Материнство Элси

Глава 20

Вскоре все заметили, что Уилкинс Фостер тоже исчез. Оказалось, что его никто не видел со времени нападения на Фэйрвью, из чего сделали предположение, что он участвовал в этом набеге, был ранен и с прибытием войск убежал из страны.

Мать и сестры Фостера вели уединенную жизнь, изредка покидая свой дом лишь для того, чтобы посетить церковь, да и там их в последнее время видели нечасто.

Элси прилагала все усилия к тому, чтобы утешить свою старую подругу миссис Каррингтон и развлечь мистера Лилберна, который все еще жил в Йоне. Небольшие экскурсии к местным достопримечательностям и визиты к знакомым плантаторам, соперничающим друг с другом за право принять у себя гостя из Шотландии, занимали почти все ее время, свободное от домашних обязанностей, которыми Элси никогда не позволяла себе пренебрегать.

Время от времени из Йона в коттедж Фостеров передавали корзины с фруктами и дичью, к которым прилагали сердечные послания, однако милого лица миссис Травилла не видели в стенах этого дома уже много недель.

Чувствительная совесть Элси упрекнула ее за это, когда после длительного отсутствия миссис Фостер опять заняла свое место в церкви, которую посещали обе леди.

Убитая горем мать была одета в черное и, казалось, раньше времени постарела. При виде изнуренного, скорбного выражения ее бледного, худого лица на глаза Элси навернулись слезы.

По окончанию служения, она постаралась перехватить миссис Фостер, которая пыталась ускользнуть незамеченной, и, сердечно пожав ее руку, доброжелательно справилась о ее здоровье и самочувствии членов семьи.

— Почти как обычно, миссис Травилла, — последовал ответ.

— Рада это слышать. Я боялась, что вы заболели. Вы выглядите изнуренной, что не удивительно после такой долгой прогулки. Позвольте отвезти вас домой. В экипаже достаточно места, поскольку джентльмены приехали верхом на лошадях, и мне было бы очень приятно, если бы вы составили мне компанию.

Искренний, добрый тон и обращение совершенно сломили гордость обнищавшей леди, и ее печальное лицо на мгновение осветила благодарная радость.

— Но вам придется отклониться от своего пути более, чем на милю, — сказала она, не решаясь принять так любезно предложенную помощь.

— Ах, это не беда. Сегодня чудесный день для прогулки, — сказала Элси, направляясь к экипажу.

— Прямо как в старые добрые времена перед войной! — вздохнула миссис Фостер, откидываясь на мягком сиденье, когда карета быстро покатилась по дороге. — Ах, миссис Травилла, как жаль, что мы не были достаточно уступчивы, чтобы избежать всего этого! Я так устала, невыразимо устала от всей этой ненависти, горечи, соперничества и нищеты. Однако, я не должна жаловаться! — и она, вздохнув, крепко и решительно сомкнула губы.

— Это была печальная ошибка, — ответила Элси, так же со вздохом. — И пройдет еще немало лет, прежде, чем мы восстановимся от ее последствий.

— Да, но я до этого не доживу.

— И я, возможно, к тому времени уже буду не здесь, а в другом, лучшем краю, — ответила Элси с улыбкой надежды и радости.

Миссис Фостер кивнула в знак согласия. Ее сердце было слишком переполнено чувствами, чтобы говорить, и она больше не произнесла ни слова до того момента, когда экипаж остановился перед ее домом.

Еще раз выразив свою признательность, она сказала:

— Вы уже давно не были у нас, миссис Травилла. Я знаю, что не отвечала на ваши приглашения, но… — и она опять замолчала, будучи явно не в силах справиться с овладевшими ее чувствами.

— Ах, для меня это вовсе не преграда, если вы приглашаете меня, — ответила Элси.

— Конечно, мы будем вам очень рады. Вряд ли найдется кто-либо, кто был бы для нас более желанным гостем, чем вы.

— Боюсь, я не уделяла вам должного внимания, миссис Фостер, но постараюсь вскоре проведать вас. И я буду рада в любое время видеть вас в Йоне, — ответила Элси, когда экипаж тронулся с места.

Пару дней спустя она исполнила свое обещание, и была встречена Анни — старшей дочерью миссис Фостер. Так же как и мать, она выглядела бледной и измученной, и перед этим явно плакала.

