Мамусик против Ордена Королевской кобры

Глава 7

Одно из величайших достижений советской власти, по моему мнению, – формирование уникальной системы ценностей у наших граждан.

Ведь как принято у зашоренных капиталистов? Все, что не мое – чужое. Не заплатил – не имею морального права трогать. Тоскливо!

У тех же, кто родился и вырос в СССР, взгляды гораздо более широкие. Есть моя собственность. Есть чужая частная собственность. Это табу. Это воровство. Но есть еще и очень обширная категория так называемой общественной собственности – то, что считается «ничьим». Казенное, общее – значит, ничье! Значит, можно взять при необходимости, не чувствуя за собой никакой вины. И даже стыдно будет не взять, если представится удобная возможность.

К категории «ничье» относятся полиэтиленовые мешки на кассах в супермаркетах (я каждый раз отматываю штук двадцать, несмотря на укоряющие взгляды кассирш), цветы на городских клумбах (неужели вы думаете, что я купила в своей жизни хоть один нарцисс или, скажем, барбарис?), пакетики с сахаром в кафе, салфетки на заправках, шариковые ручки из сберкассы, туалетная бумага из школы…

Да, друзья мои, школа – это золотое дно! Два года подряд мне довелось совмещать должность учителя с должностью куратора столовой. Мы с заведующий Ангелиной Ивановной сразу почувствовали друг в друге родственные души. Чтобы не утомлять вас подробностями, просто сообщу один факт: за эти два года я ни разу, подчеркиваю, ни разу не сходила в магазин за продуктами. Холодильник у нас всегда был забит под завязку.

Степочка, весь в своего отца, кислого петербуржца, стыдится моей предприимчивости. Ругает меня, когда я после заправки сажусь в машину с карманами, набитыми салфетками. Я же всегда с достоинством отвечаю: копейка, сыночек, рубль бережет, к тому же это все равно ничье…

Поэтому когда Андрюша, подсев к Степочкиному компьютеру, объявил, слегка стесняясь: «Сейчас мы будем добывать протоколы допросов из полицейского хранилища, взломаем систему… Нет ли у вас, тетя Люба, предубеждения против такого, э-э-э, небольшого нарушения закона? Потому что у Павлухи, кажется, есть», – я решительно ответила: «Ломай!»

И тут же с любопытством спросила:

– Так я не поняла, а что ломать-то будем?

– Облако, – вздохнул Павлик, потому что Андрюша весь уже погрузился в общение с компьютером и кажется, даже позабыл о нашем существовании. Он что-то тихо бормотал касательно идиотизма государственных сисадминов, установивших такую смехотворную защиту на такую важную систему. «Денежки-то небось попилили, а потом за пять копеек наняли десятиклассника, чтобы он их от хакерских атак спас», – ворчал он себе под нос. «Ну я вам сейчас покажу, как бюджетные средства разбазаривать, коррупционеры бездумные, биллы гейтсы самозваные… Я сейчас вскрою вашу системку своей программкой, как ржавую консервную банку – швейцарским карманным ножом…»

– Не поняла, зачем вскрывать облако? Это же просто скопление капель… И как это можно сделать при помощи компьютера? – Я уже начала раздражаться. Не люблю быть в отстающих – я всегда должна быть лидером, в любой ситуации!

– Смотрите, Любовь Васильевна. – Павлик взял со Степочкиного стола лист бумаги и изобразил на нем схематичную тучку. – Вы правы, что облако состоит из миллионов, миллиардов мельчайших капель. – Он принялся быстро тыкать в тучку фломастером, оставляя внутри рисунка многочисленные точки. – А теперь представьте, что каждая капля – это сейф, принадлежащий одному человеку. В этом виртуальном сейфе можно хранить огромное количество всевозможной информации. И самое главное – заглянуть в него можно откуда угодно, хоть из офиса, хоть из дома, хоть из аэропорта, да даже из леса, лишь бы только компьютер был подключен к интернету…

– Дикость какая-то, – не поверила я. – По-моему, обычный несгораемый шкаф с кодовым замком гораздо удобнее.

Павлик дипломатично пожал плечами.

