Между…

Мост был древний и пугающе ветхий, на вид — весьма хрупкий, и очень походил на заждавшийся добычи голодный капкан…

Да, мост казался потенциальной, и даже реальной угрозой, но это была единственная на много километров вокруг уцелевшая конструкция, позволявшая хотя и с некоторым риском, но перебраться на другой берег обмелевшей за жаркое лето, однако ещё достаточно быстрой и широкой реки с неизвестной глубиной. Эрнеста, рождённого и выросшего на бескрайних степных равнинах, эта одна из немногих рек в его жизни с детства пугала, как живое и хищное существо.

Он почти затравленно оглянулся туда, откуда так долго и упорно шёл сюда, обречённо вздохнул, и сделал на мост первый шаг…

Держась за перила, которые под пальцами угрожающе легко крошились в гнилую древесную труху, он очень осторожно двигался вперёд, когда его боковое зрение засекло что-то интересное…

Мозг мгновенно отреагировал на визуальный раздражитель, и тут же завладел глазами, что едва не стоило Эрнесту падения с почти тридцатиметровой высоты…

Испуганно оступившись, он повис над Бездной, успев судорожно вцепиться обеими руками в ненадёжные полусгнившие деревянные перила, и посмотрел туда, откуда пришла почти его погибель…

…На берегу реки возле самой её воды, скорчившись, лежал на боку ребёнок. Не взрослый человек, а именно ребёнок, что угадывалось даже издали. До него было более ста метров, он был спиной к Эрнесту, поэтому воображение быстро поплыло по волнам его фантазий.

— «Сейчас раннее утро. Ребёнок спит?

Нет, такое почти безоговорочно отпадает. Спать на жёстких камнях и в опасной близости от воды, чтобы утонуть во сне?..

Да, это явно не то!

Ребёнок мёртв?

Весьма возможно, но если и да, то это произошло почти на глазах у меня, иначе вокруг тела уже хозяйничали бы голодные искатели лёгкой добычи. Падальщиков на равнинах хватает…

Значит, наиболее вероятен вариант беспамятства. Плыл на чём-то по реке, выдохся, выбрался на берег, и уже тут — обморок…»

Более всего Эрнеста устраивал третий вариант: ребёнок жив, но потерял сознание. Если долго бродить в одиночестве по этим пустынным краям, можно сильно ослабеть от голода, и внезапно отключиться, пытаясь в реке хотя бы напиться.

Эрнеста так воодушевила последняя, оптимистическая версия, что он уже почти без страха закрепился на мосту, и гораздо быстрее двинулся к его противоположной стороне, громко крича ребёнку на берегу, который теоретически мог его и слышать:

— Эй, детка! Я иду к тебе! Иду! Потерпи! Я помогу!..

Ребёнок не шелохнулся от криков, но это могло быть и следствием беспамятства.

— «Только бы он был жив! — мысленно причитал Эрнест. — Только бы… Пусть полумёртвый от голода, но жив! Я его вытащу, я его откормлю, я поставлю его на ноги!» — Эрнест в своей почти сорокалетней жизни с избытком насмотрелся смертей, и почти привык к ним, но гибель ребёнка всегда оставалась для него затяжным психологическим шоком. Ладно, он сам уже достаточно потоптал мир, но ребёнок ведь только начал жизнь, ещё ничего в ней толком не увидев, и не поняв…

Эрнест уже увереннее, подхлёстываемый удвоившейся необходимостью, перебрался с негарантированного моста на вполне надёжную землю другого берега, снял с шеи бинокль, но и его двадцатикратное увеличение не изменило изначальной расстановки акцентов.

На ребёнке была грязная рваная одежда, а загорелая и тоже не чистая кожа его тела издали не говорила Эрнесту ни о чём.

Для подстраховки он прошёлся вооружённым зрением по всем ближайшим окрестностям до самого горизонта, но везде было пусто даже в виде мелкой живности.

