Майя. Потерянная цивилизация

I СТРАНА МАЙЯ

Общее понятие «майя», как представляется, включает множество различных сообществ. О каких именно майя идет речь? Майя конца первого тысячелетия, VIII, X или XVI вв. н.э.? Майя времен испанских колоний или нынешних майя? Майя высокогорий, центральных низменностей или те, кто жил на севере полуострова Юкатан? Давно прошло то время, когда цивилизация майя считалась единым монолитом, в котором все оставалось неизменным как на протяжении столетий, так и в различных регионах ее территории. Пятьдесят лет тому назад, когда исследования в этой области были менее углубленными, чем в наши дни, можно было позволить себе сказать или написать просто слово «майя», без дополнительных уточнений. Теперь подобный подход вызывает возражения. Если на протяжении долгого времени ученые привыкли усматривать лишь непрерывность в истории культуры различных периодов и регионов, сегодня невозможно больше закрывать глаза на разрывы в их культурной преемственности. Кроме того, ритм эволюции в разных местах не одинаков; иными словами, различные регионы, составлявшие страну майя, не маршировали нога, как говорится, в ногу.

Нередко эти культурные зоны соответствуют различным природным зонам, но эти соответствия не должны давать повод к настоящему географическому детерминизму. Побережье Тихого океана, высокогорья, центральный и северный регионы низменностей — у всех была своя специфика, при всей их гомогенности, и их вклад в то, что мы так привычно называем «цивилизацией майя» был весьма неодинаковым в различные исторические периоды. По этой причине мы предпочли начать с географии прежде, чем обратиться к истории, поскольку первая глубоко проникает во вторую.

Современные знания благодаря достижениям науки, позволяют пристально рассмотреть события давних эпох и увидеть некоторые существенные детали, при этом не отрывая историю майя от истории культуры Мезоамерики.

Территория страны майя занимает юг Мезоамерики. Это территория цивилизации, раскинувшейся от севера Мексики до Коста-Рики в Центральной Америке. Цивилизации, развивавшиеся там начиная с середины II тысячелетия до нашей эры, хотя и были различными, имели очень много общего. Мезоамериканцы были оседлыми земледельцами, которые выращивали одни и те же растения, в первую очередь маис, тыкву и фасоль. Их общество было довольно сложно организовано, что подчеркивается наличием городских или полугородских центров, разнообразной монументальной архитектурой, включающей ступенчатые пирамиды и площадки для игры в мяч. В городах монументальная скульптура дополняла и уточняла идеи, которые несли архитектурные сооружения. Еще в глубокой древности их ремесленники показали себя превосходными специалистами: мастерами по керамике, резчиками по камню и по дереву, ювелирами, работающими с полудрагоценными камнями (нефрит), мастерами по работе с перьями, а позже — золотых и серебряных дел мастерами. Они жили согласно одним и тем же календарям — один из них был солнечный в 365 дней, а другой — церемониальный в 260 дней. Некоторые из этих цивилизаций использовали более или менее развитую систему записей, письменность майя была наиболее продуманной из всех.

Территория майя определяется максимально отдаленным распространением развалин, оставшихся от этой цивилизации. Они идентифицируются по своему художественному стилю и по самим надписям. В эпоху расцвета этой империи, которую можно датировать концом VIII в. н.э., она раскинулась на 324 000 кв. км. Ее западной границей являлась линия, соединяющая Комалькалько и Чьяпа-де-Корсо, а восточной границей — река Чимелекон, Копан и Чальчуапа. Эта территория соответствует нынешним мексиканским штатам Табаско, Чьяпас, Кампече, Юкатан и Кинтана-Роо; всему Белизу и Гватемале, а также части Сальвадора и Гондураса. Область распространения этих доколумбовых руин соответствует области двадцати восьми языков семейства майя, существовавших во времена испанского завоевания в XVI в. Ареал одних из них впоследствии затем немного переместился в пространстве, другие исчезли, а на других стало говорить большее число людей. Согласно некоторым оценкам, сегодня на языках группы майя говорят около четырех миллионов человек. Можно выделить три главные ветви: уастекский, на котором говорят на севере Мексиканского залива, изолированный от других; разговорный юкатекский, на котором говорят сейчас на всем полуострове Юкатан, и язык южных майя, который включает другие языки. Эти группы выделились в доклассический период между 2000 г. до н.э. и 100 г. н.э. В классический период с помощью письменности майя записывался церемониальный язык, родственный языку чоль и понятный всем грамотным людям. Кроме того, в языке классических надписей присутствуют элементы, происходящие из трех местных наречий, на которых говорили тогда на низменностях (протоюкатекский на севере полуострова, восточный и западный чоланский, на которых говорили на остальной территории). Эти языковые элементы, увековеченные в камне, позволили нам определить географическое распределение этих языков. Кроме того, в семействе языков майя и в их западной соседке — языковой семье соке-мише — имелись многочисленные заимствования, что доказывается множеством сходных элементов; в данном случае языкознание подтверждает данные археологии, так как известна значимость контактов во второй половине I тысячелетия между ольмеками, которые говорили на языке группы соке-мише, и народом майя.

Разнообразие природной среды и природных ресурсов в регионах, составляющих территорию майя, заставляли людей по-разному адаптироваться к ним. Традиционное деление между высокогорьями и низменностями не только удобно с точки зрения географических представлений, но и оправдывается различиями в истории их культур.

Это плодородная равнина, раскинувшаяся вдоль берега Тихого океана, начиная с перешейка Теуантепек до запада Сальвадора. Она сыграла в истории двойную роль: с одной стороны, там были исключительно благоприятные условия проживания, а с другой — по этим землям проходили миграционные потоки и торговые пути. Наиболее древние следы оседлых поселений были обнаружены в зонах мангровых зарослей и около прибрежных лагун, а также по краю эстуариев рек, берущих начало в предгорных ледниках цепи вулканических гор, проходящей в 60 км к северу. Эта местность была богата рыбой, моллюсками, амфибиями и морскими птицами. Она позволила человеку перейти к оседлому образу жизни и осуществить первые попытки садоводства. Позже благодаря теплому и влажному климату (уровень ежегодных осадков — между 2000 и 3000 мм), на тихоокеанской равнине начали выращивать какао. Этот продукт высоко ценился мезоамериканцами, которые использовали его как валюту. Добыча морской соли путем выпаривания давала продукт, которым было удобно торговать. Благодаря богатству равнины на ней с доклассического периода начали возникать такие важные центры, как Исапа, Абах-Такалик или Эль-Бауль.

Нижняя граница высокогорий проходит на высоте 800 м. Южные высокогорья расположены между цепью вулканов, проходящей параллельно берегу, и огромным разломом, в котором расположены долины Мотагуа и Грихальва, — это место, где соприкасаются две континентальные плиты. Таким образом, это одновременно область частых извержений и сейсмических сдвигов. В конце II в. н.э. извержение вулкана Илопанго (на западе Сальвадора) уничтожило все живое в радиусе 20—30 км и примерно на два века сделало нежилым и не поддающимся обработке регион в три раза большей площади. В Серене (Сальвадор) сохранились остатки деревни, засыпанной густым слоем пепла в результате небольшого, средней силы извержения вулкана, происходившего около 600 г. н.э. В доколумбову эпоху землетрясения происходили довольно часто — это можно предположить судя по многократным подземным толчкам, засвидетельствованным в этом регионе между 1526-м и 1976 гг. (только во время последнего мощного землетрясения там погибли 24 000 человек). Несмотря на эти многочисленные природные катастрофы, плодородные вулканические почвы долин и бассейнов рек высокогорий создавали условия для существования многочисленного населения в течение нескольких тысячелетий: это бассейн Гватемалы, ее столица, долина Кецальтенанго на западе страны, а в Сальвадоре — бассейны рек Ауачапан и Сапотитан. В целом это регион с умеренным климатом (tierга templada), за исключением небольших участков у вершин вулканов. Влажный сезон (с мая по декабрь) и сухой (с января по апрель) четко разделены, и дождь идет в среднем меньше, чем над Тихоокеанской равниной. В этом регионе майя добывали, использовали и экспортировали обсидиан, наиважнейшие месторождения которого располагались в Гватемале — в Эль-Чайале и в Сальвадоре — в Иштепеке; к тому же метатес (ручные мельницы) и манос (зернотерки), которые можно найти во всех кухнях древних поселений Мезоамерики, изготавливались из местного базальта, после чего во множестве продавались населению низменностей.

К северу от зоны разлома, в высокогорьях преобладают метаморфические породы и минеральные богатства этой зоны заключаются главным образом в месторождениях зеленого камня (жадеита и серпентина) — материалов, наиболее ценимых народом майя. Еще дальше на север протянулись известковые образования Чьяпас и Альта-Верапас; в этом регионе осадков ежегодно выпадает больше 3000 мм. Он знаменит своим тропическим лесом, последним убежищем кетцаля, перья которого высоко ценились высшей знатью майя. Хотя склоны гор были, как правило, не слишком плодородны, богатые аллювиальные почвы долин и бассейнов рек могли прокормить значительное количество населения. Однако северные высокогорья никогда не были заселены так, как южные участки, и не пережили подобного культурного развития.

В долине Гватемалы в доклассический, а позднее и в классический периоды Каминальгуйю господствовал над всеми южными высокогорьями.

Другие, менее значительные центры, такие как Чьяпа-де-Корсо, Эль-Портон и Чальчуапа также демонстрировали подобные ранние успехи культурного развития.

Эти земли расположены ниже высоты 800 м, к северу от высокогорий, в климатической зоне tierra caliente — крае, где стоит жара. Там можно наблюдать значительное природное разнообразие: с юга на север они меняются от влажных тропических лесов до чахлых кустарниковых зарослей Юкатана. Листья на деревьях в этом лесу практически никогда не опадают, периоды сброса листвы очень кратки. Лес имеет три яруса: деревья верхнего достигают в высоту от 40 до 70 м над уровнем почвы, в нем господствуют гигантские деревья, такие как красное дерево и сейба или дерево капок; промежуточный ярус (25—50 м) составляют фикус, сапотовое дерево, испанский кедр. Нижний ярус (15—25 м) — рамон, каучуковое дерево, авокадо и многочисленные виды пальм. На деревьях этих живут все разновидности паразитарной флоры, представленной лианами, бромелиевыми и орхидеями. На уровне земли растут папоротники, молодые побеги деревьев и многочисленные травянистые растения с крупной листвой. Именно в лесах низменностей лучше всего сохранилась дикая фауна, которая позволяет нам составить представление о том, с чем имели дело майя в доколумбовую эпоху: два вида оленей, пекари, тапир, большие грызуны, такие как агути или пака, к которым можно добавить наиболее распространенные виды приматов (обезьяна-паук и обезьяна-ревун), коати, кинкажу, барсуки и лисы, тату, опоссум, муравьед и т.д. Среди кошачьих наряду с ягуарунди, оцелотом и пумой встречается и ягуар, который играл исключительную роль в символике майя. Его шкура была эмблемой власти. Майя охотились на многих крупных диких птиц — это курассоу, чачалака и глазастые индейки. К этому длинному перечню можно добавить несколько видов рептилий, таких, как аллигатор или игуана. Как и ягуар, гремучая змея играет значительную роль в иконографии майя. Земноводные, такие, как жаба, аллигатор или черепаха, связываются с плодородностью затопляемых низин бакос.

Южная часть низменностей граничит с высокогорьями. Там наблюдаются обильные осадки, и реки являются одновременно и источником воды, и транспортным путем: Усумасинта и его притоки (Жатате, Лакантун, Чишой и Пасьон), Сарстун, озеро Исабаль, Рио-Дульче и Мотагуа в нижнем ее течении. Почвы там очень плодородны.

В центральной части низменностей, или в Петене (по названию района Гватемалы), меньше дождей и рельеф местности более ровный. В центре этого района расположена цепочка озер, наиболее значительным из которых является Петен-Ица, размерами 100 на 30 км. Это также царство тропического леса, но климат здесь гораздо менее влажный, чем на Юге. 90% дождей (в среднем 1500 мм ежегодной нормы) выпадают там в течение шести—восьми месяцев влажного сезона, а затем около четырех месяцев, с января по май, длится суровая засуха. Поскольку поверхностный подпочвенный слой состоит из известняка, изобилующего разломами, это затрудняет сохранение воды на поверхности, так как она уходит через трещины и подземные пустоты на горизонт грунтовых вод, часто залегающий на значительной глубине. Таким образом, постоянные природные источники питьевой воды здесь редки, за исключением нескольких прудов естественного происхождения — агуадас. От 40 до 60% земель состоят из бахос — низин, занятых сегодня болотами лишь в течение влажных сезонов. В доклассический и поздний классический периоды вода в них стояла круглый год благодаря значительным работам по мелиорации сельскохозяйственных угодий, осуществлявшимся майя. После кризиса ранней классической эпохи там создавались поля на насыпных платформах, с которых ежегодно собирали урожай. Эта зона составляла сердцевину цивилизации майя, здесь существовали ее ранние поселения Накбе и Эль-Мирадор, а позднее — великие центры Тикаль и Калакмуль. Отсюда эта цивилизация распространилась по всей территории низменностей.

Юкатан — это известняковое плато, на поверхности которого отсутствуют реки. Воду доставали из сенотов - природных колодцев, которые образуются вследствие провалов поверхностного карстового слоя, в результате чего образовывался доступ к горизонту грунтовых вод. В тех местах, где сеноты отсутствовали, юкатеки выдалбливали в известняковой породе бассейны (чултуны), подпитываемые водами родников.

По мере продвижения к северу количество осадков уменьшается. Местность становится плоской за исключением цепи холмов Пуука, которые описывают дугу, начинающуюся в Чампотоне и идущую до северного центра полуострова. Почвы очень поверхностные и не слишком плодородные. Заселенный довольно рано, Юкатан переживал свой культурный расцвет начиная с 800-х гг. н.э., когда города центральных низменностей пришли в упадок. Это было время, когда такие города, как Ушмаль или Сайиль, а позднее Чичен-Ица, а затем Маяйпан достигли расцвета.

II ИСТОРИЯ

История майя условно разделена на периоды, следующие один за другим в хронологической последовательности: доклассический, классический и постклассический, каждый из которых подразделяется на древнюю, среднюю и позднюю эпохи. Эта периодизация и эти наименования не надо понимать буквально. Речь не идет о последовательной эволюции, как можно предположить по префиксам до- и пост-. Это всего лишь наименования периодов. Это эволюционная схема, скалькированная с типовой биологической модели: рост — зрелость — упадок. Несмотря на риск двусмысленности, которая на самом деле никого не должна ввести в заблуждение, эти наименования используются просто потому, что предлагавшиеся замены также имеют свои неудобства. Хронологические границы, приписываемые каждому периоду, усреднены или компромиссны, они варьируются у различных авторов. Они соотнесены с культурными изменениями, выбранными в качестве ориентиров с некоторой дозой произвольности. Следует учитывать, что эти изменения не происходили везде одновременно; различные регионы страны майя встали на путь развития цивилизации в разное время и развивались в различном ритме. Об истории народа майя можно говорить только начиная с доклассического периода (2000 г. до н.э. — около 250 после н.э.), когда появляются основания утверждать, что архаические языки этого семейства уже вошли в употребление. Низменности в древний доклассический период были необитаемы, в то время как Тихоокеанское побережье и высокогорья были уже давно заселены. Именно там появляются первые оседлые сообщества, строятся общественные здания, производятся продукты питания, развиваются искусство и оригинальная письменность. Низменности впоследствии унаследовали все эти достижения и развили их. Когда они достигли своего расцвета, высокогорья переживали период художественного упадка и отказались от употребления письменности, которую некогда, изобрели. Расцвет самих низменностей, их северной части, на полуострове Юкатан пришелся на IX в., когда города центральных низменностей были покинуты их жителями.

В этой книге, не забывая о других регионах, мы стремились главным образом описать и понять жизнь народа майя низменностей. Эта история, начиная с появления первых городских центров с каменной архитектурой, предстает перед нами во всей своей сложности, которая будет только увеличиваться по мере накопления знаний. Причиной сложности является политическая раздробленность страны. Действительно, майя так никогда и не смогли, несмотря на некоторые попытки, создать империю или царство, которое бы контролировало всю их территорию. Вместо этого мы видим множество соперничающих городов-государств, различных по размерам и политической значимости. Хотя каждый из этих городов являлся частью единой цивилизации, их история и их художественные достижения различны. Современное состояние исследований позволяет проследить в общих чертах династическую и военную историю, историю архитектуры и керамики и т.д. дюжины городов, что могло бы явиться предметом одной или нескольких книг. Поэтому мы предлагаем удовольствоваться здесь обозначением общих тенденций при помощи избранных примеров.

