Машина любви

Глава 1

Понедельник, март 1960 г.

В девять часов утра она стояла в льняном платье на ступенях перед «Плазой», дрожа от холода. Костюмерша подошла к Аманде, чтобы поправить складки платья. Фотограф воспользовался паузой, чтобы перезарядить камеру. Парикмахер зафиксировал лаком выбившуюся прядь волос, и съемки возобновились. Толпа любопытных была счастлива – ей удалось увидеть известную фотомодель замерзающей в легком летнем платье на холодном мартовском ветру. Заснеженные холмы Сентрал-парка, напоминавшие о недавней метели, делали зрелище еще более удивительным. Зеваки в теплой зимней одежде не испытывали обычной зависти к продрогшей девушке, которая за одно утро зарабатывала больше, чем любой из них получал за неделю.

Аманда не замечала зрителей. Она думала о Робине Стоуне. Иногда это помогало ей, особенно после чудесной ночи, проведенной с ним.

Сегодня мысли Аманды не утешали ее. Ночью она спала одна. От Робина не было вестей. В субботу он должен был прочитать лекцию в Балтиморе, а в воскресенье – произнести речь на обеде в Филадельфии. «Я начну в семь часов, а к десяти вернусь в Нью-Йорк, – обещал он. – Мы пойдем в „Улан“ и съедим по гамбургеру». Она просидела до двух часов ночи, не снимая макияжа. Он даже не позвонил.

Фотограф закончил съемку. Администратор группы поспешил к Аманде с шубой и термосом. Она зашла в отель и опустилась в глубокое кресло, стоявшее в вестибюле. Отпила кофе. Льдинки в ее венах начали оттаивать. Слава богу, остальные снимки предстояло сделать в помещении.

Она допила кофе и поднялась в люкс, снятый для съемок. Одежда висела в шкафу. С помощью костюмерши Аманда сняла льняное платье и надела «домашние» летние слаксы. Подложила в лифчик подкладки, увеличивающие грудь, проверила макияж. Когда Аманда провела гребнем по своим мягким, густым каштановым волосам, послышался треск электрических разрядов. Вчера она помыла волосы и распустила их – Робину это нравилось. Днем ее ждали трехчасовые съемки для «Олвисо косметикс». Парикмахер, вероятно, изменит прическу. Джерри Мосс настаивал на том, чтобы Аманда собирала волосы на затылке, – по его мнению, тогда фотографии получались более эффектными.

В одиннадцать часов Аманда удалилась в ванную, чтобы надеть свою собственную одежду. Она вынула из сумки футляр с зубной щеткой и пастой. Тщательно почистила зубы. Сегодня она снималась для рекламы летней губной помады «Олвисо». Спасибо Господу за идеальные зубы. Спасибо Господу за волосы. И за лицо. У Аманды были прекрасные длинные ноги, узкие бедра, хороший рост. Только в одном Господь сплоховал. Аманда с горечью посмотрела на подкладки, лежавшие в лифчике. Подумала о женщинах, которые будут рассматривать фотографии, – о секретаршах, домохозяйках, толстоногих пышках. Все они имели груди и принимали это как должное. Аманда была плоскогрудой, как мальчик.

Для фотомодели это оказалось достоинством. Только не в личной жизни. Аманда помнила смятение, охватившее ее, когда у двенадцатилетних подруг стали появляться выпуклости. Она прибежала к тете Розе. Та засмеялась: «Погоди, милая, они у тебя еще вырастут, только бы они не были такими большими, как у меня!»

Но они так и не появились. Когда Аманде исполнилось четырнадцать лет, тетя Роза сказала: «Милая, Господь дал тебе красивое лицо и светлую голову. Важно, чтобы мужчина любил тебя саму, а не твою внешность».

Эти рассуждения казались Аманде разумными, когда она слушала на кухне тетю Розу. Никто из них двоих не предполагал, что Аманда окажется в Нью-Йорке и встретит там тех людей, среди которых протекала теперь ее жизнь.

К их числу относился Певец – мысленно Аманда всегда называла Билли только этим именем. Когда они познакомились, ей было восемнадцать, она недавно начала сниматься. Учась в школе, Аманда слушала его пластинки. В двенадцать лет простояла два часа в очереди, чтобы попасть на концерт, который Билли давал в местном кинотеатре. Аманда была потрясена, увидев его на вечеринке. Еще более невероятным показалось ей то, что он выделил ее среди прочих девушек. «Это была любовь с первого взгляда!» – сказал позже Билли одному репортеру. С этого вечера она стала его постоянной спутницей. Аманда еще не была знакома с таким стилем жизни – премьеры в ночных клубах, лимузин с шофером, свита поклонников, поэты, менеджеры, пресс-секретари. Все эти люди тотчас приняли ее в свою семью. Эффектное ухаживание Билли и внезапное внимание прессы удивили Аманду. Фотографы снимали их, когда Билли держал ее за руку или целовал в щеку. На пятый день после знакомства они оказались в его люксе.

Аманда никогда не видела люкса в «Уолдорф Тауэрс». Она все еще жила в «Барбизоне» – отеле только для женщин. Она замерла в центре комнаты, уставясь на цветы и бутылки со спиртным. Билли поцеловал ее, ослабил галстук и кивнул в сторону спальни. Она послушно пошла за ним следом. Он снял рубашку и расстегнул брюки.

– Ну, детка, раздевайся, – сказал Билли.

Когда Аманда осталась в одних трусиках и лифчике, ее охватила паника. Билли подошел к девушке и начал целовать ее губы, шею, плечи, одновременно расстегивая пальцами лифчик. Он упал на пол. Билли, не скрывая своего разочарования, отступил на шаг назад.

– Господи, детка, надень его обратно. – Он опустил глаза и засмеялся: – Мой приятель сморщился от изумления.

Она надела лифчик, потом – все остальное и убежала из отеля. На следующий день Билли прислал Аманде цветы. Он постоянно звонил девушке, преследовал ее. Она сдалась. Они провели вместе три чудесные недели. Она спала с ним, но лифчика не снимала.

Потом певец улетел на Западное побережье и больше не звонил Аманде. Напоследок он подарил ей для очистки совести норковую шубу. Аманда запомнила, каким изумленным стало лицо Билли, когда он обнаружил, что ему досталась девственница.

Фотографии Аманды, появившиеся в прессе, сделали свое дело – ей позвонили из агентства Ника Лонгворта. Она подписала контракт. Так началась ее карьера фотомодели. Сначала она зарабатывала двадцать долларов в час. Сейчас, по прошествии пяти лет, Аманда входила в десятку ведущих американских фотомоделей. Ей платили шестьдесят долларов в час. Ник Лонгворт заставлял ее изучать журналы мод, учиться искусству красиво одеваться, совершенствовать походку. Она перебралась из «Барбизона» в красивую квартиру, расположенную в престижном Ист-Сайде, где проводила вечера – чаще всего одна. Аманда купила себе телевизор и завела сиамского кота. Она была поглощена работой и изучением журналов…

Робин Стоун ворвался в ее жизнь на благотворительном балу. Аманду с пятью манекенщицами пригласили туда для участия в демонстрации моделей одежды. Входной билет стоил сто долларов. Публика танцевала и развлекалась в Большом зале «Уолдорфа». Там собрались сливки нью-йоркского общества. Одно обстоятельство выделяло это благотворительное мероприятие из череды ему подобных: возглавляла оргкомитет миссис Грегори Остин. Бал миссис Остин освещался не только прессой, но и местной телекомпанией Ай-би-си. Удивляться этому не приходилось: Ай-би-си принадлежала мистеру Остину.

Большой зал «Уолдорфа» был переполнен. Аманда и пять манекенщиц присутствовали на балу в качестве «платных гостей». Они сидели за столом со своими кавалерами, приглашенным Ай-би-си. Мужчины были хороши собой и обладали прекрасными манерами. Сначала они поддерживали светскую беседу, но скоро перешли на обсуждение телепередач. Аманда едва прислушивалась к их беседе. Она тайком поглядывала на столик, за которым сидела со своими друзьями миссис Остин. Аманда узнала Джудит Остин по газетным фотографиям. Девушка обрадовалась, заметив, что ее волосы были того же оттенка, что и у миссис Остин. Аманда решила, что миссис Остин около сорока лет. Изящная, элегантная, сдержанная жена хозяина Ай-би-си была очень красива. Когда Аманда осваивала искусство красиво одеваться, она подражала таким женщинам, как миссис Остин. Конечно, она еще не имела возможности покупать платья, которые носила Джудит, но их копии были ей доступны.

После обеда Аманда отправилась в гардеробную, чтобы подготовиться к показу мод. Возле подиума появились операторы Ай-би-си. Шоу должно было пойти в прямой эфир. Когда Аманда сидела с манекенщицами в комнате, в дверь постучали. Она увидела Робина Стоуна.

Девушки представились ему. Когда Аманда назвала свое имя, он записал его и вопросительно посмотрел на нее. Она улыбнулась:

– Просто Аманда, и все.

Их глаза встретились, и он улыбнулся. Робин шагнул к следующей девушке, чтобы записать, как ее зовут. Аманда не отводила от него взгляда. Он был очень высок. Аманде понравилось, как он двигается. Она несколько раз видела его на телеэкране. Аманда вспомнила, что недавно ему присудили Пулицеровскую премию по журналистике. В жизни он выглядел лучше, чем на телеэкране. У него были густые темные волосы с красивой серебристой проседью. Но сильнее всего Аманду потрясли его глаза. В какой-то миг он оценивающе посмотрел на нее. Затем Робин непринужденно улыбнулся, сверкнув зубами, и покинул гардеробную.

Аманда решила, что он, вероятно, женат на женщине вроде миссис Остин. К окончанию шоу Аманда уже представила себе двух детей Робина, похожих на него.

Когда она переоделась, Робин постучал в дверь гардеробной.

– Привет, мисс Без Фамилии, – усмехнулся он. – Вас ждет мистер Без Фамилии или вы свободны и можете выпить со мной пива?

Она отправилась с Робином в «Пи. Джи.». Потягивая кока-колу, Аманда изумленно наблюдала за ним: Робин оставался абсолютно трезвым после пяти бокалов водки. Она отправилась домой к Робину без единого намека или приглашения с его стороны. Все было сказано пожатием руки.

Она была точно загипнотизирована. Аманда перешагнула порог его квартиры, встала перед ним и начала раздеваться, ни о чем себя не спрашивая. Когда Аманда замерла, не решаясь снять лифчик, Робин шагнул к ней и сам снял его.

– Ты разочарован? – спросила она.

Он швырнул лифчик в дальний угол комнаты. Обнял Аманду, потом, наклонившись, стал целовать ее соски. Впервые мужчина делал с ней это. Дрожа, Аманда обхватила его голову своими руками…

В эту первую ночь Робин овладел ею с нежностью. Потом прижал Аманду к своему влажному телу и спросил:

– Хочешь быть моей девушкой?

Вместо ответа она прильнула к нему еще сильнее. Он немного отстранился. Его ясные голубые глаза изучали ее лицо. Робин улыбнулся одними губами. Глаза его оставались серьезными.

– Никаких обязательств, обещаний, вопросов – с обеих сторон. Договорились?

Она кивнула. Затем он снова начал любить ее одновременно нежно и неистово. Потом, обессиленные и счастливые, они оба лежали на спине. Аманда бросила взгляд на часы, стоявшие на тумбочке. Три часа! Она поднялась с кровати. Робин схватил ее за руку:

– Куда ты?

– Домой…

Он сжал ее запястье. Аманда вскрикнула от боли.

– Когда ты спишь со мной, ты остаешься у меня до утра. Ты не уходишь!

– Но я должна уйти. У меня с собой только вечернее платье.

Он отпустил руку Аманды, встал и начал одеваться.

– Тогда я буду спать у тебя.

– Боишься спать один? – улыбнулась она.

Его глаза потемнели.

– Не говори этого! Я сплю один. Но если я ложусь в постель с девушкой, я сплю с ней!

Они отправились в ее квартиру. Робин снова любил там Аманду. Засыпая в его объятиях, она была так счастлива, что жалела всех женщин, которые никогда не узнают Робина.

С той ночи прошло три месяца, и теперь даже Слаггер, сиамский кот Аманды, признал Робина и ночью лежал у него в ногах.

Робин зарабатывал не очень много и часто уезжал на уик-энды читать лекции, чтобы увеличить свои доходы. Аманда не переживала по поводу того, что они не ходят в «Колони» и «21». Ей нравилось в «Пи. Джи.», «Улане», «Маленькой Италии». Она любила ходить с ним в кино. Безуспешно пыталась понять различие между демократами и республиканцами. Иногда она сидела в «Улане» несколько часов, пока Робин разговаривал о политике с Джерри Моссом. Джерри жил в Гринвиче. Его агентство обслуживало «Олвисо косметикс». Благодаря дружбе Робина и Джерри эта фирма предложила Аманде участвовать в рекламе ее продукции.

Стоя перед зеркалом в ванной, она надела шерстяное платье. Потом вышла в гостиную люкса.

Разборный обеденный стол уже убрали из номера. Фотограф укладывал свои принадлежности в сумку. Его звали Иван Гринберг, он был другом Аманды. Она помахала на прощание рукой ему и людям, убиравшим платья. Потом девушка с длинными золотистыми волосами покинула номер и побежала по коридору.

В вестибюле она нашла телефон и позвонила на коммутатор. Робин ей не звонил. Она набрала его номер и услышала длинные гудки. Аманда повесила трубку. Господи, да где же он?

Глава 2

Он был в Филадельфии, в люксе отеля «Беллвью Стрэтфорд».

Он медленно просыпался, чувствуя, что утро уже кончилось. За окном ворковали голуби. Робин открыл глаза и тотчас вспомнил, где находится. Иногда, проснувшись в каком-нибудь мотеле, он не мог это сделать сразу. Комнаты во всех мотелях выглядели одинаково. Ему приходилось напрягаться, чтобы вспомнить название города и имя девушки, с которой он спал. Но сегодня он был один, и это был не мотель. Старая добрая Филадельфия, обед в честь «Мужчины года». Его поместили в настоящий люкс.

Робин протянул руку к сигаретам, лежавшим на тумбочке. Пачка оказалась пустой. В пепельнице не было ни одного длинного окурка. Робин увидел пепельницу, стоявшую на тумбочке с другой стороны кровати. Там лежали недокуренные сигареты со следами оранжевой помады на фильтре.

Сняв трубку телефона, он заказал концентрированный апельсиновый сок, кофе и пару пачек сигарет. Отыскал в пепельнице самый большой бычок, стряхнул пепел и закурил. В дальней пепельнице лежали более длинные окурки с оранжевой помадой. Он не коснулся их. Поднявшись с кровати, он выбросил содержимое этой пепельницы в унитаз. Глядя на то, как вода уносит окурки, Робин почувствовал, что этим актом он вычеркивает девушку из своей жизни. Кажется, она замужем. Он почти всегда мог понять это по тайной радости, которую испытывала женщина. Эта крошка провела его, возможно, потому, что была весьма высокого класса. Все равно это вариант на одну ночь. Пусть у их мужей болит голова. Усмехнувшись, он посмотрел на часы. Скоро полдень. Он успеет сесть на двухчасовой нью-йоркский поезд.

Сегодня они с Амандой выпьют за здоровье Грегори Остина, человека, избавляющего его от всех этих поездок. Робину было так же трудно поверить в это, как и в то, что Остин сам позвонил ему в субботу, в девять утра. Сначала Робин решил, что его кто-то разыгрывает – председатель правления Ай-би-си звонит какому-то репортеру! Грегори рассмеялся и предложил Робину набрать номер Ай-би-си. Робин сделал это. Грегори снял трубку после первого гудка. Не может ли Робин прямо сейчас приехать к нему в офис? Спустя десять минут Стоун уже появился в кабинете Остина. В полдень Робин должен был уехать на поезде в Балтимор.

Остин сидел один в своем просторном кабинете. Он предложил Робину стать шефом обзора новостей. Он также ждал от Робина свежих идей относительно расширения этого отдела. Робин сможет сам сформировать команду для освещения летних партийных съездов. Эта идея понравилась Робину. Но стать шефом обзора новостей? Название должности показалось ему загадочным. Морган Уайт был президентом редакции новостей. Рэндольф Лестер – вице-президентом. «Что означает этот титул?» – спросил Робин. «Пятьдесят тысяч долларов в год», – ответил Остин. Сейчас Робин получал вдвое меньше. Относительно названия должности Остин высказался следующим образом: «Пусть для начала оно звучит так, а там посмотрим, ладно?»

Начало было впечатляющим. Когда Остин узнал о том, что по контракту Робину предстоит читать лекции еще в течение года, он тут же позвонил в агентство, организующее лекции, а потом дал своему юристу указание заплатить неустойку и аннулировать договор. Остин мгновенно решил эту проблему. Робин должен не появляться на Ай-би-си в течение недели и не говорить никому о своем назначении. Он приступит к работе со следующего понедельника. Грегори Остин сам известит штат о новом назначении…

Робин налил кофе и закурил сигарету. Неяркое зимнее солнце светило сквозь окно гостиницы. Через неделю он начнет работать в Ай-би-си. Робин сделал глубокую затяжку. Выдохнув дым, он почувствовал, что его хорошее настроение улетучивается. Он погасил сигарету. Как зовут эту девушку с оранжевой помадой? Пегги? Бетси? Нет. Билли? Молли? Лилли? Черт с ней! Какое это имеет значение? Он отодвинул от себя чашку с кофе и откинулся на спинку кресла. Однажды, еще учась в Гарварде, он приехал на уик-энд в Нью-Йорк и посмотрел там спектакль «Леди в черном». Героиня постоянно напевала первые строчки какой-то песни и никак не могла вспомнить продолжение. То же самое иногда происходило с ним. Только это были не слова песни, а воспоминание, видение… Он ощущал его, хотя полностью зрительный образ ускользал от Робина. Он был близок к тому, чтобы вспомнить нечто важное, какой-то период счастья со страшным финалом. Это случалось редко. Ночью он испытал подобные мгновения дважды! Первый раз – когда девушка легла с ним в постель. У нее была нежная кожа и потрясающие груди. Он редко обращал внимание на груди. Сосать грудь – это проявление чего-то детского в мужчине. При чем тут секс? Это просто тоска по матери. Мужчина, прильнувший головой к большой женской груди, казался Робину слабым. Он любил ярких светлокожих блондинок – стройных, с упругим телом. Такие девушки его возбуждали.

Но девушка, которая спала с ним этой ночью, была брюнеткой с прекрасными большими грудями. Теперь он это вспомнил. При оргазме он что-то кричал. Но что именно? Обычно, занимаясь любовью с Амандой или какой-то другой девушкой, он не кричал. Робин точно знал, что в этот раз что-то вырвалось из его уст.

Он закурил сигарету и заставил себя подумать о новой работе, которая ждала его. Он получил целую свободную неделю. Ему есть что отметить.

Он взял в руки филадельфийскую газету, которую принесли вместе с завтраком. Увидел на третьей странице себя самого и лысого судью. Прочитал фразу, набранную крупными жирными буквами: «Робин Стоун, лауреат Пулицеровской премии по журналистике, телерепортер и лектор, прибыл в Филадельфию, чтобы поздравить судью Оукса, избранного „Мужчиной года“, и произнести речь на торжественном обеде».

Усмехнувшись, Робин налил себе еще кофе. Он приехал сюда вовсе не потому, что испытывал страстное желание почтить вниманием судью Оукса, о котором прежде и не слышал. Просто организаторы обеда заплатили лекционному агентству пятьсот долларов.

Робин отпил кофе, радуясь тому, что больше не будет читать лекции. Сначала все выглядело заманчиво. Он в течение года готовил выпуски новостей на местной телестудии Ай-би-си. Неожиданно его пригласил к себе Клайд Уотсон, глава лекционного агентства. Эта контора занимала целый этаж в новом здании на Лексингтон-авеню. Клайд Уотсон, восседавший за столом из орехового дерева, напоминал биржевика. Он делал все, чтобы жертва чувствовала себя комфортно.

– Мистер Стоун, почему лауреат Пулицеровской премии занимается новостями на местном телевидении? – с покровительственной улыбкой спросил Уотсон.

– Потому что я ушел из «Новерн пресс ассошиэйшн».

– Почему вы это сделали? Из-за того, что ваши материалы не публиковались в Нью-Йорке?

– Нет. Я не стремился к сотрудничеству с нью-йоркскими газетами. Мне не нужны бесплатные билеты в театры и оплаченные столики в ресторанах. Это не моя среда обитания. Я – писатель. Во всяком случае, считаю себя писателем. Но «НПА» позволяла любому редактору провинциальной газеты кромсать мои статьи. Иногда от них оставались лишь три строчки. Три строчки от колонки, на которую я потратил шесть часов. Писание дается мне нелегко. Эта работа отнимает у меня много сил. Какой-то тип мог отправить в корзину для мусора плод моих шестичасовых трудов…

Робин покачал головой. Казалось, он испытывает сейчас физическую боль.

– На Ай-би-си я занимаюсь анализом новостей, меня никто не редактирует. Я обладаю полной свободой действий.

Теперь Уотсон сопроводил свою улыбку кивком одобрения. Затем сочувственно вздохнул:

– Но за эту работу мало платят.

– Мне хватает на жизнь. Мои потребности весьма скромны – гостиничный номер, бумага для машинки. – Робин лукаво улыбнулся. – Я ворую ее и копирку у Ай-би-си.

– Пишете шедевр?

– Каждый автор так считает.

– Как вам удается выкраивать время для книги?

– Я работаю во время уик-эндов, иногда по ночам.

Сейчас на лице Уотсона не было улыбки. Он решил пустить в ход козыри.

– Вам, наверно, нелегко работать урывками. Нарушается течение мыслей. Не лучше ли оставить на год службу и полностью сосредоточиться на книге?

Робин закурил сигарету. Его взгляд, устремленный на Клайда Уотсона, выражал лишь легкое любопытство. Уотсон подался вперед:

– Вы могли бы читать лекции во время уик-эндов. Я уверен, мы можем запросить за одно выступление пятьсот или даже семьсот пятьдесят долларов.

– О чем я буду говорить?

– Тему выберете сами. Я читал ваши колонки.

Уотсон коснулся рукой папки с вырезками.

– Можете рассказать о забавных происшествиях, которые случались с вами, когда вы были корреспондентом. Добавьте что-нибудь злободневное. Пошутите. Обещаю, на вас будет большой спрос.

– Кто пойдет меня слушать?

– Посмотрите на себя в зеркало, мистер Стоун. Сейчас женские клубы приглашают артистов. Там уже насмотрелись на лысых профессоров и бесполых комиков. Своим появлением вы украсите жизнь провинциальных дам. Военный журналист, лауреат Пулицеровской премии. Вас завалят приглашениями в колледжи и на званые обеды.

– Но тогда у меня не останется времени на книгу.

– Отложите ее пока на полку. Забудьте о ней. Все равно при ваших нынешних темпах пройдут годы, прежде чем вы закончите эту работу. Почитав лекции в течение пары лет, вы скопите достаточно денег, чтобы год писать, не думая о заработке. А там – кто знает? – может быть, вас ожидает еще одна Пулицеровская премия, только уже по литературе. Вы ведь не намерены всю жизнь готовить обзоры новостей на телевидении?

Это звучало заманчиво. Несмотря на тридцать пять процентов комиссионных, удерживаемых агентством из гонораров, Робин охотно подписал контракт. Первая лекция состоялась в Хьюстоне. Пятьсот долларов. Сто семьдесят пять – агентству, триста двадцать пять – Робину. Он прочитал примечание к контракту, отпечатанное мелким шрифтом: расходы на транспорт и гостиницу – за счет лектора. Чистый доход от первой лекции составил тридцать три доллара. Когда Робин попытался расторгнуть договор, Уотсон невозмутимо улыбнулся. Платите неустойку. В течение года Робин летал в самолетах туристическим классом, с трудом втискивая свое тело в узкие кресла и проводя ночи в воздухе среди толстых теток и орущих младенцев. Жил в кошмарных мотелях. Филадельфийский люкс был редким исключением.

Робин обвел взглядом спальню. Прекрасное место для прощального выступления. Слава богу, что все кончено. Больше не будет ни перелетов в туристическом классе, ни пустой болтовни с гостями… Робин мог забыть свою лекцию, так крепко засевшую в его голове, что он, наверно, прочитал бы ее, даже будучи сильно пьяным. Аудитория смеялась в одних местах, хлопала в других – всегда в одних и тех же. В конце концов даже города стали казаться ему одинаковыми. Встречавшая Робина хорошенькая белозубая девушка из оргкомитета по окончании лекции осталась в клубе, чтобы обсудить с Робином творчество Беллоу, Мейлера и других современных писателей. После первого мартини он уже знал, что собеседница намерена забраться к нему в постель.

Робин побывал в сорока шести штатах. И вот теперь он – шеф обзора новостей.

Получив в агентстве несколько гонораров, он снял недорогую квартиру. Однако Робин проводил в ней мало времени. Там стоял письменный стол с большой пачкой бумаги и новой электрической пишущей машинкой, которую он купил вместо крошечной портативной. Работа в Ай-би-си занимала все дневное время, вечера и ночи он проводил с девушками, во время уик-эндов выступал в разных городах с лекциями. Теперь этой жизни пришел конец. Он будет работать на Ай-би-си, не жалея своих сил и экономя каждый цент зарплаты. И в конце концов напишет свою книгу.

Иногда Робин сомневался в своих литературных способностях. Пулицеровская премия еще ни о чем не говорит. Не каждый журналист несет в себе книгу. А он хотел написать книгу. Исследовать влияние войны на карьеры общественных деятелей – взлет Черчилля, появление на политической арене генералов – Эйзенхауэра, Де Голля. После этого он создаст политический роман. Робин мечтал о том дне, когда белые листы превратятся в завершенную рукопись, а книга станет осязаемой реальностью.

Материальный мир мало значил для Робина. Порой, видя, как радуется Аманда новой паре туфель, он удивлялся отсутствию у него самого тяги к обладанию вещами. Наверно, причина заключалась в том, что он никогда не знал нужды. Его отец умер, оставив Китти процентный доход с четырехмиллионного состояния. После ее смерти этот капитал будет поделен между Робином и его сестрой Лайзой. Очаровательная Китти получала в месяц двенадцать тысяч долларов и жила в свое удовольствие. Почему-то мысленно он всегда называл мать «очаровательной Китти». Она была красивой изящной блондинкой – черт возьми, сейчас волосы у Китти, возможно, уже рыжие. Два года назад, когда Китти уезжала в Рим, на голове у нее были светлые «перья». Робин усмехнулся. Для своих пятидесяти девяти лет она выглядела очень хорошо.

Годы детства, а также учебы в колледже были для Робина счастливыми. Его отец дожил до бракосочетания дочери, которое стало в Бостоне крупнейшим событием подобного рода. Лайза переехала в Сан-Франциско. Ее муж, носивший прическу «ежик», был одним из крупнейших на Западном побережье торговцев недвижимостью. Лайза воспитывала двух очаровательных малышей – господи, за пять лет он ни разу не повидал их. Лайзе было… она родилась, когда Робину исполнилось семь лет… значит, сейчас ей тридцать. Благополучная мать. А он по-прежнему холостяк. Ему это нравилось. Может быть, тут сыграл свою роль отец. Однажды он привел двенадцатилетнего Робина на площадку для гольфа.

– Отнесись к этой игре как к школьному предмету, скажем как к алгебре, которую тебе надо освоить. Ты должен стать хорошим игроком, сын. На площадках для гольфа заключено много важных сделок.

– Разве все, чему учится человек, должно помогать ему зарабатывать деньги?

– Да, конечно, если ты хочешь иметь жену и детей, – ответил отец. – В юности я мечтал стать вторым Кларенсом Дэрроу. Но, влюбившись в твою мать, решил заняться корпоративным правом. Я не могу пожаловаться на судьбу. Я стал очень богатым человеком.

– Но ведь тебе нравилось уголовное право, папа.

– Человек, имеющий семью, не всегда волен заниматься тем, чем хочет. На первом месте у него стоит долг перед женой и детьми.

Робин научился играть в гольф. В Гарварде он уже был одним из сильнейших игроков колледжа. Он хотел изучать искусство, а затем пройти курс журналистики. Отец восстал против выбора Робина. Он рассердился, узнав, что Робин читает Толстого и Ницше.

– Это не поможет тебе стать юристом, – заявил он.

– Я не хочу быть юристом.

Отец сердито посмотрел на Робина и вышел из комнаты. На следующий день Китти мягко объяснила сыну, что он должен дать отцу право гордиться им. Робину казалось, что «должен» – это единственное слово, которое он слышит от родителей. Он должен стать хорошим футболистом – это полезно для имиджа будущего адвоката. Он приложил максимум усилий, чтобы стать лучшим защитником гарвардской команды. В тысяча девятьсот сорок четвертом году Робин мог бы заняться изучением корпоративного права, но шла война, и он записался в ВВС, обещав отцу по возвращении домой завершить получение юридического образования. Но все сложилось иначе. Он участвовал во многих боевых действиях, получил звание капитана. Когда Робина ранили, его фото попало на страницы двух бостонских газет – его отец наконец-то мог им гордиться! Ранение было незначительным, но оно усугубило последствия старой футбольной травмы, и Робин надолго застрял в госпитале. Спасаясь от скуки, он начал писать о том, что видел на войне. Потом послал свой очерк другу, работавшему в «Новерн пресс ассошиэйшн». Так началась его карьера журналиста.

После победы его взяли в «НПА» штатным корреспондентом. Конечно, отец и Китти спорили с Робином. Его долг перед отцом – изучать юриспруденцию. К счастью, Лайза познакомилась с Ежиком, и вся семья сосредоточилась на приготовлениях к свадьбе. Спустя пять дней отец умер, играя в сквош. Что ж, такой уход из жизни пришелся бы отцу по вкусу, подумал Робин. Все обязательства перед семьей исполнены, плоть еще крепка.

Робин встал и подвинул сервировочный столик. Он принадлежал самому себе и не имел ни перед кем никаких обязательств. Робин был полон решимости сохранить это положение.

