Мегрэ и одинокий человек

Глава 6

Едва Мегрэ вернулся на Набережную, как ему позвонил из Ла-Боля Веран — один из двух инспекторов, которых он послал доставить Маоссье.

— Как все прошло?

— Сначала — плохо. Он начал качать права и отказался последовать за нами в Париж. Ссылался на высокопоставленных друзей, грозился устроить скандал.

— Как себя вела его жена?

— Удивленно слушала. Я дал ему несколько минут, чтобы выговориться, потом вынул из кармана наручники и сказал, что если он не поедет с нами добровольно, то совершит путешествие в этих браслетах. Ему в голову ударила кровь. «Вы посмеете это сделать?» — «Да». «Но почему, черт вас побери?» Думаю, он в первую очередь страдал от унижения. В конце концов он пошел с нами на вокзал. Его жена хотела поехать тоже, но он ее отговорил, заверив, что вернется через пару дней. «Им не в чем меня обвинить, понимаешь?.. Неприятности будут у них…» — сказал он.

На следующее утро Мегрэ сел за свой стол, выбрал трубку, медленно набил ее табаком и сделал Торрансу знак сесть у края стола с блокнотом для стенографирования. Обычно он использовал для этой цели Лапуэнта, который вел протоколы допросов, потому что был лучшим стенографом в уголовной полиции, но Торранс тоже неплохо справлялся с данной задачей.

Мегрэ нажал на кнопку звонка, и Веран ввел в кабинет Маоссье, чье лицо было суровым, а взгляд уставлен в одну точку.

— Садитесь.

— Я протестую против моего ничем не обоснованного ареста и оставляю за собой право возбудить против вас дело за превышение власти, будь вы хоть сто раз Мегрэ.

Мегрэ не шелохнулся.

— Можете ли вы мне сказать, месье Маоссье, где находится ваш пистолет?

— Какой пистолет?

— Тот, который еще несколько дней назад лежал в верхнем ящике вашего ночного столика. Тридцать второго калибра, если я не ошибаюсь.

— Я не разбираюсь в оружии и не могу указать калибр пистолета, который мне дали давным-давно.

— Где он сейчас?

— Вероятно, в ящике.

Он говорил раздраженно, а когда смотрел на комиссара, его глаза горели ненавистью. Но не было ли в его глазах также и страха?

— Пистолета в ящике нет. Что вы с ним сделали?

— В квартире я живу не один.

— Вы хотите сказать, что его могла похитить мадемуазель Берта? Не шутите, пожалуйста, это вам не поможет.

— Я не утверждал, что пистолет взяла моя кухарка…

— Может быть, ваша теща? Она была у вас в тот самый вечер, когда вы ужинали в «Фарамоне» и вернулись домой лишь в три часа утра…

— Я вернулся не в три утра.

— Хотите очную ставку со свидетелем, который вас видел и обязательно узнает?

Торранс писал так быстро, как только мог, его лоб покрылся потом.

— У меня есть свидетель, видевший, как около трех часов утра вы входили в тупик Вьо-Фур, и другой, слышавший, как через несколько минут после этого вы вернулись домой.

— И кто же это? Моя жена, может быть? — иронично спросил Маоссье.

— Будь это ваша жена, по закону она не могла бы давать показания против вас.

В отличие от собеседника Мегрэ был абсолютно спокоен.

— Значит, эта старая шлюха Берта. На том основании, что она в некотором роде вырастила мою жену, она ревнует ее ко всем окружающим, а меня просто не выносит.

— Где вы познакомились с Марселем Вивьеном?

— Не понимаю, о ком вы говорите.

— Вы не читаете газет?

— Я не интересуюсь криминальной хроникой.

— Но все же знаете, что его убили? Он спал, когда ему всадили три пули в грудь.

— Это меня касается?

— Возможно. Было бы великолепно, если бы вы нашли свой пистолет.

— Сначала я должен выяснить, кто его взял или переложил.

Этот человек был из тех, кто отрицает даже очевидные вещи. Он прикурил сигарету. Рука дрожала. Можно было подумать, что он в ярости.

— Полагаю, вы никогда не бывали в тупике Вьо-Фур?

— Даже не могу вам сказать, где он находится.

Внезапно Мегрэ сменил тему, выбив собеседника из колеи.

— Что стало с Ниной Лассав?

— Я должен ее знать? Это имя мне ничего не говорит.