Первые следы присутствия человека в средней части Америки относятся к палеоиндейскому периоду (10 000—8000 лет до н.э.), в течение которого маленькие кочевые группы охотников и собирателей бродили по Новому Свету и использовали простые орудия из обтесанного камня. На территории майя их следы обнаруживаются редко, дают мало информации. Гораздо больше сведений имеется о следующем, «архаическом» периоде (8000—2000 гг. до н.э.), когда возникают постоянные поселения. Наиболее древние «хутора» или деревни появились сразу же, как только продовольственные ресурсы стали достаточно обильными, чтобы обеспечить оседлый образ жизни. Так, в поселение Серро де лас Кончас (5500—3500 гг. до н.э.) на берегу Чьяпас люди приходили в течение всего года, особенно же в сухой сезон. В течение тех месяцев, когда на земле было трудно найти дичь и дикие растения, в лагунах ловили креветок и собирали раковины. Рыболовы варили съедобных моллюсков в печах, кипятили воду, помещая нагретые камни в калебасы (бутылочные тыквы) и затем извлекали готовых моллюсков из раковин с помощью своих каменных орудий. В Белизе большая часть древних стоянок находится около рек или месторождений кремня. В этих первых поселениях еще не знали керамики, но уже начинали культивировать растения и делали первые попытки садоводства. Глиняная посуда появляется на территории майя между 2000 и 1000 гг. до н.э. Дата 2000 г. до н.э. условно принята как начало доклассического периода, когда майя окончательно перешли к оседлости.

Условиями, необходимыми для возникновения такой относительно сложной цивилизации, как цивилизация майя, были оседлость и земледелие как основной способ получения средств к существованию. И хотя достаточно давно поселения майя стали оседлыми, занимая наиболее благоприятные природные ниши, эти ниши привели к созданию деревень, но не к рождению цивилизации; последнее стало возможным только после широкого распространения производства продуктов питания, позволяющего существовать многочисленному населению на достаточно обширной территории.

Теосинте (teosinte) (Zea Mexicana) — это дикий предок маиса. Он появляется в весьма примитивных видах около 4350 г. до нашей эры в долине Оахаки, а после 3500 г. до н.э. — в долине Теуакана, после 3000 г. до н.э. — на берегу Чьяпас, в Белизе и около озера Иохоа (Гондурас). Таким образом, жители низменностей пытались окультурить маис, намного раньше, чем начали жить в постоянных поселениях и освоили гончарное дело. Потребовалось несколько тысячелетий, чтобы отбор наиболее крупных колосьев и зерен позволил создать растение, представляющее экономический интерес.

Поселения среднего доклассического периода (1000—400 гг. до н.э.) были намного более многочисленными, чем в предыдущую эпоху. Это были поселения оседлых земледельцев с постоянной тенденцией к расширению. Поселения с монументальной архитектурой впервые появляются именно в это время в центральной части низменностей. К 800 г. до н.э. площадь поселения Накбе составляла около 50 гектаров. На платформах из плоских камней высотой от 0,5 до 2 м стояли дома из недолговечных материалов. Между 600 и 400 гг. до н.э. в восточной группе поселения были построены здания высотой около 18 м и одна из наиболее древних площадок для игры в мяч. В ту же эпоху неподалеку от Накбе, в бассейне Эль-Мирадор, наиболее крупные платформы достигают высоты от 3 до 8 м, а некоторые занимают площадь до 40 000 кв. м. В поздний доклассический период (400 г. до н.э. — 250 г. н.э.) игра в мяч появилась в различных поселениях Белиза, таких, как Колка, Керрос, и Пакбитун. В средний и поздний доклассический периоды появляются архитектурные ансамбли, названные условно «астрономическими обсерваториями», или группы Е в центральной части низменностей в Накбе, Тикале, Вашактуне, Эль-Мирадоре и Вакне. Расположенные в 13 км от Накбе главные пирамиды Эль-Мирадора датируются поздним доклассическим периодом. Центр города занимает площадь около 2 км с востока на запад и включает серию строений, превышающих по своим размерам все то, что майя построили впоследствии. Для этого периода характерна тройная пирамида (triadic pyramid): центральная пирамида и две меньшие пирамиды, обрамляющие ее и стоящие на общем с нею основании, квадратном или прямоугольном. Одна из наиболее массивных ступенчатых платформ западной группы Эль Тигре увенчана тройной пирамидой; ее площадь у основания в шесть раз превосходит площадь храма IV в Тикале, самого высокого в этом поселении, построенного более чем двенадцатью веками позже. Дорога ведет из Эль-Мирадора в поселение Ла-Данта, расположенное в километре от него. Этот монументальный ансамбль, наиболее величественный из всех построек поселения, включает здания, распределенные по трем уровням, общая высота которых достигает 72 м.

В течение первых веков нашей эры гигантская архитектура распространяется по центральным регионам низменностей: строение 2 в Калакмуле имеет высоту почти 60 м, пирамида 43 в Ламанаи имеет высоту 33 м, пирамида Керроса — 22 м, а пирамида из Мундо-Пердидо в Тикале имеет размеры более 20 м в высоту и около 80 м в ширину основания. Почти во всех случаях лестницы украшены огромными лепными масками из штука (чаще всего это маски ягуара). Редкие из известных стел не содержат иероглифов.

Можно расценивать эти манифестации величия как выражение желания местных правителей продемонстрировать соперникам свое могущество. Следует также принимать во внимание вероятное ольмекское влияние на начальном этапе создания цивилизации майя; действительно, первые майя были современниками последних ольмеков. Сан-Лоренцо, расположенный на берегу Мексиканского залива, был ольмекским с 1250 г., а Ла-Вента — с 1100 г. Это продолжалось до 400 или 500 г. до н.э. Это очень хорошо спланированные центры, где масштабные работы по возведению земляных террас предшествовали архитектуре, а монументальная скульптура, особенно объемная и отдельно стоящая, играет фундаментальную роль. Изобилие в некоторых захоронениях драгоценностей, статуэток, ритуальных предметов (ланцет и шип морского ската для добровольного жертвенного кровопускания, зеркала из магнитного железняка), шлифованных ножей из нефрита и серпентина указывает на очень иерархизированное общество, развитое ремесло и наличие широкой и активной торговой сети, в особенности торговли с Оахакой. Статуэтки из нефрита и росписи ваз используют те же темы, что и скульптура. Они выполнены в особенном, легко узнаваемом стиле. Произведения этого стиля были широко распространены в Мезоамерике в I тысячелетии до н.э. далеко за пределами Мексиканского залива. Истоки этого искусства, как и этой цивилизации, скрыты во тьме веков, так как первые их достижения свидетельствуют о большой зрелости. Ольмекское искусство оставило свои следы в Центральной Мексике, а также, и главным образом, вдоль побережья Тихого океана, начиная с перешейка Теуантепек до Сальвадора (Падре-Пьедра, Абах Такалик, Чальчуапа). Легко транспортируемые предметы, такие, как изделия из керамики и нефрита, распространялись еще дальше, вплоть до Гондураса (Копан, Лос-Наранхос) и Коста-Рики.

Майя знамениты тем, что они обладали наиболее совершенной письменностью во всей Америке и были единственными, кто измерял течение времени с помощью длинного счета (то есть считали, начиная от воображаемой точки отсчета, которая соответствует в современном летоисчислении 3114 г. до н.э. Парадоксально, но, похоже, они не изобрели ни того, ни другого, а унаследовали уже существовавшие сложные системы, созданные преемниками ольмеков на берегу Мексиканского залива и в Оахаке. В этом регионе находили надписи, датированные 600—450 гг. до н.э., включающие иероглифы календарных периодов и цифры, записанные посредством системы линий и точек. Счет был двадцатиричным (то есть основанным на 20), а цифры с I до 20 образовывались из линий, обозначавших пять, и точек, обозначавших единицы. Таким образом, восемнадцать пишется в виде трех линий (15) и трех точек (3). На берегу Мексиканского залива, на стеле С в Трес-Сапотес цифры в дате образуются тем же способом, но они не сопровождаются иероглифом периода; эта дата (читающаяся как 7.16.6.16.18) соответствует в современном календаре 3 сентября 32 г. до н.э. Дата, записанная на стеле 2 в Чьяпа-де-Корсо (Чьяпас), старше на пять лет. Памятники, расположенные на берегу Тихого океана — стелы в Эль-Бауль и Абак-Такалик, содержат даты, относящиеся к I и II вв. н.э. В последнем поселении ясно видно, как в поздний доклассический период (400 г. до н.э. — 250 после н.э.) памятники в стиле майя сменяют скульптуры «колониального» ольмекского стиля предшествующего периода.

Самое значительное поселение прибрежной Тихоокеанской равнины — Исапа, большинство сохранившихся насыпных холмов которого датируется последними тремя веками до н.э. Платформы, расположенные вокруг площадей, выполнены из земли, для прочности обложенной необработанными валунами, и покрыты слоем глины. Большинство стел и каменных алтарей располагаются возле этих конструкций. Всего там насчитывается 89 стел, на 38 из которых нанесены барельефы; другие стелы и большая часть алтарей гладкие. Их иконография посвящена событиям одновременно историческим и мифическим. Почти всегда представленные сцены происходят между изображением неба и чудовища — символа земли. Ни на одном монументе нет текстов или дат. В Каминальгуйю, предместье города Гватемала, расположено самое значительное поселение высокогорий. В 1930 г., когда в нем вели раскопки археологи Института Карнеги, поселение занимало площадь более 5 кв. км. и включало около 200 насыпных холмов высотой от 1 до 20 м; на земляных платформах, поддерживаемых саманными кирпичами, возводили строения из недолговечных материалов (дерева, соломы и штука). Камень вулканических пород резервировался для монументов и некоторых архитектурных деталей, таких, как ступени лестниц или водостоки. Из базальта изготавливались также предметы домашнего обихода, такие, как ручные мельницы и зернотерки. Большая часть насыпных платформ располагается группами, часто ориентированными в направлении север — юг, но есть и стоящие поодиночке. Половина строений относится к доклассическому периоду. Каминальгуйю достиг своего расцвета в поздний доклассический период, если судить по размерам поселения, числу и величине строений, а также техническому и художественному мастерству его скульптурных памятников. Некоторые из них, такие, как стелы 6 и 10, имеют изображения с календарными и различными другими надписями.

Предполагают, что значимость этого поселения отчасти проистекала из осуществлявшегося им контроля над Эль-Чайалем, расположенным в 20 км к северо-западу, одним из самых крупных месторождений обсидиана в высокогорьях. Таким образом, Каминальгуйю оказался в центре сети торговых дорог, по которым распространялся этот очень ценимый материал на запад в высокогорья, на юг к Тихоокеанской равнине, и на север — в низменности. Власть и богатство правителей Каминальгуйю со всей очевидностью явлены в двух очень богатых захоронениях, раскопанных археологами из Института Карнеги в 1930 г.

Таким образом, в поздний доклассический период Тихоокеанское побережье и высокогорья демонстрируют «преждевременное» развитие в области календаря (длинный счет) и письменности, развивая ольмекское наследство, переданное сообществами, жившими на берегу Мексиканского залива и в Оахаке. Так как стили скульптуры Исапы и Каминальгуйю часто рассматриваются как переходные между ольмекским искусством и искусством майя древнего классического периода, то следует предположить также существование прямых контактов между ольмеками и майя. У этих последних действительно обнаруживаются черты, которые могли быть переданы без посредников: так, стела, на которой изображен вождь или царь, вооруженный и в окружении своих предков (сравните ольмекскую стелу 2 в Ла-Венте со стелой В майя в Копане), царь, появляющийся из пасти земного чудовища (алтарь 4 в Ла-Венте и стела 16 в Киригуа), шип морского ската как инструмент для добровольного жертвенного кровопускания, ритуальная значимость лезвий топора из нефрита и т.д.

Несмотря на неблагоприятные условия для земледелия, в средний и поздний доклассические периоды возникают значительные поселения в северной части низменностей. Без сомнения, это произошло благодаря торговле солью и, возможно, хлопком. Таким образом, Комчен, расположенный к северо-западу от Цибильчальтуна, похоже, был вместе с Керрос (береговое поселение на севере Белиза) одним из промежуточных портов морской торговли вокруг Юкатана. На площади в 2 кв. км расположены концентрическими кругами около тысячи жилищ; их размер увеличивается от периферии к центру, где установлены пять больших платформ, некоторые из которых имели до 8 м высоты. Эти платформы расположены вокруг площади (350—150 гг. до н.э.). Дорога с щебеночным покрытием длиной 235 м является наиболее древней дорогой Юкатана. Однако, несмотря на сооружение таких значительных конструкций, как пирамидальные платформы и дороги, этому поселению было далеко до монументальности современных ему поселений в центральной части низменностей. Их развитие при переходе к классическому периоду было, без сомнения, причиной быстрого упадка Комчена и Керроса. Жестокое соревнование между городами на севере Петена в доклассический период позволило некоторым поселениям, таким как Тикаль и Калакмуль, укрепить свою власть и вскоре стать государствами, в ущерб другим, таким, как Накбе и Эль-Мирадор, которые вскоре исчезли с политической сцены.

Начало классического периода (250—950 гг. н.э.) в регионе низменностей отмечено целым рядом нововведений, которые прежде всего способствовали укреплению политической власти. На стеле 29 в Тикале, наиболее древней из известных (292 г. н.э.) изображен портрет царя и приведена иероглифическая надпись. По этому образцу сооружалась большая часть последующих стел. Календарь, как и письменность, доказывает зрелость культуры, и это дает нам основание предположить, что известным стелам предшествовали другие, не считая раскрашенных или резных деревянных стел. В пограничных зонах существуют предшественники таких стел, например изображен стела 1 в Ла-Мохарре (Веракрус). На этом памятнике богато одетый вождь с внушительной и очень сложной прической. Изображение сопровождается длинным текстом; хотя иероглифы на поверхностный взгляд напоминают письменность майя, в действительности они относятся к языку семейства соке-мише. Две даты записаны панелями и точками по позиционной системе: так, при двадцатиричном счете первая позиция соответствует 400 бактунам, вторая — 20 летним катунам, третья — тунам, равным одному году, и т.д., но здесь, как и на стеле С в Трес-Сапотес, иероглифы у этих периодов опущены. Если исходная точка длинного счета здесь та же, что и у майя (и соответствует дате 3114 г. до н.э.), эти даты соответствовали бы 143-му и 156 гг. н.э. Стела 29 в Тикале высечена из камня, что обеспечило им достаточную долговечность.

На ней указаны династические события в длинном счете, то есть в большом цикле, включающем около 5000 лет, что отражает заботу о непрерывности династии, которая, делая о себе запись в истории, обеспечивает одновременно и свою легитимность, и свою последовательность. Она устанавливает существование политической единицы, в которой царь является властителем, изображая эмблемный иероглиф Тикаля на поясной маске правителя. Это помещает династию в рамки космоса, соединяя политические события династического цикла с космическими циклами солнца и луны. Обычай торжественного открытия стел в конце периодов (по крайней мере двадцатилетий, а нередко и через каждые десять или пять лет) впервые заявляет о себе в Тикале на стеле 39, воздвигнутой в 376 г. И, наконец, стелы присоединяют события, происходящие в царстве, к кульминационным моментам календаря. Другие нововведения, появившиеся в III в., были значительно менее важными, чем это сочетание календаря, надписи и периодического возведения каменных стел. В городской архитектуре в этот период появляется каменный свод майя; этот «ложный свод», уже использовавшийся в поздний доклассический период в архитектуре гробниц, позволяет сделать внутренние пространства и переходы более объемными, более величественными, более достойными этих официальных построек. Появление полихромной керамики способствует развитию искусства живописи, идущему параллельно с развитием барельефной скульптуры, в которой майя достигли совершенства, причем оба способа художественного выражения обогащали друг друга.