– Кому как, Любовь Васильевна… Очевидно, полковник – сторонник современных технологий. И в этом – его роковая ошибка. Из ваших слов (хоть и несколько туманных, откровенно говоря) мы с Андрюхой сделали вывод, что господин Орлов предпочитает хранить имеющие отношение к делу документы как раз в таком облаке, в виртуальном, так сказать, сейфе.

– Ну и где это ваше хваленое облако находится? На небесах? – ехидно предположила я.

– Почти. На огромном сервере где-нибудь заграницей, скорее всего.

– Заграница – понятие растяжимое, Павлик. – Я была настроена весьма критично. – Как Андрюша узнает точный адрес? Прежде чем сейф, пусть даже и виртуальный, можно будет взломать – его ведь нужно найти, верно?

– Совершенно верно, – подтвердил Павлик, поправляя очки. Андрюша тем временем удовлетворенно заворчал – видимо, успешно провернул какую-то недоступную моему пониманию компьютерную операцию. – Полковник ведь подключился к вашему вай-фаю, так?

– Так, – неуверенно согласилась я. Я ни в чем не могла быть уверена.

– А откуда вообще в вашей квартире вай-фай?

– Ты бы еще спросил, как расшифровывается «ДНК» или «ЗИЛ», – буркнула я. – Понятия не имею. Из облака?

Павлик глубоко вздохнул, тщательно протер очки, прогулялся туда-сюда по комнате, видно, чтобы собраться с мыслями, и терпеливо начал сначала:

– Нет, Любовь Васильевна, вай-фай не имеет отношения ни к каким облакам, ни виртуальным, ни физическим… Позвольте пригласить вас в коридор.

Я вышла в прихожую следом за ним. Павлик подвел меня к черной коробочке, которую Степочка давным-давно прикрутил над комодом. Коробочка мигала красными и зелеными огоньками.

– Вы знаете, что это, Любовь Васильевна?

Я хотела было сказать «облако», но потом передумала:

– Это, Павлик, черная коробочка, – снисходительно ответила я. – Неужели ты думаешь, что перед тобой последняя дурочка, которая скажет, что это обезьянка или космический корабль? Нет, мой милый, уж я-то знаю, что это просто-напросто мигающая черная коробочка.

Павлик помолчал, снова протер очки, педантично сложил свою тряпочку в идеальный квадратик, убрал его в карман, потом сообщил:

– Эта «коробочка», Любовь Васильевна, называется роутер. К ней по проводу подается интернет. А она раздает этот интернет по всей квартире. Вай-фай – это способ подключения к этой коробочке без проводов. Понимаете?

Я надменно фыркнула.

– Чего уж тут непонятного! Вай-фай – это тебе не тамбурный шов, ерунда на постном масле. Все ясно – коробочка без проводов, и все дела!

Павлик с сомнением посмотрел на меня, вероятно, чувствуя, что я бравирую, однако продолжил:

– Роутер, то есть ваша «черная коробочка», автоматически записывает все адреса, куда заходил пользователь, подключенный к вашему вай-фаю. Так что опытному программисту, каковым у нас является Андрюха, не составит никакого труда отследить – где именно располагается облако полковника, а затем взломать его… Вообще-то я как юрист обязан вас предупредить, что тут имеет место уголовная ответственность. Вплоть до тюремного заключения. Мы с вами – соучастники, между прочим. Классическое современное преступление в сфере ай-ти технологий… И вместе с тем – операция элементарная, как для вас – яичницу пожарить. Это должно занять у Андрюхи не больше…

– Готово! – радостно заорал Андрюша из комнаты.

Мы с Павликом бросились к нему. Я была рада, что утомительная и, честно говоря, ужасно нудная лекция про какие-то дурацкие коробочки и облака окончена. Жили как-то люди тысячелетиями без мигающих роутеров, и еще столько же проживут!

– Поверить не могу, что полковник взял себе логин «Eagle», то есть «орел» в переводе, а пароль – семь семерок! – возбужденно тараторил Андрюша, ероша свои рыжие кудряшки. – Это же просто смешно, детский сад, штаны на лямках!

