Медиум

Глава 2

Под мерный шорох покрышек, разбрызгивая редкие лужи, я вел «Ауди» по городским улицам, оставляя позади километр за километром. В это время МКАД оказался на удивление свободен, поэтому проблем с пробками я не испытывал.

Взяв с пассажирского сиденья банку «колы», я ловко открыл ее одной рукой и лихо влил в себя почти целиком, оставив плескаться на дне только пару-тройку глотков. Ух-х-х! Хорошо пошла! Аж слезу выбило!

После адреналиновой встряски на ринге, а потом еще более мощной на парковке, в голове полностью прояснилось, и я уже готов был приступить к осуществлению некоторых своих задумок, которые возникли в моей голове еще в спортивном клубе.

Сунув банку в подстаканник, встроенный рядом с коробкой передач, я достал беспроводную гарнитуру. Набрав на телефоне номер своего адвоката, принялся ждать ответ.

После четырех гудков на том конце провода раздалось:

– Алло?

– Саныч, здоровеньки булы!

– Хо! Сережа, здоровій бачили! Что, опять от ревнивого отца бежишь, хочешь теперь совета от бывалого выслушать?

– Да, блин, – фыркнул я, – вы что сегодня, сговорились, что ли? Будете мне эту историю до конца жизни припоминать?

– А как иначе-то? Конечно, будем! Хе-хе. Ладно, Серёж, ты по делу али просто поболтать?

– По делу, Саныч. У меня тут стычка только что произошла. На парковке четверых с травмата пострелял. Один молотком размахивал, а другой вроде бы со стволом был, но это не точно. Сделал пять выстрелов, попал в каждого. Уже понял, к чему я клоню?

– Тю, Сережа, обижаешь! Как не понять? Сделаю все красиво, прям конфетка будет! Есть с чем работать?

– А то как же! Наученный уже. Сегодня же на электронную почту тебе скину вместе со всеми подробностями. Ты уж сделай так, чтоб меня в отделение никто не таскал из-за этого, договорились?

– Конечно, даже не переживай на этот счет! Ведь, як говаривает моя бабушка…

– Вторая линия, Саныч, отбой, не могу говорить!

С этими словами я сбросил вызов, не желая слушать очередную порцию болтовни Сан Саныча. Адвокат он, конечно, опытный и талантливый, но вот его любовь к пустословию и скабрезным шуткам – это что-то совершенно непостижимое. Просто за гранью добра и зла. А уж как начнет про бабушку свою небылицы плести, заменяя половину слов украинскими, так и вовсе застрелиться проще, чем его слушать.

Теперь в посвежевшей голове мысли выстраивались гораздо стройнее и последовательней, так что я мог вернуться к обмозговыванию своих еще не совсем явных, но уже вполне прогнозируемых проблем. В принципе, ничего страшного еще не произошло, а я уже развел панику. Если посмотреть на ситуацию более-менее трезво, то не думаю, что в ближайшее время мне придется что-то поменять в своем образе жизни…

Но не успел я додумать до конца эту мысль и полноценно себя успокоить, как раздался телефонный звонок. Или все же придется?

На экране смартфона высветился анонимный номер. Размышляя несколько секунд, я все-таки сдался под напором своего любопытства и ответил.

– Да?

– Алло, здравствуйте. – В динамике раздался сухой и строгий голос, который можно было охарактеризовать словом «канцелярский». – Сергей Анатольевич?

– Он самый.

– Секирин?

– Совершенно верно. Пожалуйста, не тяните время, – поторопил я неизвестного собеседника, – мне сейчас неудобно разговаривать, я нахожусь за рулем.

– Как скажете. Вас беспокоит капитан Федеральной службы безопасности Андреев. Мне нужно с вами побеседовать лично. Где вы находитесь?

Мне сразу не понравился тон звонившего, он не задавал вопросов, он не выдвигал предложений, он просто говорил утвердительно. Он чеканил слова, вгоняя их, как гвозди в дерево, в уши собеседнику, да и вообще общался как человек, который осознавал свою власть и умел ей пользоваться. И, похоже, он привык, что все, кто попадает в его поле зрения, пытаются ему угодить как минимум. Но какого черта от меня понадобилось ФСБ?

– А по какому поводу разговор? – попытался было я уточнить, но был сразу же обломан.

– Это мы с вами обсудим лично.

