Меч эльфов. Наследница трона

Кровь сердца

Аруна смотрела в темноту. Туда, где был скрыт вход в туннель, соединявший башню Восковых Цветов с бассейном гавани. Ее госпожа заметила взгляд. Мягко покачала головой.

Глупо было думать о бегстве. Аруна погладила мальчика по волосам. В ее сердце была кровь его сердца. Она делила с ним свои сны. Даже сейчас, в это мгновение. Он был ей так близок, как никто и никогда раньше. Кроме матери. Она должна защитить юного рыцаря!

Эмерелль потребовала мальчика, и Аруна знала, что допросов больше не будет. Все, что знал рыцарь, он рассказал. К тем семи именам не добавилось ничего.

Аруна вспомнила историю Нороэлль, некогда родившую дитя Девантара. Ребенка от демона. Но он вырос под ее сердцем. Она тоже носила в своем сердце кровь человека. Нороэлль не хотела отдавать Другим своего мальчика и отнесла его в мир людей, как только он родился. В конце концов сын ее не избежал своих палачей. Тот, кто восстает против Эмерелль, не должен быть настолько глуп, чтобы рассчитывать на победу. Если повезет, можно только отсрочить неотвратимое. За то, что Нороэлль осмелилась восстать против королевы, она была навеки изгнана на осколок в Расколотом мире. Однако несчастье, накликанное волшебницей, ширилось. Ее поступок был словно камушек, брошенный в спокойную воду. Вызванная им волна разрастается все сильнее, пока не разобьется о берег или не успокоится где-то вдалеке. Ее поступок привел к тому, что любимые ею Фародин и Нурамон пропали. Они оба тоже восстали против Эмерелль. Вопреки запрету королевы они искали Нороэлль. Вот уже на протяжении нескольких столетий от них нет ни слуху ни духу; лишь имена их еще живы. Имена эти знакомы всем, живущим в Альвенмарке. И хотя эльфы восстали против своей Королевы, их считают героями. А может быть, именно потому, что они восстали…

Аруна снова поглядела во тьму, скрывавшую туннель.

Зов королевы достиг апсары. То был магический зов, проникавший до самого основания башни.

Эмерелль испытывала нетерпение. Зов пронизал Аруну, сломив сопротивление. Аруна тоже знала толк в плетении заклинаний, однако сила Эмерелль сгибала ее волю, как ураган — траву.

Апсара взяла рыцаря на руки и двинулась навстречу свету. Юноша прижимался к ней, словно снова лежал на руках у матери.

Слезы Аруны растворялись в темной воде. Никто не видел, как она плачет.

К ней подплыла Ураваши. Княгиня не спускала с апсары глаз. Нетерпеливо указала на свет янтаринов.

Аруна вгляделась в лицо юноши. Она знала, что он не принимал участия в убийствах в городе. И тем не менее он тоже совершил преступление, которое, возможно, было ужаснее, чем резня в Вахан Калиде, — он пробил сынам человеческим дорогу в Альвенмарк. Для этого он разорвал сплетенное еще в далекой древности заклинание, часть творения альвов. Он сделал это по незнанию. Но что это меняло?

Эмерелль то и дело спрашивала ее о снах молодого человека, сама присутствовала на допросах. Королева хотела понять, что означает рыцарство для юноши и что он думает о Тьюреде. Она хотела знать каждую мелочь. Все могло оказаться полезным, чтобы победить врагов Альвенмарка. Сынов человеческих недооценивали.

Аруна подняла голову над водой, между плавающими на поверхности озерца цветками лотоса. Ураваши по-прежнему была рядом. Она провела ее к узкой лестнице, которая вела наверх, к выложенному мозаикой полу. Над темно-зеленой водой висели полосы тумана. Аруна узнала Эмерелль. Одетая в белое, в тумане королева казалась похожей на призрак. Внезапно апсара вздрогнула. С Эмерелль был кто-то… Воин. Свет играл в камнях на рукояти его клинка.

