Между живой водой и мертвой. Практика интегративной гипнотерапии

Дом – это сокровенная мечта, дома мы одновременно защищены и свободны. В каком-то смысле, настоящий дом – это мы и есть. Дом может быть зáмком с лестницами и колоннами, с арками и башенками, или просто наспех сколоченной избушкой. Он меняется, превращаясь в свое отражение, благодаря солнцу, подсматривающему сквозь тучи, стремительному ливню, серебряной луне. Мы можем любоваться фасадами, столь различными в разную погоду, но главное все же внутри. Светлые комнаты и темные закоулки, огромные залы и крохотные чуланчики – все это может удивить вас своим разнообразием. Но все вместе – это дом, который нужен еще и для того, чтобы однажды выйти за порог, начав большое путешествие.

Большой дом

Клиента зовут Степан. По роду своих занятий он не имеет никакого отношения к психотерапии.

Степан: Я хочу, но не могу внутренне успокоиться. А успокоиться я не могу потому, что меня беспокоит иногда сердце, иногда другие внутренние органы. Я всегда неважно себя чувствую, когда немножко понервничаю.

Терапевт: Хорошо. Вы хотите что-нибудь сказать про свои внутренние органы?

Степан: Да, я могу. У меня ишемическая болезнь сердца, мерцательная аритмия, колит и еще там что-то подозревают, не знаю даже что.

Терапевт: Хорошо, вы можете описать свое состояние более подробно? Мне кажется, вы умеете очень хорошо описывать, если хотите… Что с вами происходит, когда начинается мерцательная аритмия, что вы чувствуете? Как чувствуют себя руки, ноги, какие возникают перед глазами картинки, как вы дышите? Как будто бы вы сейчас всматриваетесь в это более подробно, чем обычно.

Степан: Ну, сразу начинает беспокоить встреча с неизвестным. То есть были такие моменты, когда понимаешь и чувствуешь, что жизнь может уйти от тебя в любой момент. Такое интересное чувство. Не поддается описанию… Не хватает воздуха, ты выброшен, как рыба на лед, с открытым ртом: дышишь-дышишь, а вдохнуть не можешь. Сердце выпрыгивает из груди.

Терапевт: А как вы обычно снимаете напряжение? Вот вы приходите с работы. Что вы обычно делаете, чтобы как-то отойти от обычного ритма?

Степан: Раньше водкой.

Терапевт: Помогает?

Степан: Помогало, а чего ж нет. Стресс снимало.

Терапевт: А что сейчас мешает так делать?

Степан: Сердце. Нельзя уже. Врач пить запретил. Говорит: сто грамм – не больше. А ста граммами разве снимешь? (Смеется.)

Терапевт: Хорошо. Тогда вы, может быть, что-то про свое детство нам расскажете? Картинки, воспоминания…

Степан: Детство? Детство нормальное было. Родился я на берегу Муровца. С такого возраста (показывает рукой невысоко от пола) помню, что я все с водой. Сам я Рак, сами понимаете, водоплавающее. Очень воду люблю. Море люблю. Лето люблю. Вообще все времена года, но лето особенно. В каждом времени года есть что-то свое.

Терапевт (обращаясь к аудитории): Степан говорит про мерцательную аритмию. Мы видим, что у него довольно часто дрожат веки, как бы мерцают. Он их так легко открывает-закрывает. У него немного дрожит голос, когда он говорит, чуть-чуть вибрирует. Степан говорит о состоянии, когда он выброшен, как рыба на лед. Когда он открывает-закрывает рот. Такое мерцательное состояние, напряженное движение рта… У нас с ним довольно быстро образуется несловесный контакт. Он очень быстро отзеркаливает мои позы. Когда я закрываюсь, Степан садится в такую же позу, когда я открываюсь, он тоже держится более открыто. Он очень пластичен, и несколько раз невольно это демонстрирует. Склонен образовывать дополнительные напряжения, скажем, напряжение в горле – начинает слегка покашливать, или, кроме этого легкого дрожания век, у него начинают слегка подрагивать губы. В нем с легкостью образуются такие разные очажки, аналоги мерцающего ритма. Дальше, я бы обратил внимание, что он человек довольно лиричный и склонен очень тонко описывать окружающую жизнь. Я бы предположил, что он в каком-то смысле живет прошлым. То есть, когда ситуация закончилась, Степан именно тогда начинает реагировать на происходящее, причем на мелочи происшедшего – как на приятные, так и на неприятные. И они многократно возвращаются, как бы мерцают, пережевываются… Он живет как бы с отставанием на такт, скорее немножко в прошлом, чем в настоящем. И как бы наблюдает со стороны, с того места, где находится его тень, за тем, что с ним сейчас происходит. Я пока не понимаю мотива, связанного с тем, что он выпивает и тем самым снимает напряжения, потому что это, как мне представляется, для него довольно грубый способ защиты. Степан – человек с творческим началом, он наделен способностью воображать… Он мог бы видеть более яркие сны… мог бы что-то записывать, рисовать, творчески преображать и преломлять напряжение, которое испытывает. Видимо, то, что он переживает в своей обычной жизни, на работе – слишком большие нагрузки для его тонкой личностной структуры (Степан: Да), и он использует довольно грубые способы их блокировки. Я бы предположил, что алкоголь как способ защиты, как способ снятия стресса находится не в рамках его силовых линий, не в рамках его собственных черт конституции, а просто Степан использует первое попавшееся средство. Дальше, я бы обратил внимание на то, что он сочетает в себе некоторые полярные качества. С одной стороны, он гибок и пластичен, легко двигается, легко перестраивается к предлагаемым ему вариантам. А с другой стороны, человек упрямый и в чем-то очень настойчивый, которого, если он что-то решил, трудно переубедить. С этим отчасти связано то явление, которое он называет колитом: сжимание такой манжетки, задержание в себе, отсутствие легкого контакта с окружающим. Потому что при его тонкой конституции необходимо, скажем, два часа для того, чтобы переработать свои впечатления и напряжения, чтобы об этом думать, вспоминать, принимать какие-то решения. Если Степан блокирует в себе возможность переработки впечатлений, он не может от них избавиться. Мерцание как гипотеза может восприниматься в качестве попытки протолкнуть через себя пищу, информацию, энергию. Можно даже предположить, что маленькие тревожные неотреагированные чувства, которые бродят у него в сознании после прошедшей ситуации, – это аналог удерживаемых шлаков. Степан говорит, что использовал алкоголь для снятия стресса, а потом легко отказался от него. Можно сделать вывод, что алкоголь сам по себе для него не важен, а выполняет для него некую функцию, которая могла бы замещаться чем-то иным. В некоторых случаях эта функция может замещаться антидепрессантом или транквилизатором, способом переработки своих впечатлений, творческим началом, которое дает возможность найти, подобно Прусту, «утраченное время». Кто-то может писать стихи и тем самым создавать некий поток движения отдельных мерцающих впечатлений, вспыхивающих и погасающих, и эти мерцающие впечатления ложатся на некий законченный текст, на готовую структуру. И тогда удовлетворение отдельных вспыхивающих, с трудом погасающих импульсов, впечатлений или частичек пищи делает ненужными мерцания на другом уровне, на уровне телесном, на уровне различных маленьких движений тела, на уровне сердечных мерцаний. Иными словами, требуется определенная гармонизация. Далее я бы предположил наличие нескольких состояний у Степана. Во-первых, состояние, которое Степан не любит, – состояние расслабленности и опущенности. Когда он чувствует себя, как сдутый мяч. Когда он вялый, немножко капризный, немножко раздражительный, и все его задевает. Ему кажется, что этого состояния нужно как-то избегать. Хотя оно очень терапевтично для него, и его нужно развивать. Во-вторых, я бы выделил состояние, наступающее в тот момент, когда он входит в рабочий ритм, чувствует себя эдаким прыгающим мячом… Как бы манекеном, знающим, что нужно делать… Ему это все, может быть, и не очень интересно, но он знает, что нужно делать, и легко с этим справляется. Он двигается, легко поворачивается в этой ситуации, ему кажется, что в таком состоянии он находится в хорошем тонусе – «при деле». Дальше, я выделил бы третье состояние, при котором он видит ситуацию со стороны. В этот момент Степан смотрит на других людей, на происходящее как на шахматную доску или на карту, и при этом отстранен; ему кажется, он мало в этот момент чувствует, ему скучно или даже холодно. Может быть, даже неинтересно. Есть еще и другие состояния, но сейчас не будем углубляться в это. Вопрос, который сейчас стоит перед нами: «Как сделать так, чтобы не застывать ни в одном из перечисленных состояний?» Как сделать так, чтобы можно было легко выйти из рабочего ритма, в котором Степан совершает разные повороты и движения, как перейти в другое состояние? Как из состояния вялости и разболтанности перейти к чему-то приятному, но при этом не переутомляться? (Обращаясь к Степану) Есть еще какие-нибудь состояния, которые вы сами хотели бы добавить? Ведь все это – мои гипотезы…

Степан: Ну, все примерно так и есть, как вы говорите.

Терапевт: Я полагаю, что эти состояния нужно не снимать, а развивать, модифицировать. Например, возьмем состояние вялости, капризности, разболтанности, спущенного мяча. Я думаю, что это состояние очень важное. Надо научиться принимать себя в таком капризничающем состоянии. Например, найти особые способы почувствовать себя барином, лежащим в халате на диване, которому все не так. Лежать, переменить позу, как-то иначе развалиться, по-другому сесть (Степан: Я уже почувствовал…), ноги вытянуть, почесаться, залезть в теплую ванну, в этой теплой ванной полежать, это тоже дает телу возможность отпуститься, распустить здесь такие зажимы (Терапевт трогает клиента за запястье, локоть и плечо, показывая, где зажимы), распустить тесемочки, расплыться, позволить себе на время выйти из боевого, бодрого, активного состояния. Накопить в себе состояние вялости, научиться вызывать его сознательно, инструментально, упражнять свою способность быть вялым. И тогда, «раз я могу так разнообразно, используя свой ум, свои чувства, расплыться», будет легче поверить в то, что «я, когда мне будет нужно, вот так же, шаг за шагом, смогу и собраться». «Мне не нужно будет резко себя собирать, мне не нужно будет делать из себя куклу, марионетку, робота, чтобы выполнять рабочие обязанности; я не буду бояться того, что если я, не дай Бог, расслаблюсь, то меня поймают и обвинят в том, что я расслабился, что я играю чужую роль, что я на самом деле не такой уж и активный». Прорабатывание капризного, вялого, несогласованного состояния очень важно. В сказке героя разрубают на части, и он остается в таком состоянии до тех пор, пока его не польют сначала мертвой, а потом живой водой. И в разъединенном состоянии каждая часть делает то, что она хочет. Правая рука чешется, левая нога вытягивается, и чем больше позволишь себе распасться на части, чем меньше требуешь от себя быть цельным, быть единым, жить по какой-то схеме, тем лучше. Это вот и есть тот настоящий отдых. Можно развить в себе поэтическую наблюдательность. Вот идешь себе по улице и смотришь вокруг: то обратишь внимание, как свет струится, а то почувствуешь всей своей кожей (у него ведь очень высокая чувствительность), как похолодало, а потом потеплело; то обратишь внимание на запах; в конце концов, просто вспомнишь какой-то фрагмент из своего детства – как бежишь по двору и смотришь на небо. Одно воспоминание ведет за собой другое, может быть, захочется написать кому-нибудь открытку, а может быть, захочется написать стихотворение, может быть, просто захочется пожить, поучить себя искусству просто получать удовольствие и жить, дышать всей поверхностью. Мы должны сделать так, чтобы вместо точек повышенных напряжений, несущих чрезмерную собранность и вызывающих мерцания, была создана большая дышащая поверхность. Чтобы рука была расслаблена, чтобы в ней как бы увеличилось количество суставов, и она приобрела дополнительную гибкость. В случае с Степаном, который мы сейчас разбираем, есть необходимость создать среди бела дня лакуны времени, островки, когда можно жить прошлым, когда можно разбираться на части или жить спокойной жизнью – так, чтобы было гораздо больше резонансных точек между ним и окружающим миром.

Косвенная задача, о которой я бы подумал: обратить внимание на поверхность тела, на кожу. Потому что кожа – это дышащая, чувствующая поверхность, она является очень важным органом чувств. Потому что, как только кожа начнет дышать, она на себя отвлечет ту энергетику, которая сосредоточена на губах, в горле, в сердце, в желудке и т. д. У клиента есть много точек напряжения. И до направленной работы по снятию этих точек напряжения, нужно создать некую общую дышащую телесную поверхность. Сейчас мы говорим о том, что мы не только оправдываем, а делаем очень важной, очень функциональной ситуацию вялости, расслабленности. Мы начали с того, что, по-видимому, для клиента подобное состояние является нежелательным, вытесняемым, а между тем, гораздо лучше ходить по улице, получать удовольствие, дышать кожей, писать стихи, чем выпивать бутылку водки и превращаться в лежащий камень, который не шевелится. Поэтому следует найти активные и сознательные способы расслабиться, быть вялым, капризным, отыскать возможность двигаться от собранности к расслаблению, а от нее – постепенно опять к другой степени собранности, а от нее – еще к одной степени расслабленности. Теперь поговорим о состояниях активности и бодрости. Видимо, нам нужно попытаться сделать так, чтобы его ролевое поведение, его манекенное предъявление – маски, которые каждый из нас носит, – были бы более разнообразны. Чтобы он мог незаметно для окружающих менять роли. Чтобы у него был больший диапазон гибкости. Может быть, имеет смысл подробнее обсудить, каковы его отношения с подчиненными. Например, когда ему нужно нахмуриться, показать, что он строг и грозен, хорошо бы, чтобы он мог чувствовать, что на самом деле ему весело и смешно. Иначе говоря, необходимо создать элемент самоиронии, отстранения, использования своей тени, своего расслоения. Степан хочет казаться грозным, сильным, начальственным, а на самом деле он робок, ему хочется спрятаться, он чего-то побаивается, и это нужно во чтобы то ни стало скрыть. Необходимо, чтобы в данной ситуации он мог быть в двух разных ипостасях, чтобы знал, что он действительно сейчас важная, грозная и весьма работоспособная личность, но при этом он как бы играет. Оттенком этого может служить взгляд на ситуацию со стороны, легкая ирония над ситуацией, рисование карикатур и т. д. Существует множество приемов, позволяющих человеку отреагировать избыточное напряжение с помощью символической деятельности. Когда человек сдвигает дистанцию давления на себя, он становится психологически независимым, приобретает психическую гибкость, которая ему требуется. Тем самым, из одного образа, из тягостного чувства однозначности, возникают, как из шапки волшебника, другие представления, другие образы. Возникает расслоение приковывающего к месту чувства. Возможность создать вместо одного зажатого разные чувства, как правило, решает проблему напряжения, страха и чрезмерного самоконтроля. Контроль при этом даже увеличивается, но приобретает другие образные формы. Контроль за ситуацией заключается в том, что «я в этой ситуации не прикован к месту, могу пошутить, могу иронизировать, могу отвлечься, могу расслабиться». Если в состоянии вялости творчество Степана состоит в том, чтобы расслабиться как можно больше и распасться на части, почесаться, покапризничать, то, пребывая в своем рабочем состоянии, он воображает маленькие деловые решения, делает открытия, как иначе играть другую роль самому и как увидеть того, кто на него давит, или того, кто находится рядом, в других ролях. Он реализует свою способность расщеплять ситуацию, путешествовать во времени. Если мы сейчас опять обратимся к проблемам внутренних органов, проблемам, связанным с продвижением пищи, то отметим: пища также должна лучше расщепляться на части. Ему хорошо было бы избавиться от явлений задержек пищи в кишечнике – начать бегать или просто двигаться, быстро ходить. Иными словами, должен быть некий аналог такой тупой, глупой деятельности вроде выпивания бутылки водки. Каждый день пробегать два километра. Чтобы была обязательно некая физическая активность. Зарядка, бег (мы еще про это не говорили, но существует разница между тем, как он жил в детстве – ближе к природе, ближе к движению – и тем, что сейчас он практически от этого изолирован, заточен в свое социальное пространство, вот в эту городскую, иерархическую структуру). Ему нужно обязательно реализовать состояние активности, бегать, двигаться, муштровать себя… В частности, нужно придумать специальные упражнения которые он мог бы делать сидя у себя на стуле и обжимая живот – чтобы он мог массировать свой живот. Потому что, впадая в свое тревожное и подавленное состояние, он вообще забывает о своем теле. И тело начинает о себе напоминать такими неприятными явлениями. Сеанс интенсивного дыхания дал бы возможность диафрагме интенсивно двигаться, массировать внутренние органы, и тоже был бы для него весьма полезен. И, наконец, состояние четвертое – созерцательность, расслабление, обязательные прогулки, когда никого вокруг нет, полная свобода. Когда он находится в ясном сознании и может посвятить время тому, чтобы принять решение. Потому что для него наибольшая эффективность деятельности имеет место, когда у него есть время принять решение, составить некоторый план, а потом этот план реализовать. Это короткий конспект на будущий день и очень короткий дневник событий, происшедших только что. Потому что напряжение возникает в тот момент, когда Степан оказывается заточенным в «здесь-и-сейчас», при этом он не отреагировал на то, что произошло вчера, хотя в этом есть большая потребность, и не наметил того, что будет завтра. Чтобы чувствовать себя психически защищенным, ему нужно подготовиться к будущей ситуации, немножко ее продумать, мысленно просмотреть, прокрутить фильм о ней; отреагировать, отследить, прожить, ту ситуацию, которая была раньше. Тогда такое расщепление во времени полностью будет реализовано, и он будет чувствовать себя уютно в настоящем, если сам активно сделает шаг в прошлое и шаг в будущее.

Таковы мои гипотезы, касающиеся Степана. Они могут быть отчасти верны, отчасти неверны. Но, как вы знаете, наша работа и заключается в том, чтобы создавать гипотезы, попадать в поток своих ассоциаций, и все это позволяет вам вести диалог с человеком и двигаться дальше. Кроме того, чтобы вызвать доверие человека, часто гораздо полезнее искренне рассказать ему о том, что вы думаете о нем, чем его расспрашивать. Совершенно не нужно расспрашивать человека, чтобы он повторял вам то, что он уже неоднократно говорил. Про «болит здесь» и т. д. Нужно помочь человеку увидеть самого себя лучше, шире, красивее. Разнообразнее. Чтобы у человека была возможность для трансформации, для легкого перехода из одного состояния в другое, третье, четвертое. Для того, чтобы мы могли помочь ему, описать и найти другие возможности, пути реализации для этого состояния. Теперь давайте уточним некоторые моменты. Все-таки, Степан, может быть, вы нам что-нибудь расскажете из своего детства. Какие-то впечатления, картинки, отношения в семье – то, что вам захочется.

Степан: Детство было хорошее, счастливое… Веселое, беззаботное. Одни хорошие воспоминания. Ну, если исключить ребяческие драки – что бывало, конечно, с кем не бывает. Картинки природы запомнились – речка…

Терапевт: Сестра у вас была?

Степан: Два брата. Старший и младший. А я средний. С братьями тоже хорошие отношения. Ну, со старшим, правда, немножко, ну, как и все дети, мы бывало, дрались… Если что-то не поделим… А вообще-то у нас были теплые дружеские отношения. После ссор мы сразу мирились… Обиды друг на друга не держали… Все быстро проходило. Ничего не могу сказать плохого. (Степан смеется.)

Терапевт: Зачем плохое, расскажите про хорошее. Какой-нибудь эпизод, который вы помните. Про семью, про то, какие у вас были отношения с отцом, с матерью. Кто еще для вас был важен?

Степан: Отец был очень хорошим. Сейчас, наверное, смешно было бы смотреть, как меня отец вытаскивал из воды. Мне было примерно пять лет. Карапуз я был, упал в речку. Он шел мимо, смотрит – чубчик торчит, и вытащил. Подрос побольше – в футбол постоянно с ним играли около речки, купались, загорали.

