Меценат из ментовки

Худя, Шира и другие

Худинский Вовка по прозвищу Худя вполне оправдывал свою фамилию, ну и прозвище тоже. Он был тощим, как большинство законченных алкоголиков, с ввалившимися глазами и щеками, с провалом в том месте тела, где находится разрушенная алкоголем печень пьяниц, отчего фигура его стала похожа на крючок. Любая одежда болталась на Худе, как на вешалке, а ходил он, еле передвигая ноги, будто только что вылезшая из саркофага мумия. Ссутулившись по своему обыкновению, Вовка стоял за буфетным столиком у пивного ларька, одной из точек, где собиралось местное братство пьяниц, и дул пиво, пропивая остатки заработанных накануне вечером поденной работой денег. Подработать удавалось редко, ибо труженик из Худинского был никудышный. Загубленное алкоголем здоровье не позволяло Вовке поднимать что-либо тяжелее кружки или стакана. Так, перехватит мелочишко за плевую работенку, и хватит.

Много спиртного Худе не нужно. Со второй кружки он осовел и стоял сейчас, уткнувшись в кружку, точно дремлющая лошадь в торбу. Он не сразу узнал подошедшего к нему Жорика.

– Худя, привет! – сказал Привольнов, вставая таким образом, чтобы держать в поле зрения находившихся поблизости людей. Однажды в подобной же ситуации его уже повязали. Хватит проколов.

Худинский поднял к Привольнову глаза. Его затуманенный взор стал проясняться.

– Это ты, Жорик? – нашел он в себе силы удивиться. – Ты откуда?

– Да так, шел мимо, смотрю, ты стоишь, дай, думаю, подойду.

Худинский перенес центр тяжести с одной ноги на другую, нога у него неожиданно подломилась, однако он тут же выпрямился:

– А мне сказали, тебя в ментовке закрыли.

Привольнов с беспокойством глянул по сторонам и, стараясь не заострять на данном вопросе внимания, сказал:

– Закрыли, да отпустили.

– Это хорошо, – боднул головой Худя. – Ходят они здесь, все про тебя выспрашивают да вынюхивают. – Вовка подвинул к Привольнову кружку. – На, выпей, подлечись!

Соблазн был велик. Жорик облизал пересохшие губы. Выпить хотелось до одури, однако он пересилил себя и твердо сказал:

– Я не буду.

Слыханное ли дело, Жорка, Привольнов Жорка, от выпивки отказывается. Вечно отвисшая нижняя губа Худи отвисла еще больше. Подметая ею стол, он проговорил:

– Ты что, братуха, рехнулся или тебе западло со мной пивчик из одной тары хлебать?

Жорик против воли улыбнулся:

– Мы, Худя, столько пойла с тобой из одного корыта выпили, что теперь просто смешно о брезгливости говорить. Нет, Вовка, я завязал с пьянством.

Худинский отклонился назад, чтобы лучше разглядеть Привольнова.

– Странный ты какой-то, – пробормотал он, вновь наваливаясь на стол. – Прикинутый весь… Будто и не нашенский парень… Мне даже стоять с тобой рядом стыдно, – и Вовка по-идиотски захихикал.

– Да ваш я, ваш, – отмахнулся Жорик, сожалея, что вступил в долгие дебаты с бывшим собутыльником. – Ладно, Худя, давай о деле поговорим.

Худинский медленно, с шумом, будто наслаждаясь ароматом какого-то изысканного цветка, втянул носом воздух и с балдеющим видом проговорил:

– Ну давай!

– Ты, как Каа из мультика о Маугли, шипишь, – рассмеялся Привольнов. – Будто гипнотизируешь. – Он придвинулся к приятелю. – Помнишь, не так давно в «гадючнике» сидели небольшой компанией: я, ты, Васька Широчкин и еще несколько человек?

Худинский прикрыл один глаз и посмотрел с таким видом, будто в другом глазу у него был монокль.

– Ты чего, совсем, что ли? – Он покрутил пальцем у виска. – Мы же чуть ли не каждый день то здесь, то в «гадючнике», то в «Лотосе» ошиваемся. Откуда я могу помнить, где, когда и с кем сидел.

– Ну как же! – нетерпеливо потряс Жорик рукой. – В тот день Валька-шалава напилась и со своим сожителем в «гадючнике» драку учинила.

Худя поднял Привольнова на смех:

– Так Валька ж каждый божий день пьет и почти каждый день с сожителем своим то трахается, то дерется. Нет, Жорка, не помню я. Я ж дорогу к дому забываю, а ты хочешь, чтобы о какой-то драке Вальки-шалавы помнил.

Привольнов начал раздражаться.

– Ну ты дуб, Худя, – сказал он с нотками презрения. – Кроме выпивки, ни о чем думать не желаешь.

