МастерписЪ Арка первая

- В чем дело? - потребовал объяснений Аяо у сестры. - Кто это вообще?

Аяме нервно разглаживала складки на халате, стараясь не смотреть в глаза брату.

Человек на кровати промямлил:

- Понимаешь, парень...эээ...

- Я не с тобой разговариваю. - оборвал его Аяо. - Нэ-сан? Ну же. Кто это?

- Это мой друг, Курумару-сан. Наши отношения тебя не касаются, Аяо-кун. И во­обще, - Аяме возвысила голос, - какое тебе до меня дело? Ты же выгнал нэ-сан из дома, теперь что, совесть взыграла? Поздно!

Аяо ощутил обиду. Нэ-сан пыталась представить дело так, словно со всем вино­ват был он. А разве это так? Разве его вина в том, что Аяме - шлюха? Нет, разумеет­ся.

- Замечательно, - сказал Аяо. Он развернулся и собрался уже выйти вместе с Мейдой-чан, но та так и не тронулась с места. Раздраженный, Аяо схватил ее за пле­чи.

- В чем дело?

- Ацумори-сама...

От лица Мейды-чан отхлынула кровь, так что оно показалось Аяо снежно-бе­лым. Под ее прозрачной кожей пульсировали сосуды. С некоторым удивлением Аяо понял, что Мейда напугана, ужасно напугана. Она попыталась что-то сказать, затем попросту указала пальцем на нового ухажера Аяме.

- Это же...

Аяо резко повернул голову в сторону незнакомца. "Мой друг"... Курумару-сан, не так ли? Неужели ему повезло, и он долгожданная встреча произошла несколько раньше, чем он надеялся? Аяо хотел было расплыться в улыбке, затем одернул себя. Не стоит, наверное, встречать врага улыбкой на пол-лица, верно? Вместо этого он попытался нахмуриться.

- Ты знаешь ее? - Аяо вытолкнул перед собой Мейду. Та тут же съежилась, и Ацумори приобнял ее, подбадривая.

- Да, - медленно произнес Курумару. - Да, знаю.

- И ты знаешь, кто я? - продолжил Аяо, почти не сдерживая восторга в голосе. Курумару знал, конечно же, он знал!

- Что здесь происходит? - попыталась влезть в разговор Аяме, но ни Аяо, ни Ку­румару не обратили на нее никакого внимания.

- Ты знал это, - Аяо возвысил тон. - Ты знал, и потому полез в кровать к моей се­стре! Нэ-сан, да он попросту использовал тебя! Это просто чудовищно, это самый аморальный поступок, с которым я только встречался за все годы моей жизни! И это не говоря уже о том, что ты сделал с Мейдой-чан!

Аяо просто распирало от восторга. Этот Курумару был дарован ему небесами. Они просто предназначены друг для друга, герой и злодей. Курумару способен на все. Он разбил сердце бедняжке нэ-сан - и все ради того, чтобы подобраться побли­же к нему, к Ацумори Аяо! Ничего не скажешь, он восхитителен. Но главное - не пока­зать ему этого, ведь это нарушит правила игры. Не так ли?

Услышав слова брата, Аяме побледнела. Курумару попытался подняться с по­стели, не сумел дотянуться до костыля, выругался, затем просто протянул к ней руку. Аяме даже не взглянула на его. Вместо этого она молча вышла из палаты, толкнув при этом Мейду-чан.

- Кошмар-то какой, - алчно произнес Аяо.

- Действительно, кошмар, - согласился Курумару. - Что я наделал, ксо...

Он обхватил руками голову. Жест усталости - или же жест отчаяния?

Прошло несколько секунд в полной тишине, и Аяо не выдержал.

- А где монолог?

- Какой еще монолог? - мрачно спросил Курумару. Он поднес палец ко рту и от­грыз кусочек ногтя. - Ты хоть видишь, идиот, в какой я ситуации? Можешь понять, что я чувствую? Как мне теперь объяснить Аяме-сан, что все на самом деле не так? Да, и Такана-чан... Я все могу объяснить, ксо, не прячься от меня за этим придурком! Иди ко мне, - и Курумару поманил к себе Мейду. Та замотала головой в знак отказа.

- Нет, нет, так не должно быть! - закричав Аяо. Его пальцы впились в плечи Мейды, причиняя ей явственную боль, но он не заметил этого. В данный момент это было абсолютно не важно. - Ты должен произнести монолог злодея, а потом бы я от­ветил тебе нравоучительной речью, а потом мы бы подрались, и все было бы хоро­шо! Ты просто не можешь вот так сказать: "Я все могу объяснить". Ты же злодей, раз­ве нет? Как ты можешь так обманывать меня, мои ожидания? Ты все испортил!

- Парень, да ты больной, - с отвращением произнес Курумару. - Какой я тебе злодей?

- Ты злодей!

- Нет.

- Да, да, будь ты проклят! Мейда-чан, он ведь такой, да? Он чудовище! Я прав?

Мейда молчала, с испугом глядя на Ацумори.

- Скажи "да"!

- Д-да, - выдавила из себя Мейда.

Та безропотность, с которой она подчинилась его приказу, окончательно вывела Аяо из себя. Он с размаху отвесил Мейде пощечину. Удар был такой силы, что она не удержалась на ногах и упала, приложившись при этом о дверной косяк. Аяо стоял над ней и часто дышал, пытаясь унять гнев.

- Ты что творишь, выродок? - Курумару был поражен.

Аяо испытал в этот момент самое горькое разочарование за всю свою созна­тельную жизнь. Его поманили мечтой - а затем сбросили с высокой скалы. Жизнь, полная приключений, битв, веселья, вдруг обернулась банальной бытовухой, и это было невыносимо. Мечта стухла прямо у него в руках.

Аяо вышел из палаты, оставив внутри и Курумару, и Мейду. Пусть делают друг с другом что захотят - ему все равно.

У выхода из больницы Аяо столкнулся с высоким человеком в черном костюме, с давно уже позабытой прической в стиле Элвиса - старательно завитый чуб, нави­савший над низким лбом. Ацумори попытался пройти мимо, но тут поклонник Элвиса задел его плечом. И это произошло не случайно: мерзавец явно был доволен этим поступком. Его маленькие глазки почти что утонули в складках кожи, когда он ух­мыльнулся.

Аяо молча ударил его. Но гигант увернулся, и Аяо, который слишком много силы вложил в удар, начал заваливаться вперед. Противник не дал ему этого сделать - он наомашь хлестнул Аяо по лицу, задавая ему совсем другое направление.

Боль привела Аяо в чувство, помогла ему войти в тонус. Он задумчиво потер покрасневшую скулу и произнес:

- Может, проясним ситуацию?

- А чего тут прояснять, - нарочито удивленным тоном ответил ему поклонник Эл­виса, - все очень просто. Куда ты дел Сато-сана и Генсая? Ответишь на этот вопрос - уйдешь живым. Понятно тебе?

- Да нет, - пожал плечами Аяо. В тот же момент кулак вошел ему в живот, заста­вив скорчиться. Аяо попытался нанести ответный удар, но тот тут же был блокиро­ван, причем с такой силой, что рука Аяо бессильно повисла вдоль его тела.

- Как ощущения? - деловито спросил его противник.

- Замечательно, - выдохнул Аяо. - Только что мне было совсем плохо. Благода­ря тебе я смог взбодриться. Спасибо.

- Всегда пожалуйста! - ладонь "Элвиса" обрушилась Аяо на шею. Ему показа­лось, будто мир треснул напополам. Согнувшись, Аяо без сил опустился на колени.

- Еще, давай еще! - завопил Аяо, и гигант пнул его в лицо. Аяо лежал на спине, чувствуя, как кровь снова бежит по его венами, набирая ход.

- Я Танимура Реджиро, - сообщил поклонник Элвиса. - Моя способность - пред­угадывать ход своего противника на пару секунд. Вроде бы и совсем мало, но в дра­ке отлично работает.

- И то правда, - пробормотал Аяо. - Приспешник Курумару?

- Сторонник, - поправил его Танимура. Он склонился вперед, к распростертому на земле телу Аяо. - Пока еще не готов говорить, уродец?

- Да ты бей. Не стесняйся, - Аяо махнул рукой. К боли он всегда относился флегматично. Он чувствовал ее - но воспринимал несколько иначе, чем другие люди.

Танимура наступил ему между ног, и мир для Ацумори вдруг сузился до разме­ра промежности. Задыхаясь, он выкрикнул:

- Вот это да!

В этот момент Танимура вдруг увидел нечто, что находилось вне поля зрения Аяо. Он сплюнул и двинулся прочь, оставив Ацумори лежать с раздвинутыми ногами.

Как оказалось позднее, какая-то медсестра вызвала полицию.

Глава пятая

Было раннее утро.

Серый туман наплывал, подобно океанским волнам, захлестывая и ангар, и здание международного терминала, и радарную кабину, и бело-красные самолеты, стоявшие на площадке, затем откатывался назад, таял под лучами японского солн­ца, превращаясь в пар, оставляя лишь капельки влаги на серых камнях, на блестя­щих пластиковых окнах, на листьях тополей, что были посажены в ряд вдоль взлет­ной полосы.

Дети в разноцветных футболках столпились у обзорного окна, оживленно бол­тая на каком-то иностранном языке, может, на английском или французском. Акита смотрел мимо них со скучающим видом, то и дело поглядывая на часы. Самолет запаздывал уже на час. Интересно, почему? Может, туман, а может, просто задержа­ли вылет. Или, что, конечно, маловероятно, самолет потерпел крушение и сейчас его обгорелый остов лежит где-нибудь в пустыне или же на дне морском. Акита улыбнул­ся собственным мыслям. Такого попросту не может быть. Христианская шлюха не может погибнуть так просто; ее должен ликвидировать он, разумеется, после целой ночи допроса.

Без десяти четыре. Полтора часа, как самолет должен был приземлиться в международном аэропорту в Ханеде.

Акита сделал еще один глоток из своего стакана. Всего лишь кофе, никакого ал­коголя. По крайней мере, во время работы.

Небо начало светлеть. Выглянув в окно, Акита увидел, как из боксов слева вы­ехала пожарная машина и встала рядом с тремя «скорыми» вблизи от центральной полосы. Одновременно на всех машинах завертелись синие маячки; автомобили стоя­ли в один ряд, настойчиво мигая. Дети смотрели на них и переговаривались. Акита слегка вздохнул: вот она, страховка. Если он не сможет справиться с пури­танкой, в дело вступят те люди, что сидят сейчас в машинах с синими огнями.

Из громкоговорителя раздался женский голос. Рейс Japan Airlines, Париж - То­кио, прибывает через десять минут.

Стало очень тихо. Акита услышал явственный гул самолета, еще далекий, но приближающийся к аэропорту. Дети замерли, прислушиваясь, затем двинулись в зал ожидания. Остальные люди, сидевшие за столиками, медленно потянулись в ту же сторону.

Стоя у окна, Акита увидел его; самолет летел низко над землей, мигая огнями. Свет его фар прочертил взлетную полосы. Посадка была благополучной. Акита слы­шал, как гудел, затихая, мотор.

Он вышел на улицу и поморщился, когда на лицо его упали солнечные лучи. Проверил карманы: в правом находился небольшой компактный пистолет, в левом - стальная пластина с выгравированным на ней христианским крестом. Хватило бы и одной пластины, но Акита всегда предпочитал честное оружие мистической дряни.

Среди группы людей, покидавших борт авиалайнера, он сразу заметил свою цель. Вот она, между худой женщиной, нагруженной сумками и пакетами, и седобо­родым стариком в белом пиджаке, вышагивает легко и беззаботно, с неповторимым изяществом переступая своими тонкими ножками. Акита сжал пластину. Эшли Лав­джой, посланница архиепископа Кавендиша, наконец-то сошла на землю в Токио.

Она имела спортивную фигуру, скорее мальчишескую, чем женственную. Жел­тый топ с легкомысленным рисунком на груди и тесные джинсы; картину завершали ремень с массивной металлической пряжкой и несколько неуместные белые кеды. Чуть округлое лицо с пухлыми губами было обрамлено длинными пушистыми воло­сами, между ключиц устроился серебрянный крестик. На голове у пуританки плотно сидела кремовая шляпка с бантом.

Заметив, с каким напряжением за ней наблюдает человек в деловом костюме, Эшли улыбнулась и помахала ему рукой - "Я здесь!" Акита ощутил, как по лицу у него струится пот, и с некоторым раздражением вытер его платком. Отбросив все со­мнения, он поманил пуританку за собой, приглашая ее вслед за ним войти в здание терминала.

В баре он заказал им обоим по стакану апельсинового сока. Говорят, англичане от него без ума, и каждое утро начинают с хорошего глотка сока, а после завтракают глазуньей и пориджем. Безумные люди, и пристрастия в еде у них отвратительные.

Эшли вылила сок ему на лысину. Акита вздрогнул, когда холодная жидкость за­текла ему за шиворот.

- Что это за дерьмо? - спросила Эшли, бросая пустой стакан обратно на стойку. - У вас в Японии этим принято встречать гостей?

Неплохое владение японским, отметил невольно Акита, и она даже пользуется вежливой формой диалекта, сочетая бюрократические обороты и грязную ругань. Парадоксально; до этого он считал, что такое невозможно.

- Простите, можно заказать и что-нибудь покрепче, если вам хочется, - пробор­мотал Акита, вновь извлекая из кармана платок. Пальцы его коснулись пластины. Пора?

- Водки, и чтоб перца принесли. Ты понял?

Акита понял. Вскоре стакан с водкой и перечница стояли перед Эшли. Она удовлетворенно кивнула и подняла глаза на своего собеседника.

- Ладно, я слегка погорячилась. Ты не обиделся?

- Да нет, - пожал плечами Акита. "Скоро обижаться будешь уже ты, тварь."

- Наверное, хочешь меня убить, - Эшли окунула палец в водку, затем лизнула его. - Да, кстати, водка дрянь. Такую можно пить только в составе коктейля. "Крова­вая Мэри", знаешь ведь? Странно: его придумали в Америке, а назвали в честь Ма­рии Тюдор, английской королевы.

Акита вытащил пластину из кармана и положил палец на знак креста. Эшли не­возмутимо следила за его действиями.

- Королеву прозвали Кровавой Мэри из-за того, что за период ее правления было казнено огромное количество еретиков. Хью Латимер, Томас Кранмер, Николас Ридли, все те, кто сеял подлое семя ереси среди честных английских граждан, по­платился за свои грехи. Мне нравится эта история, знаешь? Поэтому в честь Марии Тюдор я всегда готова поднять свой бокал.

