МастерписЪ Арка первая

МастерписЪ

Арка Первая:

Ересиарх

Издательский дом "На Тираче" 2011

Автор: Аноним

Глава первая

Ацумори Аяо проснулся с похмелья и вышел на балкон, чтобы выкурить сигаре­ту и немного прийти в себя. Там, на полу, валялась маленькая девочка в костюме мо­нашки.

Аяо не спеша вытащил сигарету из пачки, прикурил от зажигалки и с удоволь­ствием затянулся. Затем осторожно тронул девочку ногой. Она не пошевелилась, од­нако ее губы произнесли едва слышимое "ски". Аяо задумчиво почесал заросший подбородок, после чего прижег маленькую тварь окурком.

Взвизгнув, девочка немедленно распахнула глаза. На ее лице было го­рестно-недоуменное выражение. Опираясь о стену, девочка встала на обе ноги и закричала:

- Что ты творишь, дес-ка? Зачем ты это сделал? Совсем ума нет, бака, дес-ка?

Аяо терпеть не мог, когда на него кричат. Поэтому он поднял руку и отвесил ей пощечину. Из глаз девочки брызнули слезы. Только теперь Аяо заметил, что у нее ге­терохромные глаза, правый - зеленый, и левый - красный.

Вдруг он понял, что избиение лоли доставило ему большое удовольствие. Член его налился кровью и теперь выпирал из трусов. Аяо схватил монашку за волосы и потащил в комнату, где повалил на кровать. Несмотря на ее яростное сопротивле­ние, он вошел в нее и несколько минут дергался, прежде чем кончить. Аяо всегда быстро кончал: ведь он был обыкновенным японским школьником.

Забрызганную спермой монашескую рясу Аяо выбросил в мусорное ведро, а саму девочку заставил хорошо подмыться в ванной. Получив несколько хороших за­трещин, девочка утихла и перестала сопротивляться, лишь глядела с укоризной.

- Мои родители за границей, - сказал Аяо. - Все будет нормально.

Девочка никак не прореагировала на эти слова. Тут Аяо осознал, что девствен­ницей она отнюдь не была, и задумался. Но это занятие быстро ему надоело.

Когда девочка вышла из ванной, Аяо заставил ее надеть костюм горничной.

- Теперь тебя зовут Мейда-чан, - повелительным тоном произнес он, и лоли робко кивнула. Она уже поняла, каким мудаком является Аяо, и что лучше ему не перечить.

Аяо заставил ее смотреть вместе с ним аниме, которое передавали по Токи­о-ТВ. На экране школьник избивал женщину с огромной грудью, выкрикивая при этом пафосные фразы. Мейда-чан заснула на середине серии, когда школьник все же по­лучил заслуженного пиздюля от грудастой. Аяо смотрел на экран и в приливе чувств напевал "Masterpiece". Он думал о том, как бы объяснить присутствие Мейдо-чан своей старшей сестре, которую он пялил с десяти лет. Аяме была ревнива. Сейчас она на работе, но должна была вернуться к вечеру.

Внезапно окно распахнулось, и через него в комнату влетел кавайный покемон с крыльями. Аяо недоуменно уставился на него. Покемон пискнул:

- Почему ты приютил ее у себя? Она принадлежит моему боссу!

Тут Аяо углядел у котенка на голове странный чуб, такой же, как у Элвиса Пре­сли. Все вдруг стало понятно.

Скопировав позу пафосного школьника из телевизора, Аяо закричал:

- Боку га мамору!

- Придурок, что ли? Да ты даже не понимаешь, о чем говоришь! - прогремел по­кемон.

Аяо изловчился и поймал его за хвост. Со злобным рычанием покемон вцепился ему в ладонь, но тут Аяо ухватил его за крыло и резко дернул. Брызнула кровь, и оторванное крыло шлепнулось на пол. Из пасти покемона вырвался ужасный вой. От боли зрачки твари сузились до размеров крохотной точки.

- Юрусанай! Зеттай юрусанай! - сообщил Аяо, после чего выкинул покемона в окно.

Крыло он завернул в газету, после чего оно отправилось в мусорное ведро. Мейдо-чан так и не проснулась. Аяо немного постоял, глядя на ее спокойное, умиро­творенное лицо.

"Эх, - думал он. - А ведь завтра в школу идти. Надо бы и Мейду-чан заставить ходить вместе со мной. А потом трахать ее в туалете. Вот это будет круто!"

На лестничной площадке раздался шум, и Аяо понял, что сестра пришла с ра­боты.

- Аяо-чан! Ты дома?

- Да, нэ-сан! - крикнул он, запихивая Мейду-чан в шкаф. Та недоуменно мычала, потому что это единственное, что ей оставалось делать: Аяо обмотал покрывалом ее с ног до головы, а рот заткнул кляпом, сделанным из рулона туалетной бумаги.

Ацумори Аяме, его старшая сестра, сняла туфли и вошла в комнату, где выва­лила на стол огромный пакет с продуктами.

- Разбери, а? - попросила она, но Аяо так взглянул на нее, что сестра тут же подняла руки в знак извинения.

Она работала в городской больнице, и ее во время ночных дежурств пялили разные пациенты, но Аяо об этом не знал. Аяме боялась брата - он был какой-то ебанутый.

- Что у тебя из кармана торчит, нэ-сан? - вдруг подозрительно произнес Аяо. Аяме проследила направление его взгляда и поняла, что она забыла вытащить из джинс свои трусики - туда ей запихал один из пациентов. Сейчас трусики поблески­вали белым кружевом, свешиваясь из ее кармана.

Вспыхнув, Аяме немедленно вытащила их и бросила в угол. Выражение лица у Аяо сделалось каким-то странным, отчужденным. На лбу у него возникла капля. Ис­пуганная, Аяме быстро произнесла:

- Ну, Аяо-чан, не думай плохо про нэ-чан. Все хорошо, ничего плохого ведь не произошло, верно? Это просто недоразумение.

- Знаешь, нэ-сан... Сегодня я встретил лоли, - сказал Аяо.

Аяме не знала, что и сказать в ответ.

- Ладно, забудь, - махнул рукой брат. - Снимай штаны, сейчас я тебя ебать буду.

***

- Не кончай в меня! А то у меня родится ребенок-урод! - крикнула Аяме в экста­зе.

Но Аяо все равно кончил, недоумок. Пришлось ей тащиться в ванную и подмы­ваться под струями воды. Запахнувшись в полотенце, Аяме вышла из ванной и подо­шла к шкафу, чтобы надеть свой домашний халат. Когда она распахнула дверцу, то увидела маленькую девочку в костюме горничной, обмотанную покрывалом.

- Блядь, дес, - не сдержалась Аяме.

Разъяренная, Аяме хотела выгнать брата из дома, но почему-то получилось так, что это он выгнал ее. Постояв немного на пороге, Аяме заплакала и вызвала такси. Придется переночевать в больнице, в своем кабинете.

А в это время Аяо распрашивал Мейду-чан о том, почему за ней охотятся.

- Я - воплощение всех надежд людей, - сказала Мейдо-чан тихим голосом. - А ты изнасиловал меня. Изнасиловал надежды всех людей.

- Так ведь ради МАНЫ же! - сказал Аяо оскорбленным тоном. - Я ведь обыкно­венный японский школьник, а это значит, что во мне есть тайная сила. Я подумал, вдруг от секса с невинной девочкой она пробудится.

- И пробудилась? - удивленно спросила Мейда-чан.

- Нет. Девочка порченая попалась.

- Мне очень жаль, - опустила голову Мейда-чан, и Аяо погладил ее по волосам бледно-синего цвета.

- Ничего, - сказал он, выпучив глаза, подобно школьнику из того аниме. - Они еще поплатятся за это! Зеттай юрусанай!

- Ты побьешь их? Побьешь Курумару-сама? - лоли подняла глаза на него, и Аяо горделиво встряхнул головой.

- Конечно!

За Мейдой охотился некто Курумару, злобный бисенен-метросексуал. Когда-то он пленил ее и заставил быть его рабыней, а теперь, когда Мейда сбежала, был твердо намерен вернуть его обратно. Мысль о том, что девственность Мейды-чан уже до него забрал какой-то Курумару, наполняла Аяо гневом и скорбью.

- А член у него большой? - вдруг спросил он. Мейда-чан залилась краской и отказалась отвечать.

***

Город в вечерних огнях. На крышу здания поднялись две темные фигуры. Вид их был преисполнен силы и угрозы. Подул ветер, и одна из фигур, покачнувшись, упала вниз и ебнулась об асфальт. Вторая фигура с горестным криком побежала вниз по лестнице, на ходу набирая номер скорой помощи.

- Курумару-сама! Вы как, не сильно пострадали? - спросил второй у упавшего.

- Конечно, сильно, дебил! - взвыл Курумару. - Я ногу сломал, судя по всему! Вези меня в больницу. С школотой разберемся, когда выпишусь.

***

- Вставай, Ацумори-кун! - в дверь забарабанили. - Нам пора в школу!

Сквозь полуприкрытое занавеской окно проникали солнечные лучи. Гудели ма­шины. Аяо открыл глаза и уставился на спавшую рядом Мейда-чан. На ее пухлых гу­бах была видна подсохшая сперма. Послюнявив палец, Аяо провел им по губам Мейды, счищая белые пятна.

- Ацумори-кун! - и снова град ударов.

Это было невыносимо. Выругавшись, Аяо подошел к двери и рывком распахнул ее. На пороге стояла его подруга детства Май, одетая как последняя шлюха. Соб­ственно, такой и была их школьная форма: парни носили красные брюки дудочкой и гейские рубашки с оборочками, а девушки - мини-юбки и обтягивающие топики. Но Май нашла способ сделать свою форму еще более соблазнительной, разрезав оде­жду в нескольких местах и укоротив юбку до предела. Шлюха хотела, чтобы школь­ные гопники обратили на нее внимание и выебали в раздевалке.

- Мы опаздываем! - Май показала на свои наручные часы, сделанные в виде пингвина. - Опаздываем, Ацумори-кун. Ты же не хочешь начать новый семестр с опоздания?

Аяо посмотрел на свои часы и сказал:

- Пошла нахуй, - после чего пинком вытолкнул ее из квартиры. Вскрикнув, Май рухнула на задницу. Дверь захлопнулась прямо у нее перед носом.

Май пришла на час раньше.

- Прости, Ацумори-кун! Я всегда часы ставлю на час раньше, чтобы никуда не опаздывать! Просто я забыла об этом, прости! - щебетала Май, кружась вокруг мрачного Аяо. - А почему она молчит?

Май показала на Мейду-чан, которая шла чуть поодаль. Один глаз Мейды смот­рел влево, другой вправо, и она была похожа на идиотку. Аяо понял, что таким об­разом она выражает обиду.

- Она иностранка, у них такое бывает, - пояснил Аяо. - Гайдзины, что с них взять.

- О, как интересно! - глаза Май вспыхнули. - Она по обмену, да? Да, Ацумо­ри-кун? Кстати, Ацумори-кун, а почему она живет у тебя?

- Нет, она не по обмену. Понимаешь, Май-чан, когда-то давным-давно я вместе с родителями был в Америке. Мне было четыре года, и я мечтал сходить в Дисней­ленд. Но Диснейленд был закрыт, и отец потащил меня в макдональдс. Там плакала маленькая девочка, сидя одна за столиком. Я отдал ей свою картошку-фри, и она сказала, что я теперь ее жених. Мы держались за руки и смотрели на закат, а потом поебались. Малафья потекла. Потом мне пришлось ехать обратно в Японию. Но те­перь Мейда-чан нашла меня, и мы будем всегда вместе.

Май слегка вздрогнула при слове "поебались", но ее маленький мозг генки от­фильтровал это слово, превратив его в нечто другое. А затем Май закричала:

- Так она что, твоя невеста?

***

- Рио Чиери, - представилась новенькая, и класс вздохнул. Чиери была высо­кая, с длинными мускулистыми руками гориллы, а ноги, не прикрытые мини-юбкой, были обильно усеяны густыми черными волосами.

Аяо, сидевший на задней парте у окна, не обратил никакого внимания на пред­ставление Чиери. Его кулаки саднило: чтобы отвоевать для Мейды-чан место рядом со своей партой, пришлось избить Кейтаро-куна, занимавшего соседнюю парту. Кей­таро был госпитализирован. В больницу к нему сразу же поехал его личный гарем, состоявший из матери, сестры, подруги детства, учительницы-инопланетянки, од­ноклассницы-цундере и короля Артура. "Надеюсь, у него все будет хорошо", - поду­мал Аяо. Он испытывал гордость за Кейтаро-куна.

Погрузившись в размышления, Аяо не заметил, как за парту, с таким трудом освобожденную от Кейтаро, уселась Чиери.

- Та... Мейда, - запинаясь, произнесла Мейда-чан, и все внимание класса обра­тилось к ней. А в это время Аяо с потрясенным видом рассматривал волосатые ноги Чиери. С подобной наглостью он еще ни разу не сталкивался. В воспаленном мозгу Аяо, куда в детстве Аяме случайно загнала гвоздь, начались опасные процессы.

- Че надо? - грубо спросила Чиери, закинув одну ногу на другую.

Аяо извлек из-под батареи деревянный меч, которым он и избил Кейтаро-куна. Увидев, что он делает, Чиери нахмурилась и засунула руку в сумку.

- Без глупостей, - сказала она, но Аяо уже успел вытащить меч до конца.

- Слушай, может, не стоит,.. - и в этот момент деревянный клинок ударил Чиери в зубы. Выплевывая осколок переднего зуба, она встряхнула сумку, и в руку ее лег небольшой розовый жезл.

- Невинная девочка Чие! Трансформация! Розовая мечта, приди! - взревела она, и огонь цвета лепестков сакуры окутал ее.

Обыкновенные японские школьники и школьницы, поняв, что происходит что-то не совсем обычное, стали один из другим выпрыгивать в окно, издавая при этом дра­матические звуки. Кацуджи Кога, который по ночам рулил мехом и спасал город от преступников, мог бы и не лезть в окно, однако он решил быть как все, поэтому прыгнул. При этом он неудачно упал на свою одноклассницу Матоко, и нос его уткнулся ей в промежность. "Надо же, как бывает. Сложная штука - жизнь", - начал философствовать Кога. Он знал, что мгновение порой определяет судьбу человека на всю жизнь. И в самом деле - после этого Матоко почему-то решила, что нравится Коге, и стала кормить его своими обенто. "А могло получится и по-другому. Могли и извращенцем посчитать," - потом рассуждал Кога, уплетая обенто.

Мейда спряталась под партой, как и несколько тех, кто не успел выпрыгнуть в окно или сбежать через входную дверь. В классе буйствовало два вихря - красно-бе­лый и розовый. Аяо бил вслепую, надеясь, что хотя бы один его удар достигнет Чие­ри. Ударые его крушили парты и ломали стулья, однако ему так и не удалось кос­нуться верткой девочки-волшебницы. Зато Чиери вовсю орудовала своим жезлом, нанеся противнику ряд болезненных тычков в уязвимые точки - в солнечное сплете­ние, пах, шею. Но Аяо, вздрагивая после каждого попадания жезла, продолжал сто­ять на ногах.

"Он что, железный?" - подумала Чиери, ввинчивая жезл в живот Аяо. Тот сплю­нул сгусток крови и попытался достать ее мечом. Чиери увернулась, и удар пришел­ся по полу.

