Мастерская Бога

- А тут катушку помотаешь

Дык от начала до конца.

И потому-то

В дымке-вате,

Надвинувшейся на крыльцо,

Какой-то скользкий

Хитровато

Дыхнул Лутавину в лицо.

- Пахан сказал –

Замри и слушай -

Не будем разводить речей,

Ты Усачу отрубишь уши,

Пусть впредь

Не слушат стукачей.

Угодно будет

Нам - народу.

А коль не сделашь –

Видит бог –

Получишь, нет ли

Ты свободу,

А пику, - крест, -

Получишь в бок...

Все это высказал Лутавин.

Он гнал слова наперебой,

Когда Чугай его поставил,

Подняв с колен

Перед собой.

Враз

Озарилась ясным светом

Их скрытой жизни полоса,

Хотя не думалось об этом

Ни день назад, ни полчаса.

... Чугай

Прямил тропу вдоль сопки.

Сохатым вспахивал снега.

Нежданно у скалы высокой

Качнулась дальняя тайга.

Чугай споткнулся на бегу:

-Да ты?..

Убью… К едрене фене...

Лутавин сполз и на колени

Перед Чугаем встал в снегу.

Чугай Лутавина померил

Глазами –

Словно отрубил.

Но я Лутавину не верил

И по-ребячьи не любил.

Я понимал -

Он, впрямь, мне чуждый.

Живет,

Меж сильными мечась.

Должно быть,

Сердцем детским чуял:

«... Хиляк... - обманет

В трудный час».

Опять тащилась

Жизнь по кругу,

Справляла таинство свое,

Под мужиков глухую ругань

Работой полнясь до краев.

Опять

С рассвета до заката

В обрямках зековских

Пестры

На сопке голой и покатой

Герои наши жгли костры.

Хрипя вгрызались

В скальник стылый –

Тесали контуры лица.

И,

Наступая с фронта, с тыла,

Гранит рубили без конца.

Казалось,

День и ночь мешались –

Несли то морок, то мороз...

Насколько

Глыба сокращалась –

Настолько

Бюст объемно рос.

А вместе с ним

Под стук каменьев,

Слетавших вниз

Из гнезд своих,

Росло ваятелей уменье.

И то, что в душах жило их –

Добро и зло...

Оно извечно

Давалось жизнью неспроста.

И теплилось сперва

Как свечка

Пред горьким образом Христа,

Оно росло

И проявлялось.

И тайна, явью становясь,

Подчас

В свободных снах являлась,

Налаживала робко связь.

Они работой жизнь решали.

Упорно шли

вперед...

Вперед...

В пути преграды сокрушали –

Должно быть,

Наступал черед.

Один, второй –

Кайлой, зубилом.

И каждый потом снег кропил.

Их время,

Время торопило.

Да и начальник торопил.

Начальник навещал их часто –

И зависал над их душой.

Он был глазастый и ушастый,

В своих делах

Мастак большой.

Он говорил порой Чугаю:

- Ну, много сделали?

Кажи...

Горшки не боги обжигают –

И я смогу,

Лишь прикажи.

Знать,

Он себя в спецы зачислил.

«А што? -

Решил Чугай тогда, -

Мы подведем,

Чтоб наши мысли

Он нам советовал всегда.

Вождя мы в профиль

Высекаем -

К дороге левою щекой.

А правой…

Там попорчен камень –

С той стороны он не такой.

Придет начальник,

Успокоит.

Хозяин -

Он решает сам...»

Бюст левой целою щекою

Предстал с дороги Их глазам.

С любого места, - Часть за частью

Он сторону одну... являл.

Сказал начальник:

- Ваше счастье... -,

Им, значит,

Милость объявлял.

Чугай смолчал.

В нем мысль бродила:

Задумки распахать целик.

Мысль

Выход в камне находила,

Который был и так двулик.

Должно - он, мастер,

Словно Фидий,

Познал ваянье до конца.

И в камне,

Словно в жизни видел

И свет, и тень,

И... два лица.

А на дворе

Декабрь отвьюжил.

Там за морозным январем –

Февраль

Ветрами снег утюжил.

Но вешним солнцем озарен,

Март снег сосал,

Слюну пуская.

Затем настали холода.

Скалы заледенели скаты.

И

Привалила к ним беда.

В письме следов

Чужую строчку

Лутавин как-то увидал.

Он позабыл об этом тотчас,

Видать значенья не придал.

Иль, может, думал –

Обойдется

Ну, зек прошел...

Ну, что с того...

Случиться

Худшему придется,

Узе коснется не его...

Другим -

Несчастью быть покорным.

Другим -

Влачить себя в тоске.

Над пропастью

Бездонно-горной

Висеть подчас на волоске.

Мы лишь себя оберегаем

(такие странные дела).

Уже Лугавина с Чугаем

Судьба, как рельсы, развела.

С косой старуха

Смотрит косо.

Жизнь чья-то –

Грошевая медь.

На полной скорости

С откоса

Кому-то поездом греметь.

Чугай,

Дотошный в каждом деле,

В раздумьях о добре и зле,

Тупой надрез ножом кудели

Найдет в веревочном узле.

Присядет.

Досмолит окурок.

Поймет, прикинув что к чему:

«Братва» рукой отпетых урок

Сюрприз готовила ему.

Он и другое понимает,

Сглотнуть пытаясь горя ком:

Кого-то здесь напоминает

Злой почерк –

Он ему знаком.

Враз память напряглась

И сникла.

И в миг прозренья своего

Во тьме лицо... Хмыря

Возникло -

Он понял - здесь не без него.

Хотя и мерзко мог

И гадко

Предметом

Для потехи стать.

Он скроет шаткую догадку –

Зачем

Бессмысленно болтать?

Во-первых:

Просто не докажет.

Слова же могут извратить.

И во-вторых,

Пожалуй, скажут:

Погибшего не возвратить.

Лутавин бил по камню смаху,

Себя к вершине привязав.

Лутавин в такт ударам

Ах-хал...

И щурил шалые глаза...

На голову взирал угрюмо,

Она вздымалась над скалой.

Захлестнутый тяжелой думой,

Срубал

Гранита верхний слой.

Тоска-червяк

Вгрызалась в душу

И ела-ела жизнь подряд...

Он задержался -

Ритм нарушил -

Видать, кончался сил заряд...

Кумекнул –

Раскисать опасно.

Решил судьбу упередить.

Ежеминутно, ежечасно

Он должен за собой следить.

Он должен выжить

Всем напастям

Назло -

Поскольку он рожден

Не для того,

Чтоб подлой властью

К скале был стылой

Пригвожден...

Не для того

Века нередко

Лизали зад, кому могли

Пра-пра-невидимые предки,

В колене корень берегли.

Несли огонь

Сквозь ночь потемок –

От тех

И вот... до этих пор...

Не для того,

Чтоб их потомок

Подставил шею под топор

Каких-то

Сталинских ежовых –

«Он» оплатил

Свободой мзду...

И верил... Верил...

Верил... снова

В лихую тайную звезду.

... Спеша ударить,

Он под вздох свой

Откинулся за край скулы

И замахнулся...

Но подошва

Скользнула

С выступа скалы.

Веревка... лопнула.

Он резко

Рванулся...

Край перил задел.

И жерди

подломились с треском.

И он

В провал их загудел...

Чугай

Бежал

С застывшим взглядом

К их

Разграничившей меже.

Ведь рядом же,

Лутавин, рядом,

Но не настичь его уже...

Чугай бежал.

Кричал беззвучно,

Беды сполна не осознав.

В глаза вплывали

Камни кучей.

Горела снега белизна.

Там под скалой

Лежал Лутавин

Червём, что поперек пути

Пополз...

И шиной был раздавлен...

И...

От судьбы хотел уйти.

Так, заблудившийся, -

Кругами

Бредет, покуда хватит сил...

Лутавин медленно ногами

Перебирал

И... пить просил...

На камнеломе, бело-черном,

Лежал он,

Снег примяв спиной.

Над ним вздымался

Бюст огромный:

Вождём -

Поднялся над страной.

Уже шагнул он

В день грядущий

К свершению своих идей...

Да, быть вождю –

Вперед идущим,

Ведущим за собой людей.

Пусть будет путь наш

Цельно-строгий,

Метелью огненной продут.

Погибнут слабые в дороге,

До цели сильные дойдут...

... Устал. Ослаб.

Ушел Лугавин.

Кого в несчастии винить?

Пришел начальник...

Акт составил.

И приказал похоронить.

