Матери

Норма

Удобно расположившись в чайной в центре Эмпории, Норма взяла у дочери стакан и плеснула в него свежевыжатого апельсинового сока. Прежде она никогда не бывала в этом милом, уютно обставленном местечке с широкими окнами, обрамленными занавесками в цветочек, с видом на сквер, где мамаши присматривали за детишками, резвившимися в песочнице. Она приметила его чисто случайно, когда возвращалась из «Уолмарта», куда заезжала купить что-нибудь к обеду. Заведение выглядело довольно странно для этого города.

Сидевшая напротив нее Синди казалась счастливой, даже когда время от времени отвлекалась на ребятишек, игравших за окном.

Несколько лет назад Норма с Магдой и другими подругами частенько наведывались в чайную на Коммершиал-стрит, но потом хозяин продал ее, и на этом месте построили забегаловку. Во время таких еженедельных встреч за чаем они говорили о жизни, о кино и о книгах, которые читали в своем читательском клубе. Этих особенных минут Норма всегда ждала с нетерпением, чтобы наконец, не стыдясь, выплеснуть наружу все, что наболело… Со временем такие встречи устраивались все реже. Когда подруги случайно пересекались или созванивались, они неизменно договаривались встретиться снова. И лучшего места для этого, подумала Норма, пожалуй, не сыскать. На следующей неделе она непременно подбросит идею Магде, а заодно расскажет, как прошел конкурс.

Мимо их столика прошла женщина преклонных лет и улыбнулась Синди, которая держалась как настоящая юная дама, стараясь сидеть прямо и не запачкать платьице. Она видела, что за ней наблюдают, и делала все возможное, чтобы мать гордилась ею.

Норма души в ней не чаяла, когда она вела себя таким образом. Она бы не пережила, если бы та машина…

Но все неприятности остались позади. О них можно было забыть.

По возвращении домой она позвонит мисс Гудж, попросит последний раз отрепетировать танцевальный номер, который Синди собиралась представить на конкурс. Времени оставалось в обрез. Все должно пройти без сучка без задоринки.

В кармане у нее зазвонил мобильный телефон. Номер не определился. Мгновение Норма колебалась, ответить или нет, и в конце концов отложила телефон в сторону, так и не нажав кнопку ответа на вызов. Никто из знакомых не звонил ей анонимно.

Впрочем, это опять могла быть она, ее старшая сестра Элизабет, которая вдруг позвонила вчера, хотя они не общались по меньшей мере шесть лет.

Норма тогда не сразу поняла, что звонит именно сестра. Следовало признать, однако, голос у нее ничуть не изменился. Они говорили обо всяких пустяках, как будто расстались неделю назад, и только потом Элизабет объяснила, почему на самом деле решилась ей позвонить: от рака горла умер Эдвард, ее муж. Похороны прошли накануне на кладбище Монтроз. От неожиданности Норма не нашлась, что сказать: она даже не знала, что он был болен. Она была едва знакома с Эдвардом – видела его лишь однажды, на их свадьбе в Чикаго, где сестра прожила уже добрых два десятка лет.

Элизабет вроде бы держалась стойко – через какое-то время они даже вспомнили счастливые мгновения из своего детства и дружно посмеялись, забыв про сотни километров, разделявших их. Тем не менее ни одна из них так и не решилась первой пригласить другую к себе в гости, пусть и ненадолго.

После их вчерашнего разговора Норма отключила телефон со смешанным чувством радости и, как ни странно, неловкости. Наверное, сестра, когда звонила, ожидала чего-то большего, а Норма так и не смогла подобрать нужных слов, в которых та нуждалась. Но что она могла ей сказать, если они не общались долгие годы?

На улице настойчиво сигналила машина. Норма мысленно проклинала водителя, который, как ей было видно, дергался за рулем.

Она встала из-за стола и направилась к девушке за кассой расплатиться.

Не успели они выйти из чайной, как ее обдало жаром. А еще уличным смрадом.

Эмпория. Канзас.

