Мастера детектива. Выпуск 9

Микки Спиллейн Я, гангстер

Они подстерегли меня в баре, что на Второй авеню. Выждали, пока схлынет вечерняя толпа, и тогда только взяли. Двое этих улыбающихся верзил в модных шляпах с узкими полями легко могли затеряться среди молодых клерков. Но кто понимает, сразу бы заметил едва видимый перекос плеча, возникающий от привычки носить оружие всегда с одной стороны, и это накладывало особый отпечаток на их облик.

Подойдя ко мне вплотную, они придвинули табуретки и только собрались открыть рот, как я избавил их от излишних хлопот: допил, сунул в карман сдачу и поднялся.

— Пошли?

Один из них, голубоглазый, согласился с улыбочкой:

— Пошли.

Я ухмыльнулся, кивнул на прощанье бармену и направился к двери. На улице аккуратный толчок в бок повернул меня направо, другой такой же толчок заставил меня завернуть за угол. Там нас ждала машина. Один из них сел за руль, другой — справа от меня. Я не ощущал боком оружия на парне справа, из чего сделал вывод, что он его держит в руках.

В дверях, широко расставив ноги и сунув руки в карманы, стоял приземистый мужчина, смотревший вроде бы в никуда, но замечавший все. Другой молча сидел на подоконнике за моей спиной. Слышно было, как уличные часы на площади пробили девять. Позади меня приоткрылась дверь, ведущая, очевидно, в кабинет, и чей-то голос сказал:

— Введите его.

Улыбчивый верзила пропустил меня вперед, сам вошел следом и прикрыл за собой дверь.

И тут я в первый раз пожалел, что оказался не в меру сообразительным. “Тоже мне, умник нашелся”, — думал я, почувствовав холодок, пробежавший по спине. Я плотно сжал губы и ухмыльнулся, ибо стоило мне произнести хоть слово, они бы сразу поняли, как я к ним отношусь.

Легавые. В штатском, но легавые. Пятеро передо мной, один сзади. Да еще в соседней комнате двое. Но эти пятеро выделяются, это сразу заметно. Выправка та же, но они мягче. Если у них и есть острые углы, то они надежно спрятаны. До поры до времени.

Пятеро мужчин, пять разных однобортных синих или серых костюмов, пять темных галстуков и белых рубашек — официальный стиль, хотя и не встречающийся в обычной полицейской практике. Пять пар бесстрастных и в то же время внимательных глаз, казавшихся, впрочем, усталыми и невосприимчивыми к юмору.

Тощий, сидевший в конце стола, был другого типа, и, присмотревшись к нему повнимательнее, я понял, что он ненавидит меня так же сильно, как и я его.

Стоя у двери, улыбчивый верзила спросил.

— Он нас узнал. Ждал нас.

В голосе тощего заметны были и полутона.

— Ты слишком сообразителен для... шпаны.

— Я — не та шпана, с которой вы привыкли иметь дело.

— Ну и давно ты понял?

Я пожал плечами:

— С самого начала. Недели две.

Они переглянулись. Это им явно не понравилось. Один слегка пригнулся к столу, лицо его покраснело.

— А как ты это понял?

— Я же сказал вам. Я — не совсем обычная шпана.

— Тебе, по-моему, задали вопрос.

Я поглядел на малого, который пригнулся к столу. Его руки были крепко сжаты и побелели в суставах, но лицо уже пылало.

— Я уже играл в эти игры, — пояснил я. — Животное всегда знает, что у него есть хвост, даже если он короткий. Я тоже знал, что за мной хвост — с того момента, как вы его ко мне приставили.

Малый посмотрел мимо меня на улыбчивого верзилу:

— А ты это знал?

Мой приятель у двери секунду помешкал:

— Нет, сэр.

— Но хоть подозревал?

Он снова помешкал:

— Нет, сэр. И в рапорте наших сменщиков этого тоже не было.

— Поразительно, — сказал мой собеседник. — Просто поразительно. — Тут он снова взглянул на меня:

— А ты мог оторваться от хвоста?

— В любой момент.

— Понимаю. — Он замолчал и немного пососал губу. — И все-таки решил этого не делать. Почему?

— Из любопытства. Скажем так.

— Ну, а если б за тобой ходил кто-то, чтобы тебя убить, тебе тоже было бы любопытно?

— Конечно, — сказал я. — Вы же сами знаете, я — дурак.

— Ну-ну, парнишка, выбирай выражения.

Я снова ухмыльнулся, да так, что почувствовал свой шрам на спине.

— Идите вы все к дьяволу!

— Послушай...

— Нет, это ты послушай, козел паршивый... и не указывай мне, какие выбирать выражения. И вообще ничего мне не указывай, не то сейчас пойдешь... туда, где ни разу не бывал. И не смей меня запугивать, хоть у меня и была уже одна ходка...

Верзила позади меня перестал улыбаться и подсказал им:

— Дайте ему выговориться.

— Да, черт возьми, дайте мне выговориться. Все равно у вас нет выбора. Это вам не вола гонять с карманником или шлюхой, у которых при виде легавых коленки трясутся. Я вообще ненавижу легавых, а вас, козлов, и подавно.

— Все? Закончил?

— Нет, — возразил я. — Но я уже наигрался. Я въехал в ваши игры, чтобы выяснить, в чем дело, и дело оказалось мерзкое. Так что я спрыгиваю. Если вы думаете, что у меня это не получится, то попробуйте меня удержать. Но тогда, правда, придется объяснить ваше поведение паре-тройке газет, в которых у меня есть хорошие друзья.

Тощий спросил:

— Все?

— Да. А теперь я с вами прощаюсь.

— Погоди прощаться.

Я остановился на ходу и взглянул на него вопросительно. Никто даже не пытался помешать мне уйти. Но в воздухе что-то висело: во всей их игре было что-то мне непонятное. Я снова ощутил, как у меня напряглась спина, и спросил:

— Ну, что еще?

Тощий развернулся в кресле:

— У меня сложилось впечатление, что ты любознательный малый.

Я вернулся к столу:

— Ладно, друзья. Но пока вы меня в это дело не вписали, позвольте задать вам пару вопросиков.

Тощий бесстрастно кивнул.

— Вы — легавые?

Он снова кивнул, но в его глазах мелькнуло новое выражение.

— Хорошо. Допустим. Мы — легавые, но... особого рода.

Тогда я спросил:

— А я кто, по-вашему?

Он ответил медленно и спокойно:

— Райен, Ирландец. Шестнадцать приводов, одна судимость за оскорбление действием. Подозревался в соучастии в нескольких убийствах, нескольких ограблениях и трижды проходил свидетелем по делам об убийствах. Связан с известными преступниками, не имеешь никаких очевидных источников дохода, за исключением небольшой пенсии из-за нетрудоспособности, полученной после Второй мировой войны. Проживаешь по адресу...

— Достаточно, — прервал я его.

Тощий немного помолчал, откинувшись в кресле:

— И еще — ты весьма неглуп.

— Благодарю. Все-таки два года колледжа.

— Это тоже имело отношение к криминальной сфере?

— Это не имело никакого отношения вообще ни к чему. Вышибли под зад коленкой.

Он постучал пальцами по столу:

— Итак, ты заметил, что за тобой две недели ходил хвост. А знаешь почему?

— Сначала я решил, что вы хотите втянуть меня в какую-нибудь историю и сделать стукачом. Если так, то зря стараетесь. На это у вас мозгов не хватит.

— Думаешь, у тебя больше мозгов, чем у целого подразделения полиции?

Они внимательно наблюдали за мной. Никто не проронил ни слова.

Наконец я сказал:

— Ладно. Я действительно любознательный. Объясните все сами, но только доступным языком. Чтобы я мог уловить нюансы.

По кивку тощего все остальные вышли из комнаты.

— Надо выполнить одно задание, — сказал он. — По ряду обстоятельств мы не можем этого сделать сами. Одно из этих обстоятельств очевидно: по всей вероятности, мы достаточно хорошо известны... противоположной стороне. Кроме того, есть еще и психологический фактор.

— Очевидно, там завязана красотка, — вставил я.

Он сделал вид, будто не расслышал.

— У нас работают крутые профессионалы. И хотя нам предлагают дополнительные силы, и тоже из профессионалов высокого класса, все же... они связаны некоторыми условностями своего... сословия. Я думаю, ты сам можешь догадаться об остальном.

— Несомненно, — согласился я. — Попробую угадать. Вам нужен зверь. Вы выродились в такое лощеное стадо, что вынуждены нанимать гангстера, чтобы наживить свой крючок. Ну, я попал?

— Очень близко к десятке, — подтвердил он.

— Что ж, продолжаю с интересом слушать.

— Нам нужен признанный талант. Вроде тебя. Кто-то, кто может на равных иметь дело с... противоположной стороной. Кто-то, чьи криминальные способности можно направить в нужное нам русло.

— То есть зверь, — подсказал я, — но не крупный и благородный, а так, вроде шакала. Чтобы бегал по джунглям вместе с крупными, но они бы его не съели.

— Ну что ж, можно сказать и так.

— Но это еще не все. Главное, что если его... ну, съедят, то не жалко, никто этого даже не заметит.

Подумав немного, он ответил:

— Это то, что ты называешь “доступным языком”?

— Но ведь я попал в точку?

— В общем-то в точку, — печально подтвердил он.

Я медленно покачал головой. Потом отодвинулся от стола и выпрямился во весь рост.

— Ты, приятель, слегка ошибся в терминологии. Тут есть не психологический, а философский фактор. А вот обращение ко мне и впрямь является задачей для психолога. Зданьице-то не из легких.

— М-да... Но я думаю, что вряд ли имеет смысл апеллировать к патриотизму.

— Это ты правильно угадал. Государственный флаг и прочий хлам временно можно не вытаскивать.

— Так что ж тогда может тебя привлечь?

— Ну, во-первых, конечно, моя собственная любознательность, но есть и еще кое-что. Деньги.

— Сколько?

Тут уж я улыбнулся во весь рот:

— Десять штук. Чистыми. Без, знаете ли, налогов и удержаний. Мелкими бумажками, и не новыми.

— А ты понимаешь, что я от тебя хочу? Теперь уж я все выложил начистоту:

— Ты уже сам раскрылся. Патриотизм не существует в городском масштабе. Так что мы выходим на международную арену. И я вижу три сферы, где дубинноголовые легавые могут меня использовать: наркотики, идущие через Италию, Мексику или Китай, контрабанда золота и красные.

Тощий молчал.

— Ну, так сколько? — переспросил я.

— Ты получишь свои десять штук.

— Только не забудь: без вычетов и мелкими банкнотами...

— Все, как ты сказал.

— Еще один пунктик.

— Спрашивай, — разрешил он.

— Почему вы решили, что я за это возьмусь?

— Потому что ты ненавидишь легавых и политиков, а тут получишь возможность вдоволь над ними поиздеваться.

Я прищурился:

— Что-то ты, дружище, недоговариваешь.

— Ты, Ирландец, прав. Хорошо соображаешь. Деньги — важный мотиватор, но голыми руками никого не возьмешь. Ты получишь и яд, и противоядие. Итак? Согласен?

Я кивнул:

— Да. А чего вы от меня ждали?

— Да ничего иного и не ждали. — Он вытащил бумажку из кармана и развернул ее настолько, чтобы я увидел нижнюю часть листа с его подписью. Затем он протянул мне ручку: — Подписывай.

Я невольно рассмеялся. Он даже не предложил мне прочитать. Для меня моя собственная подпись не значила ровно ничего, и мне было гораздо интереснее сперва подписать, а потом прочитать. Я подписал.

— В чем смысл этой бумаженции? — поинтересовался все же я.

— Ничего особенного. На случай отдаленных последствий она должна подтвердить, что ты обладаешь определенными полномочиями.

— Какого рода?

— Такого рода, как если б ты сам был легавым, — пояснил он.

Тут уж я высказался напрямую, и говорил медленно и четко, чтобы он не упустил ни единого словечка. Когда я наконец остановился, он слегка побледнел и крепко сжал губы.

— Ты все, сказал? — спросил он.

— Это все, что я могу сказать “доступным языком”.

— Честно говоря, мне наша сделка тоже не очень нравится. И если бы мы могли обойтись своими силами, я бы никогда на это не пошел. Но теперь ты с нами.

— Предположим, я выйду из игры?

— Этого ты не сделаешь.

— Ну, ладно. Это я так спросил. Ну и что теперь? Я, наверное, получу ценные указания?

— Ничего подобного. Ты получишь только одно имя. Надо найти этого человека. А что для этого потребуется сделать... ты сделаешь.

— Черт подери, нельзя ли все-таки объяснить, что к чему?

Улыбка снова появилась на его лице.

— Вот ты как раз и объяснишь, что к чему. Это твоя работа. Шаг за шагом все прояснится. Сам поймешь, что надо делать.

— Конечно. Это вы грандиозно придумали. Так кто же?

— Его имя — Лодо.

— И это все?

— Все. Его надо найти. Сам поймешь, что надо делать.

— И все деньги тогда?

— Да. Куча денег. Больше, чем ты имел за всю свою жизнь.

— Сколько у меня есть времени?

— Время не ограничивается.

Я весело рассмеялся. Глядя на меня, он снова весь напрягся.

— Ну и еще один вопрос напоследок, потом уже будет не до того. Кто вас на меня навел?

— Некто по имени Биллингз. Генри Биллингз. Слыхал?

Смешок застрял у меня в горле.

— Да, я его знаю.

"Знаю ли я его? Этот жалкий подонок в сорок пятом донес военной полиции, что я нашел десять тысяч золотом, припрятанных каким-то фрицем. И пока патруль искал у меня по карманам меченые монеты, сам скрылся со всей добычей. День нашей встречи станет для него последним днем его жизни”.

Немного успокоившись, я спросил:

— А где я мог бы его найти?

— В Бруклине... на кладбище.

Мне хотелось кусать стену. Не для того я так долго мечтал об этой мести, чтобы он от меня ускользнул. Я ждал двадцать лет.

— А что с ним случилось?

— Его застрелили.

— Хм...

— Он не менял своего имени.

— Хм... — снова сказал я.

— А перед смертью он рекомендовал нам тебя. Сказал, что единственный человек, который еще больший негодяй, чем он сам, — это ты.

— Это он приврал.

— Так ты по-прежнему согласен?

— Безусловно.

«Теперь-то я ни за что не откажусь. Когда-то Биллингз купил что-то на эти десять штук, а это по праву принадлежало мне. Какая мне разница, у кого я это отберу?»

— С чего начинать?

— С телефонного номера. Он был найден у Биллингза.

— Чей номер?

— Вот это ты и выясни. Нам не удалось.

И снова он полез в карман. Достал оттуда блокнот и записал номер телефона откуда-то из Мюррей-Хилл. Показал его мне, затем разорвал и поджег спичкой.

Выйдя на улицу, я поймал такси и стал тщательно обдумывать ситуацию, в которой невольно оказался. По многим признакам она напоминала ловушку, но все же я решил рискнуть. Я — Ирландец из Бруклина, старик Райен, буду биться за обещанный мне приз.

"Черт возьми, — думал я, — я ведь не новичок в этом деле. Я давно уже плаваю в этих водах и научился без труда лавировать между рифами. Даже грозные рыбы из крупных стай оставляют меня в покое”.

Угол Сорок девятой улицы и Шестой авеню. Я расплатился с шефом и направился к заведению Джо Ди Нуццио. Я пошел сразу в дальнюю комнату, где ожидал встретить Арта Шея, и подсел к нему.

Арт — странный малый. Он пишет сценарии для какого-то объединения, хотя мог бы быть первоклассным телерепортером, если в не испортил отношения на телевидении еще в сорок пятом. Сейчас он все время сует свой нос в крутые дела и явно из кожи вон лезет, чтобы угодить под пулю.

Он считывал какие-то гранки, но тем не менее посмотрел на меня с явным интересом.

— Ну, над чем работаем?

— Со мной приключилась забавная история, — усмехнулся я.

— Насколько я понимаю, не впервые. Кто на этот раз включил тебя в список жертв?

— Арт, — сказал я, — расскажи мне кое-что. Тебе приходилось слышать о том, чтобы такого, как я, использовали для чего-то иного, кроме наушничества?

Уголки его глаз сузились.

— Пожалуй, нет. А что случилось?

— Ничего особенного. Просто меня кое-что интересует.

— Что-нибудь занятное?

— Возможно.

— Хочешь поговорить?

— Пока нет. Ситуация еще не прояснилась. Может, там и для тебя место найдется. Слышал когда-нибудь о некоем Биллингзе?

В его глазах снова мелькнул интерес.

— Тот, которого подстрелили пару дней тому назад? Я кивнул.

— Что-то было в газетах. Считается, что в него стрельнул кто-то из дружков. — Вдруг Арт замолчал и серьезно на меня посмотрел. — Райен... по-моему, лет десять тому назад ты говорил, что хочешь убить парня с таким именем. Это ты его?..

— К сожалению, старина, мне это так и не удалось. Кто-то другой постарался.

— Страшно интересный разговор, Райен, рассказывай дальше.

— Хорошо, прочти вот это. Биллингза пристукнули не по ерунде. Тут такое крупное дело, что не сойдет с первых страниц минимум неделю.

— Какого рода? Я покачал головой:

— Я сам еще не знаю.

— А ты-то здесь при чем?

— Биллингз знал что-то такое, из-за чего и меня могли убить. Это было последнее, что он сделал в своей жизни, но сделал он это неплохо. После того случая паршивцу приходилось всю жизнь ужом вертеться, чтобы избежать расплаты, но он таки вывернулся. — Тут я помолчал и улыбнулся во весь рот. — По крайней мере, он так считал.

Арт опустил подбородок на руки:

— А чем я могу помочь?

— Как аккредитованный журналист, ты можешь добыть кое-какую официальную информацию. Постарайся разузнать обстоятельства его смерти. Сможешь?

— Это будет нетрудно. На это дело наверняка есть досье. — Он немного помолчал, потом добавил:

— Ты мне предлагаешь мелкого червячка на большой крючок.

— Благодарю, — я поднялся. — Слышал когда-нибудь о некоем Лодо?

Он подумал и произнес с расстановкой:

— Нет. А это важно?

— Кто знает. Но ты подумай об этом.

— Хорошо, как мне с тобой связаться?

— Помнишь старый трехэтажный особняк Папы Мэнни?

— На Второй улице?

— Он теперь мой. Я живу на первом этаже.

