Материя и память

¹Ward, статьяPsychologyв Encyclop. Britannika.

W. James,Principles of Psychology,t. II, p. 134 etsuiv. — Заметим мимоходом, что мнение это, строго говоря, можно было бы приписать Канту, ибо "Трасцендентальная эстетика" не делает разницы между различными данными чувств, поскольку вопрос идет об их протяженности в пространстве. Но не следует забывать, что точка зрения кантовской критики совершенно отлична от психологической, и что для нее вполне достаточно того, чтобы все наши ощущения были вконце концовлокализованы, когда восприятие примет свою окончательную форму.

298Душа и тело

женность. Помещенное в пространство — пространство абстрактное, где всегда существует лишь один-момент и все всегда начинается заново, — движение отчуждается от той слаженности настоящего и прошлого, которая составляет самую его суть. А поскольку эти два аспекта восприятия, качество и движение, одинаково затемняются, феномен восприятия, где замкнутое в самом себе и чуждое пространству сознание переводит на свой язык то, чтс происходит в пространстве, — становится неразрешимой тайной. — Отстраним, напротив, всякую предвзятую идею истолкования или измерения, станем лицом к лицу с непосредственной реальностью: мы не обнаружим больше ни непреодолимой дистанции, ни существенной разницы, ни даже настоящего различия между восприятием и воспринимаемой вещью, между качеством и движением.

Мы возвращаемся, таким образом, через долгий обходной путь, к заключениям, к которым пришли в первой главе этой книги. Наше восприятие, говорили мы, изначально находится скорее в вещах, чем в духе, скорее вне нас, чем в нас. Восприятия различного рода обозначают различные направления реальности. Но это восприятие, совпадающее со своим объектом, добавляли мы, существует скорееde jure,чемde facto:оно занимает лишь мгновение. В конкретное восприятие вмешивается память, и субъективность чувственных качеств связана с тем, что наше сознание, которое сначала есть не что иное, как память,_Nпродолжает одни моменты в других, чтобы сжать их в единой интуиции. Сознание и материя, душа и тело в восприятии, таким образом, соприкасаются. Но мысль эта оставалась в одном отношении не совсем ясной, потому что в таком случае наше восприятие, а следовательно, и сознание должны были бы обладать свойством делимости, приписываемым материи. Если ^мы вполне естественно отказываемся принимать в дуалистической гипотезе идею частичного совпадения воспринятого объекта и воспринимающего субъекта, причина этого в том, чтомыосознаем нераздельное единство нашего восприятия, тогда как объект кажется нам, по самой сути, бесконечно делимым. Отсюда — гипотеза о сознании, имеющем непротяженные ощущения и противостоящем протяженной множественности. Но если делимость материи зависит лишь от нашего действия на материю, то есть от нашей способности изменять ее облик, если делимость т— это свойство не самой материи, а пространства, которое мы подводим под нее, чтобы сделать доступной нашему действию, то эта трудность исчезает. Протяженная материя, рассматриваемая в целом, подобна сознанию, где все уравновешено, компенсировано и нейтрализовано; она действительно допускает неделимость наЩего восприятия, так что верно и обратное: мы смело можем приписать восприятию нечто от протяженности материи. Эти два элемента, восприятие и материя, по мере нашего освобождения от того, что можно назвать предрассудком действия, все бол ее сближаются, ощуще¹ния вновь приобретают экстенсивность, а конкретная протяженность — свою естественную непрерывность и неделимость, Однородное же пространство, высившееся между двумя этими элементами как несокрушимая преграда, обладает отныне лишь реальностью схемы или символа. Оно имеет значение для поступков существа, действующего на материю, но не для работы ума, размышляющего о ее сущности.

Сознание и материальность ·299

Этим же в определенной мере проясняется вопрос, к которому сводятся все наши исследования; вопрос о связи души и тела. Неясность этой проблемы в дуалистической гипотезе вытекает из понимания материи как делимой, а всякого состояния души — как строго неэкстенсивного, так что с самого начала между этими двумя элементами сообщение прерывается. Если углубить этот постулат, то в нем обнаруживается, в отношении материи, смешение конкретной и неделимой протяженности с подведенным под нее делимым пространством, а в отношении духа — ошибочная мысль, что нет промежуточных степеней, нет возможного перехода от протяженного к непротяженному. Но если оба эти постулата заключают в себе общую ошибку, если постепенный переход от идеи к образу и от образа к ощущению существует, если душевное состояние, постепенно продвигаясь к осуществлению, то есть к действию, становится все более экстенсивным, если, наконец, эта экстенсивность, однажды достигнутая, остается неделимой и ничуть не оспаривает единства дуйи, то становится понятным, что в акте чистого восприятия дух может наложиться на материю и, следовательно, соединиться с ней, тем не менее радикально от нее отличаясь. Это отличие состоит в том, что даже тогда он не может не бытьпамятью,то есть синтезом прошлого и настоящего, имеющим в виду будущее; он сжимает моменты материи, чтобы, воспользовавшись этим, проявляться вдействиях,в чем и заключается разумное основание его соединения с телом. Мы были, таким образом, правы, сказав в начале этой книги, что различие между телом и духом должно определяться как функция не пространства, но времени.

Ошибка вульгарного дуализма в том, что он встает на точку зрения пространства и помещает, с одной стороны, материю с ее видоизменениями в пространстве, а с другой — непротяженные ощущения в сознании. Поэтому невозможно понять, как дух действует на тело или тело — на дух. Отсюда гипотезы, которые не могут быть ничем иным, как только замаскированной констатацией этого факта, — идеи параллелизма или предустановленной гармонии. Но отсюда вытекает также невозможность создать психологию памяти и метафизику материи. Мы пытались доказать, что эта психология и метафизика материи взаимосвязаны и что трудности сглаживаются в дуализме, который, исходя из чистого восприятия, где субъект и объект совпадают, помещает их в соответствующие им длительности. Материя, по мере углубления ее анализа, все более приближается к тому, чтобы стать последовательностью бесконечно скоротечных моментов, которые выводятся один из другого, а потому оказываютсяэквивалентными;дух же, будучи памятью уже на стадии восприятия, все более выступает как продолжение прошлого в настоящем, какпрогресс,как полипная эволюция.

Но становится ли, благодаря этому, яснее отношение тела и духа? Пространственное различие мы заменяем различием временным: легче ли удается от этого соединить дух и тело? Нужно отметить, что первое различие не допускает степеней: материя существует в пространстве, дух вне пространства — между ними нет возможного перехода. Напротив, если самая скромная роль духа состоит в том, чтобы связывать последовательные моменты длительности вещей, если посредством этой операции он приходит в соприкосновение с материей и этой же

300Душа и тело

операцией, изначально от нее отличается, тогда можно представить бесконечность степеней между материей и полностью развитым духом, способным не только на индетерминированные действия, но и на действия разумные и обдуманные. Каждая из этих последовательных степеней, измеряющих растущую интенсивность жизни, соответствует более высокому напряжению длительности и внешне выражается во все большем развитии сенсомоторной системы. Возрастающая же сложность нервной системы предоставляет, как оказывается, все большую свободу действий живому существу, наделяет его способностью ждать, прежде чем реагировать, и ставить полученное раздражение в соответствие с увеличивающимся разнообразием двигательных механизмов. Но это только внешняя сторона: более сложная организация нервной системы, которая, казалось бы, и обеспечивает живому существу большую независимость от материи лишь материально символизирует саму эту независимость, внутреннюю сшгу, позволяющую ему освобождаться от ритма потока вещей и все лучше и лучше удерживать прошлое, чтобы оказывать все более глубокое влияние на будущее, — то есть, в конечном счете, его память, в том особом смысле, в каком мы ее понимаем. Таким образом, между нетронутой, грубой материей и наиболее способным к рефлексии духом существуют все возможные степени интенсивности памяти, то есть все степени свободы. В первой гипотезе, где различие между духом и телом выражается в понятиях пространства, тело и дух уподобляются двум железнодорожным путям, пересекающимся под прямым углом; согласно второй, — рельсы как бы сблизают-ся по кривой, так что можно незаметно перейти с одного пути на другой. Но есть ли здесь что-то помимо образа? Не остается ли все же резкого разрыва, неустранимой противоположности между материей в собственном смысле слова и низшей степенью свободы или памяти? Да, конечно, различие остается, но соединение становится возможным, поскольку в радикальной форме частичного совпадения оно возникло бы в чистом восприятии. Трудности вульгарного дуализма происходят не из того,* что термины материи и духа различаются, а из того, что не видно, как один из них смыкается с другим. Мы показали, что чистое восприятие, являющееся низшей степенью духа — духом без памяти, — действительно составляет часть материи в нашем ее понимании. Пойдсм дальше: память не начинает действовать как некая внешняя функция, о которой материя не имела бы никакого предчувствия и которую не имитировала бы на свой лад. Если материя и не помнит прошлого, то лишь потому, что она беспрерывно его повторяет, поскольку, подчиненная необходимости, она развертывает ряд моментов, каждый из которых эквивалентен предыдущему и может быть выведен из него: таким образом, ее прошлое в подлинном смысле дано в ее настоящем. Но существо, которое более или менее свободно эволюционирует, в каждый момент творит нечто новое: поэтому бесполезно было бы вычитывать его прошлое в его настоящем, если бы прошлое не сохранялось у него в виде воспоминания. Таким образом, прибегая вновь к метафоре, много раз появлявшейся в этой книге по сходным соображениям, необходимо, чтобы прошлоепроигрывалосьматерией иобразно представлялось духом.

Краткое изложение итогов и заключение.

L — Идея, которую мы вывели из фактов и подтвердили рассуждением, состоит в том, что наше тело представляет собой инструмент действия и только действия. Ни в коей мере, ни в каком смысле, ни в каком аспекте оно не служит для выработки и тем более для объяснения представления. Возьмем внешнее восприятие. Между так называемыми перцептивными способностями головного мозга и рефлекторными функциями спинного мозга разница только в степени, а не по существу. Тогда как спинной мозг превращает полученные импульсы в более или менее неизбежно совершающиеся движения, головной мозг приводит эти импульсы в сообщение с двигательными механизмами, более или менее свободно выбираемыми; таким образом, в наших восприятиях операциями головного мозга можно объяснить наши действия — начатые, или подготавливаемые, или внушаемые, но не сами наши восприятия. Или пусть речь идет о воспоминании. — Тело сохраняет двигательные привычки, способные снова проиграть прошлое: оно может вновь занять двигательные установки, в которые прошлое сможет вписаться, или же, через повторение мозговых явлений, которые были продолжением давних восприятий, оно может предоставить воспоминанию точку соприкосновения с актуальным — способ отвоевать утерянное влияние на наличную реальность; в любом случае мозг не будет накапливать воспоминания или образы. Таким образом, ни в восприятии, ни в памяти, ни тем более в высших операциях духа тело непосредственно в образовании представлений не участвует. Развивая эту гипотезу в ее многообразных аспектах и доводя таким образом дуализм до крайнего предела, мы, казалось бы, рыли бездонную пропасть между телом и духом. На самом же деле, мы указывали единственное возможное средство их сближения и соединения.