Чугай на сопке вырыл яму.

Сломал сарайчик –

Сделал фоб.

Покрыл его пунктирной

Рамой,

А сверху навалил сугроб

Из сколотых обломков

Скальных,

Подобранных вокруг скалы.

... И зашагал

Наверх устало,

Сжимая черешок кайлы...

Чтоб завтра снова,

Сиротливым,

Сжигаемым надежд огнем,

Вгрызаться в камень

Терпеливо.

Без остановок

День за днем...

Он высек нос

И - твердо - губы.

И округлил копну волос.

Глазам предстал,

Покамест грубый,

Из глыбы вышедший колосс.

Как древний идол.

Первородцем

Он новый образ заявил.

Он преходящее уродство

Примером цельности явил.

Был в недосказанности

Строгим

Среди великих тайных дел.

... Чугай, творя,

Подрос немного.

На мир по-новому глядел.

В своем таланте

Утвердился.

И зря себе не возражал.

Чугай немного возгордился,

Чугай себя зауважал.

Но, вглядываясь

В бюст огромный,

Самодовольства смял венок.

Чугай почувствовал,

Он скромен,

Он мал, в пути он одинок.

И на судьбу он уповает.

И стынут на губах слова.

Провидит –

Зримо оживает,

Рождаясь к жизни, голова.

Так на глазах колосс

Менялся -

И в славном образе вставал...

Чугай отделкою занялся:

Подтачивал и шлифовал.

И снова он не спал ночами…

И снова потянулись дни.

Дела, дела - конец венчает,

Венцом. Тем дороги они.

Был Сталин явлен

Для «народа».

Начальству сдан...

А посему -

В обмен желанную свободу

Со справкой выдали ему.

Когда покой

Тревожат птицы,

Спеша себя от сна избыть,

Пошел Чугай

С «Вождём» проститься,

С ним

Без свидетелей побыть.

В немой тоске

Взошел на сопку –

Перед скалой

Пугливо встал:

Вождь над скалой

Стоял высоко,

Из камня в небо вырастал.

Какие в нем рождались

Думы?

В каких он далях

Воспарил?

Чугай Вождю

Внимал угрюмо

И сам с собою говорил:

«.... да, нас порою

мысли гложут,

спеша на свет,

уходят в тень.

...и день, как жизнь,

нелегкий, прожит,

- живой мосток

в грядущий день».

И думал он,

Во тьме плутая,

на повороте на крутом:

«... кто был

в ушедших днях Лугавин?

... кто сам он ныне... и потом?...

... кто Хмырь?

начальник?... и другие?...

кого он в мыслях помянул,

кто выжил здесь, а кто и сгинул –

бушлат из досок натянул...

о, люди!

ну какой же мерой

нас мерить?

в тьме устав кружить,

нам

дня нельзя прожить без веры,

мы без вождя

не можем жить...

приемля доброе и злое

на долгом жизненном пути,

по одному Его лишь слову

готовы и на смерть идти...

и не на смерть –

спеша упиться

лояльностью

к имущим власть,

готовы честью поступиться

и оправдать себя...

и всласть

поступком насладиться этим –

нам все доступно –

мы - умы...

и пусть

подчас в пророки метим,

но думать разучились мы...

так кто он есть,

коль мы считаем

Его и другом, и отцом?..»

Так мысленно

Гранит пытая,

Чугай стоял перед - Лицом.

Мрак ночи таял,

Словно не был

Над этой сопкой вековой.

А над державной головой

Горело нимбом

Солнце в небе.

Эпилог

Был дивно-сладок горний свет.

Душа полна

Тем грозным светом.

Так кто Он есть?

Я жду ответа.

Но мне,

увы,

ответа

И снова четко

Землю детства

Я зрю в упор – пядью пядь.

Таинственное это действо

Берёт в полон меня опять.

Опять, как прежде,

День мой давний

Мне в душу холодом дохнул.

Былая жизнь открыла

Ставни,

Чтоб я в разлуку заглянул:

Таёжный прииск в глухомани.

Отец в квартире у окна

Уже с повесткою в кармане...

Сидит.

Молчит.

... Идет война.

Она дорогою суровой

Идет сквозь кровь

И дымный чад.

Герои –

Невский и Суворов –

Еще в устах вождя звучат.

На нас

Глядит с портрета Сталин.

И, отвечая взгляду:

- «Есть!» -

Со скорбно сжатыми устами,

Уже он там отец...

Хоть здесь

Пьет

С матерью моей на пару

Разлуки горькое вино.

И говорит:

- Победа, паря,

За нами будет все равно!

... Отец с войны

Пришел усталый,

Огнем солдатским опален.

В чинёной

Гимнастерке старой,

Продут ветрами,

Пропылен.

Как лик медали

Первой самой,

С которой после он ходил.

И сам он

Носом и усами

На лик медальный походил.

Живут те образы и даты

Войны и мира,

В жизнь войдя, -

Солдат, похожий на вождя,

И вождь,

Похожий на солдата.

И мой знакомый жив еще.

Приняв повестку

За награду,

Чугай

В боях под Ленинградом

Врагу

Представил крупный счет.

Он даже чуть помолодел,

И строже стал...

И в буднях битвы,

Забыв житейские обиды,

Он сo страной,

Шинель надел.

И был отныне, как страна,

Ответствен повеленьем долга

С дней первых –

До последних долгих,

Пока не кончилась война...

Июль. День третий.

В час суровый,

В час надвигающихся мук,

Он слушал сталинское слово –

Мощь, обращенную к нему.

Он свято понял слово это,

Зовущее в нелегкий бой.

Он, верный Родины заветам,

Опять суровой жил борьбой.

Решившийся,

Печально строгий,

В военкомат в родном краю

Ходил и обивал пороги,

Чтоб

Встать с оружием в строю...

Он насмерть встал –

Назад ни шагу, -

Чтоб смыть «невольную вину»:

Его ослепшую отвагу

И грех

В гражданскую войну...

Плечо в плечо с ним рядом

Встали

Те многие,

С кем жизнь свела,

Поскольку знали:

Звал их Сталин

И Мать-Отчизна их звала.

Они сказали:

«Можно ль злиться

на прежнее, когда война...»

Они сказали подлым фрицам:

«Мы хуже знали времена.

Кому поклоны бить, подлюки?

колючке,

пуле

и штыку?!

Мы столько видели колючки, -

вам не приснится на веку.

Вы Западом кичливым жили,

чтоб честно дьяволу служить...

А мы на Запад ваш - «ложили»

и снова можем «положить».

Братишка,

друг,

забудь, кем был ты...

свободным по земле шагай...»

Они сказали, как пришили.

И с ними в бой

Пошел Чугай.

Тогда-то

При дверном заторе

Толпы,

Ронявшей ругань с губ,

Он встретил скульптора,

Который

Ему «помог» попасть в тайгу.

Они столкнулись на вокзале:

Один врага в боях крушил.

Другой

С застывшими глазами –

Убраться за Урал спешил.

Потом,

Когда придет победа,

Доносчик,

Тайный скрыв восторг,

Обратно в Ленинград

Поедет,

Чугай, быть может,

На восток...

Неужто все усилья даром?

И правда с кривдою равны?

Нет!

Десять сталинских ударов

Ведь что-то значат

Для страны.

Тогда

Твердить мы хором стали

За миллионом миллион –

В труде победа –

Значит - Сталин!

В бою победа –

Снова - он!..

Да, это было.

Было с нами –

Со мной, с тобой,

Иль с кем другим.

Мы имя Сталина и знамя

Несли сквозь ночь,

Огонь

И дым.

В душе живут - не меркнут

Годы.

Шумят хлеба. Гудит завод.

И вождь

С трибуны жестом твердым

Людей в грядущее зовет.

(А, может, просто посылает

как на заклание, тельца,

но русский

в Сталине желает

пророка видеть

и отца).

И русский в сутолоке буден

С вождем единство

Не забыл.

Когда-нибудь с годами,

Люди,

Откроется –

Вождь Духа - был!

... А тем годам уже иные

На смену шли, в себе неся

Иные чаянья.

И ныне,

Обманута Россия вся

Вставала на пути исканий,

Былое крыла, не ленясь.

И появились критиканы,

Отняли

Сталина у нас.

Они в загуле отрицанья

В угоду группировке той,

Что стала править,

Потрясали

Своею мстящей правотой.

Они

Со Сталиным квитались.

Когда-то «сталинцы»,

Они,

Днем нынешним живя,

Пытались

Перечеркнуть былые дни.