– Да, полковник удивительно неосторожен, – признал Павлик, с интересом глядя в экран, где показались какие-то мини-документы.

Мне было приятно узнать, что не я одна плетусь в хвосте этой гонки технологий. Оказывается, к «облачным» навыкам Орлова у ребят тоже были претензии.

– Он все-таки человек моего поколения, куда ему против вас – вы-то практически родились с гаджетами в рту, – неожиданно для себя самой вступилась я за полковника. Почему-то мне захотелось его защитить.

Это невозможно было объяснить – ведь он арестовал моего единственного сыночка, бросил Степочку за решетку, – но ироничный, самоуверенный Орлов вызывал у меня симпатию. Эта его родинка на щеке, доложу я вам… Встреться мы с ним при других обстоятельствах – все могло сложиться совершенно иначе. Я ведь теперь свободная, одинокая женщина. Конечно, я всегда буду любить милого Петеньку, он был чудесным мужем и отцом, но жизнь продолжается, я еще молода, фигуриста и, без всякого сомнения, красива…

– И – печать! – торжествующе воскликнул Андрюша, вернув меня на грешную землю. – Все протоколы от третьего июня, то есть сегодняшние – горяченькие, только что из печки… Не желаете ли взглянуть, тетя Люба?

– Батюшки-светы, что ты спрашиваешь, родной! Конечно! – воскликнула я. – Но сначала – запоздалый, но плотный обед.

– Вот в чем-чем, а в этом вам, Любовь Васильевна, равных нет, – с искренним уважением сказал Павлик.

– Да, друг мой, это тебе не какие-то мифические облака с мигающими коробочками! – подвела я итог и повела мальчишечек на кухню.

Думаю, что вам поскорее хотелось бы узнать, что интересного мы обнаружили в протоколах, но сначала я все же расскажу, что интересного мы обнаружили в толстостенной кастрюльке, которая с самого утра стояла у меня на плите. Еще во время завтрака я между делом приготовила ароматный плов, рисинка к рисинке. Секрет – в кисленьком барбарисе, который я собираю ежегодно на своем дачном участке и засушиваю. Плов без барбариса – это всего лишь рисовая каша с мясом. Уж в специях я разбираюсь как никто, поверьте!

Мальчики – даже Павлик – попросили добавку. В какой-то момент я снова разревелась, потому что Степочка так любит мой плов, но потом успокоилась, подумав, что он сможет заказать что-нибудь похожее у тюремного повара. Володя же мне гарантировал, что обслуживать моего сыночка будут по высшему разряду. Я тут же позвонила майору Уточке, чтобы он предупредил тюремного шефа – к плову необходимо подать салат из свежих помидоров и перцев. Володя поперхнулся, но сказал, что вот теперь-то ему все стало окончательно ясно.

– Любовь Васильевна, может, выпьем для бодрости по чашечке вашего знаменитого марокканского эспрессо? – предложил Павлик, перебирая многочисленные протоколы.

– Конечно, милый, только ты опять ошибся, глупыш. Правильно говорить «экспрессо», – поправила его я. – Ведь это экспресс-вариант обычного кофе.

Мальчишки дружно вздохнули.

Остаток вечера мы провели на кухне за странным, но необыкновенно захватывающим занятием. От чтения протоколов допроса невозможно было оторваться. Особую пикантность процессу придавал тот факт, что ответа на главный вопрос – кто же все-таки украл дурацкую кулинарную книгу? – в этой стопке не нашлось. Нам словно показали впечатляющий детективный сериал с открытым финалом.

В первую очередь я, естественно, бросилась читать стенограмму допроса Степочки. Малыш мой доказал свою полную невиновность. Медальона он прежде в глаза не видел; как проклятая безделушка оказалась у него на шее, он не знал; в ювелирном бизнесе знакомых у него нет; готовит он только шашлыки, а все прочее – не мужское дело; по биологии в школе у него была троечка, аналогичный балл – и по истории; про Екатерину Вторую он знает только то, что она была женщиной темпераментной, имела много фаворитов и вроде бы именно она придумала Медного Всадника; в Германии никогда не был, но очень хотел бы туда отправиться, и не только туда, а попутешествовать по всему свету, причем обязательно на корабле…

