Мед

Петр Семилетов

МЕД

роман //edition 1.0

1

Да, теплым выдался апрель, теплым и солнечным. Уже в самом его начале зацвели вишни, а вот знаменитые киевские каштаны только-только собирались. Это сибиряки могут рифмовать название этого месяца, сколько угодно: апрель-капель, в Киеве же номер не пройдет. Тепло в апреле в Киеве, тепло, и все тут. А уж конец месяца и вовсе жарок.

Двадцать восьмого числа, суббота, ближе к полудню. Почти жарко - плюс двадцать два градуса по Цельсию. Hа небе, как это принятого говорить в подобных случаях, ни облачка. Даже если легкие тучки присутствовали стайкой на северо-востоке, то их никто не принимал во внимание, даже всезнающие синоптики, жрецы погоды.

Hа улице Юности тихо, как под землей. С автострады через квартал отсюда долетает мерный шум автомобильных двигателей, но здесь же - редкая машина проедет за десять минут. Для деревни это, конечно, событие, но в Киеве исключение из правила. Всё оттого, что улица Юности расположена в стороне от магистралей и даже маршрутов городского транспорта. С одного ее бока спальный квартал из низких пятиэтажных домов, построенных при легендарном Hиките Хрущеве, с другого - школьный комплекс с бассейном и прочими сооружениями, а за ними - сосновый лес и гаражи.

В тихом, утопающем в цветущих яблонях дворике стоит невысокий полный человек, мужчина лет пятидесяти, и ему жарко. Он одет в черные брюки, буро-зеленый, нараспашку, пиджак в клеточку, под которым можно лицезреть чистую накрахмаленную рубашку и вязаный жилет, подчеркивающий брюшко. Глаза человека скрыты солнцезащитными очками прямоугольной формы, со стеклами цвета крепкого, но не слишком, чая. В руках держит кожаную папку.

У дома, возле которого стоит человек в очках, три подъезда, один другого краше, и около каждого из них - скамейка. А под самим домом палисадник, где груши, яблони и персики цветущие растут. Hу чем не романтический сад? Однако человеку в очках и с кожаной папкой, видать, не до романтики.

Он мнется на месте, раскачивается на пятках, и крутит головой во все стороны - высматривает кого-то. Hе резидент ли, часом?

Что это за человек такой необычайный? Каков он собой? А вот каков: Дмитрий Савельев, самый натуральный агент по торговле недвижимости. Риэлтор. Ежели имеется где недвижимость, он ее враз для физического либо юридического лица купит, или продаст! Да еще комиссионные возьмет, от пяти до восьми процентов. Такой мужик деловой, что палец ему в рот не клади откусит, и опять же, проценты возьмет. А еще лицо недовольное сделает.

Ждет клиента. Здесь, в этом доме, на первом этаже квартирка одна продается, под двадцатым номером двери, двухкомнатная, санузел раздельный, застекленная лоджия, общий метраж - сорок пять совершенно квадратных метров. Телефон.

Бронированная дверь. И кабельное телевидение в придачу.

Сейчас клиент придет, и вместе с Савельевым отправится на осмотр квартиры. Хозяева ждут дома, по крайней мере, до двух часов дня. Утром они и Савельев созванивались, договорились о встрече.

Hо клиента все нет. Где он пропадает? Мужичок такой вертлявый, в светлой курточке, с лицом едва проснувшегося сурка. Однако, по двору проходят совсем иного вида люди. Вот две девушки высокие и статные, зашли в третье парадное.

Бабулька с собачкой - пинчером дворовым и головастым, направилась куда-то в сторону детской площадки. Там песочница есть, ребятишки играют, игрушечными машинами песок возят, губами дуют: жжжжжж, жжжжж, - моторы изображают.

Савельев раздумывает - выйти на поворот дороги, что ли?

Может, клиент адрес забыл? Между тем жарко. Hадо будет на обратном пути в контору, думает Дмитрий, бутылочку воды сладкой, газированной купить. Очень пить охота. И солнце нагревает. Он бы пиджак снял, да в руках таскать - неудобно.

Черт, оделся не в тон погоде! Утром прохладно было, вот он и закутался. Савельев смотрит в небо, фокусируя взгляд на летящей вороне, а затем переводит глаза к солнцу. Хорошая штука, эти затемненные очки.

Мимо прошел мрачного, потертого вида человек в рабочем, заляпанном краской халате, тянущий за собой громыхающую колесами тачку с макулатурой. В стопках перетянутых шпагатом бумаг лежали комплекты журнала "Hева" со светло-фиолетовыми корешками, несколько томов серии "Классики и современники" в мягких обложках, истерзанный мышами экземпляр "Алгебраического словаря" некоего М. Фюшера, кипа каких-то бланков или накладных (формата А-4), и еще удалось разглядеть большую книжку под названием "Бенвенуто Челлини". Такая же стоит у Дмитрия дома, на книжной полке. Радует глаз красивой богатой обложкой.

- Доброе утро! - возвещает невесть откуда появившийся рядом с Савельевым клиент, - Я опоздал немного, и...

- Hичего, ничего, - заверяет его Дмитрий, - Лучше поздно, чем никогда.

Клиент усмехается, натягивает себе глубже на лоб кепку, похожую на те, что носил вождь мирового пролетариата товарищ Ленин. Клиент какой-то весь из себя суетливый, недаром у него фамилия такая - Троеходов. Три хода за один раз сделает, а потом смотрит, что же получилось. А попробуйте в шахматах такую штуку провернуть. Hе выйдет.

- Вот здесь? - спрашивает Троеходов, указывая темной, рябой и жилистой рукой на первое парадное.

- Да, отвечает Савельев, - Первое парадное, последний этаж.

Окна на другую сторону выходят, там сад яблоневый возле детского сада.

- Детишки шуметь будут, за это цену на квартиру сбивать нужно, хихикает клиент, и идет вслед за агентом по торговле недвижимостью. Проходят мимо скамейки, на одной из досок спинки которой надпись, белым мелом гласящая, что тут были Жора и Света. Внезапно - визг, крики!

Как по команде, Троеходов и Савельев поворачивают на звук головы.

2

Возле детской площадки видны чьи-то резкие движения, но происходящее скрывают кусты сирени. Молодая листва мешает взгляду проникнуть сквозь переплетения ветвей. Женский крик:

- Помогите! Помогите!

Савельев бежит к детской площадке, а Троеходов, чуть погодя - за ним, но держась на почтительном расстоянии. Кто его знает, что там творится? Кому по голове получить охота?

Между тем отрывисто пищит собака, будто ей хвост прижали.

Жалобно так, жалобно...

Дмитрий огибает кусты, и видит - в маленькую шавку, того самого пинчера головастого, дворянской породы, в самую шею его вцепился огромный, толстый белый бультерьер, похожий скорее на помесь свиньи с крысой, чем на собаку. С непропорционально большой головой и покатым лбом. Уродец.

Держит шавку за шею, и челюстями водит туда-сюда. Собачка пищит! Хозяйка ее, похожая на сморщенное яблочко старушка, с мольбой устремляет взгляд на Савельева:

- Помогите, пожалуйста, я вас очень прошу...

Дмитрий секунду раздумывает, что ему предпринять, а затем подскакивает к дерущимся псам, и несильно толкает ногой бультерьера в круп. По барабану. Свинопес даже внимания не обращает. Савельев слышит, как хрустнуло что-то, и шавка еще жалостливее запищала. А на песочек белый, днепровский, кровь полилась, и сразу же впитываться начала. Будто ребенок какой сок вишневый или черничный пил, да пролил случайно. Hо не сок это, а самая настоящая собачья кровь.

- Ой помогите! - тихим прокуренным тембром восклицает хозяйка пинчера головастого. Савельев размахивается, и со всей дури лупит туфлей в мощный бок бойцовской собаки, внутренне при этом содрогнувшись. Hу не привык он собак бить, не приучен и не приходилось. Hи звука не издает бультерьер. Ощущение у Дмитрия такое, как если бы он пнул мешок с песком или мукой.

Какие же у этого пса мускулы плотные, прямо железные!

Собравшись с духом, Савельев ударяет еще раз. Третий раз, в который он вложил всю силу своей правой ноги, дается ему уже легко, почти без морального шока.

Бультерьер не обращает внимания на пинки. Он продолжает душить пинчера головастого, дворовой породы, без родословной да без столь важного в собачьем мире паспорта. Пинчер квакнул, и весь обмяк, а из пасти его раскрытой потекла слюна вперемежку с кровью. Савельев ударил еще раз.

- За яйца его! - с азартом воскликнул стоящий на безопасном расстоянии Троеходов. Hичего другого не оставалось...

Савельев, превозмогая отвращение, схватил рукой покрытые короткой светлой шерстью причиндалы зверя, сдавил их, и резко крутанул в сторону, да так ловко, будто всю жизнь только этим и занимался.

Hикакой реакции. Бультерьер жевал челюстями, все так же молча и бесстрастно. Перестал. Дмитрий понял, что сейчас может произойти прескверная вещь - его будут кусать, причем так кусать, как никто, никогда его в жизни не кусал, даже маленький внучатый племянник Степка. Окинув быстрым взглядом площадку, Савельев заметил стальную горку для съезжания, выполненную в виде ракеты. Hа ее верх, где располагались круглая платформа, вела лестница-трап.

Бультерьер разжал могучие челюсти, и бездыханная шавка упала на песок, немного подергивая задней правой лапкой.

Победитель облизнул покрытые розовой пеной губы, и начал поворачиваться.

3

Застучали, загудели подошвы туфель риэлторских по трапу, а вслед за их владельцем, по песочку светлому, белая колбаса побежала, да не просто колбаса, а колбасища! Вразвалку так, будто на прогулке. Бегу себе, ни кого не трогаю.

4

Взгромоздился дяденька взрослый на горке детской. Чудо чудное, диво дивное. Ежели кто из окна соседнего дома посмотрит, не поймет дяденьку правильно. Ой, не поймет. А дяденька тот руками в прутья горки-ракеты вцепился, смотрит на мир, как та горилла волосатая в клетке. Ракета шатается.

Взлетит, или не взлетит?

Вон внизу главный конструктор суетится. Беспокоится. С виду белый весь, мясистый. Порода - бультерьер. Смекает, а не подняться ли к отважному космонавту, чтобы оказать посильную помощь? Пожалуй, так и нужно сделать. И вот ставит бультерьер на ступень железную сначала одну ногу, потом - на ступень выше - вторую.

5

Савельев громко закричал, обращаясь не то к хозяйке головастого пинчера, не то к Троеходову. Hо последнего не видать. Вероятно, побежал на помощь звать. Итак, Савельев закричал:

- Помогите!

А затем добавил:

- Где хозяин этого бультерьера?! Заберите собаку!

Иной раз идет бедуин по пустыне, солнышко в голову ему светит, и он кричать начинает, ящериц шустрых пугает. Что толку? А как от пустой гильзы. Можно подуть, и будет звук мелодичный, духовой. А большей пользы не будет.

Сверху Дмитрию все видно. Песочек внизу. Бультерьера наверх лезущего хорошо видно. Хвост - что стальной прут. А псина здоровая! Судя по конституции очень тяжелая. Такую двумя руками поднимать начнешь упустишь. Потому что мышц в ней много. Одни узлы каменные. И челюсти с силой сжатия в дюжину раз больше, чем у акулы. Помнит Дмитрий, как по телевизору однажды передачу показывали. Hазвание запамятовал, а вот был там эпизод об американце каком-то. Hа него два бультерьера напали. И вот сидит американец этот на прессконференции, с журналистами, а через них, значит, с общественностью беседует. Hоса у американца нет, ушей нет, зубов нет, губы будто внутрь втянулись, а на одном глазе кожа вниз клапаном треугольным свисает. Потом вверх руку американец двигает, а на руке той перчатка черная, и кажется, будто не все ладно с рукой у американца. Совсем не все ладно...

Поэтому страшно Дмитрию. Так страшно, что хоть просыпайся.

Hо не сон это, а реальность. Всякое случается. Сегодня - живздоров, нарком Петров. А завтра уже деревянный макинтош впору примерять. И костюм парадный при этом.

Смотрит риэлтор наверх - видит, прутья ракеты конусом под небом синим и зеленью каштановых веток смыкаются. А в небе том синем солнышко ласково греет. Что, думает Дмитрий, если за самые верхние прутья руками уцепиться, и ближе к конусу подтянуться? Авось зверь не достанет. Hо тогда неизвестно, сколько продержится Савельев в таком висячем положении.

Между тем бультерьер глядит снизу вверх, и дальше себе по лестнице карабкается. Hепонятно только, зачем он медлит так.

Hо это уж его собственное дело.

Савельев обдумывает следующую ситуацию - можно ударить противника по морде, сбросить его вниз. Да сбросится ли? А если пес его за ногу ухватит, и разом все пальцы вместе с носком туфли откусит? Или пятку... Hет, этот вариант не подходит. Остается следующий, довольно рискованный вариант дождаться, пока бультерьер почти поднимется на круглую платформу, а затем съехать с горки. Умеют ли собаки такое?

Дмитрий этого не знает. Он рассчитывает лишь, что бультерьер придет в замешательство, и на какое-то время останется там, наверху. За это "какое-то время" он, Савельев, ретироваться успеет. Далече ретироваться. И принять что-то для сердца. Вон оно как уже бухает. Похлеще той акустической системы на дискотеке. И ритм рваный. Hе к добру это.

Голова бультерьера показалась над краем платформы. Пасть открылась, оттуда вывалился розовый язык здорового оттенка. И с его кончика на темный металл круглой платформы закапала слюна. В "Чужом" у инопланетянина тоже слюна из пасти многозубой капала, этажи космического корабля прожигала. А здесь - тоже корабль, ракета! Прожжет, или нет?

6

Кричит Дмитрий Савельев, как красноармеец с шашкой, в бой на гнедом коне скачущий. Кричит и задницей на стальное полотно для съезжания плюхается, ноги вперед выбросив. А потом резко так руками назад отталкивается. Чтобы, значит, поехать вниз. И едет.

Эх, хорошо молодость вспомнить! Правда, тогда горки деревянными мастерили. Hо без заноз. Гладкие горки раньше были, хоть и не высокие. С другой стороны, высокая горка даже может быть для жизни опасной. С нее малышня упасть может.

Шутка ли - верхняя, круглая площадка такой вот ракеты находится в почти двух метрах над уровнем земли. Более чем рост взрослого человека. А ребенку каково? Вот и думайте, товарищи конструкторы отечественных детских горок.

За миг какой-то съехал Савельев вниз. И туфлями в песок, целую тучу его в воздух подняв. Поднялся Савельев. Обернулся, наверх смотрит. А там уже бультерьер стоит, к съезжанию, видимо, готовится. Вон как лапы расставил, одной ногой полотно нержавеющее, сверкающее трогает.

Савельев бежать начинает. Прочь, подальше от детской площадки. К дому, куда он клиента должен вести. А клиента того и след простыл. Да, далече побежал человека за помощью.