— В сорок пятом и сорок шестом вы жили на Монмартре, в гостинице, в двух шагах от бульвара Рошешуар.

— Я действительно жил в этом квартале, но в каком точно году — не помню.

— А у нее была квартира на бульваре Рошешуар.

— Возможно. В такой ситуации находятся тысячи женщин. Я обязан знать их всех?

— Возможно, вы познакомились с ней и Марселем Вивьеном, ее тогдашним любовником. Подумайте, прежде чем ответить. Вы были любовником Нины Лассав?

— Мне не надо думать. Ответ: нет. До брака у меня было немало любовниц, но эта женщина в их число не входила. И Марселя Вивьена я не знал.

— В общем, вы совершенно непричастны к этому делу?

— Абсолютно.

Он держался все более дерзко, но его нервозность возрастала, и он не мог сдержать дрожь пальцев.

— Для того чтобы дать вам время на размышления, я отправлю вас в изолятор временного содержания.

— Не имеете права.

— Вы забыли постановление о взятии под стражу, выданное по всей форме и подписанное следователем.

— Если вы намерены продолжать меня допрашивать, я требую присутствия моего адвоката.

— Я мог бы отказать. Присутствие адвоката обязательно, лишь когда дело переходит к следователю. Но я хочу дать вам использовать все шансы. Как зовут адвоката?

— Мэтр Луазо. Проживает по адресу: бульвар Бомарше, дом тридцать восемь…

— Я сообщу ему, когда придет время.

Мегрэ встал и, тяжело ступая, подошел к открытому окну, за которым было безнадежно голубое небо.

Все, кроме тех, кто нежился на пляжах, мечтали о дожде, который никак не начинался. А температура все повышалась.

Инспектор Веран отвел Маоссье в камеру.

— Он за это еще заплатит, — процедил Маоссье вполголоса, явно имея в виду комиссара Мегрэ.

А Мегрэ в свою очередь сказал Торрансу:

— Упрям. Распечатайте ваши записи, дадим ему подписать протокол в следующий раз.

— Думаете, он действительно знал Нину Лассав?

— Возможно. Я запустил пробный шар. Кажется, он среагировал. Не ожидал, что я заговорю о ней…

Комиссар сменил трубку и взял шляпу.

— Если меня будут спрашивать — я в «Паризьен либере»…

Торранс удивленно посмотрел на него, но ничего не сказал. Мегрэ зашел в пивную «У дофины» выпить стаканчик пива, а потом поймал такси.

— В «Паризьен либере».

Он помнил, что эта газета стала выходить одной из первых после Освобождения. Самого его в сорок шестом в Париже не было. В то время он вызвал неудовольствие директора уголовной полиции, которого самого уволили через несколько месяцев. А Мегрэ перевели в Люсон, где практически никаких дел не было, и он, чтобы как-то убить время, целыми днями играл на бильярде. Он проторчал там почти год. Мадам Мегрэ тоже с трудом привыкала к Вандее.

К счастью, новый директор вызвал его в Париж. Он тогда еще не был старшим комиссаром, просто комиссаром, и не возглавлял криминальную бригаду [3].

Пребывание в Люсоне стало как бы дырой и в карьере, и в памяти.

— Я бы хотел поговорить с главным редактором.

— Кто спрашивает?

— Комиссар Мегрэ.

Главный редактор, незнакомый ему очень молодой человек, вышел из кабинета встретить его.

— Чему обязан честью видеть вас у нас?

— Работе, — признался Мегрэ.

— И чем же мы можем вам помочь?

— Полагаю, вы храните все номера вашей газеты.

— Разумеется. Они собраны по годам…

— Мне хотелось бы посмотреть номера за сорок пятый и сорок шестой годы…

— Пойдемте со мной…

Они прошли по лабиринту коридоров в темную комнату, где на полках стояли огромные черные папки.

— Хотите кого-нибудь в помощь?

— Не думаю, чтобы это было необходимо. Тем более, что мои поиски могут затянуться на несколько часов.

Мегрэ забыл сделать этот шаг в самом начале расследования. На секунду у него мелькнула такая мысль, но потом выскочила из головы.

— Я могу распорядиться, чтобы вам принесли пива… В бистро напротив привыкли…

— Спасибо, я только что выпил стакан…

Оставшись один, он снял пиджак, закатал рукава рубашки и взял том с подшивкой за 1945 год.

