Математики (Создатели Чуда)

Школа занимала одно из нескольких уцелевших зданий в поселке. Для четырнадцатилетнего Макса это здание и учебный класс были лучшим местом на свете. Разве можно было сравнить их класс и комнату в бараке, где помимо него с матерью, ютились еще пять семей. К тому же, барак освещался всего одной тусклой лампочкой, которая светила строго определенное время. В школе же электричество было всегда. На потолке висело стразу три яркие лампочки, которые светили целый день.

В этом классе Максу было куда уютнее, чем дома. После вечерних занятий не хотелось возвращаться в барак, где собирались другие жильцы, уставшие после рабочего дня. Все, и взрослые, и дети возвращались домой одинаково уставшими. Он же был одним из немногих, кто большую часть своего времени проводил в школе, не зная тягот и лишений, которые выпадали на долю остальных жителей поселка.

Однако последнее время что-то неуловимо изменилось в его отношении к этому теплому местечку. Макс сам не знал, что с ним, но чувствовал, что нет уже того чувства счастья и комфорта от пребывания в этой уютной аудитории.

В тот день урок должен был уже начаться, но учитель почему-то задерживался. Макс поднялся из-за своей третьей парты на среднем ряду и подошел к окну. За двойным стеклом серел новый день. С неба капал противный дождь. Неподалеку виднелся двухэтажный дом, в котором находился штаб поселка. Там почти круглосуточно царило оживление, но со стороны казалось, что дом заброшен и пуст.

По улице, спотыкаясь в грязи, прошел боец в камуфляже. Лица Макс не разглядел, но завистливо взглянул на висящий у того за спиной автомат.

Тяжело вздохнув, парень отвернулся от окна и посмотрел на товарищей. В их математическом классе училось всего пять учеников. Ромик — шпендик младше его года на три, сидел за первой партой среднего ряда и привычно грыз сухарь. Николай, ровесник, тоже сидел за первой партой возле двери, задумчиво глядя в открытую тетрадь. Самый старший из них, семнадцатилетний, очкастый Кэп, скучал, присев на свою парту, что стояла напротив стола учителя рядом с окном. Отсутствовал только Петька, паренек младше Макса на год.

Макс снова вздохнул и подумал о бойце за окном. Тот куда-то шел по делу. По грязи, с оружием за спиной, всегда готовый к бою, готовый положить свою жизнь ради них. Сейчас он здесь, охраняет поселок, а если прикажут, то отправится на болота, на выселки, к барьеру, а то и в Мертвый город! Он будет рисковать жизнью, пробираться опасными тропами, терпеть нужду… А они в это время сидеть здесь, в теплой, уютной, светлой комнате и решать свои дурацкие задачи.

Макс повернулся к товарищам.

— А не кажется ли вам, господа хорошие, — громко сказал он, — что мы с вами живем, как овощи на грядке?

— О чем это ты? — с ленивым интересом поинтересовался Кэп.

Ромик, не переставая жевать сухарь, заинтересованно обернулся. Один Николай никак не отреагировал. Он по-прежнему сидел, уставившись в тетрадь.

— Да я о том, — пояснил Макс. — Что мы тут сидим, а там, за окном…

Договорить ему не дал звук распахнувшейся двери.

Взъерошенный Петька влетел в класс.

— Слыхали??? — выпалил он. — На выселки стая волков напала! Целая битва была! У наших раненые есть. Васю Фадейкина за ногу цапнули. Говорят, отрезать будут!

— Вот! — воскликнул Макс. — Люди делами занимаются! Пользу приносят, а мы что тут делаем? Фигней страдаем!

Он кивнул в сторону классной доски, сплошь исписанной огромным уравнением-задачей. В глазах рябило от знаков дробей, квадратных корней, интегралов и фигурных скобок.

— Ты что, хочешь, чтобы тебя тоже цапнули? — с улыбкой поинтересовался Кэп.

