Медовый месяц под прицелом

Глава 2

Только вы не подумайте, что я заснула без задних ног. Я все-таки на работе, поэтому я просыпалась через каждые полчаса, чтобы проверить обстановку. Ночь прошла достаточно спокойно. Если бы я была обычным человеком, а не сумасшедшей Женей Охотниковой, то наутро у меня болела бы голова от бессонной ночи, а в глаза пришлось бы вставлять спички. Но сумасшедшей Жене Охотниковой бессонная ночь не помеха. Поэтому после холодного душа я почувствовала себя бодрой и готовой к любым испытаниям.

Я вышла на кухню, ломая голову над тем, чем же кормить мальчика. Я представления не имею, что едят дети в пятилетнем возрасте. Сама бы я вполне обошлась чашкой кофе и бутербродом с сыром и колбасой. А вот чем кормить Егора? Но пока мальчик спит, у меня еще есть время подумать.

– А-а-а! – услышала я из детской.

Крик был таким пронзительным, что за секунды, пока я бежала до комнаты, я успела передумать самое невероятное и страшное. Я влетела к Егору, готовая к бою с монстрами, с бандитами, с пришельцами с Марса… но оказалось, что самым страшным монстром был сам малыш. Егор сидел посреди кровати, хлопая глазенками, и орал во всю мощь детской глотки.

– Что случилось? – затрясла я мальчика.

Егор посмотрел на меня сонными глазами и просто ответил:

– Ничего.

От такого ответа я просто пришла в ярость, но вынужденно оставила свои эмоции при себе.

– То есть как ничего? Ты же орал как бешеный?

– Я просто проснулся и подумал, что мне скучно, поэтому решил немного поорать.

Наивный детский взгляд, в котором я прочитала вызов, сводил меня с ума. Я поняла, что происходит именно то, о чем предупреждал меня Панкратов-старший, – мальчик занимается выживанием меня из их сугубо мужской семьи. Я сразу вспомнила старую комедию «Трудный ребенок», где была приблизительно такая же ситуация.

– Послушай, Егор, давай будем друзьями, а? – робко предложила я, понимая, что тем самым признаю его победу над собой.

– Я не хочу с тобой дружить, – насупленно сказал Егор.

– Почему?

– Потому что ты – женщина. Ты совсем не понимаешь наши мужские проблемы.

Я недоуменно посмотрела на этого мальца-удальца. Никогда не думала, что в пять лет дети способны видеть разницу между мужскими и женскими проблемами.

– Послушай, Егор, мне нужна твоя помощь, – решила я применить хитрый ход, чтобы завоевать расположение мальчика.

Я где-то читала, что детям надо давать возможность ощутить себя значимыми для взрослых, поэтому этот ход должен был сработать.

– Я не хочу тебе помогать, – Егор на корню обрубил все мои замыслы.

– Совсем не хочешь?

– Да, совсем не хочу, – решительно заявил Егор.

– А что же ты тогда хочешь? – с ужасом задала я вопрос, потому что боялась ответа… который не заставил себя долго ждать.

– Есть. Я хочу есть, – чуть ли не по слогам проговорил Егор.

– А что ты обычно ешь?

– Что папа приготовит, то и ем. – Егор посмотрел на меня как на полную идиотку.

Я, конечно, могла спросить, какими же чудесами кулинарии папа балует своего малютку, но мне стало совестно.

– Может, залезем в холодильник и ты выберешь все, что твоей душе угодно? – предложила я, хватаясь за эту, очень, как мне показалось, вовремя пришедшую в мою голову идею как за спасательный круг, уже не надеясь на положительный исход.

– Ладно, пойдем, раз ты такая бестолковая попалась, – неожиданно для меня согласился Егор.

Ничего себе! Ну и выраженьица у парнишки!

Егор долго рылся в холодильнике. Я даже боялась, что мальчик может простудиться, потому что он практически полностью умещался в огромном нижнем шкафу двухкамерного холодильника, сверху донизу набитого продуктами.

– Вот это хочу!

Я посмотрела на выбор мальчика и пришла в некоторое замешательство. Егор держал в руках нечто похожее на киви и апельсин одновременно. Это был неизвестный мне фрукт зеленого цвета размером с голову самого Егора.