П. — В самом деле, все трудности, вырастающие из этой проблемы, — в вульгарном дуализме, в материализме или идеализме — происходят от того, что в явлениях восприятия и памяти телесное и духовное рассматриваются какдубликатыдруг друга. Если я стану на материалистическую точку зрения сознания-эпифеномена, то непонятно, почему некоторые мозговые явления сопровождаются сознанием, то есть для чего служит или как происходит сознательное воспроизведение заранее данной материальной вселенной. Если же я встану на точку зрения идеализма, то в моем распоряжении окажутся только восприя-

302,Краткое изложение итогов и заключение

тия, и мое тело будет одним из них. Но в то время, как наблюдение показывает мне, что воспринятые образы переворачиваются сверху донизу при самых незначительных видоизменениях того образа, который я называю своим телом (мне стоит закрыть глаза, чтоб исчезла видимая мной вселенная), наука уверяет меня, что все явления должны следовать одно за другим и обусловливать друг друга в определенном порядке, где все следствия находятся в строгой .соразмерности с причинами. Я должен, следовательно, искать в том образе, который называю своим телом и который всегда и повсюду при мне, изменений, которые были бы на этот раз хорошо упорядочены, точно соразмерны друг другу и эквивалентны образам вокруг моего тела: мозговые движения, которые я при этом вновь обнаружу, снова станут дубликатом моих восприятий. Правда, эти движения будут все-таки восприятиями, восприятиями "возможными", так что эта вторая гипотеза понятнее первой; но зато ей придется, в свою очередь, предположить необъяснимое соответствие между моим реальным восприятием вещей и моим возможным восприятием некоторых мозговых движений, которые ничуть на эти вещи не похожи. При ближайшем рассмотрении становится видно, что именно в этом и заложен камень преткновения любого идеализма: он состоит в этом переходе от порядка, которыйявляетсянам в восприятии, к порядку, который намудается установитьв науке, — или, если речь идет, в частности, о кантовском идеализме, в переходе от чувственности к рассудку. — Остается еще вульгарный дуализм. Я помещаю с одной стороны материю, с другой стороны дух, и предполагаю, что мозговые движения — это причина или повод моего представления о предметах. Но если они составляют причину представления, если их достаточно для его выработки, я постепенно опять впадаю в материалистическую гипотезу сознания-эпифеномена. Если же они оказываются только поводом, это означает, что между этими движениями и представлениями нет никакого сходства; но тогда, отняв у материи все качества, которыми я одарил ее в своем представлении, я возвращусь к идеализму. Идеализм и материализм составляют, таким образом, два полюса, между которыми всегда будет колебаться такого рода дуализм; а когда для удержания двойственности субстанций он решится возвести их в один ранг, то вынужден будет видеть в них два перевода одного и того же оригинала> два заранее упорядоченных развития одного и того же принципа, а значит, будет вынужден отрицать их взаимное влияние и, как неизбежное следствие, принести в жертву свободу.

Теперь, углубляя эти три гипотезы, я нахожу в них общее основание: они принимают элементарные действия духа, восприятие и память за акты чистого познания. В основе сознания они полагают то бесполезный дубликат внешней реальности, то инертную материю как продукт совершенно незаинтересованного интеллектуального построения: но они неизменно пренебрегают отношением восприятия к действию и воспоминания к поведению. Конечно, можно представить себе, как идеальную границу, и бескорыстную память, и бескорыстное восприятие, — фактически же восприятие и память направлены к действию, и тело подготавливает это действие. Обратимся к восприятию. Растущая сложность нервной системы устанавливает связь полученного возбуждения с увеличивающимся разнообразием двигательных установок и

Краткое изложение итогов и заключение303

тем самым одновременно намечает все более и более значительное число возможных действий. Что же касается памяти, то первая ее функция состоит в том, чтобы вызывать всю совокупность прошлых восприятий, аналогичных наличному восприятию, напоминать нам, что предшествовало и что следовало, внущая нам таким ббразом наиболее полезное решение. Но это не все. Заставляя нас охватить в единой интуиции множественность моментов времени, она освобождает нас от движения потока вещей, то есть от ритма необходимости. Чем больше этих моментов она сможет сократить в один момент, тем основательнее власть, которую она дает нам над материей, и оказывается, что память живого существа прежде всего указывает на силу его действия на вещи и является ее ментальным выражением. Будем же исходить из этой действенной силы как из истинного принципа: предположим, что тело — это центр действия и только центр действия, и посмотрим, какие последствия вытекают из этого для восприятия, для памяти и для взаимодействия тела и духа.

III. г- Прежде всего, о следствиях для восприятия. Вот передо мной мое тело с его "воспринимающими центрами". Эти центры приходят в возбуждение, и я получаю представление о вещах. С другой стороны, я предположил, что эти возбуждения не могут ни произвести, ни выразить моего восприятия. Следовательно, оно вне их. Но где же оно?

Я мог бы ответить, не колеблясь: полагая свое тело, я полагаю определенный образ, но тем самым полагаю также и совокупность других образов, так как нет такого материального предмета, качества которого, детерминации, существование, наконец, не зависели бы от места, занимаемого им в тотальности вселенной. Мое восприятие, таким образом, может быть только чем-то из этих самых предметов: скорее оно заключено в них, чем они в нем. Но что же именно из этих предметов может быть восприятием? Я вижу, что мое восприятие, по-видимому, следует за всеми деталями так называемых сензитивных нервных возбуждений; с другой стороны, я знаю, что роль этих возбуждений состоит единственно в том, чтобы подготовить реакции моего тела на окружающие тела, наметить мои виртуальные действия. Следовательно, воспринимать — значит выделять из совокупности передметов возможное действие моего тела на них. Тогда восприятие — это только отбор. Оно ничего не создает: его роль, напротив, состоит в том, чтобы устранить из совокупности образов все те образы, на которые я не смогу воздействовать, затем элиминировать уже из удержанных образов все то, что не затрагивает потребностей того образа, который я называю своим телом. Таково по крайней мере весьма упрощенное объяснение, схематическое описание того, что мы назвали чистым восприятием. Отметим сразу же, какое положение между реализмом и идеализмом мы заняли в результате.

Мы уступили идеализму, признав, что всякая реальность имеет родство, аналогию, наконец, соотношение с сознанием, назвав вещи "образами". Никакая философская доктрина, впрочем, если она находится в согласии с собой, не может избежать этого заключения. Но если бы удалось суммировать все прошлые, настоящие и возможные состояния сознания всех обладающих сознанием существ, тем самым, мы думаем, оказалась бы охваченной лишь очень малая часть материальной реаль-

304Краткое изложение итогов и заключение

ности, потому что образы повсюду выходят за пределы восприятия. Это те самые образы, которые хотели бы восстановить наука и метафизика, воссоздавая в ее целостности ту цепь, несколько звеньев которой удерживает наше восприятие. Но для того, чтобы установить между восприятием и реальностью отношения части к целому, нужно было бы отвести восприятию его истинную роль, которая состоит в подготовке действий. Это то, чего не делает идеализм. Почему он, как мы только что сказали, терпит неудачу, пытаясь перейти от порядка, который обнаруживается в восприятии, к порядку, который достигается в науке, то есть от простой случайности, с которой наши ощущения, кажется, следуют друг за другом, к детерминизму, связывающему явления природы? Именно потому, что он приписывает воспринимающему сознанию спекулятивную роль, и таким образом совершенно не видно, какой интерес сознанию, например, опускать находящиеся между одним и другим ощущением опосредования, с помощью которых второе ощущение выводится из первого. Природа этих опосредовании и их строгий порядок остаются тогда невыясненными, даже если их относят к разряду "возможных ощущений", по выражению Милля, а их порядок приписывают, как это делает Кант, опорным конструкциям, установленным безличным разумом. Но предположим, что мое сознательное восприятие имеет чисто практическое назначение, что оно просто очерчивает в совокупности вещей то, что интересует мое возможное действие на них: я понимаю, что все остальное от меня ускользает, и что, однако же, это остальное одинаковой природы с тем, что я воспринимаю. «Мое познание материи тогда уже и не субъективно, как это представляется в английском идеализме, и не относительно, как это хочет представить кантов-ский идеализм. Оно не субъективно, потому что оно скорее в вещах, чем во мне, и оно не относительно, потому что между "явлением" и "вещью" существует отношение не видимости к реальности, а просто части к целому.

Этим самым мы возвращаемся к реализму. Но реализм, если в него не внести поправки в одном существенном пункте, так же неприемлем, как и идеализм, причем по той же причине. Идеализм, сказали мы, не может перейти от порядка, который обнаруживается в восприятии, к порядку, который достигается б науке, — то есть к реальности. Реализму же, наоборот, не удается извлечь из реальности то непосредственное знание, которое мы о ней имеем. Попробуем, в самом деле, встать на точку зрения вульгарного реализма. С одной стороны, имеется множественная материя, состоящая из более или менее независимых частей и рассеянная в пространстве, с другой — дух, который не может иметь с ней никакой точки соприкосновения, по крайней мере, если не признавать его, вместе с материалистами, ее непонятным эпифеноменом. Может быть, отдать предпочтение кантовскому реализму? Между вещью в себе, то есть реальностью, и чувственным многообразием, из которого мы строим наше познание, нет никакого мыслимого отношения, никакой общей меры. Теперь, при углублении .этих двух крайних форм реализма, видно, что они сходятся в одной и той же точке: и тот, и другой превращают однородное пространство в барьер между разумом и вещами. Наивный реализм делает из этого пространства реальную среду, со взвешенными в ней вещами, кантовский реализм видит в нем

Краткое изложение итогов и заключение305

идеальнуА? среду, где координируется множественность ощущений, — но как для одного, так и для другого, эта среда данаизначально^как необходимое условие того, что в ней содержится. Углубляя, в свою очередь, эту общую гипотезу, мы находим, что она состоит в наделении однородного пространства некой бескорыстной ролью: или служить поддержкой материальной реальности, или иметь функцию, также всецело спекулятивную, доставлять ощущениям средство взаимной координации. Таким образом, неясность реализма, так же, как и неясность идеализма, происходит от того, что оди ориентируют наше сознательное восприятие и условия нашего сознательного восприятия на чистое познание, а не на действие. — Но предположим теперь, что это однородное пространство оказывается логически не предшествующим, а последующим по отношению к материальным вещам и тому чистому познанию, которое мы можем о них иметь; предположим, что протяженность предшествует пространству; предположим, что однородное пространство появляется в связи с нашим действием и только в связи с ним, будучи чем-то вроде бесконечно разделенной сети, которую мы натягиваем под материальной непрерывностью, чтобы подчинить ее себе, чтобы разложить эту непрерывность в направлении наших действий и наших потребностей. Тогда мы выигрываем не только благодаря тому, что восстанавливаем единство с наукой, которая показывает нам, что любая вещь влияет на все остальные, занимая, следовательно, в некотором смысле, всю совокупность протяжения (хотя мы можем воспринять тчэлькоцентрэтой вещи и определили бы ее границы в точке, где прекращается способность нашего тела на нее непосредственно воздействовать). И не только благодаря тому, что в метафизике, наряду с прочим, устраняем или смягчаем противоречия, связанные с делимостью в пространстве, — противоречия, которые возникают, как мы показали, всегда, когда не различаются две точки зрения: действия и познания. Мы при этом прежде всего выигрываем благодаря тому, что разрушаем непреодолимую преграду, возведенную реализмом между протяженными вещами и нашим их восприятием. В самом деж, в то время как, с одной стороны, предполагалась множественная и разделенная внешняя реальность, а с другой — ощущения, лишенные протяженности и без какого-либо возможного с ней контакта, мы видим, что конкретная протяженность в действительности не разделена, точно так же, как непосредственное восприятие на самом деле не лишено интенсивности. Отправившись от реализма, мы возвращаемся к той же точке, куда привел нас идеализм: мы вновь помещаем восприятие в вещи. И мы видим, что реализм и идеализм вполне готовы совпасть воедино, стоит только устранить постулат, принятый ими без обсуждения, который служил им как бы общей границей.

Резюмируя, скажем, что если предположить протяженную непрерывность и, в самой этой непрерывности, центр реального действия, ограниченный нашим телом, эта деятельность будет как ш ^вещать все те части материи, которые она в данный момент осваивав , Те же потребности, та же способность действовать, которые выделили наше тело из материи, проведут границы между различными телами в окружающей нас среде. Все будет происходить так, как если бы мы позволяли пройти через фильтр реальному действию внешних вещей, чтобы

11 Зак. № 388

306Краткое изложение итогов и заключение

остановить и задержать их виртуальное действие: это виртуаЖное действие вещей на наше тело и нашего тела на вещи и есть наше восприятие как таковое. Но так как возбуждения, получаемые нашим телом от окружающих тел, беспрерывно вызывают в его субстанции зарождающиеся реакции, и так как, таким образом, эти внутренние движения мозговой субстанции, в какой бы момент мы ее ни взяли, намечают наше возможное действие на вещи, состояние нашего мозга в точности соответствует восприятию. Это состояние — не причина, не следствие и никоим образом не дубликат восприятия: оно просто продолжает его, так как восприятие — это наше виртуальное действие, а состояние мозга — начавшееся действие.

IV. — Но эту теорию "чистого восприятия" сразу же нужно смягчить и дополнить в двух пунктах. Такое чистое восприятие, оказывающееся чем-то вроде фрагмента реальности, извлеченного из нее таким, какой он есть, могло бы принадлежать только существу, не примешивающему к восприятию иных тел восприятия собственного тела (то есть своих аффективных ощущений), а к своей интуиции актуального момента — интуиции других моментов, то есть воспоминаний. Другими словами, для удобства изучения мы сначала рассматривали живое тело как математическую точку в пространстве, а сознательное восприятие как математический момент во времени. Надо было вновь придать телу его протяженность, а восприятию — его длительность. Таким образом, мы интегрируем в сознание два его субъективных элемента: эффективность и память.