В первой половине IV в. Тикаль, который возглавляет целую сеть вассальных сообществ, становится столицей настоящего государства, чья власть подразделяется на три иерархических административных уровня. Первый уровень был воплощен в дворце; это дворец 14-го правителя, построенный около 360 г. н.э. Этого царя звали Большая Лапа (ягуара). Он умер в 378 г., том самом, когда, согласно сообщениям, появились чужеземцы, этническая принадлежность которых является предметом дискуссий. Двадцатью месяцами позже на престол взошел новый правитель по имени Задранный Нос, одеяние, украшения и оружие которого указывают на его предположительную связь с Теотиуаканом — большим поселением в Центральной Мексике. Из Теотиуакана происходят цилиндрические трехногие вазы и орудия из обсидиана, а также архитектурный прием оформления ступенчатых пирамид талуд-таблеро — (talud-tablero) — вертикальные панели (таблеро) на склоне (талуд) пирамиды. В некоторых аспектах Теотиуакан оказывал прямое воздействие на судьбы низменностей и высокогорий майя, и даже способствовал созданию государств в некоторых регионах, например, в Тикале. Однако недавние открытия показывают, что в стране майя сооружения в стиле талуд-таблеро появились больше чем за век до «прибытия чужеземцев»; керамика, которую считали импортированной, была всего лишь скопирована с центральномексиканской или вдохновлена ею. Кроме того, высокопоставленные лица, погребенные в Каминальгуйю, не были уроженцами Теотиуакана. Наконец, было обнаружено, что контакты между Теотиуаканом и страной майя происходили в обоих направлениях. Очень возможно, что соперничающие территории имитировали и использовали образы и товары, традиционно связанные с Центральной Мексикой — регионом, который пользовался высоким престижем и известность которого выходила за границы Мезоамерики.

Если сомнительно, чтобы Центральная Мексика вмешивалась напрямую и ощутимо в политику и создание государств в регионе низменностей (их разделяет более 1000 км), влияние на область высокогорья, и в особенности на Каминальгуйю, кажется намного более значительным. Попадая в сферу влияния Теотиуакана, высокогорье идет своим собственным, оригинальным путем, характеризующимся сочетанием элементов, свойственных местным майя, и особенностей Центральной Мексики. Стелы и надписи исчезают. Когда Теотиуакан пал в VII веке под ударами северных варваров, его регионы и колонии не смогли от этого оправиться; Каминальгуйю и его окрестности поразил период упадка, несмотря на сохранившиеся торговые контакты с низменностями.

Тикаль расположен на нескольких низких холмах, высотой не более 50 м. Они возвышаются над двумя большими болотистыми впадинами (бахос) на востоке и на западе. За пределами центра города жилые постройки были рассеяны на территории в 60 кв. км. Укрепления (ров и стена), соединяющие обе большие болотистые бахос, защищали Тикаль на севере и на юге и ограничивали территорию в 123 кв. км. Через центр города проходила сильно приподнятая дорога (сакбеоб), соединявшая главные постройки с центральной площадью. Большая часть сохранившихся сооружений датирована позднеклассическйм периодом; между тем архитектурный ансамбль, называемый северным акрополем, относится к позднеклассическому периоду, тогда как пирамида в секторе, получившем название «Затерянный мир», была построена в поздний доклассический период.

Сразу же к северу от центральной площади, на большой платформе площадью 100 на 80 м стоит северный акрополь. Платформа поддерживает восемь заупокойных храмов, установленных симметрично; их строительство растянулось на 300 лет (250—550). Они поставлены поверх строений доклассического периода. Вдоль южного берега позднее были построены четыре храма, каждый из которых стоит на высокой пирамиде, лестницы которых выходят на центральную площадь. Северный акрополь — это некрополь, где похоронены правители Тикаля, начиная с позднего доклассического периода и до конца древнеклассического периода. Доклассические фрески с изображениями правителя, найденные в двух могилах и в заупокойном храме, показывают, что сложные взаимоотношения между властью и архитектурой предшествовали обычаю воздвигать стелы перед строениями. В 20 км от Тикаля расположен Вашактун, который долгое время был соперником Тикаля, пока не был окончательно побежден в 378 г. В Вашактуне есть архитектурные группы, установленные на вершинах насыпных холмов и окруженные платформами с жилыми строениями. Пирамида E-VII-sub, относящаяся к позднему доклассическому периоду, была раскопана археологами Института Карнеги в 1930 г. Со всех четырех ее сторон имеются лестницы, фланкированные двумя парами масок ягуара и змеи. Это сооружение, которое поддерживало конструкцию из недолговечных материалов, было полностью покрыто густым слоем штука.

Другие монументальные маски, но на сей раз маски чудовища — символа земли украшают шесть строений платформы и группы Н. Вашактун — это одно из тех редких мест, где сохранились позднеклассические настенные росписи; на одной из них изображена встреча между местными жителями и чужеземцем, который держит в руках планку, привязываемую к копью или гарпуну для усиления броска — оружие центральномексиканского происхождения.

Калакмуль — одно из самых больших поселений майя классического периода. Он расположен на юго-востоке государства Кампече, на севере Эль-Мирадора, в 35 км от гватемальской границы. Центр поселения, где сконцентрирована монументальная архитектура, возвышается на 35 м над восточным берегом реки, вытекающей из большого бахо; приблизительно тысяча строений занимает площадь в 2 кв. км. Кроме того, на план были нанесены 6250 строений, разбросанных по территории в 20 кв. км. Развалины окружает сеть каналов и резервуаров. Строение II-sub С высотой 13 м, относящееся к доклассическому периоду, украшено большим фризом из штука. Поверх этой конструкции со временем были выстроены еще несколько пирамидальных оснований, последнее из которых достигает почти 60 м высоты. Самая древняя из известных стел имеет номер 114. Она была торжественно установлена в 435 г. н.э. Калакмуль знаменит большим количеством своих памятников (120 стел), к несчастью, очень сильно эродированных из-за плохого качества местного известняка. Это поселение — одно из тех немногих, в которых имеются пары стел, изображающие царя и царицы.

В древнеклассический период среди городов центральных низменностей Тикаль и Калакмуль окрепли, развились достаточно для того, чтобы стремиться утвердить свое господство над другими царствами; их соперничество продолжалось в течение всего классического периода. Калакмуль становится хозяином Караколя, на который претендовал Тикаль, в свою очередь, павший под его ударами в 562 г. Вследствие этого поражения Тикаль в течение 130 лет не возводит ни одного монумента, позволяя Калакмулю демонстрировать свое могущество и продолжать завоевания, как показывает поражение при Наранхо и две атаки против Паленке (в 599-м и 611 гг.). В первой половине древнеклассического периода центр Бекана, расположенного в 150 км к северу от Тикаля, был окружен рвом и валом. Ров глубиной 5 м и шириной 16 м защищает овальную территорию размером приблизительно 114 гектаров. Вал имел высоту 5 м. Внутрь города проходили по семи узким проходам. В нескольких километрах от него расположен маленький городок Баламку, который знаменит полихромным скульптурным фризом из штука, украшающим крышу строения I-sub, датированного второй половиной древнеклассического периода. Темой этого длинного, 17-метрового фриза является воцарение очередного правителя, представленное как его появление из земли, подобное восходу солнца. Земный мир, породивший царя, представлен как земноводная среда, царство кувшинок, крокодилов и жаб. Царь как солнце и как гарант плодородия — это тема, которая, будучи проиллюстрирована в Баламку в V в., станет очень важной тремя веками позже, в Копане и в Киригуа. Древнеклассический период на севере низменностей мало изучен; надписи и даты, которыми мы располагаем, редки: исключением является перекрытие над дверью 1 в Ошкинтоке (475 г.) и стела 1 в Тулуме (564 г.).

Именно позднеклассическим периодом (550— 800) датируют наиболее внушительные архитектурные ансамбли Тикаля, центральную площадь с храмами 1—5, ансамбли с парными пирамидами и большие дороги. К этому периоду относится расцвет Паленке, города, который стал наиболее значительным лишь в VII в. при царе Пакале и находился в упадке с 800 г. Величие Йашчилана начинается в 630 г. при царе Птице Ягуаре II. Копан, долина которого постоянно была заселена начиная с середины доклассического периода, являлся наиболее значительным поселением на востоке страны майя. Он стал разрастаться после создания династии Ят Кук Mo в V в. Над Киригуа, основанным несколько позже, его великий сосед и соперник господствовал до 738 г., когда правитель Киригуа победил, захватил в плен и предал смерти Восемнадцатого Кролика01, могущественного царя Копана. Это также период расцвета городов в регионах Рио-Бек и Ченее, таких, как Бекан, Шрихуль или Чиканна. Соперничество между Тикал ем и Калакмулем продолжается: в 657 г. Калакмуль восторжествовал, и царь Тикаля укрылся в Паленке. В 695 г. судьба изменилась, и Тикаль захватил царя Калакмуля — Лапу Ягуара. Копан, завоевавший Киригуа (расположенный в 50 км от него) в V в., был побежден им в 738 г., и городу потребовалось приблизительно двадцать лет, чтобы оправиться от поражения. Рядом с этими большими царствами Дос Пилас, расположенный в регионе Петешбатун, кажется очень скромным со своим населением максимум в 5000 жителей и небольшим числом монументальных зданий. Однако его история иллюстрирует политическую нестабильность страны майя и соперничество между царствами. В 648 г. вельможа, происходивший из Тикаля, основал в Дос-Пилас династию; он пользовался поддержкой Калакмуля, но в своей титулатуре использовал эмблемный иероглиф Тикаля. В 672 г. Тикаль атаковал Дос-Пилас и пленил его правителя. Пять лет спустя тот вернулся и вновь захватил свой трон. В 679 г. он объединился с Калакмулем и пленил царя Тикаля. Регион Петешбатун, к которому относится и Дос-Пилас, находился в состоянии непрекращающихся войн. Его города расходовали много сил на оборону и строительство укреплений (иногда наспех и из материалов, извлеченных из общественных сооружений), но были оставлены один за другим. В 761 г. Дос-Пилас был окончательно побежден, а вскоре вслед за ним и Агуатека. Три рва и стены Пунта-де-Чимино позволили этому поселению сопротивляться дольше, но в конце концов и оно пало. В 900 г., то есть через 140 лет борьбы и сопротивления, Петешбатун обезлюдел.

Конец 18-го катуна (9.18.0.0.0, то есть 790 г. н.э.) был отмечен наибольшим количеством памятников в максимальном числе населенных пунктов; в этот момент центральная часть низменностей переживала свой демографический максимум. Но на севере Юкатана все было по-другому: эти земли были мало населены, и там не было значительных городов, за исключением Цибильчальтуна, процветание которого, без сомнения, было связано с его близостью к морскому берегу и его контролю над торговлей солью. Положение изменилось в IX в. в связи с зарождением и развитием городов Пуука, таких, как Ушмаль, Лабна, Сайиль, Каабах и т.д., что явилось результатом активности объединенных «мексиканизированных» групп побережья Табаско, а также развитием центров Ченее и Рио-Бек, их южных соседей. В Копане в течение полувека, предшествовавшего упадку города (750—800), появилось множество архитектурных форм и мотивов, характерных для Юкатана. Поскольку эти мотивы (некоторые из них, такие, как пернатые змеи, зародились в Центральной Мексике) неизвестны в центральном регионе низменностей, из чего можно заключить, что эти народы дошли до Копана морским путем, а затем по долине Улуа. Известно, что в XVI в. торговля между Юкатаном и «землей Улуа» была крайне активной, так что вполне можно предположить, что то же самое было и в VIII в. Проникновение на Юкатан мексиканских черт в конце классического периода, кульминацией которого стала «тольтекская» Чичен-Ица, есть, без сомнения, воздействие «мексиканских» или «мексиканизированных» торговцев, обосновавшихся в Табаско.

В то самое время, когда Юкатан переживал свой расцвет, центральные низменности пришли в упадок, отмеченный прекращением возведения стел и архитектурной деятельности, отразившим дезорганизацию традиционной политической и религиозной власти. Однако население не исчезло вместе со стелами, но в последующий период оно было гораздо малочисленное. Такие города, как Копан и Паленке, после 800 г. уже не существуют как значительные, могучие центры. В Тикале после 830 г. населена только десятая часть города. В Тонине нашли стелу из центральных низменностей с более поздней датой (10.4.0.0.0, или 909 г. н.э.). Сейбаль на фоне этого краха является ярким исключением из правила, переживая часы своей славы между 830 и 930 гг. В стиле его стел можно проследить иностранное происхождение. Без сомнения в их создании чувствуется влияние мексиканизированной группы народов, которая проникла с берегов Табаско или с севера Юкатана до реки Пасьон, поднимаясь по Усумасинте.

Крушение классической культуры майя начиная с XIX в. не переставало волновать воображение публики. Внезапное и катастрофическое исчезновение целой цивилизации приводило на память миф об Атлантиде, который и спустя века продолжает вызывать яростные споры. Теперь известно, что речь скорее идет о культурном упадке, происходившем в течение целого века, чем о крушении или резком исчезновении, и что не следует искать причину в единовременной катастрофе, например, в землетрясении, эпидемии или тайфуне, но что это явление может быть объяснено только исходя из множества факторов. Малоплодородность тропических почв, которым требовался иногда довольно длительный период отдыха для восстановления плодородия, в сочетании с демографическим взрывом конца классического периода могли привести к экологической катастрофе. Из-за истощения почв, вырубки лесов, эрозии и снижения урожайности страна майя после нескольких лет засухи находилась во власти сильного голода. Политическая раздробленность государств любых размеров была не только постоянным источником конфликтов, но и стимулом в мирное время соперничать в пышности с соседями: чтобы доказать свое могущество, цари должны были все делать больше, выше, богаче, а излишние расходы подрывали экономику городов, расширяя пропасть между правящей элитой и массой земледельцев. Окончательный крах цивилизации майя показывает до какой степени ее базис был непрочным, насколько ограниченной была ее приспособляемость. Первые катастрофы вызвали цепные реакции в виде разрыва торговых связей, мятежей, войн и вторжений соседей, что ускорило процесс разложения. На Тихоокеанском побережье также обнаружилось вмешательство групп «мексиканизированных» майя (то есть восприятие культурных черт мексиканского происхождения) в новом стиле монументальной скульптуры, названном Коцумальгуапа, объединявшем мексиканские элементы и черты культуры майя (особенно иероглифы). В высокогорьях в начале IX в. глубокие потрясения в городах были вызваны «мексиканскими» проникновениями по верховьям долине Усумасинты.

Чичен-Ица, который в конце классического периода был маленьким городком в стиле Пуук, становится в X в. главным городом, выходящим на авансцену истории низменностей. Оригинальность его развития проистекает из целого комплекса новых черт в градостроении, архитектуре, изобразительном искусстве, мексиканских по своему происхождению. Некоторые из этих новшеств появились уже в стране Пуук; другие, похоже, происходят прямиком из Тулы, тольтекской столицы бассейна Мехико. По этой причине Чичен-Ицу постклассического периода называют майя-тольтекским городом. Одна из главных загадок мезоамериканской археологии — связи судя по всему совершенно исключительные между Тулой и Чичен-Ицей.

Недавно некоторые исследователи предположили, что Чичен-Ица страны Пуук и тольтекская Чичен-Ица не сменили одна другую, а были современницами, полностью или частично. Различались они не хронологически, а функционально. Какой бы соблазнительной не выглядела эта гипотеза, она вызывает множество возражений: если Чичен-Ица является городом конца классического периода (800—950), что происходило в древний постклассический период (950—1250), до того, как в поздний постклассический период (1250—1520) главным городом стал Майяпан?

Как объяснять бесспорное привнесение тольтекских черт, явно датируемых XI в., в Центральную Мексику. Невозможно отрицать существование Чичен-Ицы Пуукской с надписями на языке майя, и Чичен-Ицы «майя-тольтекской» (за неимением лучшего термина) без надписей, но с производством золотых изделий и использованием в них бирюзы. Так же, как в ранний классический период, контакты между Теотиуаканом и страной майя осуществлялись в обоих направлениях, отношения между Центральной Мексикой и Чичен-Ицей были взаимными; действительно если Чичен-Ица обнаруживает «тольтекское влияние», такие центры высокогорий Мексики, как Какаштла и Шоцикалько демонстрируют «влияние майя».

За исключением Чичен-Ицы, города во внутренней части страны майя редки. В центральной зоне страны майя в постклассический период некоторые поселения эпохи классики спорадически возраждаются к жизни группами «скваттеров», которые поселяются на их развалинах, практически ничего не строя. В низменностях поселения концентрируются вокруг колодцев-сенотов, по берегам рек, лагун или на океанском побережье, начиная с Исла-Керритос на севере полуострова Юкатан до Типу и Тайясаля, включая Сан-Хервасио (на острове Косумель), Тулум, Санта-Рита-Коросаль и Ламанаи. Изобилие и относительное богатство прибрежных поселений подтверждают значимость морского торгового пути вокруг полуострова Юкатан, уже процветавшего в конце классического периода, судя по юкатекским влияниям, обнаруживаемым в Копане.