Чтоб позабыл

Любой и каждый

Властителя и дел, и дум...

Они решились...

И однажды

В злом пятьдесят седьмом

Году

Был взорван ими

Бюст гранитный,

(чтоб Вождь исчез

и пала мгла,

и даже память сохраниться

для будущего не смогла).

Ступив на новую дорогу,

Открыли мы в тоске потерь,

Мы не тому молились богу.

Кому молиться нам теперь?

В какие нам стучаться двери?

Какие славить имена?,

Коль сын отцу

Не должен верить,

Предав былые времена.

Но устояли в детском сердце

Слова Чугая наяву.

Не станет мальчик

Иноверцем...

Его из жизни я зову. –

…И прииск вдруг возник

«Заметный».

За деньги чей-то объектив

Поймал мгновенья

Мир заветный.

На сердце памятный мотив

Звучит в тиши.

И детства дым

Еще ветрами не развеян.

И путь судьбою не измерен

Пред ним наивным,

Молодым...

Он, мальчик, помнит –

«Тройки» были...

Магнитки были и... война.

Безжалостной,

Кровавой былью

Еще в глазах стоит она.

Горели и земля, и небо.

На части распадался век.

Войны и мира сложный ребус

Решал советский человек.

И вождь железною рукою

На смерть

И жизнь вздымал народ.

И вождь,

Не ведая покоя,

Твердил:

«Вперед!.. Вперед!.. Вперед!..»

Он будто знал,

Что остановка

России –

Гибельна в пути.

Сжав серп

И молот, и винтовку,

Мы только так должны идти.

Да,

Мальчик злое ненавидел.

Но правду высшую любя,

Не то в себе Его он видел,

Не то он видел в Нем себя.

Смешалось

«Завтра» и «сегодня»,

Застыло,

Словно бы конвой.

Судьба -

Таинственная сводня

Нас в узел завязала свой.

Доныне слышит мальчик этот

Вождя весомые слова.

Наполненная грозным светом,

Еще кружится голова.

Нет! он былое не отринул,

Сравнявшись возрастом

С отцом.

И сохранил себя доныне

Не разуверенным мальцом,

Поскольку

С прошлым не расстался,

В разгуле толков не сомлел.

Он верным памяти остался

И верным

Долгу и земле...

... В душе надежно,

Неустанно,

Как бог судьбы, тяжел и груб,

Живет

Скалистой глыбой Сталин,

Из камня вышедший по грудь.

(Исканьем Бога

занят автор.

Вождя виденье

мне дано.

Читатель,

думаешь не так ты,

и это мне не все равно).

... Мой русский дух -

Он с детских лет

Живет в душе неистребимо.

Мне время-память

Протрубила,

Смяв

Хрипы патефонных флейт.

Я воздухом тех дней дышал.

Жил ритмом

Тяжких пятилеток.

Однажды утром на рассвете

В шаги Державы

Вбил свой шаг.

Я знаю - много было зла.

Но было много и надежды.

Верней, стремительнее

Прежде

Телега жизни нас везла.

Жестокость грозного пути

Смягчили прожитые годы...

Передо мной крутые горы,

Куда спешили мы взойти!...

Социализм и коммунизм -

На деле словеса, не боле.

Продукты

Кабинетной воли

Для нас, прозревших, -

Архаизм.

Нас поманили ими вдруг, -

Рыбешек

Пестренькой наживкой.

Идеей голову вскружили,

Ввели

В залитый кровью круг...

Сегодня

Годы спят во мгле.

Но сердце

Дней тех не забыло.

Ведь было Государство.

Было.

Одно из сильных на земле.

И нам неважно,

Как тогда

Звалося государство,

В коем

Нам быть пришлось,

Не беспокоясь, -

Вдруг ожидает нас

Беда...

Не надо проклинать себя

И хаять Родину,

Где жили.

Мы песни верные сложили,

Не - явь,

Подчас - мечту любя.

И там

Для нас не звук пустой:

«Индустрия...

Война...

Победа!..»

А наши беды - наши беды,

А не болтливость

И застой.

Да! Можно прошлое забыть.

Отторгнуть

И возненавидеть.

И будущее не увидеть...

Не обрести,

Не полюбить.

Но из истории изъять

Нельзя ничто:

От жизни к смерти.

Судьбой страны –

Себя померьте,

Чтоб перед «новым» устоять.

Уроки прошлого храня,

Я в сердце

Чувствую усталость.

Она была.

Она осталась.

Знать,

Навсегда вошла в меня.

Бежит дорога между сопок,

Торопится из серой мглы...

А там,

Где Вождь стоял высоко,

Где в небе плавали орлы,

Легли под шпалы

Груды камня,

Рабочими плечами став,

Чтоб

На себе держать упрямо

В рассвет грохочущий

Состав.

А что народ?

На беды, стойкий, -

Он промахи Вождю простил.

Он,

Осудив тех лет жестокость,

По строгим будням

Загрустил.

Пусть,

Что потом ни говорится,

Но можно,

Если крепко жать,

Людей заставить покориться,

Но не заставить

Уважать.

Нет!

Память в людях не убита.

Дошли -

Сквозь цензорство оков –

Портреты Сталина в кабинах

Автобусов, грузовиков.

И хоть живет официозность

В недобрых чуждых головах,

Народ не принимает позу –

Он прост

В поступках и словах.

Закона пестрые заплатки

На одеяниях неся,

Народ нуждается в порядке

Уже во всем,

Для всех

И вся...

И,

Относясь к себе все строже

В часы раздумья своего,

Народ упрямо жизнь итожит:

«Как не хватает нам Его».

* * *

Но те двадцатые года...

Но незабытое начало...

Где русских

Без конца качало...

Тот мрак растаял навсегда.

А он - манил.

Куда? Зачем?

Кто нам за прошлое

Ответит?

Кто за косу

Ползучей смерти

Заплатит?

И когда?

И чем?

Года идут... Года идут...

Под звуки

Глинковского гимна.

А миллионы, что погибли,

Лежат

И страшной правды ждут.

Скажите нам - по чьей вине

Им гнить - любимым,

Вечножданным?..

Венец принявшим

Hа гражданской

На нескончаемой войне...

Они лежат на дне траншей.

А внуки Троцкого и...

Прочих

Тогда

Рядились под рабочих,

Теперь глядят

Из торгашей.

Здесь нет друзей.

Лишь «Мы» и «Вы» -

Извечные антагонисты,

Романтики и прагматисты –

Нас припечатал суд молвы.

И «Мы» и «Вы»

Стоим и ждем –

От пониманья удалились,

На злых и добрых

Разделились И жертвам

Тайный счет ведем.

Ну,

Кто же в этом виноват!..

Вы

Разбираться в том не стали.

Вы крикнули:

«Проклятье - Сталин...»

А прежде:

«Сталину - виват!..»

Вы не хотели погодить.

И, вашу чувствуя опору,

Уже готовы щелкоперы

Русь очернить и осудить.

Они-то правду извратят –

Сыны профессии продажной.

Они отцов охают даже –

Пусть

Только власти захотят.

Гнездится в душах их

Вражда:

Шумят газетные витии –

Что им до бед Земли-России

Она извечно им чужда.

Отринув честности обет,

Они поют тому,

Кто платит.

... Знать,

Потому и виноватят

Того,

Кто ими был воспет.

Да, виноват,

Но не один –

Не на пустом возник он

Месте.

Там были Алчущие мести

В преддверии лихих годин.

От магаданских стылых стен

До тех

Лефортовских застенков

Был Цедербаум,

Был Аптекман,

Был Розенфельд

И был Бронштейн...

Кто под бездумный

Бой свинца,

Однажды

Сбившись в злую стаю,

Считали –

Время их настало,

И время длится без конца.

Из Бунда в эРэСДэРэПэ

Шагнув

И оставаясь в Бунде,

Они пришли

И в наши будни –

Как будто - из купе в купе.

Вглядитесь в прошлое

Назад:

Там Каганович

Возле пульта,

Кормя словами

Пламя культа,

Стране передает азарт.

Выходит, нужен Сталин вам

Не вы ль ему

Кантаты пели.

Где надо,

Глохли и глупели

И вторили его словам.

Опять в стране моей

Разор.

Мы топчемся

На месте хило.

Мы вести узнаём плохие.

Мы пьем измену и позор.

Огонь божественный потух

То пламя

В нас не разгорится –

Убиты дети...

Царь с царицей...

