Маргелов

Подвиг разведчиков

Леса, болота, реки, зимой — непроходимые снега. Естественные преграды, защищающие Финляндию со стороны советско-финской границы, дополнены мощной приграничной полосой железобетонных укреплений и противотанковых надолбов — линия Маннергейма надежно прикрывает путь вглубь страны через Карельский перешеек...

Уязвимость Ленинграда, который находился всего лишь в тридцати двух километрах от границы, отсутствие надежной военно-морской базы в Финском заливе создавали угрозу беспрепятственного прорыва противника к жизненно важным объектам СССР.

11 сентября 1939 года нарком обороны К. Е. Ворошилов по указанию Сталина издает директиву «О мерах по обеспечению обороны районов Мурманска и Архангельска», согласно которой в эти районы стали стягиваться войска из внутренних округов страны.

Финны ответили подобным шагом и 6 октября приступили к развертыванию сил в приграничной полосе и на Карельском перешейке. 7 октября начался призыв резервистов и была создана Ставка главного командования.

Советско-финские переговоры при взаимной неуступчивости сторон шли к закономерному разрыву. 26 ноября грянул печально известный «майнильский инцидент». Финны утверждали, что это — провокация, русские якобы вели артиллерийский огонь по своим. Советская сторона, сообщив о жертвах обстрела, утверждала, что снаряды на расположения красноармейцев прилетали с территории Финляндии. Оба государства оказались на пороге войны.

Войсками Ленинградского военного округа командовал командарм 2 ранга К. А. Мерецков, который имел в своем распоряжении 425 тысяч человек, 1476 танков, 1576 орудий и минометов, 1200 самолетов. В составе Балтийского и Северного флотов насчитывалось около 200 кораблей и 500 самолетов. Для сравнения — армия Финляндии насчитывала около 600 тысяч человек, до 900 орудий и минометов, 270 самолетов, 29 кораблей.

При явном преимуществе Красной Армии в вооружении и технике сил для прорыва мощных оборонительных сооружений, которые возводились финнами более десяти лет, было все равно недостаточно. Расчет Ворошилова на достижение молниеносной победы основывался на иллюзиях о слабости финской армии. Мнение Генштаба о необходимости создания мощной группировки, способной лишить финнов маневра силами и средствами, во внимание не принималось. Войска даже толком не одели: вместо полушубков, шапок и валенок — буденновки и шинели, продуваемые насквозь злыми ветрами Карельского перешейка, кирзовые сапоги. К тому же одержать победу над умелым врагом, превосходно знающим местность, отменно владеющим автоматическим оружием и воспитанным в традициях враждебного отношения к русским, предполагалось в основном при помощи «трехлинейки», у которой даже затвор передернуть не всегда было просто.

29 ноября 1939 года был обнародован приказ, под которым стояли подписи командующего войсками Ленинградского военного округа К. А. Мерецкова и члена Военного совета А. А. Жданова:

Со всех военных округов на театр военных действий потянулись эшелоны с личным составом и техникой. Согласно указанию Наркомата обороны СССР, 122-я стрелковая дивизия и соответственно 596-й стрелковый полк, где капитану Маргелову был вверен 2-й батальон, поступали в распоряжение командующего Мурманской армейской группой.

Эшелоны были поданы, как обычно, с большим опозданием, и дивизия, получив распоряжение 1 ноября, сосредоточилась в Карелии, на станции Кандалакша к 4 ноября 1939 года. Командующий 9-й армии комкор М. П. Духанов23, который, устроив импровизированный смотр бойцам, представшим в шинелях и буденновках, горестно заметил: «Это вам не по Белостоку дефилировать».

Занялись ковкой лошадей «по-зимнему». Но вот ситуация с теплой одеждой для людей оставалась удручающей. Пришла телеграмма, подписанная К. Е. Ворошиловым и Б. М. Шапошниковым: «...На ухтинском и петрозаводском направлении... наступили морозы, достигающие 10 градусов. Какие меры приняты во всех армиях по сохранению бойцов от обмораживания, имеют ли бойцы на руках валенки и теплые вещи?»