- Вот как, - процедил Акита. Дети, которых он видел в терминале, снова верну­лись к своему наблюдательному посту. Родители не приехали за ними? Почему? Аки­та понял, что ему не хочется использовать оружие здесь, на глазах детей.

Эшли проследила его взгляд и ухмыльнулась. Отвратительная улыбка, лягуша­чья, практически до ушей, мгновенно обезобразила ее красивое лицо. Акита испытал практически суеверный ужас. Ведьма! Перед ним сидела ведьма!

- Кстати, - протянула пуританка, покачивая стакан перед его глазами, - ты ведь знаешь, какими способностями я обладаю?

- Наслышан о них, - коротко ответил Акита.

- Я есть воплощенное правосудие. Фемида, если тебе угодно будет так меня на­зывать. Мой дар - видеть вину человека, и, если он виновен, то моя задача наказать его. Понимаешь ведь? От моего взора не укроется ничего; любая мерзкая тайна в твоей душе, любое грязное белье в твоем шкафу - я увижу все, как бы ты ни старал­ся скрыть это от меня. Можешь даже завязать мне глаза, все равно я буду видеть грязь и гной в твоих зрачках. Хисуи Акита-сан, ты - виновен.

- В чем же? - спросил он, слегка сбитый с толку.

- Ты хочешь изнасиловать тех детей, верно? Не отпирайся, я все равно вижу это желание в твоих глазах.

- Что за бред вы несете? - искренне удивился Акита. - Нет, не хочу я тех детей насиловать.

- Лжешь! - тут же загремела Эшли, бешено вращая глазами. - Ты лжешь!

Глупости какие-то. Она же сумасшедшая. Психически больная, неуравновешен­ная. Со все возрастающим отвращением Акита смотрел на беснующуюся Эшли. Пу­ританка больше не казалась ему опасной или загадочной. Нет, перед ним сидела обычная психопатка, способная только на вот такие выходки.

Привлеченные криками Эшли, к ним подошли двое охранников в черной уни­форме. Эшли смерила их презрительным взглядом и провозгласила:

- Виновны в грехе содомском. Левый вдобавок зоофил.

- Фуринджи-кун, это что, правда? - рассмеялся один из охранников. Его напар­ник раздраженно передернул плечом.

- Не обращайте на нас внимания, - попросил Акита. - Моя подруга... она немного не в себе.

Нельзя позволить им увести пуританку. Она нужна ему, сумасшедшая или нет. Акита не знал, кто именно отдал приказ захватить посланницу архиепископа Лон­донского; вполне возможно, приказ, пройдя цепочку исполнителей, пришел аж из здания правительства. Говорят, господин премьер-министр не жалует христиан и весь западный мир. Может, в данный момент Акита работает на интересы всей Япо­нии. Большая ответственность.

- Так что, мы пойдем? - заискивающе спросил Акита у охранников. Фуринджи и его напарник явно колебались. Все испортила Эшли, которая откуда-то достала длинный жезл с круглым железным набалдашником и сейчас осматривала его на предмет наличия царапин.

- Нам нужно изъять эту вещь, - с сожалением произнес Фуринджи-сан.

- Руки прочь, язычник, - ответила ему Эшли. - Правосудие ждет. И мой коктейль, кстати, тоже.

С этими словами она взмахнула жезлом и обрушила его на голову охранника. Череп лопнул, как гнилой орех, во все сторону брызнули капли мозга. На мгновение охранник замер в позе мученика: голова и руки с силой отброшены назад, пальцы растопырены. Он успел издать какого-либо звука; лишь треск кости нарушил тишину. В этом было что-то величественное, что-то несоизмеримо правильное; словно крик мог свести эту пронзительную сцену до банального убийства.

Нет, подумал Акита, это ведь невозможно. Слишком нереально, как будто все происходит во сне. Он поднес палец ко рту и прокусил кожу, затем прижал окровав­ленную подушечку к пластине. Делал он это скорее на автомате, нежели осознанно.

Ударом в живот Эшли заставила согнуться другого охранника, затем добила его возвратным движением жезла. Где-то у стены зашевелились дети, кто-то закричал.

"Лишь бы успеть, лишь бы успеть!.."

- Не успеешь, - предупредила его Эшли и занесла над головой жезл. С набал­дашника капала кровь.

Когда острый конец жезла вошел Аките в левую глазницу, он все же успел за­вершить ритуал до конца.

Правым глазом Акита продолжал видеть: он видел, как Эшли легко отпрыгнула в сторону, уворачиваясь от его удара, как огненная волна, высвобожденная им из пластины, катится к противоположной стене, сжигая столики и превращая стулья в лужи пластика, как она достигает стены - и как в ней, в этой огненной волне, тают дети, которых ему хотелось защитить.

Эшли ногтем вскрыла Аките горло и подставила под поток мутной крови стакан с водкой. Коктейль был готов, настоящая "Кровавая Мэри", не жалкий заменитель с томатным соком и соусом табаско. Эшли одним комком забросила содержание ста­кана себе в горло, задержала дыхание, а выдохнула. Отличное начало дня.

Эшли решила поначалу, что не будет брать такси до гостиницы. Можно было туда дойти за десять минут и чуть-чуть сэкономить те деньги, что она получила от архиепископа на эту поездку.

Эшли шагнула наружу. Внезапно налетел холодный ветер, заставив ее поежить­ся. Странно, совсем недавно было тепло. Она передумала и торопливо огляделась по сторонам в поисках такси. Выпитый коктейль опьянил ее, но на свежем воздухе Эшли быстро пришла в норму.

Стоянка пустовала. Впереди на дороге, примерно в сорока ярдах, стояла поли­цейская машина. Синий огонь пульсировал у нее на крыше; Эшли не сразу поняла, что это была всего-навсего мигалка.

Она шла по дороге уже несколько минут, когда позади нее появилась машина. Тротуара не было. Эшли заметила, как длинный луч света лег на дорогу перед ней; сперва ей показалось, что это отблеск прожекторов аэропорта, но затем она посмот­рела через плечо и заметила хищный оскал радиатора. Полицейская машина следо­вала за ней, в этом не было сомнений.

Эшли развернулась и показала водителю язык. В этот момент машина набрала скорость. Расстояние между ними сократилось до нескольких метров. Эшли не успе­ла ничего сделать - машина ударила ее сзади, сломала ей позвоночник.

Машина протащила ее ярд или два, прежде чем отбросила в сторону, где она осталась лежать мертвой грудой на пустой дороге – молодая женщина в желтом топе и тесных джинсах. Летняя шляпка лежала рядом. Внезапный порыв ветра подхватил ее и потащил по земле. Но тут Эшли протянула руку и схватила шляпку за самый краешек полей. Встав и отряхнувшись, она надвинула шляпу на голову и пробормо­тала:

- Вот вы какие, значит. Виновны.

***

Ацумори Аяо опустил палочки в миску с карри. Вытащил кусочек мяса, проже­вал. Вкус пищи не ощущался совершенно; с таким же успехом он мог позавтракать и раменом из ближайшего супермаркета. "Вот и вся польза от нэ-сан", - уныло подумал Аяо, и бросил палочки на стол. Аппетита не было.

- Поешь, зачем еде пропадать, - тихо произнесла Аяме, сидевшая рядом с бра­том.

Аяо собрался уже ответить какой-нибудь колкостью, но, заметив, какой несчаст­ный у нее был вид, смягчился.

- Не хочу, - просто ответил он.

Прошло уже два дня, и жизнь постепенно вернулась в прежнее русло. Аяме вернулась домой, и теперь каждый день перед Аяо на столе возникала свежая еда, а вечером он находил у себя на кровати чистое и выглаженное белье. Стиральная ма­шина сломалась еще год назад, и Аяо так и не удосужился отдать ее в ремонтную мастерскую. Окно, разбитое покемоном, Аяо заклеил скотчем. Порой оттуда дуло, но не очень сильно.

Обсуждать недавние события ни у Аяо, ни у его сестры желания не было. Им обоим казалось, что будет лучше, если они поскорее забудут этот инцидент. Аяме не расспрашивала брата, чем именно он занимался все это время с Мейдой. Он же ста­рался не упоминать в разговоре Курумару, Генсая или кого-либо еще из их шайки. Позвонить Коге-куну Аяо забыл, да если бы и вспомнил - не стал бы этого делать.

- Нэ-сан, ты когда-нибудь задумывалась о детях? - вдруг спросил Аяо.

Аяме поперхнулась.

- От кого, от тебя, что ли?

- Почему бы и нет? - меланхолично ответил Аяо. Ноги затекли, и он прошелся по комнате, чтобы разогнать кровь.

- Нет, конечно! - Аяме погрузила пальцы в копну пышных волос. - Ты ведь мой брат! Я... я попросту не могу. Не могу, и все тут.

- Понимаю, - сказал Аяо. Он взял с полки ключи и двинулся к выходу. - Ладно, нэ-сан, я пойду, прогуляюсь. Подышу свежим воздухом.

- Хорошо, - неуверенно произнесла Аяме ему вслед.

Недавний утренний туман рассеялся. По ясному небу плыл одинокий самолет, оставляя за собой белый след. Само же небо с улицы выглядело как узкая полоска синевы, стиснутая между двумя стенами офисных зданий. В их темных стеклах отра­жалось маленькое круглое солнце. Вывеска китайского ресторана обещала самый лучший сервис и самые лучшие блюда. Рядом с рестораном стоял столб, опутанный проводами; они тянулись к нему со всех сторон, вплетаясь в электрофицированную паутину.

Аяо шел, наслаждаясь ощущением лета. В то время, как его сверстники исходят потом в душных школьных комнатах и аудиториях, он бродит там, где ему захочется. Пожалуй, это даже можно назвать свободой.

Жаль, конечно, что так получилось с Мейдой, но в тот момент Аяо не владел со­бой. Курумару совершенно не оправдал возложенных на него надежд и оказался са­мым обычным человеком, и тем самым разбил все надежды Аяо. Ужасное разочаро­вание.

Но виновата ли в этом Мейда? Да, благодаря ей у Аяо сложилось ложное впе­чатление о Курумару, но, быть может, она говорила искренне? Она действительно боялась своего создателя и считала, что Аяо сможет ее защитить от него.

"Если подумать, то можно было остаться, - Аяо поднял с тротуара пустую бу­тылку и бросил ее в мусорный контейнер. - Курумару в конечном итоге все равно был бы вынужден принять навязанную ему роль и сыграть ее."

Чем больше Аяо об этом думал, тем сильнее укреплялся в мысли: зря он тогда он принял столь поспешное решение. Время, проведенное с Мейдой, вспоминалось с теплотой и ностальгией. Это было интересно, быть для нее защитником и другом. Он был...счастлив?

"А может, - подумал Аяо, - еще не поздно?"

Он развернулся и пинком опрокинул мусорный бак. Затем, засунув руки в кар­маны, двинулся прочь.

Он прошел мимо китайского ресторана, мимо здания банка, мимо очередного офиса корпорации "FTL", затем свернул за угол и оказался перед завалом из мусора и мебели. Удивленный, Аяо перебрался через него, порвав футболку об острую про­волоку, торчавщую из какого-то сломанного чуда радиотехники. Впереди была одна из основных улиц, тех, что вели к центру Токио.

Здесь было просторно и шумно. Машины не могли въехать сюда, поскольку все подступы к улице были перегорожены самодельными баррикадами; все было запол­нено кричавшими людьми. Кто-то тянул вверх флаг Японии, несколько человек тря­сли плакатами.

"Демонстранты," - понял Аяо и уселся поудобнее на вершине баррикады. Он ждал, когда же появится полиция, чтобы разогнать несогласных.

Вскоре один из завалов рухнул, и на дорогу выехал грузовик, чей кузов был вы­крашен в зеленые и черные цвета. Оттуда высыпали солдаты в темной форме, каж­дый из которых держал на весу большой пластиковый щит. Похоже, что полицией ре­шили не ограничиваться - сразу вызвали армию.

Аяо с любопытством наблюдал, как солдаты, вооруженные тонфами и пистоле­тами с резиновыми пулями, столкнулись с толпой. Дубинки взметнулись вверх и тут же опустились. Кто-то упал, и его начали топтать. Демонстранты пытались дать от­пор, но не могли пробиться через шеренгу, сдерживаемые щитами. В ответ военные распыляли слезоточивый газ и стреляли из пистолетов. Сопротивление было слом­лено уже через несколько минут схватки, и разноцветная волна демонстрантов пока­тилась обратно, к баррикадам. Тех, кто отступал слишком медленно, солдаты подго­няли ударами дубинок.

Аяо увидел, как несколько военных окружили замешкавшуюся девушку в розо­вом платье, и начали размеренно избивать ее тонфами. Она подняла руки в знак того, что сдается, но военных это не остановило. Один из солдат стянул с головы шлем и от души рассмеялся.

"Убьют", - равнодушно подумал Аяо. Лицо девушки показалось ему знакомым, но он не стал в него всматриваться. Тут она закричала. Голос Аяо узнал - это была Михара Касуми, его новая соседка.

Аяо понял, что выбора у него попросту не было.

- Ну я же герой, ксояро, - пробормотал он и спрыгнул вниз, к солдатам.

Воспользовавшись неожиданностью, он налетел на них и тут же сбил одного с ног, а другого оттолкнул плечом. Схватив Касуми за руку, Аяо потянул ее за собой. Глаза девушки расширились:

- Ацумори-кун?..

Тот самый солдат, что снял с себя шлем, вразвалочку приблизился к Аяо сзади и с силой прижал к его шее электрошокер. Аяо дернулся, но не упал. Боль прокати­лась по его телу и затихла почти мгновенно. Аяо развернулся и вмял свой локоть противнику в незащищенное горло. Хрустнул кадык, солдат согнулся и опустился на колени. Остальные отступили назад, шокированные развитием ситуации.

- Бежим, Касуми-чан! - Аяо подтолкнул Касуми в спину.

Она бросилась бежать, слегка прихрамывая при этом. Было видно, что ей тяже­ло даже дышать, не то что передвигаться. Аяо сбил ее с ног и подхватил падающую Касуми на руки. Она была довольно легкой.

Он быстро добрался до одной из разобранных баррикад, ступая ногами по чьим-то телам и грудам мусора. Касуми тяжело дышала. Руками она обхватила Аяо за шею и плотно прижалась к его груди. Вероятно, солдаты все же причинили ей больше физического вреда, чем Аяо предполагал изначально.

- Ацумори-кун...

- Да, - отозвался он, остановившись перед затоптанным обезумевшими де­монстрантами стариком. Аяо уважал возраст, поэтому наступать на пожилого чело­века не стал - просто перешагнул через его тело.

- Зачем ты спас меня?..

У Аяо уже был готов ответ на этот вопрос.