Не нам ли днесь

Кричит петух...

Не мы ль,

Желая одного,

Поверили чужим наветам,

Чтоб стать

Свободным в мире этом.

Свободным?

Только от чего?..

От чести,

Совести,

Добра,

От нравственности,

От морали?

По землям,

Где мы умирали,

Грядет иная к нам пора...

Идет возмездие...

Идет. Развал в делах.

Людские жертвы...

Наш мир пронизан

Злом и желчью –

Какое «завтра» русских

Ждет?..

Кликушествуя и смеясь,

Мы с нашим прошлым

Расстаемся.

Но смех наш горек –

Остается

Незримая меж ними связь.

И в сердце

Робость мы храним,

Неужли подлость делать?

Скажем,

Сегодня Сталина измажем,

А там - другого оскверним?..

Чтоб

В гласность мнимую трубя,

Задуть былой морали свечи.

Скажи мне честно,

Человече,

Что ныне свято для тебя?!

Презрев

Старинных дней мечты,

Довольствуясь

Подачкой нищей,

Какую правду в жизни

Ищешь,

Какому делу служишь ты?...

Кого ты в сердце прописал?

Кому кадишь?

Кого ты славишь?

Кто для тебя

Средь сердцем слабых

Железный самый комиссар?

За ним

Ты и в огонь горазд.

А ежель

Вправду разобраться,

Так он же нас

Глупее, братцы,

И понаглей во много раз.

Побеспринципней.

Да к тому ж

Меняет часто идеалы:

То прославляет нам

Подвалы,

А то дворцы –

Лукавый муж.

... Уже трибун,

Что утверждал

Добро,

Сегодня - зло пророчит...

Уже лакей того порочит,

Кому всечасно угождал.

И мы за «новым Ильичом»

Шли в годы подлого застоя.

Его ругать,

Известно, стоит.

А мы, известно, ни при чем?...

Настырно жизнь свою творя,

Понять бы нам –

Ну кто мы с вами –

Машины для голосованья –

Принять спешим все

На «уря»...

В своей изменчивой судьбе

Мы неучи...

Не потому ли

Враги нам отливают «пули»,

А мы им верим как себе.

А после ищем, на кого

Свалить сей жизни

Прегрешенье,

Кто волевым бы

Смог решеньем

Исправить в добрый миг его...

И взмахом знающей руки

Послать нас и на...

Преступленье.

Но я хотел бы отступленье

Здесь сделать

Веку вопреки.

Грохочет гром –

Мы крестим лбы.

Затишье –

Мы Христа забыли.

И наши будни, наши были

Не есть ли парадокс

Судьбы.

Считалось –

Одряхлел генсек.

Впал в детство

На своем престоле.

И скоро воз из сухостоин

Нам наломает дровосек.

И ходят слухи –

Он «того».

И вызывает «охи», «ахи»...

А вот

Тибетские монахи

Молили Бога за него,

Поскольку знали,

Впредь война –

За новыми пойдет по свету.

И пожелает миром этим,

Отныне править сатана.

Так кто же нас

Теперь спасет?

Кто посулит в борьбе

Удачу?

Коль мы не сможем

Дать и сдачи

Тем,

Кто обиду нанесёт...

И мы открыли для себя,

Хоть чувства истинные

Прячем:

Мы тоже в мире

Много значим,

Страдая,

Мучаясь,

Любя.

Мы на дорожке беговой

Средь западных

И средь восточных.

Споткнемся и –

Сомнут, затопчут...

И будет, скажем, не впервой.

«Пусть трудно,

Отдыха не жди.

Нам счастье не дадут

На блюде», –

Так думали простые люди.

Так заставляли жить вожди.

Неумолим борьбы закон.

Неумолим закон движенья.

Победа -

Рядом с пораженьем,

И между ними жизни кон.

И на кон став по простоте,

В игре чужой,

Бесчеловечной,

Открыли мы:

Ничто не вечно.

Мы русские уже не те.

Да! Мы другие, чем вчера.

Мы знаем –

Душит нас блокада.

Мир разделен на баррикады.

И сделать выбор свой пора.

* * *

Нигде не снится

Столько снов,

Как в зимовье

Под ветра вздохи –

Осмысливание эпохи,

Поверка жизненных основ.

Но так ли страшен черт,

Увы,

Иль нам таким его малюют?

И, может, люди

Зря пасуют

Перед разгулами молвы.

Мне снился сон

В лесной глуши,

И хоть разгадан он

И прожит,

Он вновь и вновь

Покой тревожит

Моих и сердца и души.

... Москва.

Конец восьмидесятых,

Начало девяностых лет.

Башмак

Левацких демократов

Впечатывает в души след.

Митрополит из Зарубежья

Предупреждает: быть беде.

А мы не поняли, невежды.

Слова кругами по воде

Исчезли...

Мы себе играем

В их игры,

Погрузясь в туман.

Мы их в Советы выбираем,

Не видя будущий обман.

И мы,

Ища свободы много,

Вдруг узнаем

Их «правды» яд!

За спинами сих демагогов

Сион с Америкой стоят.

Не будем удивляться всуе,

Не в этом главная беда.

А в том:

Генсек наш «твист» танцует,

А в дудку дуют «господа».

И надо ли давать награды

За путь назад,

А не вперед –

Вчера

Создал себе преграды,

Сегодня штурмом их берет.

И в прорубь

Подлою рукою,

Нас бросили - слепых котят,

И льётся

Наша кровь рекою,

И наши головы летят.

... Итак,

Мне снился русский сон:

Кремль сверху,

С птичьего полета.

Толпа в слепом круговороте

Гигантским кружит колесом.

Тут сквернословят,

Там крадут.

Торгуют водкою цыгане.

Блудницы с голыми ногами:

Плати деньгу и...

Разведут.

За ними

Весь в «металле» хлыщ,

Сусальной ниткою расшитый.

И пошловатый,

И фальшивый –

Впрямь

Новостей московских

Прыщ.

Впрямь слово «Фальшина»,

Когда

На избирателей вещает –

Им горы, реки обещает.

А что обманет - не беда.

А дальше демократ с «бичом»

Трещат

О собственных свободах.

Кубло жует,

Галдит и ходит,

И выясняет - «что почем...»

Спешат барышники,

Снуют

На улицах кремлевских,

Стольных.

Торгуются

На древних стогнах –

Мою Россию продают.

И к Горбачеву я иду

(ведь это сон,

где все доступно).

И говорю:

- Так жить преступно.

И надо бы кончать беду.

А он:

- Да, все они в тени.

Не можно

Усмирить «оралов».

А я:

- Погоны генерала...

И эМВэДэ мне подчини...

И, торопясь,

В мундир я влез.

И в кремль

Спешит моя бригада,

Дабы воров

И прочих гадов

Отправить на работу в лес.

И вот

Вступаю я в ЦК...

И Яковлева там встречаю:

- Билет на стол!...

И замечаю:

Приподнялась его рука.

И вороненый пистолет

В мои глаза –

Зрачок уставил.

Какую жизнь

Мне Бог оставил?

Секунду... Две...

Иль много лет...

И я выхватываю свой.

Стреляю...

Вы мой сон

Глядите.

И чувства гнева оживите,

Ведь подстрекатель-то

Живой.

... Они нас поняли давно,

Затюканных,

Наивно-шалых.

Вот нам

Понять бы не мешало:

Что в жизни этой

Нам дано?

Вот нам бы

Разобраться в них.

В последней схватке

Приобняться...

Чтоб разобраться

В снах своих,

Которые

Давно не снятся...

И Горбачев,

Себя кляня

За то,

Что сделал ферзем пешку,

Встает из-за стола

Поспешно

И тоже

Целится в меня.

А я кричу сквозь сон

С трудом:

- На стол!..

А он:

- Билет?.. О, Боже...

- Нет, пистолет.

С билетом - позже.

Предатель,

Будешь под судом.

И в дверь

(пером не описать):

- Товарищ Сталин,

Заходите.

Вновь ГКО

Нам учредите –

Пора Отечество спасать...

Но в мире –

Там, где я живу,

Теперь виденье мне иное.

«Начать» мог

«Мышленье» больное,

Кто мечен бесом наяву:

Генсек в ермолке –

Президент

Застыл

Перед «стеною плача».

Так что он

Для России значит,

«Моссада» тайный резидент?

* * *

Я вглядываюсь

В сложный век,

В нагроможденье лет,

Дистанций –

Здесь Сталин

Верхняя субстанция,

Не просто Русский Человек.

