Майор Казанцев и Европейский Халифат

– Куда же тебя денешь, – сказал я. – Мы одной веревкой теперь связаны.

– Стали оба мы скалолазами, – процитировал Писатель песню Владимира Высоцкого – знаменитого народного барда, погибшего в упавшем авиалайнере во Франции в 1983 году.

– Будем с тобой искать Лист Весны, – пообещал я. – Притом, не откладывая в долгий ящик.

Только вот с этим нам пришлось повременить. Потому что вскоре разразилась катастрофа…

Глава 12

«Радио русских дорог» оптимистично вещало в салоне «Мерседеса» голосом Алены:

– Минутка позитива. Наше традиционное расписание концов света. В декабре Земля провалится в Черную дыру, как объявил мальчик аутист из Еревана, ранее прославившийся точными предсказаниями о смене правительства Армении.

– А в чем позитив концов света, Алена?

– В том самом моменте, когда они не состоятся, Алеша.

Я остановил машину, припарковав ее на стоянке около торгового комплекса «Супер Мега». Вместе с заглохшим урчанием двигателя пропали и голоса жизнерадостных гиен эфира.

Выйдя из салона, я потянулся, зевнул. Отмахнулся удостоверением от стража парковки, который обиженно откозырял мне и отправился искать новые объекты машинного доения.

Посмотрел на часы на глухом бетонном кубе «Супер Меги», похожем на корпус атомной электростанции. Успеваю с запасом. А запаса нам не надо. В нашем деле лучше вовремя, чем заранее.

Купив в ларьке, по форме напоминавшем стаканчик мороженого, порцию фруктового льда, я направился неторопливо по тротуару вдоль широкого шоссе с головоломными развязками. Было на улице колко и жарко, как обычно. Хотя не так давно, в другом мире, я считал неизбежным и обычным хлещущий с неба нескончаемый дождь.

Путь мой лежал к стекляшкам новых домов, среди которых вырос многоуровневый гараж – такая огромная коммунальная квартира для автомобилей.

В тринадцать ноль я был перед лифтом, ведущим в гараж. Махнул смартфоном. Глазок детектора поймал и идентифицировал сигнал. Двери лифта раздвинулись. Цивилизация, елки-палки. Чудеса техники. К твоим услугам теперь электроника общественных мест с доступом через телефон в твоем кармане. И ты на коне, когда имеешь возможность добыть практически любой доступ. А я имел такую возможность.

Место мне не нравилось. Слишком много видеокамер, соглядатаев-охранников. Хотя Звеньевому, конечно, виднее, куда меня выдергивать на встречу.

Лифт поднял меня на второй уровень. Маршрут, куда сворачивать и как идти – это все просчитано заблаговременно. К встречам надо готовиться, чтобы не шататься неприкаянным и не спрашивать прохожих, как пройти в библиотеку.

Тут были низкие потолки. Голубоватое яркое освещение, идущее от фигурных ламп на потолке. Шум системы вентиляции, которая исключает накопление угарного газа. И уснувшие в ожидании хозяев автомобили самых разных марок и цветов.

Мимо меня проехал к выходу праздничный «Фольксваген» желто-зеленого цвета. За рулем, понятное дело, сидела дама, а рядом на сиденье гордо возвышался самодовольный и гордый лабрадор.

Стоянка шестьдесят семь располагалась справа от лифта, за вторым поворотом, прямо у массивной бетонной колонны. На ней с трудом пристроился явно негабаритный длинный черный «Линкольн». Звеньевой во всех мирах любит такие полированные громады. Насмотрелся фильмов про людей в черном? Или авторы этих фильмов насмотрелись на нас?

Шаги гулко отдавались в помещении. Чеканно звучащим шагом я проследовал к «Линкольну», с трудом распахнул тяжелую дверцу и приземлился на переднем сиденье.

Звеньевой на сей раз сидел за рулем, исполняя роль водителя. На меня он посмотрел немножко иронично и как-то отстраненно. И мне сразу что-то не понравилось и в этом взгляде, и в самом душевном настрое собеседника.

– Стремное место, – оценил я. – Все просматривается и записывается.

– Не бойся. Тут все под контролем, – небрежно бросил Звеньевой. – Как успехи, Старьевщик?

– Ничего не прибыло пока. И не убыло.

– Теперь слушай внимательно, – произнес куратор совсем невесело. – Мы установили личность киллера, который тебя хотел упокоить.

– И кто сей достойный человек? – заинтересовался я, вспоминая того проклятого очкарика.

– Забавный экземпляр. Бывший оперативный сотрудник британской разведки. Фигурировал, как вдохновитель теракта в Индии в прошлом году.

– Где Индия, а где моя скромная персона.

– Все в мире связано, Старьевщик, кому, как ни тебе, знать это. Тогда в Дели мы гонялись за истинным Предметом, – неожиданно заявил куратор. – И ту партию «Фрактал» продул с треском. А теракт тот был дымовой завесой, за которой нас обвели вокруг пальца.

– Этот киллер в очках – дест? – спросил я.

– Совершенно определенно, нет. Открою секрет. У дестов немножко иная биохимия.

– Они что, не люди? Рептилоиды? – усмехнулся я.

– Люди. Почти люди… А этот полностью человек.

– Тогда гончая свора?

– Она самая! – угрюмо кивнул Звеньевой.

Обычно в своих операциях десты используют любой подходящий материал, который попадается под руку – местный криминалитет, разных террористов, авантюристов, человеческое отребье, которое часто по окончании работы безжалостно ликвидируют. Гончая свора – это несколько другое. Это натасканные, послушные, с промытой психикой псы. Вот только относятся к ним хозяева порой хуже, чем к обычным легавым собакам – разменивают их жизни без сожаления. Но только в случаях, когда овчинка стоит выделки. Свора – слишком дорогой и редкий инструмент.

Получается, на меня натравили целую свору. И эти кровавые псы сейчас в Москве, притом в товарном количестве. Наверняка, они зачистили того посредника-таможенника. Возможно, они же навели шорох среди антикваров столицы.

Если привлекли свору на ликвидацию сотрудника «Фрактала», это означало одно.

– Это что же? – поднял я глаза на Звеньевого. – Война?

– Похоже на то. И думаю, повод для неё – твой Предмет. Теперь ты понял, какие ставки? – испытующе посмотрел на меня Звеньевой.

– Понял я все, – скривился я, как от зубной боли.

И просто физически ощутил груз ответственности и стискивающееся вокруг меня кольцо. Вне всякого сомнения, вскоре нам нужно ждать экстраординарных и жестоких ходов противника. Вот только каких? Так далеко моя интуиция не заходила. Никакой конкретики, кроме ясного предчувствия катастрофы.

– Ну, давай, Старьевщик, – Звеньевой протянул мне руку на прощание. – Если что – не поминай лихом. И доделай дело.

– Вы как будто навсегда прощаетесь, – хмыкнул я.

– Всякое возможно, – какая-то затаенная боль и обреченность проскользнули в его голосе.

Через четверть часа я трогал свою машину со стоянки у «Супер Меги». Мной владело внутреннее напряжение, которое не собиралось отпускать, а только нарастало. Очень мне не понравился разговор с куратором.

Въехав на эстакаду, я припарковал машину в специальном кармане. Вышел из салона. Оперся о поручни, глядя на бестолково застроенную торговыми центрами и складами, пронизанную магистралями и опутанную развязками окраину столицы.

Меня всегда завораживает вот так глядеть на дорожный поток. Тысячи притертых элементов. У каждого своя судьба, своя задача. Но они стремятся в определенном им направлении, которое редко кто способен изменить. Но есть те, кто манипулирует движением. Те, кто на самом деле управляют реальностью.

Сейчас по трассе должен проехать черный «линкольн» Звеньевого. Одного из тех людей, кто способен менять движение. Хотя сам, наверняка, тоже движется в унисон, только в потоке более высокого порядка.

А еще движение можно перекрыть. Неожиданным грубым ходом. Крутануть руль, например, и куда-нибудь врезаться со всей дури.

От этой мысли у меня вдруг похолодело внутри. И тут же обрушилась какая-то тяжелая и непоколебимая уверенность – сейчас случится страшное.

Я потянулся к коммуникатору…

И, конечно же, не успел. Да и успеть не мог. Пока бы абонент ответил. Пока бы понял, что ему говорят. Пока бы предпринял меры. А счет шел на считанные секунды.

Будь у меня пулемет, я еще мог бы попытаться сделать что-то. Но сейчас оставалось смотреть на этот ужас сверху и молиться.

Перемахнув через сплошную разделительную линию, в этом месте не утяжеленную бетонным заграждением, прямо в лоб «линкольну» несся бензовоз.

Жестяной грохот удара. Вспышка. Земля дрогнула от взрыва. Вверх взметнулся огненно-красный, с черными пятнами дыма, гигантский смертельный цветок.

Я замер, как вкопанный. Этот цветок поглотил машину Звеньевого. И самого Звеньевого. Его больше нет. После такого не живут.

Водитель-камикадзе перечеркнул жизнь одного из самых влиятельных функционеров «Фрактала». И это никак не желало укладываться в моей вдруг ставшей пустой и гулкой голове.

Убийство куратора. Конечно, это не конец света. Но для меня нечто близкое. Потрясение основ.

И самое худшее – я был свято уверен, что все только начинается…

Часть вторая

Особое положение

Глава 1

В Москву будто вернулись лихие девяностые годы. Ежедневно грохотали автоматные очереди и взрывы самодельных взрывных устройств. Множились сводки происшествий.

Позавчера взлетела на воздух легковая машина. Вчера расстреляно пять сотрудников частной фирмы прямо в офисе. А я точно знал, что этот офис являлся опорной точкой, одной из многих, «Фрактала». И погибли не офисные хомяки, а мои соратники. Мы делали одно дело, мы были преданы этому делу, и враг безжалостно уничтожил их.

Это как землетрясение и цунами. Домики, дороги – все кажется таким незыблемым. И неожиданно в один миг их сметает взбесившаяся стихия. Вот и сейчас стихия сметала один за одни опорные структуры «Фрактала» и его людей. И имя этой стихии – война.

Вообще-то война с дестами в том или ином виде идет с незапамятных времен. Но она больше холодная, с редкими боестолкновениями на периферии мира. Как СССР в свое время воевал с США на чужих территориях, боясь нанести удар непосредственно по центрам принятия решений, потому что это означало взаимное ядерное уничтожение. Вот и у нас. Полномасштабные действия отнимают слишком много ресурсов, последствия непрогнозируемые, поэтому крепим оборону, но не идем на Вы.

В координационное звено «Фрактала» я сразу сбросил сообщение о гибели Звеньевого и заснятую с высоты эстакады картинку горящей машины. В тут же пришло указание: «Никаких действий не предпринимать, ни с кем на контакт не выходить».

Я и не предпринимал. На «кукушку» я возвращаться не стал, устроившись по документам прикрытия на ночь в дешевой гостинице на Северо-западе Москвы.

Там всю ночь не давала спать подгулявшая в соседнем номере компания гастарбайтеров из Молдавии. Как ни хотелось мне устроить им разнос с вразумляющим пробиванием в грудную клетку, но я сдержался. Только засветиться таким вульгарным образом не хватало для полного счастья. Хотя эти пьяные визги страшно нервировали. Особенно когда и без них весь на нервах.

Вообще, мне с трудом верилось в происходящее. Перед глазами стояла, будто наяву, догорающая машина Звеньевого. И очень хотелось напиться в хлам. Но это желание было неосуществимым.

Координаторы на следующий день осчастливили меня указанием действовать по приоритету «Купол». Это означало залечь на запасную лежку на окраине Московской области и не отсвечивать до новых вводных. Приостановить все активные действия. Выбросить телефон. Сменить документы. Бросить машину – а я только привык к серебристому «Мерседесу».

Плюс к этому от меня отзывали группу прикрытия. Это было вообще нечто из ряда вон выходящее. Никогда до окончания Поиска у меня не забирали мою поддержку. Мы работали вместе до достижения результата. Нужны были очень веские основания для такого шага.

А еще гложили меня сильные сомнения и мучил вопрос – каким образом навели на Звеньевого тот самый бензовоз? Для этого надо не только найти сам бензовоз, что, впрочем, труда не составляет. Необходимо подготовить камикадзе, а это очень нетривиальная задача. И еще, что самое главное – просчитать маршрут. А для этого нужно иметь исчерпывающую информацию. И что, если эта самая информация протекает из структур «Фрактала»? И тогда возникает вопрос: а стоит ли безоглядно доверять координаторам?

Координационное звено – это такой штаб «Фрактала». Нечто неизменное и вечное. Фактически, сложная сетевая структура, размазанная по пространству, которую не выбить точечными ударами. Я всегда был уверен, что в любом случае мне оттуда ответят. Помогут. И заберут Предмет. Если однажды Звено координации даст сбой, это будет значить, что рухнули небеса, и «Фрактал» уничтожен. Но это просто невозможно. Во всяком случае, хочется в это верить.

Главная угроза тут – перехват канала связи. Существовала теоретическая возможность, что противник оседлает его путем перетягивания на свою сторону ключевых фигур Координационного звена. Для этого существовала многоуровневая система идентификации и проверки, кодов, скользящих алгоритмов связи. Так что и здесь неожиданностей вроде бы ждать нечего.