"Я лишился своей мечты, и теперь снова вернулся в прежнее инертное состоя­ние. Жить скучно, жить неинтересно. Я спас тебя, что развлечься. Где благодарно­сти?" - уже хотел было произнести Аяо, но сдержался. Он знал, что его логика порой довольно сильно отличается от общепринятой, поэтому часто одергивал себя, чтобы не давать людям повода усомниться в его нормальности. Конкретно в этих словах не было ничего странного, даже с точки зрения обычного человека - так считал Аяо. Но все же интуиция подсказывала ему совсем иные слова.

- Просто так было правильно, - сказал Аяо.

Касуми счастливо вздохнула и обняла его еще сильнее. "Как же хорошо, что есть такие люди, как ты," - прошептала она еле слышно.

Интуиция не обманула Аяо. Только что он получил несколько очков в свою поль­зу. Пригодятся ли они ему в будущем или нет - вопрос спорный, но сейчас Аяо был доволен.

Аяо донес Касуми аж до ее квартиры, несмотря на ее протесты. Да и протесто­вала она только для приличия. Открывая дверь ключами, полученными от Касуми, Аяо вдруг понял, что прямо сейчас он может без особых проблем изнасиловать со­седку на ее же кровати. Но делать этого Аяо не стал. Во-первых, Касуми имела слишком зрелое тело для школьницы, что автоматически делало ее непривлекатель­ной для него, а во-вторых, у него попросту не было настроения для подобных дея­ний. Сейчас Аяо думал только об одном - как можно скорее вернуть себе Мейду-чан в личное пользование. Решение, принятое им на баррикаде, было окончательным: он снова станет защитником для Мейды.

- Ацумори-кун, ты посиди здесь немного, я вот только чай заварю, - сразу засуе­тилась Касуми, когда он аккуратно уложил ее на кровать.

- Лежи, - Аяо накрыл ее одеялом. - Тебе нужно отдохнуть. А чай приготовлю я сам.

Забота о соседке уже наскучила Ацумори, и он решил поскорее избавиться от этой обязанности. По-быстрому заварив зеленый чай, он напоил им Касуми, затем пощупал ее ребра (Касуми стеснялась, но все же позволила себя осмотреть) и про­вел рукой по спине. Все кости были целы, девушка получила лишь синяки, которые рассосутся через несколько дней. Удовлетворенный ее состоянием, Аяо ушел, не­смотря на просьбу Касуми остаться с ним еще.

"Хорошо, что долго идти не нужно," - подумал Аяо, выйдя на лестничную пло­щадку. Он жил с Касуми дверь-в-дверь.

- Нэ-сан, ты дома? - спросил Аяо, войдя внутрь квартиры.

- У нас гости! - крикнула ему в ответ Аяме из гостинной. Аяо скинул кроссовки и, натянув на ноги зеленые домашние тапочки с лягушонком, зашел в комнату.

"Может, вернулась Мейда-чан?" - мелькнула мысль. Но вместо нежной и чистой Мейды напротив сестры расположилась вульгарно одетая девица явно иностранного вида в линялых джинсах и с белой шляпкой на голове. Вытянув ноги, она полулежа­ла в кресле, и вид у нее был самый что ни на есть расслабленный и благодушный. Сестра же, напротив, была напряжена.

- Аяо-кун, эта девушка утверждает, что знает тебя, - произнесла Аяме, всем своим видом намекая на то, что гостью лучше выпроводить.

- Ацумори-кун! - девушка с белой шляпкой вступила в разговор почти одновре­менно с Аяме. - Как я рада тебя видеть!

- А уж как я рад, - вежливо ответил ей Аяо. Ему не хотелось никому грубить. - Приехала по делам?

Гостья подняла брови; видимо, она была готова к другой реакции. Но она тут же сориентировалась и приняла правила игры, которую предложил Аяо:

- Да, небольшие разборки с нашим общим знакомым. Ты знаешь его, такой без­ответственный человек. Я о Курумару Тацуо говорю, не перепутай, у нас ведь так много безответственных знакомых, - и она расхохоталась.

Услышав имя Курумару, Аяме поджала губы и стала усиленно изучать собствен­ные ногти.

- Эшли-сан, вы знакомы с Курумару Тацуо? - спросила она у гостьи, как ей каза­лось, непринужденным тоном.

- Разумеется! - воскликнула Эшли-сан. - Он в определенных кругах довольно из­вестная личность. Проходимец и опасный авантюрист, но зато какое обаяние! Какой шарм! Нет, я не жалею, что свела с ним знакомство.

- Ага, - голос Аяме звенел. - Мне кажется, что и шарма-то особого у него нет. Просто хорошо подвешен язык.

- И это тоже, - согласилась Эшли. - Ацумори-кун, сядь рядом. Нам нужно погово­рить.

Аяо сел с ней в одно кресло, и их бедра соприкоснулись. Эшли, казалось, было все равно. Она положила руку Аяо на колено и принялась водить по нему пальцем. Острый кончик ногтя больно царапал кожу, оставляя за собой бледные следы. Аяо с невозмутимым видом наблюдал за тем, как новые и новые узоры возникают на по­верхности его колена.

Аяме покосилась на гостью с еще большей неприязнью.

- Мне нужно в магазин сходить, - буркнула она.

- Да, нэ-сан, сходи, - одобрил ее решение Аяо, но сестра сделала вид, будто ни­чего не услышала. Вскоре за ней хлопнула дверь.

- Итак, мы наконец-то остались двоем, только ты и я, - пропела Эшли-сан. Ее ноготь прорезал кожу Аяо, и на колене осталось небольшое кровавое пятнышко.

- Чем займемся? - спросил Аяо. Он думал, не стоит ли сбросить гостью с высо­ты двенадцатого этажа.

Эшли стекла с кресла и оказалась на полу. Затем подпрыгнула и сделала двой­ной переворот в воздухе. Из ее рук вдруг вылетел длинный жезл с массивным набал­дашником и ударил прямо в стену рядом с головой Аяо. Ацумори скосил глаза и уви­дел глубокую вмятину с расходящимися от нее трещинами в том самом месте, куда пришелся удар Эшли.

- Ацумори Аяо, выслушай мой приговор, - Эшли взмахнула жезлом, разбив лю­стру. Раздался мелодичный звон, и люстра осыпалась на пол дождем белых оскол­ков. Часть из них осела на полях шляпы Эшли. - Ты виновен в том, что предавался со своей старшей сестрой Ацумори Аяме богопротивному инцесту.

Аяо присвистнул.

- Ну и что?

Эшли перестала размахивать во все стороны своим жезлом.

- Как это "ну и что"? Я что, попала в точку?

- Вообще-то - да.

- Бывает же,.. - протянула Эшли. - Значит, ты сам признал свою вину. Ацумори Аяо, моя обязанность как Фемиды состоит в том, чтобы предать тебя соответствую­щему наказанию. Но мы можем избежать этого, если ты согласишься помочь мне в одном деле. Выбирай.

- Сложный выбор, - сказал Аяо.

- Понимаю, - Эшли подбросила жезл к потолку, затем поймала его. - Тебе не хо­чется принимать мои условия. Ты считаешь себя достаточно гордым и сильным, что­бы не подчиняться никому, тем более девушке. Но поверь мне, лучше тебе все-таки пересмотреть свое отношение ко мне. И мы оба будем довольны друг другом.

На самом деле, Аяо о таком даже и не задумывался. Ему хотелось узнать, что именно за наказание приготовила для него Эшли. С другой стороны, ему было ин­тересно, каким же образом его гостья связана с Курумару. Оба желания были равно­ценны. Затем Аяо вспомнил еще и про Мейду, и ответ стал для него ясен.

- Будь по-твоему, - сказал он. - Я выбираю сотрудничество.

- Правильный выбор.

Эшли одной рукой обхватила набалдашник жезла, другой - его кончик, потом с силой свела ладони вместе. Жезл пропал, как будто его и не было. Вид у Эшли был веселый. Но Аяо ощутил, как она разочарована: в глубине души ей хотелось, что Аяо сказал "нет", и тогда бы она дала волю своим разрушительным желаниями.

- Что конкретно ты знаешь о Курумару Тацуо? - Эшли плюхнулась на кровать и обхватила подушку ногами.

Если много раз произнести одну и ту же ложь, она в конечном итоге станет правдой - или, по крайней мере, одной из множества равноправных правд.

- Он изнасиловал собственную дочь, - начал Аяо.

***

- Ацумори-чан? Это ты? Я думал, ты мне уже никогда не позвонишь, - из теле­фона раздался смех.

Интонации эти Аяо узнал сразу.

- Кога-кун?

- Он самый! А что, ты не знал? - удивился Кога. - Я думал, та девочка тебе все рассказала.

- Она не сказала, что парнем, спасшим ее, был ты, - Аяо был серьезен. - Ко­га-кун, нам нужно поговорить. Где те двое, которых ты забрал с собой?

- А, очкарик и блондин? Они у меня. Кормлю их с ложечки три раза в день, пока проблем не возникало. Но я уже устал объяснять своим родным, почему это вдруг со мной в комнате должны жить два взрослых мужика. Хочешь забрать их себе?

- Хочу, - сказал Аяо.

Эшли стояла рядом и вслушивалась в каждое его слово. Сам же Аяо порезал пятку об один из осколков люстры, поэтому сидел на кровати.

- Тогда записывай мой адрес.

Как оказалось, Кога жил рядом, буквально по соседству. "Интересно, мы с ним встречались того, как я начал ходить в школу?" - подумал Аяо. Вполне возможно, что все же встречались; в глубинах памяти тут же шевельнулись какие-то смутные воспоминания. Но Аяо так и не смог понять, где и когда произошла эта встреча, поэтому и задумаваться над этим не стал.

Отключив телефон, Аяо посмотрел на Эшли, которая встретила его взгляд ми­лой улыбкой.

- Что вы хотите сделать с этими двумя? - спросил Аяо.

Улыбка на лице Эшли стала еще шире, превратившись в оскал. Верхняя губа приподнялась, обнажив ряд белых острых зубов, поблескивающих от слюны.

- А ты сам как думаешь? - зубы раздвинулись, и на секунду между ними мельк­нул длинный склизский язык. Внутри человек всегда отвратителен, отстраненно поду­мал Аяо, и красивая женщина в особенности. - Что я должна сделать?

"Узнать от них нужные сведения, потом убить," - это был самый логичный ответ. Аяо же ответил так:

- Узнать от них нужные сведения, потом отпустить.

Эшли визгливо расхохоталась, прижав руки к животу.

- Ты и вправду ничего не понимаешь в жизни, Ацумори-кун.

Сам же Аяо никак не мог разобраться, какие же чувства вызывает у него Эшли-сан. Ее внешний облик не вызывал у него особого восторга: развязная, наглая деви­ца, вызывающе и безвкусно одетая, которой место только среди проституток Йоши­вары. Но под этой маской находилось нечто совершенно иное, чуждое не только японцам, но и вообще всем людям, нечто нечеловеческое в своей жажде крови и бе­шеной ярости. Эшли была безумна, и Аяо прекрасно чуял в ней это безумие, эту дур­ную кровь. Странно вообще, что она так мирно беседовала с ним; все инстинкты Аяо буквально кричали о том, что Эшли может сорваться в любую секунду и начать бой­ню, столь приятную ее сердцу. Аяо ждал этого мгновения с замиранием сердца. Ему хотелось посмотреть, как же падает на землю маска, хотелось увидеть истинный об­лик, что скрывается за ней. Эшли была интересна ему, не с сексуальной точки зре­ния, а как личность.

Жаль, что сам он не очень интересовал ее. Эшли-сан считала его обыкновен­ным школьником. Прискорбно, с одной стороны, но лучше уж пускай думает, что он действительно такой.

Квартира у Коги-куна оказалась на редкость грязной и запущенной: на полу вид­нелись лужицы какой-то жидкости, стены пестрели темными пятнами, а потолок был покрыт жирной копотью. В прихожей стоял холодильник с выломанной дверцей; на нем лежала стопка пожелтевших газет. Вместо полки для обуви была приспособлена коробка из-под печенья; над ней нависал обплетенный паутиной торшер, служивший единственным источником света - лампу на потолке кто-то разбил, а сквозь мутные окна свет почти не пробивался. В углу лежал матрас, рядом с которым расположи­лась закопченная плитка. На матрасе вполвалку лежали связанные Ямато Генсай и Сато Шинтаро.

Эшли-сан обвела вокруг себя рукой:

- А ты неплохо здесь устроился, Кацуджи-кун.

- Конечно, - согласился с ней Кога.

С того момента, когда они вместе с Аяо и Эшли-сан вошли внутрь квартиры, Ко­га-кун вел себя очень странно. Переступив через порог, он крикнул в пустоту: "Окаа-сан, я с друзьями!" Аяо завертел головой, но не нашел, к кому же именно обращался Кога.

Далее, Кога вручил Аяо и Эшли-сан по битой тарелке, в каждой из которых ки­шели тараканы, со словами "Угощайтесь!" Аяо задумчиво съел пару тараканов. Они были такие хрустящие. Желтый сок разъедал губы, но на вкус насекомые были очень даже ничего.

Эшли-сан вежливо отказалась от угощения.

- Да вы не стесняйтесь! - Кога лихорадочно замахал руками.

- Перейдем к делу, - намекнула ему Эшли, и Кога тут же успокоился, после чего подвел их к пленным.

- Просыпайтесь, к вам пришли!

Сато, который лежал ближе к стене, так и не пошевелился. Генсай же открыл глаза, увидел Эшли-сан и снова закрыл их. Кога слегка пнул его, и Генсай недоволь­но заворчал. Рот у него был заклеен, видимо, чтобы не шумел.

- Не время спать, - провозгласил Кога. - Вставайте.

- Давай я сама, - предложила Эшли-сан. Кога кивнул и пропустил ее вперед. Сам же он оттащил Аяо в сторону и зашептал:

- Ацумори-чан, это и есть твоя девушка? Не знал, что ты любишь постарше, - и Кога хихикнул.

- Нет, моя девушка гораздо моложе ее. И меня, - ответил Аяо, сомневаясь в том, можно ли Мейду называть "его девушкой."- Ты видел ее, должен знать.

- Та малявка? - поперхнулся Кога. Затем приложил руку к лицу. - Ей же не больше двенадцати!

- И что с того?

Кога почесал в затылке.

- С определенной точки зрения, это очень круто, - наконец признал он. - Хотя лоликон и не в моем вкусе.

Раздался дикий крик, затем - шум борьбы. Генсай, который наконец-то пришел в себя, сбил Эшли-сан с ног и попытался задушить ее своими скованными руками. Кога и Аяо бросились к ним, но не успели вмешаться - Эшли с силой опустила пару раз жезл на лицо Генсая. Хлынула кровь из сломаного носа, и Генсай заскулил. Оч­нулся и Сато. Вид Эшли с окровавленным жезлом заставил его вздрогнуть. Сато и Генсай со страхом наблюдали, как алые капли медленно стекали с набалдашника. Никто не произнес ни слова.

