Марионетки (Дамона Кинг — победительница тьмы. Песнь преследования. Марионетки)

[Вступление]

Я обнаружил, что маленькое приспособление может запоминать мои слова, а потом, благодаря механизму, устройство которого я не понимаю, повторять их. Недавно я установил, сколько оно может запомнить. Я говорил много часов подряд, и оно все запомнило слово в слово. Сейчас я стер все это, используя специальную кнопку, и начал сначала.

Я хочу оставить информацию о том, что со мной приключилось. Поэтому всякий, кто когда-либо придет сюда и обнаружит меня мертвого, все равно поймет все. Я чувствую, что кто-то обязательно придет, хотя и сам не знаю, зачем.

Я хочу, чтобы он знал…

Я не помню, как меня зовут. Люди, среди которых я нахожусь и которые до сих пор были добры ко мне, называют меня Подрезанное Горло. Это из-за того, что у меня от уха до уха тянется через все горло красная полоса.

Каждый день у меня будет пронумерован.

Это….

День первый

Те люди выше меня. Мужчинам я едва достаю до плеча. Они говорят, что нашли меня на снегу спустя час после прохода Больших Саней, но что такое Большие Сани, я не смог узнать. Сначала я думал, что это какое-то явление природы, как, например, снежная буря, но они говорили, что видели такое впервые в жизни и спрятались от страха.

Они принесли меня в свой лагерь. Когда я немного поправился, то понял, что немного, совсем мало, понимаю их речь.

Они одевались в меха, дома их были из натянутых на молодые деревца звериных шкур, присыпанных потом снегом. На дворе все сильнее завывает ветер, наметая вокруг домов огромные кучи снега. Я лежу на меховой подстилке, тусклый свет льется с потолка, испускаемый подвешенными на кожаных ремнях фосфоресцирующими грибами.

День второй

Меня разбудила женщина, которая принесла каменную миску с чем-то вроде супа, что одновременно играло роль лекарства. Я спросил об этом, и она ответила, что это приготовлено из молодых побегов какого-то дерева. «Суп» был жидкий и довольно остро приправлен, на мой вкус, но, проглотив его, я сразу же почувствовал себя лучше. Я встал и вышел наружу. Женщина, идущая за мной, показала небольшой закрытый закуток в ста метрах от лагеря, где мужчины справляли нужду.

Когда я вернулся, мужчин в лагере уже не было. Они отправились на, охоту, как объяснила мне женщина. Я сказал, что тоже хотел бы пойти, так как не желаю быть нахлебником и могу добыть больше мяса, чем съем. Женщины засмеялись, услышав это, и сказали, что я еще слишком молод и мал, чтобы охотиться с мужчинами. Говорили они это очень деликатно и мягко, стараясь не причинить мне боль и обиду. Просто они констатировали факт, и от этого, уже через несколько мгновений, я почувствовал, будто нахожусь на каком-то приеме, хотя какого-либо другого приема, кроме последней ночи, я не могу вспомнить. Дул ветер, сыпал снег, было очень холодно. Они любезно смеялись также над моим комбинезоном, который так отличался от их меховых одежд.

Потом они сказали, что идут собирать еду, и я ответил, что помогу им. Это опять очень развеселило их, и они запели что-то вроде песни, в которой говорилось, что я буду отыскивать разные съедобные растения и еще задолго до полудня не смогу разогнуть спину. Однако, когда они вдоволь навеселились, Красная Клиу, которая, как мне кажется, была матерью вождя и потому самой важной в племени, вошла в хижину и через мгновение вышла, держа в руках оружие.

Она сказала, что я должен буду охранять их от нападения каких-то зверей. Каких — я не понял.

Это оружие у меня до сих пор. Оно состоит из деревянной рамы, трех плоских пружинистых кусочков кости, а может быть, рога и ременной тетивы. Этим оружием нужно было метать камни или куски льда, но специальным снарядом была выгнутая особым образом, утолщенная с двух сторон палка из тяжелой древесины, кое-где утыканная кусочками кости и обломками скалы.

Мы прошли около трех километров, все время бредя по снегу, который кое-где достигал колен. Мы шли один за другим, сменяя протаптывающего дорогу.

Женщины с помощью кожаных ремешков обмотали ступни шкурками, а у меня были теплые влагонепроницаемые ботинки из черной кожи.

Несколько раз мы проходили возле деревьев, поскольку Красная Клиу старалась при возможности выбирать дорогу, менее засыпанную снегом.

Могу ли я утверждать, что деревья оказались для меня полной неожиданностью?

До того, как я их увидел, ничто не было в состоянии удивить меня, поскольку я никак не мог прийти в себя и постоянно ловил себя на мысли, что думаю о своем прошлом и о том, как оказался среди этих людей. Хотя я ничего не могу вспомнить, но мне кажется, что где-то в подсознании у меня находится закодированное туманное понятие, касающееся того, что я пользовался когда-то какими-то предметами и знал некоторые вещи, которые невозможно было бы узнать в этом мире.

Я не знаю, как должны выглядеть деревья, и мне трудно описать, что мне понравилось в них. Они были зеленые или бронзово-зеленые и обычно имели ствол, хотя встречались и такие, которые имели двойные или даже тройные стволы, соединившиеся вверху в один. Вверху же находились ветви, простые, кривые и гнутые в зависимости от вида. Иногда — чем толще ветвь, тем дальше она простирается — они связываются снова, чтобы опять разделиться и выпустить новые зеленые побеги. Некоторые деревья покрыты здесь растущими поодиночке и группами листьями, но на некоторых их не было совсем. Все деревья гибкие, гнущиеся под весом снега, а потом, когда сбрасывается непосильная тяжесть, они вдруг распрямляются и застывают сразу, без малейшей дрожи.

Наконец, мы добрались до цели своего путешествия — к ровному, наклоненному на юг склону с разбросанными большими камнями. Снег здесь достигал едва ли нескольких сантиметров глубины.

Женщины рассеялись по склону, разгребая снег и срывая небольшие, свободно растущие растения, для которых эти сложные условия существования были вполне естественны. Вначале я старался им помочь, но не имел понятия, какие растения годятся в пищу, и, кроме того, у меня не было сумки. Женщины все время смеялись надо мной, и в конце концов, я бросил это дело и занялся упражнениями в стрельбе.

Это было очень интересное оружие, не требовавшее особого умения — я успел в этом убедиться, — так как хорошо натянутая тетива и пружинистые зажимы метали палку не только в цель, находящуюся на линии полета, но и далеко в стороне.

Красная Клиу показала мне, как нужно класть камень на тетиву, и я стал тренироваться. Потом я вспомнил, что, кроме этого грозного оружия, у меня в кармане лежит складной нож — вместе с зажигалкой и некоторыми другими вещами, — поэтому я выстругал из дерева палку. Мне было жалко красивых, украшенных резьбой снарядов, лежащих в моем колчане.

Ничего интересного не происходило до того момента, когда солнце не оказалось почти за нашими спинами. Тогда и раздались первые отчаянные крики, доносившиеся из-за деревьев у подножия склона. Женщины мгновенно прервали сбор и замерли, словно пни. Они не отрывали взоров от той стороны, откуда доносились крики. Случилось так, что мое оружие было заряжено и готово к пробному выстрелу. Я тоже замер, выставив этот самострел перед собой.

Крики все усиливались, и, наконец, из-за деревьев появилась какая-то фигура.

Сперва я подумал, что это девушка.

Потом, когда фигура побежала в нашу сторону, пользуясь как задними, так и передними конечностями, я понял, что это зверь. Когда же я услышал совсем невдалеке высокий жуткий вой и увидел длинную шею с острой, вытянутой вперед мордой, то подумал, что это птица. Женщины стояли, как вкопанные, до того момента, когда необычное существо заметило их и бросилось бежать опять к лесу.

Лишь тогда они ожили и, крича, бросились бежать следом, бросая камни. Я очень удивился тем, как они быстро бегут. Красная Клиу закричала, чтобы я стрелял, и, мгновение поколебавшись, так как фигура очень напоминала мне человеческую, я выстрелил. К сожалению, снаряд был выструган мною и оказался очень легким. Беглец, пораженный в область поясницы, споткнулся, но не упал. Как можно быстрее я вытащил из колчана тяжелый круглый снаряд и побежал за остальными.

Я сказал, побежал, хотя, по правде говоря, я запрыгал большими прыжками. Я, конечно, хотел бежать, но каждый мой шаг превращался в прыжок пятиметровой длины, и за время, не превышающее нескольких ударов сердца, я преодолел четырехсотметровую дистанцию. Одновременно я заметил одну странную вещь: как женщины, так и преследуемая ими жертва бежали, не проваливаясь в снег даже там, где толщина покрова была больше полуметра.

Оказавшись достаточно близко, я приостановился возле большого камня и выстрелил тяжелым снарядом. Я целился в голову, но плохо рассчитал траекторию, и палка попала в колени, ломая обе ноги.

Теперь я уже не сомневался, что это женщина. Едва тело коснулось снега, как перед ней уже выросла Красная Клиу, а через мгновение и все остальные.

Я видел, как, умирая, она повернула к солнцу лицо, прекрасное и дивное, хотя и несколько странное, после чего ее глаза потеряли блеск и закатились, показывая белки.

Красная Клиу перерезала этому существу шейную артерию, и вместе с кровью из него вытекла жизнь.

— Кто это? — спросил я.

— Лана Денизе. Она еще молода.

Одна из женщин, Блестящая Ада, коснулась ног убитой.

— Мужчины наверняка ничего хорошего не принесут, а у нее мясо такое нежное, что сразу же сходит с костей.

— Вы хотите съесть ее?

— После того, как ты выберешь себе какую-нибудь часть, — ответила она и удивилась моему удивлению.

— Да, — подтвердила Красная Клиу, — ее убил Подрезанное Горло.

— Мы охотники! — закричала одна из женщин.

Красная Клиу дотронулась до подбородка.

Этот жест, как я начал уже понимать, означал «да». В этот момент с того направления, откуда несколькими минутами ранее выбежала Денизе, раздался мощный рык. На краю леса стояла женщина, такая высокая и такого мощного телосложения, что ее можно было легко посчитать великаншей. Она что-то пронзительно кричала.

Женщины тотчас ответили, размахивая руками. Великанша нервно забегала по опушке, не переставая кричать голосом более резким и сильным, чем мне когда-либо приходилось слышать даже у мужчин.

У нее были необычайно буйные, достигавшие пояса волосы, похожие на льняную паклю, и квадратное, сильное лицо, достаточно аристократическое и грубое одновременно, словно его обладательница была предводительницей каких-то разбойников.

Я попытался разузнать у женщин, кто она, но они создавали столько шума, что я не мог перекричать их, поэтому занялся поисками большой кривой ветки на тот случай, если великанша надумает приблизиться к нам.

Но она не покидала опушки леса. Спустя какое-то время, после непрестанных криков, она повернулась и исчезла среди деревьев, позволив женщинам восторжествовать и отнести добычу в лагерь. На обратном пути я все же добился от Красной Клиу ответа на интересовавший меня вопрос.

— Кетинша, — ответила она.

— Но кто она?

— Просто Кетинша. Нам повезло, что с ней не было ее мужа.

— Где они живут?

— В лесу возле малого водопада. Знаешь, где это?

Я признался, что нет, и спросил, большое ли у них племя.

— Это не племя, — рассмеялась Красная Клиу. — Здесь у нас очень мало мяса. Тебе все же нужно было посмотреть на Кетинша. У них был сын, но он куда-то ушел отсюда.

Мне сделалось плохо от мысли, что я должен есть мясо девушки, хотя она мало напоминала человека. Однако, когда вернулись мужчины — так уж получилось, что они пришли с пустыми руками, — оказалось, что, отказавшись принять свою долю еды, я тем самым вызвал бы к себе общественное недовольство. Мне не оставалось ничего другого, как взять большой кусок мяса и сжевать его с самой приятной миной, какую я только мог скорчить.

В конце концов, я был страшно голоден, а мясо было таким мягким — как и предполагала Блестящая Ада, — что прямо таяло во рту, может быть, потому, что эти люди не употребляли соли и каких-либо других приправ. На завтрак, кроме Ланы, был подан зверек, пойманный охотниками, мясо у которого было твердое, но с более приятным вкусом, а также какая-то трава и корни, которые собрали женщины.

Когда мы сидели возле огня, я заметил, что мужчины как-то странно присматриваются ко мне, но только спустя какое-то время понял, в чем дело.

У меня начала отрастать щетина, а у моих спасителей, не считая редкого пушка над верхней губой, вообще не было никаких волос на теле. Когда я понял, что к чему, то извинился и тут отправился в «туалет». Среди предметов, что я нашел в карманах, была бритва, которой я и воспользовался.

Когда мое лицо стало достаточно гладким, я вернулся к огню.

Некоторые из присутствующих были удивлены изменениями в моем внешнем виде, но, очевидно, быстро пришли к мысли, что то, что они видели раньше, было просто игрой теней на моем лице. Во всяком случае, я надеялся на это.

День третий

Не знаю, должен ли я сначала рассказать о самом главном или просто перечислять события в таком порядке, в каком они происходили.

Я подумал и решил, что надо начать с того, что, на мой взгляд, является наиважнейшим. Попытался и попал в ловушку бесконечных объяснений, перемежающихся информацией о случаях, которые имели со мной место.

Сегодня я пошел с мужчинами на охоту.

Красная Клиу рассказала им, как быстро я бегаю и без особого напряжения натягиваю тетиву оружия, поэтому они отнеслись ко мне сначала настороженно, даже враждебно. Однако через некоторое время успокоились.

Способ, каким они охотились, не требовал большого умения. Половину дня или даже больше мы продирались через лес, не встречая на пути ничего хорошего, кроме маленьких зверушек, одну из которых они принесли вчера с охоты. Зверьки имели пушистый хвост и были похожи своей ловкостью на обезьян. Их было здесь несколько видов, по крайней мере, я так считал, судя по внешности и поведению. Мужчины стреляли в них при малейшей возможности, используя толстые палки. Убитых зверьков зарывали в снег, чтобы забрать на обратном пути, а место отмечали сплетенными ветками.

Через четыре-пять часов такого хождения по лесу мы вышли на тропу, которая была проложена человеком большого роста, двигавшегося крупными шагами. Я вспомнил, что Красная Клиу говорила о Кетине, муже Кетинши, и у меня возникло нехорошее предчувствие. Мне не хотелось повстречать кого-нибудь из них в этом засыпанном снегом лесу. Мужчины, однако, имели на этот счет другое мнение, поскольку сразу же затянули какую-то песню и двинулись по тропе. После нескольких попыток когда бегом, а когда шагом, то быстрее, то медленнее, мне все же удалось совладать с новой для меня способностью. Из-за моего маленького роста, мне это было сделать легче, чем им.

Вождь племени, сын Красной Клиу, которого звали Длинным Ножом, заметив, что я испытываю затруднения, сказал, что обычно они бегут значительно легче, но сегодня снег исключительно неприятный.

— Потому что он глубже, чем обычно? — спросил я.

— Нет, — ответил вождь, — бывает еще глубже. Но если он полежит несколько дней и не выпадет новый, то поверхность снежного поля становится похожей на замерзшее озеро. Тогда мы охотимся по нему намного легче. Иногда, если выпадает слишком много снега, ходить вообще нельзя. Мы сидим в лагере и ждем, пока он смерзнется.

Ветер набрал силу и стал наметать новые сугробы. Я спросил, не помешает ли это нашему пути.

— Нет, — последовал ответ. — Снег сегодня не такой рассыпчатый. Хуже с ветром. Будет плохо стрелять.

— Значит, с обезьянками конец?

— Мы выследили нашвонка! — засмеялся он. — Хорошо, что он такой большой. Мы подойдем близко и будем стрелять по ветру. Тогда не промажем.

Ветер был таким холодным, что с каждым вздохом мне казалось, будто легкие замерзают.

Я бежал рядом с Длинным Ножом еще два-три километра, другие отстали.

Потом он спросил:

— В своих краях ты никогда не бегал по снегу?

Я ответил, что не помню, откуда я.

— Кто-то напустил на тебя чары. Ты должен пользоваться этим.

— Почему?

— Тебя нельзя убить. Когда погибает заколдованный зверь, чары ищут нового хозяина и переносятся на убийцу.

— Но я не зверь!

Он засмеялся, не сбиваясь с ритма бега.

— Все звери так говорят. Нашвонк тоже.

— Он не может нас услышать? Вы так громко поете…

— Мы хотим, чтобы он услышал нас. Он боится нас и будет убегать. Когда мы догоним его, он будет слишком усталым, чтобы хорошо защищаться. Он очень большой, чтобы бегать по снегу.

— Кетин тоже очень большой?

По выражению лица Длинного Ножа я понял, что лучше бы мне не упоминать этого имени.

— У Кетина очень легкий шаг, — наконец, ответил вождь.

Он увеличил темп и сразу обогнал меня метров на десять.

Это было настолько детское поведение, что стыдно вспомнить. Я тоже прибавил, и оказалось, как, впрочем, я и ожидал, что я могу бежать гораздо быстрее его. Я догнал Длинного Ножа, и какое-то время мы бежали плечом к плечу. Затем я опередил его большими прыжками и легко оставил позади. Чтобы подчеркнуть свое превосходство, я, не снижая темпа, бежал так чуть ли не десять минут.

Лес становился все гуще, и вскоре я вынужден был петлять между стволами и перепрыгивать через поваленные деревья.

Внезапно, прорвавшись через особенно густые заросли, я оказался на открытом пространстве. Ветер тем временем сменился снежной бурей, но несмотря на пургу, я увидел перед собой терявшийся вдали широкий, полузасыпанный снегом след. Он шел по склону небольшого возвышения, словно невероятная сила толкала впереди себя какую-то многотонную тяжесть.

