Маска Зеркал

19 Сердце Лабиринта

Исла-Пришта и Исла Трементис: Киприлун 31

На следующее утро, в нечестивый час второго солнца, в дверь позвонил гонец с посланием от Танакис. Она полагала, что нашла способ проверить утверждение Ренаты о проклятии, и хотела проверить всех, кто хоть как-то связан с домом Трементис, чтобы выяснить, насколько далеко простирается его несчастье. С этой целью она вызвала Ренату в поместье Трементис — место, куда Рената хотела попасть в последнюю очередь.

"А что с Джуной?" спросила Тесс, прикусив губу. "Как ты думаешь, она что-нибудь сказала?"

"Кто знает", — мрачно ответила Рен. "Полагаю, я это узнаю".

По крайней мере, Колбрин обращался с ней не иначе, чем обычно, если не считать того, что он привел их с Тесс в бальный зал, а не в гостиную или кабинет. К счастью, большой нуминат, который Танакис начертила мелом на полированном полу, помог Рен отвлечься от воспоминаний о Леато, которые преследовали ее здесь. Астролог была занята изучением своей работы, за ней наблюдали слуги, стоявшие в стороне и что-то бормотавшие. Что касается Джуны…

Девушка замешкалась при виде Ренаты, затем расправила плечи и подошла. "Я ничего не сказала, — пробормотала она. "Маме не нужен еще один шок. Так что лучше зови меня Джуной, а я буду звать тебя Ренатой".

Напряжение Рен немного спало. Она размышляла над тем, как выпутаться из этой ситуации: ей не хотелось обидеть Джуну своей привычной фамильярностью, но и не хотелось, чтобы Донайя удивилась, почему она вернулась к формальному обращению. В ее планы входило вообще не употреблять имя Джуны.

"Спасибо", — сказала она. "И… спасибо за вещи, которые ты прислала".

К щекам Джуны прилила краска, и, конечно же, в этот момент Танакис обратила внимание на окружающий мир. "Альта Джуна, с тобой все в порядке?"

Прижав пальцы к покрасневшей коже, Джуна кивнула. "Я просто нервничаю. Я… Я ведь не сгорю дотла, когда войду туда?"

Ее вопрос заставил всех замолчать. С момента кремации Леато в Нинатиуме прошло менее двух недель.

Рената прочистила горло. "Я пойду первой. Если только Меда Фьенола не требует, чтобы мы шли в определенном порядке?"

"Хм? Нет, это приемлемо. Встаньте здесь". Танакис постучала пальцем по центру vesica piscis на солнечной стороне спирали. Затем она достала из кармана плаща маленькие ножницы. "И мне понадобится локон ваших волос".

"Сейчас же!" огрызнулась Тесс, прежде чем Танакис успела поднести ножницы к Ренате. "Я сделаю это, если вы не возражаете". Всегда вооруженная своим собственным набором для починки, Тесс аккуратно распустила локон, перевязала его ленточкой, обрезала и передала срез Танакис.

Участие в нуминатском ритуале оказалось на удивление скучным. Все, что делала Рената, — это стояла там, где указала Танакис, пока астролог перекладывала локон ее волос в другое место, затем устанавливала фокус и замыкала нуминатский круг. По крайней мере, во время примерки платья мне приходится время от времени поворачиваться и поднимать руки.

Тут она заметила тонкую струйку дыма, поднимающуюся с противоположной стороны нумината. Пока она наблюдала за этим, пламя взметнулось вверх и опалило ее волосы.

Танакис сделала несколько заметок. Затем она разорвала круг. "Спасибо, Альта Рената. Альта Джуна, не хочешь ли ты выступить следующей?"

Пока Тесс обрезала волосы Джуны, пришла Донайя. Она была далека от своего обычного вида: русые волосы потускнели, как будто она посыпала их порошком, а не мыла, а шерсть была покрыта мехом, как будто она обнимала Тефтельку, чтобы утешиться.

"Ты уже начала? Что я пропустила?" Затем она сморщила нос. "И что это за запах?"

Прежде чем Рената успела ответить, Танакис снова переключила внимание. Вонь горящих волос усилилась, когда локон Джуны тоже охватило пламя.

У Ренаты сжался живот. Неужели горящие волосы означают, что человек проклят? Но я не член Дома Трементис. Она не могла сказать, и, несмотря на вопросы Донайи и Джуны, Танакис не ответила — только разорвала нуминат и попросила позвать Донайю.

Волосы Донайи взметнулись вверх, вспыхнув белым пламенем.

Затем Колбрин и остальные слуги подчинились ножницам Тесс и испытанию Танакис. Ни одна прядь их волос не сгорела. " Поразительно", — пробормотала Танакис, когда все — даже Тесс — сделали по очереди.

"Что. Что. Поразительно?" спросила Донайя сквозь стиснутые зубы.

Танакис подняла глаза от своих бумаг и жестом указала на слуг. "Я не думаю, что им нужно быть здесь. Только ты, Альта Джуна и Рената".

"Я?" сказала Рената, не в силах скрыть дрожь в голосе. "Но я не член Дома Трементис. Не по закону." Или по крови. Она могла быть связана с ними… но и слуги тоже.

Танакис подождала, пока Колбрин, Тесс и остальные покинут комнату, и закрыла блокнот. "Сила течет по каналам. Иногда каналом может быть юридическая связь, иногда кровь, иногда что-то еще. Нуминат, который я создала, втягивает силу проклятия в ту часть фигуры, которая держала волосы. Если объект страдает от проклятия, то волосы сгорают. Если нет, то сила не перетекает, и локон остается невредимым. Я проверила это на себе, и ничего не произошло".

Донайя схватила Ренату и Джуну, достаточно сильно, чтобы поставить им синяки. " И это значит…"

"Карты Альта Ренаты были верны. Вы прокляты — и проклятие сильное. Сила сильнее всего в тебе, а между двумя Альтами она примерно равна".

Донайе пришлось помочь дойти до одного из кресел в бальном зале, прежде чем она рухнула на колени. Она отпустила Ренату, чтобы обнять свою дочь, и Рен только и могла, что заметно съежиться. Объяснение Танакис ничего не объяснило: между ней и Траэментис не было никаких реальных связей. Ничем нельзя было оправдать сожжение ее волос.

Как, во имя всех богов, я оказалась проклята?

Возможно, за то, что она предала Ондракью и свой узел. Но это не объясняло Трементиса, который, конечно же, никогда не состоял в уличной банде и тем более не нарушал клятвы. А ведь Ондракья еще даже не умерла, с ужасом подумала Рен. Но это не отменяет ее предательства.

И тут ее осенила другая мысль. Иврина никогда не говорила ей, кто отец Рен. Это было бы ужасной иронией судьбы, если бы Рен попыталась проникнуть в дом, с которым ее действительно связывали кровные узы.

Она ни на секунду не поверила в это: слишком велико совпадение. Да и не это было самым важным вопросом. "Меда Фиенола. Что нам делать?"

"Вот это и есть самое интересное". Танакис уверенно улыбнулась. "Сейчас мы придумаем, как блокировать энергию и отправить ее обратно к источнику".

"А потом?" спросила Донайя, ее руки все еще защищали дочь. "Мы будем в безопасности?"

Танакис кивнула, его улыбка смягчилась. "Я обещаю, Донайя. Я положу этому конец".

Докволл и Истбридж: Киприлун 31

С каждым шагом по речной лестнице в Докволл Рен ощущала запах горелых волос. Я хотела получить то, что было у них. Я получила их проклятие.

Один из охранников, стоявших по периметру склада Варго, поклонился, прежде чем Рената успела представиться, и провел ее к небольшой пристройке, пристроенной сбоку от склада. Дверь была открыта в небольшой кабинет, и через нее она увидела долговязого врасценского лихосца, которого видела здесь в прошлый раз. Он сурово посмотрел на Варго.

Мы хотим отправиться сразу же, как только закончатся "Вешние Воды", — сказал он на врасценском языке. "Никаких задержек, иначе мы застрянем позади какого-нибудь поезда лигантийских слизней".

Рука Варго лежала на столе, пальцы барабанили по столу в возбужденном ритме, и он ответил на том же языке. "Моя охрана будет готова".

Тут предводитель каравана заметил Ренату. "У тебя еще один посетитель", — сказал он.

"Рената?" В дверях появился Варго, и его удивленная улыбка на мгновение развеяла атмосферу криминального авторитета и жестокого торговца. Фыркнув, предводитель каравана вернул ее обратно. "Я имею в виду Альта".

"Прошу прощения, что прерываю вас", — сказала Рената, жалея, что не может слушать дольше.

"Это не имеет значения, — сказал предводитель каравана на лиганти. "Наше дело закончено. Мастер Варго".

"Ča Obrašir Dostroske." Варго проследил за уходом предводителя каравана, затем пригласил Ренату в свой кабинет.

Она сидела напротив него, сохраняя спокойное выражение лица. "Охранники" — это не то, что он мог предоставить по закону, но она, как предполагалось, не говорила по-врасенски. "Что это было?" — спросила она.

"Я хотел кое-что обсудить с вами". Варго убрал пачку бумаг в кожаный портфель. "Дом Косканум предоставил мне административные права на хартию наемников. И я подозреваю, что моя связь с вами как-то с этим связана".

Несмотря на лесть, эта информация испугала ее. "Вы управляете другой хартией?"

"Не ревнуй", — весело сказал Варго. "Я не обращался к другому поверенному, есть только ты. Эрет Косканум пришел ко мне".

Затем его игривость угасла. "С вами все в порядке? Вы выглядите… напряженной".

Видимо, она не так хорошо это скрывала, как надеялась. "Плохие новости", — сказала Рената. "Личное дело, связанное с Домом Трементис. Вам не о чем беспокоиться". Если только проклятие не уничтожит нас всех.

"Если я могу помочь…" Он оставил предложение в силе, но нахмурился, как будто был недоволен им. Погладив конец кожаного шнурка, которым была закрыта папка, он сказал: "Может быть, стоит отвлечься? То, что привело вас сюда, можно с таким же успехом обсудить за бокалом вина. Если, конечно, у вас нет никаких дел на этот вечер".

Никаких, разве что сидеть дома и размышлять. Она приехала сюда по делу; сегодня утром ей пришло в голову, что она может потратить одну и ту же монету в три раза больше, попросив Варго найти "пропавшую" селитру Квиентиса. Выдать ее Квиентису, помочь Стаднем Андуске украсть ее, а затем вернуть расположение Квиентиса, получив ее обратно.

Но она так устала от различных тягот, которые несла на себе. Мысль о том, чтобы сбросить их ради легкого развлечения, была чрезвычайно заманчивой. "Что вы хотели сказать?"

Он поднялся и отвесил ей издевательски официальный поклон. "Не хотите ли вы попробовать свои силы в игре со мной в карты?"

"Это зависит от того, — сказала Рената, когда он вывел ее и послал за портшезем. "Могут ли ваши суконные лавки позволить вам проиграть?"

Карточная комната, куда привел ее Варго, была совсем не похожа на ту, которую она посетила с Леато в Суйлуне после встречи с башней. В отличие от "Талона" и "Фокуса", "Бреглиан" находился на верхнем берегу и обслуживал элитных клиентов. Вместо врасценских атрибутов у него был колонный фасад, воздушный атриум и галерейная ротонда внутри. Здесь стояли столы для публичных азартных игр, но не было того шума, который стоял в большинстве ниццких салонов. Большинство альковов на галерее второго этажа были заняты, шторы задернуты для приватной игры, но после нескольких тихих слов и взятки, настолько тонкой, что Рената чуть не пропустила ее, их провели по изгибающейся лестнице в один из них, который был удобно — и быстро — освобожден.

Хозяин откинул занавеску, чтобы Рената могла войти. Оглянувшись через плечо, чтобы убедиться, что Варго стоит за ней, она увидела, как он споткнулся на последней ступеньке, и его рука опустилась на одно из коленей, как бы поддерживая его.

Он никак не прокомментировал свою оплошность, и Рената тоже. Но она краем глаза наблюдала за тем, как он наполовину задернул шторы и сел, и видела, что большую часть веса он перенес на правую ногу, щадя левую. Как будто это колено причиняло ему боль.

В городе ходили слухи, что прошлой ночью Вигил прогнал Рука из Шамбле, и тот сбежал, спрыгнув — или, по мнению его недоброжелателей, упав — с крыши.

Варго снял перчатки и потянулся к колоде дома. "Ты знаешь, как играть в шестерки? Или мы можем сыграть в нитсу".

Шестерки были игрой лжи и риска. Нитса была более мягкой и лучше всего подходила для двух игроков — это была более традиционная врасценская игра. "Я знаю основы "Нитсы". Вы, как я уверена, хорошо осведомлены".

Он не ответил, но она услышала тихий смешок, когда он начал тасовать карты. Варго обращался с картами, как опытный игрок: без показных изысков, но в простой ловкости его покрытых шрамами рук была своя прелесть. Рената моргнула, когда он положил перед ней колоду. " Резать?"

Она сняла перчатки и сделала это, поблагодарив Лица за то, что пять месяцев — достаточный срок, чтобы ее собственные руки стали мягче, и что она никогда не была горничной Летилии. Не только азарт делал игру в карты несколько скандальным занятием, но и то, что тасовать колоду в шелковых перчатках было практически невозможно, да и играть было не намного легче.

"Я рад, что Иридет согласился вновь открыть амфитеатр". Слова Варго сопровождались тихим шлепком карт по столу. "Было бы обидно, если бы в первый год твоего пребывания здесь ты упустила возможность как следует поработать в Вельских водах".

Рената подняла карты и разложила их веером. Если в них и была какая-то закономерность, она не могла ее разглядеть. Взяв из руки "Рассвет и закат", она сравнила ее с "Черепахой в панцире" на столе, утвердила их обе, затем выложила на стол карту из стопки. Совпадения не произошло, и настала очередь Варго. "Я думала, что настоящие Вешние Воды бывают только раз в семь лет".

"Это Великий Сон — что самое важное, если ты врасценец".

Мужчине либо чертовски везло, либо ей следовало начать проверять его рукава на наличие лишних карт, потому что на втором ходу он выложил Спящие Воды. Несовпадающие карты обычно не представляли ценности сами по себе, но эту можно было сочетать и с Ликом плетения, и с Ликом звезд — обе карты он взял в предыдущий ход.

Если вы Врасцениан. Это был намек?

"Ница", — сказал он и выложил еще одну карту. Конечно же, он потребовал бы продолжения раздачи. В ее банке было всего четыре карты, ни одна из которых не была полезна друг другу; она была далека от того, чтобы составить собственную комбинацию. Она смирилась с тем, что проиграет эту руку.

"С другой стороны, — сказал он, — если слухи, которые я слышу, правдивы, то в этом году Вешние Воды могут оказаться не на высоте.

На этот раз ей повезло больше: совпали карты и из руки, и из жребия. Если бы Ир Энтрельке счел нужным дать ей еще одну не совпавшую карту из разрезанной нити до того, как Варго составит очередную комбинацию, она могла бы и пройти. Но на столе их не было. "Что за грохот? Мне стоит беспокоиться?"

Варго отбросил "Пылающий огонь", но она не могла взять его, пока он не убрал пальцы. Они скользили по поверхности карты, как будто он обдумывал свой ход. "После Ночи Ада, я думаю, у всех нас есть основания для беспокойства. Радикалы из Стаднем-Андуске-Врасцен — они предупреждают людей, чтобы те не ходили в амфитеатр, и говорят о протесте в Чартерхаусе". Он быстро убрал руку, опустив взгляд на свои карты, вместо того чтобы встретиться с ней глазами. "Так мне говорят мои люди. Я говорю им, чтобы они прислушивались к слухам; никогда не знаешь, что может помешать бизнесу".

Она сопоставила "Бурю против камня" со сброшенной Варго картой и сказала: "Близко". Ее комбинация была короткой и стоила всего одно очко — удвоенное до двух, как Варго назвал " нитса", — но она лишила его восьми очков, которые он мог бы получить за свои собственные комбинации. Варго отпустил руку с философским вздохом.

"Вернемся к делу", — сказал он, когда она перетасовала следующую руку. Выражение его лица приобрело игривый, лукавый оттенок. "И, кажется, я обещал вам развлечься".

После этого он перестал притворяться, что их игра — не просто повод для флирта. Его глаза, подведенные ресницами, больше времени смотрели на нее, чем на руку, его голос из обычного контролируемого вальса превратился в более строгий гул, а когда он выкладывал карту, то часто слегка приподымал ее или дразняще колебался, прежде чем продолжить.

Поначалу она старалась не обращать на это внимания. Шарпы используют подобные трюки, чтобы скрыть свое жульничество; она и сама так делала, играя в шестерки с друзьями Леато. Но сегодня она играла честно, хотя и плохо, и, насколько она могла судить, Варго делал то же самое. Он просто давал ей возможность думать о чем-то более приятном, чем радикалы или проклятия.

И так, постепенно, она расслабилась. Она стала отвечать на его шутки шутками, а на его взгляды — улыбками. В конце концов, они играли не на деньги, а на фишки. Не было необходимости держать себя в руках. Да, он манипулировал ею, но не с более гнусными целями, чем простое, честное удовольствие от флирта. Она не могла вспомнить, когда в последний раз получала такое удовольствие.

Я не уверена, что когда-либо получала такое удовольствие.

Осознание этого потрясло ее. Она потянулась к колоде, чтобы снова перетасовать ее, и Варго положил свою руку на ее. Его мозоли были шершавыми на ее коже, покрытой перчатками. "Это двадцать одно очко", — сказал он. "Или ты не заметила?"

Она знала, что взяла последнюю руку, но не подсчитала общее количество. "О." Затем, продолжая держать руку Варго, она подняла на него бровь. "Я наполовину подозреваю, что ты позволил мне выиграть, потому что я знаю, что играла не очень хорошо".

"Похоже, мне не удалось отвлечь тебя от твоих проблем". Он замолчал, собирая карты и проводя большим пальцем по их гладко обрезанным краям. "Я знаю, что ты не хочешь говорить об этом — о том, что тебя беспокоит, — но если бы ты захотела, я бы тебя выслушал". Он скорчил гримасу. "И не держал бы на тебя зла". Он поморщился. "Или сплетничал бы". Вздох. "Или осуждал."

Он говорил, как мальчик, которому мама делает замечание. Это было очень неловко. Слишком прямолинейно, и совсем не то, что нужно для того, чтобы убедить кого-то поделиться личной тайной.

Но именно эта прямота и искушала ее.

Здесь, в полуприватном пространстве алькова, с сандалово-гвоздичным ароматом его духов, легко было забыть, что сидящий напротив нее человек завуалированно угрожал Арензе, что он платит Седжу за избиение людей, что он завязывает узлы по всему Нижнему берегу.

Да, и ты — убийца, завязывающая узлы. Ее прошлое было не чище, чем его. Что же касается их нынешней жизни… Его жизнь была, в своем роде, честнее, чем ее. Все знали, кто и что такое Варго. И если он действительно скрывал личность Рука, то носил свою маску ради общего блага, чего Рен сказать не могла.

"Это…" Она заколебалась, жалея, что у нее до сих пор нет карт, чтобы скрыть свои нервы. "Духовный недуг. Я не знаю, что именно. Но это на мне, и на Джуне, и на Донайе".

" Ты только что узнала? От кого?" Его бровь нахмурилась. В беспокойстве, но также и в той сосредоточенности, которую он принимал, когда сталкивался с проблемой. "Это остаточный эффект твоей бессонницы? Почему вы все трое? Почему только вы трое? Что… А. Я говорю и не слушаю, не так ли?"

Она не могла удержаться от смеха. "Все это очень хорошие вопросы, и Меда Фьенола их изучает. И, надеюсь, найдет способ его снять".

" Не позволишь ли вы мне связаться с ней с предложением помощи?"

Рен отчаянно хотела получить любую помощь. Но она уже рисковала, рассказав ему так много. "Хотя я была бы рада… Я не уверена, что Эра Трементис одобрила бы это".

"Я понимаю". Отложив колоду, он накрыл ее руку своей — жест скорее защиты, чем флирта. В кои-то веки она не почувствовала желания отстраниться и позволить ему согреть ее холодные пальцы. "Предложение в силе, или если тебе просто нужно поговорить. Я подозреваю, что ты так же, как и я, не любишь доверять другим заботу о себе".

И хранить мои секреты. Рен искала его глаза, и Варго не отводил взгляда. Если он был Руком, то знал, кто скрывается за масками Ренаты и Арензы. И даже если это не так…

Она хотела рассказать ему. Чтобы было с кем быть откровенной. Не семья, как Тесс и Седж, но союзник, партнер — друг.

Не успела она договорить, как глаза Варго метнулись к щели в занавесках. Он отдернул руку, когда снаружи кто-то кашлянул. Отдернув занавеску, он увидел одного из слуг Бреглиана.

"Приношу свои глубочайшие извинения, мастер Варго. Альта. Мне сказали, что вы уже закончили и уходите", — сказал он без особого извинения. В двух шагах от него стоял Гисколо Акреникс, а позади него Каринчи Акреникса поднимали по лестнице, со стулом и всем необходимым, двое крепких молодых врасценцев, чьи запятнанные фартуки говорили о том, что они обычно работают на кухне.

Рената так же быстро, как их привели к алькову, вышла из него вместе с Варго, получив мимоходом кивок от Гисколо. Она ожидала, что Варго нахмурится, когда они выйдут за дверь, но вместо этого он рассмеялся. "Это самый приятный подарок, который мне когда-либо делали. Прошу прощения за столь неудачное завершение вечера".

Когда они закончили спускаться по лестнице, он издал слабый шипящий звук и прислонился к постаменту, на котором стояла статуя бывшего синьора Синкерата, — небрежный вид, но при этом он снял нагрузку со своего колена. ""Мне позвать вас в кресло или предложить дальнейшее отвлечение в форме напитка?""

Она не могла понять, было ли это приглашением в его дом, и подозревала, что двусмысленность была намеренной. Но когда холодный туманный воздух прояснил ее голову, она вспомнила о своей первоначальной цели поездки в Докволл. "Но прежде я хочу попросить вас об одолжении. Вот почему я пришла к вам в офис".

"Признаюсь, мне стало интересно. Что за услуга?"

"Небольшая, и о ней уже сообщили в Вигил — но у тебя есть ресурсы, которых нет у них. Помнишь партию селитры для Эрет Квиентис? После всех моих стараний вырвать ее из лап Эры Дестаэлио кто-то пошел и украл ее".

Он напрягся, все следы игривости исчезли. " Ты сказала селитра?"

"Да."

Он сошел с пьедестала, как будто кто-то призвал его к вниманию. "Целую партию?"

"Это важно?"

Его недоверчивый взгляд перешел в смех. "Разве ты не знаешь, для чего используется селитра? Для фейерверков". Все веселье улетучилось. "И другие вещи, которые взрываются. Джек."

Черный порох. Тот самый, что сжег склад Фианджиолли и убил Колю Серрадо.

Она никогда не спрашивала, зачем Стаднем Андуске нужна селитра, а следовало бы. Что я наделала?

Варго повернулся, сканируя, пока не заметил литер, выгружающий пассажира. "Обычно меня не волнует, что "Скаперто Квиентис" что-то потерял, но я сейчас же займусь этим вопросом. Приношу свои извинения". С этими словами он пустился бегом, едва не сбив с дороги ожидавшего его джентльмена, чтобы занять кресло для себя.

Рен стояла у магазина "Бреглиан", зажмурив глаза. Андуски вывесили табличку с призывом собраться в Чартерхаусе — после того, как они заберут селитру Квентиса. Она не думала, что они настолько ослеплены своим делом, чтобы убивать своих… но использовать взрыв для подстрекательства? Это было вполне возможно.

Я должна рассказать Руку. Но если она не сделала этого, то у нее не было другого способа связаться с ним. И она не сказала Варго, что селитра была именно у Стаднема Андуске — откуда Рената Виродакс могла это знать?

Но она могла рассказать об этом Грею Серрадо. Он был единственным членом Вигила, которому она могла доверять.

Вернувшись в свой дом, она как раз закончила писать очередное анонимное послание, когда раздался звонок. Тесс позвала ее к двери, и мужчина из "Бреглианс" внес небольшую тяжелую коробку. "Ваш выигрыш, Альта".

Не найдя слов, она взяла коробку. Внутри лежал двадцать один фори: ее счет за игру.

Она полагала, что они играют только на фишки. Видимо, Варго позволил ей оставить это предположение… а потом перевернул все, когда спорить было уже поздно.

"Спасибо", — слабо сказала она и закрыла дверь.

Белый парус, Верхний берег: Киприлун 32

Рен надеялась, что на следующее утро она проснется и узнает, что он нашел селитру, и это было показателем ее веры в сеть Варго. Но никаких новостей не последовало.

Вместо этого она получила письмо с приглашением посетить дом Танакис в Белом Парусе для обсуждения "духовных вопросов". Рената отправилась туда, недоумевая, почему встреча происходит не в поместье Трементис, и выяснила, что Донайя и Джуна не были приглашены.

"Я хотела поговорить с тобой об узорах", — без предисловий сказала Танакис. "Последние три дня я расспрашивала Шорс, но они были… бесполезны".

Когда правая рука Иридет проводила допрос, Рената не удивилась. Религиозная резиденция Синкерата не отличалась терпимостью к местным "суевериям". Она ответила: "Я расскажу вам все, что смогу, но по сравнению с врасценцами я довольно невежественна".

Они отправились не в гостиную Танакис, а на верхний этаж дома, где обычно располагался чердак для слуг. Здесь были снесены все внутренние стены и установлены большие световые люки, что создало светлое и открытое рабочее пространство. Самую большую стену занимала звездная карта, эмалированная голубой и серебряной лазурью. На полированных досках пола в одном конце располагался круг для нуминаты, а другой конец был завален книгами. На платформе под одним из световых люков стоял телескоп из розового дерева с медными кольцами, цепи соединяли платформу с лебедкой, с помощью которой ее можно было поднимать и опускать.

Танакис предложила ей сесть в мягкое кресло. "Ваше невежество меньше моего, и, по крайней мере, вы не будете предсказывать мне гибель или продавать мне некачественные пятнистые жабьи головы. Прошу прощения за беспорядок. У меня редко бывают гости".

Рената села на предложенное место и еще раз огляделась. Кроме меловой пыли на рукаве Танакис и нескольких книг, сложенных на столе, она не увидела ничего похожего на беспорядок.

"По словам врасценцев, этот узор связан не только с их картами, но и с Источником, Великим Сном и тем аспектом Люмена, который они называют Ажерайс", — сказала Танакис, предлагая бокал вина. "Карты, похоже, действуют как фокус нумината, но то, как они это делают…" Она сморщила нос. " Бесструктурно. Нелогично. Это согласуется с тем, что вы знаете?"

Впервые в жизни пришлось услышать, как Ажерайс называют аспектом Люмена. "Мне это не кажется нелогичным. Когда я смотрю на карты… они имеют смысл".

"Да, но как?" Танакис наклонилась вперед, в ее темных глазах светилось любопытство. "Ажа позволяет людям заглянуть в царство духа, а пепел — физически взаимодействовать с ним, а иногда и входить в него. Насколько я понимаю, узоры дают аналогичные возможности. Некоторые узорщики даже используют ажу для получения более глубокого понимания. Очевидно, в этой идее что-то есть; ваше чтение дало вам понимание проклятия Трементиса. Мне потребовалось несколько дней, чтобы найти способ надежно проверить это. Но для тебя это просто… пришло. Без всяких усилий. Полагаю, потому, что ты была зачата во время Вешних Вод, что возвращает нас к источнику. А врасценская богиня — ну, не богиня. У нее нет диадического аналога. Она просто некий "дух предков".

Любой врасценовский ученый скажет, что боги не существовали в противоположных парах. Это были единые сущности, у которых было лицо, к которому обращались, и маска, которую умилостивляли. Ажерайс была особенной не потому, что она была предком, а потому, что ее Лик и ее Маска были одним и тем же.

Самым трудным, конечно, было слушать, как Танакис неправильно понимает врасценскую религию.

Несмотря на все усилия, Рен, видимо, выдала свое раздражение, потому что Танакис примирительно подняла руку. "Сила там есть. Но Ажерайс находится вне божественных дихотомий, что делает ее странным остатком. Ее трудно решить математически, и у нее нет сигила, который позволил бы нам использовать ее силу для нумината, поэтому ее мало изучали. Вот почему я хотела поговорить с тобой. Схема, которую ты выложила, — какие карты выпали?"

Танакис, несомненно, была гениальна, но было трудно уследить за тем, как ее мысли перескакивают с одной темы на другую. Рената почувствовала легкое головокружение, когда ответила: "Маска пепла, Маска ночи и Лицо золота. А что?"

"Ты не знаешь источника силы проклятия Трементиса — но, конечно, Узор знает. Он показал связь, о которой никто даже не подозревал, и, возможно, предлагает способ вызова, который лежит за пределами стандартных сигил Энтаксна. Как было бы интригующе, если бы мы могли использовать проводник узора Ажераиса, чтобы направить энергию нумината!" С раскрасневшимися щеками и сияющими глазами Танакис почти напоминала влюбленную женщину. С запозданием подавив волнение, она добавила: "А еще это должно снять проклятие".

Рената проследила только за словами "снять проклятие". Она осторожно спросила: "Это… хорошо?"

"Да. Идеально." Танакис с энтузиазмом кивнула, вытряхнув из пучка темных волос еще одну прядку. "Можно использовать эти три карты в нуминате, разложенные в виде треножника, чтобы дополнить фокус. По сути, опираясь на Ажерайс. Теоретически — но теория обоснована. Не могла бы ты сказать, что эти три карты каким-то образом подходят тебе, Донайе и Джуне?"

Рената моргнула. " Мне… нет. Они показывали, где сейчас находятся Трементисы — Маска Пепла, — по какому пути они пойдут, а это была Маска Ночи, и где они закончат — Лик Золота. Я бы не назвала ни Эру Трементис, ни Альта Джуну разрушением или несчастьем".

Перо остановилось. Свечение потускнело. "Очень жаль. Все было так аккуратно. Что ж, будем работать над этим". Танакис продолжила писать. "Так ты можешь их принести?"

"Принести…" Рената поджала губы и вдохнула через нос. "Меда Фьенола, я не астролог и не узорщик. О чем вы говорите?"

У Донайи это получалось лучше, но укоризненный вопрос Ренаты все равно привлек внимание Танакис к ее гостье. "Твоя колода связана с Узором, а значит, и с Ажераисом, так же как фокус связывает нумината с божественным аспектом Люмена. Три карты, которые ты вытянула, связаны с проклятием и его источником через Узор. Обычно эта сила течет из Люмена через фокус бога и в нуминат — но я считаю, что могу обратить этот поток вспять. Я хочу написать нуминат, который использует ваши карты в качестве субфокуса, чтобы отвести силу проклятия от тебя, Донайи и Джуны и отправить ее обратно в ее источник. Так понятнее?" Судя по нахмуренным бровям, она упростила все, что могла.

Мотыльки меловой пыли порхали в солнечном свете, пока Рен сидела без слов. Проблема теперь заключалась не в том, что она не понимала. А в том, что она понимала.

"Карты…" В горле у нее пересохло. Она сглотнула и попыталась снова. "Наши волосы загорелись. Пожалуйста, скажите мне, что карты не сделают того же самого".

Танакис прикусила губу. "Это не входит в мои намерения. Но я не знаю никого, кто пробовал бы использовать карты из колоды узоров в качестве центра внимания. Это может быть не… стабильно". Ее рука накрыла руку Ренаты в неожиданном проявлении сочувствия. "Я знаю, что они много значат для вас. Они должны быть такими, чтобы ты бросила вызов своей матери, чтобы защитить их. Но альтернатива — остаться проклятой. И Донайя, и Джуна тоже".

Она вмиг вспомнила о двух других колодах — тех, что она купила для уличного использования. "Но колоды с узорами здесь часто встречаются. Мы могли бы…"

Покачивание головы Танакис разрушило эту надежду. "Это должны быть те карты, которые ты использовала при гадании. Они имеют самую сильную и четкую связь".

Конечно, так и есть. Танакис могла не понимать узоров, но она понимала многое.

Но это карты моей матери. Последнее, что осталось от Иврины.

Рен закрыла глаза. Рискнуть картами… или рискнуть смертью всех троих.

Она знала, какой вариант выберет Иврина.

"Хорошо, — мрачно сказала она, открывая глаза. "Мы попробуем".

Белый парус, Верхний берег: Киприлун 33

Танакис работала быстро. На составление сложных нуминат часто уходили часы и даже дни, но астролог, видимо, была готова приступить к работе сразу же, как только согласовала карты. Уже на следующий вечер Танакис вызвала всех трех женщин к себе домой.

Это было одновременно и жестокостью, и милосердием. Рен не была готова к тому, что может потерять часть колоды своей матери. Но в то же время проклятие теперь висело над ними, как коса, и она не могла вздохнуть свободно, пока оно не исчезнет.

Люки были открыты в сторону лун: Паумиллис темная, а Кориллис достаточно полная, чтобы давать столько же света, сколько камни, вделанные, как звезды, в покатый потолок. Пол, на котором не было ничего, кроме кругов и спиралей, теперь представлял собой замысловатую паутину линий и дуг, начертанных мелом чисто и уверенно. Тренога, о которой говорила Танакис, представляла собой хлипкую конструкцию — небольшую плиту, свисающую с потолка, с оплетенными медными нитями, прикрепленными к полу в трех точках по окружности. Сам круг окаймляло кольцо из девяти треугольников внутри vesicae piscis: три уже с очагами, три достаточно больших, чтобы человек мог сесть в центре, и три с пустым, ждущим квадратом размером с карту узора.

"Ты принесла их?" спросил Танакис у Ренаты, протягивая руку, покрытую меловой пылью.

Даже Рен не была настолько хорошей лгуньей, чтобы скрыть свою неохоту, когда она передавала карты. Только три, которые она вытянула для этого расклада: Остальная колода хранилась у Тесс внизу, вдали от этого нумината. Нередко встречались несовпадающие колоды: карты были порваны или слишком сильно погнуты, чтобы их можно было перетасовать, и Шорса и игроки меняли их местами по мере необходимости. Она могла бы сделать то же самое, если бы потребовалось.

Ир Энтрелке Недже, — взмолилась она, — не заставляй меня делать это.

"Танакис, ты уверена, что это сработает?" — спросила Донайя.

"Нет", — ответила она, изучая по очереди каждую карту. "Но если не получится, мы попробуем еще раз".

"То есть…" Донайя настороженно посмотрела на нумината. "А это будет безопасно?" Она тоже помнила, как ее волосы вспыхнули.

Танакис положил руку на плечо Донайи и сказал: "Я не причиню вреда твоей семье, Донайя. Поверь мне".

Рената не была уверена, что с кем-то другим Донайя согласилась бы. Но Танакис была другом для Трементисов, когда проклятие лишило их почти всех остальных. Донайя колебалась лишь мгновение, затем резко кивнула. "Что же нам делать?"

Под руководством Танакис — с учетом точно начерченных мелом линий — каждая из трех проклятых женщин заняла свое место в одном из больших треугольников. "Лицом наружу, спиной к проклятию. Сосредоточьтесь на нити треножника, соединяющей ваш круг", — сказала Танакис, помещая Маску Пепла между Донайей и Джуной, Маску Ночи — между Джуной и Ренатой, а Лик Золота — между Ренатой и Донайей.

Рената боролась с желанием прикоснуться к каждой карте в последний раз. Мама… храни их. Это все, что у меня осталось от тебя.

"Сейчас я ставлю Мастер-фокус. Что бы ни случилось, не покидайте своего места". Сзади Рен послышался тихий звон металлического диска, устанавливаемого на треногу. Танакис прошла мимо нее и вышла из нумината. Она достала кусок мела и провела по открытому краю жирную кривую, замыкая круг.

Рен охватило чувство тревоги. Узор, с которым она могла взаимодействовать, — а это всего лишь медные провода, меловые линии на полу, три листа исписанной бумаги и три женщины, молящиеся о спасении.

Кожа начала чесаться… потом покрываться мурашками… потом все тело затряслось. Оплетенная нить приобрела медный отблеск, вибрируя в такт с телом Рен. Она резонировала с двумя другими нитями, которых она не видела, — диссонирующий триплет, от которого болели зубы. Сквозь него пробивался слабый звенящий звук, но она не могла услышать его своими ушами. Он не напоминал ей ничего, кроме звона в костях в ночь колоколов, когда у нее кружилась голова и она вынуждена была уйти с площади, чтобы отдохнуть.

Она не могла усидеть на месте. Но Танакис велела ей не двигаться.

Рен вцепилась пальцами в колени, и все же ей казалось, что она двигается. Нет, что-то внутри нее сдвигалось — вытягивалось прядь за прядью, как будто пальцы копались под кожей, пытаясь освободить ее.

И она узнала это.

Во время кошмара, когда она вернулась в Чартерхаус с ослепленной Шорсой. Тогда она почувствовала: две силы развязаны, их олицетворяет "Буря против камня". Одной из них был Ажерайс. Другая…

Другая — нечто иное. И оно было здесь, в круге с ними, его сила текла по каналам Нумината, вытекая из Рен, Джуны и Донайи.

Зрение Рен затуманилось, как будто Ажа показала ей кусочек сна Ажерая. Справа от нее под световыми камнями ярко сиял Золотой Лик, превратившийся в золото. Слева — Маска Ночи, превратившаяся в пустоту, идеальную черноту которой нарушали лишь два тонких полумесяца лун. Маски Пепла за спиной не было видно, но в воздухе чувствовался ее запах — пыль, сухая память о догоревшем костре.

Поместье Трементис не горело так, как дом ее детства, но она ощущала именно этот пепел: уничтожение семьи Трементис той силой, которую она почувствовала в Чартерхаусе той ночью. Сила, которая была там задолго до Адской ночи. Она заползла в нее, отчаянно сопротивляясь внушению нумината, и голова закружилась. На мгновение она даже не вспомнила, кем была: ребенком, счастливым с матерью или плачущим о ее потере, сетеринской дворянкой, сбежавшей от матери и ищущей убежища у Трементисов, мошенницей, желающей взять от мира то, что ей нужно, Арензой, Ренатой или Рен.

С треском порвались нити — и все прекратилось.

От отдачи Рен упала. Она услышала пронзительный крик Джуны и хрип Донайи. Затем влажное скольжение влажной ткани по дереву. Шаги. Прозвучал вопрос.

Она сидела в оцепенении и боли, пока Танакис не склонилась перед ней, протягивая веер из трех карт. "Видишь. Им не причинили вреда".

Рен с облегчением сжала карты, не обращая внимания на то, что в этот момент кто-то удивлялся, почему Рената Виродакс так заботится о колоде с узорами.

Белый парус, Верхний берег: Киприлун 33

Иллюзия того, что Танакис закончила с ними, длилась недолго. Снять проклятие было бы проще простого — хотя Рената с удивлением поняла, что пока они сидели в нуминате Танакис, прошел почти час, — но потом ей пришлось закончить изучение всего этого дела.

Начиная с просьбы Ренаты выложить новый узор.

Она должна была это предвидеть. Ведь именно ее карты выявили проклятие; логично, что Танакис захочет, чтобы она убедилась в его снятии. Но мысль о том, что раскладывать узор придется в присутствии Танакис, Донайи и Джуны, нервировала — особенно Танакис. Что, если астролог каким-то образом разглядит в ней врасценское происхождение?

Это была глупая мысль, и, кроме того, у Ренаты не было оправдания отказу. Но молитвы предкам она произносила только мысленно, а не вслух, пока тасовала, резала и сдавала три карты.

Эмбер Адамант. Сердце Лабиринта. Паутина Павлина.

"Вон та, что в центре, красивая", — сказала Джуна, указывая на женщину, стоящую на коленях в молитве в центре лабиринта. "Значит ли это, что она хорошая?"

Прежде чем Рената успела ответить, Танакис сказала: "Насколько я понимаю, даже те карты, которые кажутся хорошими, могут иметь негативное значение. Таким образом, шарлатанам легче обмануть легковерных". Она нахмурилась, глядя на карты. "Они не имеют никакого смысла".

Рената невинно подмигнула Танакис. "Что ты имеешь в виду?"

Танакис с раздражением указала на карты по очереди. "Вот эта, " Эмбер Адамант". Я полагаю, она относится к обязательствам. Как проклятие может быть обязательством? Красивая в середине имеет некоторый смысл, если предположить, что проклятие снято. Разве это не означает мир? Третье — это ребусы и загадки, но единственная загадка, которую я вижу перед собой, — это эти карты. Люмен дает мне добрый нинат и говорит: "Да, все кончено. Молодец. Проходим через врата и переходим в следующий цикл вместе с тобой". Она скрестила руки. "Они говорят тебе что-нибудь еще?"

