Маятник исхода

Альфа — Омега

Не знаю, есть ли у Кристалла некий, высший, разум. Мне встречались те, кто пытался объявить себя таковым, но по сути они не представляли ни высшие силы, ни разум вообще. Однако если у вселенной и есть нечто подобное, то оно весьма иронично и злопамятно. Все наши поступки ложатся в некий ящик, который, рано или поздно, окажется извлечён, изучен и оценен. И каждый получит по заслугам.

Долгое время я сомневался в существовании любви, иронизировал над влюблёнными и походя разбивал сложившиеся пары. Рок вспомнил о скептике, одарив его любовью к человеческой женщине. Эта история имела хорошее продолжение: женщина превратилась в одну из нас, разделив со мной долгие годы счастья.

Но я совершал и плохие поступки. Много омерзительных вещей, которые память надолго вычеркнула из своих записей, заменив нейтральной полосой тумана. Но они никуда не делись. На моей совести уничтоженные, из прихоти, города; убитые, по дурацкому капризу, люди и разрушенные судьбы. Очень, очень много отвратительных поступков.

Ранее казалось, будто презрение к обычным людям есть показатель статуса высшего существа, свысока взирающего на ничтожность человека. Лишь перед самой смертью наступило прозрение: поведение Льва, безжалостно топчущего человеческую пыль, ничем не отличается от царствования кровавых тиранов, коих немало встречалось в истории людей. По сути, я уподобился самым худшим представителям человеческой расы.

Понимание принесло раскаяние. Но ничего вернуть нельзя и все мои поступки, записанные незримой рукой, некто, владеющий ящиком судьбы, внимательно изучил и дал им оценку. В этот раз — никакой иронии и снисхождения.

Мои дети гибли на моих глазах. Дети, о существовании которых я узнал совсем недавно, умирали, пытаясь защитить своего отца.

И я ничем не мог им помочь.

Почти вся сила покинула израненное тело и лишь ничтожный её квант продолжал удерживать меркнущее сознание от падения в чёрную бездну небытия. Зачем я продолжал цепляться за жизнь? Ведь гораздо лучше умереть, чем видеть смерть своих детей!

Почему я продолжал сохранять эту последнюю искру?

Не знаю.

Надежду на помощь, обещанную Наташей, я утратил, когда исчезла Леся, а поток охотников, вливающийся в двери зала и не подумал уменьшиться. Я не желал этой бойни, не хотел видеть лица людей, искажённые судорогой ненависти, не хотел спотыкаться о неподвижные тела, отражая непрерывные атаки и скользить в лужах крови, отправляя врагов за грань света и тьмы.

Я хотел одного: увидеть Зару, прижать кошку к себе и утонуть в её ласковых жёлтых глазах.

Но все мои поступки успели оценить и вынесенный приговор никто не собирался отменять.

Охотников уцелело очень мало, но сил у меня не оставалось вовсе. И я рухнул на пол, залитый кровью, не в силах шевельнуть даже мизинцем. Мог лишь бессильно следить, как обезумевшие охотники остервенело режут моих волчат. Те даже не пытались сопротивляться, а просто защищали своими телами полумёртвого отца.

«Папа, прощай» — прошептала Веера, сжимая мою ладонь в холодных пальцах и человек с искажённым лицом, забрызганным кровью, вонзил в неё свой тресп. Только теперь я понял, для чего берёг последнюю искру жизни.

И вцепился пальцами в его горло.

Подбежавшие охотники начали рубить меня, но я и не пытался спастись, выпив добычу. Пальцы сжимались всё крепче. И крепче. Пока не раздался глухой щелчок сломанных позвонков.

И лишь тогда я позволил себе ускользнуть во тьму.

Там не было ничего.

Ни жары, ни холода, ни ветра, ни звуков.

Даже времени.

Но почему-то оставался я.

Один, во всём невероятном Ничто. Но я не мог оценить этого факта, потому что разум, погружённый во мрак, мог лишь констатировать абсолютную пустоту и моё присутствие в ней. Все чувства, бушевавшие прежде, ушли, исчезли воспоминания, мечты и желания. Оставался лишь некий, абстрактный, взгляд в никуда.

Сколько продолжалось всё это — не знаю. Может — долю мгновения, а может — целую вечность, от рождения, до смерти Вселенной.

Потом появилось нечто. Словно эхо звука, на самой грани слышимости. Но в мире, состоящем из одного Ничто, даже эта смутная тень звучала громовыми раскатами. Следом явилась искра света, воспринимаемая, точно рождение сверхновой.

Пятнышко света становилось всё ярче, а звук — всё громче, пока оглушительный рев и слепящий свет не заполнили всю пустоту вокруг меня.

Меня!

Я осознал своё присутствие в полной мере и мгновенно пробудившаяся память вызвала болезненные судороги внутри.

Мои дети!

Мои дети погибли.

И Зара обречена.

Внезапно сияние, поглотившее мир, начало обретать конкретные формы, а какофония звуков — складываться в нечто ритмичное, напоминающее музыку. Мир вокруг начал медленно вращаться и в его центре, под медленную печальную мелодию, неярко засиял предмет, напоминающий ажурный браслет. Что-то, внутри него, показалось мне странным и против воли, я сосредоточил внимание на картинках, мелькающих перед глазами.