– Знаете что, капитан Андреев, – мне очень сильно захотелось нагрубить ему, однако я сдержал сей недостойный порыв, – я оставлю вам номер телефона моего адвоката, и вы прежде всего обсудите все с ним.

За секунду до того, как я нажал отбой, голос фээсбэшника изменился до неузнаваемости. Из него пропали приказные нотки, а интонация изменилась на вполне нормальную и в некоторой степени даже дружелюбную.

– Постойте, Сергей Анатольевич! Боюсь, вы меня неправильно поняли. Я хочу нанести вам неофициальный визит, просто пара вопросов, ничего такого, для чего может понадобиться присутствие адвоката, уверяю вас. Я могу подъехать в любое удобное вам место и время. Или, если желаете, вы можете заехать к нам сами.

Немного поколебавшись, я все-таки решил, что хуже не станет, если назову этому капитану место, куда сейчас направляюсь. Тем более что никакой особой тайны в этом нет, а бегать от службы безопасности гиблое дело, как по мне. Так что лучше разрешить все вопросы с ними сейчас, чтобы не ломать себе в дальнейшем голову.

– Нет уж, лучше давайте вы к нам. Подъезжайте к восемнадцати часам в хоспис «Надежда» на Калужской. Знаете такой?

– Найдем, – коротко прозвучал ответ, снова данный тем сухим тоном, с которого и начался разговор. – До свидания.

И связь прервалась.

Теперь меня до самого вечера будет мучить вопрос, что же им все-таки от меня понадобилось. Но ставлю свою «Ауди» против дырки от бублика, что этот звонок напрямую связан с моей последней шабашкой в МВД. Больше просто неоткуда взяться подобному интересу к моей персоне. А если узнали одни, да еще и так скоро, шутка ли, прошло всего несколько часов, то узнают и другие. Я буду не я, если не перестрахуюсь и не подстелю себе соломки…

В этой ситуации, на самом деле, у меня было не так уж и много вариантов.

Если меня начнут искать те, кто захочет лишить полицию такого неудобного помощника, как я, то единственный выход, который я вижу, это залечь на дно, чтоб себя обезопасить. Через некоторое время попытаюсь просочиться за границу, желательно туда, где вечное лето. А там, через пару месячишек, максимум полгода, глядишь, и дело об убийстве заместителя самого главного следователя окончательно заглохнет, либо виновные найдутся. Хотя в последнее мне слабо верится. Все-таки Дамир мне дал очень ограниченный перечень вопросов, и, зная на них ответы, я даже в теории не мог предположить, чем они способны помочь следствию. А судя по тому, что меня втянули в это сверхсекретное дерьмо, то полиция уже сейчас в полном отчаянии. И это в самом начале расследования, когда следы и улики должны быть наиболее горячими.

Поколебавшись несколько секунд, я таки решил предпринять кое-какие меры безопасности уже сейчас. Не пригодятся, ну и бог с ними, деньги – пыль. Гораздо хуже будет, если они внезапно потребуется, а я буду к такому повороту не готов.

Не убирая далеко телефон, я набрал еще один номер и стал ждать гудков.

– Лунин у аппарата, – раздался в трубке низкий грубый голос.

– Здравствуй, Илья, Секирин беспокоит. Не отвлекаю?

– Сергей? По какому вопросу звонишь?

Вот так, ни «здравствуй», ни «как дела?». Все строго по делу.

– Помощь твоя будет нужна, по профилю. Нетелефонный разговор, подъезжай в «Надежду» как сможешь.

– Через полчаса буду.

И отключился. Нет, что ни говори, а Лунин дело свое знает. Ни одного лишнего вопроса не задал. Сказано, что разговор нетелефонный, значит, так оно и есть, прям человек дела! Другого я от бывшего краповика и не ожидал, ведь он свой необычный бизнес построил в том числе и на таком вот строгом подходе, неизменно внушая своим клиентам спокойствие и уверенность. Конечно, где-то в глубине души у меня тлела робкая надежда, что в жизни моей не настанет больше такого периода, когда я обращусь за его услугами, но, как говорится, лучше перебдеть, чем бднуть и обделаться. Тьфу ты, ну что за ерунда в голову лезет…

По пути в хоспис я заехал в салон сотовой связи. После звонка ФСБ моя интуиция так настойчиво нашептывала о возможных неприятностях, что я не смог долго игнорировать ее нудёж. Поэтому я купил себе сразу несколько дешевых телефонов, на случай если придется их менять, а у лоточника через улицу взял целую пачку «левых» неактивированных сим-карт. Запас карман тянуть не будет в любом случае. А то мало ли, вдруг я уже на крючке у Федеральной службы безопасности и все мои разговоры прослушиваются?