Он прошел в ванную и включил душ. Холодная вода быстро избавила его от легкого похмелья. Черт возьми, он пропустил занятие в гимнастическом зале. Забыл позвонить Джерри Моссу в Нью-Йорк и отменить встречу. Робин усмехнулся. Бедняга Джерри, вероятно, отправился в спортзал один. Джерри ходил туда только потому, что Робин заставлял его делать это. Тридцатишестилетний Джерри не заботился о своей физической форме.

Робин начал напевать. Вернувшись в Нью-Йорк, он сразу же позвонит Джерри и Аманде. Они встретятся в «Улане» и отметят начало его новой работы. Но он не назовет им свою должность – Грегори Остин сам преподнесет новость сотрудникам телекомпании.

Робин стал наносить на щеки крем для бритья. Господи, подумал он, я бы все отдал, чтобы узнать, что происходит сейчас в Ай-би-си.

Глава 3

Для всего штата Ай-би-си понедельник начался как обычно. На столе каждого руководителя появились «цифры» – так здесь называли индексы популярности разных телепередач, определяемые по методу Нильсена. Первый сигнал тревоги поступил в десять часов, им стало сообщение: «Грегори Остин просит Дантона Миллера прибыть в его кабинет в десять тридцать».

Личная секретарша мистера Остина передала это известие Сьюзи Морган, секретарше Дантона Миллера. Сьюзи записала его на листке бумаги, который поместила на столе шефа рядом с индексами Нильсена, потом она через машинописное бюро отправилась в дамскую комнату. Девушки сосредоточенно печатали. Их машинки стучали с половины десятого. Но «верхний эшелон», секретарши начальников, появлялись на работе лишь к десяти часам, в темных очках, без косметики. Показавшись на глаза шефу, они спешили в дамскую комнату, чтобы привести себя в порядок. Спустя двадцать минут они выходили оттуда, напоминая своим видом фотомоделей или манекенщиц. Одна предприимчивая секретарша даже повесила там большое увеличивающее зеркало.

Дамская комната уже была переполнена, когда туда вошла Сьюзи. Поплевав в тушь для ресниц, она внесла свой вклад в обмен слухами и сплетнями. Грегори Остин вызывает к себе Дантона Миллера! Девушка, вышедшая из дамской комнаты первой, поделилась новостью с подругой из юридического отдела. За шесть минут известие стало достоянием всех сотрудников телекомпании.

Этель Эванс печатала анонс новой передачи, когда весть добралась до отдела рекламы. Она захотела немедленно узнать подробности и не стала ждать лифта. Одолев одним махом четыре лестничных пролета, задыхающаяся Этель ворвалась в дамскую комнату, расположенную на шестнадцатом этаже. Она застала Сьюзи в одиночестве накладывающей на губы блеск.

– Я слышала, твоего босса собираются выбросить на улицу, – сказала Этель.

Сьюзи убрала тюбик с блеском, взяла расческу и подправила локоны, чувствуя, что Этель ждет ответа. Стараясь говорить скучающим тоном, наконец произнесла:

– Разве не каждый понедельник начинается с подобного слуха?

Глаза Этель сузились.

– На сей раз, похоже, это правда. Грегори собирает руководителей по четвергам. А он вызвал Дана сегодня. Каждому ясно, что это означает.

Сьюзи внезапно встревожилась:

– Так считают наверху?

Этель почувствовала себя лучше. Она добилась реакции. Прислонившись к стене, закурила сигарету:

– Все сходится. Ты видела последние цифры?

Сьюзи еще раз провела расческой по волосам, хотя они в этом уже не нуждались. Она терпеть не могла Этель Эванс.

«Если Дантон Миллер уйдет, я тоже потеряю свое место», – подумала Сьюзи. Она понимала, что положение Дана зависит от взлетов и падений индексов Нильсена. Ей, однако, не приходило в голову, что вызов к Остину может быть зловещим симптомом. Она разнесла эту новость, считая ее подтверждением высокого статуса Дана. Внезапно ее охватила паника. Но она тотчас взяла себя в руки – Этель Эванс была всего лишь сотрудницей отдела, занимавшегося рекламой и связями с общественностью. А она, Сьюзи, – личная секретарша Дантона Миллера!

– Да, Этель, – бесстрастным тоном произнесла она, – я видела цифры. Рейтинг «Новостей» упал. Но это должно волновать Моргана Уайта. Президент редакции – он, а не Дантон Миллер.

– Морган Уайт связан с Остинами родственными отношениями, – засмеялась Этель. – Он не пострадает. Попал в беду твой дружок.

Сьюзи слегка покраснела. Она действительно встречалась с Даном, но их отношения ограничивались эпизодическими обедами в «21» и совместными просмотрами бродвейских шоу. Втайне она надеялась, что эти встречи получат какое-то развитие, но до сих пор все заканчивалось прощальным поцелуем в лоб. Сьюзи знала, что ее считают девушкой Дана. Один репортер даже намекнул на это в светской хронике. Мнимая связь Сьюзи с шефом способствовала росту ее престижа.

– Мое дело – предупредить тебя, – пожала плечами Этель. – Готовься к тяжелому вечеру с великим Дантоном. Если Грегори сообщит ему об увольнении, Миллер здорово напьется.

Сьюзи знала, что Дантона считают любителем спиртного, но с ней он никогда не выпивал больше двух мартини за вечер. Она ни разу не видела его взволнованным. Сьюзи посмотрела на Этель и улыбнулась:

– Не беспокойся о Дане. Если Миллер потеряет это место, он получит массу других предложений.

– Тебя не было здесь, когда уволили Колина Чейза. Его спросили о планах на будущее. Вот что он ответил: «Если вы – капитан дирижабля, который потерпел аварию, вам не спастись. Рядом с вами не окажется другого дирижабля, в который можно перебраться».

Этель подождала, пока ее слова проникнут в сознание Сьюзи, и добавила:

– Пока появится другой дирижабль, можно погибнуть в одиночестве. Колин Чейз до сих пор сидит каждый день в «Двадцать одном» или в «Колони», растягивая ланч на три часа, а затем отправляется потягивать коктейли в «Луи и Арман». Он еще надеется попасть кому-то на глаза.

Сьюзи посмотрела в зеркало на свою прическу. Этель наконец сдалась.

– Ладно, можешь делать вид, будто не веришь мне, но я готова поспорить с тобой на ланч, что Дан уйдет. Он действительно крепко влип.

Сьюзи осталась одна в дамской комнате. Судьба Дана ее беспокоила. Но еще больше девушку волновала собственная судьба. Новый человек приведет свою секретаршу. Сьюзи не хотелось возвращаться в машбюро. Надо искать работу…

Господи, она потратила недельный заработок на платье, в котором собиралась пойти с Даном в следующем месяце на торжественный обед, где состоится вручение «Эмми». Сьюзи запаниковала. Она видела индексы. Рейтинг «Новостей» упал. Этель права: Морган – родственник Остинов. Козлом отпущения станет Дантон. Утром, когда она положила ему на стол записку с приглашением к Остину, он казался спокойным, но Дан никогда не выдавал своих чувств. Он всегда производил впечатление человека, полностью владеющего собой.

На самом деле Дан испытывал тревогу. Увидев индексы, он тотчас почуял опасность. А когда Дан узнал о том, что Остин вызывает его к себе, у президента телекомпании екнуло сердце. Он любил свою работу. Она поднимала ему тонус, бодрила. Страх перед неудачей рос одновременно с увеличением личной власти Дантона. Нельзя рисковать, когда на карту поставлена карьера. Президенты других телекомпаний не работали на такого маньяка, каким был Грегори Остин. Что он пытается доказать?

В десять часов двадцать семь минут Дан покинул свой кабинет и направился к лифту. Прошел по коридору мимо массивной двери с табличкой, на которой золочеными буквами было выведено: «Морган Уайт». За ней, похоже, царил покой. Да, Морган вне опасности. Грегори Остин, видно, выбрал на роль жертвы Дантона Миллера.

Он кивнул мальчишке-лифтеру. Кабина помчалась наверх, к пентхаусу. Дан невозмутимо улыбнулся секретарше. Девушка ответила ему улыбкой и жестом пригласила его зайти к шефу. Он позавидовал ее защищенности и безмятежности.

Дан шагнул в просторную комнату, где Грегори обычно принимал важных посетителей – крупных спонсоров и президентов рекламных агентств, тративших многомиллионные суммы на приобретение эфирного времени Ай-би-си. За ней находились зал для совещаний и роскошный личный кабинет Грегори.

Если Грегори решил уволить его, Дана, он бы сейчас стоял здесь, спеша закончить все поскорее. Но Грегори отсутствовал. Это могло быть хорошим признаком. А вдруг Остин хочет помучить его подольше?

Дан сел на один из кожаных диванов и принялся разглядывать красивую мебель в колониальном стиле. Потом посмотрел на безукоризненные складки своих брюк от «Данхилла». Сейчас он, Дантон Миллер, – президент телекомпании. Через пять минут он может оказаться безработным.

Дан вытащил из кармана сигаретницу. Язва желудка иногда напоминала ему о себе, но он все же взял сигарету и постучал ею о коробочку. Надо было заранее принять транквилизатор! Зря он пил вчера вечером. Всего не предусмотришь! Он принялся разглядывать сигаретницу. Дан выбирал ее весьма тщательно. Она обошлась ему в триста долларов. Черная крокодиловая кожа с золотой окантовкой. За эти деньги он мог приобрести золотую сигаретницу, но она бы выпадала из того сдержанно-элегантного стиля, которого он придерживался, – черный костюм, черный галстук, белая сорочка. У него было двенадцать одинаковых черных костюмов и пятьдесят черных галстуков. На изнанке каждого галстука стоял номер – Дан менял их ежедневно. Черный костюм упрощал жизнь: он годился как для работы, так и для важных деловых обедов. Сигаретница играла существенную роль: если Дану приходилось быстро принимать решение, он мог взять сигаретницу, вынуть из нее сигарету, постучать ею о коробочку, используя время для обдумывания вопроса. Эта процедура заменяла покусывание ногтей и другие проявления тревоги.

Его руки были влажными. Он не хотел терять эту работу! Она давала ему власть! В случае увольнения его ждут ежедневные четырехчасовые ланчи в «21».

Он посмотрел в окно. Лучи солнца пытались пробиться сквозь облака. Скоро весна. Этот диван останется здесь. И секретарша Грегори – тоже. Но его, Дана, тут не будет. Внезапно он понял, что испытывает смертник, идущий к электрическому стулу и глядящий на свидетелей его скорой гибели. Он стал дышать глубже, словно впитывая в себя последние мгновения жизни, которой он скоро лишится. Прекрасный кабинет, командировки на побережье, отель «Беверли-Хиллз», девушки… Он не верил в Бога, но все же обратился к нему с краткой мольбой-обещанием. Если сегодня его не уволят, он изменит ситуацию. Заставит индексы подняться. Пусть даже для этого ему придется украсть передачи у другой компании! Он будет вкалывать по двадцать четыре часа в сутки. Завяжет со спиртным и девками. Разве он не перестал пить за ланчем? Он принял это решение, увидев, как распадается личность Лестера Марка. Лестер возглавлял крупное рекламное агентство. На глазах у Дана он, начав с двух мартини, вскоре стал выпивать за ланчем четыре, потом пять коктейлей. Мартини делает человека самоуверенным и болтливым. Спустя некоторое время Лестер стал вице-президентом небольшого рекламного агентства, затем вовсе потерял работу и превратился в законченного алкоголика.

Дан считал употребление мартини во время ланча одной из главных профессиональных опасностей телевизионщика. Поэтому до вечера не брал в рот ни капли спиртного. Что он делает по окончании рабочего дня, никого не касается. Весь последний год он злоупотреблял алкоголем. Возможно, именно поэтому он стал проводить вечера в обществе Сьюзи Морган, нарушив еще одно свое правило – не соединять светскую жизнь с работой. Сьюзи была для него слишком молода, он не приставал к ней и не напивался, посещая рестораны и бары со своей секретаршей. Он не хотел связываться с двадцатитрехлетней девушкой, несомненно, как и все ее сверстницы, только и думающей, что о замужестве. Безопаснее пользоваться услугами проституток или мастурбировать. Сьюзи служила для него красивой ширмой, с ней не стыдно было показаться на людях. Если его не уволят, он перестанет ходить к проституткам. Будет несколько вечеров в неделю проводить дома перед этим чертовым ящиком и выяснит, почему конкуренты обошли Ай-би-си. Поймет, чего на самом деле хочет публика. Хотя она сама, верно, этого не знает.

Массивная дверь открылась, и в комнате появился Грегори Остин. Дан вскочил. Грегори держал в руках лист с индексами. Он протянул его Дану и жестом предложил ему сесть. Дан уставился на цифры так, словно видел их впервые. Уголком глаза он наблюдал за Грегори, который шагал по комнате. Откуда в этом человеке столько энергии? Дан, будучи на десять лет моложе Остина, не обладал такой упругой, пружинящей походкой. Остин не отличался высоким ростом. Дан при росте сто семьдесят восемь сантиметров был заметно выше Грегори. Даже Джудит в туфлях на высоком каблуке казалась более рослой, чем Грегори. Однако от этого человека исходило ощущение силы и мужественности. Он обладал каким-то магнетизмом: рыжие волосы, веснушки на сильных загорелых руках, плоский живот, стремительность в движениях, внезапная обезоруживающая улыбка. Ходили слухи, что до встречи с Джудит он вел активную любовную жизнь среди голливудских «звездочек». С появлением Джудит другие женщины перестали существовать для Грегори.

– Что вы думаете о цифрах? – спросил Остин.

Дан неуверенно улыбнулся.

– Заметили что-нибудь любопытное? – произнес Грегори.

Дан вытащил сигаретницу. Извлек из нее сигарету. Постучал ею о коробочку.

Грегори, протянув руку, тоже взял сигарету, но отказался от огонька, предложенного Даном.

– Уже неделя как бросил, – заявил Остин. – Только держу во рту. Помогает. Вам следует попробовать, Дан.

Миллер зажег свою сигарету и медленно выпустил из себя дым. И мысленно обратился к Богу, который покровительствует президентам телекомпаний. Сохраню сегодня свое место – брошу курить, пообещал ему Дан.

Грегори снова подался вперед. Сильная рука с золотисто-рыжими волосками указала на последние индексы в таблице.

– Мы в самом низу, – сказал Дан, словно он только что сделал это открытие.

– Что-нибудь еще заметили?

В желудке у Дана заныло. Его взгляд упал на названия двух эстрадных шоу, попавших в последнюю десятку. Эти передачи рекомендовал пустить в эфир он, Дантон Миллер. Дан заставил себя невинно посмотреть на Грегори.

Остин ткнул пальцем в листок:

– Обратите внимание на наши местные новости. Они не только остались на прежнем месте, но и обошли в некоторые вечера аналогичные передачи Си-би-эс, Эй-би-си и Эн-би-си. Знаете почему? Их готовит человек, которого зовут Робин Стоун!

– Я не раз видел его, он великолепен, – солгал Дан.

Он никогда не видел Робина на экране и даже не смотрел одиннадцатичасовые новости Ай-би-си. К этому времени Дан успевал напиться и заснуть. Если же он был трезв, он переключал телевизор на канал Эн-би-си и ждал начала передачи «Сегодня вечером».

– Я в течение месяца наблюдаю за ним, – заявил Грегори. – Миссис Остин восхищена Робином Стоуном. Известно, что именно женщины решают, по какому каналу их мужья будут смотреть обзор новостей. Когда речь идет о других передачах, последнее слово может остаться за мужчиной, но когда дело доходит до новостей, канал выбирает жена. Потому что все телекомпании дают примерно одну и ту же информацию. Различие только в том, кто ее читает. Поэтому я снимаю Робина Стоуна с местных новостей. Хочу, чтобы он появился в семичасовом выпуске вместе с Джимом Болтом.

– Зачем тогда оставлять Джима?

– У него не истек срок контракта. К тому же я не хочу, чтобы Робин увяз по уши в этой передаче. У меня для него другие планы. Он способен стать новым Кронкайтом. Мы создадим его. А он в свою очередь поднимет рейтинг семичасового выпуска. К концу лета его будет знать вся страна. Мы должны поднять престиж нашей редакции новостей. Сделать это можно только с помощью личности. Робин Стоун – именно тот человек, который нам нужен.

– Возможно, – медленно произнес Дан. «Что последует дальше? – подумал он. – Это территория Моргана Уайта».

Словно прочитав его мысли, Грегори сказал:

– Моргану Уайту придется уйти.

Он произнес эти слова спокойно, без эмоций в голосе.

Дан молчал. Такой поворот событий удивил его. Почему Грегори счел нужным сказать ему об этом? Остин всех держал на расстоянии.

– Кто займет место Моргана?

Грегори посмотрел на Дана:

– А я о чем вам толкую? Неужели все надо разжевывать? Я не хочу, чтобы Робин Стоун оставался всего лишь ведущим. Он должен возглавить редакцию.

– По-моему, это превосходная идея.

Дан был безумно рад тому, что избежал экзекуций.

– Но я не могу уволить Моргана, он должен уйти сам.

Дан кивнул, боясь совершить какую-нибудь ошибку.

– Морган лишен таланта. Зато ему не занимать гордости. Это семейная черта. Его мать и мать миссис Остин были сестрами. Аристократическое происхождение – отсутствие деловых способностей – непомерная гордыня. Но именно на нее я и делаю ставку. Выйдя от меня, отправьте Моргану записку с информацией о том, что вы взяли Робина на должность заведующего редакцией новостей.

– Заведующего редакцией новостей?

– Такой должности в штатном расписании нет. Я временно введу ее. Морган удивится и придет к вам. Вы скажете, что придумали этот пост, чтобы Робин, заняв его, поднял наш рейтинг. Что Робин обладает полной свободой действий и отчитывается только перед вами. Понятно?

– Морган заявит, что я вторгаюсь на его территорию, – задумчиво кивнул Дан.

– Вы как президент телекомпании имеете право вносить предложения, касающиеся работы всех отделов и редакций.

– Вносить предложения, но не осуществлять их без согласования с ним.

– Это уже детали. Морган примчится ко мне. Я разыграю удивление, но скажу, что нанимать новых сотрудников является вашим правом.

– А если Морган не уйдет?

– Уйдет, – сказал Грегори. – Я готов поспорить.

Остин положил на стол незажженную сигарету и встал. Беседа закончилась. Дан спасся. Он покинул офис Грегори с ощущением того, что опасность миновала. Его работе какое-то время ничто не будет угрожать. Грегори хотел сделать его палачом Моргана. У Дана закружилась голова – это событие вознесет его на новую высоту. Все знают о родстве Моргана и Остина. А теперь он, Дантон Миллер, объявит о назначении Робина Стоуна заведующим редакцией новостей. Люди решат, что Миллер способен свалить Моргана Уайта вопреки воле Грегори Остина! Весь город скажет: «Дантон Миллер забрал всю власть в Ай-би-си в свои руки».

Дрожащими пальцами он принялся писать записку Моргану Уайту. Сочинив несколько вариантов, он продиктовал последний Сьюзи.

«Интересно, за какое время новость облетит все здание?» – подумал Дан.

Откинувшись на спинку кресла, он взял сигарету, затем, вспомнив обещание, данное им Богу, бросил ее в корзину для мусора. Он встал и посмотрел в окно. Солнце сияло, небо было ярко-синим. Весна приближается. Теперь он сможет встретить и поприветствовать ее.

Дан резко обернулся. В кабинет ворвался Морган Уайт.

– В чем дело? – спросил Морган.

– Присядьте, Морган… – Дан потянулся к сигаретнице. Поколебавшись, открыл ее. Черт возьми, если Бог действительно существует, он поймет, что в такой момент мужчине необходима сигарета!

Глава 4

На следующий день после того, как сотрудники Ай-би-си узнали новость, фотография Робина появилась в «Нью-Йорк таймс». В короткой заметке сообщалось, что он заменит на посту президента редакции новостей ушедшего в отставку Моргана Уайта. Вся редакция ждала появления Робина. Он всегда держался особняком, и теперь все спрашивали друг друга: «Что представляет собой этот Робин Стоун?» Единственным человеком, уже общавшимся с Робином, был оператор Билл Кеттнер. Он дважды ходил с ним в бар после одиннадцатичасового выпуска новостей. В обоих случаях они смотрели там бейсбольный матч. Робин Стоун интересовался бейсболом. Он мог выпить три мартини с водкой так, словно это был апельсиновый сок. Другой информацией о нем никто не располагал.

Девушки видели его несколько раз в «Пи. Джи.» с хорошенькими спутницами. Иногда Робина сопровождал Джерри Мосс. Похоже, Джерри был его единственным приятелем. Они ежедневно встречались в «Улане».

– Где находится этот бар?

Джим Болт заявил, что «Улан» расположен на Сорок восьмой Западной улице.

Сэм Джексон был уверен, что на Первой авеню.

Они заглянули в телефонный справочник.

«Улан» находился на Пятьдесят четвертой Восточной улице.

В среду днем половина редакции отправилась в «Улан».

Робин Стоун не появился в баре.

В четверг один из сотрудников увидел там Робина.

Он был с Джерри Моссом и необыкновенно красивой девушкой.

Им осталось лишь ждать того момента, когда Робин Стоун сделает первый шаг. Это случилось в пятницу. Во второй половине дня на столе у каждого сотрудника появилась записка:

«В понедельник, в десять тридцать, в конференц-зале на восемнадцатом этаже состоится совещание. Робин Стоун».

В десять часов двадцать минут люди начали заходить в конференц-зал. В двадцать пять минут одиннадцатого туда вошла Этель Эванс. Джим Болт с любопытством посмотрел на нее. Ее сюда не звали. Но Джим был слишком поглощен своими проблемами. Появление нового президента сулит большую перетряску. Джим отдавал должное Этель – чтобы ввалиться сюда без приглашения, требовалось мужество и нахальство.

Но Этель вовсе не чувствовала себя столь уверенно, как могло показаться. Она заметила, что все, похоже, знали свои места и рассаживались без раздумий. В зале стоял длинный стол. Возле стен также были стулья. Все входили в зал из коридора. Вторая дверь была закрыта. Вскоре свободным остался лишь один стул во главе стола. Этель, поколебавшись, подтащила стул от стены к столу и втиснулась между редактором и спортивным обозревателем.

В половине одиннадцатого Рэндольф Лестер, вице-президент редакции при Моргане, вошел в зал. Этель заметила, что держался он весьма уверенно. Возможно, Робин уже дал ему понять, что он вне опасности. На Рэндольфе был черный костюм. Стиль, насаждавшийся Дантоном Миллером. Рэндольф покровительственно улыбнулся собравшимся.

– Доброе утро, леди и джентльмены, – сказал он. – Я знаю, что все вы заинтригованы назначением Робина Стоуна на пост президента редакции. Кое-кому уже довелось поработать с ним. Остальные познакомятся с мистером Стоуном сегодня. Мистер Грегори Остин и мистер Дантон Миллер рады возможности доверить подготовку выпусков новостей мистеру Робину Стоуну. У нас произойдут некоторые изменения, и даже весьма многочисленные. Надеюсь, вы поймете, что они не связаны с недоверием к вашим талантам и достижениям. Перемены должны способствовать увеличению объема освещаемых нами новостей и совершенствованию нашей работы.

– Почему он не скажет прямо – росту рейтинга? – прошептал кто-то возле Этель.

Другой человек пробормотал:

– Встретимся в очереди за пособием по безработице.

– Политика Ай-би-си всегда была… – продолжил Рэндольф Лестер.

Он замолчал – дверь открылась и в зале появился Робин Стоун.

Раздались аплодисменты, но во взгляде Робина было нечто, заставившее людей замереть. Он усмехнулся. Все почувствовали себя детьми, совершившими нечто неразумное, но тотчас прощенными.

Робин Стоун быстро обвел стол взглядом, не задержавшись ни на ком конкретно. Он словно оценивал число людей, зал, обстановку. Затем Робин непринужденно усмехнулся. Этель заметила, что настороженность людей стала исчезать. Эта усмешка таила в себе магнетизм, сопротивляться которому было невозможно. Внезапно Этель ощутила, что Робин для нее более желанен, чем любая знаменитость. Проникнуть за эту стальную броню… заставить его дрожать в ее объятиях… подчинить его себе… хотя бы на секунду! Она сидела достаточно далеко от Робина и могла рассматривать его, не рискуя привлечь к себе внимание. Она увидела, что он улыбается одними губами. Глаза его оставались холодными.

– Я изучил работу редакции новостей, – спокойно произнес он. – Все вы – профессионалы высокого класса. Но рейтинг Ай-би-си снизился. Мы должны прибавить обороты. Помните, я в первую очередь – репортер. Всегда и везде. Это мой первый административный пост. Но я останусь журналистом. Когда мне присвоили в ВВС звание капитана, я остался летчиком-истребителем.

Этель внимательно следила за Робином. Он был красив и сдержан, даже холоден. Похоже, его рост был не менее ста девяноста сантиметров. Ни единого лишнего килограмма. Она должна сесть на диету. Он снова усмехнулся. Он мог бы выиграть войну одной своей улыбкой.

– Я намерен остаться действующим журналистом. К этому лету надо сформировать сильную команду для освещения партийных съездов, – продолжал Робин. – К нашей работе подключится Энди Парино, который сейчас находится в Майами. Он войдет в состав этой группы. Я никого не собираюсь увольнять. – Он повернулся к Рэндольфу Лестеру: – А теперь познакомьте меня с сотрудниками редакции.

Мужчины двинулись вдоль стола. Робин пожимал всем руки. С его лица не сходила улыбка, но взгляд Робина был устремлен куда-то далеко. Казалось, он впервые видит этих людей.

Когда Лестер обнаружил перед собой Этель, он удивился. Поколебавшись, Лестер шагнул дальше. Наконец мужчины вернулись к концу стола. Но Робин не сел. Он обвел взглядом присутствующих и уставился на Этель:

– Кажется, нас не познакомили.

– Меня зовут Этель Эванс, – сказала она и встала.

– Ваши функции?

Она почувствовала, как кровь приливает к щекам.

– Я работаю в отделе по связям с общественностью…

– Тогда что вы делаете здесь?

Робин по-прежнему улыбался, его голос звучал дружелюбно, но глаза Стоуна заставили Этель похолодеть.

– Я… думала… ну, кто-то должен обслуживать редакцию новостей. Освещать в прессе новые начинания. Я решила, что понадоблюсь вам, – объяснила Этель и села.

– Когда мне кто-то понадобится, я извещу ваш отдел, – сказал Робин с полуулыбкой на губах. – А теперь возвращайтесь-ка туда, откуда пришли.

На глазах у всех собравшихся Этель покинула зал.

Оказавшись в коридоре, Этель оперлась о стену. Она почувствовала себя больной. Ей хотелось убежать как можно дальше от конференц-зала, из которого доносился голос Робина, но она стояла здесь. Она не могла двигаться. Этель находилась в состоянии шока.

Наконец она услышала, как Лестер спросил Робина, собирается ли он сделать понедельник днем регулярных совещаний.

– Еженедельных совещаний не будет, – ответил Робин. – Я буду собирать вас по мере необходимости. Но кое-что я попрошу изменить.

На секунду в зале воцарилась тишина. Этель поняла, что все замерли в напряженном ожидании. Затем прозвучал голос Робина:

– Уберите этот стол и поставьте вместо него круглый.

– Круглый? – удивился Лестер.

– Да. Большой круглый стол. Я не хочу стоять или сидеть во главе стола. Не хочу, чтобы за каждым было закреплено постоянное место. Мы будем работать и сидеть как единая команда. Достаньте большой круглый стол.

После непродолжительной паузы все заговорили разом. Этель догадалась, что Робин покинул зал. Люди испытали облегчение и оживились. Через секунду они появятся в коридоре! Она побежала вперед. Этель не стала ждать лифта – не хотела видеть свидетелей ее унижения. Сбежав по лестнице на семнадцатый этаж, она скрылась в дамской комнате. Слава богу, там никого не оказалось. Она сжала раковину пальцами так сильно, что их костяшки побелели. Слезы текли по ее лицу.

– Сукин сын, я ненавижу тебя!

Этель, поплакав, вымыла глаза и посмотрела в зеркало. Слезы хлынули вновь.

– Господи, почему ты не создал меня красивой?

Глава 5

После постыдного изгнания с совещания, проводимого Робином, Этель спряталась до конца рабочего дня в своем отделе. Она не хотела ни с кем встречаться в коридорах, так как была уверена, что все смеются над ней.

Она решила с пользой употребить это время и перепечатала все рекламные анонсы, скопившиеся на ее столе. К половине седьмого весь этаж опустел. Напряженная работа помогала забыть испытанное унижение. К концу дня Этель обессилела.

Она вытащила зеркало и попыталась подправить макияж. Потом в отчаянии уставилась на свое отражение. Она выглядела отвратительно. Этель накрыла машинку чехлом и встала. На юбке образовалась масса складок. Она была слишком узкой. Этель вздохнула. Все, что она съедала, тотчас попадало в бедра. Ей действительно необходимо сесть на строгую диету.

Она спустилась на лифте в вестибюль. Он успел обезлюдеть, но кафе еще работало. Идти в «Луи и Арман» было поздно. Все ее знакомые уже ушли оттуда. Она заказала черный кофе. Обычно она пила его со сливками и двумя кусочками сахара. Диета началась! Официантка налила кофе в чашку. Руки девушки покраснели и покрылись морщинками от мытья посуды. Этель подумала об официантке. Были ли у нее мечты? Надеялась ли она выбраться отсюда? Она была стройной и хорошенькой. И все же мирилась с тем, что весь день проводит на ногах, протирает стойку, убирает грязную посуду и улыбается, получая чаевые размером в десять центов. Этель Эванс зарабатывала сто пятьдесят долларов в неделю.

Она раскрыла косметичку и подкрасила губы. Этель не блистала красотой, но и страшной ее нельзя было назвать. Как замечательно иметь привлекательную внешность! Будь проклята эта щель между зубами. Чертов дантист запросил триста долларов за коронки. Она предложила ему переспать с ней и сделать коронки бесплатно. Он посмеялся, решив, что она шутит. Когда она объяснила ему, что говорит серьезно, он притворился, будто не верит ей. Наконец она поняла, что он просто не хочет ее! Доктор Ирвинг Стейн, жалкий маленький дантист, не хотел Этель Эванс, которая спала только со знаменитостями! В Ай-би-си ее звали Трахальщица Звезд.