- Тебе никогда не сокрушить добро и справедливость! - закричал Аяо. - Я защи­щу свою Мейду-чан!

- Чего? - невольно остановилась Чиери. Ей нужно был обдумать странную реак­цию человека с жезлом в анусе.

И в этот момент Аяо нанес ей страшный удар. Деревянный клинок с размаху врезался Чиери в челюсть. Гул, клинок, рассыпающийся в щепки, и кровь, вылетаю­щая капельками из развороченного ебла девочки-волшебницы. Чиери постояла еще немного на месте, а затем тяжко грохнулась вниз.

- Тебе никогда не понять, что чувствуют другие! Ты же отринула от себя все то, чем живут обычные люди! - продолжать вопить Аяо.

"Кого-то напоминает, - подумала Чиери. - Мой любимый телевизионный герой..."

А затем она отрубилась.

***

Трое людей издалека наблюдали за поединком.

- Он хорош, да? - гейским голосом произнес один из них, блондин с прилизанны­ми волосами. - Хочу, чтобы он вошел в мой пердак.

- Я уже проанализировал все его слабые стороны, - взвизгнул коротышка в оч­ках с толстыми стеклами.

- Дебил какой-то, - пробормотал огромный гопник с прической Элвиса. - Я его с одного удара переебу. Курумару-сама будет доволен.

***

Чиери госпитализировали. Когда ее выносили из здания школы на носилках, она вдруг открыла глаза и попыталась что-то сказать, но из горла ее вырвался лишь фонтанчик крови.

Аяо вызвали к директрисе. Стоя на коленях перед массивным столом, Аяо ле­ниво почесывал свой подбородок. Он победил, и осознание своей победы давало ему стимул жить дальше.

- В чем дело? Я что-то не так сделал? - спросил он.

- И ты еще спрашиваешь?! - пропищала директриса. Она была лоли, но этому никто почему-то не удивлялся. - Избиение одноклассницы! Порча школьного имуще­ства! Этого достаточно, чтобы исключить тебя из школы!

- Мне-то что, - пожал плечами Аяо. - Пусть будет так.

Он уже начал прикидывать, что произойдет дальше. По всем правилам, после исключения из школы он должен превратиться в хиккикомори, и тогда няшные школьницы и студентки в мини-юбках будут спасать его от синдрома затворничества. А он будет смотреть телевизор днем и ночью, фапать на свежие равки хентая и ма­стерить с каким-нибудь соседом свою собственную эроге. Вот это жизнь! Тут Аяо вспомнил, что его ждет битва с Курумару и его приспешниками, да еще и Чиери когда-нибудь выпишется из больницы и попытается отомстить... В общем, скучать не придется.

- Им никогда не одолеть правду и справедливость, - произнес он, вставая с ко­лен. Директриса бросила на него испуганный взгляд. - А тебя я когда-нибудь на этом же столе разложу и выебу в анус, няша.

В коридоре столпились его бывшие одноклассники. Увидев неспешно бредуще­го Аяо, они немедленно раступились, давая ему пройти. Среди испуганных лиц Аяо выцепил взглядом Май и послал ей воздушный поцелуй. Май вздрогнула и отверну­лась к окну.

"Надо было ее заставить отсосать, когда шанс был," - мелькнулась досадливая мысль. Тут на плечо Аяо легла чья-то тяжелая рука.

- Йо!

Аяо развернулся и увидел Кацуджи Когу. Вид у Коги был такой, словно произо­шло нечто неприличное, и ему это понравилось. Кога расплылся в улыбке.

- Ты крут, парень! - заявил он, хлопнув Аяо по спине.

- Эээ... Наверное, - Аяо даже и не знал, что ответить. Увидев в конце коридора Мейду-чан, устало прислонившуюся к стене, Аяо поспешил к ней.

- Когда время будет, заходи ко мне! Может, даже побарахтаемся вместе! - крик­нул ему вслед Кога. Аяо не знал, что именно Кога имел в виду под словом "побарах­таемся", и особо задумываться над этим не стал.

Подойдя к Мейде, Аяо грубо схватил ее за руку.

- Ты появилась в моей жизни, и жизнь моя рухнула. Сестра думает, что я извра­щенец-лоликонщик, одноклассница попыталась убить меня, да еще вот теперь меня вышвырнули из школы, - монотонным голосом произнес он. Извращенцем-лоликон­щиком он был и раньше, да и все остальное произошло по его вине, но об этом Аяо промолчал.

Мейда-чан смутилась и опустила голову вниз.

- Прости, - прошептала она.

***

Курумару Тацуо лежал на своей койке, в четырехместной палате и мастурбиро­вал.

Он представлял себе, будто он занимается сексом с Аяко Мидори-сан из утрен­ней программы новостей. Мастурбация доставляла ему огромное удовольствие, тем более в палате никого не было, и в окно пробивались лучики солнца.

Когда в палату вошла медсестра, Курумару не успел накрыть член одеялом.

Медсестре было на вид лет 20-25. Невысокого роста, с длинными черными во­лосами, которые прядями ниспадали ей на грудь. Сквозь тонкий белый халат просве­чивал черный бюстгалтер, и именно эта деталь возбудила Курумару до предела. К своему стыду, он вдруг бурно кончил себе в руку.

Медсестра осторожно прикрыла за собой дверь.

- Чем занимаемся, Курумару-сан? - спросила она с невозмутимым видом. В ее темных глазах вдруг проскочила озорная искра.

"Что же я делаю? - с тоской подумал Курумару. - Дрочу в больнице, потому что Такана-чан ушла от меня. Краснею перед медсестрой, потому что кончил на ее гла­зах. Более идиотское положение и придумать сложно."

- Медсестра-сан, это недоразумение, - сказал он. - Пожалуйста, давайте сдела­ем вид, будто ничего не произошло.

Медсестра надула губки, однако все же кивнула в знак согласия.

- Хорошо, так и быть, - сказала она обиженным тоном. - А давайте я вам выте­ру? - и, не дожидаясь согласия, она вытащила из кармана белую тряпицу и осторож­но стерла пятна спермы с трусов и лобка Курумару. Тот судорожно вздохнул.

На нагрудном бейдже у медсестры было выведено ее имя.

- С-спасибо, Ацумори Аяме-сан, - выдохнул Курумару. - Спасибо. Вы мне очень помогли.

- Не за что, - махнула рукой она.

Тут Курумару заметил, что белая тряпка в ее руках была ни чем иным, как кру­жевными трусиками.

- Я к вам еще загляну. И не раз, - улыбнулась Ацумори-сан. - Вы такой симпа­тяжка!

Глава вторая

Ацумори Аяо проснулся в прекрасном расположении духа.

Такое бывается порой - откроешь глаза, а на губах сама собой возникает улыб­ка. Словно этот день будет лучше, чем вчерашний. Пороешься в памяти, и обнару­жится, что вчера ты долго и упорно делал что-то, а сегодня можно будет пожинать плоды вчерашних трудов. Очаровательное ощущение, одно из лучших, что есть на этом свете.

Аяо вспомнил, что же именно произошло. Позавчера он нашел Мейду-чан на своем балконе, в тот же день он выгнал из дома надоедливую сестру. Вчера напод­дал волосатой девке с розовой дубинкой и пообещал директрисе-сан веселую жизнь. Нужда ходить в школу отпала сама собой. И рядом с ним калачиком свернулась неж­ная Мейда-чан, которую можно прямо сейчас разбудить и заставить отсосать, а по­том долго и больно трахать в анус. Да, жизнь определенно изменилась к лучшему.

Аяо лежал, не шевеля ни единым мускулом, и изучал пятна на потолке. Это было идеальное мгновение. Казалось, пошевелись он - и очарование момента разо­бьется вдребезги, и вновь проявят себя и грязь, и мерзость окружающего мира.

Он уже начал снова засыпать, когда вдруг прозвенел телефон. Мейда-чан заше­велилась и причмокнула губами. Аяо осторожно перегнулся через нее и сгреб теле­фон в кулак. Звонила сестра. Тихонько выругавшись, Аяо выключил телефон, после чего скинул его на пол. Делать ему больше нечего, как общаться с сестрой в такое прекрасное утро.

Однако дальше лежать в кровати было бессмысленно - Аяо уже окончательно проснулся. Вздохнув, он вылез из-под одеяла и потащился на кухню, где позавтракал сухим брикетом рамена. Затем почистил зубы и прополоскал горло стаканом воды. Начинался новый день.

Вернувшись к комнату , Аяо уселся в кресло, взял тетрадный лист с авторучкой и наметил расписание на сегодняшний день.

Список необходимых дел выглядел так:

1. Заняться анальным сексом с Мейдой-чан

2. Навестить Май

3. Купить новый том "Мастерписа".

Поразмыслив, Аяо изменил порядок расположения пунктов. В итоге "Мастер­пис" переместился на первое место, а анальный секс - на третье. В конце концов, Мастерпис был важнее.

Мастерпис, он же Masterpiece, насчитывал уже больше шестидесяти томов (в аниме-экранизации - более четырехсот серий), и все никак не заканчивался. В нем рассказывалось о обыкновенном японском школьнике Шимидзу Томе, который вел на улицах Токио непрерывную борьбу против безумных ученых, безответственных военных, припадочных магов и брызжущих слюной клериков, причем все они - и уче­ные, и маги, и священники - были маленькими девочками. Девочек Том колотил с особым остервенением, очевидно, вымещая на них какие-то свои комплексы.

Аяо особо не задумывался, как девочки ухитрялись в таком возрасте стать без­умными учеными или припадочными магами. В конце концов, это же ранобе.

На столике рядом с креслом валялся пульт от телевизора. Машинально взяв его в руки, Аяо включил Токио-ТВ.

Он попал на новостной блок. Симпатичная ведущая в кремовом костюме рассказывала о подвигах очередного маньяка. Аяо послушал немного, затем ему стало неинтересно, и он переключил канал. Очередной новостной блок - видимо, время было такое. Съемка любительской видеокамерой: худой школьник в зеленой форме избивает свою одноклассницу, выкрикивая при этом: "Юки - лучше!". Рядом стоит синеволосая девушка и скромно молчит.

Аяо выключил телевизор.

Нужно было будить Мейду-чан, но ему хотелось еще немного посидеть в кресле и просто подумать о своем. Видимо, очарование утра возвращается...

В дверь постучали. Аяо испустил тяжелый вздох и в домашних тапочках проше­ствовал через всю квартиру к входной двери.

- Кто там? - спросил он, проворачивая ключ в замке. "Нэ-сан, если это ты - тебе не жить."

За дверью стояла невысокая девушка, одетая в форму его школы. Длинные желтые волосы были собраны в два хвостика. В ее лице не было ничего японского; оно было скорее европейским или американским. Тонкий и прямой нос, лучистые глаза с голубой радужкой, высокий лоб. На носу у нее сидели круглые очки. Школь­ная форма совсем не скрывала ее роскошного тела. Взгляд любого бы зацепился за упругую грудь четвертого размера. Талия, несмотря на объем груди, была осиной. Длинные черные чулки поднимались почти до середины бедра, оставляя простор для зеттай рёики.

- Извините за вторжение! Я ваша новая соседка, Михара Касуми! Пришла по­знакомиться, вот, принесла подарок. Это немного, но ведь лучше, чем ничего? - и она подмигнула Аяо, протягивая ему бумажный пакет. В нем, судя по всему, находилась выпечка.

"Что делает здесь эта перезрелая девица? - кисло подумал Аяо. - Принесла еду? Отлично, а теперь можешь проваливать."

- Это... спасибо, - проворчал он, собираясь закрыть дверь. Новая соседка со­всем ему не понравилась, и он вовсе не собирался весь день стоять здесь, выслуши­вая ее бредни. Касуми опередила его, вставив между ногу между дверью и косяком.

- Вы такой невежливый, сосед-сан! - она укоризненно покачала головой. - А ска­зать свое имя?

- Ацумори Аяо, - буркнул "сосед-сан".

- Вы учитесь в старшей школе Шико? Я туда заранее перевелась, еще до того, как приехала сюда с вещами, - сообщила ему Касуми. - Может, мы с вами будем учиться в одном классе, вот замечательно получится!

- Ничего не получится, меня вчера из школы выгнали, - злобно ответил Аяо. - Так что, Касуми-сан, саёнара, иттекимас и все такое.

И он захлопнул дверь с такой силой, что с потолка осыпалась побелка.

Мейду-чан Аяо так и не стал будить. Он никак не мог избавиться от мысли, что прилипчивая Касуми до сих пор стоит у него под дверью и ждет, когда же "сосед-сан" вернется к прерванному разговору. Если же она увидит Мейду в ее костюме горнич­ной, то тут же поднимет шум. Она как Май-чан, с ее идиотскими вопросами и вечной улыбкой на пол-лица. Нет уж, пусть Мейда посидит дома, под замком, а за новым то­мом Мастерписа он сходит сам.

Затем нужно посетить, собственно, Май-чан. Его подруга детства жила одна в синтоистском храме, который находился от квартиры Аяо в нескольких шагах. Нужно было лишь пройти по улице до конца, затем спуститься вниз, в парк, где под сенью деревьев и притаился храм. Во времена своего детства Аяо частенько бегал в гости к Май, и они играли там допоздна. В основном это были догонялки и "пни банку", но были и другие игры - в доктора и пациентку, в стюардессу и пассажира, в сегуна и гейшу. Май эти игры особенно нравились, и она часто сама просила Аяо уединиться с ней в одной из темных комнат храма. Все это продолжалось до тех пор, пока настоя­тель, отец Май, не поймал их обоих за одним из таких занятий. Старик берег дочку для себя, и вмешательство юного конкурента в его планы не входило. Поэтому он приказал старому жирному палачу распять Аяо на кресте, и тот целый год пытал мальчишку каленым железом. Все это продолжалось до тех пор, пока доблестный рыцарь в доспехах не спас Аяо, убив палача и сняв мальчика с креста. Но тело Аяо было покалечено, а четыре короля демонов обещали ему спасение, новое тело и власть над миром, и он согласился, а демоны рвали тела на части, и злобный клюво­рыл долго трахал какую-то черную девицу перед рыцарем, а тот орал, а демоны жрали, а Май, а Аяо, а жрали, а потом еще жрали и ебали, а ПОТОМ...

Тут Аяо понял, что его занесло куда-то не туда.

На самом же деле никаких таких игр у них с Май не было. Они ведь были детьми, а не озабоченными подростками, в конце-то концов.

***

Аяо ненавидел Акихабару. Его раздражали длинные очереди и толпы потных отаку с рюкзаками за спиной, которые толкались друг с другом и дрались за право первым подрочить на новую фигурку очередной Якумо-чан, Сладкой Волшебницы. Даже в обычные дни Акихабара вызывала у него зубную боль одним своим видом. Поэтому он никогда не ездил в район Сото-Канда, чтобы купить новые додзинси по Мастерпису. Это за него делала Май-чан, которая сама обожала Шимидзу Тома и книги о нем. Додзинси, официальную мангу, игры и прочее Аяо брал у Май-чан, по­рой на время, а порой и навсегда. Но то - дополнительный материал; собственно же оригинал, то есть новые тома ранобе, Аяо всегда покупал сам и ставил дома рядом с дисками аниме.