Довольствоваться тем, что Танакис не может читать карты, когда она только что спасла их всех от проклятия, было мелочью, но слушать, как женщина-лиганти пытается объяснить ей Ажерайс, заставляло Рен чувствовать себя немного мелочной. Ей пришлось отказаться от желания говорить с полной уверенностью, хотя она не сомневалась в значении карт. "" Эмбер Адамант — это обязательства, да, но… может быть, лучше думать в терминах бремени? Я думаю, это означает, что бремя снято. Или что ваше обещание помочь нам было выполнено. Или и то, и другое.

"Значит, получилось?" спросила Донайя — не Танакис, а Ренату.

"Да", — сказала она, указывая на сердце лабиринта. "Когда узор состоит из трех карт, вторая — это путь вперед. Эта карта на самом деле означает мир — хотя…"

Она подняла глаза и увидела, как Донайя и Джуна напряглись при этих словах. "Нет, проклятие исчезло!" — быстро сказала она. "Я только смотрела на последнюю карту. Загадки и загадки — мы до сих пор не знаем, почему нас прокляли. И хотя я рада, что освободилась от него, мне хотелось бы знать, откуда оно взялось". Она обратила свой взор на Танакис.

"Мне и самой интересно", — рассеянно пробормотала астролог, вызвав фырканье Донайи и тихое хихиканье Джуны. Судя по тому, что Рената знала о Танакис, "любопытно" было сильно преуменьшено.

Но на этот раз она была согласна с астрологом. Она и сама не успокоилась бы, пока не узнала бы ответ… ведь оставался последний кусочек головоломки, о котором она не упомянула. Сердце лабиринта было тишиной глаза бури. Возможно, Трементис больше не проклят, но сила, стоящая за проклятием, никуда не исчезла.

Танакис энергично захлопала в ладоши. "Достаточно того, что все уже сделано. Мне нужно убраться, пока этот нуминат не сжег мой дом". Затем она остановилась и окинула взглядом всех троих. "Это шутка. Юмор инскриптора".

Она выпроводила их из своего рабочего кабинета и оставила наедине с собой. На туманной улице, пока Тесс ходила за тремя порртшезами, Донайя остановила Ренату, взяв ее за руку.

Ее карие глаза были усталыми, но более мягкими, чем за последние несколько недель. "Учитывая все, что произошло, я была не в состоянии выразить свою благодарность. Спасибо. Жаль, что мы не знали об этом раньше…" Слова оборвались, и она покачнулась, пока Джуна не поддержала ее. С видимым усилием Донайя подавила свое горе. "Спасибо. Идите домой и отдохните. Если ты захочешь зайти к нам утром, я думаю, мы должны обсудить то, что давно назрело: твою регистрацию в реестре Трементис".

"Мама!"

"Я серьезно", — сказала Донайя Джуне. "Хватит с нас концов и потерь. Давай отметим этот поворот счастьем".

Донайя повернулась к Ренате, которая держала испуганное лицо. Джуна, не видя матери, смотрела на нее с молчаливой настороженностью и беспокойством. Может быть, Рената и помогала Трементисам, но Джуна не забыла, что она также призналась в желании поживиться их богатством.

Это предложение было именно тем, чего хотела Рен. Но если она примет его, Джуна никогда не простит ее.

""Эра Трементис"… Донайя, если позволите". Она дождалась решительного кивка Донайи, после чего продолжила. "Ваше предложение значит больше, чем я могу сказать. Но я не смогу спокойно принять его, пока смерть Леато остается нераскрытой. Тот, кто отравил его в Чартерхаусе, убил его — и я намерена добиться того, чтобы этот человек ответил за свои поступки".

Донайя протестовала, полунамеками объясняя причины, по которым она не предложила раньше, и заверяя, что Ренате не нужно больше ничего делать, чтобы заслужить свое место среди них. Но Рената твердо стояла на своем, пока не принесли первый портшез, и не поддалась желанию толкнуть Донайю в кресло, чтобы прекратить ее настойчивость. К счастью, Джуна помогла матери устроиться и отправиться в путь, когда подошел второй портшез.

"Почему ты отказалась?" спросила Джуна, не обращая внимания на ожидающий стул. "Это то, что ты хотела".

Рен устала. У нее болела голова, и ей хотелось делать все, что угодно, только не вести этот разговор. Она знала, что должна быть великодушной, но не могла найти в себе силы. "Потому что я не хочу прожить остаток жизни с твоей ненавистью ко мне. Я найду другой способ сводить концы с концами". Долгосрочный контракт с Варго не позволит ей поддерживать фасад нынешней жизни, но она найдет… что-нибудь.

Даже я не могу настолько хорошо врать, чтобы поверить в это. Ничего не было. Она была слишком многим обязана Дому Паттумо, и этот долг должен был быть возвращен слишком скоро. Она упустила свой шанс выпрыгнуть на берег, и это был лишь вопрос времени, когда мост рухнет под ней.

"Ох…" Джуна покачнулась на пятках, зажав перчатку между пальцами. "Ну что ж. Спасибо. За сегодняшний вечер". Она начала уходить, потом обернулась. "Тебе все равно надо зайти утром. Мама по тебе соскучилась. И я…"

Она поняла, что хотела сказать, и просто пробормотала: "Ты должна зайти".

Джуна, вероятно, хотела сказать это как одолжение. В каком-то смысле так оно и было. Но это была не та доброта, которая могла бы спасти Рен от ловушки, которую она создала, в которую вошла и захлопнула за собой.

Вестбридж и "Семь узлов": Киприлун 33–34

Тесс не стала ругать Рен за то, что она отказалась от предложения Донайи. Она лишь обняла ее, когда они вернулись в дом, а затем спустила матрас с того места, где они днем подпирали его к стене. После стольких лет совместной жизни не все требует слов.

Рен крепко спала. Когда-то она убежала от Надежры из-за страха. Сейчас разумнее всего было бы забрать свой выигрыш из "Бреглиана" и снова уйти, но уже без паники. Проделать меньшую версию этой аферы в другом месте. Поехать на юг, во Врасцан, и зарабатывать на жизнь в качестве шорсы. Что угодно, только не оставаться в том бардаке, который она сама себе устроила. Тесс поедет со мной. И Седж.

Вместо этого она встала, нанизала на нитку двенадцать форри из своей игры в нитсу, надела свой врасценский костюм и вышла на улицу.

К девятой Земле в городе было тихо, как никогда. Пьяницы и игроки в основном легли спать, слуги еще не поднялись. Туман окутывал здания, клубясь вокруг ног Рен, и был достаточно густым, чтобы можно было предположить, что официально начались Вешние воды. Туман не рассеивался в течение семи дней: это была надежная закономерность каждого года, но не та, которая начиналась в определенную дату.

Нелогично и непредсказуемо, как говорила Танакис. Но таков же и путь Ажерайса.

Она направилась на запад, к Семи Узлам. Сырость дала ей повод натянуть на голову шаль — шаль, которую прислала ей Башня, спрятанные в ней метательные ножи мягко касались ее плеч и спины. Жители Семи Узлов могли узнать Арензу. Она запоздало пожалела, что не убежала от внучки Кирали. Рен подозревала, что девушка не хотела ее пугать. Возможно, она даже не стала бы винить Рен за ту адскую ночь. Но, лишившись сна, Рен боялась всего на свете.

Мало ли кто мог оказаться в лабиринте в этот час. Она могла бы поблагодарить за снятие проклятия, помолиться о помощи и уйти, пока улицы не заполнились.

Двенадцать форри. По одному для каждого из богов узора, божеств, которые помогали детям Ажераиса в первые дни существования врасценского народа. В положении Рен это была просто огромная сумма денег, и она все еще не была уверена, что решится на это. В ее обычном кошельке было достаточно децир и сантир, чтобы использовать их в качестве подношения. Но, учитывая глубину неприятностей, в которые она ввязалась, грабить мельницы было как-то не по себе.

Туман заслонил вход в лабиринт, когда она вышла на площадь. Однако вихрь возмущения свидетельствовал о том, что впереди кто-то есть, и Рен свернула в сторону, зависнув на краю соседнего здания, ожидая, что этот человек первым пройдет через ворота.

Вместо этого они остановились. Это была женщина. Светлее, чем большинство врасценцев; в сущности, она была похожа на лиганти. В руках у нее был мешок, и, развязывая его, она оглядывалась по сторонам, чтобы убедиться, что за ней не наблюдают. Рен поборола желание отступить в тень, зная, что движение может выдать ее; вместо этого она доверилась туману, который скрывал ее.

Женщина достала что-то из мешка и бросила в ворота лабиринта, после чего повернулась и убежала.

Рен шагнула вперед, от страха у нее запершило в горле. То, что бросила женщина, даже в тусклом свете Кориллиса переливалось зеленым, синим и фиолетовым, не двигаясь на месте.

Это было тело птицы-мечтателя.

Изнутри лабиринта донесся крик. Рен замерла, разрываясь на части, отчаянно пытаясь утащить оскверненный труп, пока его никто не увидел. Но было уже слишком поздно для этого, да и, пожалуй, для многого другого.

Она побежала. Молясь, чтобы кричавший не увидел ее лица, ведь на Арензу Ленскую и так свалилось немало бед. Она бежала по узким улочкам Семи Узлов, благословляя тонкие подошвы своих дешевых врасценских башмаков: в них было больно ходить, но они не шумели.

Впереди в тумане мелькнул вихрь — да, это был человек, двигавшийся быстро и бесшумно. Рен следовала за ним, как только могла, мельком заметив красивую голову Лиганти. Лицо женщины… Она уже видела его раньше.

Эта же женщина подавала ей и Леато ядовитое вино в Чартерхаусе в Адскую ночь.

Оказавшись в Вестбридже, женщина замедлила шаг. Из соседней улицы появилась еще одна тень, закутанная в плащ, и женщина направилась к ней. Короткий разговор, слишком приглушенный, чтобы Рен могла его расслышать, после чего они направились в сторону Закатного моста.

Они шли бодро, но уже не держались в тени, не бросали подозрительных взглядов на каждом шагу и приземлении. Прятаться здесь было незачем. Когда они подошли к Закатному мосту, из-за парапета навстречу им вырвалась третья тень. И эту тень Рен узнала сразу.

Меззан Индестор.

Она подошла к речным ступенькам, благословляя тот нелепый час, когда внизу не ждали шкиперы. Это позволило ей подкрасться достаточно близко, чтобы подслушать и не быть услышанной.

"Кто-нибудь из вас был замечен? За вами следили?" спросил Меззан.

"В такой час? Комары все в своих гнездах". Это была женщина, и Рен прикусила язык. Она уже слышала этот голос раньше, из другого укрытия — из кабинета Меттора.

"Значит, все готово?" повторил Меззан. Пауза — Рен догадалась, что женщина кивнула, — и тогда он спросил: "А что с нуминатой?"

На этот раз ответил мужчина. "Да, Алтан. Они все на месте".

Нумината. Рен вспомнила этот голос и это лицо с вечеринки по случаю помолвки Меззана: Бреккон Индестрис, писец Дома Симендис, женатый на Индесторе.

"Тогда возвращайся и скажи моему отцу, что мы готовы. Я позабочусь об Андуске".

Его сапоги заскрежетали по земле, но шагов не было слышно — он остановился. Женщина спросила: "Алтан, разумно ли это? Кто скажет, что они не обратятся против тебя?"

Наглый смех Меззана заставил Рен оскалить зубы. "Эта глупая сука ест с моей руки. Она не будет сомневаться ни в чем, что я ей скажу. А я позабочусь о том, чтобы убраться с Нижнего берега до того, как что-нибудь начнется".

Снова шаги, и на этот раз они не прекращались. Рен взглянула на речную лестницу и увидел, что Меззан направляется к Семи Узлам. Рука затеребила край плаща. Когда-то она очень хорошо умела метать ножи.

Но это было пять лет назад, и она не практиковалась. Даже если бы ей удалось попасть в цель… убийство наследника дома Индестор не улучшило бы ситуацию. Оскверняющий Лабиринт труп Подвижника Снов может вызвать бунт.

Судя по всему, именно этого и добивался Меззан.

Она не знала, почему. Но в данный момент это было неважно. Как только она услышала шаги двух других, она поднялась на уровень улицы и направилась к своему дому.

Если она собиралась остановить это, ей понадобится помощь.

20 Маска Хаоса

Горизонт Плаза, Вестбридж: Киприлун 34

С Горизонт Плазы доносились неистовые крики на врасценском и лиганти, толпа, словно волны, билась о линии соколов, не дававших никому перейти на Закатный мост.

"Все хуже и хуже", — пробормотал Грей, обращаясь к Раньери, так тихо, что остальные члены его команды не могли услышать.

Толпа собиралась с самого рассвета, ее возмущение подогревали горлопаны, напоминавшие о всех несправедливостях, о которых писали газеты "Стаднем Андуске". Слух разнесся по Семи Узлам, как искра по высохшей золе: в поздние земные часы на решетку Лабиринта был брошен мертвый Видящий Снов, из тела которого вытекла кровь. Дворян Лиганти часто обвиняли в том, что они едят на своих пирах сновидцев, но осквернять лабиринт трупами самих себя заставляло кровь Грея так горячо, что ему захотелось сорвать с себя булавку с гексаграммой и самому возглавить атаку на ступени Хартии. Если бы я думал, что это принесет хоть какую-то пользу…

Но это не помогло бы. Оцепление Вигила было тому подтверждением. Синкерат всегда реагировал на беспорядки одинаково: отрезал нижний берег от Старого острова и верхнего, чтобы толпа не могла нанести удар в самое сердце своей власти. Конечно, оставалась еще река, и Маски смилостивились бы, если бы ялики вздумали объединиться с Нижним берегом… Но Фульве, выдававший лицензии яликам, был достаточно хитер, чтобы удержать их на своей стороне.

Синкерат пытался лишить огонь топлива, но Грей был уверен, что ничего не выйдет. Не после Адской ночи. Не после Ночи Ада, не после того, как Стаднем Андуске использовал это как точку сплочения. И не тогда, когда, согласно полученному им предупреждению, у андуске были запасы черного пороха.

Тот самый контрабандный порошок, из-за которого погиб Коля, а Грей танцевал канину на обгоревшем трупе.

Мысль о том, что кому-то еще придется делать то же самое, заставила его пошевелиться. Грей пробрался за оцепление к месту, где стоял Серсель. "Сэр, позвольте мне пойти туда и попытаться их успокоить. Стоять здесь и молчать — не поможет".

Жесткая линия рта Серсель говорила о том, что она не больше его довольна тактикой оцепления, но взгляд, который она бросила на него, выражал сомнение. "Если я пошлю туда сокола, Серрадо, он с такой же вероятностью станет искрой, которая его зажжет, как и вода, которая его потушит".

Он снял свою капитанскую булавку. " Тогда я не пойду в роли сокола. Позвольте мне хотя бы попытаться удержать их от обострения".

Это был риск иного рода. Его форма делала его мишенью, но авторитет был также формой защиты. Без него он мог показаться предателем — слипкнотом, чье сердце настолько принадлежит Лиганти, что его не волнует, что кто-то осквернил их святыню.

Жилы на шее Серсель пульсировали, пока она боролась с собой. Затем она быстрым движением выхватила из руки булавку. "Если они обратятся против тебя, беги. Я не могу послать людей защитить тебя, чтобы не усугубить ситуацию".

В ответ Грей стянул с себя пальто и бросил его ей, а затем и перчатки.

В рукавах рубашки и армированном жилете он перепрыгнул через перила моста и упал на отмель, плескаясь в воде по щиколотку. По расположенной рядом речной лестнице он вернулся на улицу и пробился сквозь беспокойную толпу.

"Они захватили наш город, они засыпали наш родник и заставили нас платить за привилегию танцевать на его могиле, они отравили наших старейшин оскверненной насмешкой над ажей, а теперь они оскверняют наши храмы телами сновидцев. Чем они отличаются от тирана? Как долго мы будем делать вид, что Соглашения означают что-то иное, кроме очередного вида угнетения? Как скоро наша вера будет отнята? Наши дети будут отравлены? Прольется наша кровь?"

Гул согласия окружил Грея. Как он мог остановить это, если он был скорее согласен с этим, чем не согласен? Но ярость толпы — не выход.

"То, что они сделали, неправильно", — кричал он, его акцент смещался, когда он искал аргумент, который мог бы переломить ход событий в продуктивную сторону. "Но это дело зиемцев. Кто бы это ни был, он хочет, чтобы мы отказались от своего пути. Если мы сдадимся, это только усилит их и ослабит нас.

"Они убили киральского зиемича!" — крикнул кто-то в ответ на врасценском.

Я знаю. Я тоже был там на его канине. Протест застрял в горле Грея, как и многие слова. В эти дни ему казалось, что он может лопнуть от всего того, что не может отпустить: от гнева, горя, страха.

Готов ли он перемолоть в пыль собственное негодование и боль ради тех сил, которым он служил?

Не успел он ответить, как кто-то пробрался сквозь толпу к нему. "Серрадо. Мне нужна твоя помощь".

Его ответное ругательство завязло в зубах при виде бледной кожи и тонких черт лица Ренаты Виродакс. Но это была не та элегантная Сетерин Альта, какой она обычно представлялась: Она была одета просто, в пеньюар и свободный плащ, который не мог бы не подойти ремесленнику с Нижнего берега.

Она встала на носочки и заговорила близко к его уху. "Я видела, что случилось с птицей. Я знаю, кто в этом виноват".

На мгновение он подумал, что гневный рев вокруг них был ответом на ее слова — что толпа, несмотря на ее осторожность, подслушала. Но тут он увидел, как на площадь, расталкивая собравшуюся толпу, с грохотом въезжает вереница повозок в стиле Лиганти. "Что, черт возьми, они себе позволяют?" — прорычал Грей. Если Серсель пропустит повозки к мосту, толпа последует за ними. И тогда либо беспорядки перекинутся на остров, либо Вигил будет ломать кости, чтобы остановить их.

"Серрадо". Она была достаточно мудра, чтобы не использовать его титул, но ее пальцы впились в его запястье. "Помоги мне. Может быть, мы сможем что-нибудь сделать, пока все не стало еще хуже".

Что-то, что не подразумевало бы предательства его собственного народа — или присоединения к нему, чтобы сжечь Нижний берег.

"Хорошо. Но мы должны выбраться отсюда". Грей начал пробиваться сквозь толпу, подбородком показывая, чтобы она следовала за ним. Позади него рев становился все громче.

Аллея Круклег, Шамбли: Киприлун 34

Варго не собирался позволить городу сгореть сегодня. Особенно в тех его частях, которые принадлежали ему.

Пока были только очаги возгорания — площадь Горизонта, лабиринт Семи Узлов, часть Кингфишера, — но только дурак будет ждать, пока зажжется фитиль.

Возможно, в буквальном смысле, в зависимости от того, что Андуске планирует делать с селитрой.

"Ранислав, отправь мальчишек Круглого в наши магазины и во все места, находящиеся под нашей защитой. Следи за их безопасностью. Мне не нужно ни одного сообщения о мародерах, создающих проблемы". Он едва дождался кивка Ранислава, прежде чем продолжить. "Варуни, собери как можно больше патрульных кулаков".

Она уже пристегивала увесистые перчатки, цепной хлыст висел у бедра. "Будем работать с толпой?"

"Разбивать их", — уточнил Варго. "Чем больше их становится, тем больше вероятность, что они станут глупыми". Его речь начала срываться, и он с усилием вернул ее назад. "Борьба с ними только разозлит их еще больше. Ищите способы разделить их".

Варуни выглядела глубоко недовольной этим приказом, но она кивнула. Он почти слышал, что она не сказала: Я думаю, ты будешь в безопасности, если останешься здесь.

Когда она ушла, Варго посмотрел в окно. Утреннее солнце еще не сожгло речной туман, да и не собиралось. Жуткая мгла Завесы опустилась на город, да так густо, что с другой стороны улицы виднелись лишь призрачные отпечатки дверей и ступеней, окон и карнизов. Вряд ли в этом году будет маскарад, — цинично подумал он. Люди в масках сейчас делают это, чтобы скрыть свои лица от Вигила.

"Я вам для чего-нибудь нужен? Или мне просто стоять у вас за спиной и глазеть?" спросил Седж. Если бы его запястье не было сломано в Глубинах, он бы возглавлял кулаки вместо Варуни, и ему претила мысль о том, чтобы стоять в стороне.

"Поздравляю, Седж. Ты только что вызвался возглавить пожарных".

Седж застонал и проследил за взглядом Варго в окно. Быть пожарным обычно означало следить за крышей на предмет дыма. В такую погоду… " Пошел к дьяволу, Варго. Как, по-твоему, я должен…"

"Улица за улицей. Мне все равно. Придумай. Ты можешь…"

Началось:

Варго молчал, не обращая внимания на любопытный взгляд, которым одарил его Седж. Где? спросил он у Альсиуса.

На Закатном мосту. Ходят слухи, что Дом Новрус вчера вечером пировал на Видящих Сны, и кто-то бросил камень. Теперь Вигил ломает головы. Это только площадь, но не может быть, чтобы не стало хуже:

"Так. Седж, сосредоточься на Площади Горизонтов. Там все только что оборвалось".

"Как ты…"

Варго, это еще не все:

Седж скрипнул зубами от этого вопроса, когда Варго поднял руку, чтобы заставить его замолчать. Селитра?

Нет. Нумината. Разбросанные по всему Вестбриджу и Семи Узлам — множество земных Туат, Сессат и Ноктат:

Солнечные нумины, искаженные против своей цели земными спиралями, превращающими их в проклятия. Препятствия, разрушение коммуникаций и структур… Кто-то хотел, чтобы все было плохо.

"Варго?" Седж сдвинулся с места, неловко оглядывая комнату.

"Ничего. Иди."

Варго подождал, пока он уйдет. Затем он сказал: "Никори, продолжай заниматься делами здесь. Я вернусь". Алсиусу он сказал: "Я возьму свое снаряжение. С чего мне начать?

Но когда он вышел из дома, то увидел, что в дверном проеме узкого переулка стоит Седж. "Да, я тебя слышал", — сказал Седж. "Послал Канлина следить за огнем. У него глаза лучше моих, и, кроме того, если я позволю тебе уйти одному, Варуни прижмет меня к стенке. Твои люди слишком много в тебя вложили, чтобы позволить тебе быть зарезанным во время бунта".

Он не ошибался, и Варго не хотел тратить время на споры. "Мы за Торн Мьюз в Семи Узлах. Ты об этом знаешь?"

Седж пожал плечами и оттолкнулся от стены. "Нет, но я пойду за тобой".

Семь узлов, Нижний берег: Киприлун 34

Я бы хотел быть двумя людьми одновременно.

Эта мысль преследовала Рен, пока она шла за капитаном Серрадо по Семи Узлам. Она должна была быть Ренатой, чтобы подойти к нему; даже если бы он поверил обвинению Арензы, никто другой в Вигиле не поверил бы. Но теперь он вел ее к врасценцам, где слово Сетерин Альта было не более весомо, чем дырявое сито.

Она не понимала, что он делает, пока они не прошли мимо остретты, "Зевающего карпа", где Серрадо накинул поверх своих вигильских бриджей цвета пепла плащ из ткани, а поверх плаща Ренаты — накинул накидку. Тогда Рената поняла, что просчиталась, и очень сильно.

Он собирался отвезти ее к Идуше Полойне.

Рен планировала найти Идушу сама, как Аренза, после того как предупредила Серрадо. Она должна была предположить, что этот хаос — часть плана Андуске по добыче селитры, и что вмешательство в него станет ключом к тому, чтобы остановить Индестора.

К сожалению, Серрадо также знал об Идуше. И она послала ему сообщение о селитре. Он был не настолько глуп, чтобы пропустить очевидный вывод.

Надо было умолять. Теперь было уже поздно: Она была в Семи Узлах, с врасценским шарфом, стирающим грань между двумя ее личностями, и если бы она нашла время уйти и вернуться, то могла бы обнаружить это место охваченным пламенем.

Половина жителей Семи Узлов закрыли двери и ставни, даже прибили доски на окна, чтобы защитить стекла. Другая половина собралась на углах и мостах, вооружившись булыжниками и палками, ножами и инструментами своего ремесла. Серрадо управлял районом, как шкипер на мелководье, втягивая их в узкие проходы, избегающие самых больших скоплений людей. Рен потребовалось несколько минут, чтобы понять, куда он их ведет.

Обратно в лабиринт Семи Узлов.

Атмосфера здесь была не такой бурной, как на Закатном мосту, но в других отношениях она была хуже. Толпа стояла в молчаливой ярости, теснясь друг к другу, но не толпясь, и слушала человека, говорившего из ворот лабиринта. Напряжение было настолько сильным, что его можно было потянуть, как струну арфы.

Оратор сжимал в руках оскверненное тело Видящего Сны. "Что еще мы можем ожидать от этих меловых захватчиков? Они уже осквернили фонтан Ажераиса. Только глупцы говорят, что мы можем положиться на Зиеметсе. Они склоняются перед Синкератом даже тогда, когда убивают одного из своих! А Вигил — орудие Синкерата. Они втаптывают нас в грязь. Наши крики о справедливости остаются без внимания. Но лица и маски слышат наши молитвы…"

Серрадо остановился у края толпы, его рост давал ему преимущество перед Ренатой. Затем он повел ее за край толпы, туда, где Идуша слушала оратора, сложив руки и горящими глазами.

Когда они приблизились, Серрадо поднял руку, прежде чем она успела заговорить. "Вы должны выслушать, что скажет эта женщина".

Идуша едва удостоила Ренату взглядом; вся ее осторожность была на стороне сокола. "Ты хочешь, чтобы меня убили? Прийти ко мне в таком виде…"

Наклонив голову к напряженной, разъяренной толпе, Серрадо сказал: "Меня скорее убьют, чем вас, если кто-то меня узнает. Прошу вас — раньше вы мне не верили, но на этот раз у меня есть доказательства".

Это привлекло их внимание, если не доверие. Они отошли в сторону, и Рената глубоко вздохнула, пытаясь рассчитать, что можно использовать из предыдущего общения с Идушей, не позволяя своим мыслям приблизиться к этой персоне.

По крайней мере, Идуша не подавала признаков того, что узнала ее. "Кто вы?"

"Меня зовут Рената Виродакс".

Идуша напряглась. "Сетерин альта, присоединившаяся к Трементису. Это ваше доказательство?"

Последнее было передано Серрадо. Он разочарованно покачал головой. "Послушай, что она скажет. И подумай".

Рената заговорила раньше, чем Идуша успела возразить. "Я видела, как все это началось. Я живу в Вестбридже; сегодня утром, перед рассветом, я возвращалась домой и заметила Меззана Индестора, который ждал на площади Горизонта с Брекконом Индестрисом, ее домашним инскриптором. К нему подошла женщина — та, что работает на Эрета Индестора; я видела ее раньше. Меззан передал ей сумку и инструкции. Я не все слышала, но у меня возникли подозрения, и я пошла за ней сюда, в твой храм. Я видела, как она бросила мертвую птицу в ворота. Это была не совсем правда, но она не могла сказать, что пришла посетить Лабиринт.

"Ты лжешь", — огрызнулась Идуша. "Я знаю Трементисов. Они хотят уничтожить семью Меззана".

"Но разве я стала бы рисковать своей жизнью, чтобы прийти сюда в такое время?"

Оратор закончил свою тираду. Подняв над головой тело Видящего сны, он начал скандировать. "Возьмите мост. Возьмите мост". И не один: Толпа присоединилась к нему, их голоса слились в единый, нарастающий рев.

Рената заговорила более настойчиво. "Он приходил к вам сегодня, не так ли? И рассказал о мертвой птице — нет, это было бы слишком подозрительно, если бы он сам принес эту новость. Но люди говорят, что Дом Новруса поедает Видящих Сны; это похоже на индесторские слухи, которые распространяют, чтобы навредить соперникам. Ты слышала это от Меззана?"

По тому, как сжались губы Идуши, она поняла, что ее догадка верна. Но что может их убедить? Рен не смела полагаться на шаблоны, не в этой роли. Придется вернуться Арензой.

Нет, Идуша верила в закономерности больше, чем ей хотелось бы признать, но вот чему она действительно доверяла, так это конкретным фактам — даже если Рен приходилось вкраплять их в ложь. "Я слышала, как он сказал, что найдет вас в ваших комнатах в Греднек Клоуз".

Идуша вздрогнула. "Это ты ей сказал", — обвинила она Серрадо.

"Не я", — ответил он с искренним удивлением.

"Я услышала это от Меззана сегодня утром", — настаивала Рената. "А плащ, который на нем был, — синий, расшитый золотыми пчелами".

Идуша отступила назад, как будто слова Ренаты были лезвием. "Нет… Он не мог… Это старый плащ. Ты, наверное, видела его в другой раз, а теперь догадываешься". Но в ее глазах стояли слезы. Она знала.

"Подумайте об этом, — сказал Серрадо, переходя на врасценский язык. "Вспомни, что я тебе говорил. То, что прочитала та шорса. Несправедливость, которую ты можешь исправить — что, если это оно?"

Рен могла бы расцеловать его за упоминание о шорсе. Вся ее работа с картами, попытки ослабить веру Идуши в Меззана… Она не могла напомнить Идуше об этом, не в этом обличье. Но Серрадо невольно сделал это за нее.

Он продолжал говорить, в его голосе звучало отчаяние. "Давай хотя бы расскажем твоим друзьям. Пусть они услышат и примут решение, пока дело не зашло дальше. Прежде чем ты станешь играть на руку Индестору".

Идуша прервала его одним напряженным движением головы, по ее щекам потекли слезы. "Только ты. Не они. Они ее не послушают, и она пострадает".

Серрадо ради Ренаты снова переключился на Лиганти. "Она ведет меня поговорить с людьми, которые могут помочь, но ты не можешь идти. Иди в лабиринт, там ты будешь в безопасности. Если кто-то попытается вытащить тебя, скажи им…"

Рената покачала головой, прежде чем он успел закончить. "Мне не поможет прятаться. Если я пойду в Чартерхаус, я смогу убедить кого-нибудь пойти на уступки толпе. Это может помочь успокоиться".

Оптимистичные слова, и она знала, что Серрадо их знает. "У меня нет времени, чтобы вытащить тебя отсюда".

"Тогда я пойду одна. Я не буду высовываться и буду двигаться быстро".

Даже в нарастающей суматохе позади них она слышала его разочарованный рык. "Если с тобой что-нибудь случится, Леато никогда меня не простит".

Ее улыбка имела привкус горького раскаяния. "И он никогда не простит меня, если я не попытаюсь".

Вестбридж, Нижний берег: Киприлун 34

Бутылка разбилась о стену рядом с головой Седжа, достаточно близко, чтобы осколки ударили его по щеке, и вино потекло по ней, как тонкая струйка крови. Рефлекторно он поднял руку, чтобы защитить глаза, и ударил локтем в грудь убегающую женщину.

Ее муж обиделся и ответил кулаками. Удар сапогом по колену вывел мужчину из равновесия, и Седж прижал его к испачканной вином стене, прижав предплечьем к горлу. Запястье болело от давления, но он держался до тех пор, пока глаза мужчины не начали закатываться.

"Не вступай в драку, в которой не сможешь победить". Этот совет мог бы услышать весь Нижний берег — не то что кто-то. Но мужчина уже не сопротивлялся. Седж позволил женщине оттолкнуть его в сторону, чтобы подхватить обмякшего мужа и помочь ему добраться до безопасного места.

Вытерев вино со щеки, Седж вернулся к своему занятию и выругался. Он потерял Варго.

В тумане и хаосе это было неудивительно, но он не мог отделаться от мысли, что Варго умышленно потерял его. Подозрения Рен засели у него под кожей, и никакие доводы логики не могли их развеять. Варго не был героем… но если призрак оседлал его, кто знает, что он может сделать, когда никто из его людей не видит?

Но он оставил Седжа без понятия, где находится Торн Мьюз, и уклонился от целой серии нападений на крыше. Большинство из них были скорее отвратительны, чем опасны — гнилая еда, пожертвования писцов, сплетенные комочки птичьего гнезда и дерьма. Но Варго ненавидел грязь больше, чем наручники; сам факт, что он оказался здесь, а не в безопасности и целости в переулке Круклег, был достаточно странным.

Нет смысла размышлять над этим. Седж не собирался искать Варго, а тот не собирался искать Торн Мьюз. Он мог бы сделать все, что в его силах, чтобы разрушить ситуацию — начиная с дерьмократов, которым нравилось бросать вещи в испуганных, убегающих людей.

В Прозрачных Водах было чертовски много такого рода вещей: люди появлялись из тумана без предупреждения и так же быстро исчезали. Но когда Седж пробирался по изогнутым локтями улицам и мостам, ширины которых едва хватало на двоих, и даже не был уверен, в каком районе находится, он заметил в тумане тень, которую по ее размерам определил как неприятность.

Люди в одиночку могут быть придурками или испугаться. Люди в небольших группах могут быть засранцами или держаться вместе для безопасности. Люди в таких больших группах хотели все испортить.

Он мало что мог сделать сам, даже если бы у него не было повреждено запястье. Седж повернул налево и оказался на знакомом ему углу улицы. Теперь он был в Вестбридже, и не так уж далеко от дома Рен.

Рен. Тесс. Пусть он потерял Варго, но, по крайней мере, он мог быть уверен, что его сестры в безопасности.

Но не успел он сделать и трех шагов, как услышал знакомые голоса. Смуна и Ладней, двое врасценских жителей из "Резаков с улицы Лик". "Эй, — позвал Седж, приближаясь, чтобы не дать Ладней ударить его ножом. "Вы двое сами по себе?"

"Разделились", — сказала Ладней, настороженно оглядываясь по сторонам. "Нас послали с Варуни".

С Варуни? Они могли постоять за себя, но они не были кулаками. В основном они умели…

швыряться всякой всячиной.

Внимание Седжа переключилось на сумку через плечо Ладней. "У тебя там есть бомбы на всякий случай?" Когда она кивнула, он повернулся и начал возвращаться в ту сторону, откуда пришел. "Следуйте за мной".

Толпа, которую он видел, ушла дальше, но найти ее было нетрудно. Звуки бьющихся окон привели Седжа и двух женщин к Исла-Эйче, где бунтовщики выломали дверь ростовщика и вытащили кричащего владельца-лиганти.

К счастью, у Седжа не была сломана правая рука — это была его метательная рука. Бомба, которую ему дала Смуна, пролетела по дуге над головой и разбилась о стену лавки торговца тканями, как раз в том месте, где толпа была наиболее густой. Варго изготовил такие бомбы, чтобы уничтожать паразитов перед захватом здания. Седж не был уверен, что они работают, но запах от них был достаточно неприятный, чтобы отпугнуть людей. Толпа разбежалась, задыхаясь.

Ладней рассмеялся и поцеловал Смуну в губы. Затем все трое отступили, кашляя, так как дуновение ветерка донесло до них зловоние — ублюдочное дитя тухлых яиц и кожевенного двора.

Он принес и крики.

"За мной, — прорычал Седж.

Он знал, что его ждет еще до появления там. Это был не первый бунт Седжа; он мог отличить звук разъяренной толпы, ломающей вещи, от звука Вигила, ломающего людей. Конечно, клин соколов настиг нескольких бунтовщиков, разогнанных Седжем, и жестко расправился с ними.

Их и всех остальных, кто оказался в это время на улице.

Подросток попытался бежать в сторону Седжа, но соколы вызвали собак. Мастиф, который весил больше мальчика, повалил его на землю и стал рвать, а мальчик изо всех сил старался свернуться в клубок. Седж зарычал и чуть было не сделал выпад, чтобы вмешаться, но Ладней схватила его за запястье — больное — и укус боли остановил его.

"Правило первое", — огрызнулась она. "Не будь дураком". Позади нее Смуна развернулась и бросила на площадь бомбу.

Когда соколы и собаки отшатнулись, Седж бросил взгляд в сторону двух женщин и увидел, как из тумана появляется грузная и злобная тень. "Слишком поздно для этого", — пробормотал он.

"Седж". Варуни произнес его имя как угрозу. "Где Варго?"

Чартерхаус, Даунгейт, Старый остров: Киприлун 34

Лодки, патрулировавшие Дежеру, обычно охотились за речными пиратами или проверяли суда на предмет контрабанды, а не перекрывали доступ к верхнему берегу. Но когда Рената наконец нашла ялик, готовый отвезти ее на восток, ей пришлось встать в лодке и крикнуть одному из патрульных на своем сетеринском акценте, прежде чем ее пропустили — играя на надежранских предрассудках, которые предполагали, что сетеринцы автоматически более цивилизованны.

Чартерхаус был похож на растревоженный муравейник, кишащий соколами, клерками и возмущенными купцами, беспокоящимися о своих складах на Нижнем берегу, и все они пытались перекричать Прасинета или Каэрулета. Офисы Аргенте были сравнительно пусты. В такое время никому не было дела до культурных учреждений города.

Проходя по коридору, Рената услышала, как Состира Новрус рычит на какого-то несчастного лакея. "Мне плевать, что тебе придется переплыть эту чертову реку; спустись на нижний берег, найди этот пресс и разбей его".

Стаднем Андуске. На полминуты Рен задумалась: Рассказав Новрусу о лавке мастеров в Шамбле, она могла бы завоевать расположение Новруса. И если это помешает плану Индестора, то тем лучше.

Но у Ренаты не было ни одной правдоподобной причины для того, чтобы обладать этой информацией. Да и радикалы не продержались бы так долго, если бы им не хватило ума перенести свою типографию после того, как ее обнаружил рук. Поэтому она отступила в сторону, давая возможность приспешнику сбежать, а затем расправила плечи и ринулась в бой.

"Ни в коем случае!" Отказ Состиры оборвал последнее предложение Ренаты, прежде чем она успела его озвучить. "Я вижу, что ты хочешь закончить все мирно, но все, что ты сделала, это потратила свое и мое время. Я не собираюсь вознаграждать этих комаров за то, что они подняли рой — особенно когда они обвиняют мой дом в этой нелепой лжи о мертвых птицах. Каэрулету нужно еще немного времени, чтобы организовать свои войска. Тогда мы покончим с этой чепухой, и быстро". Она нетерпеливо махнула рукой в сторону нависшего над ней секретаря. "Может, Тиран и был обжорой и развратником, но он знал, как обращаться с обычной толпой".

"А вам не приходило в голову, что Индестор может быть источником этой лжи о вашем доме?" огрызнулась Рената, не в силах сдержать свой пыл.

Глаза Состиры стали холодными. "Приходило. И Меттор ответит за это в свое время. Но сначала мы должны разобраться с хаосом на Нижнем берегу, и для этого нам нужны его силы".

"Я видела беспорядки в Сетерисе, Ваше Превосходительство. Если ответить на насилие насилием, проблема может быть решена — но мы заплатим за это уничтоженным имуществом и дальнейшими беспорядками. Тогда как жест великодушия — уступка их заботам…"

"Бесплатный вход в Великий Амфитеатр для всех остальных жителей Скрытых Вод — это не поблажка! Ты хоть представляешь, во сколько мне это обойдется?"

Она попыталась встряхнуть женщину. "Ваш бойкот уже стоит вам больших денег, а эти слухи будут стоить вам еще больше. Инвестиции, сделанные сейчас, могут обойти Меттор и купить вам расположение всего населения Врасцены".

Состира взяла с письменного стола знакомую газету. "Добрая воля врасценцев не стоит бумаги, на которой напечатаны их предательские слова". Она скомкала листок в руке и бросила его в нишу, где не было ничего, кроме нумината, где он сгорел дотла. Вот какой будет их благодарность, когда "Вешние воды" будут закончены. Зола, дым и пепел. Если я впущу их бесплатно в этом году, они будут ожидать того же в следующем, когда весь рой вторгнется в наш город".

"Я заплачу". Слова вырвались изо рта Ренаты прежде, чем она успела их остановить.

В лающем смехе Состиры было больше облегчения, чем обиды. "Если ты приехала из Сетериса с такими деньгами, неудивительно, что Донайя рвется заполучить тебя, как только может".

