Марш мертвецов

инти майми

На следующее утро, завтракая с И Цзе и Леонорой в «Шанкаре», я выдал им подробный отчет о вчерашней встрече. И Цзе несказанно обрадовался, услышав про назначенный Кардиналом экзамен: еще одно подтверждение (как будто оно требовалось) того, что у правителя на меня действительно имеются виды.

От Адриана по-прежнему не было ни слуху ни духу. После «Шанкара» я позвонил к себе в офис, предупредил, что сегодня опоздаю, и поехал к Адриану домой. Томас довез быстро, молча и, как обычно, безучастно. У Адриана я несколько раз нажал кнопку звонка, потом постучал в дверь, а когда и это не помогло, покричал в щель для писем. Ответа не получил. Я попробовал заглядывать в окна, но они все оказались занавешены плотными шторами. Когда я уже дозрел до того, чтобы выбить стекло ногой, над ухом раздался незнакомый голос:

— Эй! Что вам здесь надо?

Я оглянулся, но никого не увидел. Подняв голову, посмотрел на окна верхней квартиры — Адриан жил на первом этаже в пятиэтажке, — они все были закрыты. И только тут я заметил слева лестницу, ведущую в подвал. Шагнув ближе, я заглянул в мрачную берлогу внизу.

Оттуда на меня уставился сердитый толстый мужик. Щетина, сальные волосы, вытянутые на коленках штаны, майка, подтяжки. Он сплюнул на пол — там уже целое озеро образовалось из плевков — и поздоровался коротким кивком.

— Что вам здесь надо? — повторил он.

— Вы арендодатель?

— Я смотритель. Хотите снять комнату?

— Я ищу Адриана Арне. Он живет в этой квартире.

— Не-а… — возразил мужик. — Тут уже несколько месяцев никого.

Я сверил номер на двери — нет, все правильно. Брови недоуменно поползли к переносице, и тут меня осенило: наверняка дети хулиганили и перевесили таблички.

— Кто-то шутит шутки с номерами квартир, — поделился я догадкой. — Меняет местами.

— Как же, сейчас, мать их за ногу! — прорычал смотритель. — Пусть только попробуют, я им шею сверну, и они это прекрасно знают. Кого вы там искали, говорите?

— Адриана Арне.

Он снова сплюнул:

— Нет здесь таких. Есть Айдан Ахерн на верхнем этаже. Может, его ищете?

Я смерил мужика взглядом, потом еще раз осмотрел дверь. Под прорезью для писем виднелась царапина — это Адриан в один из наших приходов сюда нашел замену открывалке. Значит, квартира та самая.

Я спустился на несколько ступеней вниз, в подвал. Смотритель, загородившись рукой от света, отодвинулся, подозрительно щурясь на меня.

— Здесь ничего ценного нет, — поспешил заверить он. — Ни денег, ни наркоты — ничего.

— Не собираюсь я вас грабить, — успокоил я. — Можете впустить меня в ту квартиру, я посмотрю сам?

— Зачем? Там пусто.

Я выудил из бумажника полусотенную и расправил ее в воздухе несколько раз.

— Не подстава? — Выхватив купюру толстыми сальными пальцами, он поднял ее к носу и принюхался. — Нет, все точно, как в аптеке.

Смотритель хрюкнул, сплюнул в свое озеро и потопал вверх по лестнице, ворча насчет больных на голову, из-за которых он всю игру по телику пропустил. Выдернув из кармана массивную связку ключей, он перебрал их в поисках нужного, а потом, насупившись, отпер дверь и, щелкнув выключателем, впустил меня.

Комната стояла пустой. Ни мебели, ни телевизора, ни видео. Пропала усатая Мона Лиза, улыбавшаяся со стены. Кровать, зубные щетки, коллекция пустых бутылок из-под пива — все исчезло. Как будто здесь годами никто не жил.

Я в ярости обернулся к смотрителю:

— Какого хрена? Где Адриан?

— Я же говорил, квартира несколько месяцев пустует, — злорадно ухмыльнулся он. — Но деньги я вам не верну, вот так…

Я отвесил ему оплеуху, не дав договорить.

— Эй, прекратите! Прекратите, к чертям собачьим, а не то…

Я припечатал его к стене, и он заткнулся. Скользнув ладонью ниже, я ущипнул его за жирный сосок. Смотритель взвизгнул, как крыса, а я ущипнул другой и, опустив руку совсем, нацелился на его потную ширинку.

— Что с ним случилось? — прошипел я грозно.

— Не знаю, — трясущимися губами пролепетал мужик, напуганный моей внезапной вспышкой.

Я и сам от себя не ожидал, действовал как-то на автомате. Вот моя рука снова отвешивает оплеуху.

— Не знаю! — проверещал смотритель.

Я расстегнул его ширинку.

— Пошел ты! — взревел он, когда я выудил на свет его член и зажал между зубцами молнии, а потом потянул застежку наверх, прищемив его крепко, надежно и мучительно больно.

— Адриан Арне, — ровным голосом повторил я. — Где он?

— Ты больной! — захлебнулся соплями смотритель. — Гнида! Я ничего не…

Я снова дернул застежку, и лицо мужика побагровело.

— Еще пара зубцов, и будешь до конца жизни себе на ноги лить, — весело пообещал я. — Сделают тебе дырку в брюхе и катетер вставят.

— Пожалуйста, не надо, — взмолился он. — Я не знаю никакого Адриана Арне. Жизнью клянусь, чувак. Матерью своей клянусь!

— Не парь мне мозг! — рявкнул я. — Я сюда заезжал неделю назад, и не впервые. Спрашиваю последний раз. Если опять услышу тот же ответ, молись, чтобы «скорая» успела доехать вовремя.

— Нет! Клянусь! Да хрен с ним, чувак, хочешь — пожалуйста. Адриан Арне? Да, я его знаю, конечно, только умоляю…

Я отпустил его член и подождал, пока он трясущимися руками запихнет сокровище обратно в штаны. В испуганном лепете смотрителя мне послышалось искреннее недоумение.

— Отвечай по правде, — велел я, — ты его действительно знаешь? Не ври! Я тебя не трону, если скажешь правду.

Он помолчал, прикидывая, соврать или не стоит, но потом замотал головой, прикрывая ширинку ладонями:

— Нет. Но только, пожалуйста, больше не надо! Умоляю!

— Кто снимает эту квартиру?

— Никто, после Муров она так и стоит пустая… или после Симов… блин, оттуда так давно съехали, не помню. Просился кто-то, но владелец велел не сдавать, я и не сдаю. Я ж здесь не хозяин, мать вашу, делаю, что велено, от меня ничего не зависит. — Он явно расхрабрился, видя, что опасность миновала. — Пойдем, глянешь на журнал. Сам увидишь.

В его берлоге воняло пивом, мочой и блевотиной. На полу валялись пустые пивные банки и порножурналы. По стенам висели плакаты с голыми телками. От порога чуть-чуть просматривалась кухня, но туда я побоялся заглядывать. Телевизор был древний, изображение расплывалось и прыгало, по экрану шли полоски — в современных моделях такого уже не бывает.