– А что это? И с чем его едят? – полюбопытствовала я.

– Ты правда бестолковая какая-то, – возмутился мальчик. – Это же па-ме-ла. А едят ее, как апельсин, то есть очищают кожуру.

– А-а-а, – протянула я, пытаясь понять, шутит мальчик или говорит серьезно.

– Ты хоть знаешь, что такое апельсин, или тоже надо объяснить? – язвил Егор.

Я подивилась: когда этот малыш в таком совершенстве успел овладеть навыками ехидства? Пожалуй, тут он может перещеголять даже меня.

Пока я рассуждала о том, кому из нас двоих принадлежит первенство в виде спорта, именуемом ехидством, Егор рылся в бесконечных ящиках холодильника. Но труды его не прошли даром. Довольный и счастливый мальчик извлек из недр холодильника апельсин.

– Вот это апельсин! – торжественно объявил он. – Прежде чем его съесть, надо снять шкуру. Вот так. – Егор начал ловко очищать фрукт, обнажая его душистую середину. – Только в отличие от апельсина памела имеет более жесткую шкуру, поэтому одними пальцами здесь не справиться, надо обязательно ножом, – Егор продолжал надо мной издеваться, читая мне лекцию о том, как надо есть экзотические фрукты. – Только папа мне не разрешает пользоваться ножом, поэтому это ответственное дело я хочу доверить тебе. Только смотри не порежься, а то придется еще и «Скорую» тебе вызывать.

Во мне уже кипела ярость. Если бы Егор был моим сыном, я бы его точно выпорола, но сейчас я находилась в безвыходной ситуации. Поэтому приходилось стойко выносить все его издевки. Вздохнув, я взяла из рук мальчика экзотический фрукт.

– А где у вас нож? – поинтересовалась я.

– На месте, – просто ответил Егор.

Я окинула взглядом кухню, думая, где здесь может быть место у ножа.

– Нет, ну надо же в твоем возрасте быть такой глупой, – запричитал Егор. – Как ты с мужчиной жить-то собираешься? – философски спросил малыш.

– А я пока и не собираюсь ни с каким мужчиной жить, – начала оправдываться я.

Егор посмотрел на меня оценивающим взглядом. Я не привыкла, чтобы молодые люди его возраста так на меня смотрели, поэтому даже не знала, как правильно отреагировать на этот взгляд.

– На, возьми, – Егор протянул мне нож.

Наверное, ему очень хотелось эту памелу, если он снизошел до того, чтобы оторвать свою маленькую пятую точку от стула и принести нож.

Я взяла этот столовый предмет и под бдительным наблюдением малыша принялась чистить злополучный фрукт, каждый раз опасаясь сделать что-нибудь не так, чтобы не нарваться на критику. Но, видимо, я перестаралась, потому что от большой памелы осталось совсем чуть-чуть. Я смущенно протянула фрукт мальчику.

– Ты вообще что-нибудь умеешь делать? – спросил тот, недоверчиво разглядывая памелу.

– Что-нибудь да умею, – со вздохом ответила я.

– Я не хочу это есть. – Егор сказал это таким тоном, что я даже не решилась узнать у него причину отказа.

– А чем ты тогда собираешься завтракать?

– Вот этим, – малыш указал на цветастую пачку кукурузных хлопьев.

– А ты сразу не мог мне прямо так и сказать? – Я чувствовала, что начинаю терять терпение, но снова сдержала себя.

– А тогда я еще не знал об этом. Думал, что хочу памелу, но ты неправильно ее почистила, вот я и передумал.

Пообщавшись наедине с ребенком меньше суток, я поняла, что работа воспитателя детского сада или гувернантки куда сложнее моей. Я-то хоть могу дать кому-нибудь в морду, если меня сильно достанут, – все-таки хоть небольшая, да разрядка. А как стукнуть ребенка, причем чужого, если он у тебя уже сидит в печенках и стоит поперек горла, фигурально выражаясь, а общаться вам предстоит еще довольно долго?

Я насыпала хлопьев в тарелку и пододвинула ее Егору. Он вопросительно посмотрел на меня.

– Что еще?

