилось. Но он во сне так стонал и плакал, что мама даже разбудила его.

— Что с тобой, Джек? — спросила она. — Уж не болен ли ты?

Тогда он рассказал, что случилось, и родители очень огорчились.

Джек совещался с директором школы и с мистером Феем.

Мистер Фей воспринял известие о банкротстве спокойно.

— Ничего не поделаешь! Из документов следует: дела ты вел честно. И обанкротился не по легкомыслию, а по вине несчастного случая. Такое с каждым может случиться. Никто от этого не застрахован. Если я понесу убыток, знай, мой мальчик, это не первая моя потеря. Каждый бизнесмен должен быть к этому готов. Когда кто-то разорится не по своей вине, долг каждого — помочь ему. Вижу, тебя больше всего удручает, что ты должен Неллиной маме пятьдесят центов. На вот, верни ей.

— Спасибо, мистер Фей, — говорит Джек, а у самого слезы на глазах. — Она отдала мне последний вдовий грош.

— Знаю, знаю. Ты прав. Ей нужно вернуть в первую очередь. Потом созови собрание, и пусть оно уполномочит тебя продать часть кооперативного имущества, чтобы вернуть долг мистеру Тэфту, Сибли, а также маме Паркинса и Пеннелла.

И такой добрый: дал еще пятьдесят центов и велел прийти через неделю.

— Когда кончаются занятия в школе?

— Через десять дней.

— Приходи через неделю, и не расстраивайся. Вот увидишь: все образуется.

И напоследок тоже подтвердил: пропавшие веши иногда находятся спустя месяц и даже позже. И посоветовал время от времени заходить в полицию: мол, не мешает им напоминать.

Джек ушел от него немного успокоенный.

Не так-то легко оказалось уговорить Неллину маму взять пятьдесят центов. В конце концов она согласилась, но с условием: два цента из этих денег он вернет Силлу, а восемь дает на хлеб для старика-нищего.

И хотя Джек как будто успокоился, ученье не шло в голову. Так всегда бывает: когда человек чем-то расстроен, учиться трудно.

После совещания с директором школы Джек повесил объявление о том, что кооператив продаст два футбольных мяча, три пары коньков, а также тетради, карандаши и прочие канцелярские принадлежности.

Первым откликнулся Хортон.

— У нас, — сказал он, — есть два доллара, которые мы можем потратить. Нет, такие футбольные мячи нам не подходят: мы не маленькие. А вот пару коньков, пожалуй, купим.

Хортон важничал и не скрывал, что рад их неудаче.

— Я тебя предупреждал: кооператив — не детская забава.

А сам роется, будто это его шкаф. И что ему не подходит, отбрасывает в сторону.

После пропажи велосипедов Джек ни разу не убирался в шкафу, даже пыль не вытирал.

В последнюю неделю учебного года ребята словно повзрослели. Фил и тот перестал паясничать. И к Джеку все были внимательны и добры. Доррис даже угостила его вишнями. А первые три дня после кражи велосипедов с ним разговаривали шепотом.

О банкротстве кооператива стало известно всей школе, и только один Аллан позволил себе пошутить по этому поводу. И получил по заслугам: его обругали и пристыдили. Другой на его месте сквозь землю бы провалился. Припомнили ему украденную два года назад книгу, историю с Розой и как этой зимой в школьном коридоре отец ударил его по лицу, да так, что стекла задрожали. Другой бы со стыда сгорел, а с него как с гуся вода: сунул руки в карманы и посмеивается. Фил, глядя на него, сплюнул, а Лим так толкнул, что он чуть не полетел вверх тормашками.

В общем, в школе сочувствовали Джеку. И ученики седьмого класса постановили: вернуть Джеку все, что Хортон взял.

Никто, дескать, не поручал Хортону покупать коньки и перочинные ножики. Он целый год ничего не делал, а теперь хочет нажиться за счет младших товарищей. И пусть оставят себе два доллара: в будущем году, когда появятся деньги, вернут.

Джек устроил собрание и не согласился на это.