Кажется, там скользили некие образы…

Вроде бы, женское лицо.

Напоминает…

Галя, развалившаяся на подоконнике, потянулась сытой кошкой и щёлкнула по носу парня с подбитым глазом, который понуро сидел на полу у её ног. Нехрен было корчить из себя героя, когда остальные животные послушались Наташи и покорно направились в дом. Сын прокурора, гляди, какая цаца! Думаю, любого, из этой группы баранов, можно спросить и обнаружатся высокопоставленные родственник. И толку?

Вернулся Илья. Вид у него оказался крайне недовольный. Ещё бы, парня только покормили, и он продолжал исходить ядом и ненавистью. Галя неторопливо прошла мимо и потрепала товарища по щеке, отчего тот дёрнулся и злобно зашипел. Ольга, сидевшая на диване рядом с испуганной девицей в брючном костюме, улыбнулась, не поднимая глаз и продолжила полировать коготки серой тряпице. Кажется, прежде это была часть пиджака толстого очкарика, которого мы оставили лежать в гараже.

— Подогнали ещё три микрика, — проворчал Илья, старательно не глядя мне в глаза, — солдат, как тараканов; только со снайперками — штук десять.

— Отпустите нас, — жалобно пропищала девица на диване и тут же стушевалась под недобрым взглядом Ольги, — папа заплатит хорошие деньги! Хотите, я позвоню ему, и вы обо всём договоритесь? У меня папа…

— Заткнись, — буркнул я, наблюдая, как вертолёт опускается в поле за трёхэтажным особняком с красной пирамидальной крышей, — ещё один приземлился. Скоро станет весело!

Чернявая женщина, средних лет, которая сидела у дальней стены, около белого рояля, принялась глухо всхлипывать. Кажется, именно её муж сидел за рулём чёрного «лексуса», так неудачно подрезавшего нашу «бэху». Наташа и не подумала притормаживать, на полной скорости протаранив наглый автомобиль. Водила отдал концы, сразу после того, как Галя оказала ему «первую помощь», а его спутница устроила настоящий цирк с воплями и визгом.

Всякое развлечение вызывает приток благодарных зрителей. Кроме того, как выяснилось, «лексус» ехал не один, а в компании с «прадой», полной подвыпивших парней и девчонок. Естественно, решать проблему полюбовно никто не собирался. Девчонки откровенно развлекались, подзуживая кавалеров, а те оказались настроены весьма кровожадно.

Уцелевших мы загнали в микроавтобус, водитель которого решил полюбопытствовать, в чём суть шекспировской драмы. Наташа надавала целый букет оплеух и выяснила, куда направлялась весёлая компания «цветов жизни». Интересовалась она не просто так: последнее время девчонки обожали вламываться в дома местных богатеев и там отрываться по полной. «Очередное безумство психопатов» — так озвучил их шутки местный канал.

Рыдания чернявой усилились и Витёк, сумрачно поглядывая в нашу сторону, присел рядом с истеричной, поглаживая ту по ладони. Какого чёрта он и Паша продолжают таскаться за нашей группой, ума не приложу. Всё, вроде бы, было много раз обговорено и все точки расставлены в нужных местах.

Ещё тогда, на дне рождения Марины, когда я, совершенно случайно, прикончил её Валика, а именинница устроила дикую истерику, окончившуюся вмешательством Гали, Витя обозвал нас кровавыми упырями. Я не мог понять, чего он больше хочет: бить нам морды или рыдать над телом покойницы, но оба варианта казались равно бессмысленными. Галя выглядела несколько озадаченной, но удовольствие от процесса питания, заставило её позабыть о смерти сестры уже спустя полчаса.

Наташа долго отбрыкивалась от предложения попробовать и косилась на испуганного Пашу, но Оля и Галя-таки сумели убедить девушку сделать правильный выбор. Только Илья, до сих пор, продолжал корчить из себя непонятно кого и процесс кормления непослушного парня превращался в своего рода шоу со свистоперделками. Слабо трепыхающийся товарищ скулил о том, что он не хочет, просил прощения у жертвы и пытался сопротивляться веселящимся девчонкам.

— Сколько вы ещё собираетесь продолжать этот кошмар? — злобно осведомился Витя, — третья неделя пошла, как вы творите всякую мерзость. Не пытались подсчитать, сколько трупов успели оставить?

— Тридцать четыре, — сообщила Наташа, возникая под широкой аркой входа и подмигнула ворчуну, — Витюша, ну зачем ты пыхтишь, словно чайник? Расслабься. Говорят, в таких делах очень помогает совокупление. Хочешь — трахни какую-нибудь девчонку.

Сдерживая улыбку, я прошёл мимо девушки, заработав мимолётное касание губами и начал подниматься по спиральной лестнице на второй этаж. Приятно пахло деревом; видимо ремонт в доме окончился совсем недавно. Я выпустил когти на правой руке и провёл по облицовке стен, оставив тонкие разрезы в янтарном покрытии. Приятное ощущение.