Она обогнула стол, ее улыбка была как лед. "Но я не думаю, что это так. Я думаю, что ты мало чем отличаешься от своей матери. Ты приехала сюда с красивым лицом, талантливой швеей и достаточным для молодой женщины достатком, чтобы жить, пока она не найдет кого-нибудь, кто будет платить за ее комфорт. Неужели ты думаешь, что этого достаточно, чтобы заплатить за " Вешние воды"? Простите меня, моя дорогая". Острый ноготь коснулся щеки Рен. "Но ты не так уж красива".

Рен не смогла сохранить притворное радушие. Не тогда, когда она смотрела на Состиру и видела Ондракью — прежнюю Ондракью — ее красота была оружием и шелковой маской для скрытой под ней жестокости.

Она почувствовала, как ожесточается ее собственное выражение лица. "Я достану вам эти деньги, Ваша Элегантность. Потому что, в отличие от вас, я не готова смотреть, как горит Нижний банк".

Вестбридж и Кингфишер, Нижний берег: Киприлун

После того как Рен отправился на поиски капитана Серрадо, Тесс ничего не оставалось делать, как ждать и волноваться. Она знала, что ее сестра достаточно умна, чтобы избежать самой страшной опасности, но от этого сидеть на кухне было не легче.

Когда раздался стук в дверь, она на мгновение подумала, что вернулась Рен. Но нет, Рен теперь была Ренатой, и она не стала подходить к двери кухни. Тесс распахнула дверь и увидела, что мальчик, который обычно стоял на страже в дни проведения праздника Тату, пыхтит на лестнице, глаза его расширены и бледны.

"Они идут сюда", — сказал он между глотками воздуха.

"Кто?"

"Бунтовщики. Соколы сдерживают их на Горизонт Плаза, так что им некуда идти, кроме как сюда".

Тесс вслепую нащупал мельницу и вложил ее ему в руку. " Уходи отсюда". Он ушел прежде, чем она успела договорить.

Тесс осталась наедине со своей нерешительностью. Остаться или уйти? Она стояла перед дверью, желая, чтобы она снова открылась и вышвырнула Рен на кухню. Как долго ее не было? Сколько времени уже прошло?

Она чуть не вскрикнула, услышав, как наверху бьется стекло, а затем мужские голоса. Кто-то вломился в дом. Их резкий смех давил на Тесс, как удушающее одеяло.

Это было ее решение. Лучше бежать из Вестбриджа, чем ждать изнасилования.

Схватив со стены свой сэмплер и сунув его в рюкзак, стоявший у двери, Тесс вышла на улицу. Дым защекотал ей нос, когда она ступила на дорожку, ведущую к каналу. Туман, окутывающий Вешние Воды, был настолько густым, что она не могла разглядеть городские дома на противоположной стороне канала, но внизу, на тропинке, ей показалось, что она видит оранжевое свечение, согревающее сырую серость.

""Изнасилование или сожжение", — пробормотала она, натянула на голову полосатый шерстяной джемпер и направилась в противоположную сторону, через Кингфишер к Литтл-Алвидду.

Она изо всех сил держалась извилистых поворотов задних каналов и крытых переходов, достаточно узких, чтобы выжать энергию из бунтующей толпы, но попасть в Литтл-Алвидд, не пересекая канал Фичару, было невозможно. И по мере приближения Тесс толпа тел, запрудившая все улицы, сгущалась так же неестественно, как и туман.

Быстро вскарабкавшись на задний борт брошенной повозки, она обнаружила причину. Путь к мосту преграждали закованные в броню соколы, сдерживая толпу стеной перекрывающих друг друга щитов.

Тесс спрыгнула вниз и попыталась сообразить. Она знала эту местность не так хорошо, как ей казалось. Были ли здесь другие переходы, и если да, то где?

Позади нее раздались крики. Не успела она нырнуть под повозку, как масса рабочих, вооруженных дубинками и пахнущих зрелом, набросилась на нее и втянула в драку.

Она попыталась освободиться и чуть не упала под их сапогами. При второй попытке она получила удар локтем в лоб, и в глазах у нее вспыхнули звезды. После этого она сдалась под натиском. Рюкзак стал ее щитом. Оттолкнувшись от очередного локтя, она услышала, как треснула рама ее семплера.

Затем человек упал, из его шеи торчал арбалетный болт, и толпа затоптала его, прежде чем она успела осознать, что произошло. Раздался слабый вой, к которому вскоре присоединились другие голоса: "Они стреляют.

"Они стреляют в толпу!".

Поток превратился в бурлящее месиво, со всех сторон на нее обрушились крики, вопли, толчки то в одну, то в другую сторону. Тесс пыталась отдышаться и добраться до безопасного места, но все головы были выше ее; она не могла видеть над поверхностью, чтобы понять, в какую сторону плыть.

Должно быть, так выглядит утопление, подумала она с оцепеневшим спокойствием. Если бы от утопающего воняло потом, страхом и кишками.

Затем вихрь в толпе вышвырнул ее на отмель соколов — не арбалетчиков, а линию щитов, сдерживавших толпу. Тесс упала на колени и поползла между ног, под край щитов. За линией щитов воздух был благословенно чист, но она успела сделать лишь два благодарных вдоха, прежде чем рука схватила ее за плечо так крепко, что она испугалась, что кость сломается, как и ее сэмплерная рама.

Сокол поднял ее на ноги. "Пожалуйста, я здесь только ради маленького Олвида", — умоляла Тесс, откидывая шерсть назад и надеясь, что ее веснушки и медные волосы говорят громче, чем ее прерывистый шепот.

У него был тонкий нос и высокий лоб, который она смутно узнала, — лицо, созданное для насмешек, как это было сейчас. "Никто не пройдет мимо. Уходите с дороги, если не хотите идти в Аэри".

Всплеск гнева придал ее голосу твердость, и она едва удержалась от желания ударить сокола ногой по голени. "Я не могу сойти с дороги, если мне некуда идти, ты, ослепленный…"

Она с трудом перебирала в уме, как бы ей хотелось его назвать, но шансы завоевать его сочувствие исчезли, если вообще существовали. Крепко сжав ее, он толкнул ее назад, к линии щитов и кричащему хаосу и кровопролитию за ней.

"Кайнето!" Другой сокол встал на ее пути, прежде чем первый успел бросить ее волкам, и обнял ее, а не схватил. "Все в порядке. Я знаю ее. Тесс, что ты здесь делаешь? Ты должна быть в доме".

"П-павлин?" Локоть, должно быть, ударил ее сильнее, чем она предполагала. У державшего ее сокола было лицо самого красивого мужчины в Надежре, даже если оно было перекошено от беспокойства. "Что ты здесь делаешь? И вырядился соколом?" Тесс запоздало прикрыла рот рукой. Неужели это какой-то трюк, и она только что выдала его?

Тонконосый сокол сплюнул и отпустил ее. "Вытащи ее отсюда, Раньери".

Тесс потерла больную руку и позволила Павлину увести ее. Она слишком долго жила во лжи с Рен, видя повсюду одно и то же. Это была не уловка — по крайней мере, не такая, чтобы одурачить других Соколов. Павлин протащил ее сквозь строй мужчин и женщин в синих и тауни, ожидавших на мосту, и они безропотно уступили дорогу. Некоторые даже кивали в знак признания.

На другой стороне канала Фичару улицы были пустынны, и тишина странно звенела в ушах. Тесс отстранилась от Павлина и уставилась на него. "Ты — сокол".

По крайней мере, у него хватило изящества выглядеть пристыженным, он дергал себя за волосы, как будто мог опустить их, чтобы скрыть свое красивое, лживое лицо. "Капитан гуляет с Альта Ренатой; они встретились в "Горизонт Плаза", а потом пошли куда-то еще. Но я должен вернуться, пока Кайнето не усугубил ситуацию. Опять."

"Капитан?" Понимание расцвело — темное и болезненное, как синяк.

"Серрадо". Павлин сжал ее пальцы. "У тебя есть безопасное место?"

Тесс вырвала свою руку из его руки и прижала ее к груди. Она не могла перевести дыхание, как будто получила удар локтем не по голове, а по кишкам. "Ты шпионил за мной. За нами. За ним".

Как много Тесс рассказала? Достаточно ли, чтобы Донайя усомнилась в рассказе Рен? А Сибилят? Она чуть не разрушила весь план, польстившись на глупость, потому что кто-то заметил ее. Обратил на нее внимание.

Вся надежда на то, что он опровергнет ее обвинения, рухнула, когда он сказал: "Это был я. Но только сначала! Я потом объясню. После…" Он бросил обеспокоенный взгляд в сторону моста и хаоса за ним.

"Не беспокойтесь, констебль. Вам нечего объяснять", — огрызнулась Тесс, приняв тень бедной женщины с ледяным тоном и жесткой позой, которые так легко давались Рен. "Я сама найду дорогу. А тебе лучше вернуться к пусканию стрел в толпы испуганных людей".

Рен, наверное, подобрала бы слова в сто раз более резкие, но Тесс пришлось довольствоваться своей унылой попыткой. Отрывисто кивнув, она закинула рюкзак на плечо и устремилась в сторону Литтл-Алвида.

.

Семь узлов, Нижний берег: Киприлун 34

В Торн-Мьюз было плохо. Из-за нумината земля была неустойчивой, здания вдоль улицы скрипели, раскачивались, роняли балки, словно пьяницы, жаждущие подраться. Проход через Познирет-Клоуз был еще хуже: медленно горящий нуминат поджигал все вокруг. Лишь сырость тумана предотвратила пожар, прежде чем Варго смог разобрать его и снять оттиснутый восковой фокус. На пальцах остался маслянистый след, пахнущий можжевельником. Он сунул осколки в карман и перешел к следующему, и следующему.

Но седьмая, сосредоточенная на углу, где Уча Облик выплескивается на Дмаришскую площадь, ошеломила Варго. От рычащей толпы исходило больше жестокости и гнева, чем Варго видел где-либо еще в Семи Узлах, и ему было трудно даже приблизиться.

С помощью Альсиуса он пробрался к краю внешнего круга. Круг был расширен, чтобы охватить всю площадь, и как только Варго переступил черту, сердце заколотилось в груди.

Должно быть, это и есть то, что возбуждает толпу, подумал он, обращаясь к Альсиусу. Варго никогда не видел, чтобы нуминаты пытались воздействовать непосредственно на сердце. На другие части тела — да; противозачаточные нуминаты действовали именно так, и он видел, как у мужчин от ноктата нумината часами не спадало желание, когда естественное желание угасало и им хотелось только спать. Но воздействие на сердце было гораздо опаснее.

Где же был сам нуминат? Ему хотелось выпотрошить ублюдка, который начертал эти слова.

Думаю, сердце — это побочный эффект:::То, как ведут себя люди… Я думаю, это напрямую влияет на их настроение:

Варго остановился. " Ты имеешь в виду…"

Мы нашли одного:

Нуминатрия — это искусство направлять энергию: тепло и холод, свет и звук, жизненную силу тела. Она не могла воздействовать на разум… или так думало большинство людей. Варго и Альсиус знали лучше — и теперь, похоже, нашли доказательство.

Доказательства, а времени на их изучение нет.

"Нам нужно добраться до центра этой штуки", — сказал Варго.

Альсиус не стал спорить.::Там, через переулок. Под мешковиной что-то есть?

Варго бросился вперед, но путь ему преградил человек, явно находившийся под воздействием нумината. Варго увернулся от его дикого удара и вогнал свой кулак в горло мужчины. Затем он принялся за шею, погружая большие пальцы в каждую сторону. Удушение было медленным процессом; перекрытие крови было гораздо более эффективным способом решения проблемы.

Но не тот, который нравился Варго. Обычно.

Варго! Он вырвался. Можешь отпустить:

Стряхивая с себя красную ярость, охватившую его, Варго, спотыкаясь, шел вперед, пока не уперся в стену переулка. Его сердце бешено колотилось. Он злился на себя за то, что потерял контроль, и знание того, что нуминат подпитывает этот гнев, не помогало ему избавиться от него. Но он должен был увидеть, как сделана эта штука, а потом разобрать ее на части, пока площадь Дмарише не оказалась по щиколотку в крови.

На стене висел рваный брезент, но в какой-то момент он был сбит, обнажив меловую линию. Варго сорвал его, открыв очаг нумината.

Он был пуст. Пробка из винно-темного стекла без единой отметины.

Он в недоумении уставился на него. В фокусе должно было быть что-то начертано: имя бога или то, что питало нуминат. Как, черт возьми, кто-то мог сделать нуминат с пустым фокусом?

Не стой так, глядя на него, мальчик-идиот:::За работу!

Варго стиснул зубы, затаив злость на себя за то, что отвлекся. Нейтрализовать нумината было проще простого: достаточно провести влажной тряпкой по краю защитного круга, убрать фокус из центра, и готово. Нейтрализовать нуминат, не испепелив себя или свое рабочее место, было более тонким процессом. Чем сложнее был нуминат и чем искуснее был начертатель, тем больше шансов, что вокруг внутренней нуминаты было начертано несколько униатов. Их нужно было стирать в определенном порядке, чтобы не высвободить всю энергию.

Варго не имел ни малейшего представления о том, что произойдет, если он вытащит пустой фокус, потому что понятия не имел, как вообще работает этот нуминат. Все, что он мог сделать, — это продолжать. Намочив ткань в ближайшей луже, он принялся за работу.

Не здесь, дурак!

Варго вздрогнул, едва сумев удержать ткань в углу октаграммы. Болтовня Алсиуса отвлекала почти так же, как звон стекла на площади. "Хочешь взять на себя ответственность?" — прорычал он, переходя к следующему прерыванию канала.

По черепу Варго пронесся разочарованный вздох:::Я мог бы сделать это гораздо быстрее, если бы только…::

В стене раздался звон стали о сталь. Варго выглянул из-за угла и увидел то, чего боялся больше всего: На площадь вылетела группа соколов, плоские мечи которых бились о навершия щитов. Угроза, как правило, была эффективным средством устрашения нарушителей порядка. Все знали, что если это не сработает, то соколы в следующий раз обратят свои клинки против плоти и костей.

Это плохо кончится, мрачно подумал Альсиус. Даже если он нейтрализует Нуминат, он не был уверен, что это обратит последствия. Соколам не нужна была магия, чтобы подстрекать их к насилию, и вот уже несколько молодых врасценцев выстроились в линию, рука об руку, чтобы встретить приближающийся гром. Позади них другие хватались за бутылки, тележные бичи, колесные спицы — любое оружие, какое попадалось под руку. Чертовы идиоты собирались покончить с собой.

Варго, это неправильно. Ты тоже под его влиянием. Мы оба. Ты должен убраться отсюда, пока не стало слишком поздно:

Я знаю. Но…

Он снова взглянул на Нуминат, каждая черточка которой излучала ярость. Им овладело желание бороться с ним, победить его. Осознание того, что она действует на него, ничуть не ослабляло ее влияния.

Варго!

Я могу это изменить.

Он хотел изменить это. Доказать, что он может — что даже невозможный нуминат не находится за пределами его возможностей. Заглушив крики в голове, Варго снова смочил тряпку и достал мел. Все лекции, которые читал ему Альсиус об опасности свободного написания нумината, вылетели у него из головы. Каждое воспоминание о том, как Альсиус говорил, что он может сделать лучше, подстегивало Варго.

"У меня есть компас, острие, мел, я сам. Мне больше ничего не нужно, чтобы познать космос".

Булавка и нитка для компаса, край эскиза — на длинной стороне блокнота, и он принялся за работу. Неважно, что его изменения подражали стилю оригинального начертателя; если бы это сделал Бреккон Индестрис, это было бы по приказу Меттора, и доказательство значило бы меньше, чем моча в Дежере. Вместо этого Варго провел жирные линии по существующему нуминату, изменив его. Страстный солнечный Ноктат превратился в созвездие земного Триката — гармония, община, семья. Разве не все они были надесанцами? Разве это не Вешние воды, когда туман и маски скрывали различия, и все собирались вместе, чтобы испить из одного колодца? В противовес этому на противоположном плече золотой спирали он заключил пентаграмму Квината в шестиугольник Сессата: власть и господство, обращенные в справедливость, дружбу и сотрудничество. То, что, как утверждал Вигил, он представлял, но до чего не дотягивал.

Позади Варго произошло столкновение двух сторон, и напряжение на площади переросло в кровь. Но хаос был лишь слабым шепотом на краю его сознания. Гораздо сильнее была песня совершенства, которая пульсировала в каждой начертанной им линии. Она вливалась в него, а он вливался в нее. Мир, гармония, порядок, стабильность: недосягаемые идеалы, которые крошились, как мел, когда он тянулся к ним. Идеалы, до которых ему всегда будет не хватать смеха, потому что он был отбросом. Каким он был, таким и остался бы, если бы не Альсиус.

Когда Нуминат изменился под его рукой, его гнев переключился на себя. Не на того засранца, который написал эту вещь, а на собственную неадекватность. Он хотел быть лучше. Это желание подгоняло его. Все ближе и ближе, пытаясь соединиться с чем-то большим, чем он сам, и навсегда потерять себя в этом.

Резкое жжение в затылке вывело его из транса. Зрение заплясало, а когда прояснилось, он смотрел на измененный Нуминат, который едва помнил, как писал, а мышцы и кости болели, словно его били. А в голове кричал Альсиус.

Ты проклятый идиот! Неужели ты хочешь закончить жизнь с телом в пыли и разумом, прикованным к центру? Что натолкнуло тебя на глупую мысль оплодотворить Нуминат?!

"Неужели я это сделал?"

::Если бы не я, тебя бы уже не было в живых, чтобы я на тебя орал.::

Варго попытался бесстрастно изучить фигуру на стене, но она почти втянула его обратно; пришлось отвести глаза. Линии пульсировали всеми идеалистическими порывами, переполнявшими его, и выходили на площадь — где, вопреки всякой логике и истории, соколы и врасценцы держались за руки, тихо разговаривали, даже лечили раны в той пропасти, которая разделяла их несколько мгновений назад.

Колени Варго подкосились, и он опустился на землю, не обращая внимания на грязь.

"Ты уверен?"

Колебания Альсиуса были слишком долгими, чтобы утешить его. А теперь убирайся отсюда, пока тебя никто не заметил:

Подгоняемый Альсиусом, Варго сумел, спотыкаясь, подняться на ноги и сбежать вниз по Уче Облика, никого не заметив. Чем дальше он удалялся от этого пульсирующего центра мира, тем яснее становились его мысли и быстрее билось сердце. Во второй раз его колени подкосились уже не от слабости, а от страха. Он поймал себя, прежде чем снова искупаться в больной грязи. "Что я только что сделал?"

спросил он: "Что я только что сделал?

Но они оба знали. И его близкое столкновение с самоуничтожением не нуждалось в обсуждении. Это было слишком реально.

Сегодня больше никакой Нуминатрии, тихо сказал Альсиус.

"Не для нас, нет". Поднявшись на ноги, Варго продолжил, как будто его не трясло от усталости. "Но давай найдем Варуни и скажем ей, чтобы она начала отводить толпы на площадь Дмарише".

Рано или поздно его импровизированные изменения потерпят неудачу; он не нарисовал их достаточно точно, чтобы они продержались долго. Но до тех пор он мог бы с тем же успехом использовать попытку самоубийства.

.

Семь узлов, Нижний берег: Киприлун 34

Место, куда Идуша привела Грея, находилось недалеко от центра Семи Узлов, где здания сжимались в один запутанный клубок. Миновав часового, они попали в лабиринт узких коридоров, наполовину заваленных потертыми ящиками, бочками и мешковиной, лестниц, которые то поднимались, то опускались, а однажды даже было окно в соседнее здание, не дававшее выхода во внешний мир.

Я бы никогда не нашел этого сам, подумал Грей, гадая, сможет ли он снова найти выход. Он подозревал, что Идуша намеренно завела его в тупик.

Он заметил несколько лиц, прижавшихся, как призраки, к щелям в досках и настороженно следивших за их проходом. Вокруг воняло трупами, вареным рисом и знакомым запахом чеснока. Они с Колей жили в таком же клубке, когда только приехали в Надежру.

Они плутали уже, казалось, несколько часов, когда он заметил первую газету, приклеенную к стене. Потом еще одну, еще и еще — слои и слои подстрекательства, которое Стаднем Андуске распространял годами, накапливались и накапливались, отмечая путь к тяжелой двери, которая когда-то висела на караване.

Идуша остановилась. "Они знают, что ты сокол. Многие из них проливали кровь или потеряли близких от рук Вигила. Я сделаю все возможное, чтобы ты ушел отсюда живым, но не жди, что кто-то будет тебе рад".

Грей отстегнул пояс с мечом и протянул ей все снаряжение. "Чтобы доказать свою добрую волю".

Она фыркнула, принимая меч. "Они бы забрали его у тебя там. Но если отдать сейчас, это поможет. Немного."

Ее ритмичный стук в дверь был явно кодом, и узкая щель открылась, чтобы охранник мог осмотреть их обоих. Идуша что-то пробормотала в щель; последовал короткий, тихий спор; она протянула Грею пояс с мечом, чтобы наблюдатель увидел. Часовая башня пробила девятое солнце, звук был приглушен туманом и слоями стен, и Грей постарался не напрягаться из-за того, что время ускользает. Если так будет продолжаться до наступления сумерек, пожары уже не остановить; темнота — топливо для восстания.

Наконец тяжелый засов откинулся в сторону, и дверь со скрипом отворилась.

Помещение за дверью мало чем отличалось от других бандитских убежищ, которые он видел в Надежре. Люди, толпившиеся внутри, были хорошо вооружены и осторожны, а вышитые настенные висюльки почти наверняка скрывали другие входы и выходы. Но здесь у всех были длинные волосы, заплетенные в косы, и по сравнению с ними затылок Грея казался голым.

Нетрудно было определить, кто из них Кошар Андреек, лидер Стаднем Андуске. В центре толпы стоял грузный мужчина, на его щеках виднелись шрамы от старой оспы, а в волосах — косы и жемчуг. Люди вокруг него выглядели готовыми броситься между своим боссом и незваным гостем, если Грей только моргнет. "Ча Андреек", — сказал Грей, склонив голову и коснувшись лба.

Мужчина проигнорировал его. "Идуша", — огрызнулся он. "Ты зря тратишь наше время. Этот человек — прислужник Вигила и Трементиса".

Мужчина говорил на лиганти, отрицая их общее наследие. Ответить дипломатично не представлялось возможным. Для этих людей дипломатия была слабостью, инструментом тех, кто преклоняет колено перед захватчиками.

Как и в случае с Идушей, Грей должен был ударить по самому слабому месту. "Значит, вы будете слушать Меззана Индестора, но не того, кто стремится снять с нашего народа вину за Ночь Ада". Он заговорил на врасценском, его акцент был приправлен дорожной пылью, в отличие от речного диалекта тех, кто родился в Надежре, и сплюнул на землю позади себя. "Кто тут у нас такой лапоть?"

"Послушай его", — сказала Идуша, ее голос был напряжен. "Я больше, чем кто-либо из вас, хотела верить, что Меззан был с нами, но он настоял на том, чтобы прийти ко мне сегодня утром, после того как покинул встречу в поместье Новрус. И он случайно увидел там груду трупов Дримвиверов, разорванных и полусъеденных?"

Несколько повстанцев сердито забормотали друг другу. Идуша заговорила поверх них. "Где сейчас Меззан? Если он действительно поддерживает наше дело, почему он не бросит вызов Синкерату и не встанет на нашу сторону?"

Сложив руки и скорчив гримасу, Андреек и его окружение слушали, как Грей излагал им факты: не только то, что описала Альта Рената, но и то, что он обнаружил в ходе своего расследования. Беспризорники. Гаммер Линдворм. Пропавший отчет об аресте. Ажа превратился в пепел.

Он не стал упоминать о похищенной селитре. Они захотят узнать, откуда он узнал, а ему нужно было, чтобы эти люди видели в нем друга, а не сокола на охоте. Если он сможет остановить это, возможно, селитра никогда не будет использована.

"Ночь ада была несчастным случаем — его собственный союзник обернулся против него. Но он работает над чем-то большим, и что бы это ни было, он хочет, чтобы ты взял вину на себя". Грей разжал кулаки, жалея, что у него нет конкретных доказательств, чтобы предложить им. "Но он сможет сделать это, только если ты поможешь ему. Наши люди будут слушать тебя. Ты можешь отвратить их. Ты можешь помешать Индестору использовать их".

Андреек насмешливо хмыкнул. "Ты хочешь, чтобы мы… что? Смирились? Склонить шею перед этим кощунством? Индестор, Новрус — все они одинаковы. Если это сделал Индестор, тем лучше, если он за это прольет кровь".

Прежде чем Грей успел заметить, что Индестор не будет истекать кровью так же сильно, как жители Семи Узлов, кто-то еще выступил вперед. Молодой человек, чисто выбритый и небольшого роста. Его косы были завязаны на затылке, а глаза подведены кошачьим карандашом. Он был не так высок, как Грей, но подошел достаточно близко, чтобы смотреть на него не мигая. Ты отдал себя Вигилу, Слип-Кнот, — мягко произнес мужчина. Ты предпочел Керулет и Синкерата своему народу. Почему я должен верить всему, что ты говоришь?"

Взгляд на человека, которого Грей принял за Андреека, показал лишь угрюмое почтение к тому, кто сейчас говорил. Он был приманкой, посланной, чтобы выманить Грея, пока настоящий Андреек наблюдал и судил.

И обнаружил, что Грей не справляется, благодаря старым решениям, которые он не мог вернуть. Не было смысла объяснять ему причины вступления в Вигил и те изменения, которые он надеялся произвести внутри. Но даже если то, в чем обвинял его Андреек, было правдой, он все равно оставался врашенцем на волоске — волоске, который он никогда не порвет. "Моим братом был Якослав Сзерадо. Он погиб во время пожара в Фиангиолли. Вы знаете о нем?"

Андреек нахмурил брови. "Тот, кого убила башня".

Гнев здесь не поможет, как и мысли о башне. Он встретился с Андрееком взглядом и сказал ясным голосом: "Меттор Индестор тебе не друг. Меттор Индестор использует вашу организацию, чтобы навредить нашему народу. Если я солгу или введу вас в заблуждение, пусть мой брат оставит меня. Пусть я никогда не почувствую его в этой жизни и не увижу в следующей. Пусть те, кто называет его семьей, забудут мое имя, и пусть его дух будет отделен от моего, чтобы я шел один через Сон Ажераиса".

В зале воцарилась тишина.

Лишь Андреек никак не отреагировал, удерживая взгляд Грея. Измеряя глубину боли и убеждаясь, что она пробирает до костей.

"Когда все закончится, — тихо сказал Андреек, — мы с тобой снова поговорим".

Он даже не стал дожидаться ответа, а повернулся лицом к своим людям. "Высылайте гонцов. Отведите наших людей назад и уложите их на землю — соколы выследят их, если у них будет хоть полшанса".

Перестав быть центром внимания, Грей опустился на стул и положил руку на сердце — ноющее, но впервые после смерти Коли не пустое.

Даунгейт, Старый остров: Киприлун 34

Рен вслепую шла к краю реки, пытаясь придумать план. Новрус был прав: Ни сама Рената, ни даже Дом Трементис никак не могли оплатить присутствие людей на торжествах в амфитеатре.

А Варго?

Он был богат — как и некоторые знатные дома, подозревала она. Но если бы он был Руком, то не захотел бы вливать свое богатство в казну Аргентета. А если он не Рук… то, вероятно, то же самое, только по другим причинам.

Если только он не был готов сделать это ради нее. Но, несмотря на его теплоту в тот вечер, она сомневалась, что связь между ними достаточно крепка для этого.

На причале Доунгейта она обнаружила Скаперто Квиентиса в окружении шкиперов. Когда она подошла, он наклонился, чтобы бросить что-то одному из мужчин в воду, и чуть не потерял равновесие. Рената поймала его за руку и поддержала. "Я думала, вы боитесь утонуть, ваша светлость".

"Утонуть?" Он подмигнул ей. "Только метафорически. Продолжайте двигаться!" Последнее относилось к шкиперам.

Рената смотрела, как они спускаются по выщербленным ступенькам и уходят на веслах. Это были не только шкиперы; с ними были и другие, вооруженные дубинками. "Вы посылаете людей сражаться с бунтовщиками?"

"Не для борьбы. Чтобы увести людей с Нижнего берега — подальше от неприятностей. Не хочу, чтобы в них попали невинные".

Она не могла оторвать взгляд. Пять членов Синкерата: пять цветов бастарда, говорили простолюдины. Но Квиентис, похоже, действительно пытался помочь.

Он одобрил речной устав и не заставил их платить за него кровью. Он организовал рабочие бригады на зиму.

Может быть — только может быть — он был четырехцветным ублюдком, но с настоящим сердцем.

"Ваша светлость". Она остановилась, едва не схватив его за руку. "Вы можете сделать что-то получше. У меня есть идея, которая поможет ослабить волнения на Нижнем берегу. Но я не могу сделать это сама".

Он последовал за ней с лестницы на улицу и слушал ее объяснения. Но прежде чем она закончила, он покачал головой.

"Мне жаль, Альта Рената. Ваши побуждения благородны. Но мы не можем позволить, чтобы людям сходило с рук подобное неуважение и насилие. Я сделаю все возможное, чтобы защитить тех, кто не хочет участвовать в беспорядках, но остальные…" На его квадратном лице появились мрачные, покорные черты. "С ними разберется Каэрулет".

Рената стояла, молчаливая и отчаявшаяся, пока он поправлял плащ и начинал идти обратно к Чартерхаусу. Индестор позаботится об этом. Он пошлет своих соколов и солдат, чтобы утопить Нижний берег в крови.

Она даже не заметила, что последовала за Квиентисом, пока снова не оказалась перед ним, преграждая ему путь. Он вздохнул. "Альта Рената…"

Бросив учтивость на ветер, она потащила его в тень ступеней Чартерхауса. "Ваша светлость. Метторе Индестор создал эту проблему. Я видела, как его сын встречался с женщиной, которая бросила тело Подвижника снов в Лабиринт; я видела, как он отдал ей птицу. Его домашний инскриптор тоже был там — вероятно, расставлял нуминаты вокруг нижнего берега, чтобы раздуть разрушения. Его собственный сын сошелся с врасценской любовницей, думаю, по его приказу; он подсыпал яд в уши Стаднем Андуску. Послезавтра они планируют какую-то акцию протеста в Чартерхаусе, и я не сомневаюсь, что Индестор намерен устроить там резню".

Квиентис уставился на нее. Она безрассудно продолжила. "Он планировал опоить меня в Ночь Ада — вот почему в чаше, которую я разделила с Леато, была двойная доза. А женщина, которая всех одурманила, Гаммер Линдворм? Он работал с ней. Похищал детей с улиц и использовал их для изготовления пепла. Я не знаю, что он задумал… но знаю, что, что бы это ни было, ни ты, ни я не хотим, чтобы это произошло. Эти беспорядки — часть его плана. Мы должны покончить с ним как можно более мирно — и как можно скорее.

Заикание Квиентиса напомнило ей те моменты в канале в Адскую ночь. Она видела, как он наполовину начинает задавать тысячу вопросов — как ты узнала? Зачем он тебя отравил? Кто ты?" — но он отбросил их в сторону и перешел к главному. "У вас есть доказательства?"

Облегчение от того, что он не рассмеялся ей в лицо, сменилось отчаянием. Ведь то, о чем он просил, она не могла предоставить.

Прежде чем она успела что-то сказать, он отвернулся, устремив взгляд на площадь. "Конечно, нет. Меттор держит такие вещи под замком, где вы никогда не сможете их найти".

Из нее вышел весь воздух. Он мне верит.

Квиентис сцепил руки за спиной. "Состира" потребует немедленной оплаты. Кредит не подойдет. И слишком много моих собственных денег сейчас связано с проектом по укреплению фундамента Лейсвотера. У меня есть средства, которые мастер Варго положил мне на хранение, чтобы закупить материалы для очистительного нумината, но…"

Он выпотрошит меня как рыбу. Вот только Варго владел имуществом по всему Нижнему берегу — имуществом, которое вполне может сгореть, если она не совершит этот прыжок.

Да и вообще сгореть может. Но Рената добилась того, что он получил эту грамоту, давая невыполнимые обещания, а потом придумывая, как их выполнить; иногда это был единственный выход.

"Сделай это", — сказала она. "Я потом возмещу средства".

Ответ Квиентиса был циничным. Он знал ситуацию с Трементисом не хуже Новруса. Но он лишь сказал: "Состира в своем кабинете?" В ответ на кивок Ренаты он опустил жилет и расправил плечи. "Верно. Посмотрим, сможем ли мы доставить Меттору неприятности".

21 Маска из пепла

Хоризон Плаза и Вестбридж: Киприлун 34

За то время, что потребовалось Состире Новрус и ее сопровождающим, чтобы перебраться на другую сторону Закатного моста, кто-то успел соорудить небольшой помост, чтобы ее могла видеть вся площадь. Туат нуминат, начертанный на досках, гарантировал, что ее также услышат. Толпа на Горизонт-плаза была в двух шагах от того, чтобы снова разразиться беспорядками, но смятение от того, что она стояла за кордоном из ее личной охраны, а не Вигила, пока сдерживало агрессию.

Плащ Состиры, приглушенного абрикосового цвета, украшенный золотой вышивкой в свете факелов, стал для нее светящимся маяком в сумеречной мгле. Сцена возвышалась над ней, а нуминат усиливал ее голос, и Аргентет была в своей стихии: Она жила ради таких выступлений.

"Жители Надежры. Я выслушала ваши жалобы и теперь предстала перед вами, чтобы ответить на них. Но прежде я должна напомнить вам, что насилие, которое мы видели сегодня, ниже вашего достоинства. Вы причиняете вред своим братьям и сестрам. Вешние воды — время обновления; сегодняшние беспорядки — оскорбление богов".

Это была ошибка, подумала Рената, когда в ответ на ее последнюю фразу раздалось низкое рычание. В большинстве случаев было легко забыть о том, что врасценцы и лиганти воспринимают богов по-разному. Но в такой день, как этот, когда напряженность и без того зашкаливала, это недоразумение раздражало.

Но мягкая улыбка Состиры и ее следующие слова говорили о том, что она была готова к такой реакции. "Когда боги добры, мы празднуем. Когда они недовольны, мы их умилостивляем. Я слышала недовольство народа Надежры, которому я служу, как жрец служит богам, — и я умилостивлю и вас".

"Сейчас я говорю не как Аргентет, а как Эра Новрус. Я слышала, как говорили, что я — источник сегодняшнего оскорбления, что мой дом пирует на плоти птиц Дримвивера, вопиюще пренебрегая священными традициями врасценского народа. Я говорю вам, что это неправда. И чтобы доказать это, я опустошу казну Дома Новрус, чтобы лично заплатить за всех, кто пожелает войти завтра в Большой амфитеатр. От восхода до заката солнца в день Андусни все, кто пожелает отпраздновать там праздник Вешних вод, сделают это за мой счет".

В голосе зрителей сменился гнев на изумление. Теперь рычала только Рената. Это было не то, о чем мы договаривались в Чартерхаусе. И не это должно было произойти. В типичном стиле Лиганти, Новрус потребовал письменного договора с Квиентисом, прежде чем согласиться на эту речь.

Теперь же она хотела присвоить себе его щедрость.

Но не успела Рената подняться на трибуну, как рука Скаперто Квиентиса схватила ее за руку. "Пусть она возьмет кредит. Думаю, Состира поймет, что это обоюдоострый меч. Она преподносит это как щедрость, но люди возмущаются, когда им отдают то, что принадлежит им по праву".

Он был прав: в конечном итоге врасценцы будут помнить снисходительность Новруса, а не его благотворительность. Особенно на следующий год, когда цена за вход в Великий Сон утроится.

Однако на данный момент это имело желаемый эффект. Люди ожидали от Синкерата жестокости и непреклонности и готовились дать отпор; Новрус, пусть и слегка, сгибала колено, как борец, уступающий дорогу сопернику.

Но ей не удалось выплеснуть весь гнев, даже когда люди начали расходиться, выпуская ветер из своих парусов. Небольшие группы оставались на площади, переговариваясь друг с другом; другие уходили, чтобы поговорить о зреле в остротах. Некоторые напивались до беспамятства, используя темноту, чтобы скрыть свой следующий шаг. Остальные, измученные, уходили на ночь.

Завтра предстояло настоящее испытание. Тогда Надежра увидит, погасли ли угли или утренний воздух раздует их в пламя.

Рената поблагодарила Квиентиса и последовала за ним к ялику. После этого она прислонилась к стене остретты и несколько долгих минут просто дышала. Надеюсь, это помогло. Во всяком случае, частично.

Когда ей показалось, что колени могут выдержать, она поднялась на ноги и стала пробираться к дому, настороженно озираясь по сторонам. Ее ботинки хрустели по обломкам: битому стеклу, осколкам булыжников и случайным скользким кучкам мягкого мусора. Однажды она прошла мимо брызг крови на стене, которые засохли, превратившись в темные и липкие брызги.

Пересекая остров Пришта, она увидела капитана Серрадо. Плаща уже не было, его заменяла форма Вигила с гексаграммой, и с ним были три констебля. Он остановился и поклонился, когда она подошла.

"Вас не было в вашем доме", — сказал он. Слова прозвучали как обвинение, и Серрадо вздрогнул, осознав это. "Я хочу сказать, что, возможно, вам стоит отправиться в поместье Трементис. Какие-то вандалы напали на остров Пришта. Большинство домов повреждено".

Мышцы, которые начали расслабляться, напряглись. Тесс…

"Тесс в безопасности, — заверил он ее. "Один из моих констеблей нашел ее и помог добраться до Литтл-Алвида".

Рен покачнулась от облегчения. В тот момент ей было все равно, что случилось с городским домом. Литтл Алвидд был районом Ганллечина; там Тесс будет в безопасности.

И тут она поняла, что узнала человека, на которого кивнул Серрадо. Она видела это красивое лицо всего два раза — слишком далеко друг от друга по месту, времени и обстановке, чтобы связать их воедино. Один раз на Костерс-Уолк, как раз перед тем, как Серрадо прогнал ее на холодную палубу Никори… и один раз вдоль канала за ее домом, когда он болтал с Тесс, предлагая ей корзинку с хлебом.

Павлин. Мальчик пекаря.

Сокол.

"Спасибо за помощь сегодня", — добавил Серрадо. "Идуша помогла мне убедить Стаднем Андуске. Ты убеждаешь людей. Без тебя у меня не было бы ни единого шанса. Полагаю, ты также имеешь отношение к уступке Новруса?"

Его голос был слишком громким, а слова — слишком официальными. Он послал Павлина шпионить за ее домом, и Рен не знала, что сказал ему констебль, но Серрадо явно не хотел этого противостояния здесь, на улице. На краткий миг у нее возникло искушение все равно вынудить его к этому — заставить ответить за то, как Павлин навел Тесс на след.

Но она слишком устала, и если завтра город не сгорит, то Серрадо будет тому причиной.

Кроме того, она была нужна Тесс.

" Квиентис", — сказала она. "Это он платит за это, хотя Новрус и берет на себя ответственность. Я буду у него в долгу".

"Квиентис?" Удивление Серрадо сменилось гримасой горького восхищения. "Есть ли что-то, в чем ты не можешь убедить…"

Он прервал фразу, его взгляд снова скользнул к Павлину. "Ну что ж. Я не стану вас задерживать. Эра Трементис знает, где меня найти, когда я не в Аэрии".

По военному щелкнув сапогами и подав сигнал своему отряду, он удалился.

Перчатки Рен плотно обтянули костяшки пальцев, и она сжала кулаки. Павлин и Серрадо были проблемой на потом. Сначала нужно было разобраться с Тесс.

Литтл Алвидд и Вестбридж, нижний берег: Киприлун 34

Литтл-Алвидд был крошечным островком, остатком чьей-то плохой планировки, образованным в форме треугольника каналами, прорезанными под нечеткими углами между большими фундаментами. Но от этого он не становился менее защищенным: у двух мостов стояли баррикады с горящими в ночной мгле факелами, а люди с дубинками и рогатинами были готовы отразить любые атаки, которые могут возникнуть на их пути.

Они не пытались остановить Ренату. Они лишь изумленно смотрели на то, что сетеринская Альта пришла одна, пешком, за своей служанкой.

Старуха, которая клевала Тесс, как курица птенца, застыла в изумлении. Тем не менее она задавала Ренате один вопрос за другим, пока Тесс не огрызнулась, что все они превратятся в кур, прежде чем ее любопытство будет удовлетворено. После этого старуха отпустила их, лишь хмыкнув и бросив на Тесс последний обеспокоенный взгляд.

И больше Тесс ничего не говорила, пока они не вернулись в дом — холодный и сырой от разбитого окна в гостиной и огня, который не горел уже полдня.

