Маленький Йоханнес

Два

На пруду было тепло и безветренно. На мгновение показалось, что солнце, изнуренное дневным трудом, прилегло отдохнуть на краю далекой дюны, перед тем как скрыться за горизонтом. Его пылающий лик почти целиком отражался на водной глади. Свисающая над прудом листва бука воспользовалась тишиной, чтобы хорошенько разглядеть себя в зеркале. Одинокая цапля, застывшая на одной ноге между листьями водяной лилии, запамятовала, что прилетела сюда ловить лягушек, и, погруженная в свои мысли, уставилась в одну точку.

И тут на лужайку, чтобы полюбоваться гротом, сотворенным облаками, прибежал Йоханнес. Шлеп! Шлеп! – бросились врассыпную лягушки. Зеркало сморщилось, солнечный лик расслоился, а листья бука недовольно зашелестели, не успев насладиться собственным отражением.

К обнаженным корням бука была привязана старая лодка. Йоханнесу строго-настрого воспрещалось в нее залезать. О, как же тяжело было устоять перед искушением в тот вечер! Облака уже возвели гигантские врата, подготовив отход солнца ко сну. По бокам выстроились ряды сверкающих облачков, словно караул в золоченых доспехах. Поверхность воды полыхала огнем, и красные искры стрелами разлетались в зарослях прибрежного камыша.

Йоханнес медленно отвязал лодку от корней бука. Туда, в самую сердцевину этого великолепия! Престо уже запрыгнул в лодку, и не успел Йоханнес усомниться в своей затее, как стебли камыша расступились и они оба уже плыли навстречу заходящему солнцу. Йоханнес лежал на носу лодки и не отрывал глаз от светового грота в небе. «Крылья! – думал он. – Вот бы обрести сейчас крылья и полететь!»

Солнце скрылось. Облака продолжали гореть. На востоке небо было иссиня-черным. Там, вдоль берега, росли ивы, возведя к небу неподвижные ветки с узкими бледными листьями. На темном фоне они походили на изящное бледно-зеленое кружево.

Тихо! Что это было? Что-то стремительно пронеслось над водой, словно легкий бриз, оставляющий за собой тонкую бороздку на воде. Это что-то примчалось со стороны дюн и небесного грота.

Йоханнес огляделся и увидел на краю лодки большущую синюю стрекозу. Такой стрекозы он никогда не встречал. Она не двигалась, лишь крылья ее трепетали, описывая в воздухе широкие круги. При этом кончики крыльев очерчивали святящееся кольцо.

«Это, наверное, огненная многоглазка, очень редкая бабочка», – подумал Йоханнес.

Кольцо тем временем становилось все больше, крылья насекомого трепетали все быстрее, так что не было видно ничего, кроме тумана. И вдруг из этого тумана медленно прорезалась пара темных глаз, и на месте стрекозы уже оказалась миниатюрная фигурка в нежно-голубом одеянии. Светлые волосы украшал венок из белых вьюнков, а на плечах – прозрачные крылья, переливающиеся, как мыльный пузырь, всеми цветами радуги. Йоханнес задрожал от восторга. Вот оно, чудо!

– Хотите стать моим другом? – прошептал он.

Весьма необычный способ завязать разговор с незнакомцем, хотя все происходящее тоже выходило за рамки привычного. При этом у Йоханнеса было такое чувство, будто он давным-давно знаком с этим странным существом в незабудковом наряде.

– Да, Йоханнес! – Голос незнакомца звучал как шелест камыша на ветру или как шорох дождя в листве деревьев.

– Как вас зовут? – спросил Йоханнес.

– Я родился в чашечке вьюнка. Зови меня просто Вьюнок!

Вьюнок засмеялся и одарил Йоханнеса таким доверчивым взглядом, что мальчик почувствовал себя счастливым.

– Сегодня у меня день рождения, – улыбнулся Вьюнок. – Я родился здесь неподалеку, из первых лучей Луны и последних лучей Солнца. Солнце – это мой отец. Ты же знаешь, что Солнце мужского рода. Смотри! А вот и круглое белое лицо моей матери! Привет, мам! Ох, какой у нее добрый и грустный взгляд!

Йоханнес взглянул на восточную часть неба, где из-за кружевных крон ив выплывала большая яркая луна. Вид у нее и вправду был озабоченный.

– Ну-ну, мама! Все в порядке! Я вполне могу ему доверять! – засмеялся Вьюнок.

