Манолито Очкарик

Созданы друг для друга

Я сейчас тебе расскажу историю настоящей любви, что называется, от и до. Короче, приходит дедушка забирать меня с карате… А то папа говорит, что я сутулюсь и щурюсь, как китаец, и это никуда не годится, потому что жалко смотреть, как я сутулюсь и щурюсь, как страшный и ужасный доктор Фу Манчу из комиксов, а таких длинных когтей не отрастил. Ногти у меня черные, но короткие, это я на случай, если кому интересно.

Так вот, приходит дедушка за мной на карате и говорит:

— А где же твой лучший друг Ушан?

— Свинья он, а не лучший друг, — отвечаю я, не особо скрывая, что меня прямо-таки распирает от самой черной ненависти.

Я рассказал деду, что пока я тут махал ногами на карате, чтобы перестать сутулиться и щуриться, как этот самый китаец, которым я с роду не был, этот подлюга Ушан увел к себе домой Сусанку смотреть мультики про «Тасманского дьявола». И ведь знает же, наглая рожа, что Сусану в этом году я себе выбрал еще в первый день школы, а то в том году все прямо как с цепи сорвались и быстренько расхватали всех девчонок, так что незанятой осталась одна Джессика по прозвищу Толстуха. Ну, мы с ней два дня побыли женихом и невестой. В первый день я решил завести какой-нибудь интересный разговор и спросил:

— А чего ты такая жирная?

— А я буду оперной певицей, когда вырасту, — говорит она.

На следующий день эта жиртрестина решила отыграться. Злопамятная оказалась толстуха. Подходит ко мне и говорит:

— А ты чего в очках ходишь, а, Очкарик?

— Чтобы мне их бил мой друг Джиад, самый крутой парень в классе.

Больше мы с ней не разговаривали. А в этом году Джессику по прозвищу Толстуха, которая теперь никакая не толстуха, выбрал себе один чувак, который говорит, что он красивее меня. Он говорит, что красивее меня, потому что ходит без очков, а мне дедушка сказал, что девчонки потом, когда вырастают, больше любят чуваков в очках, потому что у них почти всегда денег больше. В общем, я еще покажу этому красавчику лет этак через пятьдесят пять!

Ну так вот, я тебе уже два часа как сказал, что Сусана Грязные Трусики ушла с Ушаном смотреть «Тасманского дьявола». Я пожаловался дедушке, что эта Сусанка никаких правил не признает, ей по фигу, кто там ее выбрал. Она с кем хочешь пойдет, если ей чего-нибудь за это дадут. Вот и получается, что у нее сто пятьдесят разных женихов, а у меня всего одна девчонка, и то это, считай, так, одни разговоры. А дедушка сказал, мало просто выбрать себе девчонку, надо ей признаться, что она тебе нравится, отвести в парк с Висельным деревом и сказать: «Ты мне нравишься утром, и днем, и вечером, и все двадцать четыре часа в сутки». И так день, другой, третий, и целую вечность, и на земле, и в космическом пространстве. Дедушка говорит, все на свете люди хоть раз в жизни что-нибудь такое говорили. Вообще-то я был не особо уверен, что мне так уж надо в чем-то там признаваться, но мама всегда говорит: «Не выделяйся, делай как все, вечно у тебя все не как у людей».

Короче, на следующий день я сказал Сусанке, чтобы она после школы приходила в парк с Висельным деревом, потому что мне надо ей сказать одну очень важную вещь. Сусанка сказала, что в это время начинается «Тасманский дьявол», а «Тасманского дьявола» она не пропустит ни за какие коврижки. А еще она сказала, чтобы я выкладывал эту свою важную вещь прямо тут, не отходя от кассы, потому что в парк с Висельным деревом она больше не ходит, а то как-то на днях подобрала там шприц, отнесла его маме в подарок, а мама мало того, что спасибо не сказала, так еще и завелась с пол-оборота и давай кричать: «Больше я тебя гулять не пущу, ни сегодня, ни завтра, вообще никогда не пущу!» В общем, теперь Сусанка ходит только по гостям, полдничать и смотреть «Тасманского дьявола», потому что дома ни у кого шприцы на полу не валяются, если, конечно, папа у мальчика фельдшером не работает.

Ну, я и позвал ее в гости. Мне же лучше: у нас дома топят, а в парке с Висельным деревом холодрыга собачья. Мама положила нам пару подушек на пол, чтобы мы не испачкали ей диван, а то она его пять лет назад обтянула новой обивкой. Это потому что накануне я сказал:

— Завтра к нам придет в гости Сусана Грязные Трусики.