Делал он это в ближайшем книжном магазине, где также продавались свежие газеты и разноцветные канцтовары. Аяо взял с полки последний, всего неделю назад вышедший из печати том, и немного подержал его в руках. Какое прекрасное ощуще­ние. На обложке был нарисован Шимидзу Том - он с дебильно-радостным видом ду­шил очередную лоли. Аяо еще немного полистал ранобе. Очередная иллюстрация: грязные аборигены склоняются перед Ретардатором, вдалеке виднеются живо­писные развалины. Арка о путешествии Тома в Бангладеш, судя по всему, заканчи­валась в этой книге. "Наверное, всех распидорасил и вернулся домой," - подумал Аяо с нежностью.

Он заплатил за книгу и вышел из магазина.

Май-чан не особо обрадовалась, обнаружив на пороге Ацумори Аяо.

Она как раз подметала территорию храма, вовсю размахивая большой лохма­той метлой. Традиционное одеяние мико - белая рубаха с широкими рукавами и яр­ко-красные хакама - неплохо сидели на ее стройной фигурке. Волосы Май стянула в тугой узел на затылке, закрепив его при помощи заколки-цветка. Аяо отметил, что выглядела она совсем неплохо.

Хотя не в его вкусе.

- Что тебе здесь нужно, Ацумори-кун? - спросила Май, нахмурившись. Метлу она держала перед собой, словно заслоняясь от Аяо.

- Пришел за новым додзинси от Кей-куна, - как ни в чем не бывало ответил Ацу­мори. - Еще вчера хотел зайти, но все времени не было.

- Уходи! - приказала Май. Аяо ужасно захотелось врезать ей по лицу, но в таком случае дружбе с Май окончательно придет конец. А это то немногое, что соединяло его с днями детства. Судорожно сжав пальцы в кулак, Аяо произнес:

- Май-чан! Ты неправильно поняла. Та драка... Я перестарался. Просто новень­кая заняла место, которое я заранее приготовил для Мейды-чан. Когда я попросил ее сесть за другую парту, она отказалась. Я не мог допустить, чтобы Мейда-чан си­дела в окружении незнакомых ей людей, поэтому был вынужден применить силу, чтобы освободить место во второй раз. И...мне жаль, что так получилось.

Май-чан немного смягчилась.

- Разве нельзя было решить дело миром? Позвал бы меня, я бы попросила Чие­ри-кун уступить. Уверена, она согласилась бы. А теперь она в больнице. Что де­лать будешь, Ацумори-кун?

"Приду в больницу и там добью тварь," - подумал Аяо. А вслух сказал:

- Навещу Чиери-сан, чего уж там. Принесу ей цветы и станцую перед ней голы­шом. Наверное, это ее развеселит.

- Нет, не надо голышом, - покраснела Май. - Просто извинись перед ней. Думаю, это будет для нее лучшим подарком.

"Дура, - произнес про себя Аяо. - Я разнес ей пол-лица и выбил по крайней мере четыре зуба, а ты предлагаешь просто извиниться? Какой идиот примет такие извинения? Наверное, ты бы приняла, но это - ты. Таких, как ты, всего один болван на миллион умных. Полная идиотка!"

- Ладно, - сказала Май-чан. - Заходи, Ацумори-кун.

Отец Май-чан давно умер, и теперь храм оставался на ее полном попечении. Без особого пиетета Май расставила среди медных статуэток и больших статуй свои шкафчики и столики, на которых громоздились целые горы аниме, манги и прочего отаку-мусора. Целая комната была отведена под косплей-наряды. Порой Май наде­вала один из своих костюмов и крутилась так перед Аяо, который всегда корчил не­довольную рожу и просил ее больше не позориться. Хотя нет, пару раз Аяо все же похвалил ее косплей; те костюмы Май хранила особо тщательно.

- Шестьдесят четвертый том? - спросила она, увидев, что принес с собой Аяо. - Я уже купила и прочитала. Там такое... такое... В общем, ужасно хочется тебе расска­зать, но не могу, потому что ты тогда меня убьешь. О таком нельзя узнавать с чужих слов, это нужно прочитать самому!

Аяо болезненно поморщился. Май-чан просто обожала яойные пейринги, поэто­му догадаться о том, что же именно будет в новом томе, было несложно. Наверное, очередной намек на отношения Тома и Ретардатора. Отстой полнейший; будь Аяо автором Мастерписа, он бы развивал исключительно линии, связанные с лоли и гру­дастыми няшками, не отвлекаясь на мужских персонажей.

- А что там с додзинси от Кей-куна? - поинтересовался Аяо, равнодушно проли­стывая какую-то яойную мангу. "Я люблю тебя, Аяо-кун! - И я люблю тебя, Кога-кун! - Нет, ты не любишь меня, Аяо-кун, ты просто лжешь мне о своих чувствах! - Нет, это правда, мое сердце не может лгать! - Нет, оно лжет!" - и так до бесконечности. Имена "Аяо" и "Кога" заставили Ацумори призадуматься.

- Отвратительное, - печально произнесла Май. - Можешь забрать его себе. Кей-кун совсем исписался. Кровища и много-много фансервиса, и никакой романтики!

- Заберу, - сказал Аяо.

Май принесла ему чашку зеленого чая, и они вместе посидели немного за кота­цу, обсуждая Мастерпис. Затем Май-чан вдруг вздумалось принести к чаю пирожные, которые она держала в холодильнике. Вставая, она наступила ногой на свои хакама, потеряла равновесие и вдруг растянулась на полу.

- Черные. Кружевные, - произнес Аяо. - Ты это что, специально?

***

Домой Аяо вернулся, когда день уже перевалил за полдень. По залитой солнеч­ным светом улице сновали туда-сюда люди в деловых костюмах. Бизнес-центр горо­да постепенно сместился с западного района сюда, вслед за корпорацией "FTL", чей новый офисный центр был недавно возведен совсем рядом с домом Аяо. На месте детской площадки построили банк. Здесь воцарилась деловая атмосфера; новый, стальной и безжалостный мир ценных бумаг и высокотехнологичных гаджетов вторг­ся в сонную обитель традиций. Везде были развешаны указатели, плакаты и посте­ры, от которых рябило в глазах. Небоскребы обступили улицу, ограничивая обзор. Чуть подняв голову, Аяо увидел за ними громаду Токийской телебашни - символ того нового, что прогресс привнес в его старый, уютный мир.

Постояв немного на одном месте, Аяо продолжил свой путь. Вот его дом - всего двенадцать этажей, старая постройка. Он вошел внутрь и начал свой подъем. Лифт не работал.

Когда Аяо добрался до своей квартиры, он вдруг резко остановился и хлопнул себя по лбу. Уходя, он забыл закрыть за собой дверь, и теперь Мейда-чан могла спо­койно сбежать. Или кто-нибудь вошел внутрь и теперь насилует ее, игнорируя исклю­чительное его, Ацумори Аяо, право на подобные действия в отношении Мейды-чан.

Дверь раскачивалась туда-сюда, полуприкрытая. Аяо осторожно прошел внутрь и прислушался.

- ... И тогда я говорю ему: "Отпусти меня, мерзавец!" А он, мерзавец, все не отпускает, только пыхтит и слюни пускает. Ну, говорю: "Мне придется применить силу!" А он словно не замечает меня. И тогда я применяю силу, он орет и ... А, при­вет, Аяо-чан!

Перед глазами Аяо предстала идиллическая картина: Ацумори Аяме, его стар­шая сестра, сидит в кресле и пьет чай. Рядом с ней расположилась Мейда-чан, кото­рая смущенно тискала в руках плюшевого льва и слушала все то, что ей рассказыва­ла Аяме. На столике перед ними выстроились в ряд чашки, сладости и мисочки с со­усом, куда можно было макать онигири. Кстати, и онигири там тоже были, рядом с небольшим чайником.

- Вот как? - медленно произнес Аяо. - "Привет, Аяо-чан"? Это все, что ты хочешь мне сказать, нэ-сан? Проваливай отсюда! Немедленно!

Аяме успела выдавить только: "Эй, а почему я виноватая?" - как вновь оказа­лась за дверью.

- Нэ-сан! - крикнул ей Аяо. - Вернешься только когда искупишь свою вину!

- Какую вину? Ты с ума сошел, Аяо-чан! Впусти меня!

Аяме принялась стучать в дверь. Но ей никто не открывал.

- Нэ-сан обиделась! - сообщила она, разворачиваясь на каблуках. - Теперь, Аяо-чан, мое расположение будет вернуть гораздо сложнее!

Тем временем Аяо, оставшись в квартире наедине с Мейдой, сказал сам себе:

- Ну а нам, Мейда-чан, пора приступать к третьему пункту моего списка.

***

- Эшли? Входи, - и Джеремия Кавендиш, архиепископ Лондонский и Британский, открыл дверь, пропуская внутрь свою гостью.

- Да, ваше высокопреосвященство.

Эшли Лавджой на встречу с архиепископом пришла в одном лишь нижнем бе­лье и широком пальто до пят. Когда Кавендиш тщательно проверил все замки и по­вернулся, наконец, к ней, Эшли сбросила пальто на пол и оказалась перед архиепи­скопом в трусиках и бюстгальтере. На его длинном породистом лице не отразилось никаких чувств, но Эшли показалось, будто она заметила тень улыбки на тонких гу­бах.

Джеремия Кавендиш крепко связал веревкой руки своей юной гостьи за спиной, затем накинул конец веревки на крюк в потолке, на котором висела лампа в соломен­ном абажуре и подтянул ее гибкие руки вверх. Она застонала от блаженства, нагну­лась, выгнув спину. Архиепископ стянул ее трусики и прижал к носу, вдыхая аромат. Затем бросил их куда-то в угол, повернулся к Эшли, висевшей на крюке, и аккуратно разделся. Эшли уже в третий раз видела тело архиепископа и все равно поразилась, в насколько же хорошей форме поддерживал себя Кавендиш, человек духовного сана. Его грудь пересекали две перекрещивающиеся линии: одна - от ключиц до пуп­ка, другая, перпендикулярная ей - от левого соска к правому. Словно христианский крест.

Архиепископ подошел к Эшли и медленно ввел эрегированный член прямо в анус. Она кричала и выла от наслаждения, пока он размеренно сношал ее. Смазка с ее половых губ капала на пол. Архиепископ, судя по всему, был близок к тому, чтобы кончить, но все же извлек член из узкого ануса и ввел его во истекающее соками вла­галище. Член легко скользил, Кавендиш чередовал ритм и глубину, иногда стимули­руя рукой клитор. Пальцами Эшли вцепилась в веревку, вывернутые плечи напряг­лись, и она визжала от боли и наслаждения. В какой-то момент архиепископ схватил ее за волосы и потянул голову на себя. Она взвыла и у нее наступил продолжитель­ный оргазм, во время которого он порвал ее лифчик и сильно оттянул соски ее ма­леньких грудей вниз. Архиепископ кончил.

Когда она обессилела, он снял веревку с крюка и толкнул девушку на пол. Эшли рухнула со стоном блаженства.

- Не развязывайте меня, ваше высокопреосвященство - взмолилась она, когда архиепископ взял ее за плечо, чтобы поднять с пола. - Пожалуйста, я хочу снова!..

- Хватит тебе на сегодня, грешница, - отрезал архиепископ. - Одевайся.

Он, как всегда, был бесстрастен. Эшли вздохнула и набросила себе на плечи пальто. Трусики она искать не стала.

- Эшли, - произнес архиепископ, закончив приводить себя в порядок, - как об­стоят дела с поисками меча?

- Пока никак, ваше высокопреосвященство, - сказала Эшли, чувствуя невольное раскаяние. - Эти мерзкие поляки по-прежнему отпираются. Делают вид, что они тут не причем, сволочи капустные. Ваше высокопреосвященство, поляки ведь специаль­но позволили еретикам похитить меч!

- Не делай поспешных выводов, - нахмурился Кавендиш.

Эшли тут же поправилась:

- В смысле, все равно их вина в этом есть. Меч-то не сберегли!

- Вот как, - медленно произнес архиепископ. - В твоем послании было сказано, будто у тебя есть хорошие новости. Говори.

- Меч я, и вправду, пока еще не нашла. Пока еще, - Эшли подчеркнула это "пока". - Зато в Польше отыскался след ересиарха Курумару Тацуо!

- Вот как, - повторил архиепископ.

- Да, - разгорячилась Эшли. - И, судя по всему, он как-то связан с пропажей меча!

- Не думаю, - оборвал ее Кавендиш и поднял руку, приказывая Эшли молчать. - Курумару не станет связываться с артефактами подобного рода. Это не его стиль. Скорее, он...

Эшли подалась вперед, заинтригованная, но архиепископ не стал продолжать свою мысль. Вместо этого он спросил:

- И где же сейчас находится Курумару?

Эшли коварно усмехнулась:

- А где еще может находиться японец? Конечно же, в Японии.

Глава третья

Прошло несколько дней, и Аяо приноровился жить без школы. Как оказалось, учеба отнимала у него очень много времени, а теперь, когда необходимость учиться отпала, делать ему стало попросту нечего. Аяо решил эту проблему, полностью со­средоточившись на несчастной Мейде-чан. Он постоянно тискал ее, словно игрушку, и никуда не отпускал от себя.

Новая соседка раздражала его одним своим видом, однако вела она себя смир­но, всякий раз здоровалась с ним при встрече и склоняла голову. Еще Михара Касу­ми пообещала Аяо, что приложит все усилия, чтобы его восстановили в школе, пото­му что ей, мол, очень хочется учиться вместе с ним. Глупости, но Аяо не возражал. Пусть делает все, что хочет.

Разбудив Мейду-чан, Аяо повел ее на прогулку. Ему всегда казалось, что без контакта со свежим воздухом и хорошего моциона любой человек вскоре захиреет. Жаль, что при этом не удосужился покормить Мейду. Сначала он хотел просто купить ей данго или еще какую-нибудь ерунду, которую во множестве продавали на улицах. Но он забыл о своем намерении, и все три часа, которые они провели в парке, Мейда стойко терпела муки голода. Аяо сжимал в своем кулаке ее ладошку, и девоч­ке казалось, что при малейшем неповиновении он попросту раздавит ей все пальцы.

Наконец ужасная прогулка закончилась, и они отправились домой.

В подъезд Мейда-чан вошла первой. Аяо уже собрался зайти вслед за ней, когда кто-то положил ему руку на плечо. Вспомнив Когу, которому он пообещал "по­барахтаться", Аяо обернулся.

Позади себя он увидел радостно улыбающегося блондина в женских очках.

- Сладенький мой, - прокукарекал чувак и попытался лизнуть Аяо.

На всякий случай Аяо врезал ему наотмашь по морде. Поведение блондина озадачило его.

Чувак отскочил и схватился за челюсть:

- Обалдел что ли? Дай я просто подойду к тебе! - заверещал он. - Ну чего ты, я же тебе не враг!

Парик у него съехал набекрень, и Аяо увидел под ним сияющую лысину.

- Пошел вон отсюда! - растеряно произнес Аяо, отступая назад.

- Блин, ну не бей. Мне просто надо познакомиться поближе с тобой, сладень­кий, - промычал блондин и приблизился на расстояние удара.

- Ацумори-сама,.. - высунулась из подъезда Мейда-чан, но, увидев блондина, немедленно спряталась обратно.

Продолжая отступать, Аяо с силой сунул лысому в рожу еще раз. У фальшивого блондина с носа слетели очки, и он прыгнул на Аяо, пытаясь лизнуть его в полете и выкрикивая как лозунг: "Сладенький, я так тебя люблю!"