"Я найду уголь, чтобы разжечь его". Обычный говор Тесс был сглажен усталостью. Она положила рюкзак, который взяла с собой, и достала сэмплер. Он болтался между обломками рамы. Вздохнув, она бросила его в холодный очаг. "Из этого получится неплохой вариант для начала".

"Не за твою жизнь". Рен схватила поврежденный образец, прежде чем сестра успела зажечь пламя. Он так много значил для Тесс, когда она сделала его и повесила на кухне. Рама могла быть сломана, денег на замену не было… но Рен найдет способ, даже если для этого ей придется ограбить столярную мастерскую.

"Как пожелаешь". Тесс прислонилась к столу, ее кудри скрывали лицо. "Я так рада, что ты благополучно добралась. Мы слышали, что Состира Новрус оплатила билеты в амфитеатр для всех. Ты ведь так и сделала, правда?"

Ей не было дела до политики. Рен отставила семплер и осторожно зачесала волосы Тесс назад. На щеке у нее был порез, а на лбу — припухший синяк, и Тесс не встречалась с ней взглядом.

"Я видела капитана Серрадо, — тихо сказала Рен. "И… Павлина".

В ответ раздалась судорожная икота, затем еще одна. Тесс опустилась на землю и обхватила себя руками, уткнувшись лицом в колени.

"Мне очень, очень жаль", — сказала она. "Он принес хлеб, и он казался безобидным, и я подумала, что он просто добрый". Она подняла голову, ее щеки покрылись пятнами и блестели от слез, из носа текли сопли. "Я думала и думала, и не думаю, что сказала что-то такое, что заставило бы его подумать, что ты не дочь Летилии, но что я знаю? Наверное, я все выдала, а они все смеялись над тем, как легко меня одурачить".

Рен преклонила колени и обнял Тесс за плечи. Ей только что разбил сердце лживый сокол, а она вместо этого беспокоится обо мне. "Тесс, тебе не о чем сожалеть. Это Павлин должен сожалеть — он и Серрадо, которые так с тобой играли. Они причинили тебе боль, и я заставлю их за это ответить".

Тесс прижалась к стене еще теснее, отстраняясь от утешения. "Нельзя. Если они не подозревают сейчас, это, конечно, вызовет у них любопытство — Альта мстит за свою служанку? А ведь они делали только то, что им говорили".

"Если Серрадо не знает, что ты важна для меня, значит, он слеп, глух и туп, как лягушка. И мне все равно, сказали ли им это сделать. Они могут нападать на меня сколько угодно, но ты для них недосягаема".

Тесс вытерла слезы тыльной стороной ладони, скорее размазывая, чем вытирая их. "Им нужна была не я. Я лишь слабое звено в их плане. Речь всегда шла о тебе".

Она не хотела, чтобы эти слова резали, но они резали, и очень сильно. Рен чуть не отстранилась, чувствуя вину, но она знала, как это воспримет Тесс. Вместо этого она крепче сжала ее в объятиях. "Тогда это я прошу прощения".

На мгновение застыв, Тесс смягчилась и зарылась в объятия Рен. "Не говори глупостей, — сказала она, приглушив голос плечом Рен. "Тогда мы обе будем глупыми, а мир рушится слишком быстро для этого. Конечно, все внимание приковано к тебе — и весь риск. Я бы не хотела этого ради места в Синкерате и свободной торговли на складах Варго. Но вот я здесь, плачу, потому что ты делаешь то, что должна делать, и план работает так, как мы задумали".

Совсем не так, как они планировали. Если этот обман должен был принести им безопасность, то он провалился до невозможности… Но Рен прекрасно понимала, что она имеет в виду. Тесс не могла выдержать того внимания, которое привлекала к себе Рената Виродакс. А Рен могла — пока рядом с ней была Тесс.

Кто-то в Малом Олвиде уже промыл раны Тесс, но Рен развела огонь, согрела воды и снова вымыла лицо сестры, стирая следы слез. У них еще оставалось немного пропитанной мази, которую Варго прислал после Адской ночи; она намазала ею порез и "гусиное яйцо" на лбу Тесс с той деликатностью, с какой обычно обшаривала карманы. Есть было нечего, кроме черствого хлеба, но Рен намочила его в последнем прохладном вине Эрет Экстакиума и дала Тесс поесть.

Вместо того чтобы есть, Тесс уставилась на хлеб, ее пальцы обвились вокруг него, как у раненой птицы.

Хлеб. Вероятно, то, что осталось от последней корзины Павлина. Прежде чем Рен успела уловить ее ошибку, Тесс прошептала: — Что я буду делать, если снова увижу его? Я правда… Я думала…"

И затем, так тихо, что это прозвучало на грани звука: "Он мне нравился".

Жизнь во лжи, а Тесс думала, что нашла правду, за которую можно ухватиться. Истину, предназначенную только для нее.

Рен опустилась на пол рядом с ней и положила голову на плечо Тесс. "Я знаю".

Верхний берег и Нижний берег: Киприлун 34

Все дворянские помолвки объявлялись в Жемчужном Туатиуме до самой свадьбы. Варго хватило одного взгляда на свиток Косканум-Индестор, чтобы подтвердить свои подозрения, и умеренной взятки, чтобы узнать, где живет Меда Фиенола.

"Бреккон Индестрис, — без предисловий произнес он, когда она подошла к двери.

"Я… прошу прощения?" Она окинула его взглядом, но из-за тумана и позднего часа мало что можно было разглядеть. "Мастер Варго?" Ее сморщенный нос — все, что нужно было зеркалу Варго, чтобы сказать ему, что, несмотря на заверения Альсиуса, быстрая смена одежды и ведро воды не помогут ему выглядеть "идеально презентабельно".

Исправлять ситуацию было уже поздно. Ему пришлось уговаривать наручников повернуться к одному из своих, не имея больше никаких доказательств, кроме тумана. "За производством пепла стоит Бреккон Симендис Индестрис".

По крайней мере, это заставило ее забыть о его внешности. "Возможно, нам не стоит обсуждать это на пороге моего дома, — сказала она, пошире распахивая дверь.

Варго последовал за ней в пыльную комнату, где смутно пахло сыростью. Единственным признаком того, что ею когда-то пользовались, был нуминат, который ожил, когда за ними закрылась дверь, заливая комнату ровным светом.

Фиенола не предложила ему ни сесть, ни выпить. Ее мысли были заняты другим. "Почему ты думаешь, что Бреккон имеет отношение к пеплу?"

То, что она назвала его простым именем, не обнадеживало. Бреккон мог принадлежать к дому Индестор, но он был внучатым племянником Утринци Симендиса — а значит, Иридет, а значит, босса Танакиса. То, что элита Надежры отслеживала родство по реестрам и нуминатриям, еще не означало, что кровь потеряла для них всякое значение.

Порывшись в кармане, он достал восковые остатки очагов и рассыпал их по чайному столику у бедра. Комнату наполнил запах можжевельника.

"Вы слышали о сегодняшних беспорядках на Нижнем берегу? Их усугубила Нумината. Мне удалось нейтрализовать большинство из них — я надеюсь. Подозреваю, что Алтан Бреккон хотел уничтожить их в хаосе, иначе он вернулся бы, чтобы погасить их до того, как кто-то сможет хорошенько рассмотреть, но беспорядки утихли быстрее, чем кто-либо мог предположить". Достаточно быстро, чтобы застать Варго врасплох. Надо будет узнать, готов ли Иаскат к новому заданию: наследник Новруса может знать, что превратило его тетю в аватару щедрости самого Кварата.

Этот воск имеет тот же запах, что и тот, который Индестрис использовала для помолвки Косканума и Индестора, а рубило, которым он запечатан, сделано в том же стиле.

Фиенола начала поочередно осматривать каждый очаг. Ее пальцы были заляпаны мелом и чернилами, а перчатки самого Варго затерялись где-то в грязи Уча Облиока, но ее это, похоже, не смущало.

"Они действительно пахнут как его", — признала она, выбирая несколько крупных кусочков и собирая их, как пазл. "А Бреккон предпочитает стиль Муинама для своих чопов. Считает, что излишняя сложность равна силе".

Варго рефлекторно фыркнул, а Фьенола рассмеялась, вместо того чтобы нахмуриться от его непочтительности: сказал Альсиус.

Заткнись. Ее мнение о нуминатрийских стилях не стоило бы и речной грязи, если бы она не хотела им помочь. Он разыграл свою последнюю карту. "Был седьмой нуминат. И он повлиял на эмоции толпы".

Рука Фьенолы опустилась на стол, разбросав карты. "Брекконе написал нуминат, в котором говорится об Эйзаре?"

"Женись на этой девушке:

Я тебе не доверенное лицо, старик". Но даже Варго был поражен. Только ученые вроде Альсия знали многое об эйзарах — духах, связанных с человеческими эмоциями, — да и то "многое" было не очень-то много. "Можно расспросить его об этом, когда он окажется под стражей. А также о том, как он это сделал, поскольку очаг был пуст". Если бы у Варго было время, он бы сам устроил засаду и допросил Бреккона, прежде чем докладывать о нем. Но поскольку Нижний берег все еще тлел, он не решился ждать.

"Да. Конечно". Фьенола рассеянно покрутила между пальцами самый большой кусочек воска, размышляя. "Я понимаю, что ты говоришь о бунте. Но почему ты думаешь, что это связано с пеплом?"

"Я видел, как из нумината делают пепел. Или его остатки, во всяком случае", — сказал Варго. "Поначалу я не понимал, для чего его используют. Я долго изучал следы, пытаясь восстановить фигуру. Я собирался прийти и рассказать вам, но потом начались беспорядки, и…" Он пожал плечами.

Она приняла ложь. "А Бреккон?"

"Линии на останках имеют такое же оперение", — сказал Варго. Она была достаточно хорошим инскриптором, чтобы понять, почему это улика, но от понимания его слов до того, чтобы что-то предпринять, было очень далеко. Варго заложил руки за спину и стал ждать.

Танакис зачерпнула воск в декоративную чашу, смахнула пыль с чайного столика и молча стояла, разглядывая светлое дерево. "Это ничего не докажет о пепле, — сказала она наконец. "Но их будет достаточно, чтобы арестовать Бреккона и допросить его о причастности к беспорядкам".

Предчувствие Варго оказалось верным. Мысли Фиенолы в первую, вторую и третью очередь были заняты Нуминатрией; хотя она и не была невежественна в политике, она была далеко на четвертом месте среди ее настоящих забот.

Но в отличие от других мест Синкерата, у Иридета не было собственной армии, и Индестор сомкнул бы ряды, чтобы защитить Бреккона. "Если вам нужна помощь, я могу…"

Она подняла пыльную руку. "Я считаю, что капитану Серрадо можно доверять в выполнении его долга, и он поручен мне для расследования. Доброго вечера, мастер Варго".

Он проглотил свое возражение. Даже если бы он пошел с ней, Фьенола вряд ли позволила бы ему допрашивать Индестрис в разгар ареста. Придется договариваться позже — по официальным каналам или как-то иначе.

Пока же он смирился с ее решением. Варго вышел из дома и отправился домой, в Истбридж, где он мог хотя бы привести себя в порядок.

Увидев, что бегун взлетает, когда его поклажа приближается к последнему мосту на Исла Си Априла, он вздохнул, зная, чего ожидать, но, к его удивлению, хотя Седж и Варуни стояли на пороге его дома, ни один из них не стал читать лекцию о его исчезновении. Седж подергал Варго подбородком, чтобы тот отошел в сторону, пока Варуни расплачивается с председателями.

В кулаке воняло грязью от беспорядков, но Варго задержал дыхание, чтобы послушать, как Седж говорит ему: "Я нашел твою пропавшую селитру. Она в кузнице в Греднек Клоуз, к северу от Семи Узлов. Я погнался там за одним из агитаторов. В открытую не выходили — они не настолько глупы, — но когда я его вырубил, то увидел. Только это была уже не селитра".

Варго не нужно было больше ничего говорить. "Это черный порох. Пошли."

Он заплатил ялику, чтобы тот отвез их вокруг точки к нижнему берегу. Несмотря на все старания продолжить расспросы Седжа, у него скоро закончились вопросы, и остаток пути по реке Варуни потратила на то, чтобы рассказать ему, что она думает о придурках, которые притворяются целыми и невредимыми, а вместо этого сбегают, как только к ним поворачиваются спиной. Варго недолго думая решил убить лодочника, чтобы потом не сплетничать об этом разговоре с друзьями.

Но как только они достигли нижнего берега, у него появились более серьезные заботы. Вигил все еще патрулировал, чтобы остановить всех, кому придет в голову использовать темноту для создания новых проблем, и группы врасценцев делали то же самое. Тройке пришлось проделать извилистый путь, не раз прячась, прежде чем они добрались до лавки, где Седж нашел порошок.

Она была пуста.

Не совсем убрано. Они оставили бронзовые ступку и пестик, вероятно, потому, что они были слишком тяжелыми для перемещения, и сита, которые использовали для просеивания порошка. Но самого порошка уже не было.

Седж разразился потоком проклятий. Клянусь, он был здесь, на Первой земле". Ладней и Смуна тоже его видели…"

"Тогда, может, тебе стоило оставить Ладнея и Смуну присматривать за ним", — огрызнулся Варго.

"Мы пытались найти тебя! И чтобы этот проклятый город не сгорел! Сколько еще тебе…" Седж стиснул челюсти, тяжело дыша.

"И теперь, вместо того чтобы сгореть, он просто взорвется!"

Варго хотел сказать еще что-то, но его остановил скрежет сапог Варуни по половицам. Удивительно, как много неодобрения эта женщина могла вложить в пустой взгляд.

Стиснув зубы, Варго отвернулся к окну и прижался глазами к грязному стеклу. Остретта на углу была закрыта, но сквозь доски, которыми были заколочены окна, пробивались отблески света. Остальная часть площади была полна тумана и безлюдна. Прерывистые масляные фонари освещали ее слабо, их свет был тусклым, заглушенным туманом.

Первая Земля могла бы увидеть проезжающих фонарщиков, если бы их не задержали беспорядки.

"Пошлите Кулаки допросить людей, которые здесь живут, всех, кто участвовал в этой остретте, и фонарщиков. Кто-то должен был ее перенести. Я хочу знать, кто. И куда".

Аэри и Истбридж: Киприлун 34

Грей даже не успел дойти до ступенек Аэри, как его нашел бегун Фиенолы. Выражение его лица оставалось безучастным, пока он читал ее записку, а затем, когда он встретился с любопытными взглядами своих спутников.

"Кайнето. Возьми Левинчи и Эккино и подготовь отчеты для командира Серсела. Как только это будет сделано, остальные будут освобождены, за исключением Раньери, Таркниаса и Дверли — вы со мной".

Отобранные констебли даже не пытались скрыть свои стоны, завистливые взгляды, которые они бросали на своих товарищей, или смертельные взгляды, направленные в спину Грея. Раньери шел в ногу с Греем, пока они шли к мосту Восхода.

"Капитан, мы весь день торчим в грязи, — сказал он, не повышая голоса. Никого из лейтенантов не было на месте, поэтому он выступил от имени своих коллег. Из него получился бы лучший лейтенант, чем из Кайнето, если бы только я мог его повысить. "Мы думали, что наконец-то все закончилось, все улеглось".

Должно быть, Раньери отвлекся, не задумываясь о том, почему Грей отпустил трех представителей дворянства Дельты и их сторонников и оставил констеблей, не имеющих родственных связей… и не задаваясь вопросом, почему они снова ушли, не доложив Серсее.

"Я знаю, Раньери. Мы скоро закончим — после того как разберемся с одной вещью". Он позволил себе мрачную улыбку. "Не думаю, что кто-то из вас пожалеет о задержке".

Они встретились с Медой Фьенолой у моста на Исла-Миккио. С ней был иридотский клерк с фонарем, и она окинула квартет вигилов взглядом, когда они подошли. "Это все, что вы принесли?" — спросила она.

Грей ответил: "Я подумал, что разумнее будет действовать быстро. И не вмешиваться…" Он прокрутил на языке несколько вариантов ответа. "Ненужные люди".

"Действительно". Фьенола провела их через мост и вывела на окутанную туманом площадь. "Дом Брекконе там", — сказала она, указывая жестом в темноту. Затем она нахмурилась, поняв бесполезность этого жеста. "В дальнем углу, на улице Трабузо. Вам следует послать хотя бы одного из своих людей к входу для слуг, на случай если ему взбредет в голову сбежать".

"К какой именно опасности нам следует готовиться?" спросил Грей. Он знал о Нуминатрии достаточно, чтобы быть настороже.

Фьенола подумала. "Если все пройдет хорошо, нам не придется входить в дом. Если нет, посмотрите наверх, проверьте стены и ковры. Не думайте, что нуминат будет легко заметить". Она покрутила в руках распущенную прядь волос — жест, который мог бы показаться кокетливым женщине, не рассуждающей о травмах и смерти. "Бросать перед собой что-нибудь легковоспламеняющееся через определенные промежутки времени — разумный прием, чтобы не превратиться в пепел".

Так обнадеживающе. "Раньери", — сказал Грей. С чем бы еще Павлин ни боролся сегодня, он все равно обладал лучшим глазом и наибольшим чутьем среди всех людей Грея. "Мы здесь, чтобы арестовать Бреккона Симендиса Индестриса за его участие в подстрекательстве к сегодняшним беспорядкам и за безрассудное использование Нуминатрии. Возьмите Таркниаса с собой. Если кто-то выйдет в спешке, ты знаешь, что делать.

Если Раньери и был удивлен, то никак этого не показал; они с Таркниасом побежали трусцой. Грей отстегнул меч от ножен. "Веди, Меда Фиенола".

Дворецкий Индестрис открыл дверь в ночной рубашке, протирая глаза. "Что?" — спросил он, когда Фьенола дочитала ордер на арест. "Простите, за кого вы себя выдали?" — повторила она.

Она повторила, и к этому времени мужчина уже пришел в себя, но от него не было никакого толка. "Алтан Брекконе спит", — сказал он, как будто аресты должны производиться только в светские часы.

"Тогда разбудите его, — с кристальной точностью произнесла Фьенола. "Из уважения к его рангу у него может быть время одеться, но не более того."

"Я не могу его разбудить!" — оскалился дворецкий. "Алтан Бреккон очень требователен. Ему нужен беспрерывный ночной отдых, чтобы выполнять свою работу…"

"Меда Фиенола, этот человек тянет время", — сказал Грей, едва удержавшись от того, чтобы не переступить порог. "Он прекрасно знает, зачем вы здесь, и пытается выиграть время — возможно, чтобы его хозяин смог сбежать".

Фиенола наклонила голову на одну сторону. "Думаю, вы правы. Помните о моих предупреждениях, капитан".

Молчаливого согласия Грея было достаточно. Он схватил дворецкого за воротник, прежде чем тот успел сообразить, что она имеет в виду, и вытолкал его задом наперед в парадный зал. Держу пари, он легко воспламеняется.

И тут он понял, что у дворецкого не одна причина тянуть время.

Грей знал о пепле достаточно, чтобы понять, что для проявления его действия обычно требуется не меньше колокола. Трое мужчин, бросившихся к нему из боковой комнаты, были полностью в его власти. Кто-то предупредил домочадцев Индестриса о том, что к ним приближается группа захвата.

Грей отбросил дворецкого и выхватил меч, чтобы встретить их удар.

Мир становился все ближе и дальше, его чувства обострились до острия клинка, но разум отступил. Грей погрузился в отрешенное осознание, воспринимая окружающее, не позволяя хаосу момента поглотить его целиком. Это было своего рода впитывание, вливание разума в мастерство фехтования, как это делают ремесленники со своими изделиями. В прошлом это спасало Грею жизнь, когда на него нападали узлы Нижнего берега или его собственные соколы.

Оно спасало его и сейчас, когда трое обезумевших от пепла мужчин пытались разорвать его на части.

Наркотик делал людей сильными, но не быстрыми. Он проскользнул между двумя мужчинами, но один успел схватить его за руку, и даже этого мимолетного контакта оказалось достаточно, чтобы Грей взвился в воздух. Он пригнулся и нанес удар по задней поверхности бедра одного из мужчин. Его цель упала в жуткой тишине: ни крика, только резкое падение, когда у него отказали ноги.

Но пепел также притупил боль. Искалеченный и истекающий кровью, мужчина продолжал двигаться, его ногти скребли мраморный пол, когда он когтями прокладывал себе путь к Фьеноле.

Двое других повернулись к Грею лицом. Его обычные методы здесь не сработают: люди, сидящие на пепле, не стеснялись парировать удары руками, пытаясь вырвать меч из его хватки, даже когда он пронзал их ладони. Позади них Дверли лишилась меча именно из-за этой тактики. Едва избежав падения на землю, она выхватила из ниши статуэтку и обрушила ее на голову ошеломленного мужчины.

Быстро сориентировавшись, Грей понял, что не сможет пробиться к Дверли, не подставив спину двум другим. Он доверил ей безопасность Фиенолы и отступил, чтобы отвлечь оставшуюся пару. На мгновение его внимание ослабло: Надеюсь, я не нарвался на нумината.

Он пришел сюда в надежде привести как можно больше людей Индестриса для допроса. Однако с учетом того, что их засыпало пеплом, "как можно больше" могло оказаться "ни одного". Если он и дальше будет пытаться обездвижить, а не убить, то потеряет одного из своих.

Стук ног по лестнице решил для него этот вопрос. Бреккон Индестрис, полностью одетый и с мешком в руках, поспешил вниз, в парадный зал. Он поскользнулся на крови, окрасившей мрамор, но удержался на ногах и, обогнув перила, направился в заднюю часть дома.

Грей вогнал клинок в горло одному, затем в сердце другому и изо всех сил отшвырнул их в сторону. Они упали — не на землю, а на дорогу, — и он проскочил мимо них и последовал за Индестрисом к полускрытой двери и вниз по лестнице для слуг. В кухню и распахнутую настежь заднюю дверь.

Он успел как раз вовремя, чтобы увидеть, как кулак Раньери врезается в челюсть Индестриса. Мужчина попятился назад и рухнул к ногам Грея.

Раньери пожал ему руку, поморщившись. Мальчик не был бойцом без костей; ему нужны были гораздо более тяжелые кости, если он собирался бить людей по лицу. Но в его лице не было сожаления, когда он сказал: "Это было приятно".

" Держи его", — сказал Грей и бросился обратно по лестнице.

Он обнаружил, что Фьенола перевязывает то, что выглядело как след от укуса на руке Дверли. Третий нападавший лежал лицом вниз, в его спине торчал нож, слишком деликатный, чтобы быть проблемой Вигила. "Я позаботилась о нем", — сказала Фиенола, увидев Грея. "Это, конечно, не доказывает связь с пеплом, но делает наше дело более весомым. Бреккон у тебя?"

Грей резко кивнул. "Раньери остановил его".

"Спасибо, капитан. Мы доставим его в Себатиум для допроса. Пожалуйста, пусть ваши люди охраняют дом, пока я не удостоверюсь, что Брекконе не оставил ловушек". Она встала, вытирая пыль с коленей, затем повернулась к писцу, спокойно стоявшему на ступеньке у входа. "Пошлите кого-нибудь забрать тела".

Как она могла оставаться такой спокойной? Огонь все еще бушевал в душе Грея, заставляя его сердце колотиться, а мышцы подергиваться. Он сосредоточился на дыхании, заставляя себя успокоиться. "Я найду, чем связать Алтана Бреккона, — сказал он и отправился отдавать Раньери новые приказы.

Когда Грей, волоча за собой ноги, вернулся с докладом, в аэрии было уже тихо. Раньери предложил остаться с пленником в себатиуме. Никто из его констеблей больше не жаловался; Дверли и Таркниас с энтузиазмом отдали честь, когда он попросил их охранять дом. Ты не намного старше их. У тебя нет оправдания для такой усталости.

Но он устал настолько, что не заметил двух громадин, сгрудившихся в тени ступеней Аэри, пока они не вырвались на свет и не подошли к нему.

Он остановил руку, прежде чем она коснулась меча. Света Кориллис хватило, чтобы разглядеть лунообразное лицо, мелкие черты и ямочки на глазах Дитя Рассвета. Он видел ее раньше, в банде Аркадии. Для уличного ребенка она была старовата, лет пятнадцати, но невинность рассветных детей слишком часто становилась мишенью для жестоких, и Аркадия дала ей приют. Питджин — так ее звали. За ее спиной стоял мальчик, который пытался зарезать Грея, когда они впервые попали в засаду.

"Видишь, Лупал?" сказала ему Питджин. "Это хороший сокол. Тот, который не такой уж и ублюдок".

"Э… да?" сказала Грей. Ее речь странно вязалась с солнечной ухмылкой сумеречного ребенка.

Лупал не выглядел таким же счастливым. "Хороших не бывает". Он больше обращал внимание на площадь, чем на Грея, высматривая любую угрозу, проступающую сквозь туман.

"Шшш. Он поможет. Ты ведь поможешь, правда?"

Вот тебе и поиск моей кровати. Была только одна причина, по которой банда Аркадия могла его искать. "Я попробую. Еще один ребенок нашелся? Как давно они пропали?"

"Дело не в этом", — сказал Питджин, поймав его за рукав.

"Это Аркадия", — прорычал Лупал. "Ее похитили".

Исла Пришта, Вестбридж: Киприлун 35

Когда Рен уложила матрас и Тесс устроилась на нем, ей захотелось немного посидеть и подумать. Но скамейка была не очень удобной, а гостиная в данный момент была нежилой, поэтому она легла рядом с Тесс — и отключилась, словно ее побили.

Очнулась она, казалось, через мгновение от того, что кто-то стучал в дверь кухни.

Страх захлестнул ее тело. Но никто не выкрикивал угроз или приказов об аресте; это был просто настойчивый стук, как будто кто-то делал это уже долгое время и собирался остановиться. Рен почти встала, чтобы ответить, но, осознав свою ошибку, вместо этого потрясла Тесс. "Тесс. Ты должна посмотреть, кто за дверью — я не могу".

"Ммф. Поторопись и нанижи пудинг на нитку", — пробормотала Тесс, натягивая волосы на лицо, как одеяло. Еще несколько толчков подняли ее на ноги, и она безмятежно зевнула.

Затем она услышала стук и вскочила на ноги. "Точно. Точно. Понятно. Иди спрячься". Спотыкаясь, она подошла к двери и подождала, пока Рен скроется из виду.

Рен услышала, как открылась дверь и раздался разговор, слишком тихий, чтобы она могла его разобрать. Затем дверь снова захлопнулась. Заглянув на кухню, она увидела Тесс, хмурящуюся над сложенным листом бумаги. Комок свечного воска, запечатывающий его, не был нарушен. Она протянула его Рен, чтобы та проверила. "От Седжа".

Сургуч, конечно же, не был запечатан. Седж был не из тех, кто пользуется печатями. "Кто это принес?" спросила Рен, разглядывая сургуч.

"Мальчик из угла. Один из тех, кто следит за кружком вязальщиц". Тесс сидела на скамье, прислонившись головой к стене. Ее зубы заскрипели от очередного зевка. "Я могу позвать его обратно, если понадобится.

После слов " мальчик из угла" Рен перестала слушать, потому что открыла записку и пыталась разобрать беспорядочные каракули внутри. Седж упоминал, что научился писать после того, как начал работать на Варго, но, судя по этому образцу, он перестал практиковаться после самых азов.

Нашел кое-что, что тебе нужно увидеть. Встретимся в пансионе. Варго наблюдает. Воспользуйтесь окном для побега.

Ее пальцы дрожали. Варго наблюдал за ней. Что такого нашел Седж, что ему нужно скрыть от своего босса?

"Тесс, — сказала она, аккуратно складывая записку. "У Седжа есть кое-что для меня. Оставайся здесь, я скоро вернусь".

"Нет. Я не хочу, чтобы ты снова уходила одна. Позволь мне…" Тесс огляделась по сторонам, еще не придя в себя настолько, чтобы удерживать мысль дольше нескольких мгновений. " Туфли?"

Рен не повела бы Тесс обратно в Ночлежный дом, если бы весь город горел, а это было единственное безопасное здание. "Нет, ты останешься здесь. Я бы не оставила дом пустым, пока мы не заколотим окна в гостиной".

"Я могла бы попросить…" В тот момент, когда Тесс вспомнила события предыдущего дня, она заметила, как опустились ее плечи и дрогнули губы. "Не бери в голову. Иди. Я позабочусь об этом".

Седж не пожалел времени, которое Рен потратила на то, чтобы снова обнять Тесс. Только когда Тесс отстранилась и жестом велела ей продолжать, она переоделась в Арензу, наспех наложила макияж и накинула на плечи шарф с ножами рука. Лейсуотер был не местом для Ренаты Виродакс, не в этот час.

Да и для Рен это было не место. Не с теми воспоминаниями, которые преследовали его узкие улочки. Но Седж звал, и она должна была идти.

Лейсуотер, Старый остров: Киприлун 35

После возвращения в Надежру Рен избегала трех мест в Лейсуотере. Первое — Уча Машно, улица, где она жила с матерью, пока пожар не уничтожил ее дом и четыре других. Второй — площадь Свайра и маленький переулок в ее южном конце, где она нашла тело матери.

Третьим был пансион Ондракьи.

Каждый мускул в теле Рен напрягся, когда она приблизилась. Улицы не изменились: все было таким же обветренным и ветхим, переулки — такими же узкими, мосты — такими же шаткими.

Здание стояло на изгибе Уча-Фиду, и с него можно было наблюдать за обоими подходами. Рен осторожно приблизилась в темноте и тумане, изучая внешний вид здания. В окнах не было света, но это было неудивительно: люди здесь не тратили свечи и лампы в такой час. Кто поселился здесь после того, как Ондракья ушла, а Пальцы разбежались? Она не стала спрашивать.

Но, возможно, именно поэтому Седж велел ей зайти через окно, ведущее к выходу.

Это было вовсе не окно. Это был старый угольный желоб, который вел с улицы в подвал, еще с тех времен, когда Лейсуотер был достаточно благоустроен, чтобы река не затапливала подвалы каждую весну. Члены Узла не должны были хранить секреты друг от друга, но они скрывали этот секрет от Ондракьи, чтобы использовать его для того, чтобы улизнуть без ее ведома. Внутренняя и внешняя двери выглядели так, словно были заколочены, но это было не так, благодаря какому-то неизвестному предшественнику.

Рен с сомнением осмотрела люк. Неужели Седжу удалось пролезть туда? Скорее всего, нет, но это был бы более тихий способ проникновения, чем через парадную дверь.

По крайней мере, бесчисленные пальцы, скользившие по желобу, отполировали угольную пыль. Она свернула шарф рука и заправила его в рубашку для защиты, затем открыла люк и проскользнула внутрь, сначала ногами.

Она приземлилась по щиколотку в воде. В подвале царила кромешная тьма. Она снова натянула шарф и надежно завязала его, затем достала один из ножей и взяла его в руку, чтобы было удобнее. Может, она и не умела бросать их, но лучше что-то, чем ничего. А ножом она всегда могла ударить.

"Седж?" — прошептала она, хотя он обязательно сказал бы что-нибудь, будь он здесь, внизу. Подвал отозвался лишь слабым журчанием волн, которые она вызвала. Двигаясь по памяти, свободной рукой проверяя воздух перед собой на наличие препятствий, она добралась до лестницы. Две нижние ступеньки отсутствовали, сгнили от сырости, но когда она поднялась на следующую, ее скрипучая конструкция выдержала.

Дверь в подвал открылась в кладовую и кухню, где не готовилась еда с тех пор, как родилась Рен. Здесь было чуть больше света: наружная дверь висела полуоткрытой, и серый рассвет скрашивал туман снаружи, но его хватало только на то, чтобы тени складывались в фигуры — фигуры, которые казались нависшими и ползучими.

Ее пальцы больно сжались на рукояти ножа. Сколько раз она засыпала в этом здании, сжимая в руках нож для успокоения? И утешения, и защиты, особенно до прихода Седжа. Пальцы любили друг друга не меньше, чем ограбленные ими наручники. Ондракья поощряла это — до определенного момента, — чтобы они не нападали на нее.

Теперь страх вернулся, словно она снова стала ребенком.

От пыльного воздуха и землистого запаха давно высохшего крысиного помета у нее зачесался нос. Рен заглушила его плечом, трижды резко чихнув, отчего голова запульсировала. Осторожно вдохнув, она почувствовала знакомый запах: острый, как страх, привкус, не совсем скрытый пылью и пометом.

Кровь Злыдней.

Теперь, когда она умела смотреть, она видела ее тошнотворное мерцание, разбрызганное по стенам, чувствовала ее коварный шепот в своих костях.

В панике она бросилась к двери подвала, но тут из темноты вынырнуло нечто черное, покрытое плесенью и со сбитыми ногами. Рен повернулась и увидела, как из тени, из пустой кладовки и тумана на улице появляются новые Злыдни. Она метнула нож в одного из них и попыталась бежать, но они преградили ей путь, и единственный выход был глубже в убежище.

Там их ждало еще больше. Словно сами Пальцы преобразились: все дети, которых она знала, превратились в веретенообразных, обугленных монстров. Но они не разрывали их на части, как Леато. Они просто теснили их, отталкивая назад и назад, к лестнице на второй этаж.

Рен отступила и метнул второй нож, третий, четвертый. Все они промахнулись. Потом она оказалась достаточно далеко от лестницы, чтобы увидеть крошечный шанс.

Перила затрещали под ее рукой, когда она уперлась в них всем весом, превратив прыжок в падение. Но она рухнула на первый этаж за стаей злыдней, сумела удержаться на ногах и, отчаянно шатаясь, направилась в кухню.

Когти вцепились в ее волосы, юбку, таща ее назад. Она брыкалась, выхватила еще один нож и резанула, чувствуя, как по пальцам сочится кровь, похожая на слизь. Коготь вырвал прядь волос, когда она отпустила его. Один из других злыдней зашипел.

Они не хотят причинить мне вреда, поняла Рен. И это пугало ее больше, чем если бы они хотели ее убить.

Удары ножом становились все более дикими. Они схватили ее руки в свои ложносуставчатые когти, скрутили их за спиной с силой, которая вполне могла бы переломать ей кости, и нож упал на пол. Затем они толкнули ее обратно к лестнице, в толкущуюся, текущую толпу, когда ее дыхание срывалось в груди, а паника затуманивала зрение.

Она знала, куда ее ведут.

По коридору пронеслась квакающая мелодия, которую повторил более мягкий голос, всплывший в памяти Рен:

"Найди их в своих карманах,

Найди их в своем пальто;

Если ты не будешь осторожен,

Ты найдешь их у своего горла…"

Отчаянная борьба принесла еще больше боли, пронзившей плечо, и все, что она могла видеть, — это Седжа на полу кухни, пока Тесс вправляла ему сустав на место.

Остановись. Тебе нужны руки. И разум. Трудно было думать, еще труднее — подчиняться, но Рен заставила себя расслабиться. Боль ослабла.

Злыдень пронес ее по коридору, пронес через занавес из изъеденного молью шелка и бросил на заплесневелый ковер. Тот самый ковер пятилетней давности; он смялся под ее щекой. Сквозь спутанные волосы она увидела, как сокрушенная женщина, бывшая когда-то Ондракья, откинулась на спинку кресла в подобии былой грации — словно эта комната снова стала ее крепостью, а злыдни — ее новыми Пальцами.

Большой палец босой ноги Ондракьи возвышался перед глазами Рена, ноготь был волокнистым и пожелтевшим от грибка. Он зацепил ее подбородок и приподнял, заставив Рен посмотреть вверх. Ондракья медленно отпила из нетронутого хрустального кубка что-то пурпурно-темное и густое, как речная грязь.

"Моя маленькая Рени. Ты вернулась домой".

"Это не дом", — прошипела Рен. "И никогда им не был. Ты заманила меня сюда, пообещав помочь найти мамину Козень, но это была ложь. Все, что ты мне говорила и чему учила, — все ложь". Ложь, за которую она цеплялась. Потому что альтернативой было ничего не иметь.

Ондракья нахмурилась, вязкая кожа так легко облегала кости, что казалось, они почти не связаны. Но Рен достаточно хорошо запомнила ее хмурые взгляды, чтобы узнать этот. Не гнев. Обида.

"Не ложь. Я хотела вернуть его тебе, просто ждала подходящего момента. Когда ты покажешь мне, что усвоила урок". Костяные руки Ондракьи обхватили ее. "Тогда бы ты меня полюбила".

Во рту у Рен стало сухо, как в пыли. Я хотела вернуть его тебе.

Козени ее матери. Вышитая шаль, которая была у каждого истинного врасценца, их родословная была зашифрована в нитях. Ее украли из тела Иврины, вместе со всем остальным.

"Она была у тебя. Все время".

Ондракья торжествующе усмехнулась. "Как ты думаешь, чьи пальцы очистили ее тело? А ты, бродя по улицам, как потерянный утенок, плакал, ища шаль своей матери… Конечно, я не могла дать ее тебе тогда. Ты могла бы нас бросить. Я берегла ее для того момента, когда она мне действительно понадобится, чтобы навсегда привязать тебя к себе. Пока ты не отравила меня".

Когти Злыдня впились в плечи Рен, когда она попыталась броситься на Ондракью. "Она была у тебя, а ты использовала меня…"

"Все для твоего же блага! Моя кукла, мое маленькое зеркальце. Ты не смогла бы выжить на улице, ты бы умерла с этой шалью. Но я сказала, что буду заботиться о тебе, и я заботилась. Я сказала, что научу тебя использовать свою красоту, чтобы получить все, что захочешь, и посмотри на себя сейчас".

Она наклонилась ближе, медальон Акреникса покачивался на ее иссохшей шее, путаясь в других шнурах, а лицо исказилось в насмешливой улыбке. "Альта Рената Виродакс. Какая мать может гордиться мной больше?"

Ужас сковал Рен. Она знает. Послание Седжа было обманом; гонца прислала Ондракья. Мне следовало убедиться, что я знаю, как выглядит его почерк. Мне следовало принять больше мер предосторожности. Не стоило верить, что Ондракья не знает об окошке выхода.

Слишком много "следовало", начиная с того дня, когда умерла Иврина Ленская.

Хуже всего было то, что Ондракья была права. То, что она делала, будучи Ренатой, — Ондракья научил ее этому. Ее умение лгать, ее легкие пальцы, ее способность читать людей и находить, как заставить их танцевать… Всему этому она научилась здесь.

"Еще раз назовешь себя моей матерью, и я отрежу тебе язык", — прорычала Рен. "Ты больше не Ондракья. Ты — гниющая шелуха злизенской крови. Ты — Гаммер Линдворм".

Стекло разбилось о стену, а вместе с ним и всякая притворная человечность. Гаммер Линдворм набросилась на Рен, ногти впились ей в челюсть, когда она заставила ее поднять голову. По лицу Рен потекла река крови.

"Чья это вина?" зашипела Гаммер Линдворм. "Ты дала клятву Узла и нарушила ее. Я умирала несколько дней. Кричала, задыхалась, впивалась когтями в свою кожу. Пока не увидела одного из них — зверя, — запутавшегося во флотаме и наполовину утонувшего. Я разорвала его на части и выпила его кровь. Теперь я чудовище? Они сохранили мне жизнь. Они верны мне — в отличие от тебя. И я скормлю тебя им по кусочкам".

Сквозь разбитое грязное окно за ее спиной пробивался солнечный свет. Он почти не освещал комнату, но жуткий звук наполнял воздух вокруг Рен: нечеловеческий стон, страх и желание переплетались в нем.

Он исходил от Злыдней.

Они исчезли как дым, превратившись в черный туман, а затем в ничто. Гаммер Линдворм отпустила челюсть Рен, проклиная и крича, чтобы они вернулись.

А Рен бросилась назад, выхватила из шарфа последний нож и с размаху бросила его в старую каргу.

Гаммер Линдворм невероятно быстро уклонилась от удара. Нож задрожал в размягченных от старости досках стены позади. Рен попыталась встать на ноги, но не успела она их поджать, как руки Гаммер Линдворм сомкнулись вокруг ее тела и с шипением впились ей в ухо. "Непослушная Рени. Ты так просто не уйдешь. Нет, ты пойдешь со мной, чтобы заплатить за то, что ты сделала. И как только я отведу тебя в безопасное место, я вернусь за остальными двумя".

Рен открыла рот, чтобы закричать, но мир вокруг нее рассыпался, как и в Адскую ночь, и трактир исчез.