Потрясения, отмечаемые в высокогорьях в конце классической эпохи, становятся еще более заметными в последующий период. Жители покидают поселения на равнинах, перебираясь в такие места, где легче было обороняться, например, на вершины холмов или горные плато, окруженные оврагами. Это изменение характера мест обитания, как считают, является следствием новой волны иноземных вторжений, которые проходили по течению рек Усумасинта и Мотагуа и напрямую связаны с господством Чичен-Ицы над Юкатаном.

За исключением Чичен-Ицы, ранний постклассический период остается очень мало изученным на землях майя — относительно них остается еще много неясного, что не позволяет с достаточной степенью достоверности оценить их взаимоотношения с Центральной Мексикой. Чичен-Ица — это город, который имеет четкое отличие от городов майя классической эпохи вследствие отхода от традиций, действовавших в течение многих веков, — таких, как периодическое возведение стел и создание надписей, а также вследствие того, что здесь перенимаются иноземные культурные влияния, особенно проявлявшиеся в архитектурных мотивах, в орнаментах и в стиле. Но помимо этих проявлений разрыва с прошлым, существует также и продолжение классических традиций, особенно в космологии; это не оставляет сомнений относительно того, что Чичен-Ица — город народа майя. На его развалинах возникает совершенно новая политическая и социальная организация общества: происходит ослабление царской власти и усиление власти малой элиты — знати, жрецов и воинов. В X в. это город с космополитическими замашками, развитие которого зиждилось на том, что он сосредоточил в своих руках важнейшие экономические богатства земель майя. Он также был единственным значительным городом Юкатана и оставался таковым в течение двух с половиной веков. Это подобие гегемонии, никогда не существовавшее прежде, основывалось в значительно большей степени на его открытости и распределительной функции, нежели на власти и силе. Провинциальные правители приглашались в Чичен-Ицу на большие праздники для участия в религиозной деятельности города. Именно это участие, это единение через ритуал обеспечивают политическую стабильность; они не мешают городу иметь врагов, которые, впрочем, необходимы для воинов и для богов, характер которых именно в эту эпоху начинает вырисовываться. Объединительной роли Чичен-Ицы способствует также наличие у нее священного сенота, который посещают тысячи паломников, бросающих в него свои приношения. Этот город останется важным местом паломничества вплоть до эпохи испанского завоевания.

Чичен-Ица была побеждена в 1221 г.; вскоре был построен Майяпан, ставший новым центром низменностей. Город был окружен стеной, внутри которой в настоящее время сосредоточены развалины около 3500 зданий, что соответствует населению в 10 000—15 000 человек. Наиболее важные строения располагаются в центре города, где можно насчитать добрый десяток однотипных архитектурных ансамблей, каждый из которых, без сомнения, принадлежал знатному «дому» этого города; наиболее внушительный из этих ансамблей — главная пирамида, копия Кастильо в Чичен-Ице. Скорее всего, она была пирамидой рода Коком, который часто упоминается в хрониках. Боги, различные по происхождению, составляют настоящий пантеон, их изображения имеются на многочисленных светильниках, использовавшихся как в храмах, так и в домах. Культ богов и предков объединяется и становится делом всего общества; в любой доме, каким бы скромным он ни был, есть место, посвященное богам.

Род Шиу организует мятеж против рода Коком, полностью истребив последний; Майяпан был разграблен и заброшен. Другие города этого региона хиреют и, в свою очередь, также оставляются. Благородные роды Майяпана основывают новые поселения: Чель — в Текохе, выжившие в массовой резне представители рода Коком — в Тиболоне. Тутуль Шиу строятся в Мани. Другие населенные пункты Восточного берега Юкатана, такие, как Тулум и Санта-Рита-Коросаль, процветали до испанского завоевания. Высокогорья также подверглись экспансии народов майя, «мексиканизированных» в позднеклассический период. Некоторые регионы Тихоокеанской равнины были заняты группами людей, пришедшими из Центральной Мексики, говорившими на языке науа (пипиль). После тысячного года с севера приходят новые волны захватчиков, и состояние неустойчивости приводит к изменению среды обитания: равнинные места оставляются, и люди переселяются в такие места, которые легче защищать — например, на верхушки холмов, окруженных оврагами. В XIII в. наблюдается превращение малых центров в мощные соперничающие региональные столицы, такие, как Хилотепек, Сакулеу Ишимче и Кумарках (Утатлан). Последний город стал столицей народа киче, историю которого мы знаем из «Пополь Вух». Он значительно расширил свою территорию в ущерб западным и южным соседям. Это продолжалось до конца XV в., когда их царь был побежден Какчикелями.

Испанское завоевание началось с колонизации островов Куба и Эспаньола (который сегодня разделен между Гаити и Доминиканской Республикой), после чего с этих островов начались экспедиции первооткрывателей новых земель. В 1517 г. Эрнандес де Кордоба отправился на поиски рабов, золота и новых земель. Он обнаружил около Косумеля остров Женщин (названный так потому, что там были найдены женские статуэтки), затем он проследовал вдоль полуострова Юкатан до Чампотона, где майя нанесли мореплавателям серьезный урон. Следующим в экспедицию отправился Хуан де Грихальва, который в течение пяти месяцев объехал вокруг полуострова и добрался до реки Пануко, чтобы оттуда повернуть обратно на Кубу. И наконец Эрнандо Кортес 18 февраля 1519 г. отправился в экспедицию на 11 кораблях, с 508 спутниками и 16 лошадьми. После прибытия в Косумель Кортес двинулся вдоль полуострова, обогнул Мексиканский залив и высадился в Веракрусе, где сжег свои корабли и отправился на завоевание ацтекской империи, которую он поставил на колени всего за один год. Кортес впервые пересек юг Юкатана в 1525 г., направляясь в Гондурас, чтобы подавить попытку установления независимости одним из его помощников. Впервые испанцы попытались овладеть страной майя в 1527—1528 гг., затем, без большого успеха, в 1531—1535 гг.; окончательно страна была завоевана только в конце XVI столетия, когда на полуострове насчитывалось около восемнадцати независимых царств. Однако еще не все было закончено. Те, кто выжил при разрушении Чичен-Ицы в 1221 г., основали город Тайясаль на островах озера Петен; этот городок успешно противостоял нескольким попыткам обращения его жителей в христианство, и наконец был завоеван в 1697 г. во время нападения, тщательно спланированного и долгое время готовившегося, которым руководил губернатор Юкатана собственной персоной. Значительные расстояния, политическая раздробленность страны майя и малочисленность завоевателей — все это объясняет, почему испанцам потребовалось двадцать лет на то, чтобы завоевать Юкатан. Первые монахи — францисканцы — высадились на этих берегах в 1535 г. Духовное завоевание, которое предполагает уничтожение предшествующих религий, местных празднеств, интеллектуальной и художественной деятельности, в которых видели дьявольское наущение, завершило и оправдало деятельность конкистадоров.

Ill ПОЛИТИЧЕСКАЯ ОРГАНИЗАЦИЯ

До 1960 года считалось, что персонажи, чьи изображения высечены на памятниках, — боги, а женщины в длинных платьях — жрицы. Полагали, что вторые даты на надписях имели целью исправить разницу между «приблизительным» солнечным календарным годом в 365 дней и реальной продолжительностью годового солнечного цикла. Общая тенденция состояла в том, чтобы все интерпретировать в религиозных или обрядовых терминах. Допускалось существование единственного политического строя — теократии, то есть правления жрецов. Татьяна Проскурякова, американка русского происхождения и специалист по искусству майя, опровергла эти идеи и заложила прочную основу политической истории майя. Когда она начинала свое исследование, исследователи могли прочитать в надписях только календарные иероглифы, которые позволяли расшифровать даты. Проскурякова заметила, что стелы, возводимые каждые пять тунов (год из 360 дней), в Пьедрас-Неграс составляли группы и что на первой стеле каждой группы был высечен в камне персонаж, сидящий в нише, к которой ведет лестница. Каждая группа стел охватывала временной отрезок не более 60 лет, что примерно соответствовало максимальной продолжительности жизни людей того времени. Проскурякова заметила, что в различных группах стел некоторые иероглифы связаны с датами одного хронологического периода, и предположила, что речь могла идти о знаменательных событиях жизни правителя; таким образом она расшифровала иероглиф рождения и иероглиф восшествия на престол. Вскоре записи Йашчилана позволили ей проверить свой метод и свои гипотезы и расшифровать другие иероглифы, относящиеся к смерти, захвату пленных и тому, кто их пленил. Эти блестящие интерпретации добавились к открытию двумя годами ранее Генрихом Берлиным «эмблемных иероглифов», блоков с надписями, которые распространены только в одном географическом месте, кроме некоторых исключений.

Благодаря этим фундаментальным открытиям на стелах выделили портреты царей, иногда вместе с женами. Смогли расшифровать даты, относящиеся к важным событиям их жизни, и восстановить во многих случаях династическую последовательность политической единицы, обозначенной единым «эмблемным иероглифом». Идентифицировали титулование многочисленных правителей, даже если прочтение их имени часто было спорным. Иероглифы, обозначающие захват пленных, помогли проследить конфликты между царствами и их последствия. Возникла возможность сопоставить памятники определенному царю с произведениями, в особенности архитектурными, относящимися ко времени его правления. Была лучше понята значимость годовщин, в частности, интронизации, а также определена функция стел, на которых описывались события царствования и их последовательность в рамках календарного цикла. Сегодня мы уже лучше понимаем различные типы отношений — союза, подчинения или конфликта — между царствами и можем определить значимость некоторых высокопоставленных лиц, которые помогали правителю в решении стоявших перед ним задач.

Археологическая карта низменностей из года в год существенно обогащалась. В течение долгого времени было известно, что, помимо таких крупных центров как Копан, Паленке и Тикаль, существовали другие, более мелкие, не считая деревень и рассеянных «хуторов», развалины которых с трудом можно заметить в лесу. Так как были известны только монументальные центры крупных поселений, но не их окрестности, то не знали, обитали ли в них люди постоянно или они посещали их только по случаю крупных религиозных праздников. «Города или церемониальные центры?» — вот в чем заключался вопрос, которым задавались исследователи в 1950-е гг. Определение отношений между этими центрами казалось еще проблематичнее; говорили об империях или городах-государствах, не зная толком, что скрывалось под этими терминами. Значительные разногласия относительно размеров и сложности поселений показывают, что некоторые из них господствовали над другими: самые маленькие поселения занимали площадь около 1 кв. км, в то время как другие, такие, как Тикаль, занимали территорию около 123 кв. км. Каким был удельный вес маленьких и больших поселений? На какое количество племен, царств или государств была разделена страна майя в эпоху своего расцвета? Как только ученые стали располагать планами городов и регионов, они начали выстраивать иерархию развалин согласно критериям, признанным отразить их значимость в терминах власти. Таким образом, эти центры классифицировали по категориям от 1 до 4 или 5, принимая в расчет их площадь, количество стел или численность строений. Другая попытка классификации состояла в том, чтобы расположить поселения одного региона в порядке убывания размеров с наиболее крупным поселением во главе; основным критерием было количество мест, почитаемых функциональными единицами. Это привело к тому, что низменности считались разделенными приблизительно на восемь региональных государств. Это может быть верным только очень приблизительно и, возможно, не соответствует действительности: если очень большой город имеет значительные шансы быть мощнее, чем другой, очень маленький городок, то центр среднего размера может доминировать над городом большим по площади; европейская история дает многочисленные примеры столиц, меньших, чем некоторые из городов, которые они контролировали. Эти методы имеют существенный дефект — они не слишком чувствительны к изменениям политического положения во времени, так как подавляющее большинство сравниваемых архитектурных ансамблей не может быть датировано с достаточной степенью точности.

Достижения в дешифровке надписей позволили намного лучше понять политическую организацию майя в классический период. Первым открытием в конце 1950-х гг. было обнаружение эмблемных иероглифов. Эти блоки иероглифов на камне, рисунки, на которых имеют одни и те же префиксы, но меняется главный знак, не распределяются беспорядочно в поселениях майя. Их находят в текстах больших центров, и каждый раз основной знак практически исключительно один и тот же в каждом центре. Так, главный знак эмблемного иероглифа Копана — голова летучей мыши.

Знак Тикаля — это мешок, завязанный узлом, знак Паленке — кость или череп и т.д. Из этого следует, что подобные блоки точно соотносятся с определенными городами. Их назвали эмблемными иероглифами, надеясь впоследствии понять, эмблемами кого или чего они являются: царствующей династии, знатного рода, центра или территории, города или государства? Сегодня мы переводим аффиксы «эмблемного иероглифа» словами «божественный господин над...», а главный знак указывает на политическую единицу, над которой господствует данный центр. Эти указатели власти суверена в основном датируются текстами, в которых они находятся. Географическое распределение эмблемных иероглифов показывает увеличение числа независимых политических единиц в классический период, достигающее максимума в конце VIII в., когда насчитывалось более 60 царств. Между тем употребление эмблемного иероглифа не соответствует реальной независимости территориальной единицы, но свидетельствует о ее претензиях на независимость. На карте приведены территории каждой единицы, обозначенной эмблемным иероглифом, они обозначаются многоугольниками (называемыми многоугольниками Тис-сена), где границы между соседними территориями располагаются на одинаковом расстоянии между городами. Так как эта методика не принимает в расчет различных степеней власти и территориального контроля, карту следует считать только теоретической моделью. В один и тот же исторический момент некоторые политические единицы являлись племенами, которыми управляли вожди, располагаясь по соседству с настоящими государствами. Одни были мелкими, другие — крупными, одни — мощными, другие — слабыми; быть союзником мощного государства означало усиление собственной власти, потеря этой связи делало территорию уязвимой. Видно, что царства майя прошли через череду централизаций и децентрализаций. Политическая организация майя никогда не была единообразна или устойчива во времени и пространстве; в ходе истории, геополитические центры менялись, соперничали между собой. Именно благодаря письменности оказалось возможным частично восстановить ход бурной и сложной истории майя (при этом у каждого территориального центра была своя история).

Из эмблемных иероглифов мы узнаем о политических единицах, имена царей, цариц, принцев и вельмож царства. В иероглифах фиксируется состояние (отношение к роду, родственная связь или преемственность) или действия (рождение, смерть, восшествие на престол, захват власти, опекунство и т.д.), обычно сопровождаемое на памятниках датами. Принято называть политические единицы народа майя классического периода «царствами», потому что лица, управлявшие ими, обладали характеристиками, присущими царской власти; но словом «царство» можно описывать очень различные политические ситуации, и оно не является индикатором степени политической и общественной сложности общества.

Многие из этих царств были государствами, то есть политическими и административными структурами, характеризующимися иерархией, которая включает по крайней мере четыре уровня власти: нижний — уровень «хуторов» и деревень, который структурируется отношениями родства. Правящий слой образует наследственную элиту, включающую царскую семью и более или менее знатных лиц, которые получают право на власть от рождения; они осуществляют свою власть в столице и в подчиненных ей центрах различного значения. Государство должно быть достаточно сложно организованным, чтобы располагать администрацией, способной взимать налоги и подати, организовывать коллективный труд, обеспечивать правосудие, осуществлять карательные функции (полиция), содержать армию, систему коммуникаций, хранить запасы продовольствия на случай голода и т.д. Государства майя образовались либо самостоятельно, путем внутренней эволюции, либо в результате контакта с другими государствами. Тикаль, чью историю мы проследили, является примером первого случая: господство основателя династии Яш Эб Шока не имеет точной датировки, но относится к периоду между 50 и 150 гг. н.э. Эта неточность объясняется тем, что у нас нет памятников двух первых веков династической истории Тикаля, а есть лишь случайные ссылки на прошлое (стоит вспомнить, что наиболее древний памятник, найденный в городе, датирован 292 г.). Если считается, что этот город в III в. был уже государством, то это потому, что на памятниках вассальных центров упоминаются его 11-й и 13-й правители. Копан, заселенный еще в древний доклассический период, стал государством достаточно поздно; первая царская династия была основана Яш Кук Mo, «иноземцем», прибывшим туда в 426 г. после пятимесячного путешествия. Это был, без сомнения, аристократ, как показывает его деформированный череп и инкрустация на зубах, и воин, как можно судить по многочисленным переломам, следы которых сохранились на скелете. В день своей коронации он ввел Киригуа в состав своего царства и объявил о том, что он возлагает на себя функции его первого правителя. Яш Кук Mo затем упрочил законность своей власти, сочетавшись браком с местной знатной женщиной, предпринимал важные общественные работы и увеличил территорию царства. Хотя он правил всего 10 лет, его преемники в своих надписях до того, как поселение было оставлено жителями, не переставали ссылаться на принадлежность к его династии и на ее основателя. Династия Дос-Пилас также была основана «иноземным» аристократом, родом из Тикаля, имевшим некоторый опыт власти.