Аяо вдарил ему ногой в живот, затем нанес ряд ударов по корпусу. Меч он сло­мал о твердое ебло девочки-волшебницы, а то лысому ублюдку досталось бы и де­ревянным клинком. Блондин прикрывался, отворачивался, стонал, уронил парик и, в конце концов, не выдержав, убежал с обиженным воплем.

- Беги и не возвращайся! Как тебе не стыдно, извращенец! - крикнул ему вслед Аяо. Кулаки распухли - рожа у блондина оказалась на редкость крепкой.

Мейда-чан дрожала от страха. Ацумори, подумав, спросил, в чем же дело. Блондина лысого он прогнал, чего же теперь бояться?

- Блондин больше не вернется, - неуверенно произнес Аяо, погладив волосы Мейды. - Правда.

- Вернется! - вздрогнула Мейда. - Его послал Курумару. Теперь он знает, где ты живешь, и теперь придет со своими людьми. Они тебя подвесят, и будут резать, как Усаги-сана.

- Кого? - удивился Аяо, представив себе, как толпа лысых блондинов топчется вокруг освежеванного зайца. Говорить о том, что благодаря покемону с крыльями Ку­румару давно уже знает, у кого прячется Мейда, Аяо не стал.

- Впрочем, - добавила Мейда-чан, - наверное, между тобой и Курумару нет осо­бой разницы. Ты тоже жестокий.

Аяо, в принципе, было все равно, что о нем думает Мейда. Однако подобную наглость прощать нельзя, иначе служанка вообразит, что ей можно его шпынять. Поэтому Аяо сделал вид, будто слова Мейды его задели.

- Ты просто не понимаешь меня. И даже не стараешься, - буркнул он, отвернув­шись к стене.

Мейда пришла в замешательство. Она опустила глаза, переступила с ноги на ногу, а потом, не выдержав, принялась сбивчиво извиняться за свою резкость, смеш­но прижимая руки к груди. Аяо великодушно простил ее. Про себя он отметил, что обязательно накажет ее, только чуть позже.

Мейда была голодная, и Аяо покормил ее несвежим салатом, который проле­жал в холодильнике около четырех дней и давно уже испортился. Когда Аяо поста­вил перед девочкой миску с вонючим салатом, Мейда, поняв, что происходит, попы­талась сбежать. Тщетная попытка. Аяо заставил ее съесть все до конца. После этого Мейда, сославшись на плохое самочувствие, легла без сил на свой коврик. Лицо де­вочки побледнело, на лбу выступили капли пота, она прерывисто дышала. Аяо неко­торое время смотрел на нее, затем отправился одеваться. Заперев Мейду одну в квартире, он двинулся в ближайший секс-шоп.

Из секс-шопа Аяо вернулся с несколькими фаллоимитаторами разного размера, красивым собачьим ошейником и плеткой. Если подумать, все это он мог найти и среди вещей сестры, однако Аяо хотелось, чтобы у Мейды-чан было все новое.

Когда он открыл дверь, то обнаружил Мейду на прежнем месте. Видимо, он все-таки сумел переварить несвежий салат и теперь выглядела намного лучше. Ее щеки порозовели, а дыхание нормализовалось. Ничего, подумал Аяо, сейчас все станет хуже, намного хуже.

- Ацумори-сама, с возвращением! - поприветствовала его Мейда.

- Ага-ага, - кивнул Аяо. - Раздевайся.

Мейда покраснела, но все же стала медленно расстегивать застежки на своем платье горничной. Ее слабые пальчики с трудом справлялись с тугой молнией. Нако­нец платье упало на землю, и Мейда осталась перед Аяо в одних полосатых труси­ках. Грудь она тут же прикрыла ладошками, однако Аяо успел заметить, как напряже­ны ее соски. Его губы раздвинулись в алчной улыбке.

- Трусы тоже снимай.

Он привел Мейду в гостиную, где запихал ей в рот ее же полосатые трусики. За­тем Аяо связал ей скотчем руки за спиной, и положил беспомощную Мейду на пуфик. Девочка тряслась от страха.

- Сейчас я буду тебя воспитывать, - сообщил Аяо. - О хозяине думать плохо не­льзя, ты должна это усвоить твердо. Все ради твоего же блага, десу-не? Раздвинь ноги.

Он извлек из пакета плетку и примерился.

- Получишь двадцать пять ударов, сдвинешь ноги - еще десять, еще раз сдви­нешь - еще десять... Можешь кричать.

Аяо размахнулся и попал по ляжке, оставив на ней розовый след от удара. Мейда застонала. Второй удар пришелся по ягодице. Аяо негромко выругался и в третий раз ударил точнее, попав точно по влагалищу. Мейда вздрогнула и чуть не свалилась с пуфика, но Аяо успел подхватить ее. Рука коснулась ее груди, и Аяо с удовлетворением ощупал плотный сосок.

- Четыре. Повинуйся мне всегда.

- Пять. Не смей думать плохо обо мне.

- Шесть. Повинуйся мне всегда.

- Семь...

На восемнадцатом ударе она попробовала свести ноги.

- Еще десять, - равнодушно константировал Аяо.

После тридцати пяти ударов Аяо зафиксировал ее ноги. Потом осмотрел повре­ждения - ничего страшного, будет пара синяков и все. Подумав, Аяо решил, что надо как-то вознаградить Мейду за перенесенные страдания. Склонившись к ней, он акку­ратно ввел ей во влагалище палец, затем два, потом попробовал ввести третий. По его пальцам потекла смазка. Мейда бессильно всхлипнула и попыталась вновь све­сти ноги. Аяо ощутил гнев - она смеет отказывать от его милости? Он схватил ее за волосы и заставил повернуться к себе. Лицо Мейды было покрыто дорожками слез, но глаза ее горели огнем. Аяо ткнул пальцем в ее правый, зеленый глаз, и тот морг­нул.

- Ба-ака, - произнес Аяо.

Взяв один из чулков сестры, Аяо завязал Мейде глаза, после чего положил ее обратно на пуфик. Самый большой из купленных фаллоимитаторов, красного цвета, он достал из пакета заранее, и теперь тот лежал рядом с пуфиком. Аяо взвесил фал­лоимитатор в руке, а затем попробовал ввести его в Мейду. К сожалению, не получи­лось. Хотя Мейда и не была девственницей, она все же оставалась девочкой, а не женщиной, и стенки ее влагалища еще не были достаточно растянуты. Аяо вздохнул и достал самый маленький фаллоимитатор. Его удалось ввести до конца, пускай и с некоторым трудом. Мейда бешено дергалась, и пришлось успокоить ее еще парой ударов. Аяо закрепил фаллоимитатор скотчем. Сначала он приклеил скотч к спине, затем пропустил его через промежность девочки и прилепил его ей на живот, и так - несколько раз. Конструкция показалась ему надежной. Довольный собой, Аяо пошел на кухню пить кофе, оставив Мейду одну в комнате.

Вернувшись, Аяо присел рядом с Мейдой и включил телевизор. На экране пока­зывали очередное ток-шоу. Ведущий с зализанными назад волосами предлагал ми­ловидной женщине надеть на голову полиэтиленовый пакет. Та долго сомневалась, однако все же дала согласие. Ведущий, не теряя времени, накинул пакет ей на голо­ву и принялся оттягивать его вниз, лишая женщину доступа к воздуху. Под хохот зри­телей он водил ее туда-сюда по студии, словно собачку на поводке. Сквозь полупро­зрачный полиэтилен проступало искаженное лицо женщины, чьи черты приобрели свиные очертания - расплющенный нос, надутые щеки, сомкнутые до крошечных ще­лок глаза.

Аяо это не показалось особо смешным, однако он досмотрел шоу до конца. По­сле него в сетке вещания находился Мастерпис.

Подходила к концу очередная арка, и новая девочка попала Тому под горячую руку.

- Путь к раскаянию лежит через крест! - орала она как резаная, когда Том пинал ее ногами. Шимидзу добавил ей еще по почкам, и она умолкла. Аяо припал к экрану. Ему было завидно. Аяо хотел жить так же, как Том - всегда на острие ножа. Ну, еще ему хотелось точно также избивать лоли.

"Кстати о лоли, - пришла в голову мысль. - Как там Мейда-чан?"

Освобожденная, Мейда тут же спряталась в шкаф. Ее душили рыдания. Види­мо, порка стала для нее потрясением. Может, ее до этого никто не бил? Ничего, пусть привыкает. Аяо решил, что достанет ее из шкафа ближе к вечеру. Пусть успоко­ится, пускай ее истерика пройдет. Мейда так и не смогла кончить, пусть даже и с фаллоимитатором во влагалище, так что вряд ли она будет возражать, когда он раз­ложит ее на кровати.

Мастерпис закончился , и Аяо заскучал. Некоторое время он бесцельно ходил по квартире, пиная по пути разбросанные там и тут вещи. Ему вдруг пришло в голо­ву, что скучает по сестре. Вдобавок ему надоело питаться раменом быстрого приго­товления. "Решено, - сказал сам себе Аяо. - Завтра разрешу нэ-сан вернуться."

Но ему не давала покоя еще одна мысль. Аяо потребовалось кое-какое время, чтобы четко сформулировать ее. Аяо было жалко Мейду-чан. Впрочем, это чувство было столь легким и мимолетным, что он без особого труда подавил его. "Все ради ее же блага", - подумал он, после чего успокоился.

Но все равно - делать было нечего. Аяо уселся за компьютер и немного полазил по порносайтам, затем попытался зайти на ни-чан, но сайт не работал. Аяо испустил вздох. Как тяжело жить.

Утомленный этим бездельем, он подошел к шкафу и произнес:

- Мейда-чан, выходи.

Девочка не отвечала.

- Выходи, а то ведь разозлюсь и сам тебя вытащу.

- Ты мерзкий, - раздался ее тихий шепот. - Я тебя ненавижу.

Аяо задумчиво почесал подбородок. Потом раскрыл дверцы шкафа и посмотрел внутрь. Мейда забилась в самый дальний угол, спрятавшись под грудой платьев и юбок. Аяо видел ее худые лопатки и тонкую спину. Протянув руку, он слегка погладил Мейду по спине.

- Прости, я перегнул палку. Просто я сильно обиделся на тебя, вот злоба и за­стила глаза, - выговорил он без особого чувства. Обычно этими словами он успокаи­вал сестру. - Мне очень жаль.

- Правда? - совсем уж тихо спросила Мейда после недолгого молчания.

- Ну конечно же, - подтвердил Аяо. - Ну давай, выходи. Мы с тобой пойдем на прогулку.

***

В этот раз Аяо позволил Мейде одеть не костюм горничной, а обычную одежду, которую он позаимствовал у сестры. К сожалению, комплекция у Аяме и Мейды была разная, поэтому одежда висела на девочке мешком. Аяо успокоил Мейду, ска­зав, что скоро он купит ей платье и юбку под ее размер.

Аяо вместе с Мейдой вышел на лестничную площадку и запер квартиру. Девоч­ка по-прежнему смотрела Аяо с опаской, однако все же позволила взять ее за руку. Ее пальцы были такие мягкие и нежные, что у Аяо возникло искушение сжать ладонь и послушать, как хрустят косточки Мейды. Но он справился с собой.

Они начали спускаться по лестнице, осторожно переступая через выщербленые ступеньки. Аяо думал о том, как хорошо Мейда будет выглядеть в костюме девоч­ки-волшебницы. И в их школьной форме она бы тоже неплохо смотрелась. А волосы ей надо забрать в два хвостика, как у ученицы начальной школы. Замечательно полу­чится...

Аяо как раз размышлял над тем, как заставить Мейду надеть на себя костюм гандама, когда откуда-то снизу донесся знакомый голос.

- Хи-хи, вот повеселимся! Сладенький, жди меня-а-а! - Блондин поднимался вверх по лестнице навстречу Аяо и Мейде. И, судя по всему, он был не один.

- Заткнись, рваная жопа! У нас задание, а ты только о своем думаешь! - этот го­лос, пронзительный, даже писклявый, был Аяо незнаком.

Если их не остановить, блондин и его спутник поднимутся еще немного выше и увидят Аяо с Мейдой. Ацумори вдруг ощутил, как Мейда прижалась к нему. Ей явно не хотелось вновь встречать с этими двумя. Пальцы девочки почти до боли стиснули ладонь Аяо.

- Не волнуйся, - спокойно произнес Аяо. - Беги наверх, там есть проход, веду­щий на крышу. Он всегда открыт. Доберись до школы и жди меня там. Помнишь, где школа находится? Тогда вперед.

- Они убьют тебя! - заплакала Мейда. - Они...

- Нет, не убьют, - возразил Аяо. - Ну, беги. Все будет хорошо.

Он посмотрел девочке в глаза и уверенно улыбнулся. Лишь тогда она отпустила его руку и медленно, спиной вперед, начала подниматься вверх по лестнице. Лишь когда Мейда скрылась из вида, Аяо позволил себе посмотреть вниз.

Он весь дрожал от нахлынувшего адреналина. Ладони вспотели, и он рассеян­но потер их одна о другую.

Может, в этот раз блондин окажет хоть какое-нибудь сопротивление? "Выпущу ему кишки, - облизал губы в предвкушении Аяо. - Как он тогда запоет?"

***

Наконец он увидел их.

Блондин носил тонкий голубой свитер, плотно прилегавший к телу. Поверх него он надел белую футболку с цифрой "12". На плечах у него висела кожаная куртка с множеством карманов. Линялые джинсы контрастировали с тяжелыми военными бо­тинками. Парик хорошо сидел на его лысой голове. Под левым глазом у него был си­няк, оставленный Аяо, и на подбородке виднелась ссадина. Блондин выглядел как фрик, и странно было видеть с ним коротышку в белой засаленной майке, заправ­ленной в широкие штаны. Одной рукой коротышка придерживал на носу массивные очки с толстыми стеклами.

- Хи, вот и он, мой милый! - пропел блондин, указывая длинным пальцем на Аяо. - Сладенький, ты так обидел меня тогда!

- Где Такана-сан? - требовательно спросил коротышка. - Отвечай, если не хо­чешь, чтобы тебя потом соскребали с лестницы.

Аяо смотрел на них сверху вниз и молчал.

- Сладенький, ответь! - блондин сделал шаг и поднял на одну ступеньку. - От­веть! - еще на одну. - Пожалуйста! - еще на одну. - Позяааалуйстя!

Тут Аяо пнул его в грудь, и блондин кубарем скатился вниз. Коротышка крякнул от неожиданности.

- Зря ты так, милый,.. - пробормотал блондин, поднимаясь на ноги. В его голосе Аяо уловил нешуточную злобу. - Со мной, Ямато Генсаем, так нельзя... Иероглифы, составляющие мое имя, означают - "Победитель". Это значит, что меня нельзя побе­дить, ты слышишь, ксояро?!

- Хватит с меня этого лексического бреда, - сказал коротышка. - Если хочешь, разбирайся с ним сам. Я же пойду за Таканой-сан.

Тут подал голос Аяо:

- Попробуй пройти мимо меня.

- Не надо недооценивать Генсая, - ответил коротышка, поднимаясь вверх по ступеням.

Аяо усмехнулся и уже приготовился отправить назад и коротышку, когда из рук блондина вдруг вылетело несколько белых молний. Острая боль пронзила тело Аяо. Опустив голову, он с некоторым удивлением обнаружил целую стаю остроклювых бу­мажных журавликов, вонзившихся ему в грудь. По футболке расползалось кровавое пятно.

