Мечта о большом красном пятне

Карл-Хайнц ШТЕЙНМЮЛЛЕР

МЕЧТА О БОЛЬШОМ КРАСНОМ ПЯТНЕ

Я бежал изо всех сил, пот лил с меня ручьями, я мчался и мчался, и, тем не менее, Юпитер не приблизился ко мне ни на миллиметр. В такт шагам приплясывало Большое Красное Пятно, я впился в него взглядом, но оно все равно оставалось далеким, бесконечно далеким. Ровная поверхность спутника Юпитера улетала из-под моих ног назад, я боролся до изнеможения, но напрасно: в торжественной тишине светились спирали турбулентных потоков, текучие зоны и темные полосы [изменчивые образования Юпитера], они окаймляли Большое Красное Пятно в атмосфере гигантской планеты. Едкий пот заливал мне глаза, я отказался от борьбы, задыхаясь бросился на мягкий пол, отдался во власть планеты, объятой покоем, однако желанный эффект не наступал, даже Юпитер не мог мне больше помочь.

Хотя дыхание мое выровнялось, во мне пульсировало беспокойство, волнение, мне было необходимо уйти отсюда, уйти прочь, просто уйти, все равно куда. Прощай, милая сердцу картина, прощай, далекая близкая звезда; моя рука потянулась к блоку управления, и спокойствие знакомого окружения рассыпалось. Остались только стены комнаты - мягкие, матовые и совсем пустые. Я зашел в ванную, поток теплых капель смыл пот с моего тела, я подождал, пока меня окатило ледяной водой и высушило струей горячего воздуха, потом вытащил из секции автоматического снабжения новый комбинезон и быстро натянул его на себя. "Прочь, прочь отсюда", - диктовал голос внутри меня, я торопливо вышел через открывшуюся дверь номера, чтобы никогда больше не переступить его порога.

Коридор был пуст, равномерное освещение придавало окружающему оттенок слоновой кости. Голос Системы спросил с дежурной приветливостью:

- Куда изволите? У вас есть какая-то определенная цель?

- Нет, - ответил я скорее самому себе, какая могла быть у меня цель, - мне снова нужна перемена, больше ничего.

- Не желаете ли последовать за мной, - предложил голос и спрессовался в акустический фонтом - неясное тихое жужжание, которое угадывалось в десяти шагах от меня по ходу движения.

Я провел рукой по своей гладкой голове и медленно побрел на звук. Он удалялся от меня, я следовал за ним, радуясь возможности двигаться, перемещаться. Я пересек два поперечных коридора и пришел к пневмокапсуле. Я улегся в мягкое кресло, дверь кабины закрылась с певучим звуком, я ощутил давление. За прозрачными пластиковыми стенками с нарастающей скоростью проскальзывали одна за другой секции пневмошахты, в конце концов, они слились в сплошной мерцающий поток. Мысли мои упорядочились, я осознал, что веду себя довольно старомодно - зачем перемещаться, зачем переходить в другой мегалополис, в другое подразделение Системы, ведь существует только двенадцать типов номеров, и мне все равно предстоит жить в мире, который я сам себе придумаю или выберу. Анахронизм, пережиток доинформативной эпохи - так сказать, иррациональный порыв, заставивший меня устремиться в "призрачные дали". Я смирился с властью иррационального, раз уж меня куда-то повлекло, раз уж я не мог поступать рационально; для чего оказывать сопротивление этому порыву - ведь Системе это безразлично, да и мне, наверно, тоже, лишь бы я себя при этом хорошо чувствовал. Секундное торможение превмокапсулы, внезапное боковое давление, затем новое ускорение. Путешествовать, кочевать, перемешаться, двигаться - несколько легче, быстрее, удобнее я мог осуществить все это с помошью стереопроекционного устройства, воссоздающего любой инвайренмент, но нет, по каким-то необъяснимым причинам мне нужно было обязательно предвигаться в материальном мире. Никто не упрекал меня за это, никто мне не мешал, однако в душе у меня был какой-то разлад, я пытался справиться с наплывам животных инстинктов, толкавших к перемене места.

Ускорение прекратилось, пневмокапсула двигалась, издавая тонкий свист, почти переходивший границу восприятия, вокруг царила непроглядная темнота, только огоньки приборной панели освещали кабину. Я взглянул на индикатор расстояния, его столбик медленно поднимался от отметки 900 километров к отметке 1000 километров. Скорость совершенно не ощущалась. Я не торопясь запрограммировал для себя инвайренмент: полет со сверхзвуковой скоростью, облака; мгновение спустя я увидел за окнами кабины разрывающийся облачный слой, рассеянные клочья перестых облаков, под ними - поверхность Земли, напоминающую лоскутное одеяло: металл, пластик, бетон, стекло...

