Маленькое дорожное приключение

2

До мотеля они добрались уже после полуночи. Эви настояла на том, чтобы самой проверить, как здесь будут обслуживать путешествующую в одиночестве женщину. Коул ожидал ее снаружи. Он уже битый час пытался понять, в какой именно момент эта женщина перевернула всю его жизнь. Лишние десять минут здесь дела не меняли.

Сидя в салоне машины, Коул наблюдал, как дежурный клерк вручил Эви ключ, назвал ей номер комнаты и объяснил, где можно припарковать машину.

Коул небрежно подошел к регистрационной стойке, расплатился за свой номер кредитной карточкой журнала, которую ему дали в дорогу, и вышел, чтобы забрать из багажника свою дорожную сумку.

– У вас какие-нибудь трудности? – спросил он у Эви, когда та прошла мимо него на стоянку.

– Клерк был не прав, когда так громко назвал номер моей комнаты.

– И отправил вас одну по такой темноте он тоже зря.

– Да, надо будет отметить в отчете, – весело сказала Эви. Похоже, было, что ей хочется побыстрее уйти к себе.

И она ушла. А Коул остался стоять, прислонившись к стволу дерева. Он подумал, что кто-нибудь обязательно решит, что он прячется здесь с недобрыми намерениями, и вызовет полицию. И все-таки он бродил под ее окном, словно привязанный. «Ну и что дальше, Крик, может, завоешь на луну?»

Он забросил сумку на плечо и неохотно отправился на второй этаж. Добравшись до двери своего номера, Коул вставил ключ в замочную скважину. Из кондиционера тянуло затхлостью. Картина на стене явно была приобретена на распродаже. Выключенный телевизор ненавязчиво предлагал свое общество. В номере у Эви играло радио, и доносились звуки льющейся воды. Коул представил, как блестят на ее обнаженном теле капли воды.

Он потряс головой. Месяц в одной машине с Эвелин Мерсер! Если и дальше так пойдет, он загремит в психушку раньше, чем они доберутся до Техаса.

Коул швырнул сумку на одну из кроватей и взялся за телефон. Сейчас он скажет Баду все, что о нем думает, – надо же было так удружить с этой поездкой! Линия была занята. Коул положил трубку, распаковал свои вещи и попробовал, сильно ли провисает матрас. Улегшись, он закинул руки за голову и уставился в потолок. У него случались ночи, когда он был бы рад крыше над головой, а ванная была бы пределом мечтаний, так что сейчас ему не на что жаловаться. Интересно, Эви уже вышла из душа?

Коул резко поднялся. Ну ладно, он зайдет к ней минут через десять. Все это время он предавался неутешительным размышлениям. Эви была красивой, смелой, уверенной в себе – такой она ему виделась – и радующейся всему миру.

Не то, что он. Ее не назовешь ни скептичной, ни подозрительной, ни разуверившейся в жизни. С самой первой их встречи она всегда выглядела энергичной и деятельной. «Посмотри правде в лицо, Коул. Теперь в ней что-то изменилось».

Он заметил, что она искоса посматривает на него, и эти взгляды были словно ласковое, нежное прикосновение ладони к щеке, словно тепло женского тела во время медленного танца.

Эви была любопытной и достаточно смелой, чтобы проявить инициативу в отношениях с мужчиной. Упорное молчание Коула явно мешало ей придерживаться обычной линии поведения – а если судить по тому, как Эви вела машину, ее девизом было «полный вперед». А после остановки у бензоколонки она была чем-то сильно взволнована.

Коул не хотел расстраивать ее. Он скорее прищемил бы себе пальцы дверью, чем обидел ее. Но не чувство вины разъедало его, подобно ржавчине. Ей никак не удавалось разговорить Коула, и от этого лицо у нее делалось совершенно беззащитным – Коулу никогда бы и в голову не пришло, что у Эви может быть такое лицо, – и это абсолютно обезоруживало его.

Зазвонил телефон. Коул поспешно схватил трубку. Ему необходима была какая-нибудь встряска, любой повод, чтобы избавиться от подобных мыслей. Это звонила Эви, и ей нужна была помощь.

Едва Эви успела положить трубку, как Коул уже постучал в дверь ее номера.