Терапевт: Попробуйте расслабиться. Давайте представим себе, что нам становится все уютнее и уютнее… что с каждым днем вы все больше и больше учитесь… чувствовать себя на своем месте… в своей скорлупе… в своих одеждах… И вам будет нравиться… иметь много разных одежд… и каждая одежда сообщает вам только ей присущую атмосферу… состояние… и вы можете сейчас обратить внимание на то, как… найти удобное положение для головы… почувствовать лучше свои суставы… и мы постараемся вместе найти такой способ, чтобы ваши суставы были все более гибкими… чтобы вы могли чувствовать себя подвижным… очень плавным… И не важно, вы… в покое или в движении… ощущение подвижности суставов… того, что вы так легко поворачиваетесь… шевелитесь… как будто акробат, когда хотите… можете перекувырнуться вокруг любой точки своего тела… Это особое ощущение… хорошо разогретого… пластичного тела… можете вспомнить или представить… как в детстве вы… что-нибудь лепите… разогреваете, разминаете… и лепите из пластилина… Особое ощущение в руках… И вы можете легко лепить из этого пластилина разные фигурки… придавать пластилину разные формы… и кажется, что вы так же легко можете принимать разные формы своим телом… и чем гибче вы становитесь… чем легче вы шевелитесь… тем приятнее, спокойнее становится… И кажется, что у вас… появляются особые суставы… в спине… в груди… гибкость… способность дышать разными точками… поворачиваться вокруг… легко и спокойно… вы можете представить себе, что тело хорошо разогревается… чувствует себя мягко и спокойно… И как только где-то в теле образуется… какое-то неудобство… вы шевелитесь… чуть-чуть двигаетесь… и оно растворяется… исчезает… исчезает… и может быть, вам захочется представить… что вы построите себе совершенно новый дом… стоящий реально… и одновременно очень фантастический… и этот дом, который воплотит в себе ваши мысли… ваши желания… ваши чувства… большой-большой дом… в котором будет множество комнат… И будет много разных видов из этого дома… И, выглядывая в одно окно… вы будет смотреть на окружающее… и видеть одни картины… одну природу… одни пейзажи… Всматриваться… И вам очень понравится выходить на балкон… долго-долго вглядываться… и видеть, какое время года, как оно меняется… наблюдать за привычными глазу деревьями… за той природой, которую вы хорошо знаете… которая служит вам множеством разных оболочек… Так приятно выйти из комнаты на балкон… опереться… почувствовать перила руками… почувствовать запахи вокруг… запахи этого времени дня… этого времени года… приглядеться… увидеть небо… землю… почувствовать себя будто вросшим в эту землю. Почувствовать себя частью этого неба… Услышать звуки вокруг… Все больше и больше… И вернуться обратно… И почувствовать себя защищенным этой комнатой… И может быть, вам будет особенно приятно представить… что в этом вашем новом доме… есть еще много других комнат… В каждой комнате… вы испытываете особое настроение… особое состояние души… из каждой комнаты открываются совершенно другие картинки… и может быть, вы вспомните… что можете войти в другую комнату… подойдя к окну… увидеть цвет деревьев снаружи… может быть, зеленые… может быть, красные листья… может быть, желтые… и оттенки неба… и цвет земли… И может быть, очень приятно… перемещаться из одной комнаты… медленно-медленно… чувствуя каждое движение… в другую комнату… двигаться по ней… и чувствовать запах этой комнаты… прикасаться к стенам… и знать, как крепко сделан пол… И вы можете вообразить, что в одной из комнат находится камин… и особенно приятно исходящее из него тепло… И стоит только к нему приблизиться, ощутить… почувствовать сухой жар… иногда ладонью… иногда запястьем… иногда всей грудью… И этот жар, это тепло… этот огонь может быть вам чем-то приятен… И если вы долго-долго всматриваетесь в этот огонь… может быть, он будет пробуждать у вас какую-то особую активность… а иногда легкую тревогу… а иногда покой… Вы можете вслушаться в потрескивание… и тишину вокруг… И может быть, в этом доме, где так много новых комнат… вам захочется побыть одному… и пойти еще в одну комнату… увидеть, как много там разных… припасов… полезных вещей… посмотреть, пощупать, и опять войти еще в одну комнату…

Колит отражает тенденцию копить. И лучше копить впечатления, связывать их, реализовывать, чем копить болезни… Или копить нечто приятное – припасы, которые можно съесть или которыми можно угостить, или которые можно понюхать. Когда человек пытается копить различные вещи, у него уже есть некоторый выбор. Комната с припасами отражает функцию чулана. Места, в которое можно спрятаться, кладовки для хлама. Не нужно, чтобы все комнаты имели парадный вид. Должна быть возможность разной закрытости…

И может быть, вам захочется выйти на террасу… и почувствовать открытость… окружающего… и этот дом… когда вы хотите, отпускает вас от себя… когда вы хотите, манит обратно… и может быть, в какой-то из комнат… вам захочется лечь… и расслабиться, и вспомнить ощущения хорошо… расслабленного тела… лежащих рук… лежащих ног… дышащего живота… Каждая клеточка… начинает дышать отдельно… Так хочется найти… удобную позу и медленно перемещаться… как будто переходя в новую позу… вы сбрасываете с себя оболочку от старой… что-то от вас отшелушивается… уходит лишнее… переходя еще в одну позу… вы чувствуете себя плавным… спокойным… счастливым… И может быть, иногда хочется свернуться в клубочек, как в детстве… и вы вспоминаете… как по телу может проходить легкая судорога… в момент засыпания… и стоит только хорошо отдохнуть… долго-долго побыть в этой комнате… с закрытыми глазами… как будто вы видите короткие сны… вспоминаете другие комнаты… вид на лес… а может быть, на море… Вид из окна… лес… небо… Вам немножечко жалко… что вы редко вспоминали… все это… Так приятно почувствовать заново запахи… как будто вы начинаете чувствовать их опять так остро… чувствовать запахи… легко и спокойно… и с этими волнами запахов… какие-то важные воспоминания… приходят… И вы чувствуете, что эти воспоминания… эти старые запахи… заставляют вас дышать глубже… и улыбаться навстречу окружающим… и лицо становится открытым… улыбающимся… и вы чувствуете себя… как будто сбрасываете лишний груз… лишний вес… И можете представить себе, что входите в еще одну комнату… и вам хочется размяться… подвигаться… почувствовать тело подвижным… и сделать многое из того… что вы раньше забывали сделать… кувыркаться… подпрыгивать… немножко поупражняться… Все больше и больше вам нравится плавать… Точность движений… Точность движений… Вы можете представить себе… как приятно чувствовать скорость… и подвижность… Легко-легко поворачивать… легко-легко… Кажется, что в душе… откуда-то из глубины… всплывают какие-то давние воспоминания… приятные картины… опять запахи… и пузырьки… в воде… И может быть, вы можете представить… как вы смотрите на… чистую текущую воду… вглядываетесь в нее… и вам нравятся отдельные брызги… отдельные струйки… и кажется, что эта вода что-то очищает… уносит… текущая чистая вода… И иногда становится немножко грустно… и весело… легко и спокойно… Легко и спокойно… И так приятно… засыпать… засыпать… засыпать… опять засыпать… и кажется, что мой голос… откуда-то издалека… струится… И вы представляете себе, что еще в одной комнате есть очень много разных ваших одежд… и каждая из одежд – это особая оболочка… которая вас очень легко отделяет от окружающих… иногда вам хочется быть очень близко к тому, что происходит… а иногда, наоборот, далеко…

Полезно в разных состояниях иметь для себя разные оболочки: разную одежду, разный пейзаж, разные запахи, необходимо создание вариативности, потому что, когда человек отказывается от лишнего, он теряет и необходимое.

И так приятно ощущать на коже… дыхание тепла… а иногда ветра… так легко меняются состояния… когда вы меняете костюм… и халат… или надеваете… свою особенно любимую рубашку… Вам очень приятно, что так много маленьких разных ощущений… к которым вы можете прикоснуться… вспомнить… Вы вспоминаете тепло солнца на коже… температуру воды… вам очень нравится к чему-то прикасаться губами… и вы вспоминаете… и все легче и легче… все лучше и лучше… ощущаете особенное состояние покоя… уверенности в себе… И так легко нащупывать этот покой плавными губами… расслабленными пальцами… нащупывать этот покой равномерным… и спокойным движением суставов… И в этом покое… так хорошо ощущать себя уверенным… Никаких напряжений… Покой… И стоит вам только прикоснуться к большому количеству разных запахов… большому-большому количеству разных картин… разным маленьким движениям… стоит только прикоснуться… ко всему приятному разнообразию вокруг вас… вы ощущаете покой, как будто вы парите… в потоке воздуха… когда вы хотите… вы возвращаетесь в одну из комнат… вашего дома… прикасаетесь… переживаете… смотрите… и вам очень нравится, закрыв глаза… прислушиваться к особым звукам в каждой комнате… и вы чувствуете, как ровно и спокойно… бьется ваше сердце… как ровно и спокойно… вы дышите, и это равномерное биение сердца… разгоняет по всему телу… маленькие золотые точечки покоя и тепла… и вам очень нравится ощущать… как хорошо… двигается у вас в животе еда… пища… вам очень нравится равномерное… такое плавное движение всего, что происходит в вашем организме… вы чувствуете себя подтянутым и одновременно расслабленным… когда вы прислушиваетесь к тому, что происходит вокруг… когда бродите по своему дому… вам очень нравится ощущать себя… хозяином всего того, что находится рядом с вами… очень нравится накапливать эти маленькие ощущения… маленькие картины… разные запахи в своем доме… И возвращаться в ваш собственный дом… в своем воображении… и возвращаться в него, пристально всматриваясь… и чувствуя, как много в нем только вам известных возможностей… вам известных пространств… Легко и спокойно… Вам очень нравится ощущать свое сердце ровным… и спокойным… Ощущать свой пульс… который доходит до самых кончиков вашего тела… ощущать пульс кончиков пальцев… и это плавное движение всего тела… плавное движение… ощущение себя опять подростком… мальчиком, которому так легко и приятно кувыркаться… так хорошо и приятно вспоминать… что-то планировать… и чувствовать особенное значение той комнаты в вашем доме… где вы можете занять особенно удобное место… и планировать то, что вам еще хочется сделать… легко и свободно… Думать и чувствовать… Вам очень нравится вкусный воздух… разные запахи… очень нравится покой и тепло… То, что можно, перемещаясь из одной комнаты в другую… из одного состояния в другое… из одного переживания к другому… переходя от одного запаха к другому… от одной картинки к другой… чувствовать себя легко и спокойно… И накапливать эти впечатления… накапливать эту энергию… радоваться тому… как ровно и спокойно… бьющееся сердце… разгоняет по всему телу… энергию и покой… И вы чувствуете, как вокруг всего тела струится воздух… как будто особенная, только вам присущая оболочка… которая вас от всего оберегает… от всего предохраняет… Спокойно и легко… И вы чувствуете, как вы куда-то двигаетесь… даже когда вы находитесь неподвижно на месте… вы чувствуете полный покой… когда вы куда-то двигаетесь… и приятное ощущение… владения собственным телом… тепла от своих рук… тяжести и опущенности в своих плечах… равномерности своего дыхания… Как приятно то приближаться… то отдаляться от окружающих… легко и спокойно… легко и спокойно… Все легче и легче… вы можете заходить в это состояние… покоя и отдыха… и, меняя интенсивность своего дыхания… разгоняя энергию по всему телу… вы так хорошо можете сами влиять на себя… и успокаивать, и вспоминать… и чувствовать… Легко и спокойно… И когда вы хотите… можете выйти из своего дома… и погулять вокруг… и мысленно возвращаться… к этому важному для себя убежищу… своему обжитому пространству… своему естественному обитанию… И отходя от этого дома… и попадая в другую ситуацию… вы можете мысленно возвращаться обратно… и двигаться к нему… И когда вы захотите… очень не спеша… начинаете возвращаться к себе в дом… и с удовольствием находите места, где можно сидеть… лежать… стоять… помня о том, что из разных комнат этого дома… открываются разные виды… и в разных комнатах этого дома… так удобно чувствовать свои разные состояния… что бы вы ни делали… вы чувствуете себя… равномерно и спокойно… спокойно и легко… Вы чувствуете свои руки и ноги… И когда вы захотите… когда вы захотите… вы не спеша откроете глаза… и улыбнетесь.

Вопрос участника семинара: Состояние, которое вы внушали, очень далеко от реальности Степана. Каким образом это может помочь ему?

Терапевт: Состояние, которое мы вызываем, моделирует для человека возможную реальность, и он убеждается в том, что она для него возможна. Это совсем не значит, что он из этой моделируемой реальности никуда не выпадет, но человек обретает некую по мерке сшитую возможность того, что он может там быть, что есть это второе состояние, в котором ему было бы хорошо. И это все равно что указатель на дороге: по этой дороге поедешь, туда попадешь. Это возможность купить билет и попасть в определенное место. Зачастую реальность происшедшего моделирования оказывается более сильной, чем реальность сегодняшнего состояния. И тогда можно говорить о функциях показа, направления возможностей. Кроме того, человек вышел из однозначности своего пребывания. И это тоже является реальностью. Таким образом, эффект заключается в том, что он может поверить: это возможно, что он вышел из того, на чем был сфокусирован, что он может начать развивать другие аналогичные состояния, подобные тому, которые были даны.

Вопрос участника семинара: Насколько типичен для гипнотерапии произносимый вслух анализ происходящего?

Терапевт: В данном случае большое значение имеет разогрев клиента и всей группы. Комментируя вслух происходящее, я разогреваю группу и показываю некоторый способ терапевтического мышления и работы с клиентом. Я размышляю и создаю вероятностные гипотезы. Для группы это интересно тем, что показывает возможность думать о человеке терапевтически и одновременно говорить с ним по-человечески на простом языке, не употребляя никаких гипотез. Во-вторых, группе демонстрируется, что можно строить предположения, делать ошибки и просто начинать говорить или думать, не имея для этого достаточного материала. В-третьих, здесь имеется попытка воочию показать некие элементы происходящего, которые кажутся связанными как на телесном, так и на психическом уровне. Иными словами, здесь разворачивается анализ таких мотивов, которые могут прослеживаться не только в психике, но и в теле.

В то же время я приручаю клиента. Говоря, например, о разных видах мерцательности, я фактически показываю ему, что я на него смотрю, его вижу, заинтересован в нем, я различаю детали, что меня интересуют его тонкие состояния. Помимо прочего, это возможность создания некоего эскиза состояний клиента, воссоздания состояний, о которых он сам ничего не говорил. И тот факт, что клиент говорит: «Да, все подходит и похоже на правду», кажется интересным для группы тоже. Угадывание идет впереди расспрашивания. Он бывает достаточно косноязычен, рассказывая о себе, поэтому экономится немало времени, если что-то рассказывается за него. После этого клиенту уже легче досказывать самому: он убеждается, что про него достаточно много известно и то, что он скажет, уже не будет отличаться острой новизной.

Вопрос участника семинара: Какие образы транса направлены на снятие симптомов напряжения?

Терапевт: Я предлагаю ему сделать так, чтобы взамен повышенных напряжений и чрезмерной собранности, вызывающих мерцание, была бы создана большая дышащая поверхность – фактически эпиграф к данному случаю. Я даю аналог этому – лакуны времени для себя среди напряженного дня, увеличение количества резонансных точек общения с окружающей средой. Короче говоря, он большими порциями пил водку, слишком большими и заряженными порциями работал, поэтому точно так же у него должны быть островки большего покоя и иной тонкости контакта с окружающим.

Вопрос участника семинара: Как другие гипотезы реализуются в трансе?

Терапевт: Фактически, многие мотивы, которые мы затрагиваем в разговоре, обыгрываются и в трансе. Предлагается многосуставность и излишняя дробность как оппозиция цельному, скованному, напряженному. Суставы – это как бы некие масштабные линзы, то, что меняет возможность движения разных частей руки или ноги. Ощущения пластилина, перетекания в другие состояния, возможность дать себе свободное время и вглядываться в окружающее пространство, беспредметное общение с окружающим, возможность быть разным, не теряя возможности быть собранным. Все это и есть аналог большой дыхательной поверхности. Точность и расслабленность, точность и расслабленность. Переход между внушением разнообразия во внешнем пространстве, внимания к происходящему, и детализация его внимания к своему собственному телу. Причем эта детализация ощущается как возвращение своего тела в целом, а не отдельных его симптомов. В трансе прорабатывается множество мелких ощущений как перебирание хорошо чувствующего себя тела.

Психотерапевтическая работа проходит в группе – в тренинговой группе, которая собралась учиться навыкам гипноза и психотерапии. В начале работы четко проговаривается, что существует три составляющих в процессе обучения психотерапии, а именно: (1) позиция клиента, личностно ориентированная работа каждого из нас, которая становится инструментом последующей работы. Я исхожу из того, что в гипнотерапии есть свой путь тренинга терапевта, свой клиентский путь. (2) Позиция супервизора, постоянного наблюдателя за происходящим. Эти две позиции, первая и вторая – крайние позиции, и между ними существуют некие переходы. Человек учится дистанцироваться от проблемы и входить в проблему, очень глубоко переживать ее как свою собственную и выходить в позицию стороннего наблюдателя. (3) Позиция ученика, осваивающего техники, когда то, что происходит, может быть понято и усвоено как техники, как отдельные интервенции. Каждый фрагмент происходящего может разбираться, по нему задаются какие-либо вопросы. Для этого весь процесс работы записывается на видеокамеру. Потом зачастую записанное просматривается, и в момент просмотра человек как бы переживает все происшедшее вторично, он может задать любые вопросы, остановить действие, высказать собственные комментарии, свободные ассоциации. Таким образом, происходящее в тренинговой группе можно описать как сплав личностной работы, лечебного процесса и обучения.

Я думаю, что с каждым из описанных здесь случаев я работал бы наедине, в обычном сеансе психотерапии так же, как и в группе. Но в группе психотерапевтический эффект усиливается, потому что человек знает, что вокруг – люди, но при этом он отвлечен от всего происходящего и сконцентрирован на том, что происходит именно с ним, здесь и сейчас. И эта двойственность, публичность и интимность, друг другу совершенно не противоречат, они усиливают друг друга. Собственно, это и есть транс – одновременное существование, соприсутствие в нескольких состояниях, в находящихся далеко друг от друга реальностях. Смена фиксации на каком-то одном состоянии и возможность одновременного существования внутри каждого состояния, при ясном их разделении. И тогда человек, находясь в группе, ощущает, что он среди людей и одновременно может испытывать состояние глубокого экзистенциального одиночества, противостояния жизни и смерти, и это непротиворечащие друг другу состояния.

То, что происходит с одним человеком, как-то отзывается и в других. Обычно существует высокая вовлеченность людей, участвующих в тренинговой группе, в происходящий терапевтический процесс. В группе иногда смеются, иногда плачут, напряженно вглядываются или засыпают: происходит некая «прочистка» каналов реагирования. Человек реагирует более открыто и непосредственно. В единицу времени переживается больше эмоций, чем обычно. Я думаю, что более интенсивному обучению способствует именно то, что люди позволяют себе чувствовать. И тогда это не просто учеба на собственной шкуре, когда ты сам сидишь на этом горячем стуле, но и учеба посредством более высокой степени идентификации с тем, что происходит в другом человеке.

Который из них я?

Клиента зовут Максим, он начинающий психиатр. Это первый из трех сеансов работы с ним, представленных в книге.

Терапевт: Что вы хотите?

Максим (с улыбкой): Бросить курить.

Терапевт: А что это значит для вас?

Максим (после паузы.): Не курить сигареты.

Терапевт: А что вы собираетесь делать в это время?

Максим: Ну, я найду, чем еще заняться.

Терапевт: Ну, найдите.

Максим: Читать больше, гулять….

Терапевт: Какое-то глупое утверждение. Вот вы выходите в коридор, тянете руку ко рту. И что же вы в это время будете делать? Остальные будут курить, а вы читать? Да?

Мне кажется, что такая наглая интервенция в самом начале беседы, кроме шокирующего, имеет и другое значение. Я думаю, что он очень боится быть глупым, боится показаться глупым, боится сделать не то, что надо. У него сильная интеллектуальная неуверенность и претензия на то, что он должен быть умным. «Поиски ума» в виде повышенного интереса к психотерапии прикрывают его довольно высокую тревожность. Тревожность, которая часто бывает у молодых психиатров по поводу своей нормальности.

Поэтому для него такая реплика содержит гораздо большее значение, чем для обычного человека. Это фактически некая интервенция или сообщение о его разумности и нормальности.

Максим (после паузы): Нет, наверное…. Я не буду выходить в коридор.

Терапевт: А что же вы будете делать в это время?

Максим: Дома сидеть.

Терапевт: Ну, вот сейчас люди выходят курить в коридор, общаются. А вы что же будете тогда делать?

Максим: Ну, может быть, общаться без сигареты? (Начинает покусывать губу.)

Терапевт: Ну, все курят, а вы будете без сигареты?

Максим: Ну, меня это, по-моему, мало смущает…. Мне так кажется.

Терапевт: Хорошо, а что вам тогда мешает не курить?

Максим (чуть запинаясь): Я могу бросить курить, но мне тогда психологически плохо.

Терапевт: Почему?

Максим: У меня ощущение, что я тупею.

Терапевт: Может, правда тупеете? (Смех в аудитории.)

Я проверяю гипотезу, что для него курение, как это ни странно, один из способов чувствовать свою значимость. Он чем-то занят, организован, адекватен, он выглядит более значительным и важным. И, в некотором роде, он выглядит старше своих лет, что тоже является его целью на пути быть и казаться умным. Курение – это такой гвоздь, который вбит в способ общения с окружающими, в организацию его времени, в организацию его желаний. И он нуждается в таком организаторе.

Максим: Может быть….

Терапевт: А в чем это выражается?

Максим: Это выражается в том, что когда передо мной стоит какая-то задача и нужно ее решать, я начинаю курить, и как раз в момент курения у меня обычно появляются мысли, каким образом можно ее решить….

Терапевт: Ну, так что же вместо этого делать?

Максим: Не знаю.

Терапевт: Подумайте.

Максим: Я бы хотел не курить, но в то же время, чтоб у меня была возможность……

Терапевт (перебивая): Чем это можно заменить в таком случае? Чтобы вы не тупели?

Он имеет некий выбор здесь – о чем говорить, «как не тупеть, иметь голову на плечах» или о курении.

Максим (после паузы): Не знаю. Предлагают – алкоголем….

Терапевт: Подходит?

Максим: Не-е-ет….

Терапевт: А чем же тогда?

Максим: Ну, может быть, как-то научиться регулировать свое состояние, чтобы можно было принимать решения….

Он фактически сейчас сделал выбор: ему интересно говорить не о курении, а о состоянии «как не тупеть». Другой любопытный момент: когда я у него спрашиваю, не хочет ли он пить, он говорит: «Я не хочу». Думаю, что этот ответ значит примерно следующее: «Я и так в своей голове не уверен, а уж когда выпью, тогда совсем дурак».

Терапевт: Это какая-то общая фраза. Что она означает?