Они направились по Кристиан-стрит к своей машине, и Норма крепко стиснула руку Синди, чтобы дочурка ненароком не вырвалась снова. Ее мимоходом приветствовал продавец хот-догов, как будто они были знакомы. Норма отвела взгляд, скрывая отвращение к запаху жира, распространявшемуся от его ларька. Немного поодаль, метрах в трех у обочины, остановился серый «Кадиллак» – из него вышла женщина, вся в розовом, от туфель до шляпы. Это была Бетси Блумберг, жена мэра, и за пристрастие к вычурным нарядам ее называли фифой-расфуфырой. Эмпория считалась городом довольно строгих нравов, здесь не мирились даже с пустячными вольностями.

Проходя мимо парикмахерской, Норма заглянула сквозь стекло внутрь. Клиентов там не было – мастер подметал пол. На первый взгляд салон показался ей сомнительным – она не хотела, чтобы Синди испортили прическу в канун знаменательного дня. Она пострижет ее в другом месте – может, в той же Талсе, почему бы нет. Уж там-то наверняка найдутся заведения получше. По возвращении домой не забыть бы поискать что-нибудь подходящее в Интернете.

Норма договорилась о встрече в агентстве юных моделей в Канзас-Сити на следующей неделе. С подобного рода конторами поддерживали связь многие студии, предлагая им воспитанниц для съемок в телефильмах, рекламе и даже в кино, не говоря уж о фотосессиях и показах, где Синди могла бы заметить какая-нибудь важная персона. Норме не хотелось думать, что все будет зависеть от первого конкурса, но из этого вовсе не следовало, что он не требует к себе особого внимания.

На углу Кристиан-стрит и Буш-авеню Норма остановилась, заметив на пешеходном переходе мужчину в черной ковбойской шляпе стетсон, как две капли воды похожего на Вернона Лири, приятеля Харлана, ее бывшего мужа. Она не видела его уже лет десять. Знала только, что он перебрался с женой и двумя дочерьми в Миссури, куда его перевели по службе. Вернон не очень нравился Норме. Она не забыла, как он уставился на нее на похоронах Харлана, когда священник читал заупокойную над гробом усопшего. В его взгляде было столько холода, что она подумала: он хочет ввергнуть ее в полное отчаяние, упрекая бог весть в чем. Стоя среди гостей, пришедших проводить ее мужа в последний путь, она так крепко сжала руку Грэма, что тот, стараясь выглядеть взрослым в свои девять лет, вскинул голову и посмотрел на нее с нескрываемой болью в глазах.

После похорон Вернон с женой уехали, не перекинувшись с ней ни единым словом, и с тех пор она ничего о нем не слышала.

Присмотревшись к лицу мужчины в стетсоне, она убедилась, что это точно не Вернон. Ну конечно же, не он. Родных у него здесь не осталось, к тому же Эмпория была не тем городом, куда хотелось бы вернуться, однажды покинув его.

Норма вздохнула с облегчением. Она не представляла, как повела бы себя, столкнись они лицом к лицу. Вернон остался в ее прошлой жизни, которая теперь казалась такой далекой…

В той жизни, которая оборвалась со смертью Харлана.

Однако, вспомнив бывшего мужа, она вздрогнула. Даже сейчас, спустя десять лет, когда его бренные останки покоились на глубине шести футов под землей, мысли о нем все так же ввергали ее в дрожь.

Норма уложила пакеты на переднее сиденье машины и на какое-то мгновение задержала взгляд на багажнике стоявшего впереди зеленого «Доджа». Этого мгновения ей вполне хватило, чтобы выбросить из памяти образ Харлана, до того ясный и четкий, что она уж было подумала, будто столкнулась с его призраком посреди улицы. Хватило, чтобы избавиться и от его неприятного запаха, который она, казалось, вновь уловила.

В городе ее больше ничто не удерживало – можно было возвращаться домой.

Это был единственный уголок на свете, где она ощущала себя на своем месте.

Синди поглядывала в окошко. Очень смышленая девочка – она была ограждена от всех невзгод и ничего не знала только потому, что родилась после того, как они пережили ужас, обрушившийся на них совершенно неожиданно, точно гром среди ясного неба.

Норма вздохнула, поправила прическу и тронулась с места.

Она ехала по улице, что вела на север Эмпории, и всю дорогу молилась, чтобы этот день закончился лучше, чем начался.