Но Звеньевой все же погиб очень странно. И меня это точило. Поэтому я плюнул на всех и все. Извлек из тайника на чердаке старинного жилого дома в центре Москвы тревожный комплект. Там были деньги в купюрах – никаких карточек. Надежные документы. Коммуникатор я переключил на режим «Сумерки» – специальная функция, которая не дает определить мое местоположение. Думаю, мой коммуникатор можно взломать, но способен был это сделать только Звеньевой.

Для получения информации от координаторов есть еще очень популярный сайт, с миллионами подписчиков, посвященный современной попсовой музыке. На него сбрасывают зашифрованные сообщения оперативникам, находящимся в замороженном положении, как я сейчас. Это позволяет быть уверенным, что их местоположение не вычислит никто, но они будут в курсе новостей и новых приказов.

Пришлось мне немножко подправить внешность. Я нацепил бейсболку с длинным козырьком, которая неплохо сбивает опознавательные программы милицейских видеокамер. Не удивлюсь, если десты получат к ним доступ. На нос – солнцезащитные очки. Просторная безразмерная цветастая рубаха и пузырящиеся на коленях модные брюки. Еще немножко изменить динамику движений. Конечно, это не гарантия защиты, но затруднит мой розыск, если что.

Машину я прикупил по доверенности в Южном порту. «Жигуль» белого цвета, которому сто лет в обед, но двигатель работает хорошо, да и крылья не отваливаются. Сойдет. Такой не привлечет внимание. А гламурный серебряный «Мерседес» пускай подождет до лучших времен.

Жилье я снял у уличных маклеров, с советских времен ошивающихся в Банном переулке у Рижского вокзала. Мне досталась по случаю тесная двухкомнатная квартира в Лефортово, на первом этаже трехэтажного желтого дома с покатой крышей – такие строили пленные немцы после окончания Великой Отечественной Войны. В ней имелся черный ход, окна на две стороны. Отлично просматривались подходы. И была возможность выскользнуть оттуда. Хотя надеюсь, что намеченные пути отхода мне не пригодятся…

Каждый мнит себя стратегом, видя бой со стороны. Бой со стороны я видел, и мне очень хотелось побыть даже не стратегом, а хотя бы рядовым бойцом. Но я был заморожен до лучших времен. Как и мой Поиск. Хотя я на сто процентов уверен, что причина войны именно в нем. Почему? Хотя бы потому, что в этом был уверен Звеньевой. А уж он обладал всей полнотой информации.

Эх, как же мне сейчас не хватало моего старого доброго куратора. Теперь его заменяли безликие координаторы с мужскими и женскими голосами, возникающими в динамике коммуникатора. И куда они меня поведут – я не знал. И уже не так им и доверял.

Черт, что же предпринять? Душа рвалась в бой. И промедление было смерти подобно. Но что делать, когда ты будто завис в невесомости, и не за что уцепиться?..

Глава 2

Вооруженные люди врывались в офисы, квартиры и уходили оттуда, оставляя за спиной разгром и тела жертв. На улицах хлопали выстрелы. Столичная милиция сбилась с ног, пытаясь воспрепятствовать криминальному разгулу. По телевиденью выступил мэр с просьбой к гражданам сохранять спокойствие – мол, без паники, все под контролем правоохранительных органов. И от такого его успокаивающего воркования жителям столицы становилось совсем тоскливо – они понимали, что им врут, и власти не контролируют ничего.

Я смотрел криминальные хроники, которые теперь шли с утра до вечера. Обнаружены два тела с огнестрельными ранами в лесополосе около аэропорта Шереметьево. Ну, прямо пир воронов – на это очередное происшествие слетелись, хлопая крыльями, жадные до сенсаций журналисты. Фокус камеры наполз на безжизненное тело. Теперь оно демонстрировалось крупным планом.

Лицо убитого знакомо. Это Дрон – боец из группы Лешего. Значит, моя группа прикрытия вовсю участвует в боевых действиях. И не слишком удачно.

Зябко как-то мне стало. Не скажу, что приятельствовал с этим парнем, но он был наш. И он не раз прикрывал мне спину.

Второй погибший, судя по всему, был его противником. Разменяли жизнь на жизнь. Это хреновая арифметика!..

Расстреляна машина на Серпуховском шоссе. Обнаружены тела мужчин. Машина набита оружием. Это уже наш ответный ход.

Идут боевые действия. Стрельба. Взрывы. Боевые потери. А я, достаточно серьезная боевая единица, посасываю натуральный апельсиновый сок на диванчике в квартире в Лефортово и наблюдаю за войной по телику. И эта моя отстраненность просто дико бесила.

Ну а что делать? Выйти на координаторов, объявить, что рвусь в бой, и потребовать выдать мне на складе пулемет? Смешно. Они плевать хотели на мое мнение. Звеньевой бы не наплевал – он знал цену слову и ощущениям Старьевщика. Те же, кто сейчас распределяет силы и средства, больше похожи на компьютер – холодная целесообразность и голый расчет.

И что, бездействовать? Ну, вот фиг вам! Да гори оно все огнем!

Утром, в самый час пик, я уселся в свой «Жигуль» и отправился в самый центр города, где царили в своей полной безнаказанности страшные пробки.

Мой невзрачный небольшой автомобильчик намертво застрял в заторе из сияюще-красивых, дорогих, модных, а то и просто угрожающе огромных стальных чудовищ и смотрелся жалко. Но у этого старикашки было отличное свойство – на такие мало кто не обращает внимания. Он просто затерялся в железном потоке. Теперь, даже если и засекут враги мой сигнал, тут черта с два кого найдешь.

С трудом выбрав место для стоянки, я заглушил мотор, вытащил из бардачка телефон с единственным вбитым в память абонентом – Лешим. Мы с ним всегда просчитывали возможность, когда каналы «Фрактала» будут ненадежны. И вот, похоже, такое время пришло.

Нервное ожидание, пока капали в трубке гудки. Если Леший не ответит, значит, скорее всего, погиб.

Еще гудок.

Никакого ответа… Так. Позвоню еще один раз. А потом сбрасываю телефон. И вместе с ним связь с моей группой поддержки.

С замиранием сердца нажал на клавишу повтора. На этот раз ответили мгновенно:

– Старьевщик, черт возьми, это ты!

– Рад, что ты жив, – проговорил я, переведя спершее дыхание. – Дрон погиб. Видел по телику.

– Клавдий и Юнга ранены, – послышался в трубке вздох Лешего. – Но эти гниды нам заплатили втройне.

– Ребят жалко.

– Это война, Старьевщик. Война. И мы всегда готовы к смерти.

– Все идет не так, – отметил я. – И нам пора встретиться, переговорить накоротке.

– Ты же под «Куполом». И я официально убран с твоего прикрытия.

– Плевать! – воскликнул я. – Приоритет «Пробойник», Леший. Ты знаешь, я имею право!

Действительно. Старьевщик во время Поиска имел право в случае крайней необходимости задействовать любые ресурсы «Фрактала», даже если это противоречит предыдущим директивам. Потом правда, если не докажешь обоснованности, придется отвечать. Но это в будущем. Да и какое будет это будущее при таких раскладах?

– Принято, – гулко произнес Леший.

– На третьей остановке. В Роще, – этими словами я обозначил место и время встречи.

– Буду.

Мы встретились через три часа в парке около Северного речного вокзала. Я подъехал раньше. И смог убедиться, что Леший один, за ним нет хвоста.

Мы шагали по заросшей тополями алее друг навстречу другу – напряженные, ожидающего любого подвоха. Встали лицом к лицу. Помолчали пару мгновений. Потом я протянул руку и обнял боевого товарища со словами:

– Эх, Леший, потрепало же тебя!

Действительно, у него на лице было написано, что последние дни дались нелегко. На щеке царапина. На лбу пластырь. Левая рука забинтована. Но в целом живой, относительно целый и готов к труду, обороне и нападению.

– Да, попали мы в серьезную мясорубку, – согласился Леший.

– Обрисуй-ка мне обстановку. У меня как у бабки у подъезда – ноль информации и масса слухов.

– Да кисло все! – с досадой воскликнул Леший. – Навалились на нас капитально. И резко. И они знали, куда бить. Зачищена точка в Бутово. И медцентр в Мытищах. До сих пор в сомнениях, что это не снится мне!

– Кто против нас работает? – осведомился я.

– Десты, конечно. Похоже, они выкатили весь свой арсенал.

– Значит, у них веские причины.

– Еще какие! – уверенно произнес Леший. – Знаешь, я ведь видел Звеньевого одним из последних. И он прямым текстом сказал: если его грохнут, то причиной послужит Поиск по Золотой библиотеке. Правда или нет? Не знаю. Но война идет. И четырнадцать наших убито.

– Нас что, отстреливают как на охоте?! – возмутился я.

И для возмущения были веские причины. Как так получается, что лучшие профессионалы, признанные мастера оперативных и военных дел гибнут один за другим? Где наши хваленые ресурсы и возможности?

– Мы огрызаемся, – буркнул Леший. – Положили полсотни вражин в ответ. А они все не кончаются и не кончаются. Их орда, Старьевщик! И на нас бросают людей, совершенно не считаясь с потерями и издержками. Заваливают трупами. И еще одно. Этих боевиков не жалеют, поскольку это обычная пехота.

– Где их столько набрали? – удивился я. Масштабы бойни, устроенной в мирном городе, удивляли.

– По-моему, собрали всю рвань, какую только можно. Тут тебе и обычные бандиты. И исламские террористы. И какие-то мутные бывшие военные, наемники. Покойный Обвалов был не единственным вербовщиком. У дестов оказалась хорошая сеть в России.

– Как и у нас в их вотчинах, – заметил я. – И они скоро об этом узнают.

– Бить врага на его территории, – усмехнулся Леший горько. – Знакомая концепция. И почему-то всегда все начинается наоборот. Вот сейчас. Проспали первый удар, как СССР в сорок первом. И пока что не ликвидировали ни одного деста. И ни одного пса из гончей стаи. Только разменные фигуры. Зато гибнут наши люди, каждый из которых на вес золота. Обмен неравноценный. Слишком неравноценный.

– Откуда десты знают столько о нас? – задал я вопрос, который меня волновал больше всего.

– Может, предательство, – пожал плечами Леший. – Или, что скорее, они многие годы собирали информацию для сокрушающего удара. Бьют точно. Очень точно…

– Так весь «Фрактал» выбьют.

– «Фрактал» весь выбить невозможно, Старьевщик. Пытались не раз, потом горько жалели. Пожалеют и сейчас. Но пока мы считаем потери. И самые страшные из них – это Звеньевой. И Эскулап.

Мороз по моей коже прошел:

– Эскулап убит?!

– Его захватили в медицинском центре в Мытищах в плен.

– А вот это совсем дурная весть, – прищелкнул я пальцами.

Эскулап был центровым в своей сфере. Единственный реальный специалист по кодировке и ее снятию, остальные в подметки ему не годятся. Работали мы с ним вместе постоянно. Да и он все же был моим другом, если только возможно такое во «Фрактале», где в приоритете не чувства, а интересы и целесообразность.

– Возможно, с Эскулапа началось вскрытие наших опорных пунктов, – хмуро произнес Леший.

– С чего так решил? – напрягся я.

– Ему три недели назад показалось, что за ним ведется наблюдение. Мы выставили контрнаблюдение. И ничего. Мои ребята до начала этой войны прикрывали его. И не прикрыли. Грог погиб, пытаясь его защитить.

– Пора вызволять Эскулапа, – решительно произнес я.

– Какой вызволять?! – вскипел Леший. – Откуда? Где его держат? Да жив ли он? Сомневаюсь. Расколоть они его не смогут никак. А добровольно работать он на них не будет никогда. Так что он приговорен.

– Он жив, – произнес я уверенно. При мыслях об Эскулапе не ощущалась тоскливая пустота, которая обычно сопровождает гибель дорогого мне человека.

Я прикрыл глаза, пытаясь сосредоточиться… Получилось! Клубок из мыслей и эмоций сложился в нечто определенное.

– Леший. Мы с тобой оба знаем, что война связана с моим Поиском. И это дает нам некоторое преимущество перед нашими аналитиками, считающими, наверняка, эту версию чепухой.

– И что нам это конкретно дает? – спросил Леший.

– Зацепку… Мне нужен допуск в автономный аналитический пункт «Фрактала».

– Они все законсервированы, – заметил Леший.

– Глупости! – бросил я резко. – Наверняка есть рабочий. Узнай. Побыстрее, Леший. Мы тут же отправляемся туда. Каждая секунда на счету у нас. Каждая!..

Глава 3

Вновь с Лешим мы встретились на Бережковской набережной через два часа. Он выглядел так, будто на нем воду возили. Переговоры с координационным звеном «Фрактала» дались ему нелегко. Но он торжественно объявил:

– Едем в Ясенево.

– Не знал, что там автономный пункт, – удивленно произнес я.

– Там он. В двух километрах от Главка внешней разведки.

– Опасное соседство.

– Значит, у наших технарей были свои резоны разместить его именно там…

Автономный аналитический пункт – это, обычно, просторная комната, наполненная всякой удивительной электроникой, имеющий выходы во все мыслимые базы данных. Для ее нормального функционирования требовалось, чтобы она располагалась как можно выше, так что во многих небоскребах Москвы под крышами ютились скромные офисные помещения с тяжелыми дверьми, способными выдержать удар гранатомета.

