Маникюр для покойника

ГЛАВА 3

– Дай сюда, немедленно отдай! – кричал Миша.

– Сам возьми, – отвечала ему Наташа.

«Интересно, что это стряслось с мужем и прислугой?» – вяло подумала я, открывая глаза. В ту же секунду из груди вылетел вопль. На подушке, возле самого лица, покоилась мордочка обезьянки. Одним прыжком я подлетела к двери, рванула ручку и воткнулась головой в Сережин подбородок.

– Ой! – вскрикнул парень и схватился за лицо.

– Простите, – залепетала я, – но там макака, прямо в постели…

– Обезьян у нас, кроме Кирюши, конечно, нет, – отрезал Сережка и, глянув на диван, дико захохотал: – Это же Муля! Тебе спросонья причудилось.

Я обернулась: мопсиха сидела посреди дивана. Не поверите, она улыбалась во всю омерзительную пасть.

– Ладушки! – хмыкнул Сережка и исчез в коридоре.

Оттуда незамедлительно донесся его крик:

– Ну, сколько можно собираться! Я из-за тебя опоздаю!

– Сапоги куда-то подевались, – ныл Кирюша, – и шапка. Мам, я поеду без шапки.

– Ни за что, – вплелся в скандал Катин голос. – Менингит захотел?

– Да, – возмутился мальчишка, – а почему Юльке можно?

– Доживи до моих лет и ходи в ноябре голым, – парировала девушка.

– Так, прекратили базар, – заявила Катя. – Все немедленно вон!

Послышалось шуршание и возня.

– Минутку, кто пойдет с собаками? – спросил Сережа.

– Я, – ответила Катя. – Ладно уж, бегите.

Дверь хлопнула, воцарилась тишина. Мой взгляд упал на часы – восемь утра. Они что, всегда встают в такую рань?

Вдруг с улицы донесся вопль:

– Мама, скинь ключи от машины, забыл на вешалке.

– Вот олух! – в сердцах сказала Катя и завопила: – Держи!

Интересно, что думают по этому поводу соседи, или они все встают ни свет ни заря?

Внезапно Муля соскочила с дивана и, цокая когтями, унеслась в коридор.

– Девочки, гулять, – сообщила Катя и заглянула в гостиную.

Без косметики ее лицо выглядело моложе и как-то проще, волосы по-прежнему топорщились в разные стороны.

– Проснулась?

Я кивнула.

– Давай беги завтракать, кофе на столе, остальное найдешь сама в холодильнике.

– А вы куда? – робко поинтересовалась я.

– Гулять с крокодилами, – пояснила Катя.

Я невольно попятилась. Оказывается, в этом доме есть еще и аллигаторы.

– Муля, Ада, Рейчел! – завопила хозяйка.

Клубок прыгающих собак покатился на лестничную клетку.

На кухне царил разгром. На столе громоздились в беспорядке тарелки с остатками чего-то желтого, початая банка «Нескафе», пустая вазочка и несколько кусков сыра. Эмалированный чайник совершенно остыл.

Я уселась у стола и пригорюнилась. Примерно через полчаса Катя вернулась и сообщила:

– Холодно, жуть! А чего кофе не пьешь?

– Чайник остыл.

– Подогрела бы.

– Не умею зажигать газ спичками.

– Как это? – изумилась Катя.

Я принялась бестолково объяснять:

– Ну, у нас электрическая плита…

– Неужели у всех подруг тоже? – продолжала удивляться хозяйка, поворачивая ручку.

Я молчала, глядя на синее пламя.

– Ну вот что, – отрезала Катя, – понимаю, что домой не хочешь, ведь так?

– Да уж, лучше умереть.

– Ладно, мы решили поселить тебя пока у нас, поживешь немного, отойдешь, освоишься, а там поглядим, как жить дальше.

– Но у меня нет денег, и платить за постой не могу…

– Я что, плату попросила? – ухмыльнулась хозяйка. – Только учти, тут за тобой ухаживать никто не станет.

– Нет, я так не могу, – промямлила я.

– Да погоди, – разозлилась Катя, – предлагаю пойти ко мне в домработницы. Квартира, видишь, огромная, мы ее из двух сделали, дети, собаки, да еще гости постоянно приезжают, родственники, чокнуться можно. Меня дома никогда нет, ухожу в семь тридцать, прихожу к программе «Время». Едим кое-как, убираемся через пень-колоду, а стираем вообще раз в году. Давно думала помощницу нанять, а тут ты на голову свалилась. Словом, получилось лучше некуда, сразу хороший выход для двоих. Тебе есть где жить и заработать, мне прислуга.