Что такое аффективное чувство? Наше восприятие, сказали мы, намечает возможное действие нашего тела на другие тела. Но наше тело, будучи протяженным, способно воздействовать само на себя ничуть не хуже, чем на другие тела. В наше восприятие, таким образом, будет входить нечто и от нашего тела. Однако, когда речь идет об окружающих телах, они, согласно гипотезе, отличаются тем, что отделены от нашего тела более или менее значительным пространством, которое измеряет отдаленность их обещаний или угроз во времена: вот почему наше воприятие этих тел обрисовывает только возможные действия. Чем больше сокращается расстояние между этими телами и нашим телом, тем больше, напротив, возможное действие стремится превратиться в реальное, так как оно становится тем безотлагательнее, чем расстояние короче. Когда же расстояние это сведено на нет, то есть когда воспринимаемое тело — это наше собственное тело, то восприятие очерчивает уже не виртуальное, а реальное действие. Именно такова природа боли: это действительное усилие пораженной части организма вернуть все на свое место, но усилие локальное, отдельное и тем самым осужденное на неудачу в организме, способном достичь результата, только действуя целиком. Боль, таким образом, находится в той области, где она появляется, подобно тому как предмет находится в том месте, где он воспринимается. Между воспринятым аффективным чувством и воспринятым образом различие состоит в том, что аффект существует в нашем теле, а образ — вне нашего тела. Вот почему поверхность тела, общая граница нашего тела и других тел, дана нам сразу и в форме ощущений, и в форме образа.

В этом внутреннем характере аффективного чувства состоит его

Краткое изложение итогов и заключение307

субъективность, а во внешнем характере образов вообще — их объективность. Но здесь мы вновь находим ту непрерывно возрождающуюся ошибку, которую прослеживали в ходе всей нашей работы: ощущение и восприятие представляются как существующие ради самих себя, им приписывается чисто спекулятивная роль, а так как реальные и виртуальные действия, с которыми они самым тесным образом связаны и которые позволили бы их различить, остаются незамеченными, между ними находят различие только в степени. Тогда, пользуясь тем, что аффективное чувство хотя и локализовано, но локализовано неотчетливо (из-за смутного характера того усилия, которое за ним скрывается), оно тут же объявляется непротяженным, и эти редуцированные аффективные чувства, или "непротяженные" ощущения, превращаются вматериал,из которого мы будто бы строим образ в пространстве« В результате этого оказывается невозможным объяснить, ни откуда появляются элементы сознания, или ощущения, которые представляются как своего рода абсолюты, ни как эти непротяженные ощущения соединяются с пространством, чтобы потом в нем упорядочиться, ни почему они приобретают скорее такой порядок, чем какой-либо другой, ни каким образом, наконец, им удается создать общий для всех людей устойчивый пространственный опыт. Нужно же как раз исходить из этого опыта, необходимой арены нашей деятельности. За первоначальное данное нужно принимать, следовательно, чистое восприятие, то есть образ. Тогда ощущения, отнюдь не будучи материалом, из которого складывается образ, окажутся чем-то вроде окрашивающей его примеси, поскольку это то, что мы проецируем на другие тела из нашего тела,

V. — Но пока мы остаемся в области ощущений и чистого восприятия, довольно трудно говорить, что мы имем дело с духом. Конечно, вопреки теории сознания-эпифеномена мы установили, что никакое состояние мозга не эквивалентно восприятию. Конечно, селекция восприятий среди образов вообще представляет собой результат различения, в котором уже проявляется активность разума. И конечно, сама материальная вселенная, определенная как совокупность образов, — это своего рода сознание: сознание, в котором все компенсируется и нейтрализуется, сознание, в котором все возможные части уравновешиваются противодействиями, всегда равными действиям, и таким образом мешают друг другу обособиться. Но для того, чтобы коснуться реальности духа, надо расположиться в точке, где индивидуальное сознание, продолжая и сохраняя прошлое в настоящем, которое этим прошлым обогащается, избегает тем самым действия закона необходимости, требующего, чтобы прошлое наследовало само себя в настоящем, просто повторяющем его в иной форме, и чтобы все истекшее истекало раз и навсегда. Переходя же от чистого восприятия к памяти, мы окончательно оставляем материю и вступаем в область духа.

VI. — Теория памяти, составляющая центр нашей работы, должна была стать одновременно и теоретическим выводом, и опытным подтверждением нашей теории чистого восприятия. То, что мозговые состояния, сопровождающие восприятие, не могут быть ни его причиной, ни его дубликатом, что отношение восприятия к его физиологическому сопровождению представляет собой отношение возможного действия к

308Краткое изложение итогов и заключение

действию начавшемуся, — этого мы не можем установить на основе фактов, поскольку, согласно нашей гипотезе, все происходит таким образом, как будто восприятие является результатом состояния мозга. В самом деле, в чистом восприятии воспринимаемый объект — это актуально наличный объект: тело, модифицирующее наше тело. Его образ, следовательно, дан актуально, а потому факты позволяют нам с одинаковым правом говорить (предоставляя нам самим разбираться со своими принципами), или что мозговые модификации осуществляют набросок зарождающихся реакций нашего тела, или что они создают в сознании дубликат наличного образа. Но с памятью дело обстоит совершенно иначе, поскольку воспоминание — это представление отсутствующего объекта. Здесь два этих предположения приведут к взаимопротивоположным выводам. Если в случае наличия определенного объекта одного только состояния нашего тела было уже достаточно для того, чтобы создать представление этого объекта, то с тем большим основанием его будет достаточно в том случае, когда этот объект отсутствует. Таким образом, согласно этой теории, воспоминание должно было бы порождаться ослабленным повторением того же самого мозгового процесса, который вызвал первоначальное восприятие, и состоит оно просто в ослабленном восприятии. Отсюда следующий двойной тезис:память представляет собой лишь функцию мозга, и все различие между восприятием и воспоминанием заключается в различной интенсивности.Если же, напротив, состояние мозга вовсе не порождает нашего восприятия, а только продолжает его, то оно может также продолжить и даже завершить возникающее у нас воспоминание об этом объекте, но не способно его создать. Но так как, с другой стороны, наше восприятие наличного объекта оказывается как бы частью самого этого объекта, то наше представление отсутствующего объекта будет явлением совершенно иного порядка, чем восприятие, так как между наличием и отсутствием нет никакой промежуточной степени, никакого опосредования. Отсюда следующий двойной тезис, обратный предыдущему:память—это нечто иное, чем функция мозга, и между восприятием и воспоминанием существует различие не по степени, но по природе.— Противоположность между этими двумя теориями принимает, таким образом, резкую форму, и на этот раз опыт может их рассудить.

Мы не будем здесь возвращаться к подробностям той проверки, которую попытались провести. Напомним только ее существенные пункты. Все фактические аргументы, которые можно привести в пользу вероятного накопления воспоминаний в коре головного мозга, заимствованы из области локализованных болезней памяти. Но если бы воспоминания действительно откладывались в коре головного мозга, то забвению определенных образов соответствовали бы конкретные повреждения мозга. Однако, например, при амнезиях, когда целый период нашего прошлого существования внезапно и бесповоротно вырывается из памяти, не наблюдается отчетливо выраженных мозговых повреждений; и наоборот, при таких заболеваниях памяти, где церебральная локализация вполне отчетлива и несомненна, то есть при различного рода афазиях и болезнях зрительного или слухового узнавания, не те или другие воспоминания как бы вырываются из того места, где они располагались, а сама способность припоминания более или менее утрачивает своюжиз-

Краткое изложение итогов и заключение309

ненную силу,как будто больному трудно привести свои воспоминания в соприкосновение с наличной ситуацией. Таким образом, следовало бы прежде всего изучить именно механизм этого контакта с наличной ситуацией, чтобы посмотреть, не состоит ли роль мозга скорее в том, чтобы обеспечить его действенность, а не в том, чтобы заключать в своих клетках сами воспоминания. Так мы оказались подведены к исследованию эволюции того поступательного движения, которое приводит в соприкосновение настоящее и прошлое, то есть к исследованию процесса узнавания. И мы обнаружили, в самом деле, что узнавание наличного объекта может осуществляться двумя совершенно различными способами, но что ни в одном из этих двух случаев мозг не выполняет роли резервуара образов. Действительно, процесс узнавания может быть или совершенно пассивным и скорее разыгрываться, чем мыслиться, когда тело отвечает на вновь переживаемое восприятие рядом ставших автоматическими действий: в этом случае все объясняется двигательными установками, которые вырабатываются привычкой, и нарушения памяти могут быть объяснены как результат разрушения этих механизмов. Или же узнавание, наоборот, совершается активно, посредством образов-воспоминаний, которые переносятся в область восприятия; но тут эти воспоминания, в тот момент, когда они накладываются на восприятие, должны найти средство активизации тех механизмов мозга, которые обычно приводятся в действие восприятием: в противном случае, с самого начала обреченные на пассивность, они не испытывают никакой тенденции активизироваться. Вот почему во всех случаях,когда повреждение мозга затрагивает определенную категорию воспоминаний, эти воспоминания бывают сходны между собой не в том, например, что они относятя к одному и тому же периоду, или имеют между собой логическое родство, но только тем, что все они слуховые, или зрительные, или моторные. Затронутыми оказываются здесь не столько сами воспоминания, сколько различные сенсомотор-ные области, а еще чаще те соединения, которые внутри самой мозговой коры позволяют их возбуждать. Мы пошли еще дальше и посредством внимательного изучения узнавания слов и феноменов сенсорной афазии попытались доказать, что узнавание осуществляется совсем не путем механического пробуждения дремлющих в мозгу воспоминаний. Оно предполагает, наоборот, более или менее высокое напряжение сознания, которое обращается к чистой памяти в поисках чистых воспоминаний, чтобы поступательно материализовать их в контакте с наличным восприятием.

Но что такое чистая память, и что собой представляют чистые воспоминания? Отвечая на этот вопрос, мы дополнили демонстрацию нашего тезиса. Непосредственно перед этим мы доказали первый его пункт, то есть, что память — это нечто иное, чем функция мозга. Нам осталось показать посредством анализа "чистого воспоминания", что между воспоминанием и восприятием существует не простое различие в степени, но коренное различие в природе.

VII. — Сразу же отметим не только психологическое, но и метафизическое значение этой проблемы. Без сомнения, положение о том, что воспоминание представляет собой ослабленное восприятие, имеет чисто психологический смысл. Однако не следует заблуждаться: если вое-

310Краткое изложение итогов и заключение

поминание есть не что иное, как ослабленное восприятие, то и наоборот, восприятие должно быть чем-то вроде более интенсивного воспоминания. Но здесь в зародыше содержится весь английский идеализм. Идеализм этот состоит в том, что между реальностью воспринимаемого объекта и идеальностью объекта представляемого усматривается разница только в степени^ а не по природе. И так же точно отсюда происходит идея, что мы конструируем материю из наших внутренних состояний, и что восприятие — это всего лишь достоверная галлюцинация. Именно эту идею мы непрестанно оспаривали, когда речь шла о материи. Таким образом, или наша концепция материи ложна, или воспоминание коренным образом отличается от восприятия.

Мы перенесли, таким образом, метафизическую проблему в такую плоскость, где она совпадает с психологической проблемой* разрешаемой простым наблюдением. Каким же образом она разрешается? Если бы воспоминание какого-нибудь восприятия было бы тем же самым восприятием, только ослабленным, то мы могли бы, например, принять восприятие слабого звука за воспоминание сильного звука. Но смешение подобного рода никогда не происходит. Можно, однако, пойти дальше и доказать, опять-таки посредством наблюдения, что осознание воспоминания как такового никогда не начинается с наличия какого-то более слабого актуального состояния, которое мы пытались бы отбросить затем в прошлое в качестве воспоминания, осознав его слабость. И кроме того, если бы у нас уже не было представления о ранее пережитом прошлом, то как мы смогли бы отсылать в прошлое менее интенсивные психологические состояния: мы просто расположили бы их в одном ряду с интенсивными состояниями, как более смутный наличный опыт рядом с более ясным наличным опытом. В действительности память — это вовсе не регрессивное движение от настоящего к прошлому, а наоборот, прогрессивное движение от прошлого к настоящему. Первым делом мы помещаем себя именно в прошлое. Мы отправляемся от некоторого "виртуального состояния'*, которое мало-помалу проводим через ряд различныхсрезов сознаниявплоть до того конечного уровня, где оно материализуется в актуальном восприятии, то есть становится состоянием настоящим и действующим; другими словами, мы доводим его до того крайнего среза своего сознания, в котором фигурирует наше тело. Это виртуальное состояние и есть чистое воспоминание.