Ромик, рассыпая крошки от сухаря, засмеялся.

— Не, мужики! — говорил стоящий возле доски Петька. — Это ведь дело такое! Это ведь подвигом пахнет! Будь мы там, мы бы лучше управились! Если бы мы там были, у нас бы никого и не укусили бы!

— Может и так, — нарочито покорно согласился Кэп. — А может и наоборот. Может, будь мы там, нас уже в живых не было.

Ромик глупо хихикнул.

— Да ну тебя! — махнул рукой Макс. — Там люди за нас кровь проливают, а вы!..

Он уселся на свое место и мрачно посмотрел на лежащую перед ним тетрадку. Петька некоторое время потоптался возле доски и тоже уселся за свою вторую парту, что стояла перед Максом.

Учителя все не было.

— Кстати, — сказал Ромик, доев сухарь. — Я это уравнение решил, а вы?

«Балбес! — мысленно ругнулся Макс. — Только о математике и думает».

Кэп хмыкнул и ответил:

— Я это уравнение решил еще вчера, когда Степаныч только писал его. Да и вообще, я сейчас, как вижу начало уравнения, могу сказать, какой у него будет конец.

— Есть у уравнения начало, нет у уравнения конца! — подал голос, молчащий все утро Николай.

Все, кроме Макса, засмеялись.

В это время открылась дверь класса. Ожидая появления учителя, парни поднялись из-за парт.

Однако это был не учитель.

В класс, сильно хромая, шагнул школьный сторож, однорукий Матвей.

— Все шутите? — мрачно поинтересовался он, скривив обезображенное лицо. — К вам чужака ведут. Сми-ирр-но!

Макс удивился, но, как и остальные, задавать вопросов не стал. С Матвеем это было бесполезно.

Однорукий посторонился, и в дверь вошли три человека. Первый — комендант Седов — глава поселка. Крепкий мужчина лет пятидесяти, одетый в старую военную форму камуфляжной расцветки. Второй — их учитель, математик Павел Степанович, которому было под шестьдесят. Этот носил сильно потертый гражданский костюм. Третий — чужак — неизвестный им мужик неопределенного возраста, с лысиной во всю голову и рыжей бородой. Незнакомец был одет в серый рваный плащ. Мужик выглядел, как типичный бродяга, которые иногда забредали в их поселок.

Стоящие парни нестройно поздоровались.

— Садитесь, ребята, садитесь, — благодушно сказал Седов.

Ученики опустились на свои места, разглядывая рыжебородого незнакомца.

— Вот, — комендант показал на них рукой. — Вот, Иван Афанасьевич, вот это и есть наши математики. Новая смена. Так сказать, скорое пополнение.

Рыжебородый обвел парней странным взглядом.

— Вот они, значит какие, Создатели Чуда, — благоговейно произнес он.

— Ну, — улыбаясь, проговорил Степаныч. — Они еще не создатели, они только учатся. Начало положено, а это молодая смена, которая, возможно, все и решит.

— Да, ребята, — сказал рыжебородый, обводя учеников странным теплым взглядом. — Учитесь! Учитесь и потом покажите этим гадам «кузькину мать»! Сделайте им сюрприз!

Он неопределенно махнул рукой и Макс заметил, что у того не хватает пальца на руке.

Постояв немного, мужчины вышли из класса.

— Вы чего-нибудь поняли? — подал голос Ромик. — Я ничего не понял.

Ему никто не успел ответить. Открылась дверь, и в класс вернулся учитель. Он проследовал к учительскому столу и уселся на свое место.

— Ну-с, — проговорил он, раскрывая учебник. — Начнем, пожалуй.

— Павел Степанович, а кто это был? — задал вопрос сидящий перед ним Кэп.

Учитель посмотрел на него, а затем обвел взглядом остальных.