К тому моменту, когда капсула остановилась, я пролетел более трех тысяч километров. Невелико расстояние. Дверь открылась, и я выпрыгнул из кабины. Передо мной тянулся коридор, который был, возможно, чуть светлее, чуть длиннее, чем тот, из которого я ушел. Ощущался какой-то запах слабый, но все же ясно различимый. Чем пахло? У меня не было возможности сравнивать, пахло чем-то ароматным, пахло металлом, немного кислородом. Впереди снова послышалось жужжание, оно повело меня дальше по лабиринту преходов, коридоров, их скрещений, тоннелей. Вскоре запах перестал ощущаться - я к нему привык. Только номера на стенах и дверях напоминали мне о том, что я переместился - они начинались с "тройки". Внезапно акустический фантом остановился и приблизился ко мне.

- Что такое? - спросил я. - Ты завел меня не туда?

Я задал вопрос и сам же усмехнулся - Система никогда не ошибалась, фантом не был человеческим существом, которое могло бы направиться не в тот коридор.

- Пожалуйста, вернитесь назад, впереди опасность.

- Да что такое? - мне не хотелось так быстро поворачивать обратно. Какая опасность?

Словно бы не желая отвечать, голос помедлил секунду:

- Маньяк. Пожалуйста, вернитесь назад. Он приближается.

Теперь и я его услышал: топот быстрых шагов, тяжелое дыхание, глухой удар какого-то массивного предмета.

- Пожалуйста, вернитесь назад, - голос просил тихо, убеждающе-настойчиво.

Но что-то приковывало меня к месту, я не мог двинуться, а только смотрел, устремив свой взгляд в конец коридора, метров через сто резко поворачивавшего вправо. Потом я его увидел - он выскочил из бокового коридора менее чем в пятнадцати метрах от меня, оснановился, дико озираясь по сторонам. Широко размахнувшись толстой, длинной металлической штангой, он ударил ею по стене: раздался глухой треск! Только после третьего удара стена "застонала", и на пол посыпались обломки. Послышались неловеческие вопли, прошло некотрое время, пока я разобрал слова.

- Я до тебя доберусь, нечего за мной шпионить, пропади ты пропадом...

Пусть он смог разрушить всего один-два сегмента стены, прежде чем свалиться без сил, - но и этого было мнговато.

Вдруг он увидел меня. На губах у него была пена, он взревел и помчался ко мне. В ту же секунду я вновь обрел способность двигаться и в ужасе бросился к ближайшему боковому ответвлению. Голос впереди меня шептал:

- Сюда по коридору, сюда по коридору.

Я без промедления следовал за ним. У меня за спиной сомкнулась шумовая завеса. Чтобы обмануть безумца, сбить с моего следа, вокруг засновали десятки акустических фантомов, повторяющих звуки моих шагов. По коридорам пронесся крик, полный боли, видимо, сумасшедший только теперь окончательно обессилел. И точно. Маленький роботомобиль медслужбы с быстротой молнии пролетел слева направо через мой коридор. "Он может быть доволен, что приступ прошел, - подумал я, наверняка он принимал участие в каком-нибудь сборище, слишком долго был в тесном контакте с людьми, тут у любого нервы не выдержат. Но время от времени нам бывает необходимо ощутить, что мы находимся среди массы, среди других людей. Разве сам я дней эдак двести назад - не побывал на каком-то сборище, не орал вместе с остальными, задевая их своими локтями? Вероятно, пройдет еще несколько столетий, прежде чем человек окончательно привыкнет к новому образу жизни в раздробленном обществе".

Символ на двери, перед которой я сейчас стоял, означал, что номер свободен, с меня было довольно сегодняшних премен, я вошел внутрь. Это было жилье шестого типа: круглое основное помещение, овальный санузел, терминал, встроенный в стену, шестиугольные дополнительные комнаты. Я сорвал с себя пропитанный потом комбинезон, бросил его в мусоропровод, быстро принял душ и почувствовал, что хочу есть, как, впрочем, и следовало ожидать. "Кресло для обеда!" - приказал я, и оно подкатилось к моим ногам. Теперь, после утомительного путешествия, у меня был отличный аппетит, поэтому, пробежав пальцами по клавишам блока управления, я заказал роскошный обед и соответствующий инвайренмент. Я сидел за столом, ломившимся от яств. На золотых тарелках лежали груды экзотических фруктов и горы мяса: индейка, филе лося, бараний окорок. Свет люстр отразился в зеркалах стиля борокко, и зазвучала торжественная музыка: Вивальди.