На Когу же вид крови произвел странное впечатление. Он остановился как вко­панный и провел рукой по лицу, словно убирая паутину.

- Что за...

Кога отступил на пару шагов назад и прислонился к стене, закрыв глаза руками. Аяо же, не обращая на него внимания, подошел к Эшли поближе и спросил:

- Почему они до сих пор не применили свои способности?

В самом деле, что мешало блондину активировать своих журавликов? Аяо так и видел, как блондин машет руками, и на его зов слетаются все те желтые газеты, что он видел в коридоре. Интересно, сможет ли Эшли-сан справиться с острой бумагой?

- Почему? - промурлыкала Эшли, присаживаясь на корточки. Оттянув Генсаю волосы, он указала на небольшое отверствие чуть повыше уха. Кожа вокруг него вос­палилась и приобрела фиолетовый оттенок. Генсай дернулся, когда Эшли ткнула туда пальцем.

- Что это? - заинтересовался Аяо.

- След от хирургической операции. Кость аккуратно просверливается вот здесь, и сквозь отверствие удаляется определенный участок мозга, тот самый, что отвечает за использование способностей. Травмируется не очень большая площадь, рана для жизни опасности не представляет, но жить дальше без своего дара - просто невыно­симо, поверь мне. Знаешь, а ведь наш хозяин не так уж и прост.

Аяо оглянулся на Когу. Тот раскачивался с носков на пятки, не отрывая взора от собственных колен. С ним творилось что-то неладное.

- Плевать, - сказал Аяо, сдирая с губ блондина ленту. Тот вскрикнул. - Начинай свой допрос.

Эшли крутанула жезл и уперла его блондину в грудь.

- Ямато Генсай. Ты виновен в том, что,.. - она призадумалась. - Виновен в рас­пространении опасной ереси и преступлении против Бога. Признаешь ли ты свою вину?

- Нет, - хмуро ответил блондин.

Эшли облизнула губы, предвкушая развлечение. Кончик жезла со всего размаху она засадила Генсаю между ребер. Тот вздрогнул всем телом, но так и не застонал. Сато, чей рот был заклеен, гневно замычал, протестуя против такого обращения с его товарищем.

- Ацумори-кун, тебе интересно, какими возможностями я обладаю? - спросила у Аяо Эшли, продолжая избивать связанного Генсая.

- Какими же? - автоматически произнес Аяо, хотя на самом деле его это мало волновало. Он жадно наблюдал за тем, как вертится Генсай, стараясь избежать осо­бенно сильных и болезненных ударов. Эшли умело била в самые уязвимые места, не нанося при этом пленнику серьезных повреждений.

- Я облечена властью выносить человеку приговор по моему собственному усмотрению, - жезл вошел в рот Генсая, затем вышел оттуда окровавленным. - Прав­диво обвинение или нет, реальна ли вина или нет, это неважно. Главное то, что сразу после выноса приговора я получаю от небес силу, достаточную для того, чтобы во­плотить этот приговор в жизнь, - каблук опустился Генсаю на яички, превращая их в кашу. - А мой приговор всегда - смерть!

Генсай больше не мог выдержать боль. Из зажмуренных глаз блондина текли слезы, черты лица исказились в гримасе страдания. Он кричал, бился и умолял Эшли прекратить. Она оторвала Генсаю ухо, чтобы не говорил глупостей.

- И самое интересное здесь - это придумать, в чем же мне обвинить конкретного человека. Раньше я развлекалась тем, что изобретала для каждого уникальное обви­нение; потом мне все это надоело. К счастью, для этого, - Эшли схватила Генсая за руку и вырвала из сустава средний палец, - выдумывать что-то не понадобилось. Его вина уже доказана. Ересь должна быть наказана по всей строгости, Ацумори-кун. Смотри и запоминай.

От криков Генсая у Аяо разболелась голова, и он сел на пол, прикрыв уши ладо­нями. Свет торшера доходил до комнаты с трудом. По стене плясали размытые тени: одна, длинная и тощая, склонилась над другой. В углу затих Кога-кун, видимо, уже позабывший о том, что у него дома гости.

Эшли-сан лишила Генсая и второго уха, затем отправила его в рот и аккуратно слизнула кровь с пальцев. Пожевав хрящеватую плоть некоторое время, она с разо­чарованием выплюнула ее обратно.

- Дерьмо, - подвела она итог.

Генсай без сил рухнул на матрас, потеряв сознание. Сато продолжал гневно смотреть на Эшли, бешено вращая глазами. Эшли освободила его от кляпа, и он зао­рал:

- Ах ты сука!.. Ты хоть знаешь, с кем связалась?!...

Эшли раздробила Генсаю позвоночник удачным ударом. Тот задергался, но так и не очнулся. Сато, поняв, что только что произошло, пришел в ужас и смолк.

- Ацумори-кун, если ты думал, что допрос начался десять минут назад, ты силь­но ошибаешься. Допрос начинается только сейчас. То, что было до этого - всего лишь подготовка, - провозгласила Эшли. - Ну, Сато Шинтаро, говори, где сейчас на­ходится твой хозяин. Откажешься разговаривать, оторву твоему дружку его безмозг­лую башку. Ты знаешь уже, на что я способна, - Эшли запрокинула голову назад и расхохоталась.

Сато до крови прикусил нижнюю губу. Выбор явно дался ему тяжело; он долго колебался, но потом все же отрицательно помотал головой.

- Какое благородное решение! - поразилась Эшли. - Ты куда крепче, чем я дума­ла. Придется действовать по-другому.

Она вогнала жезл Генсаю между шейными позвонками.

В этот момент Кога вдруг привстал и двинулся к Эшли-сан, раскачиваясь на ходу. Аяо встревоженно поднял голову. Глаза у Коги покраснели. Взревев "ХВАТИТ!!!", он размахнулся и отвесил Эшли пощечину. От неожиданности она не удержалась на ногах и плюхнулась на пол.

Аяо не долго думая набросился на Когу и оттащил его от Эшли. Кога яростно сопротивлялся, и ради его же собственного блага Аяо врезал ему в ухо. Кацуджи тут же обмяк.

- Благодарю, Ацумори-кун, - сказала Эшли, отряхиваясь. - Какой у нас буйный хозяин. Может, он хочет закончить, как Ямато Генсай?

- Не думаю, - ответил Аяо. Кога, как и Эшли-сан, сумел его заинтересовать, и теперь он не дал бы Эшли просто так убить его.

- Ну и ладно, - Эшли снова вернулась к Сато. - А мы продолжаем наше игру в вопросы и ответы, Сато-сан.

Сато молчал, стараясь не глядеть в сторону мертвого Генсая. Ему, наверное, стыдно, подумал Аяо.

Жезл мелькнул, рассекая воздух, и живот Сато вдруг разошелся в стороны. На­ружу вывалились багровые кишки и бледный желудок. Сато не закричал. Шок был слишком сильным для того, чтобы кричать.

Эшли погрузила кончик жезла в ворох внутренностей.

- А теперь, Сато-сан, ты будешь говорить.

И он заговорил.

***

Перед тем, как вернуться в Канкешин, Курумару встретился со своей старой знакомой, которую звали Хасегава Нагиса. Встреча происходила на нейтральной территории, на берегу Аракавы. На этом настояла сама Нагиса, которая чувствовала себя уютнее всего на открытом пространстве. Курумару же предпочел бы какой-ни­будь небольшой бар или ресторан, но спорить с Нагисой не стал.

Река медленно несла свои тяжелые воды сквозь сгущавшиеся сумерки. В небе­сах сияла ранняя луна, и ее тусклый свет падал на гладь воды, разбиваясь на сотни белых полос. На берегу стояла тонкая фигура, прижимавшая к себе длинный про­долговатый предмет. Курумару не сразу понял, что это был футляр, вроде тех, в которых художники хранят картины.

- Нагиса-кун, - произнес он. Хасегава подняла на него свои лиловые глаза. Две прядки выбились из ее идеальной прически. Строгий деловой костюм смотрелся на ней замечательно; жаль, что поверх него она надела тяжелый плащ, скрадывающий очертания ее тела. Время было летнее, и Нагиса в своей одежде, наверное, сильно вспотела. Курумару смутился.

- Тацуо-кун, - кивнула Нагиса. - Я слышала, в Ханеде кто-то устроил бойню. Прямо в аэропорту. Погибло тридцать человек, и виновник так и не был найден. Като­лики сделали свой ход, Тацуо-кун, и это только начало. Скоро они доберутся и до тебя.

- Доберутся, - согласился Курумару. - Но к тому времени, когда это произойдет, ситуация может измениться. Возможно, я тогда сам буду искать сотрудничества с Ри­мом.

Нагиса поправила прическу, но две непослушные прядки так и остались торчать из ровного пробора.

- Еще я слышала, что кто-то похитил из польского музея архидиоцеза меч Свя­того Петра. Весь западный мир в панике, все боятся, что кто-то может применит меч для достижения собственных целей. Архиепископ Фредерика Ланге даже пообещала награду тому, что принесет меч ей. Остальные тоже не бездействуют. Говорят, что Кавендиш взял расследование в свои руки; может, у него что-то и получится.

- Так ты считаешь, что это меч у меня? - изогнул бровь Курумару.

- Нет. Он у меня, - Нагиса раскрыла футляр. Лунный свет блеснул на поверхно­сти стали.

- Нагиса-кун...

Курумару помнил этот меч и то, какими способностями он обладает.

- Тебе не следовало втягиваться во все это, - произнес он. - Католики раздавят тебя и не поморщатся. Кавендиш и Ланге - это ерунда. Вскоре со своего трона слезет Севериано, и тогда...

- Севериано давно уже прирос к трону Папы Римского, и вряд ли вообще когда-нибудь покинет Италию, - отпарировала Нагиса. - И это не важно, Тацуо-кун. Уже не важно. Я нашла применение мечу Святого Петра. Это просто удивительно, Тацу­о-кун. Его возможности поражают воображение! Если правильно использовать этот меч, то можно уже забыть о гончих Рима. С его помощью смогу ранить и даже убить Кавендиша, Ланге и прочих слуг у Трона!..

Нагиса говорила все более и более возбужденным тоном, слова срывались с ее языка, а голос приобретал восторженность юной девицы.

- А еще, Тацуо-кун, он может открыть мне путь на небеса. Представь себе, под­няться наверх и оказаться в Чертоге Божьем! И там, Тацуо-кун, я смогу перерезать глотку жирному старому Богу, - закончила свою речь Нагиса.

Курумару хмыкнул.

- Глупости.

- Почему, Тацуо-кун? Тебе не нравится моя идея? - удивилась Нагиса.

- Да, не нравится, - раздраженно ответил Курумару. - Как бы ни был силен меч Святого Петра, Бога им не убить. Тут нужен артефакт гораздо большей силы. И не спрашивай у меня, где взять что-то подобное - я не знаю.

- То есть на твою помощь мне надеяться не стоит? - спросила Нагиса. Ее пряд­ки огорченно поникли.

- Нет, Нагиса-кун. И я советую тебе залечь на дно, пока не уляжется вся эта шу­миха с мечом. Скоро, - Курумару понизил голос, - скоро католикам станет совсем не до меча Святого Петра. У них появятся другие проблемы, я тебе обещаю.

Луна все так же серебрила мутные воды Аракавы.

Глава шестая

- Вот здесь, - сказала Эшли-сан. - Здесь и находится вход в убежище Курумару Тацуо.

День подходил к концу. Маленькое солнце падало вниз, за край горизонта. Здесь, среди холодных красок города, среди сумрачных оттенков стали и пластика, нежно-желтый свет заходящего солнца был единственным теплым пятном. Темнею­щее небо отражалось в сотнях окон. Тени от зданий ложились на асфальт, разделяя его на светлые и темные участки. Машины медленно переползали от одного пере­крестка к другому, и белое сияние их фар слепило глаза. Поэзия городского заката, сказал себе Аяо, и повернулся к Эшли-сан.

- Здесь? - удивился он.

Они стояли перед длинным серым зданием, чей унылый и тоскливый вид суще­ственно портил местный пейзаж и тем самым безмерно огорчал Аяо. Прозаичная бе­тонная коробка со ослепшими в сумерках окнами; она была обсажена рядом чахлых деревцев и огорожена от мира забором из черных железных прутьев. Во внутреннем дворе толпились девочки в причудливой розовой форме, часть из которых носила еще и высокие черные сапожки. Вокруг единственного парня, который носил черную форму, их столпилось особенно много.

- Женская школа, - ответила Эшли на невысказанный вопрос Аяо. - Нам сюда.

После того, как Эшли закончила с Сато-саном, уборка осталась на Аяо. Сама же пуританка отправилась в ванную, чтобы смыть с себя кровь и остатки мяса. Не особо смущаясь, она сняла с себя испачканный топ и джинсы и в одних черных тру­сиках проследовала к рассохшейся двери, за которой и находился санузел. Горячей воды у Коги в квартире не было, только холодная, о чем Эшли тут же сообщила Аяо через дверь. Он пожал плечами и вновь вернулся к трупам.

Впервые в жизни Аяо видел мертвые тела. Ямато Генсай, с многочисленными ранами и сломанной шеей, скорчился на полу. Рядом с ним, на матрасе, спиной упи­раясь в стену, полусидел Сато Шинтаро, чей живот был вспорот, а кишки вывалились на колени. Глаза Сато так и не закрыл, даже после того, как остановилось его серд­це. Сейчас они бессмысленно таращились в пространство. Аяо наклонился и провел Сато по лицу ладонью, опустив ему веки. Вид у мертвеца сразу стал чуть более спо­койный, даже благообразный. Словно ему стало легче.

"Хорошо, что они оба мертвы, - подумал Аяо. - Так легче. Им не нужно беспоко­иться о том, чтобы каждый миг поддерживать в себе искру сознания. Жизнь процесс мучительный, полный страданий и боли, а смерть несет в себе частицу великого по­коя. Люди становятся самими собой в тот самый момент, когда души покидают их тела. Именно тогда они обретают целостность. Законченность... Эй, что это за дерь­мо лезет мне в голову? Философствую на пустом месте. Они сдохли - ну и пусть гни­ют дальше."

Аяо поднял Генсая, обхватив его поперек туловища. Труп уже начал холодеть и был ужасно тяжелым. Аяо бросил его на матрас, поверх тела Сато. Затем волоком оттащил матрас в прихожую. Вернувшись, он как мог тряпкой очистил пол от крови, собрал со стен налипшие куски плоти и даже протер в нескольких местах пыль. Когу Аяо положил в угол, где он и продолжил лежать без сознания. Лицо у Кацуджи-куна было спокойным, безмятежным. Пусть оно и дальше остается таким.