Через час он покончил с этим годом. Разумеется, он читал только заголовки. Но ни в одном из них не упоминались Марсель Вивьен, Нина Лассав или Луи Маоссье.

Он поставил том на место и уже с тяжелой головой взялся за сорок шестой год. Главный редактор дважды заходил спросить, не нужно ли ему чего-нибудь.

— Жажда не появилась?

— Сейчас я бы с удовольствием выпил пивка.

Воздух посинел от табачного дыма. В комнате пахло старой бумагой и типографской краской.

Некоторые заголовки удивляли его. Громкие дела былых времен сейчас совсем забылись.

Январь… Февраль… Март… Апрель…

Он дошел до августа, и наконец в номере за семнадцатое ему на глаза попался заголовок:

Шрифт был не очень крупным, а заметка помещена не на первой странице. Похоже, этому факту криминальной хроники не придавалось особого значения.

В следующем номере Мегрэ нашел заголовок:

Всего в нескольких строчках сообщалось, что полиция старается побольше разузнать о личной жизни убитой.

Заключение судмедэксперта подтвердило, что смерть, используя профессиональный термин, наступила в результате странгуляции. Других травм и повреждений нет.

Консьержку вновь допросили. Она сообщила, что еще довольно молодой мужчина иногда возвращался вместе с убитой и поднимался в ее квартиру, но никогда не оставался там на ночь.

Она видела его раз или два, однако вряд ли смогла бы узнать. Примерно два месяца назад в жизни Нины Лассав появился еще один мужчина. Этого консьержка описывала четче, потому что видела днем, при лучшем освещении.

Очень высокого роста, очень худой, с темными глазами. Он поднимался по лестнице бегом, перескакивая через ступеньки, а через час уходил один.

Лишь через три дня «Паризьен либере» сообщила:

Мегрэ делал выписки в свой старый блокнот в черной обложке. Гарсон из соседней пивной принес ему стакан пива с великолепной шапкой пены. Интерес, вызванный у комиссара находкой, излечил его головную боль.

Он попытался пройти в кабинет главного редактора, но заблудился в коридорах и был вынужден спросить дорогу.

— Вы не возражаете, если я попрошу скопировать для меня несколько статей из вашего архива?

— Абсолютно не возражаю.

— Позвольте позвонить?

Трубку снял Мерс.

— Местраль там?.. Пришлите его в «Паризьен либере». Пусть в редакции попросит проводить его в архив. Я буду там.

Мегрэ вернулся на свое место и продолжил листать старые номера газет. Статьи о Нине Лассав становились все короче и появлялись все реже. Внимание всей Франции захватил крупный судебный процесс политического характера.

Это был практически некролог делу об убийстве на бульваре Рошешуар. Газета не опубликовала фотографий ни Маоссье, ни Марселя Вивьена.

Маоссье на набережной Орфевр допросили еще два или три раза. Допрашивал его и следователь Комельо, который тогда был еще жив, но никаких санкций против маляра предпринято не было.

Местраль приехал через полчаса, увешанный фотоаппаратами и вспышками.

— Много страниц снимать?

— Штук шесть довольно коротких статей.

Мегрэ наблюдал, как тот работает, указывая по мере необходимости статьи.

— Можно будет отпечатать снимки сегодня во второй половине дня?

— К четырем часам, если позволите мне пообедать.

Мегрэ пошел поблагодарить главного редактора.

— Нашли, что искали?

— Да.

— Полагаю, рассказывать об этом еще рано?

— Когда придет время, вы получите информацию первым, обещаю.

— Благодарю вас. И, надеюсь, до скорого…

Было начало первого. От улицы Ангьен до бульвара Ришар-Ленуар было всего полчаса ходьбы, и Мегрэ в хорошем настроении, рассматривая прохожих, витрины и автобусы, пошел домой. Три автобуса стояли на площади Бастилии, которую иностранные туристы фотографировали, равно как Триумфальную арку, церковь Сакре-Кёр и Эйфелеву башню. У большинства туристов был усталый вид, но они не хотели пропустить ни одну из достопримечательностей.

Входя в квартиру, он напевал.

— Мне кажется, дела пошли на лад, — заметила мадам Мегрэ, подавая закуски.

— Думаю, я хорошо поработал. Не знаю пока, что это даст, но кое-что даст. Жаль только, что один человек не сможет заговорить.

— Кто?