Я начал есть, обмакнул в пряный соус кусок нежного мяса, положил на него сверху дольку мандарина. Вкус был изумительный. Я набил рот едой, жевал, испытывая полнейшее наслаждение. К сожалению, я не смог одолеть больше ничего, кроме птичьей ножки и нескольких кусочков того да другого блюда. Еще я выпил бокал янтарно-желтого вина, затем отодвинул от себя тарелку. Инвайренмент растаял, стол отправился туда, откуда явился, чувство наполнения в желудке почти сразу же исчезло. Легкоусвояемая, синтезированная пища уже переварилась.

"Поднимайся, - сказал я самому себе, - займись чем-нибудь. Давай-давай, берись за работу". Я расположился в автоматическом кресле, ощутил под своими пальцами хорошо знакомую клавиатуру. Комната со всем, что меня окружало, исчезла, я погрузился в мир формул и символов. Справа зеленая стена уже доказанных теорем, слева - оранжевый хаос проблем, прямо перед моими глазами, надо мной - чертежи, линии - графическое воплощение логических связей еще не разобраннго примера. Как найти необходимую информацию в "памяти" определенной структуры? Каким образом перестроить лабиринт возможных способов отбора этой информации, чтобы время отбора было минимальным - почти во всех случаях? Как организовать трехкоординатные банки данных, чтобы можно было применить определенные способы поиска? Теперь я помогал Системе, разрабатывал для нее теории, которые она смогла бы использовать в процессе самосовершенствования, в процессе усложнения своей структуры. Я предвигался в дебрях символов, поглащал их глазами, мой мозг прерабатывал их, мои пальцы, бегая по клавиатуре, передавали команды в терминалы, символы компоновались по-новому. Пляска красок, форм, рисунков, игра освобожденной информации, опьяняющее чувство собственного совершенства.

Прошли часы. Я очнулся от сна, в котором создавал теории, от сна, в котором я был неотъемлемой составной частью большой системы данных. Все мое тело, до самых кончиков пальцев, расслабилось, как после продолжительного отдыха. Я сел, потер глаза, оглядел пустые углы комнаты. Может, поговорить с каким-нибудь человеком, может, с ребенком? Я зевнул и снова опустил руку на клавиши, набрал: беседа, мальчик, примерно десять лет, без подробностей. На экране появилась таблица предложений: дети, которые хотели бы поговорить со взрослыми. Их было не так уж много, для разговора с двенадцатилетними следовало подождать десять минут. Что ж, прекрасно, подождем; чтобы скоротать время, я опустился на дно Красного моря, где пестрые рыбки резвились среди коралловых рифов.

Я получил связь. Слишком рослый для своих лет, смуглокожий парнишка со смоляными вихрами.

- Привет, сынок, - сказал я.

- Привет, папочка, - ответил он.

Я дружески улыбнулся ему, спросил:

- Ну, как поживаешь?

- Спасибо, ничего, - ответил он.

- У тебя какие-нибудь проблемы, могу я тебе как-то помочь? продолжал спрашивать я.

- Нет, что ты, мне кажется, что это у тебя какие-то проблемы, сказал он в ответ.

- С чего это ты взял?

- А иначе почему тебе захотелось поболтать с кем-то вроде меня?

- Да брось ты, у меня все о'кей, как у тебя идут дела с учебой?

- Да так, средне, этот электронный преподаватель иногда допускает ошибки, вот мне и нечем себя подстраховать.

- Это ведь можно исправить, сынок.

- Можно, но не мне, папочка, - последовал незамедлительный ответ. Ты хочешь мне помочь?

- Конечно, - сказал я.

- Тогда давай я передам тебе кодовую последовательность, которую ты должен будешь ввести в "мозг" моего электронного преподавателя, сделаешь это?

- Да, - сказал я и принял кодовую последовательность. Незаметно я передал ее Системе для проверки, она сочла, что это не опасно.

- Готово, сынок, - сказал я.

- Прекрасно, - ответил он, - тогда можно поговорить еще и о твоей проблеме.

- Нет у меня никакой проблемы, - стоял я на своем.

- Ну, нет - так нет, - сказал он и отключил связь.

"Довольно наглый парень, - подумал я, - слава богу, что у меня больше никогда не будет с тобой никаких дел, что в следующий раз Система соединит меня с каким-нибудь другим "сыночком". Хотя, конечно, предусмотрено и то, что дети в его возрасте учатся перепрограммировать электронных преподавателей".