– Да-да, войдите, – ответила Эви, убирая волосы со лба и кутаясь в махровый халат. Лицо у нее было словно у обиженного ребенка, готового расплакаться. – Я ничего не могу поделать с этим телевизором. Я уже все кнопки перепробовала – никакой реакции.

От нее пахло мылом. Коула бросило в жар. Он легко шагнул в комнату.

– Ну-ка, в чем тут дело?

– Изображение. Я никогда не думала, что в Теннесси могут быть такие помехи.

Коул похлопал ладонью по телевизору.

– Вы еще не ложитесь?

Эви поплотнее запахнула халат.

– После целого дня за рулем у меня нервы на взводе. А вы как себя чувствуете?

«Как после автокатастрофы», – подумалось Коулу.

Телевизор стоял на шаткой подставке, рядом с платяным шкафом. Стараясь подобраться к телевизору сзади, Коул невольно заметил туфли Эви, стоявшие подле кровати поистине королевских размеров. На подушке устроился телефон. Коулу захотелось узнать, с кем Эви собралась разговаривать. Наверно, с дежурным клерком.

Эви наклонилась, и прядь волос сразу же скользнула ей на глаза, мешая видеть.

– Ну как?

– Подождите немного.

Из ванной комнаты тянуло паром. Он заметил на вешалке кружевной бюстгальтер. Коул нажал две кнопки на задней панели телевизора.

– Вот здесь.

– Где-где?

– Вот.

– Я уж решила, что пропущу «Рассыльного».

Коул кое-как выбрался из-за телевизора. Эви благодарно улыбнулась, придерживая рукой непослушную прядь. Сейчас, когда Коул увидел ее босиком, то понял, что она меньше ростом, чем ему показалось сначала. Халат слегка разошелся, и сквозь щель проглядывала нежная грудь.

– Я и не знала, что это так удобно, когда у тебя под рукой собственный механик, – засмеялась Эви.

– Как там говаривал Гручо Маркс? «Мне нравится крутить ваши колеса, но вам придется ночевать в гараже».

Он приподнял бровь, подражая известному комическому актеру.

Эви снова засмеялась. Это была всего лишь шутка. Ничего неприятного, ничего опасного. Он вел себя дружелюбно, оказал ей услугу. Что же он не уходит?

Эви уставилась на ковер, не зная, что сказать. Он бросил взгляд на ее босые ноги, перевел его на сброшенные туфли.

– Еще раз спасибо.

Она улыбнулась.

– Всегда, пожалуйста.

Эви чуть приподняла бровь.

– До завтра?

– Да.

Коул взглянул на кровать. Ему представилось, как он просыпается рядом с Эви. Мягкий свет падает на ее лицо, под смятой простыней нежится нагое тело. Он обнимает ее, привлекает к себе, вдыхает запах спутавшихся каштановых волос…

Одиночество захлестнуло Коула с головой. Нежность была нужна ему куда больше секса.

– Коул?

Он взглянул ей в глаза. Не обманывает ли он себя? Неужели Эви так же одинока, как и он сам?

Это вполне объясняло все ее попытки разговорить его там, в машине.

– Коул?

Он отвел взгляд.

– Извините. Слишком долго сегодня смотрел на белые полосы на дороге.

Эви кивнула в сторону кровати.

– Хорошо хоть простыни у них не полосатые. И без километровых столбов.

– Интересно, сколько миль укладывается вместе с людьми в эти постели?

Улыбка Эви стала неуверенной. Коул поднял руку к скуле, шершавой, как наждачная бумага.

– Забудьте, что я тут наговорил.

– Ничего страшного. Сегодня был слишком долгий день.

После этого наглядного проявления собственной глупости Коул избавил Эви от необходимости указать ему на дверь. По сравнению с топотом его ковбойских сапог шорох ее босых ног по ковру звучал, словно легкий вздох.

Эви замерла у открытой двери. Одна ее рука скользнула по дверному косяку, вторая легла на латунную ручку.

– Ну что, спокойной ночи?

– Спокойной ночи.

– Вы сейчас в холл?

– Да.

– Вы выглядите уставшим.

– Со мной все в порядке. – Он повернулся, чтобы уйти.