22 Две дороги пересекаются

Вестбридж и Лейсуотер: Киприлун 35

Пол ночи прочесывали Нижний берег и не нашли следов черного пороха. Всю ночь не спали безо всякой причины, а на завтрак Седж получил от Варго тираду. Тот ненавидел, когда не мог просто потянуть за ниточки и заставить все случиться.

Наступило утро, и Седж хотел только спать. Но он не знал, скажет ли Варго Рен, что они нашли пропавшую селитру Квиентиса, ведь они потеряли ее сразу после этого, и Седж решил, что она заслуживает того, чтобы знать. Поэтому он направил свои усталые ноги обратно в Вестбридж, по вычищенным от обломков улицам, к дому Рен.

Фасадные окна которого были выбиты взрывом. Ранислав за это кровью изойдет, подумал Седж, глядя на разлетевшиеся рамы и осколки стекла. Он должен был проследить за тем, чтобы не пострадало ничего из имущества Варго.

Но к черту дом. А как же Рен и Тесс?

Он спустился по лестнице в подвал и стал колотить в дверь — так, чтобы сестры узнали, что это он. Дверь открылась прежде, чем он успел закончить фразу: Тесс с красными глазами и непослушными волосами. "Дело в том, что… Где Рената?" Она оттолкнула его в сторону, как будто за его спиной могла прятаться Рена.

Рената, а не Рен. Причина стала очевидной, когда дверь распахнулась, явив встревоженную Джуну Трементис. Он слышал, что она знала о бедности Рен, но вид ее на кухне — месте, которое должно было стать их тайной базой, защищенной от посторонних глаз, — испугал его.

"Ее здесь нет?" Ему стало плохо, в тысячу раз хуже, чем тогда, когда Варго дал ему отмашку.

"Тесс сказала, что пошла встречать тебя", — обвиняюще произнесла Джуна.

Почувствовав на себе безучастный взгляд Седжа, Тесс достала из кармана скомканный листок бумаги. "Из-за этого? Из-за записки, которую ты прислал".

Сердце Седжа заколотилось. "Я не посылал записку".

Одного взгляда на корявый текст было достаточно, чтобы Седж понял: это не от Варго и не от кого-то, кого Седж знал. Но оно было от кого-то, кого она знала.

Джуна вывернула шею, пытаясь прочесть записку. Седж снова скомкал ее, прежде чем она успела это сделать. Ночлежный дом, окно для выхода — для Альты это ничего не значило, но лучше было не рисковать с вопросами, особенно когда он не знал, что уже сказала Тесс.

Кто мог это прислать? Несколько других Пальцев все еще крутились вокруг Старого острова, а Симлин ломал кости одной из банд Стрецко в Докволле, когда не заглушал собственные раны мечтами об аже. Но после смерти Ондракьи в дом никто не возвращался. Лучше уж спать вповалку, чем возвращаться в кошмар.

И никто из Пальцев не стал бы просить такую предательницу, как Рен, встретить их на постоялом дворе, даже если бы знал, что она жива.

Только кто-то один.

"Они у Ондракьи".

Имя вырвалось само собой, прежде чем он успел о нем подумать. Он не был Рен, всегда контролируя свой язык. Тесс прижала обе руки ко рту, в горле захрипело. О страхе нужно было молчать, если не хочешь, чтобы он тебя настиг. Все они по-разному переносили эти уроки.

Смутившись, Джуна спросила: "Кто такой Ондракья?"

Седж и Тесс обменялись беспомощными взглядами. Что они могли сказать? Первобытный демон в человеческом обличье. "Тот, кто работает на Индестора", — наконец предложил Седж.

Джуна застыла в гневе. "Он похитил ее? Да этот Киндлесс-Люмен сожжет его в пепел! Я расскажу Ви…" Ее гнев схлынул, когда она поняла, что Вигил ничем не поможет, но тут же вспыхнул вновь. "Капитан Серрадо. Мама может связаться с ним. Он знает, что делать".

"Это ты сделаешь", — сказал Седж, и Тесс поддержала его, почти вытолкнув Альту Трементис за дверь. Джуна замешкалась на пороге, выглядя необъяснимо виноватой. "Я верну их", — пообещала она.

Мышцы Седжа напрягались с каждым мгновением, пока Джуна оставалась на месте. Он дернул головой в знак, как он надеялся, признания. Как только она скрылась из виду, он пробормотал Тесс: "Возвращайся в дом. Я проверю домик". Судя по покрасневшим глазам Тесс, прошло уже несколько часов с тех пор, как Рен ушла.

"О, нет. Я устала ждать и волноваться". Тесс накинула на плечи шерстяное пальто и начала закрывать дверь.

Седж остановил ее рукой. "Что, если она нас подманивает? Хочет заполучить нас всех троих, а мы просто сдадимся?" Ондракья и раньше использовала их, чтобы причинить друг другу боль.

Покопавшись в корзине у костра, Тесс вытащила иглу длиной с предплечье Седжа и толщиной с его мизинец. Она держала ее как кинжал. "Я проткну в ней множество дырочек. Когда все закрутится, я смогу позвать на помощь".

Вряд ли она будет в безопасности здесь одна, с разбитыми окнами и Ондракьей неизвестно где. Он предпочел бы, чтобы Тесс была там, где он сможет ее защитить. " Пойдемте", — сказал Седж.

Он не возвращался в Ночлежный дом с того дня, когда Ондракья постаралась избить его до полусмерти, но дорогу туда он мог найти и с завязанными глазами. Он не стал искать окно для побега — через него он бы ни за что не пролез. Вместо этого он выбил входную дверь.

И через мгновение отшатнулся. Тот же пульсирующий ужас, что преследовал старые погребальные ниши в глубине, поджидал его в тусклом, разрушающемся интерьере. Черт!

Если Тесс и почувствовала это, то не подала виду. Она прижалась к его плечу, держа наготове вязальную спицу. "Рен?" — позвала она, достаточно громко, чтобы испугать птиц на стропилах.

Но птицы уже покинули стропила, как крысы и пауки покинули туннели в глубине.

"Тесс…" Ее имя застряло в горле Седжа, слабое и безвоздушное. Она не слышала.

"Рен, мы пришли за тобой. Ондракья, если ты причинишь ей вред, я сделаю из твоей кожи фартук. Посмотрим, если не сделаю!"

Седж перешагнул порог на своих занемевших ногах, держа Тесс за спиной. В этот момент его взгляд привлек блеск. На полу валялся небольшой метательный нож, острие которого было липким от гнилостной пурпурной крови Злыдена.

Рука Тесс замерла, не желая поднимать его. Ее лицо было настолько бледным, что веснушки напоминали брызги крови. "Это один из ее метательных ножей. Из шарфа с Извинениями".

Тот самый, который прислал ей Рук. В зале, на кухне, у открытой двери из подвала было разбросано еще больше ножей — и еще больше крови Злыдней. Но ничто не двигалось; дом был безмолвен, как смерть.

Седж вытер губы. "Я пойду наверх. А ты жди здесь". Там были открытые двери и возможность быстро покинуть дом, если Тесс придется бежать.

"Черта с два", — пробормотала Тесс, прижимаясь к его спине, когда они вместе поднимались по лестнице.

На пороге гостиной Ондракьи валялась выцветшая дверная занавеска. Обломки внутри были в основном неподвластны времени — сломанная мебель, порванная обивка, заплесневелый ковер. Но кровь Злыдня была свежей, как и остатки разбитого о стену бокала. В ту же стену был всажен еще один из ножей Рен.

"Но где же она?" сказала Тесс, повысив голос. Она взывала, словно у нее еще оставалась надежда. "Рен?"

Седж остановил ее, положив руку ей на плечо. "Ондракья… она может погружаться в сон. Думаю, она забрала Рен с собой". На гниющем ковре виднелись отпечатки ног, входящих в комнату. Но ни один не уходил.

Его кости болели от чувства вины и горя. Он подвел ее. Снова. В Адскую ночь, когда его не было рядом; в глубине, когда он позволил Ондракье швырять его, как тряпичную куклу. И вот теперь это.

Хуже того. Ондракья использовала его, чтобы заманить Рен сюда. Чтобы причинить ей боль.

Снова.

Тупая боль в боку вернула его в комнату. Тесс во второй раз уколола его своей спицей. "Перестань. Что бы ты ни думал, это неправда. И даже если бы это было так, сейчас это не поможет. Значит, они у Ондракьи. Как мы попадем в сон? пепел? Нужен ли нам

пепел?"

Мысль о Тесс на пепле выбила его из колеи. "У Ондракьи были клетки в глубине, где она держала детей. Может, она забрала туда Рен. Я посмотрю". Как высоко сейчас была вода? Надеюсь, еще достаточно глубоко. Если понадобится, он сможет задержать дыхание.

Тесс пожевала губу, потом покачала головой. "Я не хочу, чтобы ты уходил, но я только замедлю твое движение".

Седж обнял ее. "Дом для тебя небезопасен. Иди к Трементисам. Попроси их взять тебя в дом".

Они спустились по лестнице, пока он говорил, словно кровь Злыдней выталкивала их из дома. На улице люди рефлекторно обходили здание стороной, создавая за дверью островок пустого пространства. Тесс остановилась посреди этого пространства и повернулась к нему лицом. "Нет. Если Ондракья придет за нами, она будет знать, что искать меня нужно там. И что я должна им сказать? " Защищай меня, но не беспокойся об Альте Ренате"?" Она покачала головой и воткнула иглу в пояс, как кинжал. "У меня есть друзья в Малом Альвиде, которые не станут задавать вопросов. Я скажу мальчишкам на углу, чтобы они присматривали за тобой. Приходи сам. Без записок".

Она взяла Седжа за руку и прижала свое запястье к его — шрам к шраму, кровь к крови. "Ты найдешь ее. И вернешь ее в целости и сохранности".

Исла Индестор, Жемчужины: Киприлун 35

Гаммер Линдворм тянула Рен через улица за улицей — все они принадлежали Надежре, но отличались друг от друга поворотами лабиринта. Они пробирались по мощенным водой улицам и островам складов, по лабиринту туннелей, вырубленных в тумане. Они миновали целые кварталы закопченных развалин с красными и серыми трещинами от углей, и Рен, оглянувшись назад, увидела лишь витражный пейзаж с зелеными полями и голубыми водными артериями.

Она не боролась. Она не могла. Но облегчение было недолгим: злыдены собрались вокруг них, как стая крыс за телегой с зерном. Несколько из них принюхались к волосам Рен, но Гаммер Линдворм отпихнула их в сторону. "Нет, она не для вас. Когда мы с ней закончим, она будет моей. Не так ли, Рени? Ты же не хочешь, чтобы я позволила Злыдню питаться твоими снами?"

Казалось, ей было все равно, ответит Рен или нет. Все вопросы Ондракьи были риторическими, пока не перестали быть таковыми. Это не изменилось и после того, как она стала Гаммер Линдвормом.

В конце концов они пришли к крепости, высеченной из сверкающего сапфира, непроницаемый камень которой плавился от прикосновения Гаммер Линдворма. Она пробралась сквозь него к пустому пространству в самом сердце. Обхватив Рен костлявыми руками, она приподнялась…

…и они снова оказались в мире бодрствования, Рен бросили на роскошный ковер. В комнате, где пахло книгами и пчелиным воском. Перед монолитным письменным столом.

И хмурым Меттором Индестором.

"Я привела тебе подарок", — сказала ему Гаммер Линдворм. "Ну, не подарок. Он мой. Но ты можешь одолжить его".

Меттор вскочил на ноги. "Я же говорил тебе, карга — не здесь. И не без предупреждения. Наш договор не означает, что ты можешь появиться ни с того ни с сего и бросить грязную мошку на мой пол".

Рен знала этот ковер, этот стол. Просто она никогда раньше не видела его при свете.

Ее конечности были слабыми и дрожали после путешествия через Сон Ажераиса, и даже если бы она попыталась бежать, Гаммер Линдворм поймала бы ее. Вместо этого она открыла рот и закричала.

Мгновение спустя ей в живот врезался сапог, выбив из нее дух. Затем последовал удар кулаком по голове. Меттор стоял над ней и ругался. Пока Рен, задыхаясь, пыталась отдышаться, он засунул ей в рот перчатку и закрепил ее одной из завязок от штор.

Это могло заглушить любые звуки, которые она издавала, но не остановить их полностью. Меттор поставил сапог ей на горло и сказал: "Кричи сколько хочешь, мошкара. Мои слуги умеют не обращать внимания на мелкие помехи".

Давление усилилось настолько, что Рен заметила пятна. Потом она исчезла, а Индестор, скользнув по своему чудовищному столу, рухнул на другую сторону. Бумаги разлетелись, гири и ручки с глухим стуком упали на ковер.

Костлявые лодыжки Гаммер Линдворма уперлись Рен в грудь. Она бросила Индестора так же легко, как и бокал с вином. "Я сказала "одолжить", а не "сломать"!" — шипела она, как ее Злыдень.

"А я сказал, что если ты еще раз ко мне прикоснешься, то заплатишь за это", — прорычал он, поднимаясь на ноги.

Она только рассмеялась. "Что ты собираешься со мной сделать? Пойдешь за мной в мой дом? Ты не сможешь пойти за мной туда, а если попытаешься, мои друзья разорвут тебя на части".

Меттор поправил плащ и ответил с холодной улыбкой человека, который никогда не сомневался в собственной силе и контроле. "Нет — я оставлю тебя в таком виде. Ты ведь еще не нашла врача, который вернет тебе красоту? Неважно, сколько денег и сколько чудовищ ты в них бросишь. Если хочешь получить лекарство, которое я тебе обещал, делай, как я говорю, карга".

Угроза заставила Гаммер Линдворма отшатнуться, но лишь на мгновение. Улыбка, с которой она улыбнулась Рен, была почти такой же тошнотворной, как удар Индестора. "Видишь, как глупы мужчины, девочка моя? Он забывает, как я полезна. Он даже не знает, что я принесла ему то, что ему нужно".

"У меня есть то, что мне нужно", — огрызнулся Меттор. "Эта шлюха…"

"Это Альта Рената".

Прошло мгновение, измеряемое капаньем, капаньем, капаньем пролитых чернил на толстый ковер. Затем послышались шаги Индестора, обошедшего стол. Гаммер Линдворм отступила назад, чтобы поймать подбородок Рен и приподнять его, впиваясь пальцами в образовавшиеся на нем синяки.

"Как, черт возьми…" Его большой палец провел по ее щеке. Ее пропитанная косметика была сделана так, чтобы выдерживать подобные прикосновения. Но маскировка всегда зависела прежде всего от того, чтобы никто не связал Арензу с Ренатой; узнав, как смотреть, Меттор мог увидеть правду.

Его гневный взгляд метнулся от нее к Гаммер Линдворму. "И ты привела ее сюда? В таком виде? Зачем?"

"Она такая, какая есть. Всегда была такой, даже до того, как присоединилась к моим Пальцам. Моя умница Рени, которая заставляет всех вас танцевать для нее, думая, что она одна из вас". Гаммер Линдворм закружиласьт, как юная девушка. "О, как мы будем танцевать вместе, когда мне станет лучше. У нас будут Седж, Тесс и мои новые дети, и вы все будете нашими".

Меттор выпрямился и начал вышагивать. "Ты, безмозглая крона. Ты похитила… Подожди. Нет. Если она самозванка, то я в безопасности. Я просто расскажу всем правду: что раскрыл ее преступления, осудил и продал в рабство". Он сделал паузу, снова нависнув над Рен. Она закрыла глаза, чтобы не видеть, как его гнев сменяется удовлетворением. "Жаль, что я разбил ей лицо. Но я все равно не могу продать ее Суреджо — не при таких обстоятельствах, — и она все равно получит хорошую цену, такая красивая…"

Его злорадство угасло с придушенным урчанием. "Даже не думай продавать то, что принадлежит мне, — прорычала Гаммер Линдворм, опустив взгляд на костлявую руку и крепче сжав горло Индестора.

Вся надежда на то, что женщина забудет о своей силе и зайдет слишком далеко, угасла, когда она отпустила его. "Теперь отдай мне лекарство, иначе я не помогу тебе сегодня".

"После того как мы закончим", — сказал Меттор, стараясь не выдать себя. "Ты оказалась слишком ненадежной. Я не могу доверять тебе в том, что ты снова не изменишь план".

Губы Гаммер Линдворм скривились в оскале, костлявые плечи ссутулились для новой атаки. Но потом ее настроение снова изменилось, и она опустилась на колени рядом с Рен, поглаживая ее по волосам. "Все в порядке. Я вижу, чего он хочет; он осуществит свои планы. Тогда я снова стану красивой, и мы будем вместе".

"Но не сейчас". Меттор был достаточно мудр, чтобы не трогать Гаммер Линдворма. Вместо этого он позвонил в колокольчик, затем схватил Рен и грубо потащил ее к ногам. Шарф Рука соскользнул с ее плеч, она поймала его в руки у бедер и почувствовала в ладони тяжесть последнего оставшегося ножа.

Метательный нож. Она на мгновение задержала его в руке, прежде чем Меттор сорвал шаль и швырнул ее в угол. Через мгновение дверь открылась, и вошла женщина. Та самая, которую Рен видел на площади "Горизонта" с Меззаном и Брекконом Индестрисом. Та самая, что отравила Рен и Леато в Адскую ночь.

"Заприте ее вместе с другой", — сказал Метторе. "Всегда лучше иметь запасной вариант."

Шамблес и Аэри: Киприлун 35

Только после полудня Грей узнал правду о том, что случилось с Аркадией. Да, она была похищена, но не Гаммер Линдвормом.

"У твоей племянницы есть рот, это точно", — сказал пьяница, который признался, что спал на крыльце, когда его разбудила суматоха. "И я говорю не только о ругани и криках. Я набросился на них всех, как чертова черепаха. Чуть не откусил ухо тому, у кого был винный лоб".

Рука Грея сжалась вокруг медяка, который он предложил пьянице за эту историю, и он возмутился, что отдал так много. "И ты не подумал остановить их, чтобы они не напали на ребенка?"

Водянисто-желтые глаза пытались сфокусироваться на его лице, но постоянно сбивались. "Что может сделать такой старый козел, как я, против трех здоровых мужиков, кроме как быть избитым самому?" Его обломанные ногти царапали пальцы Грея, и Грей сдался, раскрыв ладонь и позволив старику взять монету.

По крайней мере, у него было описание, смысл которого не требовал новой охоты. У одного из капитанов под командованием Налвочета через половину лба было винное родимое пятно; его отряд любил тереть его на удачу.

Три сокола не в форме забрали Аркади Кости. Но почему? Что толку в уличной крысе, которая не может похвастаться своими повадками перед Меттором Индестором?

Прежде чем Грей успел покинуть Шамбли, чтобы выяснить это, его нашел кто-то другой.

"Капитан Серрадо. Я искал вас", — сказал Варго, плавно встав на его пути.

"Поздравляю с успехом!" Грей знал, что сеть Варго простирается по всему Нижнему берегу, но ему было неприятно попасться в нее. "Если у вас есть официальное дело к Вигилу, оставьте сообщение в Аэрии.

"Я не совсем уверен, что мне будут рады в Аэрии. Особенно с таким сообщением". Варго усмехнулся. Он ждал, что Грей заглотит наживку и спросит — от чего Грей только сильнее захотел ударить его по самодовольному лицу.

Но телохранительница Варго из Изарны выглядела так, словно знала свое дело, поэтому он воздержался. "Мне жаль, что ваша репутация опережает вас. У меня нет времени помогать вам. Пропал ребенок…"

Все манипуляции исчезли, оставив лишь жесткие грани человека, который захватил половину преступного мира города. "Пропала и куча черного пороха. Думаю, вы найдете ее где-то в Чартерхаусе или в его окрестностях. У вас есть время?"

Дыхание покинуло легкие Грея, как будто его ударили сапогом в живот. Не селитра, а черный порох. "Где это было?"

"До того, как он ушел? В магазине в Греднек Клозе. Похоже, он был у "Стаднем Андуске". Полагаю, вы слышали, что сегодня они планируют провести акцию протеста в Чартерхаусе. Не совпадение".

Совпадение не случайно. Но что именно они планировали? Возможные варианты мелькали в голове Грея, как карты в руках уличного артиста: забастовка в "Синкерате" в отместку за манипуляции Индестора. Или другая часть плана Индестора — массовое убийство врасценцев с неизвестной целью. Даже резня, спланированная самими Стаднем Андуске, чтобы спровоцировать настоящее восстание — такое, которое могло бы подтолкнуть остальной Врашан к тому, чтобы вернуть Надежру.

Идуша поклялась, что Андреек не причинит вреда своим людям… но рядовые члены не всегда понимали, что делает руководство. А иногда радикалы решали, что их цели можно купить только кровью.

Как в лагере Фианджолли. Кто-то решил, что его собственные цели важнее жизни врасценского плотника.

Но Грей ничего не мог поделать, если позволял воспоминаниям о смерти Коли тянуть его вниз. "Спасибо, что привели меня сюда". Грей прекрасно умел быть вежливым с людьми, которые ему не нравились. Он также знал, когда ему рассказывают не всю историю. "Почему бы вам не пройтись со мной и не рассказать, как вы попали в это дело?"

"Я бы с удовольствием, но я не спал всю ночь, и мне бы не помешало немного поспать". Варго облокотился на трость и отмахнулся ею в насмешливом приветствии. "Кстати, отличная работа с Брекконом Индестрисом". Затем он направился по улице, прежде чем Грей успел спросить, откуда Варго узнал об этом.

Грей успел дойти до площади, прежде чем его остановил кто-то другой. Идуша была еще хуже с тех пор, как он видел ее в последний раз: лицо в синяках, одна бровь рассечена.

" Зачем мне вообще нужен кабинет?" — пробормотал он, когда она подбородком указала ему следовать за собой.

Она провела его не очень далеко, всего лишь к укромному крыльцу, расположенному вне поля зрения парадных ступеней Аэри. "Расскажи мне о черном порошке, — прорычал он, прежде чем Идуша успела заговорить.

"Ты знаешь об этом?"

Грей скрестил руки, чтобы не ударить по каменному порогу и, возможно, не сломать себе руку. "Я думал, что Кошар Андрейек — человек слова. Похоже, я ошибался".

"Это не мы!" шипела Идуша. "Мы отступили, как и обещали. Успокоили людей, как могли. И мы отказались от нашего плана… но не все согласились".

"Значит, они все еще собираются бомбить Чартерхаус".

"Что?" Идуша отшатнулась. Затем она рассмеялась — горьким, диким смехом. "Нет. Чартерхаус должен был защитить наш народ. Бойкотировать амфитеатр и дать всем возможность уйти куда-нибудь еще. Но твой друг Сетерин все испортил. Теперь Аргентет платит за то, чтобы люди туда ходили, и все туда стекаются".

У Грея свело желудок. Амфитеатр.

Именно он — а не Чартерхаус — был целью.

Взорвать Великий амфитеатр, построенный Кайусом Рексом в попытке уничтожить Фонтан. Когда-то на этом месте находился храм — огромный лабиринт под открытым небом, в центре которого находился источник, появлявшийся раз в семь лет. Тиран заложил его в знак кощунства, и врасценцы никогда не забывали об этом.

" Вы должны остановить их".

"Мы пытались". Ее глаза были мрачными. "Двое из наших людей мертвы. Еще один может присоединиться к ним. А Андреек слишком ранен, чтобы стоять. Те, кто отделился, находятся в амфитеатре и устанавливают бомбы".

Устанавливают бомбы… и смешиваются со всеми остальными врасценцами и надежранцами, пользующимися щедростью Скаперто Квиентиса. "Они убивают наших людей?"

"Те, кто присасывается к сосцам деспотов, — не наши люди", — глухо процитировал Идуша. Эта строчка не раз появлялась в андусских газетах на протяжении многих лет.

"Я предупрежу Аэри, — сказал Грей. "Ты должна пойти к старейшинам. Расскажи им обо всем. Возможно, еще есть шанс вывести людей. По крайней мере, разбавить толпу".

Идуша развела руками. "И Зиеметсе послушают меня? Они знают, что я — Стаднем Андуске. Я к ним не подойду".

Грей ущипнул себя за переносицу. Нет, старейшины не станут ее слушать. Но Грей работал с ними уже несколько недель. Возможно, они прислушаются к нему.

Но он должен был предупредить Серселу, и к тому же пропала маленькая девочка. Даже если он разделит себя на две части, этого будет недостаточно.

Что-то нужно было оставить.

Прости меня, Аркади.

Грей окинул Идушу пристальным взглядом. "Жди здесь. Я соберу Вигил. Потом мы вместе поговорим со старейшинами".

Он едва дождался ее кивка, а затем побежал через площадь и бросился вверх по лестнице. Внутри Аэрии Серсель было несложно найти. Она стояла в дальнем конце передней комнаты, одна из нескольких командиров, отдававших приказы капитанам и лейтенантам.

Когда ее взгляд упал на него, она вышла навстречу. "Серрадо, хорошо. Эра Трементис прислала сообщение. Ей нужна твоя помощь…"

Донайе придется подождать. Всем придется подождать. "Командор, ваш кабинет". Грей не стал дожидаться подтверждения, не обратил внимания ни на ее насупленные брови, ни на внезапное шокированное молчание окружавших их офицеров. Он просто поднялся наверх, и Серсель последовала за ним.

"У тебя должна быть чертовски веская причина для этого, Серрадо, — сказала она, закрывая за собой дверь.

"Черный порох, о котором я вас предупреждала, не будет использован в Чартерхаусе. Цель — Большой амфитеатр. Сегодня же".

Это заставило ее замереть на месте. "Откуда ты это знаешь? Еще одна "анонимная записка"?"

Грей заколебался. Отколовшуюся от Стаднема группу Андуске можно было повесить — они были готовы убивать невинных ради своей цели, — но он не хотел сдавать Идушу или Андреека. Или, как ни странно, Варго.

"Да. Командиры должны послать отряды на поиски взрывчатки, если смогут, и помочь с эвакуацией, если не смогут. Я поговорю с врасценскими старейшинами. Они знают, что сказать своим людям".

Он потянулся к двери — нужно было двигаться дальше; неизвестно, когда фракция взорвет бомбы, — но Серсель поймала его за руку. "Серрадо, я не могу. Наш приказ — собраться в Чартерхаусе, что бы ни пытались нас отвлечь. Каждый отряд, не находящийся в патруле, должен быть в другом месте".

"Чартерхаусу ничто не угрожает", — огрызнулся он.

"Но ты же говорил мне…"

"Я ошибался. Командир, нас намеренно держат в стороне от реальной угрозы".

Ее челюсть напряглась, и он поборол желание продолжить. Он знал, что Серсель ненавидела чувствовать, что кто-то загнал ее в угол; чем больше он спорил, тем меньше она уклонялась. Она была непревзойденным соколом, преданным Аэрии превыше всего. Но она поддерживала его, когда он был констеблем, выступала за его повышение до лейтенанта, а потом и до капитана. Она не была орудием Индестора, так же как и Грей.

Наконец она сказала: "Даже если бы у меня были полномочия послать людей в Пойнт, высадка там группы соколов просто начала бы бунт заново.

Если бы Стаднем Андуске добился своего, бунт вскоре стал бы наименьшей из их забот. "Ладно. Если ты хочешь проигнорировать это, то я больше не буду тебя беспокоить". Он потянулся за своей капитанской булавкой.

Серсель успелаа поймать его за запястье, прежде чем он успел расстегнуть застежку. "О, за…"

Она отбросила то, что хотела сказать. Грей мог бы освободиться, и в мгновение ока он это сделал бы. Но тут Серсель отпустила его и сама взялась за булавку. "Ты дежурил всю ночь. Весь отряд — не то чтобы это помешало Кайнето отдохнуть. Все, кто отправился с тобой арестовывать Бреккона Индестриса, официально отбывают караул в Чартерхаусе с приказом отправляться домой и спать, и я уверена, что тебе и в голову не придет ослушаться. Я сделаю тебе выговор за предотвращение катастрофы, когда все закончится".

Предотвращение катастрофы. Только Раньери, Таркниас и Дверли, а не вся мощь Вигила. Как ни скудно это было, он знал, что должен поблагодарить их, но волна усталости вымела всю благодарность, которую Грей мог бы почувствовать. Он потратил здесь достаточно времени и мог лишь надеяться, что Зиемец окажется более полезным.

Кивнув Серсель, которая едва удержалась на грани вежливости, он открыл дверь ее кабинета. "Возможно, вы захотите сохранить эту булавку, командир. Я не уверен, что захочу ее вернуть, когда все закончится".

Исла Чаприла, Истбридж: Киприлун 35

::Ты собираешься это сделать? Я бы сделал это сам, но…::

Голос Алсиуса пронзил туман сна. Варго зашевелился и пробормотал "Что?".

Стук. Это Седж, и он выглядит… как будто не стал бы беспокоить тебя без веской причины:

Варго перевернулся на спину и застонал. Теперь, когда Альсиус заговорил об этом, он понял, что постоянный стук внизу не был частью его снов. Потрескавшийся глаз показывал ему туманную темноту за окном, не говоря ни о чем хорошем; в Прозрачных Водах это могло означать рассвет, закат или любой час между ними. Только тяжесть в конечностях и голове говорила о том, что он спал недостаточно долго. "Который час?"

::Девятое солнце:

Он проспал меньше трех колоколов. Ругаясь, Варго поднялся на ноги и стал натягивать на себя рубашку, так как удары продолжались без перерыва. Где, черт возьми, была Варуни?

Точно. Она заставила Варго пообещать, что останется здесь достаточно долго, чтобы проверить имущество своих людей и убедиться, что ничто серьезно не пострадало во время бунта. Это означало, что рядом никого нет.

Когда Варго направился вниз, Альсиус предупредил его: "Седж весь в речной грязи. Что бы ни послало его сюда, я подозреваю, что это важно":

Предупреждение прозвучало за мгновение до того, как Варго распахнул дверь. Запах обрушился на него, как кулак самого Седжа, и стал еще сильнее от влажного воздуха. Седж выглядел еще хуже, чем пах, — на его измятой одежде засохли грязь и полосы моховой слизи. Но глаза его были широко раскрыты на фоне этой грязи, а в теле чувствовалось напряжение человека, который хочет куда-то бежать, если бы только знал, в какую сторону. "Альта" пропала. Рената. Тесс говорит, что ее забрала Гаммер Линдворм. Я пытался искать ее в Глубинах, но я…"

Черт. Варго пошире распахнул дверь, подергал большим пальцем, чтобы Седж вошел, весь в грязи, и захлопнул ее за собой. "Где? И как давно?"

"Прошлой ночью. Но я не знал до сегодняшнего дня. И я тоже не знал, где ты, поэтому просто начал искать…"

"Отговорки потом. Ты был в Глубинах? Ты смог добраться до места с клетками?" Это было самое вероятное место, куда ведьма могла увести ее.

Но Седж лишь покачал головой, и Варго выругался. Если Гаммер Линдворм могла перемещаться в царство разума и выходить из него, то могла ли она забрать с собой и пассажиров?

Он зарылся рукой в волосы, размышляя. Алсиус?

Ты мог бы рассказать об основах:

Верно. Было бы глупо сосредоточиться на невозможном и упустить очевидное. Варго кивнул Седжу. "Начинай будить людей. Если будут жаловаться, скажи, что я тоже не сплю…"

В дверь снова постучали. "Что. Сейчас", — прорычал Варго, протискиваясь мимо Седжа и снова открывая дверь.

Танакис Фиенола стояла на пороге его дома, покачиваясь. Она потянулась к лацкану Варго, но не успела опереться о дверной косяк, как он отмахнулся от ее руки. "Мастер Варго. Вы должны помочь мне. Я не могу сделать это сама — не сейчас".

Одного взгляда на ее расширенные зрачки было достаточно, чтобы понять, в чем дело. На этот раз, когда она покачнулась, он поймал ее. "Почему ко мне в дверь стучатся ажа-скрипторы?" — огрызнулся он, не обращаясь ни к кому конкретно.

Фьенола обмякла в его руках, и он помог ей опуститься на ступеньку перед домом. "Меда Фьенола, сейчас действительно не время. Альта Рената пропала. Я должен сосредоточиться на ее поисках".

"Рената?" Она повернулась, словно отслеживая движение чего-то в пустом воздухе. "Да. Брекконе сказал — правда, не очень внятно. Для инскриптора у него был удручающе неорганизованный ум. Очень досадно".

Варго, как ни устал, не пропустил ее выбор глагола. У Бреккона был неорганизованный ум.

Я должен был сам найти Бреккона. Теперь он лишился возможности расспросить этого человека.

Прежде чем Варго успел выплеснуть свой гнев, Седж оттолкнул его с дороги и схватил Фиенолу. "Что он сказал об Альте Ренате?"

Ее блуждающий взгляд остановился на его чумазом лице. "Ничего особенного. Он умер, не успев договорить. Но ничего страшного, я сама собрала кусочки воедино. Может быть, есть что-то в том, что говорят врасценцы об аже, снах и узорах — я никогда не задумывалась об этом раньше, но, кажется, я…"

Варго тоже смог собрать кусочки воедино. "Меда Фиенола, где Рената Виродакс?"

"Я не знаю".

Затем она подняла обе руки, уклоняясь от ответа. "Но в Большом амфитеатре есть нуминат. Огромная штука, удивительно сложная — поистине впечатляющее произведение. Он занимает всю сцену. Будет очень жаль уничтожать его, но я полагаю, что это нужно сделать до того, как он…" Рука описала в воздухе неясную дугу. "Сделает то, что должно сделать. Полагаю, это касается и Ренаты".

Если ее похитила Гаммер Линдворм, значит, Индестор наверняка замешан в этом. А если Бреккон создал такого нумината, то Индестор определенно причастен. Вот только — "Как, черт возьми, люди Аргентета не заметили нумината в центре Большого амфитеатра?"

Танакис по-совиному подмигнула ему. "Потому что он не в этом мире, конечно. Он в царстве духа".

Я не могу сделать это сам. Не сейчас. Так она сказала. Потому что она была на аже… который позволял видеть только царство духа.

Чтобы прикоснуться к нему, нужен был пепел. А брать пепел, когда тебя уже закружило, значило просить смерти или безумия.

Седж думал о цели, а не о дороге к ней. "Если она в амфитеатре, почему мы не идем?"

"Заткнись", — тихо сказал Варго. Царство разума было неподвластно человеку, но, по крайней мере, когда он прошел через нуминат Фиенолы, он контролировал себя. пепел… изменит это.

Мне это ни капельки не нравится. Кто знает, что сделает с нами пепел..:

"Я сказал, заткнись!"

Он поймал взгляд Седжа и Фиенолы, но не мог взять слова обратно.

Индестрис начертал нуминаты по всему Семи Узлам, чтобы подстрекать к бунту. Если это всего лишь отвлекающий маневр, то Варго был уверен, что он не хочет, чтобы главное событие в Большом амфитеатре прошло бесследно. "Мне нужен пепел, — пробормотал он. Встав, он вытер вспотевшие ладони о бедра и протянул руку, чтобы помочь Фиеноле подняться на ноги. "Ты сможешь найти дорогу домой?"

Вместо того чтобы ответить или взять его руку, она стала шарить по карманам, которых у нее было на удивление много. "Куда я его положила? Не здесь. И здесь тоже нет. Черт возьми, как можно найти приятный аж? А, вот оно". Она достала пузырек с маслянистой фиолетовой пылью. "Это сэкономит вам время".

Настал черед Варго удивленно моргать. "Где ты…"

"В доме Бреккона. Вы знали, что именно он снабжает улицы пеплом? Очень выгодное дело, судя по всему". Танакиз наклонила голову к Седжу. "Простите, у меня есть только один. Остальные были конфискованы. Но вы не похожи на заклинателя".

"Черта с два я отпущу тебя одного", — яростно сказал Седж, обращаясь к Варго. "Варуни будет пить кофе из моего черепа".

Ты обещал остаться здесь:

"Она знает, что я подлый ублюдок", — сказал Варго голосам в своей голове и за ее пределами. "Она сама виновата, что доверилась мне".

Оставив ее на ступеньках, он побежал наверх в свой кабинет за набором и порцией пепла, оставшегося после экспериментов, затем накинул жилет и пальто на рубашку и сунул ноги в ботинки. Когда он вернулся вниз, Седж уже стоял перед Фиенолой.

Он бросил Седжу одну из банок и вежливо вытолкал Фиенолу на улицу. "Иди домой. Мы об этом позаботимся". Варго выбил пробку из флакона большим пальцем и высыпал содержимое пузырька обратно, не успев подумать. Седж последовал за ним через мгновение.

Когда он шел к Старому острову и нависающей тени Пойнта, то слышал, как Седж бормочет позади него, почти слишком тихо, чтобы быть услышанным. "Надеюсь, она права насчет тебя".

Пойнт, Старый остров: Киприлун 35

Рен не могла сказать, сколько времени прошло.

Подчиненный Меттора запихнул ее в обитый ящик, от которого воняло потом и который, если Рен это было нужно, доказывал, что он уже занимался подобными вещами. Крышка захлопнулась, щелкнул замок, и скрежет по обеим сторонам сообщил ей, что в зажимы просовывают прутья, чтобы ее можно было нести. Потом была долгая, покачивающаяся ходьба, потом плеск воды, когда они переправлялись на ялике, потом еще ходьба. Рен догадалась, что ее отнесли куда-то на Пойнт, потому что под конец стало казаться, что они идут в гору. Но слепая, задыхающаяся, страдающая от страха, она не могла быть уверена.

Когда ее наконец вытащили, она попала в холодную, высеченную из камня комнату с другим заключенным.

"Кто ты, черт возьми, такая?" — крикнула девушка, когда за Рен захлопнулась дверь. Ее волосы были всклокочены от масла, лицо испачкано грязью. Костяшки пальцев покрывали новые струпья, а вокруг одного из сузившихся глаз расцвел синяк. Она стояла, прижавшись спиной к углу, держа в руках кусок камня, отколовшийся от стены, и обнажив зубы, словно собиралась использовать их в качестве оружия.

"Рен". Внезапно раздался истерический смех. "Так вот что он имел в виду, когда говорил, что я — запасной вариант".

Каменный обломок дрогнул, как и бравада девушки. Не сильно, лишь едва заметное сгорбление плеч и дрожь в голосе. "То есть ты не одна из них?" Она снова нахмурилась. "Тогда почему ты смеешься?"

Рен сползла на пол. "Потому что я в жопе".

Девушка сделала то же самое, обхватив руками колени и съежившись, как воробей на холоде. "И тебя, и меня, Рен. Думаю, мы для невольничьих рынков в Оммайните. Соколы что-нибудь сказали, когда забирали тебя?"

"Соколы забрали тебя?" Рен прислонила голову к камню. "Конечно. Индестор".

Слюна упала на землю между ними. ""Слизень-петушок". Один раз нарисовала его голым, и это преступление, за которое меня можно продать?"

"Нет. Мы ему нужны не для этого. Сколько тебе лет — двенадцать? Родилась в Эквилуне?"

"Да. А что? Ты собираешься читать мои звезды, как Лиганти? Потому что они наверняка скажут: "Ты в жопе, Аркади Кости"".

Рен не удержалась и бросила взгляд на девушку. "По-твоему, я похожа на Лиганти?"

Аркадия еще глубже уткнулась подбородком в колени. "Наверное, нет", — пробормотала она, прижимаясь к ним лицом. Рен подумала, что она, наверное, плачет, но когда Аркадия подняла голову, выступившие слезы были смахнуты. "Так что же тогда? Что ему от нас нужно?"

Как она могла объяснить? Знакомый ужас рабства пугал Аркадию меньше, чем неизвестная пустота, в которой могла оказаться ее истинная судьба. А Рен вырвала у нее этот последний клочок утешения.

"Я была зачата в ночь Великого Сна, — сказала она. "Подозреваю, что и ты тоже. Как Меттор Индестор узнал об этом, я не знаю, но мы нужны ему — по крайней мере, одна из нас. Если я права…"

Она поднялась на ноги и стала красться по краям комнаты. Здесь было только одно зарешеченное окно, через которое проникал воздух и свет, и оно находилось слишком высоко, чтобы она могла до него дотянуться. Но стены были вытесаны из цельного камня, а не из блоков, и через окно доносились слабые отголоски праздника, что говорило о том, что ее догадка верна. "Думаю, мы на вершине. Одна из камер вокруг амфитеатра. Он планирует что-то с наступлением весны".

"А разве сейчас не подходящий год для этого?"

"Да", — тихо сказала Рен, перебирая в уме детали. Гаммер Линдворм. Злыдень. пепел. "Но во сне весна всегда присутствует — я видела ее". В кошмаре это была пустая яма… но когда она выбралась наружу, вода была там, одновременно с пустой ямой.