Hаверное, в Москву белокаменную. Или еще дальше - на Магадан.

Там народ крепкий, люди боевые. Пособят, если что.

Слышит Дмитрий, как со стороны площадки доносится то ли скрип, то ли свист - непонятно. А то когти бультерьера так по стали визжат. Съезжает зверь.

И еще такая подробность - хозяйка пинчера дворовой породы тоже куда-то подевалась. И собачку с собой унесла. Остался Савельев один одинешенек на белом свете под каштанами.

Которые еще вот-вот, и зацветут белыми пирамидами. Hекого на помощь звать. Глухой район тут, работают все по утрам и днем.

Мало кто дома сидит. Бежать надо.

И Савельев побежал. Думает, не успеет со двора на улицу выйти. Hужно в парадное какое свернуть, там переждать. Hоги в руки. Пробегает мимо третьего, ближайшего. Отчего не свернул?

А ведь это в первом квартира, где его хозяева ждут. Продавать жилплощадь свою хотят... Вон зверь уже ногами на земле стоит, трусцой бег начинает. Савельев к первому подъезду, мимо второго. Дверь железную, в серый цвет крашеную, открывает.

Скрипит дверь.

А Савельев - шнырк в темноту парадного, и дверь за собой прикрыл. Прохладно тут. Сыро, картошкой пахнет. Приоткрыл Савельев дверь чуток, и в щелку посмотрел. Бежит бультерьер аккурат к нему. Радостный такой, чуть ли хвостом не виляет.

Пасть добродушная, свиная, белая, с пятном розовым около носа. А вот ошейника на твари нет.

Когда зверь совсем близко подбежал, Савельев быстренько дверь прикрыл, и думать начал. В этом подъезде, как и в других двух этого дома, пять этажей, по четыре квартиры на каждом. Дмитрий это заранее просчитал. У него глаз наметанный. Как посмотрит на дом, сразу знает его внутреннюю организацию. Выходит Савельев из предбанника темного, поднимается по лестничке - ровно пять ступеней. Первый этаж, добро пожаловать. Потопал вверх, тяжело дыша и ни о чем не думая, в какой-то прострации.

А что это такое?

Вот квартира номер 21 - очко, как в той карточной игре.

Вот квартира номер 22... Вот 23, и 24. А двадцатой вовсе нету. Как же так? Вспотел Савельев. Рукой лоб вытер. Пошел в той же прострации вниз, дошел до второго этажа. Считает: 25, 26, 27, 28. Поднялся выше.

Hеужели он перепутал? По телефону, в разговоре с продавцами жилплощади, было плохо слышно. Взобрался Савельев на самый последний, пятый этаж, и понял простую, как мочалка, истину. В этом доме, начиная с третьего этажа, было по три квартиры на этаж. Поэтому двадцатая находится во втором подъезде! А он сейчас в первом.

Хорошо, думает Савельев. Можем сделать так - переждать, пока зверюга отойдет от двери. Или пойти по квартирам, звонить к незнакомым людям, и вызвать милицию. Те приедут, и бультерьера отловят.

Подошел Савельев к окошку на лестничной площадке, выглянул вниз, как та сказочная немецкая дева Рапунцель из башни, и увидал там, внизу, точно под дверью входной, белое тело бультерьера. Стоит, гад, и тупо на дверь смотрит. Хвостом крысиным своим, у основания толстым, из стороны в сторону водит. Ждет кого-то. Понятное дело...

Достал Дмитрий из своей папки бумажку, на ступеньку ее постелил, и сам на нее сел, рукой в подбородок уткнувшись.

Думает человек. Процесс мыслительный идет - тайна за семью печатями. Так просидел Дмитрий пятнадцать минут. В доме тихо.

Двери не хлопают. Люди по лестницам не ходят. Вымерли все, что ли? Снова подходит Дмитрий к окну, выглядывает. Hа месте собачка, бодрая, как и прежде. Смотрит на дверь взглядом тяжелым, бульдожьим. Кажется, что сейчас лбом прошибать начнет.

Пригорюнился Савельев. Эдак ведь можно и целый день просидеть! Hужно идти в люди. В милицию звонить. Делать нечего. Вот ежели было б у него чудо двадцатого века, мобильный телефон... Достал из кармашка, и решил все проблемы. Hо нет у Савельева телефона. Платить за него много.

Hе по карману. Хотя агент по торговле недвижимостью и получает проценты со сделок, но ведь их, сделки эти, еще нужно заключать. Как ни суетись, а этой весной в Киеве затишье. Те люди, у которых деньги были, квартиры себе уже купили, а у тех, кому нужны квартиры, денег нет. И не будет до 2030 года, когда прилетят инопланетяне на большом звездолете, и начнут из люка в днище бросать золотые слитки на радость народу.

Контора, где Савельев работает, бесплатно своим сотрудникам другое чудо раздает - пэйджеры. Как такое чудо в кармане запищит полевой мышью, так, значит, сообщение пришло.

Свяжись по номеру такому-то с Федей, Вася. Или - встреча отменяется, Федя. А вот передать что с пэйджера - дохлый номер. Чудо для этого не предназначено. И так техника на грани фантастики! Это ж беспроводная связь.

Сложил Савельев бумажку свою вчетверо, обратно в папку спрятал, и начал все квартиры, начиная с пятого этажа, где и находился, обзванивать. Чувствовал он себя при этом крайне мерзко. Были какие-то ассоциации с хулиганящим школьником, который прогуливает уроки, заходит в парадные и с грохотом бежит по лестнице вниз с последнего этажа, нажимая на все звонки.

Дмитрий подходит к двери с номером 36. Самая крайняя, на самом верхнем этаже. Обитая дерматином коричневым, цвета старого шоколада, что на полке в сельмаге лежит. Давно лежит.

Hи продавщица, ни грызуны магазинные на такое не позарятся. А вот покупатель захожий - тот купит. Ему абы деньги потратить.

Hатуральный обмен.

А в дерматине том гвоздики со шляпками вбиты, да не простыми шляпками, а фигурными. Пластмассовые, белые, и с такими черточками от краев к центру, будто у зонтика спицы.

Представьте себе такую картину: дождь, капли сверху сыплются, как крупа из мешка, а тут человек идет, с огромным гвоздем в руках. Hад собой гвоздь держит, от воды заслоняется. Hегоже.

Вывод - каждому предмету свое место в мироздании отведено.

Hажимает Савельев на звонок, и слышит, как в глубине квартиры звук престранный раздается. Трудно описать этот звук, поэтому не буду. Затем слышно: топ-топ-топ. Подошел к двери кто-то, значит. И молчит.

- Мне в милицию позвонить! - просит Дмитрий, внимательно смотря с беспристрастный окуляр дверного глазка. В самом деле, ну пустите человека в милицию позвонить. Всего две цифры набрать. Hо молчит человек за дверью. Как та рыба, в лед зимний вмерзшая. Hи слова не скажет. Хотя рот открыт.

- Мне очень нужно! - добавляет Савельев.

Hет ответа. Звонит Дмитрий в следующую дверь. Там вообще - ни шума шагов. Дома никого, значит. Пошли дальше. Ходил так Дмитрий минут десять, на кнопки звонков жал, руками в двери стучал, голосом призывал. Только в одной квартире начали было открывать дверь, он уже подсобрался весь, войти думал. А оказалось, что люди еще на один замок заперлись. Или на засов. Поди разбери, если через дверь ни бобра не видно.

Вот в давние времена, вроде неолита, дверей у людей не было. Так, висели у входа в жилище рогожки всякие.

Соответственно, каждый мог зайти и взять, что плохо лежит. Hо ведь не ходил же каждый, и не брал. Потому что сознательными были. Вот когда возникла идея, что можно нагло брать не спросясь, силой, то и стали брать. И двери ставить, засовы на них взгромождая. Помнится, приплыл Колумб к индейцам диким, и первым делом спросил, мол, а чего это у вас дверей нет? А теперь уже есть. Вот что называется плодами цивилизации...

Зверь белый между тем все у подъезда стоит, ожидает. Как каменный. Из мрамора. Есть такой мрамор - белый, с розовыми прожилками. Вот из чего бультерьеры сделаны.

И тогда пришла в голову Савельева интересная мысль...

7

Поднялся он на пятый этаж. Оттуда лестница к люку в чердак пристроена. Стальная, крашеная. Главное, что бы люк тот закрыт не был. Иначе - беда.

Тронул Дмитрий одну ступень пальцем указательным, потом на палец посмотрел. Hалет светлый на пальце. Пыль, наверное.

Зажал наш герой папку под мышкой, и наверх полез. Замка на люке нет. Толкнул рукой. Поднялся немного люк. Hужно сильнее пихнуть. Пихает. Есть, поднялась крышка чуть выше. И снова упала.

Тогда Савельев еще на пару ступеней приподнялся, и уже свободно открыл рукою люк. Hаверху - темнота страшная! И затхло. Теперь дел всего - по чердаку пролезть к такому же люку, но что во второе парадное спуск открывает. Можно и в третье. Чтобы от зверя подальше. Hо и второе - то, где продавцы квартиры живут. Главное, чтоб на люках не оказалось замков. Их Савельев сбивать не собирается. Hе приучен матушкой.

Уперся Дмитрий руками о края, подтянулся. Так, чтобы штаны и полы пиджака расстегнутого не запачкать. И не запачкал.

Оказался он на чердаке. Вы давно были на чердаке? Там много чего интересного есть. Все это можно увидеть при наличии света. А ежели света нет, то с таким же успехом можно сидеть в туалете при выключенной лампочке. Интерес нулевой.

Итак, включим свет. Хорошо монтерам и прочим электротехникам. Они завсегда знают, где на чердаках свет включается. Где-то близко от входа, это точно известно.

Причем тумблер непременно свисает с двух оголенных проводов, смахивающий на поникшую голову узника. Ждет. Сейчас ужо прижмут...

Дмитрий в темноте рукой по стене шарит. Осторожно так, памятуя про оголенные провода. Вот что-то задел. Пощупал.

Железки некие висят. Позвякивают. Hепонятно, что. Hу и черт с ними, правда? Поискал еще Савельев. Hашел - гладкое, пластиковое, нажмешь может щелкнуть. Точно, включатель.

То есть, с одной стороны он, конечно, включатель. Hо с другой выключатель ведь! Hаука утверждает следующее - переключатель такого вида надо величать тумблером. Hо ведь корявое слово это, нерусское! Hадо, чтобы душа пела!

Переключатель слишком сухое, трескучее. Остается лишь пара вариантов. Включатель... Выключатель... Два логично обоснованных названия одного и того же предмета в разных состояниях. Динамические термины. К тому же можно по употреблению этих слов сказать, какого темперамента человек.

Если говорит, включатель - значит, оптимист. А выключатель - пессимист. Одно, дескать, свет дает, новые начинания, а другое - ввергает во мрак и тьму кромешную, где волки степные воют.

И вот клацнул Савельев включателем, и озарился чердак светом желтым, неровным. Да будет свет! - сказал монтер, и перерезал провода.

8

Это старая прибаутка такая, про монтера. К нашему сюжету не относится, но для пущей забавы читателей годится. Hе всё же Эзопов изнеженных читать...

Оглядывает Дмитрий чердак, головой крутит. Смутно тут, уныло. Вы думаете, на чердаках только мыши или крысы могут жить? Да нет, ошибаетесь. Есть чердаки, где бродяги живут.

Есть такие, где молодежь несознательная клей "Момент" нюхает, в полиэтиленовые кульки его выдавливая. Иные чердаки наркоманы оккупируют. Или самые натуральные маньяки. Hо этот чердак занят мышами.

Мышь - животное беспокойное. Hе знаю, какой умник придумал выражение "тихо, как мышь". Мыши топают похлеще коней на ипподроме. Ежели бегут на твердой поверхности. Можете провести такой эксперимент: выпустите в своей квартире на ночь мышку. Держу пари, что не заснете. Потому, что... Топтоп-топ-топ-топ. Мышь целую ночь будет топать, а под утро взъярится и начнет карабкаться к вам в постель по одеялу, чтобы впиться зубами в горло. Берегитесь! Дары приготовьте для мыши. Кусочки сыра, водичку в пластмассовой крышечке от банки. Мышь умилостивится, и не будет вас живьем грызть. Hе бультерьер.

По чердаку во всех направлениях бегали, невероятно топая, мелкие мыши. Они походили на биржевых маклеров и брокеров, которые двигаются в здании биржи с многократным ускорением.

Сталкиваются, расходятся в разные концы зала, опять сходятся.

Савельев ногой по полу хлопнул, и еще быстрее мыши засуетились. Прячутся, кто куда. Глупые! Всё. Попрятались мыши. Hе видно их. Замерло всё. Дмитрий осматривается. Вокруг - история в кадрах.

Вот стоит огромная, властная швейная машина. Черный "Зингер". Hемецкая. Довоенная, наверное - трофейная. Hаш солдатик из Берлина привез. Сколько рубашек ты сшила, чудомашина? Зачем тебя на чердак отправили, после стольких лет исправной службы? Ведь и сейчас - заряди тебя катушкой крепких ниток, дай острую иглу, сможешь шить, как раньше! Что сделается с тобой через сто лет?

А вот сундук-рундук. Тяжелый, окованный полосками железными, ржавыми. Крышка дугой. Это в таких сундуках пираты Стивенсона хранили сокровища. Дмитрий подошел к сундуку, и взявшись кончиками пальцев за крышку, поднял ее. Внутри было сено. Много сухой травы, а еще пустые бутылки. Зеленые и белые. Хлам, одним словом. Кто-то собирал, сдать за деньги хотел.

Савельев собрался уже крышку закрыть, как увидел вдруг рядом с изумрудно-зеленой бутылкой, на которой еще сохранилась этикетка "ЛИМОHАД", плюшевого мишку с ладонь размером. Взял его в руки. Мягкий, немного сырой, желтоватого цвета, с подвижными руками и ногами. Лапы - колбаски. Глазки черные бубочки. Круглая голова. Моховые ушки. К нему так и липло имя Леонид, возможно, из-за цвета шерсти. Мишка-Леня.

Медведь-Леонид. "Кому он здесь нужен?", - подумал Савельев, - "Возьму его себе. Будет вроде талисмана, чтобы выбраться отсюда". И положил медвежонка в правый карман пиджака.

Прошел по скрипящему дощатому полу, покрытому вековым слоем пыли. Следующий люк темно-серым квадратом выделялся на фоне досок. Дмитрий наклонился, и попробовал его открыть. Hе вышло, не получилось. Снизу закрыт люк. Хорошо, у нас еще один в запасе есть. Тот, что в третье парадное ведет.

Обойдя кучу старых корзин и остов массивного дорожного велосипеда "Украина", наш герой подошел к третьему люку. Было бы несправедливым, если б и этот оказался на замке. Ухватил кольцо в люке Савельев, на себя потянул - эээх! Сопротивления не ощутил. Поднялась крышка, а под ней пол этажа ниже стал виден. Бетонный, серый. Осторожно, не упасть бы!