Никого и ничего нигде, и лишь один ребёнок рядом — то ли в смерти, то ли в беспамятстве…

Эрнест хорошенько закрепил на себе все детали своей походной экипировки, способные свалиться с него при трудном спуске, и стал фактически ссыпаться к берегу реки по крутому склону вместе с камнями.

— Эй! — снова закричал он призывно. — Детка, потерпи ещё немного! Я сейчас!

Он кричал, почти скатываясь вниз вместе с камнями, видел, что ребёнок недвижим, и это его всё больше пугало. Ему менее всего хотелось стать сейчас свидетелем ещё одной преждевременной смерти…

Эрнест очень старался быть осторожным, но инерция под конец всё-таки одолела, и он так вынужденно разогнался, что едва не промахнулся, и не улетел в реку с опасными для него последствиями… Эрнест совершенно не умел плавать, почти истерично боясь глубокой воды. В случае крайней необходимости он ещё смог бы инстинктивно в ней побултыхаться ради спасения себя, но вместе с тем грузом, которым он был увешен, Эрнест утонул бы гарантированно и очень быстро…

Заранее предвидя подобные осложнения, он умышленно упал, широко разбросав руки и ноги, болезненно прокатился и проскользил по прибрежной гальке, добавив новых дыр в и без того рваной своей одежде, а также синяков и царапин — на теле, встав на четвереньки, добрался до ребёнка, и нетерпеливо перевернул его на спину.

…Это оказалась девочка лет восьми-девяти. Худая до содрогания души, в изодранном коротком платьице, помнящем, по крайней мере, два предыдущих поколения подобных ей; исцарапанная и грязная.

Девочка была мулаткой по крови, на что весьма красноречиво намекали не европейские черты её лица с приплюснутым широким носиком, пухлыми, вывернутыми наружу губками, пышные кудри на голове какого-то немыслимого чёрно-коричнево-серого цвета, с которыми не справилась даже грязь, и кожа тела, не настолько чумазая, чтобы скрывать свой естественный цвет.

Она была без сознания, о чём вполне ясно говорило её бесконтрольно открытый рот, и ритмичное рефлекторное дыхание. Скорее всего, это было следствием сильного истощения.

Эрнест с затаённой надеждой на лучшее пошлёпал девочку ладонями по щекам, но обморок её был слишком уж глубок. Поить водой, и тем более, — кормить ребёнка в таком состоянии стало бы чистейшим убийством, поэтому в столь тревожной и неопределённой ситуации оставалось только одно.

Эрнест нервно снял со спины свой тяжёлый походный рюкзак, и нашёл в нём аптечку, в которой хранил неприкосновенные запасы стимуляторов и восстановителей сил. Это был его резерв на кризисный случай, но сейчас это был единственный шанс для гибнущего ребёнка. Как можно сравнивать своё возможное с его почти реальным…

Ваткой, намоченной в спирте, Эрнест с трудом отмыл вену на костлявой руке девочки от грязной многодневной коросты, и впрыснул в неё из шприца половину взрослой дозы.

Эрнест хотел другой ваткой прижать вену, чтобы кровь через дырку от иглы не обедняла и без того нищее силами тельце, но та как-то вяло вытекла на кожу несколькими алыми каплями, и на этом всё кончилось. На большее сил истощённого организма уже не хватило.

Смуглое лицо девочки не говорило о переменах в её состоянии, поэтому приходилось лишь на что-то надеяться.

Ситуация схематично была вполне ясной. Дети такого возраста опасно не бродят в одиночестве, значит, потерялась, заблудилась, оголодала, ослабела, упала и потеряла сознание. Могла сама прийти в себя, чтобы снова питаться, чем придётся, или умереть, так и не очнувшись…

Эрнест опять слегка похлопал девочку ладонями по её впалым щекам, проверяя глубину ухода сознания ребёнка, потом чуть усилил шлепки, но голова незнакомки лишь безвольно моталась из стороны в сторону, и это была единственная реакция её безвольного тела на действия постороннего.

Эрнест начал волноваться уже всерьёз.

А получится ли вернуть её?.. Не слишком ли далеко она ушла?..