Она вышла из кафе и в нерешительности остановилась в вестибюле. Ей не хотелось идти домой. Соседка по квартире собралась сегодня красить волосы, поэтому там будет ужасный беспорядок. Но вообще-то, Этель нравилось жить с Лиллиан, служившей в агентстве Бенсона-Риана. Часы их работы совпадали, девушки принадлежали к одному кругу. Они познакомились на Файр-Айленде. Это было чудесное лето. Шесть девушек сняли в складчину коттедж. Они назвали его домом шести распутниц. Завели грифельную доску с мелом и стали вести счет. Каждый раз, когда кто-то из них одерживал очередную победу, остальные девушки клали в копилку доллар. В конце лета девушка, переспавшая с наибольшим числом мужчин, должна была забрать все деньги. Лиллиан одержала на дюжину побед больше, чем Этель. Лиллиан была доброй, веселой девушкой, но не отличалась разборчивостью. Она переспала даже с помощником режиссера. По меркам Этель помощник режиссера годился лишь для того, чтобы скоротать одинокий вечер в «Луи и Армане», но не более того.

Этель вдруг заметила, что швейцар смотрит на нее. Она покинула здание и зашагала по тротуару. Может быть, она заглянет в «Пи. Джи. Кларк».

Этель подсела там к мужчинам из рекламного агентства. Провела в «Пи. Джи.» больше часа, потягивая пиво, обмениваясь грубыми шутками. Она постоянно наблюдала за входом, следя, не появится ли там кто-нибудь, представляющий для нее интерес. Человек, который может угостить Этель обедом…

В половине восьмого она увидела Дантона Миллера. Он пришел в «Пи. Джи.» один. А где же Сьюзи? – удивилась Этель. Дан скользнул по ней взглядом, даже не кивнув, и присоединился к мужчинам, сидевшим у дальнего конца стойки.

Прошел еще один час, и люди из агентства, точно по команде, допили свои коктейли и заторопились на последний пригородный поезд. Ни один из этих негодяев не оплатил ее счет. Если она зайдет в ресторан и съест гамбургер, Лиллиан к ее возвращению докрасит волосы и наведет порядок в квартире.

Этель сидела в одиночестве за столиком и ела гамбургер. Она была голодна, но все же оставила половину булочки на тарелке. Боже, зачем она выпила пива? Этель весила сейчас шестьдесят четыре килограмма. Однако у нее была тонкая талия и потрясающие груди тридцать восьмого размера – крепкие, высокие. Хуже обстояли дела с бедрами и задом. Надо срочно худеть! В следующем месяце ей стукнет тридцать. А она до сих пор не замужем!

Она могла выйти замуж, если бы ее устроил обычный человек – скажем, оператор из Си-би-эс или хозяин бара из Гринвич-Виллидж. Но Этель мечтала о какой-нибудь знаменитости. Одна ночь со звездой – это лучше, чем тусклая жизнь с посредственностью. Момент, когда она сжимала в своих объятиях известного киноактера, шепчущего при оргазме: «Детка, детка», стоил всего на свете. Тогда она была красивой, что-то из себя представляла. Могла забыть о том, кто она на самом деле…

Толстая маленькая Этель Эвански из детройтского Хэмтрэмка всегда хотела быть красивой – даже в детстве, когда она ела картофельное пюре с жареным луком, слушала говорящих по-польски соседей, читала журналы, посвященные кино, заказывала по почте фотографии Геди Ламарр, Джоан Кроуфорд, Кларка Гейбла. Когда, сидя на крыльце, играла со своей ровесницей полькой Хельгой Селански. Игра заключалась в том, что девочки делились друг с другом своими мечтами и делали вид, будто они сбылись. В этом квартале Хэмтрэмка обитали одни поляки. Второе поколение эмигрантов жило замкнуто. Браки заключались только среди соотечественников. Они ходили в кино, видели другой мир, но им никогда не приходило в голову, что они могут стать его частью. Но для Этель фильмы не были только двухчасовым бегством от реальности. Нью-Йорк, Бродвей, Голливуд действительно существовали. Вечерами Этель слушала радио, и, когда диктор сообщал, что музыка транслируется из голливудского концертного зала, она обхватывала себя руками от восторга – сейчас она как бы находилась рядом с сидевшими там знаменитостями.

Этель знала, что когда-нибудь она покинет Хэмтрэмк. Сначала она отправится в Нью-Йорк. Однажды вечером, слушая оркестр, игравший в нью-йоркском ресторане «Парадиз», Этель принялась думать о том, что наденет на себя, когда вырастет и отправится в это заведение, какой киноактер будет сопровождать ее. Обычно Хельга подыгрывала подруге. Но в этот раз Хельга внезапно выставила вперед нижнюю челюсть и заявила: «Хватит. Надоело. Я уже не ребенок». Этель удивилась. Хельга всегда подчинялась ей, но сейчас подруга Этель заупрямилась: «Моя мама сказала, что нам пора поменьше фантазировать».

– Это не фантазии, – отозвалась Этель. – Когда-нибудь я поеду туда и познакомлюсь с кинозвездами. Они будут водить меня в рестораны и целовать.

– Целовать тебя? – засмеялась Хельга. – Как бы не так! Этель, умоляю тебя – не говори такие вещи нашим соседям по кварталу. Никуда ты не уедешь. Как и все мы, останешься здесь, выйдешь замуж за поляка и заведешь детей.

Глаза Этель сузились.

– Я познакомлюсь со звездами… буду ходить с ними в рестораны… возможно, даже выйду замуж за кого-то из них.

– Моя мама права, – засмеялась Хельга. – Она сказала, что можно говорить о Голливуде, но нельзя забывать, что это лишь мечты. Ты сумасшедшая. Никуда ты не будешь ходить со звездами. Ты – толстая некрасивая Этель Эвански, которая живет в Хэмтрэмке. На кой черт ты нужна звездам?

Этель сильно ударила Хельгу, но все же испугалась: вдруг Хельга права? Она, Этель, не останется здесь и не выйдет за поляка. Не будет готовить картофельное пюре с жареным луком. Зачем ее родители уехали из Польши? Чтобы жить в маленькой детройтской Польше?

Инцидент, после которого Этель перешла от фантазирования к действиям, был связан с Петером Чиночеком – пареньком с торчащими ушами и большими красными руками. Он пришел в гости к шестнадцатилетней Этель. Петер, наполовину чех, наполовину поляк, был сыном подруги тети Лотты. Мать и отец едва не обезумели от радости. Этель помнила, как тщательно убиралась в доме мать перед визитом Петера. Квартира сверкала. А какими были родители в тот вечер! Мать – волнующаяся, в только что отглаженном платье. Отец – худой, лысый, старый, с усталыми бесцветными глазами. Боже, ему было только тридцать восемь.

Вечер, когда к ним пришел Петер Чиночек, навсегда остался в памяти Этель. Прежде всего она увидела большие уши, потом прыщи на шее вокруг еще не созревшего красного чирья. Но мать, вынесшая на веранду кувшин с лимонадом и деликатно удалившаяся на кухню, сияла так, словно к ним домой пожаловал сам Кларк Гейбл.

Весь квартал ждал. Обитатели соседних домов знали, что к Этель пришел «претендент». Этель и Петер молча сидели на крыльце, прислушиваясь к скрипу ступеней и шепоту, доносившемуся с веранды соседей. Она хорошо помнила маленький дом, зажатый между рядами подобных строений с маленькими тускло освещенными столовыми, тесными гостиными и кухоньками, где люди проводили бóльшую часть дня. Возле домов находились мусорные кучи со шнырявшими возле них кошками. У Этель в ушах до сих пор звучали вопли, которые они издавали при совокуплении. Иногда кто-то из соседей окатывал их холодной водой, заставляя умолкнуть. То ли они промахивались, то ли коты были исключительно страстными, но спустя некоторое время стоны возобновлялись.

Этель вновь вспомнила тот вечер, когда она сидела на скрипучем крыльце и слушала Петера Чиночека. Он рассказывал ей о своей работе, потом взял за руку. Его ладони были влажными и липкими. Петер признался, что мечтает о таком же домике и детях. Этель вскочила со ступеньки и убежала! Конечно, она вернулась назад, но лишь после того, как Петер ушел. Ее родные смеялись. «Маленькая Этель испугалась мальчика. Она просто создана для того, чтобы рожать детей, – у нее отличные широкие бедра, она не будет мучиться».

Этель молчала. Она стала заниматься в школе с удвоенным усердием, а летом устроилась на работу в центре Детройта. Стала весьма толковой секретаршей. Она не встречалась с юношами. Она ждала. Копила деньги и ждала.

В двадцать лет она отправилась в Нью-Йорк, имея при себе пятьсот долларов. Последнее время она работала в отделе по связям с общественностью одного детройтского рекламного агентства. В Нью-Йорке Этель нашла себе место секретарши в крупном рекламном агентстве. Фортуна улыбнулась ей, когда в агентство зашел известный пьяный киноактер, участник одного из рекламных шоу. Она вызвалась проводить его до гостиницы. Обнаружив, что ему досталась девственница, актер мгновенно протрезвел. Однако он все же принял изрядную дозу алкоголя и не помнил, что эта девственница практически изнасиловала его. Он испугался возможных осложнений. Предложил ей деньги. Этель возмущенно отказалась. Это любовь, заявила она. Его страх усилился. Он был женат и обожал свою жену. Актер спросил Этель, что он может для нее сделать. Она объяснила, что не в восторге от своей теперешней работы… С помощью своего агента он устроил Этель в одну нью-йоркскую кинокомпанию – в отдел по связям с общественностью.

Это был шведский стол для Этель. Она познакомилась со многими пьяными актерами и даже с некоторыми трезвыми. Ею всегда руководила любовь. Так началась карьера Этель. Когда образовалась вакансия в Ай-би-си, она перешла туда. К этому времени она успела переспать со всеми ведущими актерами кинокомпании. В Ай-би-си ее ждала более высокая заработная плата и новые охотничьи угодья. Она хорошо справлялась со служебными обязанностями и преуспевала в своем хобби.

Она знала, что ее репутация облетела всю страну. Этель нравилась обретенная известность, даже присвоенный ей титул. Одна из «распутниц» с Файр-Айленда устроилась на работу в Лос-Анджелесе. Она стала сотрудницей отдела по связям с общественностью компании «Сенчури пикчерс». Они с Этель обменивались длинными письмами. Этель описывала подробности своих связей, давала оценку партнерам и даже размерам их «оснащения». У Этель был забавный слог. Ивонна размножала ее послания и распространяла их среди своих коллег. Этель, узнав об этом, стала описывать свои похождения еще более красочно и детально. Это служило для нее бесплатной рекламой. Многие известные личности, приезжая в Нью-Йорк, звонили ей. Знаменитости… красивые мужчины…

Часто ей хотелось, чтобы Хельга увидела ее во время свидания с какой-нибудь импозантной звездой. Хельгу, должно быть, уже доканывали дети. Она вышла замуж за Петера Чиночека.

Внезапно Этель подняла голову. У ее стола стоял Дантон Миллер. Он был сильно пьян.

– Привет, крошка, – сказал он с улыбкой чеширского кота на лице.

– Привет, – небрежно улыбнулась Этель. – Это как в «Огнях большого города».

– Что ты имеешь в виду?

– Есть такая картина. Вы узнаёте меня, лишь когда выпьете.

Дан подвинул стул и рассмеялся:

– Ты забавная девушка.

Он махнул рукой, прося официанта принести очередной бокал. Затем с усмешкой посмотрел на Этель:

– Говорят, ты лучше всех. Как ты думаешь – мне стоит с тобой переспать?

– Я сама выбираю партнеров, мистер президент. Но не огорчайтесь – я внесу вас в список претендентов, и как-нибудь в свободный вечер…

– Сегодня ты свободна?

– Кажется, да…

– Ты не блещешь красотой. – Он обнял ее. – Я бы назвал тебя страшненькой. Но по слухам, в постели тебе нет равных. Хочешь пойти ко мне?

– Ваши слова звучат так романтично.

– Еще я слышал, что у тебя длинный язык, – прищурился он. – Что ты любишь трепаться, присваиваешь каждому мужчине рейтинг.

– Что в этом дурного? – пожала плечами она. – Мои оценки избавляют подруг от напрасных затрат времени.

– Кто ты такая, чтобы выставлять оценки мужчинам? – злобно улыбнулся Дан.

– Скажем так – у меня есть богатый материал для сравнения.

– Хочешь выпить? – спросил он, когда официант принес ему виски.

Она, покачав головой, посмотрела на Дана, который опустошил бокал. Он уставился на нее:

– С каждой минутой ты становишься все более хорошенькой, Гаргантюа. А мое любопытство – все более сильным.

– А вы – все более пьяным, – отозвалась она.

– Да, пора идти домой. Возможно, я приглашу тебя к себе.

– Вы забываете, мистер президент, что решения принимаю я.

Он посмотрел на нее почти смущенно:

– Ну что, пойдешь со мной?

Этель, почувствовав свою власть над ним, испытала восторг. Он умолял ее.

– Если я соглашусь, вам придется отправить меня домой в лимузине.

– Если ты оправдаешь свою репутацию хотя бы наполовину, я вызову для тебя «роллс-ройс».

Он с трудом встал и жестом попросил принести счет. Этель с облегчением увидела, что он взял и ее счет тоже.

– Вы уверены, что сможете получить удовольствие в таком состоянии? – спросила она.

– Ты сделаешь так, чтобы это произошло, – с вызовом произнес Дан. – Настала пора и тебе получить оценку.

Выйдя на улицу, она посмотрела на Дана:

– Забудьте наш разговор. Я слишком хороша, чтобы тратить время на пьяного.

– Испугалась? – Он сжал ее руку. – Наверно, твоя репутация – липовая. Да, конечно. Чем ты можешь отличаться от любой другой женщины – разве что ты способна просвистеть своей пипиской «Звездно-полосатый флаг»?

– Думаю, ты сам все поймешь, парень.

Она остановила такси.

Он жил в отличной квартире, расположенной в районе Восточных Семидесятых улиц. Она оказалась типичным жилищем делового холостяка. Дан сразу же отвел Этель в спальню и сбросил с себя одежду. Раздевшись, Этель заметила на его лице удивление. Ее идеальные груди всегда вызывали у мужчин такую реакцию.

– Эй, крошка, ты неплохо оснащена.

Он протянул вперед руки.

Она шагнула к нему:

– Лучше, чем Сьюзи Морган?

– Понятия не имею, – пробормотал он.

Потом швырнул ее на кровать. Целуя Этель, обслюнявил ей губы. Забрался на нее, но его член остался мягким.

– Не торопись, малыш, – сказала она. – Ты хоть и президент телекомпании, но для меня ты просто самец. Ложись на спину. Этель покажет тебе, что такое любовь.

Она взялась за дело. Когда возбужденный Дан зашептал: «Боже, боже…», Этель забыла о том, что завтра он пройдет по коридору мимо нее, даже не кивнув ей. Сейчас она занималась любовью с президентом Ай-би-си. Она чувствовала себя красивой.

Глава 6

Дантон Миллер отбросил газету в сторону. Ему не удавалось сосредоточиться. Повернувшись вместе с креслом, он посмотрел в окно. Через час он встретится за ланчем с Грегори Остином. Он не догадывался, чем вызвано приглашение. Неожиданный звонок секретарши Грегори застал его врасплох.

Пока рейтинги держались на прежнем уровне. В последнюю неделю Энди Парино увеличил объем информации, поступавшей из Майами. Дан признавал, что это делало обзоры более интересными. Ладно, это их дела. У него свои проблемы. Эстрадный концерт был отменен. Дан считал, что вестерн, вставленный в программу Грегори Остином, с треском провалится. Дан был убежден в том, что в середине сезона им требуется нечто ударное. Поэтому последние вечера он проводил в обществе двух сценаристов и певца, которого звали Кристи Лейн.

Неделю назад Дан зашел в «Копу», чтобы посмотреть на известного комика – Кристи всего лишь дополнял программу. Сначала Дан не обратил внимания на второразрядного сорокалетнего артиста, напоминавшего поющего официанта с Кони-Айленд. Прежде Дан никогда о нем не слышал. Но когда он увидел Кристи, у него в голове зародилась идея. Внезапно он повернулся к Сигу Хаймену и Гоуи Харрису, сопровождавшим его сценаристам, и сказал:

– Он – то, что мне надо!

Дан понял, что они сочли его слова пьяным бредом. Но утром он вызвал их к себе и заявил, что хочет сделать пробную запись Кристи Лейна. Сценаристы недоверчиво уставились на Дана.

– Кристи Лейн! Он уже немолод, к тому же поддает, – заявил Сиг Хаймен.

– Его ни разу не приглашали петь в «Конкорде». Читали рецензию в «Эстраде» на шоу, идущее в «Копе»? О Кристи там нет ни слова. Им заполняют промежутки между выступлениями звезд. Эти его ирландские баллады…

Гоуи закатил глаза. А Сиг добавил:

– К тому же он похож на моего дядюшку Чарли, который живет в «Астории».

– Это именно то, что мне требуется! – настаивал Дан. – У каждого человека есть любимый дядюшка Чарли.

– Я ненавижу моего дядюшку Чарли, – покачал головой Сиг.

– Прибереги шутки для сценария, – сказал Дан.

Сиг точно охарактеризовал внешний вид Чарли. Он выглядел как Среднестатистический Обыватель. Идеальный персонаж для шоу семейного типа. Постепенно Сиг и Гоуи прониклись этой идеей. Они были известными сценаристами и работали только со звездами. Три месяца тому назад Дан вручил им годовые контракты. Они должны были помочь ему в создании новых передач.

– Сделаем Кристи ведущим, – пояснил Дан. – Сформируем костяк группы, найдем певицу. Придумаем сценки. Воспользуемся голосом Кристи. Если закрыть глаза, можно подумать, что слушаешь Керри Коно.

– А по-моему – Кейта Смита, – сказал Сиг.

– Момент сейчас благоприятный, – улыбнулся Дан. – У телевидения есть свои циклы. После «Неприкасаемых», насыщенных насилием, и серии подражаний хорошо пойдут шоу, которые можно смотреть всей семьей. Кристи Лейн – далеко не звезда. Но его никто не знает, он будет новым лицом на экране. Чтобы поднять рейтинг, мы будем каждую неделю приглашать какую-нибудь знаменитость. Говорю вам – это сработает!

Как и многие исполнители, Кристи Лейн начинал в бурлеске. Он умел танцевать, петь, рассказывать анекдоты, разыгрывать скетчи. Он работал с Даном и сценаристами, не жалея сил. Дан полагал, что ему около сорока лет. У него были редкие светлые волосы, широкое простое лицо. При среднем телосложении у Кристи намечался животик. Он носил чересчур яркие галстуки, пиджаки с широченными лацканами, кольцо с непомерно крупным бриллиантом и запонки размером с пятидесятицентовик. Однако Дан чувствовал, что из Кристи можно создать симпатичный персонаж. Лейн обладал исключительным трудолюбием. Гастролируя в каком-нибудь городе, он успевал организовать себе дополнительные выступления в ночном клубе. Весь его гардероб умещался в двух чемоданах. Находясь в Нью-Йорке, он жил в «Астории».

К концу первой недели в голове у Дана стали вырисовываться очертания шоу. Даже сценаристы соглашались с ним. Они не возражали против безвкусных галстуков и широченных лацканов. Это ключ к его образу, заявил Дан. Они найдут для Кристи несколько хороших песен и в то же время позволят ему спеть что-нибудь забористое из его прежнего репертуара.

Дантон послал запись кусков будущего шоу Грегори Остину. Возможно, приглашение на ланч было связано с этим. Но вряд ли Грегори потратит время лишь на то, чтобы одобрить пробную запись. Он мог по телефону дать команду продолжать работу… или остановить ее. Дан надеялся, что Грегори даст зеленый свет. Было бы обидно выбросить все в мусорную корзину. У него заболела голова при одном только воспоминании о вечерах, проведенных в прокуренном люксе «Астории». Ох уж эти дешевые сигары Кристи! В номере всегда торчала молчаливая молоденькая статистка из «Копы». Она терпеливо ждала, когда Кристи освободится. Кристи повсюду возил с собой двух «авторов». Считалось, что Эдди Флинн и Кенни Дитто сочиняют для Кристи шутки и репризы. Дану они показались обыкновенными шестерками. «Эй, Эдди, свари кофе». «Кенни, ты сходил в химчистку?» Кристи пришел на сцену из того мира, где положение человека определялось количеством прислуживающих ему «шестерок». Иногда он платил Эдди и Кенни всего пятьдесят долларов в неделю. Когда дела шли хорошо, он давал им больше. Они всегда находились при нем. Он брал их с собой на клубные премьеры, скачки, гастроли. Сейчас Кристи заявил: «Мои ребята будут сценаристами шоу. Они должны получать по две сотни в неделю на брата».

Дан скрыл свое удивление. Он облегченно вздохнул. Четыреста долларов в неделю – пустяк по сравнению с остальными затратами на телепередачу. Кристи будет чувствовать себя должником. Основная работа выпадет на долю Сига и Гоуи. Всегда можно вставить в шоу несколько дополнительных фраз. До окончательного варианта передачи было еще далеко. Если Грегори даст добро, шоу будет готово к августу. Дан хотел пустить его в эфир «живьем» и одновременно записать на пленку для повтора. Режим прямого эфира позволит сэкономить средства. Если все пройдет гладко, Дан станет героем.

Какое-то время он чувствовал себя превосходно. Затем вспомнил о ланче. Чем вызвано это приглашение?

В двенадцать двадцать пять он вошел в кабину лифта. Лифтер нажал кнопку пентхауса. Сотрудники Ай-би-си называли офис Грегори «Башней власти». Там решались судьбы людей. Что ж, он готов ко всему. После телефонного звонка Дан принял две таблетки транквилизатора.

Он сразу прошел в личную столовую Грегори. Стол был накрыт на троих. Дан вытаскивал сигарету, когда в комнате появился Робин Стоун. Грегори вошел в столовую и жестом предложил обоим мужчинам сесть.

Грегори был непредсказуем. Его шеф-повар когда-то работал в парижском ресторане «Максим». В пентхаусе можно было отведать суфле из сыра, румяные французские оладьи, восхитительные соусы «смерть язвенникам». Пиршества начинались, когда кто-то из ровесников Грегори погибал в авиакатастрофе, умирал от рака или другой неизлечимой болезни. Грегори курил, наслаждался изысканными блюдами и заявлял: «Завтра меня может постичь такая же участь». Эти гастрономические оргии продолжались до тех пор, пока сердечный приступ не сваливал другого сверстника Грегори. Тогда Остин возвращался к спартанскому режиму. Сейчас, после очередного несварения желудка, Грегори сидел на диете.

Сначала беседа носила общий характер. Они обсуждали шансы различных команд выиграть у «Янки», влияние погодных условий на результаты матчей по гольфу. Апрель выдался скверным. Теплые дни сменялись холодными, ненастными.

Дан съел язык молодого барашка с фасолью, нарезанные ломтиками помидоры, грейпфрут и приступил к фруктовому желе. Искусство повара приводило Дана в восхищение.

За кофе Грегори принялся рассказывать историю своей жизни. Поведал Робину о том, как он создал Ай-би-си. Робин слушал внимательно, время от времени задавая толковые вопросы. Когда Грегори сделал Робину комплимент по поводу полученной журналистом Пулицеровской премии и даже процитировал одну из его старых публикаций, Дан понял, что старик, столь основательно подготовившийся к ланчу, испытывает большое уважение к Стоуну.

Наконец Грегори взял сигарету, но не стал зажигать ее. Дан почувствовал, что скоро прояснится основная цель этого ланча.

– У Робина есть несколько превосходных идей. Они затрагивают вопросы формирования программы. Поэтому я пригласил сюда вас, Дан.

Грегори почти покровительственно поглядел на Стоуна.

Робин подался вперед и посмотрел Дану прямо в глаза. Его голос прозвучал твердо и решительно.

– Я хочу сделать передачу, которая будет называться «Взгляд».

Дан потянулся к сигаретнице. Робин, судя по его тону, ни о чем не просил. Он сделал заявление. Дан постучал сигаретой о коробочку. Вот оно что. Грегори уже одобрил замысел Робина. Он лишь соблюдал протокол, делая вид, будто окончательное решение остается за Даном. От президента телекомпании ждали, что он послушно кивнет головой. Черта с два – он не пойдет у них на поводу с такой легкостью. Дан закурил сигарету и с невозмутимой улыбкой на лице медленно выдохнул дым.

– Хорошее название, – сказал он. – Что это будет? Пятнадцатиминутный обзор новостей?

– Получасовой. Он будет выходить в эфир по понедельникам, в десять вечера.

Эти негодяи уже выбрали время!

– Кажется, на этот час запланирован новый вестерн, – невозмутимо заметил Дан.

Он посмотрел на Грегори.

– Мистер Остин считает, что это время подходит для моей передачи, – с металлом в голосе произнес Робин. – Новый обзор событий в пиковое время поднимет престиж Ай-би-си. Для вестерна можно найти другое «окно».

– Вы понимаете, какую сумму мы потеряем? После вестерна мы можем дать дешевую телеигру, а после вашей передачи время пропадет.

Дан говорил, глядя на Робина, но слова его в первую очередь адресовались Грегори.

– Если «Взгляд» пойдет в эфир, стоимость пикового времени не упадет, – отозвался Робин.

– Ничего подобного, – сухо возразил Дан. – Мы не сможем найти спонсора для получасового обзора новостей.

Почему Грегори молчит, позволяя ему в одиночку отбиваться от бредовой идеи этого наглеца?

Робин, казалось, потерял интерес к разговору.

– Я не разбираюсь в телевизионной коммерции. Вы можете посоветоваться с вашим отделом рекламы. Моя задача – увеличить объем новостей и сделать обзоры более живыми и интересными. По-моему, «Взгляд» будет способствовать решению этих задач. Я намерен много ездить и брать интервью для моей передачи. Возможно, буду давать «прямой эфир» из Нью-Йорка или Лос-Анджелеса. Обещаю, мои обзоры будут не только информативными, но и увлекательными.

Дан не верил в реальность происходящего. Он посмотрел на Грегори, надеясь получить поддержку. Остин уклончиво улыбнулся.

– Когда будет готова первая передача? – спросил Дан.

– В октябре, – ответил Робин.

– До этого времени вы не появитесь на телеэкране? – спросил Дан.

– Этим летом я собираюсь освещать ход партийных съездов.

– Полагаю, вы будете заниматься этим вместе с Джимом Болтом. Его лицо знакомо телезрителям. В пятьдесят шестом он прекрасно проявил себя.

– Я так не считаю, – бесстрастно заявил Робин. – Джим хорош для семичасового выпуска новостей. Но его обзоры партийных съездов скучны. Я сформирую собственную команду.

– У вас уже есть какие-то идеи? Собираетесь преподнести нам сюрприз? – спросил Дан.

– Я все продумал. – Робин повернулся к Грегори Остину: – Моя группа будет состоять из четырех человек. Я включу в нее Скотта Гендерсона, Энди Парино и Джона Стивенса из Вашингтона.

– Зачем вам Энди Парино? – спросил Грегори. – Политика – не его профиль. Я не возражаю против перевода Парино из Майами в Нью-Йорк, но для партийных съездов…

– Именно для освещения партийных съездов, – отозвался Робин. – Энди учился в колледже с Бобом Кеннеди.

– Какое это имеет значение? – спросил Дан.

– По моему мнению, Джек Кеннеди станет кандидатом от демократов. Знакомство Энди с семьей Кеннеди откроет нам многие двери.

– Я полагаю, у Кеннеди нет шансов, – рассмеялся Дан. – Он выдвигал свою кандидатуру на должность вице-президента в пятьдесят шестом году и потерпел неудачу. Кандидатом от демократов станет Стивенсон.

Робин посмотрел на Дана:

– Вы специалист по стоимости эфирного времени и рейтингу. Занимайтесь этими вопросами. Политику и новости оставьте мне. Стивенсон – серьезная фигура, но на этом съезде он будет шафером.

– Дан, я за то, чтобы дать мистеру Стоуну шанс. Рейтинг – вещь важная, но и дополнительный престиж нам не помешает. Если Робин сделает себе имя, освещая партийные съезды, то и «Взгляд» будет иметь коммерческий успех.

– Вы полагаете, что сможете летом заткнуть за пояс таких обозревателей, как Кронкайт, Хантли и Бринкли? – насмешливым тоном спросил Дан.

– Я сделаю все, что от меня зависит. Возможно, благодаря Энди Парино нам удастся взять интервью у Джека Кеннеди. Если он победит на выборах, мы откроем этой записью «Взгляд». Тогда и мистер Никсон не откажется от интервью.

– О’кей, – буркнул Дан. – Два кандидата – две передачи. Что еще вы планируете сделать?

Робин непринужденно улыбнулся:

– Я полечу в Лондон и возьму интервью у какой-нибудь английской звезды первой величины вроде Пола Скофилда или Лоренса Оливье. Затем побеседую с американским актером подобного ранга. Сравню их позиции. В мае принцесса Маргарет выходит замуж за Тони Армстронга-Джоунса. Мой приятель из «Юнайтед пресс интернешнл» – близкий друг Тони. Я возьму интервью у мистера Армстронга-Джоунса. В ближайшие дни отправлюсь в тюрьму Сан-Квентин и запишу там интервью с Кэрилом Чесменом. Его казнь назначена на второе мая.

– Ее отменят, – заявил Дан.

– Не думаю, – возразил Робин. – Однако общественность настроена против смертной казни, поэтому важно сделать передачу, посвященную этому вопросу.

– Он весьма неоднозначен, – заметил Дан. – Все выбранные вами темы далеки от повседневной жизни и интересов простых зрителей.

Робин усмехнулся. Дан заметил, что глаза собеседника холодны.

– По-моему, вы недооцениваете публику.

Дан едва сдерживал свое раздражение. Его рука потянулась к сигаретнице. Закурив, он произнес бесстрастным тоном:

– Ваши идеи великолепны, но, пока вы сражаетесь с ветряными мельницами, я борюсь со спонсорами, жонглирую передачами и волнуюсь о рейтинге. Прежде чем вы отправитесь на ваше сафари, нам следует поискать спонсоров. Наша работа на телевидении носит коллективный характер. Одному футболисту без помощи товарищей по команде не забить гола. Мне нравится ваш энтузиазм, но знакомы ли вы с программами Эн-би-си, Си-би-эс и Эй-би-си? Чтобы одолеть конкурентов, нам нужны эстрадные шоу.