Мама меня отругала и сказала, что хуже ничего про девочку и сказать нельзя, и вообще нечего девочкам под юбки заглядывать, и хватит об этом. Только когда Сусанка пришла к нам в гости и задрала платье, чтобы усесться на диван (это она всегда так делает: задирает платье, прежде чем куда-нибудь сесть), мама первая давай высматривать, какие там у нее трусики. И тут же решила усадить нас на пол, на подушки. А потом позвала меня на кухню и тихонечко так спрашивает, как ни в чем не бывало, можно подумать, сама вчера не ругалась:

— Ей что, мама не дает чистые трусики каждое утро?

Пришлось объяснять, что дает, только Сусанины трусики — это великая загадка природы, в самый раз для программы «Удивительное рядом». Ее мама приходила к «сите» Асунсьон и рассказывала, что трусики у Сусанки вечно все в земле, даже когда она весь день напролет ходит в спортивных штанах, и что надо бы позвать в Испанию ученых со всего мира, чтобы они разобрались, как это трусики, которые утром выходят из дома под спортивными штанами беленькие и чистые, к обеду возвращаются совсем черные. Почему? Тайна, покрытая мраком. Ну вот, я все рассказываю как есть, а мама мне на это:

— Хватит, Манолито, оставь ты в покое эти трусики, а то ты как заведешься, тебя не остановишь. Давай, иди лучше к своей подружке.

Такая уж у меня мама: ей отвечай только «да» и «нет», чтобы можно было поскорее отвернуться и поболтать по телефону с подружками. Поэтому она больше любит Придурка, чем меня, он у нас все делает тихой сапой. Моей маме только такие мальчики и нравятся, поэтому она и вышла замуж за папу. Папа у меня разговаривает только три раза в год: под Новый год, в свой день рождения и еще когда мадридский «Реал» выигрывает.

Так вот, я пошел опять к Сусане, а она возьми и скажи, что у Ушана телек круче, чем у меня, потому что у него экран не знаю на сколько дюймов больше, и что какао она пьет только с шоколадными шариками. Пришлось попросить дедушку сходить за шоколадными шариками. Я сказал, что если он меня выручит, я этого в жизни не забуду, даже когда он уже совсем умрет. Дедушка ушел, бурча себе под нос:

— Елки-палки, ну и девчонка, всем от нее досталось на орехи.

Тут кончился этот чертов «Тасманский дьявол», и пора было выдавать мое знаменитое признание:

— Знаешь… Я хотел тебе сказать… Мне ужасно нравится твой обруч.

Больше я ничего не смог из себя выдавить. А она мне:

— Не надейся — не получишь.

Конечно, я мог придумать чего-нибудь и получше, только она тоже хороша: нашла, что ответить. Тут мы оба довольно-таки капитально зависли. Сидели мы, сидели, пялились на рекламу, и вдруг она мне выдает:

— Слушай, а может, ты гомик?

Этого я уж никак не ожидал. Пришлось объяснять:

— Мне твой обруч нравится у тебя на голове, а не у меня.

Тут она начала ржать, как лошадь, и сказала, что представила себе, как я стою в своих очках, с челкой, которая у меня немножко торчит, и с обручем на голове. Прицепилась, как банный лист: «Надень да надень». А я ей: «не надену», а она мне; «ну надень». Я сказал:

— Ладно, нацеплю я твой обруч, только, чур, тогда ты будешь моя невеста.

А она говорит:

— Ладно, ладно.

Ей прямо до ужаса было надо, чтобы я нацепил этот чертов обруч. Ну, я и нацепил. Вечно я так: все мной командуют, кому не лень. Наверно, в жизни никто так ни над кем не смеялся, как Сусанка надо мной: она прямо-таки покатывалась со смеху, показывала на меня пальцем, теребила юбку и дрыгала ногами. Придурок, глядя на нее, тоже начал хохотать, этому лишь бы поржать, все равно, над кем. Мама пришла посмотреть, с какой это радости у нас такое веселье. Увидела меня с обручем на голове и говорит:

— Манолито, ты прямо как шут гороховый!

Удружила, называется! Через полчаса Сусанке наконец надоело ржать. Тут она начала выступать, что ей у меня дома скучно, и развеселить ее можно только одним способом: надо нам всем срочно накраситься и кем-нибудь нарядиться. Пришлось потихоньку свистнуть у мамы косметичку и пару ночных рубашек. Сусанка объявила, что она будет принцесса из сказки про лампу Аладдина. Меня она заставила раздеться до трусов, на голову повязала платок и сказала, что я буду за джинна. Тут эта зараза давай тереть лампу (в смысле, стеклянную вазу, синюю такую с красным, которая у мамы стоит на тумбочке рядом с диваном) и командовать:

— А теперь принеси мне Придурка, это как будто мой ребенок, которого у меня похитили. А теперь убей злодея, который хочет захватить мой дворец. А теперь насыпь мне еще шоколадных шариков, а теперь принеси стакан воды…

Она меня так замотала, что я весь взмок, пока носился колбасой по всей квартире. По сравнению со мной, у настоящего джинна была не жизнь, а сказка. В общем, терла она, терла свою волшебную лампу, ну и доигралась: расколотила мамину вазу. Я подумал: «Я так и знал, что этим кончится». Это у меня мама всегда так говорит, когда мы с Придурком что-нибудь ломаем.