Я мгновенно вспомнил о нашвонке, по следу которого недавно шел, и, двинувшись вперед, решил немного исследовать столь таинственное явление.

Взойдя на его вершину, я увидел нечто, сразу же заставившее меня отбросить всякую мысль о дальнейшем изучении следов. Посреди широко утрамбованного тракта, в массивном кресле из черного дерева сидел человек, более громадный, чем можно было представить даже в самых фантастических допусках. Его лицо было повернуто в мою сторону, словно он ожидал увидеть именно меня, хотя что-то в его грубых чертах говорило о том, что не так скоро.

— Ты один из них? — спросил он, легко кивнув головой, показывая, что имеет в виду членов племени, чья песня, приглушенная расстоянием и падавшим снегом, как раз донеслась до моего слуха.

— Нет, — покачал я головой. — Я их гость.

— Но ты охотишься с ними. — Великан улыбнулся, встал и довольно неуклюже обошел кресло, чтобы остановиться за его спинкой. Он был крепко скроен, массивен и очень высок, но, тем не менее, ноги его казались непропорционально короткими.

— Я не охочусь на тебя, — сказал я.

— Весьма мудро с твоей стороны.

— Почему? Я тебя не боюсь!

Это была ложь. Думаю, так она и прозвучала.

— Тогда почему ты здесь?

— Я не охочусь на людей. Я думал, что они ловят какого-то зверя.

Это была очевидная ложь, ведь я видел его следы, однако, о человеке подумал лишь тогда, когда начал с ним говорить.

— Ты нашвонк?

— Меня зовут убийцей людей! Вот так-то! Видишь?

Он, как пушинку, поднял кресло и направился в мою сторону. Концы ножек были заострены и имели более темный цвет, чем остальные части. Они походили на металлические.

Нашвонк пальцем, имевшем толщину моего предплечья, постучал о перекладину, стягивающую спинку кресла.

— Сухожилия, которыми оно связано, я вытащил из человеческих ног. А твоих приятелей я перебил уже около двух дюжин. Сейчас они хотят достать меня на глубоком снегу, по которому передвигаются, как мухи, но здесь, на пути Больших Саней, снег превратился в лед, и сомневаюсь, чтобы они оказались быстрее меня, даже наверняка не будут быстрее. Я убью их всех, а потом тебя. Кто их вождь? Длинный Нож? Спроси его, что приключилось с его отцом.

— Он уже здесь, — сказал я. — Можешь сам спросить его об этом.

Несколькими мощными движениями Длинный Нож оказался рядом со мной.

— Я вижу, ты нашел его. — Он тяжело дышал. — Я так и думал, что он будет ждать нас именно здесь. Иногда он утрамбовывает снег, чтобы облегчить себе дорогу, но мы и так поймаем его.

— Раз вам не удалось это раньше, почему ты считаешь, что сейчас будет по-другому?

Нашвонк уставился на Длинного Ножа косыми глазами и молчал. Потом, ни на секунду не выпуская из рук свое кресло, медленно двинулся по дороге. Мы с Длинным Ножом, все время держась на краю глубокого снега, последовали за ним. Песня охотников становилась все слышнее.

— Не бойся, мы убьем его, — сказал вождь. — Сегодня будет много мяса. Мы уже убивали таких.

— Их много здесь?

— Не знаю. Нас это не интересует. Главное, что у них много мяса.

Ветер дул прямо в лицо, ослепляя снегом. Длинный Нож пошел быстрее и выбежал на утрамбованную дорогу метрах в пятидесяти впереди нашвонка.

Оружие было приготовлено к выстрелу, и я понял, что он хочет использовать силу ветра и попасть великану в голову.

Однако, нашвонк мгновенно пригнулся и, заслонившись креслом, бросился на врага.

Выстрел пропал бы даром, поэтому Длинный Нож рванулся назад, в глубокий снег. В это время подошли остальные охотники.

— А ты что? — закричал Длинный Нож, уставившись на меня. — Разве ты не будешь есть мясо?

Я сказал, что, наверное, не буду.

— Все равно поможешь нам. Иди на другую сторону. Мы окружим его и выстрелим все одновременно.

Выполняя приказание, я подошел к нашвонку слишком близко. Огромный, словно столетнее дерево, великан двинулся с креслом в мою сторону так быстро, что я едва успел избежать острой ножки. Он взмахнул креслом, и ножка прошла мимо моей головы в паре сантиметров.

Длинный Нож выстрелил, попав великану в руку, но палка не причинила ему видимого вреда, Нашвонк побежал за мной.

Его короткие ноги были длиннее меня всего, поэтому на утрамбованном снегу он мог развить большую скорость. Однако, я, к своему удивлению, превосходил его не только в ловкости, что было очевидно с первого взгляда, но и в скорости. Я понял, что могу убежать от него, если только не поскользнусь и не упаду. Не нужно напрягать фантазию, чтобы догадаться, что произойдет со мной в этом случае.

Вслед за нами побежали и остальные.

Через несколько минут нашвонк был окружен.

Удар заостренной палки рассек ему лоб, но из-за густых бровей кровь не заливала глаза. Кроме этого, насколько я мог сориентироваться, никакого вреда ему не причинили. Через какое-то время стало ясно, что следует изменить тактику. Те палки, которые после выстрелов падали на утрамбованный Большими Санями снег и находились вдалеке от великана, можно было еще раз пустить в дело, однако, очень многие из них, пролетая мимо цели, попадали в сугробы и терялись в снегу. По мере того, как метательные палки иссякали, а усталость великана усиливалась, круг становился все уже и уже.

Охотники, уже не имевшие, чем стрелять, повесили оружие через плечо и вытащили из-за пояса широкие ножи с кожаными рукоятками. Когда нашвонк повернулся к ним спиной, они подбежали к нему и стали резать сухожилия на его ногах.

Один из нападавших немного замешкался, и огромное кресло ударило его по голове.

Охотник пролетел несколько метров, а когда упал на землю, нашвонк был уже рядом, замахиваясь креслом и намереваясь пригвоздить его к земле. Несчастный попробовал откатиться в сторону и почти ускользнул от разъяренного гиганта, когда одна из ножек кресла вонзилась ему в бедро, пробила насквозь и вошла глубоко в снег. Нашвонк вновь поднял кресло, намереваясь сделать второй, завершающий удар, но в этот момент Длинный Нож одним прыжком взлетел великану на плечи и вонзил нож в горло.

Струей вылетела кровь, пульсируя в такт биению большого сердца. Великан выронил кресло и протянул к Длинному Ножу ручищи, но тот, изловчившись, ударил его ножом по пальцам. Одновременно с этим другие охотники перерезали на ногах великана сухожилия, и великан, словно огромное дерево, рухнул на землю, заставив ее содрогнуться. Когда мы вытащили из его объятий едва дышавшего Длинного Ножа, гигант был уже мертв.

Часть охотников занялась раненым товарищем, а другая взялась свежевать тело.

Огромную голову с диким выражением глаз, руки, ступни и внутренности оставили на снегу, сердце и печень забрали, предварительно заморозив. Они были предназначены для вождя.

По его приказу почти половина охотников пошла к лесу, чтобы приготовить сани для транспортировки мяса. Они вернулись относительно быстро, даже разделка туловища еще не была закончена, таща за собой сани, изготовленные из небольших стволов деревьев. Концы двух длинных стволов были загнуты кверху и служили полозьями. Из-под меховой одежды Длинный Нож вытащил треугольное полотнище, сделанное из множества сшитых между собой, тщательно выделанных шкурок каких-то зверьков. Гладко отесанная жердь служила мачтой, а две другие были реями.

Я сказал вождю, что думал: придется тащить такую гору мяса на самодельных санях.

— Мы будем тащить только на самых тяжелых участках, — ответил он. — Парус сделает за нас все остальное. Ветер сильный, прямо в спину. Мы поедем по следу Больших Саней и немного вбок, когда приблизимся к лагерю.

— Если бы ветер был другой, мы бы не шли в эту сторону, — объяснил мне другой мужчина. — Хороший охотник всегда охотится под ветер или поперек его, потому что тоща можно вернуться, даже если добудешь много мяса. Кроме того, зверь не чувствует запаха приближающегося охотника.

— Да, — кивнул Длинный Нож. — Но если мы попадаем на след нашвонка, то идем туда, куда идет он.

Когда сани были загружены, мы уложили раненого на кучу замерзшего мяса, потом взгромоздились сами, кто где смог найти место. Длинный Нож стоял сзади на санях, крепко упершись унтами в то, что осталось от ног нашвонка, и управлял парусом и длинным румпелем.

Впервые мне пришла в голову мысль спросить, как выглядели Большие Сани.

Я и спросил прижавшегося ко мне охотника.

— Ты не знаешь? — удивился он. — Но ты же пришел от них.

— Ты в этом уверен?

— Ты одет так, как они, а нашли тебя вскоре после того, как Большие Сани прошли возле нашего лагеря.

— Я ничего не помню. Они оставили такой широкий след… Эти Сани длинные?

— Очень.

— На них были люди?

— Мужчины и женщины, одетые, как ты. Те Сани не были такими плоскими, как наши. На них был большой шалаш, а на шалаше множество маленьких. На Санях не было паруса, и никто их не тянул, когда они трогались в путь. Словно равнина наклонилась специально для них, и они запросто поехали под гору.

— Понятно, — кивнул я, хотя совершенно ничего не понимал. Несмотря на это, я задал следующий вопрос: — А с какой скоростью они двигались?

Мой сосед пожал плечами.

— Не быстрее охотника. Мы долго шли за ними, но Сидевшие в них не позвали нас забраться наверх, и мы вернулись назад. Тогда мы и нашли тебя.

Вечером возле огня я продолжал думать о Больших Санях и убийстве нашвонка. Я думал, что члены племени уже считали меня своим, ведь все-таки я умел прыгать и бегать лучше кого-либо из них, сам убил Лени Денизе и перерезал одно из сухожилий нашвонка, когда тот готовился задушить вождя. Однако, когда все уже спали, Длинный Нож пришел ко мне и сказал, что для меня будет лучше, если я покину лагерь.

Я возразил, что не думаю, будто они готовы так поступить.

— Ты знаешь Кровавую Ногу, того, кого ранил нашвонк?

— Да, но я считал, что его зовут Огненный Петух.

— Когда его раны заживут, он будет назван Кривая Нога. Хорошо было бы, если бы его убили и съели?

— Не знаю, не могу сказать.

— Это было бы нехорошо. Люди с Больших Саней считают иначе, но согласно нашим извечным законам, есть можно любое мясо, за исключением человеческого. Однако, если Кривая Нога не выздоровеет до следующей полосы голода, его наверняка убьют. Голод — наивысшее право! Кто его не преодолеет, тот гибнет. Если нарушается какой-то другой закон, можно наказать болезнью или отстранить от охоты. Иногда вину можно простить, иногда прощение можно купить, но…

— Понятно, — перебил его я.

— Ты не человек. На лице у тебя растут волосы, и ты вынужден удалять их. Я видел, как ты это делал, не отрицай! Думаю, у тебя с Кетином одна кровь.

— Я никогда не видел его.

— Ты ничего не помнишь, почему же должен помнить свое происхождение? Он тоже умеет далеко прыгать, хотя он такой большой, а ты маленький. И у него тоже есть волосы на лице.

— Что же мне делать?

— Уходи рано утром. Часть мяса нашвонка принадлежит тебе. Я отдаю ее тебе. Можешь также взять сани, которые мы смастерили. Они тебе пригодятся.

— Я мог бы взять парус?

— Нет, — покачал головой Длинный Нож. — Он слишком ценен.

— Я отдам за него свою порцию мяса.

— Тогда тебе не понадобятся сани, чтобы везти мясо, — рассмеялся Длинный Нож.

— Мясо я сам добуду. Значит, ты даешь мне парус, а я тебе свою долю мяса нашвонка.

— Согласен. — Он сунул руку за пазуху и вытащил сложенный парус. — Его нужно только привязать ремнями, как это делал я.

Когда он отошел, я засомневался, сколько в его словах было правды. Я даже было решил спать с ножом в руке, но тут же подумал, что сейчас у племени навалом мяса и непосредственная опасность мне не угрожает.

День четвертый

Рано утром я нашел на краю лагеря обещанные сани. Я пришел к шалашу Длинного Ножа, где он и Красная Клиу готовили ранний завтрак, и отдал ему оружие, которое дала мне его мать в первый день моего пребывания у них.

Я надеялся, что они великодушно оставят его мне, однако, этого не произошло, но меня все же пригласили на завтрак.

Потом я проведал лежащего в своей хижине Кривую Ногу и пожелал ему скорейшего выздоровления. Во время нашего разговора я не выпускал из рук нож, так как допускал, что все сказанное Длинным Ножом было правдой. Мне бы пригодилось оружие раненого, но он не мог отдать его.

Когда мы попрощались, дел у меня больше не нашлось. Я вернулся к саням, привязал парус и натянул шкот. Ветер немного ослабел, но все так же дул с запада, и это означало, что без хлопот я смогу добраться до следа, оставленного Большими Санями, хотя после этого мне придется тащить их за собой.

С таким маленьким грузом сани отлично двигались даже по мягкому снегу, и только два раза я толкал их, когда дорога становилась уж очень крутой.

Скольжение по следу оказалось очень интересным делом, и когда я освоился с управлением парусом, то смог хорошенько разогнать сани. Меня начала беспокоить мысль об еде, но не было смысла задерживаться. Даже если бы мне и удалось выследить снежных обезьянок, убить их все равно было нечем. Моим шансом было как можно быстрее догнать Большие Сани, поскольку добыть пищу другим путем невозможно.

Из того, что мне удалось узнать, вытекало, что Большие Сани опередили меня на каких-то шестьдесят часов. Однако, двигались они медленно и большую часть дня проводили в каком-то племени. Так было, например, с племенем Длинного Ножа. Поэтому я был уверен, что если мне удастся сохранить скорость, то я смогу догнать их сегодня или наверняка завтра.

Достигнув дороги, я вытащил сани на вершину холма, который послужил мне наблюдательным пунктом во время первой встречи с нашвонком. С немалым удовольствием заняв место в санях, я помчался вниз.

Оказалось, что это так же приятно, как и скольжение под парусом. Несмотря на встречный ветер, мне удалось, двигаясь галсами по всей ширине дороги, взобраться на следующий холм без всяких усилий и значительно быстрее, чем если бы я толкал сани впереди себя.

Через час мне пришла в голову мысль, что, сбросив часть бревен, составляющих основание для перевозки массивной туши нашвонка, я смогу значительно уменьшить массу моего транспорта. Я тут же отвязал их, получив таким образом дополнительные ремни для лучшего крепления паруса, и стянул мачту с выгнутыми кверху полозьями.

Скорость, конечно же, сразу возросла.

Когда, спустя какое-то время, к моей великой радости ветер изменил направление на северный, я летел с такой скоростью, что уже с вершины каждого холма, на который взлетали мои сани, начал внимательно осматриваться в поисках своей цели.

Начало темнеть, однако, я продолжал мчаться вперед. Похолодало, и я стал замерзать, однако это не заставило меня прервать путь даже после захода солнца. В моем распоряжении был свет двух, а после только одной луны.

Однако, когда и эта закатилась за горизонт, я перестал видеть дорогу и мог легко повернуть не в ту сторону, не подозревая об этом, и потерять таким образом все, что наверстал за сегодня. Около полуночи я остановился и оттащил сани на полкилометра в сторону. Оказавшись возле небольшой рощи, я вырыл яму в снегу и заполз в нее.

День пятый

Когда я проснулся рано утром, оставалось совсем немного, чтобы я навеки не открыл глаза — ноги так замерзли, что я не чувствовал их и вынужден был долго растирать снегом, пока к ним не вернулась жизнь. Лицо я массировал еще дольше. Могу сказать, что жив я остался только благодаря удивительным свойствам моего комбинезона. Кроме того, я лег спать очень поздно и до рассвета прошло не так уж много времени. Теперь я знаю, что нужно иметь огонь, какое-нибудь убежище и нельзя ложиться прямо на снег.

Когда я вернул чувствительность полуотмороженным конечностям, то начал задумываться над тем, где раздобыть немного еды, хотя — странное дело — я совсем не чувствовал голода. Возможно, от Больших Саней меня отделяло лишь несколько километров. Однако, если это было не так, то без пищи я скоро ослабну настолько, что не увижу даже следующего утра. Поэтому я разжег костер и, вспомнив, как женщины собирали съедобные растения, взялся за поиски.

Вначале я искал среди деревьев, но ничего не нашел. Потом вспомнил, что женщины выбирали открытый, наклоненный к югу склон.

Я обнаружил похожее место и вскоре нашел несколько кустиков, которые, как мне показалось, ел в лагере Длинного Ножа. С охапкой веток и корней я вернулся к огню.

Красная Клиу и другие женщины готовили еду, опуская раскаленные камни в кожаный мешок с водой. У меня не было такого мешка, но после некоторых попыток я убедился, что могу обойтись и без него, выдолбив в замерзшей земле лунку. Завтрак, который я приготовил себе, был невкусный, но сытный. Конечно, мне хотелось мяса, но выбирать не приходилось.

Я закончил есть и уже приготовился двинуться в путь, когда услышал голоса, доносившиеся с того места, где я собирал растения.

Осторожно выглянув из-за кустов, я увидел на склоне больше дюжины человек — мужчин, женщин и детей. Одни изучали мои следы, другие искали еду. Меня поразил их низкий рост и крепкое телосложение, а также то, что бегавшие между взрослыми дети были разного возраста. Красная Клиу объясняла мне, что дети рождаются только в одно время года, когда есть возможность добывать для них еду, пока они не достигнут поры взросления, и только после этого рождается новое поколение.

