Глава восьмая

На обратном пути они почти не разговаривали. Несколько раз Лапуэнт открывал рот, но молчание Мегрэ было таким намеренным, таким настойчивым, что он не решался ничего сказать.

Жанвье вел машину, и постепенно у него крепла уверенность, что он во всем разобрался.

Произойди это на несколько километров ближе к Парижу, Мерана везли бы они.

— Пожалуй, так оно лучше, — пробормотал Жанвье, словно говорил сам с собой.

Мегрэ отмолчался.

А в самом деле, на что намекал Жанвье?

Втроем они поднялись по лестнице уголовной полиции и расстались в коридоре. Лапуэнт и Жанвье вошли в комнату инспекторов, Мегрэ — в свой кабинет, где он повесил в шкаф пальто и шляпу.

Комиссар не прикоснулся к бутылке коньяка, которую хранил про запас для некоторых посетителей. Он едва успел набить трубку, как постучал Люка и положил перед ним пухлую папку.

— Я разыскал его наверху, патрон. Пожалуй, подходит.

И верно, все подходило. Это было дело некоего Пьера Мийара по прозвищу «Воробей», тридцати двух лет, родившегося в Париже в квартале Гул д'Ор. С восемнадцати лет он находился на учете, потому что суд департамента Сены обвинил его в сводничестве. Затем последовали еще две судимости по тому же поводу, с тюремным заключением во Френе. К ним прибавилась еще судимость за драку с телесными повреждениями, в Марселе, и, наконец, пять лет в Центральной тюрьме в Фонтевро за кражу со взломом на одном из заводов в Бордо и нанесением тяжких увечий ночному сторожу, который был найден полумертвым.

Мийар вышел из тюрьмы на полтора года раньше срока. С тех пор его следы затерялись.

Мегрэ снял трубку и вызвал Тулон.

— Это вы, Блан? Так вот, дружище, у нас все кончено. Две пули всажены в некоего Пьера Мийара по прозвищу «Воробей».

— Брюнет? Маленького роста?

— Да. Сейчас ищут труп в Марне, там, где он упал. Вам это имя что-либо говорит?

— Надо расспросить моих людей. Мне кажется, он шатался здесь около года назад.

— Вполне возможно. Мийар вышел из Фонтевро, и ему было запрещено проживание в Париже. Теперь, когда вам известно его имя, не могли бы вы задать несколько точных вопросов Альфреду Мерану? Он еще у вас?

— Да. Позвонить вам потом?

— Пожалуйста.

В Париже во всяком случае Мийар соблюдал осторожность. Если он и наезжал сюда часто чуть ли не ежедневно, то ночевать не оставался. Он нашел верное убежище на берегу Марны, в лачуге старухи, скорей всего — его бабки.

Он затаился там после двойного убийства на улице Манюэль. Нинетта Меран не пыталась встретиться с ним. Не послала ему никакой весточки. Может быть, не знала, где он прячется.

Если б все обернулось по-другому, если бы, например, Николя Кажу не дал показаний, Гастона Мерана приговорили бы к смертной казни или к пожизненным каторжным работам. В лучшем случае, благодаря некоторому сомнению в его виновности и честному прошлому Меран отделался бы двадцатью годами.

Мийар после вынесения приговора мог бы выйти из своей норы, уехать в провинцию или за границу, а там Жинетта встретилась бы с ним.

— Алло, да, я.

Звонили из департамента Сена и Марна. Оперативная бригада из Гурнэ сообщила, что в старом бумажнике найдены золотые монеты, чеки на предъявителя и некоторое количество банковских билетов. Бумажник был зарыт в жестяной коробке на участке, загороженном для уток и гусей.

Труп еще не выловили, но надеялись отыскать его, как и других утопленников, в бьефе, у плотины в Шелле, где местный смотритель за шлюзами имел опыт в таких делах. В лачуге старухи обнаружили и другие любопытные вещи.

Среди прочих в старом сундуке на чердаке — наряд новобрачной времен Второй империи, фрак, разные платья бордового и светло-голубого шелка, украшенные старинными кружевами. Самой неожиданной из находок был мундир зуава начала века.

«Гусиная матушка» едва ли помнила членов своей семьи, и смерть внука не слишком ее огорчила. Когда зашла речь о том, что надо отвезти ее на допрос в Гурнэ, старуха забеспокоилась лишь о своей живности, и ей должны были обещать, что вечером ее доставят домой.