— О, миссис Травилла! — воскликнула она, разражаясь новым потоком слез.

Элси, у которой в глазах тоже заблестели сочувственные слезы, обняла девушку и прошептала:

— Моя бедная девочка. Что я могу сделать, чтобы утешить тебя?

— Ничего! Ничего! — всхлипывала Анни, опуская на мгновение голову на плечо Элси. — Но проходите в гостиную, дорогая миссис Травилла. Я позову маму.

— Ах, подожди минуту, — сказала Элси, задерживая девушку. — Ты уверена, что я ничем не могу тебе помочь?

Анни покачала головой.

— Эта беда свыше человеческих сил. Да, да, вы можете молиться о нас и также о нем.

Из-за нахлынувших чувств, последние слова были произнесены еле слышно, и девушка убежала, оставив гостью одну.

Элси непроизвольно огляделась, и ее сердце сжалось от боли, когда она заметила, что в комнате нет ни одного предмета роскоши. На стенах не было картин, а на камине и центральном столе — милых украшений. Вместо дорогого ковра прошлых лет на полу лежал грубый, дешевый половик, а обстановка из розового дерева и парчи уступила место самой простой и дешевой мебели.

«Как они, должно быть, болезненно переживают эту перемену!» — подумала Элси» — «Хотя, вероятно, в данный момент эти незначительные трудности померкли перед гораздо более суровым испытанием».

Вошла миссис Фостер, которая выглядела еще более бедной и разбитой, чем при их последней встрече.

— Моя дорогая миссис Травилла! Как это мило с вашей стороны! — сказала она, изо всех сил стараясь говорить спокойно, но, встретив нежный, сочувственный взгляд милых глаз гостьи, не выдержала и разразилась рыданиями.

Элси, обняв миссис Фостер, заплакала вместе с ней.

— Наверное, кто-то заболел? — сказала она, наконец.

— Да. Мой сын. Ох, миссис Травилла, он скоро умрет! — и миссис Фостер опять затряслась в горьких, удушающих рыданиях.

— Пока есть жизнь, есть надежда, — прошептала Элси. — Кто знает, что Бог может сделать в ответ на наши молитвы?

Мать покачала головой в печальной безнадежности.

— Врач уже сдался, сказав, что ничем больше не может помочь.

— Доктор Бартон?

— Нет, нет. Севидж. Ох, если бы мы могли сразу же позвать Бартона, то результат был бы другим. Я не доверяю Севиджу даже когда он трезв, а сейчас он почти все время пьяный.

— Значит все, возможно, не так плохо, как он говорит. Я немедленно пошлю за доктором Бартоном.

— Спасибо, но я должна вначале спросить Уилкинса. Он был ранен несколько недель назад. Пуля все еще в нем, и он все это время терпит ужасные боли. Я хотела сразу же послать за доктором Бартоном, но Уилкинс не хотел об этом даже слышать. Он сказал, что это слишком рискованно, и что он должен довериться Севиджу. Но теперь… — миссис Фостер замолчала, переполненная горем.

— Но теперь еще более рискованно обойтись без доктора Бартона, — закончила фразу Элси. — Давайте я немедленно пошлю за ним.

— Подождите минуту. Я спрошу Уилкинса, — ответила миссис Фостер, выходя из комнаты.

Вскоре она вернулась и сказала, что сын безоговорочно согласился с тем, чтобы немедленно позвали доктора Бартона, с благодарностью приняв любезное предложение миссис Травилла.

Элси сразу же отправила за врачом своего слугу вместе с экипажем, а сама тем временем принялась расспрашивать миссис Фостер о болезни ее сына.

Оказалось, что Уилкинс сильно страдал, и поначалу сносил это с яростным нетерпением, бормоча проклятия в адрес того, кто его ранил. Заточение было для него почти настолько же невыносимым, как и мучительная боль, и он постоянно сравнивал себя с тигром в клетке. Однако в последнее время с Уилкинсом произошли большие перемены. Он стал тихим и покорным, а горькая ненависть, похоже, совершенно покинула его сердце.

— И, надеюсь, мое сердце тоже, — продолжала мать, и по ее щекам покатились большие слезы. — Сейчас я осознаю, что те чувства, которые я питала к некоторым людям — в частности, к Леландам — были совершенно нехристианскими, и, надеюсь, Господь помог мне избавиться от них. Нам было очень тяжело видеть как чужеземцы занимают наш любимый дом, но, они конечно же, не были виноваты в том, что нам пришлось покинуть его.