Северный ветер подул в полную силу, пора было трогаться в дорогу, но незаметно воспользоваться санями, спрятанными в зарослях поблизости от этого места, не представлялось возможным. В какой-то момент равномерно дувший ветер сменился случайными порывами, делавшими из падающего снега подвижные, напоминавшие призраки колонны. Я подумал, как красиво выглядели бы они в солнечных лучах.

Однако, хмурое утро становилось еще темнее, поэтому я страстно надеялся проскользнуть незамеченным под покровом темноты к саням.

Однако я слишком долго выжидал. Когда я уже почти решился, вся группа людей внезапно неподвижно застыла, повернувшись в мою сторону, затем четверо мужчин, помахивая тяжелыми палками с короткими острыми зубьями на конце, двинулись к моему укрытию. Я убежден, что вполне мог бы убежать от них, но тогда пришлось бы бросить сани. Низкие, плотные мужчины двигались довольно быстро и не было никаких шансов на то, чтобы успеть поднять парус и отъехать, тем более, что снег был сыпучий, а ветер все время менялся. Самым лучшим выходом из создавшегося положения было показать им свои мирные намерения.

Я вышел из-за кустов и вытянул вперед пустые руки, приготовившись, однако, мгновенно убежать, если они попытаются напасть на меня.

Это подействовало. Все четверо остановились метрах в пяти передо мной и, хотя продолжали держать наготове свои страшные палки, казались скорее удивленными, нежели воинственными.

Вид их был отталкивающий. У них были круглые, словно очерченные циркулем, маленькие глазки, спрятанные под нависшими надбровьями, маленькие, такие курносые носы, что ноздри казались колечками.

— Я ваш друг, — сказал я. — Я не хочу воевать с вами.

— Мы тоже, — ответил самый старший и самый высокий из них, с седыми волосами.

— Позвольте мне уехать.

— Нет. Мы хотим, чтобы ты научил нас своей мудрости.

Он подошел ко мне, подав рукояткой вперед свое оружие.

Я взял его, пытаясь понять, что означает этот жест и, видя, что он продолжает стоять с протянутой рукой, отдал его обратно.

— Ты научишь нас твоей мудрости?

Внезапно я понял, что ветер стих. Снег падал все гуще.

— Сейчас не время трогаться в путь, — произнес вождь.

Я подумал, уж не читают ли они мои мысли.

— Похоже, что так.

— Тогда пойдем к нашим шалашам. Мы дадим тебе еды, ты сможешь отдохнуть. Когда снег перестанет падать, ты двинешься в путь.

Я немного поколебался, но весьма яркими были впечатления жуткого холода, который я пережил во время ночлега под открытым небом.

Я кивнул, соглашаясь, тут же все четверо заулыбались и явно успокоились. Когда они улыбались, лица у них становились не такими отталкивающими.

Минуту спустя, когда под падавшим снегом мы подошли к ожидавшим на склоне женщинам и детям, все окружили меня, удивляясь моей необычной одежде.

Одеты они были гораздо хуже, чем люди Длинного Ножа. Они ходили босиком по снегу, руки у многих были оголены до локтя.

Все без исключения дети бегали обнаженными, но тела их были покрыты пушистыми волосиками, которые, по мере роста, превращались в густую плотную шерсть.

Самый старший и высокий в племени отзывался на имя Искатель Гнезд. Он был почти на пол головы ниже меня, однако, бугры мышц выдавали недюжинную силу.

Искатель Гнезд и еще один мужчина возглавляли колонну, в середине шли женщины, дети и я, замыкали шествие еще двое мужчин.

Так мы дошли до их стойбища, где я сейчас и нахожусь.

Я немного волнуюсь о санях, тем более, что не снял парус, но, мне кажется, вряд ли у кого возникнет желание бродить в метель, которая разыгралась снаружи. Кроме того, снег уже, должно быть, давно засыпал сани. Шалаш построен из веток, и мне кажется, что лучше уж жить в вигваме, обтянутом шкурой. Ветки опираются на решетки, состоящие из двух деревьев и привязанной к ним семиметровой жерди.

Дыра в стене служит дверью, а дым от горящего в центре небольшого костра выходит наружу через отверстие, пробитое в покрывавшем весь шалаш снегу.

Пахнет дымом и крепким запахом потных человеческих тел.

Эти люди называют себя памигака. Когда мы вошли внутрь, женщины быстро разожгли костер и угостили меня блюдом, приготовленным из корней и листьев. Это был десерт. Потом я получил самого крупного зверька, который, судя по мордочке, был землеройным существом. Второго по величине получил Искатель Гнезд, а три других достались мужчинам. Остаток же разобрали их любимые женщины и дети.

Я заметил, что самая старая, покрытая лохмотьями женщина вообще ничего не получила. Ее звали Утреннее Кровавое Лицо, и она была, судя по всему, представительницей самой нижней ступеньки этого общества, чем-то вроде парии.

Со зверьков сняли шкуры, отдали женщинам, а затем стали жарить тушки на огне. Никогда я не ел ничего более вкусного, поэтому съел почти все, что до сих пор казалось мне несъедобным, оставив только лапки и внутренности. Темнота, царившая снаружи, и еда, выглядевшая ужином, говорили о том, что уже ночь, хотя в действительности было около полудня. Необычно густой снег закрывал солнечный свет.

— А сейчас ты будешь учить нас мудрости, — сказал Искатель Гнезд.

Я сказал им, что вряд ли у меня есть что-то, что может им пригодиться.

Искатель важно кивнул головой.

— Да, покорность — первый признак мудрости.

— Скорее всего, это я хотел бы узнать кое-что от вас. Вы видели Большие Сани?

Они закивали. Я заметил, что этот вопрос взволновал их.

— Давно они уехали?

— Они были здесь, потом день их не было, а потом появился ты. По одежде и лицу мы догадались, что ты с Больших Саней. Так же, как и они, ты похож на виггиков, только ты не такой жестокий.

— Кто такие виггики?

— Это охотники, которые быстро бегают и поют. Это они поймали зверьков. — Внезапно Искатель широко улыбнулся.

— Они охотятся для нас, а когда пробуют охотиться на нас, мы показываем, что с нами лучше не связываться.

— Не понимаю, как это они охотятся для вас?

— У них есть такой обычай: когда они убивают маленького зверька, то зарывают его в снег, чтобы забрать потом, когда будут возвращаться с охоты. Однако, того, самого лучшего, который достался тебе, мы убили сами, вытаскивая маленького Цумманжа из теплого домика под землей.

— Я, кажется, знаю этих виггиков. Позавчера они убили нашвонка.

— О, это новость! Мы сами…

Со стороны входного отверстия раздался отчаянный крик. Пария, сидевшая там, на ощупь двигалась к середине.

Все вскочили на ноги, хватая друг друга в возбуждении, когда раздался новый голос, глубокий и басовитый, как гудение колокола или мощной виолончели.

— Привет, оборванцы! Это еще кого вы нашли на склоне?

У входа в шалаш стоял человек, размерами схожий с нашвонком, и заглядывал внутрь. У него был узкий подбородок, тонкие губы, острые скулы и большие зеленые глаза, такие красивые, что не шли к мужскому лицу. От этого человека, несмотря на рост и явные признаки пола, веяло чем-то женственным или даже женоподобным. Большой, но довольно нежной рукой он держал вытесанную из ребра какого-то огромного животного палку, заканчивающуюся грозно выглядевшими колючками.

Мужчины и несколько подростков двинулись к нему, в то время как женщины сгрудились возле Утреннего Кровавого Лица, плечи которой были обезображены свежей кровавой раной, нанесенной ударом дубины великана.

Я присоединился к мужчинам, поскольку располагал складным ножом.

Искатель Гнезд поднял свое кривое оружие.

— Возьми меня, — крикнул он. — Вытащи меня отсюда, Миммунка, но помни, что, умирая, я вгоню тебе это в живот по самую рукоятку.

Смешок Миммунка напоминал шум, который издает небольшой водопад.

— Я не хочу тебя, старик. Твое мясо твердое, как корни, которые ты так любишь. Дай мне какого-нибудь маленького мягкого птенчика, который тебе не нужен, и я пойду себе.

— Чтобы вернуться утром?

— Нет, клянусь! Утром я поменяю охотничий район. Я ухожу на равнину над рекой. Болота замерзли, и я могу теперь хорошо охотиться. Помнишь, как я взял у тебя того маленького крикуна? Это было, когда луны сошлись на небе. Сколько дней прошло, прежде чем ты увидел меня? Не менее двадцати, если не больше.

— Мы все время следили за тобой в лесу.

— Да, где-то там я был, но не заметил вас. Да что об этом! Ты посмотри на тех, кто стоит за тобой! Разве они все нужны тебе?

— Наш закон гласит, что все соплеменники важны.

— Ха-ха! Еще одно из тех новшеств, которые вы переняли у людей Больших Саней?

— Нет, закон всегда был таким.

— Чему же вы еще научились от них? Одна болтовня, и только!

— Ты тоже мог бы переговорить с ними, как это сделали мы.

— О, да! — важно кивнул Миммунка. — Думаю, я мог бы многому их научить.

Казалось, он забыл, что явился сюда за очередной жертвой, но я заметил, что он медленно пододвигается к Искателю Гнезд.

— Ничему ты не сможешь их научить! Твоя жизнь заключается только в убийстве!

— Что ты об этом знаешь? Дай мне ту, в которую попала моя дубина.

Женщины зашептались, и, когда я повернулся к ним, они уже вытолкнули вперед Утреннее Кровавое Лицо.

— А это кто? — внезапно закричал Миммунка.

Он глядел прямо на меня.

Искатель Гнезд промолчал. В тот момент, когда великан отвел от него взгляд, он шагнул вперед и нацелился своим оружием в руку пришельца. Миммунка отшатнулся, но вождь, восстановив равновесие после первого сильного замаха, не сплоховал. Он снова напал, на этот раз целясь в голову гиганта.

То, что произошло потом, было так быстро, что я потерял ориентировку. Через мгновение Искатель Гнезд лежал на снегу у входа в шалаш, а Миммунка исчез.

Мужчины племени бросились за ним в погоню, выкрикивая угрозы и оскорбления.

Когда я подбежал к Искателю Гнезд, две женщины помогли ему встать и подвели к огню.

Я поинтересовался, словно идиот, как он себя чувствует.

— Вполне хорошо, если не считать, что Миммунка все-таки здорово поцарапал меня. Бывало и хуже.

Женщины сняли с него грязную кожаную рубашку, и я увидел, что его грудь покрыта множеством шрамов.

— Молодые побежали за великаном. Он не поубивает их?

— Наверняка нет, — покачал головой Искатель Гнезд. — Он будет бежать, если только им не удастся окружить его. Если бы это был Кетин или виггики, тогда другое дело. Тогда бы я вернул их.

В хижину ворвался какой-то юноша и с порога закричал:

— Почему вы не сказали мне о погоне? Я обязательно последовал бы…

Искатель Гнезд громко засмеялся.

— И очень хорошо сделали, что не позвали тебя, Белое Яблоко! Даже Миммунка стал бы опасен, если бы ему захотелось отведать твоего мягкого мяса.

— Однако, я должен был идти со всеми!

— Пойдешь через год!

Один за другим возвращались молодые мужчины племени с яростными, разочарованными лицами.

Когда они расселись возле костра и раны вождя были перевязаны, я спросил, чему они научили людей с Больших Саней.

— Всему, что знали, — ответил Искатель Гнезд. Он лежал на спине возле огня, но свое старое, сморщенное годами лицо повернул ко мне. — Мы пели им песни, утверждающие наши законы, которые учили, как воевать и где находить еду, как строить шалаши и что дает дружба с другими племенами. Но ты ведь являешься одним из них, почему же тогда они тебе ничего не рассказали?

Я подумал, что лучше не признаваться, что потерял память.

— Я хотел бы еще раз услышать это от вас, — сказал я.

— Да, самая спокойная вода в середине! Такова мудрость. Мы учили их, а они учили нас.

— Ты мог бы повторить что-нибудь из того, чему они учили вас?

— Пускай это сделает кто-нибудь другой. Я все помню, но когда теряю много крови, то чувствую себя очень старым. Пусть говорит молодежь.

Некоторое время царила тишина. Наконец, слегка заикаясь от волнения, отозвался Белое Яблоко.

— Мир изменится, — сказал он. — Снег растает и никогда уже не вернется. Дети, которые родятся, не будут даже знать, что это такое, и станут удивляться, когда мы будем рассказывать им об этом.

— Когда это произойдет?

Белое Яблоко беспомощно пожал плечами.

— Наверное, скоро. Но что означает «скоро» для людей с Больших Саней? Кто это может знать?

— Быть может, это произойдет не при твоей жизни, — отозвался вождь, — а может быть, еще перед моей смертью.

— Вот именно, — кивнул юноша. — Люди с Больших Саней приносили большой камень. Когда я касался его, то чувствовал, что он живой, словно в нем горел огонь. Тогда и была раскрыта завеса дней, и мы увидели мир таким, каким он станет, когда исчезнет снег. Солнце ярко светило, и везде были растения, много растений. Между ними ходили люди нашего племени, а вместе с ними Ленизес, его жена и дети.

— И что мы должны будем делать? — напомнил Искатель Гнезд.

— Нельзя будет есть некоторые виды растений, — произнес Белое Яблоко и улыбнулся. — Именно этого я и не понял. Ведь можно есть все, что отыщешь, нельзя есть только то, чего нет. Как можно есть то, чего нет?

— То, что встречается очень редко, не может быть съедено. Таков будет новый закон. Некоторые птицы, например… — Искатель Гнезд замолчал.

Поглядев в сторону уже заполненного темнотой входа, я заметил, что снег замел следы недавней стычки. Даже кровь, до этого ярко выделявшаяся на белом снегу, исчезла под свежим пушистым слоем. — Некоторые птицы будут устраивать гнезда на свисающих до земли ветках, — объяснил Белое Яблоко. — Когда станет тепло, они будут нести яйца. Их тоже нельзя будет есть.

Искатель Гнезд лежал с закрытыми глазами.

Белое Яблоко наклонился ко мне и закончил шепотом:

— Он когда-то нашел очень много таких гнезд и сейчас переживает из-за этого. Но когда это можно будет делать? Можно ли повернуть закон вспять?

Я покачал головой.

— Я думал, — неожиданно отозвался Искатель Гнезд, — что умру, защищая женщин и детей, а не возле костра.

День шестой

Я прослушал то, что записал вчера, и пришел к выводу, что не должен так резко обрывать свой рассказ. Это не было преднамеренно, просто после бегства Миммунка больше ничего интересного не произошло.

Снег валил беспрестанно. Искатель Гнезд лежал возле костра и похрапывал во сне. Остаток вечера я провел в разговорах с членами племени, прислушивался к их разговорам между собой.

Когда я проснулся рано утром, Искатель Гнезд был уже мертв. Кажется, это событие ошеломило только меня, потому что соплеменники знали о приближавшейся смерти вождя по тем словам, которые тот говорил накануне вечером.

Разговоры шли только о поминках.

Я спросил о специально приготовленной для этого еде, но мне объяснили, что единственным блюдом на поминках будет лишь сам Искатель Гнезд. После этого я уже молчал, но, кажется, Белое Яблоко заметил выражение моего лица, потому что отозвал меня в сторону и заверил, что сам Искатель Гнезд часто принимал участие в таком обряде и что его дух только тогда обретет полный покой, когда тело вернется в племя, которому принадлежит. Жаль, вспомнил он, что нет матери Искателя Гнезд, ведь во время поминок она имела право на сердце и глаза своего умершего сына.

Во время нашего разговора женщины уже начали разделывать тело. Я не хотел более оставаться здесь ни на мгновение.

Как можно быстрее я покинул лагерь и направился в сторону зарослей, где были спрятаны мои сани.

Снег еще немного порошил, я ощущал на лице слабые порывы ветерка.

Вскоре я убедился, как разумно снимать парус на ночь и держать его под одеждой. Оставленный мной на мачте, он замерз так, что расправить его было невозможно. Я разжег костер и только после этого, расправив парус, смог натянуть шкоты. Сани нужно было еще дотащить до дороги. Там на утрамбованном снегу я мог воспользоваться даже таким слабым ветерком, вот только ехал бы медленнее.

Тут я обнаружил, что и медленное скольжение имеет свои приятные стороны. Даже поставив парус прямо по ветру, я мог свободно двигаться в санях, не опасаясь внезапного поворота. Преодоление каждого подъема я воспринимал, как большой успех, который я мог еще больше развить на спусках.

В такие минуты парус хлопал по рее, мгновенно опять наполнялся ветром и, как мне казалось, с удвоенной силой тащил меня вперед.

Солнце уже прошло полдороги по небу, когда я заметил Лучистую Сим.

Она бежала впереди меня, сначала такая далекая, что казалась маленьким бронзово-красным пятнышком на белом фоне снега.

При таком ветре прошло много времени, прежде чем мне удалось поравняться с ней. Помню, какие-то полчаса я думал, что это мужчина, не только потому, что это казалось наиболее правдоподобным — одинокий путешественник может быть только мужчиной, — но также судя по высокому росту, скорости, с которой она двигалась и которую могла поддерживать, кажется, до бесконечности.

При виде ее я испытал какой-то непонятный страх. Она держалась южной стороны дороги, и если бы я ехал по северной, то в тот момент, когда обгонял эту женщину, нас разделяло бы не более ста метров. Она могла представлять для меня опасность. Но если бы я проехал мимо нее без задержки, то потерял бы возможность получить информацию. С другой стороны, если бы я остановился, то потерял бы превосходство, которое давала мне скорость саней.

Когда расстояние между нами уменьшилось и я мог наблюдать за ее движениями, то пришел к выводу, что это должна быть женщина, хотя она бежала обычным длинным шагом хорошо тренированного мужчины-легкоатлета. Я также отметил, что у нее не было никакого оружия, кроме обычной палки, ненамного длиннее тех, которые применяли виггики для своих метателей, с той лишь разницей, что у нее она была совсем простой по форме.