Максим: Научиться вызывать такое состояние….

Терапевт: А какое «такое состояние»?

Максим: Когда я хожу с сигаретой туда-сюда, и у меня нет вроде бы никаких мыслей, а потом вдруг появляется решение.

Терапевт: Ну, а без сигареты с чем ходить туда-сюда?

Максим: Не знаю.

Терапевт: Тогда как же можно бросать курить? Можно сказать, когда вы говорите «бросать курить», это означает «бросить мысли». Их и так-то обычно немного. А тут еще и последние бросить? Это что же за преступление против человечества? (Смех в группе.) По вашему рассказу, сигарета – лучшее, что у вас есть, а вы хотите ее бросить….

В поведении этого парня есть много невольного эпатажа, клоунства. И его клоунство – форма поиска неизвестного «кто я». Такое впечатление, что он как бы немножко никакой, еще не вылеплен. С помощью своих клоунад Максим немножко заостряет себя, много говорит, умничает, хочет быть небанальным. Так он старается привлечь внимание группы и хотя бы время от времени быть лицом, быть каким-то очерченным. Но он отстранен от группы и то, что группа над ним смеется, – это скрытый, бессознательный позыв группы включиться, придвинуться ближе, потому что высокопарностями и умничаньем он отодвигается от нее, дистанцируется в абстрактное далеко.

Максим: Ну да, я могу бросить курить, но потом мне становится плохо….

Терапевт (перебивает): Лучше всего бросить дом, работу, любимую женщину, но сигареты надо оставить. Как же можно их бросать?

Максим: Я понимаю, что это плохо. Знаю, что когда я не курю, у меня улучшается физическое состояние. Я могу больше и быстрее плавать, не так устаю. И вообще, это не престижно….

Терапевт: У вас будто два полюса: на одной чашке весов находится все лучшее, что у вас есть, а именно – сигарета. А на другой находится здоровье, лучшие результаты в плавании….

Максим: Престиж.

Терапевт: Ну, и какую же чашу бросить?

Максим: Ну, я-то хотел бы так бросить курить, чтобы при этом оставить то, что мне дает курение….

Терапевт: Тогда что же может быть вместо этого?

Максим: Ну, какой-то ритуал, видимо….

Терапевт: Какой?

Максим (задумывается, разводит руками): Любой. Может быть, перебирание часов, четок, еще чего-нибудь….

Терапевт: Ну, поперебирайте часы.

(Максим расстегивает ремешок часов, снимает их с левой руки, перекладывает в правую и растерянно смотрит на них.)

Терапевт: Подходит? (Максим пожимает плечами). Может, их пососать? (Максим смеется.) Не подходит? (Максим снова застегивает часы на руке). Ну, так что же делать? (Максим пожимает плечами и, растерянно улыбаясь, смотрит на терапевта.)

В этой простой сценке проигрывается ситуация «Как из человека можно сделать полного дурака». Оказывается, что это состояние для него, как ему ни странно, вполне переносимо, и внутри него совершается некий цикл событий: он задумывается о том, что же на самом деле очень важно, во что-то погружается, переносит кажущийся неуспех… Он становится дураком и вдруг понимает, что дураком тоже можно жить. И это состояние, когда он попал в то состояние, которого так боится, и при этом жизнь продолжается, и с ним продолжают разговаривать и смеяться, но может, уже не над ним, это состояние достаточно важно. Мы как бы зондируем здесь три линии: что действительно он мог бы делать вместо того, чтобы курить; насколько можно врать, насколько можно быть искренним и реально говорить о проблеме, которая его волнует; и третья проблема – проблема его внутренней тревоги, нормальности и ума. Вся эта ситуация с часами показывает ему, что не принимается то, что он на ходу придумывает, но принимается он сам. И эта фигура повторится: его скоропалительные идеи подвергнутся высмеиванию, но это не будет для него означать смерть.

Так что же это за античеловеческое желание бросить курить в вашем случае? Тогда вам, наоборот, надо курить больше? (Максим растерянно смеется). У вас будет больше мыслей, чувств, больше связей с действительностью… (Максим молчит, чуть отвернувшись от терапевта и как бы отгородившись от всех и всего.) Вы какие сигареты курите?

Максим: «LM».

Терапевт: Сколько в день?

Максим: Когда нервная напряженная работа, три сигареты, пять….

Терапевт: В день?

Максим: Да. В сутки.

Очевидно, что речь фактически идет совсем не о курении. Его настоящий вопрос состоит в том, нормален ли он, не глуп ли, не сумасшедший ли, может ли управлять собой или не может.

Терапевт: Ну, а если вам курить пятнадцать?

Максим: Ну, когда у меня что-то напряженное, я могу и две пачки выкурить. Когда я долго не сплю. Когда мне надо что-то делать….

Терапевт: Я не понимаю, почему вам надо бросать курить.

Максим: Потому что мне это не нравится само по себе. Мне это мешает жить. (Резко передергивает плечами, откидывает голову, будто бы от чего-то отмахиваясь).

Терапевт: А что-нибудь еще вам в себе не нравится?

Максим: Мне много чего в себе не нравится, но это не нравится больше, чем остальное (Начинает покусывать нижнюю губу и замолкает).

Если судить по интонации, с которой он говорит, у него есть несколько голосовых масок, которые, как мне кажется, довольно точно передают его состояния. Одно из таких состояний: «А, нам все равно!», – маска человека, который «отбалтывается», легко говорит о чем угодно. Другая маска – это маска человека с дрожащим голосом, который что-то в себе сдерживает, чего-то побаивается, неуверен, немножко суетится и хочет это скрыть. Третья маска появляется сейчас – маска отступающего, капризного человека, который, отступая, хочет что-то найти, но опасается, что не найдет. Я же хочу, чтобы он начал выступать в достаточно сильной энергетической ипостаси, когда он не будет бояться задумываться, молчать, чего-то искать, куда-то углубляться.

Терапевт (после паузы): Все-таки я не понимаю, чего вы хотите. Какая-то игра на уничтожение. Зачем же бросать курить, если это так для вас значимо и так приятно?

Максим: Я понимаю, что если не брошу курить, буду платить за это слишком большую цену.

Терапевт: Иными словами, вы как бы предлагаете мне сделать операцию: отрезать кусочек тела, который не нужен, чтобы все остальное тело сохранилось.

Я предлагаю ему отрезать кусочек тела – фактически произвести некую кастрацию.

Максим: Нет.

Терапевт: А как?

Максим: Я хочу именно избавиться от этой привычки. Уметь регулировать себя. Может, как-то психологически….

Терапевт: Вы что, автомат? Что значит «регулировать себя»? Где у вас будет кнопка? Что вы имеете в виду?

Максим: Для меня сигарета – способ вызвать состояние, когда я могу мыслить.

Терапевт: Хорошо. Что вместо этого может быть?

Максим (раздраженно): Я не знаю.

Терапевт: А кто знает?

Максим (после паузы): Я думал, вы знаете….

Терапевт: Нет, я не знаю.

Максим: Я думал, что, может быть, смогу вызывать это состояние без сигареты. Может, оно само будет приходить….

Терапевт: Вызывайте, попробуйте. Посмотрим.

Я придерживаюсь пути, который противоположен пути, выбранному клиентом: я часто веду себя как дурак. И, косвенным образом, показываю ему, что иногда это достаточно продуктивно: можно быть достаточно уверенным в себе, и при этом оставаться дураком.

(Максим растерянно смотрит на терапевта, молчит, с досадой шлепает рукой по подлокотнику кресла).

Терапевт: Что происходит, когда у вас появляется мысль? Откуда, как она появляется? Что вы называете «этим состоянием»?

Максим: Это такое состояние, когда сначала нет никаких мыслей. Я обладаю какой-то новой информацией, которую не понимаю, не воспринимаю. Я закуриваю и хожу все это время. Мне кажется, у меня вообще ничего нет. Я ни о чем не думаю, просто хожу. Видимо, это какое-то трансовое состояние. Потом у меня вдруг появляется решение. Может быть, несколько решений. А потом я уже могу их обдумывать. (Все это он произносит скороговоркой.)

Терапевт: Хорошо. Что вы от меня хотите?

Максим: Я хочу, чтобы вы, с одной стороны, помогли мне бросить курить, и при этом научили вызывать это состояние без курения.

Терапевт: Какое «это состояние»?

(Максим долго молчит.)

В этой длинной паузе, я думаю, он отвечает сам себе на два вопроса: «Кто из нас дурак, этот терапевт или я?» и «Кто над кем издевается?»

Максим: Состояние, в котором я могу принять решение, найти ответы на вопросы.

Терапевт: Таким образом, сигарета – это такой сустав, с помощью которого вы перемещаетесь? Можете принять новое решение….

Максим: Сигарета в разных ситуациях разная…. Она может служить средством успокоиться, средством простимулироваться.

Терапевт: Она для вас – волшебная палочка. Усиливает любые действия?

Максим (поспешно): Да, да.

Терапевт: Она катализирует эти действия. Без нее вы более вялый, не принимаете решений…. А тут прикоснулся – и она вас как укол оживила… (Максим согласно кивает). Вы, что, наркоман?

Максим: Ну, да….

Терапевт: Угу…. (Пауза.) Получается, что психологически вы не можете без какой-то волшебной палочки. Вы не чувствуете себя самодостаточным. Нужно, чтобы кто-то вам помогал?

Максим (с горячностью): Я могу – физически – не курить. У меня был период, когда я не курил месяц или два. Но мне плохо психологически….

Терапевт: Кто вас научил курить?

Максим: Что значит «кто научил»? (Пауза.) Ну, как все начинают курить? Во дворе, видимо….

Терапевт: Я не знаю, как все. Как вы?

Максим: У меня были друзья. Появились сигареты. Кто-то принес.

Терапевт: Ну, а кто?

Максим: (скороговоркой): Мне было лет семь или восемь… (Пауза.) Был один парень.

Терапевт: Вы помните его?

Максим: Да.

Терапевт: Он вам помог? Тогда?

Максим: Тогда было просто интересно. Потом мне понравилось это ощущение.

Терапевт: Что, он был опытнее, сильнее вас? Как это вышло?

Максим: Скорее, мы с ним конкурировали.

Терапевт: И что?

Максим: Он принес сигареты и закурил. Я тоже. Потом это продолжалось эпизодически. Потом я стал курить постоянно.

Терапевт: А он?

Максим: Тоже.

Терапевт: А он не хочет бросить?

Максим (после паузы): Нет.

Терапевт: Ну, а если вы бросите курить, вы проиграете?

Максим (задумавшись): Нет.

Терапевт: Почему?

Максим: Я выиграю, если брошу курить.

Терапевт: Ну, если бы вы тогда не начали курить: он бы закурил, а вы – нет….

Максим: Тогда – да….

Терапевт: А что изменилось? Вы что – повзрослели?

Максим: Правила игры поменялись….

Терапевт: Но те правила игры ведь тоже остались? Куда они делись?

Максим: Если я брошу курить сейчас, я выиграю.

Терапевт: Из чего это следует?

Максим: Из того, что сейчас престижнее… Ну, не престижнее…… Ты окажешься впереди, если сейчас бросишь курить.

Интересный момент. Сейчас он называет первый для себя реальный стимул в своей системе ценностей, чтобы бросить курить.

Терапевт: Тогда бросайте.

Максим: Тогда я потеряю то, что стало для меня стереотипом действия….

Терапевт: Ну, если вы не хотите курить…… Подумаешь, потеряете. Что у вас, мало стереотипных действий останется? Вы ведь по утрам умываетесь?

Максим (со смехом): Да. Зубы чищу.

Терапевт: Умывайтесь пять раз в день.

Максим: Процесс умывания не дает мне такой подпитки.

Терапевт: Сколько раз вы затягиваетесь, когда курите?

Максим (задумывается): Посчитать? Раз двадцать. Может, меньше. Но наиболее ценные – первые три-четыре затяжки. А самая классная – первая.

Я сделал два разных хода с точки зрения детализации его внимания. Первый ход: я задал несколько вопросов о том, как он начал курить, как это произошло – такова детализация связанных с курением ощущений. Сейчас, во второй раз, происходит детализация того, как он закуривает, сколько затяжек, каковы реальные ощущения и т. д. Это перевод разговора в принципиально другое, более подробное русло.

Терапевт: Трудно тогда лишиться такого удовольствия. Каждую сигарету нужно достать, размять, потрогать, закурить, увидеть, какие у тебя сигареты….

Максим: Да.

Терапевт: Затянуться раз, затянуться два, три, четыре, пять…. Все это время можно затягиваться по-разному.

Максим: Да….

Терапевт: Сигарету то гладишь, то целуешь, то сосешь, то от себя немножко отталкиваешь, то притягиваешь…. Как можно от этого отказаться? Просто, по-моему, преступление против человечества в вашем случае… (Максим смеется.) Может, наоборот, надо курить с большим удовольствием?

Я предполагаю, что это для него самое подробное действие его жизни. Он ничто не смакует так, как сигарету. Все остальные дела он делает поверхностно, невзначай, неуверенно. Единственное, что он делает со вкусом и внутренним чувством дифференцированности, это курение.

Максим: (смущенно улыбается): Курить реже и в более комфортной ситуации?

Терапевт: Да нет: курить чаще….

Максим: Нет, когда куришь часто, это не приносит никакого удовольствия.

Терапевт: Почему?

Максим (сморщившись): Потому что просто тягаешь дым туда-сюда…. Втягиваешь в себя, выбрасываешь – и ничего не чувствуешь. Вот когда долго не курил, а потом закуриваешь – тогда получаешь максимальное удовольствие от сигареты….

Обратите внимание, что Максим говорит о курении в сексуальных терминах. У него действительно процесс курения носит чувственный характер. Лучшее, что в нем есть – это курение. И он от этого хочет избавиться. И стать – то ли автоматом, то ли монстром, то ли человеком, который идет напролом. Вся нежность, которая в нем заложена, все чувства, вся уверенность сошлись на курении. И он хочет, чтобы я, как хирург, взял и вырезал это.

Терапевт: А чему-нибудь еще мешает курение, кроме абстракций, таких как курить непрестижно, нездорово, лет через пятьдесят, а не через пятьдесят два – умрешь?

Максим: Да, есть такая причина. Моя мать очень сильно переживает, что я курю. Мне это очень неприятно.

Терапевт: А-а, так еще и для матери?

Максим: Ну, да.

Терапевт: А у вас есть еще какая-нибудь другая любимая привычка, кроме курения?

Максим (после паузы): Книжки, наверное, читать….

Терапевт: А от чего бы вы скорее отказались – от книжек или от курения?

Максим: От курения.

Терапевт: А вы уверены, что от чтения книжек сложнее отказаться?

Максим (тихо): Уверен.

Терапевт: Смотрите: когда вы закуриваете, у вас меняется состояние. Вы можете лучше думать, лучше мечтать… (Максим согласно кивает.) Вы как будто входите через какой-то туннель и в большей мере принадлежите самому себе (Максим опять кивает).

Он тут же оживает и кивает головой, и тем самым сообщение мое таково: «Существует очень важный мир, где вы мечтаете, какая-то отдушина, в которой что захотел, то себе и вообразил». И курение помогает в этом мире. Он кивает головой, он это узнает. Его сообщение: «Для меня сигарета – выход из реального мира, где мне неуютно, в мир мечты, замков…»

Через книжку вы тоже, как через туннель, входите в «другое измерение», начинаете о чем-то мечтать…

Максим: Да…. да….

Терапевт: Отчасти забываете, где находитесь….

Максим: Если это художественная книжка, я вижу картинки, я включен в это действие….

Терапевт: Это более реальная жизнь, чем та серая реальность, которая находится вокруг….

Максим: Да….

Терапевт: То есть у вас есть как бы два туннеля, которые друг от друга отчасти отличаются…

Максим: У меня еще есть определенные приемы. Ну, скажем, медитативные методики. Это тоже определенный способ уйти из этой реальности. Тоже хорошая вещь….

Терапевт: Так зачем бросать курить?

Максим (на какое-то время задумывается): Потому что я чувствую, что должен это сделать.

Терапевт: А читать не должны бросить? А медитации не должны бросить?

Максим: Нет.

Терапевт: Почему?

Это роман о долге и любви. Вся любовь – в курении, а весь долг – веление общества.

Максим: Потому что….

Терапевт (перебивает): Вы что, хотите жить более реальной жизнью?

Максим: Да.

Терапевт: Ну тогда почему надо бросать курить? Самый простой способ находиться в реальной жизни – это курение.

(Максим тяжело вздыхает.)

Терапевт: Может быть, вас вообще лишить книжек, медитации, курения? Может быть, вам запретить себе мечтать? Тогда вы больше времени находились бы в реальности, больше успевали бы сделать, мама была бы довольна.

(Максим опускает голову, молчит.)

Терапевт: Зачем вам мечтать?

Максим: Я не знаю, это приносит удовольствие.

Терапевт: Но и курение приносит удовольствие.

Максим: Да.

Терапевт: Тогда почему надо от курения избавиться, а все остальное……

Максим (перебивает): Потому что курение разрушает меня!

Терапевт: Кто вам сказал? Может, это иллюзии? Может, завтра будет новое открытие: те, кто курит, живут в 1,1 раза дольше тех, кто не курит! Тогда вы будете курить? (Максим смеется.)

Максим: Нет.

Терапевт: Все равно не будете? Почему?

Максим: Ну, я не могу этого объяснить….

Терапевт: В вашем случае это какая-то абстрактная идея – бросать курить. (Максим перестает улыбаться, задумывается и замолкает). Такое впечатление, что вы хотите себя за что-то наказать. Мама вам сказала, что курить плохо, вы себе говорите, что курить плохо, тренер говорит, что курить нельзя, в «Медицинской газете» прочли, что курить плохо, в поликлинике написано, что курить плохо…. Мало ли что где написано! (Максим смеется.) Вы что, всем лозунгам верите?

Максим: Нет….

Терапевт: Тогда почему вы должны верить в этот лозунг?

Максим: Потому что знаю: курить – плохо….

Терапевт: Откуда?

Максим: Ну, я учусь в мединституте, а до этого – учился в медучилище….

Терапевт: И что?

Максим: Ну, есть определенная статистика, какие-то наработки….

Терапевт: Там же говорят, что и старшим грубить – плохо. Вы же иногда старшим грубите?

Максим (смеется): Грублю.

Терапевт: Почему же вы в то, что курить плохо, верите, а……

Максим: Потому что курить – плохо для меня, а грубить старшим – плохо для старших. (Общий смех.) А это уже проблемы старших, а не мои.

Терапевт: Ну, мне кажется, вы все равно будете курить… (Максим перестает смеяться, задумывается). Вот представьте, что придет кто-то, кто вас лишит необходимости курить. Как же вы будете капризничать, настаивать на своем, упрямиться? У вас же с курением связано очень много чувств.

Максим: Да.

Терапевт: Как же вы можете от них отказаться?

Максим: Я не хочу отказываться от чувств, хочу отказаться от стереотипа, который активирует эти чувства во мне.

Максим фактически обращается ко мне как к авторитету, как к отцовской фигуре. Он обращается как мальчик, который нуждается в помощи, с очень правильной просьбой, и ждет, как этот авторитет ему поможет. На самом деле, просьба его совершенно провокативна, потому что его отношение к отцовской фигуре, в данном случае – ко мне, носит псевдосогласный характер. Он, если бы я стал в позицию «Курить плохо, и нужно от этого избавляться», стал бы про себя хихикать. Это провокативная ситуация. Но я как отцовская фигура веду себя совершенно противоположно его ожиданиям. Фактически, у него есть какие-то свои счеты с этой отцовской фигурой, которую он старается низвести и перехитрить.

Терапевт: У вас же нет других способов их проявить. Вот вы говорите: буду ремешок вертеть. Но я предложил вам сделать это, и вы как-то сразу растерялись. Во-первых, вы его сосать не стали. (Максим смеется.) Во-вторых, вы с ним даже поиграть толком не смогли. Значит, это не может служить заменой. Вы не ищете мысленно, каким способом можно заменить курение. (С лица Максима резко сходит улыбка, он быстро прикрывает глаза рукой, словно собираясь заплакать.) Я привел вам несколько примеров того, что значит для вас курение. Можно сказать – это лучшая часть вас. Покупаешь такую маленькую вещь, как сигарета, а сколько она выполняет замечательных функций: во-первых, сосредоточивает. Во-вторых, напоминает вам о том, что вы – это вы, напоминает об окружающей реальности. Сами говорите, что сигарета напоминает вам о времени: пришло время покурить. (Максим согласно кивает.) Напоминает о том, какие сигареты вы курите – хорошие или плохие. (Максим опять кивает.) Организует ваше самоощущение: вот, я плохой, у меня есть некоторая вина. Я сейчас курю, но получаю удовольствие – имею на это право, кто бы там что ни говорил. (Максим кивает.) Сигарета вводит вас в другое состояние, которое не есть реальность. С ее помощью вы лучше фантазируете, мечтаете, сосредоточиваетесь….

Максим: Творческую часть мою активизирует….

Терапевт: Фактически сигарета для вас – такой универсальный прибор, на котором вы нажимаете маленькие кнопочки, и она переводит вас в нужное вам состояние….

Максим: Да.

Терапевт: Для вас курение как настройка на телевизоре. И вы настраиваетесь каким-то образом: то вам более туманно, то яснее; то вы ушли дальше, то приблизились… (Максим кивает.) И даже не надо кнопочек нажимать, как на телевизоре. (Максим кивает.) Это же замечательная функция! Кроме того, сигарета организует ваши чувства: когда вы курите, у вас возникает целая гамма чувств – то удовольствия, то вины…(Максим улыбается, будто что-то узнает, потом улыбка медленно «растворяется»). Кроме того, когда вы курите, у вас появляется огромное количество ощущений….