И вот теперь, после работы и беседы, мне снова захотелось есть. Не заказав никакого особого, возбуждающего аппетит инвайренмента, я быстро съел плитку концентрата и выпил пол-литра питательной жидкости. Я отправился в туалетную комнату, сделал все свои "дела", потом прополоскал рот бактериостатиком и улегся в одной из комнат. Видно, я был порядком утомлен, так как сразу же отключился.

Через два часа я проснулся и почувствовал, что мне нужна женщина. Заспанный, я поднялся, поплелся в гостинную и, нажимая на клавиши, набрал свое желание: один партнер, "гетеро". Я немного помедлил, пытаясь представить себе женщину, которую я хотел. Вечная проблема: на особ наиболее привлекательных был высокий спрос, да и сами они не особенно жаждали попасть к таким второразрядным партнерам, как я. Если я пожелаю какую-нибудь необыкновенную девушку, то мне придется, при всех условиях, ждать несколько часов, пока одну из красоток не потянет к такому, как я, ждать несколько часов, пока подойдет моя очередь. Вот потому-то люди чаще всего решают выбрать партнера из своей возрастной группы. Я набрал подробные сведения о себе, остановился на реалистическом варианте, рассчитывая, что ждать придется около получаса.

Мне повезло. Компъютерный голос сразу предложил мне отправиться на ночь в сдвоенные аппартаменты. Они находились под моим номером, так что я спустился туда на патерностере прямо из ссоедней комнаты.

Ее еще не было. Я натянул на себя свежую одежду и приказал, чтобы в моей половине аппартаментов разлились возбуждающие ароматы. Потом я стал подыскивать подходящий инвайренмент. Машинально я вызвал милую моему сердцу картину - вид Юпитера, на меня упали отсветы его зеленых, желтых, светло-серых полос и Большого Красного Пятна. Через некоторое время я сообразил, что поверхность ледяного спутника Юпитера - совсем не пдходящее место для любовных игр. Я быстренько запрограммировал скромную лужайку, стандартный "набор": группа деревьев на заднем плане, бабочки, цветочки...

За моей спиной послышался шорох, стена, разделявшая апартаменты, опустилась, и возникла она! Во мне пульсировало радостное возбуждение. Под мягко поблескивавшим шелком туники угадывались очертания ее тела. Волосы были собраны в узел. Она сказала улыбаясь:

- Позволь пригласить тебя...

Нетерпеливым движением руки я выключил ненужную лужайку. В то же мгновение инвайренмент гостьи распространился на все помещение - не выходя, тем не менее, за его пределы, как это чаще всего бывает. Я стоял посредине комнаты, котрорую неярко освещали несколько ламп. Пластик обрел текстуру дорогой ткани, и стены украсились разноцветными, спокойных тонов, орнаментами, напоминавшими мне лабиринты 2-го рода; на ковре лежали предусмотрительно набросанные подушки.

Моя партнерша грациозно опустилась на ковер и произнесла непринужденным тоном:

- Позволь пригласить тебя на чашечку чая.

Я с недоумением уставился на нее, а она продолжала улыбаться, потом я все понял. Хрупкое очарование рассыпалось в прах.

- Нет, нет, - сказал я грубо, - ты имеешь в виду - вместе принимать пищу? Да ведь это варварство, дурацкий обычай пещерных людей, я еще никогда... Так, глядишь, можно докатиться до того, что и в туалетную комнату вместе...

Она мягко улыбалась мне, и я понял, что гнев - не самое подходящее настроение для ночи. Мне легко удалоось успокоиться. В ее взгляде не угадывалось ни чувство вины, ни удивление, связанное с моей бурной реакцией.

- Никакой еды - чашечка чая, невинное удовольствие, позволь тебе предложить...

Ее взгляд, скорее властный, чем просящий, покорил меня, я осторожно присел напротив нее. По всем канонам, я должен был бы уже давно обнять ее, но что-то не клеилось. Она протянула мне чашечку из искусственного дерева, наполненную горячей ароматной жидкостью, и не сказала при этом ни слова. Я посмотрел на нее, попробовал чай, сделав сначала небольшой глоток. Мне послышалось, что где-то заиграла музыка.

- Чем ты занимаешься? - спросила она.

У нее был странный акцент. Разумеется, она говорила на бейсике, нашем родном языке, возникшем на основе языка компъютеров, однако ударение было непривычным. Конечно, у каждого мегалополиса свой, особенный, акцент, а я переселился - вот в чем все дело. Я ответил на ее странный вопрос, тщательно обдумывая слова. О моей работе еще никто никогда не спрашивал, это было необычно, почти неприлично. Но девушка была необычна, она вела себя странно, почти неприлично. Вот так, просто, с глазу на глаз, никто не разговаривал, для этого существовали видеоканалы. И почему, собственно, мы должны сначала выпить по чашечке чая, пусть даже у него прекрасный вкус, в конце концов, она хотела мужчину, я хотел женщину, в общем, не было никаких причин для того, чтобы ходить вокруг да около.