Я направил сани к ней. Она, должно быть, услышала скрип полозьев по замерзшему снегу, так как, не снижая темпа бега, повернула голову в мою сторону. Может, она и удивилась, но ее лицо не относилось к тем, по которым можно было читать чувства. Даже сейчас, после десяти часов, проведенных вместе, я не умею читать его выражение. Тогда же, когда я впервые увидел ее, то разглядел только темные глаза и высокие, выдающиеся скулы.

Нас все еще разделяло большое расстояние, поэтому мы могли общаться друг с другом только при помощи крика. Помогая себе жестами, я спросил ее, не хочет ли она сесть в сани. Она коснулась рукой подбородка, что означало согласие, после чего, не ожидая, пока я приторможу или остановлюсь, несколькими прыжками преодолела разделявшее нас расстояние и без усилий впрыгнула в сани, усевшись на рештовы, служившие платформой для транспортировки тела нашвонка.

— Ты хорошо бегаешь, — вместо приветствия сказал я.

— То, что у тебя, лучше. Если бы не ты, мне бы пришлось вскоре остановиться. Ты не можешь ехать быстрее?

— Нет, ветер слабый. Хотя, постой, сейчас мы начнем двигаться немного быстрее. Видишь, парус уже наполняется ветром.

В действительности я начал опасаться, как бы дополнительная тяжесть ее тела не повлияла на скорость нашего передвижения.

— Куда ты едешь?

Я сказал ей, что пытаюсь догнать Большие Сани.

— Они не подождали тебя? Почему? Ведь ты один из них.

— Если они и ждут, то я ничего об этом не знаю. А куда бежишь ты?

Она неожиданно улыбнулась, обнажив красивые белые зубы.

— Я тоже хочу догнать Большие Сани.

Вначале мне показалось, что это нечто вроде лести, означавшей, что она пойдет со мной повсюду — куда я, туда и она. Видимо, она догадалась об этом по выражению моего лица, поскольку тут же пояснила:

— Ты мне не веришь, но это правда. Ловец Рыб мертв, и поэтому Сани — единственное место, где мне хотелось бы находиться.

Я спросил, кто такой этот Ловец Рыб.

— Один из наших. Кто-то ударил его палкой в лицо. Он очень терпел, когда прибыли Большие Сани. Мы перенесли его тело на них. Его было так жаль…

Она замолчала, и я не очень был уверен в том, правильно ли будет продолжать расспрашивать ее дальше.

Мы доехали до длинного подъема, и я воспользовался паузой, чтобы спрыгнуть с саней и немного подтолкнуть их.

— Ты очень сильный для своего возраста, — заметила она.

Мы перевалили вершину и покатили вниз.

Я усмехнулся и ответил, что всю работу за меня делает ветер.

— Нет, ты сильный. Сани поехали быстрее, как только ты начал толкать их. Ведь перед вершиной парус совсем не был наполнен ветром.

— Мне кажется, когда-то я был тяжелее.

В знак непонимания она поднесла два пальца к глазу. Я не знал, как объяснить ей это, и, наконец, немного нескладно начал:

— Я думаю, что в другом мире я был больше, а значит, тяжелее, чем здесь.

— Да, я знаю, что существуют другие миры, хотя сама никогда не видела их. Никто мне не верил, пока не появились Большие Сани. Я убеждена, что они из другого мира. Существует множество миров, лучших и худших, чем наш. Из которого пришел ты?

— Не знаю.

— Мне знакомо это чувство, — кивнула она.

— Ты хочешь догнать Большие Сани, потому что сама из другого мира?

— Я уже сказала тебе.

Она сидела, повернувшись ко мне. Ее одежда была с широким воротником, который она подняла так, что мех укрывал ее короткие, медные волосы, словно капор.

— Это единственное место, где я хотела бы быть. Думаешь, мне позволят?

— Не знаю.

— Конечно, могут отказать. Но может быть, если я буду идти за ними достаточно долго, они сжалятся надо мной и позволят уехать с ними.

— Ты говорила, что вы отдали им Ловца Рыб. Как он умер?

— Его не убили, если ты это имеешь в виду. Знаешь, мне кажется, ты не из них. Наверное, так оно и есть.

Я почувствовал себя так, словно что-то тяжелое свалилось мне на голову. Это чувство не прошло даже сейчас, хотя прошло уже около десяти часов.

— Ты одеваешься так же, как и они, — продолжала она, — но у тебя другое лицо. С таким же успехом ты можешь быть одним из наших, надевшим их одежду.

— Чем отличается мое лицо?

— Выражением. Губы слишком широкие, и зубы, пожалуй, великоваты. Но может, я ошибаюсь? Может, все дело в выражении… Откуда у тебя эта одежда?

— Не знаю.

— Забрал у одного из них?

— Не знаю. Когда меня нашли виггики, она была на мне. Я понятия не имею, откуда взялась эта одежда и откуда я сам.

— А что ты будешь делать, если мы догоним Большие Сани, а они скажут, что ты убил одного из них?

Я сказал, что никогда не задумывался над этим, и, чтобы сменить тему, спросил, как умер Ловец Рыб.

— Люди с Больших Саней его вылечили. Вначале они ничего не хотели делать, потому что не они ударили его, но потом сказали, что помогут ему, так как их присутствие дало мне надежду. Если бы они отказались помочь, то тем самым нанесли бы мне большую обиду. Они занялись им не потому, что он умирал, а потому, что плакал и дергал меня за волосы. Это показалось мне странным, даже сейчас кажется. Вот скажи, разве не странны их поступки? Они забрали его, а когда вернули, он чувствовал себя хорошо и уже через час начал ходить без посторонней помощи. Он быстро набирал силу, а когда я еще раз ударила его, он умер. — Она показала на свою палку.

— Теперь я хочу быть с ними. Я знаю, что буду выполнять самую грязную работу, хотя я самая старшая дочь своего отца. Но все же самая плохая работа лучше там, чем где-либо. Если понадобится, я буду потрошить для них дичь и съедать внутренности. Ты тоже чувствуешь что-то подобное?

— Я только чувствую, что должен быть там, что Большие Сани являются моим домом или, может, частью его…

— Ты счастливый. Я тоже хотела бы так говорить о себе.

— Могу я узнать, как тебя зовут?

— Лучистая Сим, — улыбнулась она. — Тебе нравится это имя?

Я дотронулся до подбородка.

— Отец хотел назвать меня Семь Снегов, потому что у нас так обычно называют девочек, но я родилась тогда, когда он был в лодке. Когда он вернулся, мать уже встала с постели и увидела напоминающую ясную звездочку Сим, прыгающую с бревна на бревно. Не дожидаясь отца, она дала мне ее имя.

Мы остановились передохнуть, когда солнце уже почти касалось горизонта. Суда по свежести следов, от Больших Саней нас отделяло несколько километров. На дороге не было почти никаких заносов, а снег был так утрамбован, что даже при слабом ветре, какой дул сегодня, можно было скользить с приличной скоростью. Думаю, если бы ветер был хоть чуть-чуть сильнее или если бы сани не были перегружены Сим, я бы уже сегодня закончил свой путь.

Мне хотелось продолжать путь, но, вспомнив предыдущую ночь, я остановился с тяжелым сердцем, чтобы мы могли до захода солнца сделать какое-нибудь укрытие.

Сим знала это дело несравненно лучше меня. Я хотел было сделать привал на открытом месте поближе к дороге, однако, она посоветовала направиться к маленькому оврагу, находившемуся от дороги в нескольких сотнях метров.

Здесь протекал ручей, и был сушняк для костра, а также несколько довольно толстых веток, из которых можно было сделать защиту от ветра.

Я сказал, что у меня нет с собой еды, однако, она лишь рассмеялась и приказала выдолбить прорубь во льду. Сим тут же спустила в воду свою палку, и через несколько минут, разломав ниже по течению лед, я вытащил несколько десятков снулых рыбешек. Мы съели сытный ужин, немного поговорили о том, о сем и постепенно задремали.

Сейчас Сим уже спит. Ветер набирает силу, и если Большие Сани задержатся ночью хотя бы на несколько часов, то наверняка у меня будут шансы догнать их перед завтрашним полуднем. Если это не удастся, нас ожидает очередной день погони.

День седьмой

Как обычно, я прослушал все, что рассказал вчера, и даже удивился, сколько событий произошло за один день. После записи я заснул.

Наше убежище имело стенки только с трех сторон, вместо четвертой мы разожгли костер.

Я разрешил Сим спать рядом с огнем, но не из-за того, что руководствовался какими-то глупыми предрассудками насчет «женской слабости», а так как был уверен, что мех ее одежды, хотя и красивый, но все же не такой теплый, как мой комбинезон.

Где-то среди ночи я проснулся и увидел, что костер почти погас. Сим дрожала во сне от холода, а я никак не мог найти приготовленные дрова для костра. Скорее всего, она уже побросала все запасы в огонь.

Мне стало стыдно, поэтому, осторожно переступив через нее, я отправился за дровами.

На небе светили обе луны. Их блеск отражался от восхитительно белого снега, на фоне которого узкие полоски чистой ото льда воды выглядели небрежно разбросанными обрывками черной тесьмы. Возле убежища мы собрали вечером все, что могло гореть, поэтому я отошел подальше, метров на двести вниз по ручью, и вскоре вернулся к шалашу с охапкой веток. В первый момент я подумал, что галлюцинирую. Двойные лунные тени — как я сначала подумал, от деревьев, — казалось, были сгруппированы около нашего угасшего костра.

Одна из теней внезапно наклонилась и что-то подняла с земли. Когда тень повернулась, свет обеих лун упал на лицо Сим. Ее голова безвольно свешивалась вниз, щеки были белее снега.

Я бросил свой груз, за исключением длинного, толстого сука, и с криком ринулся на пришельцев. Это было глупо, в чем я убедился уже через мгновение. Незнакомцев было четверо, каждый, по крайней мере, трехметрового роста. Несмотря на это, я все же смог нанести удар. Когда один из них загородил дорогу к державшему на руках Сим, я коротко взмахнул и ударил палкой по чему-то издавшему металлический звон. В то же мгновение я почувствовал, что меня словно окатило жидким огнем. Я рухнул на спину, и то, что я ударил, склонилось надо мной. Я хочу сказать, что оно имело лицо, пришедшее из каких-то кошмарных снов. Но похоже, я был тогда уже в бреду и сейчас говорю это лишь потому, что боюсь заснуть и опять увидеть его.

Я пролежал на снегу несколько часов.

Боль сосредоточилась в правой стороне грудной клетки как раз над тем местом, где начинаются ребра. Однако, я знал, что ничего страшного не произошло, это было что-то вроде удара кнута или укуса шмеля. Поэтому я больше беспокоился, чтобы не замерзнуть, нежели о том, что они сделали со мной.

Наконец, когда боль немного утихла, я смог заставить руки двигаться и, расстегнув комбинезон, дотронулся до источника боли.

Когда я вынул руку, она была вся в крови.

Вскоре я смог встать, собрать разбросанные ветки и разжечь костер. Я бы много отдал за какую-нибудь жестянку, чтобы собрать снег и натопить воды для промывки ран, но ничего не было под рукой. Поэтому я вынужден был промыть рану ледяной водой из ручья и тотчас же вернулся к огню, так как холод был пронизывающий. Я разорвал парус на полосы и этим примитивным жгутом остановил кровь.

Затем я, как мог, перевязал рану и закрыл дыру в комбинезоне остатками паруса, чтобы не дать холодному ветру продувать одежду насквозь. То, что ранило меня, осталось в теле, так как на спине не было выходного отверстия.

Возникла дилемма. Я до сих пор не знаю, правильно ли разрешил ее. Должен ли я преследовать похитителей Сим или продолжать погоню за Большими Санями, чтобы затем воспользоваться помощью экипажа, членом которого, как мне кажется, я раньше был?

Я решил сам преследовать похитителей, хотя — еще раз говорю — до сих пор не уверен, что это было правильное решение.

Однако, если бы я пошел за Большими Санями, то мог бы догнать их слишком поздно. Это немаловажный факт. Без паруса даже по дороге я двигался бы наверняка не быстрее, чем по следу существ, напавших на нас.

Кроме того, я опасался — и прекрасно знал об этом опасении — того, что мог бы узнать, догнав Большие Сани. Если бы пропал один из членов экипажа, они бы наверняка заметили это и изменили курс Саней или отправили бы спасательную экспедицию. Из того, что мне было известно, вытекало, что ничего такого не делалось. Точно так же могло оказаться, что я был оставлен за бортом за какой-то проступок или, как говорила Сим, присвоил себе эту одежду, а вместе с ней и личность, которая мне не принадлежала и на которую я не имел никаких прав.

Собственно, больше мне добавить нечего.

Я шел по их следам на север через все более холмистую местность, а поскольку был очень ослаблен ранением, то сомневаюсь, что смог преодолеть более десятка километров. В некоторых местах я натыкался на свежие человеческие следы, но никого вокруг не видел.

У меня не было еды, но я взял с собой оружие Сим — магическую палку, выглядевшую куском простой жерди около полуметра длиной и сантиметров в десять диаметром. Рукоятка была ярко-медного цвета, как и в том оружии, которое давали мне виггики, и не имела ременной петли для закрепления на кисти. Другой конец палки был черный, на нем было с десяток колючек, почти белых. Я еще не применял ее в деле. Вообще что-то говорило мне, что надо относиться к этому оружию очень осторожно.

День восьмой

Не знаю, сколько прошло времени.

Здесь нет ни дня, ни ночи. Но что бы то ни было, я должен все-таки остановиться и немного отдохнуть. Расскажу о том, что произошло, поскольку, вероятнее всего, я буду скоро мертв и не успею закончить очередную запись.

Вчера я прервал преследование после полудня. Я приготовил убежище в зарослях и разжег костерок, которых потух, когда я еще не успел заснуть. Я был слишком слаб, чтобы делать что-либо, поэтому приготовился к тому, что ночью ко мне явится смерть.

Когда утром я все же проснулся, то первое, что увидел, была снежная обезьянка, приглядывавшаяся ко мне из зарослей в каких-то двадцати метрах. Я метнул в нее палку, ощутив при этом, как боль когтями впилась в бок. Мне несказанно повезло, поскольку удалось-таки попасть в зверька. Она подскочила и перелезла немного дальше по ветке.

Через несколько секунд я заметил, что она с трудом удерживает равновесие на дереве.

И тут она упала на землю. Она попыталась бежать, но не смогла и рухнула в снег. Когда я подошел к ней, она была еще жива. Она умоляюще смотрела на меня маленькими глазками, потом взгляд затуманился, движения замедлились, губы раскрылись, обнажая мелкие зубки.

Так уж случилось, что зверек упал, а магическая палка — нет. Она заклинилась в развилке ветвей в шести-семи метрах надо мной, и мне пришлось бросить в нее с дюжину снежков, прежде чем я ее сбил.

Закусив мясом обезьянки, я разодрал оставшийся кусок паруса на узкие, длинные ленты и сплел из них веревку, конец которой просунул в петлю на рукоятке палки. Я надеялся, что это поможет мне избежать риска потерять такое оружие, хотя и не знал, насколько эффективно мое изобретение.

Обезьянка оказалась такой худой, что не было смысла оставлять что-либо на обед. Я все съел, после чего двинулся на поиски следов похитителей. Ночью ветер дул не очень сильно, так что больших хлопот с их обнаружением не было. Следы были отлично видны, как и накануне днем.

Помню, что, заставляя себя двигаться вперед, я говорил, что чувствую себя значительно лучше, чем вчера, поэтому смогу пройти большее расстояние, но это было неправдой. Я был даже слабее. Я не прошел и километра, когда понял, что очень устал и если не остановлюсь, то потом, оказавшись среди голых скал, открытых дыханию ледяного ветра, не смогу найти сил, чтобы двигаться дальше.

Я начал было подыскивать что-нибудь, что могло послужить убежищем, когда заметил, что следы существ, которых преследовал, исчезают в присмотренном мною месте — широкой щели в скалистом откосе. Я подумал, что незнакомцы провели здесь ночь, но когда заглянул в темноту, наполнявшую пространство между каменными стенами, то не увидел нигде никаких следов, говорившись о том, что здесь кто-то отдыхал.

Щель, которая, как я считал, не могла иметь более двух метров в глубину, на деле переходила в понижавшийся к югу коридор в скале.

Через двадцать шагов исчез всякий свет.

Я вытащил из кармана зажигалку, но тут же сунул обратно, опасаясь, что меня заметят.

В секундном блеске огня я все же успел увидеть высокий коридор метров двадцати в ширину, с потолка которого свисали сталактиты, а на полу валялось множество камней и стояли лужи воды.

Я долго шел вперед, но ничего не изменилось, за исключением, разве что, температуры воздуха, которая повысилась.

Я даже расстегнул воротник комбинезона.

Изменения, отсутствие постоянного, всеобъемлющего холода и дневного света привели к тому, что что-то случилось с моей психикой.

Я был полностью дезориентирован, но одновременно мне почему-то казалось, будто я неуклонно приближаюсь к Большим Саням. Создавалось впечатление, что, вторгнувшись в мир темноты, я каким-то образом вернулся к жизни, которую вел до тех пор, пока виггики не нашли меня в снежном сугробе. Трудно описать это чувство. Мне казалось, что только здесь я, наконец, понял свои возможности — что смогу сделать, а перед чем буду бессилен. Теперь я был уверен, что рана в груди, хотя и ставшая болезненнее, чем прежде, не убьет меня, хотя эта уверенность противоречила всему тому, что подсказывал здравый смысл.

Одновременно еще сильнее, чем прежде, я стал побаиваться существ, что похитили Сим, зато гораздо меньше начал думать о смерти, которая перестала быть для меня тем, чем была раньше, наверху, то есть олицетворением всяческого зла.