– Коул?

Он не был уверен, что хочет увидеть, каким взглядом сопровождались эти слова. Пытливым, зовущим, не желающим отпускать его? Он сам во всем виноват. Если бы тогда, в машине, он поддержал разговор, сейчас им не пришлось бы преодолевать этот барьер отчужденности.

Коул обернулся.

Взгляд Эви был влажным и виноватым.

– Мне очень жаль, что наше путешествие началось так неудачно.

Помада на губах Эви почти стерлась, но они все равно были нежно-розовыми и манили к себе. Коулу захотелось попробовать, каковы ее губы на вкус.

– Я знаю, что вы не собирались отправляться в эту поездку, – сказала Эви. – Я невольно нарушила ваши планы.

С ней он отправился бы куда угодно.

Коул поежился. Действительно, он не собирался в эту поездку и был совершенно к ней не готов. Может быть, завтра он немного придет в себя и в голове у него немного прояснится.

Он шагнул навстречу Эви. Он хотел сказать, что сам не знает, что это на него сегодня нашло и сколько это еще продлится. Но, что бы это, ни было, совершенно незачем втягивать в это Эви.

Но тут Эви приподняла голову, взглянула Коулу прямо в глаза и тут, же снова отвела взгляд. Ясно было, что она чем-то взволнована. Когда Коул оказался с ней рядом, она словно почувствовала себя гораздо уверенней.

– Я думаю, мы станем друзьями. – «Да», – мысленно согласился он.

– По крайней мере, хотелось бы.

«Мне тоже», – так же беззвучно ответил Коул.

Эви засмеялась.

– Коул, наверно, у меня слишком живое воображение, но, поскольку вы все время молчите, мне остается только догадываться, о чем вы думаете. А это может привести к недоразумениям.

– Вы хотите знать, о чем я думаю?

Эви не могла не понять, что он собирается сделать.

Она попыталась отвести его руки.

– Не стоит…

Коул взял ее лицо в ладони. Эви затаила дыхание. Коул ожидал, даже в глубине души надеялся, что она рассердится, но этого не произошло. Холодность в ее голубых глазах таяла быстрее, чем иней под солнцем. Ее губы шевельнулись. Возможно, она произнесла его имя. Коул не хотел этого знать.

Чуть отклонив ее голову назад, Коул уловил легкое дыхание Эви. Ему хотелось вызвать у нее испуг своей настойчивостью, продемонстрировать, что ждет ее, если она его не остановит.

Но результат его действий оказался совершенно противоположным. Она доверчиво потянулась навстречу ему, и их губы встретились. Все его намерения вести себя грубо улетучились быстрее, чем лепестки увядшего цветка под порывами ветра. Вместо того чтобы в неистовом порыве впиться в ее рот, его губы нежно прижались к ее губам, но ладонь Коула не притронулась к ее груди, и бедра их не соприкоснулись. Чувствовалось, что тело Эви все еще было разгоряченным после душа. От ее кожи исходил терпкий, дурманящий аромат жасмина. Их языки коснулись друг друга, пока еще нерешительно, словно узнавая друг друга. Коула охватило головокружительное чувство, что Эви это нравится не меньше, чем ему самому. О, черт!

У Коула вырвался приглушенный стон.

Эви в ответ тихо вздохнула, словно на нее, наконец, снизошел покой. Она перестала упираться руками в грудь Коула и уютно устроилась в его объятиях.

У Коула перехватило дыхание, а губы приоткрылись для нового поцелуя. Он взглянул вниз, и почувствовал, как его охватывает искушение. Полы халата разошлись, и его взору предстало ее соблазнительное тело в изящном дамском белье. Коул представил, как это полупрозрачное белье прилипло к влажной коже Эви. Он разомкнул объятия и отступил на шаг. Ресницы Эви затрепетали.

– Коул?

– Эви, не надо! – с трудом произнес Коул. В глазах у нее промелькнуло удивление.

– Я… Я не знаю, что сказать. Я совершенно этого не ожидала…

А вы пробовали влюбляться воскресным сентябрьским утром? У Коула голова шла кругом. У нее тоже, судя по тому, как растерянно она улыбалась. Эви зарделась и широко распахнула глаза.