Наши чашечки опустели, мне было легко, я испытывал какой-то душевный подъем. Возможно, ощущение легкости и окрыленности чересчур сильно овладело мной, но я этого больше уже не замечал. Она встала, мы направились к постели, состоявшей из пестрых покрывал и подушек. Свет ламп стал еще более приглушенным. Я обнял девушку, почувствовал тепло ее тела. Удивительно легко, почти без каких-либо усилий с моей стороны, пояс ее развязался, тонкая туника упала. Моя рука, скользившая по гибкому телу, задержалась под левой грудью. Я заметил искусно выполненную татуировку Дракон Инь. Я с возмущением смотрел в улыбающееся лицо девушки.

- Что это такое, что тут у тебя, дикость какая-то...

Ее темные глаза, обращенные ко мне, лучились бесконечной гордостью.

- Я - Дракон.

Я ничего не понял, смотрел на нее, непроизвольно покачивая головой; я почему-то не мог больше ясно мыслить.

- Я Дракон, это значит, что я не живу лишь сегодняшним днем, у меня есть цель, и я ее достигну.

Это прозвучало почти вызывающе, и я засмеялся.

- Глупости, какая такая цель, мы живем для себя, если нам чего-то хочется, мы можем это сделать...

Да что же это? Я лежал рядом с ней не для того, чтобы разговаривать, я знал толк и в более прятных вещах. И все же - ее странность, необычность усиливали мое возбуждение, она была не просто партнершей, мне все время приходилось ждать каких-то сюрпризов - и действительно... Я уснул обессиленный.

Проснулся я оттого, что она тормошила меня, я открыл глаза, застонав от такой бесцеремонности, и ничего не понял, ничего не увидел. Вокруг темно, хотя глаза мои уже открыты.

- Ты видишь, видишь? - ее жалобный голос звучал около моего уха.

Я сел и стряхнул с себя ее руки, ведь время любви уже ушло. В номере царила темнота, я не улавливал ни звука, кроме нашего дыхания, стука наших сердец и шуршания покрывал.

- Свет! - крикнул я в темноту. Однако устройство акустического контроля не реагировало. Если даже наш компъютер вышел из строя, то, по крайней мере, должно быть слышно тихое жужжание огромной Системы. Но ничего не было. Даже мерного гудения кондиционера. Воздух был затхлый, застоявшийся.

Внезапно я понял, в какой опасности мы находимся - Система вышла из строя, умерла, вся Система или, по крайне мере, значительная ее часть, так как в противном случае уже взялись бы за работу шумные автоматы раемонтной службы. О нет, мне не хотелось задохнуться здесь, в тесном номере, где-то глубоко во чреве Системы! Я вскочил, пробежал три шага, зацепился за одну из этих проклятых подушек, растянулся во весь рост, хотел опять вскочить...

- Только без паники, прошу, не паникуй, я уже и так порядком перетрусила.

Я взял себя в руки, и в какое-то мгновение у меня даже возникло странное чувство - что я должен утешить ее, спасти, сделав для этого все, что в моих силах и даже то, что выше моих сил. Бессмыслица! Отказ Системы означал нашу смерть. Неизбежно.

Но она сказала:

- Мы должны выбраться отсюда, должны попытаться это сделать.

Между тем, мои глаза привыкли к темноте и стали улавливать слабое излучение - матовое зеленоватое свечение стен. Мы направились к патерностеру, но он, конечно же, не захотел сдвинуться ни на миллиметр. Я, как одержимый, нажимал на клавиши блока управления, но все было бесполезно. Я начал лупить кулаками в стены, и мне сразу вспомнился тот самый сумасшедший; мои действия были совершенно напрасной тратой сил. Воздух, казалось, уже не пригоден для дыхания и настольно густ, что его можно схватить руками. Но это только казалось - номер был достаточно большим, чтобы мы, в нашем отчаянном положении, могли дышать еше несколько часов. Один я смог бы дышать вдвое дольше. Достаточно странно для прирожденного иныивидуалиста, но я, вопреки здравому смыслу, был рад разделить с кем-нибудь эти предсмертные часы. Может, лишь потому, что для двоих агония будет короче. Я отправился в туалетную комнату. Из кранов не вытекало ни капли воды, и мне, как назло, сразу же захотелось пить. Ничего не открывалось, не отодвигалось, не отделялось.