Максим: Кинестетических….

Терапевт: Вы и во рту ее чувствуете, и сосете, и отплевываете, трогаете…. У вас ритм образуется – нормальный человеческий ритм. (В ответ на каждое утверждение Максим кивает молча.) Вы то вдыхаете в себя дым, то выпускаете…. Да я не знаю, есть ли вы вообще! Мне кажется, что только и есть, что сигарета. (Максим улыбается.) А без сигареты, может, вы и вообще не существуете.

Максим: Почему?

Терапевт: Да потому что вы – какое-то неорганизованное существо. Только благодаря сигарете и существуете.

Максим (со смехом): Ну, я не мазохист, по крайней мере.

Терапевт: Не знаю, по-моему это как раз проблематично. (Общий смех в группе.)

(Максим смеется, жестами пытается показать, что он против.)

Терапевт: Хорошо. В чем я не прав? По-моему, я, как зеркало, отразил картину, которую вы мне передали. Я только немножко ее усилил. Вы пришли и с пафосом заявили: «Вот, хочу бросить курить…». Я не почувствовал этого. Я вам предложил ремешок – и что?

Максим: Я хочу бросить курить.

Терапевт: Вранье!

Максим: Почему?

Терапевт: Как можно бросить курить? Это все равно что бросить себя. Ну, пойдите и бросьте себя в снег. Можете?

Максим: Могу. Когда есть снег, я это делаю.

Терапевт: Ну, хорошо. А в лужу можете себя бросить?

Максим: Нет. Она грязная. Это неэстетично….

Терапевт: Хорошо. А почему надо тогда бросить сигарету? Это все равно что бросить себя в лужу….

Максим: Наоборот, именно сигаретой я каждый раз создаю эти лужи перед собой…. Я не управляю собой.

Терапевт: Такое впечатление, что вы раздваиваетесь…. Одна часть говорит: сигарета плохая, грязная…. А другая: нет, это лучшее, что у меня есть. Вы хотите, чтобы мы затеяли войну между двумя частями? Чтобы одна часть посадила другую в тюрьму? Я не знаю, какая часть при этом будет лучшей, более творческой….

Максим: Ну, что же мне тогда делать?

Терапевт: Я не знаю. Кому – вам? Какому – вам?

Максим: Мне, который хочет бросить курить.

Терапевт: Мне кажется, что та ваша часть, которая не хочет бросать курить, гораздо сильнее.

Максим: Она не сильнее. Она просто хочет… чтобы те функции, которые выполняет сигарета, я мог выполнять без сигареты.

Терапевт: Это философ вдруг придумал такую абстракцию. А реальность говорит совсем другое. Вам совершенно не плохо – курить. Зачем вам эта идея – бросить курить?

Максим: Она не вдруг появилась, а давно….

Терапевт: Ну, эта идея такая же абстрактная, как если бы вы сказали: «А хорошо бы жить на Луне. Там никого нет. Можно построить избушку и гулять…. Или хорошо жить на дне озера – построить там пещеру…». Это все из области детских мечтаний. (Максим смеется.) Почему нужно обязательно бросать курить и жить без этого? На чем это основано? На том, что кто-то где-то написал, что курить нехорошо? А все в вас утверждает противоположное.

Максим (после паузы): Я имею власть над собой или нет? Если имею, я должен бросить курить.

Проблема власти, конкуренции очень актуальна для Максима. Насколько я знаю, он живет с матерью, отца то ли не было вовсе, то ли он их рано оставил, и поэтому у него возникают достаточно большие проблемы с мужским авторитетом. Не придерживаясь аналитической модели, я своим поведением пытаюсь развеять его скрытые опасения и надежды на плохую власть. Я показываю ему, что отец может быть и жестким, и мягким, отец может направлять или критиковать. Разные образы отцовства, разные области власти утрируются и высмеиваются как страшилки для маленьких мальчиков. Этой важной проблемой мы с ним играем в игру, перекидываемся вопросами, как шарами. Когда возникает много образов отцовства, значимая линия отношений со старшей мужской фигурой начинает расфокусироваться. И тогда возникает важный вопрос: как ему стать отцом для самого себя и каким отцом он будет для других, именно отцом, а не диктатором.

Терапевт: Над каким собой? Над тем собой, в котором есть чувства, который получает удовольствие, организован, умеет мечтать? Вот над этим существом вы хотите иметь власть? А кто же именно хочет иметь власть: тот, кто ставит перед собой абстрактные задачи? Ваше «бросить курить» – как коммунизм, который во что бы то ни стало надо построить. Хоть всех загнать невесть куда…. Зачем нужна эта власть над собой? (Максим склоняет голову и прикрывает глаза рукой. Растерянно улыбается.) Что вы будете делать с этим изнасилованным собой, собой, который лишился лучшего в себе?

В предыдущем фрагменте я выделил некую «абстрактную», «головную» часть клиента, которая дает задания, и другую часть – чувственную, живую. Максим идентифицируется со своей абстрактной частью, со схемой. Между тем для того, чтобы проводить реальную терапевтическую работу, нужно работать и с чувственной составляющей. С этих пор его просьба о том, что он хочет, чтобы ему помогли бросить курить, звучит так: «Хочу управлять!»

Максим: Но это лучшее разрушает меня….

Терапевт: Кто вам это сказал?

Максим: Я это чувствую….

Терапевт: Как вы это чувствуете? (Максим молчит.) Может, внутри вас вообще происходит борьба, возникает неясность: одна часть хочет одного, другая – другого…?

Максим: Да, существует.

Терапевт: И поводом для этой борьбы стала, как вы говорите, сигарета. Вот вы говорите: буду бороться. И одна ваша часть показывает, что она сильная, а другая – слабая…. Что за борьба народов происходит внутри вас? (Максим молчит, опустив голову.) За что уничтожать того вас, который курит? По-моему, это замечательное, обаятельное существо, с вполне человеческим лицом, как мы выяснили. А вместо него на сцене появляется какой-то человек, у которого сжаты скулы, глаза какие-то дикие…. Он не курит, страшно этим гордится…. Вот, собственно, он каков.

Максим (резко бьет ребром ладони о колено): Я привык добиваться решения задачи, которую ставлю перед собой.

Терапевт: Тогда надо взять высокий стул, поставить вас на него, чтобы вы с этого пьедестала глядели вниз на того другого себя, который стоит на коленях и который курит. И чтобы вы все это ему произнесли и пальцем в него тыкали: «Я привык, я тебя заставлю!..» (Максим смеется.) Если вы утверждаете, что эта часть вас сильнее, что же вам мешает? Займитесь опытами над людьми. В конце концов, лишите этого, «нижнего», сигарет, запретите ему покупать сигареты….

Максим: Вот именно таким образом я и бросаю курить.

Терапевт: Ну и прекрасно!

Максим: Но потом мне плохо!

Терапевт: Когда идет война, кому же может быть хорошо! (Максим смеется.) Если вам нужна эта война….

Максим: По-моему, это совершенно не смешно!

Терапевт: А кто говорит, что смешно? (Максим невесело опускает голову.) Вы хотите вовлечь меня в войну на стороне того, кто стоит на стуле и тыкает пальцем в того, кто на коленях, чтобы его доконать – да? А если тот, «нижний», кого-нибудь позовет на помощь?

Максим (сквозь смех): Нет, это не подходит для решения вопроса. Они должны жить мирно. Но без сигарет.

Терапевт: Но как?

Максим: Я не знаю. Как-то по-другому.

Терапевт: Как они могут жить без сигарет, если для этого – нормального, они – способ организации всей жизни: организации времени, организации чувств, в конце концов – организации отношения к себе: сильный или слабый, хороший или плохой…. Организации отношения к нему окружающих. Что же он будет делать без сигарет?

Максим: Пусть он организует это все как-то по-другому! (Общий смех.)

Терапевт: Ну, если вы можете как-то с ним договориться, скажите, как он должен это организовать! Спустите ему директиву! (Общий смех.) Вам его не жалко? (Максим долго молчит, опустив голову. Губы у него подрагивают, одна рука поглаживает другую.) А нам жалко: хороший такой Макс. Вы хотите быть сверхчеловеком? (Максим молчит.) А вы не можете как-то договориться друг с другом: чтобы курить, получать от этого удовольствие и не воевать по этому поводу? Воевать по какому-нибудь другому поводу? (Максим молчит, опустив голову.) Что у него, в конце концов, (показывает вниз) других недостатков нет, кроме курения? (Максим молчит.) Зачем вам быть таким сильным? (Максим поднимает глаза на терапевта и молчит.) Не смотрите на меня такими дикими глазами. (Смех в группе.) Я же не сигарета.

Максим: Вы убеждаете меня, что это лучшее, что есть в моей жизни….

Терапевт: Это вы меня убеждаете в этом….

Максим: Лучшее, что есть в моей жизни, – те моменты, когда я принимаю какие-то решения, когда мне удается……

Терапевт: Хорошо, я с этим согласен, и что? Но у вас эти моменты не наступают без сигареты….

Максим: Иногда наступают….

Терапевт: Что это за «иногда»? А этот «иногда» что за персонаж? Он как выглядит?

Максим: Не знаю.

Терапевт: Ну, подумайте… (Максим сидит с опущенной головой, перебирает пальцами одной руки другую руку.) Вы, я чувствую, хотите быть персонажем с одной волей: без мыслей, без чувств….

Кто бы ни был ваш клиент, не должно быть фиксации на какой-то одной роли, к которой он стремится – психиатр, главный врач, диктатор, человек, который богат и кого-то покупает, человек в очень строгом костюме. Он может быть всем этим понемножку, может в это играть – входить и выходить из этого, пульсировать. Для него расфокусировка – это нахождение некоего чувственного плана самого себя, уход из головы профессора Доуэля.

Максим: Нет.

Терапевт: А вот у этого, внизу, пускай будут мысли, чувства, принятие решений. Но у него воли нет, поэтому его надо заставить, чтобы он работал на того, верхнего, у которого есть воля… Да?

Максим: (смеется): Да….

Терапевт: Вот если бы его еще в кандалы, чтобы он хорошо работал, был дисциплинированным и не курил…. И по ходу дела его еще чего-нибудь лишать, потому что, если разобраться, там наверняка не одно курение…. Вот тогда все будет в порядке: один, организатор, приказывает, другой – исполняет…. Угу?

Максим: Угу. (Его лицо снова становится грустным.)

Терапевт: Так он же тогда еще сильнее будет курить, только в подполье… (Максим и все остальные смеются.)

Максим: А где он возьмет сигареты? Сигареты-то покупает тот, который с воли….

Терапевт: Он что, в тюрьме будет сидеть?

Максим: Тот, который с воли, ему дает сигареты…. Он ему платит за то, что тот работает.

Терапевт: Угу. То есть еще какой-то штрейкбрехер, кто-то третий?

Максим: Нету.

Терапевт: А эти двое что – разговаривают друг с другом? Этот, верхний, только рычит? (Максим сначала смеется, потом резко перестает.)

Максим: Сейчас мы сделаем вывод, что у меня есть внутренние голоса, раздвоение личности? И поставим диагноз «шизофрения». Вялотекущая?

Терапевт: Нет, мне кажется, мы уже говорим о растроении…. Что гораздо лучше.

Максим: Об эмоциональной уплощенности….

Терапевт: Нет, я не это имел в виду. А голоса, мне кажется, есть у каждого человека.

Максим: Ну, иногда, может быть….

Терапевт: Американцы провели эксперимент и они нашли, что у каждого нормального человека в голове есть голоса, картинки и прочее…. кроме психиатров. У психиатров, оказалось, нет никаких голосов. (Общий смех.) Это очень известный эксперимент. Поэтому я не имею в виду никакой патологии. Я имею в виду нормальную картинку. (Максим снова перестает улыбаться и опускает голову.) Зачем вам нужны эти «смирительные рубашки»: дисциплина, бросание курить и т. д.?

Максим: Я успеваю более эффективно жить… У меня получается. И мне это доставляет удовольствие.

Терапевт: Мне кажется, что этот, что стоит на стуле, – немножко фанатичное существо.

Максим: Да!

Терапевт: Спит на гвоздях, ходит по стеклу….

Максим: Да.

Терапевт: Питается углем….

Максим: Но это тоже часть меня. Я не могу его отбросить.

Терапевт: Хорошо. Ну, а как они друг с другом-то общаются? Есть в вас еще какие-нибудь другие персонажи?

Максим (задумывается): Ну, там, может, что-то и есть, но это неважно. Мелочь, в общем.

Терапевт: А что же не мелочь?

Максим: Не мелочь то, чтобы тот, кто стоит на коленях, как вы говорите…… Хотя я не думаю, что он стоит на коленях….

Терапевт: Ну так ползает….

Максим: Когда его ставишь на колени, он перестает работать – творчески.

Терапевт: Ну, а как вы хотите: чтобы он стоял или шевелился?

Максим: Я хочу, чтобы они были в равноправных отношениях с тем, кто повелевает.

Терапевт: Но чтобы тот, что внизу, – слушался?

Максим: Нет, но……

Терапевт: А вы будете ему платить сигаретами, но редко? Будете давать ему меньше сигарет за лучшую работу? В этом ваша цель.

Максим (поднимает глаза кверху): Моя цель в том, чтобы он работал без сигарет.

Терапевт: Но он хочет сигарет! Чем вы платить ему будете?

Максим: Я не знаю. Чем угодно.

Терапевт: Вы предлагаете ему вместо сигарет, вместо удовольствия – насилие: будете держать его в кандалах, время от времени кормить, выпускать на воздух. А он хочет сигарет! А вы ему в этом отказываете. В чем будет состоять ваше общение?

Максим: В том, что я ставлю задачу, а он разрабатывает методы и стратегии решения.

Терапевт: Ему-то что от этого? Он-то что от этого будет получать?

Максим: Он будет получать удовольствие от самого процесса решения.

Терапевт: А…, то есть он будет работать просто за процесс? (Смех.)

Максим: Да, за процесс. Ему это нравится.

Терапевт: И вам приносить все плоды?

Максим: Почему – «мне»? Он – это тоже я.

Терапевт: Ну, конечно, это тоже вы. Но это лучшая часть вас – та, что стоит на стуле и….. (Смех.)

Максим: Что значит – лучшая? Они одинаковые!

Терапевт: Ну да, одинаковые. Скромность, конечно, украшает вождя. (Смех.) Они одинаковые, но нижний должен работать и приносить вам……

Максим: Второй тоже работает….

Терапевт: Да – надзирает. Это работа.

Максим: Нет.

Терапевт: А что он делает? Он же курить не может сам? Или тоже может – иногда? Кстати, как с этим?

Максим: Да, он тоже иногда может….

Терапевт: Они будут курить тайком друг от друга… (Смех.) Очень интересная система: каждый станет курить тайком от другого, но это будет строго запрещено… в этой стране. И плакаты будут везде висеть: «Мы не курим». Будет такой распределитель – тайный – для верхнего курящего, а нижний будет курить в казематах. (Максим смеется до слез.) Так?

Максим: Нет! Они не должны курить – ни один, ни второй (решительно бьет ребром ладони по колену).

Терапевт: Что вместо?

(Максим вытирает рукой пот со лба.)

Максим (после паузы): Они должны научиться жить без этого. Так же, как с этим.

Терапевт: Что такое – «должны»? Когда «нижнему» существу вы говорите «должны», оно начинает сопротивляться, не хочет слышать ничего, что происходит в модальности «должны». Когда слышит «должны», оно начинает ковырять в носу, читать книжку, чесаться, тайком покуривать, медитировать, на худой конец – смотреть телевизор. В общем, оно сразу же оставляет свою туманную оболочку, а само куда-то ускользает (Максим смеется.) А второе существо, наоборот, не понимает, как можно говорить другим языком, кроме как употребляя модальность «должны». (У Максима с лица «сползает» улыбка.) Им нужен какой-то переводчик. Сейчас я – переводчик. А когда меня нет, переводчиком является сигарета. А если не будет ни меня, ни сигареты – кто будет переводчиком между ними? Они же говорят на двух разных языках.

Максим: Ну, может быть, они выработают один язык?

Терапевт: Давайте, вырабатывайте. Вы же большой, вы умный. (Показывает руками вверх.) Вы же сверху смотрите. Спустите нам язык. Дайте нам конституцию.

Максим: Почему я – большой? Я и тот, и другой! И не смотрят они друг на друга – один сверху, другой снизу! Они на одном уровне!

Терапевт: Хорошо. Пускай нижний даст язык. Пусть инициатива идет с этой (показывает рукой вниз) стороны.

Максим (поднимает глаза кверху): Курить захотелось….

А вот это, я полагаю, вранье. Мы уже час здесь сидим, и у Максима даже мысли не возникло о сигарете. Он о ней забыл. Такое насыщенное интеллектуальное пространство с темой, касающейся сигареты, совершенно вытеснило у него физическое желание курить.

Терапевт: Конечно, еще бы. (Смех.) Иначе говоря, вы хотите, чтобы пришла какая-то внешняя сила и лишила вас курения.

Максим: Нет, я хочу, чтобы я сам бросил курить. Я могу это сделать. Но чтобы при этом я не потерял то, что дает мне курение.

Терапевт: А что дает вам курение?

Максим (отвечает в четком ритме, каждую часть фразы, как топором, «перерубает» резким жестом руки): Курение дает мне способность структурировать время и регулировать свою жизнь, регулировать свои эмоции….

Терапевт: Так. Это вы выучили.

Максим: Да…

Терапевт: Что бы могло быть на этом месте?

Максим: Вместо курения?

Терапевт: Вместо или не вместо – что бы могло структурировать вашу жизнь, регулировать ваши эмоции?

Максим: Да это неважно. Все, что угодно.

Терапевт: Хорошо. Снимайте часы. (Максим делает движение, чтобы снять их с руки, потом замирает и улыбается.) Как они на вкус – лучше стали? (Смех.)

Максим: Я не собираюсь облизывать часы….

Терапевт: Тогда что может заменить курение? (Максим озадаченно смотрит на терапевта). Может, надо покурить – и тогда мысли придут?

Максим (совсем растерянно): Не знаю.

Терапевт: Тогда зачем вы ставите нерешаемую задачу?

Максим: Она решаемая!

Терапевт: Кто это сказал?

Максим: Мне так кажется. Та, творческая часть говорит: «Мы можем ее решить».

Терапевт: Тогда спросите себя, в чем ее решение. (Максим прикрывает глаза и надолго замолкает.) Ну, хоть подскажите, какие возможны пути….

Максим: Ну, например, я буду просто давать запрос своей творческой части, без сигареты, а она будет его выполнять.

Терапевт: Давайте проиграем. Делайте запрос. Что бы это могло быть?

Максим: Просто сама постановка вопроса.

Терапевт: Поставьте вопрос. Вы уже поставили его? Как вы думаете, когда получите ответ?

Максим: Я его уже получил: сама постановка вопроса может выполнять роль сигареты.

Терапевт: Ну вот, сегодня вы будете курить? Или вместо этого будете ставить вопросы?

Максим: Я не знаю. Мне хочется курить….

Терапевт: Тогда в чем проблема?

Максим: В том, что я не хочу курить.

Терапевт: Но ведь у вас и по другим поводам так бывает: с одной стороны, хотите, с другой – нет? В чем курение виновато, если в вас происходит какая-то борьба? Вы утверждаете, что боретесь на почве курения. А если бы его не было, вы, может быть, боролись бы из-за чего-то другого? А курение – привычка как привычка. Бывают еще вреднее. Зачем вам нужна эта борьба в себе?

Максим: Да не нужна мне борьба в себе!

Терапевт: А чего же вы боретесь? Взяли бы – и не курили, если не боретесь. (Максим снова «держит паузу».) Вы можете не курить хотя бы до завтра?

Максим: Могу.

Терапевт: Давайте так: до завтра не курите. А завтра мы пойдем дальше.

Максим: Хорошо. До завтрашнего утра или до завтра – дня? (Смех.)

Терапевт: До завтра – дня.

Максим: Ладно.

Терапевт: Будем вас лечить все оставшееся время. И к концу, если не будете курить – вылечим. Останется ли от вас что-нибудь при этом, я не гарантирую. Может, останется одна сигарета. Все остальное сгорит в пламени гражданской войны…. Кто знает. Там посмотрим.

Вопрос участника группы: Такое впечатление, что вы подвергаете сомнению все, что бы Максим ни сказал.

Терапевт: Такое поведение в данном случае имеет элемент исследования. То, что он говорит, подвергается эдакому сократическому анализу в попытке узнать, что он имеет в виду. Это попытка заставить его думать, углубиться в себя и спуститься со своего резонирующего, неэмоционального уровня, чтобы он в конце концов говорил и думал, а не нанизывал слова.

Вопрос участника группы: Что за персонаж этот «некто» или «иногда»?

Терапевт: Вряд ли я имел в виду что-то конкретное. Это, скорее, моя попытка заставить его думать, вчувствоваться в себя, искать новое знание на основе чувствования. Поэтому я обозначаю, что существует еще такой персонаж, утверждаю это и заставляю его искать.

Вопрос участника группы: В этом случае вы не создаете транс. Почему?

Терапевт: Здесь транса нет, но есть как бы вынимание из бытового транса за счет активного расспроса. Я предлагаю клиенту проснуться от забалтывания самого себя, от уговаривания самого себя неясными образами, страхами. Главная задача – заставить его думать, вчувствоваться в себя. Формой «думания» является вчувствование в себя, а не перебирание слов. Бесстрашное путешествие внутрь самого себя.