Присутствовать при чьей-то агонии не было ни малейшего желания, но чтобы ещё что-то предпринимать, требовалось сначала подождать результатов инъекции. Минут пять-десять.

Из психологической потребности как-то скоротать слишком нетерпеливое ожидание, Эрнест оголился по пояс, и хорошенько освежился водой из реки, слегка бодря себя после неважной ночи на твёрдой земле.

Стало заметно легче. Эрнест накинул рубашку на мокрое тело с расчетом на затяжную свежесть, и вернулся к девочке.

Услышав ровное, глубокое дыхание спящего ребёнка, и увидев, как под опущенными впалыми веками глазные яблоки незнакомки активно двигаются, отслеживая энергичный сон, Эрнест с удивлением поймал себя на том, что радуется своему небольшому успеху так, будто это — его родная дочь, а не случайная чужая.

Он в который раз, уже почти ласково, похлопал теперь просто спящую девочку ладонью по щеке.

— Проснись, дитя моё! — громко позвал он. — Wake up!

Он ещё не знал, на каком языке говорить с этой, уже не чистокровной выходкой из Африки. По территории бывшей Европы кочевали разные племена — национальные и смешанные.

— Уже утро, девочка! Пора вставать! И у тебя гость!

…Точно подчиняясь призыву, девочка громко всхлипнула; под её веками всё прекратилось, и она послушно распахнула свои, мохнатые ресницами, чёрные, как Бездна, из которой она только что всплыла не по своей воле, огромные глаза…

Эрнест от неожиданности тоже всхлипнул.

…Глаза найдёныша чудовищно косили! Её зрачки буквально прятались друг от друга в противоположных уголках глаз!

Эрнест вдруг серьёзно, и уже небезосновательно испугался.

Что это? Её врождённый дефект зрения, или следствие повреждения мозга от длительного недоедания и глубочайшего обморока, чуть не перешедшего в голодную кому? К первому можно и привыкнуть, но второе в походных условиях гарантированно не устранить. Ладно, если последствиями всего является только косоглазие, но глубинные травмы сознания и психики могут превратить в бессмыслицу сам факт спасения…

Эрнест решил ухватиться хотя бы за минимальный шанс на лучшее, и принялся щёлкать пальцами обеих рук над лицом девочки, привлекая её внимание.

— Возвращайся, малышка! — взывал он. — Бегом обратно! Я жду тебя!..

…Зрачки девочки послушно пошли навстречу друг другу, почти сумасшедше радуя, и встали в положенных для них местах, но Эрнест не увидел в них ничего даже на дистанции Бесконечности…

— Очаровашка! Быстренько возвращайся! — продолжал он щёлкать пальцами, привлекая к себе её внимание: — Я тебя уже заждался!

Глаза девочки были пока совершенно ни на что не нацелены, но в них уже стремительно накапливалось её рассеянное по Пространству Сознание…

…Она, наконец, долгожданно моргнула, посмотрела на зависшие над её лицом руки Эрнеста, а потом перебросила свой взгляд на его лицо.

Эрнест чётко увидел, как крохотная искорка осмысленности вспыхнула в Бездне, и зажгла в глазах незнакомки уже что-то разумное…

— Я вас приветствую, мадам! — сказал он, улыбаясь. — Прямо с утра!..

Он опустил успевшие устать руки.

— Меня зовут Эрнест! А как зовут тебя?! Hello! My name is Ernest! What is you name?..

Девочка молча осмотрела на Эрнсте его мокрую рубашку, не сказав в ответ ни слова, помогая себе тонкими руками, медленно, но почти уверенно села, прижав к своей груди острые ободранные коленки, и стала смотреть на близкую реку.

— Ты у нас глухая, или тебе не подарили имени?.. — насмешливо спросил Эрнест на евразере. — Или ты — из благородных кровей, поэтому я не достоин твоего высочайшего внимания?..

— Алиса… — голос девочки был раз в пять старше неё.

— Что?.. — Эрнест повернулся к ней одним ухом.