Очаровательное создание радостно замахало прозрачными крыльями и шлепнуло Йоханнеса по щеке цветком ириса, который держало в руке:

– Она недовольна, что я к тебе прилетел. Ты первый. Но я тебе доверяю, Йоханнес. Обещай, что никому про меня не расскажешь. Ни один человек не должен знать моего имени. Обещаешь?

– Да, Вьюнок, – кивнул Йоханнес.

Все это было так удивительно. Он испытывал неописуемое счастье, но боялся его спугнуть. Может, он спит? И ему все это снится?

Рядом тихонько посапывал Престо. Теплое дыхание собаки успокоило Йоханнеса. Над поверхностью пруда, как обычно, танцевали легионы комаров. Да и вообще все вокруг было как всегда. Так, значит, он не спит? Он по-прежнему ощущал на себе доверчивый взгляд Вьюнка.

– Я частенько тебя здесь видел, Йоханнес, – снова зазвенел ласкающий слух голосок эльфа. – Знаешь, где я был? Иногда я сидел на песчаном дне, в зарослях водных растений, и смотрел, как ты наклоняешься к воде, чтобы попить или разглядеть водолюбов и тритонов. Меня ты никогда не замечал. А иногда я прятался в камыше. Обожаю там спать, когда тепло. В пустом гнезде тростниковой камышевки. До чего же оно мягкое! – Вьюнок с довольным видом пододвинулся к краю лодки и замахал цветком, приветствуя комаров.

– А сейчас я прилетел, чтобы составить тебе компанию. Ведь у тебя такая однообразная жизнь. Мы подружимся, и я буду рассказывать тебе всякие удивительные истории. Они куда занятнее, чем твои школьные уроки. А если ты мне не поверишь, у тебя будет шанс во всем убедиться воочию. Я возьму тебя с собой.

– О, Вьюнок! Милый Вьюнок! Неужели ты можешь взять меня туда? – воскликнул Йоханнес, указывая на то место, где только что пурпурные лучи закатного солнца, пронзая небо, покрыли позолотой облачные врата.

Великолепный грот уже расплывался и меркнул, превращаясь в серое марево. Впрочем, далеко-далеко, в самой глубине небосвода, еще мерцал палевый свет, озаряющий нежное личико и светлые кудри Вьюнка. Он покачал головой:

– Не сейчас, Йоханнес! Не все сразу. Я сам еще ни разу не был у папы.

– А я всегда с папой, – сказал Йоханнес.

– Нет! Это не настоящий твой папа. Мы с тобой братья. У нас один отец. Но вот мама твоя – Земля, и поэтому мы с тобой такие разные. Пусть ты родился в доме людей, а я в чашечке вьюнка, что гораздо отраднее, но нам будет хорошо вместе!

И Вьюнок с легкостью перепрыгнул на противоположный край лодки, которая даже не качнулась под его весом, и чмокнул Йоханнеса в лоб.

Какое волшебное ощущение! Будто весь мир вокруг преобразился.

Йоханнесу показалось, что взгляд его сделался прозорливее. Он заметил, что луна смотрит дружелюбнее, а у водяных лилий есть лица, которые с удивлением за ним наблюдают. Веселье кружившихся в хороводе комаров, то и дело касавшихся воды своими длинными ножками, больше не вызывало недоумения.

Мальчик слышал, как шепчутся камыши, а деревья тихо жалуются на то, что зашло солнце.

– О, Вьюнок! Спасибо тебе, это прекрасно! Нам будет здорово вместе, я не сомневаюсь!

– Дай мне руку, – сказал Вьюнок и, расправив разноцветные крылья, повлек лодку меж листьев кувшинок, сверкающих в лунном свете.

Кое-где на листьях сидели лягушки. Но теперь они не прыгали в воду, завидев Йоханнеса, а легким поклоном приветствовали его: «Квак!» Йоханнес кланялся в ответ, не желая показаться невоспитанным.

Они подплыли к зарослям камыша, таким густым, что чуть не застряли в них. Йоханнес крепко держал за руку своего проводника, и в конце концов они сумели выбраться на берег.

Йоханнесу почудилось, что он стал меньше и легче. Может, это была лишь его фантазия? Хотя он что-то не помнил себя карабкающимся на верхотуру камыша.

– Смотри, – сказал Вьюнок. – Сейчас ты увидишь кое-что забавное.