- Что это?.. - пробормотал он, схватившись за перила. Коротышка благополучно миновал его. Аяо попытался ухватить его за ногу, но тщетно - тот с легкостью увер­нулся. Мгновение, и он исчез за очередным пролетом лестницы.

- Как тебе, милый? Нравится?! - расхохотался блондин, вытаскивая из карманов куртки новых и новых бумажных журавлей. Они торчали меж пальцев, угрожающе поблескивая клювами. - У меня их еще много!

Не теряя времени, Аяо прыгнул вниз и оказался рядом с блондином. Генсай от­прянул от него, роняя своих журавлей. На его лице проступил испуг. Аяо размахнулся и ударил, целя на этот раз в солнечное сплетение. Ему нужно было нейтрализовать блондина как можно быстрее, пока тот не нанес ему серьезных повреждений.

Блондин отшатнулся и тут же взмахнул кулаком, в которым были зажаты орига­ми. Их поверхность резала воздух подобно множеству ножей. Блондин двигался не очень быстро - Аяо с легкость увернулся от его атак. Изловчившись, Ацумори схва­тил Генсая за запястье и сжал пальцы, вынуждая того выронить оружие. Другой ру­кой Аяо нанес блондину короткий, без замаха, удар под печень.

Кулак его встретился с чем-то твердым, причем твердым настолько, что из ко­стяшек брызнула кровь. Бронежилет?.. Генсай ухмыльнулся.

- Сюпрайзу дес! - и он взмахнул руками. Из-под его футболки тысячами посыпа­лись вниз журавли. - Они у меня везде! И не думаю, что такую защиту тебе удасться пробить!

Повинуясь жесту Генсая, бумажные фигурки рванулись вперед. Их удары не были особо сильными, каждый журавль погружался в тело на сантиметр, а может, и меньше, однако боль была ослепляющая. Один из оригами чиркнул острым краем по щеке Аяо, едва не задев глаз. Ацумори вскрикнул и отступил назад, прикрывая лицо и грудь руками.

- Что, больно?! Больно, милый?! - визжал блондин, подбрасывая в воздух все новых и новых журавлей. - С таким тебе не справиться! Даже сам Курумару-сан как-то обмолвился, что побаивается сражаться со мной. Курумару-сан силен, но и он признал мою силу! Ты понимаешь это?! Понимаешь?! До тебя дошло, ксояро?! А?!

- Заткнись, - пробормотал Аяо, вырывая из своего предплечья вонзившийся туда пучок оригами. От крови журавли обмякли и сейчас выглядели как просто мо­крые бумажные фигурки. - Заткнись.

"Я должен справиться с ним до того, как упаду. До того, как упаду!" - стучало в висках. Аяо рванулся вперед, стараясь повалить блондина на землю. Генсай чуть на­клонился и ткнул Ацумори в живот. Удар был ошеломляющей силы. Аяо показалось, что в желудке у него разорвалась бомба. Качнувшись, он без сил привалился к стене. Краем глаза Аяо заметил, что кулак Генсая был облеплен бумагой. "Проклятые жу­равли... Он что, весь покрыт ими?"

- Вот веселье-то! - блондин облизал верхнюю губу. - Милый, я так тебе благода­рен! Это просто непередаваемое ощущение, когда ты бьешь кого-то другого. Когда причиняешь боль кому-то другому. А, это так прекрасно! Убогий, тебе этого никогда не понять!

- Почему же? - из последних сил выдохнул Аяо. - Я понимаю.

Он вытер кровь, струйкой бегущую изо рта, затем выпрямился. Блондин смот­рел на него с алчной ухмылкой. Его черты лица исказились, став почти что нечелове­ческими.

- О чем это ты, милый? - спросил он, продолжая улыбаться. - Тебе не понять! Никому не понять! Вы ведь все глупцы. Никто не может понять моей жажды!

"Последний шанс... Последний шанс!"

Перед глазами все плыло, лишь белая футболка блондина маячила впереди на­зойливым пятном. Сократив расстояние между ними, Аяо ударил слева, почти не вкладывая в удар силы.

Генсай среагировал мгновенно - журавли выстроились перед ним бумажной сте­ной, защищая тело хозяина. Однако в тот же момент Аяо, не медля, нанес удар спра­ва. Его кулак миновал бумажный щит и с громким треском врезался в висок Генсая.

На секунду время остановилось.

А затем блондин осел на пол.

Журавли медленно осыпались вниз, белыми снежинками опускаясь на тело свое­го хозяина.

- Справедливость восторжествовала, - удовлетворенно произнес Аяо.

***

Мейда-чан откинула крышку люка и высунула наружу голову. По крыше гулял ветер. Металлические трубы смотрели вверх. С ними соседствовали допотопные ан­тенны из перекрученной проволоки. В темнеющем небе проступали первые звезды. Где-то далеко проплывала бледная точка орбитального спутника.

Мейда, не теряя времени, подтянулась и вытащила ноги из люка. Нужно было бежать, бежать со всех ног. Она слышала их голоса там, на лестнице. Их гнусные го­лоса. Мейда узнала бы их при любых обстоятельствах. Ямато Генсай и Сато Шинта­ро. Приспешники Курумару. Генсай разделывал Усаги-сана, орудуя своими бумажны­ми ножами. Сато Шинтаро стоял рядом и смотрел на нее, пораженную этим ужасным зрелищем, смотрел, смотрел внимательно, без улыбки, без сострадания, смотрел пу­стым взглядом. О, он всегда внимателен и серьезен, этот Сато Шинтаро, человек в толстых очках. Именно Шинтаро пугал Мейду, не болтливый мясник Генсай, а ни­когда не смеющийся Шинтаро.

А против них обоих - Ацумори-сан.

Мейда боялась и его, однако Ацумори-сан обещал ей защиту. Он остался, что­бы защитить ее от тех двоих. Он сказал ей, что сможет одолеть даже Курумару. Но это, конечно, неправда, неправда! Каким бы сильным не был Ацумори-сан, Курумару гораздо сильнее. Ведь он - один из двенадцати слуг у престола Божьего, Матфий. Человеку не победить его.

Она подбежала к краю крыши. Внизу мелькали люди, спеша домой после рабо­ты. Гудели машины, работавшие на солнечных батареях. Неоновые вывески призыв­но горели, обещая все, что угодно - от новой прически до синтетического ужина. Мейда прикинула расстояние до земли и невольно поежилась. Если она упадет...

Мейда сделала два шага назад.

- Такана-сан! Будьте осторожнее!

От неожиданности Мейда чуть не свалилась вниз, но сумела удержаться. Серд­це в груди колотилось как бешеное. Обернувшись, она посмотрела в лицо Сато Шин­таро.

Поправляя на ходу свою грязную майку, Сато-сан спешил к ней. Его короткие ноги путались в штанинах. Выглядел Сато скорее глупо, но Мейде он казался невы­носимо страшным.

- Не подходите ко мне! - закричала она.

- Такана-сан! Вы как, в порядке? Он не обижал вас?

"Не будьте таким вежливым и предупредительным! - хотелось завопить Мейде. - Вы не такой! Почему вы лжете мне, обманываете меня, притворяетесь моим другом?! Вы же монстр! Чудовище!"

- Такана-сан, - Сато приблизился к ней вплотную. Его глаза мутно поблескивали за толстыми стеклами. Свет восходящей луны упал ему на лицо, придавая демони­ческие черты. Мейде показалось, что он зловеще усмехнулся.

- Не надо... не надо, пожалуйста,.. - прошептала она, не в силах пошевелиться.

- О чем это вы, Такана-сан? Прошу вас, давайте скорее вернемся в Канкёсин. Курумару-сан уже заждался вас. Вы знаете, что он очутился в больнице? Вот уж не повезло так не повезло! Мы поедем к нему, а потом вместе отправимся домой. Что думаете, Такана-сан?

Сато-сан протянул руку и взял Мейду за плечо. Его прикосновение вырвало ее из транса. Она молча дернулась прочь, стараясь убежать хоть куда-нибудь, в любое место, где не будет Курумару и его приспешников. Под ногу ей попал камень, и она споткнулась. Сато неспешно подошел к ней. Стекло его очков поблескивало.

В этот момент Сато казался просто огромным. Он нависал над Мейдой, подав­лял ее волю к сопротивлению. Девочка знала, что еще немного - и она позволит ему увести ее обратно в то место, откуда она сбежала.

И она закричала, закрыв разноцветные глаза.

Раздался странный хлюпающий звук.

Мейда приоткрыла один глаз и увидела, что Сато валяется у ее ног бесформен­ной грудой. Над ним навис высокий парень, одетый в спортивный костюм.

- Привет, - сказал парень, помогая ей встать на ноги. - Я Кацуджи Кога. Ваш со­сед. Увидел из окна, как какой-то чувак гоняется за девочкой по крыше, вот и решил помочь. Ты как, нормально?

Мейда медленно склонила голову в знак согласия. Ей не верилось, что помощь пришла к ней, причем так неожиданно.

- Вот и славно. Что будем с ним делать? - Кога кивнул в сторону Сато-сана.

Тот пошевелился.

- Не так поставлен вопрос, - проскрипел Сато-сан, приподнимаясь на локтях. - Что мы сделаем с ТОБОЙ?

Сато встал, отряхнулся, затем неспешно поднес руку к носу и поправил очки. Кога с любопытством наблюдал за его действиями. Мейда отошла в сторону, стара­ясь не смотреть в сторону Сато. Впрочем, сейчас он не был страшным - грязный, с коленями, испачканными в какой-то серой дряни, он походил на обыкновенного без­домного беднягу.

- Что мы сделаем с тобой? - повторил Сато. - Как думаешь?

- Я полагаю, ничего, - пожал плечами Кога, затем почесал в затылке. - Я вроде ничего плохого не совершал, зачем что-то со мной делать? Меня, наоборот, надо по­хвалить, что девушку от извращенца в рваной майке спас.

- Извращенца?! - Кога аж затрясся от ярости. - Да что ты знаешь, пацан?!

Кога повернулся к Мейде и спросил:

- Ты хочешь пойти с ним?

Мейда отрицательно мотнула головой из стороны в сторону. Сато потрясенно уставился на нее.

- Она не хочет, как видишь, - сказал Кога. - Ты уж извини, но придется тебе уйти без нее.

- Глупости! - взревел, потрясая кулаками, Сато. Его тонкий голос на мгновение стал низким, рычащим. - Такана-сан! Простите, но у меня нет иного выхода! Я за­ставлю вас вернуться силой!

Кога встал между сжавшейся от страха Мейдой и Сато.

- Хватит запугивать девчонку, - твердым голос произнес Кога. - Это не дело, прия­тель.

- Уйди с дороги! - крикнул ему Сато.

- Не-а, - ответил Кога. - Не уйду, сам ведь понимаешь.

"Кто этот человек? - подумала Мейда, глядя на широкую спину Коги, заслонив­шую ее от Сато. - Он смелый, но он не понимает, с кем имеет дело. Сато-сан убьет его без всякой жалости. А Ацумори-сана они , наверное, уже..."

- Не надо! - закричала Мейда. - Уходи!

- Что? - обернулся Кога со слегка удивленным видом.

- Он убьет тебя! Уходи, не надо погибать просто так! Пожалуйста, уходи!

Ей так хотелось, что он понял. Чтобы ушел и спас тем самым свою жизнь. Одна­ко Кога отказался понимать - ну или попросту не мог понять.

- Нет, - сказал он, показав ей язык. - Думаешь, я совсем слабак? Нет уж, на самом деле я намного круче, чем выгляжу. Некоторые даже зовут меня Кога-сан. И даже Кога-сама! - и он приосанился. "Когой-сама" его звала только Матоко, но об этом Кога предпочел умолчать.

Сато кашлянул, привлекая к себе внимание. Кога с вежливым видом повернул­ся к нему и сделал вид, что внимательно слушает. Сато начал:

- Может, еще расскажешь мне, что означают иероглифы в твоем имени, а?

- Хорошо, - согласился Кога. - Первый иероглиф моего имени...

- Я пошутил! Это была шутка, ты что, не понял?! Такана-сан уже сказала тебе, чтобы ты проваливал. Понял меня? Убирайся вон! - и Сато шагнул к Коге. Зря, по­скольку разница в росте у них была значительная, и рядом с высоким Когой Сато ка­зался даже ниже, чем на самом деле.

Сато протянул руки и толкнул Когу в грудь. Тот даже не шевельнулся, лишь иро­нично приподнял одну бровь.

- Ну и?..

Сато нахмурился.

- Сам напросился, - сказал он, взявшись двумя пальцами за дужку своих очков. - Сейчас ты узнаешь, почему меня называют Хокахан.

Мейда-чан знала, что сейчас случится, поэтому отвернулась.

Взгляд любого человека обладает мощным биоэнергетическим воздействием. Глаза испускают излучения в миллиметровом диапазоне волн крайне высокой часто­ты и поэтому способны воздействовать на окружающих. Так, например, многие из нас способны физически ощущать пристальный взгляд прохожего, идущего сзади.

Глаз, как любая уникальная оптоэлектронная система, может работать не толь­ко на прием сигнала, но и на его излучение. Ведь сама форма глазного яблока и сет­чатки глаза, напоминающая параболическое зеркало, подтверждает возможность обратного излучения из глаз так называемых «лучей зрения». Обратное излучение, идущее из глаз, - коротковолновое и поэтому может быть проникающим, как рентген или лазер. Оно может влиять на центральную нервную систему, мозг и работу всего организма. Более того, это излучение может воздействовать даже на материальные предметы.

Такими способностями обладает практически любой человек. Однако у Сато-са­на они были развиты в сотни, в тысячи раз лучше. Взглядом Сато мог практически сжечь человека изнутри, если тот находился от него на небольшом расстоянии.

Сато снял очки и сосредоточился. Кога заметил, что казавшиеся огромными зрачки Сато были такими на самом деле; они были как мутные омуты, в которых не отражался свет луны или звезд. Кога невольно поежился.

В этот же момент он почувствовал огромную опасность, исходившую от невысо­кого человека в засаленной майке. Повинуясь своей интуиции, Кога упал на колени. Раздался жужжащий звук, который почему-то ассоциировался с гудением микровол­новой печи, и над головой Коги пронеслось нечто невидимое, опалив ему макушку. Его словно лизнул язык пламени. Кога схватился за свою голову и воскликнул:

- Ты меня чуть лысым не сделал, экстрасенс недоделанный!

Сато водрузил очки обратно на переносицу и посмотрел вперед. Увидев, что Кога жив, он досадливо сплюнул.

- Ничего, в следующий раз не промахнусь, - заявил Сато, вновь снимая очки.

Однако он промахнулся.

Кога уворачивался от огненных лучей, порой не всегда удачно - одежда его была в нескольких местах прожжена. Даже малейшее прикосновение луча жгло; Кога даже опасался предполагать, что будет, если Сато попадет в него. Он понял, что устал. Еще немного, и очередной луч прикончит его.

- Эй! - крикнул Кога. - Хватит промахиваться, мне уже надоело скакать по кры­ше. Давай одним ударом.

- У меня зрение - минус пять диоптрий, так что ничего удивительного, что без очков я не могу попасть, - проворчал Сато. - И вообще, не смей жаловаться, щенок. Будешь скакать столько времени, сколько я захочу.

- Так надень очки!

- Не могу, они же испортятся! - в голосе Сато сквозила жадность. - А новые очки стоят ого-го сколько йен!