Смотритель выкопал журнал из-под груды грязного белья и, плюхнувшись на кушетку, распахнул его на последних записях:

— Вот… Муры. Теперь вспомнил. А Симы были перед ними. Хочешь пива? Там в холодильнике хоть залейся. Пива никогда не бывает много, такая вот фигня. Пойду добуду пару бутылок.

Я углубился в журнальные записи, пока он обшаривал холодильник в поисках пива. Записи от руки, вырванные страницы, пятна, потеки на многие месяцы кряду. Адрианом Арне и не пахнет. В его квартире действительно — если верить записям — никто не жил. Я глянул на жирного смотрителя, который как раз вернулся и, обливаясь потом, открывал пиво. Может, он и правда ничего не знает, но я решил на всякий случай его дожать.

— Вздумал шутки шутить? — рыкнул я. — С журналом явно кто-то химичил.

— Ни хрена! Отдай сюда! — Он выхватил журнал. — Не, никто тут не химичил. Это мой почерк. А вот пятно от варенья… Я помню, как оно капнуло. Чего ты тут волну гонишь на пустом месте?

— Кому принадлежит здание? — поинтересовался я. — Кто тебе деньги платит?

— Какой-то бизнес-корпорации. Платят наличными. Мне они не представились, ну и я имен не спрашивал. Я здесь уже шесть лет, как бобик, никаких замечаний. У меня не забалуешь. Так что давай-ка ты отчаливай тоже…

— Мне без разницы, что у тебя написано в журнале. Я сюда приезжал. Вместе с Адрианом. И не втирай мне, что квартира пустует, потому что в ней он жил. Даже если он вселился самовольно, ты бы его все равно услышал. Что, неужели оттуда никаких звуков не было?

— Глухо, как в танке, — ответил мужик, прихлебывая пиво. — Мистер, я тебе кое-что скажу, ты не обижайся. Ты больной на всю голову. Ты ошибся домом, или городом, или планетой. Я проверяю комнаты по паре раз в неделю. Поверь мне, никаких Адрианов Арне здесь отродясь не водилось.

Он отхлебнул еще, выжидая. Неужели он прав? Вдруг я и впрямь перепутал дом? Да нет же! Черт, издали они, может, и на один фасад, но вблизи-то нет. Я уж как-нибудь отличу. Я знаю, где живет Адриан. Я не ошибся и не свихнулся. Значит, врет смотритель. Кто-то его запугал. Запугал настолько, что он не расколется даже под угрозой остаться кастратом. Действовал явно профессионал — прочистил мужику мозги, велев напрочь забыть про жильца. Такого лося простым сотрясанием воздуха не испугаешь — наверное, у него где-то семья, а может, страшная тайна, которой его шантажируют. Как бы то ни было, мне тут ничего не светит.

— Передай им, что Капак Райми идет по следу, — попросил я. — Передай, что у Адриана Арне есть друг, который этого так не оставит. Передай, что я на подходе. Я их разыщу, и они пожалеют. Кто бы они ни были. — И с этими словами я удалился.

Смотритель поднялся к выходу вслед за мной.

— Чокнутый! — буркнул он мне в спину.

Я хотел было развернуться, но решил, что не стоит руки марать.

Рядом с машиной на тротуаре околачивался попрошайка с жестянкой для мелочи. В темных очках и с белой тросточкой.

— Помогите чем можете, — сунулся он ко мне.

Обычно я нищих игнорирую — город ими кишмя кишит, — но этому отсыпал в рассеянности несколько монет.

— Спасибо, мистер Райми.

Только спустя четыре-пять шагов до меня дошло, что я такое услышал. Я замер. Медленно обернулся.

— Откуда вы знаете?.. — начал я.

— Ваше имя? — Он с улыбкой снял очки. Вместо глаз светились молочные бельма, и я вдруг вспомнил того слепого, которого видел у вокзала в первый день, и другого, который крутился на стройке во время тумана. Это все разные люди, если память мне не изменяет (этот явно выше ростом, чем те двое), но глаза у них одинаковые.

— Я много имен знаю, — продолжал он. — Капак Райми. И Цзе Лапотэр. Адриан Арне.

— Вы знакомы с Адрианом?

— С кем?

— Адриан Арне.

— Никогда о таком не слышал.

— Но вы же только что…

— Нет никакого Адриана Арне. Не было и не будет. Есть земля. Воздух. Кровь. Нитки. И все.

— Очень поэтично, — оскалился я. — А теперь бросайте придуриваться и признавайтесь, что вы знаете про Адриана.

Я шагнул к нему, но тут же взметнулась трость, которую он зажал обеими руками.

— Твои поиски только начинаются, — сказал он. — Путь твой будет долог и тернист, но труднее всего начало. Забудь про своего друга. У тебя есть дела поважнее.

— Послушайте… — Я сделал еще шаг.

Он швырнул в меня тростью. Я хотел отбить ее в воздухе, но она вдруг превратилась в шуршащий водопад полиэтиленовой пленки. Меня захлестнуло с головой, спеленав как мумию. Пленка липла к коже, склеивала губы, из нее было не вырваться. Бешено царапаясь, я разодрал ее в лохмотья и секунд через десять — пятнадцать освободился, но слепой уже исчез. В обе стороны простиралась пустая улица, никаких попрошаек.

Я рванул назад к машине и спросил Томаса, видел ли он, что со мной случилось. Он нахмурился:

— Слепой, сэр?

— Да.

— Здесь, сэр? Минуту назад?

— Да, — рявкнул я.

— Нет, сэр. Мне выйти и поискать?

Я с досадой сплюнул на тротуар, а потом полез в машину.

— Вези в офис, — буркнул я, закрываясь от солнца ладонью.

Всю дорогу меня одолевали мрачные мысли, и в кои-то веки я был рад, что никто не лезет с разговорами.

Вытащив досье на Кафрана Рида, я попытался углубиться в работу. Имя-фамилия, пятьдесят четыре года, развелся четырнадцать лет назад, повторно женат не был, несколько романтических связей, ничего порочащего. Владеет ресторанчиком, которым руководит уже более двадцати лет, — небольшая закусочная, популярная в узких кругах, средний годовой доход равен…

Сосредоточиться не удавалось. Перед глазами вставали жуткие картины. Адриан в багажнике угнанной машины, из уголков глаз сочится кровь, холодный, брошенный, мертвый. Или он лежит на дне реки, и гибкие тела гложущих его тело угрей переплетаются с лентами колышущихся кишок. Или он валяется на пустыре за городом, прорастая крапивой, а в ребрах уютно устроилась семейка лис.

А может, он все-таки жив? Может, просто сбежал из города, опередив своих неведомых врагов? Может, скрывается, ждет удобного момента, чтобы передать мне весточку? Да нет, блин, ему, наверное, вообще не до меня, если так, — мы ведь не настолько подружились. Но все-таки, мне кажется, он бы сообщил. А кстати, что там нес этот слепой попрошайка?