Большую часть этажа занимала исполинская бильярдная, с огромной плазменной панелью и баром. Диван в углу оказался разобран и подушки с покрывалом бесформенной кучей лежали на полу. Как же верещала парочка, совокуплявшаяся здесь, когда Ната выгнала их вниз, ко всем остальным! Девчонка, пьяная, до невменяемости, никак не могла сообразить, в чём дело и с надрывом вопила про: «один звонок и вам всем — п…ц!»

Я подошёл к окну и посмотрел в сторону соседского дома: людей с автоматами заметно прибавилось. Похоже, нас опять пытаются захватить. Прошлый раз никого ничему не научил. Может они не поняли в чём причина? Объясним ещё раз: повторение — мать учение. К сожалению, не все ученики доживут до конца урока.

В стеклянной поверхности моё отражение подмигнуло и осклабилось. Нет, всё-таки от былого человека не осталось ровным счётом ничего. Белые волосы, бледная кожа и жёлтые глаза с поперечным зрачком. Рост стал много выше и черты лица утратили малейшие недостатки.

Какой-то, из журналистов, которого угораздило взять интервью у Гали, на чистом глазу назвал её инопланетянкой. В другом таблоиде, брызгая слюной, доказывали; дескать мы — демоны, покинувшие ад. Это, кроме обычных сравнений с вампирами.

Я погладил медальон, висящий на груди. Пальцы привычно прошлись по гривастой голове, ощутив ледяной холод металлического кругляка. Подумать только: всего три дня потребовалось для полного превращения в…Кого? А хрен его знает! Илья утверждает, будто наша группа копирует типичный львиный прайд, с его иерархией и повадками. Тогда, к чему скулить, если сама природа вынуждает нас кормиться живой добычей? Пусть мы не пожираем мясо жертвы (это было бы отвратительно!) но ведь сама суть не меняется.

Пять автоматчиков, помогая друг другу, перебрались через ограду и присели за будкой охраны, прилепившейся к забору. С моего места вся пятёрка оказалась, как на ладони. Все их глухие шлемы, бронежилеты и автоматы, направленные в сторону дома.

Тихие неторопливые шаги возвестили о прибытии Ольги. За дни, минувшие с нашего обращения, я научился распознавать своих девушек по запаху, звуку шагов и прочим мелким деталям. Моих — потому, как они были именно мои. Оказывается, обладание самым большим медальоном давало некие привилегии, отсутствующие у остальных. Тот же непонятный тембр голоса, который вводил всех в оцепенение, а затем вынуждал выполнять, озвученный мною приказ.

А ещё та, незабываемая ночь, когда все девочки, одна за другой, приходили ко мне заниматься сексом. Поначалу показалось странным, трахать Нату, на которую прежде и планов не возникало; или Галю, столь долго притворявшуюся невинной овечкой, но теперь я уже привык. И удивительное дело: я почему — то совсем не ревную, когда они спят с кем- то другим. Должно быть — ещё одно доказательство нашего отличия от людей.

Оля положила подбородок на моё плечо и аромат весеннего цветения тотчас окутал со всех сторон, лаская ноздри. Каждая девушка имела свой конкретный аромат, один лучше другого и, судя по всему, не только девушки. Галя как-то упомянула о моём классном запахе, но ни одна засранка до сих пор так и не призналась, чем конкретно я пахну. От Ильи постоянно исходит аромат свежемолотого кофе, надеюсь, мой — не хуже.

— Там люди пришли, — сказала Ольга и потёрлась носом о моё ухо, — переговорщики. Требуют, чтобы мы отпустили заложников или, по крайней мере, озвучили требования. С ними сейчас Галя. Наташу мы решили немного попридержать.

Понятное дело. Удивительно, как изменился характер именно этой девчонки, после изменения. Из уравновешенной, почти семейной, рассудительной студентки, она, за несколько дней, превратилась в одержимую сексом и убийствами фурию. Словно некие демоны, до поры до времени спавшие в человеческой душе, вырвались на свободу, стоило исчезнуть этому самому человеку. Кажется, единственное, что ещё удерживает Нату от падения в пучину кровавой вакханалии, это — Паша, тенью следующий за бывшей подругой.

Когда мы останавливались в каком-нибудь доме и Павел ложился спать, я наблюдал удивительную метаморфозу, происходящую с беспощадной воительницей. Наташа садилась на край ложа, где спал её парень и пристально смотрела на его исхудавшую физиономию. Эта её неподвижность могла продолжаться часами. Потом девушка опускала ладонь на вздымающуюся грудь спящего и вновь замирала. Первый раз я вовсе решил, что она намеревается выпить Павла, но ошибся. Ната тихо бормотала короткую неразборчивую фразу, вроде бы просила прощения и тихо уходила.

Оля и Галя в этом отношении вели себя намного спокойнее. Галина, так и вовсе, как мне казалось думала исключительно о сексе, успевая уделять внимание всем представителям мужского пола, хоть как-то соответствующим её понятиям о привлекательности. Ольга предпочитала оставаться со мной, со спокойным любопытством воспринимая причуды каждой подруги.

Бойцы с автоматами переместились от домика охраны к стене здания и пропали из вида. Стало быть, переговорщики постараются отвлечь наше внимание, а группа захвата примется швырять светошумовые гранаты, бить стёкла и заниматься прочими глупостями.

Всё, как в прошлый раз.