– Я не ожидала… – Она провела кончиком языка по губам, словно еще чувствуя на них вкус других губ. – Но не скажу, что мне это не нравится. – Эви засмеялась. – Это было…

Это было настоящее безумие. Она не убежала и не вышвырнула его за дверь. А ведь должна была. В некоторых ситуациях мужчины разбираются только до тех пор, пока они не происходят с ними на самом деле. Одного влюбленного дурня было вполне достаточно. Коул оперся о косяк и мрачно уставился в ковер.

– Вы же этого не хотите.

– Я сама в состоянии решать, чего я хочу.

– Тогда решайте. – Он привлек Эви к себе так близко, что это уже переходило все границы дозволенного. Одна рука Коула обвила талию Эви, а другая крепко сжала ее бедро. – Я смотрю, вы не любите терять время.

У Эви вспыхнули глаза, и она резко вырвалась из рук Коула.

– Я не сказала, что хочу, чтобы это произошло так быстро, – возразила она.

– Но вы и не протестовали.

– Ну, так я протестую теперь! – Эви возмущенно вскинула голову.

От этого движения взгляд Коула оказался направленным на одежду Эви. Он никогда не думал, что махровый халат может смотреться так соблазнительно. Но настоящая женщина соблазнительна в любой одежде. Коул прикоснулся к вороту халата, потом осторожно провел кончиками огрубевших от работы пальцев по шее Эви и почувствовал, как пульсирует жилка под тонкой кожей.

– Какая у тебя нежная кожа! А хочешь узнать, какая у меня?

Он не знал, что заставило ее отступить – это проявление мужского эгоизма или его слишком откровенный взгляд. У Эви вырвалось возмущенное восклицание. Все-таки гордость была не последней чертой ее характера. Это главное оружие женщины, и Эви пустила его в ход, хотя и в самый последний момент.

– Полагаю, вам пора идти. – И голос, и взгляд Эви были тверды.

Коулу захотелось проверить, действительно ли она так решительно настроена.

Эви резко убрала руку Коула со своего халата и поплотнее запахнула его. Смахнув прядь волос с раскрасневшейся щеки, она скрестила руки на груди.

Коул решил все-таки довести начатое дело до конца, чтоб быть уверенным, что она теперь до самого конца их путешествия лишний раз и не взглянет в его сторону. Он с самоуверенным видом прислонился к косяку, нарочно приняв такую позу, чтобы было видно его заметно воспрянувшее мужское достоинство.

– Гонки на машине, которые вы сегодня устроили, просто чепуха по сравнению с теми гонками, которые я могу показать вам этой ночью. Мы можем забраться подальше Кентукки, – и он многозначительно подмигнул.

Выражение лица Эви изменилось. Коул с отчаянием понял, что даже за этим демонстративным проявлением мужской самовлюбленности она угадала, какие побуждения двигали им на самом деле. Эви наверняка поняла, что он старался вывести ее из себя, чтоб она прогнала его прочь.

И это было уже не в первый раз.

Он быстро пробормотал:

– Доброй ночи, – повернулся и поспешил в свой номер.

Он ожидал услышать, как у него за спиной захлопнется дверь и щелкнет замок, но этого не случилось. Спускаясь по лестнице, Коул все время продолжал чувствовать спиной полный беспокойства взгляд, которым провожала его Эви.

На следующее утро Эви выбрала в ресторане мотеля столик у самой двери. Она хотела первой увидеть Коула, прежде чем он заметит ее. Ей дорога была каждая лишняя секунда, позволяющая подготовиться к этой встрече.

Она порылась в сумочке и извлекла из-под пакетиков с сахаром один из своих блокнотов. На блокноте было написано: «Сервис и путешествующая одинокая женщина». Но вместо замечаний о небрежности официанток Эви принялась записывать в нем фразы, с которых она предполагала начать беседу.

«Как вам спалось?»

Нет, это не подходит, это просто готовый повод для двусмысленных шуточек. Эви перечеркнула написанное и начала заново.

«Ну и представление вы разыграли вчера вечером!»

Нет, это звучит слишком уж обвиняюще. В конце концов, она сама ничуть не играла, когда ответила на его поцелуй. Что же, спрашивается, может извинить ее саму?