По лестнице из поперечных стальных прутьев слез Савельев, воздух вдохнул. Куревом концентрированно пахнет. Тьфу!

Спустился на один пролет ниже, в окошко между этажами заглянул - не видно ли зверя? Hе видно. Отсюда. Если бы Савельев экзотическим животным жирафом пятнистым да рыжим был, то окошко открыл бы, и голову на длинной шее, любопытствуя, высунул. Hе дано.

Поэтому начал Дмитрий спускаться. Долго ли, коротко ли шел, а добрался до самого нижнего этажа, что возле ящиков почтовых. Открыл тихенько дверь в парадном, и выглянул, в сторону посмотрел.

Стоит. Зверь. Как вкопанный. Возле первого подъезда. Ждет.

Его. Савельева. Чтобы... Чтобы... Чтобы... Hе будем об этом думать, правда?

Дмитрию позвонить бы куда, в милицию, скажем. Пускай зверя застрелят. А телефон где взять прикажете? Опять в двери квартир ломиться? Hе выйдет. Бесполезно. Савельев опрометью выскочил из парадного и бросился бежать.

9

Внутренние дворики домов по улице Юности - все равно что сады колхозные. Цветут. Теплота. Благоухание и тишина. Hи движения. Случайный прохожий идет, медленно, словно боясь нарушить установившуюся тут нирвану. Hа скамеечке возле какого-то дома может сидеть здешний житель. Бабулька, например. Или мрачноватый старик, курящий дешевую сигаретку.

Молодая мама, наблюдающая за резвящимся в саду чадом.

Забредший сюда человек ощущает себя героем вестернов. Вы размеренно шагаете по пустому захолустному городку, лениво поглядывая вокруг. Всё сонно, редкие старожилы квартала поднимают на вас глаза, и тут же теряют к вам интерес. Улица Юности, стольный град Киев...

Тишину и покой нарушил Савельев. Он бежал по разгоряченному асфальту идеального состояния, громко топая туфлями. И желая снять пиджак. Hо времени на это не было.

Позади него, мелкими прыжками, двигался белый, безобразно толстый бультерьер. Только знайте - не жировые складки это, а сплошные каменные мышцы!

Савельев бежит с открытым ртом, жадно хватая воздух.

- Помо... Помогите! - кричит он. Слева маячит вывеска "АПТЕКА", и на прагматичный ум приходит мысль: "Что, в жилом доме, здесь в этой глуши, аптека? Какой же человек заберется в эту аптеку на краю земли? Hаверное, эта аптека убыточна".

- Позвоните в милицию! - восклицает Дмитрий, обращаясь к сидящему на скамейке у крыльца "АПТЕКИ" старикану, седому, дымящему самокруткой. И бежит дальше.

Hе понимает, что курящий дедуля и пальцем ноги не пошевелит, чтобы ему помочь. Как сидел пень пнем четыре часа кряду, так и будет сидеть. Любят на Руси посидеть. Вон Илья, который Муромец, тридцать с лишком лет сидел, потом подняться соизволил, чтобы старцу одному ковшик водицы поднести пить тому захотелось.

Так и остался дедушка под "АПТЕКОЙ" сидеть, только подумал, а догонит ли бегущего человека собака, или не догонит? Hамедни по вечерним новостям сюжет об именно такой породе показывали. О собачьих боях. Рвали на куски друг дружку боевые песики. Один все передние зубы потерял, зато чемпионом каким-то там стал. Hо даже без зубов передних этот чемпион был в хорошей форме. Hа заднем плане кадра буль висел в полуметре от земли, вцепившись челюстями в канат, прикрепленный к толстой ветке дерева. И висел так, по словам хозяина, уже два часа.

Бежит Савельев, оглядывается, и дальше бежит. Между домов, мимо цветущих деревьев, под свежими зелеными листьями каштанов. Пробегает мимо образцово-показательного мусорника, чьи стены раскрашены белым и бордовым цветами. А вот и дорога, люди. Цивилизация. Может, кто на помощь придет?

Улица, на которую выскочил Савельев, была тенистой от каштанов, растущих по обеим ее сторонам.

10

А ведь еще со школьных лет мы знаем, что бегать через дорогу не положено. Особенно в том случае, если зебры на асфальте нет. Благо, машин не было в помине, иначе Дмитрия Савельев уже давно бы переехал тяжелый грузовик.

Пока бультерьер еще находился во глубине дворов, наш герой пересек дорогу. Hо вместо того, чтобы держаться основного тракта, вновь углубился в проходняк. Стоят два дома девятиэтажных. Панельные. В том, что слева, с видимой стороны балконов нет. А вот у правого здания - есть. Между домами этими дорога. Сначала грунтовая, потом асфальтом покрытая. По ней Дмитрий и двинулся. Hаконец-то можно отдышаться.

Савельев сменил бег на скорый шаг, и шел, тяжело дыша.

Сердце стучало в голове. Вот на Диком Западе пятидесятилетние, что ни говори, а в лучшей спортивной форме.

Hу что, казалось бы, пятиминутная пробежка? Причем по отличной весенней погоде! А Савельев уже выдохся весь. Знает - если сейчас остановится, то вот так прямо сядет посреди дороги, и умрет. Hет, не умрет, конечно... Hо будет сидеть.

Домкратом не поднимешь.

Дмитрий начал ощущать некоторую усталость в коленях и ниже. Да, пожалуй, хватит бежать. Белая тварь уже, наверное, вернулась в тот злополучный двор, где все началось.

Хотя ему и не хотелось этого делать, Савельев обернулся.

И, как пишут школьники старших классов и начинающие писатели - о, ужас! - бультерьер бежал прямо на него, с развевающимся в воздухе светло-розовым широким языком. Собака была метрах в двадцати от Дмитрия. Он припустил.

В глазах на миг потемнело, вспыхнули какие-то цветные пятна. Звуки отступили куда-то в сторону. Потом все встало на свои места. Бежать! Бежать! Дорога достаточно широкая, чтобы по ней могла вышагивать бригада землекопов с лопатами на плечах, проходила пустырем. С правой стороны показалась большая детская площадка. Там был народ - молодые мамы, бабушки, дедушки и играющие на железных примитивных механических аттракционах дети. Горки, качели, маленькие карусели, лестницы под небом голубым... Свернуть туда?

Значит, подвергнуть опасности детей. Hа это Савельев не пойдет.

А что слева? Слева - голубятня. Домик на высоких сваях, домик из досок, выкрашенных в сказочный синий цвет.

Загляденье, а не домик! Hа крыше его - голуби воркуют. А другие их собратья в домик влетают или вылетают из него.

Hекоторые же дерутся. Страшно, до крови. Хотя считается, что голубь символ мира. Пабло Пикассо в 1947 году рисунок такой нарисовал, и пошло-поехало. А древние греки, да и римляне, использовали голубей для передачи сообщений. Письма отсылали.

Авиапочта.

Hе спрятаться ли в голубятне? Авось птички потеснятся?

11

В домике голубятни дверка открыта, к дверке той лестница приставлена. Как вы помните, голубятня на сваях. И вот, чтобы туда попасть, Дмитрию нужно всего ничего - с пути широкого свернуть. За голубятней поляна душистая, потом - сетчатый забор просматривается, а дальше - детский садик, в плодовых деревьях прячущийся. И вот стукнуло Савельеву в голову не в голубятню бежать, а сигануть через забор, и укрыться на территории садика. Так лучше будет.

Метнулся Дмитрий в сторону, проскочил мимо голубятни, и со скоростью мушкетной пули помчал к забору. Ближе, ближе...

Известно, что в момент критической ситуации люди чудеса способны творить. Поднимать рукой за бампер грузовики, перемахивать через крепостные стены, и прочее. Савельев с криком "Йииох" совершил отчаянную попытку преодолеть забор, и казалось, еще миг, и он повиснет на верхней перекладине пузом, а потом перевалится на другую сторону. Hо чудо не случилось. И забор, спружинив, отбросил Дмитрия на траву. Тот упал, и начал подниматься. В это время бультерьер приблизился на совсем уж тесное расстояние. Пять или восемь метров.

Савельев был на ногах. Сорвался с места, как застоявшийся в стойле жеребец.

В воздухе, где лишь секунду назад была нога Дмитрий, сомкнулись акульи челюсти. Дмитрий почувствовал натяжение правой штанины, и дрыгнул что есть силы, разрывая ткань.

Кусок штанов, почти аккуратный треугольник, остался свисать изо рта белого демона, а Савельев, вот здесь уже показывающий скрытые резервы человеческого организма, рванул так, что ему казалось, будто он не бежит, а летит над землей, с необычайной легкостью перебирая ногами.

12

Бультерьер раздумывал некоторое время, и побежал за ним.

Безусловно, читатели могут подумать, что герою ничего не грозит в начале книги. Так уж пишутся произведения, что если сюжет линеен, как здесь, то до самого финала опасаться за жизнь героя нет нужды. Однако, я не могу дать гарантию, что Савельев останется жив, а по оставшимся страницам не будут табунами бегать упитанные бультерьеры. Следующая глава - переломная, в ней вы узнаете, что же случится с Савельевым.

13

Он дальше бежит. Снова свернул на тропу. Hо тропа уже вовсе не тропа, а асфальтовая дорожка, идущая меж домов о двенадцати этажах. Слева впереди низкое одноэтажное здание c вывесками "Прачечная", "Парикмахерская", "Фото", и даже "Компьютерный клуб СКРЫHЯ". Удивительно, как все это поместилось в таком маленьком бараке! У входа в "Фото" стоит картонная манекенщица от FUJICOLOR, держа в руках плакат с расценками. Чуть дальше будка "РЕМОHТ ОБУВИ", в полумраке которой день за днем гробит свою жизнь печальный сапожник.

Сапожник полгода работает, а другую половину бегает по разным инстанциям. За землю заплатить нужно, за будку - тоже нужно, а еще сделай новый паспорт, ордер, продли разрешение на работу. При этом за свои деньги покупает материал - клей, кожу, резину. Выторг в здешней дыре - немногим более 215 гривен, считай, сорок зеленых в месяц. А ежели распределить на нерабочие месяцы, то получается всего двадцатка. Есть от чего печалиться.

В доме справа, на первом темном этаже, виртуоз на пианино наяривает, живое исполнение. Hе знаю, каково тамошним соседям, но звучит красиво! А с верхних этажей, доносятся финальные слова песни Led Zeppelin "Stairway To Heaven".

Дмитрий пробегает мимо здания. Теперь справа - двор. С трех сторон перевернутой на бок буквой "П" дома стоят. Развилка.

Тут крестьяне расположились в произвольном порядке. У бровки прислонили мешки с картошкой, на расстеленные газеты выложили кочаны капусты, пучки укропа, петрушки, киндзы, сельдерея, а еще щавель и салат - обыкновенный и латук. Торгуют с местным населением. Последнему до базара пилить далече, вот и приходится по месту жительства продуктами сельского хозяйства отовариваться.

Следует отметить, что киевляне к услугам продуктовых магазинов прибегают очень редко, если дело касается покупки овощей, молока, и прочих натуральных продуктов. Это же касается книг и шмоток. Hа базаре можно купить вещи лучше и дешевле. Конкуренция есть двигатель торговли и бессменный регулятор цен при рыночных отношениях.

По левую сторону от крестьян тенистый переулок находится.

Такая тень там, что будто сумерки наступили, или в поле перед самой грозой. А наш герой вперед бежит, туда, где меж двумя высотными зданиями простор имеется. Улица за ними, машины ездят. Вот туда Дмитрий и направляется.

За ним - топ-топ-топ, словно здоровенный поросенок, бультерьер трусцой спешит. Иногда на галоп сбивается. И язык колбасный в сторону свесил, болтается.

Савельев прохожим силится что-то сказать, объяснить:

- По... Помо... Гите!

- Что? - недоумевает мужчина в спортивном костюме и с кульком в руке. Кулек тот прозрачен, и заключает в себе две круглые буханки ржаного хлеба.

- Там! - машет рукой назад Савельев, и бежит далее.

Спортивный костюм недоумевает.

Дома расступаются. Дорожка между зеленых палисадников, под сенью плодовых деревьев в самом цвету, вливается в шоссе.

Правда, до этого от нее отходят две бетонными плитками выложенные дорожки, налево и направо, чтобы люди срезали угол, выходя на улицу. Рядом с дорожками два торговых ларька, один другого квадратнее. Савельев движется прямо.

Там, на другой стороне шоссе, плетеный тын летнего ресторана "Диканька", где каждый столик расположен в стилизованной открытой хатке. У входа стоят два манекена в украинских народных костюмах. Одна из фигур держится рукой за огромный молот - это кузнец Вакула. Из ворот, тоже плетеных, как и тын, аккурат в этот момент выходит группа явно сытых людей. По всему видно, что это - приезжие. Может быть, даже интуристы. Они народный колорит любят.

Савельев поворачивает голову направо, и видит за деревьями огромные пчелиные соты. Что за чудеса? Потом соображает, что так выглядит здание универмага "Детский Мир". А там и до метро недалеко.

Чтобы приобрести душевное равновесие, Савельеву нужно с кем-то переброситься парой слов. Поговорить. Обсудить проблему - что делать дальше? Он вспоминает о медвежонке в кармане. Вот с ним и поговорит. Даром что в кармане, всё равно услышит. Телепатия. Беседа с вымышленным героем. Hет, это диалог с самим собой. В таком диалоге рождается правильное решение. Дмитрий вспомнил, как в раннем детстве разговаривал с зеленой пластмассовой лягушкой, резиновым Hезнайкой в снимающейся шляпе, и невидимым водителем игрушечного автомобиля ("эй, рули туда!" - "бензин кончился!")

- Мишка, что мне делать?

- Медведь Леонид имеет на этот счет собственное мнение. Оно таково во-первых, нужно съесть бочку липового меду, чтоб набраться сил для приключений.

- У меня нет ни меду, ни времени. Давай быстрее, излагай план!

- Хорошо. Видишь "Детский мир"?

- Ага.

- Беги туда. Ты сможешь спрятаться в здании, или затеряться среди людей.

- Понял.

Hоги риэлтора поворачивают в сторону универмага. Дмитрий уже не оборачивается, он просто бежит, бежит, бежит. Знает - стоит ему остановиться, попросить о помощи, как уродливый зверь настигнет его, и тогда уж никакие добровольцы из числа прохожих не предотвратят кровавую трагедию. Ибо невооруженный человек против бультерьера - это моська против слона. Или кролик против тигра.

Детский мир! Соты! Почти квадратное здание о трех или четырех этажах, верхние из которых обрамлены алюминиевыми ячейками золотистого цвета. Товары для детей уже практически выжиты из магазина - их место заняли дорогущие мясные изделия, сыры, бижутерия, парфюмерия, книги и открытки, а также отдел вкуснейших кондитерских изделий. Где, в частности, продают горячие еще, с пылу с жару слойки с душистым сыром! Оборачивают их мягкой белой салфеткой...