— Вы совершенно правы, — сказала Элси. — Думаю, я понимаю, что чувствуете и вы, и они. Но Леланды — добрые христиане, и, уверяю вас, они не питают к вам никакой враждебности.

— Правда? Мне сказани, что Леланд в действительности не уехал на Север, как предполагали, а вернулся на плантацию после того как пришли федеральные войска.

— Так и есть, и он уже почти восстановился после ранения.

— Значит он был ранен?

— Да, и довольно тяжело.

— Выходит, он где-то прятался, а его жена оставалась все это время одна с детьми и слугами? Это было очень смело с ее стороны.

— Она возлагала свое упование на Господа так же как вы и я, моя дорогая миссис Фостер. И Он ее не подвел.

Миссис Фостер на мгновение погрузилась в печальные раздумья.

— Я испытывала к ней неприязнь, — прошептала она, наконец, тихим, дрожащим голосом, — а она — христианка, которую я должна была любить ради Господа. И с ее стороны было вполне естественно защищать своего мужа и детей. Я бы на ее месте поступила так же.

Миссис Фостер не упомянула, где и когда Уилкинс получил ранение, однако Элси теперь знала, что это произошло в Фэйрвью, и что ту пулю, которая нанесла ему такой ужасный вред, выпустила миссис Леланд или Арчи.

Приехал доктор Бартон, и миссис Фостер ушла вместе с ним в комнату больного. Элси задержалась, чтобы услышать его мнение по поводу Уилкинса.

Вскоре в гостиную быстро вошла заплаканная Анни.

— Дорогая миссис Травилла, зайдите тоже, — сказала она, всхлипывая. — Мама будет очень рада, и… и Уилкинс просил, чтобы вы зашли.

Элси встала и обняла плачущую девушку за талию.

— Я с радостью сделаю для любого из вас все, что смогу, — прошептала она.

В комнате больного не было недостатка в удобствах или предметах роскоши. Мать и сестры пожертвовали все ради идола их сердца — единственного сына и брата. Он лежал, поддерживаемый подушками, с бледным как у мертвеца лицом и тяжело дышал.

Доктор Бартон сидел у кровати, держа палец на пульсе пациента. Затем, задав несколько коротких вопросов, он погрузился в задумчивое молчание.

Все присутствующие обеспокоено смотрели на врача и, затаив дыхание, с тревогой ожидали его вердикта, однако по его лицу ничего нельзя было прочитать.

— Ох, доктор! — вздохнула, наконец, миссис Фостер. — Вы не можете сказать даже слова надежды?

— Не давайте нам ложных надежд, доктор, — сказал, задыхаясь, Уилкинс. — Я готов услышать… самое худшее.

— Мой бедный юноша, — ответил добрый, пожилой врач с мягкими, отеческими нотками в голосе. — Я не буду тебя обманывать. Если тебе нужно как-то приготовиться в последний путь, то сделай это незамедлительно.

В приступе неконтролируемого страдания, мать и сестры упали возле кровати на колени.

— Сколько… мне осталось… доктор? — спросил, запинаясь больной.

— Ты вряд ли доживешь до завтрашнего утра.

Эти слова, сказанные тихим, мягким голосом пронзили сердца присутствующих как кинжал.

— Была ли… эта рана… смертельной… вначале? — спросил Уилкинс.

— Думаю, нет, если бы она была быстро и надлежащим образом обработана. Но теперь это имеет мало значения. Тебе не в силах помочь ни один человек. Могу ли я еще что-то сделать для тебя?

— Да, да… Помолитесь о моей… грешной душе.

Для доктора Бартона подобная просьба была не в новинку. Как искренний христианин, он служил не только телам, но и душам своих пациентов. Склонившись на колени, врач вознес горячую молитву о том, чтобы умирающему было дано покаяние и прощение грехов, он мог обрести спасающую веру в Господа Иисуса, надеяться только на Его праведность и получить свободный вход в Его Царство и славу.

— Спасибо, доктор, — сказал, задыхаясь, Уилкинс. — Я был… злым человеком… Очень злым, порочным… человеком. Есть ли для меня… какая-то надежда?