На подъездах к хоспису все-таки попал в небольшую пробку, так что слегка опоздал к назначенному сроку, и к моменту моего прибытия Лунин уже ожидал меня на первом этаже. Коротко поздоровавшись с ним, я повел краповика в свою каморку, которую мне выделил здешний главврач. Помещение было совсем небольшое, метров десять квадратных, но располагалась аккурат под реабилитационными палатами, где восстанавливались больные после химиотерапии.

Хоспис вообще являлся прекрасным местом для человека с даром вроде моего. Пропитанные смертью, болью и отчаянием стены для меня были надежнее любой крепости. Здесь я был если не всесилен, то близко к этому. И здесь же я частенько проводил так называемую «подзарядку».

Не знаю, по какой причине, но та Сила, которая позволяет мне поднимать мертвых, со временем таяла, даже если я ее не использовал вовсе. Как бы я ни старался, какие бы эксперименты ни проводил, но остановить этот отток у меня никак не получалось. Поэтому каждый месяц, а когда активно пользовался даром, то и гораздо чаще, я приезжал в один из четырех московских хосписов, с главными врачами которых у меня была договоренность. Туда, где каждодневно кто-то умирал, страдал от боли или рыдал в отчаянии. Здесь я ходил по этажам и впитывал темный туман, не видимый никому, кроме меня, который и являлся тем, что я называю на джедайский манер Силой, хотя ни по сути, ни по применению они совершенно не похожи.

Да, кто-то может сказать, что паразитировать таким образом на страданиях человеческих бесчестно, или даже подло – ну а что прикажете делать? Самому идти с ножом в ночные парки? Полагаете, это будет намного лучше? Вы просто не представляете, какая начинается ломка, когда запас Силы иссякает. Не знаю, что там испытывают героинщики без дозы, но думается мне, их ощущения, помноженные на самое мощное похмелье распоследнего запойного алкоголика, будут лишь бледной тенью от того, что испытываю я, будучи опустошенным. Понятия не имею, зачем я сейчас оправдываюсь. Наверное, потому что где-то в глубине души тоже не могу перестать считать себя аморальным типом, а не жертвой обстоятельств.

Да, иногда и такое накатывает, ничего не поделать. И ведь к психоаналитику с такой проблемой не подойдешь, так что приходится, как и всегда, справляться самостоятельно.

Просто не думайте, что этот дар доставляет мне одно сплошное удовольствие. На самом деле, я с тоской вспоминаю те далекие годы, когда я еще не знал прикосновения Силы и не был привязан такими хоть и длинными, но поводками к больницам. Однако жизнь играет свой собственный сценарий, известный только ей одной. И когда мне было девятнадцать лет, в соседней комнате, прямо во сне, умерла моя мама. Тогда я сполна хлебнул этой черноты, и уже не смог от нее избавиться. Пытался, видит бог, но так и не сумел.

Я на удивление быстро осознал, что произошло и что за черный туман вдруг поселился во мне. Первое время я боялся его использовать, хотя нет-нет да пытался применить на крысах. Но не прошло и четырех дней, как он иссяк, и я сразу же почувствовал разрывающую меня изнутри пустоту, терпеть которую не было никаких сил. Я много раз пытался устоять перед этим бессловесным зовом, но сдавался каждый раз. Проходил день, бессонная ночь, полная метаний и бреда, еще один день, и лютая ломка гнала меня, как голод гонит падальщика на поиски мертвечины, на обход больниц и стационаров в трусливой надежде, что там кто-нибудь недавно умер.

Противные крысы, что сильно досаждали тогда нашей семье, не могли восполнить своими смертями моего «голода» даже на секунду. Поэтому, чтобы как можно чаще находиться рядом с теми, кто вот-вот готовился перейти в лучший из миров, я на некоторое время устроился в самую крупную больницу города санитаром. Там редко какой день в реанимации или оперблоках обходился без смертей, так что темной некротической энергии, или что там она на самом деле собой представляет, у меня с тех пор было в достатке.