— Может отпустим людей? — предложила Ольга и покосилась на меня: как отреагирую, — никто ведь не голоден.

— Уговоришь Нату прекратить веселье? Она, как я погляжу, настроена по-боевому. Эта стерва с драконом здорово вывела её из себя.

— Ну, так пусть убьёт её, а остальных — отпустим. Неужели ты, в самом деле, получаешь удовольствие от этих бессмысленных побоищ?

Да, я действительно получал удовольствие. Приятно ощущать себя неуязвимым существом, которое, точно бог, может решить судьбу каждого встреченного человека. Чертовски приятно наблюдать за слизняком, ещё минуту назад угрожавшим тебе всеми возможными карами: судом, подчинёнными, знакомыми бандитами, папами и мамами, в конце концов. Теперь эта тварь протирает коленями пол и пытается вымолить хотя бы секунду жизни.

— Пошли вниз, — сказал я и обнял девушку за талию, — попробую уговорить Наташу. Может передумает.

— А ведь ты мог бы ей просто приказать.

Мог бы. Но не стану. Пусть всё идёт, как идёт.

Когда мы спустились, первым делом я взглянул в окно, около которого должны были таиться бойцы спецназа. Ничего подозрительного. Профессионалы!

Пятёрка пленников испуганными мышами уставилась на нас. Страх и ненависть буквально пропитывали воздух помещения и очень хотелось открыть окна, пустив свежий ветер, который вынесет эти миазмы. Боюсь, в этом случае сюрприз наших незваных гостей окажется безнадежно испорчен.

— Побудь здесь, — я поцеловал Олю в щёку, заработав недобрый взгляд от Ильи, — можешь развлечь нашего буку. Видишь, как зыркает?

А чего, спрашивается? Если бы не обращение, мой товарищ, вероятно, так никогда бы и не переспал с объектом вожделения. А теперь — стоит лишь пожелать. Предпочитает Олечка, правда, всё же меня, но и от близости с Ильёй не отказывается.

— Я с тобой, — товарищ казался сосредоточенным, словно в его голову явилась некая, консолидирующая, мысль, — пусть среди вас, психов, окажется хотя бы один адекватный…человек.

На последнем слове его слегка закоротило. Да и то, по всем признакам мы перестали относиться к роду хомо сапиенс. Начиная от способа питания и кончая необычным материалом наших тел, неподвластных никакому оружию. Однако наш товарищ упорно продолжал называть себя человеком, принимая шквал насмешек со стороны Гали И Наташи. Да и я его частенько подкалывал.

Пока мы шагали в сторону глухого бубнежа и задорного похохатывания Гали, я успел заметить любопытствующий глаз под блестящей каской в одном из окон. Да нас окружили! Бежать некуда и очень скоро чёрные дула автоматов окажутся направлены в наши беззащитные…Уж не знаю, есть ли у нас вообще какие-то органы.

— Хотел позвонить матери, — угрюмо проворчал Илюха, плетущийся по левую руку и злобно пнул перевёрнутый ноут, валяющийся на полу — а потом подумал: а что я ей скажу? Мама, твой сын стал чудовищем, которое убивает невинных людей? Да, да, это именно нас показывают по телеку последние недели. Бляха муха, да у меня даже морда на самого себя не похожа!

— Похожа, — возразил я и отодвинув дверь с изображением Фудзиямы, вошёл в холл, — кончил ныть?

— Ещё и не начинал! — огрызнулся он, но умолк.

Галя, вольготно развалившись на цветастом канапе, лениво почёсывала живот французскому бульдогу с ошалевшей мордой. При этом девица умудрялась невпопад отвечать группе мужчин и женщине, стоящих у входа. Трое мужиков; двое в форме, один в штатском и тощая блондинка в строгом зелёном костюме. Все четверо старались держаться рядом с распахнутыми дверями, за которыми топтались напряжённые автоматчики.

Когда мы вошли, мужчина в спортивной куртке и джинсах, прекратил говорить, и все гости уставились на нас. Неудивительно; с первого взгляда и не различишь. Девочки тоже хороши, все, как на подбор.

— Продолжайте, продолжайте, — я махнул рукой и приняв заинтересованный вид, упал в глубокое кресло. Судя по окрасу, оно было из того же набора, что и Галино канапе, — можете представить, будто нас тут и нет. Илья, да сядь ты! Видишь: люди нервничают, а них, между прочим ответственное задание: нужно убедить тебя отпустить заложников.

Илья внимательно посмотрел на меня и по его лицу прошла смутная тень.

— Тебе не кажется, — вдруг сказал он, напрочь игнорируя недоумевающие взгляды переговорщиков, — что всё должно быть по-другому?

— Ну, не начинай опять! — я поморщился, — сколько можно повторять: не нравится — снимай медальон и вали на все четыре стороны.

— Да нет же, я совсем не про то! — парень помотал головой. — просто всё должно быть иначе; и место, и мы, и всё происходящее. Эти последние дни — как сбой программы и я ощущаю неправильность. Может, всё пошло наперекос тогда, когда мы не захотели войти в светящийся бублик?