пепел позволил прикоснуться к вещему сну. Когда им кормили того, кто был зачат в Великом сне, он отправлял его туда во плоти.

Знал ли об этом Меттор, когда подмешивал ей пепел? Возможно, именно это он и проверял в Ночь Ада. Он точно знал, что Гаммер Линдворм может приходить и уходить по своему желанию.

Возможно, Меттору не нужно было ждать Великого Сна, чтобы осуществить задуманное.

К сожалению, тот, кто выбрал ее камеру, поступил мудро. Окошко было слишком маленьким, чтобы Аркадия могла пролезть в него, даже если бы удалось найти способ снять решетку. И когда Рен подняла девушку на плечи, Аркадия увидела лишь туман.

Услышав приближающиеся шаги и звяканье ключей, она приготовилась к бою. Ей не нравились шансы против охранника, вооруженного лишь метательным ножом и воинственно настроенным двенадцатилетним ребенком. Но это было лучше, чем лежать и ждать конца. По крайней мере, Аркадия могла бы…

"Нет, не можешь". Когтистая рука схватила Рен за плечо. Гаммер Линдворм шагнула сквозь слой сна — позади них. Влажное, мясистое дыхание ласкало щеку Рен. "Думаешь, я не знаю всех твоих уловок?"

В этот момент дверь распахнулась, и в комнату хлынул свет. Аркадия с воплем бросилась к теням, стоящим на пороге, и стала наносить дикие удары своим каменным обломком.

Рен сдержала отвращение и крепко сжала нож в запястье. Против силы Гаммер Линдворма не было смысла использовать его — не сейчас. Лучше дождаться удобного случая.

Стражники повалили Аркадию на пол. Их каменная крошка заскрипела по полу и пропала. Гаммер Линдворм что-то неодобрительно проворчала. "Отвратительная маленькая личинка. У нее даже внешность не такая, как у тебя. Пожалуй, я оставлю ее Злыдню, когда ты отслужишь свое".

Аркадия заскулила и бросилась к сомнительной безопасности стены. Рен старалась говорить как можно спокойнее. "Если только кто-то из нас выживет. Я знаю Меттора, он никогда не вернет тебе красоту. Он убьет тебя. После того как убьет меня и Аркадию".

"Нет", — прорычала Гаммер Линдворм, обхватив Рен рукой, словно щитом, покрытым печеночными пятнами. "Ты не умрешь, маленькая Рени. Это не будет достаточным наказанием за то, что ты со мной сделала. Хорошая мать наказывает свою дочь".

Рени почувствовала, как к ее спине прижался твердый комок медальона Акреникса. Трикат, нумен семьи. Так вот почему Гаммер Линдворм все время называла Рен своей дочерью?

Ты мне не мать. Вместо этого Рен сказала: "Хорошая мать учит свою дочь". Ты умнее его. Если мы будем работать вместе, то сможем его перехитрить".

Когти Гаммер Линдворм запутались в ее волосах. "Умнее вас обоих, ты хочешь сказать. Я заставлю его использовать тебя, а не вон ту грязную кучу костей. Это твое наказание. Я отравлю тебя — это будет справедливо, не так ли? — А потом мы используем тебя, чтобы отравить колодец. Когда он будет уничтожен, он будет доволен".

Рен едва расслышала остаток ее слов. Рев в его ушах почти заглушил их. "Колодец", — прошептала она онемевшими губами. "Они хотят погубить Колодец".

"Он говорит, что комары покинут Надежру, если не будет источника, вокруг которого они роятся". Она прищелкнула языком, как старая тетушка. "Этот человек одержим".

Сердце Рен гулко стучало о ребра. Она даже не могла сопротивляться, когда Гаммер Линдворм открыла рот и высыпала в него пепел. Мир кружился вокруг нее — не так хаотично, как в Адской ночи, но она чувствовала, как нити проскальзывают друг мимо друга, как распутывается паутина. Как будто она могла просто… пройти сквозь нее.

Гаммер Линдворм почувствовала это через мгновение после того, как Рен пошевелилась. "Стой! Остановись!" Когти на ее плече сжались, но впились в плоть Рена, как ножи в туман. "Вернись, мерзкое отродье!"

Рен, спотыкаясь, вырвалась из объятий старой карги. Злыдень был там, скрюченный, сломанный и фальшивый, но Надежра была не одна — она видела это, когда Гаммер Линдворм приволокла ее в поместье Индестора.

И если она родилась от Ажераиса, то могла перемещаться сквозь сон Ажераиса.

Рен отвернулась от нее и побежала.

23 Буря против камня

Сон Ажераиса: Киприлун 35

Она бежала.

По темным коридорам амфитеатра, где зрители ревели в безумном восторге от кровавых развлечений тирана. По каменной площадке, уходящей в небо. Мимо теней врасценских паломников, взбирающихся по склону, чтобы пройти лабиринт вокруг источника, и солдат Лиганти за защитными сооружениями, вниз, на Старый остров, переходящий от открытой местности к удушливой ловушке, к бездушной, упорядоченной сетке улиц, какой она никогда не была в мире бодрствования.

Через всю Надежру. Через сны всей Надежры. Злыдни гнались за ней, рыча и огрызаясь, но она их обгоняла. Ведь она была речной крысой, и если что и знала, так это свой город.

Улицы, каналы и мосты мелькали мимо, через знакомые и незнакомые районы, к северным окраинам, где каменные фундаменты островов уступали место домам, построенным на сваях в грязи дельты, богатым фермерским угодьям, питавшим город, и дальше, сверкая в свете двух постоянно меняющихся лун, — к морю.

Рен остановилась, запыхавшись. Ничто больше не преследовало ее.

Но страх все еще бился в ней, песней пепла отдаваясь в ее костях. Гаммер Линдворм могла появиться из ниоткуда. Как и Злыдень. Как далеко ей придется зайти, чтобы спастись от них? Как далеко простирался сон Ажераиса? Остановился ли он на границах Врасана, или в нем было бесчисленное множество снов Ганллеха, Сетериса, всех городов и народов, расположенных вдоль Рассветной и Сумеречной дорог?

Сохранится ли сон, если уничтожить его источник?

Если сон перестанет существовать… что будет с Рен?

И не только с ней, но и с предками. Секани — часть души, которая следила за родственниками и потомками человека, — выходила по зову канины.

Иврины Ленской там не было. Рен не могла позволить себе провести для нее обряд; кремация Иврины была проведена на манер лиганти, с молитвами о том, чтобы ее дух вознесся в Просвет перед возрождением. Но было еще бесчисленное множество матерей и отцов, бабушек и дедушек, тетушек и дядюшек, братьев, сестер и двоюродных братьев. Нити, скреплявшие народ врасценцев.

Теперь она видела их призраки вокруг себя, смутные тени, возделывающие землю, вкалывающие на баржах, ловящие рыбу на реке.

Словно потянувшись за невидимыми нитями, она обернулась, чтобы увидеть Надежру.

Город снов. Священное место источника Ажерайс. Двести лет хранимое в руках Лиганти… но от этого еще более драгоценное.

Они отравят Аркадию пеплом, а затем принесут ее в жертву, чтобы уничтожить мечты всех врасценцев, прошлых, настоящих и будущих.

Она не могла отвернуться от этого. Она не могла отказаться от всего этого.

Рен уперлась взглядом в камень, возвышающийся над рекой, и снова пустилась бежать.

Бежать. Домой.

Старый остров: Киприлун 35

пепел, пробивающийся через кровь Седжа, казался ему кощунственной насмешкой над ажой, которую он принял за свои Узловые клятвы. Вокруг него рушилась Надежра: доски гнили от плесени, здания погружались в грязь и ил. Она засасывала его сапоги, грозя оторвать их с каждым шагом, но Седж шел вперед, сгорбившись, сжимая кулаки, чтобы прижать их к коленям. Казалось, сама Дельта пытается поглотить его.

Это был один из самых старых его кошмаров. Он был совсем маленьким, когда какой-то копатель моллюсков нашел его в осоке на берегу реки, но этот ублюдок Симлин рассказывал истории о том, как детей заглатывает речная грязь. Утонуть в грязи.

Я не утону. Он уже слишком большой для этого. Слишком велик для этого дерьма.

Попытавшись сосредоточиться на Варго, Седж увидел, что тот то ускользает из поля зрения, то исчезает из тумана, клубящегося вокруг него. "Эй! Не вздумай снова уходить без меня!" крикнул Седж. И, возможно, это сработало, потому что Варго снова зашипел, как свеча, укрытая от ветра в водостоке.

"Это не моя заслуга, — сказал Варго. Это царство разума". Мы все еще бодрствуем, Надежра, но сновидения, которые мы видим, уже не те".

"Тогда принеси веревку и свяжи нас вместе. Я не потеряю тебя, пока мы не найдем Рен… ату. Альту, я имею в виду".

Седж сделал все возможное, чтобы скрыть промах: сначала он сделал вид, будто увидел что-то в тумане. Затем, словно призвав его, он увидел нечто, дрейфующее сквозь туман, как…

Не думай об этом. "Все это не реально, — пробормотал он, цепляясь за это убеждение.

Пока этот ублюдок Варго не сказал: "Помнишь Грачека и Юрдана?"

Это было достаточно реально, чтобы убить. Черт. "Давай найдем какую-нибудь веревку".

Хуже всего было то, что он видел оба мира одновременно, бодрствующий и спящий. Вокруг него были люди — настоящие люди, а не туманные призраки из сна Ажераиса, — но в тумане Завесы их было трудно различить, а благодаря пеплу оба они были твердыми, когда Седж наткнулся на них. Приходилось полагаться на инстинкт, чтобы сориентироваться, — план Надежры был запечатлен в его костях.

А думать приходилось символами. То, что возвышалось слева, должно быть, Чартерхаус: паутина из веревок, серых, коричневых, зеленых, синих и переливающихся радугой красных и белых, хотя, как только он пытался рассмотреть эти кусочки, они исчезали. Но это была веревка. Седж схватил Варго за руку и потянул к ней.

Они едва успели выйти на площадь, как тропинка оказалась вдвойне запружена живыми людьми и безликими призраками. На ступеньках выстроилась вереница ястребов: одни — человеческие, другие — неподвижные стальные статуи, третьи — пернатые хищные птицы, возвышающиеся над толпой.

Затем по лестнице спустились твари, более чудовищные, чем люди или соколы, — ползучая тень с паучьими тонкими конечностями, останки тел, повешенных, сожженных и утопленных, выколотые глаза, раздвоенные языки, отрубленные конечности.

Седж попятился назад, столкнувшись с Варго. "Что это, черт возьми, такое?"

"Это приз". Варго — человек, который всегда держал себя в руках, который иногда позволял себе проявлять гнев, но ничего похожего на уязвимость, — не смог сдержать дрожь в голосе. "Цена, которую мы платим, чтобы выжить в Надежре. К черту веревки. Нам нужно выбираться отсюда".

Седж позволил Варго оттащить его в сторону. Веревочная сеть, к которой он направлялся, все равно исчезла, а на ее месте возвышалась пропитанная красным цветом башня, построенная из скелетов птиц-мечтателей.

Он потерял ориентацию, но Варго, казалось, лучше Седжа держал голову над пеплом. Внезапно вспыхнувший свет и жар превратили туман в паровую баню: они были в Санкроссе. Огромные тени, проплывающие над головой, оказались соколами — настоящими птицами, выросшими в сотни раз, как мифические грачи в сказках Птолиева Странника. Одна из теней становилась все больше и больше, заслоняя солнце. "Лежать!" рявкнул Седж, повалив Варго на землю.

— Неважно, реальность это или сон, они в любом случае будут раздавлены. Седж оттолкнул Варго и с трудом откатился в сторону.

Вслед за повозкой на дорогу опустилась тишина. Слишком тихая. Седж приподнялся на локтях и понял, что это потому, что не осталось ничего живого, что могло бы шуметь.

Только трупы.

Повозки, штабеля, одиночки, свалившиеся в канаву, словно они провели последние мгновения, ползком добираясь до безопасного места. Их кожа была покрыта гнойниками, ногти на руках и ногах — отвратительного синего цвета. Вонь рвоты душила его.

Потом он заметил Варго, распростертого на заднице и окруженного ядовитыми трупами. Его лицо стало таким же бледным, как и у окружающих, почти восковым. Дыхание его участилось, как у птицы, но в остальном он был смертельно неподвижен.

Пошатываясь, Седж подошел к нему, пытаясь заглянуть и в сон, и в бодрствующий мир, и отскочил от кого-то, кто с проклятиями повалил его на землю. Но теперь он хотя бы был рядом с Варго. "Давай, босс, надо двигаться дальше".

Варго даже не вздрогнул. Просто продолжал смотреть на тела. Все, что его удерживало, больше не работало.

Седж выругался. Варго собирался убить его за это позже, но… "Вставай, — проворчал он, обхватив Варго за грудь и потянув на себя. Полагаю, одна из положительных сторон пепла — запястья меня не беспокоят. Боль ощущалась отстраненно, словно во сне.

Поднять мужчину было несложно, но Варго оказался таким же мертвым грузом, как и тела, его ноги свободно путались под ногами, когда Седж, пошатываясь, сделал несколько шагов к цели.

Достоинство или эффективность? Обычно Варго ценил и то, и другое, но когда дело доходило до одного или другого…

Седж сместил хватку, согнул колени и подставил плечо. Когда он выпрямился, Варго без сил повалился на спину, задница оказалась в воздухе. Но, по крайней мере, он больше не выводил Седжа из равновесия, и Седж мрачно зашагал к амфитеатру.

Они миновали еще два перекрестка и скрылись от стаи Вигильских собак, которые могли быть, а могли и не быть настоящими, когда учащенное дыхание Варго перешло в содрогающийся вздох. Он в мгновение ока превратился из вялого в неподвижного, и Седжу не понадобилось мягко говорить "положите меня", чтобы остановиться и помочь Варго встать на ноги.

С него слетело пальто. Оно ударилось о витрину магазина, пуговицы зазвенели о стекло. За ним последовал жилет, и Седж опасался, что Варго разденется догола на улице, чтобы спастись от заразы, но тот остановился на рукавах рубашки и бриджах.

Его грудь поднялась и опустилась в результате нескольких глубоких, осознанных вдохов. Затем Варго встряхнулся, откинул плечи назад и поднял с земли свой ранец. Когда он встретился взглядом с Седжем, все выглядело так, словно ничего особенного не произошло.

" Пошли", — сказал он и начал подниматься по склону точки.

Седж знал, что лучше ничего не говорить. Ни сейчас, ни потом.

Сам склон был не так уж плох, возможно, потому, что слишком крут и слишком скалист, чтобы кто-то мог жить на нем и отмечать его своими страхами. Но Седж услышал впереди крики людей, как на лиганти, так и на врасценском — что-то про бомбы, — и понял, что это, должно быть, в мире бодрствования, только когда все вокруг прекратило взрываться. "Черт", — невольно сказал он, нарушая собственное молчание. "Черный порох…"

Варго не приостановил свой марш, но оглянулся через плечо на непроницаемую массу тумана, поглотившую остальную часть острова. "Не в Чартерхаусе — в амфитеатре". Он покачал головой. "Серрадо умнее, чем я думал".

Мимо бежали люди — настоящие люди, подумал Седж, а сокол, слишком симпатичный для своего собственного блага, кричал им с Варго, чтобы они повернули назад, возвращались, это небезопасно. Мы знаем, что это небезопасно. Поэтому мы здесь. Он оттолкнул красавчика в сторону и случайно сбил его с ног — пепел испортил ему способность оценивать свои силы.

Поднявшись на вершину, они прорвались сквозь туман, и над ними высились стены амфитеатра. На западе в кровавой дымке виднелось заходящее солнце.

Устье главного туннеля, ведущего в здание, превратилось в пасть, которая поглотила Варго, а мгновение спустя — и Седжа. В реальном мире здесь были световые камни, но во сне здесь была кромешная тьма; когда они вышли из туннеля на трибуны, он почувствовал, что дезориентирован тусклым светом.

Они были достаточно высоко, чтобы видеть сцену амфитеатра. И сквозь пепел виднелась не только сцена, но и земля под ней, видимая только во сне Ажераиса.

"Он пока не активен". В тоне Варго слышалось облегчение.

"Чего именно нет?" спросил Седж, но тут же увидел. Он ожидал увидеть яркие меловые линии, которые обычно ассоциировались у него с Нуминатрией, но эти были настолько тусклыми, что почти сливались с голым камнем сказочного ландшафта.

Кроме того, он выглядел слишком маленьким. Фиенола не преувеличивала: нуминат занимал весь пол амфитеатра.

"Черт", — вздохнул Седж. "Ты уверен, что сможешь это устранить? Или исправить?"

Положив руку на перила, обозначавшие границу скамей для простолюдинов, Варго спрыгнул вниз, к ложам для знати, и начал пробираться через лабиринт к низкой стене у края сцены. "Если она не активна, то да. Мне просто нужно придумать, как пробраться под сцену и снять фокус, прежде чем…"

Слабый звон городских колоколов ознаменовал смену солнечных часов на земные. Седж понимал, что ему показалось, будто туман редеет по мере того, как солнце опускается за горизонт; прошло уже несколько недель после весеннего равноденствия, и солнце еще долго не зайдет.

В мире бодрствования это было правдой. Но во сне на звон колоколов и мнимое затухание отвечал пурпурно-голубой всполох в центре амфитеатра: глубокий бассейн с клубящейся пеной и звездами, который Седж слышал только в описании… потому что никогда не был здесь в ночь Великого Сна.

Линии, пересекающие сцену, ловили свет, вспыхивая фиолетово-сине-зелеными оттенками, как перья ткача снов. Нет, не ловили: вспыхивали собственным светом, достаточно ярким, чтобы отпечататься на веках Седжа. "Ты… ты ведь можешь снять фокус, не так ли? Остановить его?" — спросил он.

Варго вцепился в перила до белизны костяшек пальцев, его лицо мерцало голубым светом и тенью с каждым импульсом нумината. "Источник — это фокус. Это только что стало… сложнее".

Из теней у основания стены донеслось шипение, похожее на смех.

У Седжа были только детские рассказы и описания Рен, но он понял это сразу, как только услышал звук. Злыдень.

Варго был так же бледен, как и на Чумной улице. "Намного сложнее".

Седж сжал пальцы в кулаки. Костяшки пальцев, избитые годами уличных драк, трещали, как фейерверк, а запястье болело от ярости. Во сне боль могла исчезнуть, но он пришел, чтобы снова с ней встретиться. "Делай то, что должен делать. Я прикрою тебя".

Большой амфитеатр, Старый остров: Киприлун 35

Рен почувствовала момент, когда сон изменился.

Время ускользало — полное солнце, полная луна, совсем без луны, — но вот она услышала далекий звон колокольчиков, и вдруг все вокруг погрузилось в сумерки и осталось в них. Свет над Пойнтом был пурпурным, зеленым и полуночно-голубым, как маяк над морем тумана.

Источник, подумала она, и паника подкатила к ее губам. Не опоздала ли я?

Но сон не рассыпался, и свет продолжал сиять. И она отказалась сдаваться.

Но по мере того как она взбиралась на Пойнт, до нее стали доходить новые подробности. Не кошмары или сны о другой Надежре, а бодрствующий мир, с кричащими толпами, стекающими по склону, прочь от амфитеатра. На мгновение она подумала, не опоили ли их пеплом — снова адская ночь, — но нет. Каким-то образом мир бодрствования проникал сквозь границу между мирами.

Рен уворачивалась от людей, не будучи уверенной, что они будут физически воздействовать на нее или она на них. И тут впереди она увидела слишком знакомую фигуру.

Грей Серрадо стоял в начале туннеля в амфитеатр, выкрикивая приказы и жестами отгоняя людей. Чтобы попасть внутрь, Рен придется пройти мимо него.

Она закрыла глаза и попыталась заставить сон позволить ей пройти. Прыгнуть, как во время Адской ночи, чтобы попасть туда, куда нужно. Но когда она снова открыла глаза, она все еще была снаружи.

Она была под маской Арензы. Будет ли этого достаточно? Он видел ее лишь мельком, несколько месяцев назад, и у него не было причин для того, чтобы установить связь. Но это был риск.

Мир вокруг них содрогнулся, словно каждая ниточка в ткани разом оборвалась. Рен вздрогнула. Что мне делать — поставить свой маскарад выше этого?

Нет. Но ей и не нужно было этого делать.

Она уже переодевалась во сне — от костюма Ренаты из Речной Дежеры до врасценских одежд и собственного естественного облика. Могла ли она воспользоваться этим, чтобы замаскироваться сейчас? Достаточно ли ее было во сне, чтобы это сработало?

Рен нерешительно провела пальцами по нитям сна, осторожно потянув за них. Маска — вот что ей было нужно. Как капюшон Рука: что-то, что скрывало бы страх и человеческую слабость.

Что-то во сне ответило на ее зов… но не так, как она ожидала.

Тени струились по ее рукам, окутывая ее тьмой. Не костюм Рука, хотя на мгновение ей показалось, что это он, а слои черного шелка и кожи, наложенные друг на друга, как лепестки розы. Нити протянулись через ее зрение и встали на место: маска из черного кружева, грубоватая на ощупь, за мгновение до того, как ее руки обтянули перчатки.

Что я только что сделала?

У нее не было времени думать об этом. Она была под маской, и только это имело значение.

Мир снова задрожал, на этот раз сильнее. Она ударила черными сапогами по камню и бросилась на Серрадо.

Она застала его врасплох: ее удар пришелся по бедру и вывел его из равновесия. Он потянулся к ее плечу, но его рука выскользнула из кожи, и изумленное восклицание Рен затихло, когда туннель поглотил ее. Спустя мгновение она вынырнула из вспышки света цвета умирающего сновидца. Кто-то стоял на коленях в рядах нумината, видна была только белая рубашка, светящаяся на фоне цвета, а кто-то копошился вокруг него, отбрасывая злыдней назад и блокируя их телами.

Шел всего лишь шестой год цикла; Вешние Воды пришли, но не Великий Сон. Источник существовал только во сне Ажераиса, и вот нуминат разорвал завесу между мирами, превратив сон в реальность.

В его пределах мир бодрствования не имел никакой сути. И, подобно почве, размывающейся у края ямы, нити ткани реальности распадались, и тонкая ткань распространялась по амфитеатру и вниз по Пойнту. К чему это приведет, Рен не знал, но при желании Меттора это скоро перестанет иметь значение. Источник был вытеснен в реальность, и теперь он был уязвим.

Он мерцал в центре исчезнувшей сцены, смещенный от центра нумината. Рен слышала его песню в своих костях: мелодию Ажераиса, беззвучный гул. Его свет сиял на фоне ядовитого сияния нумината.

А за этим светом — движение. Три фигуры появились из-за низкого фасада, служившего фоном для представлений. Меттор Индестор, Гаммер Линдворм и, извиваясь в хватке Меттора, Аркадия.

Рен бросилась вниз по лестнице, перемахнула через перила и перемахнула через стену внизу. Фигура, стоящая на коленях в нуминате, шевельнулась, протянула руку, чтобы затереть разрыв в одной из линий, и она с ужасом поняла, что это Варго, его лицо было бледным и сосредоточенным. А тот, кто его защищал, — Седж, изо всех сил старающийся сдержать Злыдена, чтобы Варго мог работать.

"Предатель". Рычание Гаммер Линдворма эхом отразилось от задника амфитеатра и донеслось до ушей Рен с идеальной четкостью. "Вся моя щедрость, вся моя доброта — и ты не хочешь этого. Но я знаю, как сломать тебя, девочка моя. Сломать и переделать, и тогда ты станешь мне настоящей дочерью".

Клубящаяся масса Злыдней всколыхнулась, потекла прочь от Варго и к Рен. Не все — но достаточно и более чем достаточно, и единственным оружием, которым она могла их сдержать, был единственный метательный нож.

Она бросилась к Меттору и Аркадии, молясь, чтобы ей удалось опередить злыдней настолько, чтобы хотя бы освободить девушку. Но тут в ее лодыжку вцепился палкообразный коготь, посылая ее вперед, а по спине пронеслась лента чистой молнии. Каждый мускул свело судорогой, и девушка оказалась по другую сторону светящейся линии нуминатриана. Она пыталась втянуть воздух в легкие, заставить ноги двигаться, но они не двигались.

Ее окружило шипение Злыдней.

Затем в воздухе мелькнул меч, отводя в сторону острозубую пасть, как раз в тот момент, когда она сомкнулась бы на руке Рен. Чернота заслонила ей зрение; мгновение спустя она поняла, что это не зрение, а длинные, развевающиеся юбки плаща.

Рук стоял над ней.

"А люди называют меня безрассудным". Он протянул руку в перчатке. "Ты можешь стоять?"

С его помощью она заставила свои мышцы снова работать. "Они собираются бросить Аркадию в колодец, — задыхалась она.

Но Аркадия сопротивлялась. Меттор обхватил ее стройную талию обеими руками и поднял в воздух, но ее дико брыкающиеся ноги вывели его из равновесия так, что каблук зацепился за край линии. Рен наблюдала, как такая же вспышка энергии пронеслась по его телу. И он, и Аркадия рухнули на землю.

"Держитесь подальше от этих чертовых линий!" крикнул Варго, не отрываясь от своей работы.

"А люди называют меня невоспитанным", — пробормотал Рук, его клинок полоснул по флангу Злыдена.

Рук. И Варго.

Если только он не мог находиться в двух местах одновременно, то подозрения были ошибочными. Опять.

Рук взглянул на Аркадию, которая ударила ногой в голову лежащего Меттора, а затем бросилась бежать, преследуемая несколькими злыднями. "Добраться до них будет непросто. У тебя есть оружие?"

Она рассмеялась, задыхаясь. Она подняла метательный нож.

Он кашлянул, стараясь не рассмеяться. "Впечатляющий шип, леди Роуз. Но, возможно, вам стоит позволить мне заняться стрижкой, пока вы разбираетесь с червями". Он кивнул на Гаммер Линдворма, которая преследовала Аркадию.

"С удовольствием, — пробормотала Рен и взлетела — на этот раз держась подальше от проклятых линий.

Большой амфитеатр, Старый остров: Киприлун 35

Кайус Рекс потратил десятилетия на то, чтобы уничтожить источник Ажераиса. Неужели Меттор Индестор действительно думает, что сможет добиться успеха там, где потерпел неудачу Тиран?

Когда перед ним появился светящийся нуминат, Варго пришлось отнестись к этой возможности серьезно. Он потратил несколько драгоценных мгновений, глядя на него — не из страха, говорил он себе, а потому, что ему нужно было понять эту проклятую вещь. Все в ней было неправильным: и смещенная от центра декаграмма, окружающая источник, и другие нумины, от Туата до Нината, вписанные в земную спираль и складывающиеся в Илли, Того, Кто Был Всем, и внешняя оболочка, которая была вовсе не кругом, а десятиугольником.

Неудивительно, что Варго чувствовал, как влияние нумината распространяется вовне: Бреккон Индестрис был настолько безумен, что начертал его без круга, чтобы сдержать его силу. С каждым импульсом света источника мир все больше разворачивался, превращая сон в реальность и снова в сон. Казалось, весь мир превратился в пепел.

Пока нет, но если этот Нуминат не будет уничтожен…

Я поведу тебя: сказал Альсиус, и только его голос удержал Варго на поверхности пепла.

Оставалось надеяться, что его помощи будет достаточно. Взобравшись на вершину невысокой стены, Варго подождал, пока Седж присядет рядом с ним. По сигналу Варго они обрушились на собирающуюся стаю злыдней и поднялись спина к спине, разминая руки и ударяя ногами по коленям.

"Ни хрена не удержит эту штуку, так что держись подальше от линий", — предупредил Варго Седжа, когда они с двух сторон обступили злыдней, преграждавших путь к краю нумината.

"Линии?" Глаза Седжа расширились от понимания, когда Варго перешагнул через десятиугольник, подстраховывая себя. Ругаясь, Седж разорвал одного злыдня на двух других и последовал за ним.

Седж был силен, его сила усилилась благодаря пеплу, и он не был бы одним из кулаков Варго, если бы не обладал мускулами, мозгами и преданностью в равной степени. И все же Варго не хотелось приступать к работе. Доверять кому-то защищать его от жаждущих кошмаров Злыдней, когда Варго знал, что его разум станет для них пиршеством.

Он вытащил твою задницу из Чумного города. Кроме того, у тебя нет особого выбора.

Покопавшись в рюкзаке в поисках тряпки и бутылки со скипидаром, Варго проследил за пульсирующими линиями, чтобы найти последний нумен на спирали. Нинат. Конечно: Чтобы закончить эту работу, ему придется начать с нумена конца.

Первая попытка оттереть одну из точек нонаграммы была встречена белой вспышкой боли, от которой тряпка и бутылка разлетелись в разные стороны, а Варго попятился. Седж, схватившись с одним из Злыдней, успел отбросить его инструмент в сторону.

Подождем, пока пульс ослабнет? предложил Альсиус.

Варго моргнул в тщетной попытке прогнать черные пятна из глаз, закатал рукава и стал ждать, когда ослабнет импульс, чтобы повторить попытку. Линия стерлась слишком легко, оставив на его руках красные пятна. Это не краска.

Кровь?

Кровь дримвивера. Неудивительно, что тушка в лабиринте была обескровлена. Сколько птиц должно было погибнуть, чтобы это получилось? Варго сглотнул поднявшуюся в горле желчь и двинулся по земной спирали к Ноктату. Впечатляюще, — Танакис назвал Нуминат. Он бы сказал — безумный.

И он был безумен, стоя здесь на коленях, как служанка, моющая пол, вместо того чтобы убежать, как человек, обладающий хоть каким-то чувством самосохранения. Не этого он ожидал, когда выбрал гибель Индестора в качестве пути к своим целям. Оставалось только надеяться, что в конце концов это окупится.

Когда цикл достиг очередного тусклого момента, нуминат неожиданно вырвался вперед. Мышцы свело болезненной судорогой, и только удача не позволила ему рухнуть на стоящую перед ним фигуру. Пока он приходил в себя и пытался разжать пальцы, чтобы бросить тряпку, проклятая тварь снова набросилась на него.

"Держись подальше от этих чертовых линий!" — огрызнулся Седж. Защита от злыдней не принесет никакой пользы, если вместо этого Седж приготовит ему нуминатрию.

Поток проклятий, казалось, говорил ему, что Седж не виноват, но Варго это не волновало. Он прошел через Нинат, Ноктат, Себат и Сессат; осталось еще четыре, и свет источника становился ярче с каждым разом, когда он вытаскивал его, словно освобождая от цепей. Но спираль затягивалась по мере приближения к центру, оставляя ему все меньше пространства для маневра, и не только Злыдень и Седж усложняли ему жизнь: К нему присоединились и другие люди, снующие туда-сюда между линиями, и Варго хотелось крикнуть им всем, чтобы они хоть на минуту прекратили движение и дали ему поработать.

Затем по его спине пробежал огонь. Его крик отозвался эхом в голове Альсиуса. Варго выгнулся дугой и вцепился пальцами в то, что его терзало. Снимите это! Уберите это!

Снова боль от когтей. Страх усиливал ее.

"Седж!" Но помощь не пришла. Варго сумел перекатиться вперед, извернувшись так, что тело злыдня упало на спираль, проходящую через сломанный хинат. Тварь забилась в конвульсиях, когти все глубже впивались в его плечи, но потом отпустила его, чтобы вывернуться. Руки Варго затряслись, когда он попытался подняться на ноги. По спине что-то трепыхалось от жгучей боли, и он надеялся, что это всего лишь его рубашка, а не клочья кожи. "Седж?"

Варго, тебе нужно бежать. Там еще много этих тварей:

Злыдень. Варго не смотрел — не хотел смотреть. Положи красную нить вокруг своей постели… Старая песня звучала в его голове вместе с весной. Красная нить вокруг него, его кровь, кровь Дримвивера. Этого должно быть достаточно. У него никогда не было никого, кто мог бы проложить для него нить. Он всегда был сам по себе.

Я здесь. Пожалуйста, Варго..:

"Я не могу оставить это так. Я не закончил. Мы не закончили." Спина горела, когда он схватил оброненную тряпку и пополз по спирали к Кварату.

Это был отголосок той безрассудной глупости, которая охватила его во время бунта, но на этот раз он винил только себя. Тысячу раз в жизни он мог бы сдаться, но он заплатил своей кровью и кровью других за то, чтобы довести дело до конца. Потому что у него был план. Обещание, которое нужно было выполнить. И он срубит или отсечет все, что мешает ему.

Кварат. Снова забил источник. Еще один злыдень бросился на него, но крик Альсиуса предупредил его, и Варго успел увернуться, чтобы отбросить его за линию. Трикат. Его энергия дико пульсировала, не успевая за остальными, и обжигала руку, когда он оттирал ее. Туат -

Холодная тяжесть обрушилась на его спину, придавив его. На этот раз у него не было рычагов, чтобы заставить его перекатиться. Когти впились в плечо, зубы скрежетали по костям, а линии vesica piscis Туата были недосягаемы. Варго закричал, свободная рука тщетно вцепилась в плоть Злыдня.

Потом, к счастью, он остановился.

Он почувствовал, как втягиваются когти, как разевается пасть — а потом оно отпрыгнуло, оставив его лежать на камне, истекающего кровью и сломленного.

Но не до конца.

Затуманившись, Варго огляделся в поисках своей тряпки. Вот она, совсем рядом. Слишком далеко… пока Альсиус не продвинул ее вперед настолько, что он смог ухватиться за край.

Заканчивай, — произнес голос.

Он был не один. Борясь с темнотой, которая грозила захлестнуть его, Варго начал ползти.

Большой амфитеатр, Старый остров: Киприлун 35

Ночь Ада повторилась: нож в ее руке, Рук под боком, а вокруг — стая Злыдней, скребущих когтями.

Только этот Рук был настоящим, его меч серебристо поблескивал в ярком свете. Колодец был сияющим бассейном с журчащей водой, а не сухой пустой ямой. А Рен…

Она все еще боялась. Но на этот раз это был не просто животный страх.

Гаммер Линдворм держала Аркадию, обе руки были скручены за спиной, и девушка была слишком неуравновешенной, чтобы брыкаться. Варго пробирался внутрь по спирали, источник вспыхивал каждый раз, когда он стирал линию — но, на взгляд Рен, оставалось еще слишком много фигур, и она даже не знала, сможет ли то, что он делает, остановить этот коллапс, восстановить границу между мирами, чтобы источник был в безопасности. И она, и Аркадия были присыпаны пеплом; они могли остаться во сне, могли по-прежнему представлять угрозу. Если они подойдут слишком близко, то достаточно будет небольшого толчка, чтобы Аркадия провалилась внутрь — или Рен.

Она не думала, что Меттор узнал их. Он просто увидел, что кто-то вмешивается, и, пошатываясь, поднялся на ноги, кровь запеклась на его голове и потекла в глаз. "Я вас всех прикончу, мошки поганые. Убирайтесь из моего города!"

Рен скривила губы под кружевом маски. "Это наш город, ты, ублюдок с меловой мордой".

Когда Меттор бросился на нее, Рук шагнул ему навстречу. Клинки их столкнулись, пока гарды не защелкнулись с тупым лязгом. "Уведите девчонку отсюда, — сказал Рук через плечо. "Пока Злыдень…"

На большее у него не было времени. Кулак Меттора устремился к его капюшону. Рук увернулся и отпихнул его ударом сапога в живот, и поединок начался всерьез.

Рен оставалось остановить Гаммер Линдворм. Аркадия боролась со всей своей силой, усиленной пеплом, но против мощи старухи этого было недостаточно. У Ондракьи был многолетний опыт управления детьми, и все, что ей было нужно, — это чтобы Аркадия была жива, а никак не цела и невредима. Зарычав от нетерпения, она остановилась и нанесла Аркадии несколько ударов, повергнув ее в оцепенение.

Рен перепрыгнула через нуминат, отчаянно пытаясь избежать ударов. Но, не имея Рука, который мог бы ее удержать, Злыдень бросился вперед, и ее крошечный нож оказался недосягаем для его меча. Здесь, во сне, пепел не защищал ее от боли; агония пронзила ее бедро, когда один из них полоснул ее когтем.

Седж врезался в него сбоку, повалив Злыдня на землю. Они оба упали на нуминат, их тела бились в конвульсиях, когда через них проходила энергия. Он выиграл время для Рен, но ценой того, что оставил Варго одного: на белой рубашке Варго расцвел красный цвет, когда одна из тварей сгребла его за шиворот. Рук был занят Меттором, Седж все еще бился в конвульсиях, и Рен была единственной, кто стоял между Гаммер Линдворм и источником.

Она почувствовала, как его энергия тихо потекла по спине. Это было бы успокаивающе… если бы не то, что она представляла для него такую же угрозу, как и Аркадия.

И Гаммер Линдворм знала это. Она бросила обмякшее тело девушки к своим ногам, а ее испачканные губы скривились в беззубом оскале. "Ты вернулась. Ты всегда так делаешь. Вернулась после того, как отравила меня, вернулась после того, как я отравила тебя, вернулась после того, как ты сбежала в глубины, вернулась сегодня ночью. Или это то, за чем ты пришла?" Запустив длиннопалую руку под слои лохмотьев, она вытащила медальон Акреникса и поманила им кошку, словно приманкой.

Чем дольше Рен сможет отвлекать старую ведьму, тем дольше источник будет в безопасности. Варго все еще двигался, тянулся к пульсирующему Трикату, нарисованному на камне. Но, несмотря на то что Седж наконец освободился от нумината, он не встал.

Нужно, чтобы она заговорила.

"Я вернулась за Колодцем, — сказала Рен, и голос ее дрогнул. "Ради Мечты Ажераиса. Ради моего народа".

Вопль Гаммер Линдворм сотряс воздух, словно физическое существо, прорвавшись сквозь сон в реальность. "Твоего народа? Что это за народ? У тебя нет коззени, чтобы записать свой род. У тебя нет родни". Она приближалась шаг за шагом, увлекая за собой Аркадию, почти как последнюю мысль. "Люди твоей матери изгнали ее из-за тебя. Твоя мать умерла из-за тебя. А теперь? Теперь ты заставляешь своих друзей жертвовать собой ради тебя". Ее взгляд скользнул через плечо Рен туда, где неподвижно лежал Седж. "Когда мы закончим, вся Надежра, весь Врасцан будут знать, что ты уничтожила Колодец. У тебя ничего не останется".

Горло Рен сжалось. Она хотела все отрицать, сказать, что все это ложь… но Гаммер Линдворм-Ондракья всегда умела причинять боль окружающим ее людям. Но они все равно оставались рядом с ней, связанные узами ее узла, потому что были слишком молоды и уязвимы, чтобы знать что-то лучшее.

Старуха до сих пор носила кулон с узлом на шее, запутавшись в цепочке медальона. Испачканный и грязный, но все еще узнаваемый как символ связующей ее с Пальцами нити.

Нить.

Свет источника снова вспыхнул, когда Варго разорвал еще одну нить. И тут же Рен увидела, как что-то замерцало в воздухе, словно пылинки, ставшие видимыми в солнечном свете.

Линии: не геометрическая точность нумината, не извилистый путь древнего лабиринта, все еще слабо различимый в камне, где его вырезал Тиран. Линии между людьми. Сильные — от Рен к Седжу, слабые — от Рен к Руку, от Рука к Аркадии. Сильная — от самого Варго, даже сильнее, чем от Рен к Седжу, но она не видела, куда она ведет; потом — от него к Рен. Серебряная нить, которую он прял, когда вытаскивал ее сознание из сна.

И линия от Гаммер Линдворм к одному из Злыдней.

Все злыдни были связаны между собой, но нить от Гаммер Линдворм была другой. И Рен так старалась не смотреть на существ, что не заметила: на шее злыдена висел амулет, концы шнура были расширены грубой бечевкой. Она не видела этот кулон уже пять лет, но все равно узнала его. Она помнила, как бросила его к ногам Ондракьи.

Это ее узлы.

Злыдень с амулетом прыгнул Варго на спину и расплющил его о камень, разрывая когтями и зубами. Рук был слишком далеко, сцепившись рукоятью с Индестором; Аркадия и Седж слабели. А Рен не могла сражаться с Гаммер Линдворм.

Но она могла солгать.

"Ты права". Рен опустилась на колени, голос ее сорвался. "У меня никого нет. Больше нет. Ни один узел в этом городе не примет меня, не после того, что я с тобой сделала". Она рассмеялась — диким, горьким смехом. "Даже Трементисы не примут меня. Я убила их сына. У меня никого нет".