Тогда я учился на втором курсе экономического факультета, и можете поверить, не так просто было совмещать учебу и посменную работу в стационаре, так что мне пришлось бросить институт. Тогда мой запас был куда меньше, либо расходовался гораздо быстрее, и подзарядка требовалась каждые несколько дней. Сейчас, слава всем святым, если вообще уместно их упоминание в этом контексте, я мог протянуть без подзарядки гораздо дольше.

Короче говоря, как бы избито и клишированно ни звучала эта фраза, но мой дар действительно был и моим проклятьем. Но хватит об этом.

Дни, когда я таскал «утки», лишь бы иметь основания находиться в медицинских заведениях, давно прошли. Теперь же с руководством хосписов у меня давно налажены весьма тесные отношения – я ежегодно жертвовал на их счета шестизначные (реже семизначные) суммы в рублевом эквиваленте, и совсем не контролировал, на какие цели они расходовались. Не бог весть какие деньги, конечно, особенно по меркам Москвы, но ведь и взамен от них я не просил ничего обременительного. В ответ мне всего лишь предоставляют на безвозмездной основе крохотные комнатушки, где я периодически сажусь проводить свои эксперименты, и свободный доступ в здания. Вот так, все довольны, все при деле.

Пока мы с Луниным поднимались в мой скромный уголок, то не обмолвились по пути ни единым словом. Только когда за нами закрылась дверь моей импровизированной мини-лаборатории, он с ходу взял быка за рога:

– Что требуется от меня?

Черт, почти восхищаюсь его стилем ведения дел!

– В общем, Илья, дело такое: мне требуется скрыться на некоторое время. Примерно на год, не думаю, что дольше. А еще нелишним будет ствол раздобыть для скрытого ношения.

– Ствол? – В словах Ильи впервые прозвучало удивление. – Ты что, воевать с кем-то собрался?

– Да мало ли, – неопределенно пожал я плечами, – лучше перестрахуюсь.

– Ну а стрелять-то ты из него умеешь? – В голосе краповика отчетливо послышалось снисхождение, которое я проигнорировал.

– С травмата же стреляю, считай, одно и то же.

– Ну-ну, – Лунин неопределенно хмыкнул и иронично покачал головой, – как скажешь. Вот только не выйдет ничего. Я по такому не работаю и выходов на криминал не имею. А короткоствол тебе только там достать можно. Других легальных способов я не вижу. Разве что ты не соберешься устроиться в полицию, чтобы получить там табельное, но тогда не вижу смысла в этом разговоре…

Он ненадолго замолчал, и я буду не я, если он сейчас не предложит какой-нибудь выход. Ну не может Лунин без этого – сперва категорично обломать, а потом предложить вполне нормальную альтернативу. Несмотря на его скудную мимику, показательную серьезность и немногословность, внутри он был очень эмоциональным человеком. И сейчас он просто бурлил смесью предвкушения, воодушевления и какой-то неописуемой хитринки. Уж от меня такое не скроешь. И точно, спустя полминуты молчания, когда я даже бровью не повел на его театральную паузу, он все-таки, полыхнув легким огорчением, закончил:

– Но если есть подходящие травматы, их можно переделать под стрельбу боевыми патронами.

– Ну, этого добра у меня вот столько есть, – широко развел я руки в стороны, изображая, насколько много у меня валяется этих игрушек.

– Если русские, то новодел не пойдет, сразу говорю. – Вскинул Лунин в предупреждающем жесте ладонь. – Нужны старые, выпуска две тысячи десятого года и ранее. Сейчас ведь многое изменили в производстве, делают пистолеты из пластика и карбона. Такой ствол развалится от пары выстрелов прямо у тебя в руках.

– А вот такой подойдет? – Я вынул из-за пояса свой «Taurus», с которым не рискнул расставаться после происшествия на парковке спорт-клуба. По крайней мере, он точно был металлическим.

Взяв пистолет двумя пальцами, будто орудие преступления, Лунин повертел его, осматривая. Выщелкнул барабан, взглянул через ствол на свет и вернул мне.

– Пойдет. Если сточить штифты в стволе, то сможешь палить американскими триста восьмидесятыми «коротышами». Но их у нас сложно достать. Однако если чуть рихтануть еще и рамку, то влезет и унитарный «девять на восемнадцать». Об уголовной ответственности за такое баловство я не предупреждаю, все-таки не маленький, сам должен понимать.