Цифры, полученные от тощего, не были собственно телефонным номером. Это был зашифрованный пароль. Он давал доступ в подпольный тотализатор, принимавший ставки прямо на Бродвее. Не только легавые, но даже профессиональные жулики могли этого не знать.

Но я это знал. Не так давно мне с ними приходилось иметь дело...

Парень, стоявший в дверях, подмигнул мне и сказал:

— Привет, Райен, заходи. На какую лошадку сегодня будешь ставить?

Здесь кое-что изменилось. Они явно разбогатели. Еды стало больше, в баре давали выпить, а вместо деревянных скамей стояли мягкие кресла.

Из-за кассы вышел Джейк Макгафни и, увидев меня, подошел.

— Что, может, поменяемся работой, малыш?

— Не со мной. Меня моя вполне устраивает. Люблю надежность.

— Этого добра и у нас хватает, — рассмеялся, он. — Что тебе нужно?

Я толкнул его под руку и отвел за угол кассы.

— Вас кто-нибудь обижает?

— Ты знаешь, как это делается, Райен. Мы же не процветаем. Конечно, легавые знают, что мы работаем, но им за нами не угнаться.

— А кто-нибудь пытается соваться?

— Да брось ты, что им соваться. С тех пор как я им один раз кое-что подсказал, они дали мне полную свободу. Конечно, в определенных границах, но меня это устраивает. Никто меня не обижает. А что, ты что-нибудь прослышал?

— Ты знал Биллингза?

— Конечно. Но его замочили. — Тут он замолчал, и лицо его помрачнело. — А что, он оставил сюда след?

— Да в общем-то нет. Только старый код написал.

Джейк осклабился, взял из пепельницы свой бычок и раскурил его. Пуская дым, он спокойно сказал:

— Ну, тогда все в порядке. С этим они до меня не скоро доберутся.

— Слушай, Джейк... как ты думаешь, за что его пришили?

— “Думаешь”? — рассмеялся он искренне. — Я не думаю, а знаю.

— Так почему, Джейк?

— Он ушел отсюда с двенадцатью штуками в кармане. Круто зарядил на одну старую клячу — Энниз Фут, а она возьми и приди первой.

— А долго он сюда таскался?

— С месяц, наверное. Я его с первого раза заприметил.

— А кто его вписал-то сюда?

— Гонзалес. Ты его знаешь, крошка Хуан Гонзалес... помнишь, он спас ребенка, упавшего в Гудзон, и его рожу пропечатали все газеты. Он как раз кайфовал в своем доке, а тут эта баба как завопит и...

— А где он сейчас?

— Гонзалес? — Мой собеседник, казалось, удивился. — Он погиб три недели тому назад. Напился и вышел на улицу прямо под грузовик. Умер быстро. Не долго валандался.

— У него была семья? — спросил я.

— Нет, только какая-то баба. Подожди... Сейчас я тебе все дам.

Он стал рыться в картотеке, пока не нашел нужную карточку. Познакомившись с краткой историей Хуана Гонзалеса, я запомнил все данные и вернул карточку.

— Хочешь, оставь себе.

— Не нужно.

Хуан Гонзалес жил на Пятьдесят четвертой улице, в нескольких домах от Десятой авеню. Это на окраине, где большое скопление бедноты и люмпенов создавало весьма благоприятную атмосферу для процветания преступности. У Люсинды Гонзалес была квартира на втором этаже. В домах такого сорта звонки никогда не работают, так что я просто поднялся по лестнице и постучал в дверь. Дверь открылась через цепочку, и в щели показалось симпатичное смуглое личико.

— Да... кто это?

— Люсинда Гонзалес?

— Да.

— Я хочу слегка с тобой побазарить о Хуане. Можно войти?

Она поколебалась, пожала плечами и наконец открыла цепочку. Я вошел, а она прислонилась спиной к двери.

— Сразу видно, что ты не легавый.

— Это уж точно.

— Но ты и не из дружков Хуана.

— Откуда ты знаешь?

— Все его друзья — свиньи. Даже не бандиты, а просто свиньи.

— Благодарю.

— А чего тебе надо?

— Хочу узнать кое-что про Хуана. Вы повенчаны?

Она состроила довольно кислую физиономию:

— Не в церкви. Но ты ведь не за этим пришел.

Тут я ей улыбнулся:

— Хорошо, киска... Скажем так... Хуан надрался и погиб. Он...

— Он? — В ее голосе было достаточно сарказма. — Хуан не пил, ясно вам, сеньор!

— Ну что ты так разволновалась?

— Из-за тебя. — Она крепко обхватила грудь руками, и бюст ее вздымался из-под платья. — На мой взгляд, ты похож на тех, кто мог это сделать.

— Что сделать?

— Перепугать Хуана до смерти. А может, гнаться за ним, чтобы он выскочил как оглашенный на мостовую прямо под грузовик. Я все это время ждала, и я знала, что рано или поздно кто-нибудь придет. Им ведь надо сюда прийти. Больше некуда. И вот ты здесь, сеньор, и я наконец могу тебя убить, ведь я этого ждала.

Она разжала руки. В одной руке у нее был пистолет, и маловероятно, чтобы она промахнулась с такого расстояния.

— Киска, а ты уверена? — спросил я.

После истерики голос ее начал стихать. В глазах появилось усталое, тоскливое выражение, что явно свидетельствовало о том, что она выдохлась. Я тоже.

— Я в этом уверена, сеньор.

— Это еще почему? — спросил я с умыслом.

— Я ведь знаю, каких людей Хуан боялся. Ты как раз из них. Ты думал, что деньги при нем, когда его убивал. Эти десять тысяч долларов, сеньор... а они были здесь.

— Десять тысяч, — повторил я тихо, но она услышала. Теперь на ее устах играла злобная улыбка.

— Но сейчас они не здесь. Они в надежном месте. Лежат в банке и принадлежат мне. И из-за таких-то бабок Хуан отдал концы! А теперь и ты можешь последовать за ним.

Но она не спешила стрелять. Сначала она подумала о Хуане и в самый неподходящий момент прослезилась. Я стукнул ее по руке, и пистолет выпал. Когда она начала визжать, я шлепнул ее по губам и толкнул в кресло. Она попробовала было завизжать еще раз, но я повторил процедуру, и тогда истерика окончательно прошла. Люсинда смотрела на меня испуганно.

Выдержав паузу, я сказал:

— Успокойся. Никто не собирается делать тебе ничего плохого.

Она мне не верила. Слишком долго вынашивала свою идею.

— Люсинда... Я в жизни не видел Хуана. И мне не нужны его деньги. Ясно?

Она кивнула.

— Где он достал эти десять штук?

На ее лице вновь появилось вызывающее выражение. И все началось снова: страх, недоверие, ненависть, вызов.

— Послушай, солнышко, — сказал я. — Если бы мне было надо, я бы сумел тебя разговорить. Это не так трудно. Я бы мог заставить тебя рыдать и снова рассказывать. Ты это понимаешь?

Она понуро опустила голову.

— Но я вовсе не хочу тебя мучить. Не собираюсь, понимаешь?

— Да.

— Тогда начнем сначала... Где он взял эти десять штук?

Она нервно теребила пальцами волосы.

— Однажды он вернулся с верфи и сказал, что вскоре мы сможем вернуться на Айленд. Но только на этот раз мы поселимся не в мазанке, а в красивом доме. Он еще сказал, что теперь у нас будет много денег. И что мы сможем поехать в кругосветное путешествие.

— Когда это было?

— За неделю до его смерти, сеньор.

— И он их тогда же и получил?

— Нет. — Она встала, подошла к столу, повернулась ко мне. — Но он их тогда доставал. Он был в прекрасном настроении. Но он совсем не пил. — Она пожала плечами. — Он переменился. Начал бояться. А мне ничего не говорил. Вообще ничего. И в ту ночь... когда он... погиб... — Она замолчала и обхватила лицо руками. — Он пришел и взял отсюда что-то, что он прятал в шкафу.

— Что это было?

— Не знаю. Что-то не очень большое. Думаю, оружие. Когда-то он там, в тряпье, держал пистолет. Но мне не показал. И ушел примерно на час. А потом вернулся с деньгами. Отдал мне, велел спрятать подальше. И снова ушел.

— Зачем?

— Чтобы погибнуть, сеньор. Он сказал, что ему надо... как это говорится... все устроить.

— А тебе остались деньги.

— Вы думаете, они мои?

Я подкинул рукой пистолет и потом положил его на стол.

— Конечно твои, — сказал я, — а почему нет?

Она взяла пистолет, внимательно рассмотрела и положила на место.

— Простите, я ведь могла вас убить.

— Тебе самой было бы хуже. Твое личико украсило бы первые страницы всех завтрашних газет. Она хмуро улыбнулась:

— Да. Как Хуана.

Она открыла ящик буфета, вытащила оттуда две газетенки и протянула их мне. В одной из них Хуан — герой, в другой — покойник.

Я потом не раз вспоминал деталь, увиденную на одной из фотографий. Сбивший его водитель грузовика сидел на обочине и плакал.

Я пошел к двери. Прежде чем открыть ее, я спросил:

— Называл Хуан когда-нибудь человека по имени Лодо?

— Лодо? Да. Дважды он называл его имя. Тогда он очень боялся.

Я отдернул руку от двери, и она сама захлопнулась.

— Кто это?

— Один раз он произнес его имя во сне, сеньор. Не знаю. Я не спрашивала.

Я закрыл за собой дверь и спустился вниз по лестнице.

Начинался дождь, и на улице сразу почувствовался неприятный запах.

Грузовик, сбивший Хуана, принадлежал компании “Абарт” в Бруклине. Я представился запуганному начальнику страховым агентом, и он сказал, что Гарри Пилер вернется через двадцать минут.

В семнадцать сорок вошел невысокий, худой, седовласый мужчина, и девушка сообщила ему:

— Гарри, этот джентльмен к тебе. Страховой агент, мистер Райен.

— А-а, это, наверное, насчет того... случая.

— Да, конечно.

— Ужасно, — удрученно произнес он. — Я бросаю эту работу, мистер Райен. Не могу больше сесть за руль.

— Мне бы хотелось услышать от вас, как это произошло.

— Я уже говорил.

— Но, мистер Пилер, у вас же было время все хорошенько обдумать. Вы ведь, наверное, по несколько раз каждую деталь в памяти перебрали?

— Боже мой, конечно, — простонал он. — Каждую ночь я все об этом думаю.

— Ну а теперь расскажите все мне, мистер Пилер.

— Это настолько дико, что я просто не могу ничего объяснить. Было три часа утра, улицы пусты. Я ехал к мосту, и вдруг этот парень появился из-за стоящего грузовика. И прямо под колеса!

— Он бежал?

Гарри не сразу ответил. Когда он поднял глаза, на лице его было довольно озадаченное выражение, и он сказал:

— Он как бы летел.

— Что?

— Понимаю, звучит дико, но это самое подходящее слово. Такое впечатление, что он давно там стоял и ждал. Он как бы прыгнул. Понимаете, что я хочу сказать? Может, он решил покончить с собой. Но он как бы прыгнул.

— А не могли ли его толкнуть?

Гарри Пилер удивленно раскрыл глаза. Задумавшись, он сглотнул:

— Да, вполне могло быть и так.

— А вам это приходило в голову?

Он снова сглотнул.

— Вы не виноваты, — успокоил его я. — Вы ведь были бессильны что-нибудь сделать.

Он не смотрел в мою сторону. Он уставился куда-то вдаль, и я расслышал, как он сам себе говорил:

— Да... За тем грузовиком кто-то стоял и потом убежал. Это точно. Я не сразу вспомнил, но это точно. Я ведь кричал, чтобы вызвали врача. Очень долго никто не появлялся. Но все же за тем грузовиком кто-то был.

Я встал и потрепал его по плечу.

— Ничего. Теперь вам легче?

— Конечно. — Он даже улыбнулся. — Очень тяжело убить человека, но гораздо легче, когда знаешь, что твоей вины в этом нет.

— Вот именно. Так что можете продолжать сидеть за баранкой.

Я тщательно изучил все данные о Гарри Пилере. В городе он обосновался давно и был человеком семейным. У него была хорошая репутация. Когда я закончил эту часть расследования, то твердо был уверен в одном: Гарри Пилер мог оказаться орудием убийства лишь по чистой случайности.

Снова начался дождь, и улицы опять опустели. У Ди Нуццио было людно, пахло пивом и мокрой одеждой. В задней комнате меня ждал Арт. Я подсел к нему и сказал:

— Ну, давай разбираться.

— Значит, так. Убит выстрелом в грудь, пулей тридцать восьмого калибра; еще две пули в животе. А вот то, чего в газетах не было: стреляли в него совсем не там, где он умер. Думаю, что здесь его просто вышвырнули из автомобиля. Нашедшие его полицейские помалкивают, так что его предсмертные слова — это тоже только догадка. Еще одно: когда я во всем этом рылся, на меня поглядывали так косо, что у меня сложилось впечатление, что это очень крупное дело. Один мой хороший приятель подтвердил, что нити от него действительно ведут к вершинам уголовной пирамиды.

— А про самого Биллингза что-нибудь есть?

— Вкратце так: последнее время жил в отеле где-то в центре, под чужим именем. Удалось установить еще два его предыдущих адреса, и больше ничего.

— Источники существования?

— В номере, где он жил, обнаружены игральные кости и запечатанные пачки совершенно новых, но тем не менее крапленых карт. Он был парень не промах. Несколько счетов и других мелочей, найденных там же, позволяют предположить, что сшивался в дешевых заведениях здесь неподалеку и в Джерси.

— Десять лет! — воскликнул я. — И все это время под носом у меня, а я даже ничего не замечал.

— Не огорчайся, дружок. — Арт просмотрел свои бумажки и нашел там еще что-то. — Вот смотри: я отыскал несколько подставных лиц, которые ассистировали ему в игре последнее время. Постоянно говорил, что скоро сорвет крупный куш. Он явно начинал процветать. Его вроде все оставили в покое.

Мне пришлось напрячь мозги, припоминая, как Биллингз действовал в армии.

— Крупно ли он ставил?

— Эти подставные лица говорят, что у него всегда хватало капитала, чтобы втянуть в игру крупную птицу. — Он отложил свои бумажки. — Ну а теперь поглядим, что новенького у тебя.

Я покачал головой:

— Это глупо. Все возвращается к тому, с чего мы начали. Ты уверен, что больше ничего про него не знаешь? Эй, парень! — Я подозвал официанта, попросил еще пива и залпом выпил полкружки. — Попробую здесь еще кое-что узнать, но посмотрим, что из этого выйдет. Понимаешь, Арт, Биллингз был странным парнем. Говорил, что будет ждать крупного дела, даже если прождет всю жизнь. В армии он нагрел меня на десять штук, а когда я вышел с гауптвахты, его уже демобилизовали. Он ухватился за этот куш лишь затем, чтобы иметь приманку для дальнейших игр. Сомневаюсь, чтобы сами деньги были ему очень нужны. Это бы ему испортило все дело. Он все ждал и ждал крупной игры. И заботился только о текущих расходах. И однажды парень по имени Хуан Гонзалес, работавший в конторе моего друга, сидел рядом, говорил о лошадях и потом привел Биллингза на тотализатор... В тот день, когда его убили, при нем были двенадцать штук.

Арт присвистнул.

— Нашли же его абсолютно чистым.

— Какой дурак оставит при мертвеце такую сумму? Скорее всего, это и послужило мотивом убийства.

— На двенадцать тысяч можно играть по-настоящему, а не так, дурачиться.

— А теперь слушай, — сказал я. — Этого Хуана Гонзалеса прикончили двумя неделями раньше. А перед этим он говорил своей гражданской жене о крупной сумме денег, потом чего-то сильно испугался, но деньги все-таки принес, вышел зачем-то из дома, и был убит.

— Помню, помню это дело. На первой полосе. Он как раз...

— Да, тот самый.

— Иными словами, ты намекаешь, что в обоих случаях ограбление могло быть мотивом.

— Могло, но не было. Во-первых, тогда не надо было меня сюда припутывать; во-вторых, в этом деле есть какой-то второй план. Странно, что все здесь как бы дублируется. Ты уверен, что узнал про Биллингза все?

— Он был похоронен за муниципальный счет, и единственный венок был прислан из цветочного магазина “Лейзи Дэйзи”. Это название случайно запомнил кладбищенский служитель. Если считаешь нужным подвергнуть труп эксгумации, займись уж этим самостоятельно.

— Не премину. — Я оставил на столе доллар. — Сообщай все новости.

Часы показывали 9 часов 55 минут, и я уже устал. Поймав такси, доехал до своего угла и направился в свою квартиру.

Первым меня предостерег Питер-пес, надрывным голосом предлагавший свежие газеты. Далее обо мне позаботилась Матушка Хаггинз, давно ждавшая, чтобы выйти мне навстречу с мусорным ведром. И еще я услышал свист откуда-то из подворотни на другой стороне улицы.

Двое. Незнакомых. В моей квартире.

Я вошел с черного хода, которым нередко пользовался Папа Мэнни, когда полиция устраивала налет на содержавшийся им притончик. Я взял с полки пистолет, положил палец на курок и некоторое время подождал, пока глаза привыкнут к темноте.

Один стоял у окна и выглядывал на улицу. Другой сидел прямо передо мной, и именно на него я навел дуло.

— Без глупостей, ребятки, — сказал я. — Стоит вам пошевелиться, и вы оба покойники.

Шагнув вперед, я подтолкнул того, который сидел. Он встал и послушно пошел к стенке. Другой быстро понял, чего я от него хочу, и сделал то же самое. Они покорно ждали, пока я их ощупал и зажег свет. Затем я разрядил их “кобры” и отшвырнул пули на дальний конец стола. Парализованные страхом, они стояли не шелохнувшись.

Я узнал парня, стоявшего у окна. Он был в офисе, куда меня таскали легавые пару дней тому назад. Второго я видел впервые. Он холодно перевел взгляд с моего лица на пистолет:

— А разрешение у тебя есть?

Я ухмыльнулся:

— Некоторое, скажем так... Я там подписал одну бумажку, и начальник уверял, что теперь я могу себе кое-что позволить.

— Надеюсь, ты понимаешь, что она существует в одном экземпляре и ее можно без труда разорвать?

— Но к закрытым переломам это вообще не имеет никакого отношения. А теперь заткнись. Раз уж вы такие идиоты, что не умеете войти в помещение незамеченными, то лучше запишитесь в пожарные.

— Райен, прекрати, — сказал другой.