– Во-первых, это не моя тарелка, а папина, а во-вторых, я люблю с молоком, которое стоит в холодильнике на дверце. Холодное мне нельзя, поэтому его надо погреть, но не перегреть.

Я послушно выполнила все пожелания мальчика.

– Теперь порядок, – наконец-то соблаговолил одобрить мои действия Егор.

Я с облегчением опустилась на стул. Первый этап был пройден. Сколько ждет меня впереди, одному богу известно. Нет, ни за что на свете не заведу собственных детей. У меня и так работа достаточно нервная. Маленького монстра, пусть даже одного и родного, я не вынесу.

– А почему не ешь? – заботливо поинтересовался Егор.

– Расхотелось что-то.

– Так нельзя. Завтракать надо обязательно, не то получишь глистов, как мой папа, – объяснил мне ситуацию Егор.

– У твоего папы глисты? – удивилась я.

– Да, постоянно жалуется, что у него болит желудок.

– А-а-а, ты, наверное, хотел сказать, что у Никиты Андреевича гастрит? – догадалась я.

– А я так и сказал. Я вот поражаюсь. Папа – владелец ресторанов, а нормально поесть не может, – философски заметил Егор.

– Да, действительно парадокс, – поддержала я мальчика.

– Пара чего? – не понял Егор.

– Да не пара, а парадокс, слово такое есть. Понимаешь?

– Нет, – серьезно сказал Егор. – Терпеть не могу, когда вы, взрослые, употребляете всякие непонятные слова, если можно обойтись и без них.

Я сочувственно посмотрела на мальчика. Мне нравился этот малыш, несмотря на его вредность, которая плескалась через край. Но его тоже можно было понять. Он все-таки отстаивал свою территорию.

Я налила себе чашку кофе. В чудо-холодильнике, в котором, как я уже убедилась, можно найти все, что угодно, откопала копченую колбасу. Сделала себе аппетитный бутерброд и присоединилась к Егору. Заканчивали завтрак мы в полной тишине. Я наслаждалась этими минутами затишья, потому что знала: по всем правилам, скоро разразится буря.

– Спасибо, что не дала мне умереть с голоду, – добренький Егорка решил все же отблагодарить бестолковую тетку за ее героическую попытку накормить малыша.

– Пожалуйста. Чаю хочешь?

Я посмотрела на Егора и поняла, что в очередной раз сморозила глупость.

– Кто же пьет чай после молока?

– Я пью.

Конечно, я солгала ребенку. Мне было очень стыдно, но должна же я была как-то реабилитироваться в его глазах!

– Ну и дура, – заключил Егор.

Меня его слова очень сильно задели. Потому что дурой я себя все же не считала. В «Ворошиловке», где я училась, дураков не держат. Я, конечно, понимаю, что устами младенца глаголет истина, но в данном случае истина была немного исковеркана, подогнана под личные интересы, следовательно, истиной уже не являлась. Я подумала, что если сейчас начну препираться с ним по этому поводу, то только проиграю, поэтому решила быть умной девочкой и промолчать.

– Я пошел телик смотреть, там должны сейчас мультики начаться.

– Иди, – согласилась я с его идеей, которая ничем плохим мне пока не грозила.

Егор скрылся в своей комнате, а я решила прибраться на кухне после завтрака. Я надеялась, что мультики надолго увлекут Егора. Но как я ошибалась! После пятнадцати минут относительного спокойствия Егор решил поиграть в индейцев. Он носился по квартире с оглушительными воплями, стреляя из игрушечного лука по воображаемой мишени. Все выглядело до поры до времени очень забавно и смешно. Но только до тех пор, пока Егору не понадобились настоящие перья. А кроме как в подушках, их взять было негде. Думаете, это хоть ненадолго остановило чудного ребенка? А вот и нет. Уже через несколько минут с гиканьем и гаканьем Егор скакал по огромной квартире, разбрасывая кругом перья. Я была просто в ужасе.

– Его-о-ор! – закричала я что было мочи. – Прекрати носиться!

Мальчик остановился на мгновение, посмотрел на меня и с довольным видом поинтересовался:

– А почему я должен останавливаться?

Я знала, что мне надо срочно придумать что-то, иначе этот безумный бег никогда не прекратится.