Почти на сутки я приземлился там. Благо, по правилам, в помещении имелись холодильник с едой, диван, даже душ. А в аптечке лежали мощные стимуляторы для того, чтобы подстегнуть работоспособность, но от них я пока воздерживался.

Меня не отпускало чувство, что истина закопана где-то рядом. Только надо знать, где копать. А тут были проблемы. Погружаясь в материалы, я вообще раскаивался в своей легкомысленной уверенности в успехе. Где его искать, этот успех? Материалов до черта. Времени нет.

Еще тревожило, что этот пункт уже может быть в перечне целей дестов. Леший оставил присматривать за моей безопасностью пару бойцов, которые стерегли где-то снаружи, прикидываясь ветошью. Но если враги навалятся со всей дурью, тогда мне придется кисло.

Усилием воли я отвел от себя все сомнения. И ударно принялся за работу. Поднял аналитические и поисковые наработки «Фрактала» по теме моего Поиска и фигурантам вокруг него. Начал изучать груду материалов, надеясь не столько на свою усидчивость, внимательность, сколько на импульсы интуиции.

Интуиция и работа с алгоритмами искусственного интеллекта порой творят чудеса. Но все равно, в основе основ находится наша человеческая логика. А что она подсказывает?

Перво-наперво – как вообще десты вышли на Эскулапа? Где он подставился? Теперь понятно, что вовсе не мнительность явилось причиной его заявлений о слежке. За ним и правда наблюдали, притом настолько аккуратно и незаметно, что контрнаблюдение ничего не засекло.

Укол интуиции пронзил мое существо, когда я изучал судебно-медицинское заключение по вскрытию киллера, который хотел меня убрать. Ну что, казалось, там можно увидеть? Никто и не смотрел особенно. А посмотреть было на что. У убитого очкарика в левом предплечье были повреждения, характерные для удаления постороннего предмета. Притом на пулю или осколок не похоже. А на что похоже? Было у меня предположение, но оно нуждалось в подтверждении.

Минут сорок мне понадобилось, чтобы через звено координаторов выйти на патологоанатома, вскрывавшего киллера. Соединили нас по мобильному телефону, запросто так, без церемоний. Видимо, моего собеседника предварительно настолько убедительно проинструктировали, что он, хотя и был раздражен и зол, однако незамедлительно и с предельной ясностью отвечал на любые мои вопросы.

– Что у убитого за следы оперативного вмешательства на руке были? – спросил я. – На что похожи?

– Да видел я один раз уже такое, – буркнул патологоанатом. – Темная история. В теле погибшего в автокатастрофе год назад были вживлены два чипа. И еще один извлечен. Картина схожая.

– То есть наш клиент был чипирован? – уточнил я.

– Ну, это мое мнение… Оно может и не соответствовать действительности.

– Да? – протянул я.

– Но оно, черт возьми, соответствует! – раздраженно воскликнул доктор. – Даже не зуб даю, а всю свою вставную челюсть!

Ну что же, знатная зацепка. За нее и потянем. А для этого мне нужна информация о телефонных соединениях, локализации звонков наших предполагаемых фигурантов.

Начнем с убиенного на своей вилле на Рижской трассе бывшего таможенника и посредника в темных делах Обвалова. Схема его связей включала великое множество телефонов, контактов. Казалось, там сам черт ногу сломит. Но, кажется, я все же нашел, что искал. Телефон клиники «Здоровое тело» на Первомайской улице в Реутово.

Чем-то это название мне было знакомо. А в моей голове будто табличка засветилась для землекопов «Копать здесь!»

Без особого труда вытащил я из сетей все, что имелось на клинику «Здоровое тело» и её учредителей. И вскоре воскликнул победно:

– Ну, вот оно!

Профессор Зинбельбаум в числе главных учредителей. Где я слышал это имя? Так это о нем так счастливо любят верещать ведущие «Радио русских дорог» Алеша и Алена. Это тот самый головастик, который заливал о пленительных перспективах всеобщей и беспощадной чипизации.

А интересная цепочка выстраивается с этими чипами!

Тут я вспомнил еще кое-что. Воспоминание было неприятным и болезненным. Но через боль порой приходит озарение.

Тут же, оседлав волну, запросил закрытую базу данных «Фрактала». Уровень доступа позволял. Получил нужную информацию.

И головоломка сложилась с лязгом гильотины.

Я взял со стола коммуникатор и соединился с Лешими. Он ответил сразу же. И голос у него был каким-то вымотанным и безжизненным.

– Ты там жив? – спросил я.

– Только что с акции возмездия, – поведал он.

– Удачно?

– С переменным успехом.

– Приводи группу в готовность номер один, – отчеканил я. – И двигай ко мне. Кажется, я знаю, где Эскулап…

Глава 4

Леший примчался на автономный пункт через сорок минут. И с порога воззрился на двухметровый экран, на котором застыла достаточно мерзопакостная физиономия нашего нового фигуранта.

– Авилов Григорий Петрович. Бывший ассистент, а ныне деловой партнер профессора Зинбельбаума, известного разработчика чипов, – пояснил я.

– Знакомая рожа, – переведя дыхание, произнес Леший и плюхнулся в крутящееся широкое кожаное кресло перед экраном.

– Еще какая! Наш деловой партнер и хороший знакомый Эскулапа. Привлекался к одной из медицинских программ «Фрактала» в качестве независимого специалиста по причине того, что он уникум в чем-то – только в чем, мне непонятно. Я его для себя прозвал Василиском, – невольно нахмурившись, вспомнив я ту жадную садистскую гримасу – чуть не слюни капали, когда этот гад собирался запустить меня по кругам нечеловеческой боли.

– И чем он нам важен? – поинтересовался Леший.

– Он сдал Эскулапа. Теперь я уверен в этом.

Я поведал Лешему о чипах, потянувшейся ниточке, о своих умозаключениях. Понятно, увидел на его лице сильные сомнения.

– Этот твой Василиск не должен был знать о «Фрактале» ничего. У нас гора проектов, в которых втемную используются совсем уж неожиданные персонажи, – резонно заметил Леший.

– Зато те зловещие тени, что за его спиной, знали о «Фрактале» достаточно, – возразил я. – И именно через Василиска десты нащупали объекты для атаки. И недаром первый удар пришелся по нашему медцентру.

– А наша контрразведка прошляпила, – задумчиво протянул Леший. – Хорошо, допустим, это так, и фигурант известен. А где держат Эскулапа?

– Мне кажется, я и это знаю… Смотри, какая картина маслом у нас прорисовывается. Наши технари, отрабатывая Обвалова, установили множество телефонов, которыми этот бывший таможенник пользовался для обтяпывания своих делишек. Я копнул поглубже. И получается, что один из его неустановленных абонентов звонил с разницей в десять минут сначала ему, а после – в клинику «Здоровое тело».

– Что за клиника?

– Частный стационар на пару десятков коек. Хозяин – профессор Зинбельбаум. Приглашенный специалист – Авилов.

– И что?

– Этот звонок в клинику был в тот день, когда бывший сотрудник СГУ Сидоров, тот самый идиот, которого потом натравили на Писателя, похитил двух человек и передал их получателю.

– Думаешь, получатель, забрав пленных, отзвонился сперва Обвалову, а потом адресату доставки – в клинику? За уши не притянуто?

– Год назад был криминальный факт, который прошел очень тихо – скорее всего, был приказ шум не поднимать. Прямо на улице похитили человека, которому по дороге учтиво объяснили, что везут его разбирать на внутренние органы. Он с испугу на скорости вывалился из машины около пункта ДПС. Автомобиль похитителей милиция расстреляла при преследовании. Заодно убили и двух лиходеев – граждан Молдавии и Польши. Концы обрублены.

– Черные трансплантологи?

– Похоже. Но главное, что события развивались в Реутове. В нескольких кварталах от клиники «Здоровое тело».

– Ты считаешь, что клиника – это такой зиндан, где хранят живой товар перед дальнейшим употреблением?

– В корень зришь! Значит, у них там есть вполне надежные загоны. И тогда большая вероятность, что Эскулап там.

– Ну и чего ждем? – встрепенулся Леший. – Вперед, на штурм. Перевернем этот змеевник вверх тормашками.

– Не гони лошадей, – притормозил я его. – Нам нужно одновременно взять и Василиска. Так что для начала старая добрая разведка.

– Это дело нехитрое, – Леший потянулся за своим коммуникатором…

Глава 5

Недалеко от въезда в клинику «Здоровое тело», около обшарпанной длинной коробки закрывшегося на ночь магазина бытовой техники «Дом-мастер», припарковался невзрачный Москвич-каблучок с надписью на борту «Доставка стройматериалов» и с изображением улыбающегося работяги в рабочих рукавицах. Похожих машин в Москве тысячи. Только эта была напичкана хитрой и страшно дорогой аппаратурой, в связи с чем стоила ненамного меньше самолета.

Мы с Лешим расположились кварталом дальше в глухом просторном светло-желтом фургоне «Форд-грант» без окон, являвшемся нашим командным пунктом, а заодно местом дислокации группы технического контроля. Внутри салон походил на кабину футуристической космической станции. Жужжание компов, перемигивание разноцветных лампочек, экраны, диаграммы. Мерное и мощное гудение аппаратуры «Полог».

Два шустрых спеца-техника были погружены в работу с головой – они считывали цифры, диаграммы, щелкали клавишами. Компьютер выделял в эфире подозрительные переговоры и сигналы. С зависшего в вышине небольшого бесшумного разведывательного дрона сбрасывалось изображение района проведения операции – весь дворик и крыша здания «Здорового тела», как на ладони.

Клиника представляла из себя двухэтажный панельный дом, где раньше располагалась санитарная часть шинного завода. Блеклое строение, хоть и чистенькое. Зато ворота богатые – литые, железные, фигурные.

Обороняя вход, около будки на территории скучал на пластмассовом стуле крупногабаритный охранник, впитывая всем своим существом пришедшую на смену дневной жаре легкую вечернюю прохладу. На рукаве его черной форменной куртки светилась эмблема охранного агентства с многообещающим названием «Башибузук».

Стемнело. В окнах клиники зажегся свет.

– На двух этажах одиннадцать человек, – сообщил технарь, выводя на большой экран перед нами схему клиники, где отмечались красными точками теплокровные существа. Люди, конечно. Не собаки же.

Хоть по образованию я и инженер, правда, военный, но давно уже с трудом понимаю, какую технику мы используем – настолько стремителен прогресс наших оперативно-технических изделий. Датчики инфракрасного излучения, детекторы какие-то. Теперь дистанционно просветить здание на предмет нахождения там людей – это вообще запросто.

– А в подвале что? – спросил Леший.

– Тут мы бессильны, – покачал головой технарь.

Да, самое интересное и не узнали – что творится в интересующем нас подвале здания. Если в здании содержат пленных, то только там. Но волшебников у нас нет. Есть просто отличные технари, которые делают все возможное.

– Ну что, вперед. На крепостной вал, – усмехнулся я.

Леший кивнул технарю:

– Дай нам паутинку!

Экран перед нами тут же был разбит на двенадцать квадратиков, на каждом из которых возникло свое цветное изображение. Мелькали спины в серых комбезах, ноги в берцах, каски-сферы. Возник кусок городского пейзажа из окна машины. Это на шлемах бойцов штурмовой команды заработали тактические камеры, позволявшие смотреть кино, именуемое «захват объекта в городе».

– Камеры включены, работают без сбоев, – удовлетворенно сообщил технарь и нажал следующую кнопку.

Тут же изображения с дрона и со шлемов расплылись, стали менее четкими и более дергаными. Техник уведомил:

– «Полог» натянут.

Это означало, что включена глушилка. Теперь сотовой связи нет в радиусе двух километров. И не будет, пока мы не захватим объект. Заодно распределительный комп телефонной сети вырубил проводную связь. Однако передача с дрона синхронизирована с завесой «Полога», поэтому мы можем наслаждаться картинкой в реальном времени. То же самое можно сказать и о связи с бойцами.

Эх, с кудесниками я работаю, иначе не скажешь…

Леший на коммуникаторе отстучал кодированное сообщение координаторам «Фрактала»: «Старт!» Те обеспечат, чтобы на время проведения операции в этот район не совалась милиция. Дежурного по ГУВД и его руководство уведомят по очень серьезным и безотказным каналам, что идет операция специальных служб.

Потом Леший вдавил тангету рации и азартно воскликнул:

– Группа проникновения! Захват!

Никто не стрелял и не бросался с гиканьем в кавалеристскую атаку. Просто около ворот клиники остановился бронированный закрытый фургон «Тур». А серый, фривольного вида, с художественной раскраской в виде волчьей пасти массивный «Джип лайт чероки» перекрыл второй выезд с территории. Выпускать нельзя никого.

Работали парни Лешего на загляденье четко и выверено. Один подставляет руки, другой перемахивает через забор. Вторая пара действует так же. Сторож нейтрализован и валяется на асфальте в наручниках. Ворота свободны.

Распахивается металлическая дверь, и теперь вся группа захвата на территории. На ребятах камуфляж с надписью «Милиция»

Скачут изображения. Звучат в динамиках возгласы, накладываясь друг на друга. Наши бойцы по привычке работают почти молча – общаются больше жестами. Двигаются уверенно, каждый по своей траектории, знают свой маневр.