Заметно было, что я ему очень неприятен. Однако он быстро справился с эмоциями, и лицо его стало непроницаемым.

— Собственно говоря, нам бы хотелось получить отчет.

— Не припомню, чтобы меня кто-нибудь предупреждал об этом радостном событии. Я не взял с собой выпивку. А между тем у меня есть пара вопросов к вам.

— Ну?

— Как вы вышли на Биллингза?

— А мы не выходили. Это он к нам пришел. Он хотел что-то продать.

— А что именно?

— Не знаем. Товар заморский и настолько значительный, что его продажа могла наделать много шума. Наши коллеги из-за океана сообщили о готовящейся операции. Они сказали, что Биллингз в этом деле — ключевая фигура.

— Там целая организация, — предположил я.

— Да уж не меньше нашей.

— Продолжайте.

— Но Биллингз, очевидно, переиграл. Он хотел во что бы то ни стало продать. Мы решили вступить в игру. Выделили для его охраны четырех человек... Должен заметить, это была отборная четверка. Они работали двумя группами по двое, и все четверо были убиты. Четыре профессионала, Райен, хорошо тренированные, убиты, как простые статисты. Последнюю пару нашел убитыми сам Биллингз. Тогда-то он и сказал нам, что выходит из игры, и предложил тебя. И он таки смылся. В этом смысле он тебе ровня. Но все же он недолго протянул. В ту же ночь его прикончили.

— А что-то в газетах ничего про ваших людей не было. И я ничего не знал об их смерти.

— Ну, это было несложно организовать.

— Понимаю. — Я пересек комнату и вытащил из холодильника пиво. — Теперь скажите вот что... Биллингза ведь нашли еще живым. Что он сказал?

Я очень внимательно на них смотрел. Они это понимали, но все же не могли удержаться и украдкой переглянулись.

— Что ж, Райен, ты сообразительный малый. Он действительно был еще жив. Он сказал, что это Лодо. Вот откуда мы узнали имя. Но больше у нас ничего не было.

«Итак, они не знали, а я не собирался их просвещать, что другой убитый тоже знал Лодо. Интересно, сколько еще таких?»

Вслух же я сказал:

— И еще... последнее. При Биллингзе были деньги?

— Что ты имеешь в виду? — переспросил один из них наигранно спокойным голосом.

— В полицейском рапорте про деньги ничего не сказано. Тогда все это смахивает на ограбление.

— То есть?

— Куда подевались двенадцать штук?

Мой собеседник крепко сжал губы:

— А ты откуда про это знаешь?

— Да вот удалось тут кое-что выяснить.

Прежде чем он ответил, я уже понял: деньги были ни при чем, но, по их версии, это имело значение.

— Если вы думаете, что он мне что-то за эту сумму продал, то можете поставить крест на своей карьере. В ваших бедных головах все смешалось. Вы, свиньи эдакие, втянули меня в это темное дело в надежде избавиться и от меня тоже. Я взялся за это исключительно по вашей просьбе с тайной мыслью выставить вас на весь свет идиотами. Честно говоря, пару раз я уже поймал себя на том, что мне все это очень нравится. Боже, какой же я простофиля! Так, значит, мой старый приятель Биллингз навел вас на меня, потому что его нашли с двенадцатью тысячами в кармане. Так что я у вас был на подозрении. Черт, неужели вы сами не понимаете, что это бред? Вы что, думаете, что я от страха буду теперь пятиться назад, пока не попаду в ловушку?

Я помолчал, чтобы успокоиться, и, когда успешно справился с эмоциями, усмехнулся, глядя на них:

— Вы, ребята, отличные мыслители, но мысли ваши текут не в ту сторону. Считайте, что я вас отпускаю.

Теперь этим делом буду заниматься я и получу все, что мне за это причитается. Я уже настолько вас опередил, что нечестно будет заставлять вас все время меня догонять. Передайте вашему начальнику, чтобы начинал разменивать деньги, скоро они уже пригодятся. Все поняли?

Они не проронили ни звука.

— Единственное, что я хотел бы от вас получить, — продолжал я, — это копию моего “назначения” и номер телефона, по которому можно до вас дозвониться. И еще мне нужно разрешение на этот пистолет: номер 127569. Запомните. А теперь выматывайтесь отсюда и не вздумайте пришивать ко мне хвост. Это бесполезно. Если вы мне понадобитесь, я вам позвоню, вот вам и весь сказ.

Вы поднимаетесь на шестнадцатый этаж и, оказавшись в роскошном фойе, попадаете прямо в объятия прелестной улыбающейся рыжеволосой девушки и компании Питера Ф. Хейнса Третьего.

Девушка осмотрела меня снизу вверх, пуговица за пуговицей, дошла до лица и улыбнулась еще лучистее. Хотя я вырядился в костюм за двести долларов, она сразу поняла, что я не похож на обычных клиентов Хейнса. На мне были белая сорочка с обычным воротником, аккуратный галстук, заколотый темной булавкой, а манжеты торчали из-под рукавов пиджака ровно на полдюйма. Скромные золотые запонки тоже были хорошо видны. Не в порядке было только лицо. Вряд ли оно ей напоминало типичного клиента Хейнса. Да и к тому же у меня не было папки. При мне был пистолет, и именно для него (чтобы ничего не было заметно) потребовался двухсотдолларовый костюм.

— Добрый день, — поприветствовала меня рыжая.

— Здравствуй, крошка, — ответил я.

— Могу ли я быть вам полезна? — спросила она.

— Всегда, — ответил я.

— Пожалуйста... — начала было она.

— Это я должен сказать “пожалуйста”, — поправил ее я.

— Прекратите! — прервала она.

— А что ты мне за это дашь? — поинтересовался я.

Тогда она снова улыбнулась и сказала:

— Сумасшедший.

Я улыбнулся ей в ответ:

— Кармен Смит здесь?

— Да, да, конечно, всегда Кармен Смит, — вздохнула она. — Да, она здесь. Она вас ждет?

— Нет.

— Тогда вы не сможете ее увидеть.

— Но кто же мне в этом помешает? — усмехнулся я.

— Похоже, что никто. Вперед по коридору, в самом конце. Она страшно разозлится.

— Очень сожалею.

Последовало нажатие какой-то кнопки.

— По крайней мере, я на это очень надеюсь. Когда будете уходить, не забудьте попрощаться.

Я улыбнулся:

— Не забуду, тут уж будьте уверены.

Мисс Смит находилась в обществе двух молоденьких секретарш и какого-то педераста. Она сидела за письменным столом и говорила по телефону, машинально чертя что-то на газете. Войдя в кабинет, я погрозил пальцем девчонкам, и они исчезли. От педераста было труднее отделаться, но и он смылся, встретившись со мной взглядом. Мисс Смит сказала еще что-то в телефон и повесила трубку. Потом она отодвинула стул от стола и встала.

Большинство женщин ничего особенного собой не представляют. Некоторых можно назвать хорошенькими или дурнушками. Про кого-то можно сказать: “она мне нравится” или “не нравится”.

Но однажды вам встречается женщина, совершенно не похожая на всех остальных, и она вам не только нравится, но вы сразу знаете, что эта женщина создана для вас. Это как раз та, что давно ждет кого-то, и вы чутьем понимаете, что она еще не нашла того, кто ей нужен. Она стоит, высокая и красивая, широкоплечая, как мужчина, но полногрудая и подтянутая; и под узким платьем легко угадываются очертания ее нагого тела. Она ничего из себя не строит. Ей это и не нужно. Не глядя, можно сразу сказать, что у нее длинные ноги и мягкие округлости и что во чреве ее тлеет огонь, который можно раздувать и раздувать...

— Мисс Смит?

— Да.

— Меня зовут Райен.

— Я на утро никому не назначала.

— А я, крошка, сам пришел.

Я дал ей возможность хорошенько меня осмотреть. На это не потребовалось много времени. Она поняла...

— Могу ли я быть вам полезна?

— Конечно, крошка. Именно об этом и речь.

— Я слушаю.

— В цветочном магазине “Лейзи Дэйзи”... в Бруклине... мне сказали, что ты просила послать венок на похороны одному моему приятелю.

Трудно было бы описать смену выражений ее лица.

— Биллингз, — пояснил я. — Его убили. Был один венок. И он был от тебя.

И снова на лице ее промелькнула целая гамма чувств. Она по-женски, сомкнув колени, присела на угол, было заметно, как дрожит лежащая на столе рука.

— А вы... друг?

— Не совсем его. А ты была ему другом?

Глаза ее наполнились слезами, и она отвернулась, доставая из ящика стола бумажный носовой платочек.

— Извините. Я никак не могу привыкнуть к мысли о том, что погибают мои знакомые.

— Не надо так переживать, солнышко. Он этого не стоит.

— Понимаю. Но все же это человек, которого я хорошо знала. А позвольте, кстати, узнать, кто вы такой?

— Меня зовут Райен, крошка. Грубо говоря — я гангстер. Не крупный, конечно, но все же фигура известная.

В глазах ее читался немой вопрос:

— Но я не... совсем...

— А откуда ж ты можешь знать такую личность, как Биллингз?

— А почему, собственно говоря, я должна это объяснять?

— Потому что, если я не докопаюсь до ответа на этот вопрос, рано или поздно это выяснят легавые.

Она глубоко вздохнула, и грудь ее поднялась под платьем.

Я спросил:

— Так ты хорошо знала Биллингза?

— Сначала вы мне кое-что скажите. Раз уж так мной заинтересовались, то уже... наверное... ну, скажем, навели кое-какие справки?

— Нет.

— Мистер Райен... я — игрок.

— И хороший?

— Один из лучших. Мой отец был вообще профессионалом. Он царил за ломберным столом и всегда добивался того, что ему было нужно. Лучшего карточного шулера, наверное, не было. От него я и унаследовала основы ремесла.

— Ты?..

— Моя мать умерла родами. И отец больше не женился. Он дал мне все, что мог, в том числе и технику игры, так что я могу очистить стол всякий раз, когда мне это нужно.

— Но это еще не объясняет появление Биллингза.

— Итак, я картежница, мистер Райен. Я бываю на всех крупных играх в городе. И мои выигрыши несравнимы с тем заработком, который я получаю здесь, обслуживая толстых, некрасивых мужчин, любящих пощеголять перед дамами. И если вы действительно гангстер, то разузнайте обо мне в округе. Я уверена, что вам много порасскажут.

— Мне не обязательно расспрашивать. Но все же это не объясняет Биллингза.

— Биллингз был странным. Хороший шулер, но против настоящих профессионалов слаб. Временами он бывал хорош. Но однажды он сел с нами играть, и я засекла его на передергивании. Он сначала ничего не понял — до тех пор, пока я снова не пригласила его за наш стол. Знаете, мистер Райен, меня иногда такие личности развлекают. Я могла разделать его в пух и прах просто из спортивного интереса.

— Ну и сколько ты у него выиграла?

— Сотню-другую, не больше. У него, конечно, водились деньги, но мы-то играли ради игры, понимаете? В таких случаях деньги не столь важны.

— Ну и как он был?

— Хорош, но не слишком.

— Когда ты его последний раз видела?

Она ни минуты не колебалась:

— За три дня до убийства.

— И ты могла бы это доказать?

Когда она наконец пришла в себя, она просто сказала:

— Эх, не надо было мне этот венок посылать.

— Не в этом дело, крошка.

— Так в чем же тогда?

— Понимаешь, ты роскошная девочка. Вице-президент крупной компании. Получаешь полторы штуки в неделю, а когда босс в отъезде, сама здесь всем заправляешь. У тебя особняк на Мэдисон-авеню и кредиты в лучших магазинах. И ты любишь играть. Карты. Все это я мог бы легко выяснить.

— Но вы ведь сказали, что никаких справок не наводили.

— Конечно, мне все это выложил один словоохотливый швейцар.

— Так что же тогда во мне подозрительного, мистер Райен? — В глазах ее снова были слезы.

— Крошка, ты послала пятидолларовый венок.

Она опять не мешкала с ответом:

— Он как игрок большего не стоит, мистер Райен.

— А ты очень сентиментальна?

— Нет, это было просто жестом.

— Такие жесты часто означают месть.

— Мертвому безразлично. Это было просто жестом. А сейчас я об этом жалею.

— Не нравится мне это, крошка, — ласково сказал я ей.

Она взглянула на меня, и видно было, что вице-президент испарился, между нами был обыкновенный стол, и мы могли находиться где угодно. Она была обыкновенной женщиной и смотрела на меня холодно, с явным желанием поскорее от меня отделаться. Это длилось, может, секунду, но было ясно, что это чувство неподдельное.

— Мой отец был хорошо известен в Монте-Карло, — сказала она. — А еще лучше — в Лас-Вегасе. Его звали не Смит. И однажды какой-то сумасшедший, проигравший ему своей собственной колодой крапленых карт, его застрелил.

— И какая же судьба постигла этого сумасшедшего?

— Девятилетняя дочь убитого с десяти футов размозжила ему череп из охотничьего ружья.

— Ты? — тихо переспросил я.

— Я.

— Скажи, а ему ты тоже послала пятидолларовый венок?

— Нет. — Она смотрела на меня прямо, хотя и с улыбкой. — Это, правда, сделала женщина, с которой жил мой отец.

— Этот жест мне нравится, — холодно заметил я.

— Я думаю, что он был уместен. — Тон ее голоса совпадал с моим.

— Ты имеешь в виду последний?

— Интересно получилось с Биллингзом. Он убит, и ты сюда пришел. Не полиция, а ты. Почему?

— Когда-то Биллингз сдал меня за десять штук, — сказал я. — И похоже, что он сделал это еще раз. И мне интересно найти всех действующих лиц этого спектакля.

— Думаешь, я могу быть одним из них?

— Не знаю... но, крошка... В общем, скоро я это узнаю.

— Мне его не жалко, — сказала она. — Мне, собственно, все равно, жив ли он, мертв ли. Отчасти я, может, этому и рада, а в общем, мне все равно. При чем здесь ты, мне тоже никакого дела нет. Ну, это все?

Я ухмыльнулся, выпрямил спину и облокотился на стол.

— Нет, крошка, — сказал я. — Еще кое-что. Тебе уже, наверное, не раз говорили, что ты — интересная девочка. Так что мы с тобой не соскучимся.

До этого она по-настоящему не улыбалась. Теперь я заметил, что у нее влажный рот и белые зубы. Что-то с ней все-таки случилось. Я вдруг заметил, что у нее карие глаза и каштановые волосы. Она была крупной женщиной. Ниже меня, но все равно крупная. Она подняла голову, посмотрела мне в глаза и сказала:

— Нет. Это что-то новое. Так меня еще никто не называл.

— Как “так”?

— Просто интересной.

— Приношу извинения.

— Я не принимаю извинений здесь, мистер Райен. — Она посмотрела на часы и снова улыбнулась мне. — Уже почти полдень. Придется вам принести свои извинения за ленчем.

— А ты вновь становишься сообразительной, крошка.

Она вопросительно улыбнулась, но затем поняла, в чем дело, и свободно рассмеялась:

— Действительно, мистер Райен, есть основания, по которым мне хотелось бы еще некоторое время побыть с вами. Понимаете, у меня много знакомых мужчин, но мне ни разу не доводилось перекусывать с гангстером. Ну, мы идем?

Я повел ее к Пэту Шейну. Мы ели в самом дальнем углу, вдали от людских глаз и сигаретного дыма. К тому времени как бифштексы были съедены, мало что осталось в истории жизни Кармен Смит, чего бы я еще не знал. Наконец, она испытующе посмотрела на меня и положила свою ладонь на мою руку.

— Райен, как ты думаешь, тебе удастся узнать, кто убил Биллингза?

Я перевернул кисть руки и взял ее ладонь в свою.

— Я обязательно их найду.

— А это... опасно?

Я не мог удержаться от смеха:

— Да уж точнее не скажешь. Пара парней уже убиты.

— Пара?

— Ну вот, например, был такой Хуан Гонзалес. Слышала о нем?

— Нет... имя знакомое.

И тут одна мысль пришла мне в голову.

— Послушай, Кармен, когда ты виделась с Биллингзом, ты не замечала, что он чем-то напуган?

— В последний раз он... скажем так, нервничал. Очень плохо играл.

— А велики ли были ставки?

— Совсем несерьезные. Мы еще над ним подтрунивали. Но он ничего не говорил.

— Скажи-ка... упоминал ли он когда-нибудь при тебе имя Лодо?

— Лодо? — Она помолчала, потом покачала головой. — Нет. Он — нет. Но я где-то его слышала. Кто он?

— Не знаю... пока. Но скоро узнаю.

Теперь она заключила мою ладонь в обе свои руки:

— Только, пожалуйста, осторожнее, Райен.

— Хорошо, киска, а почему?

— А вдруг мне еще разок захочется пообедать с известным бандитом? — Она с улыбкой отняла руки, посмотрела на часы и вытащила блокнотик. — Пора идти. Мне еще нужно кое-куда забежать.

— Иди. Встретимся внизу.

Двое моих знакомых, Эдди Мэк и Фэтс Сибул, говорили о чем-то с Пэтом и видели, как я спускаюсь. Фэтс заметил:

— Неплохая у тебя сегодня компания.

— Потрясающая. Что скажешь, Фэтс?

— Мы ее проверили. С ней все в порядке. Хотя в карты режется, как сам черт.

— Это я и сам выяснил.

— Где ты ее подцепил? — поинтересовался Эдди Мэк.

— Добывая сведения про Биллингза.

— А-а, про этого, — он фыркнул, — его-то никто не станет оплакивать. — Он замолчал и, нахмурившись, взглянул на меня. — А ты что, его знал?

— Эх, приятель, я мечтал его убить. Но не удалось.

Он нервно оглянулся и облизал губы.

— Райен, скажи... как ты думаешь, кто мог его прикончить?

— Думаю, что парень по имени Лодо. Слыхал когда-нибудь?

На этот раз целая гамма чувств отразилась на лице Пэта.

— Ну что, Пэт? — спросил я.

Он жестом попросил говорить потише.

— Это стремное имя, парень.

— Ты его знаешь?

— И знать не хочу. Пару дней тому назад сюда приходили два перепуганных парня, и один из них звонил из дальнего автомата, когда я сидел в конторе. Он-то меня не заметил, но я все слышал. Он говорил, что видел здесь каких-то парней и что заходил Лодо. Было ясно, что он узнал об этом случайно, и он сказал, что сам смывается.

— И все?