Внезапно Кога пропал из поля зрения. Подслеповато щурясь, Сато надел очки и попытался обнаружить, куда же он подевался. И тут на него легла чья-то тень, засло­няя небо. Сато увидел Когу, стоявшего над ним. Он попытался применить свой луч, когда тяжелый кулак врезался ему в лицо, сминая очки. Стеклянная крошка брызну­ла во все стороны, вонзаясь в кожу. Сато закричал и откинул голову назад. Он чув­ствовал, как теплые струйки крови бегут у него по лицу. Сато ощутил всепоглощаю­щий гнев. Юнец смеет поднимать на него руку?!

- Сдохни! - заорал он, распахнув веки. Кога едва успел убрать голову с пути луча.

Оттолкнув от себя ревущего Сато, он бросился прочь. Лучи проносились мимо него, оставляя на ржавой поверхности труб блестящие лужицы кипящего металла. Спрятавшись за одной из труб, Кога вытащил из кармана небольшое зеркальце в зе­леной оправе. Совершенно бесполезный подарок от матери. Впрочем, сейчас он мо­жет и пригодиться.

- Экстрасенс! - высунул голову Кога. Зеркальце он держал наготове. - Ты где?

Сато, замерший темной фигурой на фоне светящихся огней города, всем корпу­сом повернулся на источник звука. Его глаза сверкнули подобно звездам. Кога бук­вально кожей почувствовал, как смертоносные лучи несутся к нему. И вскинул зерка­ло перед собой.

- Сработало! - крикнул Кога заранее.

Луч впился в поверхность зеркала, мгновенно ослепив ее. А затем стекло лоп­нуло, и расплавленная зеленая пластмасса потекла по рукам Коги. Выругавшись, он уронил зеркало себе под ноги. Пальцы покрылись волдырями и теперь болели.

- Не сработало, - грустно константировал Кога, размышляя над тем, как глупо было полагаться за какой-то там кусок стекла.

Хохочущий Сато бросился к нему, беспорядно испуская во все стороны лучи. Один его глаз был полуприкрыт, другой бешено вращался в орбите, и зрачок на его белой поверхности выглядел крохотной точкой. "Не успею, - мысли Коги были поче­му-то ужасно медленными. - Надо бы сбежать, но ведь не успею же. Эх, зеркало меня сгубило. Или это не зеркало, а моя самонадеянность?"

И тут в голову Сато врезался большой кирпич. Нелепо взмахнув руками, он по­терял равновесие и упал на спину. Кога не стал терять времени даром. Подскочив к упавшему Сато, он занес над ним свой кулак.

- Побереги зубы, парень, - Коге ужасно хотелось сказать что-нибудь в этом роде, и он не стал отказывать себе в подобной мелочи.

Сато открыл оба своих глаза.

- Свои-то сумей сохранить, - хрипло произнес он.

Кога не смог бы увернуться. У него не было на то ни единого шанса. Источник излучения находился слишком близко, и, учитывая скорость этих проклятых огнен­ных лучей, смерть бы настигла Когу очень быстро. Так что у него попросту не остава­лось иного выхода, как призвать свой доспех. А ведь так не хотелось раскрываться...

По рукам Коги зазмеились черные линии. Перекрещиваясь, они образовывали странный узор, который покрывал тело от кончиков пальцев до самой макушки. А за­тем эти линии из плоских стали трехмерными, обрели объем и вес. Секунду назад над Сато стоял обыкновенный парень; секундой позже над ним уже нависал огром­ный доспех. Лучи ударили в его матовую поверхность и тут же погасли.

- Вот ведь зараза! - с укоризной произнес Кога и одним ударом впечатал Сато в землю.

- Спасибо, кстати, за кирпич, - сказал Кога, заставляя доспех исчезнуть. Покры­вавшие его тело линии исчезли так же быстро, как и появились. - Ты мне здорово по­могла.

Мейда кивнула, а затем показала пальцем на распростертое тело Сато.

- Жить будет. Не беспокойся за него, полежит немного и в себя придет. Правда, нос у него теперь навсегда кривым останется, но надо же чем-то жертвовать, не так ли? - ответил Кога.

Он ждал, когда девочка начнет распрашивать его о доспехе, но она все молча­ла. Наверное, ей это было неинтересно. Кога даже ощутил легкую обиду.

- А, вот что, - вспомнил он. - Этот парень, который из глаз стрелял лазерами, он экстрасенс? Я такое впервые вижу.

- Н...нет, - с запинкой ответила Мейда. Наверное, она стеснялась разговаривать с незнакомым человеком, догадался Кога. Тот момент, когда она попросила его уйти, был исключением. - Он не экста... экстра... не экстрасенс. Он одаренный.

- Одаренный? Талантливый, наверное, парень, - Кога восхитился степенью ода­ренности этого коротышки.

- Ты тоже одаренный, - прошептала девочка, погрустнев. - Поэтому ты и смог его победить. А вот Ацумори-сан не такой, он просто обычный человек. И Генсай-сан, наверное, уже убил его...

Кога призадумался. Ему не давала покоя одна мысль. Коге потребовалось ко­е-какое время, чтобы четко сформулировать ее.

- Какой еще Ацумори-сан? - воскликнул он, наконец-то вычленив эту мысль сре­ди прочих.

Кога знал одного Ацумори-сана. Но тот Ацумори не дотягивал до обращения "-сан", ну никак. "Кун" - в самый раз. Можно даже "-чан". Точно, Ацумори-чан. Его од­ноклассник со странноватыми привычками.

Аяо они нашли спящим на лестничной площадке. Он лежал рядом с блондином, чуть ли не в обнимку с ним. Аяо громко храпел, блондин же тихо, с присвистом, поса­пывал. Кровь, натекшая из ран Аяо, покрывала весь пол липкой лужей, и в ней пла­вали какие-то белые тряпки. Верхние ступени лестниц были завалены кусочками бу­маги. Кога поднял один из них и понял, что это не просто резаная бумага, а настоя­щее оригами. Журавлик.

Тут был повод задуматься, но Кога для этого слишком устал. Обожженные паль­цы болели. Ему ужасно хотелось пойти домой и там завалиться спать на кровать.

- Я так и знал. Ацумори Аяо-кун собственной персоной. А кто это еще мог быть, спрашивается? - сказал он.

Мейда же выглядела потрясенной. Она стояла и просто смотрела вниз, на Аяо и блондина, не произнося ни слова. Кога же не видел в победе Аяо ничего странного. В конце концов, он смог уделать ту новенькую, которая так энергично размахивала сво­ей жуткой розовой дубиной. Почему бы и не повторить успех?

- Эй, - он щелкнул пальцами перед лицом Мейды. - Где вы живете?

Кога помог ей перенести Аяо на кровать. Затем он сходил на крышу и притащил оттуда того парня в очках. Взяв длинный и тонкий шнур, при ближайшем рассмотре­нии оказавшийся женским чулком, Кога связал им и очкастого, и неведомого блонди­на, после чего свалил их обоих на балкон. Дело было сделано, и он утер трудовой пот.

- Пожалуйста, не надо оставлять их здесь! - вдруг схватила его за руку девочка.

- И то верно, - пробормотал Кога, взваливая их себе на спину. Действительно: едва очнувшись, очкастый тут же пережжет взглядом веревку, и они с блондином нападут на беззащитного Аяо и его спутницу. Придется взять их с собой. То-то в до­джо удивятся, когда увидят возможности того парня с глазами-лазерами. А уж чем там владеет блондин - можно только догадываться.

Продиктовав свой номер Мейде, Кога пошел домой. Его слегка шатало под тя­жестью двух человек.

"Как же прихотливы извивы судьбы, - думал Кога, шагая по темным улицам. - Наверное, это должно было свершиться. Ацумори-кун, интересно, как же ты все-таки отнесешься к моему вмешательству?"

Глава четвертая

Аяо завтракал вместе с Мейдой-чан. Девочка медленно опускала палочки в свою миску и вылавливая плавающие в полупрозрачном бульоне белые полоски лап­ши и кусочки синтетического мяса. Аяо же не особо заморачивался на этот счет, поэтому пил рамен прямо из миски. Ему всегда казалось, что так гораздо вкуснее.

Раны, оставленные Генсеем, почти не причиняли неудобства. Мейда вчера об­работала их спиртом, после чего перебинтовала Аяо грудную клетку и области пред­плечья. Даже небольшой порез на лице она заклеила бактерицидным пластырем.

Поразительная забота, подумал Аяо. А ведь могла и ножом ударить по горлу, тем более что повод был.

- Значит, тебя спас какой-то парень в спортивной куртке? - спросил он, проже­вав лапшу до конца.

- Да, - тихо произнесла Мейда. - Он оставил свой телефонный номер. Вы не сердитесь, Ацумори-сама?

- Да нет, не особо. Почему я должен сердиться? - Аяо был удивлен. - Потом я ему позвоню.

Мейда доела свой рамен и отправилась на кухню мыть посуду. Вернувшись, она присела перед Аяо. Видимо, ее мучил какой-то вопрос, однако она стеснялась его задать. Аяо посмотрел немного, как она жмется, вздыхает и мнет подол своего пла­тья, затем ему это надоело.

- В чем дело? - спросил Аяо, положив руку Мейде на плечо. Она вздрогнула.

- Ацумори-сама... это...

- Что?

Собрав всю свою храбрость в кулак, Мейда выпалила:

- Как вы сумели победить? Ведь Генсай - одаренный, а вы - нет!

Она тут же прижала ладошку ко рту, словно извиняясь за сказанное.

Аяо почесал подбородок. Действительно, блондин явно не был обычным чело­веком. Те бумажные журавлики, с которым он так лихо управлялся, больше походили на остро заточенные стальные пластины. И потом, журавли двигались сами, повину­ясь жестам блондина. Что это - волшебство? Мистика?

Кстати, тут было бы уместно вспомнить и незабываемую Рио Чиери, девоч­ку-волшебницу. "Интересно, как она?" - перешел с мысли на мысль Аяо. И тут же помо­тал головой, переключаясь обратно на события вчерашнего дня.

Тогда, стоя с Генсаем лицом к лицу, Аяо сумел почувствовать это. Он жил пол­ной жизнью в тот момент, когда отражал атаки бумажных журавлей, когда бил Генсая в лицо, когда кровь хлестала у него из ран. Всего на несколько минут Аяо ощутил себя действительно живым, настоящим. У него была цель, и он приложил все уси­лия, чтобы достичь ее. Он стоял против человека, который нес в себе зло, и сумел преодолеть его волю. Как замечательно было сражаться ради доброго и светлого, ради Мейды-чан. То чувство пьянило; словно на время Аяо стал самим Шимидзу То­мом.

Это нельзя было сравнить ни с чем. И Аяо бы многое отдал, чтобы испытать эти ощущения вновь.

Он хотел сразиться с Курумару.

Но пока время для этого еще не пришло. Аяо это прекрасно понимал; если даже Ямато Генсай, мелкая сошка, обладал столь фантастическими силами, то пред­ставить возможности самого Курумару было сложно. Но это делало задачу Аяо еще более притягательной.

Он бросил взгляд на Мейду-чан, которая по-прежнему ожидала его ответа. Ве­рит ли она в него, в Ацумори Аяо? Или до сих пор считает его простым человеком?

- Как я сумел победить Генсая? - медленно произнес Аяо, обдумывая каждое слово. - Просто я должен был победить. У меня не было иного выхода, ведь в ином случае Генсай на пару с другим парнем забрали бы тебя у меня. А мне не хочется тебя отпускать.

Аяо сказал чистую правду. Но, судя по всему, Мейда-чан как-то неправильно его поняла. Она вдруг опустила голову и произнесла дрогнувшим голосом:

- Простите меня, Ацумори-сама. Простите!..

И она заплакала, к недоумению Аяо.

Ацумори вспомнил, что так до сих пор и не позвонил сестре. Неудивительно, особенно если учесть, что произошло вчера. Хорошо хоть, совсем из головы не вы­летело. Аяо набрал номер сестры и стал ждать. Однако гудок сменялся гудком, а нэ-сан все никак не поднимала трубку. Судя по всему, Аяме дулась и ждала, когда брат придется к ней сам с повинной.

Срочных дел у Аяо все равно не было, поэтому он решил все же съездить к се­стре на работу. Благо, больница находилась в соседнем квартале, пешим ходом до нее можно добраться за сорок минут.

- Мейда-чан, - негромко позвал девочку Аяо, натягивая брюки.

Она лежала на кровати и, кажется, уже засыпала, устав от всех волнений. Услы­шав его голос, Мейда тут же встрепенулась и принялась усиленно тереть глаза ку­лачками. Аяо невольно улыбнулся.

- Ацумори-сама? - сонно спросила она.

- Я еду к сестре в больницу. Ты остаешься здесь. Я ненадолго, скоро буду здесь.

- Нет! - вскричала Мейда, мгновенно просыпаясь. Она привстала с кровати и бросилась к Аяо, обхватив его за ноги. - Никуда не уходи! Пожалуйста!

- Полтора часа, - твердо сказал Аяо, безуспешно пытаясь отцепить от себя Мейду. - Всего полтора часа. За это время с тобой ничего не случится, поверь мне.

- Пожалуйста! - повторила свою мольбу Мейда. В ее голове звучало самое не­поддельное отчаяние.

Вздохнув, Аяо произнес:

- Ладно уж, возьму тебя с собой. Одевайся.

Мейда порывисто прижалась к нему и прошептала:

- Спасибо, спасибо, Ацумори-сама... только не оставляй меня, я боюсь оста­ваться одна, не надо, не надо меня оставлять...

- Одевайся уже! - прикрикнул он на нее.

- Да, Ацумори-сама!

***

Больница маячила впереди белым прямоугольником. Она была огорожена ре­шетчатым забором, чьи прутья выкрасили в черный цвет. В небольшом дворике, сре­ди посаженных тут и там деревьев возвышалась статуя, сделанная из дешевого кам­ня. Что конкретно хотел изобразить скульптор, было неясно. Конечный результат его трудов выглядел как нагромождение рук и ног, беспорядочно наваленных друг на друга. Из вершины статуи торчала кисть, сжимавшая в кулаке длинный продолговатый предмет. Называлась статуя "Тьмой человечества" и была создана неким безработным скульптуром практически за бесценок. Аяо всегда полагал "Тьму человечества" чудовищно уродливой; уже само ее присутствие бесконечно портило общий вид больницы. Мейде же, как ни странно, статуя понравилась. Когда Аяо осведомился, почему, она ответила:

- В ней есть воля и сила, Ацумори-сама.

- Хм, - только и сказал Аяо в ответ на эти слова.

У входа их задерживать не стали, лишь спросили, к кому именно они двоем направляются.

- К Ацумори Аяме, - сказал Аяо, после чего взял Мейду за руку и двинулся в сто­рону лифта. Им нужно было подняться на седьмой этаж.

Лифт мягко и бесшумно доставил их наверх. Дверцы его разъехались в разные стороны, и Аяо шагнул вперед, увлекая за собой Мейду. Лифт же продолжил свой подъем. И тут Аяо увидел цифру "5", небрежно выведенная красным прямо на стене. Видимо, кто-то с пятого этажа вызвал лифт, затем, не дождавшись его, воспользо­вался лестницей.

- Ксояро, - пробормотал Аяо. Мейда молчала, ожидая его гнева, однако Аяо не стал бы вымещать злость на ней. После той ночи - вряд ли. Пришла пора выправ­лять свой моральный облик, раз уж взялся строить из себя героя.

Аяо снова посмотрел на цифру "5", затем сказал:

- Ладно, поднимемся пешком.

