Машина путает след. Дневник следователя. Последняя встреча. Повести

МОЯ ВСТРЕЧА СО СЛЕДОВАТЕЛЕМ

Эта поездка была не совсем обычной. Едва я вывел мотоцикл из своего небольшого гаража и закрыл ворота, как увидел бегущую вдоль тротуара молодую женщину в форме офицера милиции. Поравнявшись со мной, она остановилась и, указав на ЗИС-150, только что промчавшийся мимо меня, отрывисто бросила:

— Следуйте за этой машиной!

Прежде чем я успел как-то выразить свое отношение к этому неожиданному приказу, женщина устроилась в коляске и поправила на голове берет. Она собиралась ехать.

Я нехотя завел мотоцикл и взглянул на часы: у меня срывалось деловое свидание с инженером управления дороги, о котором должен был написать корреспонденцию в местную газету.

— Возможно, вы на другой мотоцикл сядете, — не глядя на женщину, предложил я.

— Послушайте вы, гражданская душа, — рассердилась она, — в машине находится преступник!

Я медлил.

— Или боитесь? Я — следователь. Лейтенант Бельская!

— Хорошо.

Первые минуты во мне еще действовала сила сопротивления — не хотелось быть исполнителем чужих намерений. Все, что я делал сейчас, делал автоматически, дабы выполнить долг. И только. Меня не встревожил тон спутницы, не взволновала предстоящая погоня. Она представилась мне скучной и канительной, как всякая вынужденная поездка.

— Ну, что же вы медлите!..

Я завел мотор, включил скорость, и мотоцикл стремительно рванулся вперед.

Проехав с полкилометра, я повернулся к Бельской, и только теперь увидел, что она не так уж и строга, как мне показалось сначала. В ее глазах было больше беспокойства, чем уверенности и решительности. Она как будто потеряла что-то самое дорогое и исполняла сейчас все машинально, подчиняясь своему, по-видимому, еще не осознанному до конца порыву.

«Что же заставило ее одеть милицейскую форму? — подумал я, отворачиваясь от Бельской. — Почему она избрала такой суровый и опасный путь? Разве у нас нет интереснее и увлекательнее профессий? Почему бы ей, например, не стать журналисткой?»

Я работал в одной из республиканских газет и, откровенно говоря, считал, что лучше профессии, чем журналист, никогда еще не было на свете и не будет.

…За городом количество встречных машин значительно уменьшилось, потом они вовсе перестали попадаться.

ЗИС-150 мчался далеко впереди. Догнать его на мотоцикле было нетрудно, и я пытался сделать это, но Бельская все время почему-то удерживала меня.

Только у развилки, когда мои нервы были напряжены до предела, она тронула меня за руку и попросила одними губами;

— Прибавьте скорость!

Мотор взвыл. Стрелка спидометра задрожала и медленно поползла вверх. Деревья, стоявшие вдоль дороги, слились в одну зеленую изгородь с белой полосой у земли, Шоссе бешено полетело под колеса мотоцикла.

Расстояние между нами и ЗИСом стало быстро сокращаться, и как только его можно было измерить несколькими шагами, я взял руль влево и стал обходить машину.

— Остановись! — крикнула Бельская водителю,

Он или не слышал или не обратил внимания на крик. Во всяком случае, машина не сбавила скорости, а, наоборот, увеличила ее.

Я заметил, как дрогнули у Бельской губы и сошлись у переносицы брови. Она приподнялась с сиденья и потянулась к кабине.

Ее желание тотчас передалось мне. Ничего не сознавая и ни о чем не думая, я стал сворачивать вправо.

Бельская ловко ухватилась рукой за край борта и прыгнула на подножку машины.

Теперь шофер уже не мог не заметить ее и повернул голову.

Его лицо было удивительно спокойным.

Казалось, что он выполнял обычное дело и не собирался сопротивляться.

Отстав от машины, я заметил, что Бельская прижалась к стенке кузова и пыталась открыть дверцу, но это ей никак не удавалось.

Моя обязанность была выполнена — я догнал машину и помог следователю сесть на нее, — но я не мог возвратиться в город. Меня охватила тревога за судьбу Бельской. Я подумал, что она не сможет выйти из этого трудного положения, и решил перебраться с мотоцикла в кузов — и сделать для нее все, что смогу.