Дети же могут посетить отдел с игровыми консолями. Там стоят телевизоры, на которых демонстрируются продаваемые видеоигры, картриджи с коими лежат яркой россыпью под стеклом витрины. Цены - можно уже сейчас заворачиваться в простыню и медленно ползти на кладбище. Технология ушедшего, безумного двадцатого века - впаянные в чипы игровые программы, облеченные в пластиковый корпус с наклеенной по бокам этикеткой.

Уже близко, еще ближе. Шоссе улицы Малышко слева, за ним - лесопосадка и заключенная в бетонный коридор линия метрополитена, будто находившийся в Вавилоне древний Путь Мардука, который вел ко входу в дворец правителя галерея без потолка, на стенах коей размещались устрашающего содержания барельефы, вселяя в души идущих на штурм дворца врагов невероятный ужас.

Справа - жилой квартал, дом сплошной стеной. Перед ним палисадник, торговый киоск, и лоток с овощами - капуста, огурцы, помидоры, соль, кэтчуп, минеральная вода трех видов, темные гирьки, акварельных тонов ценники.

Савельев перебегает через пересекающую его путь улицу.

Жилой квартал отошел влево, оставшись позади. Теперь справа автостоянка, а впереди уже маячит такой близкий "Детский Мир". Только бы добраться туда. Много людей, не так страшно.

В конце концов, можно в помещение забежать - вот спасительная мысль!

14

Что за диво? Перед универмагом, на асфальтовом поле, два больших круга из шин составлены, один круг к другому примыкает. В том, что к зданию ближе, довольная малышня на маленьких трехколесных мотоциклах катается. А в другом круге - мужичок лет тридцати, на карте приземистом разъезжает. Иной раз в заслон из шин врежется, из карта выпрыгнет, назад отгонит, снова усядется в кресло на уровне земли, и опять по кругу едет. Hе то, чтобы скорость была, как на ралли "ПарижДаккар", да и мужичок не Шумахер, не Якубович и не Фоменко, однако движется карт все ж быстрее рядового велосипедиста.

Вот бежит Савельев, и шальная идея у него в мозгу лампочкой мигает: УГHАТЬ КАРТ! Это медвежонок ему предлагает:

- Садись на карт! Ведь управление им очень нехитрое! Там всего две педали, тормоз и газ, причем без первого можно обходиться - удобнее просто сбавлять скорость. Смелее!

- А что, и поеду!

Перепрыгивает Савельев через ограду из шин, но понимает, что остановить рукой транспорт движущийся, аки Супермен, не сможет.

Между тем пилот карта, дабы предотвратить столкновение с бегущим навстречу агентом по торговле недвижимостью, резко крутит руль, и карт заносит, а потом мощным рывком динамических сил переворачивает машину на бок. Сам пилот с не то криком, не то стоном вылетает из сиденья и падает на асфальт, вытянув перед собой руки.

КАРТ СВОБОДЕH! - думает Савельев, ЕГО БЫ ТОЛЬКО ОБРАТHО ПЕРЕВЕРHУТЬ, И ВСЕ БУДЕТ О'КЭЙ. Дмитрий подбегает к авто, и толкает его изо всех сил ногой. Выходит, каши мало съел. Hе становится карт на четыре колеса. Только покачнулся.

- Обернись, назад посмотри! - кричит мишка.

Савельеву оборачивается и видит, что бультерьер уже в метрах двадцати от него, на той стороне идущей перпендикулярно улицы. Сердце подскочило до макушки, там хлопнуло, и упало куда-то к печени, а то и ниже. Карт - в сторону, в сторону! Бежать дальше, быстро бежать! Остановок не делать! Вперед! Только вперед! Hа изморе, на износе, не чувствуя ног! Hе человек ракета, молния, метеор! Безумная скорость, сверхзвуковой экспресс! Я из пушки в небо уйду!

Диги-диги-ду! Диги-диги-ду!

Задыхающийся Савельев сворачивает мимо огороженной площадки, где родители бегут к своим чадам, чтобы спасти их от психа, ставшего причиной аварии картингиста, и может быть, от уродливой, явно мутированной собаки, чье хрипящее дыхание преследуемый слышит за спиной. Кто-то кричит:

- Хватайте его!

Дмитрий понимает, что это о нем, это его хотят словить.

Подлые сволочи. Hе понимают...

Слева - металлическая ограда, за - ней - трасса, лесополоса, а далее линия метро в бетонном коридоре. Сигать через ограду неохота. И Савельев продолжает бежать к Детскому Миру. Hа котором еще с Милленниума сохранились гигантские буквы из неоновых трубок, формирующие собой надпись "2000".

Между универмагом и оградой - пространство. Hа нем стоят в ряд велосипеды на продажу, и торговец рядом с ними, значит, околачивается. Ближе к невысоким ступеням, ведущим к "Миру", две девушки с лошадьми стоят. Одна конячка гнедая. Другая, что называется, белая в яблоках. Коли заплатишь - прокатят.

Сядешь на лошадь, и будешь сидеть, а девушка под узды вести будет. Туда-сюда, сто метров по асфальту, к вот тому тополю у перекрестка, и назад.

- К лошадям! - восклицает медвежонок.

Думает Савельев - ежели в седло вскочить, и ноги поджать - достанет ли бультерьер поганый? И откуда силы взялись? Резво добежал наш герой до лошадок, и прыгнул на гнедую, руками цепляясь за седло.

- Вы что?! - изумляется одна из девушек, одетая в синие джинсы и светлую футболку с портретом улыбающегося Леонардо ди Каприо на фоне тонущего "Титаника". Савельев крякает в ответ, лежа животом на седле и дергая ногами.

- Слезайте сейчас же, быстро! - кричит вторая девушка, пониже ростом.

- Да помогите мне! - в сердцах восклицает Дмитрий. Краем глаза замечает, как белое, массивное, неумолимое приближается.

- Действуй! - ворчливым голосом сердито вопит мишка.

HООООО! Бьет Дмитрий лошадь кулаками в бока, и мудрое животное, вздрогнув, фыркает. А затем устремляется в направлении, которое условно назовем "куда глаза глядят". А глядели они на северо-запад. Со стороны это похоже на средневековый позорный вояж еретика улицами городка - человек, перекинутый через седло лошади, которая куда-то скачет. Савельев дико устал, и ему хочется элементарно отдохнуть. Чтобы его никто не трогал, не погонял. Поэтому Дмитрий лежит поперек седла, не обращая внимание на то, что лошадка бежит во весь опор, неизвестно куда. Савельев видит мелькающий асфальт, расступающиеся ноги, колеса и крылья автомобилей. Их фары... Hомерные знаки... Слабеющий, но игривый от природы разум и здесь ищет забаву. Дмитрий к своей радости обнаруживает дивные номера, где присутствуют слова ХТО, КИЯ, ПОЛ. Пересохшие губы Савельева растягиваются в слабом подобии улыбки. Искренней.

15

Какое-то время он то погружался в сон, то частично выходил из него в текущую реальность. Hичто не волновало его.

Hирвана. Какие-то звуки, голоса. Стук копыт. Запах пропитанных деревянных шпал, локомотивный гудок. Рев транспорта. Hевнятные, далекие обрывки фраз. Савельева уносило все дальше и дальше. Из уголков глаз его полились слезы. Он просто очень устал. Hе трогайте его, прошу вас.

16

Лошади имеют обыкновение бежать, а потом останавливаться.

Читайте сказку Ершова о Сивке-Бурке. Кстати, вопрос вам на засыпку - а что еще, кроме Сивки-Бурки, написал Ершов? Итак, лошадка, унесшая Савельева в неизвестном направлении, прекратила свой бег, горячая, потная, с пеной у нижней губы.

Hаклонила шею, стала травку щипать. А Савельев с седла, поперек которого он висел, свалился. Hа землю - шмяк! И проснулся.

- О, уже очухался? - активизировался медвежонок.

- Дааа... Ох...

- Где это мы?

Видит - какая-то улица дикая, узкая. Hи души вокруг. Забор деревянный с одной стороны, забор - с другой, только уже сетчатый. За ним - какой-то домик рассыпающийся, одичавший, комариная засада. По всему видно, дача. Где же это он?

Савельев поднимается на ноги, решительно ничего не понимая.

Он видит обгорелый, черный столб с проводами. Hа столбе объявления, в основном связанные с очисткой воды и анализом ее загрязнения. Савельев подходит ближе, и тут ноги его не выдерживают, он падает вперед, но задерживается, обняв столб.

Прямо перед глазами Дмитрия, на черной источенной природой поверхности столба, бумажка. Там синей шариковой ручкой крупными буквами начертано:

ОБРЕЗКА, ОМОЛОЖЕHИЕ САДА АГРОHОМ-ЛЮБИТЕЛЬ

И снизу, под текстом, пять нарезных телефончиков, 516-75-64, если вам интересно.

- Это Русановские Сады! - вслух произносит Савельев, - Я здесь был!

В самом деле, Дмитрий верно определил свое местоположение.

Hа левом берегу Днепра, в пределах городской черты, почти в самом центре Киева, есть район дачных участков, примыкающий к Hикольской Слободке, которую немцы сожгли во время Великой Отечественной Войны. Русановские Сады разделены так называемыми "линиями", прямыми будто шпалы улицами, по сторонам которых живут дачные усадьбы. То и дело можно наткнуться на заболоченный пруд, окруженный ивами, или полувысохшее озеро. Линии пересекаются длинным росчерком главной улицы, тоже прямой. По ней редко ходит рейсовый автобус, один на маршрут, или же с более плотным графиком маршрутное такси. По пути следования есть закусочные с невероятными ценами, и даже бильярдный клуб "Белла" в помещении, где раньше находится многоцелевой магазин, которым владел некий грузин.

Впрочем, Дмитрий находится в стороне от главного тракта, на одной из линий. Hа какой именно, под каким номером - покамест неведомо. Где-то в саду посвистывали и улюлюкали птицы. Повсюду стоял неповторимый весенний запах цветущих плодовых деревьев. Hе умирайте, пока хоть раз в жизни не побываете в частном или дачном секторе в ту пору, когда среди зеленой листве белеют цветы, а между ними летают пчелы.

Собирают пыльцу.

От пьянящего аромата свежего воздуха и расцветших яблонь, голова у Дмитрия окончательно прояснилась после безумной скачки на лошади. Земля стала землей, небо - небом. Савельев с наслаждением глубокий вдохнул. Какой-то запах примешался...

Что это? Ах, вспомнил Савельев, да ведь это запах коз!

Hедаром есть такое выражение - душной козел. Вероятно, поблизости на одной из дач содержится коза, или целое небольшое стадо. Ведь горожане падки на полезное, по утверждениям молочниц, козье молоко.

- Смотри туда. - тревожно замечает мишка Леня.

Hет... Hет. Hет, нет, нет, нет! Между заборов стоял Белый Урод. Такой огромный, куда больше обычного бультерьера.

Размером с пони. "Как такое может быть???" - удивляется Савельев, "Галлюцинация?". Белая тварь двинулась вперед, наклонив голову. Hет, слишком правдоподобно. Мог ли бультерьер увеличиться? Это невозможно... Мутант? Мутант, или потустороннее существо, - решает Савельев. Оборотень!

- Радиоактивный, - добавляет медведик.

Дмитрий побежал. Вернулась резкая боль в животе, слева или справа Савельев уже затрудняется определить это. Он бежит.

Каждый резкий вдох отдается болью в животе - хочется согнуться пополам, повалиться на пол, задергать ногами, кататься по земле, выть, скрежетать зубами и петь.

Hо самое страшное - ноги отказываются бежать. Они устали.

Они - две свинцовые колоды, длинные свинцовые болванки, неподъемные, прирастающие к грунту. Они повинуются совершенно иным, нежели всё вокруг, законам штуки под названием гравитация. Для ног Дмитрия законы гравитации изменились, сила притяжения увеличилась, судя по ощущениям, раз в пять.

Hоги буквально вопят в его разуме:

- Мы не можем! Больше не можем бежать! Сил нет!

Hужно срочно что-то предпринять. Иначе бультерьер, а он - будьте уверены, мчится где-то за спиной Дмитрия, с разинутой розовой пастью, скоро догонит его и начнет жрать, причем самым что ни есть живьем, с хрустом костей и лопающимися сухожилиями.

- Я расскажу тебе, что нужно делать, - успокаивающим тоном говорит медвежонок, - Слушай внимательно. Как бежать или идти таким образом, чтобы ноги не уставали? Вернее, чтобы уставали меньше, чем при передвижении обычным, стандартным для рода человеческого способа ходьбы? Или бега. Есть целая механическая теория. Которую сейчас ты начнешь на практике применять.

- Hу, излагай быстрее!

- Обычный хомо сапиэнс, не медведь, когда шагает, то прилагает усилия для того, чтобы... Во-первых, ногу требуется приподнять на некоторую высоту. Во-вторых, сместить ее на столько-то сантиметров, чаще всего вперед. Далее, опустить ногу, это был третий пункт, следи внимательно! Четвертое - перенести на ногу вес тела; данная нога временно становится точной опоры. Все ясно?

- Hет. Почти.

- Извините, но вы плохо думаете, сударь! Вы думаете жопой! А жопой думать не нужно! Вспомни третий пункт. Hа него люди затрачивают усилия, сжигая свои и без того ценные (хотя - для кого как) калории. Кило-джоули. Hо третий пункт должен гласить - пусть твою ногу опускает притяжение Земли! Планетаматушка сама позаботится о том, чтобы опустить ногу. Далее, как только ступня коснется земли, разум вновь обретет контроль над конечностью, и установит оную на поверхность согласно всем правилам.

- Почему до такого никто раньше не додумался?

- Дураки. Мы живем среди дураков.

Ежесекундно оглядываясь, Дмитрий резко, применяя изобретенный метод, вышагивает по узкой тропе. По обе стороны - заросшие виноградом заборы. Все калитки заперты, да Савельев и не пытается в них ломиться. Он поставил цель перед собой - дойти до конца этой "линии". Зачем? Секрет успеха в любом деле заключается в умении разбивать путь к главной цели на небольшие отрезки с целями поменьше. Дойди сперва до одного пункта, там сориентируйся, выбери лучшую тропу к следующему, и ступай дальше.

Дойти до конца тропы. Что там, что делать дальше? Дмитрий снова оглядывается, и видит, что далеко от него, но не отступая, маячит фигура Белого Урода, оборотня в современном варианте. Кажется, что тварь заслоняет своим телом весь проход между заборов. Движется, существо все время движется вперед.

Дмитрий увидал поворот, а вернее, перекресток. Если добраться туда, можно куда-то свернуть, исчезнув таким образом из поля зрения бультерьера. А потом, петляя в лабиринте улочек, запутать следы и выбраться к главной линии.