Эви посмотрела на исписанную страницу, вырвала ее из блокнота, скомкала, бросила в пустую пепельницу и тут же принялась писать снова.

«Сегодня мы направимся на запад».

Нет, тоже не подходит. Он может подумать, что ей хочется сделать вид, будто ничего не произошло.

А что, собственно говоря, произошло? Может ей кто-нибудь объяснить? Пока Эви не разберется в этом, она не сможет даже выпить с ним кофе, а не то, что путешествовать в одной машине.

«Гонки на машине, которые вы сегодня устроили, просто чепуха по сравнению с теми гонками, которые я могу вам показать этой ночью».

При этом воспоминании Эви вспыхнула. Это было совершенно не похоже на Коула – вести себя так развязно. Бад, которому она тут же позвонила с перепугу, тоже это подтвердил. Эви хотелось надеяться, что она не причинила Баду слишком большого беспокойства – как-никак, он был старым другом их семьи. И еще ей отчаянно хотелось надеяться, что все так неудачно сложилось не из-за какой-то ее ошибки. Но ведь не мог, же такой спокойный, уравновешенный и порядочный человек, как Коул Крик, безо всякого повода вдруг начать вести себя как похотливый самец! Не уж то ему хотелось отделаться от нее? Может, он решил, что она вешается ему на шею? Ну что она опять сделала не так?!

Эви в сердцах бросила карандаш. Она вовсе не собиралась вступать с ним в какие-то особые отношения. Да, она была польщена, когда Коул ее поцеловал. Она испытывала любопытство, даже некую надежду на близкие отношения.

Забывшись, Эви принялась вертеть в руках пакетик с сахаром. Коул целовался восхитительно – нежно, сильно, сдержанно. Эви представила себе, каким бы он был любовником. Пакетик у нее в руках лопнул, и сахар рассыпался по полу. Эви охнула.

– Одну минутку, – протяжно произнесла проходившая мимо официантка с подносом в руках.

Слова извинения застыли у Эви на губах. Коул стоял у стойки дежурного клерка. Его волосы цвета меда были лишь слегка приглажены. Он стоял, барабаня пальцами по стойке, слегка скривив губы. Воспоминание о его поцелуе пронизало ее до глубины души. Он так сжимал ее в объятиях, словно вот уже тысячу лет не обнимал ни одну женщину.

– Мы выезжаем, – сказал Коул кассирше. Эви угадала эти слова по движению губ.

– Да плюньте вы на него. – Официантка стояла рядом с Эви и держала в каждой руке по кофейнику. – Вам со сливками?

Эви в растерянности открыла полдюжины упаковочек со сливками и вылила их все себе в чашку.

– Да, конечно.

Официантка наполнила чашку кофе. Эви была ей очень благодарна она и чашку-то в руках удержать не могла, не то, что кофейник. Все ее тело охватил трепет, словно кто-то пропустил через него ток. И она знала кто.

Коул неспешно приближался к ним. Его походка бывалого ковбоя невольно притягивала внимание Эви к покачивающимся, обтянутым тесными джинсами бедрам. Эви отвела взгляд. Каблуки сапог Коула впечатывались в пол с хорошо рассчитанной небрежностью. Эви с трепетом следила, как он приближается.

Коул уселся напротив Эви.

– А вам как, с сахаром?

Коул подхватил предложенный официанткой игривый тон.

– Мне тоже, что и леди.

Вазочка с взбитыми сливками выскользнула из рук официантки.

Никто не засмеялся. Эви и Коул не отрывали взгляда от стола. Официантка сердито хлопнула перед ними меню.

– Позовете меня, когда решите, что будете заказывать.

Лицо Эви горело.

Коул наблюдал за ней, словно через прозрачную стену. Но в глубине его глаз читалось, что он очень сожалеет об упущенной вчера возможности. Эви захотелось сказать ему, что она, создала неверное представление о себе и совершила ошибку, ответив на его поцелуй.

– Я смотрю, вы рано поднялись, – сказал Коул. Голос у него был напряженным, словно ему было трудно говорить. Эви улыбнулась.