К сожалению, я плохо себя знал. Оставить мотоцикл и вскочить на подножку, как это сделала Бельская, у меня, откровенно говоря, не хватило смелости. Я дважды нагонял грузовик и дважды отставал от него.

Может быть, моя попытка попасть в кузов так и осталась бы невыполненной, если бы шофер не свернул на другую дорогу, которая узкой лентой уходила в горы.

Опустив на глаза защитные очки, я вырулил на середину шоссе и поехал за ЗИСом, постепенно увеличивая скорость.

Я понимал, какая опасность ожидала меня. Водитель в любую минуту мог затормозить машину, и тогда мотоцикл на полном ходу врезался бы в грузовик.

Однако другого выхода у меня не было.

Прошло несколько томительных минут. Наклонившись вперед, я старался не терять из виду верхнюю доску кузова. «Только бы не опоздать. Только бы не опоздать!» — твердил я.

Наконец, до машины осталось не больше метра. Я бросил управление и, оттолкнувшись от мотоцикла, схватился за борт кузова. Что-то горячее и острое обожгло мои руки, но я не обратил на это внимания. Главное было сделано. Оставалось перелезть через борт и по кузову добраться до кабины. В какую-то долю минуты я преодолел несколько метров, отделявших меня от Бельской.

Она уже открыла дверцу и держала дуло пистолета у виска преступника.

— Останови машину, или буду стрелять! Эти слова я не услышал, а скорее догадался, что они были произнесены.

Шофер наклонил голову. Под его высокими скулами заходили тугие желваки. Наверно, он не знал на что решиться. Я прильнул к борту кузова и осторожно приоткрыл вторую дверцу.

— Может, ты все-таки оставишь меня, дорогая, — проговорил водитель, и в его голосе я уловил дружеские нотки.

— Нет, — отозвалась Бельская.

— Это твое последнее слово?

— Да.

— Хорошо. — Он откинулся на сиденье и повел машину навстречу студебеккеру, мчавшемуся в город.

Я изо всех сил рванул к себе ручку и вскочил в кабину.:

— Дай сюда руль, сволочь!

— Н-на! Получай!

Шофер снял руки с баранки, вырвал из-за голенища финку и замахнулся на меня. Я отпрянул назад, схватившись обеими руками за лезвие ножа. В это время Бельская ударила преступника пистолетом по голове. Он выпустил финку и, цепляясь за рычаг, медленно повалился на сиденье.

— Студебеккер! Слышите, студебеккер!!

Голос Бельской вывел меня из секундного оцепенения. Позабыв о боли, я схватил руль и круто повернул машину вправо. Тотчас мимо нас промчался студебеккер, нагруженный длинными железными трубами.

Мы остановились у поворота.

Бельская связала шоферу руки и выскочила вслед за мной из кабины.

— Боже мой, что он с вами сделал, — глядя на мои ладони, участливо сказала она.

— Ничего, — смутился я.

— Больно?

— Честное слово, нисколько.

— Да бросьте…

Она вытащила из внутреннего кармана кителя шелковую косынку, перевязала мне руки.

Я присел у придорожного арыка, заросшего густой травой, Бельская вернулась к машине.

— Ну, как ты себя чувствуешь? — послышался ее голос.

— Все в порядке, Вороненок, — ответил пришедший в себя шофер.

С ее помощью он вылез из кабины и опустился на подножку. Лицо его было бледным. У виска темнела струйка крови. Глаза смотрели тяжело.

Бельская не торопясь стала перевязывать ему голову его же платком.

Я подумал, что они давно знакомы. Для такого вывода у меня были основания. Чем объяснить, спрашивал я самого себя, ее нерешительность при встрече с ним? Почему она все время удерживала меня, когда я пытался догнать машину? Разве нужно было рисковать, проникая к преступнику в кабину? Стоило сделать два-три выстрела по колесам, и он оказался бы в ее руках.

— Ты что, сволочь, нового хахаля нашла? — неожиданно спросил шофер Бельскую.