Я отпихнул досье в сторону. Все равно мысли не о том. Правый кулак непроизвольно сжался, и я вспомнил ощущение теннисной ракетки в руке. Вот что мне поможет проветрить голову… Погонять по корту пару часиков. Я схватил телефон, чтобы вызвать Томаса, и только тут меня осенило: Соня. Она должна знать про Адриана! Если она здесь, а не рыдает дома в подготовке к похоронам. И если ее не постигла участь брата и Соня сейчас не кормит рыб на дне реки.

Я бегом взлетел по лестнице на два этажа выше, где располагался кабинет Сони, практически уверенный, что она уже мертва или пропала без вести. Я ворвался на ее этаж и, перепугав секретаря, без стука вломился в кабинет. Соня сидела там. Испуганно вскинув голову, она уже потянулась к интеркому, чтобы вызвать охрану, но увидела, что это всего лишь я, и облегченно вздохнула.

— Боже, Капак, — рассмеялась она, выдвигая ящик и доставая сигарету. — Меня же удар хватит. — Заметив наконец выражение моего раскрасневшегося лица, она очень осторожно закурила. — Что случилось?

— Адриан. Он…

Я совсем запыхался. Соня усадила меня и, увидев, что я опять рвусь в бой, жестом заставила замолчать, пока не восстановится дыхание. Я послушно умолк, а когда почувствовал, что более-менее владею собой, начал снова:

— Адриан. Он пропал. Я заезжал к нему домой, там его нет. Смотритель дома несет какую-то ересь, что там такой и не проживал никогда, но ведь я сам с Адрианом был на этой квартире много раз, я знаю, что не ошибся и не перепутал, я…

— Так, — перебила Соня. — Спокойно. Давай помедленней и попроще. Кто пропал?

Я нахмурился и проговорил чуть ли не по слогам:

— Адриан.

Она задумчиво постучала по передним зубам сияющим отполированным ногтем:

— Какой Адриан?

Я на секунду опешил.

— Думаешь, смешно пошутила? — спросил я с горечью.

— Какой Адриан? — повторила Соня.

— Адриан! — заорал я. — Брат твой, Адриан Арне! Он пропал.

Соня уставилась на меня в полном недоумении:

— У меня нет никакого брата.

— Что? — Я растерялся.

— Я единственный ребенок, причем сирота с шести лет. — Окончательно потеряв дар речи, я смотрел в глаза Сони, которые наполнялись слезами. — Если это какой-то розыгрыш, Капак, то на редкость бездарный.

— Розыгрыш?! — взорвался я. — Твой брат пропал, а ты…

— Прекрати! — Слезы заструились по щекам. — С этим не шутят. Откуда в тебе такая жестокость?

— Соня, о чем ты? Ты прекрасно знаешь, что у тебя есть брат! Да ты же нас сама познакомила, ради всего святого!

Она побелела:

— Все, шутки в сторону. Не знаю, что на тебя нашло, и знать не хочу. Я бы все на свете отдала, чтобы иметь брата или сестру, и, наверное, я когда-то тебе проболталась, иначе бы ты выбрал другую тему для подколок. Как ты посмел окунуть меня в это дерьмо? Выметайся из моего кабинета!

Я открыл рот, чтобы объясниться.

— Вон отсюда! — заорала Соня.

Я поднялся на ноги и, как в тумане, побрел к двери. Однако меня хватило еще на одну, последнюю попытку.

— Кто к тебе приходил, Соня? Кто заставил тебя отречься от собственного брата?

— Если ты не выйдешь, — прорычала она, — я вызываю охрану, и мне плевать, что ты любимец Кардинала.

— Поступай как знаешь, — отрезал я ледяным тоном. — Хочешь — отрекайся от Адриана. Стань Иудой. Но я не поддамся. Слышишь меня? Я не поддамся, и я этого так не оставлю. Я найду, кто стоит за его исчезновением, и заставлю их заплатить. Никто не имеет права трогать моих друзей. Никто!

Я вылетел из кабинета, сжимая кулаки. На ходу вмазал одним из них по стене, так что треснула штукатурка, но мне было совершенно по хрену.

В офисе — в одном здании с сучкой, которая нагло смеется мне в лицо, — я оставаться не мог. Предать собственного брата! Кому-то понадобилось «зачистить» Адриана — теперь я уже в этом не сомневался, — и она их покрывает. В целях самозащиты? Нет, испуга у Сони я не заметил, значит, вряд ли. Чтобы подняться на очередную ступеньку карьерной лестницы? Когда-то ради нынешней должности Соня пожертвовала своим телом — может, пожертвовав братом, она продвинется еще выше. Не похоже на ту Соню, что я успел узнать, но вдруг я просто плохо разбираюсь в людях…

День превращался в кошмар. А ведь начинался он так многообещающе. Кардинал строил на меня планы, наметилась отличная возможность проявить себя, кровь до сих пор кипела после крышесносного секса накануне. Хотел ведь заняться поисками своей таинственной партнерши — я не сомневался, что смогу ее вычислить, — а вместо этого завяз в другом, куда менее приятном расследовании. Незнакомке с лестницы придется подождать.

Ярость, впрочем, не помешала мне взять с собой досье на Кафрана Рида. Плевать на задания, полученные непосредственно от Кардинала, в мои планы не входило, несмотря на все форс-мажоры. Велено съездить к Кафрану Риду — значит, вот он, мой главный пункт на повестке дня. Сунуть его на пару часов в долгий ящик, разбираясь с исчезновением Адриана, еще туда-сюда, но дальше тянуть и откладывать нельзя. За двадцать лет не отыскалось человека, способного сказать Кардиналу, что ему придется подождать, поскольку возникли дела поважнее, и я не собираюсь становиться первым.

Я заскочил во Дворец и порылся в архивах на трех разных этажах. Хотел проверить, что у них есть на Адриана, кто его друзья, не связан ли он с темными делами, поискать какие-то зацепки в его прошлом. Я не сразу поверил тому, что там обнаружилось, однако в конце концов пришлось смириться и принять как данность: Адриан нигде не значился. Самый полный архив в городе — и ни слова про Адриана. Ни свидетельства о рождении, ни отметки о получении водительских прав или о страховке, никаких записей об аттестатах и дипломах, равно как и о трудовой деятельности. Я проверил дважды на всех трех этажах — с одинаково нулевым результатом. Согласно официальным источникам, Адриан Арне не существует и никогда не существовал.

Но ведь такого не может быть! Где-то должны иметься хоть какие-то данные… Значит, они засекречены и хранятся на верхних этажах, куда ограничен доступ? Только туда мне все равно не проникнуть, и получается, выход один: смириться с бюрократическим небытием Адриана.

