Мечтатель

Часть IV Вместо эпилога

На полу пещеры, широко раскинув руки в стороны и устремив взгляд невидящих зеленых глаз далеко-далеко в бесконечность, туда, где, наверное, до сих пор светили звезды, лежал Мечтатель. Он был мертв. Только интересно, что умерло раньше: он или его мечты?

Звезда. Такая яркая звезда на ночном небе… Но ее не должно там быть! Что-то не так. Что-то точно не так. Как будто сместились невидимые пласты, и сам мир изменился!

Молодой астроном в волнении провел рукой по золотистым вьющимся волосам и уперся голубыми глазами в проекционное изображение солнечной системы.

— Увеличить до различимой четкости! — скомандовал он.

— Невозможно. — Чуть ли не с сарказмом в голосе парировал компьютер. — Нехватка ресурсов.

— Сколько орбитальных телескопов можем задействовать в получении детализованной картинки большого разрешения? — Он никогда не любил новомодного выпендрежа с обручами и шлемами, читающими мысли. Это было ниже его собственного достоинства. Если работать, то так, как великие ученые древности, отдавая команды голосом, используя собственные органы чувств, а не жалкие компьютерные заменители!

— Восемнадцать телескопов. Для тысячекратного увеличения требуется не меньше пятидесяти семи и шести десятых.

— Стационарные модули! Подключить лунные! Снять первоочередные задачи с научных баз на Венере и Марсе, пусть попробуют рассмотреть эту звезду! Связаться с центром Марс-4 и Венера-2!

— Связь с искусственным интеллектом станций Марс-4 и Венера-2 установлена.

— Передать команду на передачу управления. Четырнадцатый уровень доступа!

— Есть передача управления космическими модулями.

— Изображение!

— Даю картинку.

Бездна. Космическая бездна, изредка раздобренная огнями неярких звезд. Слева сияет солнце, нарушая обзор, вокруг него по предопределенным орбитам вращаются планеты и астероиды. Красиво. Недостижимо.

— Увеличение!

— Есть увеличение.

Крохотный, побитый объект. От него отражаются блики света, играя красным и золотым на помятой титано-керамической броне, считающейся самой лучшей в двадцать третьем веке.

— Увеличить!

— Семьсот шестьдесят восемь и четыре десятых. При большем увеличении теряем четкость до предела неразличимого человеческим глазом.

Корабль. Плазменные двигатели работают в треть мощности, все ускоряя и ускоряя движение. Тупая квадратная морда направлена к Земле, а антенна на крыше изучающее двигается, пытаясь понять, что случилось с родимой системой.

— Запросить архивы.

— Раздел?

— Не вернувшиеся на землю галактические корабли.

— Доступ есть.

— Сканирование изображение и сравнение с данными архивов.

— Идет обработка. Ждите.

Молодой человек шумно выдохнул через нос и забегал по комнате. Он знал, кто только что вошел в Солнечную систему. Ему не нужно было подтверждение компьютера. Он грезил этим всю жизнь, он мечтал о том, что первым заметит вернувшийся корабль, что скажет какие-нибудь слова, которые навсегда войдут в анналы истории. Он ночами сидел в библиотеках, изучая космографию и историю полетов. Однажды из-за своего увлечения он стоял на краю гибели, и если бы не мягкие объятия силового экрана, спасшие его от бешенного гравилата, не сидеть бы ему сейчас в Городском Центре Астрономии.

— Сделано.

— Итог?

— Межзвездный корабль типа «Одиссей». Порядковый номер сорок пять дельта семнадцать. Стартовал с орбиты Земли в 2278 году. Цель полета — Орион.

— Установить связь с кораблем.

— Нехватка ресурсов.

— Задействовать все!

— Допуск?

— Дмитрий Ву, четырнадцатый уровень, код… — ИИ дослушал последнюю пятнадцатую цифру, утверждающе пикнула и сообщила:

— Подтверждаю допуск. Есть задействование всех ресурсов. Связь будет через пять, четыре, три…

«Ура! Я сделал это! Я нашел корабль!»

— Связь.

Треск, шум, помехи. Экран проектора молчит, экран визора тоже. Видимо, изображения не будет.

— Борт сорок пять дельта семнадцать, вы меня слышите?

— Шшшшш, чччччч, фффшшшш…

— Борт сорок пять дельта семнадцать, вы меня слышите?

— Шшшшшш…

— Борт сорок пять дельта семнадцать, вы меня слышите?

— Земля, Земля, это борт сорок пять дельта семнадцать. Миссия выполнена. Планета, пригодная для колонизации, обнаружена. Идем к Земле. Готовьте встречу.

Астроном победно усмехнулся и свалился в кресло. На экранах медленно плыл, все увеличиваясь и увеличиваясь в размерах, межзвеждный корабль. Меньше чем через неделю они будут дома.