– Понимаю, – отмахнулся я от его столь очевидных предостережений, – мог бы и не озвучивать. Но, как по мне, лучше на зону загреметь, чем на тот свет. Мне, знаешь ли, и по работе хватает общения с тамошним контингентом, на редкость скучные они там.

Лунин больше из вежливости улыбнулся одним уголком губ, как бы показывая, что о ремесле моем осведомлен, шутку понял, и вернулся к обсуждению моего залегания на дно.

– Ясно. Созвонимся тогда позже. Дам контакты человека, кто возьмется за это. Сам не стану мараться, не обессудь. А теперь по первому вопросу. Какие-то особые пожелания у тебя есть?

– Есть, как не быть! – Открывая маленький холодильник в углу, я выудил из него банку «колы». – Надежные берлоги мне нужны, где меня искать никто не будет. Транспорт, само собой, и путь отхода из города на самый плохой случай. А лучше несколько путей на разные направления.

– Все так плохо? – Второй раз за время разговора в голосе Ильи прозвучало удивление.

– Пока не знаю, – я глубоко выдохнул, как перед питием водки, и припал к живительной газировке. Опустошив залпом почти целую банку, смахнул выступившие слезы. – Хотелось бы верить, что не очень.

– Что ж, тогда сегодня и начну. Не хотелось бы потерять такого клиента. Я неплохо зарабатываю на твоих приключениях с олигархами.

– Да что все мне об этом напоминаете сегодня?!

Солидный мужчина в невероятно дорогом костюме сидел в невероятно дорогом кожаном кресле. Затягиваясь невероятно дорогой сигарой, он пускал целые облака невероятно едкого дыма. Вообще, для любого представителя среднего класса в этом, с позволения сказать, кабинете почти все показалось бы невероятным. Панорамное окно с видом на Краснопресненскую набережную, инкрустированные тонкой резьбой панели из темного дуба на стенах, хрустальный графин с дорогим коньяком, который своим насыщенным цветом мог легко посоперничать с темнотой беспросветной ночи. Шикарный белоснежный ковер на полу, чей ворс был мягче самого пушистого облака, монументальный резной стол, скомбинированный из четырех редчайших пород деревьев, произрастающих на разных континентах. Даже огромный аквариум с редкими тропическими рыбками, которые плавали в кристально чистой воде, смотрелся шикарно и броско, не чета тем, что ставят себе владельцы ресторанов и торговых центров для развлечения посетителей.

Если распродать весь интерьер этого помещения, то полученная сумма с легкостью сможет потягаться с годовым бюджетом хоть и маленького, но города. Потому человек, вальяжно и по-хозяйски покуривающий здесь сигару, вызывал бы вполне здоровые опасения своими возможностями у любого. А у того, кто сейчас сидел перед ним, вцепившись, словно школьник на приеме стоматолога, в подлокотники выполненного под старину кресла, этот мужчина вызывал разве что не дрожь в поджилках.

Окажись здесь кто-нибудь посторонний, он, вероятно, мог посмеяться над здоровенным детиной, что боязливо ерзал на этом самом кресле, поскольку с его размерами сей предмет мебели был ему явно маловат. Но это не казалось забавным мужчине в костюме, и уж тем более самому здоровяку.

– Так что, Боря, – голос хозяина кабинета, звучавший приятным бархатным баритоном, был обманчиво мягок, – расскажешь, что там у тебя за чэпэ сегодня произошло?

– Да так, босс, ничего серьезного, просто небольшая стычка выш…

Глаза мужчины гневно сверкнули, дорогая сигара безжалостно смялась в руках, словно копеечная папироса, а речь его зарокотала нотками надвигающейся бури.

– Послушай меня, дружок! Когда четверых, слышишь?! – Для наглядности он начал эмоционально размахивать в воздухе четырьмя растопыренными пальцами. – Четверых моих людей прессует на улице какой-то проходимец, это, твою мать, очень даже серьезно!

– Уже стуканули, гниды… – раздосадованно пробормотал Борис, надеющийся до последнего утаить сегодняшнее происшествие на парковке спортзала.

– Чего ты там себе под нос бзднул?!

– Ничего, босс. – Здоровяк глубоко вздохнул и, словно бросаясь в омут с головой, выпалил на одном дыхании: – Сегодня нас как детей положил какой-то пижон из бабской пукалки.