Когда они вышли в коридор, чтобы найти лестницу, какой-то мальчишка на пол­ном ходу врезался в Аяо. Даже не извинившись, мерзавец отодвинул Ацумори в сто­рону и продолжил свой бег.

- Ах ты уродец! - вскипел Аяо и заозирался в поисках тяжелого предмета, кото­рым можно было запустить вслед мальчишке. Но когда Аяо наконец-то отыскал его - оставленный кем-то костыль, прислоненный к стене - мальчишка уже завернул за угол.

Делать было нечего. Аяо поставил костыль на место. Мстить какому-то пацану было занятием глупым и бесполезным; конечно, Аяо бы не отказался переломать мерзавцу все кости, попадись тот ему в руки, но вот так, преследовать мальчишку по всей больнице - бессмысленно.

И тут Мейда-чан вдруг хихикнула. Разумеется, она тут же прервала свой смех и вся сжалась, ожидая, видимо, наказания за свой проступок. Но Аяо было уже все равно. Он лениво потрепал Мейду по голове, а затем зашагал по направлению к лестничному пролету, видневшемуся в другом конце коридора. Мейда, не веря в то, что осталась безнаказанной, бросилась за ним.

А когда Аяо ни с того ни с сего остановился перед одной из палат, Мейда вреза­лась в него.

Дверь была приоткрыта, и можно было видеть, кто именно лежал в этой палате - пожилая женщина с сиреневыми волосами, парень с перебинтованной ногой и до­вольно крупная девушка, читавшая книгу.

Аяо вошел внутрь и обратился к девушке, с которой он был знаком, и даже в не­котором роде близко:

- Привет, Чиери-чан.

Рио Чиери мгновенно переменилась в лице. Она отложила книгу в сторону, по­тянулась к небольшой тумбочке у своей кровати и выдвинула верхний ящик. Аяо уже знал, что находится там, поэтому поспешно поднял руки в знак добрых намерений:

- Чиери-чан, остынь.

Старушка на соседней кровати прищурилась и произнесла надтреснутым голо­сом:

- Чио-чан, это твои друзья?

- Конечно, друзья! - рассмеялся парень, третий в палате. - Вон, как обнимаются.

Аяо и Чиери и в самом деле обнималась, хотя оба вряд ли испытывали от этого восторг. Аяо хотел ошеломить девочку-волшебницу каким-либо неожиданным по­ступком и тем самым перехватить инициативу, не дав ей вытащить жезл; Чиери же попросту растерялась, когда бывший враг полез к ней с объятиями. Она тут же стиснула его в медвежьем захвате, стараясь сломать ему хотя бы пару ребер, одна­ко Аяо сумел высвободиться, надавив пальцами ей на область позади шеи. Он оторвался от Чиери и выдохнул:

- Ну, как поживаешься? Ничего не болит?

Чиери пожевала губами, размышляя, не ударить ли его из столь удобной пози­ции. Аяо был совсем рядом, и она смогла бы без всякого труда пробить его защиту. Однако соседи смотрели на нее, и Чиери была вынуждена играть по правилам Ацу­мори-куна.

- Болит, еще как, - прорычала девочка-волшебница, с трудом скрывая свой гнев. - Но это все ерунда. Скоро пройдет, ты не волнуйся. Очень скоро.

- Но это же замечательно, - ответил Аяо, присаживаясь к ней на кровать. - Кста­ти, познакомься с Мейдой-чан. Она гайдзинка, поэтому не обижай ее, хорошо?

Мейда наконец-то вспомнила, где видела это красное, широкоскулое лицо: в окружении розовых рюшечек и бантиков. Девочка-волшебница тогда кружила в вихре лепестков сакуры, сражаясь с Ацумори-сама. Она проиграла, и ее увезли в больницу. В эту больницу.

Быстро поклонившись, Мейда села поближе к Ацумори-сама. Может, этой страшной Чиери-сан вздумается устроить новый бой прямо здесь?

- Не буду я ее обижать, - грубовато произнесла Чиери. - Я детей и женщин не бью, разве что если совсем припрет. В отличие от, - и она понизила голос, - одного моего знакомого парня.

- Хочешь меня упрекнуть за то, что я пытался освободить место для Мейды-чан? - оскорбился Аяо.

- Хочу, - сказала Чиери, сдвинув брови. - То есть нет. В смысле, это похвально, что ты из-за нее дрался. Но мне не верится, что это правда.

Аяо ткнул Мейду локтем, и она тут же закивала изо всех сил.

- Ну смотри у меня, - совсем растерялась Чиери. - Я за тобой буду следить. Во­обще, Ацумори-кун! Тебя ведь так зовут, верно? Ацумори-кун, зачем ты пришел сюда? Ты хотел поглумиться?

- Нет, - вздохнул Аяо, склонив голову. - Я обещал Май-чан, своей одноклассни­це, что извинюсь перед тобой и объясню причину, по которой я вообще полез в дра­ку, - и он взял Чиери за руку, поросшую густым волосом. - Извини, Чиери-чан, за все то, что произошло по моей вине.

- Вот ты какой, оказывается, Ацумори-кун. То ты как бешеный пес, то наглый, словно осакец, то ... я даже не знаю, каким именно эпитетом можно наградить парня, который в подобных ситуациях действует по указке своей одноклассницы. Что-то меня эти твои метаморфозы совсем с толку сбили, Ацумори-кун.

Поскольку Чиери не торопилась вырывать свою ладонь из рук Аяо, ему при­шлось самому отпустить ее.

- Ладно, Чиери-сан. Свое обещание я выполнил, так что пора мне идти. Встре­тимся в школе. Я надеюсь, эта встреча произойдет как можно скорее.

- Ага, - кивнула Чиери, на чьем лице по-прежнему сохранялось удивленное вы­ражение. Даже после того, как Аяо и Мейда покинули ее палату, Чиери долго сидела, потирая ладонь в том месте, где ее коснулись пальцы Ацумори-куна. Она думала.

***

"Какая интересная встреча, - сказал себе Аяо, поднимаясь по лестнице. - Жаль, но Чиери-чан придется вычеркнуть из списка врагов. До уровня Генсая она не дотя­гивает, не говоря уже о Курумару. Как же все-таки хорошо, что у меня есть такой враг, как Курумару - настоящий, серьезный враг, почти что как у Шимидзу Тома в Мастер­писе. Лишь бы и он не разочаровал меня, как Чиери-чан. Подобного я не перенесу. Ну же, Курумару-сан. Ваш подручный Генсай был чудесен в своей роли сумасшедше­го злодея, так почему бы и вам не стать для меня новым Алистером или Фиямой? О, как я жду нашей встречи, Курумару-сан. Я так жду."

- Мейда-чан, - произнес Аяо, обернувшись. - Что ты можешь рассказать мне о Курумару?

Они добрались до нужного этажа. Теперь оставалось лишь отыскать нэ-сан, но Аяо особо никуда не торопился. Вдоль стены для удобства посетителей были расставлены длинные диваны с обивкой из кожимита. Аяо с размаху бросился в уют­ные объятия дивана - мягко - и поманил Мейду к себе. Та села ему на колени и заер­зала. Проходившая мимо медсестра уставилась на них во все глаза, однако ничего так и не сказала.

- Так как насчет Курумару? - повторил свой вопрос Аяо.

- Ацумори-сама... я... мне трудно говорить об этом. Тем более пока вы меня так держите, - хихикнула Мейда. - Пожалуйста, дайте мне сесть рядом с вами.

Видимо, после встречи с мальчишкой и Чиери Мейда окончательно убедилась в том, что Аяо может быть и довольно благодушным, и снисходительным. С одной сто­роны, это хорошо, раз она будет доверять ему, а с другой же - она утратила страх, а значит, в перспективе может утратить и уважение. Подумав, Аяо решил, что первое в данном случае будет полезнее, поэтому взял Мейду за талию и аккуратно ссадил с коленей. Он невольно подметил, что тело у Мейды было кукольное, маленькое и хрупкое; минимум усилий - и это тело будет искалечено навсегда.

- Ацумори-сама, Курумару, он.., - начала Мейда, и Аяо очнулся от своих раз­мышлений, - Он хочет власти над всем миром. Он ни перед чем не остановится.

"Отлично! - Аяо сжал руку в кулак, и сам не заметил этого. - Успех!"

- Он... он мой отец, - Мейда смотрела перед собой невидящим взором. - Он со­здал меня. Я не человек, Ацумори-сама, вы знали это?

- Да мне без разницы, - легко сказал Аяо.

- Правда? - обрадовалась Мейда. - Ацумори-сама!..

- Да, правда, - нетерпеливо махнул рукой Аяо. - Продолжай.

Мейда начала свой рассказ снова, и голос ее постепенно приобретал совер­шенно иную тональность, более низкую, словно у взрослой женщины. Будто за нее говорил кто-то другой.

Каждый правоверный христианин бы плюнул в сторону Мейды - ведь она была богопротивной тварью, созданной в лаборатории, клоном, ходячей и дышащей мер­зостью. Курумару хотел восстать против Папы, и ему нужна была свою собственная Дева мира. Он взял ДНК святой девы Франчески ди Риенцо и создал Мейду, копию Девы. Мейда росла, ощущая себя особенной. Курумару называл ее Надеждой всех людей, живущих на этой земле, и странно улыбался. Но Мейда никогда не боялась его; подручных его - да, особенно страшного Генсая, который постоянно вращал гла­зами и пускал слюни, но Курумару был для нее непогрешим. Ведь он был ее от­цом, разве нет? Курумару держал на столе рамку, в которой была фотография - кра­сивая женщина на фоне живописных холмов. Однажды Мейда спросила, кто же изображен здесь, и Курумару ответил: "Святая дева Франческа," - и вновь улыбнул­ся. Мейда долго смотрел на свой оригинал, затем сообщила невинным детским го­лоском, что она-то, Мейда, гораздо красивее. Курумару не рассердился. Наоборот, он засмеялся. "Конечно, ты красивее, - сказал он. - Ведь тебя создал я." С тех пор Ку­румару стал присматриваться к своему созданию. Он вел себя странно, не так, как прежде. А потом...

Мейда вдруг замолчала. Словно дальше было что-то ужасное.

- А потом он изнасиловал тебя, - подсказал ей нужные слова Аяо.

- Да, Ацумори-сама, - тусклым голосом ответила Мейда.

Теперь Аяо ждал встречи с Курумару еще больше.

Они сидели двоем на диване, и Мейда водила пальчиком по колену Аяо. Дела­ла она это с отрешенным видом. Аяо знал, что ей хочется заплакать, и с каким-то внутренним нетерпением ожидал, что это все же произойдет. Но Мейда, видимо, боя­лась делать это в больнице, при людях, поэтому сдерживала себя. А жаль. Перед взором Аяо вдруг промелькнула картинка: Мейда, захлебываясь плачем, прижимает­ся к нему, а он жадно слизывает у нее со щек слезы и упивается ее страданием.

Аяо передернуло.

"Я должен держать себя в руках," - напомнил он себе.

Что бы сделал на его месте Шимидзу Том? Конечно же, первым делом толкнул нравоучительную речь. Нет, стоп. Начать следует с чего-то другого. Когда очередная лоли рассказывала Тому печальную историю своей жизни, он обычно приходил в ярость и гневно обещал, что ее обидчику не поздоровится. Аяо принялся имитиро­вать гнев. Он выпучил глаза и надул щеки, затем затрясся. Подумав, Аяо еще и заскрежетал зубами, но это было неприятно, и он прекратил.

Мейда с удивлением посмотрела на него.

- Мейда-чан,.. - сдавленным голосом произнес Аяо. - И сколько раз он застав­лял тебя делать это?

Ему действительно было интересно. Аяо, конечно, был совсем не в том положе­нии, чтобы упрекать Курумару; ведь он тоже изнасиловал Мейду. Но, может, она уже об этом забыла?

- Много раз, - ответила Мейда тихо. - А потом я сказала, что мне больше не хо­чется. Тогда пришел Генсай и убил Усаги-сана на моих глазах, и я больше не сопро­тивлялась. Ацумори-сама... можно, я...

- Ты права, - Аяо взял ее ладошку в свои руки. - Хватит на сегодня тяжелых воспоминаний. Главное, знай, что Курумару за это поплатится. То, что совершил он, не должно оставаться безнаказанным. Небеса пощадили грешника, но люди не все­гда должны следовать воле небес; иной раз мы имеем право взять правосудие в свои руки. Я заставлю Курумару пожалеть о его поступке.

Импровизация удалась. Мейда перестала всхлипывать и благодарно прижалась к Аяо плечом. Она не смотрела Мастерпис, и поэтому не знала, что Ацумори попро­сту процитировал монолог Шимидзу Тома из 348 серии.

Девочка в глупой розовой кофте, которая уже достаточно долго наблюдала за Аяо и Мейдой из своего уголка, вдруг встала и подошла к ним. Руки девочка скрести­ла на плоской груди. Вскинутый подбородок, сощуренные глаза, желтые волосы, за­бранные в две косички - все это выдавало в ней цундере. А может, и просто цун-цун, без дере-дере. Аяо заметил, что зрачки у этой цундере были вертикальные, кошачьи. Очень плохой признак, особенно мерзкий характер.

- Хватит уже тискаться, - приказала им обоим цундере, смерив Аяо особенно презрительным взглядом. - Тут вам не тест на храбрость и не пляжная серия.

Мейда тут же перестала прижиматься к Аяо и подняла испуганные глаза на цун­дере.

- Извините, - прошептала Мейда, но цундере от этого разгорячилась еще больше.

- Извините? Извините? Мне вот тошно смотреть на вас было! Такие сюси-пуси, мерзость какая! Отвратительно! А ты, Ацумори-кун, совсем опустился, как я погляжу!

- Я? - удивился Аяо. - А ты вообще кто?

Он был уверен, что видит эту девочку в первый раз.

- Да! - цундере обвиняюще уставилась на него. - Бедная Май-чан! Она думала, что ты любишь ее, а ты тут обнимаешься с какой-то другой девчонкой, причем совер­шенно, абсолютно плоской! Настоящей доской!

- Уж кто бы говорил, - сказал Аяо, особо не отпираясь.

Цундере мгновенно покраснела, а ее и так сощуренные глаза превратились в узкие щелочки.

- Как грубо! Мерзавец! Пошляк!

Аяо испустил вздох вселенской скорби и бесконечного терпения.

- Давай поговорим в другом месте, - предложил он, вставая со своего места. Цундере оказалась ему по грудь.

- Не хочешь, чтобы она узнала, что у тебя уже есть Май-чан? - и палец цундере ткнулся Мейде-чан прямо в лоб, заставив ее ойкнуть, - Как мерзко!

Однако она все же двинулась вслед за Аяо. Он заранее заприметил пустующую палату, откуда недавно выписали всех пациентов, и завел цундере туда.

- Слушай, - сказал он, - кто ты? Я тебя не знаю.

Цундере набросилась на него:

- Ты издеваешься, Ацумори-кун? Я девушка твоего одноклассника, Кейтаро Ичиру! Ты даже не помнишь, как меня зовут, а? Нет?

- У Кейтаро-куна слишком много девушек, чтобы я запомнил хотя бы одну, - про­бормотал Аяо без всякой задней мысли. - Мерзавец не стесняется трахать даже ко­роля Артура.

- Они ему не девушки! Они всего лишь прсторонние лица, мешающие нашим от­ношениям! - вспыхнула цундере. - А эта корова, то есть король Артур - тем более! Единственная, кого любит Ичиру-кун - это я, Тецуна!