В торговой книге уже сделана запись, сказал Джек, и исправлять ничего нельзя. Если они настаивают, он возьмет обратно проданные вещи, но тогда пусть выбирают другого председателя.

Но об этом ребята даже слышать не хотели. Старшеклассники принимают теперь в свою футбольную команду хороших игроков из их класса. И несколько книг дали для библиотеки.

Библиотеку Джек не забросил. И ребята брали больше книг, чем раньше, — хотели показать Джеку, что не сердятся на него.

Учительница сказала: благодаря библиотеке ученики стали лучше читать.

На Форда и Тэйлора ребята злились, хотя открыто этого не показывали. Что украли велосипеды, конечно, не их вина. Но почему они темнили, выкручивались, а не признались сразу?

Сначала сказали: не получили велосипеды из-за того, что в багажном отделении было много народу. Потом — что приемщик не выдал без квитанции. А что потеряли ее, утаили. Выходило, виновата железная дорога. Еще в воскресенье надо было уведомить Джека. И уж во всяком случае до начало занятий в понедельник. Учительница наверняка отпустила бы с уроков ради такого дела.

Ведь для поимки преступником важен каждый час, не то что день. И не заподозри Джек что неладное, они вполне могли бы промолчать до вторника и даже до среды.

Тэйлор, тот по крайней мере искренне огорчен. И просил ничего не говорить родителям, пообещал каждую неделю выплачивать кооперативу два цента. Ну что ж, и то хорошо! Хоть на булки для старика хватит.

— И в каникулы ему булки покупать?

— А ты как думал? Это называется финансовым обязательством, и, хоть лопни, надо его выполнять. Ведь старичок в своем бюджете уже рассчитывает на булку, и подводить его с нашей стороны было бы свинством.

Тэйлор никуда на лето из города не уезжает, и кооператив, невзирая на банкротство, выполнит свое обязательство перед нищим.

Ну а ФорД? Тот еще хорохорился: с каждым, мол, такое может случиться. Такой шум подняли, будто это первая кража на свете.

— А почему у Джека не украли?

— Потому что он не катался на велосипеде.

Выходит, если бы катался, тоже украли бы.

Да что с ним разговаривать!

Джек в самом деле ни в футбол не играл, ни на коньках не катался и на велосипеде не ездил.

Но гораздо хуже, что он запустил занятия. И учительница только по просьбе ребят перевела его в следующий класс без переэкзаменовки и даже заданий на лето не дала.

Да, Джек — мальчик «необыкновенный». Не то что некоторые: им ни до кого нет дела, кроме самих себя. Лишь бы себе урвать, пролезть первыми, а там — трава не расти.

Про таких говорят: нахал, выскочка, сухарь, жадина. А взрослые называют «эгоистами». Эго значит: все себе, для себя.

Джек в первую очередь старается сделать что-то для других, каждому прийти на помощь. Поэтому он так близко к сердцу принял банкротство кооператива, хотя виноват не он и даже не Тэйлор с Фордом, а несчастный случай.

Как же теперь быть?

В перемену, кроме нескольких ребят, которых старшеклассники приняли в свою футбольную команду, остальные слонялись без дела.

И вообще неизвестно, будет ли у них кооператив в будущем году. А они уже так к нему привыкли! И пятеро ребят, которые уже научились ездить на велосипеде, не смогут в воскресенье поехать за город.

А Джек уже строил планы, как организовать в кооперативе продажу учебников. В четвертом классе их понадобится много, и детям из бедных семей покупать в магазине не по карману. Он уже дважды по этому поводу совещался с мистером Тэфтом.

Никто из ребят не задумывается над тем, что будет после каникул, самое большее — договариваются, кто с кем сядет. А Джек заранее хочет все предусмотреть, рассчитать.

Так поступают в торговле, в бизнесе. Летом готовятся к зиме, зимой — к лету.

Портные летом шьют шубы, а торговые фирмы зимой заказывают на фабриках и в мастерских летнюю одежду.

Дети обычно спохватываются только тогда, когда им приспичит. А взрослые заранее предусматривают, что понадобится через несколько дней, даже через месяц. И таких людей называют предусмотрительными.