В самом здании клиники охраны нет. Только в холле барски развалился на диванчике медбрат в белом халате. Он давил на пульт, пытаясь привести в порядок забарахливший от нашей глушилки телевизор. Хотя, какой он там медбрат. Больше похож на бандита – и по манерам, и по слоновьим габаритам.

Гости, зашедшие в главную дверь, обозначились восклицанием:

– Оставаться на месте. Милиция.

Тип в халате попытался вскочить и начал хорохориться:

– Куда?! Это частные владения! Где судебное постановление?

– Получи!

Изящными, прямо как в балете, и стремительными движениями наши бойцы распластали верзилу на полу. Опять щелчок наручников. Так, уже двое нейтрализовано.

Бойцы растеклись по клинике, выходя по курсоуказателю на внутренней стороне забрала шлема на те самые точки со схемы – обитателей объекта. Их надо нейтрализовать.

Клиника внутри выглядела куда богаче, чем снаружи, и походила больше на дорогой отель. В номерах люкс отдыхали вип-больные. Пара медсестер и небритый неприятный тип, отдаленно напоминавший врача, пили коньяк в ординаторской.

Рожа у врача, как и у медбрата на входе, тоже была вполне криминальная. Однако халат отутюженный, на груди висел бейджик с надписью «Доктор Штайн».

В ординаторской оказался незапертый высокий металлический шкаф, в котором стояло помповое ружье. Доктор Штайн, услышав шум в коридоре, даже хотел, было, его схватить и принять решительный бой, но быстро раздумал, узрев направленные на него стволы. И тут же начал верещать про судебное постановление на обыск. Так и повизгивал, пока его морду не утопили в пушистом толстом ковре, покрывшем пол ординаторской.

Мы с Лешим не без азарта наблюдали на экране, как персонал клиники, издающий возмущенные крики, а то и недостойный для служителей Асклепия площадный мат, согнали с обоих этажей в просторную комнату для консилиумов. Там каждому вкатали по инъекции, отключив минимум на три часа. Нормально наши ребята сработали. Без эксцессов, если не считать нескольких увесистых оплеух для особо непонятливых.

Досталось и пациентам. Вообще, эти самые пациенты в количестве всего лишь четырех единиц были неоднозначные и подозрительные. Два мускулистых бугая, жирный кавказец и хлипкий араб. Не походили они на обычных больных, страдающих от болей в пояснице. Очень уж они нагло пытались качать права, а один дернулся на нашего бойца, да еще потянулся за пистолетом в тумбочке. Вразумили непонятливых быстро и жестко. Несколько прочищающих сознание и чакры ударов по ребрам и шее. И по укольчику в предплечье.

– Ни хрена они не больные, – сказал Леший, глядя на это безобразие.

– Беглые? – уточнил я.

– Похоже на то.

Клиника «Здоровое тело» специализировалась в числе прочего на пластических операциях. Не удивлюсь, если тут перекраивали личины тем, кто мечтает скрыться от правосудия. Почему такое лучше делать в центре Москвы, а не на заимке в далекой Сибири? Так оборудование здесь дорогое и навороченное. Специалисты на загляденье. И крыша властная, судя по всему, очень хорошая, учитывая, что сюда не лез ни один контролирующий орган из Минздрава. И другие фискальные службы со слезами несбывшихся надежд на обогащение обходили стороной такое сладкое местечко.

Усыпили всех, кроме доктора Штайна, которому еще предстояло провести нас с экскурсией по местным подвалам.

На экране возникла дверь в подвал, вполне годная для противоатомного бункера. Там, наверняка, и находится нужное нам.

Подвалы – это для нас не просто архитектурный элемент. Это такой отдельный мир, где разгораются страсти и хранятся тайны, обтяпываются самые грязные делишки. Сколько таких подвалов имеется у «Фрактала». А сколько я штурмовал – это были тайные лаборатории, закрытые тюрьмы, склады запрещенных вещей и схроны. В этих подземельях витает душная аура темных и подлых делишек, которая и притягивает таких охотников, как мы.

Доктора Штайна подвели к двери, и старший штурмовой группы спросил:

– Как открыть дверь?

– Там ничего нет! – засуетился доктор. – Дверь запечатана чиновниками гражданской обороны!

– Хорош нам уши греть, лепила, – положил ему тяжелую медвежью лапу на спину старший группы. – Я печати не вижу. Зато вижу цифровой замок, идентификатор пальца и голоса. Думаю, у тебя есть допуск. И ты сейчас им воспользуешься!

– Нет у меня ничего! – крикнул доктор. – Только у хозяина клиники!

– Ну как скажешь, – покорно согласился старший группы. – Мы сейчас взорвем эту дверь вместе с половиной здания. Только перед этим тебя на порог положим.

– Я ничего не знаю!

Старший группы отошел на пару шагов от доктора. Приценился. Поднял руку. Хлопок пистолета.

Штайна откинуло на пару шагов, он ударился спиной о стену – на белоснежном халате расплывалось красное пятно.

– Следующий выстрел в коленную чашечку, – деловито поведал старший. – Ты лишишься ноги. А если и потом будешь тупить, останешься без головы.

– Суки-и, – простонал он, зажимая рану на плече – обильно кровоточащую, но не опасную для жизни и здоровья.

– Не обижайся. Работа такая, – хмыкнул старший.

И доктор Штайн заскулил, глядя на поднимающийся ствол. Когда тот уперся ему в коленную чашечку, то воскликнул в отчаянье:

– Тормози, отморозок! Я открою!

– Сколько там народу? – спросил старший.

– Четверо, – просипел доктор. – Охранники. Специалист. Ну и эти там еще… Ну…

– Эти, – хмыкнул старший. – Оружие?

– Не знаю. По положенности. Это не мои дела!

Доктор Штайн настучал код. Приложил ладонь на детектор. И подал команду голосом. Замок щелкнул. Ну, здравствуй, пещера Кощея.

На экране замелькали картинки. Рванула светошумовая граната. Выстрел грохнул. Хлопки. Полутьма.

Включился инфракрасный режим с зелеными силуэтами. Потом вспыхнул яркий свет, ослепивший экран. И вернулось четкое изображение.

Мы увидели коридор с грязно-зелеными стенами. На полу валялись три тела. Одно явно мертвое. Еще одно истекает кровью. Третий подвальный охранник легко ранен – лежит на полу, руки на затылке, и скулит, чтобы его оставили в живых. На полу валяются автомат и помповик.

Коридор длинный. По обе стороны шли глухие металлические двери, выкрашенные единообразно-безобразным желтым цветом. Наши бойцы распахивали их ногами. Осторожно проникали в помещения.

На экране возникали лабораторные помещения с кушетками-каталками, шкафами, медаппаратурой. Потом шли складские помещения с полками, коробками, большими алюминиевыми бидонами и металлическими контейнерами с надписями на иностранных языках.

В просторной, ярко-освещенном медицинской комнате со столами, кушетками и шкафами обнаружился человек. Он стоял, гордо уперев руки в боки, пока его не уронили на пол. Его запястья затянули пластиковые путы, которые лучше наручников. Потом камера взяла в фокус морду пленного.

– Свиделись! – воскликнул я, глядя на возникшее на экране лицо Василиска. – Здесь он все же, негодяй!

Потом лаборатории и склады закончились. Пошли оранжевые двери с маленькими окошками, похожие на двери тюремных камер.

Бойцы отодвигали засовы. Некоторые камеры были пусты. В других были люди. Один лежал, привязанный на каталке, в бессознательном состоянии. Другой забился в угол – глаза безумные, трясся, как осиновый лист, и причитал что-то невнятное.

– Дальше двигайте! – велел по рации Леший. – Не зевайте!

В самом конце коридора располагалась лаборатория, заполненная хирургическими инструментами, какими-то странными и устрашающими механизмами, наводящими на мысли о средневековых пыточных казематах. На просторном медицинском ложе, являвшем собой сложную механическую конструкцию с подъемами, фиксаторами, лежал не подававший признаки жизни Эскулап. В вене его торчали иглы, трубочки уходили во чрево массивного кубического аппарата кондового коричневого цвета. Пленник был весь обклеен датчиками, как доска объявлений рекламками компьютерных услуг. Судя по пульсирующим звукам и перемигиваниям аппаратуры, жизнь в нем теплилась!

– Нашли, – я вытер рукой выступивший на лбу пот, откидываясь в кресле.

– Нам нужно туда! Срочно! – горячо воскликнул бородатый плюгавенький врач – ближайший помощник Эскулапа, которого мы взяли с собой для оказания неотложной помощи. Он с самого начала мероприятия шептал едва слышно молитвы небесам, чтобы те отдали нам его любимого шефа живым. Главное, живым, а здоровье уж он постарается ему вернуть. И вот мечта сбылась. Теперь пора действовать.

– Наш выход,– кивнул я.

Штабной фургон тронулся с места и въехал в уже открытые ворота клиники. Остановился во дворе.

Мы с Лешим прошли к месту зачистки. За нами следовал врач с объемистым белым чемоданом.

В лаборатории врач бросился к бездвижному Эскулапу, витиевато выматерившись под нос. Схватил шефа за руку. В глазах блеснули слезы. Но давать волю чувствам он не стал. Ощупав пульс, распахнул свой чемоданчик и принялся скупыми движениями истинного мастера колдовать над больным.

– Как он? – спросил я с опаской.

– Да, похоже, что ничего фатального и необратимого, – выдал заключение врач. – Прям сейчас и приведем в себя.

– Гора с плеч, – выдохнул я. – Работайте!

Мы с Лешим оставили врача заниматься своим делом. И прошли в медицинское помещение, где стоял на коленях со сведенными назад руками Василиск.

Спецназовцам, которые держали его на мушке, было не по себе. Я и сам будто натолкнулся на упругую преграду – такая темная энергия и ярость плескались вокруг этого неопрятного и плохо выбритого человека. Он вроде бы пытался пробиться энергетическим давлением в сознание присутствующих, тянул, как чудище из глубин, щупальца к нашим душам.

– Тварь какая непотребная, – покачал головой боец, невольно отступая от пленника. – Может, лучше его прикончить?

– Торопиться не будем, – я присел на колено рядом с Василиском. – Ну, вот и встретились.

– Кто дал вам право? – прошипел он.

– Трансплантологией балуешься? – полюбопытствовал я.

– Это не мое, – зашипел змеей Василиск. – Я экспериментатор!

– Экспериментатор? Проводишь опыты с чипированием на живых людях. Потом разбираешь их на органы. Чтобы ничего не пропало. Я прав? – посмотрел я ему в глаза.

Он промолчал.

– Ты, гнида, навел на Эскулапа? – продолжал давить я.

– Я не хотел! – вскрикнул он. – Они вышли на меня! Я не мог отказать!

Похоже, играть в героя и что-то скрывать он не собирался с самого начала.

– Раздавить бы гадину, – прошипел Леший, с ненавистью глядя на клиента. – По его вине столько боевых товарищей полегло.

– Спрашивайте с тех, в чьих руках я сам находился в качестве жертвы, – изрек пафосно Василиск.

– И с кого же нам спросить? – поинтересовался я. – Фамилии, адреса, явки, может, поведаешь?

– На что мне фамилии конченых болванов?! Документов не спрашиваю. Теневой босс это богадельни Михаил Михайлович.

– Где его искать? – подался вперед Леший, ощущая запах добычи.

– Через полчаса обещал быть, – спокойно произнес Василиск. – Вот сами его документики и проверите…

Глава 6

Такой небольшой подарок от диспетчера судеб. Теперь нам не надо бегать за инициатором всех этих безобразий. Сам в лапы идет, как нерестящийся лосось к бурому медведю. Остается лишь взять его – без шума и пыли.

– Запросы какие-нибудь делает перед прибытием, пароли там, кодовые слова? – спросил я. – Как заходит на территорию?

– Какие коды? – захихикал Эскулап. – Как к себе домой заваливается, быдляк пещерный. И охрана на воротах ему в пояс кланяется.

– Он в лицо охрану знает? – осведомился Леший.

– Да никого он не видит, кроме себя! На редкость спесивый индюк.

Как действовать – понятно. Нужно позаимствовать у сторожа, пребывавшего в состоянии оцепенения и по этой причине вербовке не подлежащего, его форму ЧОП «Башибузук». Обрядить в нее нашего бойца и усадить на стульчик у ворот. У того будет одна задача – раскланяться с прибывшими и пропустить машины во двор. И чтоб гости ему поверили.

Да если и не поверят – не беда. Главное, чтобы хозяин появился здесь. Обычно этот Михаил Михайлович рассекает на двух черных понтовых лимузинах. И никуда он не уйдет. Расставим наши машины так, чтобы в случае чего блокировать транспорт прибывших. На крышу клиники отправим снайпера с ночной оптикой, чтобы контролировал двор и подъезды к клинике…

Если чего-то сильно ждешь, каждая последующая секунда, приближающая к моменту истины, дается все тяжелее и напряженнее. Когда время подходило, мне уже казалось, что от меня вот-вот брызнут молнии.

Длинный лакированный черный «Крайслер» с тяжелой мордой и черный же «Мерседес» прибыли вовремя.