— С меня достаточно. Я хочу, чтобы здесь все было тихо. Хватит с меня, насмотрелся на стрельбу и трупы.

— Ну-ну, Пэтси, не расстраивайся.

— Смотри, Райен, если уж ты решил этим заняться, то уж, прошу тебя, подальше от этого места.

Я, улыбнувшись, обещал.

За их спинами мне навстречу шла Кармен, и заметно было, что все на нее смотрят.

— Добрый день, Фэтс... Эдди. Вы знакомы с Райеном?

— Встречались, — сказал Фэтс. Я кивнул им на прощанье и вышел вместе с ней. Мы взяли такси.

— Похоже, что Фэтс и Эдди меня одобрили. Ты удовлетворен?

— Совершенно не удовлетворен, крошка.

Она улыбнулась мне в ответ. Неожиданно она обняла меня за шею, и я ощутил на своих губах влажный огонь ее рта. Это было потрясающе, но слишком быстро кончилось.

— Я ведь никогда не целовалась с гангстером, — объяснила она и тронула мои губы пальцем. — Ну а теперь удовлетворен?

— Нет, — сказал я, усмехнувшись.

— Ты холодный: огромный, страшный и холодный.

— Киска, вице-президенты так не разговаривают.

— Я подумала, что так ты лучше поймешь, — ответила она насмешливо.

— Тогда лучше говори по фене.

Она вдруг стала серьезной:

— Ты не блатной. Я ведь видала блатных.

— Да ну?

— Ты мне можешь понравиться, но блатной — никогда.

Такси остановилось.

— Мы приехали, — сказал я.

— Увижу ли я тебя еще когда-нибудь? — спросила она, и глаза ее очень просили ответить “да”.

— Если скажешь “пожалуйста”.

Она улыбнулась и вновь прикоснулась к моим губам пальцем.

— Пожалуйста.

— Я тебе позвоню.

— Буду ждать. Когда?

— Когда найду Лодо.

— Только будь осторожен.

— Хорошо.

Она вышла. Длинноногая, с широкими бедрами, она шла и, несмотря на платье, казалась совершенно обнаженной.

Я попросил таксиста отвезти меня обратно к Ди Нуццио. Арта не было, но Джо сообщил мне, что Арт дважды пытался до меня дозвониться и, не добившись успеха, ушел.

На ходу выпив пива, я кивнул Джо и вышел на перекресток в надежде быстро поймать такси. И тут впервые заметил за собой хвост. Невысокий парнишка, в пластиковом плаще и с торчащими из кармана сложенными бумагами. Он был напряжен, как на службе, а когда увидел меня, то невольно вздрогнул, что его и выдало. Чтобы удостовериться в правильности своих предположений, я немного потоптался на углу, затем пошел налево. Он шел за мной, поглядывая время от времени через плечо, не едет ли такси.

Увидев наконец такси, он вскочил в машину, доехал до угла и остановился. Я знал, что он поджидает, пока я возьму следующую тачку, и тогда поедет вслед за мной. Если бы у меня было больше свободного времени, можно было бы неплохо поразвлечься, но вместо этого я вернулся на прежний перекресток и взял машину там. Придется легавым попотеть, если хотят получить от меня следующий отчет.

Когда я подъехал к своему дому, припустил дождь. Улица была пуста, исчез даже Питер-пес со своими газетами. Я отпустил таксиста, вытащил ключ и побежал к подъезду. Вошел в квартиру, зажег свет, и тут началось.

Там сидели двое с пистолетами наготове. Я отпрянул в сторону, чем спутал их планы; один из них выругался. В этот момент я спрятался за стул, потом отпихнул его и увидел, как выстрел продырявил обивку. Но я уже вытащил пистолет, и пуля сорок пятого калибра навсегда уложила одного из этих парней. Другой ринулся было к двери, но я пальнул ему по коленям. Он упал и завопил что было мочи, но тут же получил по губам дулом. Он лежал и все время матерился.

Лежавший за моей спиной кашлянул и затих.

— Пока ведь еще не очень больно, — сказал я. — Потерпи пару часиков.

Тот, что был у двери, отпустил свои колени, посмотрел на собственные руки, которые были в крови, и потянулся было за выпавшим пистолетом. Я ногой отпихнул игрушку подальше. Страшно было смотреть ему в глаза, казалось, если б он мог, то убил бы меня взглядом на месте.

Я прицелился ему в живот:

— Ну, бедолага, кто тебя послал?

— Иди ты...

— Поаккуратней. Я вовсе не такой законопослушный обыватель, как ты можешь подумать. Мне не составит труда отослать тебя к верхним людям. У меня даже есть разрешение на ношение оружия. Так что делай выводы, и побыстрей, у тебя не так много осталось времени.

Он снова посмотрел на свои руки, и его чуть не стошнило. Потом он завалился на бок.

— Мне нужен врач...

— Тебе, дружок, скоро понадобится гробовщик.

— Но, смотри...

— Говори... — Я снова стал целиться.

— Райен... это был приказ... это... — Каким-то образом почувствовав, что должно произойти, он успел оглянуться на дверь, прежде чем выстрел оттуда размозжил ему череп. Я успел вовремя уклониться, и вторая пуля в меня не попала. В этот момент свет погас, и дверь с шумом захлопнулась.

Я мог бы довести дело до конца, но мне загораживал дорогу труп. Когда я снова взвел курок и выбежал за дверь, кругом было уже пустынно.

Видно было, как по темной улице передвигаются какие-то тени, но я все же вышел. Из соседнего подъезда выглядывал калека Рэзтаз.

— Рэз, ты его видел? — спросил я.

— Забежал за угол. Как только ты вошел, туда подъехала машина. Она его и забрала.

— Ты кого-нибудь узнал?

— Одного я знаю.

— Которого?

— Толстого. Это Лардбакет Пирсон.

— Но как ты смог его узнать? Тебе же отсюда не было видно лиц.

— Лица я не видел, но видел его толстую задницу и походку. Его однажды легавые подстрелили в зад, с тех пор он так и ходит.

— Я его совсем не знаю.

— Этот Пирсон из джерсийской мафии, а я и сам из Джерси. Он рэкетир, всегда около доков околачивается. — Рэзтаз потер лицо рукой. — Они все еще... там?

— Да. Убиты.

— Странно, я отсюда ничего не слышал. Полиция приедет?

— Подожди, может, я сам с ними справлюсь. Помалкивай пока.

— Ну, меня-то ты знаешь.

Я сунул ему в карман сложенный банкнот и похлопал по плечу. Он улыбнулся, кивнул, а я вернулся в дом.

Ни один из этих подонков ничего при себе не имел. Ни бумажника, ни документов, никаких бумаг. Это были предусмотрительные профессионалы, но при их занятии некоторый риск неизбежен.

Я перезарядил пистолет, сунул пригоршню пуль в карман и снова взглянул на своих неудачливых посетителей. Кое-что стало проясняться. Постепенно все становилось на свои места. Когда рабочая гипотеза была готова, я выключил свет и вышел в парадное. Дождь заглушал все звуки. В окна никто не выглядывал, не слышно было ни шагов на улице, ни воя сирен полицейских машин.

На углу я все же спрятался в тени высокого здания. Машин было мало, всего несколько такси с пассажирами ехали с зажженными фарами. Тротуары были пусты.

Минут пять я выжидал. Затем кто-то на противоположной стороне вышел на тротуар, начал кашлять; потом его стошнило, и он нетвердой походкой пошел от подъезда к обочине тротуара. Он тронулся в сторону Второй авеню, придерживаясь за стену дома, потом все же оторвался от дома и решительно направился через дорогу.

Машина, которая в некотором отдалении стояла у обочины, отъехала и зажгла фары, так что этот человек стал хорошо виден. Затем она также быстро припарковалась на то же место, и фары погасли.

Они ждали меня. За моей спиной, у Первой авеню, наверняка ждут другие.

Меня приказано убрать. Значит, за это время я стал столь значительной и важной фигурой, что кому-то начал сильно мешать. Что-то я сделал, или увидел, или подумал. Так или иначе, я теперь стал смертником.

Матушка Хаггинз никогда не запирала парадный вход. Я этим воспользовался и незаметно через ее дверь прокрался во двор. Достаточно было перелезть через низенький заборчик, и я оказался в проходе между бакалейной лавкой Бенни и соседним зданием. Затем я снова пересек двор и по дорожке, где обычно стояла машина прачечной Джеми Тохи, вышел на улицу, прошел немного влево и снова оказался вблизи Второй авеню. Недалеко от моего угла все еще стояла их машина. Глядя на нее, я ухмыльнулся и направился в противоположном направлении, к аптеке Гими.

С пятой попытки я дозвонился до Арта и рассказал ему о случившемся. Он спросил меня, что мне еще нужно, и в голосе его слышалось некоторое напряжение.

— Постарайся что-нибудь разузнать о персонаже по имени Лардбакет Пирсон. Возможно, он связан с кем-нибудь из Джерси, — попросил я.

— Это-то ладно. А что ты собираешься делать с этими ребятами в твоей квартире? Если они просто будут продолжать там лежать, можно быть совершенно уверенным, что никто их там никогда не найдет.

— А почему бы это не сделать тебе, Арт?

— Что именно?

— Зайди ко мне и найди трупы. Любая газета дорого даст за сообщение из первых рук с сенсационными фотографиями.

— Ты что, свихнулся? Слушай...

— Нет, ты слушай. Сделай это. А то мне придется звонить парню с телевидения. Дай мне сутки на раздумье, а потом так и сделай.

Он тяжело вздохнул в трубку, прежде чем ответил:

— Ладно, старина, согласен. Но это будут грязные деньги. Легавые повыдергивают на себе все волосы.

— Тем более. Принято единогласно.

— Где я смогу тебя найти?

— В “Неаполитанском кафе” на Второй авеню. Не застанешь меня, попроси передать что угодно. Они это сделают.

Переговорив с Артом, я достал записную книжку и начал листать ее, пока не наткнулся на телефон Кармен Смит. Набрав номер, я долго ждал, прежде чем с досадой повесил трубку.

Затем я позвонил Джейку Макгафни. Он был свободен и сказал, чтобы я немедленно приходил. Дорога заняла у меня не более двух минут, но ноги я все-таки промочил.

Взглянув на меня, он сразу спросил:

— Старик, что случилось?

Я все рассказал. Он налил себе виски и открыл мне банку пива.

— Это не может быть из-за меня, а, Райен?

— Вряд ли. Если убийство Гонзалеса тут ни при чем, то ты, я думаю, можешь быть спокоен.

— ?..

— Кстати, куда ты Гонзалеса посылал?

— А-а, у него были легкие точки. Несколько баров... штук двадцать, не больше. Он с них получал. Да еще с кого-то по соседству. — А вокруг доков он “гулял”?

— Гонзалес? Нет. Я в тот район вообще не суюсь. Там засела команда с Аптауна.

— Так я и думал. Сколько он обычно приносил?

Джейк пожал плечами и скорчил гримасу:

— Он приносил две-три сотни каждый день, а собирал пять. Немного, конечно, но когда целая бригада парней работает понемногу, то без бабок не сидишь.

— А в деле-то он как?

— Крысой его не назовешь. Не украл и цента за все время. А уж я-то в этом разбираюсь. — Он потянул из своего стакана. — Слушай, так что же все-таки с ним стряслось, не знаешь?

— Замечтался... решил поехать в кругосветное путешествие.

— Он? На какие шиши? У него ж ничего за душой нет.

— У него было десять штук.

— Господи, да на это и в Майами нельзя толком погулять... — Вдруг он замолчал, отставил в сторону виски и уставился на меня. — Послушай, а где он взял эти десять штук?

— Думаю, что у парня по имени Биллингз.

— Что-то я не очень понимаю.

— Не огорчайся. Я тоже. Еще один вопрос. Тебе что-нибудь говорит имя Лодо?

У Джейка была великолепная память на имена, и ему не пришлось долго раздумывать. Он покачал головой, и говорить нам больше было не о чем.

Поздно вечером такси ехали не торопясь. Заметив, что одна машина притормозила у светофора, я бросился к ней прямо через дорогу и залез в кабину. Мы поехали по адресу Люсинды Гонзалес, и, когда я вылез, улица притихла, как большая собака.

В щели под дверью, ведущей в квартиру Люсинды, был виден свет; я постучал и услышал шум отодвигаемого стула.

Увидев меня, она с отсутствующим видом улыбнулась, и я почувствовал запах виски. Прикрыв за собой дверь, я спросил:

— Люсинда, деньги еще при тебе?

Она тяжело опустилась на стул и откинула рукой волосы со лба.

— Да, но теперь, без Хуана, к чему они мне?

— Люсинда... кто еще приходил к тебе за это время?

— Ко мне? Ну... соседи. Они часто заходят. Мой двоюродный брат приезжал из Аптауна.

— А друзья Хуана?

— Сеньор, они же все сви-и-ньи.

— Но ты знаешь, кто они?

— Конечно. — Она качнулась и попыталась подняться. — Они с корабля. — Она тяжело опиралась на стол, стремясь сохранить равновесие. — Это Фредо. И еще Том-испанец. Но они свиньи, сеньор. Они все думают, что я их слушаю, и все говорят. А Хуан... они о нем и не думают.

Я обошел стол кругом и подошел к ней вплотную.

— А что за корабль, Люсинда?

Она пожала плечами и потянулась к бутылке, но неловким движением руки опрокинула ее и расплакалась. Я аккуратно посадил женщину обратно на стул, и там она и осталась сидеть, обхватив голову руками.

Добравшись до Таймс-сквер, я замешкался, раздумывая над тем, в каком отеле заночевать. Выбрал “Чесси" на Сорок девятой улице и пошел пешком в том направлении. Но не успел я пройти и квартала, как понял, что за мной кто-то идет следом.

Он шел быстрым шагом и, проходя мимо и не повернув головы, произнес: “Райен”, пересек улицу на красный свет и оказался на противоположной стороне.

Я подождал, чтобы он успел от меня оторваться, потом перешел и сам, прошелся еще немного по Сорок седьмой и спокойно повернул за угол. Тут я остановился и вжался в стену.

Ничего. Подождав еще пару минут, я шагнул прямо в тень, где меня уже поджидал Диего Флорес.

Он был страшно перепуган, и его маленькие выпученные глазки внимательно высматривали кого-то на противоположной стороне улицы. Диего двигал фишки для Сида Соломона с Мэдисон-авеню и всегда считался благоразумным и спокойным парнем.

— Привет, Даго, — сказал я. — Что случилось?

Он ткнул меня в грудь указательным пальцем.

— Крошка... Ты соображаешь, что ты делаешь? Зачем ты в городе?

— А почему бы мне здесь не быть?

— Ты что, не слышал? Райен, крошка, что случилось с твоими ушами? У тебя ведь такой слух!

— Я весь внимание.

— Дружок... тот, кто тебя замочит, получит пять штук. Вот что все говорят.

— Но кто же все-таки так говорит. Даго?

— Из наших-то никто. Но слух есть. По всему городу. И если ты сам не смоешься, то тебе конец.

— А откуда сведения?

— Услышал у Бимми. Знаешь Стэна Этчинга? — Я кивнул, и он продолжал:

— Это он рассказывал вместе со своим слабоумным братцем. С тех пор как они в Канарси убрали Флетчера, они пошли в гору. Во всяком случае, сейчас братья пыхтят, чтобы убить тебя. Но и другие тоже не сидят сложа руки.

— Даго, а ты почему не с ними?

— Крошка, ты в своем уме? Думаешь, я так быстро забыл все, что ты для меня сделал?

— Ну а что легавые?

— Лучше тебе не показываться нигде, где тебя знают. Они даже отели взяли под наблюдение. Ты, видать, крупная птица.

— Ладно, приятель, спасибо тебе. Исчезай, пока тебя со мной не заметили.

Он снова воровато оглянулся и облизнул губы.

— Крошка... ты будь поосторожней, ладно? Я в воздухе эту вонь чувствую. Ясно, что что-то горит.

— Хорошо.

Когда он ушел, я переждал минут пять и отправился в путь, не заходя в “Чесси”. Я вовремя заметил Мэнни Голдена в вестибюле, а его напарника Уиллиса Холмса — напротив входа на улице, он разговаривал с таксистом. Оба когда-то служили в полиции, но после скандала в сорок девятом году были уволены. Сейчас они крупные гангстеры. При этом они до сих пор имеют кое-что на некоторых муниципальных начальников и могут гулять относительно спокойно. Чтобы успокоиться, я проверил еще несколько гостиниц на Бродвее, но когда возле одной из них я заметил Марио Сена, то понял, что дело действительно серьезно. Марио берется только за крупные убийства и не работает менее чем за десять штук. Его всегда подтягивают, когда надо кого-нибудь замочить.

Марио, казалось, стоит без дела. И я нашел ему занятие. Приставив дуло пистолета к его спине, я препроводил его в мужской сортир в вестибюле гостиницы.

Он был очень раздражен.

Я разрешил ему повернуться и посмотреть мне в лицо.

— Ну, дружок, теперь у тебя хороший противник, — сказал я и с размаху ударил его пистолетом по лицу, а когда он, отплевываясь, наклонился, то я начал хлестать его пистолетом по голове, пока он не затих.

Похоже, теперь он станет больным гангстером.

В кармане у него нашелся конверт с тысячей баксов пятидесятидолларовыми бумажками, который благополучно перекочевал в мой карман. Остальное содержимое его карманов было достаточно тривиальным. Мои фотографии. Полицейские. Очевидно, их достали Голден с Холмсом. Я спустил их в унитаз, снова попотрошил Марио и, обнаружив у него еще четыреста баксов, добавил их к уже у меня имевшимся.

Вечер обещал быть удачным.

На улице я тут же взял такси, доехал до Двадцать третьей улицы, прошел пару кварталов пешком и на один квартал вернулся назад. Потом еще направо один квартал, и я оказался у дома Кармен Смит.

Внизу я сообщил швейцару, что мне нужно видеть мисс Смит по очень важному делу и что ему следует позвонить и разбудить ее. Сначала он мне не поверил, но я подмигнул, и это его убедило.

Кармен ответила по внутреннему телефону и попросила дать трубку мне. Услышав мой голос, она пригласила меня подняться. Швейцар все еще нервничал, так что я передал трубку ему, чтобы она сама все это повторила. Плотно сжав губы, он проводил меня до лифта и показал, какую кнопку нажать. Поблагодарив, я нажал кнопку.

Она ждала меня на площадке.