Они брели сквозь высокую траву под темным кустарником, местами пропускавшим лунный свет.

– Ты когда-нибудь слышал сверчков в дюнах? Ты наверняка думал, что они выступают с концертом, пытаясь угадать, откуда же все-таки доносится эта музыка. Ведь так? На самом деле эти звуки раздаются из школы для юных сверчков, которые музицируют там отнюдь не для собственного удовольствия. А теперь не шуми, мы почти пришли.

Тррр! Тррр!

Кустарник постепенно редел, и, когда Вьюнок раздвинул стебли, Йоханнес увидел ярко освещенную полянку, где в тонкой, остроконечной траве пыхтели над уроками сверчки.

Тррр! Тррр!

Их педагогом был упитанный сверчок. Один за другим к нему подскакивали ученики и, отрапортовав домашнее задание, прыгали обратно, каждый на свое место. Тот, кто прыгал не по правилам, должен был отбыть наказание стоймя на грибе.

– Слушай внимательно, Йоханнес! Может быть, ты тоже чему-нибудь научишься, – улыбнулся Вьюнок.

Йоханнес без труда мог разобрать, что отвечали сверчки. Но их ответы вовсе не вязались с тем, чему его учили в школе. Первым был урок географии. Сверчки ничего не знали о континентах и должны были иметь представление лишь о двадцати шести дюнах и двух прудах. Что было за их пределами, никто не мог сказать достоверно, а свидетельства некоторых очевидцев отметались как недостойные внимания байки.

Потом настал черед ботаники. Все до единого сверчки назубок знали предмет и получили хорошие отметки в виде молодых сочных травинок разной длины.

Урок зоологии поразил Йоханнеса до глубины души. Дело в том, что животные в сверчковой школе подразделялись на три вида: прыгающие, летающие и ползающие. Поскольку сверчки умели и прыгать, и летать, то именно они и возглавляли иерархию. За ними следовали лягушки. Ненавистные птицы считались самыми вредными и опасными тварями. В конце урока сверчки приступили к обсуждению человека. Они единодушно сошлись во мнении, что это крупное, бездарное и вредное создание, не умеющее ни летать, ни прыгать, занимает низшую ступень иерархической лестницы и, на счастье, встречается редко. Один из сверчков, никогда в жизни не сталкивавшийся с человеком, получил три удара соломинкой, после того как ошибочно причислил его к безвредным особям.

О подобном взгляде на мир Йоханнесу слышать еще не доводилось.

Потом преподаватель крикнул:

– Тишина! Прыжковая разминка!

В одно мгновение несметная орава школьников, побросав учебники, затеяла игру в чехарду во главе с пузатым наставником. Причем делали они это виртуозно.

Заразившись их радостью, Йоханнес захлопал в ладоши. Под эти аплодисменты сверчков словно ветром сдуло – все, как один, они исчезли за дюной, – и на полянке воцарилась мертвая тишина.

– Что ты творишь, Йоханнес! – укорил его Вьюнок. – Ты не должен вести себя столь бесцеремонно! Сразу видно, что ты человеческий отпрыск!

– Прости, я не нарочно, – смутился Йоханнес. – Но мне было так весело!

– То ли еще будет! – усмехнулся Вьюнок. Они пересекли полянку и принялись взбираться на дюну с другой стороны. Уф! Как же тяжело было ступать по вязкому песку! Тогда Йоханнес ухватился за голубое одеяние Вьюнка, тот поднялся в воздух, и друзья полетели к вершине дюны. По пути они приметили кроличью нору, из которой торчала голова ее владельца.

Еще цвел шиповник, и его сладкий тонкий аромат смешивался с запахом тимьяна.

Йоханнесу прежде не раз попадались кролики, хоронящиеся в норах, и тогда он задавался вопросами: любопытно, как выглядит нора изнутри? сколько кроликов там умещается и не душно ли им?

Как же он ликовал, когда его спутник попросил у кролика разрешения осмотреть нору!

– Я не против, – ответил кролик. – Однако загвоздка в том, что как раз на сегодняшний вечер я предоставил свое жилье для проведения благотворительного мероприятия, так что временно я не хозяин в своем доме.

– Да ты что? Случилось какое-то несчастье?