— «Желающий пусть берет воду жизни даром». «Приходящего ко Мне не изгоню вон».

— Не слишком ли… поздно? — впалые глаза с отчаянием посмотрели в лицо доктора.

— «Желающий пусть берет». Ты можешь прийти к Нему до тех пор, пока смерть не закрепила твое состояние в вечности.

— Я так и сделаю! Господь, помоги… спаси меня! Меня, несчастного… потерянного подлеца… беспомощного грешника! — воскликнул Уилкинс, поднимая глаза и протягивая руки к небу, и по его впалым щекам покатились большие слезы. — Я склоняюсь… у Твоих ног. О, прости, спаси меня, или же… я потерян… навеки.

Уилкинс закрыл глаза, его руки упали, и на мгновение все подумали, что с этим криком о милости и прощении он ушел в вечность, но тут он глубоко вздохнул, его губы зашевелились, и мать склонилась над ним, чтобы услышать, что он говорит.

— Леланд. Пошлите за ним.

Со слезами на глазах, миссис Фостер повернулась к Элси и повторила просьбу сына, добавив:

— Вы думаете, он приедет?

— Вне всякого сомнения. Я немедленно отправлюсь за ним.

Бледные губы умирающего опять зашевелились. Мать объяснила, задыхаясь от рыданий.

— Он говорит, чтобы миссис Леланд тоже приехала, и ваш муж и отец. Они приедут? Скажите им, что мой мальчик умирает и хочет уйти, примирившись со всем миром.

— Я позову их, и они обязательно приедут, — ответила Элси сквозь слезы, и поспешно вышла.

Она отправилась прямо в Фэйрвью и, к счастью, встретила там своего мужа и отца, беседующих с мистером и миссис Леланд. Элси быстро рассказала свою печальную историю, которую все выслушали с большим сочувствием к обнищавшей и подавленной семье.

— Вы же не откажете просьбе бедного умирающего. Папа? Эдвард? — спросила она в завершение.

— Конечно же, нет! — ответили они в один голос. — Мы сразу же отправимся туда. А вы, мистер и миссис Леланд?

— С радостью составлю вам компанию. Я не питаю к бедняге никакой злобы, и буду рад сделать для него все, что в моих силах. Что скажешь, Мэри?

Миссис Леланд посмотрела на мужа немного обеспокоено.

— Ты уверен, что для тебя это безопасно?

— Абсолютно, — ответил он, спросив у джентльменов их мнение.

Они согласились с ним, а мистер Динсмор добавил:

— Я не сомневаюсь в искренности Уилкинса и еще более уверен в его матери, которую я уже долгое время считаю настоящей христианкой.

— Кроме того, — отметил мистер Травилла, — сейчас ку-клукс-клан вряд ли осмелится на какую-либо выходку. Самые отъявленные головорезы убежали из страны, а остальные находятся в страхе перед войсками.

— Я совершенно уверен, что в этой поездке нет никакого риска, — сказала убедительно Элси, — но мы должны торопиться, потому что Уилкинс явно очень близок к смерти. Возможно, он умрет еще до нашего прибытия, даже если мы выедем со всей поспешностью.

Затем последовали быстрые приготовления, и в кратчайший срок они уже были в пути. Миссис Леланд ехала в экипаже с Элси, а джентльмены — верхом на лошадях.

Благодаря задействованным доктором Бартоном лекарствам, состояние Уилкинса заметно улучшилось. Его боль немного утихла, и ему стало легче дышать и говорить.

При виде посетителей его бледное лицо слегка покраснело, а черты отразили чувства сожаления и стыда.

— Спасибо, что вы все приехали, — сказал он слабо. — Пожалуйста, садитесь. Я стою на краю могилы, и… и хотел бы уйти, примирившись со всеми людьми. Я… Я ненавидел всех вас, а вас, Леланд, убил бы, если бы мог. Именно в попытке сделать это, я… и получил свою смертельную рану от руки вашей жены.

Миссис Леланд вздрогнула и разразилась слезами. Эту часть истории, опущенную Элси, она слышала в первый раз.

— Не огорчайтесь, — сказал Уилкинс. — Вы поступили правильно… защищая себя, мужа и ваших детей.

— Да, да, — всхлипывала миссис Леланд, — но, сейчас я спасла бы вас, если бы могла! Неужели ничего нельзя сделать?

Умирающий печально покачал головой.