— Нашла, — спокойно ответила она.

— Жаль, что я не прикончил тебя в дороге. Думал, оставишь меня. Или уже забыла все…

Они стояли друг против друга; он — большой, жилистый, скуластый, она — невысокая, стройная, с очень подвижными голубыми глазами и красивым смуглым лицом.

— Хватит, Борис. Что прошло — того не воротишь. Ты возвращайся к людям. Это сейчас важно. Родившись человеком, нельзя быть волком…

На дороге показалась легковая милицейская машина. Она остановилась в нескольких метрах от нас, и из нее вышел мужчина, одетый в темно-синий костюм.

— Я вижу, моя помощь уже не нужна? — спросил он, подходя к Бельской.

— Не нужна, Зафар, — устало проговорила она. Мужчина внимательно посмотрел ей в глаза и повернулся к преступнику.

— Это вы ранили гражданина? — кивнул он в мою сторону.

— Вы считаете, что его могла ранить Бельская? — вопросом на вопрос ответил тот.

Мужчина смутился:

— Ладно. Садитесь, поедем.

Я и Бельская возвращались в город на грузовике, а мужчина в синем костюме и преступник — на легковой машине.

— Вы раньше встречались с шофером? — спросил я Бельскую, как только мы остались одни.

— Да, — сказала она, закрывая боковое стекло кабины.

— Поэтому он и не столкнул вас с подножки?

— Может быть…

— Мне кажется, что я вас где-то видел, — сказал я немного смущенно. — Не могу только припомнить…

Она резко повернулась ко мне:

— Может, вы сегодня вечером хотите сходить со мною в кино?

Я опешил и неизвестно зачем сказал:

— Да.

— Ну вот, сразу бы с этого и начали, — тотчас подхватила она, — а то с предисловиями: «Мне кажется, что я где-то вас видел!» Глупо!..

Сдав ЗИС-150 в ОРУД, мы прошли к начальнику уголовного розыска города. Я ожидал длительного допроса, но он не стал разговаривать со мной: увидел мои искалеченные руки и тотчас направил меня в поликлинику.

Откровенно признаться, я не хотел уходить, не увидев еще раз Бельскую, но ее потребовал к себе начальник управления, и там она могла задержаться надолго.

В поликлинике регистраторша — полная, белокурая женщина, — спросив лейтенанта милиции, с которым я приехал; «Вы от товарища Розыкова?» и получив утвердительный ответ, поспешно вышла из регистраторской и провела нас в хирургический кабинет.

Пока сестра снимала повязку с моих рук, лейтенант о чем-то тихо поговорил с хирургом и вышел в коридор. Я терпеливо ждал окончания процедуры и смотрел в окно. На улице темнело, накрапывал мелкий дождь. Около небольшого скверика напротив вспыхнул фонарь и осветил мокрую скамейку… Я так и подался весь вперед и вдруг вспомнил, где впервые увидел Бельскую.

Это случилось семь лет тому назад. Я в то время жил в небольшой гостинице на окраине города. У меня было много свободного времени и я часто, особенно вечерами, не знал, чем заняться.

В один из таких вечеров я стоял у окна своего номера и смотрел на улицу. Была пасмурная ночь. Передо мной, за дорогой, возвышалось серое двухэтажное здание. Около него, на скамейке, укрывшись теплым платком, сидела девушка.

Я не впервые видел ее здесь. Сперва меня не удивляла одинокая фигура на скамейке: мало ли что заставляло человека проводить вечера на, улице! Потом заинтересовался — мое внимание привлек офицер милиции, который однажды подъехал к зданию на мотоцикле и подсел на скамейку рядом с девушкой. Он о чем-то говорил с нею, усиленно жестикулируя руками. Я отошел от окна, не желая быть свидетелем этой сцены. Когда же через десять или пятнадцать минут возвратился на место, не в силах побороть своего любопытства, увидел около девушки мужчину в темном костюме. Офицера милиции уже не было. Он, должно быть, уехал.

Мужчина тоже что-то говорил девушке. Она внимательно слушала его. Задавала какие-то вопросы. Он ушел неторопливо, бросив что-то тяжелое ей на колени. Она проводила его долгим взглядом, поднялась тяжело и, будто нехотя, направилась в противоположную сторону.