Итак, я шел вперед в абсолютной темноте, касаясь рукой стены и осторожно пробуя землю ногой, прежде чем решиться на следующий шаг. Это было очень мучительно, поэтому спустя какое-то время я решил воспользоваться магической палкой в качестве тросточки слепца. После стольких часов, проведенных в полной темноте, я не был уверен, что свет, появившийся впереди, не является галлюцинацией, как те цветные пятна, что появляются, если нажать на закрытые веками глазные яблоки.

Однако, с каждый шагом становилось все светлее и, наконец, я увидел источник света. Но пока это произошло, во все еще густом мраке я встретил вампиров.

Во всяком случае, так я их назвал.

Это были нетопыри с человеческими лицами и голыми безволосыми телами. Размах их крыльев достигал метра, а может, и больше.

Первое нападение началось, когда я еще даже не успел рассмотреть их поподробнее.

В мгновение ока их фигуры заслонили видневшийся далеко впереди источник света.

Я защищался от них палкой. Они кричали от боли высокими пронзительными голосами, и я слышал, как, смертельно раненные, они ударяются о стены и падают на пол. Я ничего не видел и топтался на месте, рискуя быть укушенным. К счастью, мои сапоги оказались не по зубам тем, кто валялся на полу. Но им все же удалось разорвать внешний слой моего комбинезона.

Через каких-то сто метров стало настолько светло, что я смог хорошо рассмотреть нападавших.

Их лица были человеческими до такой степени, что не было проблемы с различием пола. Волосы были длинными и развевались в полете. У них была необычайно смуглая кожа. Пальцы были соединены тонкой, почти невидимой пленкой, плечи составляли скелет для кожистых крыльев.

Тела их были абсолютно голые, ноги, вопреки моим предположениям, очень длинные. Очевидно, у них не было проблем с передвижением по полу пещеры. Благодаря необычайно подвижным хватательным ступням, похожим на человеческие руки или птичьи лапы, они могли свободно держаться на гладкой поверхности свисавших с потолка сталактитов.

Если бы не торчавшие между губами, грозно выглядевшие острые зубы, можно было бы считать их маленькие личики с большими темно-голубыми глазами даже симпатичными. Я нашел неглубокую расщелину, втиснулся в нее и стал отдыхать, наблюдая, как эти таинственные существа ловят в быстрой воде слепых белых рыб. Делали они это оригинально: стоя на одной ноге в воде, они выжидали, пока подплывет рыбка, потом производили молниеносное движение второй ногой, — и вот уже добыча трепещет в воздухе. С помощью магической палки Сим я мог бы наловить много этих рыбешек, но, во-первых, они были очень маленькими, а во-вторых, не было огня, чтобы запечь их.

День девятый

Наконец я смог заснуть. Через какое-то время я проснулся и решил позаботиться об еде, иначе начну с каждым днем слабеть и умру от голода, так и не выручив Лучистую Сим из беды. Минут через десять я увидел перед собой лежащий посреди пещеры город, увидел как бы с высоты птичьего или, сообразуясь с обстановкой, вампирьего полета.

Наверное, я находился на том же уровне, что и верхушки самых высоких башен города. Он выглядел кошмарным даже с такого расстояния, поскольку дома не имели ни стен, ни крыш, а состояли из металлических остовов, точно его строители считали, будто достаточно просто ставить один этаж над другим, а стены и потолок не нужны — пещера сама заменит их.

В результате это производило впечатление чего-то страшного, тем более, что часть строений разрушилась, кое-где были видны остатки едва державшихся металлических скелетов конструкций.

Справившись с ошеломлением, я медленно побрел к городу, надеясь, что там удастся раздобыть какое-нибудь топливо, разжечь костер и поджарить рыбки. Стало настолько светло, что я решил сойти с дороги, опасаясь быть замеченным.

Дно пещеры, по которому я шел, было усыпано гладкими, обкатанными водой камнями. Местами по полу были разбросаны оторвавшиеся от потолка каменные глыбы. Я старался держаться в их тени, но, по мере приближения к городу, лившийся из домов желтоватый и не очень яркий свет делался все более резким. Я начал чувствовать себя обнаженным, словно с ажурных башен за мной следили бесчисленные глаза, от которых невозможно укрыться.

Преодолев два-три километра, я подошел ближе и смог увидеть, что эти кошмарные строения заполнены стоявшими без движения машинами. Неизвестно почему, но я надеялся на окраинах города наткнуться на более маленькие дома и сейчас обнаружил, что надежды мои напрасны. Башни вырастали прямо из скалистой поверхности.

Однако, когда я подошел поближе, оказалось, что часть пещеры, в которой я находился, заполнена всякими обломками. Все это было погребено в глинистое дно. Разрушительное действие времени затронуло также небольшие строения, примыкающие к подножию огромных башен. От них остались только остовы фундаментов и небольшие озерца воды, стоявшей там, где когда-то были подвалы. Стен тоже не было, хотя они могли не существовать изначально.

Миновав миниатюрные озерца воды, я оказался у подножия первой башни. Свет стал безжалостно ярким, и, как мне казалось, я шел вперед лишь потому, что меня вел какой-то фатализм.

Я должен помочь Сим, должен найти еду.

Сим могла быть там, где и еда, а так как здесь никогда не темнело, любое время одинаково годилось для вылазки.

Я допускаю, что, несмотря ни на что, меня никто не заметил. У входа в город не было охраны, а если и была, то их тела должны были рассыпаться в прах, по крайней мере, тысячу лет назад. Меня окружали широкие улицы, а также ровные, вздымающиеся вверх скелеты домов.

Улицы казались чересчур открытыми, обнаженными и плохо сохранившимися.

Самый первый уровень ближайшего строения поднимался передо мной почти на метр над улицей. Я вошел внутрь.

Нет смысла рассказывать о том, что я увидел, так как всех подробностей я все равно не помню. Назначение решительного большинства нагроможденных в доме машин понять я не смог… Однако, любому было бы ясно, что все они очень старые. У некоторых были стеклянные окошечки, но в них не горел ни один огонек. Часть собранных здесь машин напоминала формой людей, часть — каких-то странных животных с необычными, гнувшимися в разных местах телами.

Собственно, я не собирался рассказывать о моем приключении с одной из напоминавших людей машиной, но, может быть, это окажется достаточно важным в конечном итоге.

Кроме всего прочего, хотя я и поступил опрометчиво, это не повлекло за собой никаких неприятностей.

Я вышел из дома, пересек улицу, желая попасть в странное здание напротив. Машина стояла в затемненной нише одного из боковых коридоров. Если все остальные машины были уже полностью выведены из строя, то эта, стоявшая в укрытии, могла еще кое-как функционировать.

В первый момент я подумал, что это человек, и направился в ту сторону. Вблизи сходство исчезло, и стали различимы многочисленные детали. У нее были длинные руки, заканчивающиеся крюками и гофрированными клещами, не было глаз — то, что я вначале принял за них, оказалось просто двумя огоньками, — а вместо ног были два колеса. То, что она стояла вертикально, и обратило мое внимание. Среди куч мертвого металла она выглядела, как живое существо.

Как только я приблизился к ней, она заговорила.

Не думаю, что когда-нибудь забуду эту минуту. Это было так, словно внезапно заговорил камень. Но все же впервые после похищения Сим я был не один. Голос ее был резким, но дружелюбным, и хотя она пользовалась тем же языком, что и я, некоторые выражения произносила очень странно. Я был так изумлен, что сперва не мог даже понять, о чем она говорит. Через какое-то время она повторила:

— Жду приказаний.

Только после этого мне удалось выдавить из себя:

— У меня нет для тебя никаких приказаний.

Она ничего не ответила. Хотя моим первым побуждением было бежать отсюда без оглядки, а вторым — спрятаться где-нибудь, в целом я не был так уж шокирован тем, что могу разговаривать с машиной, хотя такой, как Длинный Нож — чтобы далеко не ходить за примером — наверняка был бы сильно испуган этим и вообще бы не понял, что происходит.

Через некоторое время, когда машина продолжала хранить молчание и ниоткуда не доносилось никаких подозрительных звуков, я набрался храбрости и задал мучивший меня вопрос:

— Давно ты здесь стоишь?

— У меня нет механизма, регистрирующего время.

— Но ты знаешь, что время движется?

— Знаю, и другие имеют такой механизм.

— Где можно найти еду?

— В тележке.

Один из вампиров, привлеченный, видимо, нашими голосами, влетел в дом и стал кружить над стоящими без движения механизмами. Я испугался, что их может появиться больше, но несмотря на это, все же задал резонный вопрос:

— Где это?

— Там.

Одна из рук-клешней медленно поднялась, указывая направление. Думаю, с того времени, как она двигалась в последний раз, прошли сотни, если не тысячи лет. Достигнув горизонтального положения, рука медленно задрожала, словно какой-то ее механизм еще не проснулся, но потом дрожь исчезла, и она опустилась обратно так плавно, словно была сделана только вчера.

Направление, которое она показала, было противоположным тому, откуда я пришел. Я не мог бы найти то место — существовало ли оно вообще? — поэтому спросил, не могла бы она проводить меня.

— Да, — услышал я в ответ.

Схватив своими мощными ручищами, она перенесла меня на верх того, что я считал головой. Там оказалось что-то вроде седла, окруженного небольшим ограждением, что обеспечивало возможность сидеть, не падая вниз.

Если бы не петля, я наверняка потерял бы магическую палку Сим. В тот момент, когда я потянул ее за «веревку», машина сделала свой первый шаг — за сколько лет?

Вампир благоразумно покинул помещение, вереща от страха. Вначале мы свернули в левый коридор, потом, пройдя с километр, повернули направо. Я уже успел потерять ориентировку, так как путь наш лежал вглубь огромного строения.

Наконец, мы остановились в месте, которое, по крайней мере для меня, ничем не отличалось от любого другого. Я не успел ничего спросить, как меня плавно опустили на пол рядом с каким-то таинственным предметом, в котором я не обнаружил ни колес, ни чего-либо другого, служащего для передвижения. С одного бока этого устройства была дверца без ручки. Я осторожно прикоснулся к гладкому металлу, потом попытался открыть, ковыряя пальцем в узкой щели, однако, все мои попытки окончились ничем.

— Он должен впустить тебя, — сказала сзади машина.

Внезапно мне показалось, что этот таинственный, напоминавший колоссальный сундук механизм распознал во мне чужака и сейчас закричит об этом, но ничего не произошло. Машина протянула над моей головой свою стальную руку и схватила дверцу за край. Что-то треснуло, и дверца открылась.

— Ты сломала ее, — сказал я.

— Она и так была сломана, — раздалось в ответ.

— Почему?

— Она должна была впустить тебя.

Я вошел внутрь. «Тележка», может, и была когда-то набита продуктами, но значительное большинство их сгнило так давно, что не осталось ни следа, ни запаха, и даже покрывавшая пол серая пыль больше напоминала труху, чем остатки пищи. Спустя минут двадцать напряженных поисков я обнаружил металлическую коробочку, полную белых твердых кубиков, не тронутых временем. Я лизнул один — он имел приятный кисловатый привкус, и я почему-то сразу же догадался, что они предназначены для растворения в воде. Положив коробочку в карман, я вышел наружу и попросил машину, терпеливо ждавшую меня у входа, отнести меня на старое место.

Я оставил машину в нише, а сам вернулся к расщелине, в которой провел предыдущую ночь. Высыпав из коробки кубики, я набрал в нее воды из реки и бросил один кубик. Получился очень вкусный и сытный напиток, не напоминавший ничего, что я пробовал до сих пор.

Когда все было выпито, ощущение голода исчезло. Я тщательно протер коробку и положил обратно оставшиеся кубики.

Чувствуя себя немного непривычно на дне пещеры, я поднялся повыше и устроился на ночлег.

День десятый

Вместе с тремя машинами мы вышли наружу.

Я попросил одну, чтобы мы остановились на ночлег в таком месте, где можно было бы укрыться от ветра. Мы находились уже километрах в трех от входа в пещеру.

Завтра с утра мы двинемся на поиски Больших Саней.

Рана на боку поджила, хотя ни на минуту не давала забыть о себе, а время от времени отзывалась сильной болью.

Сегодня утром, проснувшись, я сошел на дно пещеры и двинулся к городу с решительным намерением отыскать Лучистую Сим.

Я прошел мимо здания, где нашел первую живую машину, названную мною «колесником», и через два квартала чуть не столкнулся нос к носу с одним из тех существ, которые похитили Сим. Оглядываясь назад, это происшествие может показаться смешным, так как я изо всех сил старался сохранить максимальную осторожность. Однако, в то мгновение мне было не до смеха.

Он вышел из-за угла прямо на меня.

Помня об его оружии, которое три дня назад ранило меня, я не бросился бежать — не знаю, что бы случилось, если бы яд так поступил, — а только сделал шаг назад для лучшего замаха магической палкой и бросил ее, но попал в левое металлическое плечо. Он ринулся на меня, но я успел поднырнуть под его вытянутые руки, подтянуть к себе палку и, пока он разворачивался, повторить удар. Я метил в лицо, но снова попал в защищенное место. Однако, на этот раз я не потерял палку и, ударив в третий, попал в щеку. Этого вполне хватило. Потекла тонкая струйка крови. Его левый глаз перестал двигаться. Он упал на колени — в таком положении он был чуть выше меня, — и я смотрел, как умирает та его часть, которая еще не забыла, что когда-то принадлежала человеку.

Думаю, больше половины его мозга было искусственной, поскольку прошло много времени, прежде чем жизнь покинула его тело.

Еще несколько минут спустя после смерти тела руки существа вытягивались ко мне и даже пытались подтянуть тело. Однако, он не мог держаться на ногах, и это спасло меня. Видимо, его вестибулярный аппарат был еще человеческим и когда отключился, пораженный мгновенно действующим ядом, существо не могло встать на ноги.

Какое-то время я выжидал, пока умрет его механическая часть, но она была очень крепко привязана к жизни или тому, что двигало им.

Уворачиваясь от могучих рук, я ударил его по голове, но звук, похожий на гром большого гонга, прокатившийся по пустынным улицам многократным эхом, заставил меня прекратить это занятие. Оставив его, все еще дергающегося и конвульсивно ползущего в одному ему известном направлении, я двинулся дальше. В комбинезоне стало жарко, и я было подумал снять его и понести в руках, но это сковало бы движения, а бросить его было невозможно. В нем все же было обогревательное устройство, а также зажигалка, бритва, нож и еще кое-какие вещи, назначение которых я не мог вспомнить. Поэтому я решил расстегнуть верх и завязать рукава на поясе. В результате получилась одежда, не только не стеснявшая моих движений, но и отлично подходившая к температуре в пещере.

Не думаю, что когда-либо смогу забыть путешествие через город. Улицы были необычайно широкие — я старался держаться под стенами домов, но все же иногда, сокращая путь, приходилось переходить улицу, — кое-где поднимавшиеся вверх и расходившиеся прямыми стрелами во все стороны. Архитекторам города, видимо, удалось найти абсолютно надежную систему освещения, так как все было залито ярким светом.

Через несколько километров я заметил изменения. Вначале было не очень заметно, в чем они заключались. Я старался вспомнить вид улиц, по которым шел до сих пор и, хотя с этим не было проблем — особенно с местом моего сражения с таинственным существом, механическая часть которого упрямо не хотела умирать, — все же прошло достаточно времени, прежде чем я понял, в чем дело. Каменный тротуар был здесь более темным. Я наклонился и коснулся его. На пальцах осталась влага.

Беря в расчет микроклимат, царивший в пещере, такое казалось совершенно невозможным.

Скалистый выступ, на котором я провел последнюю ночь, был совершенно сухим, как и пол пещеры между ее стенами и границами города. Я был уверен, что там, где я сражался с человеком-машиной, тротуар тоже был сухой. Дотронувшись до стены дома, я подумал о подземной разновидности дождя, но на стене не оказалось ни капли влаги. Через несколько сот метров улица уже выглядела облитой водой.

Именно тогда я и увидел цветок Клиу.

Он лежал на противоположной стороне улицы в углу, образованном отщербленным фундаментом дома, четко оттенявшийся на темной серости тротуара и более светлого металлического скелета дома.

Сначала я подумал, что это какая-то ловушка, но все было тихо. Я простоял на месте около пяти минут, внимательно оглядываясь.

Это был просто красный цветок Клиу со стеблем в несколько сантиметров и парой листьев.

Подняв его с земли, я убедился, что цветок не настоящий. Он был сделан из тоненьких, выкрашенных красным каменных лепестков, вытесанных, скорее всего, из легкодоступных сталактитов.

Листья были сделаны из того же материала, только более тонкие и выкрашенные зеленой краской. Стеблем служила естественно созданная природой каменная трубка. Посреди сталактитовых лепестков блестел благородный камень.

Внимательно посмотрев вокруг, я заметил множество красных, желтых, белых и голубых цветков, лежавших то тут, то там, словно внезапный порыв ветра разбросал их по улице, что было совершенно нереально, так как они не выдержали бы ни малейшего толчка.

Я заметил, что чем дальше продвигался по улице, тем чаще они попадались. Внезапно, повинуясь какому-то импульсу, я зашел в дом и, пройдя длинным темным коридором вдоль шеренг неподвижных машин, вышел на соседнюю улицу.

Она была совершенно сухой, и на ней не валялось ни одного цветка.