– Да! – скорбным голосом ответил кролик. – Просто катастрофа! Не знаю, что и делать. В тысяче прыжков отсюда люди построили устрашающих размеров дом! В нем поселились люди с собаками. Семеро моих родственников уже погибли, а многие лишились своих нор. В семьях мышей и кротов дела еще хуже. Жабы тоже сильно пострадали. Вот мы и устраиваем поминальную вечеринку для оставшихся в живых счастливчиков. Каждый вносит свою лепту, я вот предложил воспользоваться моей норой. Ради своих ближних необходимо чем-то поступаться.

Опечаленный кролик вздохнул и смахнул накатившуюся слезу длинным ухом, служившим ему носовым платком.

Трава зашуршала, в направлении норы ковыляло нечто несуразное.

– Смотрите! – воскликнул Вьюнок. – А вот и старая жаба пришлепала! Ну и ну! Эй, жаба, тебя не душит жаба?

Жаба не обратила внимания на шутку. Насмешки в ее адрес уже давно ей наскучили. С невозмутимым видом она положила у входа спелый колос, аккуратно завернутый в сухой лист, и ловко пролезла в нору по спине кролика.

– Можно нам войти? – спросил Йоханнес. – Я тоже кое-что принес.

Он вспомнил, что у него в кармане завалялось одно печеньице. Вынув его, Йоханнес еще раз поразился, каким он сделался маленьким. Он еле-еле удерживал печенье двумя руками и не понимал, как оно вообще умещалось в кармане.

– Это на редкость ценный подарок! – обрадовался кролик и учтиво впустил друзей в нору.

Там было темно, и Вьюнок шел первым. Вскоре друзья заметили, как их настигает светло-зеленый огонек.

Это был светлячок, любезно предложивший освещать дорогу.

– Вечер обещает быть восхитительным, – сказал светлячок. – Уже собралось много гостей. А вы эльфы, если я не ошибаюсь?

При этом светлячок подозрительно взглянул на Йоханнеса.

– Можешь представить нас как эльфов, – ответил Вьюнок.

– А вы знаете, что сегодня своим присутствием нас почтит ваш король? – продолжал светлячок.

– Неужели Оберон тоже здесь? Это замечательно! – воскликнул Вьюнок. – Я знаком с ним лично.

– О? – удивился светлячок. – Не знал, что имею честь…

И его огонек почти потух от испуга.

– Вообще-то Его Величество обычно предпочитает свежий воздух, но при всем при том благотворительные мероприятия он не пропускает. Это будет бесподобный вечер!

Так оно и вышло. Просторный зал в кроличьей норе радовал глаз великолепным убранством. Пол был гладко утрамбован и посыпан тимьяном. На входе вниз головой висела летучая мышь. Она оглашала имена гостей и заодно, из соображений экономии, служила занавеской. Стены были со вкусом украшены сухими листьями, паутиной и повисшими повсюду летучими мышатами. По стенам и потолку в несметном количестве ползали светлячки, образуя самую забавную в мире живую иллюминацию. В конце зала был возведен трон из мерцающих кусочков гнилого дерева. Грандиозное зрелище!

Гостей набилось видимо-невидимо. Йоханнес поначалу слегка смущался в этой толпе чужаков и не отходил от Вьюнка ни на шаг. Многое казалось ему удивительным. Крот и полевая мышь живо обсуждали освещение и оформление стен. В углу распластались две жирные жабы, сетуя на отсутствие дождей. Застенчивая, неврастеничная лягушка пыталась дефилировать по залу под руку с ящерицей, но всякий раз подскакивала слишком высоко и портила настенные декорации.

На троне восседал Оберон, король эльфов. Его сопровождала небольшая свита, с легким презрением обозревающая все происходящее. Сам король был по-королевски обходителен и радушно общался с гостями. Недавно вернувшись из путешествия по Востоку, он предстал перед публикой в цветастых экзотических одеждах, расшитых диковинными лепестками. «Такие цветы у нас не растут», – подумал Йоханнес. Голову короля венчала темно-синяя цветочная чашечка, источавшая свежайший аромат, словно только что сорванная. Тычинка лотоса служила ему жезлом.

Все присутствующие восхищались добротой Оберона. Он нахваливал лунный свет в дюнах и признал к тому же, что местные светлячки по красоте почти не уступают восточным. Король с удовлетворением рассматривал искусное убранство стен и, по наблюдениям одного крота, даже одобрительно кивал.

– Пойдем со мной, – обратился Вьюнок к Йоханнесу. – Я представлю тебя королю.

И они стали продираться сквозь толчею к королевскому трону.