— Это наш друг, — сказал он и немного задумался. — Скажем так, это человек из вашего будущего. Сейчас бесполезно рассказывать, кто он и как нам помогает, но в будущем вы обязательно услышите про него и, возможно, не раз с ним встретитесь.

— И когда настанет это будущее? — мрачно поинтересовался Макс.

— Лет через пять-шесть, а может и значительно раньше! Ну, это ладно. Начнем урок!

После окончания занятий, когда все покинули класс, расходясь по домам, дабы после обеденного перерыва снова вернуться в школу, на послеобеденные занятия, Макс нарочито медленно собирался, дабы остаться наедине с учителем.

— Павел Степанович, — подошел он к учителю. — Можно с вами поговорить?

— Конечно. Слушаю тебя внимательно, Максим, — ответил учитель, благожелательно глядя на парня, когда тот уселся перед ним на место Кэпа.

— Павел Степанович, — тихо, но решительно сказал Макс, не глядя на учителя. — Отчислите меня из класса, пожалуйста.

— Чего? — удивился тот, вытаращив на парня глаза. — В каком это смысле, отчислить?

— Я не хочу здесь больше учиться. Я хочу работать!

— Подожди-подожди, Максим. Ты объясни толком, что тебе не нравится, и что ты хочешь изменить?

— Да всё мне не нравится! — не выдержал парень. — Не нравится сидеть здесь, в тепле, пока другие работают. И вообще… Павел Степанович, ну отпустите вы меня!!! — взмолился парень. — Но мне ведь стыдно, что я здесь… А там… Я бы пригодился, я ведь многое могу! Я из лука стреляю лучше всех в поселке! Если бы мне научиться и из автомата стрелять, то я тоже, уверен, хорошо смогу! А все смотрят и считают меня задохликом…

— Кто это, все?

— Да, все!!!

— Ну, например?

— Ну вот, Алешка Соколов. Мы с ним в начальной школе за одной партой сидели! Ему уже оружие доверяют, а ему еще только тринадцать. А мне уже четырнадцать, а я автомат в руках не держал даже! И он на меня уже свысока смотрит! И пока я тут ерундой занимаюсь, он там скоро…

— Героем станет, — подсказал учитель. — Так?

— Ну, не героем, но почти. Пользу может принести большую.

Учитель тихо засмеялся.

— Вам-то хорошо, Павел Степанович! А над нами даже девчонки смеются! — с надрывом сказал Макс. — За людей нас не считают!

После этих слов, учитель перестал смеяться и посмотрел на парня посерьезневшим взглядом.

— Плохо, что у тебя такие мысли в голове, Максим. Детские какие-то мыслишки! Однако я попытаюсь ответить на твои вопросы. Вот ты говоришь, он — почти герой, девушки на него засматриваются, ведь так?

Парень кивнул.

— Вот! — учитель сложил ладони и подул в них, словно ему вдруг стало холодно. — Допустим. А ты не задумывался, о том, какой смысл в этом и зачем вообще это геройство нужно? Нет? Тогда объясню.

— Во-первых, то, что он свысока на тебя смотрит, и девчонки на него заглядываются — это совсем ничего не значит! Вот, возьми, к примеру, нашего сторожа, Матвея. Десять лет назад он был совсем другим. Первый парень на деревне! Все девушки поселка влюблены в него… Были! А потом, на болоте он попал в переделку, руки лишился, ногу изранил и что? Теперь он калека, которого все жалеют. Или вот брат его — Андрей. Тоже был «героем». Во время вылазки в Город наплевал на инструкцию, полез в самое пекло, и таки достал, что нужно, принес. Все бы ничего, он герой, да только он там такую дозу схватил, что его даже в Поселок не пустили. И то, что он принес, не нужным оказалось! Так и умер на окраине, в сторожке. Даже не хоронили его, чтобы людьми зря не рисковать…

— Вы так говорите, — с обидой сказал Макс. — Что тогда и делать ничего не надо. Что же, надо сидеть тут в тепле и пусть другие за нас жизнью рискуют?