— Ну, здравствуй. Извини за банальность, но что привело тебя в столь поздний час?

Я усмехнулся:

— Мне негде спать.

— А-а, — сказала она и широко открыла дверь. — Тогда заходи.

На ней был прекрасно сшитый двубортный домашний халат, и, когда она шла, каждое движение ее тела приглашало вас к ней в постель.

Как и все красивые женщины, Кармен не выглядела заспанной, а на губах ее была заметна помада. Она шла впереди меня и даже в тапочках казалась очень высокой. Она включила свет в гостиной, и я невольно остановился, чтобы осмотреться и оценить роскошь обстановки.

Кармен смотрела на меня вопросительно. И тут она поняла. Она улыбнулась и жестом пригласила меня сесть. Затем молча приготовила напитки, присела рядом, усмехнулась и положила ногу на ногу.

Я мог бы совершенно спокойно поцеловать ее в губы.

— Итак, уважаемый гангстер, что же тебе здесь все-таки надо? — При этих словах на смену усмешке пришел непринужденный смех, и я сразу почувствовал себя увереннее.

— Киска, — сказал я, — так ты можешь попасть в неприятную историю.

— Ты имеешь в виду ногу?

— Ты очень догадлива.

Она послала мне воздушный поцелуй:

— Ну а теперь серьезно: зачем ты пришел?

— Я в трудном положении.

Улыбка постепенно сползла с ее лица, и она нахмурилась:

— Полиция?

— Нет, моя птичка, хуже. Меня хотят убить. Дальнейших объяснений не потребовалось. Секунду-другую она размышляла, затем в лице ее появилась жесткость.

— Это серьезно?

— Достаточно серьезно. Уже стянуты войска.

Она задумчиво прищурила глаза. Затем встала и снова наполнила мой стакан. Протягивая его мне, она сказала:

— Это поможет тебе все мне рассказать?

— Это — нет. Но я все равно расскажу... — И я все рассказал.

Некоторое время она сидела молча, потом спросила:

— Райен, могу ли я что-нибудь сделать?

— Приготовить мне постель, киска. Не хочу, чтобы меня застрелили во сне. А все мои обычные места им известны.

— И это все? — Она встала и внимательно изучала меня, сунув в рот кончик указательного пальца. Я тоже встал:

— Есть еще кое-что, но мне не хотелось бы тебя, солнышко мое, в это втягивать.

И вот она уже в моих объятиях. Теплая и гибкая, она мягко прижималась ко мне, и я без труда угадывал ее желание. Она легко тронула мои губы пальцем.

— Но почему, Райен?

— Наверное, я слишком чувствительный для гангстера, — сказал я мягко.

Она подняла голову и легонько меня поцеловала. Улыбнулась, поцеловала еще раз и, взяв за руку, провела в комнату для гостей.

И снова она оказалась в моих объятиях.

— Ты знаешь, я тоже чувствительная.

— Потом.

Ее губы были теплыми и влажными.

— Хорошо, потом. — И она легко коснулась моих губ. И снова это было целенаправленно.

На ее лице появилась озорная усмешка, она опустила руку вниз и слегка погладила меня. Потом пожала плечами, сунула мне халат, отступила на шаг назад и снова улыбнулась. Затем повернулась и ушла в свою комнату.

Когда наконец я пришел в себя, то швырнул халат на стул, принял по-настоящему холодный душ и лег спать. Засыпая, я вспоминал ее походку, ее полное и по-мужски крупное тело, очертания которого слегка расплывались в сумерках...

Утром меня разбудил будильник. Проснувшись, я уже знал, где нахожусь, и хорошо помнил, что будильник не ставил. Дверь в мою комнату была приоткрыта, и халат исчез, так что нетрудно было догадаться, кто это сделал.

Под часами была краткая записка: “Позвони мне, гангстер”. И еще там был постскриптум: “Ты красив”.

В электрическом кофейнике был сваренный кофе, на столе — печенье. Откусив, я набрал номер “Неаполитанского кафе”, спросил, какой телефон оставил для меня Арт, и позвонил ему.

В трубку доносился утренний шум из какого-то места, где едят, и громкие голоса людей, говорящих на иностранных языках. Слышна была также музыка из автоматического проигрывателя, кто-то визжал. Арт был совершенно пьян. Он пил всю ночь явно для того, чтобы напиться, и теперь с трудом подбирал слова.

— Райен... я узнал то, о чем ты меня просил.

— Отлично. Выкладывай.

— Ты видел сегодняшние газеты?

— Пока нет.

— Эти подонки, которых ты... прикончил... в твоей квартире...

— Ну?

— Кален... и... и Станович. Из Элизабет, в Джерси, ты знаешь? Крепкие ребята... из доков. Эти вот... Лардбакет Пирсон... и этот, как его... его и Тернера Скадо машина упала под откос. Оба убиты. И все подстроено так, будто это твои ребята сделали... вот они как...

Итак, все было достаточно ясно. Похоже, что дело намного крупнее, чем казалось сначала. Если кто-то может себе позволить пожертвовать собственными людьми, значит, идет достаточно крупная игра. Настоящая игра.

— С кем они связаны, Арт? — спросил я.

Он немного пошуршал трубкой:

— Самый верх, Райен, самый верх. И далеко... в Европу.

— Старик, а имена есть?

Я услышал звук падающего в стакан льда, потом Арт немного отпил и наконец сказал:

— Джо из Джерси; все эти амбалы оттуда. Раньше были в команде Лаки. Ты понимаешь, что это значит?

— В общем-то да. Ну, еще?

Тут он хитро рассмеялся:

— А теперь держись, Ирландец... есть настоящие новости. У меня приятель в Риме. Близкий друг. И у него здесь кое-какие связи. С “Америкен кэш”... и он знает о твоем главном герое.

— Каком герое?

— Лодо. — Арт икнул. — Лодо... крупная шишка. Лодо... это кличка начальника из мафии на Восточном побережье. Скоро я узнаю, кто это.

— Отлично, — сказал я. — Иди домой и жди меня. Слышишь?

— Хорошо. Только я не буду торопиться. — Он кашлянул, потом сказал:

— А тебе. Ирландец, везет.

— Это еще почему?

— Похоже, что скоро уж тебе... конец.

Я подъехал на такси к Тридцать четвертой улице, взял письмо, ждавшее меня в почтовом отделении “до востребования”, и вскрыл его прямо на улице.

Ребята из полиции оказались молодцами. Обычно на то, чтобы получить разрешение на ношение оружия, уходит не менее месяца. И вот оно уже у меня в руках. Я сунул его в карман и взглянул на второй лист бумаги. Там было семь цифр. Найдя телефон-автомат, я набрал номер.

— Да? — сказал мужской голос.

— Начальник? — спросил я.

— Это ты, Райен?

— Я. И не проверяйте откуда.

— Что тебе нужно. Ирландец? — В его голосе слышалось напряжение.

— Два парня. Работают на корабле, который здесь стоял, когда убили некоего Хуана Гонзалеса. Знаю только клички: Том-испанец и Фредо... может, Альфредо. Справитесь?

— Справимся.

Я вышел из будки, завернул за угол, а через пару минут подъехал автомобиль без номеров, из него выскочили два парня. Еще один автомобиль заблокировал въезд на улицу, и начались поиски. Поиски меня. Начальник, судя по всему, решил гнаться сразу за двумя зайцами. Я рассмеялся и скрылся из виду.

Я дал ему час. В конце концов, у них люди и аппаратура, и, когда им надо, они могут сделать все, что требуется.

Я снова набрал тот же номер:

— Начальник?

— Оба с “Гастри”, — сказал он. — Он сейчас в порту. Том-испанец — это Томас Эскаланте, другой — Альфредо Лиас. Оба из Лиссабона. Плавают на этом корабле с сорок шестого года. Оба неоднократно задерживались за пьянку в разных портах, но ничего серьезного. В целом на хорошем счету.

— Благодарю. Вы небось пока не потрудились их найти?

Он сразу уловил сарказм:

— Райен, они в порту. Мы их искали, но еще не нашли.

Я рассмеялся:

— А что вы спросите у них, когда найдете?

— Что-нибудь придумаем.

— Молодцы, — одобрил я. — Есть еще одна вещь, о которой я еще ни разу не спрашивал. Вы ведь не просто работаете, а всегда разрабатываете какую-то схему, так?

— Ну и?..

— Что, по-вашему, собирался продавать Биллингз?

— Месяц тому назад, — спокойно сказал мой собеседник, — были убиты два аквалангиста, исследовавшие останки затонувшего корабля “Андреа Дориа”.

— Об этом я читал.

— Но всего в этой экспедиции было трое. Третий исчез.

— Так, продолжайте.

— Все очевидно. Там, на этом затонувшем корабле, был первоклассный материал; если его найдут не те люди, то это поставит под угрозу безопасность всей страны. А может, и всего мира. — Немного помолчав, он спросил: — Этого достаточно?

— Достаточно, — ответил я и повесил трубку.

Снаружи никого не было, я спокойно вышел из телефонной будки и стал обдумывать услышанное. Вариантов было слишком много. От некоторых следовало сразу же отказаться. Я шел медленно и все думал и думал. И наконец факты стали выстраиваться в систему.

Пройдя немного вниз по улице, я зашел в другую телефонную будку и позвонил на квартиру к Арту, чтобы проверить, дома ли он. Я подождал дюжину гудков и повесил трубку, решив, что либо он заснул, либо настолько пьян, что не может подойти.

Неподалеку стоял газетный автомат, и я купил газету. Мне и в самом деле уделено немало внимания. Фотографии и все такое.

По версии полиции, это была типичная мафиозная разборка и я будто бы вторгся на чужую территорию... Вот уж и впрямь козлы. Да и взаимодействие у них тоже “на высоте”. Правая рука не знает, что делает левая.

Лучшей защитой животному служит естественная окраска. В кварталах возле доков я чувствовал себя в полной безопасности. Там могли понять, что я при деньгах и что из другого района, но все же принимали за своего.

Кое-кого я здесь знал. Суровые ребята, готовые на многое ради карманных денег. Один из них кивнул мне и посторонился, давая подойти к стойке.

Видно, сюда последние новости еще не дошли. А может, тут просто не обращали на них внимания. Эта публика не любит вылезать из своей норы: шаг от входа — и ты уже уязвим. Инстинкт безопасности загоняет бандита в берлогу, и, даже погибая, он из нее не вылезет. Могли быть и другие причины. В конце концов, Нью-Йорк — большой город. Слухи распространяются не так быстро... нет, лучше об этом не думать. В любой момент и сюда дойдет слово, а в такой толпе наемный убийца затеряется без труда.

Пара картежников с “Гастри”, с которыми я разговорился, ничего не могли мне рассказать об Эскаланте или Лиасе. Я узнал лишь то, что они все время шляются по испанским кварталам и в дымину напиваются. Ни один из них не имел постоянной женщины и не был близок ни с кем из команды. И ни один из них не отличался умом. Трудные работяги, большей частью использовавшиеся на тяжелых работах в прокопченном багажном отделении трюма.

Концы с концами не сходились. Это не десятитысячный тип с международными связями. Трудно представить, что такими, как они, кто-нибудь когда-нибудь мог заинтересоваться. Судя по всему, их появление во всей этой истории — такая же случайность, как падение мухи в суп, но чтобы убедиться в этом, я должен был их увидеть.

Я уже давно научился получать нужные мне ответы, не задавая прямых вопросов. Но это всегда требовало времени. Незаметно наступил вечер, и снова прошел дождь, смешанный с грязью и сажей, испарявшимися с тротуара и проникавшими в одежду.

Но Тома-испанца я все же нашел. Он был в толпе докеров — и в центре внимания. Он сидел на тротуаре, прислонившись спиной к какому-то дорожному сооружению. И если бы вы не заметили на его одежде отверстие от ножа, то наверняка бы подумали, что он спит.

Полицейский в форме присел на корточках рядом и что-то записал себе карандашом, и все вокруг стояли вытянув шеи, чтобы лучше видеть происходящее. Это было убийство, настоящая профессиональная работа. Один удар ножом под ребро, немного вверх к сердцу, — и конец.

Я стоял в самом центре, обдумывая происшедшее. Кое-что стало вырисовываться, но в этот момент полицейский выпрямился и зычным голосом послал всех собравшихся к черту. Пьяный матрос, стоявший рядом со мной, с перепугу шарахнулся в сторону и толкнул труп. Том-испанец упал на тротуар, вскинув при этом одну ногу, совсем как живой. Полицейский снова стал кричать и отталкивать тех, кто стоял слишком близко. Он повернулся было и ко мне, но я уже сам попятился назад, подгребая ногой картонный билетик, выпавший из кармана Тома. Потом незаметно его поднял и растворился в толпе.

Сначала я решил было, что это залоговый талон, но, рассмотрев на свету повнимательнее, даже плюнул с досады. Это было приглашение на два лица на танцы в одно из заведений в этом квартале. Я скомкал его в кулаке и швырнул в грязь, выругавшись вслед.

Но потом я еще немного подумал и вытащил билетик из грязи. Не исключено, что такой же билетик есть и у Альфредо Лиаса, — тогда он туда явится. Число на нем стояло завтрашнее, и место весьма сомнительной репутации...

Но это завтра. А сейчас мне надо было позаботиться о дне сегодняшнем. До завтра мне нельзя показываться никому на глаза, а это — задача не из легких. Я взял такси и подъехал к углу, неподалеку от которого жил Арт.

Пройдя квартал, я оказался у его подъезда и позвонил. Дверь была не заперта, и, не дожидаясь, пока он откроет, я вошел сам. Затем постучал в его квартиру и стал ждать; снова постучал и прислушался.

Не доносилось ни звука.

Тогда я взялся за ручку двери, и она поддалась. Распахнув дверь, я вошел в квартиру и стал ждать в потемках прихожей. Было тихо, даже слишком тихо. Я вытащил пистолет, взвел курок и тогда только включил свет.

Ничего.

Квартира была невелика, обычное холостяцкое жилье. Одна большая комната, отделенная от кухни шторой, отсюда же одна дверь вела в ванную, другая, немного растрескавшаяся — в спальню. К ней-то я и направился, толкнул ногой и потянулся к выключателю.

И тут нашел Арта.

На пустой подушке рядом с ним были подпалины от выстрела. Пуля попала прямо в висок, и Арт, сам того не ожидая, достиг наконец цели, к которой так давно стремился.

Я грязно выругался. Мое положение становилось все более угрожающим. Никто не знал, что это я посоветовал Арту использовать для статьи трупы в моей квартире, так что на меня навесят еще и это убийство. Плохи мои дела.

В воздухе висел запах виски, пороха и жженых перьев, здесь еще долго будет так пахнуть. Я дотронулся до лица Арта, оно еще было теплым: значит, все это произошло только что. Я вернулся к входной двери, чтобы посмотреть, не взламывали ли ее, но никаких следов не обнаружил. Арт облегчил убийцам их грязное дело. Он вернулся домой пьяный, открыл ключом дверь и притворил ее. Чтобы дверь закрылась, Арту нужно было еще повернуть замок изнутри, что в его состоянии оказалось слишком сложно. Он просто об этом забыл. Бухнулся на кровать и заснул.

Я тщательно осмотрел карманы всей его одежды. В шкафу, где висели костюмы, царил беспорядок, и я сразу понял, что опытный эксперт меня опередил, и если там что-то и было, то теперь унесено.

Я тщательно стер все свои отпечатки пальцев носовым платком и вышел из квартиры. Затем через чердак выбрался на крышу, перешел на крышу соседнего здания и вышел на улицу, перпендикулярную той, откуда был вход в подъезд Арта. Ведь там меня могли поджидать. Пройдя пару кварталов, я поймал такси и поехал к Кармен.

Невысокий швейцар конечно же запомнил меня с прошлого вечера, но решил перестраховаться. Несмотря на то что на его столе лежала газета, открытая как раз на моей фотографии, он посмотрел на меня будто в первый раз и сказал, что мисс Смит меня ждет.

Я поднялся на ее этаж. Она действительно ждала. Увидев тень волнения на ее лице, я невольно усмехнулся. И вдруг она бросилась ко мне в объятия и неистово стала целовать меня, прижимаясь ко мне всем телом, в котором, казалось, только сейчас проснулась дремавшая дотоле жизнь. Слезы текли ручьями по ее щекам, и когда она отняла свои тубы от моих, то продолжала с полуоткрытым ртом всхлипывать у меня на плече.

— Тише, крошка, — сказал я, немного отстраняя ее, чтобы заглянуть ей в лицо, но она тут же снова повисла на мне.

— Сумасшедший гангстер, совершенно сумасшедший гангстер, — тихо повторяла она снова и снова.

Я вытер слезы с ее щек, легко поцеловал, взял за руку и повел в квартиру. Она все еще тихо всхлипывала и не могла спокойно разговаривать.

— Я что-то не привык к таким теплым встречам, — заметил я.

Она выдавила из себя улыбку, но через минуту уже улыбалась по-настоящему.

— Сумасшедший Ирландец. Ведь ты в каждой газете, в каждой передаче радио и телевидения. Райен... но ты сам... ты не мог... я не знаю, как сказать...

— Плохо дело, да?

— Но почему, Райен? Почему именно ты?

— А почему тебя это так волнует, крошка?

Сначала она ничего не сказала. Она нахмурила брови, забрала у меня свою руку.

— Вообще-то обычно я ничего подобного не делаю. Я ведь знаю. Мне приходилось и жизни сталкиваться... с разными ситуациями. Но такого не было ни разу. И теперь я впервые узнала, как это бывает, когда волнуешься за того, кто... относится к тебе совсем не так. С другими это случалось. Никогда не думала, что это случится со мной. — Тут она подняла голову, улыбнулась и уже спокойно добавила: — Да к тому же еще и гангстер. Никогда не была влюблена в гангстера.

— Ты с ума сошла.

— Знаю, — сказала она.

— Ты классная девочка. Со мной ведь не соскучишься. Много острых ощущений, не меньше, чем в карточной игре. Но, киска... я ведь совсем не похож на тех, в кого влюбляются такие, как ты. Ты же умница.

— Послушай, Ирландец... ты ведь, наверное, всегда мог иметь любую женщину, какую захочешь, правда?

Я искоса бросил на нее взгляд:

— Если она шалава, то конечно.

— Тогда представь себе, что я шалава. Или я должна сказать “пожалуйста”?

— Крошка, ты совсем с ума сошла.

— Знаю, Ирландец. И все же.