Из ванной вернулась Эшли-сан, обмотав вокруг головы серое полотенце. Труси­ки плотно прилегали к ее мокрой коже. Грудь Эшли прикрывала, но, заметив, что Аяо не смотрит на нее, вздохнула и опустила руки.

- Ацумори-кун, где покойники?

Аяо показал ей на прихожую.

Эшли натянула на себя одежду, затем взъерошила влажные волосы и разглади­ла складки на джинсах. Уголки ее губ опустились, возиться с мертвецами пуританке было лень. Но она все же подошла к ним, тронула кишки Сато каблуком и вытащила из кармана тяжелую пластину, на блестящей поверхности которой был выцарапан крест. Аяо пригляделся чуть получше и понял, что изображение было сделано от­нюдь не с помощью кривого гвоздя - оно было выложено мелкой бриллиантовой крошкой.

- Да, знаю, безвкусица. Но что тут поделаешь, не выковыривать же их по одно­му. Так ведь недолго и вещь сломать, а она мне дорога как память, - проворчала Эшли, поймав его взгляд. - Спускайся вниз, я тебя догоню.

Аяо вышел из квартиры, вдохнул несвежий запах лестничного пролета и двинулся вперед, проходя пролет за пролетом. Эшли догнала ему между первым и вторым этажом. Подмигнув ему, она показала на пластину и тут же спрятала ее обратно в карман. Видимо, с ее помощью Эшли сумела как-то избавиться от тел. "Надеюсь, она закрыла за собой дверь. Ведь иначе любой может войти и воспользо­ваться беспомощным состоянием Коги-куна," - мелькнула мысль.

- Эшли-сан, - позвал ее Аяо, когда они оба вышли на улицу, оставив дом Ко­ги-куна за спиной.

- Да? - обернулась она.

- Куда мы идем? Я так ничего и не понял из объяснений очкарика, - признался Аяо.

- Зато я поняла все, - усмехнулась Эшли-сан. - Не бойся, мы уже через пару ча­сов будем у ворот замка, в котором живет наш друг Курумару. Потрать это время на моральную подготовку. Думай о хорошем, о вечном. Цитируй про себя хокку, особен­но те, в которых говорится о смерти и возмездии. В общем, подготовься к битве. Кстати, ты неплохо держался в квартире, молодец. Блевать в туалете не стал, это уже хорошо.

Аяо понял, что же именно привлекало его в Эшли-сан. Под небрежно надвину­той маской скрывались животная ярость и человеческое безумие, и наблюдать за тем, как они пытаются всплыть на поверхность, было очень интересно. Обычные ян­дере не смогли бы дать ему чего-то подобного; генки и цундере на такое, конечно, тоже не были способны. Так кем же была Эшли-сан, цундере-яндере - ген-цун-ян? Прозвучало это крайне глупо, и Аяо выбросил из головы эти дурацкие мысли.

Искали вход в убежище Курумару они гораздо больше, чем предполагала Эшли-сан. Она постоянно хмурилась, морщила лоб и сверялась с положением солнца на небе и узором облаков. Серые здания снисходительно поглядывали на двух человек, пытавшихся отыскать путь среди кварталов и районов Токио, путь, который бы вел в то место, где Мейда-чан ждет своего спасителя.

Интересно, как объяснить ей причину своего странного поведения тогда, в боль­нице? Может, сказать ей, что он не любит, когда его обманывают? Ведь Мейда солга­ла ему насчет Курумару: еще тогда, при их первой встрече. Действительно, ложь с ее стороны могла бы послужить объяснением для него, но является ли подобный аргу­мент адекватным, с точки зрения нормального человека? Аяо не знал, поэтому спро­сил у Эшли-сан.

- Если тебя намеренно держали в неведении, то обидеться можно. И нужно, - заявила она, излучая уверенность в своих словах.

- Хорошо, - сказал Аяо. - Я так и сделаю.

- Почему именно женская школа, меня вот что интересует, - пробормотала Эшли-сан, обхватив прутья забора и наблюдая, как во дворе топчутся ученицы, - неу­жели это обязательное условие? Или Курумару испытывает к девочкам настолько яв­ный интерес? Мало того, что еретик, так еще и извращенец.

Аяо промолчал. Сама Эшли-сан была в некотором смысле гораздо отвратитель­нее, чем Курумару, но именно этим она его и привлекала.

- Эшли-сан, можно вопрос?

- Конечно. Почему ты такой заторможенный? Мы с тобой таскаемся вместе уже целый день, а ты до сих пор зовешь меня "Эшли-сан". Будь живее!

- Хорошо, Эшли-чан, - смиренно произнес Аяо. - Вы говорили, что... то есть ты говорила, что получаешь силу от небес. Источник твоих способностей - мистический. Но Кога-кун, чтобы обезопасить себя от блондина и очкарика, вытащил у них тот ку­сочек мозга, что отвечает за использование дара. Это значит, что их силам можно дать научное объяснение. Так что же, природа твоих и их способностей - разная?

- Нет, одна и та же. Не стоит разделять науку и магию. Они увязаны друг с дру­гом в сложную систему: наука пытается приблизиться к магии по своим возможно­стям, магия же изо всех старается превратиться в науку. Источник дара - Бог, и в мозгу каждого человека отведен участок для общения с Ним; именно туда небеса и посылают свои хаотические импульсы, чтобы люди могли преобразовать их в дар. Хочешь аналогию? Чудеса возможны только в храме Божьем, поэтому я всегда тас­каю с собой этот храм, в своей собственной голове, - Эшли показала Аяо свой висок. Кожа ее белела в лучах заходящего солнца.

- А вдруг он не захочет давать тебе силы? - задал вопрос Аяо.

Эшли фыркнула.

- Для этого надо очень сильно прогневать Его. Но есть и другой вариант: если Папа Римский отлучит тебя от церкви, то ты тут же потеряешь все свои способности и превратишься в обычного человека.

- А если одаренный - не христианин? - поинтересовался Аяо, вспомнив Кейта­ро-куна.

- И что с того? В любом случае, мир создал именно наш Бог, и ему в принципе без разницы, верит ли кто-то в него или нет. Он просто раздает силы, не обращая внимания на вероисповедание. Вот такой справедливый Бог.

Аяо поднял глаза к небесам и тихо спросил:

- Как мне получить способности?

Эшли некоторое время смотрела на Аяо, затем от души рассмеялась и хлопну­ла его по спине.

- Это невозможно! Сила либо есть от рождения, либо ее нет.

- Но как тогда мне справиться с Курумару?

- Никак! - отрезала она, посерьезнев. - Я сама его прикончу. Ты же можешь пря­мо сейчас идти домой, мальчик. Кстати, а зачем я вообще потащила тебя с собой?

- Этого Курумару должен одолеть я, - упрямо произнес Аяо. - Это моя обязан­ность!

Это мой билет в интересную жизнь, хотел добавить он, но сдержался. Отнюдь не Эшли должна сражаться с Курумару Тацуо. Это его задача - победить мерзавца и вырвать из его лап бедную Мейду-чан, которая наверняка уже устала ждать своего спасителя. Только тогда перед Аяо откроются двери нового мира. А если он будет прятаться за спиной Эшли-сан, то может рассчитывать в будущем только на долж­ность третьестепенного персонажа. Нет уж! Лучше уж погибнуть, пытаясь победить Курумару в его замке.

"Почему я лишен способностей? Почему? Они ведь так мне нужны, так почему же этот христианский Бог до сих пор не дал мне их?"

- Идиот, тебя никто больше ни к чему не принуждает, - Эшли щелкнула Аяо по лбу.

- Нет! - выкрикнул он, отступая назад. - Я не могу оставить Мейду-чан там одну среди этих мерзких выродков. Если бы бросил все и ушел сейчас, то кем бы я был? Таким же, как этот Курумару! Я доведу это дело до конца, чего бы это мне не стоило. И не смей думать, что я трус - ради Мейды-чан мне и умереть не жалко, слышишь, ты?!.

Аяо ждал, что безумие Эшли под воздействием громких звуков прорвется нару­жу, но этого почему-то не произошло. Она опустила голову... и с грустью улыбнулась.

- Хорошо, Ацумори-кун. Мы пойдем туда вместе.

***

Когда школу покинула последняя ученица, Эшли и Аяо, не таясь, перелезли че­рез забор. Аяо зацепился футболкой за один из колючих кустиков и еле выпутался.

Школа встретила их длинными мрачными коридорами и обшарпанными стена­ми, по которым ползали тараканы. Белели пятна окон. Электрические лампы на по­толке уже отключили, и разглядеть что-либо во мраке было сложно. Эшли-сан слу­чайно наступила на таракана.

- Ну и мрачное же местечко, - пробормотала она, протирая подошву. - Кто же, интересно, согласится отдать своих детей в такую школу?

В темноте кто-то шевельнулся, и Эшли тут же выхватила свой жезл, чуть не раз­бив при этом Аяо лицо. Перехватив оружие поудобнее, она заявила:

- Я ведь все равно тебя вижу, можешь не прятаться.

Человек на другом конце коридора коротко хохотнул.

- А я и не прячусь, - и Танимура Реджиро подошел поближе, позволив свету из окна упасть себе на лицо. Маленькие глазки были прищурены, рот скривился в пре­зрительной улыбке. Тяжелые челюсти мерно двигались. В воздухе висел сильный запах жевательной резинки. - Ацумори, пришел за Таканой-сан? Даже девушку при­вел с собой для поддержки, хотя это и неправильно. Но ты же сам по себе непра­вильный, Ацумори. Я ждал от тебя чего-то подобного.

Аяо пожал плечами - что тут поделаешь, неправильный так неправильный.

- Это я привела его с собой, а не наоборот, - поморщилась Эшли-сан. - За де­сять секунд нашего разговора ты уже наговорил себе на приговор. Оскорбление су­дьи и проявление неуважения к системе правосудия. Наказание - отрубание головы.

- Отрубание головы?.. - не удержался Танимура. - Не говори глупостей, милая!

Эшли сорвалась с места, на ходу принимая боевую позу - рука с жезлом отве­дена назад, тело напряжено, голова втянута в плечи. Всего секунда, и она была уже рядом с Танимурой. Тот все же успел среагировать, неуклюже отпрыгнув обратно в темноту. Набалдашник с размаху врезался в оконное стекло, осыпав и Эшли, и Тани­муру градом осколков.

- Эй, полегче! - завопил Танимура обиженным тоном, уворачиваясь от новых выпадов. - Я с девушками не дерусь!

- Танимура-кун, тем самым ты наносишь им несмываемое оскорбление, - пожу­рил его Аяо, неторопливо приближаясь к месту схватки. - Ведь девушки могут сра­жаться не хуже мужчин, и не стоит отказывать им в праве на драку.

- Пацан правду говорит! - Эшли подпрыгнула вверх, развернулась в воздухе, от­толкнулась ногами от стены и свалилась на Танимуру, пытаясь одновременно и пнуть его ногой, и достать жезлом. Он смог уклониться от обоих ударов сразу, а по­том еще и поймал саму Эшли на руки до того, как она упала на пол.

- Цела? - поинтересовался Танимура. - Слушай, давай прекратим, я это серьез­но.

Эшли попыталась выколоть ему глаз ногтем, и Танимура отбросил ее от себя. Пуританка влетела прямо в объятия Аяо, который такого никак не ожидал. Оба они рухнули на пол.

- У меня нет времени на это дерьмо, - заявила Эшли, слезая с Аяо. - Пора с ним кончать.

- Если хочешь, мы с тобой вместе сделаем вид, что ты победила, и оба будем довольны, - предложил Танимура. - Как тебе такое предложение?

Вместо ответа Эшли распахнула рот и вывалила наружу язык. Затем вонзила жезл прямо себе в глотку. Брызнула кровь, нереально алая в сумраке коридора. Аяо с интересом наблюдал, как она потоками покидает тело Эшли. Глаза девушки закати­лись, и она покачнулась. Побледневший Танимура мгновенно оказался рядом, чтобы поддержать падавшую пуританку. И когда он уложил ее на пол и попытался руками зажать ей страшную рану на горле, Эшли вдруг приоткрыла левый глаз.

- Попался, идиот.

Жезл проткнул Танимуру насквозь. Наколотный на него, как бабочка на булавку, гигант задергался, тщетно пытаясь освободиться. Сквозь его сжатые зубы хлынула кровь, смешиваясь с кровью Эшли-сан. Зрачки сузились, превратившись в черные точки. А потом Танимура вдруг выплюнул окровавленную жвачку Эшли прямо в лицо.

Она моргнула.

- Дурочка, это ты попалась, - сообщил ей Танимура и схватил ее за грудь. - Ммм, небольшая, зато какая упругая. И эти сосочки, просто чудо какое-то.

Эшли завизжала и попыталась вылезти из-под Танимуры, но тот навалился на нее, вжимая в землю.

- Вот что, милая, - прохрипел он ей в испуганное, потрясенное лицо. - Ты уж прости, но мне нужно немного передохнуть. Так что наша битва переносится на неопределенный срок.

С этими словами он поднялся на ноги, вырвал у себя из груди жезл и бросил его на пол. Оружие звякнуло, подобно обычной железной палке. Повернувшись, Таниму­ра ушел в темноту. За ним тянулся кровавый след.

- Победа за нами, - изрек Аяо.

Они поднялись на крышу школы. Танимура и в самом деле больше не препят­ствовал им. Кто знает, какими же именно причинами он руководствовался, прекратив сражение и открыв им путь в логово Курумару. Возможно, ему казалось, что так будет правильнее. Или он не верил, что Эшли или Аяо смогут справиться с его боссом.

После унижения, испытанного в коридоре, Эшли молчала, а сам Аяо не очень-то спешил вступать с ней в разговор. Он думал над тем, как именно ему нужно вести себя при встрече с Мейдой-чан. Второй мысль, занимавшая его, состояла в вопросе: как может обычный человек одолеть одаренного, тем более такого, как Курумару? Судя по всему, его противник относился к наиболее сильным одаренным. Это не Ген­сай, с который и простой человек сможет справиться. Но Аяо не терял надежды.

- Эшли-чан, - бодрым тоном начал Аяо, - как...

- Эшли-САН, - поправила его пуританка голосом, звенящим от напряжения. Он протянула и поправила топ на груди, уже в который раз. Видимо, произошедшее ста­ло для нее настоящим шоком.

- Эшли-сан, какими способностями обладает Курумару Тацуо?