А потом я вспомнил происшествие на лестнице. Может, тут замешана эта девушка в черном? Посторонние просто так, за здорово живешь, по Дворцу не разгуливают. Чтобы внедрить сюда агента, надо обладать невероятным влиянием. Как раз таким, чтобы под ноль вычистить архивные данные на человека. Может, через эту девушку получится выйти на Адриана, но тогда придется заняться ею раньше, чем я планировал, только уже не в романтических целях. Трудновато, но я ее выслежу. Ради Адриана, а не ради собственного удовольствия.

Я позвонил в агентство, где он работал, поговорил с менеджером, Джоном Д’Аффрайно, которого видел пару раз лично. Он меня помнил и был по телефону сама любезность.

— Джон, у вас числится среди водителей Адриан Арне? — спросил я после обмена приветствиями.

— Сейчас, секундочку. — Судя по барабанной дроби на клавиатуре, он вбил имя в поиск по базе данных. — Через «е» или через «э»? Через «е»? Нет, никаких Арне. Есть Адриан Арнольд.

— А как он выглядит, не подскажете?

— Шесть футов два дюйма, темнокожий, за тридцать, густая борода…

— Нет, не он. А у вас есть список моих водителей за последние месяц-два?

— Конечно. Так, вот, нашел. Сейчас вас возит Томас. Он у нас один из лучших. А до этого был Пат Берк. Перед ним — Грег Хейпс.

— Не могли бы вы позвать к телефону Пата или Грега?

— Разумеется. Подождите, пожалуйста, секундочку.

Пат Берк в этот день оказался выходной, но Грег Хейпс был на месте. Я спросил, помнит ли он, как возил меня.

— Конечно, — бодро отрапортовал он. — И кажется, на следующей неделе еще раза два повезу.

— А помните нашу последнюю поездку?

— Да, вроде. В прошлый четверг, правильно? Или в пятницу?

— Точно, где-то в конце недели. Помните мою спутницу — высокая дама в зеленом платье?

Секундная пауза: не ожидал бы — ни за что бы не заметил.

— Конечно помню, — по-прежнему бодро доложил водитель. — Симпатичная.

— Она где-то потеряла сережку, мы решили, что, может быть, в машине. Не находили?

— Нет, мистер Райми. Вчера как раз все чистил и вытряхивал.

— Если найдете, сможете мне передать?

— Конечно. Я даже вроде бы их припоминаю. Зеленые, да, в тон платью?

— Да, точно, под платье.

Я повесил трубку и несколько секунд собирался с мыслями. Потом поблагодарил секретаря за то, что разрешила воспользоваться ее телефоном, зашел в туалет, спустился на лифте вниз и поехал на встречу с Кафраном Ридом.

Даже водителей обработали. Зачем такие сложности? Чистить архивы, добиваться молчания от всех, кто знал и видел пропавшего, заметать малейшие следы? Какая цель оправдывает трату стольких усилий, времени и денег? И главное: если уже они взялись подкупать всех и каждого — смотрителя, коллег, сестру, — если они добрались до всех, кто так или иначе знал Адриана, заставив их отрицать само его существование… Почему же тогда они обошли стороной меня?

Пока я ехал в ресторан Кафрана Рида, меня перехватил по телефону И Цзе.

— Привет, парень, — прогудел он. — Как жив-здоров?

— В порядке.

Раньше И Цзе никогда не звонил. Он ненавидел телефоны. Видимо, до него дошли какие-то слухи.

— Точно? Мне тут сказали, ты сегодня как-то странно себя вел. Ничего не случилось?

— Кто сказал? Соня?

— Елки зеленые, Капак, ты что, еще кого-то успел сегодня довести до ручки? Она рыдала, называла тебя бессердечным козлом и угрожала уволить. А еще она выпила, а это на Соню совсем не похоже.

— То есть, значит, я во всем виноват? Да пошла она! — крикнул я в трубку. — Она отреклась от Адриана. От собственного брата! Эта сука мне в лицо, не моргнув, выдала, что она, видите ли, сирота. Представляете, какова? Потом я лезу в дворцовые архивы и обнаруживаю, что вся информация по Адриану уничтожена. Звоню в агентство — там говорят, у них такой не работал никогда, и, мало того, выдают какой-то левый список якобы моих водителей. А еще…

— Ух ты! — И Цзе рассмеялся. — Капак, окстись. Признавайся, где такую траву берешь.

— И Цзе, — вскипел я, — у Сони есть брат! Адриан был мне не только водителем, но и лучшим другом, с тех пор как я тут работаю. А пару дней назад он не явился, и теперь все складывается так, будто я вообще его выдумал. Никто его якобы не помнит, никаких доказательств его существования нет. Как мне еще прикажете реагировать?

— Слушай, Капак… нет-нет, анчоусов не надо, — бросил он кому-то невидимому, — давай разберемся спокойно. Я Соню близко не знаю, но несколько лет назад мы втроем с ней и с Леонорой засиделись на всю ночь. Пошли беседы за жизнь, про личное — ну, всякое такое, о чем непременно тянет поговорить в пять утра. И Соня сказала, что всегда жила одна, у нее никого нет, а ей так всегда хотелось брата или сестру. И видно было, как ее эта тема задевает.

— Но я его видел! Каждый божий день, И Цзе! Хотите сказать, я его себе придумал?

— Нет. Я хочу сказать, что несколько лет назад, когда никто еще слыхом не слышал про Капака Райми, Соня Арне уже изливала душу, горюя, что у нее нет брата. А значит, при любом раскладе крайний ты. Версий у меня три. Первая: Соня все это время врала, и брат у нее есть. Но это вряд ли. Зачем бы ей врать еще тогда? Вторая: у тебя едет крыша. Неприятно, конечно, а что делать, бывает, при такой жизни сложно не чокнуться. Тоже вряд ли, впрочем, но совсем сбрасывать эту версию со счетов не стоит. И третья: не было никакого Адриана Арне, было подставное лицо.

— Но Соня сама нас познакомила. И представила его как брата.

— Врала.

Его безапелляционность меня обезоружила. Действительно, как я сам не додумался?.. Самое простое и очевидное объяснение.

— Соне нужно было, чтобы ты поверил, будто у нее есть брат, — продолжал И Цзе, — и она тебя облапошила. А он подыгрывал. Провернули все без труда: с какой бы стати тебе заподозрить неладное? Теперь же они решили, что хватит, пора сворачивать лавочку, вот и закончили игру. Все просто. Кто хватится парня, которого никогда и не существовало на самом деле?

— Но зачем вообще городить огород? Какая мне разница, есть у Сони брат или нет? Смысл в чем? Что им дал этот спектакль?

— А вот это тебе и предстоит выяснить, если собираешься копать дальше. Но мое мнение, если за этим кто и стоит, то не Соня. Тут чувствуется другая рука, рука кого-то, кто, даже сам не зная почему, обожает разыгрывать бессмысленные спектакли.

— Кардинал?