И мы поверили в него;

В сей сгусток волевой идеи.

Он, словно, жрец.

За всех радея,

Явил нам наше божество.

И были бронза и гранит –

Фетиш

Для слов и поклоненья.

Он -

В будущее устремленье,

Мечта,

Что тайну тайн хранит.

Он Символ Времени,

Он Икс,

Он Будущее...

Ждет за дверью.

Руси апостол,

Бич неверья,

Монаршья власть,

Идея-фикс.

Россия,

Он в твоих умах,

В твоих сердцах,

Тебя достойный.

Был твой Ведический,

Духовный

И Вождь,

И тайный Патриарх.

Он сам - Георгий.

В смертный бой

Вступивший

С дьявольскою силой.

Навечно

Спаяна Россия

С его неистовой судьбой.

Еще не стих тот ураган.

Народ терзают зло-напасти.

И живы

Рвущиеся к власти.

И... несть числа

Его врагам.

Как ненавидим ими он –

Для них нет хуже человека:

Он - Сталин

В мире на полвека

Притормозил в пути Сион.

А нас от дедов до внучат

Загнал в «ликбез»,

Чтоб мы листали

Букварь.

И по складам читали:

«мы не ра-бы –

pa-бы мол-чат…»

О... -

Это «гриша; вина,

теперь

Не знать ему прощенья,

Одни

Пылают жаждой мщенья.

Другим заплачено сполна.

Они нам вешают лапшу,

Погрязшим в пьянстве

Идиотам.

Пронзенный змей

Глядит с киота.

И я…

О Сталине пишу.

Я в детстве,

Молча, перед ним

Стоял на сопке

Грустно-строгий.

Благоговейно камень трогал,

Высоким образом храним.

И там

Чугая в стылый час

Я снова видел под скалою.

Оно живет во мне – Былое,

В мое Грядущее стучась.

... Нас в бой

Вожди ведут всегда

Путем,

Который нам неведом:

Мол, перевесится победой

Народа страшная беда.

Нас контролируют в пути

Спецы, не избранные нами.

Нам чуждое

Всучили знамя,

И мы должны? под ним идти...

Вновь воскрешается кумир:

Зиновьев,

Каменев,

Бухарин -

С их бундовскими потрохами,

С их злобой

На славянский мир.

И Троцкий -

Засланный палач -

Из тьмы явил Сиона «лико...»

Доныне на Руси Великой

Крестьянский,

Сирый слышен плач.

Мы знаем:

Бедствие нас ждет.

В родной стране

На «тропке узкой».

Наш Сталин - повод.

Вновь на русских

Враг в наступление идет.

... Хитер был азиат,

Удал.

Сражаясь с властью

Интерсбродной,

Он партию

Из масс народных –

Национальную

Создал.

И с ней «ретивых»

Укротил.

Процессом

Схватку подытожил.

А корешки не уничтожил –

Их тайный рост

Не прекратил.

И вот Союз,

Что креп в боях,

Скрепленный кровью

Наших дедов,

Трещит по швам...

(его здесь делят,

чтоб враг был ...

при своих паях)

И шовинисты всех мастей

Шакалами

И зло, и живо

Россию-матерь

Окружили

И - рвут на множество

Частей...

А в пир чумной

Втравили их

Москва - и жулики, и воры –

И Петербург... –

Содом с Гоморрой –

Предатели среди своих.

Когда в двенадцатом дома

Москвы

Французом полонились,

То русские не поленились

Столицу сжечь...

И нам ума?

Не занимать

Чтоб заявить:

«Бес по России ныне катит.

Неужто

Духу нам не хватит –

Змею в пути остановить?..»

Девяносто третий (экскурс в будущее)

Опять из мачехи - Москвы

Мозги забить

Словесным сором

Спешат, вещая:

«Вас - «сто сорок»,

А нас - лишь «семьдесят» -

Увы».

Не россияне мы. О, нет!

Мы русскими

В России были.

И мы об этом не забыли.

Мы есть.

И через тыщи лет

Мы - будем, будем на земле.

Великорусским

Слава датам.

О них

Должны узнать в Кремле

Сыны Сиона, что сидят там.

Так не пора ли нам сказать:

«Мы думаем.

Мы твердо знаем.

Мы собственное

Взять дерзаем,

А нас

Стремятся наказать?

И, разжигая давний спор,

И попирая нашу веру,

Бейтаровцы из БэТээРов

Расстреливают на в упор.

И убивают нас тайком,

Пока народ

Бездумно-мшистый,

И объявляют нас фашистами,

Чтоб подвести

Под свой закон.

А те,

Кто служит им за страх,

А те,

В ком не гостила совесть

Нас,

Ни о чём не беспокоясь,

Сожгут

В печах и на кострах.

Они к нам, ненависть тая,

Пылают

Аномальной страстью,

Их бездуховность,

Злa напасти

Приходят на «круги своя».

Народ предавший –

Офицер

За президентскую подачку

Наивных,

Веривших в удачу...

Берет на танковый прицел.

Забыл, сжигая нас огнем –

Нигде не скроется –

Найдется.

И отвечать ему придется.

Мы, люди, знаем и о нем,

И о других...

И о других,

Глушащих смехом

Жертвы стоны...

В реке пусть

Камень горя тонет,

Но по воде идут круги.»

... Уйдут в страну,

Но не сомкнутся

Над головами навсегда,

Когда убийцами столкнутся

Мальчишки в омут без суда.

Мы в Белом Доме

Под окошком,

Мы - на полу! Мы – за стеной…

Чуть снайпер нас

Не укокошил –

Пропела пуля за спиной.

Мы – это он, малец,

Что зенки

Таращит на ОМОН тайком.

Мы - это я,

Из «мира зеков»

Мальчишка,

Ставший мужиком.

За нами женщина –

Безмолвно

Взирает в серый потолок.

Младую душу демон черный

Схватил и в бездну уволок.

Сей демон

С мордой демократа

На деле - необольшевик,

Всю жизнь сидел

В партаппарате,

И жрать,

И властвовать привык.

А дальше -

Фронтовик убитый -

Он до Берлина путь прошел.

Теперь же смерть

От рук бандитов

В Москве, спасенной им,

Нашел.

Теперь ему пробитым телом

Ни стыд, ни боль не ощутить.

... Мы конституцию хотели

От жадной власти защитить

(от новоявленных вампиров

сиротской милости не жди...)

Призвали нас к тому

Анпилов,

Руцкой

И... прочие «вожди».

Они красиво говорили –

Но про свое...

И про свое...

И кашу круто заварили.

Да нам расхлебывать ее.

В словесном шорохе и гуде

Мы верили

И... верим им.

Слепа доверчивость и губит

Обманным призраком своим.

Руцкой посажен –

Сердце сжалось –

Беднягу надо пожалеть...

О, непростительная жалость!

Ему - болтать,

Нам - околеть.

Жизнь - «домино»,

Нам дали «пусто».

Ему же слава и почет.

Его посадят и... отпустят.

И каждый день

Пойдет в зачет.

Непотопляемый –

Над нами,

А мы - очередная рать.

Поставят под чужое знамя,

Как в цирк,

Погонят умирать.

Сидим.

Мотаем нервы-жилы,

Распяты «новым октябрем».

Мы не умрем,

Мы будем живы,

А будем живы - не умрем.

И, словно снег в апреле,

Тает

На лицах скорбная печать.

И рядом пули пролетают.

А нам и нечем отвечать.

Внемли, малец,

И вечно помни,

И детским сердцем унеси,

Всеобщей,

Личной болью полнясь,

Стыд и бесчестие Руси:

Здесь власть согнала

Шваль и сброд –

Руководителей ОМОНа

И бросила во время оно

На непокорный наш народ.

Так некто выехал в Москву

В служебную командировку:

И проявить

В делах сноровку,

И - мародерскую,

«Тоску».

И разогнать толпу свинцом:

Посмела встать

На президента. –

«Накрыть бы весь народ

брезентом,

чтоб не стоять

к лицу лицом...»

Он

Выполнит пред властью долг.

Наивному покажет веку, -

Мол, человек-то человеку

И был,

И есть,

И будет - волк.

Домой вернувшись, он хвалу

Себе из центра прочитает.

Свои трофеи подсчитает –

Что в Белом Доме на полу

Сорвал, спеша,

С полуживых,

Со страхом на него

Взиравших,

От ран жестоких умиравших

И пулевых, и ножевых.

На совесть власти

Ляжет гирей -

Обман во всей лихой красе?..