— Но ты же понимаешь, что меня в любой момент могут пришить. А ты понимаешь, что это значит? Если ты со мной свяжешься, то и тебе несдобровать. Это точно. Ты ведь сама сказала, что ни разу не была влюблена в гангстера. Представь себе, что ты меняешь три карты, и у тебя — флеш-рояль. Это просто потрясающе, если ставки высоки, а если у других — лишь пары и тризы, то все твои волнения — зря. Это лишь видимость удачи. А толку никакого... Черт возьми, да ты совершенно сошла с ума.

Этот монолог мне нелегко дался, и я снова почувствовал шрам на спине. Но я должен был ей это сказать. Она должна знать, на что идет.

Но в ее глазах я прочел решимость. Пока я говорил, она все обдумала.

— Так можно я буду сумасшедшей шалавой, Ирландец? — спросила она.

— Киска...

— И ты совершенно не обязан любить меня в ответ, — сказала она.

Я не мог больше сопротивляться. Я долго боролся, но сил моих больше не было.

— Плохо твое дело, крошка. Понимаешь, я ведь тоже...

И снова она у меня в объятиях, сначала мягкая, но вот уже жадная и требовательная. И пальцы ее, как мягкие кошачьи лапки, искали, искали и наконец нашли. Когда я тронул ее, казалось, она тает от желания, и я чувствовал лишь теплоту и легкое головокружение от неизбежного. Я лег, и время остановилось, была лишь она, она и какие-то пустяки, которые она шептала мне в ухо.

Утром нас обоих разбудил мягкий свет, мы встали и почти не разговаривали между собой, только улыбались. Слова были не нужны. Я смотрел, как она принимала душ и одевалась. И вся ее — и нагая, и прикрытая одеждой — красота принадлежала мне, и никто этого не отнимет.

Когда прошла сонливая нега утра, я снова вспомнил, насколько это все безрассудно, и снова ощутил отвратительный привкус от всего, что со мной произошло.

Я быстро оделся и пошел за ней в кухню. Кармен уже сварила кофе и, протягивая мне чашку, поняла, что что-то случилось. Она не стала спрашивать, ждала, пока я сам заговорю.

— У меня был друг, и его вчера убили. Я знаю как, почему и кто это сделал. Но не знаю лица убийцы.

— А могу ли я помочь?

— Можешь, но мне бы этого не хотелось. Слишком велик риск.

— Ирландец, ты забыл?

— О чем?

— О том, что я игрок.

— Это убийство свалят на меня, и тогда мне уж из этого никогда не выкарабкаться.

— А полиция?

— Какое-то время их можно водить за нос. Но недолго. Если они соберут все свои силы, то будет горячо.

— Думаешь, они на это способны?

— Другого выхода у них нет, крошка. На этот раз убили репортера, и это так просто с рук не сойдет. Им придется взяться за дело и найти меня.

— Но все же сперва мы с ними потягаемся.

Я внимательно посмотрел на нее. Она не дурачилась.

— Хорошо, крошка, — сказал я. — Мы будем вместе. Попробуем, что можем. Вдруг что-нибудь получится.

— Так что мы будем делать?

— Сегодня будет субботний вечер, крошка. И мы пойдем танцевать. — Она удивленно нахмурилась. — И тебе, моя радость, понадобится вечерний туалет. Ты должна быть похожа на вестсайдскую шлюху. Справишься?

Она кивнула, но еще больше нахмурилась.

— Вчера убили еще и человека, который был очень важен в цепочке, — пояснил я. — В кармане у него был билет на танцы. Возможно, такой же билет был у его партнера. И если он узнает о смерти партнера, вероятно, ему захочется побыть в толпе. В одиночестве легче погибнуть.

— А этот... он сможет снять с тебя обвинения?

Я усмехнулся, услышав этот вопрос:

— Этот — нет. Но эта птичка может ответить на многие вопросы.

— А какова моя роль?

— Во-первых, ты отправляешься в магазин покупать себе туалет. Дешево и броско. И чтобы духи, цацки и все прочее подходило. Лучше попытаться купить ношеные вещи... В таких местах трудно свободно передвигаться, когда ты один. Вдвоем — намного легче, и вдвоем нам легче будет найти одного и задать ему пару вопросов. — Я взял ее за плечи и посмотрел ей в глаза. — Ну что, все еще не отказалась от своей затеи?

Она с озорным видом улыбнулась, сделала вид, будто собирается слегка меня поцеловать, и жадно впилась мне в рот.

Но прежде чем я успел ее обхватить, она отпрянула и направилась к двери:

— А ты останешься здесь?

— Не знаю.

Она открыла сумочку, достала ключ и протянула его мне:

— Если выйдешь с черного хода, этот тип тебя не заметит.

Послала мне воздушный поцелуй и вышла.

Я встал, накинул пиджак и сунул за пояс пистолет. Я вышел с черного хода. Когда я добрался до Шестой улицы, солнце скрылось за тучами и подул холодный, пронзительный ветер. Я зашел в кондитерскую и выпил подряд два стакана кока-колы, все время прокручивая в мозгу свой сюжет.

Сюжет был, это ясно. Грубый, но очевидный. Снаружи начался дождь. Проходивший мимо полицейский взглянул в мою сторону, но я стоял в тени, и мое лицо не бросилось ему в глаза. Когда он ушел, я взял сдачу и вышел на улицу, высоко подняв воротник и надвинув шляпу так, чтобы тень падала на лицо.

Мне удалось дойти почти до Лексингтон, когда они меня настигли. Все очень просто: обернутое в бумагу дуло пистолета, приставленное к моей спине.

Я обернулся и увидел улыбающееся лицо Стэна Этчинга; шрам на подбородке изменил изгиб его рта.

— Мне говорили, что ты, Райен, крутой парень, — сказал он, обошел меня сбоку, вытащил мой пистолет и сунул в карман.

Улыбался он как-то нервно, и я знал, о чем он в эту минуту думал. Догадаться было нетрудно.

— Так что? — спросил я.

— Увидишь. Братан мой, Стэш, видел, как я за тобой пошел. Через минуту он будет здесь на машине. Может, захочешь убежать или что-нибудь в этом роде.

Я усмехнулся: уже по глазам его было заметно, как он нервничает.

— Я подожду, — сказал я.

Подъехал трехлетней давности “кадиллак" — седан с джерсийским номером. Он подплыл совершенно бесшумно, и Стэн открыл заднюю дверь. Я забрался внутрь, он сел справа от меня, дуло его пистолета упиралось мне в живот. Когда мы отъехали от тротуара, Стэш включил радио и спросил брата:

— Ну, как он тебя встретил?

— Радостно. А как же еще? — Он ткнул меня пистолетом и усмехнулся. — Ты, Райен, чурбан. Надо было смываться. Но я ведь знал, что ты мне подвернешься рано или поздно. Мы вшестером твое дерьмо вынюхиваем, но я-то знал, что ты здесь пойдешь.

— Это все чикагские штучки. Автомобиль и все прочее.

Он рассмеялся:

— Конечно. Я рад, что ты не очень огорчился. Знаешь, Стэш, этот малый прав. — И он снова ткнул меня дулом пистолета. — Знаешь, Райен, я тебя тихонько укокошу. Не буду валять дурака. Ты меня уважаешь, и я тебя уважу.

Я поблагодарил его, откинулся на сиденье и стал смотреть, как Стэш подъезжает к туннелю Линкольна. Кругом было много машин.

Стэн повернулся ко мне и снова усмехнулся, потом слегка отодвинулся, чтобы пистолет был направлен на меня строго перпендикулярно. Я глубоко вздохнул, снова откинулся на мягкую спинку и расслабился.

Затем я сделал резкое движение рукой и, прежде чем он успел спустить курок, двинул по затвору и повернул пистолет, сломав Стэну палец. А когда он взвыл от удивления и боли, направил дуло ему в живот и выстрелил. Тут завопил Стэш и хотел было обернуться, но уже не мог этого сделать, поскольку я, успев выхватить у Стэна свой собственный пистолет, приставил его Стэшу к затылку. Он дернул головой и продолжал издавать какие-то звуки.

— Как только мы выберемся наружу, я скажу, куда меня отвезти. И не делай глупостей, — предупредил я его.

Он и не пытался. В тихой истерике он довез меня до завода металлоизделий в Сикокусе, и там наконец мы остановились. Лицо Стэна от страха и боли стало совершенно белым. Он все просил позвать врача, но я покачал головой.

— Что ты собираешься делать? — спросил Стэш.

— Зависит от вас. Я хочу знать, от кого был приказ. Кто вас нанял?

Стэш безнадежно посмотрел на брата. Стэн продолжал стонать:

— Врача...

— Пока рано. Сначала поговорим. Стэн все больше слабел. Я был настроен решительно. Но он снова покачал головой:

— Не... не могу... ты сам знаешь, как они... Я снова прицелился в него и посмотрел ему прямо в глаза. Говорить он уже не мог, но страх его еще не покинул.

— Кто еще ходит за мной и где?

— Голден... и Холмс... Они в южной части. Лу Стеклер... он... напротив... в доме... того калеки.

Я еще крепче сжал пистолет.

— Что они сделали с Рэзтазом?

— Я... не...

— Кто еще? Черт бы тебя побрал, говори быстрее!

— Марио... он тоже...

— А легавые?

— Не... Они... отвязались. Хаймигусь... он кулаком паровоз разобьет. Еще Бэбкок и... Грек... они... Джерси. Они...

Он потерял сознание. Я подождал пять минут, он пришел в себя. Он рыгнул, и его вырвало. Стэш, все еще в истерике, трясся с головы до ног.

— Что еще, Стэн? — спросил я.

Он помотал головой.

Я понял, что больше никого нет. Я приказал Стэшу выйти из машины и вытащить брата. Там они и остались стоять, как перепуганные животные.

— Если я еще раз кого-нибудь из вас увижу, живым ни одному не уйти. Но не думаю, чтобы мне пришлось беспокоиться: скорее всего, с вами разделаются, как с теми из Элизабет. Прощайте.

Стэн широко раскрыл глаза:

— Как... а врача?.. Ты не...

— Вам правильно сказали, я крутой парень.

— Райен... Райен... Я завел машину.

— Врач уже не понадобится, — бросил я напоследок.

Я поехал обратно через туннель и остановился на перекрестке. Аккуратно протерев руль, ручки и все, чего касался, вылез и бросил машину. Найдя поблизости телефонный автомат, набрал знакомый номер.

— Начальник?

— Райен...

— Я, начальник. Слушай, где мы могли бы встретиться?

— Это ни к чему.

— Друг мой, если встреча не состоится, я буду бить во все колокола.

Он молчал. Не похоже было, чтобы он прикрыл трубку, чтобы с кем-то поговорить. Он просто думал.

— Хорошо, мы с тобой встретимся.

— Не мы, а ты лично, приятель.

— Где?

— “Неаполитанское кафе”. Это на...

— Знаю.

— Вот и хорошо. Пусть команда сшивается где-нибудь поблизости, но говорить я буду с тобой одним... Торопись.

Он повесил трубку, не ответив. До “Неаполитанского” я добрался на такси и занял позицию напротив входа. Через десять минут подъехало другое такси, и из него вылез человек. Он зашел внутрь, и, когда я удостоверился, что больше поблизости никого нет, я перешел улицу и тоже вошел. Он сидел за столиком, перед ним стояла чашечка кофе.

— Так ведь намного приятнее, чем тогда, правда?

Он строго посмотрел на меня:

— Ну, Райен, рассказывай.

Не знаю почему, но у меня не было настроения задираться. Я потер лицо руками и устало облокотился на стол.

— Убили Арта Шея, — сказал я. Он кивнул:

— Мы знаем. Полиция подозревает тебя.

— Кто его нашел?

— Мальчик этажом выше. Он брал его пишущую машинку. Что-то там пописывал для заработка. Он ни при чем.

— Я тоже. Нет алиби, нет доказательств. Только мое слово.

Он смерил меня взглядом:

— Том-испанец нашелся.

— Мертвый.

— И ты там был. Мы не стали заводить дела.

— Я его видел — сразу, как только это случилось.

Он насторожился:

— А что ты о нем знал?

— Ничего. Но скоро надеюсь узнать.

— Каким образом?

— Я догадываюсь, куда вечером явится его напарник.

— Не хочешь со мной поделиться?

— Нет, начальник. Мне бы хотелось довести это дело до конца самостоятельно.

— Хорошо, тогда к чему эта встреча?

Я откинулся на спинку стула и глубоко вздохнул:

— Мне не хватает нескольких ответов. Прямых и по существу. Мне кажется, что я уже коснулся чего-то и разгадка близка. Мне это дело с самого начала не понравилось, но раз уж я в него ввязался, то хотел бы выбраться живым, а у вас свои цели, и вы все время меня проверяете.

Он сделал жест рукой:

— Ну, продолжай.

— Вы меня наняли просто по наводке или потому, что я был на подозрении?

Пару секунд он смотрел мне в лицо и раздумывал. Потом решился:

— И то, и то. Отчасти. Ты был под подозрением, потому что о тебе говорил Биллингз. Нам пришлось хвататься за тебя как за соломинку.

— Но почему?

— Ты сам знаешь почему. То, с чем был связан Биллингз, тянулось в Европу. Преступный мир двух континентов бряцал оружием. Мы знали, что что-то происходит, но не понимали, почему, где и каким образом.

— Ну а сейчас далеко ли вы продвинулись?

Он холодно улыбнулся:

— С нашей стороны есть определенный прогресс.

В ответ на это я улыбнулся так же холодно. Раз уж ему от меня что-то надо, то мог бы и не выпендриваться. Он понял:

— Мы кое-что узнали о Томе-испанце и о Лиасе. И догадываемся, что произошло с ними.

Я решил рискнуть:

— Они подслушали нечто не предназначавшееся для их ушей.

Начальник бросил в мою сторону быстрый взгляд. Затем он кивнул и продолжал:

— Сторож в доке вспомнил, что они выпивали за кучей какого-то хлама. Это случалось часто, и он считал, что проще дать им проспаться, чем выгонять их оттуда. А потом он про них и вовсе забыл. Его отвлек чей-то крик из воды, и примерно час он вытаскивал какую-то красотку, которая всячески сопротивлялась. Мы решили, что это был отвлекающий маневр, чтобы за это время подбросить что-то на “Гастри”. И скорее всего, Эскаланте или Лиас что-то увидели или услышали, приняли это за обычную контрабанду и решили, что им представился хороший случай легко подзаработать.

— А есть у вас какие-нибудь доказательства? — спросил я.

— В это время в Испании таможня совместно с Интерполом усилили контроль за экспортом. Было перекрыто четыре крупных канала контрабанды. А в таких случаях обычно начинают действовать какие-то суперсекретные каналы, поскольку товар должен идти. И очевидно, это был один из таких каналов. Что бы это ни было, оно не могло оставаться в Лиссабоне надолго без риска быть обнаруженным и было отправлено на “Гастри”.

— А кто из команды был с этим связан?

— Никто. Такое решение не было случайным. Обычно такие вещи организовываются заранее. Совершенно очевидно, что “Гастри” давно уже был предназначен для этой операции, и на борту никто не мог об этом знать. Просто в другом порту другие люди должны были взять груз из определенного места. Так работают высокопрофессиональные группы. Это, должно быть, очень крупное дело, и управляют им достаточно высокопоставленные люди. Мы проверили каждого на “Гастри”, ни одной подозрительной личности. Совершенно ясно, что Лиас с Эскаланте влипли в это совершенно случайно. Придет время, мы заберем “Гастри” на ремонт и выясним технику этой операции.

— Таким образом мы выходим на Биллингза.

Начальник посмотрел на меня с искренним изумлением:

— И ты знаешь каким образом?

— Думаю, что знаю.

— А мне скажешь?

— Пожалуй.

В моем мозгу вырисовывалась все более четкая картина.

— Очевидно, по случайной ассоциации они вышли на Хуана Гонзалеса, — предположил я. — Сказали, что у них есть товар, и просили найти покупателя. И Хуан, насколько я понимаю, пожадничал. Он сразу понял, что ему представляется случай купить за бесценок и продать за хорошие деньги. Может, они сами назначили высокую цену. Но как бы то ни было, Хуан знал человека, готового выложить бабки. У Биллингза лежали наготове десять штук. По его просьбе покупка была совершена. А может, они купили на партнерских началах, а потом Биллингз убил Гонзалеса, чтобы получить обе доли. Хуан был страшно запуган перед смертью. Очевидно, он догадывался, какая судьба его ждет. Но и Биллингз тоже боялся. Ведь те, кому товар предназначался, его не получили и должны были начать искать. Уйти от них было бы нелегко. Они его настигли. И он, по старой памяти, передал эстафету мне.

— Но кто “они”? Ирландец, ты знаешь, кто такой Лодо?

— Арт погиб именно потому, что должен был вот-вот об этом узнать. Лодо — кличка руководителя мафии Восточного побережья.

Он молчал. Можно было подумать, что ему совсем неинтересно.

— Это важно? — спросил я.

— Возможно. Дело в том, что мафия иногда выступает как собирательный термин. У нас есть нити во многие мафиозные гнезда, но об этом мы еще не слышали.

— В жизни часто сталкиваешься с неожиданностями, — заметил я. — Ну... удалось ли мне сообщить вам что-нибудь новенькое?

— Да. Мы теперь изменим план операции. — Он немного помолчал, глядя на меня и теребя пальцами подбородок. — Но кое-что ты все-таки утаил.

— Что именно?

— Почему тебя все время хотят убить?

— Вот это я сам хотел бы знать, — сказал я, оскалив зубы. — И когда узнаю, решу загадку вашего Лодо. Понятно?

— Так, может, с тебя уже достаточно?

Я улыбнулся еще шире:

— Нет, нет, приятель. Помнишь наш первый разговор... про кучу денег? Я на них рассчитываю. У меня уже есть кое-какие планы.

— Может, и их обсудим?

— Нет. Но есть еще кое-что. За моей квартирой постоянно следят. Кто-то из этих ребят может показаться вам интересным: их совсем нетрудно взять, подсунув какую-нибудь приманку. Это может оказаться занятным.

— Мы про них знаем. И даже собирались, между прочим, быть рядом, когда тебя взяли Этчинги.

У меня просто челюсть отвисла.

— Тьфу, пропасть, так что ж вы не вмешались?!

Он спокойно пожал плечами:

— Я не стал этим заниматься, будучи уверен, что ты сам выпутаешься. Кстати, где они сейчас?