- Ничего особенного, - зло ответила Эшли. - Всего-навсего управление темпера­турой. Еще он может создавать разницу в давлении. Впрочем, ерунда это только для меня. Тебе же будет совсем не до смеха, когда он вскипятит кровь в твоих венах.

- Он умеет делать это на расстоянии?

- Да, дистанционно. И больше не слова, мне нужно сосредоточиться.

Эшли-сан вонзила жезл в бетонную поверхность крыши, погрузив его туда почти что наполовину.

- Какая сложная схема... А, вот же ключ...

Набалдашник налился гнилостным светом и начал испускать зеленоватые лучи. Где-то на окраине сознания Аяо уловил еле слышный звук. Омерзительный влажный треск. Постепенно звук становился все громче, а сияние жезла - все ярче. Эта свето­музыка заставляла Аяо чувствовать себя неюутно. Он поднял голову - и обомлел.

Небеса раскрылись, словно разваленные напололам ножом. Звезды скопились у краев разрыва, наваленные друг на друга, как крошки в хлебнице. Небо налива­лось фиолетово-красным цветом, который ближе к горизонту превращался в цвета спелого винограда. Белесые облака разошлись в стороны, пропуская медленно спус­кавшуюся из небесного разлома призрачную лестницу.

С легким мелодичным звоном лестница коснулась крыши и перестала двигать­ся. Аяо подошел к ней и коснулся ее поверхности рукой. Материал напоминал по виду стекло, но на ощупь был гораздо более эластичным.

- Поразительно, - сообщил он.

Эшли грубо подтолкнула его в спину.

- Хозяин замка скоро поймет, что у него гости, поэтому давай уже, поднимайся.

Аяо послушно подставил одну ногу на ступень. Вроде бы устойчивый материал, не прогибается и не скользит. Представив, как на верхних ступенях он из-за некстати подувшего ветра срывается с лестницы и падает вниз с огромной высоты, Аяо облиз­нулся. Эта опасность ему нравилась. Ему нравилось и то состояние, в которое при­шла Эшли-сан после встречи с Танимурой. Она была готова взорваться. Аяо с нетер­пением ожидал встречи с монстром, живущим под маской Эшли-сан.

Они начали свой подъем. Ветра практически не было, но опасность сорваться вниз была все равно очень большой. Аяо же увеличил ее в разы, поскольку переша­гивал сразу через несколько ступеней, не особо заботясь о собственной безопасно­сти. Эшли-сан, чтобы не отставать от него, была вынуждена придерживаться того же темпа, и это злило ее еще больше. Она так и не выпустила жезл из рук. Видимо, была готова в любой момент отразить атаку Курумару или кого-то из его сторонни­ков.

Наконец Аяо увидел впереди цель их пути - замок Канкешин.

Он будто висел вверх ногами, этот замок. Воздушный, эфемерный, ощетинив­шийся зефирными башенками, прикрывавший себя облачными куполами, замок рас­полагался на парящем в воздухе островке, на той его стороне, которая была об­ращена к земле. Острые башенки были нацелены вниз. Аяо показалось, что это про­сто иллюзия. Но нет, замок был реален и осязаем, в чем он вскоре и убедился. Когда он достиг последней ступени, у него вдруг перевернулся желудок, грохнувшись куда-то вниз. Наконец чувство тошноты прошло, и Аяо осознал, что стоит на поверхности островка. Вверх ногами по отношению к Эшли-сан, которая до сих пор карабкалась по лестнице.

- Смена гравитации, - произнесла Эшли-сан, присоединяясь к нему. - Теперь я понимаю, почему школа была именно женской. Все-таки это было необходимое условие.

Они стояли перед ажурными воротами замка, и чего-то ждали, хотя Аяо и не по­нимал до конца, чего же именно. Как оказалось, Эшли-сан пыталась обуздать соб­ственный гнев, для чего семь раз по семь прочитала какую-то невнятную молитву. Аяо это совсем не понравилось: Эшли нужна была ему яростной и безумной. Поэто­му, когда сорок девятая молитва подошла к концу, он поднял руку и поправил себе на груди футболку. Увидев его жест, Эшли вспыхнула. Аяо почувствовал, как бурлит в ней гнев, и понял, что прямо в этот момент его жизнь висит на волоске. Но Эшли так ничего и не сказала, лишь глубоко втянула в себя воздух и постучала в ворота жез­лом.

Звон разнесся по всему острову. Если Курумару с Мейдой и спали, то теперь они точно проснулись.

- Эшли-сан, ты сможешь справиться с Курумару?

Эшли посмотрела Аяо прямо в глаза и тихо произнесла:

- Я несу правосудие. Но есть люди, которые стоят выше, чем мой закон, и Куру­мару - среди них. Я не могу надеяться на помощь небес, только на свои собственные силы.

Аяо никак не мог понять, говорит ли она правду или нет.

Эшли-сан отошла немного назад, на пару шагов. Удивленный ее действиями, Аяо склонил голову набок и уже хотел осведомиться, в чем же дело, когда ворота вдруг распахнулись, и оттуда хлынула волна черной маслянистой жидкости. Из нее высунулось множество рук с человеческими пальцами. Они вцепились Аяо в ноги, стиснули лодыжки, обхватили бедра, и не успел он даже осознать, что случилось, как оказался в плену замка. Черная волна опала, и этим воспользовалась Эшли-сан. Она вспрыгнула беспомощному Аяо на плечи, затем с легкостью перемахнула через лес дергающихся рук и очутилась во внутреннем дворе замка.

- Эшли-сан? - позвал ее Аяо, слегка удивленный происходящим. Прикосновения черных рук жгли кислотой, и он чувствовал, как уже начинают неметь его конечности. - Куда это вы? Вы что, так и бросите меня здесь?

Эшли осклабилась:

- Конечно же. Я для того и взяла тебя с собой, чтобы самой не проверять на себе все ловушки замка. Кто же знал, что придется оставить тебя на первой же. Увы, но на большее ты не годишься. Ты ведь обычный человек, Ацумори-кун. Видать, с Курумару не судьба тебе встретиться.

Она рассмеялась и, довольная собой, скрылась где-то среди лабиринтов замка.

Аяо же понурился. Действительно, он слегка недооценил Эшли-сан. Что ж, на будущее это будет для него уроком.

Его тело таяло, растворяясь в черной кислоте. Ступни исчезли первыми, затем он лишился ног до колен, потом и уже и его бедра растаяли под воздействием кисло­ты. Аяо тонул в черной глубине, предаваясь тоскливым размышлениям.

Он вспоминал свое детство. Перед его глазами мелькнули и тут же пропали Аяме, Май-чан, отец с матерью, Кога-кун (вспомнил! вспомнил, где они раньше встречались!), потом еще несколько памятных лиц, а потом пришла одна лишь чер­нота.

Ацумори Аяо умер окончательно.

***

Курумару Тацуо раскачивался на длинной скамье, подвешенной в воздухе. Ги­гантский зал был заполнен такими скамьями с самого низа до потолка; освещен он был множеством свечей и факелов. Зал предназначался для того, чтобы развивать гимнатические навыки. Курумару же использовал его как комнату отдыха: здесь он мог всегда запереться от мира, уйти в себя, посидеть на раскачивающихся скамеечках и поплавать среди свечей. Именно здесь и настигла его посланница архиепископа Лондонского.

Войдя в зал, она с ходу атаковала его целым набором заклинаний, принесенных с собой в бумажном виде. Записанные на разных листах небольшого блокнота, они являлись чудовищной разрушительной силой. Курумару сжег блокнот до того, успели развернуться все заклинания, поэтому остался в живых. Лишь на стенах осталась ко­поть, да несколько скамей рухнули вниз.

- Кто здесь? - спросил он, свесив ноги вниз.

- Привет от вашего старого друга, архиепископа Кавендиша, - представилась Эшли, нисколько не смущенная потерей блокнота.

- Кавендиш мне не друг, - поправил ее Курумару.

- А мне он сказал, что вы были друзьями! - Эшли вспрыгнула на одну из низко парящих скамей. - Разве его преосвященство мог солгать мне?

- Да, - подтвердил Курумару. - Вполне мог.

Он чуть не пропустил удар: окутанный молниями жезл пронесся мимо, слегка опалив одежду. Курумару потерял равновесие и был готов свалиться со своей ска­мьи. В это же момент Эшли возникла совсем рядом с ним, вновь замахиваясь жез­лом. Разозлившись на собственную нерасторопность, Курумару спалил под ней ска­мью, скорректировав разницу температур между слоями дерева. Сжигать саму Эшли он не стал.

С криком пуританка понеслась вниз, к каменному полу. Курумару не попался на эту уловку. Он был готов дать ей упасть.

Эшли уцепилась рукой за низко парящий табурет.

- Эй, это странно! - крикнула она снизу.

- Что именно? - отозвался Курумару.

- Вы, японцы, ведь понятия не имеете, что такое скамьи и стулья. Откуда здесь эта мебель?

- Этот замок создал не я, - признался Курумару и спалил табуретку. Эшли сгруп­пировалась и сумела при падении на пол избежать серьезных повреждений.

Не давая ей опомниться, Курумару слегка поменял температуру в ее организме. Эшли покачнулась и схватилась за сердце. По ее лицу градом стекал пот. Она вдруг хихикнула, и смешок этот быстро перешел в безумный хохот.

- Замечательно! Иного от одного из слуг у Трона я и не ожидала! - взвыла Эшли. Курумару прекратил свою атаку, опасаясь, что случайно повредил ей нервную систе­му.

- Да, это будет моя самая интересная схватка! - вопила Эшли, вновь карабкаясь вверх. - Ты единственный, кто способен в этом сраном городе по полной удовлетво­рить меня!

- Сумасшедшая, - покачал головой Курумару. Происходящее все меньше напо­минало игру. Возможно, эту девушку придется все-таки убить.

***

Маленький белый котенок варил в котле представительного господина с черным котелком на голове. Где-то в стороне застыл огромный синий кит, вмороженный в ле­дяную волну. Толстая свинья кормила рыбок кусочками собственного тела. Чья-то женская голова плавала посреди океана, и на ней сидел мальчик в белой рубашке, опустив в воду удочку. На все это непотребство с неодобрением взирало носатое солнце, по соседству с которым яростно скрипела зубами луна.

Аяо раскашлялся. Его тело было растянуло на кресте; ладони, прибитые к де­реву ржавыми гвоздями, болеть уже перестали, однако теперь он страдал от другого - у него затекла спина, и по ней то и дело пробегали судороги. Мухи вились вокруг него, пытаясь влезть в глаза и уши. Отвратительные твари уже уяснили, что подле­тать ко рту Аяо было небезопасно: он ловил их на клейкий от слюны язык и тут же давил зубами.

Висеть на кресте Аяо уже надоело, и теперь он искал способы слезть с него. К сожалению, рядом не было никого, кто мог бы объяснить ему суть происходящего. Котенок, свинья и мальчик вступать с ним в диалог отказывались.

- Сволочи, - пробормотал Аяо. - Вот слезу и убью вас, вот узнаете тогда, как меня игнорировать.

Никто с ним так и не заговорил.

Впервые появилось нечто, сумевшее пронять даже Аяо. Здесь, на кресте, он наконец-то стал настоящим, живым, чувствующим человеком. Жаль, что как раз это его сейчас и не радовало. Боль не приносила ему удовольствия, это было странно и слегка страшно. Аяо был...растерян.

В небе летел розовый автомобиль с женской головой вместо капота. За рулем сидел огромный негр в красном платье и с темно-синим париком. На заднем сиденье устроилась лохматая девочка в толстом белом свитере. Заметив Аяо, она сделала негру знак остановиться возле креста.

- Как ощущения? - поинтересовалась девочка, когда машина вплотную прибли­зилась к месту казни.

- Мне больно, - пожаловался Аяо и сам удивился. - Снимите меня отсюда.

Она развела руками:

- Ну уж нет. Вытаскивать тебя вне моей компетенции. Это может сделать лишь она, - и она показала рукой куда-то в сторону.

Там никого не было, и Аяо разозлился.

- "Она" - это значит "никто"?

- Она, это значит - она. И все тут, - девочка в белом свитере устроилась поудоб­нее, и машина сорвалась с места. Аяо проводил ее взглядом и зарычал от злости.

Он снова посмотрел в ту сторону, откуда должна была прийти помощь. Изо всех силы напрягая глаза, Аяо смог различить чей-то силуэт на фоне пустыни.

- Помогите! - крикнул он. В измученном жаждой горле тут же вспыхнула боль, но Аяо продолжил кричать. При мысли о том, что спаситель не услышит его и пройдет мимо, ему было страшно.

Фигура заметила его и двинулась к кресту. Аяо сначала увидел длинные распу­щенные волосы синего цвета и белый наряд с крестом, и лишь потом понял, кто перед ним. Мейда-чан шла медленно, даже величественно. Остановившись перед крестом, Мейда подняла на Аяо свои гетерохромные глаза.

- Привет, Мейда-чан, - выдавил из себя Аяо.

- Меня зовут не Мейда.

Аяо попытался, как обычно, анализировать свои ощущения, но мысли разбега­лись во все стороны. Поэтому он просто произнес:

- Хорошо. Так как же тебя зовут?

- Такана, - отчеканила Мейда. - Такое прозвище дал мне Курумару Тацуо. Оче­видно, оно ему о ком-то напоминало.

- З-замечательно.

Мышцы сводило в судороге. Боль расползалась по телу, в висках дико кололо, словно кто-то раз за разом пробивал ему черепную коробку. Аяо слизнул пот с верх­ней губы и постарался взять себя в руки.

- Такана-чан, помоги мне слезть отсюда.

Мейда медленно покачала головой. Теряя терпение, Аяо заорал:

- Да сними же ты меня, ксояро!

Она сделала вид, что не слышала его слов.

- Ты обещал мне защиту, а что же дал на самом деле? - произнесла Мейда об­виняющим тоном.

- Да дал я тебе защиту! Просто я трактовал ее по-своему, как ты не понимаешь!

- Ты изнасиловал меня!

Да, на такое сложно было подобрать контраргумент. Аяо попытался:

- Потому что я люблю тебя!

- А бил и пытал ты меня тоже из любви?! - закричала Мейда. По ее лицу текли слезы.

- Да, из любви! - Аяо дергался на кресте. Все равно, что говорить, лишь бы вы­браться из этого проклятого места.

Мейда села на песок и заплакала.

- Я тебя ненавижу, - призналась она. - И твоя любовь мне не нужна.

- Мои чувства были искренними, - попытался убедить ее Аяо.

- Если это так, то они отвратительны! Ужасны! Ты же монстр, чудовище, как и Курумару!