– Это точно, – согласился Вовка и в доказательство хлебнул пива. – Больной я человек.

Привольнов несколько секунд размышлял над тем, как заставить работать скудную память приятеля. Наконец сообразил.

– Худя, если ты вспомнишь то, что мне нужно, – сказал он вразумляюще, – я куплю тебе пузырь. Причем водки. Так что к вечеру будешь пьян в хлам. Усек?

– Ну чего же я, враг своему здоровью, – разулыбался Вовка от замаячившей приятной перспективы хлебнуть дармового пойла. – Конечно, усек. Нажраться до поросячьего визга, сам знаешь, мечта любого синяка. Говори, я буду стараться изо всех сил вспомнить.

– То-то же, – одобрительно произнес Жорик. – Я буду медленно говорить, а ты вспоминай. Мужик с нами сидел за одним столом в «гадючнике». Вячеславом звали. Ну?..

Худинский поскучнел:

– Нет, Жорка, не помню.

– Тьфу ты, черт! – психанул Привольнов. – Ну как же, с меня ростом мужик, крепкий такой, темноволосый, с квадратной физиономией. Он угощал еще всех. Ну давай, напрягай мозги, Худя, мне очень нужно! – и Жорик несильно толкнул приятеля в бок.

Худинский допил остатки пива, отодвинул кружку… и тут случилось чудо – он вспомнил. Очевидно, ударная доза алкоголя освежила его память.

– А-а! – воскликнул он радостно. – Вот теперь припоминаю! Высокий, брюнет и морда ящиком.

– Точно! – с притворным восхищением сказал Привольнов. – Ну у тебя, Худинский, и память – позавидуешь!

Пьяненький Вовка не обратил внимания на сарказм. Он посмотрел на Жорика с гордым видом:

– Ну так… Но мужика-то того не Вячеславом звали, а Славиком. Потому-то я не сразу сообразил, о ком идет…

– Но это одно и то же, – нетерпеливо перебил Жорик. – Ну, вспомнил наконец?

– Ну-у, – промычал Худя, ошибочно решив, что обещанные деньги на бутылку у него уже в кармане. Но не тут-то было.

– А теперь скажи, кто он такой! – потребовал Привольнов.

Худинский тупо уставился на приятеля.

– А я откуда знаю? – подивился он. – Я не расспрашивал. Менценант какой-то. Поит, и ладно. Зачем мне его анкета?

Привольнов был разочарован.

– Меценат, Худя, – поправил он автоматически. – Но откуда он за столом взялся? С кем пришел? Ты хоть это сказать можешь?

– Да без понятия я, – расстроенно произнес Вовка, чувствуя, что на обещанную бутылку информации никак не наскрести. – Когда я в «гадючник» заявился, он уже за столом с Васькой Широчкиным сидел. Я к ним и подсел. А потом и ты подгреб. Ну и позже остальные подтянулись. А ты что, раньше Славку этого не встречал? – в надежде на положительный ответ поинтересовался Худя.

Привольнов покачал головой:

– Нет.

Уплыла бутылка. Растаяла где-то вдали в океане несбыточных надежд, будто призрак. Худя сник.

– Так ты у Ширы про Славку спроси, – угрюмо посоветовал он. – Может, он его кореш. Васька тебе про него все и расскажет. И на кой черт тебе этот Славик сдался? – проворчал Вовка.

– Убить хочу, – обронил Жорик и, видя, как у Худинского вновь начинает отвисать нижняя губа, поспешно добавил: – Шутка! Дело Вячеслав мне предлагал. Договорились с ним во вторник встретиться, да я не сумел прийти. Теперь вот ищу его.

– И что за дело? – с видом любознательного дитяти поинтересовался Худинский.

– Ох уж мне эти любопытные! – с осуждением покачал головой Привольнов. – Хорошее дело – доброе. Ты, Худя, чем глупые вопросы задавать, подскажи лучше, где Широчкина найти?

Худинский потерял к разговору интерес. Он снова стал советь, сладко зевнул и ответил:

– Слыхал я, он за подстанцией в гаражах ошивается. Его мужик какой-то нанял машину ремонтировать, а кто – не знаю. Нашли автослесаря! Шира же руль от колеса отличить не может.

– Широчкин от скуки на все руки, – поддакнул Привольнов, достал из кармана купюру и положил на стол. – На, Худя, заработал.

Худинского от счастья даже слеза прошибла. Уж и не чаял он сегодня, окромя пива, еще и водки хлебнуть.

– Ну, Жорка, спасибо тебе, – поблескивая выступившей на глазах влагой, принялся он сердечно благодарить Привольнова. – Век не забуду. Я всегда знал, что ты настоящий мужик!