— Меня зовут Алиса… — чётко ответила она на заявленном языке, и голос девочки молодел лет на пять с каждым сказанным словом…

— Прекрасно! — воодушевился Эрнест окончательно. — И из какой страны чудес ты пришла, Алиса?

Девочка показала почти прозрачной рукой туда, откуда текла река.

— Я приплыла оттуда…

— На чём?..

— На плоту… Здесь мне стало совсем худо — укачало… Причалила к берегу, выбралась на него, а дальше уже ничего и не помню…

— Ты когда ела в последний раз, путешественница? — спросил Эрнест. — И что? И сколько плыла сюда?

— Дней уже не помню в прочной связи… — поморщилась Алиса. — А ела — что находила. Траву, ягоды… В реке тоже что-то было… Съедобное и не очень…

— Понятно, — сказал Эрнест. — Потерялась?.. Ушла сама?.. Или?..

— Или… — сказала Алиса жёстко.

Эрнест увидел, как по провалившимся грязным щекам девочки потекли вниз тоненькие ручейки…

— Почему они со мною так?.. — с застарелой болью в голосе спросила Алиса. — Я же маленькая… Чем я им была так страшна?..

Эрнест уже понимал, с кем имеет дело.

— Дело в том, девочка, что человечество энергично деградирует, а Природа пытается если не остановить его на своём пути в давно покинутый им обезьянник, то хотя бы слегка притормозить, подсовывая ему вас, хранителей былых, развитых кровей. Все уцелевшие племена закрыто и обособленно взбивают свои беднеющие гены внутри себя, наивно надеясь сохранить хоть что-то, но на деле лишь усиливают внутри-родственные мутации. Ты вот — явный продукт разных, смешанных кровей, ты перспективнее их, да ещё, как я уже заметил, с врождёнными развитыми мозгами, а они по причине своего прогрессирующего невежества шарахаются от тебя, считая злом. Сколько тебе лет?

— Десять, — равнодушно сказала Алиса. — А это-то тут при чём?

— Тебе не десять в их понимании, Алисочка, а наверняка гораздо больше тридцати с точки зрения твоих умственных способностей — в сравнении с их же. Твоё потенциальное интеллектуальное по давним тестовым меркам должно быть в районе ста с лишним условных единиц, а у них больше пятидесяти никогда и не поднимется. Ты фактически старше и мудрее их, и именно это в тебе пугает больше всего. Что из тебя получится ещё через десять лет?.. Богиня, которой они должны будут поклоняться?

— Это так плохо? Для кого? Для меня или для них?

— Они медленнее глупеют, чем ты слишком быстро умнешь. Это их и настораживает в плане перспектив. Сопливая девчонка — вождь племени седобородых и седовласых? Абсурд! А вообще, конкретно с тобой они на мой многоопытный взгляд обошлись достаточно гуманно…

Алиса опять жалобно всхлипнула.

— Вышвырнуть из племени, обрекая на гарантированную смерть от голода или в пастях хищников. Это так уж гуманно?..

— Они всего лишь дали тебе шанс, который сейчас пришёл к тебе в виде меня. Других они сжигали, как колдунов, или топили, считая ведьмами. Так что радуйся, дочка, больше, чем огорчайся.

— У тебя есть близкие?.. — вдруг осторожно поинтересовалась Алиса уже из следующей темы.

Вопрос застал Эрнеста врасплох. Ещё не зажившая память больно кольнула в сердце.

— Были… — ему потребовалось какое-то время на то, чтобы перейти в другое русло беседы. — Жена, два сына — близнеца, и дочь. Мы с женой жили семьёй на севере и держали ферму. Так было больше десяти лет, и у нас рождались дети. А потом я привычно ушёл на охоту, но…

Эрнест непроизвольно запнулся. Алиса испуганно посмотрела ему в замутневшие от слёз глаза, и положила свою маленькую холодную руку на его большую, не останавливая, и милосердно позволяя выговориться.

— Я был слишком далеко, когда на нашу ферму пришёл красный смерч. Он был виден издалека, я помчался домой, но…

Он опять сделал болезненную паузу.