Конечно, никто не станет копаться в ее прошлом, разыскивать ее детей, следы которых давно исчезли.

Возможно, она проживет еще годы в своей лачуге на берегу реки.

— Жанвье!

— Слушаю, патрон.

— Возьми Лапуэнта и поезжайте на улицу Деламбр.

— Привезти ее сюда?

— Да.

— А вы не думаете, что следует, пожалуй, запастись ордером на арест?

Мегрэ по занимаемой в полиции должности имел право подписывать постановления об аресте, что он незамедлительно и сделал.

— А если она будет расспрашивать?

— Ничего не говори.

— Надеть наручники?

— Только при необходимости.

Из Тулона позвонил Блан.

— Я задал ему сейчас несколько любопытных вопросов.

— Вы сказали о смерти Мийара?

— А то как же!

— Он удивился?

— Нет, даже не притворился удивленным.

— Раскололся?

— Более или менее. Вам судить об этом. Меран старается не говорить ничего, что может быть поставлено ему в вину. Он признает, что знал Мийара. За последние семь лет встречался с ним несколько раз в Париже и Марселе. Потом Мийар схватил пять лет, и Альфред Меран ничего о нем не слышал. После выхода из Фонтевро Мийар рыскал по Марселю, а потом объявился в Тулоне. Он остался при пиковом интересе и, чтоб поправить дела, по его словам, не собирался размениваться на мелочи, а сразу провернуть крупное дельце, которое позволит ему вывернуться из затруднений раз и навсегда. Мийар намеревался обновить свой гардероб и потом отправиться в Париж. Он провел всего несколько недель на побережье. Меран признает, что дал ему немного денег, познакомил с дружками, и те в свою очередь помогли ему. Что касается Жинетты, то деверь вспоминает о ней как о невинном развлечении. Перед отъездом он якобы сказал Мийару: «Если тебе не обойтись без бабенки в Париже, найди мою золовочку, она замужем за придурком и очень скучает». Меран клянется, что ничего иного у него и в мыслях не было. Он дал адрес Жинетты и добавил, что она охотно посещает танцульки на улице Гравилье. Если верить Мерану, Пьер Мийар не давал больше о себе знать, и от Жинетты он тоже никаких известий не получал. Если все и произошло не совсем так, то было все-таки правдоподобным.

— Что с ним дальше делать?

— Снимите показания и освободите. Но не упускайте из виду, он может понадобиться на суде.

Если только суд состоится. Ведь начнется новое расследование, как только Лапуэнт и Жанвье приведут Жинетту в его кабинет.

Удастся ли убедительно доказать, что она соучастница своего любовника? Николя Кажу должен опознать труп Мийара, так же как и горничная, и многие другие. Затем следствие будет продолжено, и дело, возможно, передадут в обвинительную камеру. Скорее всего, это время Жинетта проведет в тюрьме. Потом в один из дней она в свою очередь предстанет перед судом присяжных. Мегрэ еще раз вызовут в качестве свидетеля. Присяжные постараются понять что-либо в истории, произошедшей в среде, столь отличной от их собственной.

До этого, поскольку дело Гастона Мерана более простое и суд присяжных в департаменте Сена и Марна менее загружен, Мегрэ вызовут в Мелен.

Вместе с другими свидетелями его закроют в плохо освещенной, звуконепроницаемой, похожей на ризницу комнате, где он будет ждать своей очереди, посматривая на дверь и прислушиваясь к приглушенным звукам, доносящимся из зала судебного заседания.

Он вновь увидит Гастона Мерана, сидящего между двумя жандармами, поклянется говорить правду, всю правду, ничего, кроме правды. А скажет ли он в самом деле правду? Не возложил ли он на себя в тот момент, когда телефон непрерывно звонил в его кабинете и в его руках были в какой-то мере все нити, связывающие его с участниками дела, трудно объяснимую ответственность?

Не мог ли он?..

Через два года ему больше не придется заниматься делами других людей, он будет жить с мадам Мегрэ в старом доме, похожем на дом священника, вдали от набережной Орфевр и Дворца правосудия, где людей судят. Он часами будет сидеть в лодке на привязи, удить и смотреть, как течет вода.

Загрузка...