Магический чуланчик

Клиентку зовут Варвара. Она живет в областном центре.

Варвара: Мужчины – потенциальные преступники. (Все смеются).

Терапевт: А что же они могут преступить?

Варвара: У них всегда какое-то желание что-нибудь преступить.

Терапевт: Что же они могут преступить? Что они могут преступить в женской чести?

Варвара: Нет, ну мужчины, они… Что о них говорить?

Терапевт: Ну, мы же не вообще о мужчинах, а о мужчинах в вашей жизни.

Варвара: Ой, давайте не будем о мужчинах в моей жизни говорить.

Терапевт: Хорошо. А о чем будем?

Варвара: А вы меня просто в транс введите.

Терапевт: Ну, заходите. (Общий смех).

Варвара: Мне бы хотелось в транс…

Терапевт: Зачем вам транс, что вы в нем хотите достичь?

Варвара (задумывается): Чтобы за время транса вся эта белиберда, путаница, которая у меня в голове, разложилась по полочкам и чтобы наступил момент объективности…

Терапевт (перебивая): Зачем вам этот универмаг в голове?

Варвара: А что хорошего, когда, извините меня, там кладовка, и все вот так вот (показывает руками, что там все вверх тормашками).

Терапевт: А что хорошего, если там универмаг?

Варвара: Очень хорошо – пришел, взял…

Терапевт: С ценниками?

Варвара: Да, а почему бы и нет?

Терапевт: Да нет, я не возражаю, я спрашиваю. И вы такая деловая женщина, подошла – цок, цок каблучками, подошла, в своей голове взяла то, взяла это?

Варвара: А что, очень хорошо. Эмоций никаких, ноль. Вот так: красиво подошла, красиво взяла и красиво ушла.

Терапевт: Вы хотите, чтобы, когда вы работаете или когда думаете, как будто автомат пустили: он пошел бы, все без эмоций сделал – четко, ясно, ну, как настоящий автопилот. А вы себе сидите где-то в уголке при этом и ногти полируете.

Варвара: Мне действительно очень не нравится шараханье эмоций, мне бы хотелось, чтобы было какое-то среднее состояние.

Терапевт: Вы хотите, чтобы все это было без эмоций, чтобы вы выполняли все, что нужно, улыбались бы, как манекен, но не участвовали бы в этом?

Варвара: Нет, эмоции нужны.

Терапевт: Кому?

Варвара: Мне. Но мне надо, чтобы их было немного.

Терапевт: Такая частичная мумификация?

Варвара (кивает головой): Да… Мне очень нравятся спокойные люди. С ними приятно разговаривать. Вот знаешь, что у него бзыка нет никакого, что он нормальный человек. А у меня эти бзыки. (Делает закручивающее движение рукой, показывая, какой именно бзык есть у ненормального человека).

Терапевт: А что у вас за бзыки? (Отзеркаливает ее движение рукой.)

Варвара: То у меня одно в голове, то другое в голове, а так я нормальный здоровый человек.

Терапевт: А что такое – одно в голове, другое в голове?

Варвара: Ну, мне как что-нибудь втюрится – и все.

Терапевт: Ну, например, что?

Варвара: Я умею зацикливаться. Например, я зациклилась на психологии. Вот меня теперь раздражает все остальное… Я вот теперь прихожу на работу и как бы отсиживаю это время…

Терапевт: Ну, так займитесь психологией, чем плохо.

Варвара: Ну, я могу заняться психологией, но не могу заняться психологией самостоятельно.

Терапевт: Займитесь психологией профессионально.

Варвара: Я не могу.

Терапевт: Выучитесь.

Варвара: У меня нет возможности выучиться. А потом нужно найти работу.

Терапевт: Найдете.

Варвара: Да как я ее найду! Сейчас безработица.

Терапевт: Где это безработица?

Варвара: У нас.

Терапевт: Значит, поезжайте туда, где не хватает людей.

Варвара: Это невозможно.

Терапевт: Вас нужно тогда мумифицировать, чтобы у вас желаний было поменьше.

Варвара: Ну, а почему бы и нет?

Терапевт: Да я и не возражаю. Давайте будем потихонечку обрезать желания. Перевязывать. Хорошо. Сейчас займемся стерилизацией.

Варвара (смеется): Давайте. Не надо вот этого шараханья из стороны в сторону. У меня сразу сосуды все сжимаются. (Делает движение руками у головы, показывая, как сжимаются ее сосуды), в глазах темно становится, если какая-то эмоция очень сильная… А то мое поведение кажется ненормальным.

Терапевт: Кому кажется?

Варвара: Окружающим… Я иногда веду себя действительно не совсем хорошо.

Терапевт: Ну и прекрасно, чем вам это не нравится?

Варвара: Я хочу быть ровной. (Делает рукой движение в горизонтальном направлении, показывая, какой ровной она хочет быть.)

Терапевт: Ровной, как дорога? (Повторяет движение клиентки.) Что значит «ровной»?

Варвара: Ну, не психованной.

Терапевт: Куклой? Хотите быть женщиной-куклой?

Варвара: На людях, может быть, и куклой.

Терапевт: А без людей?

Варвара: А без людей тоже можно поменьше эмоций.

Терапевт: Хорошо. Вот если бы вы были принцессой, какую бы жизнь вы вели? Вот вы берете кольцо, оно может стать волшебным, будет выполнять ваши желания, изменит вашу жизнь, обручит вас с другой жизнью. Какая бы это была другая жизнь? Представляете: вы бы стали принцессой, у вас не было бы детей, не было бы мужа, не было бы забот, вы бы начали все сначала.

Варвара: Да, я об этом мечтаю, я иногда думаю о том, что когда я появлюсь в следующей жизни…

Терапевт: Вот и давайте проиграем вашу следующую жизнь, может, она достаточно легко перейдет в вашу настоящую жизнь.

Варвара: Я обязательно появлюсь на свет где-то в другой стране, которая будет благополучной и стабильной, не будет военных конфликтов – какая-нибудь нейтральная страна, например, Швейцария. Конечно, в стабильной семье, стабильной во взаимоотношениях и в материальном плане. Я бы хотела заниматься саморазвитием. Я бы много путешествовала, мне нравятся встречи по интересам. Мне бы хотелось получить образование более гармоничное, я бы обязательно музицировала, научилась бы рисовать. Ну такая, знаете, светская жизнь. Мне хотелось бы беспрепятственно заниматься всем, что меня заинтересовало бы. Например, можно было бы поехать куда-нибудь учиться, чтобы из-за этого не возникали проблемы.

Терапевт: Ну что ж – нормальная средняя жизнь типичной западной стюардессы.

Варвара: Нет, мне не нравится работать стюардессой, это техническая работа.

Терапевт: Тогда вы были бы директором туристического агентства.

Варвара: Ой, вы меня все время заставляете работать. (Все смеются.)

Я предлагаю ей другую жизнь, и фактически перебор других возможных реализаций: стюардессы как более вышколенной девочки, студентки как менее вышколенной девочки, любовницы богатого человека, директора турагентства. Это фактически предложение разных степеней организованности собственной личности, разных степеней подтянутости, разных степеней свободы.

Терапевт: Я чувствую, что вы хотите быть богатой старухой.

Варвара: Почему старухой? Я хочу быть богатой и молодой.

Терапевт: Бедной студенткой тоже быть не хотите?

Варвара: Бедной студенткой я уже была.

Терапевт: Нет, бедной западной студенткой?

Варвара: Что такое бедная западная студентка?

Терапевт: Ну вот, всюду путешествует, все видит… Хорошо, ну хотите быть любовницей богатого человека?

Варвара: Нет. Я бы хотела работать, я без работы не могу, только хочу выполнять работу, которая мне нравится. Может быть, я бы выращивала цветы – мне нравится находиться на природе. Но, скорее всего, я бы что-то проектировала.

Терапевт: Опять стали бы строителем, архитектором?

Варвара: Может быть.

Терапевт: Значит, дело только в том, чтобы это было в Швейцарии.

Варвара: Мне нравится ландшафтная архитектура, для этого там больше возможностей, а не так как здесь – нафантазируешь, а тебе все обрежут. Кастрат какой-то получается.

Терапевт: Ну, вы же хотели заняться стерилизацией чувств.

Варвара: Но в будущей жизни мне это не понадобится.

Терапевт: Значит, из Тюмени мы переезжаем.

Варвара (с энтузиазмом): Переезжаем.

Она очень включена в работу, очень включена в систему двойных сообщений, каждая реплика или сообщение реализуются: с одной стороны, полушутя, с другой стороны, с возможной примеркой для себя, и, более того, с возможным применением в сегодняшней жизни. На этом фоне фраза: «Значит, из Тюмени мы переезжаем?» – фраза, которая как бы формирует решение. Каждая такая возможная роль – некий образ ее возможного изменения. Наступает момент, когда после пятнадцати таких предложений измениться шестнадцатое принимается гораздо легче. Это решает одну проблему: актуализацию возможности изменений в принципе. А вторая проблема – в том, что она сама создает маятник состояний. Она об этом почти не говорит… Но, когда маятник качается в одну сторону, у нее наступает перевозбуждение, возникает много эмоций; в другую сторону – подавленность, она Золушка, сидит в темном углу, перебирает чечевицу, поет песенки. Это маятник внутренних состояний, который скрыт за слишком высокой подтянутостью, многими жизненными обязательствами, долгом перед другими, перед мужчинами в семье. У нее проблема, как совместить эти две реальности: реальность житейских подпруг и реальность своих внутренних состояний. Ей нужно найти нечто среднее: чтобы, с одной стороны, внутренние состояния не так резко менялись, было бы больше «хочу» и больше «могу», а с другой стороны, чтобы этих внешних «надо» было бы не так уж много и чтобы они не являлись жесткими лесами, подпругами, которые ее сдерживают. И для нее на самом деле очень приятна сама обстановка разговора. Думаю, что ей приятно со мной общаться, потому что я тот человек, который действительно видит ее другие возможные жизни, не ограничивает ее внешней житейской ролью, всерьез обсуждает с ней эти мифологические другие возможности. Фактически, она сейчас находится в своего рода трансе.

Терапевт: Хорошо. Жизнь меняется. Еще кольцо подержали, потрогали. В чем еще жизнь изменится?

Варвара: Материальные проблемы исчезнут. Мне вообще всегда противно думать о деньгах. У меня всегда настроение портится, когда я об этом думаю.

Терапевт: Сколько вам денег нужно для счастья?

Варвара: Мне нужно, чтобы вообще проблема с деньгами не возникала. Но в этой стране я не смогу быть счастлива даже при таких условиях. А, может быть, и да. Но, скорее всего, нет.

Терапевт: Но если проблема нерешаема, зачем вам тогда психологией заниматься, вообще зачем вам жить? Все равно – сплошное неудовлетворение. Чувства нужно обкорнать как следует – и все.

Варвара: Вот именно: входишь в транс, приводишь там свои растрепанные чувства в порядок и выходишь.

Терапевт: Может, вам вообще из транса не выходить?

Варвара: Да, вот и я думаю, может, это было бы неплохо, у меня такое желание иногда возникает.

Терапевт: Может, тогда наркотики?

Варвара: Нет. Это не мое.

Терапевт: Вы говорите: реальность все равно плоха и ее не исправишь как следует, можно себя попытаться обмануть, но это тоже не удастся – потому что реальность плоха, и понятно, что она плоха. Мечта хороша, и к ней существуют свои подходы. Но мы обязаны трезво знать, что мечта – это мечта, это такой временный наркотик забытья… Просто чтобы отодвинуть дальше скучную и тоскливую жизнь: люди ходят в кино, или мечтают о чем-нибудь, или заводят любовников, а вам нужно завести себе какой-нибудь беленький замок… Завести себе урок красивой жизни, помечтать, как будто подышать, как будто присоединиться к искусственной почке, потом опять выйти в реальность, и ее еще какое-то время переносить. И, еще к тому, нужно, чтобы чувства были хорошо подрезаны, как дерево в архитектурном ландшафте, и чтобы этот обрубок производил впечатление хорошо вписанного в пейзаж. Или, если чувства как реакция на ужасную действительность появляются, нужно бежать и подключаться к этому источнику нереальной мечты.

Варвара: Тут немножко другое. Скорее всего, вот как если бы я вышла на улицу, а там ураган, дождь и ветер, и у меня был бы такой маленький оазис, куда бы я могла зайти, привести себя в порядок, а потом уже снова выйти, но, по крайней мере, я бы знала, что у меня есть это маленькое, куда я могла бы зайти и привести себя в порядок (Очерчивает руками небольшое пространство.).

Терапевт: Ну, такой оазис для некоторых людей – это уютная квартира или уютная комната: всех разогнали и сидишь себе в отдельно взятой крепости, приводишь себя в порядок.

Варвара: Нет, у меня нет этого. У нас перенаселение в квартире. (Смеется.) У нас плотность населения выше, чем хотелось бы. От этого тоже никуда не денешься.

Терапевт: Вы не видите в себе силы победить реальность?

Варвара: Нет.

Терапевт: Вы видите в себе силы только от нее избавиться?

Варвара: Ну как избавится – просто привести себя в порядок – и дальше…

Терапевт: Ну, хорошо, а если вас в тюрьму посадить на время? В камеру. И там будет много народу, в этой камере. Грязи много. После этого ваша квартира вам как покажется? Перенаселенной? (Общий смех.)

Варвара: После этого моя квартира мне покажется раем. Наверное. На какое-то время.

Терапевт: Так может, вас в тюрьму посадить?

Варвара (смотрит вниз): Ну, почему вы против транса?

Терапевт (тоже смотрит вниз): Я не против. Я просто выясняю. Можно, в конце концов, вас в тюрьму посадить, раз вы так любите транс, в воображении. Понимаете, конечно, у вас есть причина описывать нашу реальность как малоприятную. Но мне кажется, вы вообще реальность не любите, даже если бы она была и получше. У меня такое подозрение, что даже в Швейцарии вы бы нашли нечто такое, что бы вас коробило. Там же опять будут вокруг мужчины ходить… Мне кажется, вы вообще не любите сутолоки, чтобы кто-нибудь близко подходил, касался вас, смотрел бы на вас пристально. Вы бы хотели жить на дистанции с окружающими.

Варвара: Может быть.

Терапевт: Здесь дело не в том, что это Тюмень, а не Швейцария. Конечно, Швейцария лучше… Вы красивая женщина, вам нужно сшить костюм по мерке, зачем вам ходить в обносках, в тюремной робе? Я и выясняю, какой будет ваша мерка, какой будет ваш костюм. Дело не в том, что в этом магазине вы не можете его купить. Мне кажется, вы вообще не хотите с людьми находиться на близкой дистанции. У вас на это, видимо, есть какие-то свои причины.

Варвара: Да, есть.

Терапевт: Что это за причины?

Варвара (задумывается): Какие причины?

Терапевт: Что вам плохого сделали люди?

Варвара: Да я к людям хорошо отношусь.

Терапевт: Я шучу. Ну, похоже, вы к ним относитесь не очень хорошо, но кто же к ним хорошо относится?

Варвара: У меня был ряд неудачных опытов в общении с людьми. Я ошибаюсь в людях.

Терапевт: Это очень общее утверждение. Вы уже пожили такой нормальной жизнью, выполнили массу жизненных оброков. И замуж вышли, и детей родили. И правильной жизнью живете, и работаете. Вы уже отдали массу долгов. Как хорошая правильная девочка. Вы уже сделали массу вещей, которые вам не нравятся. (Клиентка вытирает глаза.) И, конечно, еще много впереди. До пенсии еще вон сколько. Я сейчас не этот вопрос выясняю. Я выясняю, что вам в действительности хочется. А вы на этот вопрос боитесь отвечать.

Варвара: Нет, я просто не знаю, что мне действительно нужно… Мне вот действительно нужно было бы место, чтобы приводить себя в порядок.

Терапевт: Для чего? Для катафалка?

Варвара: Ну как для чего? Чтобы быть нормальной, такой спокойной.

Терапевт: Вы и так нормальная и спокойная, с моей точки зрения.

Варвара: Но внутри-то ведь я не всегда спокойная.

Терапевт: Так вы живете как будто не своей жизнью. Мне кажется, вы живете жизнью, которая должна нравиться участковому милиционеру. Вы живете для участкового милиционера?

Варвара: Нет.

Терапевт: Значит, вы не для милиционера живете. Тогда давайте разберемся, что вы хотите и для чего вы живете.

Варвара: Хочется мне спокойствия, покоя. (Вытирает глаза.) Другими глазами смотреть на эту жизнь.

Терапевт: Как будто вы про другую жизнь ничего не знали, ничего не подозревали?

Варвара (смеется.) Ну, может, мне действительно нужно изменить отношение к жизни… Нет, я хочу входить в трансовое состояние, приводить себя в порядок и выходить оттуда.

Терапевт: Выходить куда?

Варвара: Ну вот, в нашу жизнь.

Терапевт: Она ж вам не нравится!

Варвара: А куда деваться-то?

Терапевт: Я и спрашиваю – куда деваться? Кто вам в детстве сказал, что вы должны отбывать карму в этой жизни и быть несчастной? Откуда у вас это знание?

Варвара: Ну, интересно, если жизнь несколько раз даст по голове, то потом начинаешь задумываться…

Терапевт: Хорошо, давайте представим себе, в качестве эксперимента, что вы настоящая Золушка, вы на балу и этот бал происходит для вас, и без вас этот бал произойти не может. Потому что вы прекрасны, принц в вас влюблен, все вокруг в вас нуждаются. Вы ведьма, вы фея, вы стерва, вы то, се, пятое, десятое.

Варвара: Мне не нравится эта роль, когда бал не может состояться из-за одного человека. Какая-то зависимость получается.

Она все время говорит, что ей ничего для себя не надо, лишь бы все было спокойно и тихо. Чтобы показать, что это не так, я выхожу на перебор ее разных состояний.

Терапевтическая задача заключается в том, чтобы клиентка признала в себе все свои состояния, потому что, пребывая в одном состоянии, она боится другого. Когда она в депрессивном состоянии, она боится маниакального, когда пребывает в маниакальном состоянии – боится депрессивного. Моя задача состоит в том, чтобы она, находясь внутренне в определенном состоянии, помнила о других состояниях и коммуницировала с разными видами самой себя. Вторая задача: чтобы она находила лучшие реализации для каждого состояния. Принимая его как есть, находя в нем различные варианты. В каждом состоянии возможны максимальные использования… Третья задача заключается в том, чтобы смягчить в целом ход этого маятника. Чтобы это были не резкие переходы, а плавные перемещения, с градациями, со ступеньками, с вариациями внутри каждого из этих состояний. И четвертая терапевтическая задача – служебная – заключается в том, что клиентка может видеть себя и не бояться во всех этих ипостасях, они все приемлемые для нее, и для внешнего наблюдателя в том числе. Клиентка, находясь внутри каждого состояния, может находиться вне этого состояния. Выходить из него – входить в него. Внутри каждого состояния имеется своя оболочка, проницаемая… В целом можно говорить, что она в любом своем эмоциональном состоянии может задержаться, никуда из него не вылетать, не стремиться, не возбуждать себя, а стараться помедитировать, как бы немножко расшириться, найти применение самой себе в этом состоянии. И, поскольку клиентка – человек достаточно талантливый, но очень всего боящийся, такое терпение к разным проявлениям самой себя рождает довольно высокую энергетику. И на определенной стадии работы с ней каждое состояние не просто метафорически маркируется, а, например, находятся некие реализаторы физических действий, которые позволяют в ситуации реальной жизни находить данное состояние как реальность, а не просто как мечту. Показ возможности воплощать реальность в мечту является оппозицией тому, что для нее вообще никакая реальность – не реальность, она все равно ее маркирует как нелюбимую, нежелательную, отрицательную. И рождение мечты как замка внутри себя, который и есть настоящая жизнь, очень важно. Следует понимать, что для того, чтобы выносить реальность, нужно иногда помечтать, и как-то соотнести их друг с другом. Эта схема предполагает, что из мечты непосредственно можно строить хорошую реальность. А хорошая реальность может давать материал для хорошей мечты.

Терапевт: Вы коммунист?

Варвара: Я не коммунист. (Смеется.) Но, получается, что навязываешься.

Терапевт: Я вас спрашиваю сейчас не совсем про это. Вы хотите в стройной колонне быть как все?

Варвара (устало): Я хочу приводить свои чувства в порядок с помощью транса.

Терапевт: Иными словами, для вас транс – это расческа, чтобы правильно причесываться.

Варвара: Нет, не расческа, что-то более светлое.

Терапевт: Вы хотите, чтобы это был какой-то инструмент? Чтобы все было функционально.

Варвара (вздыхает): Да, вот некоторые люди таблетки пьют, а я считаю, что транс – такое универсальное средство.

Терапевт: Средство для чего? Чтобы на короткое время входить в интенсивную сноподобную жизнь, глубокий сон, потом выходить в жизнь, которую не любишь и в ней обманывать себя и делать вид, что все в порядке. Так, что ли?

Варвара: Да. Ну, у каждого есть свои увлечения. (Вытирает глаза.)

Терапевт: Я не возражаю, пожалуйста. Но я не понимаю, почему нужно транс использовать именно так. Ну, представьте себе: вы дикарь, и вам подарили волшебную палочку, а вы ее используете в качестве молотка. Использование транса так, как вы хотите – это использование волшебной палочки в качестве молотка. (Клиентка смеется сквозь слезы.) Но, может быть, транс можно было бы использовать в качестве инструмента, который мог бы расколдовать реальность, которая вам так не нравится.