– Я не намерен идти у вас на поводу, – ледяным тоном заявил Робин. – Моя задача – сделать обзоры новостей яркими и живыми. Возможно, вы предпочитаете копировать передачи, выпускаемые в эфир другими телекомпаниями. Это ваше дело. Но у меня другой стиль!

У Грегори Остина заблестели глаза. Поднявшись с кресла, он хлопнул Робина по плечу:

– В вашем возрасте я говорил точно так же, как вы. С тем же энтузиазмом взялся за создание четвертой телекомпании. Ломал традиции, работал локтями, не слушал оппонентов. Действуйте, Робин. Я дам команду административному отделу покрыть все расходы. Привезите ваши интервью. Мы с Даном вас поддержим.

Робин, усмехнувшись, шагнул к двери:

– Я приступаю к работе. Буду держать вас в курсе, мистер Остин.

Он покинул комнату.

Дан неуверенно поднялся из-за стола. Грегори Остин глядел на дверь, не скрывая своего восхищения.

– Сильный человек, – сказал он.

– Посмотрим, что у него получится, – отозвался Дан.

– Я уверен в успехе. В любом случае он сам по себе колоритная фигура. По-моему, я купил самую яркую личность, которая когда-либо появлялась на телеэкране.

Дан покинул пентхаус и направился к себе в кабинет. На его столе лежал краткий план шоу Кристи Лейна. Внезапно эта идея показалась ему нестоящей. Ледяное высокомерие Робина Стоуна деморализовало Дана. Однако он взял лист бумаги и попросил секретаршу пригласить к четырем часам Сига и Гоуи. Черт возьми, он сделает это шоу. «Взгляд» провалится. В этом Дан не сомневался. Остин ждет от него каких-то действий. Он сделает коммерческое шоу и поднимет рейтинг без помощи Тони Армстронга-Джоунса и Кеннеди. В конце концов, рейтинг важнее всего. Престиж не приносит дивидендов.

Он продержал Сига и Гоуи в своем кабинете до семи часов. Отпуская их, дал им десять дней на подготовку первой редакции сценария.

Когда Сиг и Гоуи покинули кабинет Дана, он внезапно решил напиться. Он испытывал в этом потребность. Добравшись до «21», он подошел к стойке бара. Там сидели завсегдатаи. Дан заказал двойную порцию виски. Его что-то тревожило помимо столкновения с Робином. Он задумался. Дана не очень задевало то, что Остин откровенно восхищался Робином. Грегори способен быстро изменить свое мнение. Если рейтинг будет низким в течение нескольких недель, Грегори разочаруется в Робине Стоуне… Дана, похоже, беспокоило нечто происшедшее в личной столовой Остина, но он не мог понять, что именно лишило его покоя. Он мысленно прокрутил в голове всю беседу. Безрезультатно. Заказал вторую двойную порцию виски. Снова повторил про себя каждое слово их разговора. Даже биографию Грегори. Если он отыщет причину своей тревоги, то поймет, где его подстерегает опасность и как с ней бороться. Война с Робином уже началась. Он, Дан, выйдет из нее победителем и укрепит свои позиции.

Миллер вспомнил Этель. Возможно, ему следует пригласить ее к себе домой. Находясь в постели с этой женщиной, можно было не думать о том, как удовлетворить партнершу. Ему даже показалось, что она предпочитает заниматься сексом, не раздеваясь полностью. Настроение Дана улучшилось. Но его продолжало угнетать нечто, связанное с Робином. Перед уходом Стоун произнес: «Я приступаю к работе». Дан поставил бокал на стойку с такой силой, что едва не разбил его. Бармен тотчас забрал бокал и поставил перед Даном новую двойную порцию виски. Господи, ну конечно! «Буду держать вас в курсе, мистер Остин».

Держать вас в курсе, мистер Остин!

Робин Стоун должен был отчитываться перед ним, Дантоном Миллером. А он, Дантон, – докладывать Грегори Остину. Этот сукин сын перешагнул через него. А Грегори не одернул Робина. Дантон Миллер укрепился в своем решении сделать из шоу Кристи Лейна нечто сногсшибательное.

Выйдя из ресторана, он позвонил Этель Эванс:

– Хочешь приехать ко мне?

– Я не проститутка, которую вызывают по телефону.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Я еще не ела.

– О’кей, встретимся в «Пи. Джи.».

– Это что, единственный ресторан в городе?

– Милая моя, – елейным тоном заговорил Дан, – уже половина девятого. Я должен лечь спать пораньше. На следующей неделе я поведу тебя туда, куда ты захочешь пойти.

– Обещаешь?

– Клянусь индексами Нильсена.

– Хорошо, я надену слаксы, – засмеялась Этель.

– Зачем переодеваться?

– Когда элегантно одетая девушка заходит в «Пи. Джи.» в девять часов вечера, всем кажется, что она испытала разочарование. Рассчитывала на приглашение в «Вуазин» или «Колони». Но если на ней слаксы, всем ясно, что она сама выбрала это место.

– Ты всегда все просчитываешь наперед?

– Да, даже твои поступки, великий любовник.

Он рассмеялся. Ему не хотелось с ней спорить.

– О’кей, Этель, встречаемся через полчаса.

Он вернулся к стойке и допил виски. Потом посмотрел на часы. Плохо, что его увидят в обществе Этель. И уж вовсе нельзя допустить, чтобы ему пришлось ждать ее. Дан жестом заказал еще одну двойную порцию спиртного.

Кто-то похлопал Миллера по плечу. Он увидел Сьюзи Морган. Свежая, хорошенькая, она выглядела превосходно.

– Дан, вы знакомы с Томом Мэтью?

Миллер пожал руку белокурому гиганту. Дан уже где-то слышал эту фамилию. Кажется, Мэтью недавно возглавил юридический отдел Си-би-эс. А может быть, Эн-би-си.

Гигант едва не раздавил кисть Дана. Господи, какой он молодой и жизнерадостный!

– Дан, взгляните!

Сьюзи протянула ему руку. Миллер увидел на ее безымянном пальце кольцо с маленьким бриллиантом.

– О господи, когда это произошло?

– Сегодня! – сказала Сьюзи. – Я получила его сегодня. Мы в течение года встречались время от времени, а последние три недели постоянно вместе. Правда, красивое, Дан?

– Потрясающее. Позвольте мне угостить вас.

– Нет, спасибо, мы обедаем наверху с родными Тома. Мне сказали, что вы здесь, и я решила сообщить вам новость первому.

– Когда я тебя потеряю? – спросил Дан.

– Я остаюсь у вас. Мы поженимся в июне, а на медовый месяц я возьму отпуск. Дан, я хотела бы работать до того радостного дня, когда родится ребенок.

Она зарделась и с любовью посмотрела на гиганта.

Дан кивнул:

– Прекрасно. Сообщи мне, какой подарок ты хочешь получить к свадьбе.

Сью и Том покинули бар. Дан проводил их взглядом. Неприлично быть такими счастливыми. Он сам никогда не испытывал подобного состояния…

Однако он обладал властью. Она заменяла ему счастье. Шоу Кристи Лейна будет пользоваться успехом, даже если для этого ему, Дану, придется расшибиться в лепешку. К тому времени Робин Стоун сядет в лужу со своим «Взглядом» и будет уволен.

Дан посмотрел на часы. Господи, уже десять. Он подписал счет и внезапно понял, что сильно пьян. Дан сел в такси и поехал домой. Пусть Этель ждет его в «Пи. Джи.». Сейчас ему хотелось лишь одного – лечь в постель. Он не обязан что-либо объяснять этой шлюхе. Он – большой человек, а она – никчемная тварь!

Глава 7

Этель ждала. В половине одиннадцатого она позвонила Дану. После нескольких гудков он снял трубку.

– Кто это?

– Слушай, негодяй, я сижу в «Пи. Джи.» и жду тебя.

Этель услышала щелчок. Она посмотрела на трубку, потом в ярости бросила ее на аппарат. Боже! Зачем она согласилась встретиться с ним? Дантон не был кинозвездой. Такого хамства она не простила бы и знаменитости. Этель вернулась к своему столику, оплатила счет и напоследок обвела комнату взглядом. Она заметила, что все уставились на красавицу, которая вошла в «Пи. Джи.» с двумя мужчинами. Незнакомка выглядела потрясающе. Она и ее спутники сели за столик, расположенный возле двери. Этель вспомнила – она видела фотографию этой девушки на обложке последнего номера «Моды». Этель посмотрела на мужчин. Это были Робин Стоун и Джерри Мосс. Она уже встречалась с Джерри на нескольких вечеринках, которые устраивало агентство.

Этель подошла к их столу.

– Привет, Джерри, – улыбнувшись, произнесла она.

Мосс посмотрел на нее, не вставая со стула.

– О, здравствуй, – небрежным тоном обронил он.

Она улыбнулась Робину:

– Я Этель Эванс… Мы уже встречались. Я работаю в рекламном отделе Ай-би-си.

Робин посмотрел на нее. Его рот медленно растянулся в улыбке.

– Садитесь, Этель. Нам пригодится еще одна девушка. Это Аманда.

Этель улыбнулась девушке. Аманда не ответила на ее улыбку. Лицо Аманды было непроницаемым, но Этель почувствовала, что девушка смотрит на нее с неприязнью. Как она может испытывать ревность? Если бы я обладала ее внешностью, подумала Этель, мне бы принадлежал весь мир.

Этель достала сигарету. Робин, подавшись вперед, дал ей прикурить. Она посмотрела на него сквозь дым. Он переключил свое внимание на бокал со спиртным.

Молчание, воцарившееся за столом, смутило Этель. Она чувствовала недовольство Аманды, растерянность Джерри.

– Я недавно кончила работать, – сказала Этель и добавила после паузы: – Зашла сюда перекусить.

– К чему эти объяснения, – с непринужденной улыбкой произнес Робин. – Коли вы здесь, расслабьтесь и отдыхайте.

Он перехватил взгляд официанта:

– Что вы хотите, Этель?

Она посмотрела на пустой бокал Робина. Этель всегда пила то же, что и мужчина, с которым она была. Это создавало хоть какую-то общность вкусов.

– Пиво, – сказала Этель.

– Принесите даме пиво, – попросил Робин. – А мне – бокал воды со льдом. Как обычно.

Официант поставил на стол бокалы. Робин сделал большой глоток. Аманда протянула руку к его бокалу и тоже отпила жидкость. Потом поморщилась и поставила бокал.

– Робин!

Глаза Аманды были сердитыми.

– Тебе не нравится моя вода? – спросил Робин.

– Это неразбавленная водка.

Этель наблюдала за ними с волнением и любопытством.

Робин сделал еще один большой глоток:

– Да, верно. Похоже, Майк перепутал.

– Ты с ним договорился, – сухо произнесла она. – Робин… – Аманда приблизилась к нему. – Ты обещал провести этот вечер со мной.

– Я с тобой, детка! – обнял ее он.

– Я имела в виду…

Ее голос звучал тихо, умоляюще.

– Вдвоем. Без Джерри и другой девушки. Я не считаю, что сейчас ты со мной.

Он взъерошил ее волосы:

– Я пригласил Этель для Джерри.

– Робин, утром у меня съемка. Я должна была остаться дома, вымыть волосы и рано лечь спать. Но я пошла с тобой. А теперь ты напиваешься.

– Разве ты плохо проводишь время? – спросил он.

– Дома я бы чувствовала себя лучше. Зачем я тебе здесь? Чтобы сидеть и смотреть, как ты пьешь?

Робин поглядел на нее. Затем на его лице появилась усмешка. Он повернулся к Этель:

– А вам когда завтра вставать?

– Сколько бы я ни спала, красивей не стану, – сказала Этель.

– Джерри, меняемся девушками, – усмехнулся Робин.

Аманда взяла свою сумочку и встала:

– Робин, я хочу поехать домой.

– Хорошо, детка.

– Мы идем?

Если бы ее глаза не помутнели от спиртного, они бы сейчас сердито сверкнули.

– Сядь, – мягко произнес он. – Мне здесь нравится. Я хочу посидеть тут немного.

Аманда неохотно села. Джерри Мосс смущенно поерзал на стуле:

– Этель, нам, наверно, следует оставить их одних. У моего друга сегодня вечеринка, это в двух шагах отсюда…

– Я не хочу, чтобы вы уходили, – тихо, но властно произнес Робин.

Он осушил свой бокал и заказал новую порцию спиртного. Повернувшись к Этель, посмотрел на нее с ласковой улыбкой:

– Правда, она очень красива? Ей действительно необходимо выспаться. Я просто подлый эгоист. Ты правда хочешь уйти, детка?

Она кивнула, словно не доверяя своему голосу. Робин поцеловал ее в лоб:

– Посади Аманду в такси, Джерри, и возвращайся сюда. Мы не можем допустить, чтобы лучшая нью-йоркская фотомодель не выспалась из-за того, что мы решили напиться.

Аманда встала и направилась к выходу. Джерри неуверенно последовал за ней. Выйдя на улицу, она едва не заплакала:

– Джерри, я что-то сделала не так? Я безумно люблю его. В чем моя ошибка?

– Ни в чем, милая. Просто сегодня он не в духе. Сейчас с ним невозможно поладить. Завтра Робин будет другим человеком.

Он засвистел, потом махнул рукой, пытаясь остановить такси.

– Заставь Робина понять, что я люблю его, Джерри. Не дай этой корове добраться до Робина. Она ведь пытается сделать это, правда?

– Милая, Этель Эванс – девушка на одну ночь. Робин весьма разборчив. Спи спокойно.

Возле них остановилось такси. Джерри открыл дверь машины.

– Джерри, я хочу вернуться. Я не могу допустить, чтобы…

Он заставил ее сесть в такси:

– Аманда, ты знакома с Робином несколько месяцев. Я знаю его несколько лет. Никто не может ничего запретить ему. Хочешь знать, в чем твоя ошибка? Возможно, я ошибаюсь, но ты иногда ведешь себя как жена. Не разрешаешь ему пить. Не дави на него. Ему необходима свобода. Он всегда был таким. Даже в колледже. А теперь поезжай домой, выспись, и к завтрашнему утру ты обо всем этом забудешь.

– Джерри, позвони мне, когда вы расстанетесь. В любое время. Я не смогу заснуть. Пожалуйста, я должна знать – даже если он скажет тебе, что решил бросить меня, или пойдет с этой девушкой…

– Он мне ничего не скажет. Тебе следовало бы знать это.

Джерри внезапно заметил, что таксист с удовольствием слушает их под щелканье счетчика. Он сообщил водителю адрес Аманды.

Она опустила стекло:

– Позвони мне, Джерри.

Аманда схватила его за руку:

– Пожалуйста…

Он дал ей обещание позвонить. Такси уехало. Джерри сочувствовал Аманде. Робин непреднамеренно проявил жестокость. Просто сегодня он как бы отключился от внешнего мира. Джерри знал, что с Робином иногда происходит такое. Возможно, это составляло часть его обаяния. Робин был непредсказуем. Кто мог предположить, что он пригласит Этель Эванс сесть за их столик?

– Как насчет гамбургеров? – спросил Джерри, вернувшись к столу.

– Тебе следует пропустить одну еду, – сказал Робин. – На прошлой неделе ты дважды прогулял занятия в спортзале.

– Я живу здесь неподалеку, – сообщила Этель. – Почему бы вам не зайти ко мне? Я приготовлю яичницу. – Посмотрев на Джерри, она добавила: – Моя соседка по квартире – очень симпатичная блондинка. Возможно, она встретит нас с полотенцем на голове, но если мы предупредим ее, она за пять минут сварит нам кофе.

Робин поднялся из-за стола:

– Я не голоден. Мы с Джерри проводим вас. А потом Джерри проводит меня.

Он взял счет и вручил его Джерри.

– Затраты спишешь по статье «Представительские расходы».

Этель жила там, где пересекаются Пятьдесят седьмая улица и Первая авеню. Она едва поспевала за Робином.

– Вы живете где-то рядом? – спросила Этель.

– Возле реки.

– Вероятно, мы соседи.

– Река длинная.

Остальную часть пути они проделали молча. Этель ощутила сопротивление со стороны Робина. Отвечая на ее вопросы, он как бы обрывал нить беседы. Наконец они остановились перед ее домом.

– Вы точно не хотите выпить по последнему бокалу? – спросила она. – У меня есть отличная водка.

– Нет. На сегодня с меня хватит.

– Мы еще увидимся. Я уверена, вам будет хорошо в Ай-би-си. Если я чем-то могу вам…

Он медленно улыбнулся:

– Мне везде хорошо, детка. До свидания.

Робин ушел, увлекая за собой спотыкающегося Джерри.

Этель провожала их взглядом до тех пор, пока они не скрылись за углом. Она безумно, до физической боли, хотела Робина. Почему она не наделена красотой Аманды? Как замечательно было бы, если бы мужчины звонили ей, хотели ее, смотрели на нее с восхищением, как на самую желанную женщину в мире. Она спустилась к реке. Этель знала, что по ее щекам текут слезы. Господи, это жестоко! Нельзя давать женщине с телом крестьянки сердце и душу красавицы. Почему ее эмоциональные запросы не столь грубы, как тело? Почему она не способна довольствоваться Петером Чиночеком, быть счастливой с ним?

– О господи, – произнесла вслух Этель, – я всего лишь хочу стать кем-то, найти мужчину с приличным положением в обществе, который будет заботиться обо мне. Неужели это много?

Внезапно чувство безмерного одиночества охватило Этель. Мечты и встречи на одну ночь – вот все, что было в ее жизни. Она жила в хорошей трехкомнатной квартире, роскошной по сравнению с Хэмтрэмком. Правда, Этель снимала ее вместе с другой девушкой, которая также довольствовалась случайными связями. Конечно, здорово держать в своих объятиях известного киноактера, но к следующей ночи он успевал исчезнуть.

Она подошла к своему дому. Робин, конечно, уже в объятиях Аманды. Этель постаралась отогнать от себя эту мысль. Что толку жалеть себя? Впереди еще много ночей.

Когда Робин и Джерри расстались с Этель, они какое-то время шли молча. Поравнявшись с баром, Робин сказал:

– Заглянем сюда. Выпьем по бокалу.

Джерри последовал за ним.

– И как в тебя столько входит? – произнес он.

– Я слишком долго обходился без спиртного. Теперь наверстываю упущенное. В моей семье все очень заботились о здоровье. Мой отец вовсе не пил.

Джерри рассмеялся:

– А я-то считал, что ты уже в колледже был гулякой.

Робин посмотрел на Джерри так, словно увидел его впервые.

– Ты учился в Гарварде в те же годы, что и я?

– Я поступил туда на год раньше тебя.

Джерри обрадовался тому, что сейчас они были одни. Все считали, что они с Робином дружат со студенческой скамьи. У Робина была такая черта – он всегда казался внимательным собеседником, но никогда не удавалось понять, что он запоминает, а что пропускает мимо ушей. Внезапно Джерри рассердился на себя за свою кротость. Он повернулся к Робину, не скрывая своего раздражения. Такое случалось с ним крайне редко.

– А где, по-твоему, мы познакомились?

Робин задумчиво потер подбородок:

– Я никогда об этом не задумывался, Джерри. Мимо меня проходит большое число людей. Наверно, как-то вечером я заглянул в «Улан», а ты оказался там.

Робин жестом попросил бармена дать счет. Они молча вышли на улицу. Джерри проводил Робина до большого дома, стоящего возле реки. Внезапно он подумал о том, что никогда не был в квартире Робина. Он обычно провожал Робина до подъезда, или они встречались в баре.

– Выпьем еще по бокалу у меня? – небрежным тоном сказал Робин.

Джерри смутился. Робин словно прочитал его мысли.

– Уже поздно, – пробормотал Джерри.

– Боишься жены? – усмехнулся Робин.

– Нет. Просто я живу далеко, а утром у меня деловое свидание.

– Смотри сам, – отозвался Робин.

– Хорошо. Выпьем быстро по бокалу пива, – согласился Джерри.

Он вслед за Робином зашел в лифт. Поговорю с ним насчет Аманды, сказал себе Джерри.

Робин жил в красивой квартире. Прекрасно обставленной и тщательно убранной.

– Это дело рук одной девушки, которую я знал до Аманды, – пояснил Робин.

– Почему ты сегодня так обошелся с Амандой? Она тебя любит. Ты не испытываешь к ней никаких чувств?

– Да.

Джерри посмотрел на Робина:

– Скажи мне, ты вообще способен на какие-то чувства?

– Вероятно, да, только я не умею их демонстрировать, – улыбнулся Робин. – Мне бы жилось гораздо легче, если бы я был на это способен. Я точно индеец. Заболев, поворачиваюсь лицом к стене и лежу так до тех пор, пока не поправлюсь.

– Робин, тебе никто не нужен, – произнес вдруг Джерри. – Однако я твой друг. Сам не знаю почему.

– Ты дружишь со мной, потому что тебе это нравится. Ты сам так говорил. Мне никто не нужен.

– Неужели ты никогда не испытывал чувства долга по отношению к кому-то?

Джерри чувствовал, что затронул опасную тему, но не мог остановиться.

– Нет, испытывал. Это было на войне. Один парень, даже не знавший меня, спас мне жизнь. Он управлял другим самолетом. Вдруг он сказал мне по радио: «Справа „мессершмитт“!» Я сбросил высоту и ушел от немца. Через две минуты тот парень погиб. Я навеки в долгу перед ним. Обязан ему своим спасением. Я пытался узнать, кто он, но в тот день фашисты сбили семь наших машин. Я бы сделал ради него что угодно – даже женился бы на вдове этого летчика, если бы она согласилась выйти за меня. Но я так и не узнал, как его звали.

– Ты испытываешь подобное чувство к хирургу?

– Нет, потому что спасать – это его работа. Ему за это платят. Но тот летчик даже не знал меня. Он вовсе не был обязан спасать меня.

Джерри помолчал, а затем спросил:

– Какие обязательства, по-твоему, налагает на человека дружба?

– Не знаю. У меня никогда не было друзей, – натянуто улыбнулся Робин.

Джерри направился к двери:

– Я не брошусь ради тебя на нож, но я твой друг. Позволь мне дать тебе один совет. Дорожи Амандой. Я не слишком хорошо ее знаю, но в ней есть нечто особенное. Она – стоящая девушка.

Робин опустил свой бокал и зашагал по комнате.

– Господи, я совсем забыл про птичку.

Он ушел на кухню и включил там свет. Джерри последовал за ним. На полу стояла большая красивая клетка с маленьким воробьем, который смотрел на мужчин.

– Забыл накормить Сэма, – сказал Робин, доставая кусочек хлеба.

– Это воробей, верно? – спросил Джерри.

Робин подошел к клетке с кусочком хлеба, стаканом воды и пипеткой. Бережно вынул оттуда птенца. Он без страха уселся на руку Робина.

– Малыш слишком рано собрался полететь. Он выпал из гнезда на мой балкон и сломал себе крыло. Аманда это увидела. Она тотчас побежала в магазин и купила там клетку. Теперь я этой крохе вместо матери. Аманда не может взять птенца к себе: у нее живет сиамский кот. Этот зверь буквально бегает по стенам.

Он осторожно взял воробья в руку. Птенец открыл рот. Робин положил туда несколько хлебных крошек. Взял пипетку и накапал воду в клюв птахе. Потом смущенно улыбнулся:

– Только так его и можно напоить.

Он поместил птенца обратно в клетку и закрыл дверцу. Воробей благодарно смотрел на Робина своими маленькими блестящими глазками.

– О’кей, Сэм, пора спать, – сказал Робин.

Он погасил свет и вернулся к бару.

– Думаю, он поправляется. У него отличный аппетит. Если бы ему было плохо, он бы так не ел, верно?

– Я мало знаю о птицах, – отозвался Джерри. – Однако вольная птаха не может жить в клетке.

– Как только он окрепнет, я отпущу его. Эта птаха весьма умна. Ты заметил – проглотив несколько крошек, он закрыл клюв и попросил воды?

Джерри сильно устал. Его изумляло, что Робин был столь заботлив по отношению к воробью и безжалостен с женщиной.

– Почему тебе не позвонить Аманде и не сказать ей, что птенец поправляется? – предложил он.

– Она, вероятно, уже два часа спит, – отозвался Робин. – Карьера для нее важнее всего. Слушай, не беспокойся об Аманде. Она – тертый калач, знает правила игры.

Робин снова налил себе выпить. Джерри покинул квартиру. Он решил дойти до гаража пешком, чтобы прояснилась голова. Поддавшись внезапному порыву, Джерри заглянул в аптеку и позвонил Аманде.

– Джерри, я так рада твоему звонку. Он с этой коровой?

– К твоему сведению – мы расстались с ней возле ее дома через двадцать минут после твоего ухода.

– Но сейчас очень поздно. Что вы делали все это время? Почему ты не позвонил мне раньше? Я не могла заснуть.

– Мы прошлись пешком, затем посидели в баре. После этого поднялись к нему домой и выпили еще. Он покормил воробья. Когда я уходил, Робин восхищался сообразительностью птенца.

Аманда вздохнула с облегчением:

– О Джерри! Я могу позвонить ему?

– Нет, Аманда, возьми себя в руки. Подожди некоторое время.

– Ты прав. Я постараюсь. Легко вести себя нужным образом, когда сердце холодно. Другое дело, когда любишь. Я никого прежде не любила. Я влюблена в него, Джерри.

– Он не должен это знать.

Она засмеялась через силу.

– Как странно. Любить кого-то и быть вынужденной скрывать это. Ты мужчина, Джерри. Твоя жена не выдавала своих чувств? Так она добилась тебя?

Он засмеялся:

– Мэри не была известной фотомоделью, а я – не Робин Стоун. И если я не вернусь сегодня домой, я могу остаться без жены. Спокойной ночи, милая.

Глава 8

Робин проснулся в семь часов утра. Он чувствовал себя прекрасно. Благодаря каким-то загадочным особенностям своего организма Робин вообще не знал, что такое похмелье. Он боялся, что когда-нибудь это чудо кончится и он проснется утром в ужасном состоянии. Робин подошел к холодильнику и налил себе апельсинового сока. Затем взял кусочек хлеба и открыл дверцу клетки. Воробей лежал на боку с открытыми глазами. Он был мертв. Робин взял птаху и положил ее на свою ладонь.

– Ты ни на что не жаловался, бедняга, – сказал Робин. – Ты мне нравишься.

Он надел слаксы и футболку. Положил птичку в целлофановый пакет, вышел из дома и направился к реке.

– Океан – это все, что я могу тебе предложить, Сэм.

По реке медленно плыла старая серая баржа. Робин бросил пакет в воду. Он закачался на волнах, расходившихся от баржи.

– Мне жаль, что ты умер. Зато по тебе искренне скорбит хотя бы один человек. Такое выпадает на долю далеко не каждого усопшего.

Робин подождал, пока пакет не скрылся из виду. Затем зашагал обратно.

Дома он встал под холодный душ. Когда Робин завернул кран, он услышал телефонный звонок. Обмотав бедра полотенцем, мокрый Робин подошел к аппарату и снял трубку.

– Я тебя разбудила?

Это была Аманда.

– У меня сегодня утром съемки. Я хотела услышать твой голос до ухода.

Он поискал сигареты.

– Робин, ты меня слышишь?

– Да.

Он посмотрел на стол. Спички валялись на полу.

– Извини меня за вчерашний вечер.

– А что вчера случилось?

– Ну, я ушла. Просто эта девушка мне ужасно не понравилась, и я очень устала…

– Это было вчера. Забудь все.

– Как насчет сегодняшнего вечера? – спросила Аманда.

– Хочешь приготовить мне обед?

– С удовольствием.

– Договорились. Поджарь бифштекс и сделай салат.

– Робин, как себя чувствует птенец?

– Он умер.

– Но еще вчера вечером воробей был жив!

– Откуда это тебе известно?

Она не сразу нашлась с ответом.

– Я решила, что он жив, раз ты мне ничего не сказал.

– Ты права. Он сдох где-то между двумя часами ночи и пятью утра. Я увидел уже холодный труп.

– Что ты с ним сделал?

– Бросил в реку.

– Не может быть!

– А как я должен был поступить? Похоронить его на кладбище «Кемпбелл»?

– Нет, но ты сообщил об этом так небрежно. Робин, неужели ты никогда не испытываешь никаких чувств?

– Конечно испытываю. Я только что вышел из ванной, мне холодно.

– Знаешь, кто ты? Бездушный сукин сын.

Аманда произнесла эти слова без эмоций, просто констатируя факт. Он рассмеялся. Аманда поняла, что Робин сделал затяжку. После паузы она произнесла:

– Робин, что ты хочешь от жизни?

– Сейчас я хочу яичницу.

– Ты невыносим, – засмеялась она, чтобы не впадать в хандру. – Значит, ты будешь у меня в семь часов. Бифштекс и салат. Что еще?

– Ты.

Она снова рассмеялась и воспряла духом:

– Да, Робин, забыла тебе сказать. Меня пригласили в «Апрель» на премьеру «Парижского бала». Прислали бесплатно два билета. Каждый стоит сотню долларов. Пойдешь со мной? Это на следующей неделе.

– Ни за что на свете.

– Но мне обязательно надо там быть…

– Детка, на следующей неделе меня может не быть в городе.

– Куда ты собираешься?

– Возможно, в Майами. Надо сформировать рабочую группу для освещения партийных съездов. Встречусь там с Энди Парино. Он работает на нашей местной телестудии. Хочешь поехать со мной? Была когда-нибудь в Майами?

– Робин, у меня не бывает отпусков. Я работаю круглый год – летом и зимой.

– Ты мне напомнила – меня тоже ждет работа. До вечера, детка. Ради бога, запри своего кота в ванной. Прошлый раз он весь обед просидел у меня на коленях.

Она рассмеялась.

– Он тебя обожает, – веселее сказала она и добавила: – Робин, я люблю тебя.

Но он уже положил трубку.

Аманда поймала такси и отправилась в «Улан». Съемки продолжались на тридцать пять минут дольше, чем должны были. Конечно, она получит за это большую сумму, но теперь у нее не оставалось времени заехать домой и переодеться. Она хотела надеть нежно-голубое шелковое платье. Робин возвращался сегодня из Майами. Это был их последний вечер перед его отлетом в Лос-Анджелес на съезд Демократической партии.