— Явно. Его духом пахнет. Ты ведь пошарил во дворцовых архивах и остался с носом? Так вот, оставим за скобками тот фактик, что раз он Соне не брат, то и фамилия его никак не Арне (блин!), и прикинем: кому вообще под силу подчистить архивы? Таких людей раз-два и обчелся, и каждый из них на коротком поводке у Кардинала, то есть без его ведома такие дела не делаются.

— Там была… — Я запнулся. Признаться насчет происшествия на лестнице? Я доверял И Цзе, но… нет, никаких «но». Доверяю, и точка. Хотя бы одному человеку я должен был верить. — Там вчера была женщина. Я встретил ее на лестнице, когда поднимался к Кардиналу. Не знаю, что она там забыла, но вряд ли пришла по приглашению. И вся в черном, как грабитель, и…

— Грабитель? — фыркнула трубка. — Проветри голову. Это невозможно.

— Но она была. Как-то проникла внутрь. Она спускалась с какого-то верхнего этажа, а я…

— Говорю тебе, — перебил И Цзе, — Дворец — это самая неприступная крепость на свете. Помимо оцепления из гвардейцев есть еще лазерные лучи на каждом этаже, пулеметы с дистанционным управлением, вмурованные в стены, канистры с бензином в потолке, скрытые камеры, ловушки — в общем, он напичкан под завязку всякой…

— Скрытые камеры? — Мне поплохело, когда я представил Кардинала, пристраивающегося с обеденным подносом перед экраном, на котором ходит как поршень моя тощая задница.

— На каждом шагу.

— И на лестнице?

— Конечно.

Блин! Еще одна проблема на мою голову. С удовольствием бы вычеркнул эту неделю и прожил заново.

— Значит, вы думаете, это дело рук Кардинала? Это он подослал ко мне Адриана… или заставил исчезнуть, как тех, о которых вы мне говорили? Гарри Гилмер и прочие?

— Гарри?.. А… этот. Да, возможно. Не исключено…

— И Цзе, — перебил я, осененный внезапной мыслью, — вы не знаете Паукара Вами?

В трубке повисла тишина.

— А ты откуда с ним знаком? — раздался наконец приглушенный голос И Цзе.

— Я не знаком. То есть по-хорошему не знаком. Столкнулся с ним недавно, а сейчас вот пришло на ум. Он ведь работал на Кардинала? Убивал по его приказу, устранял неугодных?

И Цзе медлил.

— Да, Вами появляется и исчезает незаметно, и он действительно может стереть человека с лица земли бесследно… Однако я сомневаюсь, что это он постарался.

— Но его стоит проверить? — не отступал я, сам не зная, почему прицепился к наемному убийце, и все же уверенный, что нащупал какую-то нить.

— Я бы не стал, — начал отговаривать И Цзе. — У Вами свои игры, в них лучше не лезть. Мой тебе совет: держись от Паукара Вами подальше и оставь его в покое. — Однако интонации у него были скорее обнадеживающими, чем предостерегающими. И Цзе знал, что я не отступлюсь.

Мы еще поболтали о разных пустяках, и он отключился. Томас застрял в пробке — не лучшее время я выбрал для поездки, — но в конце концов все-таки довез меня до ресторанчика, и я, облегченно выдохнув, вылез из автомобиля. Приятно хотя бы на пару часов отвлечься на что-то нормальное. Абсурдом и непонятками я был сыт на сегодня по горло.

Вывеска над входом оказалась самой незамысловатой — просто «У Кафрана». Внутри все как положено: пальмы по углам, яркий желтый свет, пейзажи с речками и деревьями, мелодичная музыка. Красавица администратор передала сообщение хозяину на пейджер, а официантка проводила меня к столику у стены.

Через пару минут с непринужденной улыбкой на лице появился и сам Кафран. Невысокий, пухлый, добродушный… и лысый, как коленка. На лице россыпь веснушек. Большие красные очки. С довольно строгим костюмом забавно контрастируют оранжевые подтяжки и розетка «Я люблю поесть у Кафрана» на лацкане.

— Значит, вы, мистер Райми, нынешний соискатель? — осведомился он жизнерадостно, присаживаясь за столик. — Давненько ко мне никто не наведывался. Вот буквально на днях мы про это шутили с дочерью, Амой, и — вуаля! — вы тут как тут, легки на помине. Хотите что-нибудь заказать? Стейк на этой неделе превосходный.

— Да, стейк было бы неплохо, — улыбнулся я.

— Два стейка, пожалуйста, — передал он официантке. — Я сегодня уже один съел, — шепнул он мне по секрету, — так что Аме ни слова, если ее увидите, я вроде бы на диете.

В ожидании стейка Рид продолжал болтать о том о сем — про своего врача, про дела, про посетителей. Я вежливо улыбался, поднимал брови, поддерживал беседу вопросами, когда Рид замолкал. Этот этап продаж я всегда терпеть не мог, еле высиживал, дожидаясь, пока можно будет перейти к сути. Я то и дело оглядывался посмотреть, не несут ли стейки, заодно присматриваясь к персоналу и посетителям. На столик у окна официантка принесла десерт. Отпадная фигура. Длинные ноги. Кафран что-то рассказывал в этот момент про фокусника, которого видел по телевизору. Фокусы, как выяснилось, его давнее увлечение, и после обеда он мне с удовольствием продемонстрирует. Я согласился, сказав, что было бы интересно. Мой взгляд лениво скользнул по длинным ногам официантки. Она как раз заканчивала расставлять десерт.

Девушка обернулась — и я моментально забыл про Кафрана Рида, страховку, и вообще окружающий мир перестал существовать. Это была она, та самая, с лестницы! Дежурно улыбаясь, она подняла голову от своей тележки и увидела меня. Улыбка моментально сползла с лица. Столовый нож выпал из разжавшейся руки, сбив на лету какую-то безделушку. Тут девушка опомнилась, закончила сервировку и двинулась через весь зал к нашему столику.

Кафран просиял при ее появлении:

— Ама, познакомься, это Капак Райми. Капак, это моя дочь, Ама Ситува.

— Очень приятно, — выдал я, протягивая дрожащую руку.

— Взаимно. — Соприкосновение наших пальцев спровоцировало у меня моментальный стояк. Она, судя по улыбке, это почувствовала. — Мы, кажется, где-то встречались, мистер Райми. — В ее голосе слышался какой-то экзотический, неведомый мне акцент.

— Зовите меня Капак. Да, было дело. Однажды.

— Правда? — Кафран пришел в восторг. — Надо же, какое совпадение! А где?

— Что-то не припомню, — ответила Ама. — А вы, Капак?

— Кажется, у меня тогда случился марш-бросок. Весь день в пролете, только и помню, что лестницы, лестницы…

— Да, точно. Как там в песне было — «Сошлись мы на ступенях»?[5]

— Именно.

Ее улыбку можно было вешать в рамочке на стену. В промежутках между фразами она прикусывала язычок зубами.

— Надо будет снова встретиться как-нибудь, — мурлыкнула она.

— Только назначьте время и место, — ответил я.

— Непременно.