Казалось бы, полковник был просто обязан отпустить моего зайчонка и искать подозреваемых где-нибудь еще. Но не тут-то было. Похоже, за десятилетия работы в правоохранительных органах Орлов разучился верить в существование таких ангелочков, как мой Степочка. Ну ничего, я ему еще покажу, как он ошибается…

– Мальчики, а зачем он все это спрашивает? – сморщив лицо от умственного напряжения, обратилась я к Андрюше с Павликом. Они отложили в сторону следственные бумаги. – Про биологию, увлечение кулинарией, ювелирные знакомства…

– Определенная логика в этом есть, – объяснил Павлик, протирая очки. – У Степы нашли уникальный золотой медальон – в массовую продажу подобные изделия не поступают, их делают на заказ истинные мастера своего дела, значит, нужно выяснить – есть ли у подозреваемого знакомые, способные на изготовление такого шедевра. Ну а раз на медальоне изображена змея – становится понятен вопрос про биологию.

– Про умение готовить тоже все ясно, – присоединился Андрюша. – Пропала-то все-таки кулинарная книга, а не руководство по программированию на «Яве» для чайников или, скажем, сборник советов «Бросай курить немедленно».

– Вот вам все ясно и понятно, дорогие мои холмсы и ватсоны, – недовольно сказала я. – А тогда объясните-ка, почему полковника интересуют Степочкины оценки по истории? Екатерину Вторую зачем-то приплел сюда… Германию опять же..

– Это же просто, тетя Люба, – сказал Андрюша. – Ресторан-то как называется?

Я посмотрела на Степочкину записку с адресом заведения, пришпиленную магнитом к холодильнику. Сыночек оставил мне ее вчера – а кажется, целая вечность прошла!

– «Туфелька Екатерины», – со вздохом сказала я.

– Ну вот. Историческая кухня. А Екатерина Вторая, если мне не изменяет память и я еще не совсем отупел после общения со Степиным виндовсом, была немкой. Кроме того, насколько я понял из допроса шеф-повара, изначально книжку привезли из Германии.

– Между прочим, Любовь Васильевна, вы заметили, насколько умело и каверзно проводит допросы полковник? – В голосе Павлика слышалось профессиональное восхищение. – Искусство в чистом виде. Десяток свидетелей – и к каждому нашел свой подход. Хорошо, что мне нечего скрывать, иначе я бы всерьез забеспокоился… Орлову бы родиться в другое время и в другом месте – стал бы богатейшим золотоискателем Калифорнии. Промывает тонны речного песка – но находит-таки в них россыпи блестящих самородков…

– Да, я бы тоже хотела, чтобы он родился в другое время и в другом месте, желательно подальше отсюда – пили бы сейчас сладкий вечерний кефир со Степочкой и горя бы не знали… – согласилась я. – Так что за самородки ему удалось выудить?

Андрюша тут же вскочил с кухонного уголка и предложил сбегать в Степину комнату, чтобы составить на компьютере аналитическую таблицу по итогам допроса. Мы с Павликом имели глупость согласиться. Андрюша радостно бросился к клавиатуре и принялся ее терзать, одновременно выражая бурное недовольство «идиотством» компании «Майкрософт» в целом и умственными способностями ее основателя Билла Гейтса в частности. В конце концов компьютер не выдержал потока безосновательных обвинений, экран внезапно вспыхнул всеми цветами радугами, по нему побежали недобрые полосы, после чего он полностью потух.

Пухлые Андрюшины щечки слегка обвисли. Он сказал «погодите, я что-то не понял» и начал откручивать заднюю крышку системного блока, поливая грязью теперь уже не только несчастный «Майкрософт», но и неведомую мне фирму «Интел», а также «бездарных» китайских детей, собиравших материнскую плату данного компьютера.

Мы с Павликом переглянулись и решили расписать все вручную, в обычной тетрадке, коих у меня за годы работы в школе скопилось великое множество. Надеюсь, вы понимаете, что я их не покупала?