Если допустить, что каждая политическая единица, обозначаемая иероглифом, является царством, то столица этого царства есть то место, где сконцентрированы здания и памятники, прославляющие царя, его династию и само царство (при помощи эмблемных иероглифов). Это не зависит от их размера: у Тикаля 85 площадей, а у Мотуль-де-Сан-Хосе в том же регионе их всего три. Эти столицы не являлись, как наши города, участками с высокой концентрацией населения, с кварталами, которые разделяются улицами и площадями. Городские центры майя имеют запутанную и нерегулярную структуру, и невозможно найти два города, построенных по одинаковому плану. Их план определяется их окружением, факторами, инициировавшими возникновение этих городов, и их историей. Некоторые поселения, такие, как Йашчилан или Киригуа, были основаны около рек с плодородными аллювиальными отложениями — реки эти служили им удобными путями сообщения; для основания других городов выбирались участки, которые было легко защищать. В Петене многие поселения соседствуют с низинами бахос, где применялись методы интенсивного земледелия, приносившие высокие урожаи; расположение некоторых поселений обусловлено близостью к месторождениям кремня, обсидиана, нефрита или соли. Экономические причины — не единственные: многие города являются микрокосмами; другие, такие, как Дос-Пилас, выстроенные над системой пещер, составляют таким образом вертикальный микрокосм, разделенный на верхний мир и нижний. В городских центрах имеется чаще всего несколько групп строений, состоящих каждая из нескольких площадей, окруженных зданиями. Группы строений соединены иногда высоко приподнятыми дорогами, или сакбеоб, которые строились еще с доклассического периода в Эль-Мирадоре и Комчене; подобные дороги соединяли городские центры, являясь порой свидетельством дипломатических связей правителей.

Если концепция «церемониального центра», практически не обитаемого за исключением времени празднеств, сегодня уже заброшена, то до сих пор ведутся дискуссии относительно того, насколько эти центры можно считать, функционально или морфологически городами. Трудно дать ответ на этот вопрос, поскольку, как мы увидим, еще не известно назначение многих зданий и групп построек. Можно предположить, что главные монументальные строения в центре городов носят религиозный и общественный характер. Так, в центре Тикаля идентифицированы царский некрополь (северный акрополь), династические храмы (с I по V), площадка для игры в мяч, ансамбль с парными пирамидами для ритуальных шествий и совокупность административных и/или жилых строений для элиты (центральный акрополь). В центре Паленке дворец имеет вид сценического фона для осуществления различных ритуалов, это здания, которые возвеличивают царскую власть; неподалеку располагается Храм Надписей и царская погребальная пирамида: Храм Креста символизирует космическое движение, которое царь должен магически поддерживать.

В центре поселения Копан имеются два больших династических храма-пирамиды (конструкции 16 и 26), сценические конструкции (западный и восточный дворы, храм 11), две площадки для игры в мяч, площадь со стелами и микрокосмическая пирамида (конструкция 4). Городская архитектура прежде всего «церемониальная», но в нее входят также памяти ники власти и престижа, административные здания и, разумеется, жилые резиденции. Во многих городах царский дворец выявить затруднительно; возможно, он строился тогда из дерева, как в кхмерской цивилизации. Жилая архитектура в цивилизации майя представлена очень длинной последовательностью — от хижины до великолепного здания, построенного «прочно», из нескольких сводчатых залов. В некоторых городах группы жилищ были окружены садами (огороды и фруктовые сады), плоды которых составляли значительную долю в питании. Можно предположить, что значительная часть населения этих центров не посвящала себя сельскому хозяйству, а занималась ремеслом, торговлей (некоторые большие площади могли служить рынками), строительством и обслуживанием зданий, военной службой, отправлением культа и многими другими видами деятельности, которые обычно относятся к городским функциям. В целом мы имеем дело с центрами власти, связанными с осуществлением церемониальных, административных и торговых функций, в них постоянно обитало население, занятое не только сельскохозяйственным трудом. При оценке численности населения мы сталкиваемся с трудностями датировки и оценки времени заселенности домов (часто на протяжении нескольких поколений) и оценки среднего числа членов семьи. Вдобавок значительное число тогдашних домов теперь уже невозможно обнаружить. В большей части городов насчитывается 200—450 конструкций на кв. км, но в некоторых эта цифра намного ниже (129 в Киригуа) или намного выше (1425 в городском центре Копана). Население Тикаля (здесь речь идет о городском центре, а не о политической единице) на конец VIII в. оценивается в 100 000 человек: 62 000 человек жили на территории в 120 кв. км (ограниченной с севера и юга рвами, а на востоке и западе низинами бахос) к ним следует добавить сельское население в 30 000 человек в радиусе около 10 км. Население долины Копан (включавшей городской центр, периферию и сельскую зону) оценивается не более чем в 28 000 человек. Участки «сельской местности» между городами могли быть плотно заселены: в Петене конца классического периода это число составляет до 190 человек на кв. км.

Царь, который находился в столице царства, назывался ахав — господин или кукульахав — божественный господин. В самых важных городах, таких, как Тикаль, правитель мог называться калоомте или очк uн калоомте. Городами, зависимыми от центров, и мелкими городками управляли аристократы, которые зависели от царя и которых называли в некоторых регионах по крайней мере сахалов; один из них мог носить, кроме того, звание баах сахал или главный сахал. Связь в виде вассальной зависимости между аристократом и его сюзереном могла определяться выражениями «дворянин такого-то» или «господин такого-то». Получение царской власти среднего или младшего ранга осуществлялось иногда под патронажем более могущественного царя. Политическая экспансия необязательно сводилась к территориальным завоеваниям; наиболее могучие цари, такие, как цари Тикаля и Калакмуля, соперничали между собой за власть и контроль над этими менее значимыми царствами, чтобы получать подать и принимать службу, союз и лояльность. К этим отношениям покровительства добавлялись брачные союзы, заключенные между близкорасположенными поселениями (Дос-Пилас и Канкуэн, Тикаль и Йашактун) или взаимоудаленными (Калакмуль и Йашчилан, Копан и Паленке). Некоторые города были вассалами других, более мощных, на протяжении практически всей своей истории. Йашактун, расположенный менее чем в 20 км от Тикаля, был его соперником в поздний доклассический период и в первую половину древнего классического периода; но после «прибытия иноземцев» в 378 г., Йашактун стал сателлитом Тикаля и связал с ним свою судьбу.

Отношения между государствами майя были главным образом и чаще всего конфликтными, часто происходили войны. Война у майя имела двусмысленный характер, какой она принимает y народов, которые практикуют человеческие жертвоприношения и для которых враги являются прежде всего будущими жертвами. Забота о том, чтобы добыть их, какой бы сильной она ни была, никогда не являлась у майя единственной мотивацией войны. Всегда к охоте за жертвами в различных пропорциях добавлялись политические, территориальные и экономические мотивы.

Эта двойственность обнаруживалась и в функциях правителя. Как верховный жрец и руководитель жертвоприношений он отправлял свои религиозные обязанности. Как политический и военный лидер он старался при помощи военной силы отомстить врагам, смыть оскорбление кровью, упрочить свой престиж, власть и богатство, добиваясь политического господства над другими царствами и заставляя их платить дань. То, что иногда военные действия начинались с целью отметить события, связанные с карьерой правителя (особенно момент его воцарения) или с движением небесных тел, ничего не меняет в этом двойственном характере войн у майя. Бой, нарисованный в зале 2 строения 1 Бонампака, выглядит очень ритуализированным: шествуют носители солнцезащитных зонтиков, и музыканты, украшенные инсигниями смерти, трубят в рога и гремят погремушками. Воины побежденного правителя малочисленны, скудно одеты и положение их безнадежно. У воинов царя-победителя изысканные прически в виде звериной головы или черепа. Их наряд ограничивается набедренной повязкой или включает плащ, короткую юбку или тунику. Богатство их прически и их костюма указывает на высокий ранг некоторых персонажей. Голова одного из них украшена веером из зеленых перьев, на нем короткий плащ и пектораль; человек, изображенный напротив него, имеет прическу в виде головы ягуара и одет в тунику и сандалии из меха этого животного. У третьего, также одетого в шкуру ягуара, на голове надето изображение этого кошачьего целиком; свежесрубленные (судя по их вывалившемуся языку) человеческие головы висят у него на шее. У многих сражающихся в ушах ленты — это знаки, предназначенные для пленников и будущих жертв. За исключением носителя дубины, все воины вооружены копьями, которыми они угрожают врагам; у самых важных персонажей древко частично покрыто шкурой ягуара. Щиты прямоугольные и иногда из мягких материалов. Не видно ни крови, ни трупов. Похоже, что целью сражения является захват врагов в плен.

Именно этим заняты один из сражающихся, угрожающий противнику рукой, и другой, хватающий последнего за волосы, или несколько воинов, которые объединяют свои усилия для того, чтобы лишить вражеского воина возможности двигаться и захватить его в плен. На притолоках, как и на фресках Бонампака, сцены захвата в плен предопределяют дальнейшую участь побежденного и изображают его почти голым, без прически и драгоценностей, с растрепанными волосами и с лентами в ушах.

Изображения и тексты, в которых сообщается о результатах сражения, чаще всего делают это в форме победных реляций, с упоминанием и изображением врагов, которые сдаются или захватываются в плен. Первые признают свое поражение или демонстрируют покорность условным жестом, кладя правую руку на левое плечо; они также могут скрестить руки высоко на груди или целовать землю — точнее, свою руку, прижатую к земле. Или еще склонять к земле свое оружие или веер. Можно предположить, что у врага, который сдается добровольно, статус или положение выше, чем у того, кто схвачен за волосы и унижен. Однако это, похоже, не так, поскольку в обоих случаях их имена сопровождаются одним и тем же глаголом, обозначающим захват в плен (chucah). Покорный и плененный — два альтернативных варианта: царь может получить столько же славы от демонстрации своего мощного врага униженным, как и от показа своего соперника, еще облеченного атрибутами власти, признающего публично свое поражение. Некоторое время после пленения (от трех до двенадцати дней согласно текстам) пленник носил «наряд пленника». Этот ритуал сопровождался скорее всего демонстрацией его военачальнику, затем жертвоприношением, которому предшествовали, без сомнения, пытки пленника, выступающего в роли жертвы. «Наряд пленника» в узком смысле состоит в первую очередь в лишении его всех эмблем и украшений, которые делали его свободным и могущественным человеком. Он должен был стать антитезой своего победителя: царь большой — пленник маленький; царь стоит или сидит на троне и возвышается над всеми прочими смертными — пленник стоит на коленях или сидит на земле, царь одет — пленник голый. Один причесан — другому распускают волосы, один вооружен — другой безоружен, один свободен — другой связан веревками и т.д. Самая большая дистанция между победителем и побежденным создается унижением этого последнего, она выражается прежде всего его положением по отношению к победителю и позой: в самом лучшем случае он сидит или стоит на коленях рядом с победителем, он может также оказаться лежащим на животе под ногами победителя или служить ему сиденьем. Когда изображение пленников вырезаны на ступенях лестницы, их попирают ногами каждый раз, когда идут по ней. Их уменьшенный размер по отношению к размеру победителя может дойти до миниатюризации. Потеря украшений, прически и одежды — это намного больше, чем лишение статуса: это утрата личности. Нагота, даже не полная, так как пленникам разрешают сохранить набедренную повязку, унизительна. Ведь именно костюмом и украшением обозначается их общественное положение; что касается головного убора, то обычно он является просто тканью, покрывающей волосы, которую завязывают различными способами. Однако у пленника чаще всего волосы в беспорядке или завязаны на макушке. Это больше, чем просто отсутствие прически, — это настоящее публичное выставление напоказ. Показывать прическу в виде пучка волос — это значит демонстрировать свою уязвимость: действительно воина берут в плен именно за волосы, а плен — это уже символическая смерть. Лишение статуса демонстрируется не только лишением пленника признаков его ранга и его личности, но и знаками плена и жертвы. Случается, что с ушей пленников просто снимали украшения из нефрита, однако чаще всего эти украшения заменялись лентами из бумаги или ткани, розетками или цветами из того же материала. Ленты часто украшались волнистой линией, наиболее заметным элементом иероглифа Т 570, который имеет значение бак, или баак, и обозначает одновременно пленника и кость. Могли также обрезать их конец наискось или в виде ласточкиного хвоста, делая зубчатый или перфорированный край. Эти признаки могут касаться прически и одежды или знамени, которое пленник держит в руках. По определению, пленник — это существо, лишенное свободы, и его руки или локти часто связаны веревками. Иногда на нем надеты нарукавные повязки из веревки или ткани. Унижение сопровождает пленника и после казни, так как его голова используется как трофей победителя. Эта практика не носила систематического характера, и ношение трофеев является скорее делом личного вкуса, чем общественным установлением.

Головы носили по отдельности или связкой в виде четок, но изображены они всегда с затылка, с длинными свисающими волосами; они выглядят намного меньше, чем были на самом деле, и по этой причине есть предположение, что они искусственно уменьшались путем извлечения костей и высушивания. Однако миниатюризация на изображениях — традиционный способ принизить противника. Захваченного врага, облеченного в «наряд пленника», затем, возможно, будут пытать, а потом он будет принесен в жертву путем обезглавливания или кардиоэктомии (вырывание сердца). Умерщвление врага за пределами поля битвы — всегда жертвоприношение и, таким образом, религиозный акт. Эта смерть, если речь идет о правителе, влекла за собой многочисленные политические и экономические последствия для его государства. Не считая возможности массовых убийств и грабежей, которым оно должно было подвергнуться. Побежденному предстояло платить своему победителю дань и подчиняться его политической воле. Захваченное государство могло также впоследствии стать его союзником против общих врагов.

IV СОЦИАЛЬНАЯ ОРГАНИЗАЦИЯ ОБЩЕСТВА

При раскопках археолог сталкивается с двумя видами вещественных остатков. Первые — это те, которые сами майя предназначали для потомства, то есть косвенно и для него тоже. Это общественные здания, которые должны были стоять долго, и чья монументальность призвана была производить впечатление как на современников, так и на будущие поколения; стелы и другие скульптурные памятники, смысл существования которых состоял в долговечности заложенных в них идей. Погребения и подземные тайники, устраивавшиеся при закладке зданий, также тщательно украшались и располагались с целью обеспечить будущее и мертвым, и зданиям, которым они были посвящены. Эти вещественные остатки, часто выставленные напоказ или специально защищенные, первыми были обнаружены и изучены. Смысл заложенных в них идей не всегда понятен во всех деталях, но общий смысл вполне ощущаем. Они создают нечто вроде спектакля, на который приглашается исследователь; он обнаруживает там множество произведений искусства, тексты и изображения, первая функция которых состоит в прославлении правителя и его династии. Идет ли речь о внешней политике, где государства соперничают между собой, или о некотором государстве, где сосуществуют различные социальные группы, царь присутствует повсюду со своей почти полной монополией на тексты и изображения. Точно так же и в описаниях социально-политической организации общества царская власть занимает значительное место. Можно понять, как приобретается царская власть, кто ее узаконивает, какое место во Вселенной определяется персоне царя. Одеяние царя или, правильнее сказать, его одеяния и атрибуты указывают на его царские функции. Между тем культ царя обращен в большей степени к одному из звеньев в династической цепочке и к его предкам, чем к личности того или иного царя. Вопреки некоторым утверждениям портреты царя не дают явного физического сходства, а просто воспроизводят каноны красоты той эпохи.

Рядом с единственным персонажем, который заслоняет всех остальных, оставляя их в тени, другие члены общества не являются частью спектакля. Археолог узнает о них не как театральный зритель, но скорее как путешественник по вещественным остаткам, не приуготованным преднамеренно, не принятым заказчиком работ, а выброшенных или потерянных, изготовленных зачастую из недолговечных и непрочных материалов. В этом случае решение задачи труднее, медленнее, деликатнее. Тем более что данные должны касаться не отдельной личности, но целой группы, а примеры, чтобы быть убедительными, должны быть многочисленными. Эти замечания объясняют нарушение равновесия между рубриками, когда целые страницы посвящены царю, а намного меньшая площадь книги — тысячам его подданных. Интенсификация исследований и постоянное усложнение методов исследований, как мы надеемся, приведут к положительным результатам и снимут многие из этих трудностей.