Варвара: Ну, для дальнейшего развития транс тоже необходим.

Терапевт: Для какого развития? Вы говорите, что жизнь ваша – это звон кандальный. Люди видят, что вот все у вас хорошо, а вы ходите, вериги на себе носите, потому что вам то не нравится, это не нравится и живете вы не своей жизнью. Правильной жизнью, но не своей. Вы живете жизнью правильной, которую бы одобрили ваши родители или участковый милиционер. А вам она не нравится. Но у вас появляется свое волшебное стекло. Для всех это тайна. Как в сказке. Вы приходите, смотрите в волшебное зеркальце и говорите: «Свет, мой, зеркальце, скажи, да всю правду доложи». И оно вам показывает. Какую-то другую, красивую жизнь. (Клиентка утвердительно кивает.) У вас есть какое-то свое окно. Кроме этой обычной жизни, у вас есть какая-то своя тайна и свой вход в нее. С помощью этого волшебного зеркальца… И вы благодаря этому на время можете действительно чувствовать, что вы не такая, как все, что у вас действительно есть другая возможность, другой мир. Про это мы договорились.

Варвара: Да. А что вы от меня хотите-то еще? (Вытирает глаза.)

Терапевт: Я от вас хочу счастья. Я вас спрашиваю: может быть, можно с помощью вот этого зеркальца сделать так, чтобы ваша обычная жизнь тоже стала счастливее?

Я говорю, чтобы она была довольна и счастлива, а не просто спокойна. Она возражает, что хочет быть спокойной, а я говорю, что быть спокойной – это фон, а на этом фоне должны быть еще какие-то узоры.

Варвара: Я была бы только рада.

Терапевт: Я этого не чувствую. Мне кажется, вы сильно сопротивляетесь.

Варвара: Изменить отношение к жизни, почему бы и нет.

Терапевт: Но вы жизнь свою не обсуждаете. Вы как бы заведомо принимаете, что все, что у вас есть, все, что есть – это так и надо, это крест, его нужно носить.

Варвара: Но это так и есть.

Терапевт: Может быть, так и есть, а может быть, и нет.

Варвара: Но там вообще невозможно ничего изменить. Там и не надо. Там, как говорится, уже идет вторичная выгода. Что-то менять, хотя бы одно какое-то звено вытаскивать – это все, рушится полностью все. Там невозможно ничего вытащить.

Терапевт: Можно сказать, у вас есть возможность чемодан с деньгами получить, а вы мечтаете, чтоб на улице вы нашли сто долларов.

Варвара: Я все равно не могу понять. Не хочу, чтобы у меня в жизни что-то менялось, потому что это повлечет за собой кучу проблем, я просто знаю, что с ними не справлюсь.

Для этой девушки расфокусировка – это просто ее возможность мечтать. Она готова мечтать, но с некоторым элементом обреченности, потому что у нее нет уверенности, что мечты будут реализованы. Расфокусировка в данном случае заключается в том, чтобы дать ей возможность мечтать дальше: прорисовывать эту картину не просто в виде намечающихся, векторных линий, но так, чтобы эти картины находились ближе к реальности и были более систематичными. Ее мечты просто не дозревают. Ей нужно понять, что она не заточена в свою сегодняшнюю жизнь, как в какой-то чуланчик.

Терапевт: Ну, представляете: лежит человек в снегу и замерзает. И вот уже совсем замерз, ему уже и холодно, и тепло. (Клиентка смеется.) Его спасатели вытаскивают, говорят ему: «Э, дурачок, сейчас мы тебя согреем, накормим, водки дадим». А он говорит: «Не-е-ет, меня так даром не возьмешь. Если я согреюсь, мне завтра на работу идти придется. Я уж лучше здесь в сугробе полежу, помечтаю». (Клиентка грустнеет.)

Откуда вы знаете, что вам что-либо придется менять? Может, вы проснетесь через год в Швейцарии?

Варвара: Нет, ну… Может быть.

Терапевт: Но ведь это значит, что ваша жизнь изменится?

Варвара: Да нет, у меня в жизни ничего не может измениться. (Смеется.) Кроме дополнительных неприятностей, а зачем они мне нужны?

Терапевт: Ну, прямо Спящая Красавица.

Варвара: Я в своей жизни не хочу изменений.

Ее жизнь – как жизнь Спящей Красавицы. Ей кажется, что она сейчас не живет, а только ожидает жизни и немножко побаивается того, что может начаться. У нее есть опасение, что если она будет о чем-то мечтать и делать то, что хочется, как-то перестраивать свою жизнь, она выпустит себя из-под контроля, как джина, который что-то разрушит в ее жизни. В самой себе у нее есть страх беспокойства, страх истерики, страх необычности. Для того, чтобы это с ней не произошло, она готова вести связанную, смиренную жизнь в грезах, без резких движений. Поэтому она играет роль нормальной, хорошенькой, серенькой девочки. Я хотел бы, чтобы она это поняла.

Терапевт: Вы очень благодарный клиент. Вам ничего не надо. Только такую игрушку-побрякушку. (Клиентка смеется.) Весь мир не может измениться, с вашей точки зрения. Да и вообще, есть он или нет, вам до него дела нет. А вот на транс вы согласны, лишь бы было волшебное зеркальце и в него можно было бы смотреться. Особый брильянт, которым можно любоваться. Особый цветок аленький, но только ваш.

Варвара (утвердительно кивает головой): Кристалл.

Терапевт: Кристалл. Это же замечательное свойство. Это же значит, что у вас есть особая вера в исключительность, в то, что в этом мире какое-то волшебное окно, какая-то дверь, которая куда-то еще ведет, позволяет этим воспользоваться. Вам нужен маленький волшебный чуланчик, чтоб вы могли туда заходить и за собой его запирать. (Клиентка утвердительно кивает головой.)

Варвара: Да, да, и больше никто.

Терапевт: Сейчас будем строить отдельный чуланчик, в четвертом измерении, в коммунальной квартире.

Варвара (немного помолчав, очень значительно): Мне чуланчик нужен.

Терапевт: Ну, давайте создадим вам чуланчик. Дизайн, по крайней мере.

Варвара: Это светлое помещение. (Смеется.)

Терапевт: Вы знаете, на меня очень сильное впечатление произвела книжка «И начинается ветер», написанная известным диссидентом Владимиром Буковским. Это книга о том, как он сидел в тюрьме.

Варвара: Что вы меня все время в тюрьму сажаете? (Смеется.)

Терапевт: Потому что вы живете в тюрьме. В такой позолоченной. В клетке.

Варвара: Мне чуланчик нужен, а вы мне говорите, я в тюрьме живу. Я как раз вот в тюрьме и не живу.

Терапевт: Вы в клетке живете. А чуланчик будет свой такой, свободный. Чулан свободы. (Общий хохот.) В этой книжке есть, как мне кажется, очень интересное психологическое описание. Он, когда сидел в тюрьме, а там плохо сидеть было, мечтал и строил себе в воображении дом, в котором хотел бы жить. И этот дом он себе ярко представлял, обживал его: камин, поскрипывание ступенек, как он на второй этаж поднимается, гостей, которых он бы приглашал, террасу. Он его буквально по палочке, по кирпичику, по звуку, по картинке создавал. И у него на это уходило очень много времени… И я думаю, что его дальнейшая судьба была во многом связана с этой способностью создать воображаемый дом. Потому что существует связь между образами, словами и вещами. Кто мог действительно представить, что безвестный, бесправный, ничтожный, заброшенный человек, сидящий непонятно где, в конце концов будет жить в своем доме, в Кембридже, в Англии, именно в таком доме, о котором он когда-то мечтал и представить себе не мог, что этот дом будет реальным. Представьте себе: он сидит в советской тюрьме (клиентка утвердительно кивает головой), ни на что не рассчитывает и мечтает не о коммунальной комнате и не об однокомнатной квартире, а о доме из многих комнат, с большим пространством, с большим садом. (Клиентка утвердительно кивает головой.) И этот дом получает. В тюрьме у него что было? Чуланчик? Даже и чуланчика не было.

Это парафраз всего предыдущего разговора. Он фактически возвращает еще раз все, про что было сказано. С одной стороны, про тюрьму, с другой стороны, про связь между образом, мечтой и выходом в новую реальность и, в-третьих, про то, что сегодня можно находиться в тюрьме, а завтра – в этой новой реальности.

Варвара: Мне не нужен дом большой.

Терапевт: Ну, конечно, вас на дом не уговоришь. Вы же карму отбываете.

Варвара: Мне нужен маленький чуланчик.

Терапевт: Давайте его обставим.

Варвара: Ну вот он – светлый, чистый, в нем много цветов. Все.

Терапевт: Ну, а там есть где сесть или лечь? Вы там сами в каком образе?

Варвара: Я цветы поливаю. (Вытирает глаза).

Терапевт: Вы, значит, Дюймовочка, которая живет в чуланчике у крота. Помните эту сказку?

Варвара: Угу. Нет, это светлая комната. Там много цветов…

Терапевт: А хотите ручную бабочку?

Варвара: Нет.

Терапевт: А белочку?

Варвара: Нет.

Терапевт: Никаких животных?

Варвара: Нет, почему? Кошку туда в чуланчик нужно.

Терапевт: А оленя волшебного не хотите?

Варвара: Нет.

Терапевт: Вы знаете, в Австралии вывели маленькую корову – размером с собаку, не хотите?

Варвара (убежденно): Нет. Я хочу кошку.

Терапевт: А она поместится в чуланчик?

Варвара: Поместится.

Терапевт: Но это будет только ваша кошка или еще чья-то?

Варвара: Она будет приходящая – уходящая… (Смеется.) Стол, стул, книжная полка. Книги, которые мне нужны. Удобное сиденье. Но только так, чтобы мне ничего не приходилось покупать, я бы просто хотела там сразу иметь то, что мне нравится. Все.

То, что она говорит про кошку, которая приходит и уходит, представляет собой некое сообщение о том, что она, в конце концов, соглашается попробовать некий вид волшебства или выхода из своего обычного состояния, в котором все время пребывала, но так, чтобы выйти, попробовать, а потом войти обратно.

С одной стороны, она уже устала, с другой стороны, готова согласиться с тем, чтобы воспринять некую новизну. И это, в общем, сигнал к тому, что пора проводить с ней транс.

Терапевт: Хорошо, мы сейчас научимся входить в такой транс, и каждый раз, когда будем входить, будем прибавлять что-нибудь к этому чуланчику, будем украшать его, картинки вешать.

Варвара: Это мой чуланчик, что хочу, то и ставлю.

Терапевт: Мужчин там не бывает?

Варвара: Не бывает, я там вообще одна.

Терапевт: Но это чуланчик или гробик? (Все смеются.)

Варвара: Нет, это чуланчик, потому что я туда захожу, я там отдыхаю, отсиживаюсь…

Терапевт: Это не мавзолей?

Варвара: Нет, и туда еще могут заходить животные – ну, если я захочу.

Терапевт: У вас что, волшебный свисток есть?

Варвара: Какой свисток?

Терапевт: Ну, такой платиновый свисток, чтобы животных звать.

Варвара: Интересно. Это волшебный чуланчик: что захочу, то и появляется.

Терапевт: Ну, хорошо.

Варвара (очень сердито): Это мой чуланчик. (Общий хохот.)

Терапевт: Это настолько ваш чуланчик, что его никто не в праве у вас отобрать, никто… Даже если бы я положил жизнь, чтобы его отобрать, это было бы все равно невозможно. Ну, закрывайте глаза. Сейчас раздастся голос из чуланчика.

Варвара: А кто там – в моем чуланчике? (Все хохочут.)

Терапевт: Сейчас раздастся голос из соседнего чуланчика… (Опять смеются.)

Варвара: Вот это мне нравится. (Закрывает глаза, улыбается, потом открывает.) Да, мне действительно не хватает голоса из соседнего чуланчика, голоса товарища по интересам. Но только так: по чуланчикам. (Закрывает глаза и смеется.)

Терапевт: Представляете, приходите на работу, а там лозунг висит: «Владельцы всех чуланчиков, соединяйтесь!»

Варвара (смеется): Ни за что.

Терапевт: Давайте представим себе, что вам очень важно научиться сосредоточиваться… и уходить в особое состояние… и кроме разных волшебных свойств в этом состоянии… вам очень важно испытывать… одиночество и независимость… Это значит, что даже в мелочах… вы должны быть действительно независимы… Чтобы вы могли чувствовать… ту температуру, которую вы хотите… и ту тишину… и время от времени вы можете слышать звуки… как будто бы волны… то покоя… то грусти… то радости… Все шумы жизни, все шорохи… голоса… отряхиваются где-то за порогом… и уходят все стуки… и вы чувствуете себя действительно независимой… И ваше лицо освобождается от лишней мимики… и становится своим… и вам не нужно думать ни о чем… И кажется, что какая-то вечность… чистая вода, сосредоточивает… если вы захотите, вы вспоминаете запахи… какие-то картины… или же это может быть полное бездумье… и облака… Вот у вас на столе стоит волшебный глобус… и стоит вам его повертеть… всмотреться в какую-то точку… у вас появляется особое зрение… и вы можете увидеть, что происходит… и вы чувствуете, что вам совершенно не любопытно… но все-таки иногда, если вы захотите… вы можете заглянуть в любое окно… и вы это изредка делаете… И главное, что никто не может заглянуть в ваше собственное окно… И вы чувствуете себя действительно совершенно свободно… Будто все условности куда-то пропали, и вам не нужно думать о своем теле… своих руках и ногах… И это глубокий покой… в котором есть немножко от сна… немножко от смерти… немножко от счастья… немножко от другой жизни… немножко следов от своей настоящей жизни… сегодняшней… И в этом месте особенно легко дышится… С каждым дыханием… может проходить время… и не нужно ни о чем спохватываться… потому что какие-то вечные часы… сами отсчитывают… Так приятно оказаться там… где больше нечего считать… и вы чувствуете себя легко и спокойно… И это удивительное место… когда бы вы ни пришли туда… какое бы у вас ни было до того состояние… как будто вы нажимаете кнопку лифта… или какой-то особый эскалатор… поднимает вас… Как будто вы поднимаетесь в горы… в какое-то красивое место… в особую хижину и смотрите на все сверху… хотя вы остаетесь в своем закрытом месте… Ощущение горного пейзажа… ощущение… покоя… отрешенности… И иногда, как маленькой девочке, вам хочется пошалить… и представить себе, что вы летаете на воздушном шаре… и увидеть сверху… разные города, людей… события… а иногда вам кажется… что вы переселяетесь в очень старую, пожившую на свете женщину… и на этой вершине… в этой хижине храните особую мудрость… разных веков… и народов… и если вам нужны какие-то ответы… или советы… то эта старая женщина, седая и мудрая, могла бы спокойно ответить на все… и все понять, и так хорошо входить в состояние… полного покоя… Где тело не имеет веса, где все происходит само собой. И полный покой… И ничто не трогает вас, и вы не трогаете другого… И в этом покое… в этом месте никто и ничто… не может достать до вас… Будто бы вы выполнили все свои долги… сейчас… Вот вы находитесь в этом состоянии… покоя… Иногда струятся сны… и мысли… Легко и спокойно… И вы чувствуете тепло… или холодок… Вы чувствуете прикасания волос… к щекам, возможность входить в свое пространство… и отдыхать, расслабляться… и чувствовать покой… независимость… покой и независимость… И с каждым днем у вас растет ощущение… у вас растет умение… входить в состояние… полного покоя… выращивать… отрешенность… и иногда это всего лишь пространство… а иногда это особая вода… которая струится… а иногда это волшебное зеркальце… волшебный глобус… который позволяет блуждать по далеким коридорам… по далекому лабиринту… куда-то уходить в другие пространства… в другие времена… и возвращаться обратно… И это ощущение полной свободы… когда можно не двигаться… а можно перемещаться… когда вы захотите… вы сможете записывать… эти волшебные сны… или истории… а можете забывать… их… И вы чувствуете… как где-то в стороне… происходит ваша жизнь… и когда вы хотите… вы возвращаетесь к ней… будто спускаетесь с горы, получив совет и поддержку… как будто выходите из других пространств… попутешествовав и испытав приключение… Или как будто вы возвращаетесь обратно… отдохнув в пустоте… и с новым любопытством к жизни… вы входите обратно… прежде всего ощущаете свое дыхание… и чувствуете, как отражение напора жизни… ее новых впечатлений время от времени… воспринимаете все, что происходит вокруг вас с новым интересом… любопытством… легко и спокойно… И ваше путешествие… ваше пребывание в этом месте с цветами… и с несколькими волшебными предметами… в полном покое… каждый раз приносит вам все новое и новое… удовольствие… И когда вы захотите, вы опять возвратитесь в эту тишину с ощущением глубокого покоя, независимости и одиночества… будто отгородившись хрустальной стеной от всех вопросов… и ответов. (Варя открывает глаза, улыбается терапевту и он улыбается ей в ответ.)

Терапевт: У меня три замечания: во-первых, здесь очень часто повторяется такая фраза «Когда вы захотите…» – по разным поводам. Она мне кажется очень важной, потому что часть терапевтического разговора строится по принципу «А чего вы хотите?». И теперь у клиентки в этом состоянии обреченности и выполнения долга будет много маленьких «чего я хочу». Они, как силовые опилочки, в определенном состоянии могли бы выстраиваться в какую-то свою линию. Из этих опилочек возникала бы линия «Чего хочу, того достигаю» – мои маленькие воображения и представления формируют направления усилий, и они реализуется.

Второй момент, который здесь важен: все наведение сделано с очень специфической интонацией, произносятся очень короткие фразы, точечные, являющиеся аналогом разных отличающихся точек в ее теле. Именно не линии, не длинные предложения, не суставы, которые сгибаются, а точки. Очень короткие фразы и длинные паузы между ними. Эти паузы – аналог следующего мотива – тишины. Часто говорится: «Тишина. Горный пейзаж». Я ввел горный пейзаж, так как клиентка сказала, что Тюмень ее раздражает, местность – как тарелка вогнутая. Горный пейзаж – это и вообще спокойный пейзаж, типический, но и нечто противоположное тому месту, где она сейчас живет.

И последнее замечание, касающееся того, что она здесь проводится в качестве женщины разных возрастов. Она легко становится маленькой, легко становится мудрой старухой, сама с собой советуется. Это тоже состояние, в котором клиентка легко меняется и, то становится легкой и молодой, больше наполненной желаниями, то отрешенной, старой и мудрой, свысока смотрящей на происходящее. Это тоже движение – от подавленности к приподнятости. И к середине, к некоей уравновешенности и легкости. Состояние нормальной, молодой средней женщины как бы уравновешивается такими раскачиваниями маятника «старая – молодая», что заменяет маятник «подавлена – возбуждена».

Что же касается глобуса, то когда клиентка приближается к определенной точке глобуса и рассматривает ее, и это место на глобусе увеличивается – аналог волшебного кристалла, в который она может вглядываться. Вход в другое пространство. Ход такой: я чего-либо хочу, начинаю об этом думать, мечтать, начинаю это видеть, и тогда оно ко мне приближается, я могу выйти в это, как в реальность. И желанная, мечтаемая, чаянная реальность тем самым и реализуется.

Вопрос участника группы: Варя жалуется на недостаток пространства, и вы предлагаете ей маленький чуланчик?

Терапевт: Для нее маленький чуланчик – это не пространство, а отверстие в другую жизнь, дверца в чулане папы Карло. Это ее стартовая площадка, с которой она может начинать перемещаться в другие миры и гораздо большие пространства.

Ион и другие

Это второй сеанс работы с Максимом, который хотел бросить курить. С ним читатель уже встречался в новелле «Который из них я?»

Максим: Курить хочется….

Терапевт: А-а, опять из-за курения?

Максим: Да, а что еще? (Смех.)

Терапевт: Давай выясним, что еще. Чего ты еще боишься?

Максим: Ничего я не боюсь.

Терапевт: Так уж совсем ничего?

Максим (после паузы): Я не знаю. В данный момент или вообще в жизни?

Терапевт: А чем отличается данный момент от «вообще в жизни»?

Максим: В данный момент вероятность наступления некоторых событий стремится к нулю.

Терапевт: Хорошо, а в окружающей жизни ты чего боишься?

Максим (после паузы): Провала, наверное…. Проиграть….

Терапевт: Так. А еще чего?

Максим: Карьеру не сделать.

Терапевт: А еще?

Максим: (улыбаясь): Змей боюсь.

Терапевт: Это уже лучше. А еще чего?

Максим: В смысле – фобии?

Терапевт: Нет, в смысле – чего боишься… (Смех.)

Максим: Да все вроде.

Терапевт: Какие у тебя были субличности? (В предыдущий день участники семинара выполняли упражнение по определению своих субличностей).

Максим: Первый – мужчина лет 40–50, фигура стройная, очки в роговой оправе, белая рубашка, галстук синий в красную полоску, костюм – тройка. Очень подтянутый, строгий, волевой, решительный.

Терапевт: Кем он работает?

Максим: Пиночетом. Маленький такой Пиночет.

Терапевт: Хорошо. Еще что?

Максим: Потом сразу были второй и третий – творческая и загульная часть. Загульная – ему бы за всеми женщинами поволочиться (при соответствующих условиях). А четвертый и пятый – это интеллектуальная часть и «он».

Терапевт: Ион? Кто это такой?

Максим: И он. Местоимение такое. (Смех.)