Мы сидели с Лешим в ординаторской. И смотрели на экран, на который сбрасывались изображения с наспех прилепленной на крыше видеокамеры и с дрона.

Видно было, как наш боец в маскараде открывает ворота. Он низко поклонился, как крепостной барину. Два черных приземистых лимузина въехали на территорию клиники.

Они остановились посреди бетонного круга. «Крайслер», похоже, был бронированный. Боится, выходит, Михаил Михайлович за свою шкуру. Хотя против таких искушенных ребят, как мы, никакая броня не поможет. Есть нам, чем аккуратно продырявить эту консервную банку.

Распахнулись дверцы «Мерседеса». На асфальт картинно спрыгнули телохранители в количестве трех обремененных излишним весом и мышцами человеко-единиц. Тяжко же им в такую жару, да в черных костюмах. Но положение обязывает. Всем своим видом они выражали нереальную крутость и являли собой непробиваемый щит для клиента.

Все понятно. Это больше тупые быки и лизатели всяких мест хозяина, чем действительно хранители тела. Пыжатся, надуваются, но пространство не контролируют. Зато смотрят преданно. Ну, дети малые. Даже жалко их стало где-то по-человечески. Не своим делом заняты. Им бы тележки с цементом катать – цены бы не было при их физических возможностях.

Только один из бодигардов меряет внимательным взором окрестности. Этот, кажись, самый опасный.

Наиболее отожравшийся бугай почтительно склонился и распахнул дверцу лимузина. И на асфальт ступило его благородие! Крупный, седой, мордатый, с прямой осанкой, в синих брюках и белой рубашке, да еще с галстуком-удавкой. Оглянулся вокруг настороженно. Что-то ему не нравилось – это было заметно. Но он переборол секундную слабость, неторопливо, степенно лебедем поплыл меж синих елок к главному входу.

Не доходя до ступеней, он остановился. Вытащил из кармана брюк телефон. Нажал на кнопку. Встряхнул телефон. Можно понять его дискомфорт. Связь не работала.

Босс задумчиво оглянулся на свою машину. Провел ладонью по подбородку. Что-то спросил у маячащего за ним бугая, а тот только подобострастно развел руками.

– Да чего кота за хвост тянуть? – азартно воскликнул я. – Поехали!

Леший с хищной улыбкой кивнул и дал сигнал на захват.

Из клиники и пристройки вывалили наши спецы, держа на мушке всю гоп-компанию. Послышались крики:

– Милиция! На землю! Руки за голову!

Ноль эффекта. Быки, типа, прикрывают босса. Один сдуру даже потянул руку к подмышечной кобуре. И тут же рухнул с простреленной ногой.

Водитель бронированного лимузина попытался завести мотор. Но его вытряхнули из-за руля и ткнули мордой в асфальт.

Другой телохранитель повел мощными плечами, рыча что-то нечленораздельное. Настоящий бык, глаза кровью залиты. Вообще, такого срубить не так легко, особенно вошедшего в боевой раж. Но наши ребята сеанс боя без правил устраивать не собирались. Разряд в семь тысяч вольт, потом еще один для закрепления – туша благополучно свалилась на землю и задергалась.

Большой босс, как положено истинному хозяину жизни, медленно и с каким-то космическим презрением поднял руки вверх.

– Пошли, перекинемся словечком с клиентом, – кивнул я Лешему.

Мы спустились во двор с главного входа.

Я подошел к Михаилу Михайловичу, или кто он на самом деле. Этот черт смотрел на меня не столько испуганно, сколько напряженно. Просчитывал в уме, как выкручиваться будет. Руки он держал вверх, но как-то небрежно и высокомерно, демонстрируя, что это для него ничего не значит.

– Представьтесь, из какого вы подразделения милиции, и в связи с чем это беззаконие, – потребовал он ровным убедительным голосом высокопоставленного ревизора.

– Милиция? – засмеялся я. – Ну ты размечтался, фантазер.

– Если это заказ на меня, я дам вдвое больше, – не терял самообладания и не качал права клиент, чем вызывал даже некоторое уважение.

Я подошел к нему, внимательно посмотрел в глаза.

– Знакомые все лица, – я вспомнил, что видел эту морду по телевизору в новостях. – Михаил Гриценко. Меценат. Спонсор высоких наук и искусств. Что, чипы приехал проверять?

– Я приехал переговорить насчет лечения, – невозмутимо произнес Гриценко. – Это, знаете ли, не моя больница.

– И подвал не твой?

– Какой к хренам собачьим подвал?! – в его голосе все же прорвалось злое раздражение.

– Понятно. Значит, разговор у нас будет долгий и болезненный… Этого в машину, – кивнул я на Михаила Михайловича. – Остальных нейтрализовать. Но не наглухо. Передадим чекистам, пусть разбираются.

Из помещения вышел Эскулап в сопровождении нашего врача, поддерживавшего его под локоть. Быстро же его в сознание привели. Он покачивался от слабости. Но у него хватило сил расплыться в широкой улыбке при виде Гриценко.

– Помню наши проникновенные разговоры и ваш тактичный садизм, Михаил Михайлович, – сладкоголосо произнес Эскулап. – Мы продолжим эти беседы. Только придется поменяться ролями. А то иначе скучно.

Гриценко побледнел. И вдруг неожиданно твердо произнёс:

– Да никогда ничего вы от меня не узнаете. Можете хоть сейчас пристрелить.

– Никогда не говори никогда – это даже в дешевых телесериалах утверждают, – хмыкнул я.

– Никогда! – вдруг Гриценко дернулся.

Я ему хрястнул кулаком в живот, вышибая дыхание, так что он не успел дотянуться зубами до вшитой по старой шпионской традиции в воротник ампулы с ядом и упал на колени.

– Живой, – сказал Эскулап, необычайно резво для своего состояния здоровья подскочивший к пленнику.

– Дозу ему, – кивнул я нашему бойцу.

Тот моментом все понял и вкатил шприц прямо в плечо пленника.

Гриценко обмяк. Надо обшмонать его качественно. Как бы он еще сюрпризы не заготовил на черный день. Он нам нужен живой. И разговорчивый…

Глава 7

Ну, вот мы, прямо как гномы, уже в очередном подвале. «Оплот-два» не пострадал во время боевых действий. Похоже, десты о нем не знали. И опять мы пытаемся здесь, под землей, расплетать узлы, которые завязались наверху, на поверхности.

Сегодня в нашем подвале новый постоялец – Михаил Михайлович. Валяется обездвиженный в боксе. И остается решить, как и когда будем его приводить в чувство. Он может оказаться важным свидетелем, поэтому желательно, чтобы им занялся лично Эскулап. А тому самому требуется травматолог, хирург, психолог и куча врачей, чтобы прийти в себя…

Хотя нет, я недооценил нашего боевого товарища. На своей базе, где ему знаком каждый закуток, Эскулап, доковыляв до своих врачебных владений, проглотил горсть таблеток, шикнув на сопровождавшего его коллегу:

– Сам знаю, что мне можно и нельзя. Работать надо! Засучив рукава! Вон, у нас страда на дворе!

Для человека, которого еще недавно пытали, Эскулап держался отлично. Только кривился от боли, когда задевал препятствие рукой с глубоким ожогом на коже, а также пальцем с выдранным ногтем.

– Это они только разогревались, – пояснил Эскулап, заметив мой сочувствующий взгляд на себе. – Больше для смеха старались. Это же смешно – тыкать зажженной сигаретой в живого человека. Вон, Михаил Михайлович лично в меня тыкал.

– Значит, Гриценко над тобой издевался лично, – прищурившись, произнес я.

– Исключительно для удовольствия.

– Понимаю, почему он теперь так тебя боится.

– И поделом боится, – многообещающе произнес Эскулап. – А в отношении меня основная программа ожидалась впереди. Они кого-то ждали, поэтому не увечили пациента сильно. Вы очень вовремя нарисовались. Теперь Гриценко ответит по полной программе.

– Для начала он должен просто ответить на вопросы, – предупредил я. – А потом делай с ним, что хочешь…

Пока Гриценко отходил от укола, я просмотрел его досье, которое мне скинули координаторы. Итак, у нас в руках профессиональный предатель. Бывший сотрудник внешней разведки КГБ СССР. Продал свою контору, страну, чудом избежал уголовного наказания за шпионаж. Продавал друзей, партнеров по бизнесу, даже родственников. И богател, насасывался кровью, как диванный клоп. Деньги, деньги, деньги.

Интересно, как он жив до сих пор с такими замашками? Но ведь как-то выжил. Умудрился заручиться поддержкой где-то на Олимпе российской власти. Но вот только крыши часто съезжают, а иногда и слетают. И тогда под открытым небом рискуешь попасть даже не под щадящие осадки или град, а под метеоритный дождь. Что, наконец, и произошло с этим авантюристом.

Гриценко подозревал, что его веревочке приходит конец. И что попался в лапы тем, кто куда хуже, чем чекисты и самые отмороженные бандюганы. Иначе не потянулся бы своими клыками к ампуле с ядом. Джеймс Бонд хренов.

К допросу все было готово. Пленнику вкатили стимулятор. Привели в себя. И вот мы вдвоем расселись на привинченных к полу стульях в комнате для допросов – мрачной, серой, освещенной бледным неоновым светом.

– Поговорим начистоту? – спросил я.

– Не смешите мои тапки, – хмыкнул Гриценко.

– Что, вашего сотрудничества с органами ждать не приходится? – поинтересовался я.

Слова про «органы» немного его ободрили. Органы не убивают задержанных. Он все мучился мыслью – в чьи руки попал. И ФСБ или милиция – это был бы просто щедрый подарок судьбы.

– Меня мои коллеги, советские чекисты, в свое время ломали и сломать не могли. А уж они в этом деле мастера были, не чета нынешним. Неужели думаете, вам удастся, – с насмешкой спросил пленник.

– Время такое было, – сказал я с максимально милой улыбкой. – Перестроечное. Тебя, гнида, не ломать надо было. А стрелять в лоб. И многих проблем бы мир избежал.

– А вот за эти слова ты ответишь, – вдруг неожиданно начал снова петушиться Гриценко. – Вы же не бандиты, а контора. И, значит, я вечно тут сидеть не буду. Выйду. И вот тогда-а…

Я с интересом посмотрел на него:

– Ты это серьезно, Иуда?

Он хотел что-то кинуть в запальчивости, но собрался с силами и промолчал.

– В «процедурный», – коротко велел я прибежавшим на мой звонок бойцам…

Когда Гриценко распластали и привязали во врачебном кресле в «процедурном кабинете» для допросов при активном психологическом сопротивлении объекта, он весь с лица опал. Но продолжал по инерции и на кураже держаться. И все скрипел про произвол, и что с рук нам не сойдет, есть кому за него, сиротинушку, заступиться.

Стойкий он был. И, по большому счету, глупый. Так и не понял, куда зарулил на лихом авто своей позорной, но насыщенной жизни.

А потом появился Эскулап с доброй улыбкой доктора Айболита и ласково осведомился:

– А кто это у нас тут такой грозный?

Гриценко продержался некоторое время. Психологического блока у него не было, но какими-то психологическими методиками противодействия он владел, видимо, еще со времен службы в КГБ СССР. Но в итоге все равно сломался. Все ломаются у нас с Эскулапом, когда мы работаем на пару.

После двух инъекций Гриценко, наконец, запел, и теперь остановить его было трудно. Начал он издалека, со своих давних мерзких дел.

– Мои кураторы в Англии. Давно, в восемьдесят пятом, я завербован Интеллидежнт сервис в Австрии. Потом был провал. Арест. Помог развал Союза. КГБ стало ни до чего. А еще тогда объявили амнистию всем, кто проходил по статьям о государственных преступлениях. В общем, выкрутился. Потом на меня вышли уже в середине девяностых. И потребовали, чтобы я платил по обязательствам. Но уже не те люди, что меня вербовали.

Он говорил и говорил. Как на всеобщем помешательстве в обществе вылез наверх и стал депутатом Государственного собрания Российской Федерации. Как участвовал в хитрых коррупционных схемах и собирал компромат на своих партнеров. Как создавал инвестфонды и гнал деньги в оффшоры. Но чтобы он ни делал, всегда выполнял то, что ему приказывали зарубежные кураторы. Поскольку его подъем состоялся благодаря им. И за это он готов был служить им верой и правдой. Пока платили, конечно.

Недавно ему выдали задание, изумившее его. Никаких схем средств ПВО красть не надо, никаких финансовых диверсий или актов вредительства в Космическом агентстве России. Всего лишь достать старинный Золотой листок, который находится где-то в Москве.

– Много заплатили за заказ? – спросил я.

– Раза в три больше, чем за куда более худшие дела. Обычно из них лишнего цента не вытянешь, – с ноткой обиды, еле шевеля губами, произнес патентованный Иуда.

Приняв идиотизм задания, как должное, Гриценко добросовестно принялся за работу. И стал лопатить московский антикварный рынок. Впрочем, без особого успеха.

– Потом мне прислали в качестве подкрепления группу, – вялым голосом излагал сломленный, находящий под грузом наркотиков Гриценко. – Боевую. Очень серьезную. Русским языком они владели в совершенстве. Но были не русские. Мне сказали, что они знают русскую зону действий. А еще в свое время проявили себя во время войны в Чечне, в Сирии. Повоевали в Индии. Где их только не было.