— Вы рехнулись? Валите и разводите байду в другом месте, — Галя отпустила бульдога и тот, поскуливая, умчался вглубь дома, — у нас тут крайне серьёзная беседа. Тут, между прочим, предлагают большие деньги, в качестве выкупа и возможность покинуть район на машинке.

— То-то я смотрю ты вся трясёшься от предвкушения, — проворчал я, пытаясь обдумать слова товарища. Зерно истины в них несомненно присутствовало, и я его ощущал. Нечто неуловимое. Как будто стоит ткнуть пальцем и ткань реальности разойдётся, открывая совсем другую картинку.

Тогда, у речки, сразу после того, как медальоны обрели своих хозяев, ещё не знающих, чем это для них обернётся, произошло нечто странное. Я резко дёрнул рукой, пытаясь избавиться от удивительного браслета, оседлавшего запястье, и он повис в воздухе. Внутри светящегося колечка хорошо просматривалась незнакомая местность с озером и полоской леса. Я попытался расширить непонятную штуковину, но ладони обожгло такой невыносимой болью, словно кожа коснулась раскалённого металла. Повисев некоторое время, браслет вернулся на запястье и больше попыток побега не предпринимал.

— Возможно вас не устраивает сумма? — мужчина в куртке нервно посмотрел на часы и быстро облизнул сухие губы. Один из военных принялся притоптывать левой ногой, — мы согласны удвоить её. Поймите, наши резервы не безграничны, но мы готовы идти на компромисс.

— В то же время я ещё раз взываю к вашему человеческому милосердию и благоразумию, — женщина провернула браслет на запястье и кончик её носа побелел, — вы должны осознавать бесценность человеческой жизни и отсутствие причин для…

— У вас на какое время штурм-то назначен? — перебил я её и мужчины в форме обменялись быстрыми взглядами, — кончайте бесполезный трёп и переходите к делу. Деньги нам не нужны, вас мы не боимся и отпускать заложников не собираемся. Поэтому, проваливайте и приступайте к плану «Б».

— Ну вот, ты всё испортил, — надулась Галя, — а я уже доторговалась до пятисот тысяч и микроавтобуса.

— Если вам кажется, будто всё это — какая-то игра, — начал мужчина в штатском, но женщина, коснувшись рукой его плеча, мгновенно остановила словоизвержение.

— Мы проанализировали прошлый инцидент, — из её поведения исчезла суетливость, сменившись властной уверенностью. Стало быть, она и являлась главной в этом квартете, — тот фактор случайности и хаоса, который сыграл вам на руку, в это раз полностью исключён. Мы не допустим прежних ошибок, а все вы, в случае сопротивления, будете уничтожены.

— Галя, — девушка подняла голову, — убей дуру. Исключи остальные факторы.

Тот, который в штатском, молниеносно сунул руку в разрез куртки. Но куда ему состязаться с моей девочкой! Галя впечатала его головой в стену, одновременно вцепившись пальцами в горло женщины. Оба офицера, и не подумав прийти на помощь, тут же рванули в дверь, едва не сшибив недоумевающего автоматчика.

— Зачем? — угрюмо спросил Илья, наблюдая за судорогами умирающей жертвы, — вы словно…

В глубине дома, за нашими спинами, глухо бабахнуло. Раза четыре. Оглушительно заверещали мужские и женские голоса, и кто-то принялся басить нечто явно угрожающе-спецназовское. В дверь влетел солдат и ткнул автоматом в мою сторону. Веселье началось.

В нашем новом мире существует множество великолепных вещей, отличающих нас от обычных людей. Даже простейшие движения ты совершаешь, ощущая себя скорее живой жидкостью, чем медленным существом. Точно перетекаешь из одного положения в другое. Со стороны выглядит очень красиво, а чувствуется просто офигительно. А ещё можно пришпорить себя и окружающий мир начнёт замедляться, пока не превратится в статичную картинку. Это, правда, приблизит голод, но к чему переживать, когда вокруг так много пищи?

Глаза автоматчика расширились, когда я внезапно возник прямо перед ним и пнул в живот, отправив точно в проём двери, через который пытались прорваться остальные спецназовцы. Движения людей казались, до нелепого, медленными, а отлетали они, точно кегли, сбитые тяжёлым шаром. Страйк!

Галя отшвырнула обмякшее тело и повернулась ко мне. Огненно-жёлтые глаза полыхали солнечным пламенем, а по пухлым губкам скользили синие искры.

Как признавали все, даже Оля, в такие моменты ощущаешь себя почти богом: Неуязвимое существо, способное вершить судьбы людей. Так и есть. Галя запрокинула голову и громко рыкнула, раскинув руки в стороны. Я заметил ужас на физиономии Ильи и усмехнулся. Ничего, придёт время и товарищ осознает суть изменений, примет их и станет полноценным хищником.

Таким и вижу его: спокойным, уверенным в себе львом, который смотрит мне в глаза и говорит: «ты был хорошим вожаком, прощай».

Чёрт! Откуда это? Почему — лев? Пришлось тряхнуть головой, отгоняя наваждение.

— Галя, — тихо сказал я, прерывая экстаз насытившейся девушки, — если ещё какие гости попытаются нас навестить, сама знаешь, куда их отправить.