Терапевт: И что?

Максим: Просто назвал так. Не знаю, как иначе назвать эту часть. Некий субъект.

Терапевт: И что он делает?

Максим (после паузы. Отвечает жестко, отрывисто): Ну, это хидер. Журналисты называют их киллерами, но это неверно. На самом деле он хидер (так в американском английском).

Терапевт: И что он в тебе делает?

Максим (отвечает еще более отрывисто): Ничего. Просто идет по улице. И все.

Терапевт: Хорошо. А зачем ему кого-то убивать?

Максим: Я не знаю.

Терапевт: Ему это доставляет удовольствие или это его профессия?

Максим: Да, профессия.

Терапевт: А как он стал киллером? Что его заставило?

Максим: Я не знаю. Это просто такая субличность, и все.

Терапевт: Что он – наркоман, ему нужны деньги на наркотики? Или он запутался?

Максим: Нет, он такой спортивный, весь правильный. (Произнося это, Максим горделиво вскидывает голову.)

Терапевт: Он что – сумасшедший?

Максим: Нет, совершенно нормальный, трезвомыслящий человек.

Терапевт: Тогда зачем ему кого-то убивать?

Максим: Ему, видимо, это нравится.

Терапевт: То есть – какой-то части тебя это нравится?

Максим (почти агрессивно): Может быть.

Терапевт (с улыбкой загибает пальцы и перечисляет): Значит, Пиночет, убийца… (Максим смеется.) Это социально близкие части….

Максим: Нет, они социально далекие. Совершенно разные.

Терапевт: А еще есть тот, который любит погулять…. А что делает творческая личность?

Максим (мимикой, движениями плеч и рук изображает «кисель»): Она вся какая-то левая… Одета так небрежно….

Терапевт: А чего она хочет?

Максим (неожиданно высоким голосом): Да-а!.. Ничего она не хочет. Просто когда есть какие-то проблемы, она их решает.

Терапевт: Вот видите, совершенно непонятно, зачем сюда приезжать и изучать какие-то науки или ремесла. Мне кажется, что все обозначенные ваши субличности совершенно не нуждаются ни в каком обучении. Они и так все умеют. Разве что сорокапятилетнему нужно немножко подождать да галстук получше подобрать. (Максим смеется.) Но и для него здесь тоже неподходящее место. Тут есть какое-то противоречие….

Максим: Нет противоречий.

Терапевт: Но ведь все названные вами субличности здесь не дома….

Максим: Может, не все?

Терапевт: Тогда какие?

Максим: Может, профессиональная…. Очень много для меня значит.

Терапевт: А что это такое?

Максим: Доктор.

Терапевт: Давайте тогда про нее поговорим. Что это за персонаж? В чем его смысл?

Максим: Работать. И получать от этого удовольствие.

Терапевт: А что, нельзя получать удовольствие находясь в других ипостасях? По-моему, даже быстрее…. Вот у того, который стреляет: попал – и сразу удовольствие.

Максим (после паузы): Не-е-ет….

Терапевт: Ну, конечно – он ведь еще до этого охотится….

Максим (кивает головой): Очень долго.

Терапевт: А почему вы решили стать доктором – психиатром?

Максим: Я попал в медучилище – совершенно случайно, а потом в мединститут – тоже случайно. Очень хотел оттуда уйти, но не ушел….

Терапевт: Тоже случайно….

Максим: А потом вдруг начал интересоваться психиатрией, и мне это понравилось. Стал ходить на факультатив, читать книги…. Меня психология интересовала давно – со школы еще. Так и получилось….

Терапевт: А что такое психиатрия? Это что, по вашему определению, когда человек попадает в сумасшедший дом и сам забывает – то ли он сам сумасшедший, то ли лечит сумасшедших. И поэтому у него нет проблем: нормальная его голова или ненормальная. Вот так заглянешь в голову, а там черт знает что: один говорит одно, другой другое, и вообще напряжение сильное.

Максим (сквозь смех): Сильное напряжение.

Терапевт: А тут посмотришь: другие еще более сумасшедшие. И как-то сразу успокаиваешься, все-таки с тобой этого не происходит. Явно есть отличие. Потом пойди различи: приходишь туда в халате, про себя думаешь: просто переоделся. А остальные даже и не понимают, думают, что все так, как надо. Такая вот острая игра: поймают – убьют. А если разоблачат раньше времени – сам кого-нибудь убьешь.

Максим (сквозь смех): Нет, это не игра….

Терапевт: Получается, что самое нормальное в твоей жизни – курить…. Когда ты куришь – это простое нормальное действие, это все понимают. Ты – человек свободный. И никаких хлопот – целеустремленное, направленное действие. И ты от него хочешь избавиться?

Максим (сквозь смех, кивая головой): Да, я хочу от него избавиться. Все возвращается на круги своя.

Терапевт: Как же тогда узнать – нормальный ты или нет?

Максим: А зачем? (Смеется.)

Терапевт: Ну, как? Тебе же самому беспокойно. Как каждый психиатр, ты же беспокоишься о том, как там у тебя в голове процесс идет…. Может, ты с ума скоро сойдешь…. Или там вообще напряжение сильное. А так ты совершаешь маленькие адекватные действия – куришь – и вроде бы все нормально, не надо беспокоиться.

Максим (сквозь смех): По-моему, это перенос. Я могу совершать и другие адекватные действия. Мне не надо курить, чтобы убедиться, что я нормальный.

Терапевт: Совсем не надо, что ли?

Максим: Ну, иногда – надо.

Терапевт: Вот именно – «иногда надо». Ведь это как происходит: нормальный, нормальный, и вдруг раз – давление поднялось, как в котле, и забулькало в голове. (Максим непонимающе смотрит на терапевта.) Ты хотел бы знать точно, что не сойдешь с ума? Чтобы гарантия была?

Максим: Нет.

Терапевт: Все-таки ты хотел бы, чтоб у тебя был шанс сойти с ума?

Максим: Да.

Терапевт: Зачем тебе это?

Максим: Не знаю. (Опускает глаза, задумывается.)

Терапевт: Тебе кажется, нужно, чтобы была какая-то возможность с катушек слететь? Что, так интереснее жить, азартнее?

Максим (теребит бороду): Да.

Терапевт: То есть лучше сойти с ума, чем кого-нибудь убить?

Максим (после паузы): Смотря в какой ситуации.

Терапевт: Но нужно иногда, чтобы было какое-то действие, которое выходит за рамки обыденности, иначе будет слишком скучно.

Максим (немного помолчав): Может быть….

Терапевт: Тебе нужно ощущение остроты?

Максим (очень решительно): Да. Риска. (Пристально смотрит на терапевта.)

Терапевт: Не смотри на меня такими дикими глазами. (Максим смеется.)

Максим: Что, страшно?

Терапевт: Нет, не страшно. Но жалко расходовать дикие глаза. На них можно построить и пустить электростанцию, она будет ток давать людям. (Смех в группе.) Ты будешь на своих пациентов смотри дикими глазами. Ты на них, они – на тебя.

Максим: И что толку?

Терапевт: Искры будут сыпаться. (Максим смеется.)

Благодаря этим абстрактным рассуждениям, несколько резонерским, можно понять, что у Максима выхолощены чувства, их как бы поменьше, они не столь отчетливы. Это желание риска, остроты дает ощущение какой-то эмоциональной связи с окружающим. А то, о чем я с ним говорю по поводу курения – нормальные маленькие ощущения: капилляры чувств, резонансы с реальностью.

Это понятно. Жизнь должна быть острой, не скучной. Проснулся утром и не знаешь: сойдешь с ума – не сойдешь, разобьешься в машине – не разобьешься, разоблачат тебя – не разоблачат. А ты что, любишь мучаться?

Максим: Не-е-ет.

Терапевт: Ну как: если у тебя внутри мотор, он все время греется, кипит…. Тебе нужно, чтобы жизнь была все время острой… Иногда нужно клапан открыть, чтобы лишний пар вышел. Для этого понадобятся кое-какие средства. И вот ты мучаешься: бросить курить – плохо, не бросать – тоже плохо. У тебя внутри, как в часах, разные колесики, связанные с мучениями: одно мучение ведет за собой другое мучение и т. д. Тебе нужно, чтоб у тебя внутри все время как будто бы жернова крутились. (Максим сначала смеется, потом вдруг резко перестает.) Ты ведь не хочешь спокойной жизни?

Максим: Нет, не хочу….

Терапевт: Что плохого тебе сделала спокойная жизнь? Многие, наоборот, специально ищут покоя… «А он, мятежный…»…

Максим: Скучно мне…. Это жизнь как бы в треть силы. Встать с утра и, не просыпаясь, сходить в институт, потом осмотреть больных….

Терапевт: Ты хочешь быть таким чайником, который все время стоит на огне и все кипит, кипит, кипит….

Максим: Да, да, да….

Терапевт: Хорошо. А кто будет воду подливать? Ты сам или другие?

Максим: Я сам. Я хочу быть самообеспечивающимся кипящим чайником.

Терапевт: Тебе что, другие вообще не нужны?

Максим (после паузы): В смысле?

Мой вопрос попадает в него: он задумывается, он растерялся.

Терапевт: Смотри. Судя по твоим субличностям (терапевт загибает пальцы на руке): Пиночету другие нужны для того, чтобы он им с горы распоряжения отдавал. Он их лиц не видит. «Убийце» люди нужны как мишень. «Люблю людей», – сказал людоед. (Максим смеется.) Идешь по улице, есть в кого прицелиться – и хорошо: глаз все время при деле. (Максим согласно кивает головой.) Тот, который любит погулять……

Максим: Женщины – что? Они же не люди, естественно….

Терапевт:…..ему, судя по всему, даже и все равно – с кем. Сегодня одна, завтра – другая.

Максим: Ну, получше….

Терапевт: Ну, да…. Но все-таки они все какие-то у тебя безалаберные персонажи. И в результате возникает образ такого существа, которое живет в будке, лает на Луну, мечтает сорваться с цепи и всех перекусать…. (Максим смеется.) Быть в округе самым главным, пока не приедет собаколовка. Такая у тебя страстная жизнь – охранять какое-то пространство, на всех лаять и одновременно быть при деле. Как психиатр в отделении ты охраняешь покой, чтобы никто не расслаблялся и не знал, какое у тебя сегодня настроение: то ли перекусаешь, то ли будешь охранять. Жизнь кипучая! (Общий смех.) Да? Это что, твой идеал?

Максим: Почему это психиатр в отделении – как собака на цепи? (Со смехом.)

Терапевт: Ну, это я, конечно, перегнул палку. А все-таки: он ходит в галстуке, с умным видом, как Пиночет, смотрит, записывает…. (Общий смех в группе.)

Максим: Почему вы так плохо относитесь к психиатрам?

Терапевт: Почему плохо? Это один из образов. Он совершенно не исчерпывающий. Я ведь спрашиваю не вообще о психиатрах, а о том, как ты это видишь. Ты же не сказал: «Я хочу быть психиатром, помогать людям…». (Максим резко перестает смеяться, прикрывает лицо рукой, медленно проводит ею по глазам, по щеке.) Вы же не начали при этом учащенно дышать, проникновенно смотреть в глаза, и глаза ваши при этом не поголубели… (Максим – кареглазый.) Из ваших рассказов не следует, что вы – такой психиатр, который приходит в палату и страдает вместе с каждым…. (Максим смеется.)

Максим: А с больным совершенно не надо страдать, ему помогать надо.

Терапевт: Я и не предлагаю тебе страдать. Я ведь просто пытаюсь описать…. Вот если бы ты в такую собаку превратился, это реализовало бы все ваши желания?

Максим: Нет.

Терапевт: А чего бы не хватило?

Максим: Не знаю…. Опасности.

Терапевт: Как? Такая-то собака? Она вся в опасности: ее поймают, увезут, не так поймут, не того укусит… – как раз то, что надо! (Максим смеется.)

Максим: Как русская рулетка!

Терапевт: Вот для этого образ собаки как раз и создан.

Максим (смеясь): Мне не нравится идея быть собакой.

Терапевт: А главной собакой во всем районе? (Общий смех.)

Максим: Все равно не нравится. Даже если во всей стране….

Терапевт: Мне кажется, что при таких страстях – куришь или не куришь – уже не имеет большого значения. Потому что, когда человек может позволить себе всех перекусать, растоптать, убежать, прибежать, выпить, похватать женщин, бросить женщин, для него уже мелочи – курит он или не курит. Он и так ужасен.

Максим (сквозь смех): Но если я брошу курить, то буду делать все это еще более эффективно. (Общий смех в группе.)

Терапевт: И хорошо. Ты создал для себя образ, что ты не чайник, а просто атомная бомба, которой только не хватает взрывателя. Ты что, против покоя в любой форме? Покой для тебя – смирительная рубашка. Если бы, не дай Бог, удалось тебя погрузить в транс, то ты на какое-то время не мог бы всех перекусать, не мог бы себя контролировать…. Вдруг с тобой что-нибудь такое произошло бы…. Ты бы тогда или с ума слишком сильно сошел, или стал бы, наоборот, слишком нормальным….

Максим: Это интересная идея: может произойти что-нибудь непредсказуемое….

Терапевт: А вдруг, если тебя выключить, как чайник, и ты остынешь, у тебя депрессия начнется? Будешь подавленным, дохлым….

Максим: Приеду домой, возьму амитриптилин и буду пить. (Смеется как будто через силу, как человек, который уже устал от приступа хохота.)

Терапевт: А если не поможет?

Максим: Еще что-нибудь… спиртное….

Терапевт: Видишь, ты опять говоришь: попью, поем, покурю… (Делает жест рукой, будто подносит ко рту сигарету.) Когда ты не куришь, тебя что – шатает?

Максим: Подшатывает. (Кивает.)

Терапевт: У тебя как: настроение понижается или ты становишься дисфоричным?

Максим: Скорее, дисфоричным.

Терапевт: Так ты и так дисфоричный….

Максим (смеется): Так я же не курил, вот и дисфоричный.

Терапевт: Нет, мне кажется, из того, что ты рассказываешь, возможен такой вариант: ты энергичен, но твоя энергия – равномерная, она находится в каких-то берегах.

Максим (отвечает тихо и серьезно): В общем, если в нормальной жизни – то да.

Терапевт: Я об этом и говорю. Тогда почему ты себе придумываешь такие экстравагантные образы?

Максим: Нравится мне такие образы себе придумывать!

Терапевт: Вот смотри: ты одет в белые брюки и черную рубашку, а рассказываешь про себя так, будто на тебе малиновая жилетка, зеленые ботинки, желтый берет, будто бы у тебя фиолетовые глаза, синие волосы…. Послушать тебя, так кажется, что в твоем «чайнике» (показывает на голову) варится не вода, а краски кипят. Зачем тебе такие страсти про самого себя? Такое впечатление, что тебе хочется быть ярче и мимикрировать….

Максим: Под легонькую истерию?

Терапевт: Нет, я бы этого не сказал. Тут я не вижу истерии. Мне кажется, что ты, скорее, боишься этого «чайника», который кипит……

Максим: Может быть….

Терапевт:…..что ты боишься, чтобы в тебя не заглянули – вглубь – и не разоблачили в чем-то, что кажется тебе ужасным. Хотя я, например, не вижу ничего ужасного, чего надо стесняться или опасаться. А ты, такое впечатление, видишь там какой-то скелет, закопанный на дне и поэтому, как каракатица, выпускаешь вокруг себя волны чернил, сбивающие со следа. Нет у тебя такого ощущения? (Максим долго молча смотрит на терапевта, чуть удивленно улыбаясь, словно впервые видит его, а главное – впервые узнает себя.) За всеми этими яркими образами – боязнь показаться неинтересным, попасть в эту яму, в которой даже амитриптилин не поможет. Будешь сидеть грустный, подперев голову руками, откинув задние лапы и выть на Луну. (Максим смеется.)

Максим (с кривоватой растерянной улыбкой смотрит на терапевта в упор): Может быть….

Терапевт: Грусть – замечательное состояние. Такое творческое….

Максим: Что, стихи, что ли, писать?

Терапевт: Не обязательно стихи писать, но и, как чайник, кипеть тоже не обязательно все время… (Максим тяжело вздыхает.) Получается, что тебе, чтобы кипеть, как чайник, надо постоянно разводить под собой огонек. И одним поленом в этом костре для тебя является это «бросил курить, начал курить…». Зачем тебе все время кипеть? В конце концов, холодная свежая ключевая вода еще вкуснее.

Максим (очень тихо): Может быть, я не знаю.

Терапевт: Хорошо. Если бы ты хотел погрузиться в транс, что бы ты хотел испытать?

Максим (роняет голову на руку, опускает глаза): Какое чувство?

Терапевт: Ты так это спросил, как будто чувств не испытывал года три…. Они что, все сгорели в пламени революции? (Максим сначала смеется, потом задумчиво отворачивается от терапевта.)

Максим (после паузы. Говорит чуть сдавленным голосом): Уверенность в себе, может быть…. В том, что у меня получится добиться того, чего хочу.

Терапевт: А чего ты хочешь?

Максим: Ой! (Смеется, потом резко «стирает» с лица улыбку, поворачивает голову к терапевту.) Скажем, карьеру сделать.

Терапевт: Вот ты обозначил несколько этапов карьеры. Какую из них ты хочешь сделать: Пиночетом стать или дорогим убийцей? Что ты имеешь в виду под карьерой?

Максим: Врачебную карьеру.

Терапевт: Что ты для себя хочешь от этого? Каков твой конечный результат на уровне «вижу-слышу-чувствую»?

(Максим молчит.)

Терапевт: Я тебя уверяю: все, что ты можешь иметь в результате этой карьеры, ты можешь испытать сейчас.

Максим: Это называется «подстройка к будущему».

Терапевт: Я не знаю, как это называется. Но если ты скажешь, что хотел бы ощущать как поток или как отдельные ощущения, мы можем это воспроизвести – в самом подлинном виде.

Максим (довольно долго молчит, подняв глаза кверху): Уверенность в себе и знание, что я могу решать все более сложные проблемы.

Терапевт: «Уверенность в себе» – какая-то абстракция. Это не машина, которая имеет цвет, не дерево, которое можно потрогать, не лошадь, на которой можно проехать….

Максим: Понял. На уровне «что я чувствую»…

Терапевт: Ну, конечно. Что такое «уверенность в себе»? Пока у тебя уверенность заключается в том, что ты бегаешь по кругу со скоростью 30 км в час: на 15-м километре бросаешь курить, на 16-м снова начинаешь, на 17-м опять бросаешь. Все остальное, наверное, так же: бросаешь – начинаешь. Что такое для тебя уверенность? На чем она должна быть основана? Что ты хочешь почувствовать?

Максим (на протяжении всего монолога «всматривается и вслушивается» в себя): Может быть, спокойствие.

Терапевт: Спокойствие? Что это для тебя? Тебя надо посадить в клетку, как попугая….

Максим: Нет. Это ощущение спокойной уверенности. Это когда я буду чувствовать такой азарт (вдруг осекается, понимая, что противоречит себе, дальше уже говорит неуверенно) и ощущение……

Терапевт: Опять! «Покой, когда я буду чувствовать азарт». У тебя нет иголки под задницей? Тебе никогда не делали укол, и иголка не ломалась в шприце? (Максим смеется.) Ты послушай себя: «Чтобы чувствовать покой, мне нужен азарт». Что ты говоришь? Что для тебя покой? (Максим молчит, опускает голову, теребит бороду.) Что тебе тут мешает быть спокойным: сидишь, никто тебя не трогает, всем ты нравишься, сиденье удобное, кровать удобная….

Максим: Кормят хорошо….

Терапевт: Карьеру заодно делаешь: обучаешься умным вещам. Казалось бы, покой просто разлит в воздухе. Чего тебе не хватает?

Максим: Уверенности, что смогу это применить и……

Терапевт: Опять! Покой – уверенность, покой – уверенность. Нарисуй картину: что такое для тебя покой. Вот ты уже всего достиг – ты сделал карьеру. Ты уже на пенсии….

Максим: Да лучше застрелиться, чем быть на пенсии!

Терапевт: Не знаю. Я так не считаю. Тогда представь себя перед тем как застрелиться или выйти на пенсию: ты в расцвете сил. Что ты чувствуешь? Что такое для тебя уверенность? (Максим растерянно смотрит и улыбается. Общий смех.) Я тебя серьезно спрашиваю: что такое для тебя покой? А ты мне говоришь: «Покой – это когда бежишь, но с уверенностью». (Максим смеется.) Ты себя послушай, что ты говоришь! Все, тебе уже дали гарантии: с ума не сойдешь, жизнь у тебя будет интересная, других кусать не обязательно. Хотя, если хочешь – кусай на здоровье. Тебе только спасибо скажут. Хочешь – сиди на цепи, хочешь – спускаем тебя с цепи…. Что для тебя покой? Что тебе еще нужно? Всего этого ты уже достиг. И не куришь. И забыл уже, что это было проблемой.

Максим: Вообще-то покурить не мешало бы….

Терапевт: Облизывай палец. Кусай палец.

Максим (после молчания, как бы с облегчением): Это такое ощущение, когда ты чувствуешь себя тяжелым, но в то же время очень энергичным. Как сжатая пружина, которая может в любой момент разжаться…. (Сжимает и разжимает кисти рук.) Много пружин внутри – и я могу ими управлять. Вечный двигатель.

Терапевт: Что это для тебя – «Я могу ими управлять, я контролирую ситуацию». Зачем тебе это? Ты боишься, что если не будешь контролировать, то сойдешь с ума, всех искусаешь?