Будь проклят этот Ник Лонгворт! Она хотела полететь с Робином в Лос-Анджелес. Это была бы чудесная поездка. Конечно, Робин не смог бы уделять ей много внимания в течение этих пяти дней. Но после съезда он собирался несколько дней поиграть с Энди Парино в гольф в Палм-Спрингс. Робин пригласил ее поехать с ним весьма небрежным тоном. Но он все же сделал это!

Ник был непреклонен. Она становилась одной из самых известных фотомоделей города. Осенью он обещал увеличить ее ставку. В июле Аманду ждала большая работа. Сообщая об этом Робину, она надеялась, что он скажет: «Пошли работу к черту. Я – твое будущее». Но он произнес другие слова: «Конечно, детка, я забыл, что твой тряпичный бизнес приносит массу денег». Он не шутил.

Ник прав. Ее нынешнее положение завоевано ценой большого труда. Пропустив несколько съемок, она не просто теряла деньги – она давала шанс другой девушке! Аманда поднималась все выше и выше.

Аманда посмотрела на часы. Она опаздывала на десять минут. Такси попало в пробку. Аманда откинулась на спинку сиденья и закурила сигарету. Она решила, что волноваться все равно бессмысленно. Энди Парино наверняка уже с Робином. Приехав из Майами, он все вечера проводил с ними. Энди нравился Аманде. Возможно, он был даже красивее Робина. Но она относилась к его привлекательности с тем же равнодушием, что и к красоте фотомоделей-мужчин, с которыми работала. Красивый, ну и что? Однако стоило ей подумать о Робине, как у нее начинала кружиться голова. Сейчас ей хотелось выскочить из медленно ползущего такси и побежать. Но воздух в городе был горячий и влажный, он мог испортить прическу.

Последняя ночь, которую они проведут вместе. Нет, она должна прогнать от себя эти мысли. Он уезжает только на десять дней. Возглавив редакцию новостей, Робин стал часто покидать Нью-Йорк. Дважды был в Европе. Проведет ли Энди с ними весь вечер? Последние три вечера они встречались в «Улане», затем отправлялись в итальянский ресторан, и лишь к полуночи Аманда оставалась наедине с Робином. Он много пил эти дни, но это совсем не отражалось на его потенции. Однако Аманда предпочитала заниматься любовью с трезвым Робином. Тогда она знала, что не водка заставляет его шептать нежные слова.

Войдя в тускло освещенный бар, она услышала голос Робина:

– Мы здесь, детка!

Аманда направилась к столику, находившемуся в глубине зала. Мужчины встали. Энди радостно улыбнулся. В то короткое мгновение, когда глаза Аманды встретились с насмешливыми глазами Робина, она перестала видеть Энди, бар, посетителей. Они как бы расплылись. В этот восхитительный момент она испытала удивительное чувство близости с Робином. У нее даже екнуло сердце. Затем она села рядом с Робином, и он снова заговорил с Энди о политике. Комната и посетители снова обрели четкие очертания. Аманда посмотрела на Робина. Ей хотелось прикоснуться к нему, но она откинулась на спинку стула, сделав лицо в стиле Ника Лонгворта: легкая улыбка, застывшие черты.

Официант поставил перед ней мартини.

– Это я заказал, – пояснил Робин. – Уверен, тебе не помешает выпить. Представляю, что значит провести такой день под лучами прожекторов.

Она не любила спиртное. Раньше, до Робина, она бы попросила принести ей кока-колу и невозмутимо заявила бы: «Я не пью». Но интуиция подсказывала Аманде, что непьющей девушке не удалось бы удержать Робина. Чаще всего она лишь делала вид, что пьет. Иногда выливала половину своей порции в его бокал. Но сегодня прохладный мартини нравился ей. Возможно, у нее уже выработалась привычка к спиртному.

Робин обсуждал с Энди шансы кандидатов на предстоящих выборах. Беседуя, он взял Аманду за руку, этим жестом как бы делая ее участницей дискуссии, содержание которой было ей недоступно.

– Стивенсону не удастся победить, несмотря на поддержку со стороны Элеоноры Рузвельт. Жаль, ведь он великий человек.

– Тебе не нравится Кеннеди? – спросила Аманда.

Она решила, что ей следует проявить какой-то интерес к их разговору.

– Я с ним встречался. Он обладает большим магнетизмом. Я собираюсь голосовать за него. Я хочу сказать следующее: обидно, что Стивенсон, очевидно, потерпит поражение. Очень редко на политической сцене одновременно появляются два незаурядных человека. Так случилось с Уиллки, соперником которого стал Рузвельт. Кто знает, что могло произойти, если бы Уиллки родился на десять лет позже?

Затем они принялись сравнивать кандидатов на пост вице-президента. Аманда услышала фамилии Симингтона, Хэмфри, Мейнера… Потягивая мартини, она наблюдала за Робином.

К девяти часам они перебрались в итальянский ресторан. Когда они съели обед, Энди предложил выпить в «Пи. Джи.» по последнему бокалу. К радости Аманды, Робин покачал головой:

– Малыш, я провел с тобой десять дней. Сегодня у нас с Амандой последний вечер.

В эту ночь он был особенно нежен. Проведя пальцами по волосам Аманды, он ласково посмотрел на нее:

– Ты – просто чудо, моя прелестная Аманда.

Он обнял девушку, коснулся рукой ее шеи. Они начали заниматься любовью. Потом обессилевший и счастливый Робин поднялся с кровати и увлек за собой Аманду.

– Примем душ вместе.

Они встали под теплый душ. Аманда не думала о намокших волосах, о том, что в десять утра ее ждала работа. Она обняла его мокрое тело – сейчас для нее был важен лишь настоящий момент. Когда Робин протянул руку и пустил холодную воду, Аманда завизжала, но он засмеялся и прижал ее к себе еще сильнее. Спустя несколько секунд кожа девушки привыкла к холодной воде. Аманда почувствовала себя прекрасно. Робин поцеловал ее сквозь заливавший их лицо поток. Она заглянула ему в глаза:

– Я люблю тебя, Робин.

Он снова наклонился и стал целовать ее губы, шею, маленькие, почти плоские груди. Поднял голову:

– Я люблю твое тело, Аманда. Оно красивое, сильное, чистое.

Он отнес ее в спальню, и они снова предались любви. Затем заснули в объятиях друг друга.

Ночью Аманда проснулась из-за того, что Робин лежал на ее затекшей руке. Девушка освободила руку. Робин пошевелился во сне. Аманда увидела горящие в темноте глаза сиамского кота. Господи, ему удалось открыть дверь. Он запрыгнул на кровать. Аманда прижала его к себе и погладила. Кот довольно заурчал.

– Возвращайся-ка в гостиную, Слаг, – прошептала она. – Робину не понравится, если утром он обнаружит тебя лежащим у него на шее.

Она выскользнула из постели, держа в руках кота. Робин снова пошевелился и ударил рукой по подушке Аманды.

– Не оставляй меня! – закричал он. – Пожалуйста, не оставляй меня!

Она бросила испуганного кота и поспешила к кровати.

– Я здесь, Робин.

Аманда обняла его. Он дрожал, уставясь в темноту.

– Робин, – пальцы Аманды коснулись его холодного влажного лба, – я здесь, я люблю тебя.

Он тряхнул головой, как человек, только что вылезший из воды. Затем посмотрел на Аманду, растерянно моргая. Усмехнувшись, прижал к себе девушку.

Она не отводила от него взгляда.

– Что случилось?

– Я встала, чтобы унести кота и попить воды, и вдруг ты закричал.

– Я закричал?

– Ты сказал: «Не оставляй меня!»

Внезапно в его глазах появилось нечто похожее на страх. Потом он улыбнулся:

– Тогда больше не убегай от меня.

Она прильнула к нему. Впервые Робин показался ей уязвимым.

– Я никогда не покину тебя, Робин. Ты – моя любовь.

Чуть отстранившись от нее, он засмеялся. Снова стал прежним Робином.

– Можешь уйти от меня, когда захочешь, детка, но только не посреди ночи.

Она удивленно посмотрела на него:

– Почему ты так говоришь?

Он уставился в темноту:

– Не знаю. Я правда не знаю. – Затем непринужденно усмехнулся: – Ты подала мне мысль. Я тоже хочу пить. – Он шлепнул ее по ягодице и добавил: – Пойдем на кухню, возьмем там пива.

Они выпили пива, и Робин снова овладел Амандой.

Для Аманды одно время года незаметно сменялось другим. Ранней весной в ее жизнь вошел Робин. К лету отношения стали для нее источником бурной, неиссякаемой радости. Робин побывал на партийных съездах в Лос-Анджелесе и Чикаго. После каждого возвращения Робина Аманде казалось, что она хочет его еще сильнее, чем прежде. Она не могла сдерживать свою любовь к Робину, которая росла с каждым днем, превращаясь в неуправляемую страсть. Это пугало Аманду. Она видела, что Робин не испытывает к ней подобных чувств. Известность, приобретенная им после серии репортажей о съездах, также не прибавляла Аманде спокойствия. Его новое положение воспринималось ею как источник опасности. Все, что могло отнять у нее Робина, внушало девушке тревогу. Без него жизнь потеряла бы для Аманды смысл. Она хотела, чтобы Робин снова занялся местными новостями.

В октябре, сидя дома у Робина, они вместе смотрели премьеру «Взгляда». Грегори Остин поздравил Робина по телефону. Потом из Майами позвонил Энди Парино. Он тоже поздравил Робина и сообщил, что недавно познакомился с молодой разведенной девушкой и влюбился в нее.

– Вот это да! – рассмеялся Робин. – В Майами столько красоток, а тебя, истового католика, угораздило втрескаться в разведенную!

– Мэгги Стюарт – просто прелесть! – заявил Энди.

Конечно, признался он, различие вероисповеданий создает некоторые барьеры, но главная проблема заключается в том, что эта леди не хочет снова выходить замуж. Энди пригласил ее готовить на местном телевидении пятиминутные обзоры новостей. Они, как он выразился, хоть работали вместе.

Аманда смотрела передачу молча. Возможно, именно тогда в ее голове начал зарождаться смутный план. Он обрел четкие очертания спустя несколько дней, когда она увидела в «Шоу для полуночников» рекламную вставку. Девушка, снимавшаяся там, играла бездарно, невыразительно.

– Не всякий может сохранять естественность перед камерой, – заметил Робин.

– А в чем, по-твоему, заключается моя работа? – спросила Аманда.

Он привлек ее к себе и сказал:

– Тебя, моя прелесть, снимают пятьдесят раз, пока не получится снимок, на котором ты выглядишь как ангел. К тому же фотографию можно ретушировать.

Аманда задумалась над словами Робина. Если она сделает хороший рекламный ролик для телевидения, Робин, возможно, будет по-настоящему уважать ее. Она обсудила эту идею с Ником Лонгвортом. Он рассмеялся:

– Дорогая моя, это прекрасная мысль. Правда, тут есть ряд проблем. Первая: ты не умеешь говорить. Это особый талант. Второе: ты не можешь участвовать в групповой сцене. Там используются только начинающие фотомодели. Я заключил контракты с тремя девушками. Они будут рекламировать пиво. Ты могла бы сняться лишь в большом, серьезном ролике, а такие заказы поступают редко. Обычно к их созданию привлекаются девушки с голливудской внешностью, которые имеют опыт дикторской работы, обаятельны и способны продавать товар.

В канун Рождества они нарядили елку дома у Аманды. Робин подарил ей маленькие наручные часы. Без бриллиантов. Она скрыла свое разочарование. Аманда вручила Робину золотой портсигар с его личной подписью, выгравированной на крышке. Джерри, спешивший к себе в Гринвич, заглянул в гости, чтобы выпить по случаю приближающегося Рождества. Он привез шампанское и резиновую игрушку для Слаггера.

Когда они легли в постель этой ночью, Слаггер забрался на кровать с новой игрушкой. Аманда собралась унести кота в гостиную.

– Пусть остается, – сказал Робин, – сегодня – Рождество. Да, чуть не забыл.

Он взял свой пиджак, висевший на стуле, и вытащил из кармана плоскую коробочку.

– С Рождеством, Слаггер.

Робин бросил коробочку на кровать. Аманда раскрыла ее и увидела мягкий кожаный ошейник. На глазах девушки выступили слезы. На ошейнике висели серебряные колокольчики и жетон с выгравированным именем кота.

Аманда крепко обняла Робина:

– Значит, ты все-таки любишь Слаггера.

– Ну конечно! – рассмеялся он. – Просто мне не нравится, когда он залезает на меня. Эти колокольчики будут возвещать о его приближении.

Затем Робин обнял и поцеловал Аманду. Когда возмущенный Слаггер спрыгнул с кровати и убежал в гостиную, они не услышали звона.

Глава 9

В январе «Нью-Йорк таймс» уделила внимание новым февральским передачам. Дан радостно улыбнулся, увидев, что «Шоу Кристи Лейна» упоминалось в самом начале обзора. Все лето он трудился не покладая рук и заставил Кристи сделать хороший пилот – пробную запись шоу. Когда Грегори одобрил ее, Дан перестал глотать транквилизаторы.

Сегодня он решил устроить себе праздник. Невольно вспомнил об Этель. Вероятно, он совершил ошибку, поручив ей рекламировать шоу. Но ему следовало как-то отблагодарить эту даму. По части секса ей не было равных. Она с радостью приняла его приглашение. Дело было не в лишних двадцати пяти долларах. Шоу позволяло ей каждую неделю знакомиться с новой голливудской звездой – гостем передачи. Она была обыкновенной нимфоманкой, а Дан не мог трахать ее чаще чем два раза в неделю. Если она хочет в свободное время развлечься со знаменитостью – что ж, пожалуйста, он предоставит ей такую возможность. Тогда, вероятно, она перестанет требовать, чтобы он водил ее в «21». Как ни странно, Этель не проявляла сексуального интереса к Кристи Лейну. Она как-то сказала, что от его вида у нее мурашки по спине ползут. Его молочно-белая кожа напоминала ей по цвету брюшко цыпленка.

Дан откинулся на спинку кресла. Его улыбающееся лицо выражало удовлетворение. Теперь ему оставалось лишь ждать февраля. Тогда он представит зрителям передачу, которую ждет большой успех. «Олвисо» согласилась стать спонсором. В дополнение к Кристи – «обыкновенному человеку» он подыскал певицу с простенькой внешностью и такого же конферансье. Еженедельно передачу будет украшать новая телезвезда. Он нанял Арти Райлендера – известного продюсера, сделавшего себе имя в пятидесятых годах на эстрадных шоу, шедших в эфир «живьем». «Олвисо» готовила рекламные вставки. Дан снова порадовался своему везению. Эффектная девушка прекрасно оттенит домашний, семейный характер «Шоу Кристи Лейна».

Офис Джерри сейчас, вероятно, заполнен лучшими фотомоделями города. Джерри собирался дать мужской «голос за кадром». Демонстрировать продукцию будет девушка. Он заявил, что им следует выбрать одну фотомодель и работать с ней постоянно. Это само по себе было непростой задачей.

Дан улыбнулся. Несколько месяцев он не расставался с Кристи Лейном, Сигом, Гоуи и Арти Райлендером. А Джерри отбивался от красоток. Дан покачал головой. Ему бы такие проблемы.

Но у Джерри были свои трудности. Аманда с ее строгими нордическими чертами лица, высокими скулами и густыми светлыми волосами идеально подходила для рекламной вставки. В прошлом году она уже снималась для «Олвисо». Джерри хотел использовать ее в шоу. Но как к этому отнесется Робин?

Не скажет ли он: «Ты что, пытаешься сделать мне одолжение?» Или: «Очень мило с твоей стороны. Я тебе ужасно благодарен».

Внезапно Джерри испытал презрение к себе. Черт возьми, он должен выбрать девушку, которая лучше всего подходит для этой работы, и не думать о Робине! Он посмотрел на фотографию Мэри с детьми. Было ли в его отношении к Робину нечто патологическое? Ерунда! Он не испытывал к нему физического влечения. Это была обыкновенная симпатия, ему нравилось общество Робина, который иногда держался с Джерри столь же небрежно-приветливо, как и с барменом «Улана». Затем наступали дни, когда Робин не вспоминал о Джерри. После чего охотно, почти радостно встречался с ним: «Не пора ли нам выпить?» Джерри втайне подозревал, что если он вдруг перестанет звонить Робину и заходить в «Улан» в пять часов, тот не заметит его исчезновения.

Он нажал кнопку и попросил секретаршу пригласить к нему Аманду. Через несколько секунд девушка вошла в кабинет. Господи, даже походкой она напоминала своего кота. На ней была шуба из леопарда. Светлые волосы свободно падали на плечи. Джерри помнил, что еще у нее есть норковая шуба. У его жены была лишь шуба из выдры.

Аманда села на стул напротив Джерри, не боясь яркого солнечного света, падавшего на ее лицо. Он замечал, что фотомодели постарше избегают этого места. Лицо Аманды было безукоризненным, и она знала это.

– Ты действительно хочешь получить эту работу?

– Очень.

Он посмотрел на нее. Господи, она даже стала говорить как Робин. Кратко, лаконично.

Он заметил, что она украдкой поглядывала на часы. Да, ее время стоило дорого. Затем Джерри обратил внимание на часы. Господи, да это «Вейкрон» – самые крохотные часики, какие ему доводилось видеть. Мэри любовалась ими, стоя у витрины «Картье». Они стоили более двух тысяч долларов.

– Изумительные часы, – сказал он.

– Спасибо… Это рождественский подарок Робина, – улыбнулась она.

Джерри помолчал. Перед праздником он отправил Робину ящик водки. Робин не прислал ему даже поздравительной открытки.

Внезапно она подалась вперед. В ее глазах застыла мольба.

– Я хочу получить эту работу, Джерри. Хочу, чтобы Робин гордился мной. Джерри, я люблю его. Не могу без него жить. Ты лучший друг Робина. Скажи, у меня есть шанс? Мы встречаемся с ним уже почти год. Иногда я чувствую, что не стала ему ближе, чем в первый день нашего знакомства. Он непредсказуем. Что ты об этом думаешь, Джерри? Мужчины делятся такими вещами друг с другом.

Его настроение изменилось. Внезапно он посочувствовал ей. Господи, какое это несчастье для девушки – влюбиться в такого человека, как Робин. Слава богу, что он, Джерри, – мужчина. И Робин ему всего лишь друг.

– Джерри, я хочу выйти за него замуж, – сказала Аманда. – Хочу родить ему ребенка. Знаешь, чем я занималась по вечерам, когда он уезжал? Я дочитала «Записки Пиквикского клуба», затем взялась за Чосера. Когда я попыталась обсудить эти книги с Робином, он засмеялся и сказал, что роль профессора Хиггинса его не прельщает. Знаешь, Джерри, иногда мне хочется, чтобы моя любовь к нему не была столь сильной. Проведя с ним ночь, утром после его ухода я прижимаю к себе полотенце, которым он пользовался. Иногда сворачиваю его, кладу в сумочку и ношу с собой весь день. Время от времени касаюсь его рукой. Мне кажется, что оно источает запах Робина. Я схожу с ума. Понимаю, что веду себя как дура, но продолжаю делать это даже в те дни, когда вечером меня ждет встреча с Робином в «Улане». Каждый раз, заходя в этот бар, я чувствую, что у меня обмирает сердце – а вдруг он не придет? Иногда, когда я сижу возле него и он улыбается мне, я думаю: «Господи, останови это мгновение, пусть оно длится вечно». Наверно, подсознательно я жду того дня, когда потеряю Робина.

Она закрыла глаза руками, как бы пытаясь прогнать от себя подобные мысли.

Джерри почувствовал, что его глаза увлажнились.

– Аманда, ты не потеряешь его. Все будет хорошо. Он с тобой почти целый год. Это рекорд.

Он протянул ей контракт:

– По-моему, ты идеально подходишь для нашей рекламы. Нам крупно повезло.

Аманда с трудом сдерживала слезы. Она взяла ручку и поставила свою подпись на контракте. Когда Аманда подняла руку над столом, она уже полностью владела собой.

Она покинула кабинет. Джерри проводил ее взглядом. Кому бы пришло в голову, что эта сногсшибательная красотка, воплощение совершенства, переживает мучительный роман? Должно быть, любить Робина – тяжкое испытание. Каждая женщина, вероятно, чувствует, что он не принадлежит ей целиком. Что когда-нибудь она потеряет его. Аманды приходят и уходят, а он, Джерри, всегда сможет выпить с Робином в «Улане».

Спустя две недели Джерри впервые отправился к психиатру. Он заметил, что все реже занимается любовью с Мэри. Она заговорила об этом шутливым тоном: «Кажется, ты слишком много сил отдаешь работе и гольфу. Еще не забыл о том, что у тебя есть любимая женщина?»

Он растерялся. Почувствовал себя виноватым.

– Ни разу за все лето, – беззлобно заметила она. – А сейчас уже середина сентября. Мне надо подождать, когда площадку для гольфа занесет снегом?

Он действительно избегал близости с Мэри, ссылаясь на то, что в начале сезона всегда масса работы. Сентябрь выдался напряженным.

В ноябре он отыскал другую причину. Ездить на автомобиле стало опасно, а электричка здорово выматывала Джерри. Нет, сегодня он не засиделся допоздна в «Улане» с Робином. Он работал!

После Рождества появились новые оправдания. Запарка в конторе. В январе на него навалилась работа с «Олвисо». Сочинялись сценарии клипов. Он обдумывал, какой товар выбрать для первой рекламной паузы – лак для волос или флуоресцирующий лак для ногтей. Если эти объяснения и удовлетворяли Мэри, то в голову самого Джерри стали закрадываться сомнения в их состоятельности. Да, он действительно уставал, погода была отвратительной, у него тянулась простуда. Иногда ему казалось, что дело в больших розовых бигуди, которыми пользовалась Мэри. О какой страсти может идти речь, когда жена ложится в постель с толстыми розовыми бигуди на голове и питательным кремом на лице! Чтобы избежать ссоры, он помалкивал. Атмосфера накалялась. И однажды произошел взрыв.

Это случилось во вторник, через неделю после того, как Аманда подписала контракт. Он весь день просматривал рекламные ролики. Работа шла по графику. Джерри чувствовал себя прекрасно. Это был один из тех редких дней, когда все складывалось удачно. Даже погода стояла отличная. Он успел на пятичасовую электричку. Подходя к дому, внезапно испытал чувство благополучия. Днем раньше выпал снег. В Нью-Йорке он уже превратился в противную серую грязь. Но девственно-чистый Гринвич напоминал вид с рождественской открытки. Свет в окнах сулил тепло и уют. Джерри вошел в дом. На душе у него было радостно. Дети с неподдельным восторгом закричали: «Папа! Папа!» Он охотно поиграл с ними, потом няня увела их спать. Он приготовил мартини и подождал Мэри. Наконец она появилась в гостиной. Он сделал жене комплимент по поводу ее прически. Мэри взяла бокал, не улыбнувшись:

– Я ношу ее уже целый год.

Он не позволил своему настроению испортиться из-за сухого тона жены.

– Сегодня ты выглядишь особенно хорошо, – сказал Джерри, поднимая бокал.

Она настороженно посмотрела на мужа:

– Ты вернулся домой рано. Что случилось? Робин Стоун тебя бросил?

Обидевшись, Джерри поперхнулся мартини. Мэри обвинила его в том, что он стал много пить. Джерри ушел из гостиной. Его охватило чувство вины. Сегодня Робин действительно бросил Джерри. Ну, не совсем бросил. Дело было так: Аманда, находившаяся в офисе у Джерри, в четыре тридцать попросила разрешения уйти, сославшись на то, что в пять часов у нее начинаются съемки. Джерри втайне обрадовался. Значит, Робин будет в «Улане» один. Когда Аманда покинула его кабинет, он тотчас позвонил Робину и сказал:

– Ну что, в пять в «Улане»?

Робин рассмеялся:

– Джерри, я только сегодня вернулся в город. Я не приду в бар. Пообедаю у Аманды. Увидимся завтра.

Его лицо вспыхнуло от обиды. Но спустя несколько минут он остыл. Подумаешь, велика беда! Он увидит Робина завтра. Пора удивить Мэри ранним возвращением домой.

Конечно, он помирился с Мэри. Она пришла в спальню с бокалом мартини вместо белого флага. В этот вечер Мэри легла спать без бигуди и крема на лице, но у Джерри все равно ничего не получилось. Раньше с ним такого не бывало. Последние годы они редко занимались сексом, но каждый акт проходил вполне полноценно. Она отвернулась от мужа. Джерри понял, что она плачет. Он постарался подавить свой страх и извинился перед Мэри. Сказал, что все дело в нем самом, в алкоголе, в напряжении, связанном с подготовкой «Шоу Кристи Лейна». Затем он отправился к врачу. Доктор Андерсон сказал, что ему не нужен витамин В₁₂. Когда Джерри смущенно объяснил, в чем заключается его проблема, врач посоветовал обратиться к доктору Арчи Голду.

Джерри выбежал из кабинета. Ему не нужен психиатр! Если бы Робин узнал о том, что его друг допускает такую мысль, он бы тотчас перестал тратить на него время. Робин испытал бы к нему презрение, посчитал слабым человеком.

Мало ли что скажет доктор Андерсон! Джерри не интересовало, что многие здоровые, нормальные мужчины, столкнувшись с каким-то психологическим блоком, идут к психоаналитику. Он никогда этого не сделает!

Но его сопротивление сломила Мэри. Каждый вечер она встречала его улыбкой. Больше не пользовалась бигуди при муже. Он заметил, что она по-новому накладывает макияж. Ночью Мэри прижималась к Джерри, но он снова дважды потерпел фиаско. Теперь он стал испытывать страх перед неудачей. Ложился в постель и притворялся, будто тотчас заснул. Лежал без сна, уставясь в темноту, а Мэри тем временем уходила в ванную, чтобы вынуть диафрагму. Он слышал ее сдавленные всхлипывания.

Доктор Арчи Голд оказался на удивление молод. Джерри ожидал увидеть мужчину в очках с толстыми линзами, бородатого, говорящего с немецким акцентом. Но доктор Голд был гладко выбрит и симпатичен. Он почти ничего не добился во время их первой встречи. Джерри сразу четко и ясно изложил ему суть проблемы: «У меня ничего не получается с женой, хотя я люблю ее и у меня нет другой женщины. Чем вы можете мне помочь?» Не успел он и глазом моргнуть, как оказалось, что прошло уже пятьдесят минут. Джерри изумился, когда доктор Голд заговорил о трех визитах в неделю. Джерри полагал, что проблема, каковы бы ни были ее корни, может быть разрешена за час. Три визита в неделю – это смешно! Потом он подумал о Мэри, вспомнил ее приглушенные всхлипывания в ванной и согласился. Понедельник, среда, пятница.

Во время третьего посещения он заговорил о Робине Стоуне. Потом начал упоминать Аманду.

К концу второй недели Джерри почувствовал себя лучше. В ходе сеансов интенсивного психоанализа по Фрейду он узнал о себе много нового. У него есть проблемы психического свойства, но он не гомосексуалист! Джерри освободился от этой пугавшей его мысли, в которой не отдавал себе полностью отчета. Они говорили о его отце, крупном, атлетически сложенном мужчине, который почти не замечал маленького Джерри. Однажды, когда Джерри учился в колледже, он пошел с отцом смотреть футбольный матч. Отец болел за Робина Стоуна, не жалея горла.

– Великолепный парень! – громко восхищался он Робином. – Настоящий мужчина!

Джерри вспомнил один эпизод. Робину удалось прорваться через мощную защиту и забить гол.

– Какой парень, сынок!

Отец даже вскочил на ноги.

С помощью доктора Голда Джерри вспомнил другие случаи, когда отец подрывал его уверенность в себе. Поняв, что рост сына уже не превысит ста семидесяти пяти сантиметров, отец фыркнул:

– И как у меня мог появиться такой коротышка? Мой рост – сто восемьдесят пять сантиметров. Ты, вероятно, пошел в материнскую родню. Все Болдуины невысокие.

Ладно. Теперь он хотя бы кое-что понимал. Стремясь к дружбе с Робином, он пытался обрести одобрение отца. Джерри обрадовался своему открытию.

– Мой вывод верен, доктор? – спросил он врача.

– Вы сами должны ответить на ваши вопросы, – сдержанно улыбнулся Арчи Голд.

– За что тогда я плачу вам? – спросил Джерри.

– Я не должен давать ответы на ваши вопросы, – спокойно объяснил доктор. – Я лишь помогаю вам находить их.

За неделю до премьеры шоу он стал приходить к врачу ежедневно. Джерри использовал для этого перерыв на ланч. Доктор Голд предпочел бы видеть его между пятью и шестью часами вечера, но Джерри не хотел отказываться от посещений «Улана». Джерри говорил, что несколько бокалов, которые он выпивал там с Робином, помогают ему снять с себя напряжение. Но если он опаздывал на поезд, то испытывал чувство вины перед Мэри, ждавшей его к обеду.

В таких случаях Джерри допытывался у доктора Голда, почему его так сильно мучает ощущение вины. Почему он испытывал потребность каждый день сидеть с Робином в «Улане», зная, что потом его будет терзать чувство вины перед Мэри.

– Это не может продолжаться бесконечно. Я боюсь огорчить Мэри и в то же время хочу жить в свое удовольствие. Почему я не могу быть таким, как Робин? Свободным, не ведающим угрызений совести.

– Судя по тому, что вы говорили о Робине, он далеко не свободен.

– Во всяком случае, он сам себе хозяин. Даже Аманда чувствует, что он совершенно неподвластен ей.

Затем Джерри рассказал доктору Голду о том, что Аманда носит в своей сумочке полотенце Робина. Врач с интересом посмотрел на Джерри и покачал головой:

– Она действительно нуждается в помощи.

– Помилуйте, просто она очень сентиментальная девушка.

– Это не любовь, это психологическая зависимость, – нахмурился доктор Голд. – Если эта Аманда действительно обладает теми достоинствами, о которых вы говорили, ее отношения с Робином Стоуном должны приносить ей чувство удовлетворения. Не дай бог, когда-нибудь она восстанет против него, и тогда…

Доктор Голд снова покачал головой.

– Нельзя с такой легкостью делать выводы о людях, которых вы не знаете! – сказал Джерри.