- Быть может, мы последние, - медленно произнесла она, - может, все остальные уже давно мертвы.

- Чепуха, - сказал я резко, - чепуха! - и продолжил колдовать над кнопками. - Всего лишь пару часов назад я разговаривал с "сыночком".

- Запись!

В какой-то момент она пробудила во мне сомнение, ведь тот сумасшедший мог оказаться иллюзией, но все же:

- Примерно сто часов назад я переспал с женщиной, уж она-то не была призраком, определенно, не была.

- Это наверняка была роботесса, - парировала она, - или ты смог бы заметить разницу...

- Какую еще разницу? - смущенно пробормотал я, о роботессах мне еще не приходилось слышать.

- Психика, человеческие реакции, цель...

Теперь я понял ее совсем иначе:

- Ну, тогда я тоже вполне сойду за робота, так что ли?

- Нет, нет, - возразила она, - роботы, конечно, не приходят в такое возбуждение, не вопят ни с того, ни с сего, они бы спокойно приняли свою участь, а не стали бы искать несуществующий выход.

Как нелогично, разве нельзя симулировать все человеческие реакции! Но я не стал ее преубеждать. Я оставил попытки сорвать наглухо закрытый клапан мусоропровода, об который в кровь ободрал себе руки.

- Если хочешь знать мое мнение, то, пожалуйста, ты можешь спокойно сидеть здесь, пока не задохнешься, не смею тебе мешать.

- Извени, - сказала она, - я совсем не то имела ввиду.

Под воздействием ее голоса моя злость как бы рассеялась в затхлом воздухе.

Мы методично простучали стены, работали плечом к плечу; мы стиснули зубы и старались не думать о том, что ожидает нас после освобождения из первой, маленькой, тюрьмы: мертвые, пустые, темные коридоры, лабиринт, погруженный во мрак, сотни километров пути, которые нам придется пройти блуждая, пока мы не упадем от голода или усталости, запах тлена; и даже если все-таки есть выход на поверхность земли, на крышу меголополиса - что тогда, сможем ли мы там выжить? Там, в железобетонной пустыне? Наша судьба предрешена, судьба человечества. И все же Система была застрахована от любой ошибки, она сама себя ремонтировала и контролировала, предотвращала землетрясения, даже расстреливала ядерными ракетами крупные метеориты, прежде чем они проникали в атмосферу Земли. И этот великолепный организм, творение рук человеческих, теперь должен погибнуть? Я не мог в это поверить, уже тысячу лет он функционировал без малейшей осечки. Тем не менее, я вынужден был признать: факт оставался фактом. Все мое разочарование в Системе выплеснулось в диком крике, от которого моя спутница вздрогнула.

Потом она прошептала:

- Я всегда это предвидела, всегда этого боялась. Катастрофы. Остановки машины. Ни один человек ее больше не контролировал, не перепроверял, не замечал ошибочных целевых функционалов, от которых Система не могла избавляться в ходе самовосстановления. Привычное жужжание убаюкивало всех, поддерживая у них иллюзию надежности. И вот теперь это случилось. Слишком скоро. Поразительно скоро. Теперь уж нам это не удастся.

- Кому не удастся, что не удастся? - спросил я удивленно. Она загадывала все новые и новые загадки.

- Нам, нам, Драконам. Мы хотели вырваться из машины, быть независимыми, самостоятельно строить свою жизнь, не играть больше с Системой, не быть для нее мячом в этой игре. Мы хотели продолжить для человечества новый путь, увести людей с Земли. Начать новую жизнь на Ганимеде [Ганимед - один из спутников Юпитера]. Еще бы несколько лет, секунда в истории человечества... Слишком поздно.

- Еще пару часов назад я посчитал бы тебя совсем сумасшедшей, сказал я, - и, наверно, убежал бы от тебя, как от маньяка.

- Я знаю, - сказала она равнодушно, - машина сама создает соих обитателей. Это ведь так удобно: стоит только приказать - и все получишь. Все, вплоть до собственных желаний, собственных мыслей. А если уж ты однажды... Тогда - хоть головой в стену.

В приступе бессилия я опустился на колени, я не првык к такому длительному и сосредоточенному расходованию сил, а клапан мусоропровода держался как ни в чем не бывало. Я растянулся на полу, глубоко и тяжело дыша. Она склонилась надо мной, спросила:

- Как тебя зовут?

Я ответил машинально:

- Мой идентификационный код...

Окончание фразы я проглотил - я уже немного знал свою спутницу - и спросил ее в свою очередь:

- Ты же не имеешь ввиду имя или что-то в этом роде?