Максим (очень тихо): Может быть….

Терапевт: Так не бойся этого! На самом деле, если не будешь контролировать, тебе только лучше от этого будет.

Максим: То есть?

Терапевт: Не надо ничего контролировать. Вот когда спишь, ты много контролируешь? Хотя ты, наверное, не спишь….

Максим: Сплю.

Терапевт: Ты спишь?

Максим: (со смехом): Да.

Терапевт: Уже легче. Правда спишь?

Максим: У соседа можете спросить…. (Общий смех.)

Терапевт (похлопывает Максима по руке): Значит, есть надежда. Может, ты думаешь, что дневная жизнь сильно отличается от сна? Что дневную жизнь надо больше контролировать? Чем больше расслабиться, тем больше в тебя войдет – всего. Кроме сигарет. (Максим смеется.) Ты можешь представить: покой, ты сидишь на берегу реки……

Максим: И курю сигарету….

Терапевт (поднимает голову кверху, имитирует выдох курильщика): И воешь на Луну, например. А зачем тебе курить? Ты просто сидишь и смотришь, если хочешь, наверх. Что там наверху хорошего?

Максим (поднимает голову, как терапевт): Да что там хорошего? Звезды….

Терапевт: Ты поднял голову и сказал: «Сижу и курю сигарету». Что ты имел в виду? Мне все равно, куришь ты или нет. Если тебе нужно, ты и куришь. Не в этом дело.

Максим: У меня есть ощущение какой-то внутренней наполненности.

Терапевт: Ну, хорошо. Что, кроме сигарет, может дать тебе это ощущение – когда ты за себя спокоен и тебе не нужен лишний контроль?

Максим (со смехом): Анаша.

Терапевт: Хорошо. А еще что?

Максим (после паузы, очень тихо): Не знаю. Медитативные техники.

Терапевт: Ты же терпеть не можешь покоя! Что значит медитативные техники? Сидеть, как болван, и ничего не делать столько времени. Глаза начинают выпучиваться и вылезать из орбит, как два шара….

Максим: Нет-нет-нет. Это очень классная вещь.

Терапевт: Что именно? Медитация? Ну, попробуем. Давай, закрывай глаза. Помедитируй немножко. Давай дадим тебе две минуты. (Максим, сидевший закинув ногу на ногу, глубже усаживается в кресло, телесно «оплывает», закрывает глаза. Голову роняет на грудь. Сидит так с полминуты, потом открывает глаза и вопросительно смотрит на терапевта.) У тебя еще минута и двадцать секунд.

Максим: Мне камера мешает…. Народ смотрит. Сухость в горле, и курить хочется.

Терапевт: Давайте это утилизируем. Придумаем, что бы сделать такого, чтобы когда у тебя запершит в горле или захочется курить, ты бы это как-то использовал. Давай представим…. Ты любишь пить чистую свежую воду?

Максим: Да….

Терапевт (прикасается к руке Максима): Давай закроем глаза. Мы с тобой сейчас не будем проводить транс, а проведем вместе небольшой опыт: что может быть, когда тебе хочется курить. (Максим снова устраивается в кресле, закрывает глаза и закидывает ногу на ногу.) Давай представим себе, что когда появляется какое-то неприятное ощущение…… першение в горле…… ты на нем сосредоточиваешься…… как будто идешь вперед на него… и рассматриваешь его…… И оно растет в тебе…… И ты можешь прижать свои веки…… И если появятся сверкающие искры…… то ты можешь представить себе…… как будто из этого желания курить…… из першения…… из вкуса дыма…… вдруг в твоих глазах вырастает куст сирени…… как будто взрывается…… И у этой сирени много корней…… Ты немножко отодвигаешься от этого ощущения… и смотришь со стороны…… Хотя это, может быть, глупая картинка, ты видишь со стороны и себя, и этот куст…… А главное – ты вспоминаешь вкус холодной и свежей воды…… Может быть, тебе даже совсем не хочется ее пить…… А может, тебе нравится ее вкус – именно холодной и свежей воды…… И ты представляешь себе вкус воды, когда ты долго не пил…… И как она отличается от просто другой воды…… Или ты можешь представить, что перед тобой находится водоем с очень чистой, прозрачной, кристальной теплой водой…… А рядом находится другой водоем – с мутной и грязной песочной водой – какой-то глиной…… И ты можешь поплавать в водоеме с глиной…… стараясь не брать в рот… эту воду…… не открывая глаз…… Просто проплыть… и почувствовать свое тело… в этой глине, в грязи…… Может быть, у тебя даже есть ощущение, что это лечебная грязь…… Поплавать… в этой грязной воде… почувствовать себя в иле, в песке…

Два пруда – это два состояния, аналог той полярности, о которой мы с ним говорили. Пруд грязный, глинистый вроде бы, а на самом деле, это может быть лечебная грязь. То есть происходит перевод проблем в возможный их ресурс. А пруд чистый дается по контрасту. Про него говорится больше, но главное, что существует возможность не выбирать раз и навсегда одно и то же состояние, от одного переходить к другому, и, при необходимости, возвращаться в грязное. Глинистый пруд, в котором вязко, – это аналог того состояния, когда клиент недоволен собой, когда он курит, когда «вдыхает лишнее», когда «грязь в себе, и грязь вовне». Кроме того, здесь есть разные состояния, которые плавно перетекают друг в друга: он то плывет в грязном пруду, то в чистом, то лежит на земле, то он чувствует опору, то легкий… Кроме того, в метафоре «пруды» подразумевается ощущение вымытости и себя, и земли, на которой находится опора.

А потом выйти на берег…… немножко подождать… и окунуться во второй пруд…… чистый…… в котором с тебя смоется вся глина…… вся пыль…… И там настолько чистая вода…… что когда плывешь в ней…… ты можешь открыть глаза, открыть рот…… Совершенно необычное ощущение, что ты можешь пить ту воду, в которой ты плывешь…… Ты можешь даже полоскать рот, если захочешь…… И делать в этой воде все, что хочешь – кувыркаться…… Это удивительно теплая, приятная вода…… И в ней есть свои слои – то теплые, то прохладные…… Ты плывешь в ней и попадаешь то в холодный слой…… и тебя знобит…… то в теплый…… и согреваешься в нем…… То опять в холодный…… то опять в теплый…… Проплываешь разные слои, ныряешь и проныриваешь…… Сквозь холодный слой… выходишь в теплый…… Удивительное ощущение…… когда ты чувствуешь, что часть тела замерзает, а часть – согревается…… Хороший тонус и одновременно – вдруг расслабление…… И ты можешь захотеть выйти на берег и как следует обсохнуть…… И ты чувствуешь, как твое тело начинает нагреваться солнцем и как-то даже стягиваться от загара…… как будто он тебя одевает…… предохраняет…… И твои губы сохнут…… И веки…… И ты чувствуешь… приятный покой, как будто долго-долго плавал… и устал…… И то ты попадал в горячие слои, то в холодные…… И тебе хочется наконец просто оставить свое тело…… бросить его на песок…… И это очень теплый песок…… И ты чувствуешь, что рядом находится трава…… И как будто эта земля дает тебе силы…… И тебе хочется закрыть глаза… и задремать…… И ты начинаешь дремать…… и вспоминаешь в своем сне это приятное купание…… И очень приятное ощущение устойчивости…… И тебе так хорошо…… Как рука в перчатке лежишь… на этой земле…… Полная устойчивость…… Полная гарантия, что все у тебя будет хорошо…… И ты вспоминаешь ощущение, как вода тебя слегка покачивала…… держала…… И сейчас совершенно другое ощущение, когда тебя держит земля…… или песок…… И тоже немножко укачивает…… как бывает, что укачивает во сне…… Спокойное и благополучное укачивание…… Очень интересное ощущение спокойной энергии…… Когда ныряешь, начинает слегка гудеть в ушах…… Чувствуешь эту энергию толщи воды…… которая где-то бурлит…… И ты знаешь, что где-то в середине земли… тоже есть кипящий слой…… очень энергичный и мощный…… А земля сама очень спокойна…… И ты чувствуешь полную устойчивость…… И ты сливаешься с этим покоем…… с этой энергией…… Ты хорошо знаешь, что между покоем и энергией… находится очень большой и устойчивый слой земли…… И только кое-где бывают вулканы……

До этого есть образ, когда он плывет в очень чистой воде, и там есть то холодные, то теплые слои. Это – контраст состояний, аналог пульсирующей крови, легкого возбуждения, а затем – спокойного вдоха, спокойного выдоха. Пульсирующих, но не перехлестывающих состояний: активности и расслабления после этого. Теплое и холодное контрастируют и напоминают про приятные ощущения тела. То же самое про слои земли… и устойчивость как феномен отсутствия тряски, беспокойства. А тряска, наоборот, ассоциируется с тревогой, с неуверенностью, с беспокойством, с незнанием собственного места, со спешкой… Противоположное тряске состояние – усаживание, укладывание, устойчивость, ощущение себя «как в хорошей перчатке», сшитой по мерке, с четкой границей, с уверенностью в себе. Ощущение того, что в глубине земли есть горячий слой и холодный – это аналог того, что иногда тебя могут беспокоить толчки собственной психики, ощущение напряжения, но это нормально, потому что где-то в глубине и должно быть напряжение, оно такими волнами и разряжается, за горячими слоями идут холодные слои, возможна устойчивость, укоренение, покой… Эта же образная линия – там, где появился вспыхнувший куст сирени.

(Говорит чуть срывающимся голосом.) И тебе очень спокойно и легко лежать…… дремать…… И когда ты хочешь, ты почему-то можешь немножко поплакать…… почувствовать, как капельки воды…… как слезы…… катятся по щекам…… И ты чувствуешь полный покой, как в детстве…… как хотелось бы, чтобы было в детстве…… Очень глубокий покой…… И тебе очень нравится, что у тебя возникает это простое чувство…… Тебе очень нравятся… эти твои слезы…… И тебе не хочется их сдерживать…… (У Максима в уголках закрытых глаз собрались слезы.) И каждая слезинка, которая скатывается…… дает тебе ощущение уверенности и покоя…… И тебе очень нравится… слышать шум деревьев…… звуки воды…… Нравится просто чувствовать…… прикасаться к разным своим маленьким чувствам…… когда ты плачешь…… или когда смеешься…… И тебе очень нравится это устойчивое ощущение… почвы под тобой….. Легко и спокойно…… И тебе очень приятно ощущение, что ты можешь засыпать, когда хочешь…… и просыпаться, когда хочешь… что ты чувствуешь полную свободу…… Все происходит само собой…… Ты засыпаешь и просыпаешься…… становишься активным, когда бодрствуешь…… И успокаиваешься… Ты легко-легко чувствуешь себя с другими людьми…… Легко и спокойно…… И ты вспоминаешь вкус холодной воды…… Ты вспоминаешь вкусные фрукты… И почему-то разные фрукты… с разным вкусом…… напоминают тебе про разные чувства, которые ты можешь испытывать…… про радость и грусть……

Здесь я обыгрываю его оральную фиксацию, то есть то, что курение – это достаточно однотипный способ отмечать область рта. Когда я предлагаю ощутить разные вкусы, я создаю большее разнообразие вместо сфокусированного, единого, однообразного, сдерживающего стержня. Отказываясь от курения, он получает взамен разные вкусы разных фруктов. Разные вкусные жидкости как бы смачивают его рот.

И тебе очень нравятся свежие фрукты…… Тебе хочется съесть фруктовый салат…… почувствовать сок этих фруктов…… И никуда не спешить…… Легко и спокойно…… И тебе очень нравится… лениво-лениво… опять почувствовать желание выкупаться…… И ты можешь выбрать, в каком из прудов тебе больше понравится купаться…… И опять не спеша… поплавать в той воде, где много глины и песка…… и немножко устать…… перевернуться на спину…… поплавать на боку…… А потом не спеша выйти… и поплавать во втором пруду…… с чистой водой…… то теплом, то холодном…… И тебе очень нравится, как двигается твое тело…… равномерно и спокойно…… Плавно…… медленно…… И ты чувствуешь… особое удовольствие от очень медленных и плавных движений…… И особую силу этой плавности… и равномерности… (Максим плачет.). И почему-то оказывается, что когда ты плывешь в пруду с глиной, ты совершаешь больше резких движений…… А когда ты плывешь в чистой воде…… ты плывешь гораздо равномернее…… гораздо спокойнее…… И когда плывешь, тебе вспоминается… вкус и прохлада воды…… минеральной воды с пузырьками…… чуть-чуть горьковатой иногда……

И тебе хочется опять вернуться в устойчивое положение…… полежать или посидеть…… И прислушаться к тому, что происходит вокруг…… внимательно прислушаться… к той тишине…… к лесу…… и к воде…… к своему одиночеству…… Спокойно и легко…… (Пауза. Терапевт внимательно смотрит на Максима, замечает слезы в уголках его закрытых глаз. Долго молчит. Потом осторожно касается рукой его мизинца – и сам опускает голову.) Когда ты захочешь, ты можешь открыть глаза…… (Максим открывает глаза и, ни на кого не глядя, достает платок и прикладывает его к лицу.)

Терапевт: Никто тебя не обижал во сне? Как ты себя чувствуешь?

Максим (довольно долго трет платком глаза, молчит, ни на кого не смотрит. Отвечает сдавленным голосом): Мне стыдно….

Терапевт: За что?

Максим: За то, что я плакал……

Терапевт: Почему должно быть стыдно? Мне кажется, наоборот, можно этим гордиться, когда испытываешь реальные чувства.

Максим (не без труда улыбается): Я не помню, когда в последний раз плакал.

Терапевт: Вот это и плохо. Я имею в виду, когда ты хочешь все время быть кипящим чайником, это очень сильно затормаживает твои нормальные чувства. Нормальный человек должен плакать.

(Максим опускает голову, молчит.)

Терапевт: Ты хочешь быть нормальным человеком? (Максим молчит.) Хочешь или нет?

Максим (подавляя слезы): Я не знаю….

Терапевт: Если хочешь, ты должен плакать. Нормальный человек тоже может жить страстями….

Максим: А что значит – нормальный?

Терапевт: Я не знаю, что ты под этим имеешь в виду. (Максим слабо улыбается.) Для меня нормальный человек – тот, который получает удовольствие не от того, что все стоят перед ним «по стойке смирно», а от простых вещей: от того, что он вкусно ест, пьет вкусную воду, смотрит на звезды, его любят женщины и он любит женщин… Ему нравится понимать новое, совершать поступки и принимать решения и многое всякое другое…. Самые обычные вещи, а не то что – шагнул два шага – совершил великое дело, еще два – и три человека в восторге умерли…. (Смех в группе.) Я обрисовал тебе нормального человека. Нормальный – должен плакать. Тут многие сочувствуют, и сами хотят поплакать. Некоторые даже закуривают с горя. (Все смеются. Максим молчит, опустив голову, затем поднимает глаза и пристально смотрит на терапевта.) Что ты на меня смотришь из-за угла, испытующе? Как будто я в камере сижу, а ты в замочную скважину за мной наблюдаешь? (Максим молчит. То растерянно поднимает глаза на терапевта, то прикладывает к глазам платок, то снова опускает голову.) Что ты опять впал в раздумье? Снова хочешь сверхчеловеком стать? Ты сейчас в нормальной форме. Рубашка на тебе есть?

Максим: Есть.

Терапевт: Майка есть?

Максим: Есть.

Терапевт: Носки на месте? Так чего плакать? Это же замечательно – испытывать чувства. Не какие-нибудь придуманные, а свои, собственные. Или ты себе не доверяешь, когда ты не сверхчеловек?

Максим (чуть опускает голову и снова поворачивается лицом к терапевту): Наверное, не доверяю….

Терапевт: А я тебе доверяю. (Максим опять опускает голову, некоторое время сидит молча, распластав кисти рук по подлокотникам кресла, потом крепко захватывает правой рукой подлокотник и поднимает на терапевта сумрачный взгляд.)

Терапевт (шутливо отзеркаливает его выражение лица): Не смотри на меня с такой мрачностью. (Максим снова прикладывает платок к глазам.) Тебе понравилось твое состояние, когда ты… сейчас… чувствовал? Скажи об этом несколько слов… (Максим опускает голову, теребит в руках платок и опять «сверлит» терапевта глазами.) Не ищи никакого подвоха, его нет.

Максим (с трудом улыбаясь): Понравилось…. Мне кажется я ничего не видел, но много чувствовал. Обычно я хорошо вижу картинки, когда хочу этого….

Терапевт: Чертей, что ли, позвать, чтобы они картинки показали? (Разворачивается в сторону Максим всем корпусом.)

Максим (вытирает нос платком, щиплет ресницы, улыбается и говорит уже спокойно): А потом…… потом какие-то чувства появились…… Я не знаю… Напряжение сначала какое-то вот здесь (показывает на челюсть), здесь (хватается за плечи), ноги…. Так напрягалось, напрягалось, а потом началось расслабление…. Потом как бы покачивание… А потом это кресло стало как бы вращаться в пространстве…. Медленно и приятно…. Ну и все, наверное…. Больше было кинестетических ощущений, как ни странно…

Терапевт: Кто-нибудь хочет что-то сказать?

Одна из участниц семинара: Хочется пожалеть, погладить… (Подходит к Максиму, обнимает его, гладит по плечу.) Хороший мальчик….

Терапевт: Кто сказал «хороший мальчик»? За это и укусить можно!

Максим и все остальные смеются. Глаза у Максима блестят, он переводит взгляд на зрителей.

Терапевт (шлепает Максима ладонью по руке): Кто-нибудь еще что-то хочет сказать, кроме того, что он хороший мальчик?

Один из участников: Сняли с него бронежилет….

Терапевт: Тяжело в деревне без нагана….

Максим (смеется): В следующий раз приеду с наганом.

Терапевт: Ладно, иди, мы завтра еще будем лечиться… (Все хохочут.)

Такая групповая форма работы позволяет наводить транс трижды: (1) во время предварительной беседы, которая носит характер многих маленьких интервенций, погружающих человека в особое состояние сознания, еще до формального транса; (2) когда человек находится в ситуации наведения, которое я произвожу, рассказывая истории, часто про него же, но в преобразованном виде; (3) после того, как формальное наведение закончено и происходит обсуждение с группой того, что только что было.

Я использую такую схему, когда вначале о своих переживаниях говорит сам человек, который пребывал в этом состоянии, потом говорит группа, потом – я. Возможность говорить о вещах, которые не содержат никакой ясной терминологии, никакого отнесения к этикеткам, очень важна. Люди просто делятся чувствами, обычным языком описывают реальность того, что они видели, реальность своих собственных ощущений. После этого участники группы высказывают гипотезы о том, что происходило с человеком. Они задают ему вопросы, задают вопросы мне. Для того, кто был в клиентской позиции, такое обсуждение дает возможность почувствовать позицию заинтересованного, любящего, но отстраненного наблюдателя и в этой поддерживающей атмосфере интегрировать все те разные состояния, которые он пережил ранее.

На каждом этапе транса решаются свои психотерапевтические задачи. В диалоге я пытаюсь расширить зону идентификации клиента, расфокусировать его представления о себе. Это достигается серией провокативных вопросов, довольно острым взаимодействием, которое выталкивает человека из его привычных стереотипов самопонимания. На этом этапе я стараюсь не придерживаться никаких формальных подходов, не ограничивать себя никакими гипотезами. Я выступаю как человек, которому позволено быть «раздетым» и тем самым позволяю собеседнику также отказаться от фиксированных «я-состояний», освободиться от жестких представлений о том, кем он себя считает, чего боится, чего желает. В некотором роде ситуация беседы – это разговор-раздевание, снимание забытых на теле одежд.

Совершенно другая работа происходит на этапе наведения. Транс в данном случае – это ситуация переодевания, летания в облаках, купания в море, бега по земле, катания по полу. Здесь мы выходим в область снов, мечтаний, проектов, новых рождений. Такое более мягкое и разнообразное состояние транса я уподобил бы ситуации, когда на человека шьется одежда ровно по его мерке, подбирается прическа, макияж и производится глубинная работа по переводу его в другие персонажи. Моя желаемая позиция в такой ситуации – это позиция человека, который рядом с ним, рука за руку, идет по каким-то волшебным дорожкам. Мне хотелось бы играть роль какого-то волшебника, крестной феи, волшебного поводыря.

На стадии разбора мы оказываемся в таком состоянии, в котором можно считать реальным все то, что происходило на этапе беседы и в ситуации собственно транса. Это некий аналог разных состояний сознания, которые бывают в обычной жизни. Здесь они усилены, заострены, разведены, и мы в ситуации разбора совмещаем реальность первую со второй и с будущей реальностью. Продолжая метафору раздевания – переодевания, можно сказать, что на этом этапе человек ощущает волшебные сноподобные реальности как существующие, как висящие в шкафу одежды, которые могут привести его в желаемое состояние; и он может выбрать для себя тот темп одевания, в котором успеет понять, какие нужны к каждому конкретному костюму аксессуары, какая обувь необходима, как он в этом костюме будет улыбаться и вообще – жить дальше. Одежда – это некая волшебная дверца, которая совмещает несколько реальностей. Реальность снов и продолжение их в будущее, реальность, которую, как костюм, можно пощупать и убедиться в том, что она существует, и реальность, в которую верят другие люди, которые со стороны тоже видят этот костюм и твое состояние в нем, и твои возможности.

В целом, благодаря этим трем этапам – беседе, наведению и разбору, образуется некий сплав из мертвой воды, живой воды и просто воды, которой можно умываться, не задумываясь над тем, живая она или мертвая.