Воровато оглянувшись, Вовка сгреб деньги в кулак, а Жорик повернулся и зашагал прочь от пивного ларька.

Места Привольнову хорошо знакомы. Вон родной перекресток, вон автозаправка, вон супермаркет, вон десятиэтажка с большим книжным магазином на первом этаже, а за ней Жорика дом. Его Привольнов обошел стороной. Не думал Жора, что будет когда-то, по-воровски оглядываясь, пробираться по своему району, опасаясь быть узнанным.

Кружным путем выбрался к трансформаторной подстанции. Современная, недавно отстроенная, она занимала приличную территорию и была обнесена глухим железобетонным забором. Вдоль одной стороны его шел неширокий тротуар, выложенный из плит. Шагая по тротуару, Привольнов вдруг почувствовал непреодолимое желание заглянуть за забор. Раньше, когда иной раз он проходил здесь, такого желания не возникало. Пьяный был, на подстанцию не обращал внимания, даже не заметил, как и когда ее выстроили. А теперь вот любопытство взяло. Что ж там понастроили? Привольнов не стал бороться с искушением. Оглянувшись – не видит ли кто, – встал ногой на торчащую из забора монтажную арматуру, приподнялся и, ухватившись здоровой рукой за край бетонной плиты, заглянул во двор. Ну, как пацан, ей-богу! Впрочем, то, что Жорик становился любопытным, было хорошим признаком. Интерес к жизни пробуждался. Привольнов не пил уже несколько дней и взглянул на мир трезвыми глазами.

А на подстанции было на что посмотреть. Во дворе с небольшим зданием, огромными трансформаторами, проводами и прочими коммуникациями, назначения которых Жорик не знал, неподалеку от забора на расстеленном покрывале загорала молодая женщина. Из одежды на ней были только трусики. Остальная одежда, аккуратно сложенная, лежала неподалеку. Женщина лежала, раскинув руки и ноги; приличных размеров грудь торчала вверх и в стороны; между двумя холмиками блестели капельки пота. Лицо женщины было закрыто панамой. Жорик надолго прилип к забору. Завораживающее зрелище. Женщина, очевидно, почувствовала нескромный взгляд. Она приподняла панаму и, увидев торчащую над забором голову, тут же прикрыла грудь ладонями.

– Ну чего тебе? – сказала она недовольно.

Жорик смутился.

– Извините, – пробормотал он в ответ, спрыгнул вниз и быстро зашагал вдоль забора.

Когда-то место за подстанцией было оживленным. Туда к зданию кинотеатра стекались жители близлежащих домов. Тусовалась молодежь, бабушки семечки продавали. Однако время малых летних и зимних кинотеатров прошло. Здание обветшало, пришло в негодность, площадка вокруг него застроилась частными гаражами, вход на территорию которых посторонним был заказан. Кое-кого из хозяев гаражей Жорик знал. Он прошелся вдоль одной нитки боксов, другой, обнаружил открытую дверь и вошел.

Гараж оказался пустым, без машины. В нем у верстака стоял седой морщинистый старик в очках и с задумчивым видом рассматривал какую-то деталь автомобиля. Это был председатель гаражного кооператива Блинов Владимир Васильевич.

– А-а, это ты, Жорик, – не очень приветливо изрек Блинов, ибо не любил околачивающихся в его владениях пьяниц. – С чем пожаловал?

Привольнов перекинул пиджак с одного плеча на другое.

– Мне Васька Широчкин нужен, Владимир Васильевич, – сказал он. – Не видали?

Блинов смерил Привольнова неодобрительным взглядом:

– Ты бы не отвлекал Широчкина, Жорик. Мужик второй день работает, не пьет.

– Я сам не пью, дядя Володя, – осклабился Привольнов. – Мне поговорить с Широй нужно.

Блинов более внимательно посмотрел на Жорика поверх очков. Заметил его костюм, посвежевшее лицо и с благосклонным видом кивнул:

– Ну что ж, коли так, поговори. В сто пятидесятом гараже он с Серегой Поздняковым работает.

– Спасибо! – Привольнов ретировался из гаража.

Пару минут спустя отыскал нужный бокс. Сто пятидесятый оказался в конце кооператива, в закутке, не самом престижном в гаражах месте, так как боксы в нем не пользовались у рядовых членов кооператива спросом по причине отдаленности и низко выстроенных потолков. Зато в закутке с удовольствием приобретали гаражи автослесаря, костоправы и прочие народные умельцы – налоговые инспекторы в закуток реже заглядывали.

В сто пятидесятом стояли старенькие «Жигули» со снятым капотом. Перед моторной частью машины на стуле, будто за роялем, сидел светловолосый одноногий мужчина. Рядом с ним стояли костыли.