— Где-то в Джерси, — так же спокойно ответил я. — И у Стэна Этчинга прострелено брюхо.

— Отлично, — одобрил он. — Будем считать это твоим уставным отчетом.

Он поднялся и напоследок сказал:

— Вечером будь осторожен. Звони, если понадобится помощь.

— Обязательно позвоню, обязательно, — пообещал я.

Было полчетвертого, и погода все еще не переменилась. Я подождал в дверях, пока не показалось такси, и, остановив его, подъехал к зданию, на шестнадцатом этаже которого располагалась компания Питера Ф. Хейнса Третьего, и дал соответствующие распоряжения лифтеру... Он, оглядев меня, пожал плечами и беспрекословно поднял лифт.

Здесь было тихо. Откуда-то издалека доносился стрекот пишущей машинки, а с другой стороны — приглушенный телефонный разговор. Приоткрылась дверь без вывески прямо у стола секретарши, и оттуда показалась уже знакомая рыженькая девушка, которая, увидев меня, улыбнулась во весь рот. Облегающее зеленое платье очень ей шло, и видно было, что она прекрасно об этом знает.

— Что ж это, ты и по субботам работаешь?

— Приходится иногда, но не каждый раз.

— Кармен здесь?

— Мисс Смит?

Я покачал головой:

— Кармен. Мы с ней приятели.

Она на секунду отвела глаза, скрывая мелькнувшее в них раздражение, и наконец снова улыбнулась:

— Я всегда была вторая. Такова судьба. Нет, ее нет. Она делала покупки и пару раз ходила туда-сюда. А вы звонили ей домой?

Она сняла трубку и набрала какой-то номер. Я услышал не менее дюжины гудков, наконец она сказала:

— Никого нет, но вы можете оставить сообщение.

Я не сразу понял, что она имеет в виду; тогда она отодвинула в сторону картину на стене, и я увидел магнитофон.

— Нажмите кнопку и через десять секунд говорите. Можете говорить три минуты. Хотите?

— Неглупо придумано, — одобрил я. — Передайте ей, что я приду к ужину, в шесть. — Все это было записано. Выключив магнитофон, она сказала:

— Скажите, пожалуйста, мистер...

— Райен.

— Мистер Райен, вы ведь не будете... огорчать мисс Смит?

— Что-то не понял.

— У нее сегодня такие синяки под глазами.

Я решил подождать, что еще она скажет.

— Я ведь знаю, кто вы такой. Газеты вам не слишком льстят.

Я почувствовал жар, который сам себе мог объяснить только страхом. Ведь эта крошка, если ей захочется, может все испортить. Видимо, она угадала, о чем я думаю. Мои мысли были достаточно очевидны.

Она снова улыбнулась, и улыбнулась весьма доброжелательно.

— Я только беспокоюсь за мисс Смит. А она знает?

— Знает. И очень помогает.

— Но ведь вы не могли все это сделать?

— Все — нет, — не задумываясь ответил я. — Кое-что я все-таки сделал, но так было нужно. Думаю, скоро многое разъяснится.

— Думаете?

— Если меня прикончат, то тогда мне не отмыться. Стирка не состоится, так и похоронят в грязных носках и с дурной репутацией.

Она вдруг перестала улыбаться и очень серьезно сказала:

— Мистер Райен, постарайтесь, пожалуйста, чтобы этого не случилось.

— Постараюсь, — усмехнулся я.

Какие-то из свертков Кармен оставила здесь, и я прихватил их с собой. Идти с ними по улице мне показалось спокойнее. Человек, обвешанный покупками, выглядит благопристойно.

К дому Кармен я подошел уже в четверть шестого, вошел через черный ход, поднялся на служебном лифте и открыл дверь ключом, который она мне дала. Распахнув дверь, я услышал звуки какого-то джаза и увидел танцующую Кармен.

Положив свертки, я вошел и стал на нее смотреть. До чего же хорошо! Чувственный танец не очень подходил под этот джаз, но зато идеально соответствовал нашему настроению. Она была в черном облегающем свитере и без бюстгальтера. Тонкий трикотаж как нельзя лучше подчеркивал восхитительную округлость ее груди. Длинная, темно-бордовая юбка с разрезом сзади позволяла хорошо разглядеть ее длинные, полные ноги. Ее движения были динамичными и изящными, почти профессиональными, и снова возникало ощущение, что под юбкой и свитером на ней ничего нет. С дальнего конца комнаты она рассмеялась, и я поймал ее за пояс, притянул к себе и поцеловал в губы.

Кармен дышала глубоко и часто, щеки ее порозовели, глаза сверкали. Она тронула меня пальцами за щеку.

— Слушай, Ирландец, со мной еще никогда такого не было.

— Со мной тоже.

— А здорово, если б... все было по-настоящему, если б нам не надо было никого искать.

— Еще успеем повторить. В другой раз.

— Договорились. Поедим? У меня есть бифштекс.

— А я хочу тебя.

— Потом, — сказала она.

Такие заведения бесполезно описывать, их надо видеть. Представьте себе старое здание, в котором все внутреннее пространство являет собой одну комнату, в углу которой воздвигнут подиум для оркестра. По обеим сторонам, сбоку, расположены туалеты, но аромат их чувствуется тотчас, как вы входите. Позже он растворится в запахе пота, джина и дешевых духов, но поначалу воняет довольно сильно.

Парень у входа взял у нас билет и оценивающим взглядом осмотрел Кармен. Она полностью соответствовала своей роли и даже сунула в рот жвачку и повесила сумочку через плечо. Карманники, пришедшие первыми, еще не начали потягивать свои легкие напитки, поджидая толпу любителей виски. Но музыканты были уже на месте. Они наигрывали тихое “ча-ча-ча”. Играли самозабвенно, полузакрыв глаза, явно для себя, а не для публики.

Мы с Кармен стали танцевать, уютно расположившись прямо перед саксофонистом. Он подмигнул нам и подпустил несколько низких жалобных нот. А позади нас собиралось все больше и больше людей: на каждую пару приходилось не меньше трех одиноких мужчин. Было ясно, что рано или поздно должен разразиться скандал.

Суббота, дождь, женщин не хватает.

— Тебе нужна репетиция? — спросил я. Ее волосы раскачивались в такт музыке.

— Нет, я найду что сказать.

— Ну, скажи мне.

— Альфредо Лиас. С “Гастри”. Я дала ему денег, чтобы он мне в Европе купил часы. Он обещал встретиться со мной здесь.

— И осторожнее с кавалерами.

— Ну уж с ними-то я справлюсь.

К десяти собралась толпа. Вдоль всех стен стояли мужчины, высматривая в толпе женщин. Несколько здоровенных мужиков слонялись среди танцующих, как беспокойные псы; они разнимали спорящих, если где возникали конфликты, и выдворяли буянов.

Я отвел Кармен в угол, где продавались легкие напитки, и за доллар купил два стакана газировки. Не успела она допить, как к ней подошел хорошо одетый лоснящийся тип и, даже не глядя на меня, пригласил танцевать. Она вопросительно взглянула на меня, я одобрил:

— Давай проведем эксперимент.

Лицо его напряглось, но все же он взял ее за руку и повел в самую гущу танцующих. В этот момент меня тронул за руку стоявший рядом парнишка и предупредил:

— Сеньор, с ним надо быть осторожнее. Он сюда ходит не для того, чтобы музыку послушать.

Я подождал, пока они вернутся, и когда этот тип начал было протестовать, ткнул его пальцем в глаз и увел Кармен подальше. Неудачливый кавалер взвыл от боли уже за моей спиной.

Мы все ходили и ходили, но того, кто был нам нужен, не было. В полночь стали танцевать на приз, и какая-то женщина выиграла бутылку виски.

В час оркестранты стали поглядывать на часы, и в зале завязались две солидные драки. Вышибалы их достаточно быстро утихомирили, и порядок был водворен. Парочки стали расходиться, и даже одиноких мужчин поубавилось. Вряд ли у Лиаса есть желание развлекаться, если он знает о том, что дружка прикончили. Скорее всего, он будет где-нибудь с краю пытаться снять девочку.

Я послал Кармен в женский туалет посмотреть, что происходит там, а сам решил поговорить с ребятами. Они в основном толпились кучками, пили и думали, что неплохо развлекаются. Я несколько раз все обошел и не нашел никого, кто бы хоть чем-то походил на Лиаса. Потом я снова пошел выпить стакан кока-колы. Кармен отсутствовала уже довольно долго, и я начал искать ее глазами в толпе. Парень в переднике, с карманами, набитыми деньгами, спросил:

— Ну, что, сеньор, потеряли девушку? Не долго думая, я ответил:

— Нет... приятеля. Альфредо Лиаса, с “Гастри”.

— Фредо? Так он же только что здесь был. Прямо за твоей спиной, с Марией. — Он привстал на цыпочках, вытянул шею и указал пальцем:

— Вот он, видите, сеньор!

Я сделал вид, что смотрю, но плохо понял, куда именно.

— Вон, в сером костюме, около автоматов с газировкой.

— Теперь вижу, спасибо.

— Не за что, сеньор.

Я решительно направился туда прямо через зал с танцующими парочками. Саксофонист отвешивал поклон, и в этот момент меня за руку схватила Кармен. Я потянул ее за собой.

— Райен... он здесь! Девчонка сказала, что он с Марией и...

— Знаю, крошка. Вон он.

Я показал ей его, и в это время оркестр начал очередное “ча-ча-ча”. Я обхватил ее за талию, и мы, танцуя, подошли к парню, которого называли Фредо. Но прежде чем я до него добрался, он пошел танцевать с симпатичной брюнеткой.

Однако я не терял его из виду. Мы с Кармен все время приближались к нему, и я заметил, как он смотрит на Марию, не видя ее, и лицо его застыло от ужаса.

Он был все ближе и ближе, и вот мы рядом.

— Фредо... — позвал я, и лицо его покрылось мертвенной бледностью; когда он посмотрел мне в глаза, в них было ожидание смерти.

Я рассмеялся, сделал вид, что страшно рад встретить старого дружка, и вытянул его из толпы танцующих. Я попросил Кармен взять Марию и пойти с ней попудрить носы, пока мы поприветствуем друг друга, а сам схватил Лиаса под руку, стараясь показать всем, что мы с ним приятели.

Всем, но не Альфреду Лиасу, смотревшему на меня глубоким и мрачным взглядом. Он давно ждал этого момента, и вот он наступил.

— Вы убьете меня, сеньор?

Сквозь смех я говорил ему слова, которые мог слышать он один:

— Я хочу увести тебя отсюда живым. Это твой единственный шанс, понимаешь?

Он не понял, но все же сказал:

— Да.

— Но сначала надо поговорить. Ты здесь когда-нибудь был?

— Да. Мы сюда часто ходим.

— Здесь есть место, где можно поговорить?

Руки его ожили, казалось, надежда придала ему сил.

— Вот тут дверь за углом. Туда мусор сваливают. Сеньор, они меня убьют?

— Надеюсь, нет, приятель. Ты иди назад, а я скажу девочкам, чтобы они развлекались без нас.

— Пойдемте, я все вам скажу, сеньор.

Он отправился на площадку Я подождал у уборных Кармен с Марией и велел им побыть одним Они ничего не спросили. Казалось, им вместе очень весело.

Я проходил прямо перед оркестровой площадкой. На полпути я невольно остановился, увидав парня, танцующего с высокой брюнеткой, похожей на куклу.

— Привет, — окликнул я его.

Джейк Макгафни увидел меня и удивился:

— Эй, Ирландец, как это тебя сюда занесло?

— А тебя?

Он посмотрел на свою красотку и усмехнулся:

— Спроси у Бетс. Она любит туземные развлечения.

Красотка улыбнулась, сказала ему что-то по-испански, и они пошли танцевать дальше.

Я пробрался к укромному месту и увидел там парней, опустошавших контейнеры с мусором. Один из них схватился за ручку двери, и, пока она открывалась, грохнули три выстрела. Девицы в зале завизжали что есть мочи.

Все ринулись к выходу, и слышны были только проклятья, посылаемые на десятке различных наречий. Народ рвался на улицу любой ценой, прекрасно понимая, что все это означает. Мусорщики побросали свои контейнеры, и мне пришлось лезть через них, чтобы выбраться наружу.

Положив руку на пистолет, я притаился в тени. Минуту я прождал, но безрезультатно. Стрелявший уже скрылся.

Но я был здесь не один. За ящиками с газировкой раздался какой-то звук, и показался серый краешек костюма. Я заметил, что парень был очень бледен. Рукой он держался за живот. Странно, что он вообще был еще жив.

Я наклонился к нему, и он увидел у меня в руке пистолет.

— Нет, Фредо, это не я.

Он уже не говорил, а шептал:

— Знаю... сеньор.

— Ты видел его?

— Нет. Он был... сзади. Я думал, это... вы.

— Подожди, я позову врача. Он взял меня за руку.

— Не надо, сеньор. Поздно. Сам виноват. Теперь расплачиваюсь. Как Том. Заплачу. Так лучше.

Спорить я не стал:

— Ты знаешь, что было на корабле?

С полузакрытыми глазами он кивнул.

— Что, Фредо?

Он икнул, и я понял, что жить ему осталось несколько секунд.

— Восемь... кило... сеньор, — прошептал он. Так вот в чем дело — теперь я понял. Но оставался еще один вопрос.

— Слушай, Фредо, это Хуан уговаривал тебя продать этот товар Биллингзу?

Он кивнул совсем слабо, и глаза его закрылись.

— Ты ведь слышал о Лодо? Вы все знали о Лодо? Лодо?

Мне пришлось наклониться к самому его рту.

— Мы... все... мертвецы... сеньор.

— И Биллингз последним взял эти восемь килограммов?

— Да, — прошептал он.

— Фредо, но кто же такой Лодо?

Увы, он больше ничего не мог сказать.

Снаружи были слышны голоса, много голосов и вой сирен. Они приближались, и ждать больше было нельзя. Я ушел тем же путем, что и убийца, — через загородку на улицу. Как выросший в городе зверь, ночью на улице под дождем я чувствовал себя в безопасности.

Таксист не соглашался меня везти, пока я не показал ему деньги. Он остановился там, где я сказал, и я быстро нашел Питера-пса, который продавал газеты в какой-то пивной. Я вывел его на улицу, купил все его газеты, и он рассказал мне все, что было нужно. Была проведена операция: кто-то втравил Голдена в ссору, и его убили. Холмс лежит в реанимации с двумя пулями в груди и вряд ли выживет. Стеклера взяли за нападение на Рэзтаза, и пока он не отбудет срок, никто его не увидит. Рэз в порядке: немного побит, но в целом в порядке. Я отдал Питеру все его газеты и направился к себе домой.

"Знакомый сюжет, — подумал я. — Дом, вот что нужно такому, как я. Свое логово. Умереть во сне. Каждое пробуждение — как рождение. Этого ощущения не отнять”.

Не было времени разыскивать Кармен, но я был совершенно уверен, что с ней все в порядке. Завтра мы с ней увидимся. Завтра...

Я шел по улице, не обращая внимания на дождь. Струи воды стекали по лицу, и на ветру они казались очень холодными. Я поднял голову и подставил лицо ветру. Казалось, вода и холод очищают меня. Я напряженно обдумывал происшедшее. Не только события сегодняшней ночи, но и все предыдущие. Искать больше нечего, все кусочки уже собраны. Вот они, все здесь. Утром надо еще немножечко с ними повозиться, и картина готова. А потом будут деньги. Потом — Кармен. Потом — вся жизнь.

Расстегнув пальто, я на всякий случай вытащил пистолет и сунул руку в карман за ключом. Но я зря себя утруждал: дверь была не заперта. Проходя в гостиную, я снял шляпу. Потом потянулся к выключателю.

Но прежде чем зажегся свет, я понял свою ошибку. Ведь Питер-пес ничего не сказал о Марио Сене.

И вот он здесь, ждет, когда я войду, и целится прямо мне в живот. Марио подождал, пока я его замечу и увижу улыбку своего убийцы. Но он улыбался на миг дольше, чем следовало, и к тому же не заметил пистолета в руке под шляпой. Первым же выстрелом я размозжил ему череп, и его мозг забрызгал стену. Запах пороха смешался с запахом крови, и впервые за все это время я почувствовал легкую тошноту.

На кухне я долго спускал воду из крана, пока она не стала совсем холодной, и пил долго, чтобы избавиться от неприятного привкуса во рту; затем пошел к телефону и набрал номер начальника:

— Это Райен. Я нашел Лиаса. Он убит.

— Это я уже знаю.

— Но, начальник, когда я его нашел, он был еще жив.

Слышно было, что он сделал глубокий вдох.

— Ну и что это было?

— Начальник, за сколько можно сбыть восемь килограммов героина?

Он очень старался не выдать голосом волнения, но ему это плохо удавалось:

— Ну, тут счет идет на миллионы. Таких продаж за последние двадцать лет не было.

— Вот что было в вашей посылке, мистер. Поэтому столько народу и погибло.

— Но ты знаешь, где она сейчас?

— Пока нет, но обязательно узнаю. Вы же наверняка следили за Биллингзом. Где он бывал в последнее время?

— Не вешай трубку.

Было слышно, как выдвинулся ящик стола, затем — шорох листов бумаги, и ящик задвинулся. Он снова взял трубку:

— Тут все его передвижения расписаны. Утром он завтракал и брился в “Баркли”, затем — в “Грин Боу” или к Нельсону, потом — несколько баров в сороковых улицах и, как правило, в “Снайдер-Хаус” — на ночь играть в карты. Незадолго перед тем, как его убили, он пару раз наведывался в район Вэлли-парк, где собираются строить новые жилые кварталы. Обошел там все вокруг и вернулся. Вот и все.

— Там же все будут сносить, — сказал я.

— Через несколько месяцев. Многие еще живут.

— Это я знаю.

— Нужна ли помощь?

— Да, да. Очень нужна. Во-первых, надо вывезти еще одного покойника из моей квартиры. Это Марио Сен. Его не будут оплакивать. Ваши ребята пропустили убийцу ко мне. Пришлось мне самому позаботиться о безопасности. — Тут я помолчал и добавил: — Я еще перезвоню.

Он пытался еще что-то сказать, но я уже повесил трубку. Ситуация еще больше прояснилась. Я знал, что делал Биллингз в этих старых кварталах. Десять лет я снимал там квартиру, и он узнал об этом... Перед смертью он решил подключить к делам меня.

Не знал он лишь того, что я переехал!