В доклассический и классический периоды да и с самого начала существования цивилизации майя, общественное устройство имело вид пирамиды с вершиной в виде вождя или царя, следуя таким образом ольмекской модели. Неважно, идет ли речь об управляемых вождями племенах или о государствах, и вне зависимости от сложности и уровня политического развития, меняющихся в пространстве и во времени, вождь или царь является абсолютным властителем, занимающим центр мира и совмещающим все возможные функции, в частности, религиозные, политические и военные. Таким образом, он воспринимается как представитель, воплощение всего сообщества. В этом мире, как и в ином, он действует от своего имени. Сообщество обязывает его обеспечивать бесперебойный ритм существования Вселенной — функционирование космоса и благосостояние подданных — выполнением предписанных обрядов. Он, без сомнения, несет ответственность перед сообществом за все свои успехи и провалы, хотя мы не знаем, были ли предусмотрены такие санкции, как смещение монарха.

Царь, отличающийся от вождя тем, что он принадлежит к определенной династии, в которой определены правила наследования, — всего лишь звено династической цепи; он обретает легитимность своей власти и саму власть от своих предков, и должен сам стараться подтвердить свои права на наследование. Таким образом, династия и ее основатель играют фундаментальную роль в функционировании царской власти. После смерти правителя власть обычно передается его старшему сыну, иногда брату покойного или его жене. Известно множество сведений о женщинах, царствовавших самостоятельно или в качестве регентш при слишком юном правителе. Восшествие на престол — предмет сложного ритуала; подобные события чаще всего отмечаются в текстах и в изображениях, часто отмечались годовщины этих событий. В Пьедрас-Неграс оно изображается как восхождение.

На стеле 11 правитель сидит в нише, обрамленной изображением неба; царь взошел на трон по лестнице, которая хранит след его ступней, ведущих вверх. Здесь восшествие на престол виделось как подъем царя от земли (в основании стелы расположен фриз, где имеется иероглиф caban - земля, повторенный много раз) не до небес, но выше уровня, занимаемого людьми. Воссесть на трон, покрытый шкурой ягуара, — также символический акт восшествия на престол. Нередко правитель на памятниках держит скипетр, символизирующий молнию; это статуэтка, имеющая человеческий облик, если не считать того, что одна из ее ног — змея, а голова принадлежит существу с удлиненной мордой; дымящийся топор — молния в узком смысле — расположен у него на лбу.

В эпиграфике приход к власти обозначается рукой, которая берет все тот же скипетр. Царь отождествляется с солнцем и, таким образом, его восхождение мыслится как выход этого светила, изображаемый как освобождение из плена чудовища — символа земли. Майя не являются изобретателями этой солярной метафоры; мы уже видели, как ее иллюстрировали ольмеки, которые изображали персонажа, стоящего или сидящего внутри или перед глубокой нишей, имеющей вид зияющей пасти чудовища с кошачьими чертами. Человек изображается выходящим вбок или горизонтально из пещеры, изображенной сзади или вокруг него. На жертвеннике 4 в Ла-Венте персонаж, идентифицирующийся как царь по прическе и нагрудному украшению, сидит перед пастью земли и держит конец веревок, связывающих пленников, изображенных по бокам монумента. На стеле 1, также в Ла-Венте властитель стоит в пасти земного чудовища — иконографический мотив, который будет использоваться в стране майя в позднеклассический период в Копане и Киригуа. В предшествующих примерах правитель выходит по горизонтали из утробы земли; иногда — и эта символика более понятна — он поднимается вертикально из челюстей чудовища. Уже на стеле 11 в Исапе позднего протоклассического периода персонаж в маске выходит таким образом из широко разинутой пасти крокодила. Внизу стел 6 и 10 в Иашхе позднеклассического периода под изображением царя во весь рост и в окружении воды нарисован крокодил, символизировавший землю, — с головой, развернутой затылком к зрителю и зияющей пастью. Здесь взаимоотношения между чудовищем и царем динамичны: кажется, что из разинутой глотки зверя вперед и вверх выходит царь, как на фризе в Баламку, где царь появляется прямо из челюстей крокодила или жабы.

Выход из земли царя и его подземное происхождение больше напоминает мифы о чудесном рождении, чем о восшествии на престол; впрочем, иероглиф рождения имеет вид головы земноводного, направленной вверх и означающей «порождать» что-то или кого-то. Вполне вероятно, что восшествие на престол воспринималось как повторное рождение. Своим восхождением царь майя не только демонстрирует тесные связи с землей; он уподобляет себя также солнцу нового дня, которое встает на востоке и изображается как птица в ярком оперении, кетцаль или попугай; умирая, царь-солнце заходит на западе и принимает вид ягуара. На некоторых памятниках изображается династическая последовательность: нам показываются одновременно и умерший царь (заходящее солнце), который уходит в землю, и его преемник (восходящее солнце), который выходит из земли. На монументе 24 Киригуа персонаж в маске ягуара изображен над изображением земли в виде буквы Т, готовый быть поглощенным ею: его ноги уже погрузились в треугольную щель, нарисованную весьма реалистично; птица (восходящее солнце) находится ниже эмблемы земли. В нижней части стелы N в Копане использована пара «жаба — крокодил» (два животных, символизирующих влажную и плодородную землю), чтобы иллюстрировать династическую последовательность.

Одно из существ глотает умершего царя; другое извергает молодого царя, призванного сменить его на троне.

Таким образом, выход царя из глотки существа — символа Земли является символическим изображением его рождения. Он может идентифицироваться также с растением, в особенности с маисом. Многочисленные изображения, высеченные или нарисованные на керамике, изображают молодого человека с шевелюрой из растений, вылезающего из челюстей или из трещины земли. Можно сомневаться относительно его личности: олицетворение ли это маиса или царь, идентифицирующий себя с этим растением? Метафора солнца подтверждает тесную связь царя с землей, как и частота изображений земли под его ногами. Изображение царя на земле может означать, во-первых, что он живой, в противоположность его предкам, которые, как мы видим, живут на небе. Также можно было бы сказать, что расположение царя выше земли выражает его господствующее положение, то, как он господствует над поверженным врагом, которого топчет на многочисленных памятниках. Периодически изображается власть над государством, определяемым как некая территория, в виде иероглифа, в котором эмблема города связана с изображением земли. В нижней части стелы 1 в Тикале изображена огромная профильная маска рептилии, которая отождествляется с землей, в соединении со щитом (воинская эмблема, связанная с ночным солнцем) и с профилем беззубого старика, носящего на голове иероглиф города вместо прически. Та же маска под пленником на алтаре 8 в том же городе подтверждает политические и военные оттенки этой ассоциации.

В нижней части памятника 4 в Йашчилане изображена большая голова птицы, на лоб которой нанесен иероглиф расколотого неба (указанного как Т 562 в каталоге иероглифов Томпсона) — основной эмблемный иероглиф этого города. У протоисторических киче восход солнца обозначает время, когда заканчивается блуждание предков-основателей; «рассвет — метафора основания» (M.C. Арнольд). Здесь метафора солнца обозначает основание, территорию народа, захват власти не столько над людьми, сколько над землей. Вполне вероятно, что царь майя классической эпохи во время своего восхождения на престол выходил не только из земли (в наиболее широком смысле), но из «своей земли», то есть из своей территории.

Особая связь, соединяющая правителя с землей, проявляется также в изображениях на некоторых зданиях Копана, где царь и его приближенные садятся на сиденья в виде земных чудовищ.

Само сиденье представляет собой землю, поддерживаемую бакабами (мифическими атлантами) или парами противопоставленных образов (земля/ночное солнце). Та же связь проиллюстрирована на тронах Пьедрас-Неграс, на спинках которых изображена маска земли (кавак).

Вполне вероятно, что восхождение на трон состояло из нескольких этапов, соответствующих различным аспектам царской функции. Взятие власти в свои руки сопровождается получением имени и титулов. Одно и то же имя (или титул?) носили иногда несколько правителей одной и той же династии или цари различных царств. Царская титулатура нередко имеет связь с солнцем, например, k'inich, или с солнечным животным, таким, как кетцаль, попугай или ягуар. Она нередко имеет вид персонифицированной молнии, с головой рептилии, лоб которой разрублен дымящимся топором. Иероглиф дыма, который следует интерпретировать как эманацию могущества и власти, часто добавляется к имени или к царим титулам. Та же персонифицированная молния представляет собой один из видов скипетров, наиболее часто встречающийся в руках у правителей.

На памятниках царь изображается один или сопутствуемый пленниками, сидящими у него в ногах. Бывает изображение с одним пленником, лежащим под его ногами; или же с царицей, или с должностным лицом, ассистирующим ему при исполнении ритуала. Похоже, правитель имеет монополию на изображение, высеченное на камне: если рядом с ним и появляются другие персонажи, то он всегда присутствует на памятнике как главный персонаж. Чтобы показать его могущество и власть в мире, он обычно изображается в космологической рамке, которая придает ему «космическое значение». Уже на древних стелах-памятниках Тикаля царская особа обрамлена сверху и снизу двумя изображениями: верхнее представляет собой сверхъестественное существо, силу природы, духа-хранителя или предка; нижнее — это маска чудовища в профиль. Верхняя зона представляет небо, нижняя — землю. Помещение царя или другого человека в центре вертикальной космограммы (то есть изображения Вселенной) не является изобретением майя из низменных регионов. Подобные же, более древние, изображения находят на памятниках позднего доклассического периода на берегах Тихого океана (Исапа) и на высокогорьях в Гватемале (Каминальгуйю). В классический период небосвод часто (и особенно на стелах Пьедрас-Неграс представлен как двуглавое чудовище с дугообразным телом и с головами, либо идентичными, либо противопоставленными (одна живая, другая — лишенная плоти). Чтобы показать, что чудовище представляет собой небо, а не землю, его тело заменяют прямоугольным фризом, разделенным на панели, которые содержат знаки звезд и атрибутов небесного свода. Птица с длинным и пышным оперением (без сомнения, кетцаль) сидит на самом верху рисунка, на «теле» небесного чудовища. Эта птица, заменяемая в структурно-аналогичных контекстах попугаем или другой птицей яркой расцветки, представляет дневное солнце в зените. Если в этих композициях правитель расположен выше изображения рептилии, символизирующей небо, над которым господствует, в свою очередь, птица, представляющая солнце в зените, то понятно, что условное изображение, помещенное под его ногами, обозначает землю. Полные вертикальные космограммы, частью которых является изображение царя, встречаются редко. Чаще можно найти просто рисунок, где царь стоит ногами на изображении земли; между тем именно первые рисунки и позволяют установить с высокой степенью вероятности земную природу основания, на котором стоит царь. Чаще всего это морда рептилии, в которой доминируют черты крокодила, очень часто без нижней челюсти. Его голова свесилась, нос изображается в виде парных завитков с двумя нефритовыми или костяными трубочками, выступающими из ноздрей, глаза с нависающими веками и бровями, доходящими до концов завитков. Маска и мифическое существо, которое она символизирует, соотносятся с чудовищем кавак, поскольку в изображении присутствуют черты именно этого персонажа, обозначающего девятнадцатый день ритуального календаря. Царь стоит или сидит на изображении земли (эмблемное животное, чудовище кавак или условный знак). Над ним может быть изображен небосвод, чаще всего в виде двуглавой рептилии. Иногда на рисунке появляются существа из загробной жизни, духи (которые принадлежат к двум крупным категориям: назем-ные/рептилии или солнечные/кошачьи), и предки. Присутствие этих последних подтверждает легитимность царской власти и напоминает царю о его ритуальных задачах. Космическое значение правителя подтверждается также его нарядом и атрибутами или аксессуарами. Наряд превращает его тело в вертикальное изображение мира: поэтому, возможно, его прическа является наиболее значительной, самой личной деталью. В нее входят маски и другие символические элементы, указывающие на некоторые аспекты царской функции (воин, верховный жрец, гарант плодородия и т.д.), иногда имя правителя в образной или иероглифической форме и множество перьев, которые, напоминая о птице, возносят его на небесный уровень. Ниже украшения для ушей, ожерелья и другие нагрудные украшения, сделанные из нефрита, материала, символизирующего воду или дождь. Его пояс состоит из эмблем (солнце, луна, звезда, ночь и т.д.), совокупность которых символизирует небо, все небесное пространство. Нижняя половина тела относится к земле и подземному миру: правитель часто изображается в короткой юбке из шкуры ягуара, а его набедренная повязка украшена головой ягуара — животной эмблемой ночного солнца; он опоясан двумя стилизованными челюстями змеи, которые, возможно, символизируют землю как жилище солнца ночи. В руках царя майя изображен скипетр (его еще называют «церемониальный жезл»), концы которого имеют вид двух змеиных голов; этот предмет символизирует небо, как о том свидетельствует корпус жезла, часто украшенный небесной полосой. Таким образом, правитель является носителем неба, подобно бакабам — атлантам из мифологии майя, поддерживающим небосвод четырех сторон света. Царь может также держать в руке изображение молнии. Очень часто молния представлена в виде воина с копьем и щитом, жреца с мешочком благовоний. На притолоках или панно, царская фигура представлена с большей свободой и в обществе других персонажей (например, сценах захвата пленников или ритуалах на плитах Йашчилана, капитуляции побежденных на панели 12 в Пьедрас-Неграс). На многочисленных предметах из керамики, главным образом многоцветной, представлены настоящие сцены придворной жизни, где имя царя фигурирует в надписи.

Царские обязанности многочисленны, но не все они упомянуты в изображениях и текстах; будучи наиважнейшим персонажем царства, правитель был, без сомнения, верховным судьей, но не найдено изображений царя, отправляющего правосудие, и нет текстов, описывающих эту функцию. Наиболее понятными функциями являются роль военачальника и верховного жреца, тесно связанные между собой. Царь-воин носит оружие (чаще всего это копье и щит, реже — праща и дротики), а его костюм украшается иногда эмблемами смерти: черепа, скрещенные кости, узлы, напоминающие о плене и жертвах. На многих надписях цари хвастаются тем, что захватили в плен надлежащим образом поименованного на изображении соперника, который на рисунке обозначен как «пленник», а не как «покоренный».

На притолоке № 8 в Йашчилане царь Птица Ягуар IV пленяет человека, именуемого Украшенным Черепом, согласно иероглифу на его бедре; в тексте ясно говорится, что он захвачен в плен (chucah) Птицей Ягуаром IV; и в более поздних текстах тот будет титуловаться как «захвативший в плен Украшенного Черепа».

Одна из важнейших ролей правителя состоит в действии от имени всего сообщества перед лицом могучих природных стихий и сверхъестественного мира. Согласно своей жреческой функции, он носит мешочек с благовониями или ножи, предназначенные для добровольного жертвенного кровопускания. Иногда правитель держит одновременно копье и мешочек с благовониями. На памятниках он — единственный персонаж, изображенный исполняющим обряды, жрецов нет. Однако весьма вероятно, что правитель передавал свои функции жрецам, которые действовали от его имени. Содержимое погребений и подземных хранилищ, как и иконография, показывают значимость практики добровольной жертвы для майя в целом и для царя (и царицы) в особенности. Имеется небольшое количество памятников классической эпохи, на которых содержится по крайней мере намек на царскую добровольную жертву; так как правитель — самый важный персонаж, и цена его жертвы, естественно, самая высокая. Архитектура и скульптура доказывают существование ритуальных шествий, осуществляемых в населенных пунктах царем (или его представителями), в особенности при смене времен года; при тех же обстоятельствах царь или его представители осуществляли обряды гадания на предстоящий период.

Даже если цари для своего сообщества являются наиболее могущественными из людей, в мире майя существовала иерархия царей; некоторые, как, например, цари Тикаля и Калакмуля стояли во главе «сверхдержав», другие цари были их вассалами. Кроме того, имелся класс знати, расположенных в иерархии ниже царя. Они управляли делами и являлись представителями царя в городках или селениях царства. На панели из Лаштунича Ах Чак Мааш привел своему господину, царю Йашчилана Щиту Ягуару, трех пленников, сидящих перед ним. Высокий технический и художественный уровень изделий майя классической эпохи показывает, что большая часть зодчих, скульпторов, живописцев, писцов, шлифовщиков, мастеров по работе с перьями и других мелких ремесленников и художников занимались только этим. Выполняющие заказы правителя и его двора, поощряемые за свое мастерство, знания и талант, они, разумеется, были обласканы властью и наказывались в обществе майя на особом положении. Как предполагают, на скульптурах и керамических изделиях майя обнаружены «подписи» (имена) создателей; вне зависимости от того, верна эта интерпретация или нет, нельзя сомневаться в том, что ремесленники и художники составляли влиятельный класс, возможно, включавший в себя торговцев, которые, путешествуя на большие расстояния, доставляли материалы или готовые изделия, заказанные двором. Жрецы также составляли привилегированный и наделенный властью класс: они умели читать рукописи, предсказывали судьбу и действия людей согласно календарю, находили средства для отражения пагубного влияния некоторых календарных периодов, организовывали ритуалы.