После короткого отдыха — боль снова отозвалась в боку — я вернулся на улицу с цветами. Возможно — и это было вполне правдоподобно, — кто-то знал о моем присутствии в городе. Если это так, то не стоит надеяться, что мне удастся обмануть соглядатаев, все время метаясь по улицам. С другой стороны, нельзя исключать вероятность, что цветы не имеют ко мне никакого отношения. Они могли лежать здесь сотни, если не тысячи лет, и таинственная влага никоим образом не была связана с ними. Если это так, в конце улицы могло находиться что-то интересное. Возможно, во мне опять проснулся фатализм, но несмотря на это, я без колебаний двинулся вперед, сначала держась поближе к скелетам домов, потом перешел на середину улицы, поскольку цветы лежали по обеим ее сторонам толстым слоем, и было очень трудно идти по нему.

Вскоре я снова увидел живое существо.

Одно из высоких, двигающихся каким-то подпрыгивающим шагом существ, которые похитили Сим, выбежало на улицу в нескольких сотнях метров передо мной. На середине улицы оно поставило что-то напоминавшее высокую палку с гибкими усами на конце и тут же исчезло в тени дома, из которого появилось.

Я приготовил оружие Сим и для уверенности проверил, не запуталась ли где веревка. Я взмахнул им пару раз и, в любую секунду ожидая нападения, осторожно пошел вперед.

Ничего не произошло. Я был уверен, что за мной все время наблюдают, однако, пока хозяева ничего не предпринимали.

Когда я подошел к рогатой палке, то увидел, что она не из дерева, как я вначале считал, а из какого-то черного, матового металла, покрытого замысловатой резьбой.

Узор состоял из переплетающихся геометрических линий с изображением человеческих лиц.

Вблизи гибкие усы были немного похожи на выгнутые антенны какого-то огромного насекомого.

Они казались абсолютно гладкими, но, когда я присмотрелся к ним повнимательнее, оказалось, что они покрыты такими мелкими буквами, что их попросту невозможно было прочесть.

Совершенно непроизвольно я дотронулся до этих безобидных усов и почувствовал, что схватил змею. Мои глаза говорили, что ничего не произошло, что палка осталась палкой, металлической палкой с торчащими вверх глазами антенн, однако, пальцы чувствовали живое существо, холодное и напрягшееся, готовое к броску. Я едва не отбросил его со страху и теперь думаю, что, сделав это, был бы убит на месте. Однако, поскольку, кроме впечатления об этой палке, как о живом существе, я понял, что оно послушно мне так же, как послушны конечности, я не выпустил ее из руки и, поскольку оно было легким, вскинул на плечо.

Улица внезапно ожила. Существа, которые забрали с собой Сим — как я позже узнал, их звали мин, — выбегали из окрестных домов и даже выпрыгивали с нижних этажей, с треском и шумом давя разбросанные на тротуаре цветы. Я приготовился бежать, однако, они пали передо мной ниц.

Видя, какой оборот принимает дело, я задержался, надеясь, что кто-то из них заговорит. Когда ничего такого не произошло, уверенный, что мне ничего не угрожает, я наклонился и дотронулся до одного. Они тут же встали на колени, делая какие-то жесты широко разведенными в стороны руками.

Я недоуменно пожал плечами и принялся выжидать. Через некоторое время они поднялись на ноги. Некоторые подошли ко мне и, осторожно взяв под руки, провели по покрытой цветами улицы до того места, куда сбегались все улицы города. Там находилось гигантское сооружение со стенами, балконами и башенками, одним словом, так не похожее на остальные дома в городе, что даже трудно представить. До полного завершения не хватало многого. Валявшийся вокруг материал выглядел украденным из ажурных башен.

Мы вошли внутрь через отверстие, напоминавшее низкое, широкое окно. До сих пор я не был уверен, могут ли сопровождавшие меня существа говорить, однако, теперь услышал шум приглушенных голосов.

Хотя я не мог уловить смысл доносившихся до меня слов, мне показалось, что я узнал язык, на котором говорили виггики и другие племена, с которыми я уже сталкивался. Я обратился к одному из моих необычайных спутников и спросил, куда меня ведут.

— Перед троном место суда.

— Для очищения, — добавил другой.

— Почему именно туда?

— Потому что ты целый и полный, ты совершенен.

А вы нет?

Они остановились и посмотрели на меня.

Только сейчас я разглядел, что лица их были не только ужасными, но и могли в какой-то степени выражать чувства.

Что-то вроде отчаяния выражалось на их металлопластиковых лицах.

— Мы такие, как ты видишь! — ответил один из них.

— Простите, — сказал я, — но мне кажется, что в своем обличии вы весьма совершенны.

— А в твоем?

По выражению моего лица он прочел, что я не понял, о чем идет речь, поэтому повторил:

— Если бы мы принадлежали к твоему роду, как бы ты нас тогда оценил?

— Но вы же не принадлежите к нему, — возразил я. — Так ведь?

Но я уже догадался, кто они такие, поскольку больше не касался этой темы.

Мы двинулись дальше.

— Ты мужчина, — сказал один из них, не то утверждая, не то спрашивая.

Я кивнул.

— Зачем ты здесь?

— Вы похитили Лучистую Сим. Она была моей спутницей.

— Она не человек.

— А мне показалось наоборот.

— Ты ошибался.

Во время этого разговора мы шли по длинному коридору со множеством поворотов. Вначале мы проходили мимо окон, но вскоре оказались в глубине здания, поэтому единственным источником света являлись вмонтированные в стены светильники, такие же, как я видел на улицах.

— Теперь их будет двое, — услышал я за спиной.

В этот момент мы вошли в огромное, погруженное в полумрак помещение, пол которого был устлан алым атласом. На тянувшемся вдоль стен возвышении стояли кресла, пустые, за исключением одного напротив входа. В этом кресле сидел человек, державший в руке такую же рогатую палку, как и у меня. Сим была прикована цепью к его креслу. Когда он встал и сделал несколько шагов ко мне, я увидел, что это карлик, к тому же очень толстый.

Существа, сопровождавшие меня, пали ниц.

Опершись о свой жезл, он внимательно посмотрел на меня и спросил:

— Ты ранен?

— Да.

— Почему вы не помогли ему? — закричал он сопровождавшим меня существам. — Он ранен! Вы что, не знаете, что он может от этого умереть?

— Но ведь он ходит, — поднял голову один из полулюдей.

— Если за ним будет хороший уход, он выживет.

— Умрет… — заворчал карлик.

Сим бросила на меня отчаянный взгляд. Видимо, они действительно не считали ее за человека, поскольку цепь, удерживавшая ее возле кресла, туго сжимала ей шею.

— Возьмите его, — приказал карлик, — позаботьтесь о нем и сообщите мне, умрет он или выживет.

Я сказал, что если должен куда-то идти, то мне нужно взять с собой Сим. Вначале он не соглашался, и я уже было подумал, что карлик не уступит, когда он внезапно повернулся и дотронулся до ошейника Сим.

Цепь распалась, Сим подбежала ко мне, обняла и прижалась к моей груди. Я спросил, что они ей делали.

— Ничего, — ответила она, — но они отобрали мою одежду. Нужно найти ее, иначе я замерзну. Ты ранен? Чем?

— Не знаю. Это произошло во время твоего похищения.

— Идем! — приказал один из полулюдей. — Мы позаботимся о тебе. Ты выздоровеешь.

Я поинтересовался, что они намерены делать.

— Мы починим твое тело. Некоторые его части повреждены. Одно легкое ни на что не годится. Мы дадим тебе новое, лучше и прочнее.

— И когда вы замените все это, я буду выглядеть так же, как вы? Почему же тогда вы радовались и уважали мою целостность и полноту?

Странное лицо искривилось в каком-то подобии ухмылки.

— Ты думаешь, именно таким образом мы стали теми, чем являемся сейчас? Ничего подобного!

— Я слушала, как они разговаривали, — вмешалась Сим.

— Раньше их было очень мало, поэтому они поделили свои тела и заменили недостающие части металлом.

— Интересная мысль. Но это тоже неверно.

— Вы ничего не знаете! — крикнул карлик. Он с ногами уселся в кресло. — Вы напоминаете мне детей, которые пришли в театр за минуту до окончания спектакля. Вы видите людей, слышите музыку, являетесь свидетелями событий, которые не понимаете, и совершенно не представляете себе, является представление комедией или трагедией, и кто эти люди — публика или, быть может, актеры?

Когда он заговорил, все существа, за исключением того, что разговаривало с ним перед этим, пали ниц на пол. Наш собеседник кивнул нам, и мы двинулись за ним. Я поинтересовался, почему все оказывают такие почести карлику.

— Он человек! — ответило существо. — До твоего прихода мы считали, что он последний.

— В таком случае, вы должны поинтересоваться, откуда я пришел. Может, там еще много таких, как я, мужчин, женщин и детей, живущих где-то далеко от вас.

— Это правда?

— Нет, — вынужден был признать я и сразу же почувствовал себя очень глупо.

— Почему же тогда это должно интересовать нас? Откуда ты пришел, если не от других людей?

— Не знаю. Не помню. Несколько дней назад виггики нашли меня без памяти на снегу. Я знаю только это.

Получеловек удивленно поглядел на меня.

— Я ничего не помню, — продолжал я. — Однако, что-то осталось во мне. Я знаю названия многих предметов, которых никогда даже не видел, начинаю вдруг о чем-то думать, что-то ищу, а потом сознаю, что никогда ничем таким не обладал, что какие-то «полки», «шкафчики» или «ящички», которые непонятно как появились в моей памяти, вообще не существуют. Иногда я думаю о других людях, но они тоже не существуют.

— Так ты не знаешь, откуда произошел? — спросил получеловек. — Могу объяснить тебе это. Где-то далеко отсюда среди гор лежит долина. Там ты родился среди людей, которые помнили прошлые годы и то могущество, коим обладал человек. Там ты воспитывался, но однажды другие куда-то исчезли, и в какой-то момент ты понял, что остался один. Можно представить, что ты был единственный ребенок в той колонии, и когда постепенно начали умирать взрослые, ты уже знал, что, когда уйдет последний из них, останешься один среди зверей, копающихся в земле в поисках кореньев или жадно пьющих теплую кровь. Когда же настал этот день, разум отказался повиноваться тебе и вышел из-под контроля. И ты пошел как можно дальше от погасшего очага. Вскоре тебя нашли виггики, и сейчас ты счастлив, поскольку не улавливаешь разницы между собой и животными. Но мы вылечим тебя, ты снова станешь собой.

— Я знаю, что вы не виггики, не памигаки и не соплеменники Сим. Однако…

— Они стоят не больше, чем пыль на твоих сапогах. Посмотри на существо, которое стоит рядом с тобой. Если бы я захотел убить ее, то мог бы сделать это просто так, ради удовольствия.

— Возможно, — согласился я. — Конечно, мог бы. Но учти, у меня есть кое-что, принадлежащее ей.

С этими словами я распутал петлю и отдал Сим магическую палку.

— Я говорил о моральном праве, а не о реальных возможностях!

Мы свернули в узкий темный коридор и спустились по ступенькам.

— Если бы ты или Владыка захотели уничтожить ее, в этом не было бы ничего плохого. Ты знаешь, как пользоваться палкой, которую несешь? Малейшее прикосновение к рогам — и смерть.

— Если ты надеешься таким образом убить Сим, тебя ждет сильное разочарование.

— Это вообще не похоже на место, где лечат, — заметила Сим.

Я вынужден был согласиться с этим.

Светильники едва тлели и были подвешены так далеко друг от друга, что я видел лишь серые пятна на лице Сим и фосфоресцирующий блеск существа, которое вело нас.

— Есть разные способы лечения, — ответил наш проводник. — Физические, мысленные, духовные…

Внезапно он сделал шаг назад, я услышал скрип открывающейся, потом внезапно захлопнувшейся двери.

В этот момент вспыхнул яркий свет. Судя по размерам и форме, помещение, в котором нас заперли, находилось непосредственно под тронным залом карлика. Единственное различие заключалось в том, что здесь не было возвышения, не было полированных кресел и пол ничем не отличался от улиц города.

Раздался приглушенный стук, словно кто-то щелкнул дверной задвижкой. Сим прижалась ко мне.

— Они послали кого-то убить нас, — прошептала она.

Одна из трех дверей, находившихся на противоположной стороне, широко распахнулась.

Мужчина, который вошел в зал, может, был не такой большой, как нашвонк, но все же был вынужден низко наклониться, чтобы не удариться головой о косяк. У него была спутанная желтая борода и всклокоченные волосы, торчавшие во все стороны, создавая впечатление, будто голова настолько велика, что едва держится на плечах, хотя они были вдвое шире моих.

Но не это прежде всего привлекло мое внимание. Глаза его были огромны и желты, как куски золота. Потом я обратил внимание на его движения. Сим очень хорошенькая, и все ее движения грациозны, но рядом с ним она выглядит гротескной.

Я понял, кто это, еще до того, как она произнесла его имя.

— Кетин! — Сим подняла оружие и отступила, заняв позицию для нанесения удара, упираясь спиной в стену.

— Да, я — Кетин! — ответил бородач.

Голос его напоминал рокот дальней бури. Он схватился за ручку закрытой двери, находившейся рядом с той, через которую он вошел, и дернул несколько раз.

Мускулы, которые напряглись у него на спине, напомнили мне выглаженные ветром скалы.

Конечно же, я боялся, но в определенном смысле не испытывал страха. Просто сильнее, чем до сих пор, я ощущал свою физическую слабость и знал, что Кетин был бы для меня смертельно опасным противником, одновременно чувствуя, что Сим ошибалась, говоря: «Кто-то пришел убить нас».

— Бесполезно, приятель, — сказал я. — Я уверен, что мы хорошо заперты.

— И я так думаю, — сказал Кетин и повернулся ко мне.

— Ты знаешь это место?

— Нет, но кое-что понимаю.

Это удивило его. Я заметил, как по его лицу промелькнула тень сомнения.

— Кто ты? — спросил он, и сам же ответил: — Это ты ищешь Большие Сани.

— Я преследую их.

— Я узнал о тебе перед тем, как меня поймали. Мой приятель — он был у меня вот так, под рукой, пока я не убил его, предварительно пощекотав, чтобы узнать, что нового слышно на свете — признался мне, что видел тебя однажды ночью в лагере своих подданных. Я могу убить тебя так же, как убил его, если ты сразу расскажешь мне, как выбраться отсюда. Иначе я буду долго играть с тобой, пока не надоест.

— Ты не можешь убить меня, Кетин.

Он улыбнулся и направился к нам.

— Подожди минутку и выслушай меня. Нас заперли здесь именно для того, чтобы убить тебя. Конечно, в честном, открытом бою я никогда бы не смог этого сделать, но палка, что ты видишь у меня, имеет опасное свойство, которого даже я не понимаю. Если ты нападешь на меня, я буду вынужден обороняться. Я убью тебя и должен буду ощутить гордость, начать думать о таких, как ты или Сим, как о чем-то худшем, низшем, чем я.

— Да, у тебя было бы право гордиться, если бы тебе удалось убить меня, — кивнул Кетин.

— Но не больше, чем я горжусь сейчас тем, что не буду драться с тобой. Мне кажется, я знаю, как убежать отсюда. Посмотри наверх. Потолок в полумраке, но я думаю, у тебя более зоркие глаза. Что ты там видишь?

— Балку, поддерживающую потолок.

— Там должна быть дверь, которая открывается вниз.

— Не вижу. — Кетин немного передвинулся с задранной вверх головой. — Где она?

— Почему ты думаешь, что там должна быть дверь? — спросила Сим. Она тоже смотрела вверх.

— Должна быть. Помещение находится непосредственно под тронным залом. Тот, кто придумал все это, должен обеспечить себе какой-нибудь простой и быстрый способ сбрасывать сюда своих врагов. А здесь их уже поджидал Кетин. В конце концов, это как раз свойственно дворцу, построенному, скорее всего, без всяких планов, из материалов, собранных в пол у развалившихся башнях.

— Но почему же тогда нас не сбросили сюда?

— Этого я пока не знаю. Механизм открывания двери наверняка вмонтирован в подлокотники кресла карлика. Все это создано по его приказанию, но мы-то оказались здесь, скорее всего, не по его воле. Он ведь отлично знал, что этим жезлом я могу прикончить Кетина. Кстати, карлик был очень жесток к тебе?

— Иногда, — пожала плечами Сим. — Но не так, как я думала, и не так, как это делал Ловец Рыб…

— Вон! — внезапно загремел Кетин, взметнув вверх руку.

Он подошел ко мне и, хотя я увидел, что он даже больше, чем мне показалось сначала, страха во мне не было.

— Я вижу, — сказал он.

Изловчившись, он подпрыгнул, повиснув на поддерживающей потолок балке.

— А я и не заметила ее, — призналась Сим, — хотя каждый должен ее заметить, расположенную почти в самом центре потолка.

— Да, она должна находиться именно там. Карлику нужно избавляться от людей, стоящих прямо перед его троном. Он ведь отлично знал, что такие, как ты, Кетин или виггики в закрытых помещениях всегда жмутся к стенам. Вспомни, как устраиваются погони, как двигаются люди различных племен по дороге, проложенной Большими Санями. Они держатся края, стараются все видеть и вместе с тем быть невидимыми. Они хотят обязательно иметь возле себя стенку, о которую можно опереться во время нападения.

— Однако, ты всегда выходишь на середину! — возразила Сим. — Это меня очень беспокоит. Поведением ты походишь на карлика Мантра, а не на нас. Все время, что он держал меня возле себя, я не раз замечала, что он никогда не становится у стены.

Вверху раздался треск, дверь раскрылась, и Кетин, несмотря на свои внушительные размеры, молниеносно пролез в отверстие.

Тут же раздался чей-то вопль.

— Мы не сможем взобраться туда, — сказала Сим и поглядела на льющийся из раскрытой двери свет. — Сомневаюсь, что Кетин вернется за нами.

Если бы не рана в боку, не было бы никаких проблем. Однако сейчас, хотя я старался изо всех сил, мне едва удалось ухватиться за край руками, затем раскачаться и перебросить одну ногу, но втянуть все тело я никак не мог. Я чувствовал, что рана начала кровоточить. Постепенно нарастала боль.