Итак, вот что у нас получилось:

– посетительница ресторана Кристина Вагнер (похожая на фитнес-инструктора) после некоторого давления со стороны полковника призналась, что тайком от мужа, когда того нет дома, готовит вредные калорийные блюда, стараясь воспроизвести ресторанные рецепты, и съедает их целиком;

– ее супруг Юрий Вагнер тайком от жены заказал потрясающие красоты кольца на годовщину свадьбы, о чем свидетельствовал чек на астрономическую сумму, приложенный к делу;

– один из пафосных бизнесменов, некий Леонид Ивашкин, состоял в школьном кружке юннатов, а дядя его владел знаменитой ювелирной лавкой на Невском, в которой, по странному совпадению, и заказал обручальные кольца Юрий Вагнер; последний утверждал, что никаких Ивашкиных он знать не знает, а лавку нашел по интернету – понравился сайт;

– другой бизнесмен, выпускник исторического факультета государственного университета Юрий Счастливцев, в прошлом году ездил в Италию исключительно для того, чтобы научиться правильно готовить томатный соус для пиццы, а его дипломная работа называлась «Отголоски просвещенного абсолютизма Екатерины II в постперестроечных российских реформах и их сходство с Конституцией США, послужившей основой Конституции РФ»;

– один из азиатских туристов по имени Лянь Шен, ныне пенсионер, в молодости возглавлял сеть ресторанов экзотической кухни в Гонконге («это уже попахивает международным скандалом», покачал головой Павлик, «в Гонконге блюда нашей императрицы вполне тянут на экзотические»);

– азиатская туристка Су Куифен в возрасте девятнадцати лет была укушена черной китайской коброй при купании в реке Хонгха, доказательством чему служили шрамы чуть повыше лодыжки, продемонстрированные полковнику;

– шеф-повар ресторана Порфирий Петухов сразу после девятого класса пошел учиться на ювелира в художественно-профессиональный лицей имени Карла Фаберже; его оттуда выгнали за неуспеваемость, и только тогда Порфирий поступил в колледж кулинарного мастерства; в рамках подготовки к работе в ресторане «Туфелька Екатерины» Петухов провел несколько месяцев в публичной библиотеке, роясь в архивах царских времен, чтобы «проникнуться духом императрицы»; также Порфирий держал дома в аквариуме зеленую игуану Люську, которая хоть и не змея, но тоже рептилия. По словам Порфирия, кулинарную книжку привез из Германии директор ресторана. Вот почему полковник Орлов бормотал что-то про немецкую командировку…

Протокол допроса Пантеры я чуть ли не наизусть выучила – но ничего подозрительного в нем не обнаружила. Никаких связей с ювелирным миром – она предпочитала кожаные браслеты и прочие «крутяки»; никаких связей с миром животных – в детстве был хомячок, после трагической смерти которого от старости она и начала писать песни; никакого интереса к высокой кухне. Нахалка даже посмела слегка наехать на полковника за то, что тот со своим ОМОНом прервал ее «жутко классное» выступление в ресторане.

Протоколы допроса Павлика с Андрюшей я читать не стала – про них я и так все знала.

– Батюшки-светы! Ты посмотри, Павлик, сколько тут кандидатов в подозреваемые! – воскликнула я, массируя затекшую руку. – Я даже писать устала.

– Да, мотивов и возможностей для совершения преступления – хоть ложкой ешь… – В нашу тетрадку заглянул Андрюша, устало взлохмачивая свои рыжие вихры – стрелка уже перевалила за одиннадцать вечера, хотя яркое солнце за окном нахально спорило с часами. – Все, тетя Люба, починил компьютер.

– Молодец… – рассеянно похвалила я. – Вот только я не понимаю, раз уж весь Петербург буквально наводнен возможными подозреваемыми – почему полковник не выпускает Степочку?

– Именно поэтому и не выпускает, – вздохнул Павлик. – Слишком много подозреваемых – тоже плохо. Мотивы у всех расплывчатые, требуют долгой тщательной проверки… А у Степы – единственная реальная улика. Медальон.

– А знаете что? – вдруг воодушевился Андрюша. – Я мог бы составить небольшую программку для вычисления преступника. Заложу в нее известные нам факты, она выстроит потенциальных подозреваемых по степени вероятности совершения кражи…

– И сколько времени это займет? – спросила я с подозрением.