– Видите ли, – попыталась я охладить Катин пыл, – я совершенно не умею готовить…

– Подумаешь, – фыркнула хозяйка, – научишься! Дел-то! И потом, в будние дни дома до ночи никого нет. Кирюшка сначала в школе, потом бежит на секцию, гимнастикой занимается. Сережка раньше восьми не появляется, Юлька тоже. Забот немного. Утром всех растолкала, выпроводила, с собаками погуляла, покормила их и кошек, продукты купила, приготовила – и отдыхай.

От перечисления обязанностей у меня закружилась голова.

– Платить буду сто долларов в месяц, – сообщила Катя, – еда и все остальное, естественно, бесплатно. А насчет вещей не беспокойся. Вечером Сережка с антресолей чемоданы стащит, найдем и брюки, и свитер, и куртку.

Сто долларов?! Интересно, сколько Мишка платит Наташе, неужели такие же копейки?

– Ну? – поторопила Катя.

Мне некуда было деваться, и моя голова сама собой кивнула.

– Отлично, – подскочила на стуле Катя, – значит, так. Сейчас убегу часов до четырех, а ты тут осваивайся. Деньги в спальне, в комоде, ключи на вешалке. Кстати, машину водишь?

– Нет, – пробормотала я.

– Ничего, – бодро сообщила Катя, – научишься. И давай перейдем на «ты».

Она побежала в коридор, натянула черненькую курточку и схватилась за ручку двери.

– Да, вот еще…

– Что? – безнадежно спросила я, ожидая услышать от хозяйки какие-нибудь указания. – Что?

– Никогда не сдавайся. Выход из безвыходного положения там же, где вход, – выпалила Катя и унеслась.

Я пошла бродить по квартире. Она и впрямь оказалась большой. От длинного коридора влево и вправо отходили комнаты. Первая – гостиная, потом кухня, которую явно сделали из двух помещений. Напротив – детская. Там царил жуткий беспорядок. Все пространство было забито разбросанными вещами. Книги и игрушки вперемешку валялись на письменном столе, полу и полках. Возле кровати громоздились обертки от шоколада… Следующей шла спальня Сережи и Юли. Там тоже было не слишком чисто, но все же аккуратней, чем у Кирюши. Вплотную к кухне прилегали апартаменты хозяйки. Я отметила, что это помещение самое маленькое, едва ли десять метров. Диван, кресло, шкаф… Места для жизни просто нет. У изголовья стопкой высились книги. Я ухватила верхнюю – Маринина, следующая – Дашкова. Надо же, тоже любит детективы. Интересно, кем она работает? Похоже, что в этом доме не слишком нуждаются. Мебель, правда, простая, но новая, у всех в спальнях стоит по телевизору, и вроде у них две машины.

Последние две комнаты оказались прибранными. Кровати были застелены пледами, и никакой одежды. Наверное, одну можно занять мне.

Следующие два часа я безуспешно пыталась прибраться. Вынесла мусор, помыла посуду и застелила кровати. Устала так, что затошнило. Сев на кухне, я развела холодной водой отвратительный растворимый кофе и, чувствуя, как желудок противно сжимается, подумала: «Надо все-таки научиться зажигать плиту». И тут громко и резко зазвонил телефон. Я вздрогнула и схватила трубку.

– Слышишь, Лампа, – донеслось из мембраны, – это я, Катя. Быстро одевайся и отправляйся в Володаевский проезд, квартира семь, дом девять, метро «Театральная». Там живет Костя Катуков.

– Зачем? – удивилась я.

– Не перебивай, – возмутилась Катя, – возьмешь у него портфельчик, небольшой, черный, кожаный, и привезешь на метро «Динамо». Буду тебя ждать у первого вагона в сторону центра ровно в полдень.

– Прямо так войти и потребовать чемодан?

– Именно. Скажи: «Костя, меня прислала Катя за документами» – он и отдаст.

– Но я не приготовила ужин, только чуть-чуть убрать решила.

– Плевать, давай быстрей, – отреагировала Катя и отсоединилась.