Отчего же свидетельством этих наблюдений сознания пренебрегают? Как получается, что из воспоминания делают ослабленное восприятие, о котором нельзя сказать, ни зачем оно отбрасывается в прошлое, ни как мы восстанавливаем его дату, ни на каком основании оно появляется вновь именно в этот момент, а не в какой-либо другой? Причина всегда в том, что забывают о практическом назначении наших актуальных психических состояний. Из восприятия делают незаинтересованную операцию ума, чистое созерцание. А так как воспоминание, очевидно, может быть только чем-то в этом же роде (поскольку оно непосредственно не соотнесено с настоящей и настоятельной реальностью), то воспоминание и восприятие становятся состояниями одинаковой природы, различающимися между собой лишь по интенсивности. Но дело в том, что наше настоящее не определяется тем, что оно более интенсивно. Наше настоящее — это то, что действует на нас и застав-

Краткое изложение итогов и заключение311

ляет нас действовать, то, что сенсорно и моторно, — наше настоящее есть прежде всего состояние нашего тела. Наше прошлое же, напротив, — это то, что уже не действует, но могло бы действовать, — то, что будет действовать, вписавшись в наличное чувственное восприятие и заимствовав у него его жизненность, Правда, в тот момент, когда воспоминание, обретая таким образом активность, актуализируется, оно уже перестает быть воспоминанием и снова становится восприятием.

Теперь понятно, почему воспоминание не могло бы быть результатом церебрального состояния. Церебральное состояние продолжает воспоминание; оно позволяет ему освоить настоящее посредством той материальности, которую ему сообщает, однако чистое воспоминание — это духовное проявление. Имея дело с памятью, мы действительно находились в области духа.

VIII. — Перед нами не стояло задачи иследовать эту область. Расположившись у слияния духа с материей, желая прежде всего увидеть, как одно перетекает в другое, мы должны были выделить из всей спонтанности разума лишь точку его соединения с телесным. Таким образом нам удалось присутствовать при феномене ассоциации идей и при зарождении наиболее простых общих идей.

В чем состоит главная ошибка ассоцианизма? В том, что он располагает все воспоминания в одной плоскости, не учитывая более или менее значительную дистанцию, отделяющую их от актуального телесного состояния, то есть от действия. Он также не смог объяснить ни того, каким образом воспоминание присоединяется к вызывающему его восприятию, ни того, почему ассоциация должна совершаться именно по сходству или по смежности, а не каким-либо иным способом, ни, наконец, того, посредством какого каприза данное определенное воспоминание избирается среди тысячи других, которые могли бы с таким же успехом быть увязаны с наличным восприятием по сходству и по смежности. Другими словами, ассоцианизм перепутал и смешал вместе всесрезы сознания,видя в воспоминании менее полном лишь воспоминание менее сложное, тогда как в действительности — это воспоминание, более далекое отгрезы,то есть более близкое к действию и тем самым более банальное, более способное быть подогнанным, подобно платью из конфекции, применительно к новизне наличной ситуации. Впрочем, и противники ассоцианизма последовали за ним в этой области. Они упрекают его лишь в том, что он объясняет ассоциациями высшие формы духа, а не в том, что он не понял истинной природы самой ассоциации.

Между срезом действия, где наше тело сжало свое прошлое в двигательные привычки, и срезом чистой памяти, где наш дух сохраняет во всех подробностях картину нашей истекшей жизни, мы можем, как нам кажется, заметить тысячи и тысячи различных срезов сознания, тысячи повторений, воспроизводящих целиком, но всякий раз по-другому, совокупность нашего пережитого опыта. Дополнить какое-то воспоминание деталями более личного характера вовсе не значит механически присоединить к нему другие воспоминания: для этого надо перенестись в более обширный план сознания, удалиться от действия в направлении грезы. И локализация воспоминания состоит вовсе не в том, что мы

312Краткое изложение итогов и заключение

механически вставляем его между другими воспоминаниями, а в том, что мы описываем при помощи возрастающего расширения интегральной памяти круг, достаточно широкий для того, чтобы в нем фигурировала данная деталь прошлого. Эти срезы не даны, однако, как совершенно готовые, наложенные друг на друга пласты. Они существуют скорее виртуально, способом существования, свойственным духовным образованиям. Разум, все время двигаясь вдоль интервала, разделяющего эти срезы, заново осваивает, а вернее, непрестанно заново создает их: именно в этом движении и состоит его жизнь. Мы понимаем теперь, почему сходство и смежность, а не что-либо иное, лежит в основе законов ассоциации, почему память выбирает среди сходных и смежных воспоминаний именно данные, а не какие-либо иные срезы, каким образом, наконец, комбинированная работа тела и духа создает первые общие понятия. Живое существо заинтересовано в том, чтобы уловить в наличной ситуации то, что в ней сходно с прошлой ситуацией, а затем сопоставить с наличной ситуацией то, *что предшествовало, а особенно, „ледовало за этой прошлой ситуацией, с тем, чтобы извлечь выгоды из своего прошлого опыта. Таким образом, из всех ассоциаций, которые можно вообразить, ассоциации по сходству и по смежности оказываются прежде всего единственными, имеющими жизненную полезность. Но чтобы понять механизм этих ассоциаций и тот на первый взгляд капризный отбор, который они производят среди воспоминаний, необходимо поочередно занять те два крайних среза сознания, которые мы назвэ-ли срезом действия и срезом грезы. В первом фигурируют только двигательные привычки, о которых можно сказать, что это ассоциации скорее разыгрываемые, или проживаемые, чем представленные: здесь сходство и смежность сплавлены в одно целое, так как аналогичные внешние ситуации, повторяясь, в конце концов увязывают между собой движения нашего тела, и, начиная с этого момента, та же самая автоматическая реакция, в которой мы осуществляем эти взаимосвязанные движения, извлекает из вызывающией их внешней ситуации ее сходства с предыдущими ситуациями. Но по мере того, как мы переходим от движений к образам и от образов более бедных к образам более богатым, сходство и смежность разделяются: в том втором крайнем срезе сознания, где уже никакое действие не примешивается к образу, они становятся противоположными. Выбор данного сходства среди многих сходств, данной смежности среди прочих смежностей производится, следовательно, не случайным образом: он зависит от той беспрестанно меняющейся степенинапряженияпамяти, которая целиком приобретает тот или другой тон, смотря по тому, преобладает ли в ней склонность к включению в наличное действие, или к отвлечению от него. Это же двойное движение памяти между своими крайними пределами, как мы показали, обрисовывает контуры первых общих понятий, так как двигательная привычка восходит здесь к образам, подобным данным, чтобы извлечь это подобие, а подобные образы спускаются до уровня двигательной привычки, чтобы слиться воедино, например, при автоматическом произнесении объединяющего их слова. Зарождающаяся общность идеи состоит, таким образом, уже в определенной активности духа, в егодвижениимежду действием и представлением. Вот почему для той или другой философии, как нами было сказано, всегда будет

Краткое изложение итогов и заключение313

легко локализовать общую идею в одном из экстремумов, заставить ее кристаллизоваться в слова или испариться в воспоминания, тогда как в действительности она состоит в движении духа, который переходит от одного экстремума к другому.

IX. — Представляя таким образом элементарную умственную дея тельность, делая из нашего тела ео всем тем, что его окружает, послед ний, фронтальный срез нашей памяти, крайний образ, движущуюся точку, которую наше прошлое непрерывно толкает в наше будущее, мь> бы подтвердили и разъяснили то, что сказали раньше о роли нашей тела, подготовив вместе с тем пути сближения тела и духа.

В самом деле, после того, как мы по очереди изучили чистое восприятие и чистую память, нам осталось только сблизить их друг с другом. Если чистое воспоминание — это уже дух, а чистое восприятие еще заключает в себе нечто материальное, то исследование той точки, где чистое восприятие соединяется с чистым воспоминанием, должно бросить некоторый свет на взаимодействие между духом и материей. Вег "чистое" восприятие, то есть восприятие моментальное, — это лишь идеальный предел. Всякое восприятие занимает определенную толщу длительности, продолжает прошлое в настоящее и, тем самым, прича стно памяти. И беря восприятие в его конкретной форме, как синтез чистого воспоминания и чистого восприятия, то есть духа и материи, мы, таким образом, сводим проблему связи между душой и телом к ее наиболее узким рамкам. В этом и состоит попытка, предпринятая нами, главным образом в последней части нашей работы.

Оппозиция двух принципов во всяком дуализме разлагается на тройную противоположность непротяженного и протяженного, качества и количества, свободы и необходимости. Если наша концепция роли тела, если наш анализ чистого восприятия и чистого воспоминания ставит перед собой задачу осветить в одном из аспектов корреляцию между телом и духом, то это может быть достигнуто только при условии устранения или смягчения этих трех противоположностей. Рассмотрим их по порядку, придав более метафизическую форму тем выводам, которые мы стремились получить, придерживаясь исключительно психологии.

1). Если вообразить себе, с одной стороны, протяженность, реально разделенную, например, на молекулы, а с другой стороны, сознание с ощущениями, которые сами по себе непротяженны и лишь проецируются в пространство, то очевидно, что между этой материей и этим сознанием, между телом и духом, мы не найдем ничего общего. Но такая оппозиция восприятия и материи представляет собой искусственный продукт рассудка, который расчленяет и сочленяет заново, согласно своим привычкам или законам: она не дана с непосредственной интуицией. В непосредственно данном нет непрсргяженных ощущений: как они смогли бы оказаться в простанстве, выбрать там какое-то место, наконец, координироваться, чтобы построить универсальный опыт? Так же точно в реальности не существует протяженности, разделенной на независимые части: как иначе, без всякой возможной связи с нашим сознанием, могло бы оно стать местом последовательности изменений, порядок и отношения которых в точности соответствуют порядку и отношениям наших представлений? Непосредственная данность, ре-

314Краткое изложение итогов и заключение

альность представляет собой нечто промежуточное между разделенной на части протяженностью и чистой непротяя;енностью: это то, что мы назвалиэкстенсивным.Экстенсивность — наиболее явное свойство восприятия. Только уплотняя и разделяя восприятие посредством абстрактного пространства, натянутого нами под ним в интересах действия, мы конструируем множественную и бесконечно делимую протяженность. И наоборот: только уменьшая плотность восприятия, заставляя его то растворяться в аффективных ощущениях, то превращаться в подобие чистых идей, мы получаем те непротяженные ощущения, из которых затем тщетно стараемся воссоздать образы. И два противоположных направления, в которых мы проводим эту двойную работу, открываются перед нами совершенно естественно, так как из самих потребностей действия вытекает, что протяженность кроится для нас на абсолютно независимые объекты (откуда установка на ее расчленение), и что степени перехода от аффективного чувства к восприятию оказываются неуловимыми (откуда все более сильная склонность предполагать восприятие непротяженным). Но наш рассудок, роль которого как раз и состоит в том, чтобы устанавливать логические дистинкции, а как следствие, и резкие оппозиции, поочередно устремляется по этим двум направлениям и каждое из них проходит до конца. В итоге он располагает на одном краю бесконечно делимую протяженность, а на другом — абсолютно непротяженные ощущения, и сам создает ту противоположность, которую потом наблюдает.