Необходимого зимнего обмундирования до конца кампании красноармейцы так и не получили. Более того, из-за неразберихи на железной дороге где-то застрял целый вагон с лыжами. Комдив, печально глядя на снег, который завалил все дороги, ведущие к советско-финской границе, лично распределял между полками имеющиеся в наличии две с половиной тысячи пар.

9 ноября 596-й стрелковый полк после трехдневного изнурительного марша, продвигаясь следом за идущими впереди тракторами всего лишь по шесть километров в сутки, достиг исходного положения. Двадцать дней бойцы и командиры ожидали приказа о переходе границы. И тут непогода разыгралась не на шутку. Мужественно встретили красноармейцы неожиданные жестокие морозы и натиск полярной стихии. А ведь в этих условиях предстояло еще и воевать, воевать с серьезным противником.

Накануне боевых действий комдив отдал боевой приказ, согласно которому 596-й полк составлял авангард дивизии, лыжный батальон Маргелова возлагались задачи разведки. Уже после окончания финской кампании, 14 — 17 апреля 1940 года, на совещании начальствующего состава Красной Армии в ЦК ВКП(б) действия войсковой разведки поверглись жесткой и не всегда справедливой критике. Несомненно, были явные промахи и просчеты, но ведь, по сути каждый командир дивизии вел полки на ощупь, действуя на свой страх и риск. Маскировка у финнов была превосходная, с воздуха не разберешь, где мыза, а где дот, при этом отлично была поставлена и система дезинформации в прифронтовой полосе.

30 ноября в 8.00 утра передовые лыжные отряды перешли финскую границу. Встретило их злобное завывание вьюги, бездорожье и редкие автоматные очереди, которые жалили лыжников, словно осы.

596-му стрелковому полку при поддержке 285-го артполка предстояло овладеть местечками Юликуртти — Алакуртти и в дальнейшем наступать в направлении реки Куалаикки, перейти ее и занять городок Кайрала.

Тактика финнов такова: мелкие группы внезапно вылетают на лыжах из леса, ведут огонь из автоматов и пулеметов и так же внезапно исчезают. Погоня напрасна. Попытались разведчики догнать нападавших — угодили в засаду.

Вечером капитан Маргелов с отрядом ворвался в Юликуртти. Стычка была короткой, но когда городок оказался в руках разведбата, в нем не осталось ни одного целого дома. Спалив их дотла, жители бросили все, бежав от «зверств кровожадных оккупантов». Такими финская пропаганда рисовала бойцов и командиров РККА. Но вот и первый пленный. Достался он маргеловцам в бою и, дрожа от страха, поведал не слишком многое.

Незадолго до начала войны командиры, идущие в разведку, получили опросные листы, в которых кроме фамилии и имени пленного, данных о его социальном происхождении, графы о месте рождения имелись и такие вопросы: какой принадлежит воинской части (допрашивать до установления высшего соединения, части), в какой состоит партии, какое настроение у солдат и почему они воюют, что говорят солдаты и офицеры о Красной Армии. Позднее у пленных также выясняли, знают ли они что-либо о народном правительстве24.

Пленный все же показал на карте, где проходит дорога до Кайрала. Там основательно готовились к встрече, взорвав мост и усеяв минами-растяжками поле, прилегающее к городку. Бой длился два часа. На помощь лыжникам Маргелова подошли основные силы полка. Взяв в полукольце оборону финнов, солдаты выбили их с занимаемых позиция. Отстреливаясь, оборонявшиеся отошли на запад. Шел третий день войны.

В одном из боевых донесений командира 596-го полка говорится: «Разведка ведется непрерывно. 2-й батальон выполняет особую задачу». В разведывательной роте, которой командовал лейтенант Петров, вместо 80 человек к этому времени в строю находилось 42 бойца. Маргеловские лыжники выходили в дозоры на пределе сил — без них бы полк не продвинулся и на километр.