— Да, милый, конечно, — она жадно поцеловала меня и потрепала угрюмого Илью за ухо, — ну же, бука, улыбнись! Жизнь прекрасна!

— Расскажи это вон той женщине, — парень махнул рукой, — да что с вами говорить!

— Правильно, — Галька расхохоталась, — зачем разговаривать, если можно участвовать? А потом мы будем тра — хать — ся!

— Непременно, — ухмыльнулся я, направляясь на звуки выстрелов, — только запомни: я — первый.

Наши незваные гости в этот раз устроили веселуху не в пример прошлой: одних дымовых шашек набросали столько, что пришлось включить ночное зрение, иначе ни хрена, кроме серой пелены не разглядеть. Очень, кстати, полезная штуковина, это зрение, особенно когда твой противник имеет весьма ограниченный обзор из-за дыма и окуляров противогаза. В этом случае его можно спокойно хватать и бить головой о стену. У-упс, каска лопнула.

Под ногами лежали тела заложников и если парочка слабо хныкала, закрывая головы руками, то симпатичная брюнетка стеклянно таращилась в потолок, напрочь забыв про необходимость дышать. Между китайскими иероглифами тату на её животе темнели два крохотных пулевых отверстия, а липкая лужа вокруг, омерзительно смердела кровью. Освободители, мля.

Так, кто у нас прикорнул в обломках разбитого стула? Спецназовец со свёрнутой шеей. Стало быть, девчонки и не думали скучать, в моё отсутствие. Пойдём на звуки шума.

Ещё один солдат попытался перевалиться через подоконник, но я тут же отправил наглеца обратно, пнув в лопнувший пластик защитной маски. Все билеты проданы и свободных мест нет. Судя по громкой ругани, за окном выстроилась настоящая очередь.

Кстати, об очередях: недовольные приёмом гости принялись палить во все стороны, отчего пули весело дырявили мебель и задорно жужжали вокруг.

— Ну и чего ты добился? — два светящихся глаза вынырнули из клубов оседающего дыма, — я насчитал уже пять трупов!

— Ничего, — я пожал плечами, — ты же и сам отлично понимаешь: во всём этом изначально не было ни капли смысла.

— Об этом я тебе и говорю, — Илья ухватил меня за обшлаг куртки, — вы все ведёте себя так, словно внутри сбилась некая программа. И теперь вы носитесь по городам, устраиваете бессмысленные побоища и продолжаете свой идиотский поход в никуда.

Ещё одна очередь пронзила комнату и сшибла на пол какие-то картины, прежде висевшие на стене. Лежащие на полу люди принялись оглушительно визжать. Не выдержав звуковой атаки, я пнул парня, и он тотчас заткнулся. Девчонка начала тонко всхлипывать, отползая в угол комнаты.

В ту же секунду три здоровяка вломились в помещение через дальнее окно и замерли, присев на одно колено: оценивали обстановку. Дым почти осел, но его остатки смешались с густой пылью и продолжали мешать нормальному обзору.

— И чем же ты предлагаешь заняться? — осведомился я, — благотворительностью? Спасать утопающих? Илья, очнись. Если до тебя ещё не дошло: мы питаемся людьми, поэтому любая интеграция в их общество для нас невозможна. Ведь даже самый тупой успел увидеть наши рожи в новостных сводках и видосах на ютубе. Стоит любому из нас появиться в людном месте и животные тотчас начнут беспокоиться.

— Лежать, уроды! Всем на пол, сука! — заорал один из пришельцев и остальные тотчас поддержали его песнопение, — на пол, я сказал, твою мать!

Вся троица шустро подскочила к нам, пытаясь сшибить на пол ударами прикладов. Забавное всё-таки дело. Если приложить слишком мощное усилие, то твёрдый предмет проскакивает сквозь наше тело и человек проворачивается на месте. Или сталкивается с тобой, в то время, как обронённое оружие весело гремит, скользя по паркету.

У одного силовика оказался дробовик и он, видимо от неожиданности, разрядил оружие в Илью. Позади товарища ещё один солдат пытался поднять лежащий на полу автомат и весь заряд достался ему, превратив тело в ошмётки кровавой плоти.

— Дай сюда! — я отобрал дробовик у стрелка, впавшего в ступор, — детям спички — не игрушка. Илья, выруби своего, пока он ещё чего не натворил. Потом же скажешь, будто это я опять во всём виноват.

Когда оба здоровяка распростерлись на полу, в комнату медленно вплыла Наташа и вдумчиво оценила картину погрома. Кивнув, девушка широко улыбнулась и ткнула пальцем за спину.

— Не, у нас там намного интереснее, — сообщила она и соблазнительно изогнулась, прижавшись к косяку двери, — попёрли со второго этажа, а потом и изо всех окон. Штук пятнадцать, не меньше. И мне, бедненькой одинокой девочке пришлось объяснять невоспитанным мужланам всю порочность их поведения.

— То есть я, как бы, совсем не участвовала? — Оля отпихнула Наташу и подошла ко мне, — кажется они готовятся к следующему раунду. Подогнали пожарные машины и танк.

— Танк? — это несколько выбивало из колеи, но Илья тут же поправил:

— БТР, — сказал он, — даже два. Я их заметил ещё в самом начале. Заехали со стороны посёлка.