2). Гораздо менее искусственна противоположность качества и количества, то есть сознания и движения, и эта вторая противоположность становится радикальной лишь в том случае, если мы сначала примем первую. В самом деле, предположим, что качества вещей сводятся к непротяженным ощущениям, воспринимаемым сознанием, как будто эти качества, будучи как бы символами, только представляют однородные и исчислимые изменения, совершающиеся в пространстве, — нам придется тогда вообразить между этими ощущениями и этими изменениями какое-то непостижимое соответствие. Не будем, напротив*a prioriустанавливать между ними это искусственное противоречие, и мы увидим, как один за другим снимутся барьеры, которые, казалось, их разделяли. Прежде всего, неверно, что сознание, обращенное само на себя, присутствует при внутреннем прохождении непротяженных восприятий. Стоит же переместить чистое восприятие в сами воспринимаемые вещи, и первое препятствие таким образом устранится. Вы, правда, натолкнетесь при этом на другое препятствие: однородные и исчислимые изменения, с которыми имеет дело наука, свойственны, по-видимому, множественным и независимым элементам, таким, как атомы, для которых эти изменения оказываются не более, чем акциденциями, и эта множественность будет преградой между восприятием и его объектом. Но если деление протяженности чисто относительно и целиком зависит от наших возможных действий на нее, то идея независимых корпускул оказывается тем более условной и схематичной. К тому же сама наука тоже обосновывает ее устранение. Таким образом, рушится и второй барьер. Остается преодолеть последний интервал — между разнородностью качеств и кажущейся однородностью движений в пространстве. Но именно потому, что мы устранили те элементы,

Краткое изложение итогов и заключение315

которые служили носителями этих движений (атомы или другие, им подобные), здесь больше не встает вопрос о движении как акциденции движущегося тела, и не идет речи об абстрактном движении, которое изучается механикой и по существу представляет собой всего лишь общую меру конкретных движений. Каким образом это абстрактное движение, превращающееся в неподвижность, стоит только нам изменить точку отсчета, могло бы стать основой реальных, то есть прочувствованных нами изменений? Каким образом, составленное из ряда моментальных положений, могло бы оно заполнить длительность, части которой непрерывны и продолжают друг друга? Остается, следовательно, только одна возможная гипотеза: конкретное движение, способное, подобно сознанию, продолжать свое прошлое в свое настоящее и, повторяясь, порождать чувственные качества, должно уже содержать в себе нечто от сознания, нечто от ощущения. Это было бы то же самое ощущение, но разреженное, распределенное на бесконечно большее число моментов, то же самое ощущение, вибрирующее, как мы выразились выше, в недрах своей оболочки-куколки. Теперь непроясненным остается только один последний пункт: каким образом совершается сплав, сжатие, — конечно, уже не однородных движений в разнородные качества, но изменений менее разнородных в более разнородные? Но на этот вопрос отвечает наш анализ конкретного восприятия: это восприятие, живой синтез чистого восприятия и чистой памяти, неизбежно суммирует в своей видимой простоте бесчисленное множество моментов. Таким образом, между чувственными качествами в том виде, в каком они даны в напшм представлении, и теми же самыми качествами, трактуемыми как исчислимые изменения, существует различие только в ритме длительности, во внутреннем напряжении. При помощи идеинапряжениямы попытались, таким образом, снять противоположность между качеством и количеством, подобно тому как при помощи идеиэкстенсивности— противоположность между протяженным и непротяженным. Экстенсивность и напряжение допускают множество степеней, всегда, впрочем, определенных. Функция же рассудка состоит в том, чтобы высвободить их пустую оболочку, то есть однородное пространство и чистое качество, и подставить вместо гибких реальностей, допускающих степени, эти ригидные абстракции, порожденные потребностями действия, одно только принятие или признание которых ставит перед рефлексирующей мыслью дилеммы, ни в одной из своих альтернатив не подтверждаемые вещами.

3). Но рассмотрев таким образом отношение протяженного к непротяженному, качества к количеству, легче уяснить себе также третью и последнюю противоположность между свободой и необходимостью. Абсолютная необходимость могла бы быть представлена в виде полной эквивалентности друг другу последовательных моментов длительности. Можно ли сказать это о длительности материальной вселенной? Можно ли любой из ее моментов математически вывести из предыдущего? Для удобства исследования мы на всем протяжении этой работы предполагали, что дело обстоит именно так. И в самом деле: различие между ритмом нашей длительности и ритмом течения вещей так велико, что случайность хода природы, глубоко изученная в одной из философий последнего времени, оказывается для нас практически равноцен-

316Краткое изложение итогов и заключение

ной необходимости. Сохраним поэтому наше допущение, которое, впрочем, еще найдем место смягчить. Даже и при сохранении этого допущения свобода не окажется в природе как бы государством в государстве. Мы сказали, что природу можно рассматривать как нейтрализованное и, следовательно, латентное сознание, случайные проявления которого гасят друг друга и сводятся на нет в тот самый момент, когда хотят обнаружиться. Таким образом, те проблески света, которые появляются в природе с возникновением индивидуального сознания, не освещают ее неожиданными лучами: индивидуальное сознание лишь устраняет препятствие, лишь извлекает из реального целого его виртуальную часть, лишь отбирает и выделяет то, что представляет для него интерес, и если уже одной этой разумной селекции достаточно, чтобы говорить о его духовной форме, то свою материю оно, несомненно, заимствует у природы. Кроме того, присутствуя при первых проявлениях этого сознания, мы вместе с тем видим, как обрисовываются живые тела, способные даже в своей простейшей форме к самопроизвольным и непредвидимым движениям. Прогресс же живой материи приводит сначала к образованию, а потом к постепенному усложнению нервной системы, способной направлять возбуждение в определенные каналы и организовывать действия: чем более развиты высшие нервные центры, тем больше способов движения одно и то же возбуждение предлагает на выбор действию. Эту все увеличивающуюся свободу движений в пространстве мы вполне реально видим. Не доступно же нашему зрению возрастание во времени присущего сознанию напряжения. Сознание не только все лучше и лучше удерживает прошлое, благодаря памяти об уже давно прошедшем опыте, что позволяет ему организовать это прошлое в одно целое с настоящим, объединив их в более осмысленном и обновленном решении: живя более интенсивной жизнью, сжимая и уплотняя, благодаря памяти о непосредственном опыте, все возрастающее число внешних моментов в их наличной длительности, оно становится пропорционально этому все более способным совершать акты, чья внутренняя индетерминация, перед тем, как распределиться между сколь угодно большим множеством моментов материи, все легче проходит сквозь петли необходимости. Таким образом, рассматриваем ли мы свободу во времени или в пространстве, всегда оказывается, что она коренится в необходимости и органически с ней взаимосвязана. Дух заимствует у материи восприятия, которые его питают, и возвращает их ей, придав форму движения, — форму, в которой воплощена его свобода.

Примечания¹

Анри Бергсон

Речь Поля Валери, в то время председателя общего собрания Французской академии, произнесенная на январском собрании Академии 1941 года, посвященном памяти скончавшегося 4 января этого года Анри Брегсона. Впервые была издана типографским способом в 1945 году, хотя уже до этого, сразу после произнесения,была размножена и распространена по всей Франции в списках и копиях.

Публикуемый в настоящем издании перевод выполнен с текста, вышедшего в свет в 1945 году (первого открытого издания): P.Valéry. Henri Bergson., P., 1945.

На русском языке издается впервые.

Опыт о непосредственных данных сознания

Первое издание работы: H. Bergson.Essai sur les données immédiates de la conscience.P.,Alcan, 1889.

Впервые на русский язык работа была переведена С. И. Гессеном в 1910 г. под названием "Время и свобода воли". Перевод, осуществленный Б. С. Бычковским и вошедший вСобрание сочинений Бергсона(СПб., 1913—14, т. 2), озаглавлен "Непосредственные данные сознания (время и свобода воли) ". Сверка перевода проведена поданному тексту.

Лучше понять замысел и структуруОпыта о непосредственных данных сознанияпомогает рассказ об этом самого Бергсона, записанный французским писателем и литературным критиком Шарлем Дю Бо после визита к Бергсону 22 февраля 1922 г. и позднее опубликованный вДневникеДю Бо (см. Ch. Du Bos,Journal,P., 1946): "Я спросил его, верно ли сообщение Дезаймара о том, что интуиция длительности возникла у него вскоре после лекции, на которой он излагал аргументацию элеатов? Он ответил мне: "Все происходило немного иначе. В ту пору, когда я готовился к конкурсу на замещение должности преподавателя лицея, в университете существовали как бы два лагеря: один, гораздо более многочисленный, полагал, что Кант окончательно сформулировал все проблемы, а другой склонялся к эволюционизму Спенсера. Я принадлежал ко второй группе. Сегодня я отдаю себе отчет в том, что в Спенсере меня привлекали конкретный характер его мышления, постоянное стремление вернуть дух на почву фактов. Постепенно я отверг все его взгляды, но лишь гораздо позже, вТворческой эволюции,я полностью осознал совершенно ложное направление спенсеровского эволюционизма. В то время, о котором идет речь, в начале моего пребывания в Клермон-Ферране, в 1883—84 гг., меня привлекли именно главы о первичных понятиях вОсновных началах,в частности, глава о понятии времени. Вы знаете, что эти главы не представляют большого научного значения. Научная культура Спенсера, в частности, в области механики, была не особенно высокой. Но в эти годы меня интересовали главным образом понятия науки, в основном математики и механики. Итак, я занялся непосредственно идеей времени в ее общепризнанной форме и понял, что, подходя к ней окольным путем, мы сталкивались с непреодолимыми трудностями. Я видел, что время не могло быть тем, что о нем говорили, что оно было чем-то иным, но еще не осознавал, чем именно. Это и был отправной пункт, пока еще очень смутный... Однажды, объясняя моим ученикам на доске софизмы Зенона Элейского, я начал более отчетливо различать, в каком направлении нужно было искать. И именно в этом отчасти прав Дезаймар. Наиболее существенная частьОпыта о непосредственных данных,а именно глава II и глава III о свободе, которая в первом варианте была гораздо более развернутой, написана в Клермоне с 1884 по 1886 г....

А затем я понял две вещи: в этой первой редакции я не принимал в расчет Канта, который никогда не оказывал большого влияния на мое мышление; однако нужно было — и для самого себя, и чтобы иметь малейшую надежду на прочтение, ибо это упущение могло полностью дисквалифицировать мою диссертацию в глазах тогдашнего Университета, — выполнить эти требования, и я исправил в этом плане третью главу. С другой

¹При подготовке настоящего издания использованы примечания к юбилейному изданию собрания сочинений А. Бергсона: Bergson Henri. Oeuvres. Ed. du centenaire. Textes annot par A. Robinet. Introd. par H. Gouhier. Paris, Presses univ. de France, 1959.

318Примечания

стороны, мне казалось, что исследование понятия интенсивности составило бы соединительное звено между понятиями количества и качества, о которых шла речь в остальной части работы, а это могло бы сделать мои взгляды гораздо более ясными и доступными. Кроме того, Фехнер и психофизики, подобно Канту, были тогда в центре обсуждения, и анализ теории Фехнера давал мне шанс быть понятым и приобрести последователей. Именно это и случилось на защите, и даже превзошло мои ожидания, ибо жюри сосредоточило все свое внимание на первой главе, за которую я даже удостоился похвал, но ничего не увидело во второй. Я оыл взбешен, ибо только вторая глава и была для меня важна, — и под давлением момента решил представить эту главу в иной форме, пока не зная более точно, в какой, и прояснить то, что я хотел сказать. Итак, вы видите, что я исходил именно из научного понятия времени, а вовсе не из психологии. В свое время я указал на это в небольшой заметке, опубликованной вRevue de philosophie икасавшейся статьи моего давнего ученика Ражо о моих отношениях с Уильямом Джемсом. Джемс как раз исходит из психологии: он прирожденный психолог. Его замечательная работаStream of Thought,опубликованная вначале фрагментарно в виде статьи о некоторых упущениях интроспективной психологии, отчасти ведет свое происхождение из критики ассоциаци-онистской психологии. Я же пришел к психологии, но не исходил из нее. В общем, можно сказать, что до того момента, когда я осознал длительность, я жил вне самого себя... Насколько мало я был вначале склонен к психологии, видно из того, что на защите, достав из знаменитой шляпы тему лекции: "Каково знгление современной психологии?", — я напустился не только на современную психологию, но и на психологию в целом, к великому неудовольствию одного из членов жюри, который мнил себя психологом и сам задал эту тему, но к удовлетворению Равессона, бывшего председателя жюри... Мне потребовались годы, чтооы осознать, а затем признать, что не все способны с той же легкостью, как я, жить, погружаясь вновь и вновь в чистую длительность. Когда эта идея длительности осенила меня в первый раз, я был убежден, что достаточно лишь сообщить о ней, чтобы пелена спала, и полагал, что человек нуждается лишь в том, чтобы его об этом уведомили. С той поры я убедился в том, что все происходит совершенно иначе" (pp. 63—68). Работа Дезаймара, о которой идет речь в тексте:Bergsonà Clermont-Ferrand, Bellet, 1910. Заметка по поводу статьи Ражо, упоминаемая Бергсоном, была опубликована вRevue de philosophie,август 1905, pp. 225—227; см. также H. Bergson.Ecrits et paroles, P.,v.2, p. 238—240.

c. 51 :психофизика— один из разделов общей психологии, исследующий количественные отношения между силой раздражителя и величиной вызванного им ощущения. Создатель психофизики — немецкий физиолог Г. Т. Фехнер (вторая половина XIX в.). Включает две основные группы проблем: измерение порога ощущений, т. е. предела чувствительности сенсорной системы человека, и построение психофизических шкал. Методы, разработанные классической психофизикой, стали базой экспериментальной психологии и способствовали ее развитию. См. М. Г. Ярошевский. История психологии. М., 1985, с. 207—211; С. В. Кравков. Очерк общей психофизиологии органов чувств. М.-Л., 1946; Т. Рибо. Современная германская психология (опытная школа). СПб., 1895; E. G. Boring. A History of Experimental Psychology. N.-Y., 1950.