Их учительница тоже оказалась предусмотрительной и, решив в конце учебного года устроить экскурсию, заранее купила билеты на пароход.

Пойдут всем классом пешком к пристани, там сядут на пароход и поплывут к старинной крепости. Крепость эта выдержала осаду в войне с индейцами. От нее уцелели только обломок стены да груда поросших мхом развалин. Но все равно интересно побывать на месте боев, хоть и давних.

Вот тут, может, в атаку ходили, свистели пули. А тут упал пронзенный отравленной стрелой человек…

Джек от экскурсии отказался, банкроту, считал он, не пристало развлекаться.

— Мне некогда, — отговаривался он. — Надо выучить стихотворение. Учительница вызовет меня — отметку исправить.

Ребята бросились к учительнице.

— Джек не хочет идти на экскурсию!

— Джек, нечего артачиться! — строго сказала учительница. — Все — значит, все.

И ребята стали просить, чтобы у Джека не было переэкзаменовки.

— Ну как он мог хорошо учиться, когда у него было столько неприятностей и хлопот? — сказал Лим. — И причинить ему еще одну неприятность было бы верхом несправедливости.

— Да! — поддержал его Фил. — Мы за Джека жизни не пожалеем! Я готов положить голову на плаху — пусть палач рубит! — И с этими словами провел пальцем по шее и так смешно вытаращил глаза, что все рассмеялись.

И учительница пообещала: переэкзаменовки не будет, если Джек пойдет на экскурсию.

Экскурсия удалась как нельзя лучше.

По городу шли по четверо в рад. Как солдаты. И даже машины останавливались, чтобы пропустить их.

На пароходе девчонки визжали — боялись, как бы пароход не потонул. Известные притворщицы!

На берегу Гарри с Джеймсом играли в войну. Джек, Фил и Нелли вместе завтракали, сидя на развалинах замка.

Из разговора выяснилось, что Нелли уезжает с мамой к брату в деревню.

— А ты, Фил, что будешь делать в каникулы? — спросила она.

— Боюсь, совсем за лето разболтаюсь. А я дал себе слово: в четвертом классе больше не паясничать. Надоело! Когда настроение хорошее, еще куда ни шло! А когда на душе кошки скребут, противно быть посмешищем.

Они помолчали.

— Джек, — после затянувшейся паузы сказала Нелли, наклонив набок голову так, что волосы упали ей на плечо, — мама просила узнать, не хочешь ли ты поехать с нами в деревню. Там очень красиво. И лес густой, не то что здесь. Можно землянику собирать.

Нет, он будет работать в лавке у мистера Тэфта.

Летом, когда кончаются занятия, торговля уже не такая оживленная, и мистер Тэфт предложил Джеку поработать у него. А он займется больной матерью и закупками к новому учебному году.

Мистер Фей тоже хотел, чтобы Джек заменил на складе мальчика, который уезжает в отпуск. И платил он больше, чем мистер Тэфт. Но Джеку пришлось ему отказать. Заработанные у мистера Тэфта деньги он решил внести в счет украденных велосипедов.

— А может, он меня возьмет? — спросил Фил. Что у него надо делать?

— Разъезжать по его поручениям по городу.

— На велосипеде?

— Не знаю.

— Джек, будь другом, порекомендуй меня. Только про художества мои не говори! Вот увидишь, не подкачаю.

Так они болтали обо всякой всячине. А на обратном пути Фил вдруг спросил Джека:

— Как ты думаешь, Нелли не очень плохо ко мне относится? Она — хорошая девочка.

Теперь вместо школы Джек каждый день ходил к мистеру Тэфту. Отпирал лавку, подметал, стирал пыль, ну, и торговал, если были покупатели. Но летом их совсем мало. Часто он доставал с полки какую-нибудь книгу и читал или просто сидел и думал. О школе, о товарищах, которые разъехались кто куда, о родителях, о сестренке или о том, кем он будет, когда вырастет.

Иногда ему бывало скучно.

И вот для развлечения взял он как-то телефонный справочник. Нашел прежде всего фамилию «Фултон», потом листал-листал и дошел до раздела «Банки». Среди них оказался и кооперативный. И тут Джека осенило: в банке ведь дают ссуду, если нет денег. Это как раз то, что нужно.