- Как раз его-то я и имею ввиду, - сказала она обрадованно, хотя причин для радости не было.

- Но ведь ты знаешь, что имена больше не существуют, давно уже не существуют, одних имен мало, чтобы отличать людей друг от друга, чтобы их идентифицировать.

- Ну и что, - сказала она, - это не моя проблема.

Я легонько постучал пальцем по ее левой груди, чуть выше того места, где был вытатуирован дракон:

- Ты подобрала себе имя, так ведь?

- Ли.

- Что?.. Ах, да.

- Ты тоже можешь выбрать себе какое-нибудь имя.

- Безумная игра, - сказал я, - для чего мне еще имя, для чего мне оно вообще?

Я был в полной растерянности. Еще никогда передо мной не стояла подобная задача. Анахронизм. Впрочем, ничего удивительного, перспектива неизбежной гибели... Раздумывать об имени, бред да и только!

Я собрался с силами, поднялся на ноги. Лучше умереть от изнеможения, чем задохнуться от отчаяния.

- Берись-ка тоже за дело, - сказал я, - попробуем выбраться через пол.

На полу лежал ковер, мы скатали его и сдвинули в сторону. Пол был гладкий, без единой щели, даже в тех местах, откуда появлялась всякая мебель. Быть может, нам удастся выбраться через потолок? Других возможностей уже не было, мы все перепробовали. Где-то близко у стены располагался вентиляционный люк. Я попросил девушку забраться мне на плечи. Медленно выпрямил колени.

- Нашла, - сказала она. - Тут решетка.

Я почувствовал, как она схватилась пальцами за решетку, тяжесть на моих плечах ослабла - и вдруг снова вдвое увеличилась. Прямо перед моим носом пролетел продолговатый предмет и упал на пол, это и была как раз та самая решетка. - Больше мне не одолеть, - прозвучало надо мной, - может, поменяемся местами?

Я усмехнулся:

- Да ведь я слишком тяжелый для тебя.

- Пдумаешь, - произнесла она, - раньше-то я выдерживала твой вес.

- Ну, ладно.

Я быстро спустил ее вниз, осторожно встал ей на плечи. Она вытянулась вверх так, словно я был пушинкой, впрочем, я постепенно привыкал к ее странностям. Вентиляционное отверстие было полметра на метр. Я поводил пальцами наощупь, наткнулся где-то там на перекладину, ухватился за нее, изо всех сил потянул. Перекладина согнулась - а почему, собственно, она должна была быть прочной - и одновременно послышался скрежет, в потолке образовалась косая трещина.

- Берегись! - крикнул я и ухнул вниз, увлекая за собой никак не меньше двух квадратных метров потолка. Пластиковый обломок больно поранил мне левое предплечье. Я облизал повреждение, к счастью, это была всего лишь ссадина. Я стиснул зубы. Такого рода боль была мне почти совсем незнакома.

Ли перевязала мне мою рану своим поясом, сказала:

- Очень больно? Ничего, все будет хорошо, все обойдется...

Эти слова она говорила, скорее, для себя самой.

- Послушай, девушка-Дракон, - успокаивал я ее, хотя считал все это несусветной глупостью, - мне совсем не больно, и, кроме того, что теперь может значить еще одна царапина...

- Мы выберемся, - сказала она твердо. Пластик свисал с потолка пости до самого пола.

- Как лестница, - произнесла она. - Я попробую еще разок.

Ловко и осторожно она забралась наверх.

- Здесь вентиляционная шахта - мы выберемся, выберемся.

В ее голосе слышалось ликование.

- Пойдем, пойдем, - она уже снова была рядом. - По этой шахте мы уж как-нибудь выберемся на волю.

Я встал и прижал свою левую руку, чтобы она не так сильно ныла.

- Порядок, я иду!

В этот момент из шахты хлынула волна горячего воздуха, и вокруг вспыхнул яркий свет - Система отремонтировала себя. Она вновь функционировала, и это было так же естественно, как и у любых других машин.

- Живем, - прошептала девушка и приникла к моей груди, - на этот раз мы выжили.

Я понял, что она имела ввиду: Система еще никогда не выходила из строя. И если это произошло хотя бы однажды, то сможет повторяться как угодно часто. Воздух очистился в считанные сеунды, и только разрушенный потолок да растоптанные полушки напоминали о случившемся.