– Ты зубы почистил? – на одном дыхании выпалила я.

– Не-а, – задорно ответил Егор, пришпорив воображаемого коня.

Мое терпение стало потихоньку лопаться. Я понеслась вслед за мальчуганом, схватила его и затрясла.

– А-а-а! – взревел маленький монстр. – Ты чего делаешь, Баба Яга?

– Почему Баба Яга? – удивилась я.

– Потому что я – Иван-царевич, а ты мне мешаешь!

– Но насколько я помню, Баба Яга, наоборот, помогала Ивану-царевичу.

– Значит, ты – Кощей Бессмертный.

– Ты же недавно был индейцем Джо? – решила я наставить мальчугана на путь истинный, а заодно и убедить его, что никак не могу быть Бабой Ягой, а тем более Кощеем Бессмертным.

– Тогда прочь с дороги, бледнолицый!

Это было уже слишком даже для моей железной выдержки.

– Если ты сейчас же не прекратишь, то я не знаю, что с тобой сделаю. Но это будет похуже, чем снятие скальпа с бледнолицего!

Я не знала, можно ли так разговаривать с пятилетними детьми, но я была просто на грани. Зато, как ни удивительно, мои слова произвели эффект. Правда, довольно сомнительный.

– Ты злая, – ровным бесстрастным голосом произнесло дитя.

– Да, я очень злая, особенно когда меня не хотят слушать! Сейчас я позвоню твоему отцу и все ему расскажу.

Из глаз мальчика одна за другой стали вытекать слезы. Я вспомнила слова классика о том, что ничто на свете не стоит детской слезы, и мне стало ужасно стыдно. Представляю, что бы сказал Федор Михайлович, если бы увидел эту сцену.

– Прости, Егор, я погорячилась. Просто я совершенно не представляю, что делать с такими маленькими яркими личностями, как ты, – попыталась я оправдаться.

– Прежде всего на них нельзя кричать, – сквозь слезы проговорил малыш.

– Может, пойдем погуляем и съедим по мороженому? Тебе можно его есть?

– Можно, – пробубнил малыш.

Я обрадовалась, что мы с Егором нашли компромисс. Но, оглядев квартиру, я поняла: она требует капитальной уборки. Вспомнив, что домработница не придет, я поняла, что мне придется либо смириться и жить в таком свинарнике, либо по собственной инициативе прибраться самой.

– Егор, тебе папа когда-нибудь говорил, что после того, как поиграл, надо за собой убрать?

– Так я и не разбрасывал игрушки.

– А перья?

– Убирать их работа Анны. Вот придет и уберет.

– А твой папа мне сказал, что она заболела, поэтому прибираться придется нам. Тем более – твой папа мне так сказал – что вы с ним всегда вместе убираетесь в квартире каждую неделю, – продолжала я настаивать на своем.

– Но мы с папой убираемся по субботам, а сегодня вторник.

– Ты представляешь, во что превратится дом, если мы будем ждать до субботы?

– Да, – тихо произнес малыш. – Тебе перед папой будет очень стыдно, если ты сейчас не уберешься.

– Ты хочешь сказать, что не будешь мне помогать?

– Нет. Я привык убираться только по субботам.

– Ладно, – смирилась я, – тогда ты должен сидеть тихо, пока я буду убираться.

– Я пойду чистить зубы, а потом тихо посижу в своей комнате и поиграю в приставку.

Я не очень поверила, что Егор так просто отступится и будет тихо сидеть, но надежда на чудо все же забрезжила.

– Где у вас тряпка и швабра? – поинтересовалась я у мальца.

– Теперь я верю, что ты из деревни. Где же это видано – в двадцать первом веке убираться при помощи швабры и тряпки? Вон моющий пылесос стоит, – Егор указал в сторону коридора, где, как я предположила, есть кладовка.

– Спасибо за помощь. – Тяжко вздохнув, я пошла в указанном направлении.

– Ты хоть с ним обращаться умеешь, тетя деревенская?

– Разберусь как-нибудь, – не очень вежливо буркнула я.

Все же надо отдать должное этому чертенку: он сдержал данное слово. Пока я ползала по панкратовским апартаментам, выгребая из каждого угла по куче перьев, Егор ни разу не встал на моем пути. Через час я закончила и поинтересовалась у Егора, заглянув к нему в комнату:

– Ну так что, в парк идем?