- Мне-то что, - отвернулся Аяо. - Ладно, я пошел.

- Стой! Я все расскажу Май-чан! - закричала Тецуна. - Ты понял меня? Понял?

Аяо терпел весь день. Он старался справить с собственной природой, усмирял свои темные желаниям, не позволяя им завладеть собой. Аяо уже так долго не при­касался к Мейде-чан, что уже больше не мог терпеть.

Развернувшись, Аяо с размаху засадил кулак в рот Тецуны.

Поперхнувшись собственными зубами, Тецуна согнулась пополам. Она прижи­мала руки ко рту, стараясь унять боль. Меж ее пальцем пузырилась кровь. Темные капли с влажным звуком падали на пол.

Аяо замер на месте, жадно вслушиваясь в хрипы и стоны, издаваемые Тецуной. Она даже кричать не могла, посколько от боли и шока у нее перехватило дыхание. Аяо знал, что в области шеи у нее сейчас все твердое, как камень - настолько силь­ный спазм сковал горло.

- Что, уже не хочется ругаться? - спросил Аяо.

Тецуна не ответила.

Аяо ударил ее под колено, и цундере рухнула на пол, сильно приложившись го­ловой о кровать. Аяо сел рядом с ней, лежавшей на спине, как сломанная кукла, и невольно присвистнул. Взор у Тецуны не был затуманен болью или страхом; наобо­рот, он выражал лишь чистую и искреннюю ненависть.

- Злишься, наверное, - вздохнул Аяо и сломал ей нос прицельным ударом.

Затем схватил Тецуну за волосы и слегка приподнял. Она не сопротивлялась, висела у него в руках мертвым грузом. Аяо подтащил ее к стене и с силой приложил лицом о каменную поверхность. Раздался тошнотворный хруст. Аяо повторил это несколько раз, затем бросил Тецуну обратно на пол.

- Прости, я не хотел, - почесал он в затылке, затем принялся пинать лежавшую без движения девочку по почкам. - Мне очень жаль.

Тецуна, скорее всего, его слов уже не слышала, но Аяо все никак не унимался.

- Я отвратителен, - задумчиво произнес он, доставая из трусов член.

В этот момент дверь открылась, и внутрь вошла медсестра.

- Извините, вы нам мешаете, - сказал Аяо. - Можно закрыть дверь?

Медсестра, симпатичная девушка в белом халате, молча смотрела на открыв­шуюся ей картину: хрупкая маленькая Тецуна, лежавшая без движения на полу, и возвышавшийся над ней Аяо, уже расстегнувший ширинку. Медсестра с трудом отве­ла взгляд от члена и прикрыла лицо зеленой папкой, которую держала в руках. По­том выкрикнула:

- Как вам не стыдно?

Аяо хотел объяснить ей, что здесь произошло на самом деле, однако медсестра уже захлопнула за собой дверь. "Неудобно получилось, - смущенно подумал Аяо, за­стегнув штаны. - Она все неправильно поняла. Наверное, думает, будто я животное какое-то."

Он стоял посреди палаты, чьи стены были заляпаны чем-то красным, и рассматривал свои руки. С пальцев стекала кровь, костяшки были изрезаны осколка­ми зубов. Наверное, теперь Тецуна недосчитается у себя парочки клыков. Эта мысль развеселила Аяо, и он вышел из палаты в хорошем настроении. Руки он спрятал в карманы.

- Ацумори-сама, все в порядке? - встревоженно спросила Мейда, вставая с ди­вана.

Аяо успокоил ее:

- Да, конечно же. Ну, пойдем, отыщем нэ-сан? А то мы мне уже надоело это блу­ждание по больнице.

Мейда кивнула. Спрашивать, что именно произошло с Тецуной, она не стала. Благоразумное решение.

Мимо них на костылях проковылял Кейтаро-кун - вероятно, искал Тецуну-чан. Столкнувшись взглядом с Ацумори, он тут же попытался сбежать, но запнул о соб­ственный костыль и растянулся на полу. Его очки слетели с носа и разбились.

- Привет, Кейтаро-кун, - произнес Аяо, помогая ему встать на ноги. - Ты в поряд­ке?

- Конечно! Конечно же, - Кейтаро опасливо воззрился на одноклассника.

Мейда подобрала с пола разбитые очки, и Кейтаро-кун с благодарностью при­нял их от нее. Их пальцы при этом соприкоснулись, Мейда покраснела, а Кейтаро робко улыбнулся. Улыбнулся - и заметил взгляд Ацумори, направленный прямо на него, после чего мгновенно поскучнел, извинился и продолжил свой путь.

- У него есть способности, - произнесла Мейда, глядя, как удаляется от них спи­на Кейтаро-куна. - У меня от его прикосновения мурашки по коже. Ацумори-сама, он же одаренный!

- А, ну теперь все понятно, - сказал Аяо, особо не вслушиваясь в ее слова.

На самом же деле все стало понятно еще давным-давно. Кейтаро-кун был ма­ленького роста, худой, сгорбленный, с потными ладонями и порножурналами в порт­феле, носил очки с толстыми стеклами, а еще у него была идиотская лохматая прическа и парочка озабоченных дружков. Он просто идеально подходил на роль га­реммастера, вот к нему и липли все, кому не лень. Аяо подозревал, что оба дружка Кейтаро-куна, чьи ладони были стерты в кровь бесконечной мастурбацией, тоже вхо­дили в его гарем, но проверять не особо хотелось.

- А если он коснется меня, я тоже стану подчиняться ему? - задал он вопрос.

Мейда задумалась.

- Наверное, да, - с серьезным видом произнесла она.

***

День начинался не самым лучшим образом. Если, конечно, три минуты после полуночи можно считать началом дня.

Выслушав доклад Танимуры до конца, Курумару Тацуо задумался. Ситуация была тяжелая.

Странно, но здесь, в своей родной стране, Курумару был слабее всего: он не мог воспользоваться связями, как, допустим, в Германии или в Польше. Никому в Японии не нужен был ересиарх, даже отшельникам на островах Амакуса, равнодуш­ным к мирскому. Потеря сразу двух человек могла обернуться для Курумару ката­строфой.

"И мне их совсем не жаль, абсолютно. Я же политик. Политика - это как шахма­ты. Двигаешь себе фигуры по полю и ни на что не обращаешь внимание. Логика про­ста."

Курумару стиснул зубы и поманил пальцем к себе Танимуру. Тот наклонился, подставив боссу смятое ухо.

- Танимура-кун, - сказал Тацуо. - Пока не предпринимай ничего. У этого парня, возможно, есть козырь в рукаве, а может, и два, и даже три. Он настоящий картеж­ник. Шулер. А с шулерами тебе, Танимура-кун, пока садиться за один стол рано. По­нял меня? Я сам с ним разберусь.

- Оябун, да я ему шею одним махом отверну! - запротестовал Танимура. - Что он может, этот хиляк? Генсая победить невелика заслуга, да и Сато-сан человек хоть и хозяйственный, но как в драке мало на что годится. Пустите меня, я вышибу уродцу мозги и вытащу Такану-сан из задницы.

Курумару поморщился.

- Если я сказал не вмешиваться, значит, не вмешивайся, - отрезал он. - Все, свободен.

Танимура ушел, обиженный на оябуна за столь странное решение. Дурак не по­нимал, что теперь, без Сато, Генсая и Поко, его оябун совершенно беспомощен. По­терять еще и Танимуру - значит окончательно проиграть партию. Это как шахматы: без остальных фигур король ни на что не способен.

Вот уж не повезло так не повезло! Курумару обхватил голову руками. Ему сроч­но нужно было расслабиться, как - неважно. Жаль, что таблетки закончились...

Словно почувствовав его настроение, в палату проскользнула Ацумори Аяме. Она постояла немного под тусклой больничной лампой, висевшей прямо над двер­ным проемом, позволяя желтым лучам как можно лучше осветить ее соблазнитель­ное тело, а затем неторопливо приблизилась к кровати Курумару. Белый халат мед­сестры так туго натянулся на ее груди... Ересиарх сглотнул.

- Д-добрый вечер, Ацумори-сан, - не скрывая своей радости, произнес он.

За последнюю неделю Курумару уже порядком устал от постельного режима: день и ночь лежать на кровати, разглядывая трещины на потолке, было утомительно. Соседей у него в палате не было, постарался услужливый Сато-сан, вдобавок сло­мался любимый айпод, а в третий раз перечитывать засаленный томик "Liber AL vel Legis" (единственная книга, которая нашлась у Курумару в сумке, с которой он прие­хал в Японию) уже не хотелось. Одиночество его скрашивали только встречи с Ацу­мори-сан. Просыпаясь, Курумару ждал ее визита; вечером же он старался заснуть поскорее, с надеждой на то, что завтра она придет опять.

- Как самочувствие? - спросила Аяме-сан. - Сегодня ходили на прогулку?

- Да, Ацумори-сан, - кивнул Курумару, покосившись на свой костыль.

- Вот и хорошо, - Аяме присела к нему на кровать. Их лица почти что соприкаса­лись. Курумару попытался взять себя в руки. Он набрал воздуха в грудь и произнес:

- Ацумори-сан...

- Да?

- Что вы думаете о... о совместном ужине? Когда я поправлюсь, мы можем... вы понимаете,.. - он запнулся.

Аяме мелодично рассмеялась.

- Это так мило!

- То есть вы... не против? - спросил Курумару с замиранием сердца.

- Да нет, совсем не против,..- сказала она, коснувшись пальцем его губ. - Просто вы могли попросить меня и по-другому, я бы все равно не отказалась.

- Не отказались бы от чего?..

Курумару был смущен. В таких делах опыта у него было не очень много: большую часть своей жизни Курумару Тацуо потратил на изучение трактатов и свои собственные научные изыскания. Разве что Франческа-сан, с которой он позна­комился во время Ватиканского собора, и Такана-чан...

Алые губы Аяме-сан были слишком близко. Курумару закрыл глаза и поддался искушению.

Аяме-сан вдруг укусила его за верхнюю губу. Он невольно вскрикнул.

- Нравится? - спросила она.

Ему нравилось. С некоторым колебанием Курумару коснулся ее груди. В ответ Аяме запустила руку к нему в штаны и обхватила член наманикюренными пальчика­ми. С каждой секундой он возбуждался все больше. Приподняв подол ее халата, Ку­румару нащупал абсолютно мокрые от смазки трусики. Пьянящий аромат её лона за­кружил ему голову. Действуя скорее интуитивно, Курумару стянул трусики вниз и об­хватил ее влагалище ладонью. Аяме-сан охнула. Приободренный, он запустил один палец меж ее половых губ, затем другой. Они проскальзывали внутрь без всякого со­противления.

"Такане-чан бы такое не понравилось. Она бы испугалась", - подумал Курумару.

- Ладно, хватит. П-пора бы и о тебе подумать, - с трудом произнесла Аяме-сан.

Она отстранила ласкающую ее руку, затем нагнулась, и, приспустив вниз его старые застиранные больничные штаны, обхватила губами головку его напряженного члена. Ее рот был горячим и влажным. Она то заглатывала член так, что он входил ей горло, то облизывала его целиком, при этом не переставая мять мошонку. Очень скоро Курумару почувствовал, что готов кончить. Ему хотелось сделать это в ее вла­галище; не следовало проливать семя там, где оно не способно дать всходы.

- Аяме-сан...Приподнимитесь...

Поняв, чего он хочет, Ацумори-сан снова рассмеялась, но все же выполнила его желание. Курумару уже начал входить в нее, как вдруг в коридоре скрипнула дверь, и чей-то мужской голос позвал Аяме-сан по имени.

Страх быть застигнутым во время секса на мгновение парализовал Курумару, но Аяме-сан задвигала бедрами, и ему уже стало все равно, пусть даже вся больни­ца будет наблюдать за ними. Когда он попытался отстраниться от нее, чтобы раз­двинуть ее половые губы, Аяме умоляюще прошептала ему на ухо: «Только не оста­навливайся!». От этих слов он окончательно потерял голову. Прижав медсестру к себе, Тацуо вошел в неё целиком. Она вскрикнула и громко застонала.

Испугавшись, кто-то может услышать стоны Аяме-сан, Курумару зажал ей рукой рот. Член входил в ее вагину все глубже. Он боялся, что может кончить в любую ми­нуту, раньше неё, и изо всех сил сдерживал себя. Движения становились все более быстрыми и жесткими, Курумару почти что причинял ей боль своими фрикциями. Он знал, что долго не выдержит. И тут Аяме-сан наконец-то достигла оргазма.

Сдавленный крик вырвался из ее зажатого рта, она укусила Курумару за палец, затем вдруг прижалась к нему изо всех сил. Влагалище пульсировало, Курумару ощутил, как по его члену и бедрами потекла смазка. И тогда он перестал сдержи­ваться и выпустил горячую струю спермы прямо в глубь Аяме-сан. Ощущения были восхитительные. Их соки, смешавшись, испачкали белые больничные простыни.

Курумару продолжал сжимать Аяме-сан в руках до тех пор, пока она не шепну­ла ему:

- Ладно, мне надо идти.

- Иди, - с сожалением отпустил ее он.

Когда Аяме-сан, поправив свою одежду, ушла, Курумару ощутил ужасную уста­лость. За последние дни он уже успел отвыкнуть от всякой физической активности. Глаза слипались. Почесав нос, Курумару довольно зевнул и заснул прямо так, среди грязных простыней и пятен спермы.

***

Проснулся он от солнечных лучей, падавших ему прямо на лицо. Улыбнувшись, Курумару потянулся к телефону. Нужно было увидеться с Танимурой, проверить, не наделал ли он за эту ночь каких-либо глупостей.

Телефон (самая простая модель, только для звонков) сначала просто гудел и трясся, затем все же ответил голосом Танимуры:

- Да, оябун?

- Приходи, - сказал Курумару и прервал разговор.

Потом лежал и ждал, когда же придет Аяме-сан. Когда же дверь тихонько при­открылась, Курумару поймал себя на том, что его сердце бешено колотится.

"Сейчас войдет кто-то другой," - принялся убеждать он себя.

Но вошла именно Аяме-сан.

Она попривествовала его как обычно, словно вчерашней (нет, сегодняшней) ночи не было, поменяла ему постельное белье, затем проверила состояние его ноги.

- Скоро мы вас выпишем, - с легкой грустью сказала она.

- Не проблема, - бодро ответил Курумару.

Пока он над этим не особо задумывался, однако не сомневался, что придумает что-нибудь.

- В самом деле? Вот как, оказывается, - улыбнулась Аяме, затем наклонилась и поцеловала его. Это должен был быть легкий, почти что секундный поцелуй, но Куру­мару обхватил ее за затылок и прижал к себе.

- Нэ-сан, ты здесь? Мне сказали,.. - чей-то незнакомый голос прервал идиллию. Дверь скрипнула, пропуская внутрь незванных гостей.

Аяо был удивлен.

- Нэ-сан? - позвал он сестру. Та спешно отстранилась от неизвестного ему чело­века на кровати. Незнакомец был неплохо сложен, имел пропорциональные черты лица и зеленые глаза с крапинками. Темные волосы с фиолетовым оттенком ниспа­дали ему на лоб, придавая слегка мрачный вид, однако взгляд у него был открытым и ясным. Возле рта залегли складки, слегка старившие его. Все понятно - любимый типаж Аяме.