Узнав Вьюнка, Оберон добродушно раскрыл объятия. Гости зашептались, а эльфы из королевской свиты бросали на Вьюнка завистливые взгляды. Парочка в углу проворчала что-то вроде «подлизы», «ползать» и «это скоро кончится», после чего жабы многозначительно переглянулись.

Вьюнок долго говорил с Обероном на иностранном языке, а потом подозвал Йоханнеса.

– Дай мне руку, Йоханнес! – сказал король. – Друзья Вьюнка – мои друзья. Я буду помогать тебе по мере сил. Вот что я дарю тебе в знак нашей дружбы.

Оберон вынул из своего ожерелья золотой ключик и протянул его Йоханнесу.

– Этот ключик принесет тебе счастье, – продолжал король. – Он отпирает золотой ларец с ценным сокровищем. Но где находится этот ларец, я сказать не могу. Ты должен сам его отыскать. Если ты останешься моим другом и другом Вьюнка, проявишь силу духа и преданность, то ты непременно его найдешь.

Король эльфов дружески кивнул Йоханнесу, и тот, вне себя от счастья, поблагодарил короля.

Три лягушки на сцене из мокрого мха запели мелодию медленного вальса, и начались танцы. По распоряжению зеленой ящерицы в роли церемониймейстера нетанцующие гости были вынуждены потесниться, отступив к стене, чтобы расчистить место для танцев. К большому раздражению брюзжащих жаб, которым якобы заслоняли обзор.

Каждый танцевал как умел, отнюдь не сомневаясь при этом в исключительности своего исполнительского таланта. Мыши и лягушки высоко подпрыгивали на задних лапах, а старая крыса кружилась так лихо, что остальным танцорам пришлось расступиться. Даже тучная улитка отплясывала в паре с кротом, но вскоре остановилась, сославшись на колики в боку, хотя и без того было понятно, что танцы не ее конек.

Танцующие держались горделиво-торжественно. Считая своим моральным долгом выполнить эту часть программы, гости украдкой робко поглядывали на короля, в надежде поймать на лице достопочтимой персоны хоть какой-то знак одобрения. Король между тем смотрел сурово и, дабы не сеять зависть среди гостей, никого не выделял.

Йоханнесу долго удавалось сохранять серьезность. Однако, завидев, как длинная ящерица вальсирует в паре с жабой-коротышкой, то и дело подбрасывая ее так высоко, что та успевала выписать в воздухе полукруг, Йоханнес, не сдержавшись, рассмеялся.

Веселость Йоханнеса вызвала переполох. Музыка смолкла. Король рассердился. Церемониймейстер на всех парах подлетел к весельчаку и настойчиво попросил его вести себя пристойно.

– Танцы – дело нешуточное, – сказал он. – И вовсе не повод для потехи. Сюда приглашена достойнейшая публика, которая танцует не ради забавы. Все очень стараются, и никому не хочется быть осмеянным. Это дерзость. Кроме того, мы собрались здесь на траурное мероприятие по весьма печальному поводу. Здесь следует вести себя подобающим образом, а не так, как заведено у людей.

Йоханнес был сконфужен. Окружающие испепеляли его враждебными взглядами. Своей близостью с королем он уже успел нажить себе врагов. Вьюнок отвел его в сторонку.

– Нам лучше уйти, Йоханнес! – прошептал он. – Ты опять все испортил. Да, да! Недаром ты вырос среди людей!

Друзья торопливо проскользнули под крыльями летучей мыши и вышли в темный коридор, где их уже поджидал любезный светлячок.

– Хорошо провели время? – спросил он. – Удалось ли вам поговорить с королем?

– О, да! Праздник удался, – сказал Йоханнес. – А почему вы живете в этом темном коридоре?

– Это мой личный выбор, – ответил светлячок с грустинкой в голосе. – Мне надоела суета.

– Вы ведь это не серьезно? – спросил Вьюнок.

– Абсолютно серьезно, – вздохнул светлячок. – Было время, когда я любил вечеринки, танцульки и охотно занимался подобными пустяками. Но сейчас я перенес такие страдания, сейчас…

Он так расчувствовался, что его огонек снова погас. К счастью, они были уже у выхода, и кролик, заслышав их шаги, отодвинулся в сторону, чтобы впустить внутрь лунный свет.

Как только друзья вышли из норы, Йоханнес попросил:

– Расскажи нам свою историю, светлячок!