— А вот этого, я, как раз и не говорил!

Учитель поднялся из-за стола и зашагал взад-вперед возле классной доски.

— Я пытаюсь донести до тебя, Максим, что у каждого своя цель в жизни. И первое, чему человек должен научиться — это дисциплина и умение думать головой! И потом, мы вас собрали в этом классе, потому что вы лучше всех способны к математике.

— Да зачем она нужна тут, эта математика! — вспылил парень. — Наших вон уже волки грызут, а мы какие-то задачки решаем, когда там каждый боец на счету!

Учитель несколько секунд помолчал.

— Вот ты говоришь, из лука хорошо стреляешь, — сказал он. — Дело полезное. Да, мы используем луки, когда патронов жалко, но ведь не за луками будущее! Не для того мы ютимся в этом месте, между радиоактивным городом и барьером, чтобы всем поголовно в солдат превратиться! Надо думать и о будущем! Будущим общества и народа! Ты завидуешь, что Алешке Соколову выдали автомат, а тебе нет. Ну, предположим, что есть у нас тысяча таких Алешек с автоматами. Вот берем мы эту тысячу и ведем на войну, и что? Сила это? Нет! Одного паршивого вертолета хватит, чтобы эту тысячу в пыль стереть! А у тебя тут, — учитель постучал пальцем себя по голове. — Тут у тебя сотни таких вертолетов и миллионы Алешек! И именно в этом сила, а не в стрельбе из лука или из автомата!

Парень открыл рот, чтобы задать вопрос, но учитель был первым:

— Вот! — он повернулся к новой задаче на доске. — В юности, когда я был таким, как ты, то тратил на эту задачу несколько часов! А ты, за сколько ее решишь?

— Я ее уже решил. В уме.

— Вот! — вскричал Павел Степанович. — Вот видишь! Ты ведь лучший в классе! Лучший из математиков!

— Но я все равно не понимаю, при чем тут это?..

— Тебе, Максим, пока и не надо понимать! Когда в класс приходит первоклассник, какие задачи мы ему даем? Простые! «У Миши есть два яблока, дали ему еще три. Сколько яблок у Миши?» Вот! С самых азов начинаем! И постепенно приходим вот к этому.

Учитель постучал по исписанной мелом доске.

— Но для тебя сейчас, вот это все — это и есть «Мишины яблоки». Это только начало, которое приведет тебя к настоящему делу. Ты видел сегодня Рыжего. Он правильно вас назвал — Создатели Чуда! Многое уже сделано до вас, но все вместе, мы только в начале пути и только начинаем изучать и создавать то, что потом назовут Чудом. И ты, и твои одноклассники — вы те, кто продолжит работу, начатую мной и моими товарищами. Именно мы, а не Алешки, позволим нашему народу выйти из этого полудикого состояния, куда нас загнали, и именно мы сделаем так, что наш народ снова займет место, которое принадлежит ему по праву! И для этого нам нужны такие как ты — ученые и в первую очередь сейчас — математики! Такие как ты и твои товарищи в этом классе, а вовсе не такие бравые парни, как Алешка Соколов!

Павел Степанович подошел к угрюмо сидящему парню и потрепал его по голове.

— Эх, Максим-Максим. Ну не могу я вам сейчас все рассказать. Не время еще! Считай, что ты еще в первом классе и только-только начинаешь учебу. Потерпи несколько лет. Обещаю, когда ты узнаешь, к чему мы вас готовим, ты просто ахнешь и сразу поймешь, насколько смешно было твое желание быть похожим на Алешку! Ведь то, чем вам предстоит управлять и над чем работать — это и есть, настоящее Чудо! А разве не стоит Чудо, чтобы несколько лет потерпеть ради него?

— Наверное, стоит, — глухо ответил парень, глядя в парту.