– Плохо спать в незнакомой кровати. – «Да, особенно если тебя мучают мысли о том, кто мог бы сейчас делить с тобой эту кровать», – подумала она.

Эви снова отвела взгляд. Вчера она едва не поддалась порыву страсти.

Его поцелуй был таким нежным! Чувствовалось, как он изголодался по любви.

А из-за ее нетерпеливости этот поцелуй преждевременно превратился в жаркий – даже слишком жаркий, доходящий до бесстыдства.

Не это ли было ее обычной проблемой? Ее желание ускорять события.

Так вот почему он отступил? Коул был смущен. Он понял, что это будет слишком, если они лягут в кровать в первый же вечер.

Эви не обиделась. Напротив, она наконец-то все поняла. Это был не первый мужчина, которого она отпугнула своей поспешностью.

Всего одна крохотная деталь мешала ей объяснить Коулу все как есть. Один секрет, который она унесет с собой в могилу. Да, она была взволнована его поцелуем, неумелым, но искренним. Но постепенно волнение улеглось. Глубокой ночью Эви призналась себе, что его грубый сексуальный напор вызвал в ней от клик, мгновенно пробудил какое-то примитивное, животное начало. Стоило ей попытаться уснуть, и она снова видела перед собой глаза Коула, полные жгучего желания, и воображение рисовало ей неистовые гонки, которыми они могли бы сейчас заниматься.

В сотый раз Эви напомнила себе, что его животная страсть была продемонстрирована не для того, чтобы привлечь ее, а напротив, чтобы оттолкнуть.

«Вот и потрудись понять намек, милая моя».

Эви решилась и взглянула на Коула с улыбкой.

– Прошу прощения за то, что прошлой ночью создала у вас неверное представление о себе.

Коул отправил опустевшую коробочку из-под сливок в пепельницу.

– Я сам вас на это спровоцировал.

Эви отхлебнула непонятный напиток, наполовину состоящий из сливок и даже отдаленно не напоминающий кофе.

– По-моему, все произошло из-за того, что мы провели так много времени вдвоем в машине – в салоне возникла ложная атмосфера интимности.

– Ложная атмосфера… – задумчиво повторил Коул.

Такой поворот в беседе Эви тоже обдумала заранее.

– Длительное нахождение рядом иногда создает некое странное притяжение между людьми. Кто знает? Возможно, это из-за аэрозоля, которым пропитывают обшивку в новых машинах.

– Испарения, вызывающие ложную атмосферу интимности…

– Вот именно.

Коул пригубил свой кофе.

– У вас есть какое-нибудь объяснение получше? – поинтересовалась Эви.

– Что вы скажете насчет вожделения?

Эта новая грубость отрезвляюще подействовала на Эви, но горящие страстью глаза Коула удержали ее от того, чтобы оборвать разговор.

Официантка поставила на стол тарелку с гренками. Коул откинулся на спинку стула.

– Спасибо – Коул взял ломтик, намазал его маслом и принялся наблюдать, как оно тает.

У Эви внутри тоже что-то таяло. Она внимательно следила за Коулом, словно надеялась понять что-то важное. Она смотрела, как его пальцы прикасаются к гренкам. В другой руке Коул держал нож и тщательно мазал гренки маслом. Он слизнул растаявшее масло, стекавшее по корочке. Эви смотрела на губы Коула, на его ослепительно белые зубы. Коул откусил кусочек. Хруст гренок вызвал у Эви приступ дрожи.

Густые ресницы Коула дрогнули. Он помедлил секунду – у Эви замерло сердце – и снова взглянул на нее.

Эви поспешно схватила ломтик поджаренного хлеба и яростно принялась хрустеть им.

– Надеюсь, я не ввела вас в заблуждение. Мне совсем этого не хотелось.

Коул скривился, словно кофе в его чашке внезапно стал горьким.

– А я разве что-то говорю?

– У меня осталось ощущение, что вы стремитесь отпугнуть меня, – решительно сказала Эви.

– Этого я не говорил.

– Мне нужен механик, вот и все. – Коул криво улыбнулся.

– Как я уже говорил, я счастлив, крутить ваши колеса, леди.

Эви прикусила губу.

– Перестаньте паясничать, Коул.

Коул угрюмо смотрел в окно, на стоянку, заполненную в основном грузовиками.