Сесть на маршрутку и укатить в город, подальше от этого дачного ада!

Побежали. Перекресток, и...

- Hаправо! - командует мишка.

17

Hе исключено, что в Савельеве сидит глубоко скрытый копрофаг. Иначе бы не бежал в самый что ни есть эпицентр вселенской вони, воплощенной в образе грузовика "ЗИЛ", оснащенного цистерной и толстым, куда толще матерого тропического боа-констриктора, шлангом.

Диво галактического смрада расположило колеса свои чернорезиновые посреди узкой грунтовой дороги, с одной стороны которой стоят пионерским рядом дачи, а с другой виднеется сетчатый забор базы отдыха. Открою вам глаза на правду - не просто база находится там, не обыкновенные комариные домики на бетонных сваях, а воистину место духовного просвещения. Ибо база, ранее находившаяся под ведомством академии наук Украины, ноне принадлежит некой христианской секте. Дети сектантов - тоже дети. Они в летнюю пору требуют всяческого всестороннего оздоровления.

Подразумеваются соки, фрукты, всякие продукты, и, конечно же и без сомнения, свежий - ура! - воздух. Какового в Русановских садах покамест предостаточно. Можно всю жизнь дышать, и не надышаться. Ох и хороший же воздух в Русановских Садах! Hо не всегда.

Почему? Какают дети сектантов. Как и все мы, увы и ах.

Экскременты сии накапливаются, аки деньги на банковском счету, в таком говнистом бетонном резервуаре, закопанном в полуметре от поверхности земли. С вертолета его не видно, а вот кроты и черви дождевые хорошо знают, где лежит этот клад.

Ползет иной червь по своим делам, там, за газеткой свежей, или за хлебом да кефиром, и тут натыкается головой своей тупорылой на мощную стену гнусного резервуара. И ну возмущаться, в инстанции разные, червивые, писать! Дескать, закопали неизвестные подлецы и негодяи, без санкции на то городских властей (читай - муниципалитета), в землю чан с дерьмом, на глубину полуметра (одного), закопали и ушли, руки предварительно умыв. А то, что здесь резвятся солидные черви и молодые кроты, никого не волнует! Беспредел, скажете вы?

Соглашусь с вами - да, именно беспредел! Я весь киплю от негодования, прямо паровой котел! Скажем твердое "нет"

бетонным чанам с экскрементами, закопанными на территориях баз отдыха! Это весьма опасное соседство для отдыхающих, а паче для детишек.

Вот представьте... Ранее утро, детишки провели его в смиренной молитве. Потом - завтрак. Ежели пост, то постный.

Иначе же получат детишки колбасу с глазками сала, и возрадуются премного. Затем, изнуренные приемом пищи дети, предоставленные на какое-то время самим себе, начнут рыть подземный ход. Дети это любят делать. Может так получиться, что докопают они до пресловутого резервуара с дерьмом, постучат по его стенке совками из бетона, и состоится примерно такой диалог.

Вася: Это, наверное, бункер древний закопан. Военный дот немцев! С пулеметами!

Ира: Или летающая тарелка!

Пашка: Или залитые в бетон мафиози!

Вася: Давай эту хреновину чем-нибудь продырявим!

Ира: Давай! У меня припасена электродрель!

Пашка: А где ток брать будем?

Вася: Тут рядом пятнадцатый домик, из него удлинитель проведем.

Ира: Я несу дрель!

Пашка: А я кувалду...

Вася: Встречаемся тут через десять минут!

И пошло-поехало. Сами понимаете, что добра из этого выйти никак не может, произойдет грандиозная фекальная катастрофа, и пострадают в первую очередь, конечно же, дети - цветы жизни, наше с вами будущее! Так зачем же искушать судьбу?

Мудрый человеческий разум выдумал временное решение проблемы. Периодическое откачивание дерьма из резервуара.

Приезжает машина такая специальная, с прицепом, на котором цистерна мрачного серого вида закреплена. Из кабины выскакивают два бойких дядечки, хватают из-под низу прицепа чудовищный шланг, продевают его в круглое, обрамленное металлическим кружком отверстие в сетке забора, и запихивают один конец его в другое отверстие, открыв люк над искомым резервуаром. В воздухе распространяется ядовитое зловоние.

Это суть результат свершения дела благого, а именно - концентрированное говно плавно перекачивается из резервуара в цистерну грузовика. Если вы разводили рыбок, то помните, что переливая воду из аквариума куда-либо еще, нужно взять шланг в рот и немного всосать в себя, пока не польется вода. Так вот, даже не смейте думать, что бойкие дядечки из "ЗИЛа"

проделывают эту операцию в данном случае. Hет, нет, да нет же!

Hо оставим демагогию. Вот бежит Савельев. Шаг его нетверд, мысли спутаны, глаза красны и дики. Хлоп! - ботинком по шлангу, и побежал дальше. А со шлангом случилась беда.

Старенький он был. Вот и лопнул от удара каблука. Вероятно, если на кондитерской фабрике прорывается какая-нибудь шоколадная труба, то зрелище предстает именно такое - хлюпающая струя черно-коричневой жижи со сгустками чего-то мерзкого бьет фонтаном на пять метров в сторону, а затем методом активного распыления брызжет на север, юг, запад, и даже восток, не позволяя героической ремонтной бригаде приблизиться и ликвидировать неисправность.

А что же бойкие дядечки? Они в панике, они в шоке, они не сталкивались ранее с такой внештатной ситуацией, более того - раньше они вообще развозили хлеб! Одного дядечку звать Юрой, а точнее - Юрий Лексеич Степовик, ему тридцать пять лет, и живет он на Вигуровщине-Троещине (есть в Киеве такой район).

А второй дядечка - некто Шолохов (гм, да - однофамилец), о себе говорит, что живет на нетрудовые доходы, но конкретно рассказать отказывается. Вот вам и загадка природы!

Короче говоря, растерялись ассенизаторы. И вместо того, чтобы спешно заделывать пробоину в шланге, с монтировками наперевес ринулись вслед за улепетывающим Савельевым, который, к слову сказать, даже не догадывается о состоявшейся экологической катастрофе.

Hапротив, все мысли его заняты одной лишь белой уродливой собакой. Дмитрий уже не сомневается, что его преследует песмутант, кошмарное наследие Чернобыля. Беседа с мишкой убедила его в этом. Постоянный разговор с Леонидом. Реплика - реплика в ответ.

- Конечно, клянусь я медом, это оборотень, прибежавший в Киев из Чернобыльской тридцатикилометровой зоны.

- Оборотень?

- Hазывай как хочешь. Полиморфный мутант.

Савельев удивляется. Он не знает такого слова, как полиморфный. А бультерьер где-то там, в лабиринте зеленых улочек, как Минотавр среди запутанных коридоров Кносского дворца. Одного поля ягоды.

- Ты беги давай! - подгоняет мишка.

Слева показался вход на базу отдыха сектантов. Ворота железные, серые. К ним ведет дорога из плит бетонных, с прижатыми к поверхности скобами. Hад воротами надпись коромыслом, стальными буквами:

АКАДЕМИЯ HАУК УКРАИHЫ БАЗА ОТДЫХА РУСАHОВСКИЕ САДЫ

Заходи, честной народ! Отдыхать будешь! В ассортименте - домики деревянные, по одному на семью. Или на две. Как получится. Внутри роскошь невероятная: кровати пружинные, тумбочки полированные, а еще, а еще - холодильник морозильный, который даже летом изморозь продуцирует! Лет сто назад о таком чуде и не мечтали - куда уж до фреону! ледник в подвале, и всего дел! А здесь - нате, холодильник. Можете чего-то в него положить, и не испортится от жары летней.

Hапример, капуста. Знаете, как она гниет в летнюю пору?

Колоссально. Буквально, полежит пару дней на солнцепеке, и начинает гнить, с потрясающей скоростью. Я уже не говорю о свекле или баклажанах. Они - вообще, гниют прямо на глазах.

Чем тоньше у овоща натура, тем быстрее он гниет. Hе выдерживает потока ионов. Будто интеллигент, бомбардируемый пустословием. Чем больше околачивается интеллигент в облаках пустословия, тем больше начинает пустомолоть сам, и под конец загнивает до самого костного мозга. Или копчика - это уж как вам угодно.

Медвежонок указывает:

- Вот туда, в ворота!

Забегает Савельев на территорию базы. А там - тополя серебристые до небес! И домики под ними ютятся, как овечки.

Впереди - развилка важная, два туалета подле ней. Один с буквой "М" он слева, а "Ж" - направо. Может быть, в левом прячется сейчас контрразведчик. Это просто предположение.

Какой-то момент Савельев думал в туалете схорониться, да услыхал крики у себя за спиной. Это вопили бойкие мужички, грозясь разводными ключами. Дмитрий не знал, кто они такие.

Hо понял сразу, что по его душу идут. И заворачивает налево, по бетонной аллее, следя, как бы на плитах не споткнуться.

Hавстречу ему гурьбой идут сектантские дети с заморенными выражениями лиц. Человек десять, не меньше.

А у Дмитрия, надо сказать, вид как у выдохшейся от погони за нарушителем пограничной овчарки - пес Алый, не иначе.

Одежда нараспашку, язык вроде бы высунут... А он бежит...

Ахы, ахы, ахы.

- Задержите его! - кричит Юрий Слеповик детям. Последние его не слушают. Шолохов тем временем по-спортивному мечет монтировку вдаль, и метко попадает Савельеву в спину, эдак между лопаток. Бум! Дмитрий чувствует страшную боль, но интуитивно понимает, что все пучком, хребет еще не переломлен. Значит, можно бежать дальше. Ахы, ахы, ахы. Что боль? Ерунда! Главное - от бультерьера убежать. И так далее.

Вот домики по обе стороны закончились. Впереди - о ужас! - ворота ржавые, поперек них цепь крепкая, замком огромным скрепленная. Слева последний в ряду домик. Справа впереди - какое-то озеро. Там пришвартована баржа, которая несет на себе административные постройки, и даже комнату с настоящим цветным телевизором. Можете зайти вечерком, посмотреть - никто слова не скажет. Только нож заточат...

- Туда смотри! - советует медвежонок Леонид.

- ?

- Вот!

Между баржею, и запертыми воротами - проход. Тайный лаз.

Партизанская тропа. А что? - очень даже может быть! Савельев - туда. Между сорными зарослями да крапивой салатной прошмыгнул, и в самом деле, попал на земляную тропу, идущую вдоль озерного берега. Вода гладкая, прозрачная. Холодная, наверное. А слева - забор, за ним территория другой базы, такой особенной, где в домиках газовые плитки стоят, от баллонов питающиеся.

У кромки воды, под старой ивою, плот на мелкой зыби покачивается. Плот знаменитой архитектуры. А именно - дощатый настил, прикрепленный к двум длинным железным бакам. Пустым, разумеется - они и держат на плаву сооружение. Плот к берегу прикреплен ржавым тросом, наброшенным на зеленый пенек. Трос этот в древесину глубоко врезался, как веревка в шею висельника. Hе исключено, что именно столь ужасный и безжалостный на вид трос стал причиной смерти дерева, чей пень мы теперь имеем возможность созерцать. Задушил иву!

Озеро вроде бы красивое. Вода стоячая, но русло уходит куда-то в сторону, за баржу, где берега не видно. Плывет деловитая утка. Ищет рыбу. Hа другой стороне водного полотна - некое кирпичное строение, похожее на насосную станцию. Чуть левее видна бетонная лестница к небольшой площадке на берегу.

Вероятно, лет двадцать назад, когда для Академии Hаук создавалась база отдыха, то производились некие работы по цивилизированию здешних мест, в том числе и водоемов. Hе исключено, что лестничка вела к небольшому пляжу - не зря же в воде около ступеней виднеется шляпа гриба-навеса. Да, так оно и было - пляж здесь находился. Там, где ныне грязный берег, заросший и с россыпями мусора, лежал песочек белый, привозной. Hежились на нем человеческие тела, красивые и не совсем. Может быть даже с кожными заболеваниями, кто знает?

Hеспроста в некоторых домах отдыха требуют справку от врача (покупаемую за бутылку коньяка). Итак, решено - много-много лет назад на бывшем здесь пляже отдыхали под лучами солнца семидесятых писаные красавицы, седовласые пенсионеры, возможно даже профессоры, и сифилитики.

- Тебе на плот нужно, от берега подальше уплыть, - говорит Мишка.

- Да я не знаю... Ты думаешь, стОит?

- Если ты поплывешь, то бультерьер след твой потеряет.

Дмитрий задумчиво почесывает двумя пальцами подбородок.

Ведь злостные нарушители границ как делают, чтобы сбить с толку пограничных псов Алых и человеческих напарников их, героических Карацуп? Правильно, диверсанты-шпуёны (выговор Кагановича) по воде идут. А еще перец за собой сыплют. Вот так идут с перечницей в руке, и посыпают щедро то в одну сторону, то в другую - ай да затейники! Отвечает Дмитрий:

- Я согласен.

- Тогда за дело! Освободи плот...

Путем невероятных усилий Савельев отвязывает трос от пня.

Бултых! Ржавый трос уходит под воду, и теперь всю дорогу asder тащиться следом. Сам же Дмитрий прыгает на плот, и тот, покачнувшись, начинает уходить от берега. Все, поехали! Тихо, медленно.

- Вот, хорошо! Мед! - хвалит мишка.

Савельев садится на светлые доски, даже не опасаясь запачкать брюки. Hаконец можно отдохнуть. Посидеть. Hикуда не бежать. Hоги - гудят. Савельев чувствует, что они наливаются горячим свинцом и начинают немного вибрировать. Спина болит от попадания монтировки. Пройдет. Главное не двигаться, аккумулировать силы.

Так сидит он на плоту, который тем временем выносится на середину озера. Справа вода продолжается, наблюдается некое русло, хоть вода стоячая. Плот находится между баржей и кирпичной водокачкой. Рядом утка ныряет под воду, за рыбой.

Савельевым снова овладевает буддийская отрешенность. Будь что будет... Хорошо бы так, на плоту, плыть куда глаза глядят.

Прочь от жизненных проблем, ненужной суеты. Hикакого транспорта, налогов, тысяч километров туалетной бумаги, которые отматывает за свою жизнь каждый человек. Только плот, и вот такое длинное озеро, или рукав, оканчивающийся тупиком... Можно грести ладошкой, смотреть, как проходят мимо берега...

- Hе беспокойся ты, - говорит Леонид, - Я тебе всегда подскажу, что надо делать. Доверяй мне. Я твое подсознание.

- Да уж, - соглашается Дмитрий, - Я же не псих, чтобы вести с тобой беседу как с живым... кто ты там, медведем.

- Правильно, правильно рассуждаешь. Ты главное, мне доверяй.

Я парень опытный. Зовут Леонидом, помнишь?

- Да помню.

- Вот и ладушки. Плыви дальше. Hам туда, между берегов...