– Не больше недели, – заверил меня Андрюша.

– Нетушки, спасибо! Обойдусь без твоей программки. Я своего сыночка вытащу раньше, могу поспорить на свои леопардовые тапочки!

Андрюша хмыкнул:

– А мне что поставить на кон?

– Это должно быть нечто не менее ценное, чем мои таптуськи. – Я горделиво покрутила своей очаровательной ножкой, обутой в пятнистую домашнюю «завлекушку».

Андрюша достал из заднего кармана плоский, широкий и гладкий, как морская галька, смартфон:

– Последняя модель айфона. В нем – вся моя душа. Я без него и секунды не проживу. Годится для ставки?

Я кивнула:

– Значит, поспорили. Не позже, чем через неделю, Степочка вернется домой, иначе прощай мои тапочки! Верно?

– Вы сказали – раньше, чем через неделю, Любовь Васильевна, – влез въедливый юрист Павлик.

– Ну хорошо, хорошо, – сварливо сказала я. – Значит, через шесть дней, в следующий вторник, увидитесь со своим другом в домашней обстановке. Так?

– По рукам! – жизнерадостно подтвердил Андрюша. – Мне ради Степки и с айфоном расстаться не жалко!

– Как же вы планируете вытащить Степу из «Крестов»? – поинтересовался Павлик. – Будете следить за каждым свидетелем из нашего списка? Опросите их родных и знакомых? На это уйдет несколько месяцев, даже с нашей помощью… И я уже не говорю о том, что ни одного из нас просто нет полномочий, какими обладает тот же полковник Орлов…

– Материнское сердце – лучший проводник, оно подскажет, с чего начать, – не слишком уверенно отозвалась я. – А вместо полномочий у меня хорошо подвешенный язык, я кого хочешь уговорю пропустить меня куда хочешь…

– И что подсказывает вам сердце? – не без некоторого скепсиса спросил Павлик. – С кого из свидетелей начнете?

Я промычала что-то невразумительное, прислушиваясь к голосу сердца. Оно, как назло, молчало. Точнее, выстукивало на ребрах единственную фразу: «Слишком много кофе, слишком много кофе».

– Позвольте, Любовь Васильевна, я выскажу вам свои соображения, – предложил Павлик, снимая очки и в сотый за сегодня раз протирая их тряпочкой. – Во-первых, каждый из отмеченных нами свидетелей хотя бы один раз за вечер выходил в туалет – а значит, имел отличную возможность похитить пресловутую книгу. Во-вторых, книга хранилась в кабинете повара. Следовательно, у него была не просто отличная, и идеальная возможность ее украсть и списать все на неких мифических преступников.

– Зачем ему красть книгу, если она и так была у него в сейфе? – не поняла я.

– Возможно, книга являлась собственностью директора ресторана, а шеф-повар желал получить ее в личное распоряжение… Да мало ли какие цели преследовал господин Петухов. Вы посмотрите в нашу таблицу – Порфирий скомпрометирован целиком и полностью!

– А как же он подсунул медальон Степочке? – Я все еще сомневалась. – И зачем?

– Зачем – понятно, чтобы отвести от себя подозрения. А вот как – еще нужно выяснить, – кивнул Павлик. – Серьезно, уж больно подозрительной мне кажется фигура шеф-повара… Начинать нужно с него. Что говорит в данном случае ваше сердце?

– Поддерживает, – твердо сказала я, хотя на самом деле сердце по-прежнему не хотело участвовать в нашей беседе. – Завтра же отправлюсь к Порфирию.

– Помощь нужна, тетя Люба? – Андрюша был переполнен тревогой, и это приятно грело душу. Павлик водрузил на переносицу очки – его глаза, слегка увеличенные диоптриями, глядели на меня печально.

– Да ладно, мальчишечки мои, не трусьте! – подбодрила я. – Люба Суматошкина нигде не пропадет!

Затем я отправила сонных ребятишек по домам, а сама взяла в руки тряпку и чистящее средство: полночь там или не полночь, а продезинфицировать квартиру после нашествия варваров-оперативников я обязана!