Хорошо еще, что мы были одни, а то мама влепила бы мне подзатыльник прямо на глазах у Сусанки. Потому что если уж моя мама решила влепить тебе подзатыльник, она его влепит хоть на глазах у миллионов телезрителей. Она стесняться не станет.

Мы сидели и смотрели, как дедушка собирает осколки. Тут Сусанка говорит:

— Не вздумай рассказывать своей маме, что это я разбила вазу, а то ты мне больше не жених.

Сказала, сунула себе в карман пригоршню шоколадных шариков, повернулась и ушла, как будто так и надо.

Мы с дедушкой посадили Придурка на новый диван, чтобы он не порезался, только он все равно как-то умудрился подобрать осколок с пола и, конечно, сразу же порезался. Вытирать Придурка пришлось мне, потому что у дедушки простатит и его от вида крови тошнит. Придурок все время ревел, пришлось дать ему папин крем для бритья, чтобы он заткнулся. Эти баллончики с пеной его всегда здорово успокаивают.

Тут вернулась мама. Она у нас не работает в ЦРУ только потому, что в ЦРУ про нее пока еще не прознали, а так моя мама в сто раз круче Джеймса Бонда и всех его врагов вместе взятых. Она как вошла в квартиру, у нее под ногами хрустнуло, глянула на столик — и сразу поняла, что это разбилась ее ваза. Глянула на диван — и поняла, что там топтался Придурок в своих ортопедических ботинках, учуяла запах папиной пены для бритья — и поняла, что Придурок ее всю истратил. Глянула на дедушку — и поняла, что у него уже голова кругом идет. А потом глянула на меня, увидела, как я втягиваю шею, и поняла, что я только и жду, когда мне ее намылят по первое число. Ну, она набрала побольше воздуха и совсем уже собралась выдать все, что думает по этому поводу, а дедушка говорит:

— Не ругай мальчонку, это я вазу разбил. И пену мелкому тоже я дал, и на диван посадил.

Тут мама стала ругать дедушку, а он, пользуясь случаем, быстренько свалил в «Спотыкач» пить кофе и закусывать креветками. Он всегда так делает, когда расклад не по нему.

Вечером я залез к дедушке в кровать, чтобы погреть ему ноги. Обычно он мне за это дает двадцать пять песет для копилки, но тут я сказал, что сегодня буду греть ему ноги бесплатно за то, что он меня спас от электрического стула.

А дедушка сказал, что при такой невесте меня скоро хватит инфаркт, и буду я первый мальчик с инфарктом в истории человечества.

На следующий день на перемене Сусанка заставила меня обозвать дураком одного громилу из четвертого класса, таскать ей песок для замка и играть в «бубонную чуму» с тремя ее подружками.

Вода в «бубонной чуме» должен всех салить, а его самого нельзя ни трогать, ни задевать, потому что он заразный. Короче, Сусанка меня на всю перемену определила в главные заразы. Я подумал: «Вот скучища». Первый раз в жизни мне хотелось, чтобы перемена поскорей кончилась. Это была самая паршивая перемена за всю мою жизнь на планете Земля.

По дороге на урок я сказал Ушану:

— Если хочешь, зови сегодня Сусанку к себе смотреть «Тасманского дьявола», у меня карате.

Сразу видно, мой друг Ушан особой наблюдательностью не блещет. Не знаю, как он не удивился, с чего это я вдруг так расщедрился.

На карате я оттянулся по полной программе. Тренер сказал, чтобы я сделал захват одному здоровенному типу из 5 «Б». Я сперва подумал, что тренер свихнулся или, может, собрался от меня избавиться, чтобы я ему больше глаза не мозолил. Он объяснил, как делается этот самый захват. Когда мой препод объясняет теорию, мне вообще всегда все бывает понятно, я прямо так себе и представляю, как подскакиваю и переворачиваюсь в воздухе, не хуже, чем чуваки из «Карате Кид» в своем Колорадо, только потом на практике выходит сплошной облом. Фиг его знает, почему так получается. Дедушка говорит: «Так в жизни уж заведено, ничего не попишешь».

Так вот, ты не поверишь, я таки сделал захват этой туше из 5 «Б». Правда, это было все равно что пинать ногами гору: этот верзила и с места не сдвинулся, но захват-то я все-таки сделал. Плохо только, что, пока я прыгал, с меня слетели очки, хотя мама мне их примотала к башке резинкой. В общем, на карате, конечно, было классно, только еще класснее было, когда мама дома сказала, что ей плевать, на кого я там похож, на китайца или на японца, а на карате она меня больше не пустит, потому что в этом году она больше новых очков покупать не собирается.