– Когда Робин Стоун вернется в город? – спросил доктор Голд.

– Завтра. Почему вы спрашиваете об этом?

– Допустим, мы встретимся с вами в «Улане». Вы познакомите меня с Робином и Амандой.

Джерри посмотрел на потолок:

– Но как это осуществить? Не могу же я сказать ему: «Робин, мой психоаналитик хочет обследовать тебя».

– Назовите меня вашим другом, – рассмеялся доктор Голд. – В это можно поверить, мы примерно одного возраста.

– Я скажу, что вы просто врач, не психоаналитик, ладно?

– У меня много друзей, далеких от медицины. Почему бы вам не иметь одного друга-психиатра?

Джерри занервничал, увидев входящего в бар доктора Голда. Робин потягивал третий мартини. Аманда еще работала. Позже Робин собирался пообедать с ней в итальянском ресторане.

– Забыл тебе сказать, – обратился Джерри к другу. – Я договорился встретиться здесь с моим школьным приятелем.

Джерри обнял подошедшего к ним Голда.

– Арчи, – он с трудом выдавил из себя имя врача, – это Робин Стоун. Робин, познакомься с доктором Арчи Голдом.

Робин бросил на врача равнодушный взгляд. Сегодня он был молчалив. Робин сосредоточил свое внимание на мартини. Голд также не спешил начать беседу. Его холодные серые глаза оценивали Робина. Джерри что-то неуверенно забормотал. Кто-то же должен говорить!

Внезапно Робин подался вперед и спросил:

– Арчи, вы хирург?

– В некотором смысле, – отозвался врач.

– Он удаляет комплексы.

Джерри попытался придать своему голосу легкомысленное звучание.

– Представляешь, Робин, Арчи – психоаналитик. Мы недавно встретились на вечеринке и возобновили старое знакомство. Он сказал мне, что…

– Вы фрейдист? – перебил его Робин, обращаясь к Голду.

Врач кивнул.

– Психиатр или психоаналитик?

– И то и другое.

– Вы, должно быть, прошли длительный курс обучения, затем два года практиковались в личностном анализе, верно?

Доктор Голд кивнул.

– Вы мужественный человек, – заявил Робин. – Думаю, такое длинное и редкое имя – Арчибальд – способно доставить в школе массу неприятностей его обладателю. Вероятно, вы были весьма уверены в себе.

– Вовсе нет, – рассмеялся доктор Голд. – Поэтому я сократил его до Арчи.

– Вас заинтересовала эта чепуха? – спросил Робин.

– Сначала я хотел стать нейрохирургом. Но нейрохирург часто оказывается неспособным исцелить больного. Он лишь снимает на время симптомы. Однако с помощью психоанализа, – внезапно глаза доктора Голда оживились, – часто удается вылечить человека. Это огромная радость – видеть пациента выздоровевшим, вернувшимся в общество и полноценно функционирующим. Психоанализ всегда дает надежду.

– Я вас раскусил, доктор, – усмехнулся Робин.

– Раскусили?

Робин кивнул:

– Вы любите людей.

Он бросил на стойку купюру:

– Эй! Кармен!

Женщина-бармен тотчас подошла к нему.

– Я ухожу. Налейте моим друзьям еще по бокалу, а сдачу оставьте себе.

Робин протянул руку доктору Голду:

– Извините, но мне пора уходить. У меня свидание с моей девушкой.

Он покинул бар.

Джерри посмотрел ему вслед. Кармен поставила перед ними бокалы.

– Мистер Стоун – потрясающий мужчина, правда?

Джерри повернулся к доктору Голду:

– Ну?

– Я согласен с нашим барменом, – сказал врач. – Великолепный экземпляр.

Джерри не мог скрыть своей гордости за друга.

– А я что вам говорил? Он произвел на вас впечатление?

– Конечно. Я хотел, чтобы это произошло. Настроил себя соответствующим образом.

– По-вашему, у него есть какие-то комплексы или психические проблемы?

– Не могу сказать. На первый взгляд он производит впечатление полностью владеющего собой человека. Похоже, он любит Аманду.

– Почему вы так решили? Он не сказал о ней ни слова.

– Перед уходом он произнес: «У меня свидание с моей девушкой». Подчеркнул, что она принадлежит ему. Не сказал просто «с девушкой». Это бы означало, что Аманда для него – одна из многих.

– А меня он любит?

– Нет.

– Нет? – испуганно воскликнул Джерри. – Я ему неприятен?

– Вы для него не существуете, – покачал головой доктор Голд.

Аппаратная была заполнена людьми. Джерри нашел в углу комнаты свободный стул. Через четверть часа «Шоу Кристи Лейна» выйдет в эфир – живьем! День выдался тяжелый. Даже Аманде передалось общее напряжение. На последней репетиции она взяла баллончик с лаком для волос не в ту руку и закрыла фирменный знак «Олвисо».

Кристи Лейн и его шестерки были, похоже, единственными людьми, не поддавшимися всеобщей нервозности. Они обменивались шутками, Кристи пародировал артистов, шестерки отправились за бутербродами. Им, видно, была по душе суетливая атмосфера репетиций.

Зрители заполнили зал. Аманда сказала, что Робин будет смотреть шоу дома. Он ничего не сказал по поводу участия Аманды в рекламной вставке. Джерри несколько раз хотелось спросить друга, как он к этому относится, но его удерживала гордость.

Появился Дантон Миллер, как всегда безукоризненно элегантный в черном костюме. За ним в аппаратную вошел Харви Филлипс, режиссер агентства.

– Все готово, мистер Мосс. Аманда поправляет наверху грим. Я велел ей надеть голубое платье для рекламы лака, а для второй вставки она переоденется в зеленое.

Джерри кивнул. Теперь им оставалось только ждать.

Дан попросил режиссера включить микрофоны. Конферансье вышел на сцену. Сейчас ему предстояло подогреть публику шутками.

– Есть здесь кто-нибудь из Нью-Джерси? – спросил он, обращаясь к залу.

Несколько человек подняли руки.

– Вас ждет автобус.

Аудитория добродушно засмеялась. Джерри посмотрел на часы. Пять минут до выхода в эфир.

Будет ли шоу иметь успех? – внезапно заволновался Джерри. Реакция зала еще ни о чем не говорит. Студийной аудитории нравится любое шоу. Завтра в газетах появятся рецензии, но и они не важны для телевидения. Только проклятые индексы имеют значение. Придется потерпеть две недели. Конечно, предварительный рейтинг он узнает завтра, но решающую роль играют итоги второй недели.

Три минуты до эфира. Дверь открылась, и в аппаратную зашла Этель. Дан сухо кивнул ей. Один лишь Сиг встал и предложил Этель свой стул, но она махнула рукой.

– Я привела фотографа. Сейчас он снимает Кристи. Для газет.

Она повернулась к Джерри:

– После шоу я попрошу его снять Кристи вместе с Амандой.

Этель отправилась за кулисы.

Одна минута до начала шоу.

В аппаратной внезапно воцарилась полная тишина. Арти Райлендер замер, сжимая пальцами секундомер. Он махнул рукой, оркестр заиграл главную тему, конферансье закричал:

– Шоу Кристи Лейна!

Передача пошла в эфир.

Джерри решил отправиться за кулисы. В аппаратной ему сейчас было нечего делать. Его место – возле Аманды. Вдруг в последний момент она занервничает?

Девушка сидела в тесной гримерной, поправляя прическу. Ее невозмутимая улыбка успокоила Джерри.

– Не волнуйся, Джерри. Я буду держать аэрозоль так, что все увидят фирменный знак. Сядь, отдохни, ты похож на мать, которая дрожит за своего ребенка.

– За тебя я не беспокоюсь, милая. А вот за все шоу… Не забывай, это я рекомендовал его спонсору. Ты смотрела репетиции?

Она наморщила носик:

– Минут десять – до того момента, когда Кристи Лейн начал издавать идиотские звуки, будто он совокупляется.

Она передернула плечами, но, увидев выражение лица Джерри, добавила:

– Не суди по мне. Как мужчина он мне неприятен, но аудитории Кристи, вероятно, понравится.

Открыв дверь гримерной, в комнате появилась Этель. Аманда посмотрела на нее, не узнавая. Этель обвела взглядом комнату. Казалось, она была удивлена, застав здесь Аманду и Джерри. Затем она улыбнулась и протянула руку девушке:

– Удачи тебе, Аманда.

Аманда с любопытством посмотрела на Этель. Кажется, она ее где-то видела.

– Меня зовут Этель Эванс. Мы когда-то встречались в «Пи. Джи.». Ты была тогда с Джерри и Робином Стоуном.

– О да.

Аманда, отвернувшись, закрепила волосы лаком.

Этель села на край гримерного стола, едва не потеснив своими широкими бедрами Аманду.

– Похоже, судьба снова сводит нас.

Аманда подвинулась, и Джерри коснулся плеча Этель:

– Этель, вы загораживаете Аманде свет. К тому же сейчас не время возобновлять старое знакомство.

Дружелюбно улыбнувшись, Этель слезла с гримерного стола.

– Ты поразишь всех, Аманда. Публика охрипнет, приветствуя тебя.

Она сняла пальто и, не спросив разрешения, повесила его на крючок.

– Мне надо его где-то оставить. Я заглянула сюда пожелать удачи и попросить тебя сфотографироваться после шоу с Кристи Лейном.

Аманда посмотрела на Джерри. Он еле заметно кивнул. Затем она спросила:

– Хорошо, но это не займет много времени?

– Ты потеряешь всего несколько мгновений.

Этель шагнула к двери:

– Я пойду смотреть шоу из зала. Аманда, ты станешь сенсацией. Господи, с твоей внешностью я бы владела миром!

Аманда почувствовала, что оттаивает. Этель говорила без иронии, в ее глазах была зависть.

– Моя тетя всегда утверждала, что одна красота не приносит счастья, – сказала Аманда.

– Моя мама тоже так считает, – отозвалась Этель. – Но это ерунда. Мой интеллектуальный коэффициент равен ста тридцати шести. Я обменяла бы половину моих мозгов на хорошенькое личико. Готова спорить, твой умный друг со мной согласится. Кстати, он здесь?

– Робин? Здесь?

Аманда рассмеялась. Она не могла представить себе Робина сидящим в зале.

– Нет, он смотрит шоу по телевизору.

Сдержанность Аманды мигом улетучилась, стоило Этель покинуть гримерную. Она вцепилась в руку Джерри:

– Надеюсь, он сможет гордиться мной. Он что-нибудь сказал тебе?

– А тебе? – спросил Джерри.

– Он только засмеялся и заявил, что эти крысиные гонки – лишняя головная боль.

Она посмотрела на большие часы, висевшие на стене:

– Мне пора спускаться, шоу идет уже десять минут.

– У тебя есть в запасе пять минут, может быть, больше.

– Я знаю. Хочу позвонить Робину и напомнить ему про шоу. Ты его знаешь – он мог приготовить себе несколько мартини, вытянуться на кровати и заснуть.

Телефон находился возле двери, ведущей на сцену. Джерри нервно прохаживался взад и вперед, пока Аманда, стоя в продуваемом сквозняком коридоре, набирала номер. Рядом грохотала музыка, гремели аплодисменты – похоже, шоу шло хорошо. Аманда повесила трубку, монета выскочила из автомата.

– Занято, Джерри. А мой выход через несколько минут.

– Тебе пора пройти за сцену к твоим декорациям.

– Подожди – я наберу номер еще раз.

– Хватит, – почти резко сказал он. – Ты должна быть на месте, когда камера повернется к тебе. Иди проверь реквизит. Я позвоню ему сам.

Аманда исчезла за сценой и появилась на маленьком подиуме. Увидев ее там, Джерри набрал номер Робина. Услышал короткие гудки. Он продолжал звонить до самого начала рекламной вставки. «Черт бы побрал этого Робина, – сказал себе Джерри, – он ведь знает, что сейчас ее выход».

Он встал за кулисами и успел ободряюще улыбнуться Аманде. Ее лицо засветилось. Джерри понял: она интерпретировала его улыбку как знак того, что он дозвонился до Робина. Когда камера повернулась к Аманде, девушка выглядела собранной и раскованной.

Он следил за ней через монитор. Аманда выглядела на экране великолепно. Неудивительно, что она зарабатывала так много денег. Когда рекламная пауза закончилась, девушка от напряжения едва могла говорить.

– Ну как?

– Превосходно. Изумительно. Теперь отдохни пять минут и переоденься. После вставки с губной помадой ты свободна.

– Что сказал Робин?

– Я до него не дозвонился. Все время занято.

Она рассерженно сверкнула глазами.

Джерри взял ее за плечо и повел к лестнице.

– Иди переоденься. И не вздумай плакать – испортишь грим.

– Но, Джерри…

– Что «но»? Он дома, это, во всяком случае, тебе известно. И наверно, смотрит телевизор, разговаривая по телефону. Возможно, что-то случилось. Могла начаться война. Кто-то мог бросить атомную бомбу. Поверь мне, «Шоу Кристи Лейна» – не самое важное событие на земном шаре. Мы только держимся так, словно ищем средство от рака.

К ним неторопливо подвалил Кристи Лейн. Сейчас публику развлекал Боб Диксон.

– Вы слышали аплодисменты? Это все мне одному! Я самый великий!

Кристи положил руку на плечо Аманды:

– А ты – самая красивая. Будешь хорошо себя вести, дядюшка Кристи угостит тебя после шоу сэндвичем.

– Успокойтесь, – сказал Джерри, снимая его руку с плеча девушки. – Вы пока что не лишили работы Берля и Глисона. С каких пор вы ей дядюшка?

– А вы не слышали, что твердит старина Дан последние месяцы? Я семейный образ. Напоминаю всем дядю или мужа.

Он посмотрел своими бледно-голубыми глазами на Аманду:

– Куколка, я напоминаю тебе какого-нибудь родственника? Надеюсь, что нет, иначе дело пахнет инцестом. При моих-то мыслях.

Не успела Аманда ответить Кристи, как он добавил:

– Ну, киноактеришка уже отстрелялся. А теперь смотрите, как настоящий профи выйдет на сцену и сразит всех наповал.

Он выбежал к зрителям. Аманда стояла не двигаясь. Ее словно парализовало. Затем, повернувшись, она направилась к телефону.

Джерри остановил ее:

– Постой. Тебе надо за шесть минут переодеться и подправить грим. Позвонишь после шоу. Спорю на обед в «Двадцать одном», что он видел тебя. Я поведу вас туда отпраздновать твой дебют.

– Нет, Джерри. Сегодня я хочу побыть с ним наедине. Я отнесу ему несколько гамбургеров.

Она посмотрела на Кристи Лейна, стоявшего на сцене, и пожала плечами:

– Возможно, я сумасшедшая, но он, похоже, им нравится.

Она побежала по лестнице в гримерную.

Аманда выступила во второй рекламной вставке столь же непринужденно, как и в первой. Когда шоу закончилось, за сценой стало тесно. Все похлопывали друг друга по плечу. Спонсоры, Дантон Миллер и сценаристы обступили Кристи. Они пожимали ему руку. Фотограф делал снимки. Этель подошла к Аманде и обняла ее:

– Я хочу, чтобы ты сфотографировалась с Кристи.

Аманда, вырвавшись, бросилась к автомату. Этель побежала за ней:

– Постой, это очень важно.

Аманда, не обращая на нее внимания, стала набирать номер. Рассерженная Этель стояла возле девушки. Подошел Джерри, готовый в любой момент прийти на выручку Аманде. Теперь она услышала длинные гудки – один, второй, третий. После десятого гудка девушка повесила трубку. Автомат вернул монету. Аманда снова принялась крутить диск. Длинные гудки. Джерри и Этель смотрели на нее. Аманда заметила, что на губах Этель зарождается подобие усмешки, и расправила плечи. Она, в конце концов, – девушка Робина Стоуна! Она не позволит им увидеть ее подавленной. Ему бы это не понравилось. Обнимая Аманду прошлой ночью, он сказал ей: «Ты похожа на меня, детка. Такая же сдержанная. Когда нам делают больно, мы не демонстрируем наши страдания. Никто о них не догадывается. Мы не плачем в чью-то жилетку. Мы сделаны из одного теста и поэтому вместе». Она вспомнила эти слова, слушая безжалостные длинные гудки. Повесила трубку и забрала монету. Улыбнулась Джерри и Этель:

– Какая же я дура! Так перенервничала из-за шоу, что совсем забыла…

Она замолчала, лихорадочно придумывая объяснение.

– Все еще занято? – сочувственно спросил Джерри.

– Да! И знаешь почему? Он сказал мне, что снимет трубку, чтобы ему не мешали. А я забыла!

Аманда повернулась к Этель:

– Давайте сфотографируемся, и я пойду к нему, как мы договорились. Джерри, будь другом, позвони в «Кади-Кар». Пусть пришлют лимузин.

Она подошла к Кристи Лейну, встала между ним и Бобом Диксоном, ослепительно улыбнулась. Как только фотограф заснял их, она тотчас выскользнула из-под руки Кристи. Его обступили люди, и он не заметил, как Аманда убежала.

Джерри вызвал лимузин. Он думал о словах Аманды. Ее забывчивость показалась ему странной. Но улыбка девушки была слишком натуральной. Аманда вся буквально сияла.

Этель тоже заметила, что к Аманде вернулась уверенность. Боже, сейчас она отправится домой к Робину Стоуну!

Но в полумраке лимузина, скрывшем Аманду от посторонних глаз, улыбка сползла с ее лица. Она сообщила водителю свой адрес. Восемь долларов – стоимость вызова лимузина – выброшены на ветер. На улице было полно такси. Но она поступила правильно. Она ушла с высоко поднятой головой, как и подобает девушке Робина. Он бы хотел видеть ее именно такой.

Робин позвонил утром.

– Привет, звезда, – шутливым тоном произнес он.

Она провела без сна половину ночи. Ненавидела, проклинала, оправдывала Робина и постоянно хотела его. Обещала себе проявить сдержанность, когда он позвонит. Если это случится. Но утром трель аппарата застигла ее врасплох.

– Где ты был вчера вечером? – спросила Аманда. (О боже, она собиралась говорить с ним совсем по-другому.)

– Смотрел тебя, – с добродушной иронией ответил он.

– Неправда!

Она потеряла контроль над собой и не могла остановиться.

– Робин, я звонила тебе перед моим выступлением. Твой телефон был занят. А после шоу никто не снимал трубку.

– Ты совершенно права. Проклятый аппарат зазвонил в тот момент, когда началась передача. Это был Энди Парино. Я не огорчился – разговаривать с ним мне интересней, чем смотреть шоу Кристи Лейна. Как только мы закончили, позвонил кто-то еще. Я хотел посмотреть твое выступление не отвлекаясь, поэтому, когда ты появилась на экране, я отключил аппарат.

– Но ты знал, что я позвоню сразу после шоу.

– Честно говоря, я забыл, что телефон выключен.

– Тогда почему, – выпалила она, – ты не позвонил мне? Даже если ты забыл, что телефон отключен, ты мог позвонить. Тебе не пришло в голову, что я захочу после шоу побыть с тобой?

– Я знаю, что такое премьера передачи. За сценой – сумасшедший дом. Я был уверен, что спонсоры не отпустят тебя. Что ты отправишься куда-нибудь с ними отмечать событие.

– Робин! – беспомощно простонала она. – Я хотела быть с тобой. Ты мой мужчина, правда?

– Ну конечно, – все тем же легкомысленным тоном сказал он. – Но это не означает, что мы больше не принадлежим самим себе. У меня нет никаких прав на тебя и твое время.

– И ты не хочешь, чтобы я стала твоей собственностью?

Это был ошибочный шаг, но она хотела прозондировать почву.

– Нет. Потому что я сам не смог бы ответить тебе тем же. Наши отношения стали бы неравными.

– Робин, я хочу принадлежать тебе полностью. Хочу постоянно находиться возле тебя. Ты для меня – все. Я люблю тебя. Знаю, что ты не хочешь жениться, но это не значит, что я не могу быть до конца твоей. В полном смысле этого слова!

– Я хочу, чтобы ты была моей девушкой, но не моей собственностью.

– Но если я твоя девушка, ты должен знать, что я хочу делить с тобой все. Когда ты отсутствуешь – ждать дома твоего возвращения. Принадлежать тебе.

– А я не хочу, чтобы тебе было больно.

Его голос прозвучал сдавленно, глухо.

– Мне не будет больно. Я не стану жаловаться – клянусь тебе.

– Тогда я скажу по-другому: я сам не хочу испытывать боли.

– Кто причинил тебе боль, Робин? – помолчав, спросила она.

– Что ты имеешь в виду?

– Если ты боишься боли, значит тебе довелось ее испытать. Поэтому ты установил между нами стальную дверь.

– Я никогда не испытывал боли, – заявил Робин. – Честно говоря, я был бы рад, если бы мог сказать тебе, что какая-то сирена разбила мое сердце. Но ничего подобного со мной не случилось. У меня было много девушек. Я люблю женщин, но никто не значил для меня так много, как ты.

– Тогда почему ты сдерживаешь свои чувства? Чтобы заставить меня делать то же самое?

– Не знаю. Правда, не знаю. Вероятно, у меня развит инстинкт самосохранения. Что-то подсказывает мне, что без этой двери я могу потерять голову, – засмеялся он. – Черт возьми, сейчас еще слишком рано для копания в душах. А может быть, у меня ее вовсе нет. Возможно, открыв эту дверь, я обнаружу, что за ней – пустота.

– Робин, я никогда не причиню тебе боли. Буду любить тебя вечно.

– Детка, на свете нет ничего вечного.

– Ты хочешь сказать, что когда-нибудь уйдешь от меня?

– Я могу погибнуть в авиакатастрофе, мою жизнь может оборвать пуля снайпера…

– Пуля расплющится, попав в тебя, – весело сказала она.

– Аманда, – голос Робина звучал беспечно, но Аманда знала, что он говорит сейчас абсолютно серьезно, – люби меня, детка, но я не должен быть для тебя всем. Нельзя ни к кому привязываться. Даже если человек тебя любит, он может оказаться вынужденным расстаться с тобой.

– Что ты хочешь этим сказать?

Аманда была готова в любой миг расплакаться.

– Я лишь пытаюсь объясниться с тобой. Нам обоим известны некоторые факты: во-первых, нельзя ни к кому привязываться; во-вторых, когда-то человек умирает. Нас всех ждет смерть – мы знаем это, но стараемся об этом не думать. Нам кажется, что, если мы не будем вспоминать о конце, он никогда не придет. Хотя наш разум сознает, что финал неотвратим. Точно так же обстоит дело и со стальной дверью. Пока она закрыта, я застрахован от боли.

– Ты никогда не пытался открыть ее?

– Я пытаюсь это сделать сейчас, с тобой.

Его голос звучал тихо, спокойно.

– Я приоткрыл ее, потому что ты мне небезразлична, и я хочу, чтобы ты меня понимала. Но теперь я захлопываю дверь.

– Робин, пожалуйста, не делай этого! За этой дверью скрываются твои эмоции. Ты испытываешь чувство любви… но отказываешься признаться в этом даже себе.

– Возможно. Точно так, как я отказываюсь думать о смерти. Когда бы она ни настигла меня, пусть даже в девяносто лет, мне будет ужасно обидно покидать этот мир. Но если я не стану ничего принимать близко к сердцу, то и уход мой будет более легким.

Аманда помолчала. Робин никогда прежде так не открывался ей. Она поняла, что он хочет сказать что-то еще.

– Аманда, ты мне небезразлична. И я восхищаюсь тобой, потому что считаю, что у тебя тоже есть стальная дверь. Ты хороша собой, честолюбива, независима. Я бы не мог любить или уважать девушку, которая видела бы во мне единственный смысл ее жизни. Скажем так – шишки на моей голове соответствуют впадинам на твоей. Теперь мы все выяснили?

Она заставила себя беззаботно рассмеяться:

– Да. Однако если сегодня вечером ты не накормишь меня обедом, к твоим шишкам добавятся новые.

Он рассмеялся в тон ей:

– Я не могу подвергать себя такой опасности. Я слышал, что у южных красавиц весьма тяжелая рука.

– Я никогда не говорила тебе, что я родом с Юга.

– Ты никогда мне ничего не говоришь, моя прелестная Аманда. Возможно, это часть твоего шарма. Но иногда в твоей речи проскальзывает акцент уроженки Алабамы или Джорджии.

– Со штатами ты промахнулся. – Помолчав, она добавила: – Я никогда не рассказывала о себе, потому что ты не просил меня об этом. Но я хочу, чтобы ты знал обо мне все.

– Детка, нет ничего скучнее, чем женщина без прошлого, покрытого мраком. Если оно становится известно, загадка исчезает. Остается лишь длинная нудная исповедь.

– Но ты действительно ничего обо мне не знаешь. Неужели ты совсем не любопытен?

– Мне известно, что я – не первый мужчина, оказавшийся в твоих объятиях.

– Робин!

– И это даже хорошо. Я слишком стар, чтобы связываться с девственницей.

– У меня было мало мужчин, Робин.

– Осторожней, детка. Не разочаровывай меня. Я всегда питал слабость к таким любвеобильным женщинам, как Мария Антуанетта, мадам Помпадур, даже Лукреция Борджа. Если ты скажешь, что у тебя был один славный паренек из колледжа, ты все погубишь.

– Хорошо, тогда я не стану рассказывать тебе о южноамериканском диктаторе, пытавшемся из-за меня покончить с собой, и о короле, который ради меня был готов отказаться от трона. Ну что, ты хочешь, чтобы я приготовила к вечеру салат и бифштекс?

Он засмеялся. Беседа снова приняла легкий характер. Аманда почувствовала, что ей удалось заставить Робина расслабиться.

– Хорошо, детка. Бифштекс и салат. Я приду к семи с вином.

Аманда положила трубку и вытянулась на кровати. О боже, она не способна играть в такие игры. Она понимала, что должна взять себя в руки и дождаться момента, когда Робин полностью поверит ей. Тогда его осторожность исчезнет, и… Аманда вскочила с кровати и пустила воду в ванной. Она почувствовала себя превосходно. Сегодня – чудесный день. Самый важный в ее жизни. Она подобрала ключ к Робину Стоуну. Наберись терпения, ничего не требуй. Чем меньше она будет требовать, тем больше получит. И скоро он поймет, что принадлежит ей. Это произойдет постепенно и незаметно для него самого.

Аманда уже давно не чувствовала себя так уверенно. Сейчас она твердо знала, что все будет прекрасно.

Глава 10

Радостная уверенность в себе не оставляла ее на протяжении всего дня. Когда Аманда уставала от неудобной позы, она прокручивала в памяти телефонный разговор с Робином и забывала о прожекторах, затекшей шее и боли в спине. Будто сквозь сон слышала слова фотографа: «Вот так, детка, еще разок!»

Последние съемки закончились в четыре часа. Она позвонила Нику Лонгворту в офис.

– Завтрашняя работа придется тебе по душе, – сказал Ник. – В одиннадцать утра – съемки для «Моды». Встретишься со своим приятелем Иваном Гринбергом.

Аманда обрадовалась. До одиннадцати она свободна. Значит, можно спать до девяти. Она приготовит Робину завтрак…

День выдался необычно теплым для февраля. Дымка затянула небо, воздух казался густым, плотным. Такая погода считается вредной для здоровья, но термометр показывал двенадцать градусов выше нуля. Значит, она не замерзнет. Аманда была счастлива. День казался ей чудесным.

Она пришла домой, покормила Слаггера, приготовила салат и бифштексы.

Аманда не могла есть при Робине, в его присутствии она лишь едва прикасалась к еде. При росте сто семьдесят сантиметров Аманда весила пятьдесят килограммов. За год она сбросила четыре килограмма. Это не испортило ее лица и сделало девушку еще более фотогеничной.

Она включила телевизор, настроилась на канал Ай-би-си. Робин любил смотреть выступление Энди в семичасовом обзоре новостей. Она обычно сидела, прижавшись к нему. Хотя иногда Аманда усаживалась в дальнем углу комнаты и любовалась его профилем. Сегодня она будет слушать обзор новостей вместе с ним. Аманда хотела разделять его интересы.

Грегори Остин также ждал семичасового выпуска. Ему снова приходилось отдавать должное Робину. Пригласив Энди Парино, он поступил правильно. Забавно, подумал Грегори, я поручил Робину заниматься новостями, а он оказался великолепным администратором. Робин казался Грегори призраком – они редко встречались. Человек, так много путешествующий на деньги Ай-би-си, мог бы по возвращении из командировки заглянуть в пентхаус и поздороваться с шефом. «Взгляд» был высоко оценен прессой – рейтинг постоянно рос. Робин мог бы зайти за порцией похвалы.

Дантон Миллер часто приходил к шефу и напрашивался на комплименты. Когда «Шоу Кристи Лейна» вышло в эфир, у этого сукина сына был занят телефон. Что ж, эта передача показала, что не следует переоценивать интеллектуальный уровень телевизионной аудитории. Большинство зрителей – безмозглые сентиментальные кретины. «Шоу Кристи Лейна» – примитивная дешевка. Джудит даже не стала его смотреть. Рецензии в утренних газетах были убийственными. Но суточный индекс Нильсена оказался фантастически высоким! Конечно, решающее слово скажет общенациональный индекс, который будет определен через две недели.

Грегори думал об этом, сидя в обшитом деревом кабинете своего городского дома. Он включил цветной телевизор. Грегори любил смотреть старые фильмы, которые показывали в «Передаче для полуночников». Сейчас нет таких девушек, как Рита, Элис Фей и Бетти Грейбл, подумал он. Когда ему не спалось, он брал из холодильника что-нибудь съестное и смотрел фильмы с красотками, в которых был тайно влюблен. Интерьер кабинета стал для Грегори сюрпризом. Его оборудовали во время их прошлогоднего отдыха в Палм-Бич. Грегори удивляли частые телефонные звонки Джудит. Несколько раз она выезжала в Нью-Йорк якобы к дантисту. По возвращении домой Джудит показала ему кабинет. Это был ее подарок мужу. Грегори был тронут. Джудит обладала великолепным вкусом. Грегори понял, что каждый предмет обстановки тщательно подбирался и имел свою историю. Большой глобус некогда принадлежал президенту Вильсону. Стол был антикварным. Грегори не знал, когда его изготовили, но это не имело для него значения. Он мог назвать точную дату, когда радиопередача «Эмос и Энди» впервые вышла в эфир, и с гордостью показать наушники, собственноручно изготовленные им в детстве. Но антиквариат, персидские ковры, китайский фарфор – все это было миром Джудит. Она знала вкус мужа и не навязывала ему свой собственный. Покупала для Грегори солидную, прочную антикварную мебель, избегая тонконогих французских изделий.