– Конечно, идем, – весело отозвался тот. – Я уже совсем заждался тебя. Думал, что ты заснула там. Хотел сходить проверить, но услышал, как ты включила пылесос, и понял, что с тобой пока все в порядке.

– Тогда быстро собирайся. На улице сегодня жарко, так что ты сильно не утепляйся.

Через двадцать минут мы с Егором вышли из квартиры. Любопытная консьержка чуть не свалилась со стула, наблюдая за нами.

– Это моя тетя из Аткарска, – сообщил ей Егор. – Она совсем деревенская, еле втолковал ей, что такое пылесос и как им пользоваться.

Старушка сочувственно посмотрела на меня:

– Да, нонче техника чудеса творит, скоро за тебя и полы мыть сама начнет. Ничего, дочка, – подбодрила меня бабуля, – разберешься, привыкнешь, видиком научишься пользоваться. Я вот уже совсем с ним обвыклась.

– Спасибо, бабушка, на добром слове, – сыграла я Аленушку, которая всех благодарит за любую мелочь. А затем повернулась к малолетнему мучителю: – Куда, Егор, пойдем?

– В парк, где горка, на которой можно прыгать.

– Ты меня доведешь туда? А то я, тетка деревенская, не знаю, где это.

– Ладно, доведу, – смилостивился мальчик.

Мне стало немного легче оттого, что не пришлось в очередной раз с ним препираться. Этим парком с чудо-горкой оказались «Липки».

Куча мамаш со своими дитятками высыпали погулять в жаркий летний денек. От вчерашнего дождя остались только воспоминания. Даже лужи все пересохли.

Егор от души наскакался, набегался с другими ребятами. В эти минуты я снова прониклась к нему симпатией. Все-таки он неплохой малыш, можно даже сказать – хороший, просто ко всем ревнует своего отца. Его тоже можно понять. Надо только мне почаще об этом вспоминать, иначе я в приступе ярости его прибью нечаянно. Мой клиент, конечно, от этого в восторге не будет.

– Все, мне надоело прыгать. Я хочу мороженого.

Егор взял меня за руку и потянул к тете-мороженщице.

– Какое будешь мороженое?

– Вон то зеленое, а еще хочу вот это красное, – показал мне Егор.

– Сделайте, пожалуйста, в один стаканчик фисташковое мороженое и клубничное, – обратилась я к продавщице.

Полненькая тетечка быстренько исполнила наш заказ.

– Пожалуйста, – улыбаясь, протянула она Егору порцию мороженого.

– Спасибо, – поблагодарил ее малыш. – А ты почему не ешь? – обратился он ко мне.

– Не хочу я.

– Денег нет? – сочувственно поинтересовался он.

Мне было как-то странно слышать подобное из его уст. Мне казалось, что в семье Панкратовых таких проблем не должно быть.

– Нет, просто не хочу, – повторила я.

– Тогда я тоже не буду, – проявил солидарность Егор, чем поразил меня еще больше. Но, посмотрев в его глаза, которые светились лукавыми огоньками, я поняла, что ангелочек снова просто издевается надо мной.

– Какой замечательный и понятливый малыш! – восхитилась продавщица. – Мои только требуют и никак не могут понять, что я деньги не рисую.

– Да, бывает и такое, – посочувствовала я ей, понимая, что впереди Егорка приготовил мне еще пару не очень приятных сюрпризов.

Если бы милая дама-мороженщица об этом знала, то это она стала бы мне сочувствовать.

– Ну купи себе мороженое, – запищал Егор. – Я не буду сегодня кататься на каруселях, зато ты поешь мороженое. На улице так жарко, что ты можешь перегреться.

– Боже, какой заботливый мальчик! – не уставала восхищаться продавщица.

Меня в отличие от нее эта забота совершенно не радовала. Но все же Егор был в чем-то прав. Я попросила, чтобы мне сделали сто граммов пломбира. Пока продавщица исполняла пожелание клиента и не переставала восторгаться Егором, малыш от меня сбежал.