Значит, королева привела с собой палача, сердито подумала Аруна. Неужели она решится осквернить Башню Восковых Цветов кровью сына человеческого?

Юноша обхватил руками шею Аруны. Ему не нравилось, что его вынимают из воды. Его глаза подрагивали за сросшимися веками. Апсара поспешно прошла несколько ступеней и положила юношу на холодный, выложенный мозаикой пол. Сын человеческий задрожал всем телом. Выплюнул воду, словно утопающий, принялся хватать ртом воздух. Затем выблевал всю воду и темную тину из легких.

Эмерелль подошла. Безучастно посмотрела на него.

Человек привык к жизни под водой. Дышать воздухом теперь ему непривычно.

Прошло довольно много времени, прежде чем его хрип сменился равномерным дыханием. Аруна опустилась на колени рядом с ним, притянула к себе и уложила его голову между своих грудей. Мягко погладила его по волосам, напевая детскую песенку хольдов.

Молодой рыцарь постепенно успокаивался. Аруна чувствовала биение его сердца в своих жилах. Так бывало каждый раз, когда приходила Эмерелль, чтобы допросить юношу. Поначалу Аруну все это не трогало. Да, она пришла в ужас, когда королева открыла ей, что именно она должна взять сына человеческого под свою опеку.

Эмерелль приказала ленте вырасти из пупка Аруны. Этой лентой королева привязала ее к юноше. А еще королева изменила ее кровь, чтобы она могла питать человека. Аруна с ужасом вспоминала тот день. Ей стало дурно. Она прокляла свою судьбу. И в первую ночь достала обсидиановый нож, чтобы освободиться. Но Ураваши помешала.

Аруна смотрела в лицо юного рыцаря. Его кровь тоже подверглась изменению. Она останется такой до конца его дней. Он никогда больше не станет полностью человеком. И она уже не такая, как ее сестры.

Апсара сочувствовала парню. Она делила с ним сны, глубокую печаль. Тоску по девушке-рыцарю с золотисто-рыжими волосами и теплым смехом, который даже после нескольких лет разлуки целиком занимал его мысли.

Аруна печально улыбнулась. Только когда ее привязали к человеку, она осознала, что не существует мужчины, в мыслях которого первое место занимала бы она. Должно быть, все дело было в крови юного рыцаря — внезапно внутри у нее появилась болезненная пустота, о которой она прежде даже не задумывалась.

Она должна радоваться, что юношу наконец отделят от нее! Тогда эти глупые мысли о никогда не прожитой жизни наконец отпустят ее!

Королева опустилась на колени рядом с ней. Мягко положила руку ей на лоб.

— Благодарю тебя за то, что ты сделала для Альвенмарка, Аруна.

Голос испугал сына человеческого. Он вцепился в апсару еще сильнее.

— Что с ним будет?

Эмерелль казалась удивленной.

— Ты ведь не мать ему, Аруна.

— И тем не менее я была связана с ним, как мать с ребенком.

— И ты открыла мне все, что трогает его душу. Ты помогала мне в допросах. Разве мать сделала бы это? Теперь ты свободна, Аруна. Он больше не будет обузой для тебя.

— Я знаю, какую службу сослужила тебе, моя королева. Поэтому прошу о милости.

Эмерелль приподняла бровь, и Аруна спросила себя, удивляется королева или уже сердится.

— Говори!

— Что станет с сыном человеческим?

Что-то изменилось во взгляде королевы. Мягкость исчезла из ее глаз.

— Это зависит только от него. Если я обнаружу в нем хоть немного того, что сама понимаю под рыцарством, то буду великодушна. Но если нет… Он навредил Альвенмарку в такой мере, как ни один человек прежде. Он заслужил смерть, равно как и его товарищи, погибшие в прибрежных водах.

— Ты знаешь, что он сделал это не по злому умыслу. Не он открыл ворота в наш мир.