— Ну вот.

— Хорошо. Я все понял. Я буду учиться.

Макс подобрал тетрадки с учебниками, коротко попрощался с учителем и покинул класс.

Выйдя на крыльцо школы, он остановился. Из разговора он не понял ни слова. Душила обида.

«Разговаривает, как с пацаном малолетним, — зло думал он. — Чудо какое-то приплел. Бомжа рыжего привели… Уроды!»

«Уйду! — вдруг твердо решил он. — С Петькой вместе уйдем! За барьер! А если он не захочет, один пойду!»

Парень решительно сжал губы и шагнул на покрытую грязью улицу. С серого неба по-прежнему капал противный дождь.

Уже несколько дней стояла ясная солнечная погода. Над равниной синело чистое небо с редкими облаками. Транспортник уже час стоял на пологом холме, немного наклонившись на бок, словно лодка, выброшенная на берег. В кабине сидели трое.

Стажер Ник Джонс отвел взгляд от окна, за которым был виден склон холма. Где-то дальше за ним, находился барьер, невидимый отсюда.

Слабый ветерок колыхал траву на склоне. Вокруг корабля трещали кузнечики. В небе пел жаворонок.

Перед стажером, рядом с пилотом, сидел его командир — капитан Рид. Слева от него, через проход, перед приборной панелью, откинувшись на спинку кресла, дремал пилот Мартин. Судя по всему, эта нештатная ситуация их нисколько не беспокоила.

— Вот такие дела, Ник, — не оборачиваясь, сказал капитан, сунув в рот сигарету. — Хоть какое-то развлечение, иначе я бы тут давно сдох со скуки.

Он щелкнул зажигалкой.

— А часто они тут через барьер лезут? — спросил стажер, оглянувшись на трупы двух парней, лежащих на полу десантного отсека.

— Редко. Очень редко. В основном они по ту сторону бродят. А вот севернее Месторождения, в Восьмой Резервации, эти ублюдки часто через барьер бегут. Там на них настоящие облавы устраивают. Развлечение еще то, ведь у них тоже стволы. Конечно, там только старые «Калашниковы», но и мы потери несем. В прошлом месяце четверых наших ухлопали.

Он выдул струю синего дыма и скептически посмотрел на самодельные луки, лежащие на пустом кресле за пилотом. Капитан взял их с собой, намереваясь продать любителям сибирской экзотики.

— Интересно, — сказал Ник. — Куда они бежали?

— А черт их знает. Куда глаза глядят. Дикие ведь!

Со стороны приборной панели раздалось попискивание. Загорелась лампочка на панели спутниковой связи. Пилот, откинувшийся на спинку кресла, не открывая глаз, доложил:

— Сэр, связь заработала.

— Вижу, — кивнул капитан. Он протянул руку, взял микрофон и нажал несколько клавиш.

— База, это восьмой, — произнес он в микрофон.

Из динамика донесся разбавленный помехами голос диспетчера:

— Что там у вас, восьмой? Вы где?

— Все в порядке, мы…

— Рид это ты? — перебил его голос командира участка. — Что там у вас происходит?

— Ничего особенного, сэр. Аномалия накрыла.

— А что с периметром?

— Ложная тревога, сэр. Несколько болванов с той стороны подошли к барьеру, но мы их отогнали.

— У вас потерь нет? Что с машиной?

— Никак нет, сэр. Мы низко шли, так что успели сесть.

— Аномалия кончилась?

— Никак нет!

— Как закончится, возвращайтесь. Конец связи.

Динамик затих. Капитан положил на место микрофон и обернулся к Нику.

— Если связь заработала, это хороший знак. Значит, и мы скоро полетим. Так ведь, Мартин? — он посмотрел на пилота.

— Так точно, сэр, — отозвался тот, по-прежнему не открывая глаз.