— Всё уже не имело никакого смысла… Регина сразу погибла под обломками нашего дома. Артура и Виктора куда-то безвозвратно унесло ураганом, и я не нашёл потом даже их останков…

Чудом уцелела только Ярославна. Ей было всего два месяца, но я смог бы один вскормить и вырастить, если бы её слишком сильно не поранило… Началось заражение; я пытался что-то сделать, но её слабенький организм не справился со Смертью… Та победила и её короткую Жизнь…

Алиса ничего не сказала, а, убрав руку, стала снова смотреть куда-то через реку.

Эрнест глянул туда же через бинокль, но там была только пустынная голая степь, и он решил, что некоторая заторможенность в поведении девочки — остаточная, и скорой пройдёт.

— Ты приходи в себя, Алиса, а я пока пороюсь в своих запасах, — сказа он, чтобы перенастроить себя с болезненного после разговора об утраченных состояния на рабочее. — Я уже сделал тебе нужный укол, а там мы посмотрим на ваше с твоим организмом поведение…

Он распахнул пошире рюкзак, и стал оценивать его съедобное содержимое уже применительно к двум потребителям.

— «Кормить её нормальной едой — это гарантированно убить, — думал он торопливо. — Первого укола ей хватит часов на шесть, потом сделаем обеденный, а на вечер попробуем слабенький бульон из пищевого кубика. Завтра утром сориентируемся по её состоянию. Или третий укол, или снова — тот же бульон. Весь завтрашний день при хороших результатах поддержим её всё более концентрированным бульоном, а через два-три дня можно будет начать давать Алисе и малые дозы твёрдой пищи. Я очень надеюсь, подружка, что спустя неделю ты уже с удовольствием составишь мне вкусную компанию в любой трапезе!»

Эрнесту вдруг стало интересно увидеть Алису в её природной конституционной форме. Пока это был лишь набор костей, но что-то и в этом костяке уже намекало на то, что Алиса — не природная худышка…

Эрнест был увлечён размышлениями о ближайших перспективах, но в какой-то момент почувствовал, что его тревожит почти окаменелость позы Алисы. Неужели, серьёзная психологическая травма?..

— Ты о чём думаешь? — с растущей опаской спросил он.

— О Судьбе…

— И что ты про неё уразумела?

— Я предполагаю, что, может быть, нам с тобой не следовало сбивать её с намеченного изначального маршрута…

— Ты это на что такое намекаешь?..

— На то, что до сих пор существовала строгая последовательность всех её событий. Меня выгнали свои, я плутала по степям, потом плыла по реке. Здесь я оказалась на берегу, потеряла сознание от голода, и должна была умереть на радость местному зверью. Они бы меня сожрали без остатков, и это была бы законченная книга моего бытия…

Но вот появился ты, и спас меня. Зачем? Ты пойдёшь своим путём, а что будет со мной? Ты — добрый человек, и снабдишь меня едой на несколько дней. Потом я выйду на старый маршрут своей заждавшейся Судьбы, отощаю, и… Или меня съедят ненасытные каннибалы ещё живём, или тем же хищникам я всё равно достанусь уже в другом состоянии…

— Странная у тебя какая-то философия, Ренессанс ты мой неожиданный… — насмешливо сказал Эрнест.

— Чем это? Вполне традиционная и жизненная.

— Тем, что я в ней — незаслуженно второстепенный и совершенно не учитываемый фактор.

— А что, разве есть варианты?

— Вполне! Я вот тут грешным делом уже думал, что ты составишь мне компанию.

— В чём?

— Я ушёл со старых развалин, слишком богатых неизлечимой болью воспоминаний, в поисках новой строительной площадки. Я на это был эгоистично настроен, и совсем не ожидал, что Судьба подбросит мне спутницу и помощницу.

Алиса, не переставая обнимать руками свои коленки, смешно передвигая босыми ступнями, развернула своё исхудавшее тело к Эрнесту.

— Не поняла до конца, ни даже с начала…

— Пойдёшь со мной?..

— Куда?..