— Можете ли вы, все вы простить меня? — спросил он настолько слабым и тихим голосом, что, если бы не царящая в комнате гробовая тишина, то его слова вряд ли кто-то расслышал.

— С большой радостью, мой бедный друг, поскольку я надеюсь, что будет прощен мой бесконечно больший долг перед Господом, — ответил мистер Леланд с чувством, сердечно пожимая худую руку Уилкинса.

Фостер был глубоко тронут.

— Да благословит вас Бог за эти слова, — прошептал он.

— Как я в вас ошибался, сэр!

Он перевел взгляд на мистера Динсмора и Травиллу, и, подойдя к кровати, каждый из них дал умирающему то же заверение, что и мистер Леланд, который затем сказал:

— Я прошу у тебя прощения, Фостер, за любые слова раздражения, которые я мог сказать, или за любые другие свои поступки, возбудившие у тебя недобрые чувства по отношению ко мне.

В ответ умирающий молча пожал Леланду руку. В этот момент миссис Леланд импульсивно вскочила и упала на колени у кровати Уилкинса.

— И меня! — воскликнула она, разражаясь потоком слез.

— Простишь ли ты мне свою смерть? Мне невыносимо думать, что это — дело моих рук, хотя это и была законная самозащита ради спасения своих близких.

— Конечно… я вас… прощаю, — сказал Уилкинс и потерял сознание.

— Нас здесь слишком много, — сказал врач, выпроводив из комнаты всех, кроме матери.

Элси осталась в смежной комнате, пытаясь утешить сестер Уилкинса, в то время как миссис Леланд и джентльмены вышли на веранду, где встретили только что прибывшего мистера Вуда, которого вызвали для беседы и молитвы с умирающим.

— Как он? — спросил священник. — Я могу сразу же отправиться к нему в комнату?

— Не сейчас. Он без сознания, — ответил мистер Динсмор и начал описывать умственное, духовное и физическое состояние Уилкинса, о чем он мог судить из их беседы, а также из разговора умирающего с доктором Бартоном, в деталях описанного Элси.

— Да, Бог до последней минуты дает человеку возможность обрести милость и довериться Христу в спасении своей души! — воскликнул пастор. — Однако покаяние на смертном ложе — шаткое основание для спасения. За свои пятьдесят лет сужения я видел множество таких покаяний, но среди всех тех, кто оправился от болезни, которая казалась смертельной, только один человек твердо придерживается своего исповедания веры. Все остальные вернулись на свои прежние злые пути, показав в конце концов, что они обманывали самих себя и их вера лицемерна, а «надежда лицемера погибнет; упование его подсечено, а уверенность его — дом паука». Тем не менее, с нашим Богом нет ничего невозможного, и Он приглашает всех, кто еще опирается на основание молитвы: «Желающий пусть берет».

В этот момент к ним присоединилась Элси, которая, пожав пастору руку, сказала тихим, полным слез голосом:

— Я рада, что вы приехали! Он опять пришел в себя и спрашивает о вас.

Мистер Вуд прошел с ней к кровати больного. Потускневшие глаза Уилкинса на мгновение просветлели.

— Вы приехали. О, скажите мне… что я должен сделать… чтобы спастись!

— Я могу только указать на Агнца Божьего, взявшего на себя грех мира, — ответил глубоко тронутый пастор, — и лишь повторить Его приглашение: «Ко Мне обратитесь, и будете спасены, все концы земли».

— Я стараюсь… стараюсь, — тихо прошептали бледные губы Уилкинса, в то время как его руки начали медленно двигаться из стороны в сторону так, как будто он на ощупь пробирался в темноте. — Господь, пожалуйста, спаси…

Комнату наполнила глубокая тишина, которую нарушил скорбный крик матери, упавшей на колени возле кровати.

Сжав холодную руку сына, она начала покрывать ее поцелуями и слезами.

С последним словом дух покинул тело Уилкинса. Для него больше не существовало времени, потому что он вступил в вечность. Его дни были коротки и греховны. Ему не было еще и тридцати, и, обладая крепким телосложением и хорошим здоровьем, он вполне мог прожить долгую жизнь в мире со всеми людьми, но из-за своих злых деяний ушел в расцвете лет.

Кровожадные и коварные не доживут и до половины дней своих.

Ибо возмездие за грех — смерть.