— Ты уже забыла все, что он рассказал? Он запечатал звезду альвов в своем мире. И он совершенно точно знал, что делает!

— Его учение ослепило его, моя королева, — напомнила Аруна. — Он чист сердцем.

Внезапно Эмерелль улыбнулась.

— Ты удивляешь меня. Если он действительно таков, каким видишь его ты, тебе нечего волноваться. Ты же знаешь, он родился в рубашке. Если ядовитое семя Церкви Тьюреда пустило корни не слишком глубоко в его сердце, он будет жить. Какому сыну человеческому была оказана милость быть рожденным во второй раз? И кто из ему подобных делился кровью с апсарой?

Аруна подумала обо всем том грузе, который даст молодому рыцарю его якобы новая жизнь. И, учитывая это, он уж точно не родился в рубашке. Сколько потребуется времени на то, чтобы он вспомнил свое прошлое? Узнает ли он, как предал своих братьев и сестер по ордену? Нужно надеяться, что он никогда не поймет, что рассказал во время своего долгого сна.

Эмерелль мягко коснулась ее живота, и лента из плоти и крови отпала. Аруна вздохнула. В этом звуке не слышалось облегчения. Она с сожалением смотрела на отпавшую пуповину.

Рыцарь застонал. Он ворочался у нее на руках, произносил слова, которых она не понимала. Аруна крепко держала его. В глазах у нее стояли слезы.

Королева провела кончиками пальцев по его лбу и глазам.

— Спи, сын человеческий.

Выражение ужаса сошло с лица рыцаря. Теперь его веки снова были разделены, но оставались закрытыми.

Теперь Эмерелль коснулась живота юноши в том месте, куда вросла пуповина, и она отпала.

Аруна проглотила слезы.

— Увижу ли я его еще когда-либо?

— Он не узнает тебя. Для него будет лучше, если он никогда не узнает о том, насколько был близок тебе. Не забывай, это всего лишь человек. Он мог бы этого и не понять.

Апсара подняла пуповину с выложенного мозаикой пола. Она была еще теплой от ее крови.

— Дай ему время, повелительница. Он не злой. Он запутался.

— Время уходит, Аруна. Наследие альвов не должно ускользнуть от нас. В Серебряной Чаше я видела, как над нашими городами развевается знамя погибшего дерева. У Ураваши и всех остальных твоих сестер тоже подобные видения. — Она пристально посмотрела на Аруну. — Ты апсара. Разве тебе неведома его судьба? Разве за все то время, которое ты была связана с ним, ты ни разу не заглянула в его будущее?

— Он стал кровью от крови моей. Частью меня. А видеть свое собственное будущее нам, к счастью, не дано, повелительница.

— Хочешь попробовать сейчас?

Аруна колебалась некоторое время. Затем покачала головой.

— Он навсегда останется частью меня.

Они долго молча смотрели друг на друга. От Ураваши Аруна знала, как отчаянно пыталась королева разорвать завесу над будущим, о том, что она уже не доверяла видениям, которые дарила ей Серебряная Чаша. Эмерелль часто посещала оракула. Аруна не решилась спрашивать, что сказала королеве ее княгиня. Глядя на королеву, апсара радовалась, что не должна нести ее бремя.

— Я обещаю тебе, что буду справедлива по отношению к юноше. — Эмерелль кивнула одетому в белое рыцарю, молча ждавшему неподалеку.

У него печальные глаза, подумала Аруна. Когда он опустился на колени, чтобы поднять мальчика, апсара мимоходом коснулась руки рыцаря. И в ужасе отпрянула. Она увидела смерть рыцаря. Возникло такое ощущение, словно пламя опалило ее кожу. Дни его были сочтены.

— Не беспокойся, Аруна.

Было совершенно ясно, что королева неверно истолковала ужас, отразившийся на ее лице.

— Олловейн присмотрит за сыном человеческим и позаботится о том, чтобы я не нарушила свое слово.