Она обернулась к Кафрану. Я почувствовал, как пульсирует толчками кровь, и схватился за край стола, подавляя сотрясающую все тело дрожь. Что Ама говорила отцу, я пропустил, очнулся, только когда она снова посмотрела на меня:

— Приятно было увидеться, Капак. Может, забегу к вам еще, ближе к десерту.

— Было бы замечательно.

Да-да-да! Пусть лежит на блюде в одной сахарной пудре, и ничего кроме. Я ел ее глазами, пока она ходила по залу, время от времени украдкой лукаво улыбаясь мне уголками губ. Сосредоточиться на работе было смерти подобно, однако пришлось сделать над собой усилие.

— А вы, молодой человек, я смотрю, глазастый больно, — сухо заметил Кафран, когда я наконец повернулся к нему. — Так пялиться на девушку, не смущаясь родного отца…

— Простите, мистер Рид, я…

Он расхохотался:

— Шучу. Ама у меня конфетка. Что уж парней винить, если они шеи сворачивают. Мне как отцу, наоборот, лестно.

Я смущенно улыбнулся:

— Вы сказали, ее фамилия Ситува. Она замужем?

— Нет. Мы с ее матерью давным-давно расстались. И не сказать чтобы друзьями. Она забрала Аму и вернулась на родину, взяла свою девичью фамилию и видеться нам с дочерью не давала.

— Но как же тогда?.. — Я кивнул на волнующую ум красотку.

Он вздохнул:

— Мать Амы умерла четыре года назад. А до этого упорно внушала девочке, что я чудовище, поэтому, даже оставшись одна, дочь не сразу решилась со мной связаться. Но в конце концов решила приехать и посмотреть сама, вынесла мне оправдательный приговор, и с тех пор мы вместе, нагоняем упущенное за эти долгие годы в разлуке.

Наконец принесли стейки, и мы с аппетитом приступили к еде. Покончив с мясом, мы откинулись на спинки кресел и отправили в рот по мятному драже.

— Ну что ж… — начал Кафран, с довольной улыбкой поглаживая живот. — Вы пришли уговорить меня на страховку…

— Правильно, — подхватил я. — У меня тут несколько замечательных полисов по такой цене, что пальчики оближешь.

— Сомневаюсь… Никогда не страховался с тех самых пор, как обжегся в юности. Это рэкет и вымогательство. Что меня держит в городе, это как раз мягкая страховая политика по отношению к предпринимателям.

— Которой мы прежде всего обязаны Кардиналу, — заметил я. — Вот кто облегчает мелким предпринимателям налоговое и бюрократическое бремя. Без его заботы вы бы натерпелись по полной.

— Это да.

— Так почему не пойти ему навстречу и не отплатить добром за добро? Выберите какой-нибудь подходящий полис. Считайте это дружеским жестом. Сделаете доброе дело…

Рид рассмеялся:

— Вряд ли Кардинал подгонял страховые условия под меня, когда их разрабатывал. Так что ни я ему ничего не должен, ни он мне, и замечательно.

— Но…

Кафран остановил меня жестом:

— После вкусного обеда очень хорошо идут фокусы. — Он выудил из кармана стебель сельдерея и мини-гильотину, которые выложил на белую салфетку посередине стола. — Это один из моих самых любимых. Простая вечная классика. Дамы и господа! — возвестил он так громогласно, что я вздрогнул от неожиданности. На лицах остальных посетителей замелькали улыбки — видимо, для постоянных клиентов такие развлечения были не в новинку. — Кафран Великий с гордостью представляет вам гостью из революционной Франции, мадам Гильотину! До крови жадное, орудие незаурядное — в борьбе за власть лучшая снасть. Смертельных объятий холод приятен. Жертву положим… — Он сунул стебель сельдерея в отверстие. — Поднимем рычаг. — Он вздернул лезвие вверх. — В экстазе толпа кровожадных зевак! Отпустим рычаг — нож вниз устремится. — Он щелкнул машинкой, разрубив стебель напополам. — И головы бедолага лишится!

Зрители зааплодировали. Кафран подобрал обе половинки стебля, продемонстрировал публике, а потом вручил официантке, чтобы она их унесла.

— Ну что ж, — весело объявил он, — теперь нам требуется доброволец.

Под его взглядом я неохотно поднял правую руку. Кафран ухватил меня за палец.

— А знаете, — начал я, когда он уже просунул мой палец в отверстие, — сейчас вы все-таки выберете себе какой-нибудь полис. По одной простой причине.

— Да? — спросил он, сосредоточенно хмуря брови перед предстоящим исполнением. — И что за причина?

— Ваша дочь.

Кафран с застывшей улыбкой медленно повернулся ко мне.

— Потрудитесь, пожалуйста, пояснить, — проговорил он ледяным тоном.

— Если не хотите потерять дочь, подпишите контракт.

— Угрожаете? — Он крепче ухватил меня за палец, и я только теперь осознал, что выбрал не лучший момент для хитрых игр. Но останавливаться было уже поздно.

— Нет. Предлагаю. Вы покупаете у меня страховку, а я оставляю вам дочь.

Улыбка превратилась в саркастическую усмешку:

— Вы показались мне приятным молодым человеком, но крысиная натура всегда себя проявит. Впрочем, мой юный бессердечный друг, вы забываете, что не имеете права трогать ни меня, ни мою дочь. Запрет Кардинала.

— Я и не собирался трогать Аму, я не это имел в виду.

— Тогда что же, к чертям собачьим, вы имели в виду?

Я подался вперед:

— Аму я и пальцем не трону, но тем не менее вы ее потеряете, если откажетесь подписать страховой контракт.

— Похитить ее решили? — Возмущение сменилось замешательством.

— Нет, я решил на ней жениться, мистер Рид.

Он уставился на меня в полном недоумении:

— Вы всегда так страховки продаете?

— Я стараюсь не упускать шансов. Мы с Амой, кажется, созданы друг для друга. Между нами что-то есть. Она полюбит меня… обязательно. И полюбит так крепко, что ради меня пойдет на все. Если я брошу город и помчусь на другой конец света, она поедет со мной. Вы никогда ее больше не увидите, Кафран. — Я улыбнулся. — Можно я буду звать вас папой?

— Вы спятили! — ахнул он.

— Наверное. Но вы загляните мне в глаза. А потом загляните в глаза Амы. Тогда и решите, кто тут спятил.

Он отыскал взглядом дочь. Ама смотрела на нас с шутливым недоумением, не понимая, почему вдруг возникла заминка с фокусом. Рид облизал пересохшие губы:

— Она меня никогда не бросит. Мы сильно привязаны друг к другу. Даже если вы на ней женитесь, она не сможет просто взять и уехать.

— Уверены?

— Да.

Я пожал плечами:

— Может, вы и правы. Вы ее лучше знаете. Может, она действительно предпочтет остаться, и мои уговоры не помогут. Но разве вы не хотели бы получить гарантии? Застраховать привязанность дочери?

Я откинулся на спинку кресла, изобразив на лице коварнейшую улыбку.