Боль достигла своего пика и пошла на спад. Аяо без сил свесился с креста. Ему надоел этот спор, надоел этот разговор, бесплодный и абсолютно ненужный.

- Ладно, - сказал он. - Если ты хочешь вернуться к Курумару, иди. Будь я свобо­ден, я бы не дал тебе этого сделать, потому что ты нужна мне самому, но я распят здесь, и ничего с этим поделать не могу. Поэтому иди и не оглядывайся.

Аяо говорил искренно, от души, потому что это и было чистейшей правдой. Он и вправду нуждался в Мейде. Чтобы слезть с креста.

И Мейда почувствовала, что его слова правдивы. Плача и проклиная саму себя за слабость, она на негнущихся ногах подошла к кресту и начала карабкаться вверх. Когда лицо Аяо оказалось на одном уровне с ее лицом, Мейда прильнула к его гу­бам.

Аяо жадно втолкнул язык ей в рот и начал пить ее слюну. Мейда поняла его страсть по-своему. Она застонала и одной рукой обхватила его затылок, прижимая к себе.

- Ты прощен, - прошептала она, когда долгий поцелуй подошел к концу. - Сам Бог простил тебя и позволил влиться в лоно христианской церкви. И...я прощаю тебя тоже.

Аяо ощущал изменения в себе. С ним явно творилось что-то странное: будто из его тела вынули душу, а потом вставили туда совсем другую, принадлежавшую со­всем иной личности. Дикий восторг пронизал его от пальцев ног до самого затылка. Спрыгнув с креста вместе с Мейдой-чан на руках, Аяо двинулся вперед. Котенок, мальчик и свинья пропали; он шел по замковым коридорам.

Шел, чувствуя себя совсем иным.

***

Чтобы заставить Эшли Лавджой сдаться, Курумару попросту понизил темпера­туру в ее теле. Движения пуританки замедлились, стали вялыми. Поняв, что происхо­дит, Эшли попыталась снова метнуть в него свой жезл. Но не получилось, жезл выпал из ее ослабевших пальцев и покатился по полу. Курумару отнял у Эшли еще один градус, и она опустилась на колени.

Эшли бессильно просипела:

- Ты должен был проиграть мне!

- Нет, не должен был, - возразил Курумару. - Мне стыдно намекать на это, но у нас совсем разный уровень владения мастерством.

- Его преосвященство будет очень недоволен своей Эшли, - захныкала пури­танка, теряя остатки достоинства на глазах. - Как мне теперь показаться ему на гла­за?

Испытывая жгучий стыд за свои действия, Курумару поднял с пола ее жезл и переломил его о колено.

Эшли издала протестующий стон.

- До чего же неприятная ситуация, - виновато произнес Курумару. - Прости, но ты не оставила мне иного выбора. Придется тебе немного посидеть под замком; не бойся, я потом отправлю тебя обратно к твоему Кавендишу. Придется немного потер­петь. Сейчас я не могу позволить кому-то из католиков узнать о моем плане.

- К-каком еще плане?.. - встрепенулась Эшли.

- Неважно. Спи, - приказал ей Курумару, и веки пуританки сомкнулись.

Подождав, пока Эшли заснет окончательно, Курумару уложил ее обмякшее тело на широкую скамью. Наверное, стоит запереть ее рядом со своей спальней. Там есть одна пустующая кладовая, подойдет для нее в самый раз.

Жаль, что так получилось. Сначала неприятность с Таканой-чан, которая из-за проклятого Ацумори Аяо перестала доверять своего создателю; потом еще и глупей­шая ситуация с Аяме-сан, в которую он угодил опять по вине Ацумори Аяо; а теперь еще и та безмозглая посланница Кавендиша! Неужели и здесь был замешан этот Ацумори Аяо? Нет, конечно же, так не бывает. Винить стоит надоедливого архиепи­скопа Лондонского, который до сих пор жаждет уничтожить бывшего товарища. Или Папу Римского, который расплодил вокруг себя всякую мерзость вроде Кавендиша или Фредерики Ланге. Уж в чем-чем, а в глупости Папы вины Ацумори точно нет.

Неожиданно для себя самого Курумару истерически расхохотался. Он букваль­но сотрясался в спазмах смеха, настолько сильных, что его грудная клетка чуть ли не разрывалась на части. Нервное перенапряжение последних дней давало о себе знать. Природа сама нашла выход, позволив телу расслабиться подобным образом. Курумару смеялся, утирая с глаз слезы. Такое странное ощущение.

Повернув голову, Курумару увидел дикую картину: в его зал входил Ацумори Аяо с Таканой-чан на руках. Это развеселило его еще больше: только подумал об Ацумори, и вот он уже здесь! Курумару запрокинул голову и вновь расхохотался. Неу­жели Ацумори виноват буквально во всем?.. Ну надо же!..

- А что ты тут делаешь? - поинтересовался Курумару, давясь от смеха. - Тоже с ...с приветом от Кавендиша?

- Я пришел за Мейдой-чан, - ответил Ацумори. Курумару заметил, что с каким страхом и ненавистью смотрит на него, беснующегося в истерике, Такана-чан, и смех как ножом отрезало.

- Такана-чан! - позвал он ее. - Он это всерьез? Ты ведь не хочешь уйти от меня - к нему? Скажи, что это дурацкая шутка, и мы вместе посмеемся.

- Это не шутка, - сказала Такана-чан твердым голосом.

Не смешно, совсем не смешно. Юмор бывает разным, и порой, когда он заходит совсем далеко в абсурд, он перестает быть смешным. Так и здесь: все это было так странно, что Курумару эта ненормальная ситуация даже прекратила веселить.

- Он ведь просто урод! - закричал Курумару, потеряв над собой контроль. - Ты не понимаешь этого, идиотка? Что такого он наплел тебе, чтобы ты поверила его словам, я не могу понять! Как ты можешь предпочесть меня - ему?!

- Могу, - просто сказала Такана, и это привело Курумару в ярость. Шагнув к ней, он простер руки в стороны.

- Тогда ты просто бракованный продукт! У тебя сбой в программе. Я все понял. Мне нужно сделать новую Такану-чан, лучше и совершеннее тебя. А тебе место на свалке - вместе с твоим любимым Ацумори. Проваливай отсюда, ты слышишь меня!

Курумару знал, что этими словами он навсегда оттолкнет Такану-чан от себя, но остановится попросту не мог. У Таканы затряслись губы, и она закрыла лицо руками.

- Хватит, - выступил вперед Ацумори. - Довольно уже.

Курумару буквально перекосило от ненависти при виде этого самодовольного лица. До этого он ни к кому еще не испытывал такой животной ненависти, даже к Ка­вендишу. Подобные чувства Курумару всегда отвергал, предпочитая объективный подход, тщательный анализ, беспристрастность в суждениях. Но этот Ацумори сумел стать исключением в этом правиле. Достижение, в некотором роде.

- Ацумори Аяо! - взревел Курумару. - И вправду, довольно! Я передумал. Тебя я отпускать не стану. Уничтожу прямо здесь, чтобы это стало уроком для остальных!

Это было настолько хорошо, насколько только возможно. Курумару сам принял предложенную ему роль, и теперь самозабвенно играл ее. А может, он и в самом деле говори искренно, от всей души. Аяо не знал.

Он уже успел заметить низко парящую скамью, на которой распростерлось тело Эшли-сан, и к своему собственному удивлению, испытал злорадство. Самоуверен­ная Эшли поплатилась за свое предательство. По всем канонам жанра.

- Твой путь закончится здесь, Курумару Тацуо. Больше ты никому не причинишь вреда! - с максимальной экспрессией процитировал Аяо любимую фразу Шимидзу Тома.

Курумару Мастерпис не смотрел, поэтому принял его слова всерьез.

- Вреда? Вреда?! Да ты с ума сошел, Ацумори! Пытаешься представить все так, будто здесь прав ты, а не я? Не выйдет! Правда все равно на моей стороне, видит Бог! Это ты пришел ко мне в замок, чтобы разрушить все то, над чем я трудился столько лет. Ты отнял у меня Такану-чан! И ты будешь еще говорить мне, кто прав, а кто нет?! Да ты да у тебя попросту не повернется язык сказать такое, выродок!

Курумару поднял руку вверх.

- Я накажу тебя за твою наглость!

Аяо почувствовал, как на него резко навалились усталость и тошнота. Пища в желудке тут же прокисла, сердце начало сбоить.

- Что, уже тошнит? - захихикал Курумару. - Дальше будет еще лучше!

Температурная атака, Аяо был предупрежден о ней. Он знал, что увернуться от чего-то подобного невозможно. Победить Курумару можно было только внезапным ударом из-за угла, не дав ему времени активировать свою способность. Но в данной ситуации такой выход был неприемлем. Аяо хотел по-полной ощутить себя Шимидзу Томом, и потому для него оставался только один вариант - выйти на бой лицом к лицу.

- Я так не думаю! - крикнул Аяо, воодушевленный столь эпичной сценой. Злодей против героя, злодей гадко хохочет, ну разве это не прекрасно?

Качнувшись вперед, Аяо медленно двинулся к ересиарху. Пот стекал по ребрам, футболка промокла насквозь. Аяо чувствовал, как бешено колотится его сердце под напором кипящей крови.

- Отличный подогрев, Курумару. У меня словно магма по жилам потекла, - про­хрипел он, сокращая расстояние шаг за шагом.

Ошеломленный упорством и живучестью своего противника, Курумару не знал, что ответить. Аяо рванулся к ересиарху и воткнул кулак ему прямо под ребра. Он ме­тил в солнечное сплетение, но в глазах двоилось, и Аяо промахнулся. Однако и этого удара хватило, чтобы Курумару задохнулся и начал ловить ртом воздух.

Концентрация ересиарха была нарушена, и бешеное давление на Аяо прекра­тилось; в легкие тут же хлынул прохладный воздух. От этого Аяо чуть было не поте­рял сознание. Кровь прилила к голове, мешая сосредоточиться.

- Ацумори-сама! Осторожнее! - донесся откуда-то издалека крик Мейды.

Аяо автоматически отскочил назад, выставив перед собой руки. Белый туман застилал глаза. Сквозь пелену Аяо увидел стремительно приближающееся багровое пятно, и попытался уклониться. Тщетно - оно врезалось ему в лицо.

На мгновение Аяо показалось, что у него лопнул мозг. Завопив, он схватился за голову и согнулся в приступе жесточайшей мигрени. Из ушей и носа сочилась слизь, жилы на шее вздулись от притока темной крови. Вибрировали и бились все нейроны в мозгу. Какой-то период времени Ацумори Аяо не существовал как личность; это был своего рода аналог клинической смерти. И когда он готов был перейти через по­рог, боль вдруг прекратилась.

Аяо обнаружил, что лежит на полу. Над ним возвышался Курумару, чьи руки были окутаны красным огнем.

- Сдох уже, Ацумори? - сорвался на визг Курумару. - Сдох?! Смотри, Такана-чан, он сдох!

Мейда закричала, и этот ее крик был полон такого горя и отчаяния, что Аяо по­тянуло закрыть уши.

- Нет! Нет!

- Да! - радостно заорал Курумару, поставив на Аяо свою ногу в черном ботинке.

Это было уже слишком. Аяо вытянул руку и схватил Курумару за лодыжку, уперев большой палец ему прямо в ямку под костью. Его взгляд встретился с полу­безумными глазами Курумару.

- Ну нет! - ересиарх, несмотря на ожидания Аяо, не стал пинать его из удобной позиции - наоборот, он дернулся и попытался высвободить ногу. И, разумеется, тут же упал.

Аяо поднялся, чувствуя, как трещат все кости в его теле. Удар Курумару не про­шел для него даром.

- Ацумори-сама! - Мейда была рядом, прижимая руки к груди, потрясенная и об­радованная. Аяо ободряюще улыбнулся ей.

- Не может такого быть,.. - невнятно произнес Курумару, опираясь рукой о стену. Пальцы его казались неестественно белыми на фоне камня. - Почему заклинание сработало не так, как нужно?

Трясущейся рукой Аяо стащил с себя футболку, обнажая торс. На его груди был выжжен крест: горизонтальная перекладина тянется от левого соска к правому, вер­тикальная от ключиц до пупка.

- Теперь я христианин, - растянул губы в улыбке Аяо. Язык дрыгался, как рыба на берегу, и говорил Аяо с трудом. Но он смог довести эту фразу до конца. - Только что, среди коридоров и комнат этого поглощенного злом замка я был рожден заново. Слезы Мейды-чан очистили меня, омыли, и я получил свое крещение. Божий луч упал в это царства мрака, Курумару Тацуо.

- Ты получил способности? - спросил Курумару помертвевшим голосом. - Какие же?

- Секрет! - Аяо поднял палец вверх. Голова кружилась, и ему уже с трудом уда­валось держаться на ногах. - Сможешь отгадать, получишь приз.

- Устоял после температурной атаки, и после контактной тоже... Каждый раз вы­ставлял вперед руку... Разрушение магических потоков! - с ненавистью произнес Курумару. - Это ТАК несправедливо! Твою ничтожную душонку следовало бы отпра­вить прямо в ад, а что сделал Бог? Этот мир прогнил окончательно! Теперь я в этом убедился!

Вообще-то Аяо никаких особых изменений в себе не ощущал. Но, может, Куру­мару и был прав: он неспроста смог выжить после тех атак. Может, он и в самом деле мог разрушать эти магические потоки?

- И что ты намерен сделать? - спросил Аяо. Ему было очень плохо, но правила требовали как можно более долго и обстоятельного разговора во время битвы, и он терпел. Ждал, пока Курумару выговорится.

- Провести реформацию! - ересиарх начал обходить Аяо по кругу, не спуская с него глаз.

- Что это значит?

- Новый, настоящий путь к божественному! На рубеже средних веков и нового времени мир уже был готов к реформации церкви, но мы предпочли этого не заме­чать. Мы просто подавили все проявления недовольства грубой силой. Мы казнили всех тех, кто высказывался против власти церкви, и добились своего - Католическая Мать-церковь сохранила свое единство, не распалась на множество сект и ветвей, несмотря на пророчество святого Петра. И чего мы в итоге достигли? Церковь гниет. Папа Римский сошел с ума, Курия занимается какой-то многозначительной чепухой, а архиепископы интригуют друг против друга. И мы еще не знаем, что творится сей­час на небесах! Может, что-нибудь похуже. Ацумори, ты - живое подтверждение того, что спятил не только Папа, но и сам Бог! Я проведу реформацию веры, и начну с Японии, где христианство имеет совсем короткую историю. Японское христианство еще не успело впитать в себя миазмы, которыми пронизан западный мир. Здесь я построю новую церковь! Просвещенную, истинную! Не чету прежней! Грандиозный план, согласен? И между его исполнением и мной стоишь только ты, Ацумори! Отсту­пать тебе уже поздно. Мы сразимся, и пусть судьба рассудит, кто более прав, я или ты.