– И что они делали? – полюбопытствовал я.

– Вели себя в Москве, как в Центральной Африке. Вламывались в антикварные магазины, на которые я давал наводку. Пытались выбить эту вещь.

– А нейрочипы – это твоя идея? – осведомился Эскулап. – Что-то туповат ты для нее.

– Это международный, на восемьдесят процентов подпольный, проект, в котором завязаны мои хозяева. Все научные разработки и технические решения оттуда. А проверяли их на живых людях здесь, – пояснил предатель.

– Как всегда – на Россию решили сбросить самую грязную работу, – усмехнулся Эскулап.

– Какая страна, такая и работа. Грязное государство. Грязные тупые граждане. Русский сброд, который никогда и никому не было жалко в этом мире, – голос Гриценко зазвучал крепче и искреннее. Видимо говорил о своем, о важном и потаенном.

– Понятно все с тобой, – кивнул я. – И сколько этого русского грязного сброда вы порешили?

– Тридцать… Пятьдесят… Не знаю, – потряс Гриценко своей седой головой. – Зачем считать? Это же не люди. Это исследовательский материал.

– Черная трансплантология – это уже твоя самодеятельность? – спросил я.

– Моя, – равнодушно сказал Гриценко.

– Что, обеднел? Денежек стало маловато?

– Деньги хорошие, – кивнул Гриценко. – Но не они главное. Торговля внутренними органами – это еще и влияние. Не представляешь, сколько полудохлых воротил отдадут все, чтобы протянуть на этом свете хотя бы еще чуток. Пусть и на внутренних органах, вырезанных у живых и здоровых людей.

Словесный поток лился и лился, обдавая нас грязью мотивов и деяний. Недавно кураторы поручили Гриценко выставить подготовленных боевиков для террористических действий в городе. О «Фрактале» он ничего не знал. Но быстро смекнул – идет взаимная бойня с какой-то серьезной организацией. Его люди участвовали в налете на медцентр. И захватили Эскулапа. По последнему было указание – держать до особого распоряжения, желательно, целым и здоровым. Потом приехали двое похожих на роботов субъектов от кураторов и устроили пленному допрос. Ничего не добились. Накачали пленного какими-то наркотиками и обещали вернуться с подкреплением.

Допрашивали мы Гриценко по деталям еще долго. Но он нас все же обманул и не выдал всего до конца. После очередной дозы «правдоискателя» успешно сдох, так и унеся с собой большую часть своих тайн.

На его лице расплылась блаженная улыбка. Ну что же, легкая смерть тоже подарок. Жалко. Я не злой, но эту тварь замучил бы всеми возможными способами.

– Досадно, что такую конченую мразь нельзя сто раз казнить, – недобро проговорил Леший. – Только один.

– А может и не один, – задумчиво произнес я.

Ну, в самом деле, может быть, в параллельных пространствах эту тварь выжигают разными способами. Ибо у твари судьба – сдохнуть как тварь…

Глава 8

Салон моего «жигуленка» был заполнен новостями «Радио русских дорог».

– Алена, у нас очередной конец света!

– Не многовато ли концов света? Алеша?

– А и правда. Нам одного более чем достаточно. Но вот что заявляет пророк из Индии. Он видел странные картины. Скоро люди будут ходить в намордниках. Страшная болезнь закроет границы во всем мире, приземлит самолеты и остановит поезда. Врачи с пулеметами запрут народ в их квартирах, а нарушителей будут расстреливать на месте. В общем, стандартная пугалка про глад и мор. Армагеддон настает, Алена!

– У нас уже начался свой локальный Армагеддон. Вон, идут массовые аресты в Москве. Нет, ну все-таки ФСБ защищает народ.

– От кого?

– Ну как же. Арестованы члены банды черных трансплантологов. Руководитель организованного преступного сообщества, известный бизнесмен и меценат, бывший депутат Государственного Собрания Гриценко скрылся и, возможно, находится за пределами России. Защищают народ от трансплантологов, Алеша! Не дают торговать нашими сердцами и печенью!

– А еще по традиции защищают власть от народа, Аленушка.

– Ну так! Работают люди!.. Для доблестных сотрудников ФСБ песня года «Мой гламурный кровосос»…

Я выключил радио. И вылез из машины, припаркованной рядом с небольшой церквушкой почти в самом центре Москвы. Взял курс на два стоящих друг напротив друга шестиэтажных дома-близнеца.

Пока шел, про себя усмехался. Вот так, значит, получается. Мы тут шкурой рисковали, а с Эскулапа вороги ее вообще чуть не содрали. А все лавры спасителей и спасателей достались ФСБ, сотрудником которого, впрочем, я формально числюсь.

Правда, подпольную лабораторию мы сдали чекистам добровольно и безвозмездно, то есть – даром. Притом вместе со всеми злодеями и некоторой поясняющей информацией. Василиска, конечно, не отдали – слишком много он мог наболтать. Что с ним будет? Это решать координаторам, но не думаю, что судьба его ждет легкая.

Между тем война продолжалась. Наемники грохнули еще двух бойцов «Фрактала» и потеряли пятерых своих. Все еще хреновая для нас арифметика. Лешего с его группой отозвали на какое-то мероприятие – готовилось нечто масштабное и убийственное.

Мы все ждали перелома – своеобразного Сталинграда. Но я особо не верил в него. Бьем пока по наемникам, которых можно нанять сколько угодно. Те три моджахеда, которых пришибли сегодня, капля в море. Этих моджахедов миллионы, они мечтают утопить в крови христианский мир. Зато теряем мы своих. Каждый сотрудник «Фрактала» по-своему уникален. К нам набирают только тех, кто обладает вершиной способностей в своем деле. И сейчас их меняют на каких-то наемных ублюдков.

А вот десты и их гончие – они пока в стороне. И способны подогревать войну деньгами, ресурсами сколь угодно долго. А мы так и будем терять людей?

Как сшибить значимые фигуры, хотя бы пешки, а не всякую пыль стирать с доски? Если взять за основу версию, а в ней у меня сомнений нет, что причина бойни в моем Поиске, тогда возникают определенные возможности. Которые грех не использовать. На понимание координаторов я уже не рассчитывал – они в это не верят. Поэтому решил предпринять свои шаги.

Я открыл универсальной отмычкой кодовый замок старой массивной деревянной двери выбранного мной подъезда. Поднялся пешком по лестнице, чьи проемы были широкие и солидные. И пристроился на площадке между третьим и четвертым этажом, рядом с заваренным наглухо мусоропроводом. За спиной залязгал взбирающийся на последний этаж, чудом сохранившийся старинный лифт с еще открывавшимися вручную дверьми. Старый московский дом, замерший в безвременье.

Из окна отлично просматривались все подъезды дома-близнеца напротив. Мне нужен был третий. Точнее, тот человек, который сейчас заходил в него.

Массивная, объемистая, завернутая в яркие цветастые летние шмотки фигура Шашиста была отлично различима, наверное, даже из космоса.

Зашуршал в ухе беспроводной наушник рации:

– Третий на связи. Присмотрелись к клиенту. Хвоста не видим.

– Он чист? – негромко уточнил я.

– Похоже, что да.

Леший оставил мне пару человек для страховки. Пришлось их привлечь для обеспечения безопасности встречи с Шашистом. Мало ли кто к нему прилип, пока он выполнял мои задания. А переговорить мне нужно было с ним с глазу на глаз. На него большие надежды в предстоящей комбинации.

Я сбежал по лестнице. Пересек быстрым шагом двор. И прошел в подъезд вслед за Шашистом.

Мой тучный агент, пыхтя, как паровоз, критически рассматривал закрытую дверь конспиративной квартиры, которую ему, несмотря на требовательные звонки и даже стук ногой, распахивать с поклоном никто не спешил.

– Что, не открывают? – сочувственно спросил я.

Шашист обернулся и соизволил обратить на меня внимание.

– Мой дженераль, не узнаю вас в гриме. Ты же никогда не опаздываешь! – укоризненно произнес он.

– Беру с тебя пример, – я отпер дверь, распахнул её.

– Ну, это наговор! Если я пару раз…

– Да заходи ты. Не голоси на пороге, как резаный.

Главным достоинством квартиры были высоченные потолки, а недостатком крошечные комнаты и микроскопическая кухня метра на два квадратных, из тех, что в старые времена называли кухонными лабораториями. Плевать. Мне здесь не жить. А для встреч с Шашистом круглого качающегося стола и двух стульев вполне хватит.

– Ни коньяка фирменного, ни лимона? – посетовал Шашист, скорчив огорченную физиономию, как кот, которому зажали обещанный кусок сардельки.

– Так, Теодор Парфенович, – оборвал я его стенания. – Времени на треп у нас нет. Сжато и по существу докладывай, что узнал по нашим делам.

– Ничего такого нового и волнительного, – Шашист вытащил из портфеля фляжку с коньяком, сделал небольшой глоточек и кинул ее обратно. – Но я нашел людей, которые могут попытаться выдернуть в Париже этого беглого архивариуса из ИГУ на дружескую встречу. За гешефт небольшой, конечно.

– Со встречей не получится, – возразил я.

– Почему ты так уверен? – удивился Шашист.

– Вадик Сойфер не в том состоянии.

Наши аналитики, даже когда вокруг гремели взрывы, продолжали работать. Искали беглого архивиста Сойфера, умыкнувшего Золотой лист. Они выяснили, что тот, прибыв в Париж, прописался на пять суток в отеле «Красный замок» в первом округе рядом с Лувром. А затем как в воду канул. Ни ответа, ни привета.

Но привет мы все же от него получили. Если быть точнее, то о нем. На автомобильной свалке под Парижем найден мужской труп. Неопознанный. Ничего, наши спецы его опознали. Это был труп Сойфера.

Плохо, конечно. И что, теперь эта Нить обрублена? Да ничего подобного. Просто запутана. Если его грохнули из-за Золотой страницы, то нужно найти его убийц. Надеюсь, что это не десты, а обычные преступники. Так что пришла пора мне собираться в Париж. Но сперва доделаю здесь некоторые дела.

– Мне нужно знать, к кому в гости архивариус отправился в Париж, – сказал я.

– Трудно и дорого, – без энтузиазма отозвался Шашист.

– Теодор, как оценить твои труды, мы решим. Ты должен найти зацепку. Сдохни, а найди.

– Понял, понял. И проникся торжественностью момента. Подыхать не собираюсь. Значит, найду, – пообещал он.

– Ну, тогда проникнись еще одним моментом. Нам нужно вытянуть на свет божий боевиков, устроивших погром на антикварном рынке в поисках Золотой страницы. Как это сделать? – я испытующе глянул на собеседника.

Шашист в ответ внимательно посмотрел на меня. Потом опустил глаза. Помолчал. И невесело спросил:

– Может, лучше мне в тюрьму вернуться? Там безопасно. Макароны дают на ужин.

Это его больная мозоль. Сидеть бы ему за решеткой в темнице сырой еще почти семь лет из заслуженных тринадцати, если бы не мое заступничество. Ни раскаиваться, ни возмещать ущерб кинутым ему антикварным дилерам он не собирался. А объегоренные им люди обладали достаточным влиянием, чтобы обеспечить ему не только отсидку от звонка до звонка, но и самые некомфортные условия проживания. Я договорился и с его недругами, и с администрацией колонии, так что вышел он условно-досрочно. Потому что нужен он был мне на воле. И Шашист оправдал все возлагавшиеся на него надежды. За два года помог отыскать два Предмета, а это дорогого стоит.

– В тюрьму хочешь? – приподнял я бровь. – Кто же тебя отпустит на курорт, Теодор? Знаешь же, как мы увольняем по собственному желанию. Только путем исключения из списочного состава в связи с героической гибелью. Или бесславной. Тебе какая больше по душе?

Шашист затравленно покосился в мою сторону. Порой он просто панически боялся меня. Даже не меня лично, а той совершенно безжалостной и безраздельно могучей силы, которая стоит за моей спиной и которой раздавить его не стоит ровным счетом ничего – в любой момент и в любой форме, пусть даже наиболее мучительной. Боится – ну и хорошо. Его надо держать в тонусе. Он скользкий, как все аферисты, и пытается всегда соскочить с кукана. Но отлично понимает, что это лишь мечты… А так мы почти друзья.

– Теодор, с этой темы ни тебе, ни мне не спрыгнуть, – произнес я. – Если они найдут нас раньше, чем мы их, то наша жизнь не будет стоить и ломаного гроша.

– Да не агитируй так пламенно. С тобой я, мой дженераль, – вздохнул Шашист. – Жили они долго и счастливо. И умерли в один день.

– Так и будет, если прошляпим ситуацию… Давай рассуждать. Эту свору лучше всего подманить на наживку.

– Какую наживку?

– Да не тупи ты. Конечно, на Золотую страницу.

– Страница, – пощелкал пальцами задумчиво Шашист, и я сейчас очень сильно надеялся на его хваленые комбинаторские таланты. – У тебя же есть ее фото.

– Есть.

– Мои умельцы за пару дней сотворят нечто похожее на подлинник. Конечно, тщательной проверки это поделие народных мастеров не выдержит, но оно и не надо. Мы на нее только подманим рыбу.

– Как? – живо заинтересовался я.