– Это твоя комната, – сказала Джудит. – Я буду приходить сюда, лишь когда меня пригласят.

Грегори нахмурился. Его преследовало смутное ощущение какой-то дисгармонии. Он не мог понять, что именно его раздражает, но подобное чувство он уже испытывал, когда семь лет тому назад они перебрались сюда из пентхауса, расположенного на Парк-авеню. Тогда Джудит показала ему две просторные спальни, разделенные стеной со встроенными шкафами:

– Правда, здорово, Грег? Теперь у каждого из нас будет своя спальня. И своя ванная.

Ему понравилось наличие двух ванных, но он предложил сделать из одной спальни гостиную.

– Я предпочитаю спать в одной комнате с тобой, Джудит.

– Не беспокойся, дорогой, – рассмеялась она, – я буду лежать рядом с тобой каждый вечер, когда ты читаешь в постели «Уолл-стрит джорнал». Но если я захочу спать, ничто не будет мне мешать. Мне не придется восемь раз за ночь толкать тебя, чтобы ты перестал храпеть.

Она была права. Сначала Грегори не поверил, что он на самом деле храпит. Однажды ночью Джудит поставила возле его кровати магнитофон. Наутро Грегори испытал шок – он не мог представить себе, что эти нечеловеческие звуки исходят из его горла. Он даже отправился к своему доктору. Врач рассмеялся: «Все в порядке, Грег. Большинство людей после сорока лет храпят. Слава богу, что вы можете иметь две спальни. Это единственный цивилизованный способ сохранить романтические отношения в зрелом возрасте».

Оборудовав кабинет, Джудит завладела большой библиотекой. Подобрала новые обои, шторы, сменила кое-что из мебели. Грегори разлюбил эту комнату. Она напоминала теперь люкс в «Уолдорф Тауэрс», предназначенный для особо важных персон. Он перенес оттуда к себе портреты Эйзенхауэра и Бернарда Баруха с автографами. Их места на изящном столике в библиотеке заняли портреты родственников Джудит, заключенные в серебряные рамки. Джудит не приходилось стесняться своих близких. Родная сестра миссис Остин благодаря замужеству стала княгиней. Рядом с ее портретом стояли фотографии племянников Джудит. Над камином висел написанный маслом портрет ее отца. Старик точно сошел с рекламы виноградного вина. У Грегори не было портрета его отца. На севере Ирландии люди не помещали фотографии родных в серебряные рамки, Джудит нуждалась в библиотеке. Каждое утро она работала там со своим секретарем. Грегори улыбнулся – можно ли назвать работой то, чем занималась Джудит? Она готовила приемы, руководила благотворительными акциями, делала все необходимое, чтобы оставаться в списке самых элегантных женщин. Он отдавал должное жене: личная известность Джудит была так велика, что многие считали ее владелицей большого состояния к моменту заключения брака с энергичным ирландцем Грегори Остином – человеком, добившимся всего в жизни своим трудом. Он улыбнулся. Конечно, она принадлежала к высшему свету, посещала престижную школу, училась за границей, но ее семья была бедной. Когда сестра Джудит вышла замуж за настоящего князя, стараниями прессы обе девушки мгновенно стали почти что знаменитостями. И теперь Джудит казалось, что она обладала состоянием еще до брака. Должно быть, ей было нелегко смотреть на дебюты ее подруг и изо всех сил стараться не отставать от них. Когда Джудит вышла замуж за Остина, ее фамилия исчезла из «Светского регистра», но Грегори ввел жену в новое общество, где рушились все социальные барьеры, – общество знаменитостей. Талант – величайший на свете уравнитель. Данни Кэй мог быть представлен ко двору. Политический лидер мог пообедать с королем. Председатель правления Ай-би-си везде был желанным гостем. Джудит оправдала все надежды Грегори. Он радовался тому, что может дать жене тот единственный компонент счастья, которого ей недоставало. Джудит Остин не просто принадлежала к высшему свету – она его формировала. Она была законодательницей мод, ее портреты печатались на страницах самого популярного дамского журнала – «Женская одежда». То, что носила она, становилось модным. Грегори до сих пор с трудом верил в то, что Джудит принадлежит ему. Она по-прежнему казалась недосягаемой. Это ощущение не покидало его с момента их знакомства.

Часы показывали без двух минут семь. Он подошел к бару, смешал виски с содовой для себя и налил вермута для Джудит. Как она может пить эту гадость? Но Джудит утверждала, что все знаменитые европейские красавицы употребляют только виноградное вино или вермут. Конечно, Джудит имела в виду женщин, которым перевалило за сорок. Джудит панически боялась старения. Постучав в дверь, она вошла в кабинет. В этом стуке была доля игры – она просила разрешения зайти в «его» комнату. Грегори догадывался, что таким образом Джудит освобождается от чувства вины, вызванного тем, что заняла библиотеку.

Она села на двухместный диванчик напротив мужа. Он, как всегда, когда видел ее сидящей здесь вечером, подумал: «Боже, как она красива». Джудит исполнилось сорок шесть лет, но выглядела она максимум на тридцать пять. Грегори испытывал чувство гордости и счастья. Он любил свой кабинет и привык к нему. Даже перед походом в театр или званым обедом, который они давали, Грегори и Джудит всегда пили в кабинете во время семичасового обзора новостей. Грегори Остин никогда не пропускал эту передачу. И Джудит организовывала их светскую жизнь с учетом этого обстоятельства.

– Добрый вечер, – произнес диктор. – Начинаем наш обзор новостей. В конце выпуска перед вами выступит президент редакции новостей, автор «Взгляда» мистер Робин Стоун.

– Черт возьми! – Грегори передвинулся на край кресла.

– С каких пор Робин Стоун выступает в семичасовом выпуске? – спросила Джудит.

– Я сам об этом впервые слышу.

– Он очень красивый мужчина, – заявила Джудит. – Но когда я вижу Робина Стоуна на экране, мне кажется, что он тщательно старается не раскрываться перед аудиторией. Какое впечатление он на тебя производит?

– В жизни он держится точно так, как перед телекамерой. Робин – загадочная личность. На поверхности – масса обаяния, но душа его – за семью печатями.

В глазах Джудит зажегся огонек интереса.

– Давай как-нибудь пригласим его к нам на обед. Я бы хотела с ним познакомиться.

– Ты шутишь, – рассмеялся Грегори.

– Почему нет? Мои подруги мечтают его увидеть. Робин Стоун никогда не появляется на людях. Он очень привлекателен.

– Джудит, ты знаешь мое правило. Я поддерживаю с сотрудниками телекомпании исключительно деловые отношения.

– На Западном побережье мы посещаем их вечеринки.

– Я делал это, чтобы развлечь тебя. Там ситуация иная. Они устраивают приемы для нас. Мы не приглашаем их к себе домой. Достаточно нашего новогоднего коктейля. Они чувствуют себя представленными ко двору.

Она подалась вперед и похлопала его по руке:

– Ты самый большой сноб, выросший на Десятой авеню.

– Нет, мной руководят деловые соображения. Мне плевать на социальные условности. Но люди стремятся ко всему, что достается им с трудом.

– А ты хитрец, Грегори, – рассмеялась она.

– Конечно. Даже приглашение на наш новогодний прием получают немногие сотрудники Ай-би-си.

– На яичный коктейль мы приглашаем только самых близких людей, – сказала она. – Он был моей идеей. Тебе известно, что «Женская одежда» назвала его событием года? Даже Эрнестина Картер упомянула наш прием в лондонской «Таймс».

– По-моему, в этом году у нас было слишком много людей из шоу-бизнеса.

– Они нужны нам, дорогой. Некоторые гости придавали нашему коктейлю особый блеск. Не так-то просто в это время года собрать наиболее интересных людей.

Он махнул рукой и стал слушать сообщение, которое привлекло его внимание. Когда началась рекламная вставка, Джудит заговорила вновь:

– Грег, почему бы нам не поехать в Палм-Бич? Обычно мы уже находимся там в конце января. Но ты настоял на том, чтобы мы дождались премьеры этого дурацкого «Шоу Кристи Лейна».

– Я хочу провести здесь еще несколько недель. Думаю, мне удастся сделать так, чтобы эта передача имела большой успех. Ты можешь отправиться туда одна. Я присоединюсь к тебе самое позднее в начале марта.

– Тогда я вылечу в четверг и подготовлю дом к твоему приезду.

Он рассеянно кивнул. Диктор снова появился на экране.

Джудит смотрела телевизор, не прислушиваясь к голосу ведущего.

– Похоже, Робину Стоуну придется подождать до следующего Нового года…

– Нет, дольше.

Грегори отдал жене свой бокал, чтобы она вновь наполнила его.

– Почему?

– Тогда мне пришлось бы звать и руководителей других отделов. Дантон Миллер удостоился такой чести лишь в нынешнем году.

Грегори протянул руку и прибавил громкость.

Джудит вернула мужу его бокал. Потом обняла Грегори за плечи:

– Дорогой, моих подруг не интересует Дантон Миллер. Они хотят познакомиться с Робином Стоуном.

Он похлопал жену по руке:

– Посмотрим, впереди еще целый год. За это время многое может случиться.

Внезапно Грегори подался вперед. Камера крупным планом показала лицо Робина. Грегори Остин мог понять Джудит. Робин был чертовски хорош собой.

– Добрый вечер, – прозвучал в кабинете его суховатый голос. – Мы только что с интересом прослушали рассказ о подлинных приключениях современных пиратов. Я говорю о происшедшем в Карибском море захвате португальского лайнера «Санта-Мария» двадцатью четырьмя португальскими и испанскими политэмигрантами и шестью матросами с их судна. Эта акция осуществлена под руководством Энрике Гальвао, бывшего капитана португальской армии. Три дня тому назад, тридцать первого января, когда «Санта-Мария» находилась в тридцати милях от бразильского города Ресифи, на ее палубу поднялся адмирал Смит. Он провел переговоры с Гальвао. Мне стало известно, что Гальвао обещал освободить сегодня всех пассажиров. Президент Бразилии Жанио Куадрес обещал предоставить Гальвао, а также двадцати девяти его сообщникам политическое убежище в своей стране. Среди заложников есть и американские туристы. Я намерен взять интервью у Энрике Гальвао и с этой целью сегодня же вылетаю в Бразилию. Надеюсь, мне удастся привезти оттуда запись моей беседы с Гальвао и американскими пассажирами, плывшими на «Санта-Марии». Благодарю за внимание. Всего доброго.

Грегори Остин в ярости выключил телевизор:

– Как он смеет уезжать, не доложив об этом никому? Почему не связался со мной? Он недавно вернулся из Лондона. Мне нужен прямой эфир, а не записи – это наш главный козырь в борьбе с конкурентами.

– Грег, Робин не может сделать «Взгляд» на одном прямом эфире, без записи. Знаменитости повышают рейтинг передачи. Я, например, с удовольствием посмотрела бы на этого Гальвао. Мне интересно увидеть человека, у которого хватило мужества захватить роскошный лайнер с шестью сотнями пассажиров на борту.

Но Грегори уже крутил диск телефона. Он приказал телефонистке Ай-би-си разыскать Дантона Миллера. Спустя пять минут в кабинете раздался звонок.

– Дан!

Лицо Грегори было темно-красным от возмущения.

– Уверен, вам неизвестно, что происходит. Вы сидите и отдыхаете…

– Да, я сижу на мягком диване и смотрю наш семичасовой обзор новостей.

– Вы знаете, что Робин отправляется в Бразилию?

– Откуда? Он отчитывается только перед вами.

Физиономия Грегори побагровела еще сильней.

– Черт возьми, тогда почему он не сказал ничего мне?

– Возможно, он пытался. Сегодня вас не было в офисе. Я сам несколько раз звонил вам днем, чтобы сообщить о новых откликах на «Шоу Кристи Лейна». Рецензии, опубликованные в других городах, великолепны. Я попросил положить их вам на стол.

Лицо Грегори окаменело от гнева.

– Да, меня не было в кабинете днем, – прокричал он. – Я имею право отсутствовать один день в месяц. – (Он ездил в Уэстбери посмотреть двух своих новых, недавно купленных лошадей.) – Черт возьми, вы хотите сказать, что без меня телекомпания может развалиться за день?

– По-моему, с Ай-би-си ничего не случится, если один сотрудник улетит в Бразилию. Однако мне не нравится, что Робин Стоун использует семичасовой обзор новостей для саморекламы. Я считаю, ни один руководитель отдела не имеет права поступать так. К сожалению, Робин Стоун не обязан подчиняться мне. Поскольку вас не было на рабочем месте, он, возможно, воспользовался выпуском новостей, чтобы сообщить вам о своих планах. Счел этот способ самым быстрым и надежным.

Грегори швырнул трубку. Его бесило то явное удовольствие, которое Дантон Миллер получал от ситуации. Стиснув кулаки, Грегори уставился в пространство. Джудит подошла к мужу и протянула ему бокал со спиртным. Затем улыбнулась:

– По-моему, ты ведешь себя как ребенок. Человек сделал удачный ход, выигрышный для твоей телекомпании. Каждый, кто смотрел семичасовой выпуск, будет ждать это интервью. А теперь расслабься и выпей. Нас ждут в «Колони» к четверти девятого.

– Я одет.

Она ласково коснулась его щеки:

– Думаю, тебе не мешает воспользоваться электробритвой. Мы обедаем с послом Рейджилом. У него есть три арабских скакуна, о которых ты мечтал. Идем. Улыбнись! Я хочу почувствовать обаяние Остинов.

Грегори перестал хмуриться.

– Наверно, мне нравится роль Грозного Отца, – ворчливо сказал он. – Ты права. Это объявление – мастерский ход. Просто Ай-би-си – мое детище, я создал ее. И мне неприятно, что кто-то принимает решения без меня.

– Еще ты не хочешь, чтобы тренер покупал лошадей без тебя. Дорогой, везде тебе не поспеть.

– Ты всегда права, Джудит, – усмехнулся он.

– Думаю, к следующему Новому году Робин Стоун дорастет до твоего приглашения.

Услышав сообщение Робина, Аманда оцепенело уставилась на экран. Она не сразу поверила своим ушам. Сейчас раздастся звонок и Робин войдет в квартиру. Он, вероятно, уже в пути. Она отвезет его в аэропорт.

Аманда подождала десять минут. К четверти девятого она уже выкурила шесть сигарет. Позвонила Робину домой. В трубке зазвучали длинные гудки. Набрала номер Ай-би-си. Там не знали, каким рейсом летит Робин, и посоветовали справиться в «Пан Американ».

В половине девятого зазвонил телефон. Бросившись к аппарату, Аманда ушибла лодыжку о столик.

– Это Иван Грозный.

Ее лицо вытянулось. Она любила Ивана Гринберга. Но сейчас от разочарования по ее лицу потекли слезы.

– Ты меня слышишь, Манди?

– Да, – тихо промолвила она.

– Я тебе помешал?

– Нет, я смотрела телевизор.

– Правильно, теперь, когда ты стала телезвездой, тебе не помешает следить за соперницами.

– Иван, я тебя обожаю, но сейчас я не могу занимать телефон. Жду важного звонка.

– О’кей, киска, я знаю – слышал в семичасовых новостях, – что великий Робин Стоун улетает, и подумал, не съешь ли ты со мной по гамбургеру.

– Мне надо освободить линию, Иван.

– Хорошо. Выспись получше – завтра в одиннадцать съемки.

Она положила трубку и уставилась на аппарат. В девять пятнадцать позвонила в «Пан Американ». Да, мистер Робин Стоун значится в списке пассажиров, вылетевших девятичасовым рейсом. Самолет уже четверть часа находится в воздухе. Аманда опустилась в кресло. Слезы, смешавшись с тушью, черными полосками поползли вниз по ее лицу. Накладные ресницы еле держались. Она сняла их и положила на столик.

Медленно поднявшись, Аманда прошла в гостиную. Она испытывала потребность поговорить с кем-то. Иван всегда был ее исповедником.

Она нервно набрала его номер и вздохнула с облегчением, когда после второго гудка он снял трубку.

– Иван, я хочу тот гамбургер.

– Отлично, я уже собрался уходить. Встретимся в «Логове тигров», это рядом с тобой, на пересечении Первой авеню и Пятьдесят третьей улицы.

– Нет, купи гамбургеры и приходи ко мне.

– О, понимаю. Будешь плакать в жилетку.

– Пожалуйста, Иван, у меня есть бифштексы и салат.

– Нет, детка, если ты останешься дома, дело закончится настоящей истерикой, а завтра у тебя будут опухшие и красные глаза. Меня это не устраивает, киска. Я час провозился со светом, когда мистер Стоун несколько недель назад улетел в Лондон. Если хочешь гамбургер, приходи в «Логово тигров». Там ты будешь держать себя в руках.

– Я плохо выгляжу. У меня уйдет час на то, чтобы привести в порядок глаза.

– У тебя нет темных очков?

– Хорошо.

У нее не было сил спорить.

– Я буду там через пятнадцать минут.

Недавно открывшийся ресторан «Логово тигров» быстро приобрел известность. Сейчас почти все столики были заняты. Аманда узнала нескольких фотомоделей и сотрудников агентства. Она откусила кусочек гамбургера и посмотрела на Ивана, молча ожидая от него ответа.

Он почесал бороду:

– Ответа нет. Сегодня утром он тебя любит – а вечером исчезает. И угораздило же тебя из всех мужчин этого города выбрать такого типа. Он тебе даже не ровня. Кто он такой, в конце концов? Всего лишь диктор с телевидения.

– Он не просто диктор. Он – президент редакции Ай-би-си.

Иван пожал плечами:

– Важная птица! Готов поспорить – если я назову здешним посетителям ваши имена, то окажется, что тебя знают все. А про него спросят: «Это какой еще Робин?» Когда ты входишь в ресторан, тебя все узнают. А Робина Стоуна?

– Для него все это не имеет значения, – вяло улыбнулась она. – Мы даже не бываем в престижных ресторанах! Он обожает одно итальянское заведение и бар «Улан». Иногда я готовлю дома.

– Увлекательная у тебя жизнь!

– Иван, она мне нравится. Я в этом городе уже пять лет. Побывала везде. Самое главное – быть с любимым человеком, остальное – ерунда. Я люблю его.

– За что?

Она нацарапала инициалы Робина на салфетке.

– Если бы я знала.

– Он что, лучше всех в постели? У него какой-то особенный агрегат?

Аманда отвернулась. Из-под темных очков потекли слезы.

– Успокойся, Манди, – сказал Иван. – На тебя смотрят вон те две кошки.

– Мне плевать. Я их не знаю.

– Зато они тебя знают! Детка, в этом месяце твой фотопортрет красуется на обложках двух журналов. Ты – горячий товар. Наслаждайся жизнью. Делай деньги. Ручаюсь, что Робин Стоун не намерен платить за твою квартиру и покупать тебе шубы. Или ты равнодушна к деньгам? У тебя есть богатые родственники или какие-то иные источники доходов?

– Нет, я должна работать. Моя мать умерла. Меня воспитывала тетя. Теперь я должна ей помогать.

– Тогда тебе надо заняться своей карьерой. Сколотить за этот год состояние. В следующем году может появиться новая звезда. Но если ты сейчас заберешься на самую вершину – умело разыграешь свои карты и станешь манекенщицей номер один, – тогда, возможно, ты сохранишь завоеванные позиции на ближайшие десять лет.

Слезы снова появились на ее щеках.

– Но это не поможет мне удержать Робина.

Он посмотрел на нее:

– Что с тобой, детка? Ты одержима жаждой самоуничтожения? Тебе нравится сидеть здесь и плакать из-за него? Этим ты завоюешь Робина?

– Ты думаешь, я его уже потеряла?

– Я хочу, чтобы это произошло. Потому что он представляет для тебя опасность. Человек с холодной душой идет по жизни, уничтожая все, к чему он прикасается.

– Нет, я сама все испортила. Утром, разговаривая с ним по телефону. Испугала его.

– Манди, ты больна. Ничего страшного не случилось. Может быть, он не так плох. Возможно, ты – сумасшедшая.

– Почему? Потому что испытываю боль? Я имею на это право. Видишь, что он со мной делает?

– И что же? Улетел в командировку, не попрощавшись. Сколько раз я делал то же самое? Ты меня понимала, потому что мы – друзья.

– Любовь – другое дело, – возразила Аманда.

– Ты хочешь сказать, что она все портит.

Аманда улыбнулась через силу.

– Послушай, возможно, этот Робин – славный малый. Я знаю его только с твоих слов. Ты должна бороться за успех, не жалея своих сил. Заставь его гордиться тобой – вот как можно удержать парня!

– Иван, по-твоему, все так просто. Несколько минут, и я получу от него весточку.

– Вполне возможно. Но если ты будешь только плакать, ты обязательно проиграешь. Пусть он знает, что ты вовсю наслаждаешься жизнью.

– Тогда у него появится серьезный предлог для того, чтобы бросить меня.

– Мне кажется, такой человек никогда не ищет предлога. Он просто делает то, что хочет. Разыграй партию хладнокровно. Пока он отсутствует, появляйся на людях с другими мужчинами.

– С кем?

– Киска, я не владелец агентства по найму эскорта. У тебя, вероятно, много знакомых мужчин.

– Я уже целый год ни с кем, кроме Робина, не встречалась, – покачала она головой.

– Ты хочешь сказать, что к тебе никто не подкатывал?

Аманда грустно улыбнулась:

– Я ни на кого не обращала внимания, включая этого вульгарного Кристи Лейна. Но он ко мне на самом деле и не подкатывал. Просто предложил сходить куда-нибудь поесть.

– Он – не худший вариант.

Она удивленно посмотрела на фотографа. Он шутит? Поняв, что Иван говорит серьезно, Аманда скорчила гримасу.

– Чем плох Кристи Лейн?

– Ты видел шоу. Кристи лишен привлекательности. Он размазня.

– Да, я бы не пригласил его позировать для «Эсквайра». Он обыкновенный малый, случайно ставший звездой.

– Кристи – не звезда. То есть звезда, но только в своем шоу. Ты читал рецензию в «Таймс»? Он продержится не более трех месяцев.

– За три месяца, встречаясь с ним, ты приобретешь большую известность.

– Но он мне противен.

– Я не говорю, что ты обязательно должна спать с ним. Пусть отблеск его славы упадет и на тебя.

– Непорядочно встречаться с ним только ради этого.

Он взял ее за подбородок:

– Ты слишком порядочная девушка. Честная, глупая девушка со свежим личиком, которая полагает, будто оно всегда будет таким. Милая моя, мне сейчас тридцать восемь. Я могу иметь любую приглянувшуюся мне восемнадцатилетнюю цыпочку. Через десять или двадцать лет они по-прежнему будут моими. Но когда тебе исполнится тридцать восемь, ты будешь демонстрировать лишь модели от-кутюр. Платья до пола. Если сумеешь сохранить фигуру. Твое лицо и руки уже не подойдут для рекламных снимков. Возраст оставит на них свою печать. И даже такой размазня, как Кристи Лейн, не посмотрит на тебя. Но сейчас и еще несколько лет весь мир – у твоих ног.

– Кроме одного человека.

– Слушай, я знаю, что ты добрая, порядочная девушка, – со вздохом сказал он. – В противном случае я бы не сидел тут и не тратил на тебя время. Меня ждут работа и три крошки, которых я могу иметь в любой момент. Посмотри правде в глаза. Робин устроен не так, как большинство мужчин. Он – большая прекрасная машина. Дай ему сдачи, детка, это твой единственный шанс.

Она рассеянно кивнула и вывела на столе палочкой для помешивания напитка инициалы Р. С.

Глава 11

Отъезд Робина возмутил и Джерри Мосса. Во время ланча Робин сказал: «„Улан“, пять часов».

Джерри прождал его в баре до семи и узнал о том, что случилось, лишь от Мэри, смотревшей обзор новостей.

На следующий день он отправился к доктору Голду и провел у него много времени. Нет, доктор Голд не считал, что Робин преднамеренно мучает Джерри. По мнению врача, поведение Робина мотивировалось неосознанным стремлением избегать прочных привязанностей. Робин ничего не требует от друзей и не допускает посягательств на свою свободу.

Разговор Аманды с Иваном помог ей. Ко второму «Шоу Кристи Лейна» она вышла из состояния глубокой депрессии, которая сменилась чувством праведного гнева. Репетиции шли напряженно, но без нервозности. Все участники зрелища, настроенные празднично и доброжелательно, прониклись верой в успех шоу.

На этот раз, когда Кристи Лейн пригласил Аманду сходить куда-нибудь поесть, девушка согласилась. Они отправились в «Пристанище Данни». Их сопровождали шестерки и Агнес – статистка из «Латинского квартала». Она явно была девушкой кого-то из шестерок. Аманда сидела рядом с Кристи, но он лишь спросил ее: «Что будешь есть, куколка?», и больше они ни о чем не разговаривали. Джек Леонард, Милтон Берль и несколько других комиков подошли к Кристи, чтобы поздравить его. Кристи нравилось, что ему уделяют внимание, он пытался шутить. Увидев, что Милтон Берль направился к столу, стоящему перед сценой, Кристи сказал Эдди Флинну:

– Похоже, мы сидим на задворках.

– Нет, Кристи, – решительно возразила Агнес. – В этом зале все столики одинаково престижны. Он называется «Медвежатник». Обыватели в бежевых ботинках сидят в других комнатах. Это зал для почетных гостей.

– Откуда тебе это известно? – пробурчал Кристи.

– Я это знаю, – спокойно произнесла она, намазывая масло на хлеб. – Однажды я пришла сюда с одним провинциалом – о, это было задолго до нашего знакомства, дорогой. – Она похлопала Эдди по руке. – Нас отвели в другой зал. Я сразу поняла, что к чему, когда увидела, что всех знаменитостей сажают здесь. Но тот простофиля из Миннесоты ни о чем не догадался. Он был на седьмом небе от счастья и прихватил домой спички со стола для коллекции.

– Да, но у Берля столик ближе к сцене. Смотри – сестры Мак-Гир тоже сидят впереди.

– Марта Аллен сидит сбоку, – подал голос Кенни.

– Да, сбоку, но рядом со сценой. Когда-нибудь и я буду сидеть за лучшим столиком. Буду ходить в «Двадцать один».

– Вы там никогда не были? – удивилась Аманда.

– Один раз, – ответил Кристи. – Я встречался с одной девушкой, которая очень хотела пообедать в «Двадцать один». Я позвонил в ресторан и заказал столик. Нас посадили на втором этаже, в углу. Моя спутница не разбиралась в таких тонкостях. Она тоже собирала спичечные этикетки.

Кристи о чем-то задумался.

– Мое имя должно замелькать в газетах. От этой Этель Эванс нет никакого проку. Эдди, завтра мы наймем собственного пресс-агента. Найди кого-нибудь, кто согласится работать за сто долларов в неделю. Наше условие: мое имя должно появляться в прессе не реже трех раз в неделю. Это все, о чем я прошу.

Весь обед прошел в подобных разговорах. Кристи Лейн и шестерки строили планы на будущее. Агнес ела все, что стояло на столе. Аманда узнала, что на самом деле Кенни Дитто звали Кеннет Кеннет. Псевдоним Дитто придумал Кристи, и Кенни собирался официально взять его в качестве фамилии. Для сценариста псевдоним Дитто, набранный мелким шрифтом на афишах, подходил больше, чем фамилия Кеннет.

Аманда чувствовала себя среди них посторонней, однако девушку устраивало то, что ее предоставили самой себе. После обеда Аманду отвезли домой. Кристи остался в автомобиле, а Эдди проводил Аманду до двери.

– Как насчет завтрашнего вечера, куколка? – спросил он. – В «Копе» состоится премьера.

– Позвоните мне.

Она исчезла в подъезде.

Эдди позвонил утром. Аманда приняла приглашение. Ей не хотелось сидеть дома и тосковать по Робину. Весь вечер Кристи излучал уверенность. В «Копе» он чувствовал себя как рыба в воде. Их усадили возле сцены. За столиком, кроме Аманды, Кристи и шестерок, сидел новый пресс-агент – худощавый молодой человек из одной крупной рекламной фирмы. Он заявил, что ни один уважающий себя пресс-агент не согласится выполнять такую работу за сто долларов, если эти деньги будут поступать на банковский счет, но в случае оплаты наличными он берется обеспечить три упоминания имени Кристи в прессе за неделю.

После «Копы» Кристи пожелал отправиться в «Брассери», но Аманда отказалась пойти туда, сославшись на то, что завтра ей надо рано вставать. Утром позвонил Иван Гринберг. Он поздравил девушку – в колонке светской хроники Ронни Вулфа сообщалось о бурном романе, вспыхнувшем между Кристи Лейном и Амандой.

– Вижу, ты поумнела, – сказал Иван.

Она сначала испугалась, но, не получив за три следующих дня ни единой весточки от Робина, решила опять встретиться с Кристи. Аманда снова оказалась на очередной премьере за одним столом с Кристи, пресс-агентом, шестерками и второразрядной танцевальной парой, надеявшейся выступить в «Шоу Кристи Лейна».

Третья трансляция проходила в атмосфере всеобщего ликования. Стали известны двухнедельные индексы Нильсена – Кристи Лейн попал в первую двадцатку. Появились спонсоры, Дантон Миллер пожимал руки, все поздравляли друг друга. «Олвисо» немедленно продлила контракт с Ай-би-си на следующий сезон. На тридцать девять недель. После шоу Дантон Миллер устроил праздничный ужин в «21». Кристи бросил своих шестерок и пошел в ресторан с Амандой. Джерри Мосс появился с женой. Они заняли столик в центре нижнего зала. Никто из официантов не знал Кристи Лейна, зато все знали Дантона Миллера, а кое-кто – Джерри Мосса. Во время ужина Дантон попытался завести светскую беседу с Амандой. Он похвалил ее, сказав, что она прекрасно выступила в рекламной вставке.

– Я привыкла к камере, – скромно объяснила она. – Труднее всего было научиться держать руку с губной помадой так, чтобы она не дрожала.