— Марсель Вивьен. Кстати, у меня есть одна новость, которую не вижу причин скрывать. Нина Лассав была убита в своей квартире в августе сорок шестого.

— Ее застрелили?

— Задушили.

— Ты мог бы долго ее искать!

— Да. Я допросил Маоссье. Он становится все упрямее.

Мегрэ пообедал с аппетитом. Жена приготовила ему ногу ягненка великолепного розового цвета, с капелькой крови, блестевшей возле косточки.

— Великолепно, — вздохнул он, вновь берясь за мясо.

— Как думаешь, ты приближаешься к финалу?

— Пока что я ничего не могу сказать, но значительная часть пути пройдена. И знаешь, что самое смешное? То, что я сегодня утром нашел в архивах «Паризьен либере», с еще большими деталями хранится в архиве уголовной полиции. Я просто не подумал об этом, потому что в те времена мы были в Люсоне…

— Никогда в жизни не скучала так, как там.

— А я?

— Хочешь персик? Они спелые и сочные…

— Съем с удовольствием.

Он был в мире со всем миром и с самим собой.

На этот раз Мегрэ взял такси, чтобы доехать до службы. Окна, как и в предыдущие дни, были нараспашку, и в кабинет врывались волны чуть более прохладного ветерка.

— Торранс!

— Да, патрон.

— Вы закончили распечатку протокола допроса?

— Закончил еще до полудня.

— Принесете мне копию?

Когда копия легла на его стол, он продолжил:

— Идите в архив. В делах за сорок шестой год должно быть одно по факту убийства Нины Лассав с бульвара Рошешуар…

— То-то мне показалось знакомым это имя… Теперь вспомнил… Дело вел комиссар Пьедбёф.

— Совершенно верно. Я хочу получить дело как можно скорее.

Мегрэ прочитал протокол медленно и внимательно, иногда прерываясь, чтобы подумать или раскурить трубку, вспомнить свои вопросы, которые задавал утром Маоссье, и ответы того.

Каждая фраза имела значение.

В письменном виде ответы Маоссье казались более бессвязными, чем выглядели, когда он произносил их.

Дочитав, Мегрэ остался сидеть в неподвижности, полуприкрыв глаза. Можно было подумать, что он задремал, но на самом деле его мозг был активен как никогда.

Он вновь и вновь прокручивал в голове фразы из протокола.

Мегрэ не спешил с выводами. Внезапно он решил позвонить комиссару Аскану из I округа.

— Увы, господин комиссар, мои люди ничего больше не нашли!..

— Я звоню не за этим. Если возможно, я бы хотел, чтобы вы взяли тех клошаров, которых я допрашивал в вашем кабинете. Если получится, пришлите их обоих ко мне.

— Вы рискуете подхватить блох…

— Не в первый раз. Это тоже часть нашей профессии.

— В нашем районе этого добра хоть отбавляй… К которому часу вам их доставить?

— Часам к четырем, если можно.

— Постараемся… Люди, способные это сделать, как раз свободны…

Мегрэ попросил телефонистку соединить его с мэтром Луазо с бульвара Бомарше.

Скоро она перезвонила сказать, что адвоката нет в консультации и что он, очевидно, во Дворце правосудия.

— Попытайтесь найти его во Дворце…

Новые поиски заняли четверть часа. Видимо, его искали по всему Дворцу.

— Мэтр Луазо.

— Комиссар Мегрэ… Я вот по какому поводу, мэтр. В ходе расследования дела об убийстве я получил ордер на задержание одного из ваших клиентов, Луи Маоссье… Утром я пытался задать ему несколько вопросов, но безрезультатно… Он не желает говорить без вас, а я не вижу оснований ему отказывать… Вы могли бы прийти ко мне в кабинет к четырем часам?

— Это невозможно — в три у меня выступление в суде… Но если вас устроит пять часов…

— Договорились на пять.

Едва Мегрэ положил трубку на рычаг, Торранс принес довольно тощую папку с делом 1946 года об убийстве Нины Лассав. Сначала комиссар снял пиджак, затем раскурил новую трубку и лишь потом взялся за документы.

Первым лежало заявление консьержки в районный комиссариат о том, что, поскольку жилица не вышла из квартиры до двух часов дня, тогда как накануне вернулась рано, она постучала в дверь квартиры. Дверь была приоткрыта, и консьержка вошла.