Она подняла глаза на Гаммер Линдворм. "Ондракья. Пожалуйста. Отведи меня обратно".

Ондракья остановилась на пороге, ее глаза смотрели с подозрением. "Ты знаешь, что не можешь мне лгать. Я всегда могу понять, когда ты лжешь. Я вижу, чего ты хочешь", — сказала она, но шагнула ближе, дыхание ее становилось слабее с каждым вдохом.

"Не лги", — прошептала Рен. "Я принесу клятву. Ты уже дала мне пепел — я готова".

"Это не спасет твой источник", — прошептала Ондракья, и с ее губ полетела слюна.

Но она протянула руку, чтобы Рен поклялась.

Рен переплела пальцы со скрюченным когтем Ондракьи и встретила взгляд женщины. "Все наши обиды смыты. Твои секреты — мои, а мои — твои. Между нами не будет долгов".

Каждое слово вызывало у нее тошноту. Но она сделала свой выбор много лет назад: предпочла брата своему узлу. И Рен снова будет богохульствовать, чтобы спасти Седжа, чтобы спасти Колодец — чтобы спасти все.

Старуха рассмеялась и подняла Рен на ноги. "Да. Мы станем такими, какими были, когда я…"

Злорадство прекратилось. Гаммер Линдворм попыталась высвободить руки, вырваться из объятий, но слишком поздно поняла, что задумала Рен.

Это была правда: Рен хотела вновь соединить узел. Но только для того, чтобы она могла им воспользоваться.

Ее пальцы обхватили шнур амулета и сорвали его с шеи Гаммер Линдворм. Медальон Акреникса звякнул о камень, и Рен вывернулась из хватки карги, сосредоточив все свое внимание на злыдне, разрывающем Варго на части.

Злыдень — и нить, ведущая к нему. Рен ухватилась за нить и потянула.

Голова Злыдня поднялась. Словно собака, прыгнувшая на хозяина, он соскочил с тела Варго и метнулся к Рен. Рен вырвала руку из хватки Гаммер Линдворм как раз настолько, чтобы перекинуть амулет через острие метательного ножа и перерезать испачканные, грязные шнуры.

"Я вычеркнула тебя", — прорычала Рен, обращаясь к Гаммер Линдворм. "Ты больше не часть этого узла".

Рука Гаммер Линдворм сомкнулась на горле Рен\а, но на мгновение запоздала, чтобы заставить ее замолчать. В глазах Рен мелькнуло белое пятно, когда ей перекрыли доступ воздуха и крови, но Злыдень вздрогнул, как пробудившаяся гончая, и обратил свои темные глаза на Гаммер Линдворм с диким ожесточением. Она отпустила Рен и потянулась к ним, щелкая ногтями, как крыльями жука. "Мои дорогие, мои дети".

Ближайший злыдень оскалился, когда ее когти коснулись его бока. Она рывком отдернула руку. "Нет. Нет, это не то, чего вы хотите. Ты… ты голоден, да? У меня здесь ребенок…"

Рен пошатывался, задыхаясь. Это было все равно что наблюдать за Пальцами вокруг Ондракьи, отчаянно пытающимися понять, как утихомирить ее, когда она впадает в ярость, — только наоборот. Гаммер Линдворм продолжала болтать, пока Злыдень собирался, подкрадываясь все ближе, оставляя Варго и Седжа позади. Рук опустил Меттора, ударив его рукоятью в висок, и бросился на Рен, но она остановила его вытянутой рукой.

Гаммер Линдворм продолжала отступать, одной рукой шаря за спиной, словно пытаясь найти Аркадию. Но вместо этого ее каблук зацепился за вытянутую ногу Аркадии и она упала назад, почти в источник.

Злыдням только того и надо было. Жуткие в своем молчании, они кишели вокруг нее: лохмотья, плоть, кровь и кости, разрывая ее с жестокой несдержанностью детей, освободившихся от оков цивилизации.

Рен отвернулась, не в силах смотреть, и увидела, что Варго не двигается.

Он находился по другую сторону колодца, за Гаммер Линдворм и Злыднем, вне пределов досягаемости последнего элемента нумината. В отчаянии Рен положила руку на нить, соединявшую их. Вложив всю себя в нить, она закричала: "Заканчивай.

Среди ломаных линий нумината Варго зашевелился. Он протащил себя последние несколько сантиметров до последней фигуры… и сорвал ее часть.

Ядовитый свет погас.

Только источник пылал, чистый и яркий, — а потом померк, когда завеса между мирами начала стягиваться, восстанавливая бодрствующий мир.

В том числе и камень сцены над их головами.

Рен прыгнула на Аркадию, пепельная сила помогла ей перекинуть девушку через плечо. Затем к Седжу, чей солидный вес должен был оказаться слишком большим, чтобы она могла сдвинуться с места. Рук схватил окровавленного Варго и — после столь короткого колебания, что она едва не пропустила его — Меттора Индестора.

Бок о бок они вскарабкались на твердую часть пола, минуя края мертвого нумината. Перед самым исчезновением источника Рен повернулась и швырнула амулет со сломанным узлом в останки Гаммер Линдворм.

Злыдни повернулись и посмотрели на Рен — и тут же исчезли.

24 Лицо Равновесия

Пойнт: Киприлун 35

Рен перебралась через стену, отделявшую самые низкие места от сцены, и на мгновение прижалась к верхушке, желая сорваться вниз. Но Рук подхватил Седжа, потом Варго, потом Меттора. Наконец он взвалил на спину ошарашенную и фыркающую Аркадию и сам перелез через стену.

Рен перевела взгляд с метательного ножа на лежащего без сознания Меттора. Она слишком хорошо знала, как часто деньги и власть защищают виновных в Надезре. Края ножа впились в ее пальцы: лезвие было небольшим, но его хватило бы, чтобы перерезать горло.

Не успела она принять решение, как Рук оказался рядом, а рука в перчатке легла на ее руку. "Мы не убиваем, — тихо сказал он.

Ее челюсть напряглась под кружевом маски. Не убиваем.

Она убила Ондракью. Она могла бы сделать вид, что первый раз не считается, потому что женщина выжила. Но в сердце Рен было убийство — и тогда, и потом, когда она улыбалась, лгала и умоляла связать ее снова. Я убийца и дважды предательница, разрубающая узлы.

"Я знаю", — прошептала она. "Но…"

"Но как сделать так, чтобы он ответил за то, что сделал и пытался сделать? Я мучился над этим вопросом два столетия". Его рука сжалась в кулак и опустилась на бок. Вздох Рука был пронизан многолетним сожалением. "Если у тебя есть какие-то предложения, я буду рад их выслушать".

Рен уставилась на Меттора. Она могла убить его; сказать, что у нее нет такой возможности, было бы ложью.

Но она не хотела туда возвращаться. В то холодное, пустое место, где она могла бы совершить убийство и назвать это правосудием.

Правосудие.

Она подняла взгляд и попыталась отыскать тени под капюшоном ладьи. " Отдай его вождям клана Врасцен".

В наступившей тишине она подумала, что он рассмеется над ее предложением. Он и рассмеялся, но с оттенком восхищения. "Ты носишь маску Розы Ажераиса, но я думаю, что ты больше похожа на Умную Наталью. Да. Я отведу его к старейшинам, и мы позволим Синкерату попытаться спасти его от их правосудия".

Ухватившись за руку и ногу, Рук взвалил бессознательного Меттора на плечо. "Я также прослежу, чтобы он не выдал никаких секретов, которые нужно хранить.

Рен не сводила глаз с Аркадии, которая, свернувшись клубочком в углу вельможной ложи, смотрела на нее расширенными глазами. Аркадия не знала, что Рен — это Рената… но она знала, что Рен была с ней и исчезла.

Рук опустил капюшон, проследив за взглядом Рен. "Думаю, все здесь знают, как ценен хранимый секрет, — сказал он.

Глаза Аркадии сузились в расчете. Рен почти видела, как она натягивает рваные остатки своей уличной бравады на благоговение ребенка перед старой легендой… и, судя по тому, как она посмотрела на Рен, новой.

"Да, я знаю, когда нужно тявкать, а когда — молчать", — сказала она, поднимаясь на ноги. "Если люди будут думать, что я болтаю, как ребенок, это не пойдет мне на пользу". Она предостерегающе посмотрела на Рен. "Не то чтобы я была такой".

Похоже, у Аркадии Боунс были свои секреты. Рен старалась не рассмеяться. "Конечно, нет", — сказала она.

В тени капюшона Рука мелькнула улыбка. "Да благословит вас Ажерай, леди Роза. И спасибо вам".

Она не стала смотреть, как он уходит, и повернулась к Седжу, который со стоном приходил в себя. Варго все еще был без сознания, и пострадал гораздо сильнее, чем предполагала Рен. Но пульс был ровным, и когда шум у входа в амфитеатр возвестил о прибытии нескольких настороженных разведчиков, желающих узнать, что случилось, Седж неопределенно подтолкнул ее и сказал: "Иди".

Рен оставила двух мужчин на попечение Аркадии и скрылась в тени.

Пепел, казалось, исчез из ее тела — возможно, его выжег нуминат. Мир снаружи был неподвижен и реален. Оказавшись за пределами Пойнта и среди зданий Дускгейта, она стянула с лица маску, пытаясь понять, куда идет и кем станет, когда доберется до места — и что делать с маскировкой, которая, очевидно, пришла вместе с ней.

Но когда маска слетела, черная одежда исчезла, как туман, и она снова осталась в одежде Арензы. Осталась лишь сама кружевная маска, испещренная узором из роз.

Надежра: Киприлун 36 — Феллун 7

Известие о том, что Меттор Индестор намерен уничтожить источник Ажераиса и свалить вину на бомбардировку Стаднема Андуске, которая по случайному совпадению похоронила бы доказательства его нумината, едва не подтолкнуло население Врасцены к вооруженному восстанию.

Если бы Синкерат отреагировал как обычно, обращаясь к массам с речами и банальностями, а за кулисами договариваясь с обвиняемыми, город бы сгорел. Но Синкерат не мог вести переговоры с человеком, которого у него не было. А к тому времени, когда они узнали, где он находится, Рената Виродакс публично обвинила его во всех преступлениях под солнцем — от похищения до подстрекательства к беспорядкам и отравления Синкерата и всех остальных во время Ночи Колоколов.

Это было захватывающе, так, как она не наслаждалась уже несколько недель. Вихрь лжи и правды — ложь в основном прикрывала правду, которую она не решалась открыть. Рен не могла признаться, что была в амфитеатре, и придумала историю о заточении в поместье Индестор. Она раскрыла план Меттора — и Скаперто Квиентис с радостью поддержал ее, — поэтому Индестор послал свою приспешницу Гаммер Линдворм похитить ее, прежде чем она успела предупредить кого-то еще. "Рук освободил меня", — сказала она Гисколо Акрениксу, отцу Сибилиата, которого Синкерат назначил нейтральной стороной для расследования этого дела. "Я знаю, что он преступник, но должна сказать, что я ему благодарна; без него я могла бы все еще оставаться в ловушке".

Когда тело Гаммер Линдворм вновь появилось в амфитеатре, вырвавшись из сна, Меззан попытался свалить все на нее. По его мнению, Ондракья была главным заговорщиком, управляя его отцом с помощью своей способности входить и выходить из сна. Но если элита Надежры не желала признавать, что один из ее членов был замешан в столь вопиющих преступлениях, то еще меньше они хотели признать, что он мог быть пешкой преступницы из Лейсвотера, известной тем, что руководила бандой похитителей детей. Особенно когда Танакис подтвердила показания Ренаты, а также Грей Серрадо — и, как ни странно, кое-кого Рен узнала. Блондинка, которую она видела работающей на Меттора, была доставлена к парадной двери поместья Акреникс, связанная и с кляпом во рту, готовая признаться в чем угодно властям. Сначала Рен подумала, что это Рук, но когда она сказала об этом Седжу, тот просто ответил: "Варго".

И это все, что он сказал, кроме того, что заверил ее, что Варго будет жить, когда появился в дверях кухни с рюкзаком и без амулета Туманного Паука на запястье.

Почти все. "Как ты и говорила, — пробормотал он, касаясь внутренней стороны запястья. "Заставь меня выбрать сестру или узел, и я выберу сестру. Каждый раз".

Свежие синяки на его лице подсказали Рен, что в этой истории есть что-то еще. Она сбежала, предав Пальцы, а Седж вернулся к Туманным Паукам, бросив Варго, чтобы защитить Рен в амфитеатре. Они бы наказали его, прежде чем отпустить, — и она подозревала, что только долгая служба Седжа позволила ему отделаться синяками.

Но он не хотел говорить больше, пока не хотел, и она не стала настаивать.

Они забрали Тесс из Литтл-Алвида, а затем Рен пришлось отправиться в поместье Трементис, чтобы объяснить Донайе и Джуне, что произошло, — и поплакать от их облегчения.

Несмотря на все свидетельства против него, когда пришло известие о том, что вожди врасценцев казнили Меттора, напряженность едва не переросла в войну. Рен подозревала, что единственная причина, по которой синквератцы не предприняли ответных действий, заключалась в том, что они тоже были отравлены в Адскую ночь. Возможно, лидеры Надежры и готовы были бы не замечать преступлений Меттора против всех остальных, но из-за его заговора страдали и они. Гораздо проще устроить шоу и сделать из Дома Индестора козла отпущения.

Когда они решались на это, Синкверат были поразительно эффективны. Спустя всего восемь дней после того, как амфитеатр и колодец были практически уничтожены, они собрались в Чартерхаусе, чтобы вынести свой вердикт.

Ирония судьбы заключалась в том, что это происходило в том же зале, где проходила церемония заключения соглашений. Но на этот раз не было ни пышных торжеств, ни присутствия врасценцев, ни повозок с данью; вместо них на скамьях сидели почти все дворяне и потомки Дельты в городе. Рената сидела вместе с Донайей, Джуной и Танакис, одетыми во все самое лучшее, чтобы услышать, как Синкерат будет разбираться с преступлениями Меттора Индестора.

Первая часть не удивила никого. Синкерат единогласно лишил его посмертно титула Каэрулета. Они не могли заниматься преступлениями такого масштаба без полного состава членов. Теоретически эти места должны были заполняться путем голосования действующих членов; на практике же они почти всегда были наследственными. Поэтому, когда вместо Меззана новым Каэрулетом была объявлена Эрет Гисколо Акреникс, это стало предвестником грядущих событий.

После этого каждый из заседателей обратился к преступлениям Индестора. Первым выступил Аргентет, и Состира Новрус была слишком рада задать тон с порочным апломбом.

"За преступления, связанные с распространением подстрекательской литературы и лжи, которые привели к подстрекательству населения к бунту, и заговор с целью уничтожения двух культурных сокровищ города — Большого амфитеатра и фонтана Ажераиса, — Аргентет подтверждает вину Меттора Индестора, Эрета Меззана Индестора, Хауса Индестора и всех тех, кто занесен в этот реестр".

Она была достаточно исполнительна, чтобы переждать последовавший за этим изумленный ропот. Отдельный человек мог совершить преступление, и его дом не трогали. Осуждение целого кадастра было шокирующим.

А для Дома — и вовсе губительно, как стало ясно, когда Состира продолжила. "Все хартии, выданные Дому Индестора Аргентетом, аннулируются; все контракты на управление приостанавливаются до тех пор, пока эти хартии не будут переданы другим лицам. Пусть это послужит уроком для тех, кто угрожает стабильности власти в этом городе: Такое вероломство не будет терпеться". С довольной улыбкой она вернулась на свое место.

Скаперто Квиентис выслушал ее вердикт, стоически нахмурившись. Когда он занял свое место на трибуне, этот хмурый взгляд стал еще глубже. "Приговор Аргентета суров, но справедлив". Его изогнутая бровь удивленно добавила. "Фульвет согласен. За преступления, заключающиеся в подстрекательстве населения к бунту, нанесении ущерба гражданскому имуществу и учреждениям, а также в создании опасности для граждан во время Ночи Колоколов и Вешних Вод, Фульвет подтверждает вину Меттора Индестора, Эрета Меззана Индестора, Дома Индестор и всех тех, кто занесен в этот реестр".

Приговор был один: лишение всех хартий. Прасинет, Каэрулет и Иридет вынесли свои вердикты с меньшим удовольствием, но к концу литании у Дома Индестор осталось меньше имущества, чем у нищего в Лейсвотере.

За одним исключением: их грамота об облагораживании.

Квиентис снова встал, его лицо стало серьезным. "Это чрезвычайные меры — но таковы же и преступления Дома Индестор. Члены Кинкерата посовещались, и наше одобрение единогласно. Общим решением мы лишаем Дом Индестор его благородства".

В зале поднялся шум, почти заглушивший слова Квиентиса: "С них снимается имя Индестора, а их записи будут уничтожены".

Донайя схватила Ренату за руку и покачнулась на своем месте. Она прибыла в Чартерхаус с каменным выражением лица женщины, которая не смеет надеяться на что-то лучшее, чем пощечина; она не хуже Рен знала, какую форму часто принимает правосудие Синкерата.

Теперь на камне заиграла такая же злобно-довольная улыбка, как и у Состиры Новрус, и на мгновение Рен вспомнила о том, что Трементисы славятся своей мстительностью. Она не видела ничего подобного ни в Донайе, ни в Джуне, ни в Леато… но следы остались.

Однако блеск ее слез говорил о чем-то более глубоком, чем простая месть. "Хорошо, — прошептала Донайя. "Теперь ты восстановил справедливость, мой умный мальчик. Теперь ты можешь вернуться в Люмен". Джуна крепко обняла мать.

Эра Дестелио заняла место своей коллеги. "Полное распределение имущества, ранее принадлежавшего дому Индестор, должно дождаться надлежащей отчетности, но…"

"Ваше милосердие". Эрет Акреникс прервал ее, робко подняв руку. "Если позволите?"

Смутившись, она уступила подиум новому Керулету.

В отличие от остальных четырех, Акреникс не был одет в цвета своего дома. Но его возвышение явно не стало для него неожиданностью: его кремовый шелковый плащ был расшит изящными линиями небесно-голубого цвета, что говорило о его новой роли, а перчатки идеально подходили к нему. Он обхватил ими край подиума и произнес.

"С позволения моих новых коллег, я хотел бы поднять один вопрос, прежде чем мы завершим наши дела здесь. Полагаю, это мое первое предложение в качестве Каэрулета. К этому титулу… придется немного привыкнуть". Он улыбнулся, сумев выглядеть почти самоуничижительно для человека, которого только что возвели на высший пост в городе. Это разрушило напряжение, охватившее аудиторию после вынесения приговора, и в зале раздался тихий смех.

По коже Ренаты поползли мурашки. Она взглянула на Квиентиса, но он выглядел таким же ошеломленным, как и она. Все остальное в этот день было заранее согласовано… но не это. По крайней мере, не с ним.

Достав очки и свиток, Эрет Акреникс сказала: ""Синкерат" одной рукой наказывает, а другой награждает. Я предлагаю награду для человека, который, рискуя жизнью, остановил этот ужасный заговор и предоставил доказательства, необходимые для того, чтобы доказать вину Индестора без сомнений".

Он поднял свиток и развернул его так, чтобы собравшиеся смогли разглядеть искусно написанные строки каллиграфии, а также печать из сапфирово-синего воска под ней. "У меня здесь грамота об облагораживании. Я призываю остальных четырех членов Синкерата поставить свои печати рядом с моей и подтвердить благородный титул магистра Деросси Варго".

Вся палата ахнула. Благородство для Варго… Рен потрясенно покачала головой. Она не могла отрицать, что он рисковал всем, чтобы остановить Меттора, и едва не погиб за это.

Но он был криминальным авторитетом Нижнего берега. Возвести его в ранг дворянина Дельты было бы удивительно, но такое? И все же Утринци Симендис поставил свою печать на хартии, а Кибриал Дестаэлио — рядом с ним, как будто они оба знали, что их ждет. Состира Новрус выглядела так, словно пила речную грязь, но не возражала. Квиентис шел последним, и взгляд, которым он одарил Акреникса, отражал мысли Рен: Что здесь происходит?

"Готово", — сказал Акреникс, когда последняя печать была поставлена. "Приведите Деросси Варго".

Все повернулись к открывающимся дверям. Рената наполовину ожидала, что там будет ждать помета: Варго не понравилось бы, что его несут на руках, но он чудом выжил после ранения, и даже вводимые лекарства могли помочь лишь немногим.

Тем не менее он вошел в двери так, словно никогда в жизни не был ранен. Трость, тикающая по мраморному полу, была скорее жеманством, чем необходимостью. Одет он был, как всегда, безукоризненно: темно-синий бархат перекликался с более светлым синим цветом печати Каэрулета, а вкрапления цвета по краю воротника говорили о том, что он даже захватил с собой паука.

Рен подумала о шраме на шее и о том, что сказал Седж в тот день, когда они отправились в Глубины. Мы все думали, что он умер, как Нинат, но на следующий день он встал и пошел, как будто он чертов Кайус Рекс.

Варго остановился перед подиумом и поклонился пятерым стоящим перед ним. "Я присутствую на заседании по благоволению Синкерата", — сказал он, его голос был мягким, как у угря в Западном канале.

Акреникс поднял грамоту. "За ваши заслуги перед городом Синкерат Надежры возводит вас в ранг тех, кто посвятил себя его защите и благоустройству. С этой грамотой вы можете запрашивать и владеть хартиями, управлять ими по своему усмотрению, носить меч, защищая свою честь и жизнь, обращаться к услугам Вигила, требовать, чтобы любые преступления, в которых вас обвиняют, рассматривались Синкератом, назначать адвоката, выступающего от вашего имени, и вести реестр тех, кто находится под защитой вашего имени. Под каким именем вы хотите, чтобы ваш дом был известен?" Он держал перо наготове, чтобы заполнить пустое место вверху.

Варго сунул палку под мышку. "Достаточно просто Варго. Не нужно выдумывать".

Это вызвало нервный смех собравшихся. Каждый благородный дом носил имя в стиле Сетерин; это было частью способа, которым они отличались от дворян Дельты и простых надежранцев. Но Гисколо не стал ничего комментировать: он написал имя, обработал его сухим песком и сошел с трибуны, чтобы вручить свиток Варго с благосклонной улыбкой. "Я понимаю, что это, должно быть, большая честь для меня. Если вам нужен регистратор, чтобы составить реестр…"

Варго провел большим пальцем в перчатке по пяти сургучным печатям. "Нет необходимости, ваша светлость. Я могу сделать это сам".

Уверен, что сможешь, — ошеломленно подумала Рен. Он, безусловно, был достаточно хорошим писцом, чтобы сделать это — факт, о котором теперь знали многие.

Одним огромным прыжком он переместился с задворков высшего общества в его центр. Она знала, что он честолюбив… но не думала, что это зайдет так далеко.

Варго отступил к скамьям, Эра Клеотер неохотно придвинулась к жене, чтобы освободить ему место. "Приношу свои извинения, Ваше Благородие, — обратился Акреникс к Эре Дестаэлио. "Но мне показалось, что раз уж мы собираемся чествовать тех, кто помог раскрыть эти преступления, об этом следует позаботиться в первую очередь".

"Конечно", — сказал Дестаэлио. Новый Каэрулет поклонился ей на подиуме и снова занял свое место.

Она глубоко вздохнула, собирая воедино разрозненные нити своей цели. "Как я уже сказала. Полное распределение имущества, ранее принадлежавшего дому Индестор, должно дождаться надлежащей отчетности, но Каэрулет желает, чтобы было известно, что те, кто служил городу в эти опасные времена — и те, кто пострадал в результате этого — будут полностью вознаграждены: Эра Состира Новрус, Эрет Скаперто Квиентис, Эрет Гисколо Акреникс, Эрет Утринци Симендис, Меда Танакис Фиенола, Дом Трементис и ее кузина по крови Альта Рената Виродакс, и Эрет Деросси Варго. Все эти люди получат компенсацию и вознаграждение из имущества бывшего Дома Индестор.

Джуна подняла голову с плеча Донайи. "Что это значит?" — прошептала она под грохот заурядных формальностей, означавших окончание заседания Синкерата. "Мы ничего не сделали. Правда?"

"Мы потеряли семью", — медленно произнесла Донайя, ее нахмуренные брови были зеркальным отражением бровей Джуны. "Леато был моим наследником; этого было бы достаточно, чтобы отсудить имущество Индестора. Они действительно закрывают дело".

Джуна избегала взгляда Рен в течение последней недели, но теперь она встретила его прямо. "Они должны были выдать тебе грамоту об обретении благородства. Мне очень жаль… кузина. Ты заслуживаешь большего".

Донайя потянулась к руке Ренаты и сжала ее. "И ты ее получишь. Существует не один способ присоединиться к дворянству Надежры — и никто не сможет сказать, что ты не выполнила свое обещание".

На глазах Рен неожиданно выступили слезы. "Я… благодарю вас".

Они все еще не знали правды о ней. Но вес этой правды изменился. И, как сказал ей Леато, то, что она не была их кузиной по крови, не означало, что она не сможет заслужить место среди них — если постарается.

Чартерхаус, Старый остров: Феллун 7

На этом все, конечно, не закончилось. После принятия стольких сокрушительных решений всем пришлось провести не менее часа в Чартерхаусе, сплетничая и приспосабливаясь к новой расстановке сил.

Многие стекались к Гисколо, новому Каэрулету. Но почти столько же стекалось к Трементисам, полные улыбок, поздравлений и сочувствия по поводу их потери — ведь теперь, когда их главный враг исчез, а неизвестный процент его состояния перешел к ним, на Трементисов снова стоило обратить внимание. Рената ожидала, что Донайя и Джуна покинут поле боя, не выдержав столь вопиющего лицемерия, но Донайя знала, как ведется игра, а Джуна училась. Они изобразили на лицах улыбки и сделали свое дело.

И она тоже. Разумеется, никто не знал о степени их участия. Ходили слухи о "Черной розе", которую видели в амфитеатре, и некоторые из них утверждали, что именно роза, а не Рук, доставила Меттора Индестора врасценцам. Но Рената Виродакс провела ту богатую событиями ночь, запертая в подвале поместья Индестора, и не сделала ничего существенного.

Тем не менее ее показания во многом стали причиной осуждения Индестора, и вся та работа, которую она проделала за месяцы, предшествовавшие этому моменту, принесла свои плоды. Прошло не менее двух колоколов, прежде чем она перевела дыхание, чтобы обернуться и осмотреть комнату… и тут она обнаружила Варго, прогуливающегося в ее сторону.

Рукоятка его трости касалась лба в знак приветствия, а темные, подведенные углем глаза блестели с самодовольством паука, только что поймавшего в свою паутину тучу мух. "Альта Рената. Ты выглядишь лучше после пережитого испытания. Я прошу прощения, что не пришел к вам на помощь и не проверил вас потом. Я был… занят".

"Занят исцелением, похоже. Или сообщения о вашей близкой смерти были преувеличены?"

Он развел руки в стороны, демонстрируя тонкий пошив и ткани своего костюма, а также здоровье тела. "Как видите. Сплетни любят умирающего человека больше, чем того, кто просто немного поцарапан. Но я с радостью приму любое ваше сочувствие".

Это был тот же флирт, которым он соблазнял ее, когда они играли в "нитсу". Но это была и ложь. Она видела его; она смыла его кровь со своих рук. Ее собственное бедро все еще болело в том месте, где один из злыдней зацепил ее когтями, и это было ничто по сравнению с тем, что пережил он.

Но она не могла спросить его об этом. Если он не был Руком… значит, он не знал правды о ней.

Она надеялась. Ведь если он не был Руком, она не могла знать, насколько глубока его безжалостность.

"Поздравляю с повышением, — сказала она, стараясь сохранить легкий тон. Правда, "человек почти умирает, спасая святое место, и получает награду" звучит лучше, чем "человек слегка поцарапался, спасая святое место, и получил награду".

Его улыбка исказилась, и он отвернулся, оглядывая сплетничающих дворян с тенью презрения, которое она видела на помолвке Меззана. "Да, но оба варианта лучше, чем "человек спасает святыню, преследуя собственные интересы". А с этой толпой разве мы все не находимся в одном шаге от такого рода разрушения?"

К нему тоже подходили люди. Но, судя по тому, что видела Рената, с таким же настороженным интересом, с каким изучают экзотическое животное, пришедшее с Рассветной дороги.

Но если кто и мог отмахнуться от них, так это он. Она сказала: "Кстати, о пожимании плечами… Полагаю, вы захотите разорвать наш адвокатский договор. Я больше не нужна вам, чтобы получить доступ к чартерам".

"С чего вы взяли? Доступ не означает, что кто-то собирается мне его давать. Кроме того…" Смех согрел его слова, как бренди. "Я наслаждался нашим сотрудничеством. А вы?"

Да. Но все это уравновешивалось синяками на лице Седжа и неуверенностью в том, что скрывает Варго.

Что бы это ни было, у нее было больше шансов узнать это, если бы она оставалась рядом с ним. "Тогда, возможно, договор останется в силе. А вот вы…" Она кивнула мимо него туда, где сидел Каринчи Акреникс и разглядывал Варго так, словно тот снова надел свой костюм Ночи Колоколов.

В ответ на кивок Ренаты Варго побледнел. Теперь он выглядел как человек, которого Злыдень едва не загрыз до смерти. Но, прочистив горло и поправив манжеты, он стряхнул с себя застывший страх. "Да. Верно. Напомните мне, почему я согласился на это?"

Не дожидаясь ответа Ренаты, он подошел к Каринчи, но уже без прежней бравады.

"Изучать условия проведения состязания? Ты показал себя удивительно искусным в том, чтобы заставить Надежру плясать под твою дудку, но этот человек…"

Это была Состира Новрус. Она велела своему наследнику Яскату отойти и скользнула к Ренате, по-прежнему облаченной в серебристые и жемчужно-серые одежды Аргентета.

Она должна была выглядеть довольной. Несмотря на усилия Меттора, направленные на то, чтобы дом Новрус понес как можно больший ущерб от его планов, вражда с Индестором завершилась в ее пользу. Однако выражение ее лица было холодным и расчетливым.

"Здесь нет соперников, ваша элегантность", — сказала Рената и начала уходить.

Но следующие слова Новрус остановили ее. "Ты думаешь, все это случайность? Грамоты об обретении благородства не падают с неба — и не даются из простой благодарности. Гисколо и Эрет Варго уже некоторое время работают вместе". Она сделала паузу, чтобы Рената не могла найти ответ, а затем добавила: "Предполагаю, что это конец".

Так хочется насладиться сиянием успеха. "Можно подумать, что вы беспокоились, ваша элегантность", — сказала Рената. "Не только о союзе между Варго и Акрениксом… но и о Варго и Трементисе. Ваша попытка вбить клин между нами досадно прозрачна".

Состира схватила ее за запястье, чтобы Рената не смогла вырваться и не устроила сцену. Рената едва не использовала трюк с речной крысой, чтобы разорвать хватку и забыть о сцене; это стоило бы того, чтобы увидеть шок женщины. Но она осталась стоять на месте, когда Состира наклонилась к ней и заговорила низким, напряженным шепотом.

"Я не стану оскорблять ваш интеллект, полагая, что вы не знаете о происхождении этого человека и о том, как он нажил свое состояние. Похоже, вас не беспокоит, что он убивает своих врагов без раздумий. Или берет чьи-то деньги, чтобы подбросить контрабанду на территорию конкурента, а потом берет чужие деньги, чтобы взорвать эту контрабанду. Или использовать каждый его секрет для шантажа — возможно, потому, что он убедил вас, что никогда не поступит с вами подобным образом".

Ее тонкие губы изогнулись в ядовитой улыбке. "Но он сделает это, моя дорогая. Уже сделал".

Рен прекрасно понимала, какой реакции хочет от нее Состира, но ее желудок не мог остановиться. "Что вы имеете в виду?"

Состира отпустила ее запястье. Хватка больше не требовалась, и они оба это знали. "Это приглашение на Церемонию Соглашения. Оно ведь от него, не так ли? Вы никогда не задумывались, где он его взял?"

Торговые секреты, сказал Варго. Кокетливое эхо ее собственного замечания ему — но он так и не ответил.

"Метторе Индестор дал ему ее", — сказалf Состира. "И заплатил ему за управление военной грамотой через Дом Косканум. И все это в обмен на то, что ты будешь присутствовать в Чартерхаусе в Ночь Колоколов".

Рен стояла молча. Каждый инстинкт подсказывал ей, что нужно что-то сказать, что угодно, лишь бы скрыть тот факт, что нож Состиры попал в цель. Но она не находила слов.

Новрус издалf слабый звук удовлетворения. "Подумай об этом, моя дорогая". Она погладила Ренату по щеке и отвернулась. Щелкнув пальцами, Иаскат присоединился к ней, и они вместе зашагали прочь.

Рена тоже начала идти. Она дошла до лестницы и поднялась по ней, не заботясь о том, в чьи кабинеты направляется: коридоры наверху были в основном безмолвны и пустынны, а ей нужно было побыть одной, чтобы никто не видел, как срывается ее маска.

Варго. Меттор. Адская Ночь.

Меттор хотел заполучить ее для своих планов… и Варго знал.

Подозреваю, что моя связь с тобой как-то с этим связана. Слова Варго, когда он рассказал ей о военном договоре с Косканумом. Тогда она подумала, что это лесть.

Но он предал ее.

Всю ту ночь, когда играл в карты у Бреглиана. Его травмированное колено — травма, которая внезапно перестала его беспокоить, когда она рассказала ему о пропавшей селитре, но она решила, что это потому, что опасность взяла верх. Теперь же, оглядываясь назад, она увидела, что это было именно так: притворство.

Все это было притворством. Маленькие словечки, из-за которых казалось, что он что-то скрывает. Он притворялся, что заботится о ней. Он узнал, что она считает его Руком, и использовал это в своих целях, заманив ее в доверие. Та же игра, в которую она играла с Трементисом. Вся ночь была лишь манипуляцией — не честной дружбой и флиртом, а более глубокой игрой, о существовании которой она даже не подозревала.

Она была настолько ослеплена собственными предположениями — убежденностью в том, что она слишком хороший игрок, чтобы ею играли, и отчаянной потребностью иметь в своей жизни кого-то еще, кому она могла бы доверять, — что даже не догадывалась, что он использует ее на каждом шагу.

Рен застыла на месте, ее дыхание стало слишком тяжелым и быстрым, а пальцы вцепились в холодную поверхность мраморной колонны, чтобы удержаться на ногах. Только осознание того, что кто-то может подойти, заставило ее взять себя в руки.

Когда она это сделала, то поняла, что кто-то уже пришел.

Он стоял на безопасном расстоянии — чтобы она могла убежать, если возникнет такая необходимость. Он не представлял угрозы. Просто тень в залитых солнцем мраморных залах Чартерхауса.

Он поднял руки в знак перемирия. "Я полагал, что здесь будет тихо, поскольку внизу все заняты. У вас просто талант влезать в мои дела".

Конечно. Что может быть лучше для проникновения в Чартерхаус, чем время, когда все отвлечены?

У нее возникло желание наброситься на него с каким-нибудь злобным ответом. Но ведь Рук не виноват в том, что она позволила Варго превратить ее в свою марионетку.

И все же попытка вежливости вышла хрупкой. "Спасибо. За ту ночь".

"Я должен поблагодарить вас. Вы бросились спасать всех". Капюшон надвинулся. Он подошел ближе, в его мягком тоне слышалась озабоченность. "Даже я приятно удивлен тщательностью суждений Синкерата. А вы?"

Сотня разных слов застряла у нее в горле. Она не могла сказать ему правду, пока не могла. Ведь она понятия не имела, кто скрывается под этим капюшоном — кто разгуливает вокруг, прекрасно зная о ее лжи. И это было достаточно плохо, чтобы еще и признать перед ним свои ошибки.

"Надеюсь, это сделает тебя счастливой. Покопавшись в плаще, он достал туго свернутый рулон черной, украшенной разноцветной вышивкой ткани. "Я собирался попросить вашего мальчишку доставить это. Мне удалось вернуть его до того, как его нашел кто-нибудь из слуг Индестора".

На полминуты ей показалось, что это потерянная кошениль ее матери. Но нет — это было уже не вернуть. В руках у Рука была шаль, которую он подарил ей в качестве извинения за ту ночь на кухне. Когда Рен приняла ее, он добавил с легким смешком: "Боюсь, что ножи тебе придется заменить самой".

От этой доброты у нее поплыло перед глазами. Рен отмахнулась от него, пытаясь придумать, что она может сделать для него в ответ. Не зная, кто он такой, как она могла понять, чего он хочет?

Огонь Фиангиолли.

Она прижала шаль к груди. Рука застыл. "Что?"

"Варго, — прошептала она.

Кожа скрипнула, когда его рука сжалась в кулак. "Что с Варго?"

Теплота его тона исчезла, как будто ее и не было. Как бы Рук ни относился к Варго раньше, сегодняшние события поставили его в ряды знати. Врагов Рука.

Взять чьи-то деньги, чтобы подбросить контрабанду на территорию конкурента, а потом взять чужие деньги, чтобы взорвать эту контрабанду. Так сказала Новрус. И Варго дважды странно отреагировал, когда Рен упомянула о пожаре.

Она вглядывалась в тень капюшона, пытаясь встретиться с его глазами, если бы могла их видеть. "Я думаю, что записка, которую вы нашли, была от него. Или о нем. Это он подсыпал черный порошок на склад Фианджолли, а потом подорвал его. Из-за него погиб Коля Серрадо".

Рук не шелохнулся, даже не вздохнул, но она почувствовала перемену, холод, исходящий от него, как в безлунную зимнюю ночь. Мы не убиваем, сказал он ей.

Впервые она усомнилась в его словах.

"Понятно, — сказал он так тихо, что она услышала его только потому, что в коридоре воцарилась полная тишина. "Похоже, у меня есть еще больше причин интересоваться Эрет Варго".

Рен расправила плечи. "У нас обоих есть. Возможно, в будущем мы сможем помочь друг другу".

"Нет." Рук отступил назад. "Достаточно людей уже пострадало. Я сам разберусь с этим".

Отступление — отказ — было похоже на пощечину. Но прежде чем Рен успела заговорить, по лестнице разнесся смех. Не сказав ни слова на прощание, Рук стремительно пронесся по мраморному залу через дверь, которая, как ожидал Рен, была заперта, и исчез прежде, чем троица писцов успела выйти на лестничную площадку.

Чартерхаус, Старый остров: Феллун 7

Рук знал Чартерхаус не только таким, каким он был сейчас, но и таким, каким он был с тех пор, как были снесены статуи семи кланов и воздвигнуты пять ликов Синкерата. Воспоминания, словно слои речного ила, вели его по забытым коридорам, потайным дверям, неиспользуемым кабинетам, покрытым пылью, за исключением дорожек, которые он оставил в них.

Варго. Эрет Варго. Он испытывал к этому человеку некоторую неприязнь, но интереса к нему почти не испытывал; Синкерат был причиной существования Башни. Он, и развращенное дворянство Надежры, и раздробленные остатки власти Тирана, отравлявшие все, к чему он прикасался.

Он поднялся на чердак архива, полный мотыльков, договоров и бумаг, до которых уже никому не было дела. Окно там заскрежетало по его следам: краска, густая, как воспоминания Рука, прилипла к нему, пока двумя быстрыми рывками не заставила его открыться. Тогда он вышел наружу, освободившись от гнетущей тяжести здания, от близости к гнили в его сердцевине.

С Ренатой… Аренза… откровением Ренаты у него появилась новая нить, которая позволит ему вытащить эту гниль на свет и искоренить ее навсегда.

Основанные дома были старыми, а источник их силы глубоко погребен. Но возвышение Варго было неестественно быстрым. Если бы он был обязан подобному источнику, он не был бы так хорошо скрыт.

Варго вступил в сговор с Акрениксом, чтобы получить грамоту об облагораживании.

Варго был врагом.

Поднявшись на крышу Чартерхауса, Рук прислонился к изгибу купола, скрытому от всех, кроме испуганных голубей, и сорвал с головы капюшон.

Грей Серрадо упал на колени, вдохнул прохладный весенний воздух и подавил желание закричать. Убийство, в котором его обвинили, убийство, в котором он винил себя, — за ним стоял Варго. Варго подложил черный порох, который заманил Колю на расследование. Варго поджег его. Пока Коля был внутри.

Мы не убиваем. Это был краеугольный камень сущности, которая являлась Башнею. То, с чем согласился Грей, когда принял мантию.