Народу уймища погибла,

А депутаты живы все.

Кого ни спросишь из рядов

Враждующих,

В ответ: - «... Подонки,

Жиды палят по Белу Дому...»

- В кого стреляете?

- В жидов.

Хитрец жидами объявил.

И тех, и этих.

Как ни странно.

И - недоношенных баранов –

Их друг на друга натравил.

О, век двадцатый –

Подлый век,

Дешевой краской размалеван.

Тобой осмеян и оплеван

Душевно честный человек.

О, век двадцатый –

Век хапуг,

Век торгашей

И казнокрадов,

Ты чужд

Родной земли укладу,

Ты взять спешишь нас

На испуг.

Ты говоришь:

«Народ - толпа.

Сим миром правят единицы».

Стремишься

Враз разъединить нас.

И... обрывается тропа.

И жизнь - тупик.

Жизнь - не с руки.

Кругом - разлад и разоренье.

Но вдруг приходит к нам

Прозренье

Хотеньям века вопреки.

И в час презренья своего

Мы тех,

Чью власть покорно сносим,

И высветим,

И строго спросим –

И кто они? И для чего?

Ну кто вы?

Рави?.. Мистер?.. Герр?..

Какого сердцем чтите бога?

Один - сверхрусский –

Эльцин Борух,

Другой - сверхрусский –

Ридигер.

Мои отныне Вам - три «ах».

Понять бы

Ваши нам поступки.

Се - разгильдяйство?

Иль преступность?,

Вы за Россию, патриарх?

Ведь Вы должны

Смотреть вперед.

И о расстреле

Дома знали.

Ну почему к стене

Не встали,

Собою заслонив народ,

По Тихону,

Не выбрав смерть?

Ну, почему? –

Скажите честно –

В бессмертье не ушли

Навечно,

Сказав преступнику:

- Не сметь!..

А?.. Трусость?..

Дрогнула душа?

Вы предпочли уйти молиться?

И Дом пожаром опалился.

Лупили пушки, нас круша...

И это - третье «ах» теперь.

А было перед ним второе:

Когда из жуликов героев

Для русских делали тетерь.

Дела их ныне на виду:

Один с автобуса свалился –

Был пьян –

И об асфальт убился.

Другой пытался на ходу

Проникнуть с тыла в БэТээР.

Погиб,

Хотя «калач был тертый».

А третий

Был подброшен мертвый –

Идейный враг эССэСээР.

Их

Устремились вы поспеть –

Безбожников да иудея -

Один - героями поделать,

Другой - святыми.

И отпеть...

«Ах» первое, - когда нищал

Народ,

Свершив работы горы,

Хоть президент

Добра по горло

На выборах наобещал:

И злата полную суму,

И суверенность без предела.

И выдал, не скупясь –

Расстрелы,

Да избиенья, да тюрьму.

Мы будем память бередить.

Он мастер выточки балясин:

Не сдержит слова –

Он согласен

На рельсы даже угодить...

И, людям не сказав: «Прости».

Он

На обманах развратился.

Тогда он к церкви

Обратился –

Она должна его спасти.

Какое писчее перо

В какой опишет новой драме:

Глядь, -

Кандидат в политбюро

Стоит со свечкой

В Божьем храме?

А перед этим заседал

На съездах величаво-строго.

Он в некий час предаст

И Бога,

Как раньше партию предал.

Свердловск... Свердловск...

Недобрый град –

Проклятье на тебе от века –

Ты миру злого человека

Однажды дал. Теперь наград

Каких-то ждешь...

Здесь раньше был

Несчастный царь

С семьей расстрелян, -

Их прах святой

В тебе затерян.

И мать-Россию ты забыл.

А имя - улицы несут –

Убийцы русского народа.

Не потому ли год за годом

Ты приближаешь Божий Суд.

* * *

Я уношусь в далекий мир,

Лежащий

В ранней дымке чистой,

Где по дорогам

Бродит Кристов –

Надежда мира и кумир.

Он славянин.

Он Божий Сын.

Женою плотника воспитан.

И фарисеями испытан

Под взглядом злобным

И косым.

Сюда Он волею Отца

Пришел к заблудшему народу.

Был предан.

Был Иудой продан.

Украшен тернием венца –

Гуманный - Он Добро творил,

С людьми встречаясь

На дорогах.

Виновный -

Знал Он слишком много

И людям правду говорил.

Так совершит неправый суд,

Живя гордыней, Иудея.

И грех сыны ее посеют

И русским злобу понесут.

А боль за нас

С главы до пят

Пронзит пророка.

... Бедолагой,

Неловким вором и бродягой,

Он будет назван.

И... распят.

И терпеливого к судьбе,

Христа проверит

Час успенья.

Бог примет Сына искупленье

И вознесет Его к Себе...

Я с просветленною виной,

Где мог - сумел –

Христа восславил...

И в древней Палестине

Павел

Однажды встретился со мной.

Он иудей. И вдруг... в Христа

Поверил враз...

Упрямым духом

Построил церковь

В наших душах

Под сенью Божьего Креста.

Он нас

В послушных превратил,

Увы - для церкви,

Не для Бога.

Вошел в разлад

С Большой Любовью,

И тем ученье извратил.

Антихрист –

Первый повязал

Мир их и наш

Веревкой крепкой...

Сам - будущее

В мрачном крепе

Смиренным людям

Показал.

Послание Святого апостола

Павла Лаодокийской церкви

Ученики

Окружили Святого,

Робость с надеждой в душах

Храня.

Просят:

- Мы жаждем слова простого,

Знаменья кои

Последнего дня?

Павел ответил:

- Мир озарите.

Мысли-свече

Век за веком гореть.

Многим,

Что слышите вы и зрите,

Здесь недоступно

Ныне и впредь.

Сомкнуты очи и уши закрыты.

Да, из неверия

Ткутся сердца.

И позабыли,

Уткнувшись в корыто,

Духа Святого и Бога-Отца.

Темень неверия кутает

Землю,

В город вступая,

Над домом встает.

Темень неверия – подлости

Внемлет,

В сердце ослабшем

Гнездовие вьет.

Ибо исторгнет нечистый

Из бездны

Дух атеизма,

Черствый, железный.

Станет царем он в каждом

Дому.

Люд поклонится духу сему.

Через Еноха Слово Адама

Сбудется

И обернется бедой:

«В прошлом униженный

Будет над вами

Князек отверженный,

Родом худой».

Он возвеличится в мире,

Доколе

Сам не откроется,

Злой беззаконник.

Люд похилится,

Погрузнет во мгле.

Люд покорится ему на земле.

И вот тогда

Сердце правды возжаждет.

В изнеможении

Некто вам скажет:

«все есть не то...»

Се идея - пуста.

Немы, имеющим уши, уста.

Области - область

И дом вторят дому:

- Не проходила здесь правда?

И долго

Будет на улицах

Прыгать в ответ

Слово короткое, грустное:

- Нет!

И торгаши

Побредут непреклонно

Да поголовно из Вавилона.

Враз саранчой

Сядут плотно вокруг.

И забазлают на площади

Вдруг:

- Правда у нас. Покупайте...

- Спешите...

- Ныне грехи отпускаем:

Грешите.

А на товарах и лавке купца –

Имя Христа

И Бога-Отца...

Князь же безродный

Благоволит им.

Князь - поносить свое дело

Велит им...

Ночь лишь наступит,

Уже не бранясь,

Вместе пируют торговцы

И... князь.

Днем же -

Написано так на роду им –

Снова война,

Обольщение дурней.

Кто возопит:

- Где же правда, народ?

Слуги торговцев - возьмут

В оборот.

И разойдется под небом

Кругами,

В блудной столице

Побита врагами:

Нет больше правды...

И небо вздохнет.

И перед смертным себя

Запахнёт.

Ибо

Вступил в брань дракон

И пророков –

Всех истребил,

Обезглавив людей.

Стадо слепое -

Сколько с них проку,

Если ни планов нигде,

Ни идей.

Вижу -

Нелегкое время настанет.

Царство на царство,

Сражаясь, восстанет,

Улица улицу днесь

Сокрушит,

Брата зарезать брат

Поспешит.

Сын на отца свою руку

Подъемлет,

Смерть серым пеплом

Окутает землю.

В злобе народы, в трубы

Трубя,

Днесь возмутятся - и сгубят

Себя.

Странника странник

Придержит рукою,

Спросит:

- В пути ты видел покой?

Тут же услышит:

- Нигде нет покоя...