– Вы можете мне доверять, хотя сейчас вам может казаться иначе.

– Бад говорит, что вы самый порядочный человек из всех его знакомых. – По голосу Эви можно было подумать, что сама она в этом сильно сомневается.

Коул решил упрочить эти сомнения.

– А откуда Баду это знать?

– Но вы, же два года работали у него и жили при гараже.

Коул добавил сливок в кофе и бросил пустую упаковку в переполненную пепельницу, откуда вывалилась скомканная страница из блокнота Эви.

– Слова Бада не всегда соответствуют действительности, – лениво обронил он.

– Вы что, хотите сказать, что Бад лжет?

– Я хочу сказать, что у него есть привычка выставлять меня в самом лестном свете – как и вас, кстати говоря. Если верить Баду, вы – остроумная, элегантная, честолюбивая – одним словом, очень интересная женщина, занимающая в своем журнале чуть ли не редакторскую должность.

Смущенная Эви убрала прядь волос за ухо.

– А я и не знала, что сделала такую хорошую карьеру.

– К тому же вам, по его мнению, уже пора бы выйти замуж, и поэтому вам нужен подходящий мужчина. Бад считает, что очень нелегко подобрать достойную пару для такой женщины, как вы.

Эви покраснела и нерешительно засмеялась.

– Ну, вы же знаете Бада. Он убежден, что каждый человек должен остепениться, обзавестись семьей.

– Он очень высокого мнения о вас.

– О вас тоже.

Повисло неловкое молчание.

– Ну что ж, – заговорил Коул, – мы сошлись на том, что Бад склонен преувеличивать, особенно, когда речь идет о симпатичных ему людях.

– Да, похоже на то.

– Вот и не надо верить всему, что он обо мне говорит. – Коул залпом допил кофе и кивнул в сторону выезжающего со стоянки грузовика: – Если вы хотите, чтобы я отправился обратно в Мичиган, то я прекрасно доберусь на попутках.

– Нет, – Эви поспешно положила ладонь на руку Коула. – Я этого не говорила. Мне нужен надежный механик.

– И ничего больше?

– Да, именно так.

– В таком случае… – Коул указал взглядом на ладонь Эви, лежащую на своей руке.

Эви отдернула руку, словно обжегшись. Щеки у нее горели.

Коул поставил локти на стол, сцепил пальцы и наклонился вперед.

– Ну, смотрите: у меня есть ящик с инструментами, кое-какие запчасти и пара рук. Вы что, вправду думаете, что этого хватит в случае серьезной поломки? Может случиться, что машина сломается глухой ночью на безлюдном участке шоссе и как раз нужной детали у меня-то и не будет.

В воображении Эви возникли поломанная машина на пустынной дороге и два человека в ней. Они прижимались друг к другу, стараясь согреться.

– На самом деле все, что вам нужно, – это сотовый телефон и буксировочный трос.

Что ей на самом деле нужно, так это какой-нибудь препарат, подавляющий деятельность гормонов. Иначе ей никак не справиться со своими фантазиями и грезами. А ведь она в командировке, а не на свидании.

– Я полагаю, что такая ситуация могла бы сблизить нас, – предположила Эви.

– Что вы хотите этим сказать?

– Мужчина и женщина вдали от дома – в подобной ситуации возникает любопытство, хочется немного больше узнать друг о друге.

– А больше вам ничего не хочется? – осторожно поинтересовался Коул.

Эти слова эхом отозвались у нее в сознании. Хочет ли она?

– Нет. Это был эксперимент, вот и все. Мы не должны больше этого делать.

– А мы ничего и не сделали.

– Видите ли, Коул… Мы – взрослые люди. Насколько все мы знаем биологию – а это просто биология, – мы нормальные, здоровые люди. Пока мы относимся к этому благоразумно и откровенно, у нас не будет проблем. – Эви засмеялась. – Почему бы взрослым людям не испытывать друг к другу легкого сексуального влечения?

– А если не очень легкого?

К хрусту гренок добавился новый звук – шорох бумаги. Коул поигрывал выпавшим из пепельницы смятым листком, на котором Эви пыталась набросать достойные фразы для начала этого разговора.