В этот момент появился Кетин и, схватив меня за пояс комбинезона, одним махом втащил к себе.

Помещение было пустым, только на полу хаотичными, конвульсивными движениями пытались ползать четыре каких-то крабоподобных существа. Приглядевшись внимательнее, я понял, что это остатки двух минов, разорванных Кетином пополам. В их механических телах все еще сохранялась жизнь.

Великан метался по залу, словно надеялся отыскать кого-то, спрятавшегося за креслами. Когда мне удалось набрать воздуха в легкие, я сказал ему, что помню дорогу, по которой нас привели в помещение, расположенное внизу, поэтому намерен сейчас отправиться туда, чтобы вывести Сим.

— Не нужно, — махнул рукой Кетин и скрылся в двери в полу.

Через мгновение он снова показался из люка с зажатой под мышкой Сим.

Она выглядела сильно испуганной, но все равно сжимала свою палку и мой рогатый жезл.

— Теперь можем идти, — сообщил Кетин.

— Нам нужна одежда, — возразила Сим. — Мы должны отыскать ее.

— Без одежды она будет неважно чувствовать себя наверху, — обратился я к Кетину. — Она может замерзнуть.

— Я тоже, — ухмыльнулся великан.

Только сейчас я обратил внимание, что гигант был почти обнажен.

Я, правда, не знал, во что он был одет, но, насколько помнил, на его жене были какие-то засаленные меха.

Свернув в первый от края коридор, но не пройдя и двадцати метров, мы выдержали первую атаку.

Какой-то предмет, очевидно, такой же, что ранил меня, пролетел между моей головой и Кетином и с треском вонзился в стену. Не обращая на него никакого внимания, великан хотел идти дальше, но я удержал его, предупредив, что он может быть убит.

— Я никого здесь не боюсь! — гордо произнес Кетин.

— Отлично, — поддержал его я, — но я боюсь за себя и Сим. В конце концов, они убьют нас, если тебя не станет. К тому же, какая им разница, боимся мы или нет? Возвращаемся!

— Но как же наша одежда? — запротестовала Сим. — Мы не можем выйти наружу. Это будет верная смерть!

— За стенами этого дворца целый город. Там тепло, и мы наверняка сможем найти что-нибудь из одежды.

Мне удалось убедить их, и мы опять оказались в тронном зале.

На этот раз мы двинулись по коридору, по которому меня недавно привели сюда.

В какой-то момент я стал опасаться, что ошибся в направлении, но вскоре почувствовал на лице свежий ветерок, и вот мы уже стояли среди гордо возвышавшихся скелетов башен.

Мины не преследовали нас.

Несколько часов мы шли вдоль шеренги неподвижных механизмов.

Я уже устал задавать себе вопрос: где же строители этого города?

Где-то же должны быть комфортабельные жилища, комнаты для еды, для сна и развлечений. Мы же видели только ряды металлических чудовищ.

Наконец, я понял, что этот «город» — буду называть это место так, как уже привык — был ничем иным, как огромным складским комплексом, спрятанным под землей с целью защитить ценных роботов от влияния погоды.

Строители, кем бы они ни были, жили на поверхности и погибли много лет назад.

Приспособление, к которому привел меня колесник, должно было обеспечивать продуктами строивших город рабочих… нет, вернее, хозяев, поскольку рабочими были их машины.

Я осмыслил все это вблизи того места, где встретил колесника.

Сказав Кетину и Сим, чтобы они следовали за мной, я пошел туда.

Колесник стоял так же, как я оставил его.

Может, он и узнал меня, поскольку его голова повернулась в нашу сторону и через мгновение мне показалось, что в его слепых глазах, направленных на меня и бывших только горящими огоньками, я увидел что-то вроде радости от новой встречи, но, ясное дело, это было только иллюзией.

Когда я спросил, сделает ли он то, о чем я попрошу, он дотронулся своей огромной металлической лапой до подбородка.

Я попросил его поискать в городе другие действующие машины.

Он отыскал две.

У одной не было ни рук, ни ног — только длинное гибкое тело и трехметровые челюсти.

Она двигалась, как змея, и я назвал ее Драконом.

У другой было шесть ног, при ходьбе она поочередно передвигала сразу по три.

Еще у нее было четыре руки — две побольше, а две совсем маленькие.

Я назвал ее Жуком.

Все вместе мы вернулись во дворец карлика.

Я надеялся застать там готовых к бою минов, но мои надежды не оправдались.

Объяснив машинам, что такое одежда, я приказал им найти теплые вещи Сим и Кетина, начав разрушать дворец до тех пор, пока они не отыщутся.

Я думал, что машины будут действовать независимо, однако, они начали сотрудничать, словно каким-то невероятным образом могли общаться друг с другом.

Дракон стаскивал своей огромной пастью вниз части постройки. Колесник отволакивал их в сторону, а Жук уносил куски камня и металла, увеличивая или уменьшая длину своих рук в зависимости от потребности.

В воздухе носилась пыль, которую я впервые увидел с момента моего пребывания в пещере. Вместе с ней воздух наполнился каким-то странным кислым запахом.

Когда четверть постройки уже лежала в руинах, появились мины.

Некоторые были вооружены, но не стреляли ни по машинам, ни по нам.

Какое-то время они просто стояли и смотрели, как разрушается их обиталище, наконец, один из них не выдержал — это был тот, что провожал меня и Сим в помещение под тронным залом — и подошел к нам.

Когда расстояние между нами сократилось до пяти метров, он остановился и, положив на землю напоминающее вилы оружие, произнес:

— Останови их, человек.

Я ответил, чтобы он сам остановил их, если сможет.

— Нет, этого мы не можем. Мы уже говорили им, но они не слышат нас. Если же мы попытаемся помешать им, они ответят огнем. Почему ты не остановишь их? Что тебе нужно?

— Наша одежда, — ответила за меня Сим. — Как только вы отдадите ее нам, мы сможем уйти наверх, в наш мир, а вы останетесь в этом склепе, который является вашим миром.

— Ты получишь их одежду, человек. Прикажи машинам остановиться.

Сим взглянула на меня, но я промолчал.

— Сделай это! Они сейчас же должны остановиться! — повысил голос получеловек-полумашина.

— А когда мы оставим в покое ваши развалины, вы снова попытаетесь убить нас?

— Зачем нам вас убивать, если вы и так уйдете? Кроме того, вы всегда успеете опять запустить их. Я оставлю свое оружие в знак наших мирных намерений, остальные положат свое на пол.

Я приказал Кетину уничтожить оружие, что тот и сделал, сломав его резким движением рук.

— Я отправляюсь за вашей одеждой, — сказал мин, — а потом вы остановите машины.

Он ушел, не дожидаясь моего ответа.

Вскоре он вернулся.

Он бежал, как машина, но в его блестящих, лишенных выражения глазах я прочитал, что этими, идеально ровно отмерявшими расстояние ногами управляет человек.

Он опять остановился в пяти метрах от меня и бросил на пол кучу мехов, словно они жгли ему руки.

Сим и Кетин тотчас начали одеваться.

— Теперь твой черед. Останови машины, — потребовал мин.

Я покачал головой.

— Но ты же обещал!

Я объяснил ему, что ничего подобного не говорил.

Тогда он указал на Сим.

— Она так сказала! Я отдал вашу одежду, остановите машины и возвращайтесь к себе наверх!

— Она не человек, а зверь! — рассмеялся я. — Ее слова ничто для нее самой, а для меня тем более.

Он повернулся и вместе с остальными исчез в глубине дворца.

— Ты обманул их?

Я кивнул головой.

— Не думаю, что Мантра позволит тебе это, — сказала она.

Она оказалась права.

Не прошло и трех минут, как я увидел карлика, шедшего через руины, поддерживаемого тремя минами.

Колесник двинулся прямо к нему.

Я подумал, что Мантра испугается, но он что-то крикнул, чего я не расслышал в шуме, создаваемом Драконом и Жуком, и Колесник тут же остановился, бросив на землю тяжелый камень, который держал в лапах.

Карлик опять крикнул, и остановился Жук, а голова Дракона бессильно повисла.

Я не представлял, как пользоваться своим оружием, но все же вышел ему навстречу.

— Остались только мы двое! — крикнул он, увидев меня.

— Ты не должен разрушать этот дом!

— Не нужно было пытаться убить меня в нем.

— Ты имеешь в виду безмозглого великана? Это все мой советник, а не я. Кроме того, ты легко мог справиться с ним, и мы считали, что ты так и поступишь. Поэтому ни о каком убийстве не может быть и речи.

— То, что случилось, случилось.

— Не произошло ничего такого, чего нельзя было бы исправить. Отошли своих зверей назад. Пускай отправляются наверх. Мои слуги и эти машины легко восстановят разрушенную часть и, может, тогда… — Его голос сорвался.

На толстом, косоглазом лице трудно было различить чувства, отражавшие его мысли.

Это могла быть и надежда, и отчаяние.

— Тогда? — переспросил я. — Что тогда должно произойти?

— Может, когда-нибудь мои слуги найдут, наконец, для меня — а значит, и для тебя, — настоящую женщину. Для этого я и посылаю их наверх. Но звери становятся все более похожими на нас, поэтому слуги ошибаются, чего могли бы и не делать, имея возможность сравнивать мозговое излучение этих существ с моим.

— Мне кажется, ты не только это хотел сказать, — ответил я.

Не знаю, откуда пришла эта уверенность, но это было правдой.

Его толстое, широкое лицо стало жестоким.

— Я убью тебя, если ты будешь насмехаться надо мной, — взвизгнул он.

— Я уже давно вообще не смеюсь.

— Когда-нибудь люди вернутся в этот мир и найдут нас. Но перед этим мы уничтожим всех зверей, как уже было когда-то, и построим новые, достигающие звезд города.

— Понятно, — кивнул я. — Но позволь нам уйти отсюда.

— Улыбнувшись, я добавил: — Мы предоставляем тебе право самому участвовать в этом.

Не знаю, что ударило ему в голову, во всяком случае, я был поражен тем, что он все-таки решился напасть. Может быть, он не верил в исполнение своих мечтаний, но мне кажется, сильное влияние на его решение оказало то, что я, сняв верхнюю часть комбинезона, завязал рукава на поясе.

Очевидно, он решил, что я, как представитель людей с Больших Саней, представитель тех, кого он так ждал, хочу оставить его здесь одного, что мы отказываемся от него, не желая претворять в жизнь его мечты.

Какова бы ни была причина, резким движением он ткнул рогатый жезл в меня. Я непроизвольно заслонился своим оружием, чувствуя, как оно оживает в руке.

Я снова ощутил, что держу в руке тонкое, мускулистое тело какого-то существа.

Оно обвилось вокруг жезла карлика, и они стали вместе расти, бодаясь при этом вытянутыми рогами.

Я уже говорил, что жезл был холодным, теперь он стал еще холоднее, гораздо холоднее льда, однако, я понял, что дело не в температуре, а в чем-то другом: оттенок энергии, эффект которого можно различить по пронзительному холоду.

Жезл карлика, возможно, потому что был длиннее — начал загибаться назад.

Я посмотрел в лицо Мантры и увидел, что оно кривится, словно от боли. Он обеими руками сжимал свое оружие, пот капал с его толстого подбородка, но жезл все сильнее гнулся в его сторону.

Одновременно я ощущал, что сил у меня остается все меньше.

Казалось, моя жизненная энергия быстрым потоком перетекает через руки в рогатый жезл.

Вскоре антенны оружия были возле лица карлика.

Внезапно рогатая голова моего жезла отклонилась назад и тут же изо всей силы ударила карлика. Тонкие антенны пробили его тело насквозь.

Когда он умирал, я почувствовал огромное удовлетворение и секундный прилив какой-то энергии.

Тем не менее, я едва держался на ногах от слабости.

Я не обсуждал поединок с Сим и Кетином, но вечером, когда мы остановились на ночлег, они первые заговорили о поединке.

Оказалось, они видели другое, совсем не то, что я.

Оба утверждали, что он попросту направил свой жезл на меня, а я свой — на него, и через мгновение он упал мертвый.

Не знаю, что и подумать об этом, хотя даже во время сражения мне казалось, что оно ведется вне окружающего нас мира.

Мы покинули город сразу же после гибели карлика.

Мин, которого карлик считал своим советником, пришел ко мне и спросил, намерены ли мы уничтожить дворец полностью.

У меня не было сил выдавить из себя хотя бы слово, поэтому ему ответила Сим, что таких намерений нет.

— Собственно, это уже не имеет особого значения, — пожал плечами мин. — Из того, что осталось, мы соорудим мавзолей для Мантры.

Кетин хотел как можно скорее выйти на поверхность и пристал ко мне, чтобы я показал дорогу.

Однако, первым делом я решил заняться машинами.

Когда мы двинулись в путь, они последовали за нами.

Я протащился с полкилометра, и силы окончательно покинули мое ослабевшее тело.

Колесник взял меня в огромные лапы и посадил наверх, как тогда, когда я попросил его проводить меня к тележке с едой.

Здесь разместились бы и Кетин с Сим, но они были очень напуганы и не могли решиться на столь смелый поступок.

За короткое время мы подошли к границе города.

В какой-то момент дома и освещавшие их огни остались за нашей спиной и мы очутились на дне пещеры.

Машины громко ревели, взбираясь на кучи обломков.

Кетин и Сим карабкались следом, едва поспевая за нами.

Стальные спины машин срезали с потолка густой лес сталактитов, и наше продвижение сопровождалось многократным эхо от грохота и треска ломавшихся кристаллов.

Внезапно стало очень холодно, и с первым порывом свежего воздуха я почувствовал характерный запах снега.

Пришлось натянуть комбинезон.

Мы миновали еще поворот и увидели отверстие, а за ним белое пространство.

Я опасался, что мы выйдем наружу ночью, но, к счастью, время было около полудня.

Сим и Кетин стремились как можно скорее уйти от пещеры, но я убедил их, что нужно немного задержаться, чтобы дать время машинам завалить вход.

Спустя несколько минут отверстие исчезло, заваленное тоннами камня и обломков скал. Зная энергию и умение минов, я был уверен, что рано или поздно им все же удастся выбраться наружу, но какое-то время они не смогут беспокоить нас.

Когда все было закончено, солнце оставило за собой три четверти отмеренного дневного пути.

Я сказал Сим и Кетину, что намерен и дальше преследовать Большие Сани.

Я старался объяснить им, что это мое собственное решение, касающееся только меня одного, что они совершенно не обязаны сопровождать меня.

Сим тут же ответила, что последует за мной, куда бы я ни пошел. Кетин же заявил, что у него другие планы, но он останется с нами до тех пор, пока ему не удастся раздобыть для нас какой-нибудь еды.

Я показал белые питательные кубики, которые нашел в пещере, но он, кажется, не понял, для чего они служат.

Это все, что произошло за сегодня.

Это самый длинный день, о которых я до сих пор рассказывал.

Не буду прослушивать сказанное, поскольку опасаюсь, что исчерпается энергия моего устройства.

Сегодня мне удалось, наконец, понять, для чего оно служит — не только для запоминания моих слов и их повторения.

Я знаю, что вы, на Больших Санях, слышите меня сейчас!

Когда становится тихо и не слышно ничего, кроме треска сгоревших поленьев, ровного дыхания Сим и тяжелых вздохов Кетина, мне кажется, что я слышу вас.

Я не знаю, почему вы не хотите говорить со мной, но отлично знаю, что вы существуете!

День одиннадцатый

Это был плохой день, хотя, может, и не совсем.

Начался он с того, что ночью мне приснилось, будто Сим опять похитили. Может быть, потому что я спал на морозе?

Во сне мины опять пришли, и их снарядик попал мне в то же самое место, что и в первый раз, однако, боль была еще сильнее.

Я лежал на снегу и думал, что все начинается сначала, и теперь Большие Сани еще больше удалятся от меня.

Но это был только сон.

Утром перестал двигаться Жук. Скорее всего, его убил холод.

Колесник сказал, что его можно спасти, если накормить какой-то энергией, но что это такое — я не понял.

Я впервые увидел, как плачет Сим.

Колесник объяснил ей, что Жук не умер, что его можно поправить, что он опять сможет двигаться, как только проснется, но она ему не поверила. Откровенно говоря, она была права, потому что кто появится здесь с инструментами, чтобы исправить его?

Дальше мы продолжали путь с Колесником и Драконом.

Я ехал на Колеснике, но его металлическая поверхность была такая холодная, что пришлось остановиться и насобирать веток, чтобы подложить их под зад.

Через несколько часов мы вышли на след Больших Саней.

Он был припорошен снегом, но все еще хорошо виден.

Машины пошли быстрее, чем когда мы были вынуждены форсировать снежную целину.

Кетин покинул нас, заявив, что уходит на охоту и если мы будем идти по следу, то он легко отыщет нас.

Он вернулся только вечером, притащив тело молодой женщины неизвестного мне племени.

Она выше нас, со смуглой кожей и, должно быть, была очень красива, пока Кетин не свернул ей шею.

Кетин не захотел ее есть, говоря, что она предназначена для нас, а поскольку мы с Сим уже поужинали, тело привязали к спине Дракона.

Кетин объявил, что покинет нас завтра утром.

На этом я заканчиваю, добавив, что порванный вампирами комбинезон доставляет мне большие неудобства. Холод, проникающий в дыры, охлаждает все тело.

Я обмотал рваные места остатками паруса с саней Рваного Ножа, но это не очень-то помогло. Может, поэтому рана в боку болит еще сильнее.

День двенадцатый

Собственно, рассказывать не о чем.

Весь день двигались по дороге.

След Саней не очень свежий.

Кетин ушел еще с утра.

Я очень устал, но заставил себя пройти несколько сот метров, чтобы согреться.