Между тем вся 122-я дивизия, к слову, не имевшая ни одного танка, едва ли не ползла по единственной проходимой дороге. Для вездесущих шюцкоровцев25, которые совершали рейды по тылам, дезорганизуя снабжение войск, — благодатная нажива.

Заняв Алакуртти, передовой отряд полка тронулся в путь. Преградил его сильный огонь. В том, что финны засели в прочных укреплениях, Маргелов сомнения не имел, как не сомневался он и в том, что противник уготовил огневую ловушку для главных сил. Риск был велик (связь с комполка осуществлялась только посыльными), к тому же финны оказались предусмотрительными и вырубили напрочь лес у себя в тылу — обход был бесполезен. Однако Маргелов принял решение на разведку боем.

Поставив задачу командирам рот, комбат вместе с начальником штаба выбрали позицию, с которой стали наблюдать за ходом боя. Первая, а затем и вторая атаки батальона были отбиты. По разведчикам били минометы, несколько раз ухнули пушки. Укрепрайон ожил и тем самым раскрыл себя. А тут ребята Петрова, разведчики-ползуны, приволокли пленного.

На следующий день полк, поддержанный артиллерией, шел в атаку не вслепую. И все же бой был упорным и продолжался почти двое суток. Исход его решил подошедший 273-й полк с гаубичным дивизионом.

В этом бою геройски погиб командир 596-го стрелкового полка майор Степан Терентьевич Казаков. 21 мая 1940 года ему было посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.

Сохранился дневник начальника оперативного отдела 146-гострелкового полка Э. А. Аппеля:

Сил у фронта, который с 7 декабря 1939 года стал именоваться Северо-Западным, действительно не хватало, и новый его командующий командарм 1 ранга С. К. Тимошенко26 произвел перегруппировку и подтянул резервы.

На Кандалакшское направление, которое считалось не менее важным, чем линия Маннергейма, был переброшен шведский экспедиционный корпус. Сопротивление противника нарастало. Об этом говорят и выдержки из боевых донесений:

Проникнувшие в тыл финны не гнушались ничем и вырезали до последнего человека весь медсанбат, не пощадив ни раненых, ни медсестер. Трудно представить, какие чувства испытывали комдив Шевченко и комиссар Лисицын, глядя на гору трупов, застывших в страшных предсмертных позах. Увиденное взывало к возмездию. Приказ командира дивизии Маргелову был коротким:

— Действуй, капитан.

Прежде чем отправиться в рейд, Маргелов построил лыжников и без слов повел к медсанбату, подвергнувшемуся нападению извергов. Картина, представшая перед глазами, была ужасающей, кровь стыла в жилах. Поиск привел разведчиков в глубокий тыл 4-го армейского корпуса финнов. Под ударами штыков и ножей пал весь банно-прачечный отряд, беззаботно отдыхавший после дневных трудов. Разведчики разбросали листовки: «Месть сальцам за русский медсанбат». Откровенно говоря, не любил В. Ф. Маргелов вспоминать о войне с Финляндией. Все на ней шло как-то не так, не по привычной логике, и порой трудно было определить где передний край, где фланги, где тыл. Приноровиться к акой обстановке мог лишь тот командир, который имел особое чутье, мгновенную реакцию и, конечно, отменные физические данные. Отмахать сотню верст по тылам врага незамеченным и вернуться с отрядом в полном составе удавалось немногим.

К слову, весть о каре, постигшей финских тыловиков в отместку за гибель советских бойцов, находившихся на излечении, мгновенно распространилась по всем финским штабам. Больше такими жестокими выпадами стороны не обменивались.

Согласно боевым донесениям, 26 декабря 122-я дивизия перешла к обороне северо-западнее Куолаярви. Попала в очень сложное положение, так как фактически не имела соседей ни справа, ни слева. Облегчение наступило только после того, как 27 декабря начальник Генштаба Б. М. Шапошников приказал: «88 стрелковую дивизию, переводимую маршем из Архангельска в Кемь, повернуть на Кандалакшу и включить в состав 9-й армии и направить вслед 122-й стрелковой дивизии».