– Вы когда-нибудь играли? В кино, на сцене?

– Нет, только позировала.

Лицо Дана стало задумчивым.

– Но мне кажется, что я о вас слышал…

– Возможно, в журналах…

Внезапно Дан щелкнул пальцами:

– Робин Стоун! Ваши имена могли быть как-то связаны?

– Я с ним встречалась, – осторожно произнесла Аманда.

– Куда он пропал? И когда вернется? – спросил Дан.

– Он отправился в Бразилию.

Аманда заметила, что Джерри замолчал и повернулся в их сторону.

Дан махнул рукой:

– Пленка из Бразилии поступила неделю назад. Затем он прислал еще одну из Франции. Ему удалось встретиться с Де Голлем.

Миллер изумленно покачал головой:

– Но сейчас, я слышал, он уже в Лондоне.

Она с невозмутимым выражением лица отпила кока-колы.

– Уверена, он сделает там прекрасные записи.

Дантон улыбнулся:

– Его материалы имеют высокий рейтинг, тем более что речь идет об информационной передаче. Но ваш новый приятель для нас – сущая находка!

Дан, улыбнувшись, посмотрел на Кристи.

Ее новый приятель! Аманду буквально затошнило. К ее радости, ужин закончился рано. У Дана был лимузин. Он отвез Аманду домой. Иван оказался прав. Через два дня одна из газет посвятила Кристи Лейну целую статью под следующим заголовком: «Человек из соседнего дома». Фотография Аманды по ширине занимала три столбца: «Человек из соседнего дома встречается с ведущей фотомоделью!» Репортер цитировал Кристи: «Мы знакомы всего несколько недель, но я уже потерял голову». Аманда с отвращением швырнула газету на пол. А когда Иван позвонил ей и сказал: «Ты умнеешь с каждым днем, детка», она бросила трубку.

Аманда перечитала статью. Она была кошмарной! Девушка посмотрела на пустое, невыразительное лицо Кристи Лейна, и ее снова затошнило. Пока что их везде окружали второстепенные актеры, комики, прихлебатели. Но что будет, когда они останутся наедине?

Через несколько минут снова зазвонил телефон, и Кристи проревел в трубку:

– Куколка, ты видела, какую шумиху подняли газеты? Это только начало. Кристи заберется на самую вершину. Сегодня мы устроим себе праздник. Вдвоем. Дантон закажет нам лучший столик в «Двадцать один», а потом пообедаем в «Эль Морокко». Дантон все берет на себя – нас посадят на самое престижное место.

– Извини, Кристи, – сказала Аманда. – У меня сегодня поздние съемки, а завтра рано утром снова работа.

– Отмени все. Ты выходишь в свет с Королем.

– Я не могу отменить съемки. Я потеряю большие деньги.

– Куколка, я все тебе возмещу. Назови сумму.

Она задумалась на мгновение. Утром у нее не было съемок, а сегодня последняя заканчивалась в пять часов.

– Три часа вечером и два – утром.

– Сколько это долларов?

Она услышала, как он жует кончик сигары. Принялась считать.

– Что-то от трехсот семидесяти пяти долларов до четырехсот.

Он свистнул:

– Ты получаешь так много?

– Семьдесят пять долларов в час.

– Брешешь!

Она положила трубку.

Спустя минуту он перезвонил.

– Извини, куколка. С языка сорвалось. Я едва удержался на ногах. Агнес, девушка Эдди, позирует для женских журналов и получает десять долларов за час. Пятнадцать, если она снимается в купальном костюме, и двадцать – без него.

– Я не позирую в таком виде.

– Надо подсказать Агнес. Похоже, она снимается за сущие крохи.

– Кристи, мне пора уходить, я и так уже опаздываю.

– Ты права. Ради таких денег, куколка, надо высыпаться. Мы еще с тобой погуляем по высшему разряду. Но мне сегодня придется пойти в «Двадцать один». Какая-то дама из «Лайфа» хочет встретиться со мной. Жаль, что ты не сможешь там быть. Если «Лайф» опубликует статью обо мне, она могла бы стать для тебя хорошей рекламой.

– Извини, Кристи.

Она положила трубку и приняла решение никогда больше не видеться с Кристи. Никогда!

Снова позвонил Иван.

– Думаю, ты уже прочитала все газеты, – сказал он. – Материал о Кристи Лейне поможет тебе сохранить лицо, куколка.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Я полагал, ведущая американская фотомодель просматривает светскую хронику. Ты что, еще ничего не знаешь?

– Нет.

Она принялась листать газету.

– Двадцать седьмая страница. Я подожду, пока ты будешь резать себе вены.

Она увидела фотографию Робина. На его лице была усмешка. Он обнимал баронессу Эрику фон Грац.

– Ты жива, куколка?

– Тебе нравится мучить меня, Иван?

– Нет, Аманда, – тихим серьезным голосом произнес он. – Просто я хочу, чтобы ты посмотрела правде в глаза. Если я тебе понадоблюсь, позвони мне домой.

Она медленно опустила трубку и уставилась на газетный лист. Баронесса Эрика фон Грац была красива. Робин стоял в раскованной, непринужденной позе. Аманда начала читать.

«Баронессу Эрику фон Грац не видели в Лондоне со дня смерти ее мужа, барона Курта фон Граца. Тех, кому недоставало последнее время этой блистательной пары, обрадует весть о том, что баронесса наконец-то появилась в свете после траура по мужу. Ее видели в обществе американского телерепортера Робина Стоуна. Барон погиб во время автогонок в Монте-Карло. Многие боялись, что Эрика фон Грац не скоро справится с охватившей ее депрессией. Но за последние десять дней она несколько раз была в театре и обедала наедине с Робином Стоуном. Сейчас эта пара отбыла в Швейцарию. Они намерены погостить у Рэми Блэктона в его замке. Трудно судить, в чем тут причина – в горных лыжах или новом романе, но мы рады снова видеть нашу очаровательную Эрику улыбающейся».

Она пролистала другую газету. Снова увидела фотографию Робина с баронессой. Бросилась на кровать и зарыдала. Принялась молотить кулаками подушку, словно это было улыбающееся лицо Робина. Затем ее настроение резко изменилось. Она села на кровати. Господи, в три часа у нее съемки. Гальстон подготовил новую коллекцию летних шляп. Аманда побежала на кухню, достала из холодильника кубики льда, завернула их в полотенце и приложила к глазам. Затем пустила горячую воду: многократная смена холода и тепла за полчаса вернет ей нормальный вид. Она не имеет права опоздать – нельзя рисковать работой из-за Робина. Он-то точно не намерен ее содержать!

Поддавшись внезапному порыву, она позвонила Кристи Лейну. Он тотчас снял трубку.

– Куколка, я уже был у двери. Ты чудом застала меня.

– Я отменила вечернюю съемку.

– Знаешь, я пошутил, сказав, что возмещу твои потери. Мне это не по карману, – испуганно сказал Кристи.

– Можешь ничего мне не платить. Я вдруг решила, что слишком много работаю.

Его голос немедленно изменился.

– Чудесно! Тогда мое приглашение в силе. Встретимся возле «Двадцать один» в половине седьмого. Дама из «Лайфа» придет туда к этому часу.

Вечер прошел лучше, чем предполагала Аманда. Видно, Дан проинструктировал официантов. Их усадили за лучший столик в нижнем зале. Аманда заставила себя выпить виски. Девушка из «Лайфа» держалась весьма почтительно. Она объяснила, что ее послали «поговорить» с Кристи Лейном насчет интервью. Она должна была записать свои впечатления, а старший редактор, прочтя ее заметки, решит вопрос о целесообразности проведения интервью с мистером Лейном.

Кристи засмеялся через силу:

– Это нечто новенькое – интервью насчет интервью! Ваш журнал очень высокого о себе мнения!

Кристи почувствовал себя оскорбленным. Аманда поняла, что своей бравадой он пытается скрыть неуверенность в себе. Ее охватило сочувствие к Кристи. Она взяла его за руку.

Девушка из «Лайфа» также заметила перемену в настроении Кристи. Она заставила себя непринужденно рассмеяться:

– Они поступают так со всеми, мистер Лейн. На прошлой неделе я собирала материалы об одном важном сенаторе, а редакторы отвергли их.

Кристи почувствовал себя немного уверенней. Он настоял на том, чтобы девушка отправилась с ними в «Эль Морокко». Аманда видела, что ему очень нужна эта статья. Кристи рассказал журналистке о своих первых шагах, о бедной молодости, дешевых ночных клубах, где он выступал. К удивлению Аманды, девушка слушала его с неподдельным интересом. Когда она начала делать записи, у Кристи прибавилось энтузиазма. Обняв Аманду, он подмигнул девушке:

– И вот теперь бывший бродяга встречается со сногсшибательной фотомоделью, портреты которой не сходят с обложек журналов.

После ресторана Аманда попросила, чтобы Кристи отвез домой сначала ее. Войдя в свою квартиру, она устало закрыла дверь. Аманда еле держалась на ногах. Из последних сил сняла с себя одежду. Стерла макияж и, как обычно, сто раз провела щеткой по своим густым светлым волосам. Посмотрела на щетку. Господи, там было полно волос. Больше она не будет пользоваться лаком «Олвисо». Как бы ни расхваливал его Джерри, этот лак губил ее волосы. Она бросила аэрозоль в корзину для мусора. Потом упала на кровать и обрадовалась тому, что сильно устала, – по крайней мере, она не будет лежать без сна и думать о Робине и его баронессе.

Следующие четыре вечера она провела с Кристи. Их сопровождал репортер из «Лайфа» и фотограф. Но Аманда не могла забыть Робина Стоуна. К концу недели статья была готова. Но, как сказал журналист, пока материал не поставлен в номер, он не может дать никаких гарантий. Напоследок фотограф снял Аманду в рекламной вставке.

Кристи, стоя за сценой рядом с Амандой, проводил взглядом сотрудников «Лайфа».

– Дело в шляпе! – воскликнул он, обнимая Аманду. – Сегодня нам есть что отпраздновать. К тому же стал известен новый рейтинг. Я в первой десятке! Слышишь, куколка? Две недели назад я был девятнадцатым! Сейчас я на восьмом месте! Мне осталось побить семерых конкурентов! Мы должны отпраздновать. Мы еще ни разу не оставались одни. Сегодня мы с тобой отправимся в «Пристанище Дэнни» – только ты и я.

Когда их подвели к столику, расположенному у сцены, Кристи обрадовался, как ребенок. Аманде казалось, что рейтинги опубликованы на первой странице «Таймс». Весь ресторан, похоже, знал об успехе Кристи. Все посетители, включая Клиффа, агента по связям с общественностью, подходили к нему, чтобы поздравить. Кристи наслаждался обретенной известностью. Он приветствовал других артистов, подсаживался к ним. Затем Кристи заказал для себя и Аманды по бифштексу. Аманда сидела почти неподвижно, едва прикасаясь к еде, в то время как Кристи ел с жадностью, поставив локти на стол и склонив голову над тарелкой. Расправившись с бифштексом, он двумя пальцами вытащил изо рта кусочек мяса, застрявший меж зубов.

Он посмотрел на ее недоеденный бифштекс:

– Что, мясо плохое?

– Нет, просто больше не хочу. Положу в пакетик для кота.

– Ненавижу котов.

Кристи улыбнулся:

– Он запрыгивает ночью к тебе на кровать?

– Да, он спит возле меня.

– Тогда сегодня мы отправимся ко мне.

Он посмотрел на расшитое бисером платье, в котором она выступала.

– Заедем к тебе, ты покормишь кота и переоденешься.

– Зачем мне переодеваться?

Он смущенно усмехнулся:

– Представь себе, куколка, как это будет выглядеть – завтра утром ты появишься в вестибюле «Астории» в таком наряде.

– Я не собираюсь появляться в вестибюле «Астории» завтра утром. Я буду спать в своей кровати.

– Ты хочешь потом вернуться к себе?

– Я хочу поехать домой. Сейчас.

– А как насчет того, чтобы потрахаться?

Она заметно покраснела:

– Кристи, не вынуждай меня встать и уйти. Если ты еще раз заговоришь со мной таким языком, я это сделаю.

– Послушай, куколка, я не хотел тебя обидеть. Я буду следить за собой. Черт возьми, я рос за кулисами и узнал подобный язык еще в том возрасте, когда мои сверстники учили детские стишки. Вот что – каждый раз, когда у меня будет вырываться изо рта бранное слово, я плачу тебе доллар. Нет, лучше четверть доллара – иначе при моем языке ты сможешь оставить свою работу.

Она, пересилив себя, улыбнулась. Он пытался быть милым. Он не был виноват в том, что вызывал у нее физическое отвращение. Ей хотелось как можно скорей расстаться с ним.

– Крис, я хочу пойти домой. Одна. День был длинный, у меня болит голова.

– О, конечно, ты так долго стояла с этой тяжелой губной помадой. А я только пел, танцевал и разыгрывал сценки.

– Ты талантлив. Ты занимался этим всю жизнь. Меня же охватывает паника каждый раз, когда я оказываюсь перед тремя камерами. Присутствие зрителей также отнимает у меня силы. Ты же – прирожденный артист.

– Возможно. Ладно, тогда мы потрахаемся – займемся любовью – завтра вечером. Нет, завтра у меня бенефис, тогда послезавтра. Договорились?

– Я не знаю.

– Что ты хочешь сказать?

– Я предпочитаю не спешить с этим.

– Мы уже провели вместе много времени.

– Три недели и четыре дня. – (С исчезновения Робина прошло четыре недели и три дня.)

– Я, видно, тебе не безразличен, коли ты ведешь счет дням. Ну, когда? Или ты еще любишь Робина Стоуна?

Аманда поняла, что своей реакцией выдала себя. Вопрос Кристи застиг ее врасплох.

Он казался довольным.

– О, я провел небольшое расследование.

– Это не секрет, что я встречалась с Робином Стоуном. Он мой близкий друг. Я знаю его больше года.

– Так ты уже не влюблена в него?

– Кто тебе это сказал?

– Этель Эванс.

Аманда умолкла. Она не предполагала, что Этель столь наблюдательна. Сегодня вечером, находясь вместе с Этель за сценой, она вела себя так, будто на всем свете ее интересует лишь один Кристи Лейн.

Кристи ошибочно решил, что Аманда молчит из смущения.

– Ты помнишь Этель Эванс – это толстозадая дамочка с длинным языком, которая отвечает за связи с общественностью. Она переспала со всеми мужчинами от Западного побережья до Восточного и хвастается этим. Господи, ты видела, как она вешалась на шею приглашенной звезде? Она оправдывает свое прозвище – Трахальщица Звезд.

– Возможно, такую репутацию ей создали люди вроде тебя.

– Что ты хочешь сказать?

– То, что ей дали такое прозвище и распустили сплетни. У тебя-то была с нею связь?

– Нет, но все звезды, которых я знаю, спали с Этель.

– Выходит, ты пересказываешь чужие сплетни.

– С чего это ты ее защищаешь? Слышала бы ты, как она отзывается о тебе.

– Отвези меня домой, – сухо сказала Аманда.

– О господи. Извини, куколка.

Он взял Аманду за руку и внимательно посмотрел на девушку. Приложил ее руку к своей груди.

– Я на тебя запал, Манди. Впервые я говорю это абсолютно искренне. Крепко запал. Возможно, навсегда.

Она увидела мольбу в его больших голубых глазах. Перед ней сидел легкоранимый человек с добрым, открытым лицом. Она знала, что Кристи говорит правду. Сегодня в своем шоу он специально пел «Манди» – песню, которую Эл Джолсон сделал популярной. Добравшись до слов «Манди, пойдем в церковь», он повернулся и посмотрел на Аманду, стоявшую за кулисами. Она не хотела причинять ему боль, она знала, что это такое, – сама долго жила с нею. Аманда похлопала Кристи по руке:

– Кристи, ты станешь большой звездой, у тебя все впереди. В том числе и миллионы хорошеньких, красивых девушек.

– Они мне не нужны. Я хочу тебя.

– Крис, мы провели вместе всего лишь несколько вечеров. Ты не можешь любить меня, ты не знаешь меня.

– Куколка, я многое повидал на своем веку. Видел третьесортные ночные клубы с вульгарными девками. Всю жизнь я стремился к чему-то лучшему. Поэтому и не женился. Спал иногда со шлюхами, но ни к кому не прикипал душой. Понимаешь меня? Наконец – это шоу. И ты! Все разом. Впервые я попал в высшую лигу. Обрел успех и встретил настоящую девушку. О, я повидал немало классных девок в тех бенефисах, где я выступал, так что мне есть с чем сравнивать. Но только все они были плоскодонками. А у тебя все на месте – и я хочу тебя.

Она побледнела, подумав о своих маленьких грудях. Но какое это имеет значение? Он их никогда не увидит. Она посмотрела на Кристи:

– Ты мне нравишься, Кристи. Но я не влюблена в тебя.

– Этого для меня достаточно, – сказал он. – Я согласен ждать. Обещай, что ты дашь мне шанс. Встречайся со мной, назначай мне свидания, и в конце концов ты захочешь лечь со мной в постель. И если мы подойдем друг другу, мы сможем навсегда остаться вместе. Даже пожениться.

Он не дал ей возразить.

– Подожди. Просто подожди – это все, о чем я прошу.

Она знала, что он сейчас испытывает. И если надежда сделает Кристи счастливым, какой от этого вред? По крайней мере сегодня он будет засыпать с мечтой. В конце концов он станет известной звездой, и чем выше он поднимется, тем меньше для него будет значить она, Аманда.

Возле своего дома она поцеловала Кристи на прощание. Войдя в квартиру, заметила брошенную под дверь телеграмму. Подняла ее и машинально раскрыла – наверно, очередное приглашение на открытие дискотеки.

«Прилетаю в Айдлуайлд в два часа ночи рейсом ТВА номер три. Если ты по-прежнему моя девушка, возьми такси и приезжай в аэропорт. Робин».

Аманда посмотрела на часы. Без четверти двенадцать. Слава богу, она успеет! Аманда бросилась к телефону и заказала машину. Робин непредсказуем! Он не потратил десятицентовика, чтобы попрощаться с ней, однако известил телеграммой о своем возвращении. Ей требовалось время, чтобы сменить макияж и платье – она должна выглядеть превосходно. Протирая лицо кремом, Аманда пела. Впервые за четыре недели и четыре дня она не испытывала усталости.

Она стояла у выхода номер семь. Самолет только что приземлился. Пассажиры начали появляться в зале. Она увидела Робина. Он выделялся среди других мужчин. Они шли, а он точно плыл среди толпы. Поставив на пол свой кейс, Робин обнял Аманду.

– Ну, как себя чувствует новая звезда телеэкрана?

– Счастлива видеть величайшего журналиста, – ответила она в тон ему и решила ничего не говорить о баронессе.

Он повел ее к автомобилю.

– Ничего не понимаю. Я считала, что ты в Лондоне. Но телеграмма пришла из Лос-Анджелеса.

– Я летел через полюс и остановился на несколько дней в Лос-Анджелесе.

Он сунул руку в карман и вручил Аманде маленький сверток.

– Подарок тебе. Я забыл упомянуть его в декларации. Я контрабандист.

В машине она прильнула к нему и раскрыла сверток. Там находилась прелестная антикварная сигаретница из веджвуда. Аманда поняла, что это дорогая вещица, но она предпочла бы более интимный подарок, пусть даже стоящий в два раза меньше.

– Надеюсь, ты по-прежнему куришь.

Он засмеялся, вынул из кармана мятую пачку английских сигарет и протянул ее Аманде.

Она сделала затяжку и едва не задохнулась – табак оказался весьма крепким. Робин взял у девушки сигарету и поцеловал Аманду в губы.

– Соскучилась?

– Ты исчез, оставив меня с двумя бифштексами. Я была готова убить тебя.

Он рассеянно посмотрел на девушку, словно пытаясь что-то вспомнить.

– Ты мог позвонить мне и сказать: «Привет, детка, вытащи бифштексы из плиты, я не смогу приехать».

– Разве я этого не сделал? – с искренним удивлением в голосе спросил он.

– Забудь. Кот остался доволен.

– Но ты знала о том, что я улетел.

Его охватило какое-то смутное беспокойство.

– Да, я слышала твое выступление по телевизору. Робин, ты исчез так надолго.

Он обнял ее, прижал к себе:

– Теперь я вернулся. Устала?

– Для тебя – никогда.

Его поцелуй был долгим, страстным. В глазах Робина появилась нежность. Он дотронулся до ее лица рукой, точно слепой человек.

– Моя прелестная Аманда, ты великолепна.

– Робин, в твое отсутствие я встречалась с Кристи Лейном.

Робин, казалось, пытался вспомнить, о ком идет речь.

– Он – звезда нового шоу, – пояснила Аманда.

– А, да, я слышал, его акции растут. Я следил за рейтингом.

– В светской хронике наши имена упоминались рядом.

– Это помогло тебе добиться повышения гонорара?

Робин добродушно усмехнулся.

– Мне и так много платят.

– Это хорошо.

Она посмотрела на него:

– Кое-кто считает меня его девушкой. Я хочу, чтобы ты знал – это только разговоры. Я бы не хотела, чтобы ты придавал им значение.

– Почему они должны меня беспокоить?

– Я думала, что…

Он закурил новую сигарету.

– Наверно, с моей стороны было глупо волноваться об этом.

Робин рассмеялся:

– Ты – знаменитость. Имена знаменитостей всегда мелькают в газетных колонках.

– И тебе безразлично, что я встречалась с Кристи?

– Почему это должно меня огорчать? Я тоже не жил в Лондоне, как монах.

Она отодвинулась от него, повернула голову к окну. Уставилась в ночную тьму, сквозь которую мчались встречные автомобили. Робин приблизился к Аманде, взял девушку за руку. Она отдернула ее.

– Робин, ты стараешься причинить мне боль?

– Нет.

Он посмотрел на нее честными глазами.

– И ты не стараешься причинить боль мне.

– Но я – твоя девушка, верно?

– Ну конечно.

Опять эта его проклятая усмешка!

– Но я никогда не держал тебя на привязи.

– Ты хочешь сказать, что тебе все равно, буду я еще встречаться с ним или нет?

– Меня это не волнует.

– А если бы я спала с ним?

– Это твое дело.

– Тебя бы это не задело?

– Да, задело бы – если бы ты мне об этом сказала.

– То есть ты хотел бы, чтобы я это скрывала.

– Хорошо, Аманда: ты спишь с ним?

– Нет. Но он этого хочет. Даже говорит о браке.

– Поступай, как считаешь нужным.

– Робин, попроси водителя сначала отвезти меня домой.

– Почему?

– Я хочу побыть у себя – одна.

Он обнял ее, прижал к себе.

– Детка, ты приехала ночью в аэропорт, чтобы встретить меня. Что за дурацкое настроение?

– Робин, неужели ты не видишь, что…

Он поцеловал ее, и она замолчала.

Они провели ночь вместе, в объятиях друг друга. Больше не говорили о Кристи Лейне. Казалось, Робин никуда не улетал – все было как в самом начале. Как всегда, когда они были в постели. Они предавались любви с нежностью и страстью.

Позже, когда они курили в постели, наслаждаясь покоем и близостью друг друга, она спросила:

– Кто эта баронесса?

Слова вырвались из уст Аманды помимо ее воли. Она тотчас пожалела об этом.

Выражение его лица не изменилось.

– Обыкновенная шлюха.

– Послушай, Робин, я читала о ней, она – настоящая баронесса.

– Да, титул у нее подлинный, однако она шлюха. Дитя войны. В двенадцать лет она отдавалась американским солдатам за плитку шоколада. Потом вышла замуж за барона – он был гомиком и вуайеристом. Эрика – весьма искушенная дама. Получила с помощью замужества титул и деньги. Она помешана на сексе. Я познакомился с ней во время оргии.

Аманда села на кровати:

– Во время оргии?!

– В Лондоне бывают грандиозные оргии. Говорят, эта мода дошла и до Лос-Анджелеса.

– И тебе это нравится?

– А что тут плохого? – усмехнулся он. – Не смотреть же все время телевизор. У них там только два канала.

– Робин, ты шутишь.

– Я вполне серьезен. Ты знакома с Айком Рианом?

Эту фамилию она уже слышала. Внезапно Аманда вспомнила – Риан был американским продюсером, работавшим в Италии и Франции. Он успел сделать себе имя.

– Он тебе понравится. Мы познакомились в Лондоне. Я чувствовал себя неважно. Погода действовала угнетающе. Он пригласил меня на одну из своих вечеринок. Там присутствовали три итальянские киноактрисы, Айк и я. Это была «Ночь в турецкой бане».

– И ты принимал в этом участие?

– Конечно, почему нет? Сначала дамы развлекались одни, потом занялись мною и Айком. Эрика превзошла всех – немцы в любом искусстве способны достичь вершин, – поэтому я уехал с ней. Айк – мировой парень. Он собирается перебраться в Лос-Анджелес и создать там собственную кинокомпанию. Он растормошит этот город.

– Оргиями?

– Нет, своими фильмами. Он по натуре – игрок, у него бездна вкуса. Очень хорош собой. Нравится женщинам.

– По-моему, он отвратителен.

– Почему?

– Потому что занимается подобными вещами!

Робин рассмеялся:

– Значит, я тоже отвратителен?

– Нет. Ты похож на маленького проказника, который решил продемонстрировать свою удаль. Но затеял все Айк Риан, он…

– Детка, подобные забавы пришли к нам из Древней Греции.

– И ты хочешь познакомить меня с таким человеком? Хочешь, чтобы меня видели в его обществе? Тогда все решат, что я такая же, как он. Это тебя устраивает?

Повернувшись, он посмотрел на нее очень серьезно:

– Аманда, обещаю тебе: мы не будем появляться на людях с Айком Рианом.

Робин встал с кровати, проглотил таблетку снотворного и запил ее пивом.

– Я еще живу по европейскому времени. Ужасно устал. Хочешь таблетку?

– Нет, мне надо проснуться в десять.

Он снова лег в постель и обнял Аманду.

– Моя прекрасная Аманда, мне очень хорошо с тобой. Не буди меня утром, когда встанешь. Я хочу основательно выспаться – днем у меня масса дел: встречи с людьми, чтение почты.

Утром она оделась и быстро покинула квартиру. Весь день ее преследовала слабость, работа шла не очень хорошо. И волосы по-прежнему выпадали. Она позвонила Нику и попросила его порекомендовать ей какого-нибудь дерматолога. Он засмеялся.

– Ты линяешь, дорогая. Это нервы.

– Наверно. Робин вернулся.

– Сходи к своему терапевту, попроси его выписать тебе витамин В₁₂ и, ради бога, не занимайся любовью каждую ночь до утра.

– У меня нет врача, – Аманда засмеялась, – он никогда не был мне нужен. Вы знаете хорошего доктора?

– Аманда, дорогая моя, ты просто неприлично молода и здорова. Я пользуюсь услугами шестерых врачей. Один занимается моими ушами и горлом, другой – предстательной железой, третий – выскочившим диском. Хочешь услышать мой совет? Держись от них подальше. Выспись хорошенько, а когда выйдет статья в «Лайфе», все твои волнения рассеются.

Вероятно, Ник прав. Съемки закончились в три. Она вернулась домой, чтобы вздремнуть. Слаггер запрыгнул на кровать и устроился возле Аманды. Она поцеловала его рыжевато-коричневую голову.

– Еще не ночь, дорогой. Мы просто отдыхаем.

Он довольно заурчал.

– Ты – единственное существо мужского пола, на которое можно положиться, но Робин вернулся, так что не обижайся, если вечером, когда он придет, я прогоню тебя в гостиную.

Проснувшись, Аманда резко оторвала голову от подушки и села. В комнате было темно – она попыталась понять, где находится. Какой сегодня день? Она зажгла свет. Девять часов. Слаггер спрыгнул с кровати и зарычал, требуя обеда.

Девять часов! А Робин так и не позвонил! Она набрала номер телефонистки. Нет, звонков не было. Она позвонила Робину. После нескольких длинных гудков опустила трубку. Больше Аманде не удалось заснуть. Слаггер, чувствуя, что с его хозяйкой не все ладно, до утра ластился к ней.

На следующий день она прождала до шести часов, затем позвонила Робину. В конце концов, он мог заболеть. Робин снял трубку. Нет, он здоров. Просто у него скопилось много работы. Он пообещал позвонить завтра.

Утром, просматривая газеты, она наткнулась на его имя:

«Айк Риан и Робин Стоун посетили „Эль Морокко“ в обществе двух красивых итальянских актрис со столь длинными фамилиями, что ваш корреспондент не запомнил их, однако он никогда не забудет лица и прочие прелести этих женщин».

Аманда бросила газету на пол. Он зондировал почву, зная о скором приезде Айка Риана в Нью-Йорк. О боже, зачем она сказала, что не желает, чтобы ее видели рядом с Рианом?

Вечером она встретилась с Кристи. Они отправились к Данни. Аманда была молчалива. Кристи испытал разочарование: их посадили за маленький столик у стены. Один из столиков возле сцены занимала компания голливудских знаменитостей. Другой престижный столик пустовал: на нем красовалась табличка «Стол заказан».

– Вероятно, тоже для какого-то голливудского пижона, – бросив туда завистливый взгляд, сказал Кристи. – Почему все так носятся с киношниками? Готов поспорить, я известен большему числу людей, чем многие голливудские звезды.

Аманда попыталась ободрить его. Что получится, если они оба начнут жалеть себя?

– Кристи, это прекрасный стол. Мне нравится сидеть здесь, отсюда виден весь зал.

– Я везде должен сидеть за лучшим столом!

– Где бы ты ни сидел, твой стол автоматически становится лучшим.

Он посмотрел на Аманду:

– Ты правда так считаешь?

– Важно, чтобы ты так считал.

Усмехнувшись, Кристи сделал заказ. Вскоре к нему вернулось хорошее настроение.

– Статья для «Лайфа» уже поставлена в номер, – сообщил он и посмотрел на Аманду. – Манди, кое-что для меня важнее этой публикации. Я люблю тебя. Держа тебя за руку, чувствую себя робким школьником. Я много думал о нас. Как ты можешь полюбить меня, если ты не спишь со мной? Я знаю, что сейчас у тебя никого нет. Эдди пытался убедить меня в том, что, по слухам, ты по уши влюблена в Робина Стоуна. Но сегодня я прочитал в газете…