– Это просто сделать. Подпольный аукцион! – торжественно объявил Шашист.

– Это еще что?

– Как я рад за людей, которые живут в неведении. Им еще столько предстоит узнать, – расплылся в самодовольной улыбке агент. – Это сборище, проходящее периодически в разных странах. Там продают вещи с не совсем чистым происхождением.

– Так бы и сказал – место сбыта краденого.

– Это слишком вульгарно в отношении столько изысканного и возвышенного мероприятия. Там собираются люди высокого полета, – Шашист помолчал и с чувством добавил: – Такой гадюшник!

– Ты хочешь наказать устроителей этого аукциона? – с пониманием улыбнулся я.

– Вот именно, – не стал отпираться Шашист. – Главный гвоздь сезона – похищенный в Польше в прошлом году Гоген. Кое-что еще по мелочи. Но будет еще один лот. Золотой… Я смогу запустить на подпольный рынок мульку, что там будет выставлена Золотая страница инков.

– А что, стукачей в этой среде у врага полно. Может и клюнуть рыбка, – мне начинала нравиться идея.

– Уж я позабочусь, чтобы новость разошлась пошире, – заверил Шашист, и глаза его азартно блеснули.

Он всегда преображался, когда вписывался в очередную авантюру. К счастью, он даже не предполагал, насколько она опасна и над какой адской пропастью он завис. Но деваться ни мне, ни ему некуда. Жребий брошен, Рубикон перейден, карты сданы… Чего там еще забыли – «обратной дороги нет!»

Глава 9

СМИ пестрили новостями о новой победе правоохранительных органов. Уничтожена группа боевиков, устроивших по заданию и за деньги Исламского Халифата серию террористических взрывов и расстрелов в Москве.

Понятно теперь, куда задействовали Лешего с его боевой фалангой. «Фрактал» отработал ответку. Какая-то залихватская комбинация. Не знаю, как у наших уников такое получается, но они смогли подкинуть врагу сведенья о расположении центрального управленческого пункта «Фрактала». Интересно, есть ли такой в природе? Вряд ли. Но враг клюнул. Сконцентрировал все наличные силы в одном месте в Подмосковье. И наши их накрыли мощным упреждающим ударом.

Вражеских бойцов собралось под сотню. Больше половины из них смели массированным огнем стрелкового оружия и направленными взрывами заранее заложенных радиомин. Тех, кто сообразил сдаться и, главное, успел это сделать, вывезли в «отстойники», где с ними вдумчиво работают.

Вроде, успех. Но если присмотреться, не все так радужно. Снова гибнут тупые и не информированные наемники, которых использовали втемную. Как бы написали в титрах: «ни одного реального деста или бойца из гончей своры при съемках блокбастера не пострадало».

Вся надежда существенно пощипать врага только на мою комбинацию с тем самым аукционом. И координаторы поняли это. Выделили соответствующие ресурсы. И, прежде всего, вернули мне мою верную группу поддержки. Очень вовремя вернули. Предстояла масса грубой физической работы и замысловатых оперативных ходов.

Чтобы подготовиться к акции, необходимо иметь исчерпывающую информацию. Что мы знали о готовящем черном аукционе? Пока что только его организатора и вдохновителя – Арона Штильмарка.

Это был с виду скромненький торговец антиквариатом. У него в Лиховском переулке, рядом со Свято-Апостольским монастырем, приютился антикварный магазин «Век», забитый всяким старым хламом. Те, кто в курсе темной стороны деятельности старого еврея, прекрасно осведомлены, что магазинчик – это всего лишь ширма. На самом деле Штильмарк был одной из самых авторитетных фигур мирового черного антикварного рынка. Его прекрасно знали на европейских и китайских аукционах. Он держал в руках многие невидимые нити, оставаясь при этом для посторонних чудаковатым антикваром, торгующим мелочевкой. И нужно было решить, что с ним делать. Для этого я через пару дней вновь встретился с Шашистом.

Наше рандеву произошло в парке Победы. Мы неторопливо прогуливались около Музея Великой Отечественной войны на Поклонной горе, среди старой боевой бронетехники. Смертоносные экспонаты будто бы заснули, понурив пушки и тяжело вдавившись в асфальт ребристыми гусеницами. Но когда-то эти гусеницы размалывали в пыль черепа врагов, а пушки извергали смертельное пламя. И эта дремлющая сила еще жила в них, будто ожидая своего часа и исполнения назначения.

– Штильмарк. Присмотрелись мы к нему. Забавный экспонат, – поведал я.

– Да, это человечище. Глыба, – хмыкнул Шашист. – Обул меня на триста тысяч евродолларов, даже не поморщился.

– Вы теперь враги? – поинтересовался я.

– Да что ты, – удивился искренне Шашист. – Остались лучшими друзьями.

– Я должен переговорить с этим неординарным человеком. Позвони-ка своему лучшему другу и скажи, что пришлешь двоих своих хороших друзей, которые хотят стать его прекрасными друзьями. При встрече я и расспрошу этого жучару об аукционе.

– Смеешься?! – возмутился Шашист. – Из него на дыбе ничего не вытянешь! Да и я засвечиваюсь, как фотопленка на солнце!

– Тео, можешь мне довериться, – успокоил я перепугавшегося агента. – Я очень хорошо умею убеждать. И засветки не будет.

– Это как? – недоверчиво посмотрел на меня Шашист.

– Гарантирую, – твердо произнес я. – А я никогда тебя не подводил.

Шашисту, как он ни изворачивался, все же пришлось устраивать эту встречу. Он по телефону сообщил Штильмарку, что два богатых барана ищут приличную взятку для очень больших начальников в виде произведения искусства. Цена вопроса от миллиона долларов.

Прижилась в новой России дурная традиция преподносить высокопоставленным мздоимцам в качестве презентов дорогие произведения искусства. И антикварные магазины во многом живут именно за счет нее. При этом дельцы не только продают вещи втридорога, но и не стесняются вместо раритетов впаривать откровенные подделки. Мол, все равно никто из нуворишей и чиновников не разберется – не на то учились. Так что Штильмарк был счастлив таким сладким лохам и готов был принять нас, как родных.

Я отправился в Лиховский переулок вместе с Эскулапом. Как же хорошо, что он снова со мной. Без него запланированный мной фокус не имел никаких шансов на успех.

Приткнув длинный роскошный синий «Роллс-ройс» на стоянке рядом с двумя мятыми фургонами для перевозки мебели, мы с Эскулапом направились к дверям магазина «Век». Гордо прошествовали мимо пузатого вялого охранника, явно не тянущего на полноценную боевую единицу. За прилавком на стуле скучал, почитывая мятую газету, хозяин заведения. На подпольного мафиозо международного масштаба мелкий, седой, ушастый пожилой еврей никак не тянул.

Мы представились: «от Теодора Парфеновича». Расшаркались. Поулыбались. И я почти застенчиво, как боевой бультерьер, которого хозяева заставили подавать гостям лапу, произнес:

– Хотели бы обсудить сугубо приватный вопрос.

– Буду счастлив, – Штильмарк поднялся и сделал приглашающий жест.

Мы проследовали за стойку. Дверь оттуда вела в короткий коридорчик. Еще одна дверь, массивная, металлическая – и мы в кабинете, заваленном иконами, серебряной посудой, самоварами. Там мы с любезного позволения хозяина расположились на резных скрипучих стульях вокруг огромного стола на ножках со львами.

– Насколько я понял, вам нужно живописное полотно известного мастера для высокого представительства, – Штильмарк закатил глаза к потолку, так что можно было подумать, картина нам нужна для Международной космической станции.

– Не совсем так, – возразил я.

– И что же тогда вас привело ко мне? – Штильмарк слегка насторожился.

– Аукцион.

– Я не занимаюсь аукционами, – назидательно произнес антикварщик.

– Черный аукцион, Арон Абрамович. Черный, как жизнь бедного еврея среди жестоких гоев.

Глаза Штильмарка зло и вместе с тем лукаво заблестели.

– Но это вы явно не по адресу, уважаемые господа… – начал, было, он.

А я уже включил глушилку в портфеле, который принес с собой. Ни видеозаписи, ни сотовая связь, ни сигналы охранной сигнализации из этой комнаты теперь не пробьются. Но на самый крайний случай снаружи нас прикрывают ребята Лешего.

– Придется вам поработать на нас, Арон Абрамович. Отказы не принимаются, – почти ласково произнес я.

– Я был бы признателен, если бы вы сами покинули мое заведение. И мне не пришлось бы прибегать к помощи милиции, – его рука потянулась под крышку стола – там у него сто процентов кнопка тревожного вызова вневедомственной охраны.

– Не старайтесь, – охладил я его порыв. – Не сработает.

– О чем вы, молодой человек… – начал было Штильмарк.

Но я с ним дискуссию закончил. Резко рванулся вперед и ударил пальцами в точку у шеи. Антикварщик обмяк на своем старинном стуле. Я придержал его, чтобы он ненароком не загремел на пол.

Эскулап действовал деловито и собранно. Он вынул из сумки инъектор. Опустошил его в предплечье Штильмарка.

И началась авральная работа. Действовали мы крайне грубо и максимально эффективно, как кувалдой взламывая сознание пациента. Дорого обойдутся эти процедуры здоровью антикварщика, но это неважно. Криминалитет он и есть криминалитет. Нечего грязных барыг и мафиозо жалеть. Сейчас важно одно – добиться его полного подчинения.

Накачали мы Штильмарка убойным коктейлем психотропных веществ. Ввели в транс. И Эскулап жестко вбил в сознание клиента крепкий, прямо стальной ментальный блок.

Где-то минут через сорок клиент был в ясном сознании и под нашим полным контролем. Он абсолютно добровольно, даже с удовольствием, выложил таким дорогим гостям, что аукцион состоится через три дня. Для этих целей в элитном поселке под Петроградом снят великолепный особняк. Обеспечена охрана. Ожидается несколько особо важных персон.

Ну что ж. Время подготовиться у нас было…

И мы готовились. А время близилось. И у меня было ощущение, что нас ждет какой-то большой перелом в канве событий…

Глава 10

Поселок Сосновый раскинулся на живописном берегу Финского залива. Это место было в свое время облюбовано под дачи еще финнами. Очаровательные довоенные дачные домки, сады, сосны. В общем, такое милое спокойное ретро.

К сожалению, сюда дошел напор пошлой новорусской роскоши. Выросли массивные и скороспелые, как бройлеры, краснокирпичные уродцы. Они чем-то походили на замки феодалов, стойко держащих в былые века за такими толстыми стенами оборону от враждебного мира. И из-за них холодное балтийское очарование во многом было утрачено. Но место все равно пользовалось спросом у весомых денежных мешков Петрограда.

На окраине поселка, недалеко от береговой линии, за высокой оградой и крепкими железными воротами вознесся вверх на три этажа особняк со стандартной покатой крышей, несколькими круглыми башенками. Он походил больше на отель, чем на жилой дом. Кому он конкретно принадлежал – этого никто из соседей не знал. Там постоянно терлись какие-то новые люди, время от времени проходили шумные мероприятия и рауты с щедро заставленными провизией и выпивкой столами на зеленой лужайке, фейерверками и кавалькадами машин на просторной стоянке рядом с особняком. Вот и сейчас туда стягивался народ на роскошных лимузинах.

Столпотворение получилось приличное. Самих участников торгов было человек восемь. Но они принадлежали к той категории паразитов, что не передвигаются без соответствующей свиты. За ними хвостом тащились всякие секретари—референты и референтки.

А еще присутствовал взвод телохранителей – купленных за денежку не слишком великую сытых мордоворотов, якобы готовых жизнь положить за своих благодетелей. Всю эту охранную шушеру в помещения не пускали, как дворовых собак. Двор они и стерегли, дабы не смущать своими непрезентабельными рылами изысканную публику в особняке.

Известно, что такие накачанные тушки могут оберегать жизнь и здоровье работодателей только при определенном размере ставок. Когда ставки повышаются, то вся эта безопасность становится хрустальной иллюзией, разбивающейся вдребезги о сталь атакующих легионов.

Такой вот легион мы и ожидали сегодня. Я очень надеялся, что за Предметом придет сам дест со своей стаей гончих. Получение Предмета – это сакральное действие. Такое не доверяют обычным боевикам.

Мы имели приличную фору, поэтому не только начинили окрестности разведывательной аппаратурой, но и замаскировали наших бойцов так, что они могут навалиться на объект за считанные секунды и перекрыть здесь все. Дестам же придется действовать нахрапом. Они только и успели послать сюда разведчика и разузнать все подходы.

Могли бы, конечно, наши противники отнестись к делу основательнее. Я был уверен, что хотя бы снайпера посадят на старинную пожарную каланчу, откуда простреливаются все окрестности, и был готов к этому. Но враг уверен в том, что предстоит легкая прогулка. И сам лезет к нам в руки.

На большом плоском мониторе в нашем старом добром штабном фургоне «Форд-грант» мы с Лешим имели возможность наблюдать всю драму в деталях. В том числе и все происходящие в особняке, где были присобачены видеозрачки.