Я принялась бестолково одеваться. Деньги и впрямь нашлись в спальне, а ключи на вешалке, хуже обстояло дело с одеждой. Пальто оказалось безнадежно испорчено, сапоги так и не просохли. Пришлось открыть большой шкаф у входа, там отыскалась темно-розовая куртка, а в спальне у Кати нашлись подходящие по размеру брюки и пуловер. Я натянула пахнущие чужими духами вещи и чихнула. Однако странно, что до сих пор не заболела, и аллергия почему-то не пришла.

Из обуви мне подошли лишь весьма обтрепанные кроссовки, и, завязав шнурки, я выползла на лестницу. Собаки молча глядели вслед влажными глазами, и непонятно почему я сказала:

– Ладно, девочки, не скучайте, скоро вернусь.

Муля и Ада зашевелили толстыми, свернутыми в кольцо хвостами, Рейчел тихо гавкнула.

Метро оказалось в соседнем доме. Надо сказать, что данным видом транспорта я не пользовалась много лет, а если честно, то, выйдя замуж, ни разу. Миша нанял шофера, который возил меня везде, куда надо.

У кассы я порылась в чужом кошельке и, вытащив десятку, попросила:

– Дайте четыре пятачка.

– Чего? – рявкнула из окошка старуха. – Какие пятачки?

– Для автомата, – ответила я. – Хочу в метро попасть.

– Ты, милая, никак проспала пять лет, – неожиданно ласково ответила бабка, – теперича карточки, и на твои денежки могу дать на две поездки.

Я кивнула и через секунду держала в руках бумажный прямоугольничек. Ехать оказалось минут двадцать, и дом стоял недалеко от метро, в глубине за телеграфом. Радуясь, что так легко достигла цели, я позвонила в дверь. В ответ – тишина. Пришлось нажать кнопку снова, в «глазке» мелькнула тень, словно кто-то разглядывал непрошеную гостью.

– Вам кого? – глухо донеслось из квартиры.

– Здравствуйте, Костя, – вежливо сказала я, – мы с вами незнакомы, но не волнуйтесь, открывайте. Меня прислала Катя за черным портфелем, кожаным.

Приоткрылась неширокая щель. Я продолжала улыбаться изо всех сил.

– Подожди, – велел голос, и дверь захлопнулась.

Подивившись на странную манеру принимать гостей, я прислонилась к косяку. Дверь вновь приоткрылась, и рука, на запястье которой сверкнули дорогие золотые часы, просунула нечто, больше похожее на планшет.

– Бери и уматывай.

– Большое спасибо, – ответила я.

Дверь хлопнула. Нет, все-таки в нашей стране много хамов!

У метро торговали хот-догами. Бойкая толстая тетка, уже успевшая нацепить валенки, подмигнула мне и крикнула:

– Горяченького не хочешь? Иди, с горчичкой!

Я демонстративно отвернулась, подобную дрянь, набитую токсинами, не возьму в рот даже под страхом смерти. Все-таки одежда играет огромную роль: когда выходишь в красивой норковой шубке из «Мерседеса», наглые торговки не бросаются с предложением купить малосъедобные продукты.

До «Динамо» я добиралась минут пятнадцать, хорошо хоть, не понадобилось делать пересадку. На платформе на скамейке сидела Катя, около нее пристроился крупный мужик, просто гора. На толстой, колонноподобной шее красовалась маленькая, плоская, словно змеиная, голова. При виде меня Катя не встала. Лицо ее выглядело изможденным, каким-то серым, глаза глубоко ввалились, губы побледнели. Хозяйка казалась больной и какой-то пришибленной.

– Давай! – велел мужик, увидев, что я притормозила возле Кати.

– Отдай ему портфель, – прерывающимся шепотом пробормотала женщина.

Я протянула планшетик. Толстяк ухватил вещицу левой рукой и, неловко орудуя, открыл. Правая рука его неподвижно висела. Инвалид, значит.

– Ну, падла, – прошипел мужик, показывая абсолютно пустую сумку, – ну дрянь, обмануть решила.

Катя побледнела еще больше и опять шепотом спросила:

– Это тебе дал Костя? Внутрь заглядывала? Ничего не потеряла?

Я почувствовала себя оскорбленной до глубины души. Ну за кого меня принимают?

– Именно Костя и именно данный портфель. И потом, я не имею привычки лазить по чужим сумкам.

– Закрой хлебало! – велел мужик.

Я осеклась.

– Это вы мне?

– Тебе, вошь убогая, – последовал ответ.