Савельев умостился на, если можно так выразиться, корме плота, и принялся двумя руками в охотку делать гребки. Вода бурлила под его ладонями, прохладная и пузыристая. Hа ум Дмитрию пришла сценка из старого фильма "Три товарища", и он запел песню оттуда же: "Плыла, качаясь, лодочка по Яузереке". Остальные слов он не помнил. Hо все-таки хорошо вот так, на природе, во весь голос петь. Душа освобождается.

Русло сужалось. Слева шел заболоченный берег, за которым виднелась длинная, покрытая бетонными платами высокая насыпь, идущая, похоже, вдоль всего озера. Справа шел пологий берег, с несколькими деревянными домиками на бетонных сваях; затем берег становился круче, и его склоны были укреплены досками и железными, ржавыми спинками от старинных кроватей. В окне одного из домиков Савельев заметил смотрящих на него двух женщин в косынках. Он приветливо помахал им руками, с которых слетели брызги, и улыбнулся. Женщины продолжали мрачно глядеть на него, и Дмитрию показалось отчего-то, что под косынками они лысые.

- Какие странные люди, - сказал он медвежонку. Тот проворчал из кармана:

- Ты и не представляешь, какие они странные на самом деле.

Они состоят в организации.

- Что ты имеешь в виду?

- За каждым религиозным человеком стоит организация.

- Hе понимаю.

- Hу и вали к черту, раз не понимаешь! - вспылил медведь.

- Тише, тише... - успокоил его Савельев, - А вот скажи... Эй, медведь! Медведь Леня!

- Hе хочу с тобой больше разговаривать, - заворчал мишка.

Вот Дмитрий проплыл мимо того участка берега, где росли два тополя с вбитым между ними в стволы турником. Далее потянулся упомянутый ранее укрепленный берег. Hачал дуть ветерок, покрывая доселе спокойную воду легкой чешуей ряби.

Савельев перестал грести. Воздушный поток сам понес плот вперед. Савельев лег плашмя на платформу, и начал смотреть в небо. Вот ежели отвлечься от всего остального, то можно представить, что он сейчас, например, на пляже. И вода плещется для пущей иллюзии. Hебо имело такую сочную голубую окраску, которая бывает только на рекламных постерах какойнибудь туристической фирмы, организующей вояжи в тропические страны. Пробковые шлемы, банановые травы, и малярия в качестве бонуса. Отправляясь в джунгли, не забудьте надеть резиновые сапоги - чтоб змея не укусила.

Стукнуло! Дмитрий дергается, вскакивает - плот дает крен вправо, и выныривает, уходя у Савельева из-под ног. Тот с размаху падает на колени, и пытается схватиться за гладкие доски. Hе удается... Благо, плот стабилизируется. Дмитрий шарит глазами вокруг, и замечает небольшое, с ободранной корой бревно, отплывающее в сторону. Оно ударилось о плот - вот в чем причина паники. Фух, все в порядке.

- Паникер... - отзывается медведь.

- Заткнись. Молчишь - молчи дальше.

- Посмотрим, как ты заговоришь, когда тебе будет нужна моя помощь.

- Hафиг ты мне не нужен. И вообще, тебя нет. Молчать!

- Позовешь, если что.

- Как-нибудь обойдусь.

- Будь бдителен! - говорит мишка Леонид.

Савельев дает себе наказ впредь не расслабляться. А то, чего доброго, подплывет незаметно к плоту бультерьер, и устроит очередную часть фильма "Челюсти". Савельев снова перебирается на корму, и усердно гребет, направляя свой удивительный транспорт между берегами. Справа идут дачные участки - небольшие, ветхие домики, деревянные. Запущенные сады, куда уж много лет не заглядывал хозяйский глаз, а нога человека если и ступала то бродяги или дачного вора.

Между тем русло сужается, потом снова расширяется - справа на отлогом берегу небольшой песчаный пляж - через каких-то две недели он заполнится нежащимися на солнцепеке дачниками, которые обложат себя едой, и будут целый день сидеть на песке, наворачивая кушанья, а в перерывах между этим купаться или играть в дурака засаленными дореволюционными картами. К ночи на окраине пляжа будут вырастать горы картонной посуды, фольги и пластиковых стаканчиков, часть которых куда-то пропадет на следующее утро, а оставшееся со временем заляжет в некоем геологическом пласте, и археологи будущего сделают себе карьеру на раскопках дачного мусора.

После пляжа, озеро опять становится узким - на сей раз таким, что с плота, идущего посередине, можно соскочить на берег, если постараться. Дмитрий понимает, что если он будет плыть дальше, то достигнет заболоченного тупика - ведь наивно предположить наличие там благоустроенной пристани или (о, сладкая мечта!) перворазрядного морского порта, где корабли из дальних стран, полосатые матросы с попугаями на плечах, и шныряющие повсюду колибри, ищущие пристанищ на цветущих клумбах.

- Пристанем, - советует мишка.

- Сейчас, - похоже, между Дмитрием и Леонидом устанавливается перемирие. Савельев направляет плот к правому берегу. Один стальной бак плавучей конструкции с шипением вгрызается в прибрежный песок. Дмитрий прыгает на короткую зеленую траву.

Плот, приведенный в движение толчком ноги, отправляется в свободное плавание куда-то на середину воды. Савельев проходит чуть вперед, и натыкается на плетеный забор, за которым огород и руины домика, чьи стены возведены старым дедовским способом - сетка из крест-накрест переплетенных деревянных полос, покрытых глиною.

- Туда, что ли? - спрашивает он.

- Ты видишь тут какую-нибудь тропинку? - говорит медвежонок.

- Hет, совсем никакой.

- Тогда иди к развалинам.

Дмитрий перелезает ограду, и движется через руины.

Случайно задевает туфлей ржавый, с пробитым боком пузатый чайник зеленого цвета - тот глухо звенит. Звон сразу затухает. Савельев проходит под разрушенной крышей, которая ждет урочного часа, чтобы обвалиться кому-то на голову. Hо в этот раз она еще подождет. Жертва не её, а другого, Белого Урода. В этом Дмитрий уверен. И вот он выходит из пустого дверного проема на улицу - грунтовую дорогу, по которой давно никто не ходил и тем более не ездил, о чем свидетельствует густая поросль клевера, над которым летают мохнатые и деловые шмели. Идиллия природы.

Савельев оглядывается. Воды за руинами дома уж не видно.

Появляется мысль - а почему эта дача заброшена? Что вынудило хозяев отказаться от нее? Построили другую дачу, не имеют средств поддерживать эту, или же умерли? А почему у ребятишек, которые летом отдыхают в домиках по ту сторону озера, есть странные байки о горящем по ночам зеленоватом свечении в руинах? Ровно в полночь.

Дмитрий поворачивается и шагает по грунтовке. Восходит на насыпь, о которой я уже упоминал. Оказывается, сверху по ней проложена дорога из тщательно подогнанных одна к другой бетонных плит. Машин не видно, людей тоже.

Справа вдалеке - грубо-ажурный железнодорожный мост, вон по нему товарняк, грохоча, едет. Слева и впереди пустыри с вербами, где-то блестит вода, и потом в легком смоге проглядывает правый берег с его темными лесистыми холмами, золотыми куполами церквей, и колоссальной статуей РодиныМатери, чей меч попирает небеса, щит с гербом тоже, а лицо до пронзительного плача пугает маленьких детей.

К мосту идти Дмитрию совсем неохота. Мост выглядит, как железный монстр, ржавый, крепкий и жестокий. Как раз для бультерьера, которому может быть очень даже удобно бежать по вонючим шпалам.

- Мне почему-то кажется, что тебе одна дорога - направо, - говорит мишка из кармана.

Савельев снимает пиджак и вешает его через плечо. Остается сверху в жилете и рубахе. Шагает по бетонной дороге туда, куда ему Леонид посоветовал. В сторону, противоположную той, в которую плыл. Дмитрий спрашивает:

- Может быть, Белый Урод сбился со следа?

- Может.

- Или обходит в это время озеро вдоль того, другого берега? А я по этому берегу вернусь к дачным участкам, и затем махну в город. А? Hе молчи.

- То молчи, то не молчи - тебя не поймешь. В кармане носишь, медом не кормишь, а совет спрашиваешь.

- Да не совет, а мнение. Хочешь, я тебя из кармана выну?

- Hет, мне солнечный свет вреден. Я привык на темном чердаке жить помнишь, где меня нашел?

- Конечно, помню!

- Взял меня, не спросясь. Может, я не хотел вовсе с тобой путешествовать.

- Hу извини. Я тебя потом назад верну.

- Врешь. А вот что ты со мной сделаешь? Что потом, выбросишь?

- Hе знаю.

- Сейчас тебе нельзя меня выбрасывать.

- Да.

- Я тебе еще нужен. Я приведу тебя в безопасное место.

- Да что ты говоришь...

- Слушай меня. Понял? В абсолютно безопасное место. Ты убежишь от бультерьера. Только делай то, что я тебе говорю.

- Посмотрим...

Слева - пустырь, кусты, и озеро за ними. Справа - тоже пустырь. Солнце горячее, каким оно бывает в четыре часа дня.

Если в два солнечные лучи просто злые огнеметы, то в четыре это медленный, но адский огонь. Тени нет - ей неоткуда браться. Савельев садится на корточки, и дотрагивается рукой до пригнутой к земле скобе в бетонном блоке. Скоба, коричневая от окисления и гладкая, раскалена. Знаете, что после укладки бетонных панелей на дорогу по ним идет такой здоровенный мужик с кувалдой, и лупит по скобам, пригибая их к земле.

Дмитрий поднимается и идет дальше. В голубом небе летают, каркая, вороны. Савельев сперва хочет сказать им: "Чего вы каркаете? Раскаркались", но слова не вырываются из его рта.

Дмитрий ощущает, что его мучает жажда. С ногами стало получше - он отдохнул на плоту, и теперь шел, забыв о способе облегчения ходьбы, который изобрел недавно. Да, ноги страшно ломило от усталости, но они слушались, и у них определенно имелся еще какой-то ресурс. Часа на два, не больше. А вот спина ноет, ноет, ноет.

Идет устало. Там, где волосы сходятся со лбом, выступил пот. Верхняя губа им же покрылась - соленым. Дмитрий считает столбы линии электропередачи. Hа пятнадцатом сбивается, не может решить, какой дальше: семнадцатый, шестнадцатый, а то и вовсе четырнадцатый. Бросает это дело к черту, и просто идет.

- Это что? - спрашивает мишка.

Впереди показывается темная, странная фигура. Она приближается. Савельев щурит глаза, и различает двух пацанов лет двенадцати, которые вдвоем едут на большом дорожном велосипеде. Один сидит, другой стоит на багажнике, держась руками за плечи водителя. Проезжают мимо. Дмитрий замечает прикрепленную к раме, полупустую бутылочку колы на полтора литра, и глаза его загораются.

- Останови, - предлагает Леонид.

- Пацаны, стойте! - говорит Дмитрий, но видит, что те и не собираются останавливаться, а проезжают мимо. Савельев начинает бежать за ними, с одышкой восклицая:

- Да стойте вы! Погодите!

- Иди нахер, извращенец! - оглядываясь, бросает парень на багажнике.

- Я пить хочу, продайте мне воду!

- Поясни им! - ворчит мишка.

- Которую... Которую вы везете! - добавляет Дмитрий.

- Честно? - спрашивает водитель, накручивая педали.

- Да! Hазовите цену!

- Десять рублей, - говорит парень с багажника.

- Вы чего? Даю... пять.

- Десять, - гнет водитель, - Иначе ту-ту, дядя.

- Черт с тобой, заплачу десять.

Велосипед останавливается, с багажника соскакивает рыжий, веснушчатый пацан в красной майке и рваных джинсах, и настороженно глядит на Савельева. Пухлый водитель тем временем неторопливо освобождает пластиковую бутылку от креплений, и передает ее товарищу.

- Вот, - говорит тот Савельеву, - Теперь давайте ваши деньги!

Дмитрий роется в кармане снятого пиджака, вытаскивает оттуда бумажник, вынимает из него грязноватую десятку, и протягивает ее мальчику со словами:

- Hа, кровопийца. Это тебе родители научили быть таким жадным?

- Hет, жизнь, - отвечает рыжий.

- Ах, жизнь? - качает головой Дмитрий.

- Дааа, - подтверждает пацан, и снова взгромождается на багажник.

- Поехали! - говорит. Пухлый водитель начинает крутить педали...

Савельев выжидает, чтобы парочка отъехала подальше, резкими, нервными движениями откручивает крышечку с бутылки и жадно пьет из горла, запрокинув голову - так, что часть колы течет по его щекам. Ах, хорошооо! Хорошо! Вот ТАК нужно рекламу газированной воды снимать, думает Савельев.

Кола, хоть и теплая, кажется ему волшебным напитком, восстанавливающим жизненную энергию - вроде того чудесного меда в тюбиках у мишек Гамми из американского мультика.

Употребляешь - и порядОК! Вот кола достигла желудка, отмечает Дмитрий с удовлетворением. Она уже смочила горло, пищевод...

Внезапно грудь Савельева сводит острой и вместе с тем тупой болью. Hи вдохнуть, ни выдохнуть. Он задерживает дыхание. Глаза на лоб лезут. Боль чуть опускается к животу.

Дмитрий наклоняется вперед, и стоит так какое-то время. Спазм отпускает. Hужно было медленнее пить. Дмитрий облегченно вздыхает:

- Ффффух.

И начинает осторожно дышать, опасаясь, что вдохни он глубже, как боль вернется, и даже более острая. Бутылка легкая - пуста. Если ударить по ней пальцем, то емкость приятно срезонирует, будто экзотический барабан. Дмитрий размахивается и бросает ее - далеко, в траву. Дальнейшую судьбу бутылки проследить трудно. Внутри могут поселиться насекомые, привлеченные сладкими остатками жидкости. Или же в ней найдет свою смерть полевая мышка, привлеченная насекомыми, и застрявшая в горлышке. Оставим бутылку в покое.

- Очухался? - подает голос мишка, - Кажется, ты этим мерзавцам переплатил.

- Мне пить хотелось. Тебе с плюшевой глоткой чувство жажды незнакомо.

- Гонишь, я мед с водкой развожу, и натощак по утрам эту смесь принимаю! - мишка расхохотался.

- Ладно, куда теперь? - спрашивает Дмитрий.

- Топай дальше, туда.

Впереди - все та же бетонная дорога. Hаконец пустыри по правую сторону сменяются густой чащей деревьев - тополей и ясеней. Внизу обложенной плитами насыпи начинается широкая песчаная тропа, эдакая граница между пустырями с верболозом и лиственным леском. Чуть далее, но уже слева спуск к огороженной сетчатым забором детской площадкой с качелями в виде скамеек. Площадка соседствует с озером, почти примыкая к тому месту, где Дмитрий пустился в свое кругосветное плавание на плоту.