«Господи, как им много надо узнать! — вдруг подумал он. — Что земли больше нет, что посадка невозможна, что вся поверхность затянута защитными куполами… Но ничего! У них есть корабль, у них есть ресурсы, у них есть радиосвязь. Они долгие столетия провели в анабиозе, пускай сейчас поработают. Технология телепорта была неизвестна в то время. Но они его соберут. Я в них верю. И все будет здорово. Мы восстановим станции на Марсе, можно будет опять построить орбитальные базы и создать на них новые колониальные корабли. Изоляция кончилась. Планета уже свободна, хотя еще и не знает об этом! Люди вновь откроют для себя космос. Институт «Клионис» перестанет быть нужным!»

На полу пещеры, широко раскинув руки в стороны и устремив взгляд невидящих зеленых глаз далеко-далеко в бесконечность, туда, где, наверное, до сих пор светили звезды, лежал Мечтатель. Он был мертв. Только интересно, что умерло раньше: он или его мечты?

Нет, не так. Вопрос задан не верно. Умерли ли его мечты, когда умер он? Это уже лучше. Намного лучше.

Они стояли друг напротив друга. Один — с мечом на поясе, в темных, облегающих одеждах. Около его глаз еле заметно крутились черные искорки — остатки пульсирующей в теле энергии Камня. Другой — в просторных белых одеждах, с никогда не сходящей с лица грустной улыбкой и невероятными печальными глазами, вмещающими в себя, казалось, всю мудрость мира.

— Вы выиграли, ученики на Гарада, — сказал темный. — Видно, он хорошо вас учил.

— Да, мы выиграли. Ты побежден, Верховный.

Человек в черных одеждах с мечом улыбнулся.

— Эгран, когда-то — адепт Братства, а теперь хранитель мира, хранитель, лишившийся лучшего друга ради Цели, хранитель, поставивший честь выше жизни, я тебя уважаю. И ничего тебе не сделаю. Я не люблю убивать стариков, а ведь ты меня старше.

— Короче, Верховный.

— Ты мне угрожаешь?

— Что ты, нет. Просто у меня дела.

— Ах, да! Мир на грани спасения. Через сотню лет они все улетят к далекой звезде. Эту сотню лет ты будешь внимательно за ними следить и направлять, помогать и наставлять…

— Ты же не будешь преследовать людей и дальше?

— Мне это не надо. Я боюсь мира, а не его обитателей. На другой планете, вне этого мира, они мне ничего не сделают.

— Вот именно. А теперь уходи.

— Да, хранитель. Я уйду. А ты здесь останешься. Останешься навсегда. Ты же маг. Ты не покинешь третью планету от солнца. Ты прикован к ней прочнейшими цепями. У мира больше нет энергии. Он вымрет сам собой. Постепенно, конечно, но вымрет. Дети перестанут рождаться, люди начнут болеть… Через пятьсот-шестьсот лет ты будешь здесь один. Чувствуешь, хранитель? Один. Совсем один. Молчишь? Ну, тогда я тебя покидаю. У меня тоже есть дела.

Верховный вдруг исчез, словно испарился. Эгран без сил опустился на холодный каменный пол. Его трясла мелкая, противная дрожь. От нее не было спасения ни колдовской силой, ни накопленной мудростью веков.

Эгран распластался на полу и в бессилии прикусил нижнюю губу. Из его прозрачных, сияющих мягким, добрым белым светом глаз упали первые за последние семьдесят миллионов лет слезы. И никто, кроме него самого не знал, были ли это слезы страха и отчаяния, или слезы радости.

А на полу пещеры, широко раскинув руки в стороны и устремив взгляд невидящих зеленых глаз далеко-далеко в бесконечность, туда, где, наверное, до сих пор светили звезды, лежал Мечтатель. Он был мертв. Только интересно, что умерло раньше: он или его мечты?

Да и смертны ли мечты? Разве не могут они оторваться от породившего их, и устремиться в собственный полет, наперекор всему и вся? Разве не могут?

Виктор вдохнул чистый воздух, которого ему так не хватало в тесной каморке. Тут и простора побольше и поговорить есть с кем.

Смена закончилась, а значит…

— Привет, Виктор.

— Господин директор, как вы, на пенсию еще не отправили? — съязвил хронист. Физиономия директора была улыбающейся и вполне счастливой, а значит можно немного подтрунивать над начальством.

— Не, все нормально. Одна из камер, — Элиан Дирад упрямо называл приборы, сканирующие пространство, камерами. И надо сказать, он приучил к этому большую часть хронистов, — засекла, как этот гравикам спускался к нижним уровням. Ведь покрытие, дающее абсолютную стабилизацию у куполов способно поддержать машину и глубоко внизу. А там угрозы он не составит. Воины Бездны его быстро выловят.