Но мистер Тэфт объяснил: кооперативный банк обслуживает только взрослых кооператоров, и Джеку не дали бы денег, потому что он маленький.

Часто услышишь что-нибудь — и тут же забудешь. А потом ни с того ни с сего вспомнишь. Так и Джек. Лежит он в постели и уже засыпает, вдруг приходит ему в голову: а почему нет школьного банка?

Почему детям не дают денег взаймы?

И эта мысль долго мешала заснуть.

Описать поступки не так уж трудно, но вот попробуй опиши, о чем человек думает, да еще когда засыпает. То одна мысль придет, то другая. Они растекаются, путаются, словом, никакого порядка нет.

Вот и Джек сначала подумал об украденных велосипедах, потом вспомнил, что говорил мистер Тэфт о налоговом управлении, а потом стал думать о банке для детей.

Понадобится, к примеру, какому-нибудь мальчику или девочке книга или краски, губная гармоника или коньки, или украли велосипед — они идут в банк, берут взаймы деньги, а когда вырастут и начнут зарабатывать, постепенно отдадут.

И вот то ли во сне, то ли наяву видит Джек совсем пустой магазин, где вдоль стен вместо полок — шкафы с деньгами. Такой шкаф называется несгораемым, потому что он стальной, а значит, не горит. У окошка, как на почте, сидит Джек, к нему подходят дети и говорят, кому сколько нужно денег. Он записывает в книгу фамилию. Одни берут деньги, другие возвращают.

Джек не заметил, как заснул. А наутро снова стал думать о банке, но уже всерьез. И понял: не так-то просто устроить школьный банк. А вчера казалось, что легко.

Ну а если мальчишка или девчонка соврут? Всех ведь не упомнишь! Или возьмут и не отдадут? Где их потом искать?

Но и взрослые могут поступить точно так же. Значит, в банках знают, как этого избежать. Идет как-то в воскресенье Джек с Филом по улице и останавливается перед банком.

— Чего вытаращился? — спрашивает Фил.

Но Джек молчит: боится насмешек. А потом выяснилось, что Фил в среду был в банке.

Он уже три недели служит на складе велосипедов у мистера Фея.

Как в банке все устроено, Фил не знает, но видел: прежде чем получить деньги, люди подходят к разным окошкам. В каждом банковский служащий что-то проверяет по книге и записывает. Банк не обманешь: там есть специальные бухгалтерские книги.

Верно, Джек по такой же книге узнал, сколько у Хортона тетрадей в запертом шкафу. И мистер Фей, заглянув в его записи, хотя не был в школе, сразу сообразил что к чему. Наверно, и в банке так.

И Джек все время думает о банке для детей. Такой банк просто необходим, считает он.

Почему дети часто обманывают? Потому что возьмут у товарища в долг или проспорят и пообещают отдать, когда будут деньги. Но заранее никогда не известно, когда взрослые раскошелятся. Поэтому дети не умеют считать деньги и разумно их тратить. Говорят: «Отдам» — и не отдают, потому что нет. И в конце концов это входит в привычку.

Теперь Джек понял, почему он обанкротился. Будь у детей свой банк, кража велосипедов не привела бы к краху кооператива. Они взяли бы ссуду и постепенно ее возместили, а теперь все пропало. «Вылетели в трубу», — как сказал Фил.

«Вылететь в трубу» — тоже финансовый термин. Фил сам слышал от одного пьяного каменщика.

Джек решил поговорить с мистером Тэфтом, хотя опасался, что тот его высмеет. Но другого выхода не было. А собственно, что тут смешного, если дети хотят иметь свой банк? Не такие они глупые и прекрасно сумеют распорядиться деньгами.

Но мистер Тэфт не смеялся.

— Банк для детей, говоришь? А почему бы нет? Только вот кто за это возьмется? Ждать придется очень долго, пока вы вырастете и вернете деньги, а это невыгодно. Такой банк может учредить разве что правительство.

Джеку это безразлично: лишь бы банк был.