Пожалуй, это были самые тяжелые дни для измотанного в боях разведбата, которым командовал Маргелов. В мерзлой земле с помощью кирок и ломов устроили нечто подобное оборонительным позициям и жилым землянкам. В них под завывание пурги, и встретили Новый, 1940 год. Мороз достигал тридцати двух градусов. Командир полка майор Буковский был поставлен перед печальным фактом — боезапасы и горючее на исходе. Финны безнаказанно бесчинствовали на тыловых коммуникациях. И все же опыт борьбы с мобильным противником уже имелся. Об этом свидетельствует и распоряжение: «Командиру 2-го батальона В.Ф. Маргелову выделить один пульвзвод 4-пулеметного состава для курсирования по маршруту Меркеярви — Келосельки согласно графику. На стыках между батальонами установить фугасы и заграждения».

Как только снабжение было налажено, 596-й полк, а следом за ним и вся дивизия приступили к выполнению новых боевых задач. Особая роль, как видно из приказа этих дней, опять отведена батальону Маргелова: «2/596 без 4 ср (стрелковой роты. — Б. К.) выполняет задачу в интересах дивизий»

Нашел-таки Маргелов лазейку в системе укреплении финнов и вывел полк к высоте, получившей название «Груша». Финны сражались за нее с яростью обреченных и, сковав главные силы, дождались подкреплений и перешли в наступление. Порой дело доходило до рукопашной. Выяснив, где находится штаб 122-й дивизии, ударили по его расположению. Ближе всех к месту боя оказались лыжники Маргелова. Не подоспей они, и наверняка случилась бы беда, а соединение лишилось бы управления.

И вновь пришлось думать не о наступлении, а об организации обороны. Финны наседали на полки со всех сторон и нещадно обстреливали их из минометов. Хотя до паники дело не и не доходило, но и порядка особого не наблюдалось. Поступил приказ командарма В. И. Чуйкова: «Частям дивизии с целью занятия прочной круговой обороны начать отход на рубеж Меркеярви».

Со стороны могло показаться, что это вовсе не отход, а бегство. Однако это было не так. Батальон Маргелова перед отступлением вынес с поля боя всех убитых и раненых. Делом воинской чести всегда было похоронить погибших, или, как тогда писалось в извещениях, убитых в бою «с белофинской бандой», по-человечески.

В бедственное положение попала и соседняя 44-я дивизия. Нужны были виновные — очевидные причины болезненных неудач анализировать не хотели.

У капитана Маргелова на эти вопросы были удручающие ответы: бойцы шили рукавицы из одеял, дабы не обморозить руки, ели кашу кружками из-за недостатка ложек, берегли каждый патрон, каждую гранату, ибо подвоз боеприпасов был налажен из рук вон плохо.

10 февраля наступательный порыв финнов все-таки иссяк. К тому же и погода позволила авиации крепко насолить атакующим. В оперативных сводках этого периода появилась характерная фраза: «Противник активности не проявляет. Занятия проводятся по плану». Полки и на самом деле не бездействовали, они не только приводили себя в порядок, но и принимали пополнение.

Два дня передышки — сущая благодать для разведчиков. Затем снова в рейд. Об одном из них сохранились воспоминания самого Василия Филипповича:

Сделаем небольшое отступление от воспоминаний: Швеция, Норвегия и другие скандинавские страны официально со6людали нейтралитет, который в действительности являлся всего лишь фиговым листком. Советская агентурная разведка докладывала в Кремль не только об антисоветской истерии, развернувшейся в печати этих стран, но и о точном количестве вербовочных пунктов, на которых формировались добровольческие части, готовые оказать поддержку финнам. Так, например, в Швеции действовало 47 вербовочных бюро. Им удалось поставить под ружье более десяти тысяч добровольцев, которые были сведены в два экспедиционных корпуса под общим командованием генерала Эрнста Линдера. Их-то и встретили на лыжне наши разведчики. Далее события, по воспоминаниям Маргелова, разворачивались так:

«Раз вместе с финнами, значит — противник, — подумал я и приказал ребятам взять в плен в первую очередь врагов, одетых в эту странную форму. В ходе боя шесть человек были взяты в плен». При штабе любой дивизии имелся отдел НКВД, туда и доставил плененных вояк Маргелов. На стол начальника отдела легла топографическая карта с нанесенной обстановкой, полевая сумка с документами, подтверждавшими принадлежность офицеров к шведскому генеральному штабу. Особист схватился за голову.