Я пришурил глаза, по привычке принял нормальную дистанцию, которую люди обычно соблюдали при встрече - три метра. Она опять подошла ко мне совсем близко. Неужели теперь, после всех треволнений, ей нужна еще одна ночь со мной? Я не смог отстранить ее на положенное расстояние, как требовало мое воспитание. Из-за того, что она стояла слишком близко, я чувствовал себя не в своей тарелке (что я должен с ней делать?), и в то же время, мне было хорошо, потому что я ощущал ее близость.

Она твердо посмотрела мне в глаза.

- У нас еще есть шанс, мы должны спешить, кто знает, выдержит ли Система следующий сбой. Ты поможешь, поможешь нам, Драконам, стать независимыми, стать самостоятельными? Нам нежен лабиринтолог, да и я больше не хочу быть одна.

Меня точно молнией поразило - я все понял.

- Вот оно что! О нет! Значит, все это было хорошо разыгранным спектаклем! Сбой был запланирован, запрограммирован!

Я так оттолкнул ее от себя, что моя рука заныла, а девушка упала на груду подушек.

- Да, - сказала она. - Признаю это, но как иначе я смогла бы тебя убедить? Система не надежна, стара, уязвима, поверь. И ты мне нужен, думаешь, для меня это была лишь игра? Ты наужен нам, Драконам... Неужели тебя настолько приручили, оболванили, что ты этого не видишь...

Я разделался с ней и с Драконами.

- Вы сумасшедшие, - орал я, - безумцы, мономаны, параноики, маньяки!

Мой мозг, как по команде, выдал все, что я знал о древних людях.

- Клаустрофобы! Существование в рамках Системы для вас уже невыновимо, она вам тесна, вы не понимаете своих возможностей, вам нужно, что-бы вокруг постоянно были люди, нужна возможность все время кого-нибудь дергать...

От этой мысли у меня едва не закружилась голова...

- Ты, ты хотела, чтобы у нас были личные отношения, так ведь?

Мне не обязательно было спрашивать об этом, я читал ответ в ее глазах, я знал его заранее. "Прочь, и ничего больше, - думал я, - прочь, вон отсюда!".

Я убегал по коридору, просто мчался куда глаза глядят, я как бы вклинивался с разбегу в поток своих мыслей: личные отношения! Отношения, которые сделали древнее общество чудовищно сложным, непредсказуемым, неуправляемым; отношения, которые, как правило, лишали людей покоя, если вообще не приносили несчастья... Я несся так, словно на карту была поставлена моя жизнь. Только в раздробленном обществе законы социальной стохастики действуют в полную силу. Драконы намеревались подорвать устои Системы. И если произошла катастрофа, то это случилось по их вине. Я остановился в изнеможении.

Номер, около которого я стоял, был свободен, я вошел в него, с отвращением сорвал со своей руки пояс, вымылся под душем. Открытую рану адски жгло из-за попавшего в нее пота, автомат быстро обработал повреждение, напылив на него тонкий слой пудры, которая сразу сняла боль, однако я едва заметил это, настолько я был взволнован и рассержен: они, наверно, выследили меня, видно, думали, что нашли лабиринтолога, который им был нужен, мои реакции, они, вероятно, тоже просчитали заранее. Но нет, они промахнулись, я оказался умнее, чем они полагали, я их раскусил. Со мной, Драконы, такие штучки не проходят, нет.

Я постепенно успокоился, пожевал концентрата, лег и заказал свой любимый инвайренмент. Огромным светящимся шаром стоял перед моими глазами Юпитер, сияло Большое Красное Пятно, окаймленное зеленоватыми полосами южных умеренных и южных экваториальных широт. Подо мной была каменистая поверхность Ганимеда.

Ганимед! Я никогда на попаду туда на самом деле, если только... Даже об этом они разузнали. Ганимед. Всегда лишь мечтать издалека? И ведь насколько точно нужно было знать мою реакцию. А вот раскусил ли я их в действительность? Или я _д_о_л_ж_е_н_ был их раскусить, чтобы получить возможность свободно решить свою судьбу? Кучка безумцев! Я начинал дрожать, когда задумывался о том, какие потрясения могли бы меня ожидать. Побег из Системы - это, пожалуй, еще можно осуществить, космический полет, но вот потом: все время видеть одни и те же лица - ежедневно, ежечасно; вместе есть и говорить, говорить, говорить... Человеческие испарения... Никогда больше не будет покоя, холодной логики Системы. Прыжок был бы слишком велик. Я бы ни за что не смог его выдержать. И все же, Юпитер и Ганимед, и... К чему все это! Мечты не стыкуются с реальностью.

Может быть, может быть, все эти приключения для меня тоже устроила Система, в конце концов, я сам требовал перемен...

Снотворное начало действовать, я заснул, объятый тихим, проникающим в подсознание, вечным жужжанием Системы.