В комнате — полный порядок. В ящиках никто не рылся. В спальне тоже все на своих местах. Бедняжка лежала на кровати совершенно голая, и изо рта у нее высовывался язык. А мертвые глаза смотрели в потолок…

Далее следовал протокол, подписанный комиссаром полиции по фамилии Майфе, выехавшим на место происшествия вместе с ажаном Пату. Он обнаружил труп в том положении, как описывала консьержка. Одежда, в том числе платье из набивной ткани, лежала на стуле, рядом с кроватью.

Похоже, мотивом убийства было не ограбление.

Кроме того, учитывая наготу жертвы, она близко знала убийцу, поскольку даже не пыталась прикрыться и позволила ему подойти к ней вплотную…

Комиссар из районного комиссариата позвонил из спальни в уголовную полицию. Комиссар Пьедбёф сообщил, что немедленно выезжает, велел ни к чему не прикасаться и попросил позвонить в прокуратуру.

Если Мегрэ не подводила память, Пьедбёфу тогда было что-то около пятидесяти пяти. Это был хороший профессионал, который не покупался на вранье. Он был скорее грубым и легко терял терпение.

С ним выехали двое инспекторов, один из которых до сих пор работал в службе общей информации.

Рапорт Пьедбёфа был довольно длинным, к нему прилагался план квартиры.

Далее в деле лежал отчет прокуратуры о выезде на место происшествия — как всегда, чистая формальность.

К рапорту комиссара прилагались еще два заключения, а также несколько фотографий Нины в том виде, в каком ее нашли. Первый был составлен Мерсом. В нем говорилось, что экспертам не удалось обнаружить отпечатки пальцев. Единственные найденные в квартире отпечатки принадлежат убитой, а на дверной ручке — консьержке.

Мегрэ делал заметки.

Следующее заключение было подписано человеком, с которым Мегрэ долго работал и который, к сожалению, умер, — доктором Полем, судмедэкспертом и известным любителем вкусно поесть.

В более специальных терминах он излагал, что смерть наступила в результате удушения. На шее молодой женщины были ясно видны следы пальцев убийцы. У того были необычайно сильные руки.

Немногочисленные жильцы дома были допрошены, никто ничего не слышал. Никто не встречал на лестнице подозрительных субъектов.

Другие жильцы знали и того меньше. Один из них, пожилой холостяк, работник банка на Больших бульварах, уходил из дома в восемь утра и возвращался в девять вечера.

Маоссье нашли благодаря консьержке. Однажды днем он приезжал на фургончике с надписью «Лесаж и Жело, покрасочные работы, бульвар Батиньоль».

Новые рапорты и заключения. Любой вопрос, заданный свидетелю, становился предметом рапорта со стандартными формулировками. И разве мог Мегрэ удержаться от улыбки, перечитывая документы той поры?

Мегрэ стер со лба пот.

Маоссье допрашивали четыре раза, своих показаний он не менял. Он утверждал, что в тот день, во время совершения преступления, возил на фургончике бидоны с краской на улицу Курсель.

Его коллеги, принявшие краску, подтвердили его слова, однако в отношении времени были не столь категоричны.

Следователь Комельо захотел лично допросить подозреваемого.

Также допрашивали Марселя Вивьена, хозяина и гарсона кафе с бульвара Ла-Шапель.

Вивьен был подавлен. Похоже, смерть любовницы отняла у него все силы. Улик против него не было, его отпустили, и он вернулся в небольшую гостиницу на улице Дез-Аббесс, где проживал.

В отношении Маоссье расследование продолжалось долго, но за недостаточностью доказательств и его оставили в покое.

На папке не было пометки «Дело закрыто», потому что полиция никогда не закрывает дела, в которых не найдена разгадка, но фактически все обстояло именно так: дело закрыли.

— Торранс!.. Будьте любезны через четверть часа доставить ко мне из камеры Маоссье.

Сам же он успевал за это время выпить стаканчик пива «У дофины». Если мэтр Луазо окажется таким же упрямым, как его клиент, допрос обещает стать тяжелым.

Когда комиссар вернулся, Маоссье уже сидел на стуле в его кабинете, а инспектор Торранс держал наготове блокнот для стенографирования.

— Придется подождать мэтра Луазо…

Маоссье сделал вид, что не слышал этой реплики.

Мегрэ небрежно перелистывал дело, запоминая отдельные детали.

Мэтр Луазо прошел через дверь, соединяющую Дворец правосудия и уголовную полицию; он был в мантии.