– Ах! Это грустная история. Ничего особенного.

– Расскажи, расскажи! – закричали остальные.

– Ну, вы наверняка знаете, что мы, светлячки, уникальные создания. Полагаю, никто не станет спорить, что светлячки самые одаренные из всех живых существ на земле.

– Почему? Я об этом ничего не знаю, – заметил кролик.

– А ты умеешь светиться? – надменным голосом спросил светлячок.

– Нет! Не умею, – признался кролик.

– А мы умеем! Все до одного! Мы можем по желанию зажигаться и гаснуть. Свет – это ценнейший природный дар, а способность светиться – наивысшая ступень развития всего живого. Разве кто-то осмелится оспорить наше превосходство? К тому же у самцов-светлячков есть крылья, и мы можем покрывать большие расстояния.

– Летать я тоже не умею, – безропотно констатировал кролик.

– Благодаря божественному дару свечения, – продолжал светлячок, – с нами считаются другие животные. Птицы, например, на нас не нападают. И лишь одно животное, самое недоразвитое, ловит нас и потехи ради забирает к себе домой. Человек! Это презренное чудовище.

Йоханнес посмотрел на Вьюнка. Тот улыбнулся и подмигнул ему.

– Как-то раз я безмятежно кружил в зарослях кустарника. Та, чья судьба была неразрывно связана с моей, жила на уединенной мокрой лужайке на берегу пруда. Ползая в траве, она сияла изумительным бледно-изумрудным светом, чем и покорила мое юное сердце. Я витал вокруг нее, пытаясь привлечь ее внимание, меняя яркость своего свечения. Она заметила мое приветствие и слегка приглушила свой собственный свет. Дрожа от восторга, я было собрался сложить крылья и броситься в объятия своей лучезарной возлюбленной, как раздался зловещий грохот. На меня надвигались какие-то темные фигуры. Это были люди. В ужасе я рванул в воздух, а они пустились в погоню, пытаясь огреть меня увесистыми черными штуковинами. Впрочем, мои крылья оказались быстрее, чем их косолапые ноги. Когда я вернулся…

На этом месте рассказчик лишился голоса.

Слушатели почтительно молчали.

Спустя мгновение светлячок продолжил:

– Вы, наверное, уже догадались. Моя невеста, самая лучистая из всех, исчезла. Ее поймали жестокосердные люди. Уютная лужайка была истоптана вдоль и поперек, а насиженное местечко на берегу пруда опустело. Я остался один.

Впечатлительный кролик снова опустил ухо, чтобы утереть слезы.

– С тех пор я изменился, – вздохнул светлячок. – Ненавижу развлечения. Я думаю только о той, которую потерял, и о том дне, когда снова ее увижу.

– Так, значит, ты еще надеешься? – оживился кролик.

– Не только надеюсь, я уверен, что там, наверху, я увижусь с моей возлюбленной.

– Но… – начал было кролик.

– Кролик! – перебил его светлячок. – Я понимаю неуверенность тех, кто вынужден жить на ощупь. Но когда тебе даровано зрение, то какие вообще могут быть сомнения?

– Там! – сказал светлячок и с благоговением поднял глаза к мерцающему звездами небу. – Там я их всех увижу! Всех моих предков, друзей и мою ненаглядную, сияющих еще ярче, чем здесь, на земле. Ах! Когда же я наконец покончу с низменным существованием и вознесусь к ней – той, что ждет меня? Ах! Когда же? Когда?

Светлячок вздохнул и уполз обратно в темную нору, оставив огорченных слушателей.

– Бедняга! – вздохнул кролик. – Надеюсь, что его желание сбудется.

– Я тоже, – согласился Йоханнес.

– Сомневаюсь, – фыркнул Вьюнок. – Но история трогательная.

– Милый Вьюнок, – сказал Йоханнес. – Я очень устал и хочу спать.

– Ложись рядом, я укрою тебя своей мантией, – предложил Вьюнок. Он снял мантию и накрыл ею себя и Йоханнеса. Друзья устроились на пахучем мху, на склоне дюны, и обнялись.

– Не хотите ли подложить меня под голову? – предложил кролик.

Йоханнес и Вьюнок так и сделали.

– Спокойной ночи, мама! – сказал Вьюнок Луне.

Крепко сжимая в руке золотой ключик, Йоханнес прильнул к мягкой шерстке доброго кролика и уснул.