- Чего? - Аяо был несколько удивлен тем потоком информации, который вдруг вывалился из Курумару, и не успел еще осмыслить все до конца.

- Ты что, даже не понимаешь, о чем я говорю?! - вспылил Курумару. - Как же это бесит!

Ересиарх взмахнул руками, и скамьи разом обрушились вниз, угрожая разда­вить под собой Аяо. Лишь та, на которой лежало тело Эшли, осталась висеть в воз­духе. Ни Аяо, ни Курумару, поглощенные схваткой друг с другой, не заметили, как она успела очнуться. Расширенными глазами Эшли наблюдала за схваткой, маши­нальной тиская на груди топ. Видимо, это уже входило для нее в привычку.

Вжавшись в стену, Ацумори сумел избежать попадания. В центре зала, куда рухнула большая часть скамей, выросла целая гора сломанных досок. Отлетевшая от удара ножка одной из скамей угодила Аяо в плечо, заставив его поморщиться.

- Разрушение потоков в данном случае бесполезно, верно?! - ликовал Курумару, прохаживаясь между останками скамей. - Это ведь не магия, а просто стройматериа­лы!

Аяо дернулся, и Курумару тут же среагировал: взмахом руки он развалил стену за спиной Аяо. Ацумори не успел даже оглянуться, когда его завалило грудами кам­ня. Тяжелый булыжник обрушился ему на спину, и позвочник прошило резкой болью; еще несколько камней поменьше ударили ему в затылок. Вскрикнув от удовольствия, Аяо отряхнулся. Камни полетели на пол.

То странное затмение, что постигло его в мире с котятами и мальчиками, нако­нец-то прошло. Боль вновь воспринималась отстраненно и с некоторым удовле­творением. Аяо вернулся к своему прежнему состоянию.

Но все равно - боль есть боль, и рассматривать ее следовало как сигнал. Если схватка продолжится еще хотя бы минут десять, тело может попросту не выдержать. Аяо решил закончить бой классической лекцией в духе мастеров старой школы.

- Не решай за других! - сымпровизировал он. - Ты думаешь только о себе, когда каждый, даже самый ничтожный и слабый человек имеет такое же право выбирать, в каком мире ему жить, как и ты? Разве ты не задумывался над тем, сколько боли вой­дет в этот мир вместе с твоей реформацией? Сколько людей погибнет, а сколько - потеряют родных и близких? Скольких ты готов принести в жертву своей идее? Тыся­чу? Десять тысяч? Сто? Миллион? Сколько же?

Курумару замялся. Видимо, над этим он не задумывался. Не задумывался над этим и сам Аяо. Но все знают, что смысл подобных разговоров состоит в том, чтобы отвлечь внимание противника от собственной атаки. Курумару этого не знал.

- Я,.. - начал оправдывать он. Не слушая ересиарха, Аяо поднял с пола камень и швырнул ему в голову.

Камень угодил прямо в висок, и Курумару запнулся на половине фразы. Лицо его прочертили дорожки крови, глаза закатились, а рот искривился. Курумару неверя­ще таращился в пустоту.

Не давая ересиарху опомниться, Аяо ударил его в живот ногой.

- Принимай мир таким, какой он есть. У тебя нет права судить его! - закончил Аяо свою речь. Затем снизу нанес удар ересиарху по лицу. Раздался треск.

"Неужели кость сломалась?" - удивился Аяо, а потом осознал, что трещит пол под ним.

С хрустом камни разошли в стороны.

Падая, Аяо ни о чем не думал.

***

Замок разваливался на части. Эшли повезло: ей удалось покинуть его до того, как были завалены основные коридоры. Она видела, как свалились в образовавшую­ся пропасть потерявший сознание Курумару, Ацумори Аяо и рванувшаяся к нему де­вочка с синими волосами, и ей вовсе не хотелось бы разделить их судьбу.

Стоя у самого края перевернутого острова, Эшли обернулась. Перед ней пред­стала величественная картина - замок, подобно карточному домику, складывался внутрь себя. Каменная пыль плясала в разреженном воздухе. Грохот стоял неимо­верный. Эшли заметила, что трещины побежали и по поверхности самого острова, и поспешила поскорее покинуть ненадежное место.

Сбегая вниз по прозрачным ступеням, Эшли раз за разом разглаживала ткань на груди. Она была в смятении.

То, что произошло в самом замке, не имело логичного объяснения. Эшли свои­ми глазами видела, как Ацумори растворился в кислоте, так почему же он стоял то­гда перед Курумару в зале парящих скамей, демонстрируя ему знак Христа на груди? Что это значит и почему Ацумори смог на равных сражаться с апостолом? Не означа­ет ли это, что он сам был из их числа?

И эти его слова... "Ты думаешь только о себе, когда каждый, даже самый ни­чтожный и слабый человек имеет такое же право выбирать, в каком мире ему жить, как и ты?" Эшли чувствовала в этой фразе что-то безумно близкое. Ацумори Аяо смог выразить то, что она так давно хотела сформулировать для самой себя. Всю жизнь ей приходилось следовать чужому выбору: с самого рождения ей была пред­назначена одна-единственная судьба, и свернуть с этого пути было невозможно. Эшли привыкла полагать, что это правильно. Но теперь все те сомнения, что она втайне от архиепископа и прочих испытывала в самых глубинах своей души, вдруг облеклись в слова - даже самый ничтожный и слабый человек имеет такое же право выбирать, в каком мире ему жить... У Эшли перехватило дыхание в груди.

Нет, следует отбросить сомнения! К архиепископу, как можно скорее! Его высо­копреосвященство поворчит, но потом все же простит ей эту неудачу. И потом, ему ведь нужно знать о событиях в замке Канкешин. О замыслах Курумару Тацуо. Ведь ересиарх, конечно же, до сих пор жив. И попытается провести свою мерзостную ре­формацию.

Мысль эта стала для Эшли спасительным кругом.

Эпилог

- Ацумори-сама! Ацумори-сама!

Кто-то плакал над ним. Горькие слезы капали ему на лицо. Это было неприятно, поэтому Аяо открыл рот и потребовал, чтобы все это немедленно прекратилось. Вер­нее, попытался, потому что мышцы так и не послушались его. Сделав еще несколько безуспешных попыток, Аяо сдался.

Кто-то куда-то звонил, снова плакал, умолял. Потом было ожидание. Долгое, очень долгое. А потом снова разговоры, болтовня. Зазвучал голос парня. Аяо почув­ствовал, как его приподняли и куда-то понесли.

Он мысленно позволил им делать с собой все, что угодно, и заснул.

Когда он очнулся, рядом с ним сидел Кога.

- Как самочувствие, Ацумори-чан? - поинтересовался он.

- Плохо, - честно ответил Аяо.

Кога встал с колен и прошелся по комнате, остановившись у окна. Был вечер, и алый свет заходящего солнца падал на стены. Темная фигура Коги-куна на фоне окна вдруг показалась Аяо зловещей. Казалось, Кога хочет о чем-то поговорить с ним, о чем-то донельзя неприятном, но пока колеблется. В воздухе разливалось напряжение.

- Ацумори-чан... Те парни сбежали.

- Какие еще парни? - удивился Аяо, сбитый с толку.

- Те двое, что совершили нападение на вас с Мейдой-чан. Я проснулся как-то утром - а их и нет. Сбежали, яродомо. Это моя вина, прости. Хочешь, я помогу тебе искать их? - Кога выглядел смущенным.

Напряжение пропало.

- Нет, не надо, - сказал Аяо.

Кога сразу же расслабился.

- Ну тогда все нормально! Когда поправишься, вместе с тобой сходим куда-ни­будь в веселое местечко. Или знаешь что? У нас же класс едет на Окинаву! Летние каникулы скоро, забыл?

- Нет, не забыл, но... То есть...

- А, ты беспокоишься о том, что тебя исключили? А вот и нет, ты вчера был восстановлен на обучении в школе Шико. Знаешь, кого нужно благодарить?

- Тебя? - предположил Аяо, пытаясь понять, о чем же говорит Кога.

- Нет, разумеется! Новая ученица, Михара Касуми, знаешь ее? Знаешь, я вижу по глазам! Шустрый какой, Ацумори-чан. С чего это она вдруг так яростно защищала тебя перед директрисой? Да еще и Чиери-кун претензий к тебе выставлять не стала... А ты еще шустрее, чем я думал, хотя и вкусы у тебя странноватые... В об­щем, Ацумори-чан, скоро встретимся в школе!

- Замечательно, - пробормотал Аяо.

Кога немного помолчал, затем вдруг спросил:

- А почему ты не спрашиваешь, где твоя сестра и Мейда-чан? Они так беспокои­лись о тебе, что всю прошлую ночь и весь сегодняшний день вместе сидели у твоей кровати. Только недавно заснули, обе. Такое трогательное зрелище. Я отнес их в со­седнюю комнату, чтобы не мешали тебе. Твоя сестра, - и Кога понизил голос, - что-то постоянно говорила во сне, и я боялся, что это может тебя разбудить.

- А у меня есть сестра? - выпалил Аяо. Вместо памяти у него была зияющая пу­стота, и чувство это пугало. Странно, но Аяо вообще не мог нащупать ни одного воспоминания. Словно он был рожден в тот самый момент, когда он лежал на чем-то твердом, и кто-то плакал над ним.

Кога замер на месте. Потом наклонился и схватил Аяо за воротник футболки.

- Стоп, подожди, а как меня зовут, ты хотя бы знаешь?

- Нет, - покачал головой Аяо. - Но, наверное, должен?

Кога приложил руку к лицу.

- М-да, проблема...

***

Аяо проснулся в одной постели с сестрой. Аяме мирно спала, прижимая к своей груди его правую руку. Ее губы что-то бормотали, из уголка рта ниточкой стекала слюна. Рука у Аяо затекла, и он перестал еще ощущать. Чтобы восстановить крово­обращение, Аяо пошевелил пальцами, случайно задев при этом сосок сестры. Та вз­дрогнула и открыла глаза.

- Аяо-чан?..

- Нэ-сан, отпусти меня, - строго произнес Аяо, высвобождая свою руку. - И что это ты тут делаешь? У тебя своя кровать есть.

- Мне так одиноко в последнее время, - пожаловалась Аяме. - Ты совсем пере­стал обращать на меня внимание! Не то что раньше!

Аяо понятия не имел, о чем это она говорит. Неужели прежний он и нэ-сан были настолько близки, что спали в одной постели? Глупости, конечно же. Нормальный че­ловек не станет спать со своей сестрой. Наверное, Аяме просто издевается над ним, потерявшим память.

Он уселся за обеденный стол, где уже успела расположиться Мейда-чан. Уви­дев Аяо, она тут же залилась краской и протянула ему миску с онигири. Аяо с благо­дарностью принял угощение.

- Ацумори-сама, ваша сестра... Я пыталась ее остановить, но она так посмотре­ла на меня, что я...

- Не надо ее бояться, это всего лишь Аяме, - погладил Мейду по голове Аяо. - Пойдем, нам пора в школу.

Прошло уже две недели с разрушения замка Канкешин. Аяо вернулся в школу, где все знали его, а он не знал никого. Необходимость поддерживать отношения с одноклассниками стала для него настоящим испытанием. Жизнь раз за разом под­брасывала ему факты о нем прежнем, но эти кусочки мозаики никак не желали скла­дываться в единую картину.

Оказывается, Кейтаро-кун боится его до дрожи, и всякий раз шарахается в сто­рону, когда Аяо пытается с ним заговорить. Чиери-чан общается с ним нормально, но в ее голосе всякий раз проскальзывает напряжение, будто она ждет от него какого-то подвоха. Касуми-чан, благодаря которой его и восстановили в школе, раз за разом делала ему странные намеки, но Аяо предпочитал их не замечать. Хорошо, что есть Май-чан и Кога-кун, которые ведут себя так, словно с Аяо и не произошла амнезия; благодаря им Аяо смог как-то нащупать ускользающую связь между собой нынешним и собой прежним.

Вместе с Аяо училась теперь и Мейда-чан, загадочная девочка, которая жила у него в квартире. Их что-то связывало, но Аяо не мог понять, что же именно. Путан­ные разъяснения Мейды только все усугубляли. Аяо понял из них, что является ее защитником, другом и покровителем, и что Мейда надеется на него. Нэ-сан жутко ревновала к нему Мейду, но Аяо не мог понять, почему. Ведь не было же у них ниче­го с этой малявкой, разве нет?

Аяо вспомнил, с каким трудом ему удалось пропихнуть тринадцатилетнюю де­вочку в собственный класс, и поморщился.

Сегодня были занятия физкультурой, и Аяо отправился в мужскую раздевалку. В своем шкафчике, поверх кроссовок, он обнаружил любовное письмо. Написанное на плотной белой бумаге, завернутое в небольшой конверт, оно было украшено мно­жеством мерзких розовых сердечек. Аяо засунул его в карман.

Он прошел по школьным коридорам, кивнул Кейтаро-куну, затем помахал рукой Чиери-чан, которая стояла у двери в библиотеку. Чиери добродушно улыбнулась ему. Форма по-прежнему была ей мала.

В собственный класс Аяо не стал заглядывать, поскольку знал, что Кога-кун за­щитит Мейду-чан от любых приставаний со стороны их одноклассников.

Выйдя за пределы школы, он вытащил письмо из конверта и развернул его.

"Ацумори-сан, я много думала о нашей последней встрече. Да, расстались мы не в лучших чувствах, но мне кажется, то время, что мы провели вместе, было очень полезным как и для меня, так и для тебя. Кажется, я люблю тебя. Прости, что так внезапно. Просто это очень необычное ощущение. Я впервые испытаваю нечто подобное. Еще раз прости. Это было так необычно...и я очень хочу, чтобы подобное повторилось еще раз. Я имею в виду нашу встречу. Хочешь сходить со мной куда-ни­будь? Я приду, как только ты позовешь меня."

Внизу была подпись, но Аяо не стал разглядывать ее. Он просто скомкал пись­мо и бросил его в кусты. Нить, протянувшаяся из прошлого, была ему не нужна.

А издалека за ним наблюдала девушка с бактерицидной маской, закрывавшей нижнюю часть лица. Тецуна видела, как Аяо выкинул ее письмо. Но почему это не расстроило ее, а наоборот, возбудило.

Так и должен был поступить настоящий мужчина. Не то что этот слабак Кейта­ро.

Она вспомнила, как Аяо заткнул ее в больнице, и потерла одну ногу о другую.

- Аяо-кун... Я так тебя люблю... Так люблю...

Аноним

06 Мар 2011