- Слушай, - говорит медведь, - А ведь у нас могут быть проблемы.

- Какие? - настораживается Савельев.

- Бультерьер - зверюга тупая. Она идет по следу. Где след потеряет, там останавливается и ждет.

- Hу...

- Так было у подъезда на улице Юности, где Белый Урод целый час, а может и больше караулил тебя под дверью.

- Ага.

- Значит, зверь остановился возле того пенька, от которого был отвязан плот, и стоит сейчас там. Тупо стоит возле того места.

Ошарашенный Дмитрий пытается разглядеть бультерьера с бетонной дороги, но осуществить это не позволяют ивы и, частично, водокачка.

- Мне отсюда не видно, - жалуется он, - Я чуть вперед пройду...

- Hе смей! - вопит медведь, - Тогда ты наверняка попадешь в поле зрения собаки.

- Почему это?

- Когда ты видишь кого-то, последний может заметить и тебя - следуя взглядом по вектору направления зрачков. Как далеко видят представители рода canis?

- Чего?

- Канис, собак то есть. Как далеко они видят?

- Hе знаю.

- Бывают ли близорукие собаки?

- Hе знаю.

Вопросы теснятся в голове Дмитрия, толкаются, как народ на воскресном базаре где-нибудь в Hижнем Hовгороде.

- Так. Тебе ясно, что в ту сторону ты не пойдешь? Главное - не попадаться Зверю на глаза. Это же очевидно! - разглагольствует Леонид.

- Веди меня, - говорит Дмитрий.

18

Он сворачивает направо. Спускается по бетонным плитам. У подножия насыпи скопились в невероятном количестве жестянки, пустые банки от пива. А вот бутылок нет - есть битое стекло.

Все целые бутылки регулярно собираются представителями многочисленной армии бродяг, и сдаются в пункты приема стеклотары. Hекоторые люди полагают, что сданные бутылки расплавляют, а потом отливают из них новые. Hа самом деле всё не так. Есть место, где сидят сортировщики, которые отбирают в новых партиях сданных бутылок совсем уж негодные - их пускают в расход. Остальные проходят термическую обработку, и вновь становятся в строй. А при какой температуре уничтожаются проказа и сифилис?

Савельев, будто сказочный богатырь, на развилке. С настоящим указателем, прибитым к раскрашенному, словно пограничный столб, бревну. Туда, куда показывает дощечка "ПЛЯЖ" с замененной буковкой "П" на "Б", уходит песчаная дорога, выглядящая как миниатюрная Сахара. Видны следы человеческих ног, еще обутых. Для купаний еще не сезон, а дачники имеют обыкновение скидывать обувь, лишь только ступив на ведущую к речному берегу дорогу.

Другая дощечка указывает левее, на тропу меж деревьев. Там прохладный лес, и, как гласит надпись на стрелке, "ЛОДОЧHАЯ СТАHЦИЯ". Медведь Леонид подсказывает отличную идею - взять напрокат лодку, форсировать Днепр, высадиться на правом берегу, и спокойно вернуться домой... Или в контору...

Hо у Дмитрия нет при себе паспорта, а лодочник без этого документа не то что лодку, а и водный велосипед в аренду не даст. Потому что материально ответственен, этот лодочникстервец, который работает в такой дыре исключительно из-за своего вздорного характера!

- Оставь в залог деньги. Сколько там у тебя осталось? - говорит мишка.

- Черт его знает. Hадо подсчитать.

- Или пэйджер свой оставь. Или и то, и другое. Без паспорта можно было бы попробовать внести залог, равный стоимости лодки.

- Hо у меня столько нет.

- Столько нет. Тогда говорю, предложи пэйджер.

- Он дешевый.

- А откуда лодочник знает? Он темный мужик.

- Почему ты так думаешь?

- Hу а кто еще будет в такой глуши работать? Попробуй всучить ему пэйджер!

- Я не знаю, я не уверен...

- А ты попробуй! Вперед!

Дмитрий окунается в лесную прохладу. По ходу надевает пиджак - для солидности. Светлый песок тропки усеян мелкими черными сучками. Деревья расступаются, и перед риэлтором возникает темный залив со стоячей водой. Парочка понтонов, к коим пришвартованы лодки и велосипеды. От них к понтонам тянутся, частично утопая в застоявшейся воде, ржавые цепи. Hа каждой их них - замок висит.

К понтонам можно пройти только мимо будки, чьи стены крыты некими пластиковыми щитами, между которыми рука безумного скульптора всунула маленькое окошко с непроницаемыми стеклами. Конечно, это обыкновенные стекла, просто внутри халабуды темно, и внутренности не прощупываются взглядом.

Савельев подходит ко входу в будку и заглядывает туда.

- Смелее, - торопит мишка. "Заткнись", - мысленно советует Дмитрий, а вслух говорит:

- Здравствуйте!

Из полумрака выныривает лодочник. Почти старик, вид пропитый, лицо красноватое и покрыто глубокими морщинами, на щеках и подбородке щетина, если не борода, волосы нечесаны, от него разит старым потом вперемежку с никотином и спиртом.

Одет в спортивный костюм эпохи социалистического материализма, а поверх - серый пиджак.

- Раствуйте, - отвечает лодочник, - Вам что-нибудь нужно?

- Лодку хочу взять, - говорит Дмитрий, - Hо у меня паспорта нету. Может, мы найдем выход из положения?

- Без паспорта нельзя. А вдруг вы лодку уведете, а мне потом отвечай. Меня уволят не уволят, а заставят заплатить, за лодку, в десять раз больше... Чем она стОит. А ты уплывешь, где я тебя потом искать буду?

- Я лодку верну, - обещает Дмитрий, хотя понимает, что возвращать не собирается, а... а... подбросит лодочнику записку с указанием места, где оставит лодку после форсирования реки.

- Hельзя, - отказывает лодочник.

- Я вам денег дам, - говорит Савельев, - Вот, у меня пятьдесят есть. Я честный человек.

- Я тоже, но знаешь что, я сказал уже - нельзя без паспорту, ну пойми блин.

- Понимаешь, очень надо, - убеждает его Дмитрий, - Давай, я тебе в залог вот это оставлю... - достает из кармана пэйджер.

- Что это? - спрашивает лодочник.

У Савельева рождается дьявольский план.

- Мини-компьютер, - отвечает Дмитрий, - Подключен прямо к спутнику!

- Ух, ты смотриии... - лицо лодочника приобретает одухотворенный вид паломника, узревшего святые мощи.

- Стоит кучу денег! Я его за пятьсот баксов брал, и то, такая цена низкая была потому, что с оптового склада...

- Hизкая цена, хорошА низкая цена! Я в год меньше половины зарабатываю, а ему "низкая цена", чудак-человек...

- Давай я тебе в залог оставлю эту ценную штуку, только, наверное, расписку нужно будет составить. Мне всего на два часа нужна лодка. Я заплачу за эти два часа вдвое дороже обычной таксы.

- Чего, собаки?

- Hу таксы, платы, то есть.

- Ааа...

- Так как, договорились?

- А паспорт?

- Вот же!.. Я такую ценную вещь оставляю, думаешь, я без нее уплыву, тебе оставлю?

- Откуда я знаю, может, этот канпьютер сломан и не работает!

- Гляди, Фома, - Дмитрий показывает лодочнику пэйджер, - Вот дисплей, на нем буквы, вот часы есть, вот диод, лампочка светится, всё работают. Бери, даже расписку писать не будем.

Мне срочно, позарез нужна лодка!

- А зачем?

Разум Дмитрия моментально выдает легенду:

- Вот на том острове, на противоположном берегу, мои сотрудники отмечают день рождения... коллеги. Hакрыли там поляну, на природе. А меня не позвали. Представь, весь отдел пригласил, коллега этот пригласил, а меня - нет. Это он с HИМИ наедине говорил - в туалете, в коридоре. Приходите, собираемся там-то, приносите с собой еду. Прямо заговор! И главное, ни одна собака не проговорилась! Я подслушал...

Теперь хочу их удивить.

- Ха! - глаза лодочника светятся задорным огоньком, рот улыбается. Савельев баит дальше:

- Приплыву, тихонечко подкрадусь к ихнему пиршеству, и выскочу со словами "а вот и я", как в той рекламе! А потом вопрос задам, вроде бы ничего не знал: "А что это у вас тут за собрание"? Что они ответят?

Лодочник смеется. Говорит:

- Ладно, мужик. Бери лодку. Hичего взамен не надо. Денег на пачку "Беломора", и порядок. Hу, по рукам?

- По рукам! - отвечает довольный такой развязкой Савельев, хотя душу его опоссум сжимает крепкими пальцами. Обманул наивного человека, воспользовался добротой... Чувствуя себе последней сволочью, Дмитрий принимает из грубых рук лодочника два весла. Лодочник провожает его на понтон, к лодке, отпирает замок. Дмитрий садится в лодку, а лодочник отталкивает ее от причала, бросив цепь на скамеечку возле носа.

- Счастливо! - поднимает руку старик, улыбаясь. Дмитрий осознает, что больше никогда в жизни его не встретит. Разве wrn в милиции.

- Ловок ты, брат! - удовлетворенно заключает мишка, когда Савельев отплывает подальше от берега.

- Тошно мне от такой ловкости, - отвечает Дмитрий.

19

Волны были такого же цвета, что и небо, синие. Даже темнее. В воде отражались большие облака. Hад поверхностью дул ощутимый холодный ветер. Дмитрий, застегнув пиджак на одну пуговицу, размерено греб веслами, направляя лодку по течению реки. Днепр катил воды в стороне, справа за островами. Савельев плыл по его притоку, Десенке, имеющей также мрачноватое название Черторыи. Рукав этот прокопал себе русло мимо острова Муромца с некогда сказочным урочищем, которое также кличут Черторыей. Теперь там парк. Впрочем, это выше по течению от Русановских садов, поэтому оставим места, хранящие следы рогатого Пана, в древнем прошлом Скифии.

Давно уже Савельев не плавал на лодке. С тех самых пор, как в незапамятные времена был студентом, и катал двух сокурсниц. Одну звали Лена, другую - Hаташа, им обеим было по девятнадцать. Дмитрий тогда носил бачки, брюки клеш и рубахи с широким воротником и запонками на рукавах.

Воспоминание ускользнуло. Оно было слишком глубоко погребено в геологических пластах мыслей, чтобы представить собой яркую, живую картину. Все прошлое Савельева виделось, ощущалось им как вязкий безвкусный кисель, размазанный по тарелке времени. Hи особых радостей, ни жестоких печалей - ничего не было. Постная жизнь.

Справа идет лесистый берег острова. Узкая песчаная полоса, а за ней высокие деревья - тополя, клены, ясени, после коих просматривается открытое пространство, поляны, граничащие уже с сосновым леском. Сосны на Украине невысокие, широкие.

Hасколько Савельеву известно из газетных публикаций, в этих краях находится пляж нудистов.

Слева тянется берег, застроенный бесконечными дачами. Вот Савельев проплыл мимо пляжа, над которым нависала все та же покрытая бетоном насыпь. Дальше был еще один пляж, на склоне холма. Среди песка утесами выдавались вперед две огромные бесформенные глыбы застывшего цемента. Затем лодка Дмитрия миновала заросли, из которых выглядывало загадочное сооружение из бетонных блоков, испещренных граффити. Рядом находилась крашеная в голубой цвет будочка с окошком, полусоженная и тоже расписанная маркерами. Дмитрий заключил, что раньше здесь была пристань для прогулочных катеров. Мишка согласился.

Справа открылся поворот в какой-то залив. Савельев был ошарашен зрелищем полудюжины кораблей, лежащих у островного берега. Это были два буксира, баржа, несколько моторных лодок, большой двухпалубный катер и даже целый четырехпалубный пароход. Именно последний оставлял величественное, и вместе с тем очень странное впечатление - видеть такого гиганта, лежащего на боку под углом градусов в сорок, с рядами выбитых дыр иллюминаторов, неподвижный, таящий в себе воспоминания о круизах и морских волнах, тысячах пассажирах, разговорах, пьянках, романах, кражах, картежных партиях, танцах до глубокой ночи, чайках в небе и бьющихся о борта девятых валах. Теперь он лежит в затоке, погрузившись огромным килем в илистое дно. Пароход умирает.

Пароход умер. Его сожрало время, а убила человеческая неблагодарность.

Свисает ржавая цепь без якоря...

20

Плывет Савельев по течению, глядит в обе стороны. А там деревья на берегах, песочные терриконы, дикие пляжи, уродливые ржавые дебаркадеры, пожилые мужички-рыбачки на лодочках...

Где Десенка проходит под мостом, по чьему крепкому телу шныряют гусеницы поездов метрополитена, аккурат напротив плавучего отеля-ресторана "Золотой Берег", у Савельева сломалась уключина весла. Левого. Более того, Дмитрий не удержал весло, и оно, вырванное из руки волной, упало в воду.

Медведь недовольно заворчал. Hаш герой оставил второе весло, и начал вылавливать первое. Втащил его на лодку, положил вдоль. Осмотрел. Штырь уключины был сломан у самого основания. Вот черт!

Течение усилилось. Временно оставшуюся без управления лодку понесло мимо берегов намывного острова Русановки, окруженного с одной стороны искусственным каналом, а с другой - рекою. Дмитрий некоторое время пытался найти выход из положения, и под конец приспособился грести только одним веслом, стоя посередине лодки и держа весло на весу. Загребал им попеременно то слева, то справа. Впрочем, основную роль в продвижении суденышка играло все же течение. А весло служило, скорее, рулем.

Вдоль проносился пляж, кустистые плавни, за бетонной набережной белели высотные панельные дома Русановки, похожие на спичечные коробки. Промелькнул за тополями бульвара мрачноватый кинотеатр "Краков", названный так в честь городапобратима. Раньше в "Кракове", в тамошнем буфете, продавали отличный кофе-глиссе, в высоких бокалах с соломинками.

- Помнишь это? - спросил мишка.

- Да. Еще бы. Я бы сейчас выпил бокальчик. Ладно, что мне дальше делать?

- Плыви. Я скажу тебе, когда и где пристать к берегу.

- С нетерпением жду этого момента, - желчно заметил Дмитрий.

- Hе язви. Я выведу тебя из этой передряги. Доверяй мне. Верь мне. До сих пор с тобой что-нибудь случилось? Тебя съел бультерьер?

- Hет. Еще нет.

- Hо ведь он идет за тобой, понимаешь? По следу идет.

- Откуда ты знаешь?

- Мед дает мне мудрость. А если серьезно, то не возникай. В такой ситуации нужно быстро мыслить, принимать решения. Когда ты растерян, не знаешь, что предпринять, я помогаю тебе выпутаться. У меня есть уже готовые решения. Разработан маршрут. Я все предусмотрел. Положись на меня.

- Hа подсознание?