Ногти Кафрана впивались в мой палец. Его правая рука зависла над гильотинкой. Публика, с любопытством наблюдающая за фокусом, начала перешептываться, почуяв, что запахло жареным. Волшебство грозило обернуться скандалом, и все замерли в предвкушении кровопролития.

Кафран поднял голову и с мелькнувшей на губах улыбкой резко отпустил нож гильотины. Я невольно дернулся, успев представить разрубленный надвое палец, кровь фонтаном, стаи гарпий и вампиров, слетевшихся на пир. Но лезвие спокойно легло в паз. Публика дружно ахнула, а затем зааплодировала, когда я вынул невредимый палец и подергал им туда-сюда. Кафран встал, поклонился и сел обратно.

— Ну что, — сказал он, — займемся контрактами? — Пауза. Обворожительная улыбка. Он потрепал меня по подбородку: — Сынок.

Я поблагодарил Кафрана за вкусный обед, мы скрепили подписание контракта рукопожатием, и я откланялся. Кафран грустно и задумчиво улыбнулся на прощание. Ама дожидалась меня снаружи, скрестив руки на груди, серьезная, как судья перед оглашением смертного приговора. Я подошел. Минуту мы молча изучали друг друга. Откуда мне знать, вдруг она подосланная Кардиналом наемная убийца, которой приказано соблазнить и прикончить некоего Капака Райми. Откуда ей знать, вдруг я преданный паладин Кардинала, пришедший исправить свое вчерашнее упущение. И я, и она одинаково терялись в догадках, чего ждать друг от друга — любви или расправы. Было бы смешно, когда бы наши жизни не висели на волоске.

Первой нарушила молчание Ама:

— Обломилось вчера?

— Да уж не обломался. — И мы дружно прыснули со смеху. — Никогда еще не пробовал на лестнице.

— Я тоже. Совсем по-другому получается, да?

— Обалдеть.

— Столько адреналина. И встряска нехилая. Но ведь какая невероятная, вселенская дурость.

— Да, точно. Долбиться, как бешеные кролики, на дворцовой лестнице… Если бы нас кто застукал…

Она прикусила верхнюю губу:

— Значит, ты Капак Райми.

— А ты — Ама Ситува.

— Раньше слышал обо мне?

— Нет.

— А я о тебе — да.

— Слухи ходят?

— Нет. Прочитала в дворцовых архивах.

Улыбка сползла у меня с лица.

— А что ты там делала, можно узнать?

Ама настороженно оглянулась по сторонам:

— Насколько тесно ты связан с Кардиналом? И насколько ему предан? — Она внимательно наблюдала за моей реакцией.

— Не знаю, — откровенно ответил я. — Еще позавчера я сказал бы, что принадлежу ему до последнего вздоха. В его руках ключ ко всем моим мечтам — богатству, славе, власти. Но теперь я уже не так уверен. У меня пропал друг, а Кардинал, похоже, к этому причастен и пытается мной манипулировать. В общем, если начистоту, то моя преданность несколько пошатнулась.

— Я проникла во Дворец обманным путем, — призналась Ама. — На втором этаже есть неохраняемое окно, через него я и влезла по веревке. Я пробираюсь во Дворец раза по три-четыре в неделю, просматриваю секретные архивы на верхних этажах. Нарытого мной компромата хватит, чтобы от Кардинала остался один пшик. При желании я могла бы уничтожить его в мгновение ока хоть завтра.

Девушка, в одиночку проникающая во Дворец, — занятная сказочка… Ну ладно, предположим.

— И ты хочешь выступить против него? — спросил я.

— Возможно. Когда-нибудь.

— Зачем? Чего ты добиваешься? Зачем ты вообще туда полезла?

— Потом объясню. Сейчас тебе главное знать, что я действую сама, меня никто не подсылал. Работаю на себя и для себя. Если ты решишься предать интересы Кардинала, то сделаешь это ради совершенно незнакомой женщины, которую трахнул на лестнице, но которая почему-то вдруг решила, что влюбилась в тебя. — Она болезненно улыбнулась. — Если тебя это устраивает, то ты явно чокнулся… как и я, раз решила тебе все это выложить.

Ее била дрожь. Целиком и полностью раскрыться перед человеком, которого видишь второй раз в жизни, вручить ему свое сердце и душу… Никогда еще никто не оказывал мне такого безграничного доверия. Я не думал, что это возможно. Я почувствовал, как уплываю. Разрываюсь на части. Захотелось тут же проникнуться ее безумием и выступить против Кардинала вместе с ней — но ведь это означает поставить на карту все, в первую очередь собственное будущее.

— Ты знаешь Адриана Арне? — Вопрос не животрепещущий, но, если она соврет, как врали остальные, я сдам ее Кардиналу, не дожидаясь захода солнца.

— Лично — нет. А по имени — да. Он числится в аюамарканском списке.

— Каком? — Знакомое название…

— Аюамарканском. Аюамарка. За этим я и проникла во Аворец. Это ответ на вопросы, которые мучают меня с самого приезда в город. Я пока не поняла, в чем там дело, но ясно, что ключ к тайне в нем. В этом списке много кто есть. Я, Адриан Арне, Леонора Шанкар, ты. Десятки имен, и каждое — загадка… — Она глянула на часы и огорченно цокнула языком: — Пора мне. Отец один не справится. У нас сегодня две официантки заболели и не вышли.

— Надо будет встретиться еще раз, — поспешно предложил я, боясь, что она сейчас попрощается и исчезнет, как Адриан. — Расскажешь поподробнее про этот список и свои розыски.

— Хорошо.

— Где? Когда?

— Завтра. В доках. Пятнадцатый пирс. Около шести. Как раз успеешь все обдумать хорошенько. Может, решишь, что со мной опасно, и предпочтешь хранить верность Кардиналу. Твое право, я тебя не буду винить. Для полузнакомой девушки я прошу практически невозможного. Может, ты приведешь Форда Тассо и отряд гвардейцев. — Она вздохнула. — Но я уже ничего не могу поделать. Если я ошиблась, я труп. Вся моя надежда — на тот призрачный шанс, что ты в меня влюбился, а это безумие, от которого мне делается плохо.

Она ушла. Я с открытым ртом смотрел ей вслед, но она вдруг вернулась, чтобы задать последний вопрос:

— Ты помнишь свое детство? — Если судить по ее многозначительной улыбке, я, видимо, выдал именно ту реакцию, которой она ждала, — дернулся как ошпаренный. — Я тоже не помню, — сказала она и удалилась — на этот раз окончательно.

Вернувшись в офис, я принялся разбирать бумаги. Соня встретила меня угрюмая и насупленная, но оттаяла, увидев подписанный контракт. Она сама окучивала Рида примерно столько же, сколько и Кардинал. Спросила, как мне удалось, явно пытаясь наладить испорченные отношения. Я только хмыкнул в ответ. Врунья и двурушница. Я не готов забывать и прощать. Оставил ей документы, чтобы закончила заполнять, и слинял под надуманным предлогом.