В кабине воцарилось молчание. Ник не любил таких неловких пауз, к тому же трупы эти… Они-то думали, что это взрослые бегут, а оказались совсем еще мальчишки. Им, наверное, и пятнадцати еще нет. Возбуждение от охоты уже прошло, и он чувствовал нечто похожее на досаду и раскаяние. Налетели и просто постреляли, как кроликов. Капитан называл это охотой, но на деле же это была обычная бойня.

— Сэр, — стажер нарушил молчание, дабы отвлечься от неприятных мыслей. — А что это за аномалия такая?

— Ну, ты же видел, Ник. Летим и раз, все вырубается. Причем тут по-разному бывает. Бывает, что двигатель не глохнет, а навигация отключается. Бывает, что оружие вдруг отказывает или наоборот — срабатывает! Тоже было недавно, вертолет так потеряли! Под непроизвольный пуск ракет списали… Бывает, что управление теряется. Словно машина сама по себе начинает жить — куда хочет, туда и летит. А бывает, как и сегодня. Раз и камнем вниз. Нам очень повезло, что мы не грохнулись. Невысоко шли, как раз над холмом, да и Мартин вовремя среагировал. Он у меня профи, опыт уже есть. Так ведь, Мартин?

— Так точно, сэр, — привычно откликнулся тот.

— А откуда эта аномалия берется-то? Природное явление? — не отставал стажер.

— Черт его знает! Никто не в курсе. Возникло и все.

— А вы не думали, что это проделки русских? Может они там нашли у себя, так сказать, наследие предков, собрали и вот…

Прежде чем ответить, командир несколько раз глубоко затянулся и выпустил большое облако дыма.

— Поначалу именно так и подумали, — ответил он. — Два года назад, когда эта дрянь только появилась, приезжала большая комиссия. Нагнали кучу очкастых. Лаборатории развернули вдоль барьера.

— И что?

— А ничего! Совсем! Аномалия есть, приборы то отрубаются, то шалят, словно кто-то ими управляет! А у очкастых на их графиках все чисто, все спокойно и никаких признаков внешнего воздействия. Вот они посидели месяца три, развели руками и назад, по своим университетам.

Капитан прервал рассказ, затянулся сигаретой и продолжил:

— Начальство это дело засекретило. А мы делаем вид, что все у нас в порядке, разве что ночью не летаем. Да и днем, вылетаем только при сигналах с барьера.

Он замолчал.

— А все-таки, интересно, что это такое? — снова заговорил Ник.

— Сие тайна великая есть, — откликнулся капитан и выпустил в потолок новую струю дыма. — Был в комиссии один очкастый, профессор вроде бы, — командир понизил голос и Ник неосознанно придвинул к начальнику голову, чтобы лучше слышать. — Так вот, этот тип, перед отъездом, у нас в баре набрался немного и кричал, что это все русские. Дескать, они что-то там такое неведомое изобрели, что-то уж совсем науке неизвестное, вот и шалят. Тренируются на нас, как на мышах, а мы и знать ничего не знаем — настолько у них там все продвинутое. Вот и сидят они там, коварные, и на нас зубы точат. Готовят возмездие.

— А вы в это верите?

Капитан отрицательно помотал головой, открыл боковое окно и сплюнул туда.

— Версия, конечно, интересная. И, признаюсь, поначалу я в это верил. Да и не я один. Но потом подобные дела и в других местах стали происходить. На южных месторождениях, на Сахалине, в Канаде и даже у нас дома.

— У нас? В штатах?

— Верно. Про Алабаму недавно слышал?

— Это два месяца назад, когда пожар на авиабазе был?

— Да. Я слышал от парней, что там тоже сперва подобная хренотень происходила. Приборы вырубались и машины падали при посадке. А вот два месяца назад одна из машин чудить начала — расстреляла там все вокруг и грохнулась вместе с экипажем. Так что, русские тут уж точно ни при чем.