— Тебе-то все равно. А помнишь, что я говорил о налоговой инспекции? Так вот, взрослые платят налоги, и правительство о них заботится. А с детьми только одна морока да расходы. Дети для правительства— как покупатель, который пересмотрит, перещупает товар, задаст тысячу вопросов, а потом говорит: приду в другой раз, когда деньги будут.

Джек вспомнил историю с коньками. Именно так оно и было. Они ходили из магазина в магазин, спрашивали, смотрели;,дока их не прогнали.

— Ну хорошо, говорит Джек. — А кто может основать школьный банк?

— Наверно, министр финансов.

В это время в лавку зашел покупатель и спросил почтовую бумагу и конверт, потом в задней каморке закашляла мама мистера Тэфта, и разговор прервался.

Взрослым часто кажется: дети спрашивают просто так. Им невдомек, что, прежде чем спросить, они долго обдумывают вопрос, а потом. — ответ взрослых.

Из разговора с мистером Тэфтом Джек сделал такие выводы:

1. Банк для детей устроить можно.

2. Богачи-банкиры такой банк открыть не захотят: слишком долго ждать, пока дети вырастут и вернут деньги.

3. Правительству это тоже невыгодно: ведь дети не платят налогов.

4. Основать такой банк может министр финансов, если, конечно, захочет.

Значит, надо сделать так, чтобы он захотел.

И Джек решил написать министру финансов меморандум.

Писал, исправлял, зачеркивал, переписывал. Ну вот, кажется, все хорошо, но тут в голову приходит более убедительный довод, и он опять исправляет и переписывает.

Наконец он кончил.

Вот текст меморандума:

Даже Филу Джек не показал письма. Опустил в почтовый ящик и стал ждать.

Такой уж у Джека характер: пока не сделает задуманного, не успокоится. А сделает — перестает об этом думать.

Так и на этот раз. Ответит министр — хорошо, не ответит — ничего не поделаешь.

Джек обнаружил на полке у мистера Тэфта «Пятнадцатилетнего капитана» Жюля Верна. И до того зачитался (раньше он не очень любил читать), что мистер Тэфт даже сделал ему выговор:

— Я не для того тебя на работу взял, чтобы ты сидел уткнувшись в книгу. Нехорошо получается: входит покупатель, а ты читаешь. Он может подумать, тебе до него дела нет или что у нас никто не покупает.

Читая «Пятнадцатилетнего капитана», Джек размечтался о путешествиях и про письмо совсем забыл.

Но как-то вернулся он вечером домой, а на столе — письмо.

Мама очень удивилась: от кого письмо? Джек покраснел, и у него радостно забилось сердце.

На конверте написано: «Министерство просвещения».

«Почему просвещения, а не финансов?» — недоумевал Джек. Вскрыл конверт, в нем — его письмо, кооперативные документы и еще какие-то бумаги, и одна со штемпелем Министерства финансов.

Ответ гласил:

«Министерство финансов, ознакомившись с меморандумом ученика четвертого класса Джека Фултона, постановило переслать его в Министерство просвещения. И хотя идея банка для детей нам понравилась, мы вынуждены отклонить меморандум по причине того, что в нем четыре грамматические ошибки. Согласно же статье 485 торгового устава в письмах и финансовых документах ошибки не допускаются».

А из Министерства просвещения написали:

«Отдел начальных школ Министерства просвещения при сем возвращает пересланный из Министерства финансов меморандум Джека Фултона по вопросу создания кредитного банка для детей на основании статьи 485 торгового устава и инструкции о начальных школах за номером 75».

На обоих письмах было много печатей и подписей красными и синими чернилами.

— Подумаешь, четыре ошибки!

Письмо из министерства пришло десятого августа, а через три дня, то есть тринадцатого, в девятнадцать часов сорок шесть минут полицейский принес Джеку повестку из полицейского участка.

В ней было написано:

«Джеку Фултону надлежит 14 августа в 9 часов утра явиться в полицию для опознания и получения двух велосипедов, украденных 6 июля с. г.».

Назавтра Джек без труда опознал и получил велосипеды.

1924 г.