Я это обнаружила не сразу, а спустя несколько секунд. Егор к тому времени уже успел добежать до выхода из парка и остановился у дороги. Я заметила, как к мальчику приближается черная «девятка». Мне это крайне не понравилось. Я сунула продавщице две десятки, сказав, что сдача мне не нужна, и кинулась за мальчиком.

– Его-о-ор! – закричала я на бегу. – Иди сюда.

Но малыш делал вид, что не слышит моего зова. А тем временем из «девятки» уже выходил здоровый детина и протягивал к мальчику руки.

Я развила скорость курьерского поезда, с ходу налетела на громилу и мощным хуком справа свалила его с ног. На помощь поверженному товарищу из машины тут же вышел еще один, желающий разобраться с этой наглой деревенской теткой из Аткарска, то есть со мной. Пока он вылезал из машины, я успела аккуратненько отодвинуть Егора на безопасное расстояние. Малыш был очень напуган столь бурными событиями, но, что надо убежать подальше, он сообразил. Егор побежал обратно к перепуганной не меньше его мороженщице, которая спрятала мальчика под свое крылышко. Все это происходило в течение нескольких секунд. Я наблюдала за передвижением Егора боковым зрением, не выпуская из поля зрения второго верзилу. Его ожидала та же участь, что и товарища. Точный аперкот, удар ногой в челюсть, и он тоже повержен. Водитель «девятки» решил, что не стоит со мной связываться, поэтому отъехал на безопасное расстояние. Но я успела заметить его восхищенный взгляд, который был, несомненно, адресован мне.

Через несколько минут все было спокойно. Горе-налетчики, похитители беззащитных детишек, собрали свои кости и поковыляли к машине, беспрестанно ругаясь и кляня меня на чем свет стоит. Но мне до них не было никакого дела. Я подбежала к перепуганному Егору, жавшемуся к незнакомой тете.

– Я так за тебя испугался, – прошептал малыш, прижавшись ко мне.

– Ничего страшного пока не случилось, – сказала я, вытирая слезы малыша. – Было бы хуже, если бы они смогли осуществить задуманное.

– Я больше никогда не буду от тебя убегать, – прошептал мальчик, прижимаясь ко мне все сильнее.

– А я больше никуда тебя не отпущу. – Я обняла мальчика и почувствовала, как сотрясаются от плача его хрупкие плечики.

Егорка всхлипывал и говорил, что теперь он будет вести себя хорошо. Ведь если бы его похитили, папа очень бы расстроился. Я не знала, как его утешить, поэтому решила подождать, когда он сам успокоится.

– Давай не будем говорить об этом папе, – попросил меня малыш. – Он будет сильно ругаться и очень расстроится. Я буду хорошо себя вести, честное слово. Тетя Женя, пожалуйста!

– Хорошо, – согласилась я, решив, что здесь можно ему уступить, – это будет нашей маленькой тайной.

– Точно, – улыбнулся малыш.

Я ощутила, как по телу разливается тепло вперемешку с чувством облегчения и непонятной радости. Мне до ужаса нравилось прижимать к себе этого маленького человечка, чувствовать свою нужность. Еще никогда ничего подобного к своему клиенту я не испытывала.

– Пойдем домой, – предложила я Егорке.

– Да. – Малыш взял меня за руку и с силой сжал ее. – Знаешь, я правда так испугался…

– Я думаю, что мы это переживем. Верно?

– Обязательно, – согласился Панкратов-младший. – Я же все-таки мужчина, а не девчонка.

– Это точно.

Мы молча шли по изнывающему от жары Тарасову. Я держала маленькую ладошку мальчика и чувствовала, как он дрожит. Мне захотелось взять его на руки и прижать к себе, чтобы он немного успокоился, но я побоялась, что он воспримет это как оскорбление, поэтому приходилось удерживать себя от этого неведомого мне доселе желания.

– Ты научишь меня так же драться? – вдруг спросил Егор.

– Обязательно, – пообещала ему я.

– Я хочу есть и спать, – признался мне малыш, потирая кулачком свои красные от слез глаза.

– Придем домой, пообедаем, и ты ляжешь отдыхать, а вечером я буду учить тебя некоторым приемам. Договорились?

– Да, – заулыбался Егор.