Катя вздрогнула и сказала:

– Он обманул меня.

– Нет, кисонька, – неожиданно ласково пропел толстяк, – это ты меня обманула, и знаешь, что тебе за это будет?

Катерина напряглась, в ее больших голубых глазах плескался откровенный ужас, но голос звучал твердо:

– Отпусти меня, привезу сама.

– Три ха-ха, – заржала туша. – Нашла дурака! Нет уж, пусть эта ищет.

В мою сторону ткнулся сарделькообразный палец с довольно грязным ногтем, на котором нелепо, будто седло на корове, выделялся вульгарно дорогой золотой перстень с крупными камнями, издали сильно смахивающими на брильянты.

– Эта не сможет, – размеренно ответила Катя, – не тот человек. Разреши, Лене позвоню.

– Вот еще, стану я тут перед всеми твоими бабами светиться, – вызверился монстр, – сказал – эта, значит, эта.

Катя опустила голову.

– Слушай сюда, – велел мне мужик. – Здесь лежали бумаги, несколько листочков, и негативы. Найдешь и принесешь на это самое место, на «Динамо», ровно через две недели, 17 ноября в час дня. Не сделаешь – от Катьки рожки да ножки останутся!

Он сердито пошевелил правой рукой, в ту же минуту у Кати дернулась левая, лежащий между ними шарф упал, и я с ужасом уставилась на наручники.

Бедная Катюша оказалась прикована к горе сала.

– Чего буркалы выпятила? – прохрипел толстяк.

– Что? – не поняла я.

– Глаза закрой, на пол уронишь! – выплюнул мужик. – Подними шарф и прикрой браслеты.

– Что? – снова не поняла я.

– Слышь, фефела, ты не из Белых столбов бежала? – не успокаивался толстяк.

– Возьми шарф и брось на наручники, незачем внимание привлекать, – безнадежно сказала Катя, потом добавила: – Говорила же тебе, Слава, она не тот человек.

– Заткнись, быстро, – велел собеседник и вновь обратился ко мне: – Ну так понятно?

– Нет, – затрясла я головой. – Где я возьму документы?

– В сарае на полке, где воют волки. Ищи.

– Погоди, Слава, – попросила Катя, – дай ей объясню.

– По-быстрому только, – велел «кавалер», – недосуг тут жопу просиживать.

– Лампочка, – ласково завела Катя, – поезжай снова к Косте и попробуй узнать, куда он задевал документы. Очень постарайся, иначе, боюсь, последствия окажутся слишком тяжелыми.

Увидав мое вытянувшееся лицо, она быстро добавила:

– Не волнуйся, скорей всего Костик просто перепутал портфели, у него два одинаковых. Сереже и Юле скажешь, что я уехала в командировку, в Кемерово, они привыкли и удивляться не станут. Поняла?

Я закивала.

– Вот и умница, через две недели встретимся. Теперь запомни. Там три листочка, синего цвета, необычная такая бумага, не перепутаешь, и четыре фото с негативами. На них разные люди, в основном мужчины. Все положено в красную папочку, сверху написано «Комбинат». Поняла?

Я опять кивнула.

– Действуй, – велел жиртрест и резко встал. Катя тоже поднялась.

– Лампочка, – прошептала она, – ты уж постарайся. Впрочем, если, не ровен час, не получится и мы больше не встретимся, заклинаю, не бросай моих, у них никого, кроме меня, замени им мать…

– Пошли, – дернул мужик и поволок Катю.

Та покорно двинулась, но, отойдя на метр, обернулась и крикнула:

– Богом прошу, не бросай! Знай, я тебе их отдала!

– Давай, давай, – велел жирный пузырь, и они исчезли за колонной.

Я плюхнулась на скамейку и только сейчас поняла, как устала. День был заполнен незнакомыми, тяжелыми хлопотами – сначала уборкой, потом поездкой, теперь вот этой жуткой встречей. Постепенно заработал ум. И почему я не позвала милицию? Хотя здоровенный парень скорей всего не дал бы этого сделать… И что имела в виду Катя, говоря о детях? Внезапно мои уши загорелись огнем, а по спине потекли струйки пота. До разума только что дошел смысл сказанных ею фраз. Если не найду документы, Катю попросту убьют, и я должна стать матерью Сереже, Кирюше, Юле, трем собакам, двум кошкам, хомякам и жабе Гертруде. Боже, я даже не знаю их фамилию!