Честно говоря, это лучшая новость за весь год. А то мне уже осточертело драться со всеми Кинг-Конгами в школе.

На следующий день я рассказывал Ушану, что никогда больше не буду ходить на карате, разве что всю Испанию завоюют японцы, а он мне говорит:

— Клево, тогда пусть Сусанка теперь к тебе каждый день в гости ходит. А то она вчера у меня дома пульт от телевизора сломала. Мы играли, как будто она принцесса из сказки про Аладдина, а я был за джинна.

Она сказала, что тереть всякие там лампы уже немодно, так что она будет меня вызывать пультом от телевизора. А когда через два часа я сказал, что она меня уже достала со своими приказами, она мне этим пультом запустила в голову. Мама говорит, чтобы я поискал себе какую-нибудь другую невесту, не такую хулиганку.

— Она что, и твоя невеста тоже?

Мы стали препираться, кто кого подставил, а через две минуты сообразили, что это дело дурацкое, потому что у Сусанки женихов больше, чем мальчишек у нас в школе. У нее и в соседней школе есть женихи, и во дворе, и в деревне Навас-дель-Маркес, где у нее бабушка с дедушкой живут. Короче, почти что все мальчики в Испании — Сусанины женихи.

Мы с Ушаном шли домой из школы и обсуждали всю эту историю как двое верных друзей, которым не дает покоя одна и та же ужасная проблема. Это было прямо как в кино, когда в конце фильма двое верных друзей бредут неизвестно куда в жутком холодном тумане. Мы уже совсем было помирились, и тут, непонятно почему, все пошло по новой, и мы опять начали выяснять, у кого больше права водить к себе домой Сусанку смотреть «Тасманского дьявола».

Дело было яснее ясного: нам обоим неохота было возиться с Сусанкой, но ни он, ни я не хотели, чтобы она запросто таскалась в гости к его лучшему другу. В таких вот трагических обстоятельствах мой дедушка обычно говорит: «Такие уж мы, люди, попробуй нас разбери».

Так вот, мы уже совсем было собрались подраться из-за этого чемодана без ручки, который нести тяжело, а бросить жалко, и тут вдруг увидели Сусанку, как она с каким-то мальчишкой скачет по скамейке в парке с Висельным деревом. Мы подошли поближе. Это был… Джиад!

Мы стояли и смотрели, как они отрываются по полной программе: гоняют портфелями в футбол, пихаются, чтобы занять качели получше, а потом раскачиваются со всей силы и сигают с самого верху на землю. Тут Джиад сорвал с Сусаны обруч и бросился бежать. Сусанка поймала его за волосы и плюнула в физиономию. Джиаду! Этому громиле, самому крутому парню в классе, во всем квартале и во всей Испании! Еще ни разу в истории человечества никто не осмеливался плюнуть в Джиада. С Джиадом вообще шутки плохи.

Мы с Ушаном затаили дыхание, он свое, а я свое. Наши сердца стучали, как африканские тамтамы перед великой битвой. Что-то сейчас будет?

Никто на свете в жизни не поверит, что случилось потом. Ты тоже не поверишь, но так все и было. Клянусь дедушкой. Джиад утерся. Ушан мне шепнул дрожащим голосом:

— Вот увидишь, как он ей сейчас врежет. Он ей рожу на бок свернет.

Но он ошибался. И я ошибался, и все на свете тоже ошибались, потому что Джиад сказал:

— Елки, ну извини, я же не со зла. Я пошутил, а ты сразу плеваться.

А потом они опять начали играть, пихаться и скакать, как два психа. Мы с Ушаном развернулись и ушли: во-первых, все равно нам там делать было нечего, а во-вторых, мы испугались, вдруг они позовут нас играть.

Теперь уж точно было глупо препираться из-за Сусанки. Вслух мы так не сказали, но, по-моему, оба именно это и подумали, а еще мы оба подумали, до чего все-таки же здорово, что она выбрала Джиада.

Я позвал Ушана к себе в гости смотреть «Тасманского дьявола». Мы с ним оторвались по полной программе: мазали хлеб шоколадным маслом, валялись на диване и смотрели мультики. Сидели мы на одном углу дивана, а ноги вытянули подальше, потому что у Ушана носки воняют. У бедняги тоже есть свои недостатки. Дедушка посмотрел на нас и говорит маме:

— Они прямо созданы друг для друга.

Я сначала не понял, про кого это он: про нас с Ушаном или про Сусану с Джиадом. Эти двое, наверно, все еще носились в парке с Висельным деревом и развлекались, швыряя друг другу песок в глаза. Они тоже были созданы друг для друга. Наверно, это и есть любовь.