Эви судорожно схватила листок бумаги, скомкала и смела им весь мусор со стола в пепельницу.

– Нам пора ехать.

Наблюдая за этой внезапной вспышкой нервозности, Коул спокойно рассматривал подобранный им листок.

Эви забрала и этот смятый листик бумаги.

– Все это пойдет в журнал, – поспешно объяснила она.

– Как скажете.

Эви что-то неразборчиво пробормотала, потом вытряхнула из сумочки на стол ключи, ручки, расческу и косметику. Бумажник отыскался под картами.

– Хотите знать, по какому маршруту мы поедем сегодня?

Коул вопросительно приподнял брови.

Эви развернула карту на столе, изо всех сил стараясь отвлечь Коула от прежней темы разговора.

– Значит, так. Мы едем на запад. Через Теннесси до Нэшвилла, потом до Мемфиса. Я собираюсь сделать короткую остановку в Грэйсленде…

Эви быстро взглянула на Коула, ожидая, не последуют ли за этим какие-либо ехидные комментарии.

Никаких возражений.

– …Потом, после ленча, мы свернем чуть севернее, на шоссе 55 и направимся к Сент-Луису. Мы должны быть там к заходу солнца. – Эви засунула карту обратно в сумку.

– Я думал, мы направимся в Новый Орлеан, – удивленно вскинул брови Коул.

– Из-за урагана «Роберто» пришлось изменить планы. Он сейчас принесет с Мексиканского залива в Луизиану, Миссисипи и Джорджию настоящий потоп. Я считаю, будет лучше, если мы сейчас объедем этот район и побываем там, на обратном пути.

– Звучит неплохо. А как насчет нас? – Эви вскочила из-за стола.

– Не вижу никаких причин, которые мешали бы нам изменить маршрут. Гибкость – ключ к успеху. – Эви заплатила в кассу двадцать долларов и подождала, пока ей дадут сдачу. – Может быть, сегодня утром машину поведете вы? – спросила она.

Коул посчитал это предложение утешительным призом.

– А вы будете изучать карту?

– Да я уже изучила!

– Заметано! – Коул придержал дверь, давая Эви пройти.

– Да, Коул, еще одно…

Его рука дрогнула на дверной ручке, когда он встретился взглядом с умоляющими голубыми глазами Эви.

– Я слушаю.

– Пообещайте мне, что вы будете поразговорчивее.

Коул перевел дыхание.

– Я попытаюсь.

Фиона Александер поймала себя на том, что она внимательно, сосредоточенно прислушивается. В стуке дождевых капель ей слышалась морзянка какого-то закодированного послания, словно дождь хотел ей что-то сказать.

Но это послание было адресовано не ей.

Она отодвинула микрофон и закрыла глаза, чтобы лучше почувствовать стихию, животворящую воду и неяркий успокаивающий свет. Послание было адресовано…

Эви. Той женщине, которая позвонила в воскресенье и внезапно оборвала разговор. Фиона тогда сказала ей, что она движется навстречу своей судьбе и что ее судьба ближе, чем этой женщине кажется. «Обратите внимание на Огайо», – сказала ей Фиона.

Фиона с ужасом осознала, что допустила грубейшую ошибку. Ей редко случалось так ошибаться. Фиона расправила пеструю ткань ее просторного гавайского платья и снова прислушалась к шуму дождя.

Родственная душа Эви находилась не в Огайо! Этот человек находился… в Теннесси? Нет. В Миссури? Каждый раз, когда Фионе казалось, что теперь она правильно определила место, земной шар, словно слегка сдвигался вокруг своей оси. Фиона пожала плечами и покачала головой.

Но что, же ей было делать? Связаться с этой женщиной и уточнить то, что было сказано, не было никакой возможности. «Вечерний Остин» должен будет выйти в эфир только в конце недели.

Фиона встала перед окном и принялась смотреть на улицу. Капли дождя текли по стеклу, словно слезы. Дырка в небе, так это называет ее племянник. Фиона прислушалась к отдаленным раскатам грома. Как она могла так ошибиться?

Небо прорезала вспышка молнии. «Помехи», – подумала Фиона. Должно быть, это все из-за них. Помехи в космическом масштабе.