Явились Витя и Паша. И если первый смотрел на нас откровенно враждебно, то второй, судя по дрожащим рукам и бледной физиономии, вообще не понимал, на каком свете находится. На мгновение промелькнула мысль, приказать им спрятаться, пока не пристрелили, но я тут же похоронил её поглубже. Ну, пристрелят и что?

— Нужно валить, — бросил Витя и потёр ладони, точно они мёрзли, — никогда не видел столько мертвецов…

— Привыкай, — Наташа равнодушно качнула головой и потрепала Пашу за щёку, — ути-пути, мой бутузик. Скоро мамочка отведёт тебя в безопасную норку и накормит всякой вонючей дрянью.

Ну, насчёт бутузика…За последнее время Павел здорово исхудал и его физиономия сейчас весьма напоминала морду печального бульдога своими обвисшими щеками и болезненно блестящими глазами. Спутавшиеся волосы, покрытые слоем серой пыли и чёрная щетина на подбородке делали парня не слишком эстетичным спутником. Другое дело Илья — чист и аккуратен.

Мысль забуксовала. Такое ощущение, будто я уже рассуждал на эту же тему, причём даже использовал сходные образы. Да какого же дьявола?! Реальность словно пыталась уплыть прочь, расслоившись на несколько картинок. И если одна из них, с расстрелянной комнатой и неподвижными спецназовцами, выглядела относительно чётко, то тёмное бескрайнее нечто болезненно холодило затылок, балансируя на грани понимания. Какие-то неощутимые нити рвались внутри и хотелось, оттолкнувшись от пола, упасть в невидимое небо. Раздвоенность становилась невыносимой.

— Уходим, — решился и помотал головой, — уходим немедленно. Чёрт с ним, с этим домом: пусть штурмуют, захватывают, освобождают и танцуют на костях. Короче, пусть поступают, как им хочется, а мы уходим.

Наташа приподняла бровь и прищурилась, всем своим видом изображая недоумение. Плевать. Вздумает возражать — гаркну на неё или приложу башкой о стену — нам не привыкать. Да и никому хуже не станет, кроме, разве, стены. Даже хотелось, чтобы кто-то оспорил мысль об уходе, дав мне повод выплеснуть бессмысленную ярость. Лучше уж так, чем распадаться на непонятные фрагменты. Может подобные ощущения — лишь часть процесса перерождения, через который мы проходим? Возможно, но внутри становилось всё холоднее, точно приходилось смотреть на живой мир из древней могилы.

Никто так и не возразил. На физиономии Ильи застыла странная ухмылка, точно похищенная у Джоконды, а Ната вновь принялась бормотать нечто, ласково-бессмысленное, увлекая Пашу в сторону кухни. Там находился ещё один выход наружу, а точнее — в подземный гараж. Кажется, штурмующие туда ещё не сунулись.

— Уходим, значит — уходим, — пробормотала Галька и толкнула Витю в спину, — пошли, недоразумение вонючее. Как-нибудь окуну тебя в воду и стану держать, пока весь запах не уйдёт.

Вроде бы парень содрогался всякий раз, когда девушка касалась его, но были то судороги страха или омерзения — не знаю.

— Что с тобой? — Илья остановился, вглядываясь в моё лицо. Ольга замерла за его спиной и в её глазах я прочитал тот же вопрос, — после безумств всех этих дней, неужели, в конце то концов, разумное решение? Я достучался?

— Не нравится? — огрызнулся я, — ещё не поздно передумать. Видал, сколько этих придурков вокруг? Останемся, продолжим вечеринку…

— Нет, нет, — он помотал головой, — всё — верно. Хватит ненужных смертей! Просто, вид у тебя…

— Точно тобой кто-то управляет, — подсказала Ольга и отстранив Илью, взяла меня за руку, — честно, ты сейчас напоминаешь ожившего мертвеца, которого колдун поднял из могилы и заставляет двигаться, говорить.

То самое ощущение. Всё-таки, Оля — очень умная девочка. Сам бы я так не объяснил.

— Просто, такое чувство, — я закрыл глаза и попытался сосредоточиться, — как ты и говорил: не то время, не то место и сами мы — не такие, как нужно.

— Это — точно, — невесело хмыкнул Илья, — должны быть людьми, а превратились в упырей.

— Оставь мораль при себе. Мы, те — кем и должны быть, но — неправильные, — я развёл руками, — не могу объяснить. Слов не хватает. Поэтому, просто пошли.

Стоило сделать шаг и мир вновь куда-то поплыл, утопая в клубах ледяного мрака. Среди чёрных полотнищ ничто, медленно скользили ослепительные шары, напоминающие мыльные пузыри. Вот только, внутри них я видел шагающих людей; солнце, восходящее над шпилями изящных башен; беловолосую женщину, ослепительной красоты, умирающую на груде блестящих осколков стекла и многое, многое другое.

Ольга и Илья молча смотрели на меня.

Внезапно штуковина, напоминающая ажурный браслет, полыхнула перед глазами ярче тысячи солнц и я оказался в расстрелянной комнате, рядом со своими товарищами.

— Ты — исчез, — констатировал Илья, но как-то механически, без удивления, — несколько секунд тебя просто не было.