с. 55:эстетические чувства...:Анализ этих чувств занимает большое место в работах представителей ассоциативной психологии, в чем сказалось влияние немецкой философии: см. А. Бэн. Эмоции и воля, гл. XIV, Ощущения и интеллект, гл. X (А. Бэн. Психология, т. I—II. М., 1902—1906); Г. Спенсер. Основания психологии, М., 1898, т. II, королларий IX.

с. 56:Спенсер,Герберт (1820—1903) — английский философ и социолог, одни из основоположников позитивизма. Сторонник направления ассоциативной психологии, или ассоциационизма. В книгеОснования психологииизложил концепцию эволюционистской психологии. О фации см. также: Г. Спенсер. Слезы, смех и грациозность. СПб., 1898.

с. 56:состояние гипноза...:Бергсон рано занялся исследованием гипнотических состояний (см. "Revue philosophique", nov. 1886, pp. 526—531; см. также Ecrits et paroles, v. I, pp. 68—75).

с. 58:моральные чувства...:Исследованы, к примеру, в книге: А. Бэн. Эмоция и воля.

с. 58:. ..кш:иногда утверждают...:См. А. Шопенгауэр. Об основе морали. Поли. собр. соч. М., 1901—1910, т. 4, 1910; Мир как воля и представление, кн. IV, §67. Там же, т. 2, 1901.

с. 58:...Ларошфуко...:См, Ф. де Ларошфуко. Максимы, 264. "Мемуары и максимы". Л., 1971. (пер. Э Липецкой).

Примечания319

с. 59:...подобно ветрам в пещере Эола...:Эол — в древнегреческой мифологии бог ветров.

с.59:...Бэн...:Бэн, Александр (1818—1903) — английский философ, психолог и педагог, основатель журналаMind( 1876). Один из ведущих представителей ассоциативной психологии XIX в. Высказал идею о "пробах и ошибках" как принципе организации поведения. Основные работы:Ощущения и интеллект(1855) иЭмоции и воля(1859). Бергсон цитируетОи^уи^ения и интеллект,I, III, §1.

с.59:...By нот...:Вундт, Вильгельм (1832—1920) —.немецкий психолог, физиолог, философ и языковед. Поставив задачу преобразования традиционной интроспективной психологии с помощью экспериментальной психологии, стал одним из основоположников экспериментальных методов. Разделяя точку зрения психофизического параллелизма, считал, что в сфере сознания действует особая психическая причинность; сознание представлял как совокупность разрозненных элементов, "атомов". См.: В. Вундт. Введение в психологию. М., 1912; Основания физиологической психологии. М., 1880.

с. 60:...Джемс...:Джемс, Уильям (Джеймс) (1842—1910) — американский философ и психолог, один из основателей прагматизма. Создал концепцию "потока сознания", противопоставленную принципам экспериментальной психологии; понимал личность как духовную целостность, несводимую к совокупности элементов. Подчеркивая взаимосвязь психического и телесного, связывал сознание с телесным действием как инструментом приспособления к среде. В работеЧто такое эмоция(1884) впервые в связном виде сформулировал теорию эмоций и высказал идею о том, что эмоция представляет собой осознание органических изменений, их результат, а не причину.

с. 60:...Вюльпиан...:Вюльпиан А. — французский физиолог XIX в. Бергсон имеет в виду его работу Leçons sur la physiologie du système nerveux. P., 1866.

c. 60:...Ферье...:Ферье, Давид (1843—1928) — английский физиолог, один из видных представителей направления "физиологии мозга". В работе "Функции мозга" (1876) исследовал мозговые локализации моторных функций тела у обезьян. Впервые зафиксировал наличие зрительного центра в затылочных долях мозга.

с. 60:...Гельмгольц...:60, Герман Людвиг Фердинанд (1821 —1894) — немецкий физик, физиолог, математик и психолог. Автор трудов по физиологии слуха и зрения. Работы в области физиологии посвящены изучению нервной и мышечной системы. В 1859—66 гг. создал теорию цветового зрения, а также разработал количественные методы физиологических исследований. ТрудыУчение о слуховых ощущениях как физиологическая основа теории музыки(1863) иФизиологическая оптика(1867) составили фундамент современной физиологии органов чувств.

с. 62:...Рибо...:Рибо Теодюль Арман (1839—1916) — французский психолог, основоположник опытного направления во французской психологии, экспериментального исследования высших психических процессов (понятие "эксперимент" применял прежде всего к сфере психопатологии). Совместно с Ж. Шарко и Ш. Рише возглавлял основанное в Париже в 1885 г. Общество физиологической психологии. Директор первой французской психологической лаборатории (1889), основатель и редактор журналаRevue philosophique.Автор работ по проблемам памяти, чувств, произвольного внимания и др. Точное название работы, на которую ссылается Бергсон — Psychologie de l'attention. P., 1889.

с. 62:...Фехнер...:Фехнер Густав Теодор (1801—1887) — немецкий физик, психолог, философ, писатель-сатирик. Основатель психофизики, которую он рассматривал как широкую науку о функциональных отношениях между сознанием и телесными явлениями. В своих трудах, в частности, в трактатеЭлементы психофизики(1860) доказал принципиальную возможность применения экспериментальных методов к исследованию психических феноменов и использования методов их количественного описания. Разделял идеи психофизического параллелизма. Оказал глубокое влияние на последующие исследования по измерению и вычислению психических явлений с помощью экспериментально-математических методов. Бергсон имеет в виду работу "Элементы психофизики".

с. 63:...Дарвин...:Дарвин Чарльз Роберт (1809—1882) — английский естествоиспытатель, основоположник эволюционного учения о происхождении видов животных и растений путем естественного отбора. КнигаВыражение эмоций у животных и человека(1872) явилась дополнением к одному из его крупных трудов по теории эволюции,Происхождение человека и половой отбор(1871).

с. 63:...Мы не согласны с Ульямом Джемсом...:В июле 1905 г. Бергсон писал: "Мой "Опыт о непосредственных данных сознания" был разработан и написан с 1883 по 1887 г., а опубликован в 1889 г. Я знал тогда Уильяма Джемса только по его замечательным

320Примечания

исследованиям об усилии и эмоции". И в примечании: "Я не знал статьи, появившейся вMindв январе 1884 г,, где содержится уже часть главы о "stream of thought" (См. Ecrits et paroles, v. 2, p. 239, a также письмо к У. Джемсу от 6 января 1903 г., ibid., v. l, p. 192—193). Вероятно, работая над "Опытом", Бергсон обратился к той части статьи Джемса, где шла речь о психофизиологии эмоций, и не обратил внимания на остальное.

с. 66:...:Рише...:Рише, Шарль (1850—1953) —французский физиолог и иммунолог, автор работ в области физиологии пищеварения, дыхания, терморегуляции и др. Известен и как психолог, специалист в области медицинской статистики.

с. 68:...:Фере...:Фере Ш. — французский физиолог, один из исследователей т. н. психогальванического рефлекса, т. е. изменения электрического сопротивления кожи как реакции на раздражители, значимые для испытуемого.

с. 69: ...слышать—то же самое, что беседовать с самим собой...:Эта идея обсуждалась в XIX в. во Франции в целом ряде работ по философии и психологии. См. S. Cardaillac. Études élémentaires de philosophie. P., 1830. Более широко, в различных смыслах, это положение рассмотрено в работе V. Egger. La paroleintérieure. Essai de psychologie descriptive, P., 1881, p. 43—57, которая, вероятно, была известна Бергсону. См. также: G. Baller. Le langage intérieur et les diverses formes de Г aphasie. P., 1886.

c. 70:...Блике и Гольдшайдер...:Блике М. и Гольдшайдер А. — немецкие психофизиологи, последователи Вундта. В 1882—84гг. независимо друг от друга открыли существование особых "сенсорных пятен" на коже, которые рассматривались как отдельные окончания (в случаях реакций на тепло, холод, давление и т. п.). Результаты тестов на сладость, кислоту и т. п. были проинтерпретированы ими как указание на существование специфических вкусовых энергий.

с. 70:...Дональдсон...:Дональдсон Г. (1857—1938) — американский невролог, представитель т. н. чикагской школы психологии в Университете Джона Хопкинса (где работали также Дьюи, Ястров и др.). Автор работ по физиологической психологии.

с. 73: ...Дельбёф...: Дельбёф Ж. (1831 —1896) — бельгийский психолог, представитель психофизики. Подверг критике отдельные стороны концепции Фехнера, в том числе подход Фехнера к измерению ощущений; предложил свое математическое выражение психофизических законов. Автор работΠсихосризическоеисследование(1873) иОбщая теория чувствительности(1876) ; в 1883 г. они были переизданы, составив часть книгиЭлементы психофизики*написанной совместно с И. Плато; тогда же был опубликован трудКритическое исследование психофизического закона.

с. 73:...Леман и Нейглик:Леман, Альфред (1858—1921) — датский психолог, представитель экспериментальной психологии, ученик Вундта. Нейглик Г. — немецкий психофизик. Он и И. Плато показали в своих исследованиях, что кажущиеся испытуемым одинаковыми различия яркостей окрашенных поверхностей соответствуют геометрической прогрессии интенсивности раздражителей или весьма близки к ней. Бергсон ссылается на следующие работы, опубликованные в "Revue philosophique": статью ЛеманаПрименение метода средних степеней к световым ощущениям(i'Empeoi de la métode des graduations moyennes pour les sensations lumineuses) и статью НейгликаО некоторых отношениях между законом Вебера и явлениями светового контраста(Sur quelques rapports entre la loi de Weber et les phénomènes de contraste lumineux).

c. 74:...метод Фехнера:метод бесконечно малых различий (или минимальных изменений) — один из трех основных методов классической психофизики (наряду с методами постоянных раздражителей и средней ошибки). Метод бесконечно малых различий нацелен на определение порога ощущения (той минимальной разницы между раздражителями, выше которой человек замечает различие между ними и ниже которой эти раздражители кажутся ему одинаковыми). Изложен вЭлементах психофизикиФехнера, дополнен Дельбёфом и Плато в их работеЭлементы психофизики.

с.74:...Плато...:см. примечание к с. 73.

с. 76:...закона, открытого Вебером...:Вебер Эрнст Генрих (1795—1878) — немецкий анатом и физиолог, один из основоположников экспериментальной психологии; разработал ряд методик для опытного изучения органов чувств.

с. 76:...учениками Фехнера...:Имеются в виду Дельбёф и Плато.

с. 79:...Таннери Жюль...:Таннери Жюль — французский психофизик. Известно, что он был автором писем, опубликованных без подписи в "Revue scientifique", série II, t. VIII, 1.3 mars 1875, где подвергался критике ряд положений тогдашней психологии.

с. 81 :...последователи шотландской школы...:шотландская школа или школа "здравого смысла" возникла в 60-80 гг. XVIII в. в университетах Шотландии. Основатель школы — Т. Рид, представители — Дж. Освальд, Дж. Битти, Дж. Кэмпбэлл и др. Выступая против феноменалистической теории восприятий, последователи школы доказывали,

Примечания321

что человек непосредственно воспринимает не ощущения, а сами реально существующие тела с их свойствами. Идеи школы были распространены и в XIX в.

с. 82: ...софизмы элейской школы.,.:Имеются в виду апории, сформулированные представителем древнегреческой философской школы в Элее (6-5 вв. до н. э.) Зеноном Элейским для доказательства невозможности мыслить чувственное бытие, множественность вещей и их движение. Наиболее известны апории Зенона, доказывающие, что попытка мыслить движение неизбежно приводит к противоречиям ("Дихотомия", "Ахиллес и черепаха", "Стрела", "Стадий").