Услышав четкий и емкий ответ, хозяин кабинета немного успокоился. Достав из ящика стола новую сигару, он принялся ее раскуривать, бросая многообещающие взгляды на своего подчиненного. Выпустив густой клуб дыма, но так и не дождавшись продолжения, он поторопил гостя:

– Ну и?! Я подробности из тебя выпытывать должен или ты все-таки сам заговоришь?

Вжавшись в спинку кресла и до белых костяшек тиская несчастные подлокотники кресла, словно перед ним уже разложили набор пыточных инструментов, некто Боря поспешил изложить всю историю с самого начала.

– Это… короче, я сегодня на треню поехал, «Бойня» на носу, готовиться же надо. Не бычил, никого не цеплял, спокойно вообще занимался…

– Ага, ты и не бычил, – не удержался от едкого комментария мужчина.

– Да серьезно говорю! – А потом чуть менее уверенно: – Просто языками с одним гавриком зацепились…

– Ну вот, уже похоже на тебя. А то сказки мне тут баешь, не бычил он…

– В общем, слово за слово, меня этот хмырь на слабо взял и на ринг потащил.

– Хмырь что сделал? – Мужчине показалось, что он ослышался, поэтому он переспросил, вскидывая в удивлении брови.

– Потащил на ринг… – послушно повторил Борис.

Недоверчивый взгляд шефа красноречиво смерил фигуру, сидящую перед ним, от макушки до самых ботинок. Представить человека, который в добром здравии выйдет на ринг с таким гигантом, каким являлся Боря… честно, фантазия пасовала, пытаясь обрисовать этого богатыря.

– Он что, настолько здоровый был? – попытался прояснить для себя ситуацию босс.

– Да я б не сказал. Он, конечно, как бы сказать… подкачанный, но не раздутый. Килограмм на восемьдесят туловище. Ростом где-то вот такой, – здоровяк приложил ладонь сантиметра на три ниже своего носа, подразумевая, что замер происходил в стоячем положении. – И морда смазливая такая, вообще на бойца не похож.

Озадачившись еще больше, хозяин кабинета тем не менее кивнул подчиненному, чтоб тот продолжал рассказ.

– Ну и я подумал, что щас этого упыря укатаю влегкую. Вышли с ним, начали зарубаться. Тот вроде поначалу умело прыгал, но я его сумел подловить. Пару раз втащил ему, но вскользь, вертлявый больно уж он. Уже, думаю, все, поплыл, засранец, как тот мне сперва в табло засветил, а потом такую серию провел, что я вообще не понял, откуда плюхи прилетали. Я даже отрубился на полсекунды, оклемался уже стоя на карачках…

От подобного пересказа градус удивления мужчины начал повышаться еще сильней, достигая апогея. Застыв с сигарой на полпути ко рту, он с трудом переваривал услышанное. Отрубился? Как такой шкет, восьмидесяти килограмм, мог свалить без малого кандидата в мастера спорта по боксу, который тяжелее его чуть ли не в полтора раза?! Да хозяину кабинета было известно как минимум о трех случаях, когда Борис получал в голову битой, но оставался на ногах. Да вспомнить только случай, когда во время схватки на «Бойне» два года назад о его чугунную башку человек колено повредил! А тут какой-то клоп опрокинул его рукой, да еще и в перчатке?

– Повтори, что ты сказал?

– Говорю, вшатал он мне лихо, как сопляку вчерашнему. Первая трехминутка не закончилась, а я уже выбыл. И удары у него такой тяжести, что котелок до сих пор гудит.

– Интересно-интересно… – мужчина в кожаном кресле задумчиво потер подбородок. – Ну, а дальше чего? Наехать на него попытался?

– Ну, если честно, да… задела меня эта вся хрень. И эти еще, стояли вокруг, глазели, как в цирке, мля, обсуждали чё-то. В общем, фраернул я, походу. Вызвонил «бумера» с пацанами и стал ждать на парковке.

– Эх, Боря… не умеешь ты проигрывать, совсем не умеешь. Учишь тебя, учишь, а ты все тем же беспредельщиком остаешься.

– Виноват, Игнат Альбертович, бес попутал…

– Берега ты попутал! Дальше давай излагай.