— На юг. Построим там дом на берегу моря, и будем в нём жить. Приёмной семьёй… Наткнувшись на тебя и вернув к жизни, я вдруг возродился сам. Я понял, что во мне до конца не реализовался инстинкт отцовства…

Глаза Алисы наполнились слезами. Она жалобно шмыгнула протекающим носом.

— Ты этого действительно хочешь?..

— И ничего другого! Так как, пойдёшь со мной?..

— Я должна подумать…

— О чём?

— Не о ДА или НЕТ, а о Будущем… Моём и твоём… И НАШЕМ…

— Думай, только побыстрее, а то дальний путь заждался. Уже НАС, а не одного меня…

— У тебя есть сахар?.. — неожиданно спросила Алиса.

— Есть, конечно. Тебе какой: песок или комковой? Только учти, что тебе сейчас ещё рано много калорий.

— Налей пол-кружки воды, и раствори в нём побольше сахара, чтобы получился почти сироп…

— Ты что, такая кошмарная сладкоежка? — понимающе улыбнулся Эрнест, и послушно полез в рюкзак.

— Нет, речь уже о другом. До сих пор я из тактических соображений кое-что не договаривала… Меня не то чтобы выгнали свои, но я просто сбежала от них сама. По ряду объективных причин… Дело в том, что я частично реинкарнировала не только былое сознание, но и его способности к предвидению… На чём по простоте душевной и погорела… Я своим говорила, что они будет перерождаться в обезьян, а они надо мной смеялись… Я смотрела на беременную женщину и сообщала им, что она родит атавизм, покрытый шерстью и с хвостиком, или что у другой женщины будет ребёнок — даун…

Именно так и происходило, поэтому они стали подозревать меня в колдовстве. Я почувствовала, что пахнет жареным, и не стала ждать, когда хорошо пропечёный петух клюнет меня в непредсказуемое место на костре… Сбежала стихийно, импульсивно, ночью, и почти без запасов еды…

— Ты что-то видишь сейчас?.. — осторожно спросил Эрнест, уже размешивая в кружке сахар. — В Будущем? В чьём?..

— Полный ещё мрак! Уже давно. Это наверняка — от истощения. Моим жадным до всего мозгам для полноценной работы нужны углеводы, поэтому я и прошу у тебя очень сладкое.

— Держи! — Эрнест протянул Алисе кружку. — Сколько нужно ждать до первого просветления?

— Минут десять? Но сначала это будет ближнее видение, касающееся только конкретно меня и окружающего мира.

— А потом?..

— Об этом пока рано! — Алиса жадно, в несколько глотков, ополовинила кружку.

— И как?.. — спросил Эрнест.

— Неописуемо… — сказала Алиса со стоном наслаждения. — Нектар… Тыщу лет не вкушала… С сахаром у наших было не особо хорошо, поэтому оттягивалась скромно и изредка. Может, это и уберегло меня от жуткой расправы…

— Редко осеняло?

— Эпизодически… И не всегда — в точку. Именно потому меня сначала не принимали всёрьёз. А потом информация как-то сама накопилась и усугубилась…

Алиса потёрла себе виски тонкими подрагивающими пальчиками.

— Кажется, начинается… Как просветы в густом тумане…

Она посмотрела Эрнесту в глаза.

— Я пойду с тобой, и завтра ты подстрелишь оленя. У тебя есть пистолет, которого ты мне не показывал…

Эрнест почти испуганно хлопнул себя по пояснице, где у него за ремнём действительно прятался пистолет.

…— Через три недели мы дойдём до моря. Без осложнений. Я вижу всё дальше…

Алиса вдруг часто и растерянно заморгала.

— Мы построим там дом, и…

— Девочка, ты что, пугаешь меня рецидивами Судьбы?..

— Нет, я вновь — о другом… У тебя появится жена, Эрнест, и она родит тебе троих наследников… Двух мальчиков-близнецов и девочку. Ты назовёшь их именами своих погибших детей, только девочка у тебя родится раньше. И станет помощницей своей матери в заботе о них. И ещё ты в забывчивости иногда будешь называть свою новую жену именем утраченной…

— Ты или действительно ведьма, или… — на лице у Эрнеста появился лёгкий испуг.