— И стало очень холодно, — мне показалось, или Оля действительно лишь пыталась изобразить сочувствие? По фарфоровой маске лица и не определить.

Не в силах говорить, я молча спустился по гладким ступеням спиральной лестницы в подземный гараж. В тот момент, когда коснулась пола, над головой оглушительно громыхнуло и кто-то истошно заверещал. Ещё раз бабахнуло. Похоже, дом решили просто расстрелять. Удачи.

— Вы там долго ещё? — Галя высунулась из окна чёрного джипа и похлопала ладонью по тёмному металлу, — как зверюга? Аж лоснится!

— Сейчас ей шкурку то попортят! — хихикнула Ольга.

Я не говоря ни слова, занял место рядом с водителем, оценив серую кожу Паши, вцепившегося в баранку руля. Как бы ещё не отрубился от страха. К сожалению, он — единственный, кто умеет водить автомобили.

Свет мигнул пару раз и погас. Значит и аварийный генератор приказал долго жить. Немудрено: грохот сверху не прекращался ни на секунду. Хрен с ним, уже недолго осталось. Мысль про «недолго» почему-то задержалась в голове и теперь визжала на одном месте, точно запиленная пластинка под пальцами пьяного диджея.

— Поехали. — сказал я и толкнул водителя в плечо, — заснул?

— Вор-рота, — Павел с трудом сумел выговорить это слово и клацнул зубами.

— На таран! — Галя хлопнула парня по плечу, отчего тот подпрыгнул на месте, — вперёд!

Ревущий автомобиль упёрся в ворота гаража и начал медленно приподнимать их. Сквозь вой двигателя я услышал чьи-то возгласы и лобовое стекло с моей стороны украсилось россыпью матовых кругов. Паша завопил и до отказа утопил педаль газа. Джип боднул дверь, отбросив её вверх и вырвался на свободу, опрокинув на землю парочку крепышей с щитами. Я ещё глядел, как кувыркается тёмный шлем, сверкая разбитым забралом, а машина уже прыгнула вперёд, уставившись рылом между двумя бронемашинами.

Загрохотало и разбитое стекло посыпалось внутрь салона, точно мы угодили под алмазный дождь. Свистело и визжало над ухом, словно нас преследовал рой обезумевших пчёл.

Восторженно визжала Галина, оглушительно визжал Паша и струйка крови бежала по его подбородку. Машина раскачивалась, словно лодка, угодившая в стремительно течение и что-то глухо клокотало под её брюхом. За спиной страшно заперхал Витька и в тот же момент мы прорвали барьер аккуратно подстриженных кустов и вывалились на дорогу, уводящую прочь из дачного посёлка.

— Витёк сдох! — закричала Наташа, в голосе которой не ощущалось ни сожаления, ни сочувствия, — как решето!

— Мне холодно, — Павел отпустил руль и попытался обхватить плечи руками, — так холодно…

Чёрт, да нём живого места не оставалось: сплошные кровавые клочья. Вонь изрешечённой парочки пронизывала весь автомобиль. Паша закрыл глаза и повалился на торпеду. В тот же момент джип ткнулся мордой в дерево на обочине и остановился.

Я хотел сказать, что дальше нам придётся идти пешком, но замер, прислушиваясь к странному свисту, который становился громче с каждым мгновением. Это походило…Свист превратился в рёв и завершился ослепительной вспышкой, вышвырнувшей меня во тьму.

Глухо ворчал Илья, которого, вместе с Ольгой, завалило обломками металла, ещё недавно бывшими мощным автомобилем. Галя, сидящая на краю взрывной воронки, сосредоточенно вытаскивала изогнутый, подобно серпу, обломок, пронзивший её грудь. Наташа положила тело Павла на траву и теперь сидела на коленях, бессмысленно уставившись в мёртвое лицо. Один я оставался внутри изувеченной машины, равнодушно наблюдая за языками пламени, пожирающими некогда чёрный металл. Начался дождь. Его тяжёлые капли падали в огонь и недовольно шипели.

— Помочь? — чья-то изящная ладонь протянулась сквозь пламя и я поднял голову.

Девушка, с ослепительно белыми волосами и жёлтыми глазами. Чем-то напоминает ту, мёртвую, из видения, но много краше. На прекрасном лице — интерес и сочувствие. Плюс ещё что-то, почти забытое. Заворожённый смесью настоящего и призрачного, из небывалых воспоминаний, я взялся за холодные пальцы и медленно поднялся на ноги. Реальность, океанскими волнами качалась вокруг, то поднимая вверх, то роняя в бездну, но постоянно омывала, проносясь мимо.

— Не узнал? — пухлые губки раздвинула неуверенная улыбка, а напряжённый взгляд пронизывал насквозь, точно пытаясь отыскать некий секрет.

— Нет. — меня словно застопорило. В глазах непрерывно вспыхивал тот же странный ажурный узор, напоминающий браслет, а руки и ноги будто сковали ледяные наручники, — Зара…

— Молодец, — в её голосе чувствовалось облегчение. Девушка поцеловала меня, — сумел. Пошли, я провожу тебя.

Ледяные оковы исчезли и яркий свет начал быстро наполнять пустую вселенную, поглощая всего меня, без остатка.