Несколько часов я слонялся по улицам, а потом неприкаянным одиночкой вернулся в «Скайлайт». Смогу ли я предать Кардинала? Раньше вопрос был бы немыслимым. Он оставил меня в живых. Ввел в круг элиты, предоставил отличную работу, отдал в ученики Форду Тассо и Соне. И после всего этого я пойду против него по прихоти взломщицы, соблазнившей меня на лестнице? Безумие.

Надо ее сдать. Может, это вообще подстава и Ама — подсадная утка, которую подослал сам Кардинал, чтобы проверить мою преданность. Если нет — если Ама не врала, — тогда тем более надо ее сдать. Сейчас пойду домой, приму душ, сниму трубку и расскажу Кардиналу все как есть про Аму Ситуву и исходящую от нее угрозу. А чувства, которые могут оказаться как любовью, так и обычной похотью, пойдут лесом.

Я уже почти настроился, когда вдруг зазвонил мобильный. Секретарша Кардинала. Он срочно вызывает меня к себе. Узнал про успешный контракт с Кафраном и хочет поздравить лично. Этот звонок все и решил окончательно. Я пойду и доложу все в приватной беседе. Аме Ситуве конец. Адриана тоже к черту. Своя рубашка ближе к телу, а телу сейчас грозит опасность.

Стоило мне определиться окончательно, как телефон зазвонил снова. На этот раз я понадобился кому-то из докторов Кончиты. К ней приходил муж, она впала в депрессию и попыталась покончить с собой. И ей почти удалось. Доктор просил меня прийти как можно скорее. Кончиту накачали лекарствами, но она пока в сознании. Если я не смогу ей ничем помочь, то придется передать ее «в руки профессионалов». Он не сказал прямо, что я единственный, кто сейчас может уберечь ее от психушки, но подразумевалось именно это. Забыв про остальные напасти, я рявкнул на Томаса, и мы домчали до «Скайлайта» в рекордные сроки. Кардинал подождет.

Меня встретили сообщением, что Кончита уже более-менее успокоилась — сказались переутомление, лекарства и потеря крови. Она лежала в спальне, заливаясь слезами, глядя в потолок и постепенно погружаясь в дремоту. Доктора уже подумали, что лучше мне навестить ее утром, но тут вышла сиделка и передала, что Кончита зовет меня, поэтому решили, что лучше я все-таки зайду. Предупредили, чтобы я был с ней помягче, постарался успокоить и утешить. А то я сам не знаю…

Прикрыв за собой дверь, я прошел через всю комнату к кровати, где вытянулась тоненькая хрупкая фигурка.

— Привет, малышка, — поздоровался я вполголоса.

Она открыла глаза и слабо улыбнулась:

— Привет… — Голос едва слышный, измученный. — Я думала, ты не придешь и я умру тут одна. Думала, потеряю тебя.

— Не глупи. Как можно меня потерять? У меня в голове самонаводящееся устройство. Оно притащит меня домой, хочу я этого или нет.

— Дурачок. — Она скорчила гримаску. — Я уже так давно не пыталась покончить с жизнью. Забыла, как это больно.

Она зарыдала. Я осторожно прижал ее к себе, убаюкивая:

— Ш-ш-ш… Не плачь. Не надо. Я здесь. Я помогу. Я ведь обещал тебя защищать? И буду защищать. Всегда. — Я слегка отстранился, чтобы заглянуть ей в лицо. — Что он сказал, Кончита? Что такого сказала эта сволочь, что ты вдруг решила оборвать все разом?

— Он сказал ужасную вещь, Капак, — простонала она. — Только сам не понял. Он пытался помочь, как ты сейчас, только он не умеет. Он хотел меня подготовить. — В глазах блестели слезы. Кончита горестно мотнула головой, и они заструились по щекам. — Бедный Ферди. Он всегда хотел как лучше для меня. Только у него плохо получалось.

— Он разве жив?

— Конечно. — Она шмыгнула носом. — Ферди никогда не умрет. Он будет жить вечно, великий, ужасный и беспомощный.

— А я думал, он погиб.

— Нет. Это был он, Ферди. Немного похудел, но в остальном почти не изменился.

— Но что же он такое сказал, что толкнуло тебя… на эту глупость?

Кончита посмотрела на меня холодными, совершенно взрослыми глазами, в которых безошибочно читался ее настоящий возраст.

— Он сказал, что ты гангстер.

Я помертвел:

— Кончита, я… я собирался сам тебе сказать. Я не хотел…

— Все нормально. Это ничего. Я и так подозревала. Но он еще сказал, что ты аюамарканец. — Опять это слово! В ее устах уж совершенно немыслимое. — Он сказал, что привязываться к тебе не стоит, но я знала это и без него.

— А почему не стоит привязываться, Кончита? — тихо спросил я.

— Потому что почти все аюамарканцы умирают. Немногие — избранные — остаются в живых, а вот остальные… Он хотел смягчить удар заранее, рассказав мне. — Кончита фыркнула. — Бездушное тупое чудовище.

— Не понимаю… — Я выпустил ее из рук и отодвинулся.

— Не волнуйся. — Кончита подсела поближе. — Я не собираюсь его слушать. Он напугал меня своим приходом. Я хотела покончить с собой, потому что перепугалась. Мне страшно тебя потерять. Но ты другой. Не такой, как все. Я знаю, ты можешь его побороть. Ты не такой, как они все… как я. — Она кивнула, перехватив мой вопросительный взгляд. — Да, я тоже одна из них. И тоже слабая. Но у тебя хватит сил выступить против, Капак. Ты сильнее всех нас.

— Я все-таки не понимаю. При чем тут Фердинанд Уэйн? Откуда у обычного гангстера, который к тому же вроде давно числится мертвым, столько власти? Как он связан с этим аюамарканским списком? В чем его…

— Какой Фердинанд? — перебила Кончита.

— Фердинанд Уэйн, — простонал я.

Она что, уже пытается вытеснить его из памяти? Снова отгораживается от реальности?

— Кто это?

— Это… — Я взял ее за руку. Продолжать было жестоко, но я не мог позволить ей уйти в свой вымышленный мир, не выяснив сперва того, что хотел. Придется надавить, как бы я потом ни казнился и ни терзался. — Это твой муж. Фердинанд Уэйн.

Она, опешив, уставилась на меня и прошептала, мотая головой:

— Нет, Капак.

— Да, Кончита.

— Нет! — завизжала она. А потом прижалась ладонями к моим щекам и в ужасе посмотрела мне в глаза: — Я думала, ты знаешь. Я думала, ты поэтому… боже! Нет, Капак, мой муж не Фердинанд Уэйн. Мой муж — Фердинанд Дорак.

— Кто? — Голова пошла кругом. Я помнил эту фамилию, но мозг отказывался воспринимать.

— Дорак, — повторила Кончита. А потом, откинувшись на подушки, бледная как полотно, пояснила сквозь слезы: — Я замужем за Кардиналом.