с. 82: ...Ф.Пиллон...:Пиллон Ф. —французский философ, (конец XIX — нач. XX в.), редактор журналаL année philosophique.Бергсон имеет в виду статью ПиллонаПо поводу понятия числа. Ответ на статью Г. Ноэля "Число и пространство",опубликованную вCritique philosophique,1883, XII, И; 1884, XIII; 1884, II. Статья Ноэля была опубликована в "Critique philosophique", 1883, XII, I.

с. 89:...согласно первой гипотезе...:Речь идет о гипотезе И. Ньютона, изложенной в заключении кМатематическим началам натуральной философиии развитой С. Кларком в его полемике с Лейбницем (см.: Г. В. Лейбниц. Соч. в 4-х томах. Т. 1. М., 1982, с. 430—529).

с. 90:...нативисты илиэмпиристы...:Термином "нативизм" (от лат. nativus — врожденный) Гельмгольц обозначил учение о прирожденности пространственного видения. Так, согласно И. Мюллеру, исходящему из трансцендентальной эстетики Канта, сетчатая оболочка глаза непосредственно ощущает себя пространственно. Нативизму противостоит концепция генетизма, или эмпиризма, согласно которой пространственные образы являются продуктами опыта. Сам Гельмгольц в этом вопросе был сторонником эмпиризма. См. М. Г. Ярошевский. История психологии, с. 173—174.

с. 90:...Иоганн Мюллер...:Мюллер Иоганн (1801 — 1858) — немецкий анатом, физиолог и натурфилософ; автор работ по физиологии центральной нервной системы, сравнительной анатомии. Один из основателей физиологической психологии. В работеСравнительная физиология чувства зрения,(1824) сформулировал учение о "специфических энергиях органов чувств", согласно которому один и тот же орган чувств всегда производит ощущения одного рода, независимо от природы раздражителя. Ощущение является результатом высвобождения энергии под действием физической причины.

с. 90:...Лотце...:Лотце, Рудольф Герман (1817—1881) — немецкий философ и естествоиспытатель. В работеМедицинская психология (1852) изложил гипотезу о "локальных знаках", согласно которой ощущение само по себе не содержит пространственных признаков и отличается от иных ощущений лишь качеством и интенсивностью. Но при этом каждый данный пункт ощущающего субстрата (кожи, сетчатой оболочки глаза) имеет свой особый "локальный знак". Бергсон цитирует работу ЛотцеМетафизика(Métaphysique. P., 1883, р. 526).

с. 93:...английская школа...:Имеются в виду концепции ассоциативной психологии Дж. Ст. Милля, А. Бэна и Г. Спенсера.

с. 97:...эндосмос...:в биологии — процесс просачивания растворенных веществ из внешней среды внутрь клетки.

с. 112:...ученые предсказывают астрономические явления...:Бергсон приводит известный тезис французского математика и астронома Пьера Симона Лапласа ( 1749— 1827), высказанный им в работеОпыт философии теории вероятностей(1814) и ставший классическим выражением принципов механического, т. н. "лапласовского" детерминизма.

с. 113:...к которым Огюст Конт относится скептически...:Конт критикует идею световых вибраций в начале 32-1 лекцииКурса позитивной философии,но более подробно говорит об этом в 33-й лекции,Общие размышления об оптике.

с. 113:...Уильям Томсон...:Томсон, Уильям (1824—1907) — английский физик, президент Лондонского королевского общества ( 1890— 1895), автор трудов по разл ичным разделам физики (в том числе термодинамике, теории электрических и магнитных явлений и др.). Предложил одну из формулировок второго начала термодинамики.

с. 113:...параллелизм обоих рядов, физического и психического...:Психофизический параллелизм — один из способов решения психофизической, или (в XIX в.) психофизиологической проблемы соотношения психических и физиологических (нервных) процессов. Идею психофизического параллелизма выдвинул Г. В. Лейбниц: душа и тело независимы друг от друга, но действуют согласованно в силу принципа предустановленной гармонии. В середине XIX в. идея о том, что психическое и физиологическое представляют собой два самостоятельных ряда процессов, неотделимых друг от друга, согласован-

322Примечания

ных, но не связанных отношениями причины и следствия, приобрели большую популярность. Концепцию психофизического параллелизма разделяли В. Вундт, А. Бэн и др.

с. 116:...принцип сохранения живой силы...:В работеКраткое доказательство примечательной ошибки Декарта (1686) Лейбниц подверг критике предложенную Декартом трактовку меры движения тела как произведения его массы на скорость (mv). Он утверждал, что такая мера является более сложной и определяется произведением массы тела на квадрат его скорости (mv²). Эту формулу он назвал мерой "живой силы", т. е. кинетической энергии. Формула Декарта применима к случаям "мертвой силы", т. е. энергии потенциальной. См. Г. В. Лейбниц. Соч. т. I, с. 118—125.

с. 112:...психологический детерминизм...:представление о том, что одни психические явления причинно обусловливают другие. Эта теория выступала в разных формах: в учении об особой психической причинности, противостоящей материальной (Вундт) ; в теориях Гельмгольца и др., показавших, что психические явления, обусловленные воздействием на организм объектов внешнего мира, формируются по законам, отличным от физических и биологических, и являются особого рода регуляторами поведения.

с. 119:...Милль...:Милль, Джон Стюарт (1806—1873) — английский философ, экономист и общественный деятель. Представитель ассоциативной психологии. Сторонник позитивизма и психологизма, т. е. представления о том, что психология лежит в основе философии. Его философские взгляды изложены в работеОбзор философии сэра Вильяма Гамильтона(1865; рус. пер. — СПб., 1869), где он возражает английским априори-стам с позиций феноменализма.

с. 119:...Фуйе...:Фуйе, Альфред (1838— 1912) — французский философ, автор работ по широкому кругу вопросов, в том числе философии, истории философии, психологии, социологии, этике.

с. 122:...Альцест...:герой комедии Мольера "Мизантроп".

с. 122:...по выражению Платона...:"всей душой" (греч.) —см. Платон. Государство, VII, 518 с. : "Но как глазу невозможно повернуться от мрака к свету иначе чем вместе со всем телом, так же нужно отвратиться всей душой от всего становящегося: тогда способность человека к познанию сможет выдержать созерцание бытия и того, что в нем всего ярче, а это, как мы утверждаем, и есть благо" (Платон. Соч. в 3-х томах. Т. 3, ч. I. M., 1971, с. 326. Пер. А. Н. Егунова)..

с. 133:...злой гений... описан Декартом...:Один из моментов аргументации Декарта, связанный с принципом методологического сомнения, предшествующего выведению самоочевидного принципа познания: "Итак, я предположу, что не всеблагой бог, являющийся верховным источником истины, но какой-нибудь злой гений, настолько же обманчивый и хитрый, насколько могущественный, употребил все свое искусство для того,^:чтобы меня обмануть. Я стану думать, что небо, воздух, земля, цветы, формы, звуки и все остальные внешние вещи — лишь иллюзии и грезы, которыми он воспользовался, чтобы расставить сети моему легковерию. Я буду считать себя не имеющим ни рук, ни глаз, ни тела, ни крови, не имеющим никаких чувств, но ошибочно уверенным в обладании всем этим... Я стану тщательно остерегаться, чтобы не поверить какой-нибудь лжи, и так хорошо подготовлю свой ум ко всем хитростям этого великого обманщика, что он при всем своем могуществе и хитрости не сможет мне ничего внушить". ("Метафизические размышления". В кн. Р. Декарт. Избр. произв. М., 1950, с. 340). Декарт выдвинул эту гипотезу с целью "поколебать свои старые и новые предрассудки", освободить свой рассудок от "господства дурных привычек".

с. 136:...petitio principii...:заключение, основанное на выводе из положения, которое само нуждается в доказательстве (лат).

с. 144:...Фарадей...:Фарадей, Майкл (1791 —1867) — английский физик, создатель учения об электромагнитном поле. Утверждал идею о единстве сил природы, раскрыл связи между электричеством и магнетизмом, магнетизмом и светом.

с. 146:...Кант... отделял время от пространства...:В учении Канта о времени и пространстве, изложенном вТрансцендентальной эстетике— первой части первого разделаКритики чистого разума,время является априорной формой внутреннего, а пространство — внешнего созерцания.

с. 153:...Ренувье...:Ренувье, Шарль (1815—1903) — французский философ, представитель французского неокантианства. Бергсон имеет в виду серию статей Ренувье с опровержением взглядов А. Фуйе:Les arguments psychologiques pour et contre le libre arbitre."Critique philosophique", 1882—1883.

Примечания323

Материя и память.

Полное название книги:Материя и память. Очерк взаимосвязи тела и духа., первое издание осуществлено в Париже в 1896 году, под заголовком Matière et Mémoire. Essai sur relation du corps à l'esprit, par Henri Bergson, Docteur es lettres, Professeur de Philosophie au Lycée Henri IV // Paris, Ancienne librairie Germen Bailiiere et C^ie. Felix Alcan, éditeur.

Публикации предшествовало появление трёх статей, которые составили основу трёх первых главМатерии и памяти:Mémoire et reconnaissance//Revue philisophïque, tome XLI, mars 1896, pp.225—248; Mémoire et reconnaissance (окончание) // idem, avril 1896, pp.380—399; Perception et matière // Revue de métaphysique et de morale, tome IV, mai 1896, p.p.257—279.

В седьмом издании, появившемся в 1911 году,Предисловиек первому изданию было заменено на новое, более развёрнутое.

На русском языкеМатерия и памятьиздавалась дважды: в 1911 году отдельной книгой (перевод с франц.А.Баулер) и в 1914 — в третьем томе собрания сочинений А.Бергсона (перевод В.Базарова).

При подготовке настоящего издания были использованы оба эти перевода.

с. 160:.,.Предисловие к седьмому изданию...:Датируется 1911 годом, написано, таким образом, позже исторического обзора, помещённого в четвёртой главеТворческой эволюции,и явно несёт на себе его отпечаток. Кроме того, в ответ на ряд замечаний и возражений, выдвинутых различными авторами после первых изданийМатерии и памяти,здесь дается разъяснение термина "образ". Вот наиболее существенные из этих замечаний, которые были опубликованы в критических статьях журналов "Revue de métaphysique et de morale" и "Mind" и которые мог иметь в виду Бергсон.

В.Дельбо (V.Delbos) писал: "Однако нужно как следует уяснить, что г.Бергсон понимает здесь под образами: вначале кажется, что слово "образ" означает наше внутреннее представление о вещах, существующих вне нас...Но в то время как, с философской точки зрения, это тождество вещей и образов делает вещи причастными интериорности, принятой или допущенной с самого начала, для г.Бергсона оно делает образы причастными экстериорности вещей. Следовательно, вещи-образы предшествуют восприятию: они существуют ипредставляемы дотого, как становятся представленными. Значит, остается определить, в каких условиях создаетсянашепредставление о реальности". (Revue de métaphysique et de morale, V, mai 1897,pp. 355—6)

"Образы, которые описывались как независимые от нас, одновременно рассматривались как существенно связанные между собой отношениями взаимной зависимости...Таким образом, с самого начала утверждалась не только внешняя реальность образов, но и их интел ли гибельность, не только их чистое и простое существование, но такоесуществование, какого требует наука.По правде говоря, кажется, что у г.Бергсона есть тенденция подчинять их мнтеллишбельность их реальности, превращать их интеллигибельность в абстрактную форму их реальности. Но не оказывается ли в таком случае та явная интеллигибельность, которую он за ними признает, —несомненно, несовершенная, неадекватная универсальной,— только их интеллигибельностью для нас? Но он наделяет их и имплицитной интеллигибельностью, абсолютной и неограниченной, в силу которой они обладают двойным свойством составлять единое целое и быть способными проявляться в сознаниях. В этом смысле их интеллигибельность — это не просто схематическая формула, но ещё и условие их реальности" (idem, p.384). Ф.Раух (F.Rauh), касаясь другого аспекта той же проблемы, заметил: "Линию демаркации, которую г.Бергсон прочерчивает между внешним образом и внутренним образом, следует провести между образом вообще и аффектом, субъективным состоянием" (Revue de métaphysique et de morale, V, novembre 1897, p,664, в статьеLa Conscience du devenir).С.Александер, также комментировавшийМатерию и память,упоминает определение идеи, данное Лохком: "Все существующие вещи описываются как "образы" (что, как мы предполагаем, эквивалентно "идеям" Локка), а в особого рода образе, называемом телом, возникает представление об аспектах вещей, интересующих это тело в его реакциях на мир, причём мозг составляет часть этого мира... " (р.572). Далее Александер возражает на это, отмечая ещё одну сложность: "Вещи описаны как образы; для кого они выступают как образы? Если только для наблюдателя, то как можно отрицать способность мозга к чувственному восприятию на том основании, что мозг, сам будучи образом, не может обладать образами. Такого рода образ не был бы ещё как таковой лишён способности к воображению. Если же вещи — это образы в смысле психических сущностей, то это допущение оказывается слишком широким. Как бы мы ни понимали, что хотел сказать г. Бергсон своим утверждением, трудно-

324Примечания

сти, связанные с этой альтернативой, сохраняются" (р. 573; Mind, New series, VI, 1897, p. 572-3).