— Я тебя предупредила об этом заранее…

— Как будут звать мою будущую жену? И откуда она возьмётся? Сейчас очень трудно найти себе генетически тождественную пару. Я вот тоже реинкарнат, как и моя бывшая жена, поэтому и дети у нас были соответствующие. Теперь с этим всё труднее…

— Твою жену будут звать Алиса, и ты сам нашёл её на этом берегу… Полумёртвой…

Эрнест нервно рассмеялся.

— Это всё слова, деточка, и твои болезненные фантазии. Твой мозг опьянел от большого количества углеводов…

— Я поняла, — сказала Алиса. — Тебе нужны доказательства. Изволь!

Она отвернулась от Эрнеста, вытянула на гальке ноги, и показала рукой на противоположный берег реки.

— Смотри туда в бинокль.

Эрнест, уже слегка загипнотизированный, стал смотреть.

— И что там?..

— Сейчас ты увидишь табун диких лошадей. Их двадцать четыре, и их гонит стая из одиннадцати волков. Вот сейчас!

…И Эрнест увидел. Лошади буквально вынырнули из-за горизонта, они бежали слитно, и их гнала стая волков, замыкающих табун в клещи.

— Сосчитал?..

— Не вижу необходимости…

Алиса сделала корпусом пол-оборота и показала рукой на крутой берег, с которого недавно спустился Эрнест.

— Сейчас оттуда вылетит журавлиный клин. Их будет девять вместе с вожаком…

…Журавли вылетели секунд через двадцать. Клином…

— Теперь смотри на реку! — скомандовала Алиса. — Вон из-за того её поворота выплывет большое дерево, пока отсюда невидимое. На нём будет сидеть заяц, который давно думает, как бы вернуться на берег…

…Дерево выплыло через минуту, и на нём столбиком стоял заяц…

…— А ещё у тебя на спине есть ножевое ранение, Эрнест… Осталось после нападения разбойников. Ты отбился, но кусочек металла застрял у тебя в теле, и он иногда мешает тебе радоваться жизни. Я тебе его потом оттуда вытащу. Ещё будучи твоей приёмной дочерью, а не женой…

…— Что ты ещё знаешь обо мне? Будущем?.. — вопросы Эрнеста теперь содержали в себе робкую Надежду.

— Дай мне свою руку. Я уже прикасалась к твоей ауре, но теперь это будет глубже…

Эрнест послушно протянул правую.

Алиса взяла маленькими ручками его большую ладонь, прижала её к своему лбу, и закрыла глаза.

Эрнест терпеливо ждал и молчал.

Так продолжалось минуты две, потом Алиса отпустила его руку и открыла глаза.

— Теперь я знаю о тебе всё… Отвечу на любой вопрос из твоего Прошлого, но не на все — о твоём Будущем…

— Ты знаешь… — не закончил Эрнест.

— Да, знаю… Но никогда не отвечу тебе на этот вопрос. О своей Смерти лучше не знать ничего, тогда дольше её ждёшь. И ведь рядом с тобой буду я, чтобы поддержать. Двадцать восемь лет разницы в возрасте — это твои будущие гарантии, Эрнест. И не бойся, я тебя не брошу, когда созрею. Я умею быть благодарной, да и ради кого у меня будет реальный смысл тебя бросать?.. Чтобы родить кому-то полу-дауна или атавизм на пятьдесят процентов?.. А у нас с тобой будут ДЕТИ. Человеческие и прелестные. В тебя и в меня. Беленький, чёрненький, и серенькая… Пока их нет, я ничего не смогу сказать об их судьбе, но потом постараюсь быть Ангелом-хранителем и тебе, и им…

Алиса жадно допила почти сироп, и на удивление энергично встала.

— Сейчас ты отвернёшься, Эрнест, я отмою в реке свои чумазые кости, и, пожалуй, уже пора будет отправляться в путь! Так ты составишь мне компанию?..

Труднее всего понять элементарные вещи.