Я еще несколько дней провел в гостинице, и каждую ночь видел девушку. Она приходила к зданию в одно и то же время и садилась на скамейку. Иногда к ней приезжал на мотоцикле офицер милиции, и приходила какая-то женщина. Я думал, что увижу и мужчину в темном костюме. но он больше не появлялся.

Вскоре новые люди и встречи вытеснили из памяти эту странную тройку, и я уже никогда не вспоминал ее.

Окончив перевязку, хирург сел за стол и начал что-то записывать в книгу. Я глядел на его руки и лицо и думал о Бельской. То, что это она семь лет назад приходила к гостинице, я не сомневался. Меня занимал вопрос, для чего она просиживала ночами на скамейке? О чем говорили с нею мужчина в темном костюме и офицер милиции? Кто они? Ответить на эти вопросы я, конечно, не мог, и догадки были самыми нелепыми и дикими. Дошел до того, что соединил воедино человека в штатском с шофером, которого сегодня задержали. Последнее, надо признаться, меня взволновало. Я поднялся. Простился с хирургом и сестрою и вышел из кабинета.

На улице было уже темно. Усталость и неприятная боль в руках заставили меня присесть тут же на первую попавшуюся скамейку… Торопиться было некуда, дело, которому я намеревался посвятить день, сорвалось, а другие заботы пока еще не появились. Я раздумывал над тем, как скоротать неожиданно пришедший вечер, куда податься со своими перебинтованными руками.

Вдруг в лицо мне ударил яркий свет фар. Рядом со мною остановилась «Победа». Хлопнули дверцы, и кто-то выскочил из машины. Это была Бельская.

— Простите, — сказала она тепло, — я заставила вас ждать, Мне внезапно сделалось радостно:

— Пустяки.

— Отремонтировались? — улыбнулась она и снова, как там, за городом, спросила, взглянув на мои руки: — Вам больно?

Я промолчал. Волнение, звучавшее в ее словах, было до того искренним, что я растерялся.

— Садитесь… Я отвезу вас домой, — предложила она.

Мне хотелось побыть с ней еще хоть немного, и я согласился.

Когда мы сели в машину и она тронулась, Бельская сказала:

— Вы как будто чем-то недовольны? Может, обиделись?

— Что вы! Нисколько! — неуверенно возразил я.,

— Обиделись… — Она вдруг стала грустной. — Вижу, что обиделись… Кстати, за вашим мотоциклом уехал милиционер.

— Когда? — зачем-то спросил я.

— Минут десять назад.

Некоторое время мы молчали. «Победа», обогнув небольшой сквер, выехала на улицу имени Шевченко и приближалась к вокзалу.

Недалеко от моста я увидел постового милиционера. Он стоял у чайной и что-то объяснял старушке, озиравшейся по сторонам.

— Заблудилась, наверно, — кивнув на старушку, сказал шофер.

— Наверно, — ответила Бельская.

— Вы знаете этого милиционера? — спросил я, чтобы как-то поддержать разговор.

— Нет… Почему я должна знать всех милиционеров, — рассмеялась она.

— Простите… Это просто к слову… Хотя мне казалось, что вы его знаете. Кто давно работает в милиции, тот обязан знать.

— С чего вы это решили? Неужели на моем лице записан трудовой стаж? Я пожал плечами:

— Нет… Само по себе понятно. Судя по действиям. Характеру человека…

— Ах вот оно что! Вы наблюдательны.

— Скажите, — я остановился в нерешительности, — каким образом вы оказались в милиции?

— Да зачем вам это!.. Какой вы все-таки странный… Впрочем, — сказала она через минуту, — если хотите, я расскажу. Только не сейчас. Как-нибудь в другой раз. Хорошо?

Это уже было обещание, и я ухватился за него:

— Хорошо.

— До свидания, — подала она мне руку.

— Спокойной ночи.

Через неделю я был у Бельской. Угостив меня чаем, она села на подоконник, прислонилась спиной к стене и, глядя на улицу, заговорила тихо и не сразу, будто не хотела тревожить свое прошлое.