На вершине общественной пирамиды майя классического периода стоял царь. Ниже располагались самые влиятельные аристократы из лучших «домов», тесно связанные родственными узами или союзами с царской властью. Затем шли менее важные представители знати, которым поручались ответственные политические, административные или военные должности. Далее следовал класс специалистов (художники, ремесленники, торговцы, жрецы, слуги) и сельский люд, который периодически отвлекался от сельскохозяйственных работ для выполнения общественных: строительства не только пирамид и других зданий, но и дорог, систем водного регулирования — дренажных и ирригационных сооружений. Тексты, как и изображения, никогда не связаны с простыми людьми, их следы менее заметны, чем те, которые оставлены элитой: их дома ненамного возвышались над землей и были построены из непрочных материалов, у них были самые простые инструменты и домашняя утварь, немного керамических изделий без рисунков.

Но помимо этих классов свободных людей, имелись ли рабы? Ко времени испанского завоевания захват пленных на войне был одним из актов, вследствие которого человек становился рабом, иными словами, человеком, лишенным свободы, которого можно было купить или продать — часто очень далеко — и «принести в жертву». Хотя их судьба состояла в том, чтобы умереть на алтаре, очень вероятно, что в ожидании дня жертвы тот, кто их захватил, мог использовать их для выполнения работ, хотя такие пленники не составляли настоящей экономической силы, использовавшейся в общественных работах. Возможно, так было и в классический период, но у нас нет доказательств — изображений людей, принуждаемых к работе. На изображениях пленники не делают ничего другого, кроме как ждут... своей участи, которая состоит в том, что им отрезают голову или вырывают сердце.

Серьезные археологические исследования в Копане, выполненные в течение нескольких последних десятилетий, помогают нам лучше понимать функционирование общества майя и позволяют усомниться в обоснованности некоторых упрощенных трактовок. Долину Копана можно разделить на три зоны: во-первых, городской центр (urban core), где плотность населения совершенно исключительная, так как насчитывает 1425 построек на 1 кв. км. Затем следует периферийный бассейн Копана (peripheral Copan pocket), где плотность наполовину меньшая; наконец, сельская зона (rural sustaining areà), в которой плотность уменьшается по мере удаления от центра. На «прочесанных» 37,66 кв. км насчитывается около 1106 построек, распределенных на 550 участков; это в большинстве своем мелкие хутора, состоящие из нескольких домов, а также хижины, в которых живут временно в период выполнения сельскохозяйственных работ; пять поселений включали важные возвышенности, которые, возможно, имели ритуальное значение. Первое, что может удивить в этой картине, — это урбанистический феномен центра Копана со значительной демографической концентрацией населения; при общей численности населения, оценивающейся в 27 753 человека в 750 г. н.э., 80% жителей проживали в городском центре, где плотность населения достигала почти 12 000 человек на 1 кв. км. Группа зданий 9N-8, изученная вдоль и поперек, является частью этого городского участка; это группа, относящаяся к типу 4 — одна из 19 наиболее значительных групп региона. Это, без сомнения, постройка, предназначенная для проживания элиты.

В нее входят 11 групп построек с внутренними двориками, которые могли сообщаться между собой, 50 строений и 111 комнат. Считается, что в конце IX в. — в эпоху демографического максимума — на этом участке проживали 250 человек. Раскопки показали, что большая часть жителей не принадлежала к тому, что мы назвали бы элитой, численность которой, по оценкам специалистов, не превышала 10% от общей численности населения долины. В постройке 9N-8 трудно отделить резиденции «знати» из жилищ «простонародья»; все дома, за исключением окружающих патио А и предназначенных для административной и/или религиозной деятельности, довольно однотипны в терминах общественной иерархии; так, все жители этого поселения пользовались изделиями из полихромной керамики; 264 индивида, похороненные рядом с постройками, были сопровождены в загробный мир относительно скромными похоронными приношениями (никаких сенсационных находок) и имели в принципе одинаковое состояние здоровья. Картина общества, возникающая при исследовании постройки 9N-8, больше соответствует обществу, основанному на родственных связях, чем иерархически организованному.

После крушения классической цивилизации майя в центральных низменностях, а затем городов Юкатана, Чичен-Ица стала в тысячном году нашей эры единственным значительным городом низменностей. В результате адаптации иноземных влияний, исходивших главным образом из Центральной Мексики (тольтеки), а также с берегов Мексиканского залива и из Оахаки, изменилось и общественное устройство.

Правитель, изображаемый на фоне диска с лучами, уподобляется солнцу, но разделяет власть с влиятельной кастой воинов, которые сопровождаются на изображениях символом змеи, изогнувшейся в виде буквы S, — эмблемой власти и религиозным символом. Сражающиеся как отмеченные, так и не отмеченные изображением змеи, принадлежат к двум военным орденам: воины-орлы и воины-ягуары; эти два животных, представляющие соответственно дневной и ночной лики солнца, показаны поедающими человеческие сердца — прямой намек на жертвы, поставляемые воинами. Таким образом, они образуют мощное сообщество, с которым правитель вынужден считаться. Еще одно последствие ослабления царской власти: правитель больше не является единственным, кто отправляет жреческую функцию; на изображениях можно увидеть жрецов, одетых в длинные одеяния, украшенные нефритом, часто с масками на лицах — они несут подношения богам. Распределение власти выражено в архитектуре пространствами, предназначенными для больших собраний; культ, особенно жертвоприношения, имеет одновременно коллективным и зрелищный характер.

После 1250 г., изменения, начавшиеся в Чичен-Ице, подхватываются в Майяпане. Власть делится между десятком знатных родов, или «домов», каждый из которых располагает монументальным архитектурным ансамблем для политических и религиозных нужд; царская власть существует, так как один из как этих ансамблей значительно превосходит прочие. В последние века, предшествующие завоеванию, о гегемонии забыли; соперничающие фамилии, такие, как Чель, Шиу или Коком, основывают города, главным образом на восточном побережье полуострова.

В южной части территории майя, как и в Юкатане, расселилась народность пипиль (говорящая на языке науа), имеющая центрально-мексиканское происхождение. В царствах Покомам, Цутухиль, Мам, Киче и Какчикель в поздний постклассический период сложился политический строй, при котором власть отправлялась коллективно при помощи общего совета.

V ЭКОНОМИКА

Вначале, когда майя не были еще столь многочисленными, земледельцы могли занимать и спокойно обрабатывать самые лучшие земли, бросая их и отправляясь обрабатывать другие поля, как только урожайность начинала падать. С ростом населения хороших земель становилось недостаточно, и приходилось одновременно обрабатывать окраинные земли и развивать урожайность. С обеднением почв распространялась эрозия, к которой приводила вырубка лесов, спровоцированная расширением культурного земледелия. Пресной воды было все меньше, бахос могли высыхать, и приходилось изобретать различные приемы для того, чтобы сохранять и распределять драгоценную влагу. Жертвы своего успеха, майя, чтобы избежать голода и упадка своей цивилизации, сумели адаптировать сельскохозяйственные технологии к условиям окружающей среды и подобрать принципы работы, лучше всего соответствовавшие этим условиям. Несмотря на все усилия, они так и не сумели установить длительное равновесие между производством и потреблением, и с IX в. целые регионы становились обезлюдевшими.

В течение долгого времени никто не замечал изобретательности, которую майя выказывали для того, чтобы преодолеть препятствия, возникшие вследствие демографического скачка и параллельного обнищания их земель. Когда научный мир начал серьезно интересоваться народом майя (приблизительно сто лет тому назад), индейское население было незначительным (особенно в центральных районах низменностей), а продовольственные культуры производились на гарях. Исследователи полагали, что эта «примитивная» аграрная технология была лучше всего приспособлена к тропической местности и всегда была технологией, присущей древним людям. С развитием знаний об этой стране пришлось допустить, что в классический период страна майя имела намного большую плотность населения, чем предполагалось ранее в особенности, если речь идет о населении городов, которое нередко оценивается в несколько десятков тысяч человек. Такое население вряд ли могло бы питаться продуктами, выращиваемыми на гарях, и поверхность этих гарей скорее всего не могла бы занимать такие площади. Таким образом, начали подозревать, а в 1970 г. доказали использование методов интенсивного сельского хозяйства в классическую эпоху.

Производство, распределение и обмен ремесленных товаров не подчинялись тем же административным предписаниям, что и сельское хозяйство, и в этой области, если исключить развитие художественного творчества, изменения не слишком заметны. Неудивительно, что в доклассический и постклассический периоды ремесленные технологии, как и торговые практики, не слишком меняются. Напротив, можно удивляться тому, что удалось обнаружить первые, отлично выполненные, предметы искусства майя — керамику или изделия из камня, например; к сожалению, пока еще невозможно определить, каким именно образом майя сумели этого добиться.

Хотя майя были прежде всего народом земледельцев, и культурные растения составляли большую часть их пищевого рациона, однако охота и рыбная ловля никогда не теряли своей значимости. Из дичи, рыбы и съедобных моллюсков люди получали необходимые протеины животного происхождения, которыми не могли обеспечить в достаточном количестве домашние животные нескольких видов: собаки (игравшие важную роль в питании), индюки и пчелы. Главным образом охотились на оленей (две разновидности), тапиров, агути (большой грызун), два вида пекари и два вида обезьян. К метательному оружию добавлялось духовое, а также целый арсенал ловушек и ловчих ям. Популяция некоторых видов, таких, как олени, без сомнения, увеличивалась с постепенным расширением обработанных зон: расчищенные поля привлекали млекопитающих, к тому же они в меньшей степени подвергались атакам хищников. Между тем в Копане анализ коллагена костей оленя показал, что эти животные ели очень мало кукурузы; это предполагает, что олень был вытеснен с наиболее плодородных земель и вынужден был жить в менее удобных районах, где на него не слишком активно охотились. Майя ловили рыбу сетями, о чем свидетельствует керамическое грузило, обнаруженное при раскопках, и удочками, как показывают крючки, вырезанные из костей и раковин. Сушеная рыба из прибрежных регионов обменивалась на продукты из внутренних областей; озера и реки обеспечивали население пресноводной рыбой и моллюсками, раковины которых в изобилии находят в мусорных кучах всех периодов истории майя. Собирали урожай многочисленных диких растений, ягод, фруктов, таких, как папайя и са-пот, ароматические и лекарственные травы.

Одновременно использовались несколько различных систем сельскохозяйственного производства. Поскольку выбор системы напрямую связан с местными особенностями того или иного региона, весьма разнообразными на территории майя, трудно или даже невозможно определить удельный вес каждой из этих систем в экономике. Хотя культура возделывания гарей была очень распространена, как и сегодня, при возделывании продовольственных культур необходимо было использовать интенсивную систему сельского хозяйства.

Культурные растения, наиболее важные для народа майя, были: тыква (Cucurbita реро), фасоль (Phaseolus vulgaris) и маис (Zea mays). Этот злак, который составляет 75% питания современных майя, не везде играл основную роль; например, в Куэльо в доклассический период доля маиса в питании составляет только 30%. Напротив, в долине Копан, маис занимает первое место. К этой троице — маис — фасоль — тыква — добавлялись в различных количествах такие растения, как амарант, авокадо, плоды каменного дерева (Brosimum alicastrum), какао, маниока (Manihot esculenta), стручковый перец, папайя, сладкий батат, юкка (Yucca elephantipes) ит.д.

Возделывание гари начиналось с раскорчевки участка, достаточно трудной операции, которую выполняли каменными инструментами, уничтожая все заросли, которые затем сжигали. Сохранялись большие деревья и полезные дикие растения, которым позволяли развиваться рядом с культурными растениями. Затем следовал посев. Каждый участок земли обрабатывался в течение нескольких сезонов до тех пор, пока поле производило достаточный урожай, который затем скудел из-за конкуренции сорных трав и обнищания почвы; тогда участок оставляли под паром на некоторое, не определенное точно, время. При наилучших условиях осадков и плодородия почвы можно считать на один год культуры от одного до трех лет пара; в менее благоприятной среде требовалось от трех до шести лет пара. Земледелец мог помочь природе путем постоянной прополки и совместного высаживания дополняющих друг друга видов растений. Он мог также устраивать террасы на склонах, чтобы задерживать почвенную влагу, и тем самым увеличить плодородие почв, как в зоне Рио-Бек (150 000 гектаров) и в регионе Караколь (40 000 гектаров). Тем не менее при возделывании гари урожай получался достаточно скромным по сравнению с необходимой для этого площадью. В начале своей истории, когда плотность населения была незначительной, майя могли этим довольствоваться, но в связи с постоянно возрастающей численностью населения они не могли ограничиваться только лучшими землями, и им пришлось обрабатывать менее производительные, окраинные площади. Недостаточно было просто увеличивать обработанные площади, надо было интенсифицировать производство, чтобы отвечать потребностям растущего населения. Иногда особо благоприятная среда позволяла обрабатывать землю в течение более длительного срока; это было возможно в долинах, при естественном слиянии рек или на их древних руслах, там земли использовались постоянно благодаря сезонным паводкам, наносящим богатый ил. Это происходило, без сомнения, как раньше, так и сейчас, в бассейнах рек и на почвах вулканического происхождения в южной части высокогорий или на Тихоокеанской равнине. Но, однако, непрерывная обработка почвы оставалась для майя исключительной практикой, и они прибегли к другим методам интенсивного сельского хозяйства. Рассеяние жилищ позволяло разбивать сады на землях, расположенных неподалеку от домов. Клубни сладкого батата или маниоки, кустарники, вьющиеся растения, плодовые деревья были предметом внимательных и постоянных забот. На местах раскопок мы наблюдаем поблизости от групп построек высокую концентрацию плодовых деревьев, таких, как каменные деревья, авокадо, мамей и гуайо. Уход за деревьями в садах дополняет огородничество в том, что мы называем искусственным лесом, то есть способ сельскохозяйственного производства, позволяющий объединить деревья, вьющиеся растения, клубни и злаки таким образом, чтобы сохранить первоначальную энергию и питательные циклы, как в лесу. Эта система является следствием избирательной распашки целинного леса, когда сохранялись только полезные растения когда участок остается под паром, прочие растения не пропалываются, но проигрывают в соревновании с лучше расположенными полезными растениями. Со временем на этом участке наблюдается снижение количества бесполезных для человека растений, длительность роста которых до зрелости меньше времени оставления поля под паром. В оптимальной модели сохраняются такие деревья, как каменное дерево, авокадо, какао и сапотовое дерево, и добавляются растения, которые нуждаются в свете, такие, как маис, тыква и фасоль, а также те, которые могут выносить тень, такие, как маниока, сладкий батат и маланга. Эта система увеличивает разнообразие продуктов, защищает почву от вторжения паразитов и от эрозии.

Контроль воды — существенный фактор развития производительности; вода бывает нужна для орошения или ее необходимо отводить. Техника «приподнятых» полей, применяемая в ба-хос или на болотах, приносит наилучший урожай. В местности, насыщенной водой, выкапывались узкие дренажные каналы, и полученная земля собиралась, образуя непрерывный ряд холмиков, формирующих валы, предназначенные для постоянной обработки. Это оказалось возможным потому, что периодическое выливание грязи, извлеченной из каналов, привносит в поле новые питательные элементы. С другой стороны, каналы могут использоваться для рыбоводства. «Приподнятые» поля с выкопанными дренажными каналами имеют на снимке, сделанном при помощи аэрофотосъемки, вид шахматной доски; первые такие поля были найдены в долине Канделари (Кампече), где они покрывали около 2 кв. км. Намного более значительные площади были обнаружены на севере Белиза (приблизительно 85 кв. км) и на юге Кинтана-Роо (200 кв. км). Обнаружение следов «приподнятых» полей классического периода в Белизе показало, что майя культивировали бок о бок маис, амарант, хлопок и, возможно, также какао.

Однако недавние исследования показали, что сельское хозяйство в бахоспе было легким делом. С самого начала заселения низменностей майя начинают заниматься выращиванием растений в этих болотах или на берегах неглубоких озер и получают превосходные урожаи. В течение доклассического периода демографический рост был вызван расширением обрабатываемых площадей рядом с лесом и вырубанием лесов; это, в свою очередь, приводит к оскудению и эрозии почв. Ручьи, возникающие во время выпадения осадков, смывают перегной, попадают в ниже-расположенный известняк, который разлагается в пыль и откладывается в бахос. В конце доклассического периода, около 250 г. н.э., болота заиливаются и превращаются в лужи, которые во время сухого сезона исчезают за несколько недель. Именно в эту эпоху были заброшены первые крупные города Накбе и Эль-Мирадор, которые были обязаны своим благополучием бахос. В новых городах предпринимаются гигантские усилия для того, чтобы контролировать уровень воды. В Калакмуле, Йашактуне, Мильпе и Тикале были построены десять огромных резервуаров, общая мощность которых оценивается в 160 миллионов литров. Строились отстойники и каналы, при помощи которых осуществлялась ирригация бахос, что позволяло осуществлять непрерывное земледелие на постоянно влажных «приподнятых» полях.