Неизвестно, чем бы обернулся для Маргелова сей «проступок», но В. И. Чуйков с ходу определил, что поимка «нейтралов» — пища для политиков, и распорядился немедля отправить пленных шведов самолетом в Москву. Упоминалась ли при этом фамилия «Маргелов» — неизвестно. Не получил капитан и достойной награды. Многие годы спустя, вспоминая этот эпизод, Василий Филиппович шутил: «Ничего, что без ордена остался, зато шведов до смерти напугал». А между тем это был не единич ный случай боевых столкновений со шведскими подразделениями в практике Маргелова и его подчиненных. Об этом свидетельствуют строки боевых донесений:

Судя по потерям, бой был необычайно жестоким. Но каково же было удивление Маргелова, когда числившиеся без вести пропавшими бойцы явились целыми и невредимыми и поведали следующее. Финны взяли их в плен, когда у них кончились патроны. Пробовали отбиться ножами, да не тут-то было. Их на каждого по трое, а то и по четверо навалилось. А затем случилось невероятное. Пройдя с десяток километров, финский офицер скомандовал: «Кругом! Марш!» — и враги разошлись в разные стороны.

Уже знакомый нам офицер НКВД, прознав о приключении с невероятно удачным исходом, засадил всю троицу под арест и назначил следствие. Понадобились поистине самоотверженная стойкость Маргелова, его убежденность в храбрости, мужестве и искренности своих подчиненных, с которыми он доказывал их невиновность, для того чтобы они вышли на свободу.

Очередная передышка подошла к концу и командир 596-го полка, доукомплектовав в первую очередь разведбат, доложил по команде: «2-й батальон подготовлен для маневра и нанесения удара».

Не заставила себя ждать и директива Ставки Главного Военного совета по началу наступательной операции силами «пяти стрелковых дивизий с мощной артиллерией», в числе которых находилась и 122-я. Основным направлением для наступления этой ударной группировки были определены Кемиярви, Рованиеми, Кемь.

Наступил март с его утренниками, ярким, но холодные солнцем. Обученное пополнение, лыжные эскадроны, вооруженные легкими пулеметами и минометами, заметно усиленная артиллерия, готовая сокрушить завалы и надолбы, порождали надежду в долгожданном переломе в ходе боевьгх действий.

Еще далеко не все знали, что прорыв хваленой линии Маннергейма, взятие Выборга и угроза высадки десанта Хельсинки словно холодный душ подействовали на руководств0 Финляндии. 7 марта 1940 года премьер-министр Р. Рюти, сопровождавшие его Ю. К. Паасикиви, генерал К. Вальден и профессор Войонмаа сели за стол переговоров которые завершились подписанием мирного договора между СССР и Финляндией. Оно состоялось в Москве 12 марта, а на следующий день, ровно в 12 часов, военные действия должны были прекратиться на всех участках фронта.

За несколько дней до этого в штабе дивизии, куда был вызван Маргелов, шла деятельная подготовка к решительному наступлению. Командарм определил и сроки его начала — между 15 и 17 марта. Было далеко за полночь, когда Маргелов прилег и тотчас крепко заснул. Разбудил его громкий голос:

— Подъем, комбат, войне конец!

— Неужто?

— Только что об этом сообщило радио27.

В 7 часов утра комдив приказал построить всех, кто находился поблизости от КНП дивизии, с тем чтобы сообщить радостное известие. И тут внезапно начался мощный артналет. Финны и шведы, словно в отместку за поражение, обрушили на расположение дивизии град снарядов и мин. Погибать, зная, что ты всего лишь в шаге от мира... Но в то мартовское победное утро радость и горечь шествовали рука об руку. Потери от обстрела были значительны. Не миновал вражеский осколок и Маргелова.