– Когда этот хрен вывалился из зала, я его сразу приметил. Он в тачку нафаршированную забрался, стал выезжать, и тут мы его перекрыли. На улицу выскочили, машину его окружили, ну и вроде как на джентльменский разговор стали его вызывать…

– Ой, Борис, – хозяин кабинета не удержался и хохотнул, – ты морду свою-то видел? Где ты, и где джентльменский разговор. Ты ж его хотел загасить там.

– Не, ну чё сразу загасить? Просто чуток помять, не больше. Я же не отморозок какой, чтоб прям посреди улицы человека… того…

– Ага, а «помять», значит… – мужчина выделил это слово интонацией, – посреди улицы – это уже нормально? Ладно, не куксись, что потом произошло?

– А потом он вылез из шушлайки своей и без разговоров нам по резиновой пуле в фанеру пустил.

– Что, прям каждому?

– Каждому…

– А вы что, разини, укрыться даже и не попытались?

– Так не успели же. Он как, мать его, Клинт Иствуд, отстрелял за пару секунд, наверное. Я такое только в кино и видел…

– И не промахнулся?

– Сложно сказать… но вроде нет. Прицельно бил и быстро.

Тут Борис рефлекторно попытался спрятать правую руку, которой он словил вторую пулю. По его тыльной стороне ладони расплылась темно-фиолетовая гематома от попадания, в центре которой зияла сорванной кожей неровная овальная рана.

И это движение не укрылось от внимательного взгляда босса.

– А с рукой что?

– Тоже он.

– С травмата?

– Ага…

– Почему именно в руку?

– Ну-у-у… так вышло, вроде как…

Игнат Альбертович не был дураком, и складывать два и два он прекрасно умел. В противном случае он бы никогда не забрался на высоту своего нынешнего положения.

– Вышло, мля?! – Мужчина так резко вскочил, что тяжелое кожаное кресло покачнулось и чуть было не упало. – Ты что, сучара, ствол достать хотел?! Совсем борзота зашкаливать стала, мудила?!!

Весь напускной лоск этого степенного господина улетучился вмиг, растворившись, как снежинка в кипятке. Под ним, как у позолоченного лезвия стилета, под блестящим покрытием показался хищный стальной блеск. Вместо солидного мужчины перед Борей оказался разъяренный и жестокий «авторитет». Тот, кто на исходе второго тысячелетия десятками отправлял врагов и конкурентов на тот свет. Тот, кто подмял под себя немалую долю криминального рынка столицы, и кто без особого труда удерживал свои позиции, давя, как нахальных клопов, всех тех выскочек, кто имел неосторожность хоть каким-то, даже максимально незначительным, образом задеть его интересы. Тот, кто заработал свое прозвище не только из-за созвучности фамилии, но и за беспринципную жестокость. И гнев этого человека сейчас был обращен на его опростоволосившегося подчиненного.

– Игнат Альбре… Арьбл… Альбертович, – верзила побледнел так, что рядом с ним даже снежно-белый ковер стал казаться слегка сероватым, – богом клянусь, палить не собирался!

Для пущей убедительности перепуганный Борис даже перекрестился, хотя не был ни верующим, ни крещеным.

– А на хрена светануть волыной хотел?! Ты что, фраер какой-то конченый, твою мать?!

– Да я… – под жестким напором своего босса Боря терялся и мямлил. С трудом собираясь с мыслями, он пытался пояснить свои действия: – Я просто хотел осадить его маленько, показать, что и мы пальнуть можем, в случае чего…

– Я-то думал, что ты борзый, а ты, Боря, оказывается, просто тупой. – Голос Игната Альбертовича так же внезапно потеплел, вернув себе ту обманчивую ласковость, будто он разговаривал с собакой или наивным ребенком. – А мыслей в твою голову пустую никаких не закралось после всего этого?

– К-ка… каких мыслей?

Борис немного расслабился, и легкий румянец снова вернулся на его обескровленное лицо.

– А ты не подумал, дружок, что это мог быть чей-то козырь?

На лице подчиненного отразился тяжелый мыслительный процесс. Козырями они между собой называли элитных бойцов у братвы. Тех, кто, подобно вовремя брошенному на игральный стол тузу, мог переломить ход любой драки или перестрелки. Таких людей, как правило, знали в лицо и всегда старались избегать, а уж тем более не задевать без крайней на то необходимости. Либо же, если такая необходимость была, валили сразу наглухо, чтоб гарантированно и без шансов.