— Простите, но слушание дела задержали на четверть часа…

— Садитесь, пожалуйста. Я намерен задать вашему клиенту ряд вопросов. До сих пор он все отрицал. Вы знаете, в чем обвиняется ваш клиент?

— Обвиняется! Как вы торопитесь! Полагаю, в отношении его даже не начато следствие.

— Предположим, что его подозревают в убийстве клошара Марселя Вивьена, застреленного в заброшенном доме в тупике Вьо-Фур. — Мегрэ повернулся к Маоссье: — Сначала я намерен установить факт вашего пребывания в тот вечер в районе Центрального рынка.

— У вас есть достойные доверия свидетели?

— Вы сами их оцените…

Он послал Торранса за Тото, которого инспектор из I округа доставил вместе с толстухой Наной. Тото, совершенно неиспуганный, как человек, привыкший иметь дело с полицией, поочередно рассматривал присутствующих. Когда его взгляд остановился на Маоссье, его лицо просветлело.

— О, а этого малого я знаю!.. Как поживаешь, корешок?.. Надеюсь, никаких неприятностей…

— Где и когда вы с ним встречались? — спросил Мегрэ.

— Да на рынке, черт побери. Я ж там торчу каждую ночь…

— Вы можете указать точное место, где находились?

— Меньше чем в десяти метрах от «Фарамона»… Смотрел, как разгружают грузовик… Там вкалывал один мой друган… Если так можно сказать, по правде говоря, он ни с кем не дружил… Вивьен была его фамилия… Он разгружал овощи, а я ждал, пока подъедет следующий грузовик, чтобы меня наняли на разгрузку…

— Что было потом?

— Дверь «Фарамона» открылась, и из ресторана вышел этот господин. Он на секунду остановился на пороге, чтобы посмотреть на ребят, занятых на разгрузке. Я воспользовался случаем, чтобы подойти к нему и попросить деньжат на красненькое. Вместо того чтобы дать мне франк, он дал пятифранковую монету, так что я смог купить целую бутылку…

— Вы раньше видели его на рынке?

— Никогда…

— А сами там бываете часто?

— Каждую ночь в течение пятнадцати лет…

— Можете задавать свидетелю вопросы, мэтр.

— В какой день произошел случай, о котором вы рассказываете?

— Думаете, я считаю дни!.. Одно знаю точно: в ту ночь, когда шлепнули Вивьена…

— Вы в этом уверены?

— Да.

— Вы не были пьяны?

— В три часа ночи-то? Конечно! Но не в десять вечера.

— И вы уверены, что это был именно он?

— Он меня тоже узнал, по глазам вижу.

— Это верно? — обратился Мегрэ к Маоссье.

— Никогда раньше не видел эту падаль…

— Падаль… Падаль…

Торранс вытолкал клошара из кабинета и ввел толстуху с распухшими ногами и похожими на сардельки пальцами. Она была еще не очень пьяна, но все же немного пошатывалась.

Сев, она тоже посмотрела по сторонам и указала правой рукой на Маоссье.

— Это он, — произнесла она хриплым голосом, которым, видимо, обычно разговаривала.

— Кто «он»?

— Мужик, что около десяти вечера вышел из ресторана, куда богачи ходят пожрать требухи…

— Вам известно название ресторана?

— «Фарамон».

— Вы уверены, что это именно тот человек?

— Еще как уверена. Я еще видела, как он разговаривал с Тото. Потом он мне сказал, что этот тип дал ему пятифранковую монету и даже угостил вином.

— Вы ее знаете, Маоссье?

— Конечно нет. Никогда не видел эту женщину, а она не могла меня видеть на рынке…

Мегрэ повернулся к толстухе Нане:

— Вы видели его потом?

— В ту же ночь, около трех. Я сидела на пороге дома на углу улицы Гранд-Трюандри и тупика Вьо-Фур. Услышала шаги. Совсем рядом со мной прошел высокий тощий тип. Его было легко узнать, тем более что как раз на углу стоит фонарь.

— Вы знаете, куда он шел?

— В дом, который уж лет десять как должны были снести и который однажды рухнет сам.

— Маоссье, вы узнаёте эту женщину?

— Впервые вижу.

— Если все ваши свидетели того же типа… — вздохнул мэтр Луазо.

— Можете проводить ее в коридор, Торранс.

— Третьего свидетеля ввести?