Капитан Рид помолчал немного, затягиваясь сигаретой, а затем сказал:

— А, что касается русских, то справедливости ради, надо сказать, что раньше они да, были о-го-го. Шутка ли дело, они ведь тогда в космос едва ли не раньше нас полетели. Но с тех пор, как мы их добили, много воды утекло. Посмотри на них, — он кивнул на трупы. — Ходят с луками, а скоро вообще в шкуры оденутся. Какие из них изобретатели? Я уж лучше в злых духов поверю.

Ник в очередной раз бросил взгляд на трупы и зачем-то сказал:

— В училище нам говорили: хороший русский — мертвый русский.

— Так оно и есть, — откликнулся капитан. — Но еще лучше: пьяный русский. Пьяные и мертвые они для нас не опасны. Хотя, сейчас, они любые для нас не опасны.

Ник кивнул, соглашаясь с начальством.

«Действительно, — думал он, глядя на трупы. — Дикари. Тупые дикари с луками. Им дважды два в уме сложить уже не под силу, а тут надежнейшая техника из строя выходит и здесь и за тысячи километров отсюда. Куда им! Ушло их время!».

В этот момент, словно подтверждая его мысли, в кабине раздался сильный писк. Пилот, очнувшись, нагнулся над приборной панелью, которая вдруг ожила и начала переливаться разноцветными огоньками. Главный дисплей засветился мягким голубым светом.

— Система управления загружена, — приятным женским голосом доложил динамик.

— Ну вот, — удовлетворенно произнес капитан, выпрямляясь и пристегиваясь. — Кончилась аномалия. Давай Мартин к Ивану.

Он швырнул окурок в окно. Привычно загудели турбины двигателей. Окна заволокла пыль, поднятая струями воздуха. Транспортник легко поднялся над холмом и, держась на небольшой высоте, направился к югу, вдоль барьера, но постепенно удаляясь от него в сторону.

— На базу не пойдем, — пояснил капитан, повернувшись к Нику. — Не люблю я эти объяснительные писать. И так, хватит нам отписок за аномалию. А тут еще эти — он кивнул на трупы. — Мы ведь по инструкции должны были их живыми взять и обратно выдворить. И кто же знал, что это мелкота? Вдруг кому-нибудь в штабе в голову взбредет и начнется «разбор полетов»? Начнут орать про «права человека» и прочий бред… Зачем нам это надо? А Иван поможет. Пристроит их.

— А он не выдаст?

— Нет. Я с ним давно работаю. Он за барьер часто выбирается, по бабам. Это не поощряется, и я его прикрываю. Так что тут все в порядке. Не в первый раз я тут охочусь!

Солнце клонилось к закату. Транспортник уверенно шел над ровной степью. Изредка встречались каналы и небольшие балки, заросшие кустарником. Впереди показался опорный пункт рейнджеров, или, как их здесь называли — «точка». Одноэтажный жилой блок-контейнер, а рядом — небольшой ангар с сараем. В углу двора торчал деревянный туалет. Ник вспомнил, что русские называли их «сортир» и непонятно было, зачем он тут нужен, раз в жилом блоке есть нормальный унитаз.

В стороне стоял мощный джип белого цвета, с эмблемой сибирских рейнджеров на двери водителя.

Транспортник завис над двором и начал медленно снижаться. Из дома выбралась одинокая фигурка человека, который направился к ним.

Стойки корабля коснулись земли. Пилот выключил двигатель. Широкая дверь отсека раскрылась, впуская внутрь корабля лучи солнца. Степной ветер быстро разогнал клубы пыли, поднятой при посадке. Ник, стоя у двери отсека, разглядел идущего к ним человека. Это был рослый, уже пожилой лысый мужик с рыжей бородой, одетый в темно-желтую форму сибирских рейнджеров.

Капитан первым соскочил на землю.

— Здорово, Иван! — он сделал шаг к рыжебородому, подавая руку.