— Ясно. То есть, вы реабилитированы?

— Абсолютно. Правда, — замялся Дирад, — кое-какой вопрос у меня еще остался. Явно связанный с этим похищением. А полицию спрашивать я не стал.

— Какой?

— Из музея в сорок пятом украли три доспеха типа МЕБОС и подчистую вымели склад с экспериментальными образцами боевых роботов двадцать первого века. Украли сразу же после похищения гравикама.

— Наверное, молодежь балуется! — предположил Виктор. — Решили поиграть в древние сражения. На машине спустились вниз, и там прикалываются.

— Может быть. — Устало улыбнулся директор, и махнул на прощание рукой.

Виктор хмыкнул, и пошел искать кого-нибудь из друзей — этим вечером хотелось развлечься.

Помнишь?

На полу пещеры, широко раскинув руки в стороны и устремив взгляд невидящих зеленых глаз далеко-далеко в бесконечность, туда, где, наверное, до сих пор светили звезды, лежал Мечтатель. Он был мертв. Только интересно, что умерло раньше: он или его мечты?

И что случилось с теми его мечтами, когда не стало породившего их? Сумели ли они найти себе иную плоть, кроме его веры? Что стало с ними, с его мечтами?

Слезы кончились, хранитель успокоился. Он не знал, что произошло с миром. Он был слеп и глух. Он слишком привык надеяться на свое колдовское чутье, а сейчас он молчало. Верховный что-то говорил о том, что мы выиграли, что победа за нами. Он не может врать. Значит, так и есть. Ошибался он только в одном. Хранитель, лишившийся силы, не протянет шестьсот лет. И слава богам, пусть даже их и не существует.

МЕБОСы зашатались и упали. Броня раскрылась и оттуда начали выползать очумелые мальчишки, околдованные Верховным. Ведь он может играть только по правилам мира. Он не мог сотворить воинов бездны из ничего. Ему пришлось заставлять одних людей воровать машину, других МЕБОСов, третьи садиться в них и ими управлять.

Эгран прикинул, как там с энергией, махнул рукой. Мальчишек окутало оранжевое облако, и они исчезли. Пусть вернуться домой и все забудут. Им спокойнее и нам легче.

…Резервуары, создаваемые на Гарадом, показали дно. Туману, который был прочно связан поступавшей извне энергией, стало не хватать сил поддерживать свою структуру. И он, так же медленно, как и образовывался, стал развоплощаться. Молекулы отсоединялись одна от другой, превращаясь в пар. Пар концентрировался, сливался в капли, и обрушивался на купола.

Они вспыхнули все и сразу. Процесс шел медленно, но туман — это вам не ливень. Уже через секунду защита стала сдавать. На город обрушились первые за пятьсот лет дождевые капли. Они стремились вниз, туда, где была зона смерти, километры темноты и радиации. Они зальют пустоты, и город будет стоять на океане, прекрасный, как и сотни лет назад.

…С протяжным щелчком купола исчезли. И силовая и аннигиляционная сфера брони отключилась.

Шел дождь. Он будет идти еще много дней, пока туман станет распадаться на чистые элементы, его составляющие: азот, водород, кислород.

А потом дождь закончится. И над миром, забывшим, что такое день и ночь, давно живущим по универсальному времени, единому для любой точки планеты, засияет солнце.

А на полу пещеры, широко раскинув руки в стороны и устремив взгляд невидящих зеленых глаз далеко-далеко в бесконечность, туда, где, наверное, до сих пор светили звезды, лежал Мечтатель. Он был мертв. Только интересно, что умерло раньше: он или его мечты?

Только его мечты не умерли. Они остались жить. Остались жить после него, пусть, не принося славу, пусть и не увековечивая его имя, но жить, жить!

Человек сидел во вращающемся кресле в помещении самого высокого здания планеты, не считая, конечно же, белых башен. Он по привычке разглядывал в окно город, раскинувшийся от горизонта до горизонта.

Город был прекрасен. Он мерцал тысячами огней, он светился соплами транспортников, он переливался фонтанами на площадях. Интересно, можно ли описать город, не используя слов: светился, мерцал, переливался, горел, сквозил?.. Нет, пожалуй, нельзя. Ибо Город именно светится, мерцает, переливается, горит, сквозит миллиардами елочных лампочек на самой большой новогодней елке мира.

И самое главное, это был его город.

И он глядел в окно, и думал, думал, думал… Решал встающие проблемы, и изобретал новые, которые только предстоит создать, чтобы потом решить. Это была его работа, и он, как и все жители Города, любил свою работу. Он мог часами сидеть в этом самом кресле, созерцать расстилающийся под ним первый сектор, забитый до верху лабораториями и одним единственным на всю планету правительственным зданием. Зданием, на самой верхушке которого он сейчас и находился.