Я снова потянулся к телефону, но слегка помедлил, вспоминая еще раз все детали этого дела. Ничего загадочного в нем больше не было. Картинка собрана, больше нечего искать... разве что еще одна вещь.

Усталость как рукой сняло, я снова чувствовал себя бодро, как в самый первый день. Погоня кончилась, я свое дело сделал, и завтра наемных убийц уже не будет. По крайней мере, они не будут больше охотиться за мной.

Я поднял трубку и набрал номер Кармен. Она ответила по первому звонку. Голос ее дрожал от волнения:

— Райен, Райен, где ты?

— Дома, крошка, все в порядке. А как ты?

— Мы ушли вместе со всеми. Приехала полиция, но на нас их не хватило. Мы слышали выстрелы, и я боялась, что это ты. Но выбраться из толпы я не могла. Это как морской прибой. Все визжали и рвались в одном направлении.

— Скорее все это забудь.

— Но кто это был?

— Фредо. Они до него добрались.

— Ох, Райен.

— Но я застал его еще живым. И он мне кое-что сказал, и теперь, киска, я могу раскрутить это до конца. Хочешь посмотреть?

— Только... если только я смогу тебе помочь.

— Сможешь. Бери такси и приезжай сюда, я буду ждать на улице. И отсюда мы вместе поедем. — Я сказал ей адрес, повесил трубку и пошел переодеться. Мимо Марио Сена я выбрался на улицу и там, притаившись в тени, стал ждать.

Подошло такси, я сел. Кармен, моя красавица, часто дышала и всхлипывала. Когда я оказался рядом, она ткнулась мне носом в шею. Я дал таксисту мой прежний адрес.

Улица, где я долгое время жил, умирала. Жизнь еще теплилась в нескольких окнах, в которых горел свет. Всего несколько ребятишек копошились под фонарями. Казалось, что неотвратимый рок изменил даже движение транспорта — машины словно не хотели ехать по этому обреченному кварталу.

Я остановился, и Кармен вопросительно взглянула на меня:

— О чем думаешь?

— Вспоминаю.

— Что?

— Вот здесь я жил. — И я кивнул в сторону окон второго этажа.

Из темноты показался тощий сутулый старик с изможденным лицом и гладкой седой бородой. Он посмотрел на нас подозрительно, но вдруг на его лице показалась улыбка.

— Добрый вечер, мистер Райен. Пришли взглянуть в последний раз?

— Привет, Сэнди. Нет, дельце одно осталось. А вы почему все еще здесь?

— Да тут еще много таких, как я, хотя всех и выселяют. Помните, как сносили дом и каких-то двух бедолаг засыпало?

Я пошел по коридору направо.

— А здесь есть кто-нибудь?

— Стив. Пьяный. А вам он что, нужен?

— Да не особенно.

Он отдал мне честь и сказал:

— Ну, что ж, развлекайтесь. Хотя все же не понимаю, чего сюда возвращаться? Какие-нибудь три недели — и здесь уже ничего не будет.

Мы посмотрели ему вслед, и Кармен заметила:

— Грустное зрелище.

Я взял ее за руку, и по обшарпанной лестнице мы поднялись на этаж, где раньше были населенные квартиры.

Здесь еще были заметны следы пребывания прежних жильцов, жилой дух пока не выветрился. Слабый свет лампочки без абажура создавал ложное ощущение тепла и отбрасывал неестественно длинные тени. Откуда-то издалека доносились чей-то кашель и приглушенные звуки пьяных голосов. На столбе винтовой лестницы, ведущей наверх, торчал электрический фонарь, трафаретная надпись на котором указывала, что он принадлежит строительной компании “Копек реклинг”. Я улыбнулся Кармен, взял ее под руку и повел наверх.

Остановившись у двери, я взял Кармен за подбородок и посмотрел ей в глаза.

— Ты мне еще ничего не сказала.

Глаза ее смеялись. Она махнула рукой куда-то в темноту:

— А что я могу сказать? Все так... странно. — Она невольно поежилась и прижалась ко мне. — Все, что ты делаешь... ни на что не похоже. Не знаю, чего от тебя и ждать.

— Конечно, киска, я ведь — гангстер.

Она задумалась на секунду-другую, потом покачала головой:

— Нет, Райен, это не так. Поначалу ты мне казался настоящим гангстером, но потом с тобой что-то произошло.

— Только не со мной, солнышко. Ничто в этом паршивом мире не может на меня повлиять. Мне нравится быть гангстером. Для меня это единственный способ поставить всех этих козлов на место. Так мне проще всего держаться от них на расстоянии, да и их до себя не допускать. Я могу заниматься любой дрянью, какая мне по душе, и им не заставить меня заниматься их дрянью.

Я нажал на ручку, она легко поддалась, и дверь открылась.

У меня возникло ощущение, будто я спускаюсь в собственную могилу.

У окна все еще стоял мой стул. У стены по-прежнему был откидной столик. Кто-то украл зеркало и журнальный стеллаж. А когда я включил свет в спальне, металлическая сетчатая кровать отбросила зловещую тень на стенку: наматрасники тоже были украдены.

Я подошел к окну и выглянул на улицу. Грязь на стекле размывала четкость очертаний. Направив свет торшера на потолок, я опустился в кресло. И усталым голосом начал рассказ:

— Все началось, как в сказке: жили-были в Лиссабоне два пьяницы, Фредо и Том-испанец. И увидели они, совершенно случайно, как на их корабль грузят наркотики. Небольшая коробочка, всего восемь килограммов, но ценой дороже золота — много миллионов долларов. Они же и представить себе не могли ее истинную стоимость. Несколько тысяч — далее их воображение останавливалось. Но другие-то хорошо понимали, что к чему. В порту они встретили парня, говорящего по-испански, Хуана Гонзалеса. А он в свою очередь помог им найти купца, располагавшего некоторой суммой наличными. Так мы добрались до старой сволочи Биллингза.

Странно, но я совершенно не почувствовал ненависти, которую всегда вызывало у меня упоминание этого имени.

— Хуан взял товар для Биллингза, но, прежде чем он успел передать Тому-испанцу и Фреду обещанные им десять штук, их корабль вышел из порта. Сам же Хуан рассчитывал не на десять штук, он собирался вместе с Биллингзом получить гораздо больше. И обещал жене такое, что на десять штук не сделаешь... Понимаешь? Но вот в чем неприятность: Биллингзу совсем не нужен был партнер. Над Хуаном нависла смертельная опасность, и он ее чувствовал. Лично у него шансов практически не было, и он, как мог, старался обезопасить свою жену.

Отдал ей десять штук, а сам решил скрыться. Но ушел недалеко. Биллингз уже его поджидал. Он пихнул Хуана под грузовик, и тому пришел конец. Двое других Биллингза не тревожили, они ведь не знали своего купца. Глаза ее горели от любопытства.

— Но те-то двое... они ведь тоже убиты.

— Знаю. К этому мы еще вернемся... Биллингз решил толкнуть все восемь килограммов. Это — страшная глупость, но, очевидно, его обуяла жадность. Восемь килограммов! Это самая крупная порция из всех, когда-либо поступавших в Штаты. — Тут я помолчал, подумал немного и задумчиво сказал: — Как ты понимаешь, этого момента они и ждали.

— Они? — Она сидела на откидном столике, сложив руки под грудью, отчего бюст ее вздымался под плащом.

— Они, солнышко. Когда восемь килограммов героина не доходят до получателя, кто-то обязательно должен отправиться в преисподнюю. Но они легко бы справились с организованной кражей, но никак не со случайным стечением странных обстоятельств. Они не знали, где искать, но были твердо уверены, что рано или поздно товар сам всплывет. Как только это произошло, они пошли по следу и вышли на Биллингза. Этот козел был лишь задним умом крепок. Как только стало известно, сколь горяч товар, покупателей сразу отшибло. И тут-то наконец Биллингз понял, что ему крышка. Он пытался спасти свою жизнь, подключив к этому легавых, но было слишком поздно: ставки чересчур высоки. Его охранников быстро убрали, и он уже чувствовал дыхание смерти за своей спиной.

И тут наш друг Биллингз совершил свой последний поступок. Он прекрасно понимал, что им нужен не только он сам, но и товар. И, как уже раз было, он решил впутать в это дело меня. Ему было известно, где я живу. Ему хотелось, чтобы я был убит или сидел в тюрьме... что угодно, лишь бы отомстить за страх, который он постоянно испытывал, зная, что я за ним охочусь.

Тут я замолчал, глубоко вздохнул и задумчиво посмотрел на потолок.

— И он спрятал все у меня в квартире. Вот так, крошка. Может, он собирался впоследствии написать анонимное письмо или что-нибудь в этом роде, но тут они добрались-таки до него, и он ничего не успел сделать. Когда его нашла полиция, он был еще жив и назвал меня. А теперь пойми хорошенько. Вся эта история вышла наружу. Легавые подключились, и им необходимо было отыскать наркотик, прежде чем он попадет в руки к тем, кому он предназначался.

Итак, все, что у них было, это два имени — мое и Лодо. Последний — убийца. Начальник штаба операции, приводной ремень мафии на Востоке. К Лодо не часто обращаются. Организация велика, но работает умно и эффективно. Наркотики — это крупный и... легальный в некоторых странах бизнес. Лодо — чрезвычайно важный механизм в машине... но это всего лишь кличка. Лодо должен быть умен, неприкасаем, не вызывать ни у кого подозрений. И вот Лодо поручили найти восемь килограммов героина.

Она, похоже, теперь начала понимать:

— А он все это время... был в твоей квартире?

— Вот именно.

Она быстро оглянулась:

— Здесь?

Я кивнул:

— Биллингз ошибся. Он не знал, что я переехал.

— И героин... все еще здесь?

— Думаю, что я знаю, где именно.

Она ждала, не скрывая интереса. Я пошел на кухню и при тусклом освещении на ощупь стал исследовать щель между стеной и мойкой. Вытащив коробку, я снова прикрыл щель. Нечаянно я задел рукой чашку, стоявшую на мойке, она разбилась.

Мне было слышно, как Кармен в гостиной взволнованно дышит.

Я поставил коробку под торшер и сел.

— Другого места в этой квартире просто нет, — пояснил я.

Она не могла отвести от коробки глаз. Я небрежно постукивал по ней ногой.

— Восемь килограммов. Миллионы. И не один, и не два. И даже не десять. Больше. За такие деньги можно перестрелять весь город.

— А кажется... так мало, — сказала она.

— Это всегда так кажется.

— И ты это нашел. Больше никто не мог. Только ты. — В голосе слышалось восхищение, и она улыбалась.

— Было несколько отвлекающих моментов. Деньги, которые Биллингз выиграл на бегах. Идиоты решили, что это я заплатил ему за это дело. Ведь они думали, что все у меня, и пытались выследить, где именно. Они понимали, что мне бы волей-неволей пришлось играть в их игры.

— Игры?

— Конечно, киска. Ведь и я, и они — каждый вел свое расследование. Причем они шли во весь опор. Вели двойную игру и делали это ловко. Я был для них полной загадкой, они не знали, что со мной делать. И они здорово придумали. Мне это действительно нравится. Но больше всего мне нравится то, что я все-таки оказался прав. Я сразу сказал им, что сделаю больше, чем все их подразделение. И точно. Я неплохо поиграл. Честно говоря, я и сам не ожидал такого результата. — И тут я резко ее спросил: — Не понимаю, что могло тебя заставить на это пойти?

Она нахмурилась и тихо переспросила, что я имею в виду.

— Взяться за такое дело.

— Какое дело?

— Лодо, — сказал я ласково. — Моя красавица оказалась Лодо.

Она тяжело вздохнула:

— Райен!

— Попробую угадать. А ты проверишь. Сама подумай: ребенок, выросший у картежного стола, чьи уши с детства привыкли слышать то, что для них совсем не предназначено. Ребенок, с детства привыкший к шальным деньгам, усвоивший у профессионала технику карточной игры. Ребенок, в кровь которого азарт вошел с раннего детства. — Далее я говорил довольно осторожно: — Ребенок, с десяти футов простреливший голову человеку. И это легло уже на достаточно хорошо подготовленную почву.

Тут она передернула плечом, и мука исказила ее красивое лицо.

— Прекрати, Райен. Ты угадываешь...

Я покачал головой:

— Угадывать я уже прекратил, киска.

Она до боли закусила губу, и по щекам ее ручьями потекли слезы.

— Лодо перекинул Биллингзу ниточку... очень тонкую, и сделал это с умыслом. Лодо нужно было сохранить эту связь на случай, если что-то произойдет, но при этом не вызвать подозрений. И этой ниточкой стал посланный тобой венок. И Лодо не просчитался. За эту ниточку дернул я. Дальше тебе было легко. Когда мы с тобой в первый раз обедали, ты пошла якобы в дамскую комнату, но на самом деле позвонила по телефону, чтобы за мной следили. Ты подстроила, чтобы меня убили в собственной квартире, а сама, притаившись в тени, ждала.

— Райен, — в глазах ее была мольба, — неужели ты думаешь, я на это способна?

— Конечно. Ведь не сама же ты должна была убивать. Тебе надо было только позвонить по телефону. Дальше все бы пошло как по маслу. Но дело в том, что я отбился. И тут начался второй раунд игры. Из меня нужно было выжать как можно больше. Я был загадкой. Никто не мог понять, какова моя роль во всем этом деле. Но не огорчайся, я и сам плохо это понимал.

Она качала головой, отрицая все, но я на нее не смотрел.

— Мой друг Арт погиб прежде, чем мы с ним встретились. А у него были связи, и довольно далекие. Во время войны он был в Италии, и у него остались там друзья. Одному из них он звонил и кое-что выяснил. Узнал, в частности, что Лодо — это кличка, и скоро должен был узнать, кто за ней скрывается. Конечно, с этих пор он был не жилец. И снова стечение обстоятельств. Это не было подстроено заранее. Сработал механизм.

— Какой механизм? — спросила она безучастно, лицо ее уже ничего не выражало.

— Магнитофон в телефонной трубке. Один — в офисе, один — дома. Ты узнала о моем разговоре с Артом, поехала к нему и, когда он спал, застрелила его либо сама, либо с чьей-то помощью.

— Нет.

Я пожал плечами:

— Не имеет значения, кто именно стрелял. Я буду считать, что ты. К этому времени вы уже вышли на этих несчастных матросиков. Одного закололи, другой должен был последовать за ним. Когда я придумал, где найти второго, ты доделала остальное: послала туда своих людей, и, когда я его нашел, им осталось только выстрелить. Так был обрезан еще один конец. — Я откинулся на спинку и вытянул ноги. — Но потом людей потребовалось больше.

— Пожалуйста, Райен...

— Ты обманула меня, крошка. И мне сейчас тошно. Мне тошно из-за того, что, когда дело стало круто, ты созвала войска. За мной шли все. Были созваны быки со всей страны. Впервые я подумал, что не так уж весело быть гангстером. — Тут я глубоко вздохнул. — И впервые я возненавидел всю эту историю, потому что впервые по-настоящему влюбился и не уверен, что это еще когда-нибудь произойдет. И появилось очень неприятное ощущение, как и сейчас, когда я сюда вошел. И все кончилось. Все. Все ошибки уже совершены, и все кончилось.

И тут-то она дала мне понять, что первая часть неверна, в отличие от второй. Мне предстояло совершить еще одну ошибку, когда я было решил, что успею вытащить пистолет прежде, чем она шевельнется. Я ошибся. Но все должно было окончиться. В этом я был прав.

Я хорошо видел дуло направленного прямо мне в голову пистолета. Захватывающее зрелище. Темный бездонный глаз. Потом я взглянул поверх него, в лицо Кармен. На нем сияла улыбка, сперва очень напряженная, потом спокойная.

Все же она очень красива.

— Как бы ты поступил на моем месте, Райен?

Я пожал плечами, измеряя взглядом расстояние между нами. Можно, конечно, попробовать, но, скорее всего, бесполезно.

— Знаешь, ты прав. — Она тряхнула головой, и волосы ее легли красивой волной. — Компания Питера Хейнса — всего лишь прикрытие. Хотя это легальная, солидная фирма. Прекрасное место, чтобы... заниматься другим делом. Хороший источник доходов, чтобы держать необходимый нам персонал на постоянной зарплате. Мою деловую корреспонденцию было бы чрезвычайно интересно рассмотреть профессиональному дешифровщику, любой другой в ней ничего не поймет.

Я через силу улыбнулся ей, и она сказала:

— Это небольшое происшествие выведет из строя половину нашей организации. Так как бы ты поступил на моем месте, Райен?

— Не знаю.

— Убил бы меня?

— Нет.

Я говорил совершенно искренне.

— Тебе не идет быть гангстером. Если б ты меня убил, это бы тебя полностью оправдало. Ты мог бы спокойно жить дальше. Думаю, что сейчас тебе бы этого даже хотелось.

— Для меня это может кончиться либо электрическим стулом, либо пожизненным заключением в психбольнице. Но это меня не устраивает. Лучше уж умереть.

Лицо ее расслабилось. Тусклый свет слабо освещал ее мокрые от слез щеки.

— Но ты бы не смог меня убить; почему, Райен?

— Какая тебе разница?

Я с трудом расслышал ее ответ:

— Есть разница.

— Я же тебе сказал: влюбился. Дурака свалял. Вот сейчас и приходится расплачиваться. Всю жизнь смеялся над идиотами, которые попадались на эту удочку, и вот теперь — сам. Ну, ничего, по крайней мере, не придется долго переживать. Ты не могла бы побыстрее, крошка?

— Замолчи, пожалуйста. — Губы ее были очень плотно сжаты, казалось, она еле сдерживается. — Ты действительно меня любишь?

— Ну что ж, киска, посмейся напоследок. Это правда. Я тебя выбрал. Очень тебя любил.

Я чувствовал каждый удар своего сердца в груди, я ведь знал, что уже совсем скоро: интересно, больно ли это? Я смотрел на нее и пытался понять, что у нее на уме, но слезы застилали мне глаза.

Зачем-то она улыбнулась, и это напомнило мне, как все было раньше, когда я еще не знал всего и мог смотреть на нее, желать ее и надеяться. Она смотрела спокойно и серьезно, она поняла наконец, что с ней произошло: она думала, оценивала, анализировала и вот — решилась. Я увидел любовь, мелькнувшую в ее взоре, прежде чем я смог ее остановить, она сказала:

— Люблю тебя.

Сложив руки, она направила пистолет себе прямо в сердце и повторила эти слова еще раз, но их заглушил звук выстрела.