Тот пожал руку, подобострастно поклонившись и улыбнувшись. Стажер обратил внимание, что у того на руке не хватало одного пальца.

— Знакомься, это Ник — мой новый стажер. А это Иван.

Мужчины обменялись рукопожатием. Ник разглядел на форме рыжебородого нашивку с именем: IVAN A. SOMOV.

— Очень, очень рад, — ответил рыжебородый. — Добро пожаловать. Проходите в дом.

Рейнджер говорил по-английски с сильным акцентом, но речь была вполне понятной.

— Некогда нам, Иван — отвечал капитан. — Понимаешь, тут вот какое дело…

Он обнял рыжебородого за плечи, повел в сторону и объяснил что к чему. Тот внимательно выслушал и кивнул.

— Нет проблем.

— Вот и отлично! Подожди немного.

Капитан быстрыми шагами направился к транспортнику. Проходя мимо Ника, он подмигнул ему, влез в корабль и скрылся в кабине. Через минуту показался снова, держа в руках бутылку с красно-золотой этикеткой.

«STOLICHNAYA RUSSIAN VODKA» успел прочитать на этикетке Ник. Он вспомнил, что означает это слово.

Столица!

Странно, подумал он. У русских давно уже нет своей столицы, а вот водка осталась. Только выпускают ее давно уже не русские. Но те до сих пор ее пьют. Он вспомнил слова капитана: «Хороший русский — пьяный русский».

Капитан в это время вручал презент своему бородатому приятелю.

— А за это, специальное спасибо, — чуть поклонился тот, пожимая руку капитану. — Большое спасибо.

— Да не за что. Ты, главное, сделай дело.

— Все будет о'кей, — уверил рыжебородый, вожделенно разглядывая бутылку.

Пока они разговаривали, пилот не терял времени зря. Он пинками скинул трупы на землю, а затем, словно хозяин, сходил в сарай, откуда вернулся с ведром полным воды. За несколько минут он быстро смыл кровь с пола отсека. Пока он работал, стажер, капитан и рыжебородый стояли над трупами.

Ник украдкой наблюдал за лицом русского, за его реакцией на этих мальчишек. Однако тот, без всяких эмоций, равнодушно смотрел на мертвецов, сжимая в руках бутылку водки.

«А ведь за выпивку этот тип мать родную продаст», — брезгливо подумал стажер.

— Готово, сэр, — отрапортовал пилот, закончив работу и швырнув ведерко на землю.

— Отлично, Мартин. На базу!

Капитан и стажер залезли внутрь корабля. Дверь отсека закрылась. Транспортник, подняв клубы пыли, поднялся в воздух. Капитан помахал из окна русскому. Тот помахал в ответ. Корабль развернулся и на малой высоте направился в сторону базы.

Рыжебородый стоял на месте, пока они не отлетели достаточно далеко, а затем направился в сторону деревянного туалета. Открыв дверь, он сделал шаг внутрь. Твердой, четырехпалой рукой сорвал крышку с бутылки и начал выливать ее содержимое. Вылив водку в дыру, рейнджер отправил туда же и пустую бутылку. После этого он вернулся к трупам парней.

Их он сразу же узнал, как только увидел. Всего два дня прошло ведь…

Вот этот, черненький, сидел за второй партой. А этот, постарше, прямо за ним.

Математики!

Рейнджер поморщился, как от сильной боли. По обветренной щеке, помимо воли, поползла слеза.

— Эх, ребятки, — пробормотал он. — Что же вы наделали… Зачем сюда полезли?.. Не дождались своего часа…

Он горестно вздохнул и посмотрел в сторону транспортника, который уже превратился в точку на горизонте.

— Ничего, — тихо и с ненавистью сказал рыжебородый. — Ничего. Летайте, пока можете, суки! Пока мы позволяем… Придет еще наше время…

Отвернувшись, он пошел в сарай за лопатой.