Аукционный зал был просторный, потолки высокие, с лепниной и росписями на фривольные античные темы. Антураж традиционный для таких мероприятий. Длинный деревянный стол, покрытый синим бархатом. Ведущий аукциона – седовласый субъект в смокинге, похожий на стареющего артиста из провинциального театра в амплуа героя-любовника. Он возвышался на резном старинном стуле с высокой спинкой, держал под рукой деревянный молоток. Молоденькие мальчики из обслуги, в узких черных брюках и тесных белых рубашках, с бабочками, задача которых выносить на сцену предмет торга.

– Поль Гоген. «Тайские мотивы», – тонким томным голосом изрек ведущий аукциона. – Думаю, присутствующим известна нелегкая и неоднозначная судьба шедевра.

По залу покатились одобрительные и доверительные смешки – мол, свои люди, все знаем и понимаем.

– Наши специалисты гарантируют, что вещь та самая. С нее и начинаем наш веселый и изысканный торг, – расплылся в улыбке аукционист, и вдруг голос его наполнился густотой и силой: – Начальная ставка – миллион евродолларов!

Гоген в итоге ушел за пять миллионов. Купила его сухощавая дама в возрасте, с хищным выражением лица, похожая на вышедшую на охоту акулу. Ее крепко притягивали к этой земле не только массивное ожерелье из жемчуга и крупные бриллианты в ушах, но и огромный банковский счет.

Пять миллионов за этот лот – красная цена. Если легально продавать через тот же британский аукцион «Кристис», то картина потянула бы миллионов на тридцать. Гоген нынче дорог. Его хрестоматийная картина «Женщины острова» ушла за триста сорок миллионов долларов. Но «Тайские мотивы» были сильно пожиже и поменьше. И по негласным правилам на таких вот черных аукционах вещи уходили за четверть от реальной рыночной стоимости.

Интересно, что эта дама будет делать с картиной, которая находится в базе данных Интерпола? В сортир повесит, чтобы любоваться в укромные минуты?

Торги шли бойко. Полутораметровая императорская ваза из дворца, тоже с темной историей, ушла за семьсот тысяч евродолларов.

Глядя на экран, я только качал головой. Ох, какие же скоты здесь собрались. Настоящие стервятники, слетевшиеся на поживу. И во мне росло законное злорадство. Эти сливки общества скупают краденое культурное достояние, потому что уверены – закон для быдла, а не для тех, у кого есть деньги и сила. Вот они скоро и увидят, что такое настоящая сила.

А вообще они не сливки, а болезненная слизь на теле общества. Во все времена накапливается это слизь. Но когда общественный организм болен, слизь толще и агрессивнее. В наше беспокойное время она размножилась сверх меры. И если гончие дестов ее поскребут, так и флаг им в руки.

– Следующий лот. Вещь мистическая и не всем понятная. Лист из легендарной Золотой библиотеки инков! – торжественно объявил аукционист.

Служки внесли специальный контейнер, за прозрачным стеклом которого сияла сооруженная умельцами Шашиста подделка.

Похоже, в зале был некто, который подал сигнал противнику: «вещь здесь!» И окружающая реальность пришла в движение.

Торги начались с жалких пятидесяти тысяч евродолларов. И едва они дошли до ста пятидесяти, как карусель стала стремительно раскручиваться.

– Прилетели, птички счастья, – потер руки Леший.

Противник нарисовался во всей красе. Серебристый массивный «Джип-вояджер» притормозил перед шлагбаумом. Боевики в зеленом камуфляже и в масках выпрыгнули из салона. Сбили с ног, как кегли, двух охранников на въезде, дабы те не занималась всякими глупостями вроде попыток воспрепятствовать акции и подать сигнал милиции. Эх, только бы не убили ни в чем не повинных ленивых чоповцев.

– О как. Наступают бронированной свиньей, – хмыкнул я.

Мы ломали голову, как враги будут выносить металлические ворота. Можно перемахнуть через забор, но это не в их стиле. Да и опасно – пока будешь прыгать, тебя и подстрелят. Рисковать эти ребята не любят. Они могли вынести ворота взрывчаткой или выстрелом из гранатомета. Но поступили проще. За «Джипом» мощно и уверенно двигался многотонный «Уралец», где, как я понимаю, расположилась в глухом кузове с бойницами основная боевая силища.

– Где они только его взяли? – покачал головой Леший.

– Да проблем нет, – махнул я рукой. – Сейчас Минобороны распродает часть складов длительного хранения. И купить «Уралец» может любой.

– Совсем сдурели вояки.

– Глянь, начинается!

Изображение на нашем экране пошло легкой рябью. Нападавшие использовали глушилки, но куда более слабые, чем те, которые имелись в нашем распоряжении. Мобилы, конечно, работать не будут, но наша техника переварила эти помехи и подстроилась. Так что кино у нас на экране продолжалось.

Кавалькада машин промчалась по поселку. «Джип» притормозил, пропуская «Уралец» вперед. Тот, рыкнув, как разбуженный лев, тяжело и мощно разогнался. Благо, было где – к воротам вело метров двести прямой дороги с ухоженными соснами по обе стороны.

С жутким грохотом «Уралец» снес ворота. Стороживший их охранник едва успел отпрыгнуть и дернул с пояса рацию. Но его тут же угомонили боевики, выскочившие из кабины остановившегося грузовика. А из кузова посыпались, рассредоточиваясь по территории, остальные камуфляжные незваные гости изысканного аукциона изящных искусств.

– Спецназ милиции! – прогремело из динамика на крыше «Уральца. – Идет спецоперация! Всем оставаться на местах!

Высококвалифицированные налетчики часто так орут. Знают, что мало кто станет сходу палить в спецназеров. А когда секунды будут выиграны, так уже и палить некому будет.

Что такое обычные телохранители против своры натасканных и совершенно не боящихся нажимать на спусковой крючок гончих? Никто и звать никак!

Один из особо тупых бодигардов успел выдернуть из кобуры табельный пистолет «Иж». Совсем тихо захлопали бесшумные выстрелы. Геройствующий дурак рухнул на землю с тремя пулями в груди.

Двое нападавших остались сторожить уложенных на землю водителей и охранников. Дали для острастки очередь поверх голов, кого-то задев, вроде, не фатально. Остальные двинули в зал аукциона.

Громила в сером дорогом костюме попытался на подходе к залу что-то возразить. Еще один холопок – и очередной герой, подвывая, покатился по толстому ковру, отлично впитывающему кровь. Боевики равнодушно переступили через него. Двигались они размеренным шагом, как римская когорта, сметая все на своем пути.

Двое остались в коридоре, оглядываясь. Остальные прорвались в аукционный зал.

– Интересное кино, – оценил я. – Напряженное.

– Экшен, блин! – хмыкнул Леший.

Один из нападавших подскочил к столу, на котором стоял контейнер с Золотой страницей. Похоже, это и есть дест, пришедший за Предметом. И сейчас он поймет, что им втюхали приманку.

– Ну, что, тушим свет, – в предвкушении произнес я. – Где моя красная кнопка!

И вдавил с силой действительно красную кнопку активатора.

И стали хлопать газовые мины.

Конечно, можно было, совсем уж расфантазировавшись, предположить, что боевики рванут в атаку в противогазах. Но это исчезающе малая вероятность. Потому мы без особых сомнений просто поставили газовые баллоны в укромных местах. Теперь я их активизировал. И с нетерпением ждал результата.

Теряя сознание, один из боевиков выдал длинную очередь в потолок. Рикошетом пули задели двоих участников аукциона и разнесли вдребезги императорскую вазу за семьсот тысяч долларов. Интересно, чьи это будут убытки – нового владельца или аукциона? Акула-покупатель своего не упустит. Впрочем, порешают по понятиям, им не в первый раз.

Перед домом тоже рванули газовые мины, тщательно замаскированные в клумбах и прочих элементах декора. Там был слезогонный и парализующий газ. Усыпляющему газу нужно время, да еще на открытом воздухе. А слезогонка моментально дезориентирует.

Один из боевиков вышел из облака на своих ногах и поднял автомат. Тут его и срубил наш снайпер с заранее приспособленной точки в пятистах метрах от объекта.

Между тем действо продолжалось. Ребята Лешего снесли дежуривших на КПП на въезде в поселок боевиков. Отовсюду к аукционному дому стремительно двигались фигуры.

Откуда-то из проулка вынесся на всех парах наш бронированный БФС – боевой фургон спецназа. При приближении к цели из него на ходу выпрыгивали наши ребята в противогазах.

Хорошо, что воевать им сегодня не придется. Поработают грузчиками, загружая «товар» – обездвиженных хитрым экспериментальным газом «Сонник» тела врагов…

Глава 11

Операция завершена. Следы зачищены. Пленные доставлены по назначению – на нашу базу «Оплот-пять» под Москвой, на территории законсервированной войсковой части. Там Минобороны оставило лишь караул – охранять остатки автомобильной техники. «Фрактал» взял территорию под свой контроль, и там обосновалась тюрьма с допросной.

Сперва хотели их везти на «Оплот-два». Но потом решили не рисковать – Москва сейчас была зоной боевых действий. И объект вполне мог попасть в поле зрения противника. Да и места там маловато для такого наплыва клиентов.

Можно подбить предварительные итоги. Трое посторонних и один боевик погибли в результате акции. Есть раненые. Опять кровь, черт возьми. Надеялся я избежать этого, но на сей раз мы столкнулись, похоже, с волчьей сворой. А эти парни просто любят убивать. Ни одна их акция не обходится без этого.

Уже гора трупов вокруг этого Поиска. Но это все мелочи по сравнению с тем, что будет, если Предмет попадет в руки врага. Запустится какой-то грозный механизм планетарной деструкции. Как, в чем он выразится? Без понятия. Но будет что-то страшное – нутром чую.

Взяли мы в плен двенадцать боевиков. Из них по ряду признаков я сразу отсеял обычных наемников – татуированных, бородатых. А самые чистенькие, гладенькие и смертоносные – их было пятеро. И я был уверен, что это десты и гончая стая.

А это большой успех! И хорошая ответка за акции против «Фрактала». По большому счету, именно сейчас противнику нанесен по-настоящему существенный ущерб. Это их самые надежные люди, штучный товар.

Первое разочарование мне преподнес Эскулап, когда я прибыл на «Оплот-пять». Нашел я нашего кудесника в его рабочем кабинете, где он проверял содержимое своего волшебного чемоданчика, призванного развязывать языки и делать из людей бессловесные болванки. При этом озадаченно цокал языком:

– «Мнемоподавителя» совсем немного осталось. Не знаю, удастся ли пополнить запас. Цепочки поставок нарушены. Все эта чертова война! Вон, вчера опять за Кольцевой было боестолкновение с дестами.

– Да знаю. К счастью, мы не потеряли никого. Что у нас? – спросил я, тыкая пальцем в сторону экрана, где демонстрировались камеры с находящимися в бессознательном состоянии, накачанными наркотиками пленными.

– Из всей шайки ни одного деста, – сообщил неприятную новость Эскулап. – Я провел все необходимые пробы. Гарантирую.

– Странно, – покачал я головой. – За Предметом должен был прийти дест лично.

– Значит, понадеялся на свою свору… Как мы и предполагали, лишь пятеро – это гончая свора.

– Уверен?

– У них психоблок в башке.

– А остальные?

– Обычные наемники, – с презрением процедил Эскулап, ненавидевший эту публику. – Сброд. Раскололись сразу и полностью. Информационный пакет с их показаниями мы для тебя подготовили. Но вряд ли там за что зацепишься. Посредник заплатил деньги этим наемникам и бросил в бой. Сами они ничего не знают.

– Снять блок со своры получится? – спросил я.

– Трудно сказать. Или получится. Или они сдохнут.

– Должно получиться, – настойчиво произнес я. – Это очень важно.

– Как говорили на партсобраниях былинных времен – приложим все возможные усилия. Но я не колдун. Я Эскулап.

– Так Эскулап вообще богом был, – хмыкнул я. – Так что постарайся.

С наемниками все было ясно. Скорее всего, часть из них отдадут милиции – с ней лучше дружить, а ее оперативникам кровь из носа нужно повесить на кого-то бойню на черном аукционе. Тех наемников, кто нападал и убивал наших товарищей, думаю, просто грохнут. Часто необходимо действовать по принципу «око за око». Без скидок на тяжелое детство мерзавцев и торжество гуманизма на планете.

Вообще, кого даже близко не жалко, так это наемников. Тут я с Эскулапом согласен. Это не люди, а бешеные твари. Только такие могут убивать за деньги. Убить можно за правое дело. Или за неправую идею. С этим можно разбираться, искать какие-то доводы в оправдание. Но кто за жалкие деньги и желание сыто жрать и покупать дорогие цацки убивает людей – те не имеют никакого права на существование.

Наемники меня больше не интересовали. А интересовало только, пробьет ли Эскулап блокировку сознания своры. Но та была выставлена на редкость качественно и выглядела нерушимой…

Три дня без устали Эскулап долбил защиту пленных. За это время из пятерых сдохли четверо. А мне кровь из носа нужна была информация от них. Очень нужна. Было предчувствие, что там кроется что-то принципиально важное.

Когда я приехал к Эскулапу в очередной раз, он был бледен. Руки тряслись. После своего пленения он еще до конца не пришел в себя, а тут такая каторжная работа. Это куда тяжелее, чем тянуть бурлаком баржу по реке Волге.

– Последний из всей своры остался, – устало сообщил Эскулап. – Если не расколем, значит, я бессилен.