Около полудня я услышал песнь виггиков.

Наверняка, это какое-то другое племя, но песнь та же самая.

Она напомнила мне об охоте на нашвонка, и я решил проверить, смогу ли бежать по снегу, не проваливаясь.

Не смог, так как не набрал нужную скорость.

Может, когда-нибудь это и удастся.

Вечером Колесник наломал веток для костра. Сим взяла мой нож и отрезала кусок бедра женщины, которую добыл для нас Кетин, но я только выпил немного воды с растворенным в ней кубиком из пещеры.

Сим была в восторге от моего ножа — как легко он режет замороженное мясо!

Она думает, что я, наверное, расстроен, и старается развеселить меня, но я просто очень устал.

День тринадцатый

На протяжении нескольких часов мы потеряли и Колесника, и Дракона.

Первым остановился Колесник, а через несколько минут Дракон.

Уже некому было сказать нам, что можно сделать.

Мы перепробовали все, что делали раньше для Жука, но все напрасно.

Колесник был хорошим товарищем, и нам будет очень его не хватать.

Мы вырезали лучшие куски мяса со спины убитой Кетином женщины и двинулись дальше пешком.

Это мясо для Сим, поскольку никакие силы не смогут заставить меня проглотить хоть кусок.

В сумерках, когда мы решали, идти дальше или остановиться, к нам вышел памигак.

Вначале я не узнал его, а потом оказалось, что это Белое Яблоко.

Он болтал, как сумасшедший, и я было подумал, он радуется, что наконец-то ему удалось найти людей, так как несколько последних ночей он провел совершенно один, что было крайне неприятно.

Он говорил, что слышал о нас.

Оказывается, нас видела масса народа, но они боялись подойти поближе.

Идут слухи, что с нами жуткие чудовища.

Я спросил Белое Яблоко, видел ли он их.

Памигак рассмеялся и сказал, что нет, потом начал хвалиться, что не верит в такие байки.

Он должен был пройти мимо засыпанных снегом Колесника и Дракона, даже не подозревая, что там, в сугробах.

Сомневаюсь, что он мог бы представить себе что-то такое, если бы увидел их в движении.

Я спросил, что ему нужно так далеко от племени.

Он ответил, что хочет кое о чем расспросить людей с Больших Саней.

Сейчас оба уже заснули.

Белое Яблоко тихонько храпит, но я все равно услышу, если кто-то появится за пределами круга, освещенного нашим костром.

Все время я держу под рукой рогатый жезл.

Я слышу и ваше дыхание, хотя вы далеко на Больших Санях.

Я начинаю подозревать, почему вы молчите.

Может, это какое-то испытание?

Может, если я выдержу его, вы тогда отзоветесь?

День четырнадцатый

Не знаю, почему отсчет дней должен иметь для меня какое-то особенное значение, но это именно так.

Меня преследуют жуткие сны.

Я убил одного из минов магической палкой Сим, и они объявили меня своим королем.

Я убивал этого мина раз за разом, яд с колючек смешивался с его кровью, однако, он упрямо не хотел умирать, повторяя, что хочет стать моим рабом и выполнять все мои приказы.

Меня охватило какое-то странное возбуждение и одновременно стыд из-за того, что я убил кого-то лишь потому, что он захотел стать моим товарищем.

Одновременно я желал, чтобы он умер как можно быстрее и никто бы не узнал, что я виновник его смерти.

Проснулся я весь в поту, и на сильном морозе было неприятно ощущать, как на спине образовывается тоненькая корочка льда.

Больше заснуть не удалось.

Когда рассвело, я отправился на поиски следов существа, которое шумело ночью.

Метрах в пятнадцати от костра я наткнулся на следы.

Они принадлежали человеку, который по неизвестной причине делал шаги разной длины.

Сегодня мы прошли немного.

Я был очень слаб.

Хорошо, если километров десять, но боюсь, что гораздо меньше.

Ваш след становится все более неразличимым, значит, вы двигаетесь гораздо быстрее нас.

Вечером я сказал Сим и Белому Яблоку, чтобы дальше они шли без меня, однако, они и слышать об этом не хотят.

Вчера Белое Яблоко съел почти весь запас мяса, но сегодня собрал много съедобных растений, и я добавил их в ужин, состоящий из бульона из кубика.

Ты думаешь, что я сплю, но это не так. Я слышу все, что ты говоришь.

Я знаю, что ты говоришь в черное ухо и оно потом повторяет твои слова.

Сейчас ты спишь, и я скажу тебе кое-что. Когда ты проснешься и не найдешь меня, то может, прослушаешь мои слова или ухо само заговорит с тобой моим голосом.

Я люблю тебя, но не могу любить, как мужа, поэтому должна уйти. Если бы твое сердце билось в груди Ловца Рыбы, мы могли бы счастливо жить на берегу реки.

Я знаю, ты хочешь догнать Большие Сани. Когда-то ты пригласил меня с собой — помнишь ли ты еще это? — но мне казалось, что мне это больше нужно, чем тебе. Тогда мне казалось, что погоня займет не больше, чем один-два дня.

Теперь я знаю, что наши шансы невелики, так как след становится все более незаметным. Вскоре мы достигнем совершенно чужих земель, а когда след за нами исчезнет, я не смогу вернуться к озерам и рекам, которые знаю.

Поэтому я ухожу. Если бы я была уверена, что ты пойдешь со мной, то выжидала бы до твоего выздоровления, но я знаю, что это невозможно. Я люблю тебя и не могу больше оставаться. Я бы очень хотела, чтобы мы могли всегда быть вместе.

День пятнадцатый

Сим ушла. Сперва я подумал, что ее опять украли, но на снегу не было других следов, кроме ее собственных. Мы шли по ним примерно с полкилометра, потом обнаружили, что их пересек след человека, который все время крутился возле нашего лагеря.

Да, забыл сказать! Сим забрала с собой свою магическую палку.

Прощай, Сим!

Мне снова приснилось, что я убил Мантру.

До сих пор я думал, что моя слабость вызвана раной и холодом, но теперь мне кажется, что это не так. Мне не хватает сил, что отнял у меня рогатый жезл.

Мантра пользовался своим с детства и поэтому остался карликом. Я, конечно, уже не стану маленьким, но, пожалуй, мне больше не удастся распрямить плечи и выпятить грудь.

Уже поздно, далеко за полночь. Мы проговорили весь вечер, строя планы на будущее.

Белое Яблоко уже спал, а я все еще что-то шептал вам в черное ухо, когда внезапно в кругу света оказался Кривая Нога. На удивление, появление его щуплой фигуры принесло огромную радость, словно я лишь вчера покинул лагерь виггиков. Я почувствовал себя так, словно вернулся домой, или, точнее, часть дома пришла ко мне, хотя я никогда не был достаточно близок с Кривой Ногой.

Когда я вспоминаю прошлое, мне кажется, что дорогими для меня были только Красная Клиу и ее сын Длинный Нож. На Кривую Ногу я обратил внимание только тогда, когда его едва не убил нашвонк.

Сейчас он с нами. Он говорит, что преследует большие Сани уже с неделю. Когда он увидел нас, то сначала стеснялся присоединиться, но теперь преодолел стыд. Он ходит вокруг костра две ночи.

Он видел, как уходила Сим, но не посмел задержать ее. Он говорит, что она плакала. Надеюсь, он не врет.

У Кривой Ноги есть сани. Он знал, что я уехал на санях, поэтому построил себе такие же, чтобы догнать меня. Они больше тех, что я купил у Длинного Ножа за мясо нашвонка, и у них хороший парус.

Мы должны начать двигаться быстрее.

Завтра рано утром мы начнем наш путь, и никто не сомневается в том, что мы догоним Большие Сани в течение четырех-пяти последующих дней.

День шестнадцатый

Этот день, пожалуй, был самым счастливым днем в моей жизни. Мы выехали еще до рассвета и ехали быстро. Вскакивать и подталкивать сани приходилось не чаще, чем один раз в час. Поскольку дорога завалена большими сугробами, ехать пришлось не по обледеневшей ровной поверхности, а по снежным волнам.

Кривая Нога сидел на руле, натягивая парус, и пел Песнь Преследования, отдавая порой приказы Белому Яблоку, чтобы тот подтолкнул сани. На вид памигак маленький и толстый, но в его теле дремлет огромное количество энергии. Я лежу на носу саней и довольствуюсь приятной ролью пассажира. Иногда приходят мысли, что мне так не хватает Колесника, но через мгновение я вынуждаю себя признаться, что такое скольжение гораздо приятнее, чем езда у него на голове. Вокруг тишина, прерываемая только скрипом полозьев. Мы все время ускоряемся или притормаживаем, и я обычно загадываю, как ведомые твердой рукой Кривой Ноги сани будут преодолевать очередной сугроб.

Должен сказать, что наши сани довольно комфортабельны. На них установлена небольшая кожаная палатка, которая со всех сторон обсыпана снегом, и теперь, когда внутри горит огонь, в ней довольно тепло.

Перед тем, как закончить рассказ, я должен добавить еще кое-что. Целый день я колебался, рассказать или нет, что я сделал со своим рогатых жезлом? И вот, наконец, пришел к единственному решению — рассказать правду. Я специально оставил его где-то там, в снегу. У Кривой Ноги есть оружие, и мой жезл уже не пригодится. Это была последняя вещь, которую я вынес из пещеры, за исключением металлической коробки с белыми кубиками. Теперь их осталось только три.

День семнадцатый

Он самый теплый из всех, до сих пор прошедших. Кривая Нога и Белое Яблоко твердят, что такого они не видели.

К полудню снег начал таять, но когда мы стали уже опасаться, что дальше сани не пойдут, температура упала, и спустя какое-то время образовалась прочная корочка льда, по которой мы могли развить большую скорость.

Вечером пришлось разделить белые кубики, хотя Кривая Нога и Белое Яблоко вначале противились этому.

Но после нам повезло. Белое Яблоко насобирал растений, а Кривая Нога подбил снежную обезьянку, поэтому в итоге мы устроили роскошный пир.

НЕМНОГО ПОЗЖЕ:

Не могу спать, поэтому выбрался наружу. Было очень светло. Когда я увидел ослепительно сверкающий снег, то даже удивился, что так светло от двух лун, и оказался прав. На небе было что-то, напоминающее серебристое облако, раскинувшееся от горизонта до горизонта, которое своим блеском затмило все звезды.

День восемнадцатый

Когда мы проснулись рано утром, температура воздуха подчинялась на несколько градусов выше нуля и росла весь день.

Сначала мы тащили сани за собой, но в конце концов, решили их бросить. Я посоветовал Кривой Ноге взять с собой парус, что тот и сделал. Двигались мы медленнее, чем на санях, и, казалось, должны были расстроиться от сознания этого факта, но в целом было не так. Поскольку сани не могли двигаться по растаявшему снегу, тем более этого не могли и Большие Сани, которые значительно тяжелее наших, и тащить их за собой не было никакой возможности.

Поэтому, несмотря на то, что мы шли пешком, Большие Сани уже не удалялись от нас.

Идти по раскисшей земле становилось все тяжелее. Похоже, больше всего достается сейчас Кривой Ноге. Пот заливает ему глаза, он хрипло дышит, приволакивая искалеченную ногу. Он начал рассказывать мне, что с тех пор, как стал калекой, не мог смотреть прямо в глаза своим соплеменникам. Ему вечно казалось, что за его спиной их лица приобретают звериный оскал, только и жаждущий его крови.

Он не мог больше оставаться среди них. Больная нога еще не зажила до конца, но он уже мог достаточно быстро ходить и даже немного бегать.

Сегодня весь день мы шли туда, откуда доносился шум воды. Мои спутники говорят, что уже бывало время, когда снег таял, но это никогда не приходило так внезапно.

Весь день меня преследовала мысль о таинственном серебристом облаке. Я был очарован этой загадкой, так как ничего подобного мне еще не приходилось видеть.

Где-то под вечер на обрывистом берегу клокотавшей талыми водами реки мы обнаружили развалины. Мало что сохранилось от двух некогда, наверное, высоких башен, но помещения первого этажа одной из них еще кое-как держались. Когда-то все это было погребено под снегом, но теперь явилось на свет божий. Что это такое — «свет божий»? Это слово только что само пришло мне на ум. Я не знаю, что оно означает.

Я еле уговорил спутников подойти к развалинам. Еще одна загадка этого мира.

Мы побродили немного по огромным пустым залам с грудами векового мусора на полу, но ничего интересного не нашли. Стал накрапывать дождь, и мы решили спрятаться, а заодно и переночевать в одной из комнат, где еще сохранился потолок.

Правда, местами в нем сияли огромные дыры, но это даже к лучшему, поскольку мы отнюдь не собирались задохнуться от дыма костра. Практически все, что мы могли собрать в качестве топлива, было мокрым.

Постелив на полу кожаную палатку, мы молча уселись возле дымного костра, погруженные каждый в свои мысли. Внезапно — свет еще вовсю лился из большого пролома в потолке — я увидел на противоположной стене какие-то блеклые пятна. Подойдя, я провел ладонью по стене, с удивлением обнаруживая под вековым слоем кое-где окаменевшей пыли какое-то мозаичное панно. От неожиданности я растерялся, но уже через мгновение, подхватив с пола кучу листьев, насыпавшихся через дыру в потолке, ожесточенно тер стену, пытаясь рассмотреть, что же там изображено. Посыпавшиеся куски мозаики заставили меня продолжать работу более осторожно.

Через несколько десятков минут, закончив и вытерев стену мокрыми листьями, собранными снаружи, я смог различить кое-какие фрагменты некогда, наверное, довольно красочных картин.

На одной из них был изображен человек, похожий на меня, стоящий в обнимку с крылатым существом. Нет, это был не вампир из пещеры, а такой же человек, как и я.

На другой мозаике эти же люди смотрели в окно, сидя за громоздким, странным столом, на котором светились разнообразные лампочки. Я сразу подумал, что это лампочки — что означает это слово? — хотя на мозаике это были просто кусочки разноцветного стекла. Из окна открывался вид на черную поверхность, по которой кое-где были разбросаны белые точки. И наконец, на третьей, хуже всего сохранившейся, можно было различить на том же черном фоне серебристый круг и на некотором удалении от него два маленьких кружка. Ничего больше разобрать мне не удалось. Стало темно.

Мои спутники улеглись спать, словно ничего не произошло, я же никак не мог уснуть, мой разум, потревоженный увиденным, отказывался уходить на покой.

Я вышел наружу и стал смотреть на небо. Серебристое облако продолжало заливать каким-то нереальным светом пытавшуюся уснуть землю. Внезапно мне пришло в голову, что над ночной стороной планеты рассеяно облако металлической пыли, представлявшееся мне сейчас серебристым облаком. Это ложное солнце было отражением настоящего, лучи которого падали на частички пыли, а потом на землю, заставляя таять снега.

День девятнадцатый

Весь день мы с трудом продвигались вперед. Я совсем выбился из сил. Больше ничего интересного не произошло.

Вечером я показал Кривой Ноге и Белому Яблоку серебристое облако и постарался объяснить, что это такое. Они были напуганы и изумлены, но не думаю, что хоть что-то из этого поняли.

День двадцатый

Я остался один. Я попытался было утром идти с ними, но уже через несколько часов понял, что не в силах выдерживать такой темп. Я сказал им, чтобы дальше они шли без меня. Белое Яблоко хотел понести меня, но я оказался слишком тяжелым для него. Вместе с Кривой Ногой они сделали из двух жердей и паруса что-то вроде носилок, но через несколько десятков метров оказалось, что покалеченная нога Кривой Ноги не выдерживает длительных нагрузок.

Тогда они решили остаться со мной, пока я не выздоровею.

Единственное, что мне оставалось, имитировать страх перед ними, ведь виггики убивают своих больных. Конечно, они могли это сделать безо всяких проблем. У меня совершенно не было сил обороняться, и они хорошо знали это.

Я прикинулся, что очень боюсь этого, и им ничего не оставалось делать, как покинуть меня.

Я чувствую себя очень одиноким, но что делать! Не хочу, чтобы из-за меня они потеряли возможность догнать Большие Сани.

Я ведь не так глуп, чтобы поверить, что когда-нибудь выздоровею. Может быть, если им удастся догнать Большие Сани, они расскажут экипажу обо мне. Так, по крайней мере, я надеюсь. Сейчас, когда сам я уже наверняка не доберусь туда, это было бы самое прекрасное, чего можно ожидать.

Я убедился, что могу идти не более пяти минут, а потом вынужден долго отдыхать. Иногда я ложусь навзничь и долго наблюдаю отраженное фальшивое солнце.

Озаренный необычным светом мир выглядит очень странно и наполнен звуками, издаваемыми тающим снегом. Маленькие ночные животные, о существовании которых я даже не подозревал, нерешительно крутятся на раскисшем снегу.

Одно несколько минут назад пробежало возле меня. У него большие глаза и почти человеческое лицо. Оно напомнило мне небольшого медвежонка, хотя, если подумать, я не знаю, как, собственно, выглядят настоящие медвежата.

След от Больших Саней идет прямо на запад. Кажется, он не имеет конца.

Внезапно я увидел какое-то движение на востоке, там, откуда пришел. Сначала я подумал, что это какие-то сани, но они ведь не могут двигаться по раскисшей земле!

Что бы это ни было, оно двигалось очень быстро и было очень большое для саней.

Может, тепло оживило Колесника?

Нет, это было больше его. Оно напоминало движущуюся гору, а наверху я заметил человеческие фигуры.

Этого мне достаточно. Я знаю, кто вы.

Эта маленькая планетка имеет форму шара, и вы объехали ее вокруг, заставляя меня прекращать свой рассказ маленькому устройству. Теперь я смогу встретиться с вами лицом к лицу. Кто вон тот высокий человек? Мне кажется, или он в самом деле имеет… крылья?