Его пальцы скрючились, сминая капюшон под рукой. Медленно поднявшись на ноги, он натянул его обратно. Черный шелк и кожа струились по его конечностям, облекая его в броню своего дела.

"Мы не убиваем, — прошептал Рук, обращаясь к забывчивому городу. "Но мы можем уничтожить".

Чартерхаус, Старый остров: Феллун 7

Рен спрятала шаль за юбками, когда мимо проходили чиновники. Как ни любезно было со стороны Рука вернуть ее, она не знала, что теперь с ней делать: кусочек жизни Рен, когда она должна была быть Ренатой.

Наконец она вышла в узкий затемненный коридор и задрала юбку, чтобы завязать ее внизу, вокруг бедер. Узел получился с небольшим напуском, но, надеюсь, никто не заметит.

Когда она уже собиралась выйти, послышались чьи-то приближающиеся шаги. Рен затаила дыхание и замерла. Она не хотела, чтобы кто-то спросил, почему она прячется в тени.

Особенно не Деросси Варго.

Ее старые инстинкты ожили, когда он прошел мимо. Рен сняла туфли: мраморный пол холодил ее ноги в чулках. Она подождала, пока Варго свернет за угол, и последовала за ним, бесшумно, как кошка.

Его путь лежал в офисы Каэрулета, где служащие уже выносили мебель и документы Индестора. Гисколо Акреникс шел впереди, держась в стороне, пока четверо грузных мужчин выносили монументальный письменный стол Меттора через двойные двери в коридор.

"Вижу, ты пережил мою мать, — сказал Гисколо, махнув Варго рукой в сторону Рен. Она быстро отступила назад, нашла незапертый кабинет — кабинет Рука? — и проскользнула внутрь. Оставив дверь приоткрытой, она рисковала быть замеченной, поэтому слегка прикрыла ее и прижалась ухом к дереву.

"Ваша мать — впечатляющая женщина, — пробормотал Варго. В его голосе все еще слышался намек на почтение, но это было почтение между равными. "Не думаю, что я что-то упустил. Я полагал, что вы сами захотите ей рассказать".

Гисколо фыркнул. "Поразительное благоразумие, учитывая ваше недавнее поведение".

Трость Варго постучала по мраморному полу. "Устранение Метторе никогда не было осторожным. Но это было эффективно — ваша светлость".

Титул Каэруле. Грамоты не падали с неба и не давались из простой благодарности… но в обмен на место в Синкерате? Все это было слишком правдоподобно.

"Эффективность, полагаю, была оценена по достоинству, Эрет Варго".

"О, да". Голос Варго был мягким. "Но на этом все не должно закончиться. Я наслаждался нашим сотрудничеством. А вы?"

Рен вздрогнула. В его тоне не было и намека на флирт… но именно эти слова он использовал в разговоре с ней.

Гисколо лишь сказал: "Полагаю, это зависит от обстоятельств. Не помешает ли вам связь с Трементисами? Особенно с вашей милой кузиной. Вы из кожи вон лезли, чтобы помочь ей после ночи колоколов, даже с риском для себя".

"Риск был невелик, а награда велика. Она и полезна, и привлекательна, а мои вложения в Трементис окупаются даже лучше, чем я надеялся. Но если ты беспокоишься, что она может помешать, не стоит. Я не привязываюсь к своим инструментам.

Надежно спрятавшись за дверью, Рен прикусила губу. Она знала этот тон — холодный, беспечный ответ человека, которому больше не нужно прятаться за маской.

Но теперь она видела его лицо. И она больше никогда не совершит ошибки, доверившись ему.

"Очень хорошо, — сказал Гисколо. "Если я не отведу вас в Иллиус Претери, это сделает кто-то другой; вы достаточно интересны, чтобы это сделать. А теперь, с вашего позволения, я должен проследить за порядком в Вигилии. Меттор слишком терпеливо относится к разгулу кумовства и некомпетентности. Всего доброго, Эрет Варго.

Гисколо зашагал прочь. Прижав ухо к двери, Рен ждала, не двинется ли Варго… но либо он молчал, как Рук, либо по-прежнему стоял снаружи.

Как паук в центре своей паутины. И Рен чувствовала, как его нити обхватывают ее, затягивая в ловушку.

"С тобой все будет в порядке?" Голос Варго нарушил тишину, заставив ее вздрогнуть. Гисколо уже не было; неужели кто-то еще подошел, а она не слышала?

"Я пережил и худшее", — ответил мужчина в четких аристократических тонах, присущих знати лиганти Надежры. Рен думала, что уже познакомилась со всеми важными людьми в городе, но этот голос был ей совершенно не знаком. "И это был необходимый шаг".

"Да". Еще один стук трости Варго по мрамору. "Дальше будет сложнее".

"То есть тебе придется быть еще более безжалостным".

Варго мрачно усмехнулся. "Разве не это я сказал?"

На лбу Рен выступили капельки пота. Попадись она ему сейчас — он мог бы убить ее. Но ей нужно было знать, с кем он разговаривает.

Уверенной рукой, которой она когда-то взламывала замки и поднимала сумочки, она повернула ручку двери и чуть-чуть приоткрыла ее.

Руки Варго лежали на подоконнике, он стоял спиной к ней и смотрел через Истбридж на сверкающие крыши " Жемчужин".

"Сосредоточься на том, чтобы завоевать их доверие сейчас. Об остальном позаботимся позже".

Слова прозвучали тем же аристократическим голосом — и из пустого воздуха рядом с Варго. Он был явно один… но не один.

Иногда он разговаривает сам с собой, сказал Седж.

Не с собой. С кем-то другим. Возможно, с призраком — но не с Руком. Может быть, с тем, к чему он был привязан, когда она увидела связь в амфитеатре той ночью. Возможно, то, что поддерживало в нем жизнь, когда он получил раны, которые должны были убить его.

Голова Варго слегка повернулась. Рен замерла, боясь, что он заметит ее, боясь захлопнуть дверь, потому что он это сделает. Но он остановился, открыв лишь часть своего профиля — достаточно, чтобы увидеть циничную улыбку на его лице.

"Доверие — это нить, которая нас связывает… и веревка, на которой нас вешают".

"Вешать — это то, что пауки делают лучше всего. Пойдем домой, мой мальчик".

Варго захихикал. Рен оставалась совершенно неподвижной, даже не дышала, пока он шел по коридору, покачивая тростью и стуча ею по камню. Она ждала даже после того, как он ушел.

Рука скользнула в карман, нащупав там шершавую ткань. Она взяла его с собой сегодня как некий талисман, молитву на удачу. И, возможно, в каком-то извращенном смысле это сработало.

Она достала маску из черной розы и расправила ее в руках. "Хорошо, — тихо прошептала она. "Это твоя игра? Давай сыграем".

— Нинат~~

История продолжается в…

Вторая книга трилогии "Рук и Роза".

Продолжайте читать, чтобы узнать подробности!

Благодарности

Такая большая и сложная история — это не работа одного ума или даже двух, работающих вместе.

Прежде всего, мы должны выразить огромную благодарность игрокам "Пути к власти": Кайлу Недзвецки, Эмили Даре, Венди Шаффер и Адриенне Липоме, которые терпели нас, когда некоторые отношения между игровыми персонажами превратились в собственную маленькую мыльную оперу, а затем поддержали нас, когда эта побочная история переросла в роман-трилогию. Отдельное спасибо Адриенне, которая служила нашим альфа-ридером и была очень терпима к нашим приставаниям с просьбой вести прямой блог о ее реакции на каждую главу, когда мы ее заканчивали. Она также ответственна за текст жуткой песни Fingers. Мы также хотели бы поблагодарить игроков оригинальной, недолго просуществовавшей инкарнации "Пути к власти": Рейчел Ридер, Бет Дюпке, Джесси Декер и Алеку Остину. Последний является предком Седж, через персонажа по имени Торн, и мы благодарим его за то, что он позволил нам одолжить его для этой истории; Рен не была бы прежней без своего брата.

После этого мы должны поблагодарить всех людей, которые помогли нам сделать эту книгу реальностью. Это наши бета-ридеры Кори Скерри (чей собственный лайвблог был весьма занимательным), Карли Сент-Джордж, Дэниел Старр, Эмико Огасавара, Конна Кондон, вышеупомянутые Венди Шаффер и Эмили Даре, а также единомышленники Алика по писательскому фонду Clarion West, Хизер Калафут, Шивон Кэрролл, Блайт Вулстон, Джорджина Камсика и Боб Энджелл. Отдельное спасибо Эмико, чей энтузиазм по поводу идеи сделать маску Рена из Dreamweaver очень воодушевил пару писателей, которые хотят сделать все вещи из этого романа.

Отдельное спасибо всем, кто пытался помочь нам дать названия карточкам с узорами — процесс, который в буквальном смысле занял почти два года, с периодическими просьбами о помощи. Их слишком много, чтобы перечислять по отдельности (а поскольку мы взывали о помощи примерно в восьми разных местах, включая такие эфемерные места, как Twitter, мы даже не знаем, кто все они были), но мы ценим все предложения, даже те, которые мы в итоге не использовали; каждое из них помогло подтолкнуть наши мозги к фразам, которыми мы могли бы быть довольны. Мы также благодарим всех сотрудников Codex, которые помогали нам в решении случайных исследовательских вопросов, начиная с парфюмерии, математики вероятности карточных игр, краткосрочных консилиумов и заканчивая музыкой в славянском стиле, которую Мари слушала во время написания книги.

Наконец, мы должны поблагодарить наших агентов, Эдди Шнайдера и Пола Стивенса, и нашего редактора, Приянку Кришнан, за то, что они выпустили эту книгу в свет.

Откройте для себя новое великое чтение

Получайте информацию о книгах, рекомендации и новости о ваших любимых авторах.

Tap here to learn more.

Драматургические личности

Рената Виродакс, она же Аренза Ленская, аферистка

ДВОРЯНСТВО

Дом Акреникс

Эрет Гисколо Акреникс — глава Дома Акреникс

Каринчи Акреникс — его мачеха

Сибиллат Акреникс — его дочь и наследница

Фадрин Акреникс — двоюродный брат

Дом Косканум

Эрет Налдебрис Косканум — глава Дома Косканум

Марвисал Косканум — его внучатая племянница

Бондиро Косканум — его внучатый племянник

Фаэлла Косканум — его сестра

Дом Дестелио

Эра Кибриал Дестаэлио — глава Дома Дестаэлио, Прасинет в Синкерате

Дом Экстакиум

Эрет Суреджио Экстакиум — глава дома Экстакиум

Парма Экстакиум — двоюродная сестра

Дом Финтенус

Эглиадас Финтенус — двоюродный брат

Дом Индестор

Эрет Меттор Индестор — глава дома Индестор, Каэрулет в Синкерате

Меззан Индестор — его сын и наследник

Бреккон Симендис Индестрис — женился на представительнице дома Симендис

Дом Новрус

Эра Состира Новрус — глава Дома Новрус, Аргентет в Синкерате

Бенванна Эккино Новри — ее последняя жена

Иаскат Новрус — ее приемный наследник

Дом Квиентис

Эрет Скаперто Квиентис — глава дома Квиентис, Фульвет в Синкерате

Дом Симендис

Эрет Утринци Симендис — глава дома Симендис, Иридет в Синкерате

Дом Трементис

Эра Донайя Трементис — глава дома Трементис

Леато Трементис — ее сын и наследник

Джуна Траементис — ее дочь

Джанко Трементис — ее покойный муж, бывший глава дома Трементис

Крелитто Трементис-отец Джанко, бывший фульвент и глава дома Трементис

Летилия Трементис — сестра Джанко, ранее носившая имя Лецилла

Колбрин — слуга

ДЕЛЬТА ДЖЕНТРИ

Танакис Фиенола — астролог и инскриптор, работающий на Иридет

Агниет Серсель — командир Вигила

Людоги Кайнето — лейтенант Бдения

Римбон Бельдипасси — восходящий успех

Орручио Амананто — вездесущий дворянин

ВРАСЦЕНЦЫ

Грей Серрадо — капитан в Вигиле

Коля (Якослав) Серрадо — брат Грея

Кошар Юрески Андрейек — предводитель Стаднем Андуске

Идуша Надюльская Полойны — радикал в Стадном Андуске

Далисва Младосская Корзецу — внучка главы клана Киралы

Мевени Племаская-Стравеши-а-сорса

Иврина Ленская — мать Рена, изгоя

УЛИЦА

Деросси Варго — криминальный авторитет и предприимчивый бизнесмен

Никори — один из лейтенантов Варго

Павлин Раньери — констебль в Бдении

Аркадий Кости — босс крупнейшего узла в Шамбле

Дваран — смотритель "Зевающего карпа

Оксана Рывчек — дуэлистка

Тесс-сестра Рена

Седж — брат Рена

Ондракья — бывший лидер Пальцев

ИНОСТРАНЦЫ

Кайус Сифигно — он же Кайус Рекс, он же Тиран, завоеватель Надежры

Варуни — послан для защиты инвестиций в Варго

Рук — разбойник

Глоссарий

Адвокат: Лицо, имеющее лицензию на ведение дел в Чартерхаусе, обычно от имени благородного дома.

Альта/Алтан: Титулы, используемые для дворян, не являющихся главами домов.

Аргентет: Одно из пяти мест в Синкерате, к которому обращаются как "Ваша элегантность". Аргентет следит за культурными делами города, включая театры, фестивали и цензуру письменных материалов.

ажа: Наркотик, изготовленный из порошкообразных семян. Врасценцы верят, что ажа позволяет им заглянуть в Сон Ажераиса, хотя обычно о нем говорят как о галлюциногене.

Сон Ажераиса: Это место, называемое вкрашенцами "царством разума", является многослойным отражением мира бодрствования, как в прошлом, так и в настоящем, как это может быть метафорически выражено.

Ча: Титул, используемый при обращении к врашенцу.

Каэрулет: Одно из пяти мест в Синкерате, к которому обращаются как "Ваша милость". Керулет следит за военными делами города, включая тюрьмы, укрепления и бдения.

Церемония Соглашения: Ритуал, посвященный подписанию мирного соглашения, которое положило конец войне между городами-государствами Врашан и Надежра, оставив последний под контролем знати Лиганти. В церемонии участвуют зиемец и члены Синкерата, она проводится каждый год в Ночь колоколов.

Чартерхаус: Резиденция правительства Надежры, где находятся офисы Синкерата.

Синкверат: Совет из пяти членов, который является правящим органом Надежды с момента смерти Тирана. У каждого места есть своя сфера ответственности. См. Аргентет, Фульвет, Прасинет, Каэрулет и Иридет.

Род: врасценцы традиционно делятся на семь родов: Аношкин, Дворник, Ижраний, Киралий, Месзарос, Стрецко и Варадий. Ижрани вымерли несколько веков назад после сверхъестественного бедствия. Каждый клан состоит из нескольких креце.

Эра/Эрет: Титулы, которыми называли глав знатных домов.

Лица и маски: В религии врасценцев божественный дуализм, характерный для многих верований, рассматривается как заключенный в одном божестве, каждое из которых имеет благожелательный аспект (Лицо) и злонамеренный (Маска).

Фестиваль Вешних Вод: Ежегодный фестиваль, проходящий весной в Надежре, когда туман покрывает город примерно на неделю.

Фульвет: Одно из пяти мест в Синкерате, к которому обращаются как "ваша милость". Фульвет контролирует гражданские дела города, включая владение землей, общественные работы и судебную систему.

Великий сон: Священное для врасценцев событие, во время которого источник Ажерайса проявляется в мире бодрствования. Происходит раз в семь лет, во время Фестиваля Вешних вод.

Илли: нумен, связанный с 0 и 10 в нуминатрии. Олицетворяет начало, конец, вечность, душу и самость инскриптора.

имбуинг: Форма магии, основанная на ремесле, которая заставляет предметы работать более эффективно: пропитанный клинок лучше режет, не тупится и не ржавеет, а пропитанный плащ может быть теплее, водонепроницаемее или более скрытным. Также можно, хотя и сложнее, напитать представление.

инскриптор: Практикующий нуминатрию.

Иридет: Одно из пяти мест в Синкерате, к которому обращаются как "Ваше Поклонение". Иридет следит за религиозными делами города, включая храмы, нуминатрию и паломничество к Великой Мечте.

Кайус Сифиньо/Кайус Рекс: см. "Тиран".

Канина: Танец предков у врасценцев, используемый по особым случаям, таким как рождение, брак и смерть. При хорошем исполнении он способен вызывать духов предков танцоров из Сна Ажераиса.

узел: Термин, заимствованный из врасценского обычая, для обозначения уличной банды в Надежде. Члены банды отмечают свою верность амулетом в виде узелка, хотя от них не требуется носить или демонстрировать его открыто.

Кошень: врашенский платок, в вышивке которого указывается происхождение человека по материнской и отцовской линии. Обычно его носят только по особым случаям, в том числе во время исполнения канины.

Креце: (синг. куреч) врасценский род, подразделение клана. Третья часть традиционного врашенского имени обозначает, к какому куреху принадлежит человек.

Лихоше: (псевд. лихош) Врашенский термин, обозначающий человека, родившегося женщиной, но принявшего мужскую роль, чтобы быть способным вести свой народ. Отчества лихоше оканчиваются на множественное число и гендерно-нейтральный "-ске". Их аналогами являются римаше, которые рождаются мужчинами, но принимают на себя женскую роль, чтобы стать шорцами.

meda/mede: Титулы, используемые для членов домов дельты.

Ночь колоколов: Ежегодный праздник в честь смерти Тирана. Включает в себя церемонию заключения соглашений.

Нинат: нумен, связанный с цифрой 9 в нуминатрии. Олицетворяет смерть, освобождение, завершение, апофеоз и границу между обыденным и бесконечным.

Ноктат: Нумен, связанный с 8 в нуминатрии. Олицетворяет ощущения, сексуальность, деторождение, честность, спасение и покаяние.

Нумина: (синг. нумен) Нумина — это ряд чисел, 0-10, которые используются в нуминатрии для направления магической силы. Они состоят из Илли (это и 0, и 10), Униат, Туат, Трикат, Кварат, Квинат, Сессат, Себат, Ноктат и Нинат. Каждый нумен имеет свой особый резонанс с такими понятиями, как семья или смерть, а также ассоциируется с богами, цветами, металлами, геометрическими фигурами и так далее.

нуминатрия: Форма магии, основанная на священной геометрии. Произведение нуминатрии называется нуминат (pl. numinata). Нуминатрия работает, направляя силу от высшего божества, Лумена, который проявляется в нумине. Чтобы функционировать, нуминат должен иметь фокус, через который он черпает силу Лумена; на большинстве фокусов изображено имя бога, написанное древним письмом Энтаксн.

рисунок: В культуре врасценцев "узор" — это термин, обозначающий судьбу и взаимосвязь вещей. Он рассматривается как дар богини предков Ажерайс и может быть понят через толкование колоды узоров.

колода паттернов: Колода, состоящая из шестидесяти карт трех мастей, называемых нитями. Прядильная нить представляет "внутреннее я" (разум и дух), тканая нить — "внешнее я" (социальные отношения), а резаная нить — "физическое я" (тело и материальный мир). Каждая нить содержит карты без аспектов и с аспектами, последние из которых указывают на наиболее важные Лица и Маски в религии врасценян.

Прасинет: Одно из пяти мест в Синкерате, к которому обращаются как "Ваша милость". Прасинет следит за экономическими делами города, включая налогообложение, торговые пути и гильдии.

Призматиум: Переливающийся металл, созданный с помощью нуминатрии и связанный с Себатом.

Кварат: Нумен, связанный с цифрой 4 в нуминатрии. Олицетворяет природу, питание, рост, богатство и удачу.

Квинат: нумен, связанный с цифрой 5 в нуминатрии. Олицетворяет силу, превосходство, лидерство, исцеление и обновление.

Себат: Нумен, связанный с 7 в нуминатрии. Олицетворяет мастерство, чистоту, уединение, трансформацию и совершенство в несовершенстве.

Сессат: Нумен, связанный с 6 в нуминатрии. Олицетворяет порядок, застой, учреждения, простоту и дружбу.

душа: Во врашенской космологии душа состоит из трех частей: длакани, или "личной" души, сзекани, или "узловой" души, и цекани, или "телесной" души. После смерти длакани попадает в рай или ад, сзекани продолжает жить в Сновидении Ажераиса, а экани реинкарнирует. В космологии лиганти душа поднимается через нумину в Лумен, а затем снова спускается вниз для реинкарнации.

солнце/земля: Контрастные термины, используемые в культуре лиганти для различных целей. Солнечные часы длятся с 6 утра до 6 вечера; земные — с 6 вечера до 6 утра. Солнечные — это правые руки, а земные — левые. Солнечные и земные часы означают "по часовой стрелке" и "против часовой стрелки", или, когда речь идет о людях, "мужчина, рожденный женщиной" или "женщина, рожденная мужчиной".

Шорса: Чтец колоды с узором.

Трикат: Нумен, связанный с цифрой 3 в нуминатрии. Олицетворяет стабильность, семью, сообщество, завершенность, жесткость и примирение.

Туат: Нумен, связанный с 2 в нуминатрии. Олицетворяет другого, двойственность, общение, связь, оппозицию и край инскриптора.

Тиран: Кайус Сифиньо, также называемый Кайус Рекс. Он был полководцем лиганти, завоевавшим весь Врасцан, но, согласно легенде, его дальнейшее распространение было остановлено тем, что он поддался своим разнообразным желаниям. Считавшийся неубиваемым, Тиран был якобы убит венерической болезнью. Его смерть празднуется в Ночь колоколов.

Униат: Нумен, связанный с 1 в нуминатрии. Олицетворяет тело, самосознание, просветление, сдерживание и мел инскриптора.

Бдение: Основная сила закона и порядка в Надежре, прозванная "ястребами" в честь своей эмблемы. Отдельно от армии города-государства, Вигил охраняет порядок в самом городе под руководством верховного главнокомандующего, подчиняющегося Каэрулету. Их штаб-квартира находится в Аэрии.

Врасцан: название региона и свободной конфедерации городов-государств, в которую ранее входила Надежра.

Источник Ажерайса: святое место, вокруг которого был основан город Надежра. Источник существует внутри Сна Ажераиса и проявляется в мире бодрствования только во время Великого Сна. Испив его воды, можно обрести истинное понимание закономерности.

Зиемец: (псевд. зиемич) Предводители врасценских кланов, также называемые "старейшинами кланов". Каждый из них носит титул, взятый из названия своего клана: Аношкинич, Дворнич, Киралич, Мешарич, Стрецкойч, Варадич и (ранее) Ижраньич.

extras

meet the author

Photo Credit: John Scalzi

M. A. CARRICK is the joint pen name of Marie Brennan (author of the Memoirs of Lady Trent) and Alyc Helms (author of the Adventures of Mr. Mystic). The two met in 2000 on an archaeological dig in Wales and Ireland — including a stint in the town of Carrickmacross — and have built their friendship through two decades of anthropology, writing, and gaming. They live in the San Francisco Bay Area.

Find out more about M. A. Carrick and other Orbit authors by registering for the free monthly newsletter at orbitbooks.net.

if you enjoyed

THE MASK OF MIRRORS

look out for

BOOK TWO OF THE ROOK & ROSE TRILOGY

by

M. A. Carrick

Seven Knots, Lower Bank

The rookery of Seven Knots never slept. There were always babes yowling the tenements awake, dogs snuffling in the streets for scraps, laborers and skiffers and laundresses making their way between work and home. When a plaza was silent, it was a sure bet that something unpleasant was about to happen — and you didn’t want to be there when it did.

The plaza behind the Seven Knots labyrinth was shrouded in that anticipatory quiet, but Vargo was waiting by choice — by design — in the shadows of one of the many twisty passages that sprang from it. Varuni and Nikory waited beside him, with Orostin and a dozen other fists planted in the nearby alleyways to keep watch.

The only person not there by choice was Premyk, the knot-traitor who’d thrown his lot and six months of aža profits in with the Stretsko gangs. The same gangs that were creating problems for Vargo up and down the Lower Bank.

When Vargo confronted him, Premyk clearly expected to die on the spot — which just showed again that he didn’t understand his boss. Retribution would come later. Right now, Premyk was staked out in the plaza as bait, flanked by two of Vargo’s people in place of Premyk’s own. The Stretsko boss would come to take the traitor’s oath and his payment, and Vargo would be waiting to take her.

It was the sort of maneuver that couldn’t be left to his people, no matter how much Vargo would have preferred to spend the sweltering summer night at home under the cooling effects of a numinat. His back — still not fully healed from the shredding the zlyzen had given it — was beginning to itch under the layers of sweat, bandages, and brocade that swaddled it. He was losing the fight against the urge to strip it all off in search of relief, when Varuni stiffened beside him.

On the far side of the plaza, he spied movement. An older man with iron-grey braids, one ratted into the long tail of the Stretsko, emerged into the plaza.

“Foolish to be out this late, when even Ažerais lies dreaming,” he said in Nadežran-flavored Vraszenian.

After a moment of silence and a surreptitious prod from one of his guards, Premyk blurted in the same language, “But Ažerais looks out for fools and children. And w-we are her children.”

The Stretsko man gave a low, two-toned whistle that sounded like the call of a dreamweaver bird. After several tense moments, two others entered the plaza, boots clomping and shoulders hunched under the weight of a covered sedan chair.

“Wh-what?” Premyk’s voice wavered on the question as the bearers set the chair down. “Tserdev was supposed to take my knot oath herself. That was the arrangement.”

Vargo traded a look with Varuni. Every word the man spoke was another chance for him to betray Vargo and warn Tserdev of their trap.

“The boss isn’t stupid, to walk out in the open,” the Stretsko man said. “Half this district wants her netted. Hawks leave the chairs alone.” He approached Premyk, pulling out a braided cord knobbed on two ends with small wooden beads. At this distance and in the dark, Vargo couldn’t tell the colors, but he knew a knot bracelet when he saw one.

“Go on,” said the man, holding out the cord for Premyk to take. “Say your words, show your loyalty, and then Tserdev will respond in kind.”

Premyk edged back like the man was holding out a snake. Only the presence of the guards at his back kept him in place. “I…”

“Is there a problem?” The Stretsko man’s voice was silk-soft and sure, like he already knew the answer.

Enough of this theatre. Vargo stepped out of the shadowed alleyway. “It seems there is,” he said, approaching the sedan chair. The bearers only managed half a shout each before they slumped in chokeholds from Varuni and Nikory. “Premyk’s proven he has all the loyalty of a feral cat. I thought I might save your boss the trouble of being betrayed the same way he’s betrayed me.”

That wasn’t precisely true. Vargo didn’t have knot-bonds with any of his gang leaders. But less than a handful of people knew that, and Premyk wasn’t one of them.

“En’t no loyalty to be had with cuffs. Not to them, not from them,” the Stretsko man said, switching to street-accented Nadežran. He turned to Premyk, as though he had no concern for Vargo’s approach or the fact that he was outnumbered at least five to one. “You should have kept that in mind before betraying the Stretsko, slip-knot.”

“I didn’t have a choice!” Premyk wailed. “He didn’t give me a choice!”

“There’s always a choice,” the man said, drawing a knife. Vargo tensed — but instead of turning it on any of them, the Stretsko sliced the cord he was holding in half before casting it into Premyk’s face, followed by a glob of spit.

He was disarmed and on the ground a moment later, held kneeling by Premyk’s guards. Vargo pressed the tip of his cane to the man’s sternum. “That was both dramatic and unnecessary.” Then he raised his voice to address the sedan chair’s occupant. “Tserdev, why don’t you come out of there before I have my people drag you out.”

The chuckle that answered him was too low to be Tserdev’s. Vargo had the sinking realization that the Masks were laughing at him — one Mask in particular — a moment before the sedan-chair door opened and the Rook unfolded himself from within, like a black bird spreading its wings.

Vargo choked twice on his incredulous laugh at the sight of the famous vigilante ducking under the chair’s lintel — first because he thought it was some trick of Tserdev’s, then because he knew it wasn’t. No ordinary hood cast such impenetrable shadows on a man’s face.

“This fucking day,” he muttered, lifting his cane from the Stretsko’s chest, though he wasn’t stupid enough to draw the sword hidden inside. Vargo was no duelist. He couldn’t slap down a delta pup with his blade, much less a master like the Rook.

But maybe it didn’t need to come to swords. He dredged up a careless smile. “Now this is a surprise and an honor. To what do we owe the pleasure? Word is the Rook doesn’t trouble himself with knot business.” With a few twitches of his fingers, he silently ordered Varuni and the others to be ready in case his bullshitting failed.

“Knots tangling are usually no business of mine, no,” the Rook said. His voice was resonant and unplaceable. Vargo kept his gaze on the shadow where a face should have been, but there were no clues to be had. I hate not knowing who I’m dealing with.

Except he knew enough. Nadežra’s legendary outlaw, who usually only troubled himself with—

“Nobles,” the Rook said, “are a different matter.”

Fuck. All the time Vargo had spent calculating the costs and benefits of gaining the title of eret, and he’d never considered this.

Alsius, we have a small problem.

::More than one, I fear, and rather large, too. The Stretsko brought more than just the Rook. Orostin’s down, and they’ve got our people surrounded.::

Double fuck. That left Vargo with Varuni, Nikory, and the two fists set to keep Premyk in line… against the Rook.

“So this is something of a welcome?” Vargo stalled to give them time to get in place. “If I’d known you were so keen to meet, I’d have sent you an invitation to my upcoming ball and spared you having to deal with Tserdev.” He took a slow step back, two, and the Rook followed.

“Making me jockey with all the others who want a piece of you?” The Rook’s blade whispered free of its sheath. “I preferred a more intimate setting for our first dance.”

“Lucky me,” Vargo said, keeping his voice falsely light. “But as flattered as I am by the attention, my dance card is full.”

At a final tap of his finger, Varuni’s hidden chain whip coiled around the Rook’s ankle and yanked him off-balance.

And Vargo fled.

Orostin had bribed the priest to leave the back door to the labyrinth unbolted. At least that part of the operation hadn’t gone cocked. It swung open easily, and Vargo bolted it behind him. The Rook would have to scale the wall to come after him — after fighting through the mess outside.

But that was the only thing to go right. Not a moment later, three Stretsko appeared by the gate at the front of the labyrinth.

Vargo crouched, choking up on his cane. Unlike born nobles and their duelists, he didn’t have to follow any rules besides the main one: survive.

The Stretsko eyed the cane warily as they crossed the looping path of the labyrinth toward him. That gave Vargo the distraction he needed to palm a knife with his other hand and flick it into the leftmost rat. He aimed for the gut and got the arm instead, but it was enough to slow the man down as the other two charged.

He wielded his sword cane like a stick at first, trying to bull his way through. When one of the Stretsko was stupid enough to make a grab for it, Vargo twisted the sword free and cut a deep gash along her forearm. But with three on one, he didn’t have enough room to make good use of the long blade, and then one of the rats locked his arm behind him and—

::Vargo, watch out! There’s someone else here!::

A black shadow leapt from the roof, hooking a Stretsko rat and dragging him to the ground. The muck-fucking Rook, Vargo thought furiously — but it wasn’t.

The newcomer was too slender, her form obviously feminine where the Rook’s was swathed into ambiguity by coat and hood. Overlapping leather plates were layered like black petals down her chest and arms. Her dark hair was pinned to her head in a swirl of Vraszenian braids, and a mask of black rose-tatted lace broke the upper part of her face into an obfuscating pattern.

More to the point, she seemed to be helping Vargo rather than hunting him.

“I know you,” he said, frozen by the realization. “You were at the amphitheatre.”

She’d been one of the people fighting the zlyzen across the lines of the great numinat Vargo had only barely managed to destroy. He’d set people to find out more about her and gotten only children’s tales and wild gossip in return. “You’re—”

A Stretsko arm tightened around his throat before he could say the Black Rose. “Fuck off,” a rough voice snarled in Vargo’s ear, while the man’s other hand hovered ready with a knife: to cut Vargo or the Rose, whichever proved necessary.

“What disrespect, using such language in Ažerais’s sanctuary.” Her voice didn’t have the unplaceable quality of the Rook’s. It was melodiously Nadežran and definitely female, with a thin veil of amusement over cold disapproval. “Wasn’t Indestor’s desecration enough? Or will you commit murder right here on the sacred path?”

She has a point, Vargo wanted to say, but he hadn’t survived this long by turning smartass when there was a knife at his throat.

“Ažerais don’t give three blinks for the likes of this one. Kinless, knotless, and a cuff. That’s three times worthless,” the Stretsko holding Vargo snarled. But his voice and knife wavered as though the Black Rose’s words had struck true.

“If you shed blood here, it is you who becomes worthless. If he is meant to pay, pattern will bring him to you again.”

The brawl outside couldn’t be over, but inside the labyrinth, everything was quiet. The Stretsko at the Rose’s feet crawled to her friend with the knife in his arm. Helping him stand, she muttered to the one holding Vargo, “Kill him and you bring all his knots down on us. Tserdev has no wish for open war. Let’s go.”

“Him first,” the Black Rose said, nodding at Vargo. “Then you.”

Vargo had a thousand questions — but he also had a self-preservation streak as wide and deep as the Dežera. And questions could be answered by other means once he was out of this rats’ nest. He slipped away when his captor’s arm loosened, only pausing when he was at the entrance to the temple. “You have my thanks, Mistress Rose.”

Come on, Alsius. Time to go. Plunking a forro in the stone offering box, Vargo saluted them all with his cane.

Then he got the fuck out of Seven Knots.

if you enjoyed

THE MASK OF MIRRORS

look out for

THE RANGER OF MARZANNA

The Goddess War: Book One

by

Jon Skovron

When their father is murdered by imperial soldiers, two siblings set out on opposite paths — one will destroy the empire forever and the other will save it, in this thrilling new epic fantasy.

Sonya is training to be a Ranger of Marzanna, an ancient sect of warriors who have protected the land for generations. But the old ways are dying, and the Rangers have all been forced into hiding or killed off by the invading empire.

When her father is murdered by imperial soldiers, she decides to finally take action. Using her skills as a Ranger, she will travel across the bitter cold tundra and gain the allegiance of the only other force strong enough to take down the invaders.

But nothing about her quest will be easy. Because not everyone is on her side. Her brother, Sebastian, is the most powerful sorcerer the world has ever seen. And he’s fighting for the empire.

1

Istoki was not the smallest, poorest, or most remote village in Izmoroz, but it was close. The land was owned by the noble Ovstrovsky family, and the peasants who lived and worked there paid an annual tithe in crops every year at harvest time. The Ovstrovskys were not known for their diligence, and the older folk in Istoki remembered a time when they would even forget to request their tithe. That was before the war. Before the empire.

But now imperial soldiers arrived each year to collect their own tithe, as well as the Ovstrovsky family’s. And they never forgot.

Little Vadim, age eight and a half, sat on a snow-covered log at the eastern edge of the village and played with his rag doll, which was fashioned into the likeness of a rabbit. He saw the imperial soldiers coming on horseback along the dirt road. Their steel helmets and breastplates gleamed in the winter sun as their horses rode in two neat, orderly lines. Behind them trundled a wagon already half-full with the tithes of other villages in the area.

They came to a halt before Vadim with a great deal of clanking, their faces grim. Each one seemed to bristle with sharp metal and quiet animosity. Their leader, a man dressed not in armor but in a bright green wool uniform with a funny cylindrical hat, looked down at Vadim.

“You there. Boy.” The man in green had black hair, olive skin, and a disdainful expression.

Vadim hugged his doll tightly and said nothing. His mother had told him it was best not to talk to imperial soldiers because you never knew when you might say the wrong thing to them.

“Run along and tell your elder we’re here to collect the annual tithe. And tell him to bring it all here. I’d rather not go slogging through this frozen mudhole just to get it.”

He knew he should obey the soldier, but when he looked at the men and horses looming above him, his whole body stiffened. He had never seen real swords before. They were buckled to the soldiers’ waists with blades laid bare so he could see their keen edges. He stared at them, clutched the doll to his chest, and did not move.

The man in green sighed heavily. “Dear God in Heaven, they’re all inbred imbeciles out here. Boy! I’m speaking to you! Are you deaf?”

Slowly, with great effort, Vadim shook his head.

“Wonderful,” said the man. “Now run along and do as I say.”

He tried to move. He really did. But his legs wouldn’t work. They were frozen, fixed in place as if already pierced by the glittering swords.

The man muttered to himself as he leaned over and reached into one of his saddlebags. “This is why I’m counting the days until my transfer back to Aureum. If I have to see one more—”

An arrow pierced one side of the man’s throat and exited the other side. Blood sprayed from the severed artery, spattering Vadim’s face and hair. He gaped as the man clutched his gushing throat. The man’s eyes were wide with surprise and he made faint gargling noises as he slowly slid from his saddle.

“We’re under attack!” shouted one of the other soldiers.

“Which direction?” shouted another.

A third one lifted his hand and pointed out into one of the snowy fields. “There! It’s—”

Then an arrow embedded itself in his eye and he toppled over.

Vadim turned his head in the direction the soldier had been pointing and saw a lone rider galloping across the field, the horse kicking up a cloud of white. The rider wore a thick leather coat with a hood lined in white fur. Vadim had never seen a Ranger of Marzanna before because they were supposed to all be dead now. But he had been raised on stories of the Strannik, told by his mother in hushed tones late at night, so Vadim knew that was what he saw.

“Get into formation!” shouted a soldier. “Archers, return fire!”

But the Ranger was closing fast. Vadim had never seen a horse run so swiftly. It seemed little more than a blur of gray and black across the white landscape. Vadim’s mother had said that a Ranger of Marzanna did not need to guide their horse. That the two were so perfectly connected, they knew each other’s thoughts and desires.

The Ranger loosed arrow after arrow, each one finding a vulnerable spot in a soldier’s armor. The soldiers cursed as they fumbled for their own bows and let fly with arrows that overshot their rapidly approaching target. Their faces were no longer proud or grim, but tense with fear.

As the Ranger drew near, Vadim saw that it was a woman. Her blue eyes were bright and eager, and there was a strange, almost feral grin on her lips. She shouldered her bow and stood on her saddle even as her horse continued to sprint toward the now panicking soldiers. Then she drew a long knife from her belt and leapt toward the soldiers. Her horse veered to the side as she crashed headlong into the mass of armed men. The Ranger’s blade flickered here and there, drawing arcs of red as she hopped from one mounted soldier to the next. She stabbed some and slit the throats of others. Some were only wounded and fell from their horses to be trampled under the hooves of the frightened animals. The air was thick with blood and the screams of men in pain. Vadim squeezed his doll as hard as he could and kept his eyes shut tight, but he could not block out the piteous sounds of terrified agony.

And then everything went silent.

“Hey, mal’chik,” came a cheerful female voice. “You okay?”

Vadim cautiously opened his eyes to see the Ranger grinning down at him.

“You hurt?” asked the Ranger.

Vadim shook his head with an uneven twitch.

“Great.” The Ranger crouched down beside him and reached out her hand.

Vadim flinched back. His mother had said that Strannik were fearsome beings who had been granted astonishing abilities by the dread Lady Marzanna, Goddess of Winter.

“I’m not going to hurt you.” She gently wiped the blood off his face with her gloved hand. “Looks like I got you a little messy. Sorry about that.”

Vadim stared at her. In all the stories he had ever heard, none of them had described a Ranger as nice. Was this a trick of some kind? An attempt to set Vadim at ease before doing something cruel? But the Ranger only stood back up and looked at the wagon, which was still attached to a pair of frightened, wild-eyed horses. The other horses had all scattered.

The Ranger gestured to the wagon filled with the tithes of other villages. “Anyway, I better get this stuff back where it came from.”

She looked down at the pile of bloody, uniformed bodies in the snow for a moment. “Tell your elder I’m sorry about the mess. But at least you get to keep all your food this year, right?”

She patted Vadim on the head, then sauntered over to her beautiful gray-and-black stallion, who waited patiently nearby. She tied her horse to the wagon, then climbed onto the seat and started back the way the soldiers had come.

Vadim watched until he could no longer see the Ranger’s wagon. Then he looked at all the dead men who lay at his feet. Now he knew there were worse things than imperial soldiers. Though he didn’t understand the reason, his whole body trembled, and he began to cry.

When he finally returned home, his eyes raw from tears, he told his mother what had happened. She said he had been blessed, but he did not feel blessed. Instead he felt as though he had been given a brief glimpse into the true nature of the world, and it was more frightening than he had ever imagined.

For the rest of his short life, Vadim would have nightmares of that Ranger of Marzanna.