И заскорбит от вести такой.

Скажет!

- Паром - он был здесь,

И не был.

Мир отошел от земли ввысь

На небо –

Некто видел в дыму

И во мгле,

Но не увидел никто

На земле.

Глады и моры,

И землетрясенья

Вдруг с ниоткуда повиснут

Над всеми.

Южный мятежник на север

Пойдет,

Банду убийц

За собой поведет.

Против мятежника наглого

Дружно

Выступят Северный царь

Вместе с Южным

И одолеют врага своего.

Но

Беззаконник поддержит его.

Но беззаконник,

Князь Северный гордо

И богохульно

Охает все годы

Власти царя...

И, внедряя разбой,

Уличный сброд

Увлечет за собой.

А беззаконник душою

Ничтожен.

(Северный царь

будет им уничтожен).

Он и захватит царство царя,

Дело недоброе всюду творя.

Он и отвергнет

Богов давних предков.

Их оплюет и облает едко.

И обратятся к Богу тогда

Села старинные и города.

Объединятся цари и державы,

Копий вздымая

Каленые жала,

Грозных мечей

Ощетинив клинки,

На узурпатора двинут полки.

Бог же царя,

Захватившего Север,

Главный по сути

В княжестве сером,

Станет защитой князю тому.

Он и оставит царство ему.

Сил наберется мятежник.

И снова

Скажет царям громовое

Слово.

И, вознесясь,

Похотит - покорить

Мирные царства,

В оных царить.

Выбрав момент,

Путь на север направит,

И узурпатора он обесславит.

Встанут цари

И, верша правый суд,

По наглецу

Удар нанесут.

Земли, до времени взятые

С боем,

Дружно поделят между

Собою.

Северный с Южным,

Усилив себя,

В трубы победные громко

Трубя,

Будут богами верно

Хранимы.

И вострепещут

Тогда перед ними

Царства седьмого

Восемь царей

От пирамид до Борейских

Морей.

Ныне цари

И смелы, и всесильны.

Царствия их, между тем,

Словно глина,

Хрупки,

Невзгодами опалены,

Ибо раздорами разделены.

Ныне цари

Дружбы руки друг другу

Тянут.

Но в сердце их злоба

И ругань.

Истинно это я вам говорю:

Словно, волк - волку

Царь есть царю.

Род не пройдет,

И знамение рока –

От беззаконников

Смерть их пророков.

Снова восстанут страна

На страну,

Мирные втянут народы

В войну.

Море язычников буйно

Заплещет,

Мир размывая, волны

Расплещет.

Будет война, да такая война –

Кровью упьется сам сатана.

Смерти сигнал им тогда

Протрубится.

Каждый третий врагом

Истребится.

Лучший из лучших в землю

Сойдет,

Лучшего в землю с собой

Уведет.

Се говорилось пророком:

- Отныне

К этим народам нагрянет

Беда.

И разольются безводьем

Пустыни

Там,

Где когда-то цвели города.

Где человек

Жил с другими в доверье,

Тенью зарыщут голодные

Звери,

Змеи в жилищах сломанных

Там

Вслед за живым поползут

По пятам.

Будут бояться люди друг

Друга

И убивать.

Словно мир целый с круга

Будет сведен...

Говорю я вам.

Вы же прислушайтесь

К этим словам.

Всюду пустыни песок свой

Засеют.

Глады и моры,

И землетрясенья

К людям такие нагрянут

Во мгле,

Коих и не было встарь

На земле.

Сына и дочь мать с отцом

Позабудут.

Их потеряв,

С теми прятаться будут,

Кто их врагом

Был извечно всегда.

Травная зелень –

Теперь их еда.

Станут голодные выжить

Пытаться –

Есть станут крыс

Тех собою питать.

И человечиной станут

Питаться –

Должно и это

Им испытать.

Будет,

Тайну хранящим,

Сказано,

В смертном разгуле живое

Боря,

Многие станут

Гнить от проказы,

Трупы смердящие в пищу

Беря.

Дети их будут съедаться

Чужими.

Слабые - сильными

(так будет в жизни).

Хлеб не родится.

Плодов дерева

Не принесут и пойдут

На дрова:

Черви сглодали

С начала их века,

Так же

Сгложут

Живьем человека.

Станут холодными ночи,

А днем -

Зной нестерпимый,

Палящий огнем.

На человека с охотою

Выйдут

Звери, что зорко

В тьме-темени

Видят.

Сам человек

На подобных себе

Выйдет -

Будет угодно судьбе.

Женщины будут чудовищ

Рожать им.

Те подрастут и начнут

Угрожать им.

После

(пророки об этом твердят),

Заматерев,

Матерей поедят.

Гибельный страх на земле

Поселится.

Тучную жатву смерть

Соберет.

Кто-то в час смерти

Повеселится.

Кто-то

От страха смерти умрет.

В жизни

Законов больше не будет.

И человек навсегда

Позабудет

Про справедливость

И про добро,

Брата

Готовый бить под ребро.

Всюду расселятся аспиды,

Змеи

Да пауки...

И, от страха-немея,

В хижинах спрячутся люди

Своих.

Нечисть достанет

И в хижинах их.

Ужас найдет человек

Под подушкой.

Женщина - змей,

На подстилке под утро,

Где, охладив ей руку и бок,

Скользкие твари

Совьются в клубок.

А во дворах будут чудища

Рыскать.

И на живых нападать будут

Крысы,

Даже в сиянии жаркого дня

Взглядом холодным

Кровь леденя.

Не ужасайтесь, люди.

И лико

Не закрывайте

Перед судьбой.

Это начало скорби великой

Слышьте, архангел

Знак даст трубой.

Звук оборвется, чувства

Притупит.

Царство восьмое тогда

Здесь наступит.

Круг распадется –

Невидимый круг.

И беззаконник откроется

Вдруг.

Но не придет этот день

Ваш, доколе

Рок не исполнится...

А по закону

Должен исполниться, -

Вам говорю, -

В час, когда выплеснет

В небо зарю.

Уши имеющий слышать –

Да слышит.

Видит,

Как Некто знамения пишет.

Знает - вас гибель

В будущем ждет,

Ибо делам вашим

Счет свой ведет...

Эпилог (продолжение)

В жестокой схватке

Век за веком,

В борьбе на смерть –

Не на живот

В правдивом русском

Человеке

Бог предков - русичей живет.

Когда нас червь сомненья

Гложет,

Когда в тупик заходим мы,

Бог наших предков

Нам поможет –

И правдой просветлит умы...

* * *

И понял я,

И стало больно,

Что наши беды - за грехи.

За то,

Что вольно иль невольно

Творили...

Дремлют петухи.

И ночь в душе.

Но там уже

Идет борьба и тьмы,

И света.

И мне - на свет...

Я понял это.

И я стою на рубеже.

А мир и горек, и постыл,

Соблазнами людскими полон.

В мой берег бьются

Жизни волны.

Я в покаянии застыл.

Я Божьему Суду подсуден.

- Прости, Христос,

Простите, люди,

Что лжи красивой я внимал.

Что много недопонимал...

Что был ленив душой

И сердцем.

Не потому ли на беду

Легко поверил иноверцам

В Россией проклятом году.

К Христу иду...

... Так напрямик

Шел давней ночью сквозь

Завалы.

О, мой далекий долгий миг –

Корней сплетенье

И провалы.

Нога скользила. А из тьмы

Толпою сучья наступали,

Бросалися,

Куда попало,

Сквозь

Вихри снежной кутерьмы.

Я падал... падал...

Вновь вставал.

Сводило рюкзаком лопатки.

Я знал -

Осилю перевал, -

А там

И зимовье в распадке...

Иду к Христу

На свет Креста,

Где нет жидов,

Как нет и гоев.

Так почему Отца Христа

Нам называют Иеговой?

Когда фотограф

Тайну Книг –

Снял

Плащаницу с отпечатком,

Глазам ученых честных

Четко

Предстал

Христа славянский лик.

Наш Бог един.

И был Сварог,

Зевс иль Аллах,

К Их славе вещей

Бог был,

Бог есть,

Бог будет вечно.

Как будут и судьба, и рок.

Как был Энлиль –

Для всех пример –

С Его державною идеей,

За тыщи лет до Иудеи, -

Наиглавнейший

Бог шумер.

И рай когда-то был иной.

И ход тысячелетий

Длинный,

Там были –

Человек из глины,

Большой потоп,

Шумерский Ной...

Потом

Придет библейский век,

Где все, что было,

Повторится.