Дверь бесшумно распахнулась, и в помещение ворвалась сама ярость.

— Ты организуешь новую экспедицию!

Человек в кресле смерил вошедшую фигуру в погасшем экзоскелете и пистолетом в правой руке скептическим взглядом.

— Как ты опустилась. Я всегда говорил тебе, дочка, не для тебя археология. Ты бы могла быть здесь, при мне…

— Никогда!

— Изалинда, послушай!

— Мне надоело, что мной командуют! Я хочу сама распоряжаться своей жизнью. Мне нужно вниз! И ты организуешь экспедицию!

— Нет. Ученые в шоке, они не знают, почему пошла обратная реакция и туман раскладывается на воздушные газы в классической пропорции атмосферы и воду, но ясно, что на дно теперь не попасть. Туннели скоро зальют, и даже если там кто-то выжил, им суждено умереть. Даже те группы разведчиков, которые были посланы лично мной, останутся там навсегда. Еще недавно я думал, что подземелья могут сослужить нам немалую службу. Теперь это не так. Им суждено умереть… — задумчиво протянул человек в кресле, смотря вдаль, сквозь фигуру девушки. Казалось, что сейчас перед его взором встают неведомые, чарующие картины, далекие эпохи и планеты. Он тоже умел мечтать.

— Умереть? — Чувств, эмоций — ничего не было. Холодная усталость и самая маленькая толика злости. Она устала. Она всегда думала, что знает, что это такое — сутки без сна, но это оказалась ложь. Лишь теперь она поняла, что значит на самом деле уставать. Но разум ей еще подчинялся. А вместе с разумом подчинялось и тело.

Экзоскелет чуть засветился, соскребая остатки со дна батарей, лазер начал свой путь.

Дочь подняла руку на родного отца. Пистолет не дрожал.

— И ты это сделаешь? Ты погрузишь мир в хаос?

— Миру как раз и не хватает хаоса.

Курок был нажат.

Круги начали замыкаться. Один за другим, четко и равномерно. Тайны исчезали, хотя и не было того, кто создавал эти тайны. Мир становился таким, каким он должен был быть. Пусть и не на долго. Пусть и ненавсегда.

А на полу пещеры, широко раскинув руки в стороны и устремив взгляд невидящих зеленых глаз далеко-далеко в бесконечность, туда, где, наверное, до сих пор светили звезды, лежал Мечтатель. Он был мертв. Только интересно, что умерло раньше: он или его мечты?

Мечты бессмертны. Они были, есть и будут. И они сбылись. Нельзя встать, окинуть взором свершившееся, то, к чему шел половину жизни, но для мечтавшего важно не это. Мечтавший всегда знает, что его мечты воплотятся в реальность.

Иначе, зачем мечтать?

Хранитель Мира молча понурил голову, оценивая остатки ресурсов. Затем тряхнул волосами, смирившись с неизбежным. Пусто. Мальчишка сумел сжечь абсолютно все, что было, а никаких изменений не чувствуется. Хотя… Там, далеко, за щитами видимости Хранителя что-то мелькало. Неясное, далекое, чудесное и волшебное.

Он… Не может быть!

Хранитель вздрогнул, постигнув грандиозность замысла жалкого смертного, замысла, воплощенного в жизнь. Изменить саму метагалактику, создать десяток доступных для заселения планет в ближайшем радиусе, уравновесить действие случайных факторов… Возможно, он сам не знал, что сумел сделать, но он раз и навсегда избавил человечество от страданий, хоть, надо признать, и не спас сам мир.

И, наверное, он имеет право жить.

«Я больше никогда не буду богом, — внезапно пришло усталое понимание. — Я человек. Я смертен. И я, кажется, безмерно этому рад!»

Хранитель склонился над распростертым на полу пещеры телом. Да. Он имеет право жить. А он, Эгран, когда-то — адепт Братства, а совсем недавно — Хранитель мира, сотворит свое последнее волшебство. Он призовет магию, которая так называлась только по давней, давней традиции. Магия Братства — это вершина технологии. Это максимальный уровень развития мыслящих существ.

И он впервые использует невообразимо древнее знание — он отнимет у смерти ее жертву, пока это еще возможно, пока не до конца отмерла ткань мозга хрониста по имени Александр Седерик Карлан.

Отнимет в первый и последний раз.

А потом они вместе примут свою судьбу. Какой бы она не была, и что бы ни случилось. Возможно, что они даже и выберутся из той передряги, которая скоро придет сюда с первыми каплями слегка светящейся от радиации зеленоватой воды.

И почему «возможно»? Человек, семьдесят миллионов лет бывший богом, и человек, сумевший отыскать бога не только в своей душе, но и в реальности, смогут почти все!