Он не помнил, как оказался в медсанбате, откуда его переправили в полевой госпиталь. Едва сознание стало возвращаться, Маргелов стал упрашивать сестричку сообщить, что сейчас происходит в 122-й дивизии. Сестра милосердия разводила руками, а вскоре надобность в ее информации отпала — разведчики разыскали раненого командира. Они рассказали, что дивизия отошла от мест боев километра на два, на новую государственную границу, которую наши установили совместно с финнами. Вновь приходится рыть землян-101 и окопы.

К концу войны разыскала Маргелова его жена.

Они познакомились в Минске, где Феодосия Ефремовна учительствовала, а затем стала студенткой Белорусского Государственного университета. Маргелов был настойчивым ухажером, и все же «нежному и преданному солдафону», как иногда называла Василия Феодосия, понадобилось больше года, прежде чем его избранница сказала «да». Произошло это в 1935 году, и спустя некоторое время у супругов Маргеловых появился на свет сын Анатолий. Только вот видел его отец чрезвычайно редко. За походом в Западную Белоруссию последовала финская война, и лишь в середине 1940 года семья собралась под одной крышей в Муравьевских казармах — гарнизоне, расположенном недалеко от Новгорода. В сентябре 1941 года казармы оказались на переднем крае фронта. В невообразимой кутерьме, царившей на новгородском вокзале, Феодосии Маргеловой, которая была на сносях, чудом удалось сесть в эшелон, отправлявшийся на Урал. В Молотове (ныне Пермь. — Б. К.) она второй раз стала матерью. Сына назвала Виталием.

Однако не предполагала Феодосия Ефремовна, что война и долгая разлука с мужем круто изменит ее жизнь. Не опускалась она до мелочных обид и упреков, когда узнала, что у Василия Филипповича, тогда уже комдива, — новая семья. А любовь к нему пронесла через всю жизнь.

Ценою больших потерь Красная Армия все же одержала победу. Очевидным было нежелание высшего руководства страны и армейской верхушки признаться в откровенных просчетах, а порой и в обычном головотяпстве. Многое из того, что ранее составляло государственную тайну, в последние годы увидело свет. И все же в истории советско-финляндской войны еще много недомолвок. К их числу можно отнести и вопрос о возможности применения Воздушно-десантных войск.

Известно, что только 11 февраля 1940 года Ставка Главного Военного совета директивой № 01663 распорядилась ввести в состав 15-й армии (командарм М. П. Ковалев, член Военного совета корпусной комиссар Н. Н. Ватутин) три авиадесантные бригады и 3-й транспортный авиационный полк. Выброска десанта, вероятно, планировалась, но пока осуществлялись формирование и переброска армии, война подошла к концу. И Ставка вынуждена была с горечью констатировать: «Либо армия теперь же в ближайшие 4 — 5 дней добьется успеха, либо, если она опоздает, как до сих пор опаздывала, то ваши операции могут оказаться излишними и никому не нужными».

Все именно так и произошло, и десантники остались без дел.

Автор публикации «Мы могли разбить Гитлера в пух и прах Ф. Морозов не без основания утверждает:

Г К. Жуков воспроизводит слова Сталина, которые он услышал во время памятной, своей первой встречи с ним в мае 1940 года:

Как известно, состоялось это совещание в Москве в период с 14 по 17 апреля 1940 года. Сохранившаяся стенограмма отчета командующего 9-й армией В. И. Чуйкова и замечаний И. В. Сталина позволяет оценить и действия 122-й стрелковой дивизии:

Мы же от себя можем добавить: и от разведки тогда зависело многое. А она в дивизии была на высоте.

...В конце июня 1941 года 122-я стрелковая дивизия на тех же самых рубежах, которые она занимала после советско-финляндской войны, дала решительный отпор частям 169-й немецкой стрелковой дивизии группы «Норд» и 6-й финской дивизии «Норвегия».