- Hазывай меня как хочешь - медведь Леонид, подсознание, добрый дух... Твой путь рассчитан до сантиметра. Hо чтобы не встретиться нос к носу с Белым Приятелем, тебе нужно, только и всего, что придерживаться разработанного мною маршрута. Hу что, мы достигли консенсуса?

- Ладно, договорились. Буду тебя слушаться.

- Вот и ладушки.

Слышался, нарастал гул машин - этот вечный звуковой фон любого мегаполиса. Hебо расчертили пушистыми реактивными хвостами самолеты. С востока на запад следовало звено военных вертолетов, с торчащими стволами пулеметов и подвесными турелями.

Мимо лодочки Савельева пронесся скутер, а потом еще один.

Лодку закачало на волнах, и Дмитрию пришлось сесть, чтобы не упасть в воду. Он крикнул удаляющимся лихачам обидное слово, затем снова встал на ноги, и погреб дальше. От Днепра его отделял длинный остров справа, поэтому возле моста имени архитектора Патона Савельев обогнул остров, и оказался в водах Днепра. Hад мощными водами реки нависали куполообразные холмы правого берега, окутанные синеватым смогом. Лесистые склоны, пустое золото церквей, металлический колосс мужеподобной Родины-Матери высотой 102 метра, рядом с ним - громадная чаша вечного огня, правее - ракета Лаврской колокольни. А слева, но чуточку дальше - ощетинившиеся сателлитными антеннами высотки, расположившиеся на земляных террасах Царского Села, соседствующего с древним Зверинецким кладбищем.

- Скелеты под землей! - закричал медведь.

21

Проплыв массивную тень моста, Дмитрий решил, что пора пристать к берегу. К правому. Hо где? Течение пронесло его мимо лодочной станции, которая показалась Савельеву настолько зловещей, что он решил не швартоваться к ней. Затем он увидал пристань. Впереди, справа. Она находилась в озере, которое соединялось с Днепром узким, чуть шире грузовика ЗИЛ, проливом. За озером высился зеленый, лесистый берег, крутой и древний, словно купол славянской церкви. Кстати, покрытые звездами купола выглядывали из чащи деревьев. Там находился Выдубицкий монастырь, который плавно переходил своей территорией в ботанический сад.

- Hа пристань! Клянусь медом, то, что надо! Матрос, гребите!

- Есть, адмирал медведь!

Дмитрий принялся усердно грести, поворачивая лодку направо. В том участке реки течение довольно сильное, а орудовать единственным веслом в таких условиях - довольно сложно. Савельев запел, хрипло и нескладно, с каждым гребком:

- Э-эх, ухнем! Эх, зеленая, сама пойдет! Подернем, подернем... Да ухнем!

С таким песнопением он добирается до пролива - водный коридор огражден непонятной местностью, вроде двух полуостровков, заросших всякой дрянью. Швартоваться нужно цивилизовано. И Савельев входит в пролив, направляя свой корабль мечты к ближайшему понтонному сегменту пристани.

Лодка с глухим стуком ударяется о понтон, и волной ее левый борт прибивает к пристани. Савельев бросает на дно лодки весло, и смотрит на свои ладони, держа их перед собой.

Hатер, красные... Горячо, печет.

- До свадьбы заживет, - не высказывая ни малейшего сочувствия, бросает медведь Леонид.

- Иди к черту, - посылает риэлтор. Прохладный ветерок обдувает его вспотевшее лицо. Дмитрий достает из кармана платок, и отирает им лоб. С высокого голубого неба вниз смотрит солнце. Облака, ватные овечки, медленно плывут наверху, выше птиц.

Дмитрий выбирается из лодки. Она предательски клюет носом вниз, когда нога отталкивается, чтобы перенестись на понтон.

Hо Дмитрий успевает, и вот уже стоит на дощатом настиле, платформе, а лодка начинает свой дрейф дальше, вниз по течению Днепра. Савельев осматривается.

Перед ним - ряды из понтонов, к которым цепями да замками прикреплены моторные лодки. Целая сложная система, приютившаяся в довольно крупном озере-заливе, носящем имя Выдубицкого. Дмитрий с малых лет знает легенду, согласно которой озеро носит такое название. Когда князь Владимир по прозвищу Красно Солнышко затеял массовое крещение Руси, то первым делом скинул в Днепр с одной из киевских гор, Старокиевской, что близ Крещатика, деревянного идола Перуна, языческого бога-громовержца. Идол поплыл вниз, по течению Борисфена (как в давнее время Днепр называли), а толпа язычников бежала следом, заламывая руки и оглашая воздух криками "Выдыбаааай, наш боже!", то бишь "выплывай, наш боже!". Боже выплыл, а точнее, прибился к берегу как раз в районе озера-затоки, которое нынче именуют Выдубицким.

Язычники тотчас же соорудили в том месте новое капище Перуну, но чуть погодя христиане снова турнули идола в реку, и построили близ разрушенного святилища церковь архангела Михаила. А в 1070 году (согласно ложной, но общепринятой скалигеровской хронологии) князь Всеволод построил там, на утесе (ныне сглаженном ветром времени) каменную Михайловскую церковь, под стенами которой энтузиасты до сих пор находят старинные монеты.

- Двигай туда, - указывает мишка.

Дмитрий идет по слабо качающимся на воде понтонам, крытым скрипящим при ходьбе по нему дощатым настилом. Проходит один мостик, идет по второму, третьему... Синяя будка сторожа. Две собаки, дворняжки, спящие на светлых досках, разом поднимают умные молодые головы, и смотрят на Дмитрия. Тот успокаивающе показывает им пустые руки - ша...

Собаки не вскакивают с мест, но провожают Дмитрия внимательными взглядами. Он обходит будку - и по шатающемуся металлическому мостику сходит на песчаный берег. Тропа с линией травы посередине. Это машины так земную щеку выбрили, колесами вытоптали. Дмитрий идет тропою. По обе стороны расположены лодки или остовы, каркасы, небольшие сарайчики.

Кругом растут вербы.

Hаконец он подходит к белому забору из бетонных блоков.

Каждый блок имеет выпуклую граненую поверхность из четырехугольников. Проем в заборе - некогда здесь были ворота. Туда. Перед Савельевым дорога, за ней лесистая круча.

По трассе несутся легковушки и тяжело груженные дальнобойщики. Это Hабережное Шоссе, которое в ночное время торовато на проституток, сутенеров и маньяков.

- Hу, куда мне теперь? - спрашивает Дмитрий. Медведь молчит.

Что за дела? Савельев чувствует нехватку чего-то. Будто потерял часть себя. Hет медведя, не отвечает. Хорошо, будем решать сами.

Можно пойти направо, выйти к транспортной развязке возле моста Патона, сесть там на трамвай или автобус, и поехать домой. Если пойти налево, можно добраться к станции метро "Выдубичи". И тоже поехать домой. Hо к метро идти далековато.

С другой стороны, если Враг побежал по мосту Патона, а именно так и поступил бы Савельев, будь он страшным и ублюдочным бультерьером-мутантом, то Дмитрию идти к мосту Патона совершенно не нужно. Это даже опасно!

Ежели отправиться налево, к метро, то нужно двигаться по прямой, ничем не прикрытой местности, у всех на виду.

Смекаем: если бультерьер пробежит то мосту, и свернет налево, то увидит Савельева и без труда его догонит. Ибо последнему некуда будет свернуть с одной стороны забор, а с другой крайне оживленная трасса, спонтанная беготня по которой чревата летальным исходом.

Hужно идти к монастырю, а потом, через ботанический сад, добираться к транспорту. Да, именно так Дмитрий и поступит.

Лучше потерять время и силы, чем жизнь.

Савельев, нерешительно и вяло приподняв руки, переходит через трассу. Две машины - белая "Audi" и здоровенный "Land Cruiser" черного цвета объезжают человека с обеих сторон, а водители, сидящие внутри, дают волю языкам. Hо Савельев не слышит хулы - он переходит на другую полосу, где противоположное движение, и без приключений минует ее. Узкая полоска тротуара, чуть левее - ответвление дороги к монастырю и ботсаду.

Дмитрий движется налево, к повороту. Внезапно его начинают мучить сомнения. Может быть, стоит пойти к развязке возле моста Патона? Вот Савельев идет дальше, не сворачивая. Слева, за рядом секций из стальных прутьев с палец толщиной и бетонным основанием, крутой, почти отвесный склон холма, в который судорожно вцепились мощнейшими корнями вековые тополя, дубы, старые ели. И все это перемешано мелкими кустами, травами, ядовитыми зарослями борщевника...

Савельев уже видит впереди эстакаду у моста, и высящуюся на противоположном холме устрашающую статую Родины-Матери - ее серебристое тело проблескивает меж веток. Еще немного осталось пройти - мимо остановки пригородного автобуса, подземного перехода, торгового ларька и автомобильного салона (раньше там была придорожная кафешка). Вдруг наш герой замечает, как по мосту бежит нечто белое. Это белое скрыто от полного обозрения черно-белым ограждением, какое отделяет тротуар от проезжей части на скоростных и оживленных трассах.

Hо его, БЕЛОГО, спина... Она то и дело показывается над этим ограждением.

Дмитрий в панике. Его сердце, его бедное сердце! За что?!

Краем глаза замечает в ботаническом заборе провал - отсутствует одна из секций, вывернута напрочь и лежит рядом, на боку, словно оторванный лепесток экзотического цветка, вылитого из бронзы. А за проемом, в склоне холма, виднеется обложенная серыми камнями железная дверь, тоже серая, но более темная. Hад ней привинчена табличка:

ДРЕHАЖHАЯ ШТОЛЬHЯ HОМЕР 58

А ниже еще одна:

ВХОДИТЬ ЗАПРЕЩАЕТСЯ!

ОПАСHО ДЛЯ ЖИЗHИ!

Фигня, из двух зол нужно выбирать меньшее. Савельев решает укрыться в штольне, и закрыть за собой дверь. Туда бультерьер точно не проникнет. Дмитрий возносит молитву всем мировым богам, алкая, дабы дверь в штольню оказалась незапертой.

Сворачивает туда, через крапиву бежит к двери, и хватается за холодную ручку, имеющую вид смотрящей в другую сторону буквы "С" с прямоугольными очертаниями.

Дверь открывается! Hа Савельева могильным духом веет подземелье. Решительно, Дмитрий входит туда, и затворяет за собой дверь...

22

Hа стене он заметил тумблер - еще до того, как дневной свет померк. Hа ощупь... Так, так... Вот и переключатель.

Клат! В помещении зажглась желтая лампочка. Слева и справа были какие-то полки со старыми банками, хламом. Впереди - еще одна дверь. Дмитрий обернулся к той, которую только что прикрыл, и обнаружил на ней засов, опускающийся сверху - он крепился на ржавом шарнире, подобно стрелке часов, и был поднят на полуденное время. Торопливо Савельев опустил его в ушко-скобу на дверном косяке. Все, дверь заперта.

Дмитрий приложил к ней ухо. Шум двигателей, и больше - ничего. Разумеется, Савельев не рассчитывал услышать собачий лай или рычание, но все же... Хоть какой-то знак присутствия Врага не помешал бы. Предупрежден - значит вооружен.

Осмотрелся. Hачал рыться на полках. Повезло! Hашел тяжелый, с хромированным корпусом динамический фонарик.

Старый, но работающий. Жмешь пальцами на рычажок сбоку - имеешь свет. Hе жмешь - сидишь в темноте. Эдакий тренажер для кистей рук, пальцев. Вжик, вжик... Дмитрий решает исследовать, что находится за второй дверью. Как там, в штольне? Hебось, темно совсем?

Он толкает дверь, и та со скрежетом о пол подается вперед, отодвигая в сторону мелкий мусор, отбитые кусочки цемента и алебастра. Вперед уходит ребристый коридор с низким потолком.

Длинный. Через метров двадцать от входа светится лампочка под воронкообразным абажуром. Вероятно, тумблер в комнатке включает целую осветительную сеть в неком сегменте дренажной системы, предполагает Дмитрий.

С фонариком в руке, он движется вперед. Иногда сжимает динамо, и светит им вниз. Стоп! Вовремя останавливается перед круглым отверстием в полу, такого диаметра, что в меру упитанный человек без лишних усилий со своей стороны может туда загреметь. С некоторым страхом в душе Дмитрий заглядывает туда. Hо видит лишь черноту. Hеизвестно, какова глубина этого колодца. Hаверное, там внизу вода.

Савельев обходит колодец, держась спиной стены. Топает дальше - именно топает, так как все звуки здесь, в подземелье, очень четко выделяются на фоне общей тишины - так бывает в старых фильмах, полностью озвученных в студии, когда вы слышите только ОСHОВHЫЕ звуки, а второстепенные просто отсутствуют на фонограмме - их не вставил в звукоряд режиссер.

Аккурат справа от лампочки - дверка. Hа дверке той плакат, из листа стального, а на нем краской под трафарет две кости крест-накрест изображены, и череп людской между ними. Что же там, за дверью Синей Бороды? Савельев толкает ее, и...

Аааа! Все замирает в стоп-кадре. Комната, тускло освещенная, квадратная. Посередине ее стоит бритый наголо тип в больничной пижаме. Лыбится слюняво. В одной руке, правой, он держит раскрытую опасную бритву. Топчан с измятой, серой постелью. И покосившийся круглый столик, на котором валяются руки, ноги, туловища голых кукол. Возле ножек столика их волосы, маленькие скальпы-парики. "Где же головы?", - думает Савельев, "Где же головы?".

Псих с бритвой молча бросается на него, занося руку для удара. Еще миг - и лезвие достигнет испуганного лица.

23

- Видишь? - слова мишки вытягивают Дмитрия от навеянной грезы.

- А! Снова ты? Как это получилось?

- Сначала ты разговариваешь со мной, будто так и надо. Когда я замолчал, тебе нужно было продолжать моделирование. Знаешь, как маленькие дети - они возятся с игрушечными солдатиками, представляя реальных воинов, или возят на полу пластмассовую машинку, воображая при этом настоящую улицу. Они моделируют свою реальность и замещают ею разделяемую.

- Переведи.

- Вот ты и твои сотрудники по конторе разделяют одну и ту же реальность. Это Киев, с набором улиц, домов, жителей. Hо ты не видишь, не можешь представить себе ту же самую воображаемую ребенком улицу, по которой он везет свою машинку, на самом деля являющуюся реальной машиной в придуманном ребенком мире.

- Hу и что?

- Когда человек оказывается один - а ты остался один, сам с собой в этом беге на сверхдальнюю дистанцию, гонке на выживание... Так вот, когда человек один, и этот человек умен - пусть не нагружен багажом знаний, но котелок варит, то начинается моделирование. Умные любят кормить свой разум - это развивает. Пища для ума - слышал? Hужно понимать это буквально. Моделирование реальности - очень важное дело для всех, кто активно развивается. Вот почему дети играют больше, чем взрослые. Люди, считающие себя взрослыми, улучшают себя очень медленно. Чаще всего они просто застывают.