— Через минуту… Когда я допрашивал вас в первый раз, вы отрицали даже то, что ужинали в тот вечер в «Фарамоне»… Вы подтверждаете это заявление?

— Подтверждаю…

— Где вы ужинали? Не дома, как сами признались, потому что у вас в гостях была ваша теща, с которой у вас не очень хорошие отношения…

— В какой-то закусочной на Больших бульварах…

— Вы ее узнаете?

— Возможно…

— Вы пили спиртное?

— Я никогда не пью, разве что бокал вина за обедом…

— Итак, в «Фарамоне» вы не были?

Мегрэ подал знак Торрансу, и тот ввел в кабинет мужчину лет пятидесяти, одетого во все черное.

— Присаживайтесь, месье Жанлис.

— Меня обычно зовут Робер — профессия такая.

— Вы можете сказать нам, какая именно у вас профессия?

— Я — второй метрдотель ресторана «Фарамон».

— И в качестве такового, полагаю, следите за приходом и уходом посетителей…

— Обычно именно я указываю им столики…

— Знаком ли вам кто-либо из находящихся в этом кабинете?

— Да.

И он указал на Маоссье, который слегка побледнел.

— Когда вы видели его в последний раз?

— Я видел его всего однажды — вечером в понедельник. Он пришел один, что большая редкость для наших клиентов. Он поужинал довольно быстро, и именно я проводил его до двери.

— Вы это подтверждаете, месье Маоссье?

— Я не бывал в «Фарамоне» больше десяти лет. Этот человек утверждает, что видел меня всего один раз, да еще в полном зале.

— Откуда вы знаете, что зал был полон?

— Предполагаю, учитывая репутацию ресторана…

— Отметьте, — вставил метрдотель, — что я редко встречаю таких высоких и худых клиентов…

— У вас есть вопросы, мэтр Луазо?

— Нет. Я приберегаю их для официального допроса у следователя.

— Благодарю вас, месье Жанлис. Я вас больше не задерживаю.

— У вас есть другие свидетели, комиссар?

— На сегодня мы закончили с этим делом.

Адвокат, явно с облегчением, поднялся.

— Теперь перейдем ко второму.

— А есть еще и второе? Вам недостаточно обвинить моего клиента в убийстве какого-то клошара, которого он никогда не видел?

Но Маоссье на этот раз заметно побледнел. Темные круги под глазами выступили яснее, в углах сжатых губ залегла горькая складка.

— Мы вас слушаем.

— Вы помните 16 августа 1946 года, Маоссье?

— Абсолютно нет. У меня нет никаких оснований помнить этот день. Очевидно, я работал, как и в остальные дни, потому что в то время копил деньги и не брал отпуск.

— Вы работали в фирме Лесажа и Жело…

— Совершенно верно.

Он выглядел удивленным и встревоженным.

— Вы часто водили фургончик с этими двумя фамилиями на борту кузова.

— Да, довольно часто.

— В тот день вы должны были отвезти бидоны с краской вашим товарищам, работавшим на улице Курсель.

— Не помню.

— У меня здесь заявление, сделанное вами комиссару Пьедбёфу. Полагаю, вы не станете отрицать тот факт, что комиссар допрашивал вас несколько раз?

И Мегрэ показал ему папку с уголовным делом.

— Что вы хотите доказать?

— Где вы жили?

— Уже не помню. Я жил в гостиницах и часто менял их…

— Я освежу вашу память. Вы жили в отеле «Жонар» на площади Дез-Аббесс. Знаете, кто еще там жил?

— Я ни с кем не водил знакомство.

— Вы недавно встретили его на рынке. Через двадцать лет. Речь идет о Марселе Вивьене, чьей любовницей была Нина Лассав.

— Это меня не касается.

— Нет, касается. Она часто навещала Вивьена. Не знаю, выследили вы ее или что, только консьержка дома, где она жила, уверенно вас опознала и утверждает, что в последние два месяца перед гибелью Нины вы часто ходили к ней.

— Эта консьержка здесь? — спросил мэтр Луазо.

— Нет. Она умерла в своей родной деревне, куда уехала под конец жизни…

— Иными словами, дать показаний она не сможет, что должно вас устраивать. До сих пор вы выставили двух заросших грязью, совершенно деградировавших пьяниц, затем человека, живущего с чаевых, а теперь покойницу. Кто будет вашим следующим свидетелем?

— Всему свое время, — прошептал Мегрэ, набивая табаком новую трубку.