Более развитые или более предусмотрительные жители Эцны (Кампече) построили систему каналов еще в самом начале нашей эры. Она состоит из главного канала длиной 12 км, шириной 50 м и средней глубиной 1,50 м, соединявшегося со рвом, окружавшим крепость со стороной 500 м; система была дополнена несколькими резервуарами и маленькими каналами, а также одним крупным каналом длиной около 1 км. Эти каналы использовались для того, чтобы собирать и сохранять стекающую воду; их также применяли для дренирования почвы в сезон дождей. Дополненная системой отстойников, эта совокупность каналов обеспечивала все потребности населения в воде, позволяла вручную орошать сады и удобрять их грязью, извлеченной из каналов. Возможно даже, что рядом с наиболее широкими каналами создавались, приподнятые, поля.

Глиняная посуда появилась приблизительно тогда же, когда люди перешли к оседлому образу жизни, и то и другое произошло еще до рождения цивилизации майя. Начиная с момента своего появления в доклассическом периоде, керамика сразу демонстрирует высокий технический и художественный уровень; скорее всего она была вывезена из Южной Америки, где она развивалась в течение тысячелетия. Как и в целом на континенте, керамика майя создавалась без участия гончарного круга. Сосуды получались путем приминания валка гончарной глины к основе, вылепленной или выдавленной в глиняном коме. Не было также настоящей печи. Глиняная посуда укладывалась на площадке или в неглубокой яме и покрывалась дровами, которые горели в течение нескольких часов, пока вся древесина не прогорит. Подобная техника не дает нагрева выше 800° и исключает остекловывание; исключением из этого правила является свинцованная керамика (Плюмбарт), производившаяся между 1000-м и 1200 гг. н.э. на юго-западе Гватемалы, она обжигалась при температурах около 1000°С. В целом на территории майя керамика значительно эволюционировала и постоянно совершенствовалась за три с половиной тысячелетия своей истории. Ее апогей пришелся на классический период истории с развитием таких декоративных методов, как полихромность, насечка, гравировка, моделирование и накладной узор. Бытовая глиняная посуда была предназначена для варки продуктов и для их хранения; сосуды этого рода количественно преобладают и в большинстве случаев ничем не украшены или украшены очень просто. Оформление сосудов, предназначенных для подачи еды и напитков на стол, более или менее изысканное, в зависимости от ранга тех, кто ими пользовался. Подавляющее большинство дошедших до нас целых предметов, от роскошно декорированных ваз до простой глиняной посуды, взято из погребений или из подземных хранилищ. Редко можно доказать их исключительно похоронное или церемониальное предназначение; скорее наблюдается обратное, когда ваза, извлеченная из могилы или из подземных хранилищ, несет на себе следы использования в быту. Наиболее удачно выполненные предметы керамики, на которых имеются рисунки политического или религиозного характера, использовались как подарки или предметы для обмена; владение ими способствовало увеличению престижа как отправителя, так и получателя. Светильники, которых существует великое множество, отличаются по своей форме, оформлению и пригодности к переноске. Те, кто торговали глиняной посудой, практически всегда сами изготавливали ее, и создание керамики являлось их основным видом деятельности. Вначале, когда спрос был еще незначительным, производство керамики могло осуществляться дома, по мере потребности; но вскоре торговля глиняной посудой велась уже полный рабочий день, из-за того, что эта деятельность требовала наличия целого набора необходимых знаний, решения массы сопутствующих задач и времени. Как правило, обычная, повседневная глиняная посуда производилась в каждой деревне одним или несколькими гончарами. Изготовление глиняная посуда для подачи на стол или для престижа требовала большего умения, и согласно этнографическим моделям посуды производилась в мастерских, где работали несколько специалистов; случалось даже, что целые деревни, состоявшие из нескольких мастерских, посвящали себя производству керамики.

Этнография современных майя показывает, что можно идентифицировать продукцию определенной области или конкретной мастерской на основании различных характеристик, касающихся массы, формы и декора; эти атрибуты являются результатом влияния как естественных факторов (состава глины и обезжиривающих средств, имевшихся в распоряжении ремесленников), так и культурных моментов. Для определения состава древней керамики мы сегодня используем такие методы, как нейтронная активация, что позволяет нам определить состав массы, применявшейся при создании древней керамики. Известны наборы, характеризующиеся одинаковой массой, с однотипными компонентами, смешанными в похожих пропорциях. Сравнивая их со контрольными образцами, взятыми в различных поселениях и регионах, можно научиться устанавливать их вероятное географическое происхождение. На основании формы и декора каждой группы можно определить ее стиль и положение во времени и пространстве. На сегодня выявлено несколько десятков стилей: некоторые определяют продукцию определенных крупных мастерских; другие менее распространены. Иногда в рамках одного стиля можно выделить руку одного художника, создавшего некоторые изделия. Представим здесь два примера:

— Эмблемный иероглиф, центральный знак которого имеет форму буквы Т; он является частью текста на 38 вазах, которые к тому же обладают общими техническими, морфологическими, иконографическими и эпиграфическими характеристиками. Этот стиль, датированный периодом между 750 и 850 гг. н.э., имеет географический эпицентр в городе Мотуль-Сан-Хосе. Его воспроизводили несколько мастерских в течение нескольких поколений. Вазы имеют цилиндрическую форму, а блюда — плоское дно. Один и тот же персонаж по имени Толстый Касик нередко появляется в сценах придворной жизни и в ритуальных сценах.

— Сотни ваз, выполненных в стиле Хольмуль, характеризуются одинаковым декором, на них изображаются танцоры с космограммами за спиной. Танцоров часто сопровождают карлики или водные птицы. Одна из групп ваз была найдена в регионе Хольмуль, где работали несколько мастерских; другая часть была обнаружена в Наранхо, а третья группа изделий — в Буэнависта. За исключением замечательных ваз остальная часть продукции была среднего качества и распространена во множестве городов.

Каменные орудия были очень важны в культурах таких древних народов, как майя, не имевших орудий из металла. Из камня делали большую часть орудий для вырубки деревьев, раскорчевки или пахоты, обкалывания или полировки других камней, обработки древесины или раковин. В основном использовались такие материалы, как кремень и обсидиан, а также основные вулканические породы, такие, как базальт или андезит. В низменностях кремня было довольно много, и он был весьма доступен, его использовали для ударных работ: минеральный желвак превращался в рубило или раскалывался, образуя одну или две поверхности. Крупные рубила использовались для вырубания деревьев и земляных работ; делались также различные инструменты, такие, как скребки, шила, сверла и зубила. Обсидиан брали из таких месторождений высокогорий, как Эль-Чайаль в Гватемале, Иштепек в Сальвадоре, Эсперанца в Гондурасе. Это были настоящие шахты, состоявшие из колодцев и туннелей. Блоки грубо обтесывались на месте, а затем материал экспортировался в виде нуклеусов или больших осколков, которые покупались потребителями. Обсидиан мог быть обработан методом оббивки, как кремень, но лезвие из него можно было получить только применяя технику отжима. Она позволяла создать из тщательно подготовленного нуклеуса лезвия, острые как бритвы, которые предназначались для разнообразных целей. Если многие инструменты делались дома и для их создания не требовалось специальных знаний, то создание лезвий при помощи отжима требовало ловкости и специальных умений. Некоторые предметы, такие как двухлезвийные ножи из кремня или обсидиана, тщательно заточенные, не были продукцией любителей. То же самое относится и к предметам, называемым «эксцентрическими» (то есть несимметричным), лучшие из которых создавались настоящими художниками своего дела, вне всякого сомнения, привлеченными ко двору. Они были скорее шлифовщиками камней, чем каменотесами. Из полированного камня делалось множество инструментов, таких, как топоры, молотки или резцы. Их делали также из гальки, собранной на речном дне. Из базальта высокогорий изготовляли круглые ножи (manos) и точильные камни (metates). Эти последние были простыми большими камнями с вогнутой поверхностью или более изысканными изделиями, выполненными в виде прямоугольного подноса, стоящего на трех ножках. Производство корзин и циновок, грубых тканей из луба, ткачество из хлопка для создания простых изделий, плетение ремней и работа по дереву выполнялись одиночными ремесленниками. Эта местная деятельность выполнялась под заказ в любом доме (прядение, например), а в «хуторе» или в деревне этим занимались специализировавшиеся на подобных работах ремесленники, которые посвящали этому часть или все свое время. При прядении использовали деревянное веретено, которое заставляли вращаться вертикально в бутылочной тыкве; вращение урегулировалось грузиком из камня или глины и считалось обычным домашним занятием.

Предметы роскоши, предназначенные для немногочисленной знати, выполнялись специалистами, большая часть которых занималась только этим. Так, существовали мастерские по обработке нефрита или, лучше сказать, жадеита, который очень трудно не только найти, но и обработать. Открытие гальки этого материала в руслах рек компенсировало редкость его естественных месторождений (наиболее известное из которых находилось в долине Мотагуа). Самый большой известный необработанный блок, весом в 90 кг, был обнаружен под лестницей Каминальгуйю, где он был вставлен в основание фундамента. В Альтун-Ха в Белизе была найдена самая крупная скульптура из жадеита весом в 4,42 кг, которая изображает голову дневного солнца. Жадеит — очень твердый минерал (от 6,5 до 6,8 по шкале Мооса), который, при отсутствии металлических инструментов, может быть обработан только при помощи воды и абразивных веществ, таких, как песок, богатый кремнем. В круглых статуэтках, кулонах, плашках, круглых шариках, дисках или трубках, были проделаны дырочки, в которые вдевались шнурочки, они украшались барельефами и гравировкой с помощью инструментов из камня или твердых пород дерева, таких, как сверла, пуансоны или резцы. Жадеит входил в состав многочисленных мозаик наравне с другими материалами, такими, как раковины, обсидиан и пирит. Эту же технику использовали для создания подвесок, нагрудных или лицевых масок (Калакмуль), и даже ваз цилиндрической формы, таких, как замечательные вазы из Тикаля, сделанные из тесно подогнанных плашек. Делали зеркала, укладывая тонкие плашки из пирита на подложку из сланца или керамики. Только в постклассический период (Чичен-Ица) в мозаиках появилась бирюза, импортированная с Юго-Запада североамериканского континента. Техника работы с металлом поначалу возникла в Южной Америке и лишь позднее пришла к майя. В классический период некоторые предметы импортировались из Центральной или Южной Америки. В последующую эпоху золото для дисков Чичен-Ицы было привозным, но чеканка — местной; многочисленные предметы, такие, как статуэтки, браслеты, кольца, бубенчики стекались в регион из различных областей Мезоамерики. Перья использовались не только для причесок высокопоставленных персон; они применялись в мозаике, где подчеркивали колористические мотивы одеяний, щитов, знамен, вееров и подвесок. Ими пользовались также при вышивании и для отделки хлопковых тканей. У уток брали пух, а перья кетцаля, попугаев и колибри использовались в основном для изготовления мозаик.

Некоторых птиц выращивали ради их перьев. Мастера по выделке перьев у ацтеков считались наиболее важной ремесленной корпорацией. Они создавали сложные композиции, наклеивая перья на деревянную подложку или привязывая их к похожей на сетку основе. Майя, как и другие мезоамериканские народы, создавали рукописи по крайней мере с начала классической эпохи. Эти книги были сделаны из бумаги, приготовленной из коры или из кожи оленя, покрытой тонким слоем извести, на который затем наносились рисунки и иероглифы. Неоднократно то тут, то там находят в могилах мелкие и тонкие фрагменты штука, жалкие остатки иллюминированных рукописей. Необходимо было соединение абсолютно исключительных условий — в очень сухих пещерах, например, — чтобы такие рукописи на столь непрочной подложке смогли бы сохраниться. Стоит вспомнить о том, как мало до нас дошло тканей и предметов из дерева.

Торговля сыграла фундаментальную роль в развитии цивилизации майя и всей Мезоамерики. В процессе торговли происходило передвижение, иногда на большие расстояния, изобретений, идей, верований; она помогала избегать голода, преодолевать диспропорции, восполнять нехватку, развивать новации и благоприятствовала изменениям. Здесь различают региональную торговлю и торговлю на больших расстояниях; первая осуществляется в одной и той же природной зоне, вторая происходит между различными природными зонами. Торговля сельскохозяйственными продуктами производилась в случае нехватки продуктов или плохих урожаев. Майя торговали ремесленными изделиями различных стилей. Керамика, ткани и корзины путешествовали из одного региона в другой. Движение товаров осуществляется главным образом между тремя большими природными регионами: побережьем, низменностями и высокогорьями. Из первых экспортируют сухую рыбу, соль (главным образом с берега Карибского моря) и в целом морепродукты, которые играют важную роль в создании украшений и ритуалах: в первую очередь раковины, престижные позвонки, зубы акул, кораллы и шипы ската, которые использовались для добровольного жертвенного кровопускания. Поскольку в большинстве подземных хранилищ и погребений майя, раскопанных к настоящему времени, находят такие колючки, можно понять, что требовалось большое число рыболовов и продавцов для того, чтобы добывать, получать и распределять их. Берег Тихого океана поставляет главным образом бумагу из коры (деревья из семейства фикусов), хлопок и какао. С Карибского берега шли мед и панцири морских черепах. Низменности обычно экспортируют бумагу, хлопок и какао, а также табак (использовавшийся в ритуальных целях), копал (как фимиам), кремень, известь, перья попугаев и других птиц. В низменностях, добывали ягуара, зубы и шкуры которого продавались на экспорт (использовались в украшении). Волокна американской агавы на севере Юкатана использовали для изготовления бечевок, снастей и сеток для переноски товаров. В высокогорьях производили смолы, из которых делали факелы, серпентин, из которого высекали украшения, и пирит, применявшийся для изготовления зеркал. Наиболее престижные продукты для народа майя — перья кетцаля и жадеит — получали из северных высокогорий и оттуда их распространяли по всей территории майя и за ее пределы. Из вулканических гор Юга поставлялись жернова, обсидиан, ценные минералы, такие, как киноварь и гематит. Напомним, что перевозка товаров осуществлялась по суше носильщиками или на лодками по воде. Региональная торговля происходила на рынках, хорошо организованных, под полным контролем властей, которые заставляли соблюдать правила и законы, разрешали конфликты, собирали налоги. Распределение предметов ольмекского стиля по всей Мезоамерике доказывает существование огромной сети торговых путей с первой половины первого тысячелетия до нашей эры. В начале этой эпохи Теотиуакан представляет собой узел другой сети, которая также покрывает всю Мезоамерику.

В доклассический период прибрежная равнина Тихого океана является одновременно торговым трактом между Центральной Мексикой и Центральной Америкой, и регионом, богатым какао, одним из товаров, пользовавшимся наибольшим спросом в стране майя и имевшим хождение в качестве валюты. В классический период товарообмен между низменностями и высокогорьями усиливается: высокогорья экспортируют минеральные ресурсы (базальт, нефрит и обсидиан) и получают из низменностей разнообразные товары. Устанавливается торговое мореходство вокруг полуострова Юкатан, которое в более поздние периоды приобретет еще большую значимость. Мирный коммерческий торговый путь, пресекшийся во время извержения Иллопанго (около 250 г. н.э.) был заменен другими путями между востоком и западом, к которым добавляются дороги север — юг, по ним везли на юг соль, добытую на севере полуострова. В древнюю классическую эпоху Теотиуакан частично контролировал торговлю майя, руководил поиском обсидиана в Эль Чауаль и других источниках и нефрита в Мотагуа. Новые дороги пересекают высокогорья и подражают рекам низменностей. В постклассический период морские перевозки вокруг полуострова приобретают огромную значимость и частично объясняют высокую концентрацию городов вдоль Карибского побережья. Остров Косумель был одновременно центром паломничества и важным торговым портом. В ходе своего четвертого похода Христофор Колумб встретил неподалеку от островов Бай (Гондурас) торговую лодку майя; эта лодка, длиной соизмеримая с испанской галерой и шириной около 2,5 м, имела надстройку в виде домика; на борту было двенадцать матросов, капитан, женщины и дети. Груз состоял из какао, металлических предметов (бубенчики и медные топоры), глиняной посуды (в том числе тиглей для выплавки металла), хлопковых тканей и маканы (деревянные мечи со вставленными лезвиями из обсидиана).