– Что, Боречка, не догоняешь? – издевательски осведомился босс.

– Не совсем, Игнат Альбертович… почему вы так решили?

– Ты головушкой-то своей подумай, или она у тебя только для того, чтоб удар держать? – Игнат Альбертович постучал согнутым пальцем себе по лбу. – Какой-то ферзь сначала укладывает тебя на ринге, о чем это говорит? Не морщи рожу, – оборвал «авторитет» его напряженный мыслительный процесс, – я тебе подскажу. Это говорит о том, что уровень подготовки его куда выше твоего. Настолько, что твоя весовая категория и спортивные разряды для него – что слону дробина. А затем он пострелял вас, как спящих глухарей на ветке, еще и играючи тебе ручку отстрелил шаловливую, когда ты ей в штанишки потянулся…

– Да не в штаны… ствол на поясе висел…

– Рот закрой! – Игнат Альбертович цербером рявкнул на вдруг осмелевшего подчиненного, и тот послушно схлопнул челюсти. – Так вот. За сколько, ты говоришь, он отстрелялся? За пару секунд? Брешешь же, собака. Вы наверняка, тормоза, шухернуться не успели вовремя, стояли, хавальниками торговали, вот и по гостинцу словили.

Здоровяк вскинулся было, чтобы оспорить эту возмутительную инсинуацию, но счел за благо промолчать, стушевавшись под грозным взглядом начальства.

– А вот это, – босс продолжал развивать свою мысль, – уже говорит нам, что и стрелок он первоклассный. Помнишь, в две тысячи пятом, когда мы зарамсились с тверскими в кабаке?

– Помню, – пробормотал Боря, – забудешь тут…

– Да-а, знатная тогда перестрелка была. Еле ноги унесли… так вот, значит, ты не забыл, что такое перестрелка на сверхблизкой дистанции.

Боря передернул плечами, показывая, что воспоминания эти явно не из приятных.

– Скажи мне, Борис, выглядел ли твой незнакомец растерянным, паникующим или колеблющимся?

– Нет, босс. Я ж говорю, – Боря упорно стоял на своем, хотя и поглядывал на начальство с долей опаски, – за пару секунд всех пострелял, рука ни разу у него не дрогнула.

– Во-от! – Игнат Альбертович назидательно поднял вверх сигару, позабыв, что совсем недавно попрекал Бориса в том, что он врет относительно скорости «расправы» над ним и тремя другими торпедами. – Выходит, что опыт перестрелок он имеет такой, что спецназ позавидует. Причем опыт специфический. Уж поверь мне, ни в каких органах ты такого не наберешься. Расстрелять почти в упор готовую к драке четверку – это не то, чему учат в академии МВД. Там они больше по мишенькам пуляют.

Теперь уже Боря основательно задумался.

– Вы хотите сказать, что я на какого-то универсального солдата наткнулся?

– Не знаю, не знаю. Все может быть. Тачку его рассмотрел?

– Ага… «Ауди» какая-то навороченная, не знаю названия модели. Три шестерки с «крестами» на номерах.

– Хм-м-м. Какой уважающий себя человек пойдет на зашквар, чтобы с шестёрками разъезжать, да еще и крестами? Это точно не из «золотой десятки». Может, из залётных? Думаешь, кто-то раскопал для грядущей «Бойни» себе перспективного мальца?

– Не знаю, Игнат Альбертович… мне он показался просто чепушилой.

Верзила старательно гнал от себя воспоминания той необъяснимой паники, что затопила его сознание, когда он взглянул этому странному типу в глаза. Борис никогда не считал себя трусом и другим не позволял. Поэтому эту маленькую деталь он просто скрыл и не стал упоминать в своем рассказе.

– Просто чепушила, – назидательно начал «авторитет», прямо-таки выплевывая каждое слово, – Боря, тупая твоя башка, за пару секунд четверых не расстреливает! Тебе задание на сегодня, собираешь всю вашу кодлу подстреленную, везешь их в нашу мясницкую. Там все вместе побои снимаете, а потом совместно с прикормленными юристами сочиняете красивую сказку. Прощупаем этого инкогнито сначала легальными способами, посмотрим, кто у него за спиной маячит. Если никого серьезного, то и базар будет с ним иной, как тебе изначально и хотелось. Задачу понял?

– Понял, босс…

– Ну вот и умница. Всё, свободен!