Сливаясь,

Солнечные спицы

Бегут-торопят жизни бег.

* * *

Мелькают дни.

Мелькают годы,

Как телеграфные столбы.

Сквозь тьму

Спешит наш поезд,

Горбясь.

И не уйти нам от судьбы.

И не прервать в дороге Рейса,

И взгляд не бросить в вышину...

Колеса вновь

На стыках рельсов

Дробят на крошки тишину.

Желтеют провода тугие

В коротких вспышках

Над дугой.

Уже диспетчеры другие.

И машинист давно другой.

... Они

Недолго власть держали.

Сходили в тень по одному,

Им видно,

Русская держава

Не по душе, не по уму.

Должно быть,

Слишком большевата.

Должно,

Державных нет идей...

А смена частая чревата

Разболтанностью для людей.

Они менялись поначалу

И привносили в жизнь свое.

И нас

За годом год

Качало

Дороги горькое битье...

Потом... потом

Придет хозяин.

(а он придет –

он нужен здесь).

Страну мужицкими глазами

Увидит

Таковой как есть.

Узрит заводы,

Наши стройки,

Где бьют баклуши,

Врут,

Несут...

Предателей осудят строго.

Агентов отдадут под суд.

Но... многих

Вывезет кривая –

Они останутся-таки,

Кто нас к спасенью

Призывая, -

Возьмет спасателей в штыки.

Кто в бесконечных

Разговорах

Опошлит мир, чем живы мы.

И доведет,

Должно быть, скоро

Народ до нищенской сумы.

Мы выявим и воздадим им.

И речь сегодня не о том.

Да... знаем.

Да... необходимо.

Но это в будущем...

Потом...

Пока же

Дни рекой безбрежной

Текли

Под неумолчный гул.

И нами правил

Некто... прежний,

Нас бросивший в лихой

Разгул.

Он «экономно экономя»,

(за что и славили льстецы...)

Дорушил древние каноны,

Чем жили деды и отцы.

Теперь в России

Жизнь несносна.

Ни при Хозяине –

Ни встарь.

И наречен был «бровеносцем»

«В потемках» -

Хворый секретарь.

Он, челюстями попирая,

Нас направлял на «верный»

Путь.

И клином счастья распирало

Эмалированную грудь.

Военный, штатский –

Высших рангов –

Он маршал,

Богу кум и брат.

О, как любил он дифирамбы!

Но жизнь...

Она ведь не парад.

И мы дремали на обгоне.

Летели, голову сломя.

Томились в суете вагонной,

К окошкам головы склоня.

... И, о грядущем беспокоясь,

Сейчас ответа каждый ждет:

Куда сегодня

Этот поезд –

Идет?..

* * *

О, Русь!

О, дева красна!

Мне дорого твое «вчера».

Твое девичество прекрасно –

Надежды светлая пора.

И шли века.

И ты мужала.

И берегла любовь и честь.

Врагам бесстрашно

Возражала.

А их - врагов твоих –

Не счесть.

И вот

Одним напевом боле.

Одной слезой,

Россия... Русь...

И на расхристанное поле

В твой час заката

Сходит грусть.

А ты бредешь,

Бредешь устало.

Былым не молишься богам.

И грязь дорожная пристала

К твоим разбитым сапогам.

Да будет

В страшный час, Отчизна,

Твой взгляд

Пронзительно остер.

Ведуньей,

Все познавшей в жизни,

Ты, молча, всходишь

На костер.

Отброшен

Кодекс новомодный.

Себя лишь одного любя,

Примак твой –

Временщик безродный

Исчез, обворовав тебя.

А ты стоишь.

Ты смотришь в небо...

Ты здесь, и ты –

Пред Богом... там.

И пахнет ветер горькой

Вербой,

И жадно льнет

К твоим устам,

И льнет

Взметнувшееся пламя.

Щ злато чермное знамен,

Оно – твоё, Россия, знамя,

Твой зов

Из светлости времен.

И ты судьбиною

Гордишься.

Ты, баба русская в миру,

Сгоришь и…

Снова возродишься

Как птица-феникс на юру.

И снова над тобою стайно

Промчатся лебеди в ночах.

И неразгаданная тайна

В твоих засветится очах.

* * *

Бог двух людей

Творил давно когда-то —

А с ним- Ее...

И был доволен...

И для себя они открыли

Бога.

И Бог им

Откровение поведал:

«Отныне на земле на этой

Милой,

Подвластной и добру,

И злу.

Отныне я - Бог един –

Людьми вас делать буду.

И нет весомее,

Труднее счастья.

Примите мир - большой

И все же хрупкий...

Не суетитесь...

Лживым снам не верьте...

И лжепророками

Не обольщайтесь –

Их много будет в горькую

Годину.

Для вас тысячелетья –

Для меня же

Мелькнувший миг работы

Обозримой.

Рожайте, добрые,

Себе подобных,

Но души им давать лишь

Мне доступно.

И от младенца,

Что ручонки к солнцу

Поднимет,

До Вождя

Вы – люди божии –

Себя ищите и найдете

Бога

В деяниях далеких

Славных предков».

* * *

Идет в закат

Двадцатый век.

В нем было

Много потрясений.

Но, в души

Брошенное семя,

Взойдет.

И русский человек

Поймет, кто друг,

Кто враг ему.

Оценит их, живущих рядом.

И будет

Наводить порядок

В родной стране,

В родном дому.

Здесь, в мастерской,

Он своего Добьется,

Вновь направит поезд

В эпоху Сталина

Сквозь происк

Друзей и недругов его.

Эпоха - нашей жизни версты.

По ним иду... иду.., иду.,.

Страна - роман,

Еще не сверстан,

Хотя герой мой на виду.

И я, о будущем радея,

Еще прошел одну версту.

Читал Писанье иудеев.

И верил русскому Христу.

Арийского я помню Бога.

Мне душу мужество яснит.

Моя прозревшая дорога

В страданьях

Прошлую теснит.

И русский вождь,

Родившись, зреет.

И в русских множится умах

Исус Христос из Назареи

И Князь Великий –

Мономах.

Нас век грядущим заманил.

Трещат и рвутся

Рабства плети.

В конце второго тыщелетья

Я кривду с правдою

Сравнил:

Шестерки три –

Неволи знак,

И три девятки –

Знак свободы,

Когда арийские народы

Принудятся себя познать

Холодным, злобным вопреки

«Интеллигентам» вороватым.

В закат уходит

Век двадцатый.

Восходы будут нелегки.

В суровой нынешней судьбе

Век для людей

Открыл их сущность,

Почувствовал их стайность,

Кучность,

А это им не «по себе».

Век знал:

Как люди «эти» здесь

На честных делятся

И лживых.

И честному

«... хоть быть бы живу,

да сохранить свою бы

честь...»

А лживым

В липовой красе

Скрыть надо ласку

Сиониста -

Носили маску коммунистов,

А ныне - демократы все.

Они удрать на запад чают.

И первых - честных

Продадут:

Мол, пусть за них

Расплаты ждут,

Когда нас в бунтах

Закачает.

... Когда на всех

Как саранча

Попрет орда

Без счета с юга.

Когда захлещет кровью

Вьюга,

Железами машин бренча,

Кто? Мы прикроем

Их опять?

Господ - спесивых иудеев.

Вновь

Кровью выкормим идеи,

Чтоб повернуть

Ход жизни вспять?

Не выйдет! Нет!

Поэт наш прав:

Уйдем –

Так их «без нас убудет»,

Уйдем -

Так их без нас не будет.

Так не пора ль

Смирить им нрав?!

Мы Марса дети в День Его

Власть заберем

В отцовском доме.

И возвестят дожди и громы

Явленья празднества сего.

И пропоет труба отбой.

Так предсказал

Их Нострадамус.

Что век им новый

Нагадает?..

Какой одарит нас

Судьбой?..

СОКОЛОВ

Виктор Павлович

МАСТЕРСКАЯ БОГА

Редактор-корректор Преловский В. В. Художественный редактор Уланкин Г. И. Компьютерное оформление Ионов Л. В.

ЛР N2 030305 от 20.02.92 г.

Сдано в набор 21.10.96. Подписано в печать 17.03.97. Формат 70 х 108 1/32. Бумага офсетная № 1. Гарнитура Прагматика. Печать офсетная. Усл. печ. л. 14,35. Тираж 2000 экз. Заказ К-102.

Издательство журнала «Сибирь»

Областная типография № 1, 664003, Иркутск, К. Маркса, 11