П.-Л. Кушу (P.-L.Couchoud) объяснял происхождение этих затруднений:"О теории реальности г.Бергсона можно сказать, что она целиком исходит из фундаментальной подмены понятий. Термин"репрезентативные ощущения",которым Бергсон ещё пользуется вОпыте,заменён вМатерии и памятипонятием "образы". Из этого можно вывести все... Простота этого рассуждения (об употреблении термина образ") оставляет в сознании чувство досады. Оно находится в противоречии с общепринятым языком и, быть может, также со всем комплексом современных философских концепций". Чтобы восстановить смысл этого понятия, П.-Л. Кушу возвращается к докартезианским философам. (Revue de métaphysique et de morale, X, mars 1902, pp.225—245). См. также: G.Lechalas, Matière et mémoire d'après le livre de M.Bergson, Anales de philosophie chrétienne, mai 1897, pp. 147—164.et juin 1897, pp.314—334.

c. 160:...Беркли...:Эти рассуждения о первичных и вторичных качествах материи изложены в работах БерклиОпыт новой теории зрения (1709),Трактат о принципах человеческого знания,ч.1 (1710) иТри разговора между Гиласом и Филонусом,диалог I (1713).

с. 161:... Декарт...'.Метафизические размышления, Размышление второе.

с.161:...Кантовская критика...:И.КантКритика чистого разума. Трансцендентальная эстетика. О пространстве.

с.162:...параллелистская гипотеза...:тезис, приписываемый Г.Фехнеру.

с. 162:...психофизиологический паралогизм...:переиздано вДуховной энергиипод заголовкомМозг и мысль: философская иллюзия.

с. 163:...локомоции...:локомоции (от лат. locus — место и motio— движения), движения животных и человека, обеспечивающие активное перемещение в пространстве.

с.176:...амбулакральные ножки...:радиально расположенные органы иглокожих.

с. 188:...специфическая энергия...:тезис Р.Лотце (см. выше, прим. к с. 90)

с. 190:...некоторые философы... :Декарт.Метафизические размышления. Размышление шестое.;Ф.Гербарт.Учебник психологии,§33.

с.199:...достоверные галлюцинации...:Этот тезис Тэна приобрел важное значение в конце XIX в. Сформулирован в работеLes Philisophes français au XIX siècle, 2éd.,1860, chap.XIII,p.335 следующим образом: "...внешнее восприятие является достоверной галлюцинацией". См. также работуОб интеллекте,т.Н,гл.1:"Н&шевнешнее восприятие —внутренняя грёза, находящаяся в гармонии с внешними вещами; и вместо того, чтобы называть галлюцинацию ложным внешним восприятием, нужно сказать,что внешнее восприятие— это достоверная галлюцинация"... (р. 13); "...наше состояние духа во время бодрствования и здоровья можно определить как серию галлюцинаций, которые не кончаются"... (р. 25)

с. 202:...Демокрит...:См. предисловие Бергсона кОтрывкам из Лукреция,1883. (Ecrits et Paroles, 1.1, pp.27—28).

с. 211'....Oppenheim...:№ XIII, p.345—383, соответствует 1887 r.

c. 211:...W.G.Smit...:Boвсех изданиях указана дата—1894 г.; на самом деле эта статья появилась в январе 1895, р.47—73.

с.212:...Кау...:Точное название: D.Kay, Memory: what it is and how to improve it, New York et Londres, 1888. Глава II этой работы носит примечательное название:Материя и память.

с. 214:...Ье/гтапп...:статьяV, стр.96, имеет подзаголовок Versuch einer experimenteller Bestätigung der Theorie der Vordtellungs-Associationen, 1889. pp.96—156; статья VII, p. 169,— подзаголовок Kritische und experimentelle Studien über das WiedererKennen, 1892, pp. 167—212. А. Леман полемизирует здесь с Г.Гёфдингом, автором статьи, также процитированной Бергсоном, (с. ).

с. 214:....#/т>е/гяг(/...:статья воспроизведена в Etudes de philosophie ancienne et de philosophie moderne, 1912; Она почти полностью процитированаФ.Пиллоном,который критикует её в Critique philosophique.

с. 214:...Рабье...:такжеприведеноФ.Пиллоном,который ссылается на страницы, процитированные Бергсоном,Э.Рабье ответилна эти критические замечания в Critique, 1885, Ι,ρρ.460—6;

с. 216:...Kussmaul...:перевод A.Rueff, Paris, Bailliére, 1884, с изданияDie Störungen der Sprache, Leipzig, Vogel, 1877.

c. 217:...Модели...:Модели (Maudsly) Генри(1835—1918)— английский психолог естественнонаучного направления, физиолог.

с. 221:...апперцептивное усилие.,.:апперцепция (лат. ad — к + perceptio — восприя-

Примечания325

тие) —- активность сознания, формирующая содержание восприятия. Понятие апперцепции занимает центральное место в психологии В.Вундта (см. примеч. к с. 59) и означает осознанность восприятия, его целостность и зависимость от прежнего опыта.

с. 221:...5as/mn...:Revuephilosophique,1892, р.353—384.

с. 230:...явлений эхолалии...: эхолалия (отгреч. echo — отражение звука, lalia — речь) — автоматическое повторение чужих слов, наблюдаемое при некоторых психических заболеваниях и у детей на одном из ранних этапов становления речи.

с. 230:... Spamer...: точное название'Über Aphasie und Asymbolie nebst Versuch einer Theorie der Sprachbildung und Nerven. Kränkelten,1876, ss. 496—542.

c.231:...Bastian...:British Medical Journal, от 29 октября 1887 г., р.931—6.

с. 237:...ЛгсЛ.de Neurologie...:во всех изданиях приводится дата 1886, на самом деле речь идет о 1887, р. 177—200.

с.237:...Skwortzoff...:Диссертация, опубликованная в Париже в 1881 г., Delabaye-Lecronier.

с.251:,..Lépine...:первая статья называется Théorie mécanique de la paralysie hystérique, du somnambulisme, du sommeil naturel et de la distraction, p 85—86; статья сопровождаетсяЗамечаниями(Remarques) М.Дюваля, p.86—87.

с.210:...интересный анализ...:стюъяанонимная, апрель 1896, pp.284—293.

....как говорили...'.Имеютсяв виду две статьи, Г.Бело и Л.Леви-Брюлля, посвященныеОпыту о непосредственных данных.Леви-Брюлль, сделав общий обзор труда, задался вопросом, какой ценой Бергсон спасает свободу. Не ценой ли "исключния всякой мысли в собственном смысле слова"? Не сводит ли он человека к его чувственному сознанию и к чувству протекающей жизни? (Revue philosophique, mai 1890ДХ1Х, pp.519—538. Более резкой была статья Г.БелоНовая теория свободы,которая, без сомнения, и является объектом данной реплики (Revue philosophique, ociobre 1890, ΧΧΧ,ρρ.361—392): "Таким образом, многого ещё не достаёт, чтобы наша свобода была лишь чувством, которое мы испытываем, или пропорциональна этому чувству..." (р.369) ; "вот уж, вправду, более чем странная идея, что мотивы искажают или подавляют свободу..." (р.371); "Разве быть свободным — значит отвечать на скрытые импульсы?..."(р.373); "свобода-это не непреоборимое отвращение к желанию..." (р.375). Г.Бело видит истоки этой позиции в тройном необоснованном сдвиге — от понятия качества к понятию силы, от понятия силы к понятию индетерминации, а ог него к понятию свободы. Его статья заканчивается фразой, которую, очевидно, и имеет здесь в виду Бергсон:"Тогда понадобился бы регресс от интеллектуальной мысли к спонтанности мысли нерефлексивной, от человечности к животности, от социальной жизни к индивидуальной замкнутости...эта свобода была бы пределом вырождения" (р.392).

с.21'6:...Кант...: Критика чистого разума 1. Трансцендентальное учение о началах. Часть I, Отдел 1,кн,11,гл.111. О принципе различения всех объектов в целом на феномены и ноумены.

с. 279:...доказано решающим образом...:имеется в виду анализ У.ДжемсаЧувство усилия(La Critique philosophique, 1880,t.II) ; см. письмо в Джемсу от 6 января 1903 г"; Ecrits et Paroles, t.I, pp. 192-3.

с. 282:...ГенриА/ор...:Мор (More), Генри (1614—1687)— английский философ-мис-*тик и поэт, один из главных представителей школы кембриджских платоников, профессор философии и теологии Кембриджского университета, известен своей полемикой с картезианством.

с. 289:...оболочки-хризалиды...:хризалида — куколка бабочки.

с.290:...Экснер...:Phlüger's Archiv, VIII, 1874, s. 526

с. 291:...βдругом месте...: Опыт о непосредственных данных сознания,см. выше, с. 103 и след, настоящего тома.

с. 295:...Беркли...'.Опыт новой теории зрения,§138;Трактат о принципах человеческого знания,I, §44.

с. 304:...по выражению Милля*..'.Рассмотрение философии сэра Вильяма Гамильтона, гл. VIII и IX, О сознании.

с. 311:...θодной из философий последнего времени...:Бергсон имеет в виду работу Э. Бутру: E. Boutroux, De la contingence des lois de la nature, P., 1974.

СОДЕРЖАНИЕ

ОПЫТ О НЕПОСРЕДСТВЕННЫХ ДАННЫХ

СОЗНАНИЯ

Предисловие...........50

Об интенсивности психологических состояний. . . .51

Об интенсивности психологических состояний; Интенсивное и экстенсивное; Глубокие чувства; Эстетические чувства; Мускульное усилие; Внимание и напряжение; Бурные эмоции; Аффективные ощущения; Репрезентативные ощущения; Ощущение звука; Ощущение света; Психофизика; Интенсивность и множественность

О множественности состояний сознания. Идея длительности.. 82

Нумерическая множественность и пространство; Пространство и однородное; Однородное время и конкретная длительность; Идея длительности; Измерима ли длительность; Иллюзия элеатов; Скорость и одновременность; Реальная длительность; Два аспекта "я"

Об организации состояний сознания. Свобода воли.. . .111

Механицизм и динамизм; Физический детерминизм; Психологический детерминизм; Свободный акт; Свобода воли; Реальная длительность и возможность; Реальная длительность и предвидение; Реальная длительность и причинность; Заключение

МАТЕРИЯ И ПАМЯТЬ

Предисловие к первому изданию.......160

Отношение между духом и материей

Предисловие к седьмому изданию Отбор образов для

представления. — Роль тела........166

Отбор образов для представления ; Действие реальное и действие возможное; Представление; Реализм и идеализм; Роль тела; Отбор образов; Отношение представления к действию; Образ и реальность; Отношение представления к действию; Образ и реальность; Образ и аффективное ощущение; Природа аффективного ощущения; Естественная протяженность образов; Чистое восприятие; Переход к проблеме материи; Переход к проблеме памяти

Узнавание образов. — Память и мозг. . . . . . . 205

Память и мозг; Две формы памяти; Движения и образы-воспоминания; Образы-воспоминания и движения; Реализация воспоминаний

О сохранении образов. — Память и дух......243

Память и дух; Чистое воспоминание; В чем сосотоит настоящее? О бессознательном; Отношение прошлого к настоящему; Общая идея и память; Ассоциация идей; Срез грезы и срез действия; Различные срезы сознания; Внимание к жизни; Предназанчение тела

О разграничении и фиксации образов. — Восприятие и

материя. — Душа и тело.........273

Сознание и материальность; Проблема дуализма; Руководящий метод; Вое-

приятие и материя; Длительность и напряжение; Протяженность и экстенсивность; Душа и тело;

Краткое изложение итогов и заключение......301

Примечания . ..........317